Show all categories

History and Anthropology

Неметон
По материалам Сообщения в Императорское Московское Археологическое Общество Н.И. Веселовского

Опубликовано в издании Археологические известия и заметки издаваемые Императорским Московским Археологическим Обществом под редакцией действительных членов И.А. Линнченка и В.М. Михайловского. № 2-3, Москва, Товарищество типография А.И. Мамонтова, 1895

«Каменных баб» в Таврической губернии бесчисленное множество. Но, почти все они увезены со своих мест и, частью пошли в дело, как строительный материал, частью находятся в городских садах, как украшение (например, в г. Бердянск и в г. Ногайск). В Васильевке (имение Попова) находится 15 каменных баб. Иногда они заменяют тумбы на улицах селений или врыты в землю у ворот. Такие бабы отполированы настолько, что потеряли свои первоначальные очертания. Большей частью они из серого известкового камня, но встречаются и из более твердых пород (г. Ногайск) и тогда отличаются грубой работой».


Непосредственно на кургане автор видел «каменных баб» только дважды, близ Симферополя: одна находилась на кургане по дороге из города в имении Шнейдера, но, по рассказам, раньше стояла на другом кургане; другая была обнаружена на кургане на земле А.А. Нестроева, в 7 верстах от Симферополя.

Основная могила заключала скелет, окрашенный в красный цвет, в согнутом положении; во впускной яме лежал мужской скелет на спине, сбоку находилось железное копье, у головы -  небольшая золотая проволочная спираль (вероятно, от шапки). Автор полагает, что «каменная баба» относилась к этому погребению.

Обе «бабы» были без головы. С головой встречаются редко. Почему головы отбиты, автор объяснить не может. 


Комментарий:
Вероятно, автор имел ввиду отбитые головы у скифских «баб», которые оказались на территории Киевской Руси и лишились голов в результате борьбы с идолопоклонничеством после принятия христианства. Половецкая степь не входила в состав Киевской Руси и традиции идолопоклонничества сохранялись на этих землях достаточно долгое время. Поэтому они уцелели до XVIII столетия, когда территория была присоединена к Российской империи.


 
Типология «каменных баб» разнообразна. По мнению автора, насчитывается 5-6 видов. Преобладающий тип – изображение в узком кафтане с поясом и иногда с проймами на плечах. Оружия или каких-либо украшений обычно не встречается. Исключение составляют «каменные бабы», виденные в селении Большой Токмак Бердянского уезда.

Комментарий:
Типы половецких каменных статуй:

 - антропоморфные фигуры из специально подобранных удлиненных камней;

 - изображения мужчин с усами и небольшой бородой;

 - изображения мужчин преимущественно без шапок, иногда с одной или несколькими косами до пояса. На некоторых фигурах одно или оба уха украшены сережками, изредка на шее гривна или ожерелье;

 - изображения мужчин, одетых в кафтан с треугольными отворотами и узкими рукавами. На талии - пояс с набором украшений, пряжек и бляшек. Реже в просторной одежде с широкими рукавами без пояса и оружия;

 - фигуры с кинжалом или саблей;

 - фигуры женщины с подчеркнутыми детородными органами;

 - каменные бабы с сосудами, которые они держат в правой руке, реже в обеих руках. Формы сосудов разнообразные: кубки, чаши, цилиндрические сосуды. Известно несколько случаев, когда на правой руке - сидящая птица;

 - старейшие типы статуй (первые десятилетия XI века) - стеловидные плоские со слабой детализацией фигур или совсем без нее


К сожалению, в тот момент (в 1892 году) фотографического аппарата у автора не было и, он сделал рисунок карандашом, сетуя, что не сможет передать полного представления о «каменной бабе». Тем не менее, виденных им каменных баб он описывает следующим образом:


 

«Каменная баба» представляла собой «мужскую фигуру с разнообразным вооружением.  С одной стороны, привешены: лук, кривая сабля, нож и гребенка с девятью выпуклыми зубцами. С другой стороны, прикреплены на трех ремнях колчан, от которого спускаются вниз на шнурке кружок, быть может крышка от колчана. Полы кафтана оторочены выпуклыми полосами с насечкой; подол имеет широкую полосу с зигзагообразным орнаментом. На голове конусообразная шапка с оторочкой, имеющей насечки вглубь; на лоб спускается квадратная пластина. Нос отбит, но очертания на лице сохранились. Усы длинные, бороды нет. Кругом идет оторочка кафтана, выпуклая, с насечкой; так же выпуклые полосы с насечкой идут на груди, на которой две звездообразные бляхи с 12 зубчиками. По рукавам вдоль идет высеченная вглубь зигзагообразная полоса, возле которой с одной стороны тоже выпуклая полоса с насечкой; кроме того, на одном рукаве еще высеченный рисунок. Обшлага рукава имеют широкую оторочку с насечкой, выпуклую. Руки придерживают на животе плоский предмет высотой 3 (13 см) вершка с лишком. Этот предмет я не могу признать чашей, он скорее походит на свернутый платок.


Комментарий:
Ритуальная чаша играла достаточно большое значение в жизни кочевника-половца. Из нее производились возлияния (жертвоприношения) богам, родоначальникам, предкам. Половцы насыпали большие холмы и сооружали на них статуи, обращенные лицами на восток и держащие в руке чашу. Весь их массив можно разделить на мужские и женские статуи, стоящие или сидящие. Заступники в образе женщины-матери давали половцам силу, оберегали их, за это они им поклонялись.
На скифских скульптурах также есть чаши, но они совсем другие - это ритоны (древний питьевой сосуд), то есть рог, из которого пили вино. У скифов чаще всего каменные бабы (у них они - не женского рода) изображены с оружием - это акинаки (короткий 40-60 см железный меч), луки, молоты.


Начиная от пояса, идет плита в виде доски, составляющей нераздельную часть со статуей. Ноги врыты в землю, и они сделаны очень неотчетливо. Ширина в плечах 11 (50 см) вершков. Эта статуя находится у ворот местной гостиницы и разрисована владельцем масляной краской. Владелец купил у одного крестьянина 6 каменных баб (в том числе и эту), бывших устоями для сарая. Прежний хозяин, применяя их к постройке, выдолбил на задней стороне их крест и ямочку, в которою наливал деревянное масло. Новый владелец 5 из этих баб употребил на постройку, а эту сберег».

Комментарий: Как правило, славяне оставляли статуи на курганах. Но часто все же стаскивали, замуровывали в стены дома, ставили вместо столбов ворот, уничтожали. даже делали корыта, чтобы поить скотину.

«Другая из баб в том же селе представляет женскую фигуру с характерным головным убором, с 4 нитками ожерелья, гребешком, зеркалом, ножом и какими-то непонятными предметами. Стоит на выпуклой подставке. В руках тот же предмет, что у предыдущей. Баба находится у ворот одного крестьянина. Украшения находятся только на одном рукаве. В этом же селе валяются в разных местах «каменные бабы» с разными головными уборами и разнообразными прическами».

Подводя итоги, Николай Иванович говорит о том, что следовало бы снарядить в Таврическую губернию экспедицию специально для фотографирования «каменных баб».

1.       Николай Иванович Веселовскии (1848-1918) - русский археолог, востоковед, исследователь истории и археологии Средней Азии. Вёл раскопки в Самарканде, первым исследовал причерноморские и скифские древности, раскопал Келермесские курганы, Майкопский курган и курган Солоха. Первым начал раскопки курганного могильника Клады у станицы Новосвободная. Профессор Петербургского университета, член-корреспондент Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук.

2.       Бердянск – город в Северном Приазовье на восточном берегу Бердянского залива в северной части Азовского моря.

3.       Ногайск (ныне Приморск) - город в Запорожской области Украины, административный центр Приморского района.Расположен в Приазовье на реке Обиточной у 

места впадения в неё реки Кильтичия, на северо-западном берегу Бердянского залива в северной части Азовского моря.

4.       Большой Токмак - город областного подчинения в Запорожской области Украины, административный центр Токмакского района. На территории города сохранилось несколько курганов эпохи бронзы (III — ІI тысячелетие до н. э.) с впускными погребениями сарматов (II в. до н. э. — III в. н. э.) и средневековых кочевников.

5.      

 








Неметон
В IX-X в.  военно-служилая знать играла ведущую роль в процессе объединения восточнославянских племен под властью Киева. Дружина осуществляла сбор дани (полюдье) на подвластной территории и являлась ядром вооруженных сил киевского князя.

Согласно византийским источникам, в 907г князь Олег (882- 912г) привел к стенам Царьграда войско, в которое кроме дружины входили отряды зависимых от Киева княжеств и наемники- варяги. Найм варяжских отрядов, в основном шведских викингов, продолжался в течение всего X- нач. XIв. Часть наемников, обогатившись, возвращалась на родину, другие оседали на Руси и вливались в ряды древнерусского дружинного слоя. В кон. X-сер. XII в. происходит формирование внутренней иерархии дружины - разделение на старшую (бояре) и «молодшую» (отроки). Старшая дружина пользовалась привилегированным положением по сравнению с другими категориями населения и выступала в качестве должностных лиц государственной администрации (за убийство боярина штраф полагался 80 гривен, вдвое больше, чем за убийство младшего дружинника).
 
 
 

 
Со времен Андрея Боголюбского (1111-1157г) дружина великого князя называлась двором, состоявшим из бояр, княжеских отроков и мечников, которые являлись лучшей частью войска. Кроме этого, в городах существовали отряды особых ратных людей, сформированных из пасынков (боярских отроков) и гридней (простых мечников). В исключительных случаях созывалось ополчение из простых горожан и сельского люда, обязанных давать лошадей для конницы. По окончании походов князя, совершаемых по большей части в конце зимы, оружие у воинов изымалось и хранилось до следующего военного предприятия. Войско состояло из конных и пехотных полков, копейщиков и лучников, начинавших битву. В период XI-XIII в. максимальная численность русского войска составляла 50тыс. чел., в отличие от более многочисленных ратей X в. времен Олега, Игоря и Святослава.
 
Латы воины надевали непосредственно перед битвой, перевозя их на телегах вместе с оружием, что не могли не использовать неприятели, совершая внезапные нападения. Малочисленные отряды, застигнутые в поле, для обороны использовали колья и плетень. Подобные деревянные ограды (остроги) служили внешней защитой крепостей-детинцев. Немецкие хронисты, отмечая меткость русских лучников и мастерство в обороне городов, связывали их с изучением ливонского опыта. Осадная техника на Руси была известна давно и применялась с большим успехом в виде пороков (стенобитных орудий).
 
 
 

 

 
В XIII-XIV вв. структура войска значительных изменений не претерпела. Ядром по-прежнему оставался великокняжеский двор, состоявший из бояр (старших, больших, путных и окольничих) и дворян. К записным воинским людям также относились «дети боярские» (прежние боярские отроки), из которых состояли дружины древних областных городов. Городское население, как и ранее, без крайней необходимости не вооружалось, а земледельцы практически никогда, что создавало большие препятствия в процессе сбора войск великим князем. Дмитрию Донскому потребовались огромные усилия, чтобы собрать на Куликовскую битву 150тыс. ратников. В 1382г, когда хан Тохтамыш осадил Москву, войско не успело собраться, и город был сожжен.
 
Тактика ведения боя русских воинов, по свидетельству европейских источников, в общих чертах совпадала с монгольской, и заключалась в чередовании оборонительных и наступательных действий с использованием преимущественно копий и стрел. В войске, состоявшем из конницы и пехоты, четко выделялись Большой, Засадный и Передовой полки. В 1389г. согласно русским летописям, из немецких земель были привезены «арматы» и «стрельба огненная», положив начало огнестрельному делу на Руси. Известно также, что во время осады Москвы 1382г. защитники города использовали «пушки», которые представляли собой большие самострелы, метающие в противника камни.
 
 
 

 
 
 
В княжение Василия I Дмитриевича(1389-1425) в Москве уже делали порох. Летописи свидетельствуют также о проведении на Руси подобия средневековых рыцарских турниров, называвшихся «игрушками», в которых принимали участие воины знатного происхождения. Нередко подобные забавы приводили к смерти, как в случае с сыном княжеского пестуна Осеем, получившим в 1390г на подобной «игрушке» в Коломне смертельное ранение.
 
 
 

 
В княжение Василия Темного (1425-1462) дружина усиливает свое влияние в жизни государства, сделавшись значительным землевладельцем через земельные пожалования в форме поместий и вотчин.
 
 
 

 
При Иване III Великом (1462-1505) потребность в значительных военных силах и необходимость содержания сторожевых отрядов в степи принуждали государство уделять военному делу пристальное внимание. Помимо служилых людей (бояр, детей боярских и дворян), в походах участвовали посадские жители, посошные люди (по одному с нескольких сох), казаки и полки татарские, состоящие из служилых татарских царевичей, поселенных в различных волостях Московского государства. Литовские и немецкие пленники также принимались на службу и проживали за Москвой-рекой в особой слободе. Войско состояло из Большого, Передового, Правого, Левого и Сторожевого (запасного) полков. Каждый полк имел своего воеводу, но общее руководство осуществлял воевода Большого полка.
 
В правление Ивана III в среде боярства начинают происходить серьезные перемены, вызванные поступлением на службу многих князей Рюриковичей и Гедеминовичей, которые становились выше старого московского боярства.
 
Создав боеспособное войско численностью до 180тыс. ратников, Иван Великий значительно расширил границы государства, оставив своему наследнику территорию в 3 раза превосходящую полученную им от Василия Темного.
 
 
 

 
В XVI в.  князь Василий III Иванович имел более многочисленное войско, которое по свидетельству некоторых иностранцев, составляло 400тыс. человек. Каждые 2-3 года государь проводил набор по областям и переписывал детей боярских с целью узнать их количество и число лошадей и слуг во владении. Жалование определялось в зависимости от достатка. Отдыхать войскам приходилось редко из-за продолжительных и кровопролитных войн с Литвой, Ливонским орденом, Швецией, Казанским ханством. Кроме этого, ежегодно ставились караулы в районе Дона и Оки для предотвращения набегов крымских татар.
 
Арсенал рядового русского воина включал копье, лук, стрелы, топор и кистень. Сабли, латы, чешуйчатую кольчугу и наручи использовали богатые и знатные воины. Очень немногие имели шлем пирамидальной формы. Некоторые носили платье, подбитое ватой, для защиты от ударов. Собираясь в поход, ратник среднего достатка в походном мешке вез толченое просо, 8-10 фунтов соленой свинины, соль (у богатых смешанную с перцем). Кроме того, каждый воин имел огниво, котел или медный горшок для варки проса. Военачальники время от времени приглашали к себе малообеспеченных ратников, которые, получив хороший обед, воздерживались от пищи 2-3 дня, довольствуясь фруктами, луком или чесноком.
 
Источник мужества и выносливости русских людей в бою иностранцы видели в традиции кулачных боев среди юношей и подростков. В праздничные дни в условленном месте сходились молодые люди и вступали в рукопашный бой. Борьба начиналась на кулаках, затем наносились удары ногами по лицу, шее, груди и животу. Состязание проходило столь яростно, что многих часто уносили бездыханными. Тот, кто одержит большее число побед, дольше других останется на месте и храбро выносит удары, получал особую похвалу и широкую известность.
 
Главной наградой за службу при Василии III оставалось поместье, передававшееся по наследству. Если у умершего владельца не было сыновей на службе, поместье отдавалось в другие руки с выделением из него доли, необходимой для проживания семьи покойного. Поземельным устройством служилых людей ведал Поместный приказ, который вместе с Разрядным и Военным приказами входил в систему высшего государственного управления Московского государства.
 
Василием III были установлены некоторые новые придворные должности - оружейничего, ловчего, кравчего и рынды. Рындами назначались знатные молодые люди, носившие в торжественных случаях длинное одеяние из белого шелкового атласа и серебряные топоры, и находившиеся непосредственно при великом князе.
 
Несущие воинскую службу освобождались от податей и, имея преимущество перед другими категориями населения, пользовались покровительством великого князя.
 
 
 
 
Иван IV Грозный предпринял ряд важных мер по улучшению условий быта и положения военного сословия. В 1550г был издан указ о самом крупном наделении служилых людей землей из известных ранее. В окрестностях Москвы была пожалована 1тыс. поместий, причем были выработаны правила о соответствующей раздаче имений в зависимости от заслуг, о вдовах служилых людей и др. Значительно ограничено местничество в войсках, хотя полностью исключить его проявления не удалось. Создание стрелецкого войска явилось началом формирования в России постоянной армии. Стрельцы, набираемые из вольных людей, получали земельные участки и жалование, и обязаны были служить пожизненно и наследственно. Стрельцы были пешие и только незначительная часть имела лошадей, называясь «стремянными» (общее число стрельцов невелико и концу XVIв составляло 12тыс. человек).
 

Все долгое царствование Ивана IV проходило в условиях непрерывной борьбы с многочисленными внешними врагами и вызывало сильнейшее напряжение населения, поставлявшего людей для пополнения войска и снабжавшего казну царя средствами для его содержания. На население возлагалась также заготовка ядер и свинца для пушек и пищалей, изготовление пороха. В 1555г царь писал новгородским дьякам: «Как к вам пушкари приедут, то вы немедленно велите новгородским кузнецам сделать 600 ядер железных по кружалам, какие посланы с пушкарями, и велите кузнецам ядра делать круглые и гладкие и как им укажут пушкари. … За пушкарями смотреть накрепко, чтобы они у кузнецов посулов и поминков не брали». В 1545г в Новгороде приказано было брать пороха с 20 дворов по пуду без исключения. В помощь людям, объявлявшим, что порох изготовить затруднительно, направлялись ямчужные (селитряные) мастера и пищальники. Особенно тяжелой была служба в пограничных с южными степями городах и станицах, обитатели которых наблюдали за передвижениями татар. В силу важности этой пограничной службы, руководство поручалось самым близким к государю людям: в 1571г ее возглавил князь М. И. Воротынский, а затем боярин Н. Р. Юрьев.
 
В распоряжениях, относящихся к несению сторожевой пограничной службы, говорилось: «А станичникам к своим урочищам ездить и сторожам на сторожах стоять в тех местах, которыя были бы усторожливы, где бы им воинских людей можно усмотреть. Стоять сторожам на сторожах, с коней не ссаживаясь, попеременно, и ездить по урочищам попеременно же, направо и налево, по два человека, по наказам, какие будут даны от воевод. Станов им не делать, огонь раскладывать не в одном месте; когда нужно будет кому пищу сварить и тогда огня в одном месте не раскладывать дважды; в котором месте кто полдневал, там не ночевать, . А некоторые сторожа, не дождавшись смены, со сторожи сойдут, и в то время Государевым украинам от воинских людей учинится война, тем сторожам от Государя быть казненными смертью…  Воеводам и головам смотреть накрепко, чтобы у сторожей лошади были добрыя и ездили бы на сторожи о двух конях.»  Иван IV щедро жаловал служилых людей – боярских людей и дворян, число которых в его правление значительно увеличилось. Главным видом жалования, как и при его предшественниках, оставалось наделение поместьями на условии пожизненной службы. Вводом опричнины, царь произвел пересмотр землевладения во всем государстве: он переводил потомков бывших удельных князей из родовых вотчин, расположенных в центральной России,- на окраины, а освободившиеся таким образом земли раздавал на потомственном праве военно-служилому сословию.
 
 
 

 
В конце XVI в.   войско Федора Иоанновича насчитывало 15 тыс. дворян, составлявших конную дружину царя. Дворяне делились на 3 степени: больших, средних и меньших, московских и т. н. «выборных» (присылаемых в столицу из всех городов и через 3 года сменяемых другими). Ежегодно на берегах Оки собиралось 65 тыс. всадников из детей боярских для устрашения крымского хана. Пехота состояла из 12 тыс. стрельцов (из них 2 тыс. стремянных) и 6 тыс. казаков. Наряду с ними в русском войске служили 4300 немцев и поляков, 4 тыс. казаков литовских, 150 шотландцев и голландцев, 100 датчан, шведов и греков.
 
Для важного военного похода собирались все поместные дети боярские со своими холопами и даточными людьми (из боярских и монастырских вотчин), более крестьянами, чем воинами, хотя и красиво одетыми (в чистые, узкие кафтаны с длинным, отложным воротником). В случае необходимости они дополнялись людьми купеческими, наемниками, ногаями и черкесами. Сборные областные дружины назывались по именам своих городов (Смоленской, Новгородской) и насчитывали от 300 до 1200 воинов. Пищали имела только пехота, но огнестрельный снаряд не уступал лучшему в Европе. Доспехи и конские приборы дворян и воевод усыпаны драгоценными камнями. На знаменах, освященных Патриархом, изображен Св. Георгий. В битвах атака конницы сопровождалась звуками огромных «набатов» (барабанов), сурн и бубнов. Всадники пускали стрелы и рубились мечами, идя в бой густыми толпами. Пехота, действуя в степи против татар, защищала себя «Гуляем» (подвижным складным городком), перевозимым на телегах. В собранном виде он состоял из двух рядов досок на пространстве 2-3 версты в длину, из-за которых стреляли через отверстия. Отличившихся воинов награждали золотой деньгой с изображением Св. Георгия, носимой на рукаве или шапке.
 
Царская власть уже не скупилась на содержание войска. Иван IV производил жалование воинам в походах. Его сын Федор и Борис Годунов, сверх поместных земель, каждому дворянину и сыну боярскому царской дружины давали от 12 до 100 рублей; каждому стрельцу и казаку 7 рублей сверх хлебного запаса. Конному войску на берегах Оки жаловали около 40 тыс. рублей ежегодно, боярам и окольничим 700 и от 200 до 400 рублей соответственно. В совокупности с расходами на содержание иноземных воинов издержки казны исчислялись огромными суммами, что, с одной стороны, свидетельствует о возросшем государственном давлении на податные сословия, но, с другой, говорит о понимании правящей элитой необходимости укрепления вооруженных сил для решения насущных задач, стоявших перед Россией в конце неспокойного и тяжелого для государства XVI века.
 
 
 

 
В царствование Михаила Федоровича (Романова) (1613-1645) в интересах защиты государства правительство в 1640г запретило вступать в холопы не только дворянам и детям боярским, находившимся на службе, но и их родственникам, еще не верстанным в службу. Таким образом, служилому сословию был пресечен путь уклонения от тяжелой военной службы, женившись на крепостной и утратив не только права, но и обязанности, полученные по праву рождения. Таких велено было возвращать в сословие и давать им поместья.
 
 
 
Алексей Михайлович (1645-1676) дворян и детей боярских наделял поместным окладом и денежным жалованием. Стрельцам давалось право на беспошлинные промыслы, жаловали землю, сукна и т. д. Стрелецкое войско разделялось на приказы от 800 до 1тыс. человек в каждом (всего существовало 20 приказов). Приказы возглавляли головы, полковники, полуголовы, сотники, пятидесятники и десятники. Помимо жалования, им полагался особый налог под названием «стрелецкого хлеба». Казакам, составлявшим конное войско, давали дворовые места и пахотные земли, свободные от налогов. Расселены они были по «украинным» городам казачьими слободами.
 
В этот период появились особые конные полки рейтар и драгун, набиравшиеся из неслуживших людей служилого сословия. Некоторые из них имели поместья, другие получали жалование 30 рублей в год. Командование (как и обучение) особыми полками осуществлялось иноземцами в чине от полковника до ротмистра (среди которых встречались и русские незнатного происхождения). В 1649г создаются солдатские полки в заонежских погостах и в Старорусском уезде. Набор осуществлялся из местных жителей (со двора по человеку, а с больших семей от 20 до 50 человек), за что волости освобождались от оброчных платежей. Солдаты получали денежное жалование и содержание. Вооружение их состояло из шпаг и мушкетов. Обучение и командование солдатами было поручено офицерам- иностранцам. Перед началом войны с Польшей в 1653г солдатское войско усилили, записывая в него родственников стрельцов, посадских казаков и гулящих людей. Затем в солдаты записали родственников дворян и детей боярских, ранее не служивших. В случае отказа им грозило исключение из служилого сословия. Старые солдаты отпускались со службы и занимались земледелием, хотя полностью от службы не освобождались. Эта структура явилась прообразом регулярной армии России, созданной сыном Алексея Михайловича - Петром I Великим.   
 
 
 
Неметон
До 1900 года, военное образование в цинском Китае было представлено подготовительными школами и особыми школами или военными академиями, воспитанники которых, по окончании научного курса, выходили сразу офицерами. Подготовительные военные школы были основаны в Манчжурии в городах Мукдене, Гирине и Цицикаре в 1894 г.
 
Подполковник Быковский, посетивший Цицикар в 1900 г., сообщил интересные сведения о приеме воспитанников в училище, о программе преподавания и продолжительности курса. Преподаванием в училище занимались тогда пять офицеров, большинство из них были манчжурами.
 
Двое преподавали китайскую литературу, а трое (видимо, манчжуры) читали военные науки: фортификацию, артиллерию, топографию, курс железнодорожного дела, курс минного дела.
 
После окончания подготовительной школы, ученики должны были прослужить в течение года в звании нижних военных чинов, затем получали чин унтер-офицера и зачислялись на вакансию по собственному желанию в одну из трех армий. Прослужив еще год в звании унтер-офицера, они получали звание адъюнктов, по пехоте или кавалерии.
 
Прослужив два года в этом звании, они получали первый офицерский чин, который давался им, таким образом, не особенно легко.
 
                                                                      
После 1900 года в Китае проявляются попытки японцев к организации военного образования среди китайцев силами японских инструкторов, для чего японские офицеры в отставке или в запасе предлагали свои услуги вице-королям различных южных провинций к учреждению военных школ в главных городах и обучению солдат на европейский манер. Кроме того, открываются уже несколько высших военных училищ, преподавателями в которых были приглашены европейские офицеры.
 
Каждая из высших школ имела до ста воспитанников, многие с ученой степенью, полученной ими при окончании курса гражданских наук. Курс в высших военных школах трехлетний. По окончании курса, воспитанники в зависимости от успехов получали диплом — одни на чин капитана, другие — на чин лейтенанта. Европейские офицеры, которые хотели узнать, насколько усвоено военное развитие и мышление китайскими офицерами, окончившими высшие школы, высказывают мнение, что первоначальное образование до поступления в школу, получаемое по китайской системе обучения, безусловно неблагоприятно и служит самым серьезным препятствием к усвоению офицерами широкого военного образования.
 
Китайский метод образования стремился развить память в ущерб всем остальным способностям, а особенно в ущерб личной инициативе и свободному мышлению.
 
Не меняющийся в Китае литературный метод ставил задачу как можно больше обогатить память учащегося множеством изречений китайских мыслителей и правил морали, не развивая в то же время критического суждения. Умственное развитие чиновника ставилось в зависимость от его искусства владеть кистью и умения применять к выражению своих суждений изящно подобранные изречения классиков.
 
В числе неблагоприятных условий упоминалось и то обстоятельство, что новые военные школы, стремясь дать европейское научное военное образование, оставляют совершенно без внимания духовную сторону, поднятие нравственного уровня, развитие в душе высшей чести воина.
 
Военное образование китайцы возводили в степень ремесла и понимали военное дело как ремесло. В высшей военной школе в Ву Чанге была введена строгая дисциплина, воспитывалось строгое уважение к офицеру, товарищеское отношение и уважение к службе и оружию. От солдат требовалось уважение к своим начальникам, уважение друг к другу, чистота и бережное отношение к оружию. Азартные игры и курение опиума жестко пресекались.
 
                            
Иностранные офицеры признавали, что как регулярные войска, так даже и кантонские пираты, с которыми французы вступали в бой во время войны в Тонкине, обладают многими военными качествами и способностями, а серьезная военная организация и обучение могут сделать из них достойного противника. Если бы не трусливость.
 
Подполковник Быковский  отмечал, что «трусливость китайского солдата происходит от собственного признания себя как существа низшего, от сознания, что он сам и вся китайская армия ниже по достоинству, нежели европейские войска, от недоверия к своему собственному профессиональному образованию, от недоверия к мужеству своих полководцев и, в конце концов, от недоверия к конечному счастливому исходу, — вот причины, которые предрасполагают армию к поражению».
 
«Китайский солдат, особенно пехотинец, неутомим, вынослив в труде, проявляет величайшую умеренность и замечательное проворство в ручной работе, совмещаемое с поразительной ловкостью.
 
Кроме того, в организации общественного строя своей жизни и, в частности, в организации строя своей семьи китаец воспитывает в себе дух повиновения, мягкости характера, уважения, — качества наиболее важные, чтобы образовать человека с военной дисциплиной.
 
Как стрелок, китаец оставляет еще желать многого: запах пороха приятно опьяняет его, волнение боя заставляет его легко терять голову и предаваться бесконечной и бесполезной стрельбе, что, впрочем, делают большинство солдат восточного происхождения, если они не приучены деятельной, методической и строгой подготовкой к дисциплине огня».
 
Бытовало мнение, что «китайскому солдату, в силу его слабо развитой нервной системы и в силу его значительной покорности и послушности, можно дать хорошее военное образование и сделать из него хорошего стрелка». Немецкие офицеры во время происходившего боя на границе Шен-Си были поражены тем спокойствием, с которым китайские солдаты выдерживали прицельный огонь, а китайские офицеры с невозмутимым хладнокровием в самом разгаре боя медленно ходили по линии огня, чтобы ободрять своих солдат и вселять в них доверие.
 
Китайский солдат, как показали Тяньцзин и Пекин (во время восстания боксеров-ихэтуаней), умел извлекать для себя выгоду из малейшего прикрытия: боксеры и солдаты сражались из-за баррикад, зубчатых стен, развалин домов, могил. Достаточно было небольшого прикрытия, чтобы за ним собрался целый отряд китайских солдат.
 
                                                                        
Некоторые эксперты делали вывод, что китайский солдат хорош только для пассивной обороны, но в последней китайской войне 1900 года были известны случаи, когда китайские солдаты переходили в отчаянное наступление. Таковы были 4-ое и 11-е июля 1900 г., когда китайцы шли в атаку у железнодорожной станции в Тяньцзине. Правда, это были, как выяснилось впоследствии, лучшие батальоны китайской армии.
 
Несостоятельным оказалось также убеждение европейцев, что китайцы боятся ночной темноты и отказываются, из боязни демонов и злых духов, бродящих по ночам, от всяких военных действий. Как китайские войска, так и боксеры  предпринимали в Тяньцзине и Пекине среди непроглядной ночной тьмы и во время гроз отчаянные нападения на европейцев.
 
Заслуживает большого внимания у китайцев их поразительное искусство возведения окопов и земляных укреплений, что наблюдалось европейцами в Бей-Цане, Ян-Цуне, где войска генерала Ма быстро возвели на поле битвы ретраншементы пехоты и прикрывающие насыпи от выстрелов артиллерии.
 
Китайцы обладают также удивительным уменьем выбирать оборонительные позиции, устраивать вспомогательные защитные работы, рыть волчьи ямы, устраивать наводнения, отводя искусственно воду из каналов и рек, производить минные работы.
 
Вообще же, о китайском солдате должно сказать, что он будет защищать вверенную ему позицию до последнего и дорого отдаст свою жизнь, если только будет видеть хороший пример со стороны своего офицера.
 
Но недостатком китайских офицеров, как младших, так и начальствующих, являлось отсутствие знаний по стратегии и тактике.
 
Имея кое-какие теоретические познания в военном деле, они не имели никакого опыта, никакой практики в командовании и маневрировании большими силами, использовании соединенными армиями разных родов оружия, подкреплений и резервов.
 
 
 
 
hoplit
Цинская армия XIX – начала ХХ веков.
Пастухов А.М.
К середине XVIII века цинская армия не являлась передовой в военном отношении, хотя основные
положения европейской линейной тактики были ей знакомы – цинские войска вели бой в развернутом
линейном построении и активно использовали артиллерию. Однако для защиты от конницы противника они продолжали применять рогатки, использовали доспехи, лук и стрелы – от всего этого в Европе уже давно отказались.

Структура вооруженных сил империи Цин

Вооруженные силы империи делились на Восьмизнаменные и Зеленознаменные войска. В Восьмизнаменных войсках на 1812 г. насчитывалось 263375 человек, разделявшихся в административном порядке на левое и правое крыло.

В Зеленознаменных войсках на 1812 г. насчитывалось 650228 человек, которые служили в различных частях:

- конные части
- полевые войска
- гарнизонные части (534728 человек во всех трех структурных подразделениях)
- военно-пахотные дивизии – 16500 человек
- военно-сплавные дивизии – 11000 человек
- войска, охраняющие получаемый в качестве налогов рис, сплавляемый по Великому Каналу в Пекин –
15500 человек.
- 16 речных и морских военных флотилий – 88000 человек

Структура Восьмизнаменных войск.

Основу вооруженных сил империи Цин составляли т.н. Восьмизнаменные войска, которые состояли из 8 корпусов, называемых знаменами. Они различались по цвету своих штандартов. Это были не тактические, а военно-административные единицы.
Высшие Знамена – Желтое, Желтое с каймой, Белое. Это была наиболее привилегированная часть войск.
Низшие знамена – Белое с каймой, Красное, Красное с каймой, Синее и Синее с каймой. Это была менее привилегированная часть войск.

Все они состояли из маньчжур, монголов и тех китайцев, которые проживали в Маньчжурии до 1644 г. Каждое знамя имело парадную форму, соответствующую цвету своего знамени. У всех «окаймленных» знамен кайма была красного цвета, за исключением Красного с каймой знамени – у него кайма была белого цвета.

Административно Восемь Знамен делились на:

Левое крыло – Белый, Белый с каймой, Синий и Желтый с каймой знаменные корпуса.
Правое крыло – Желтый, Красный с каймой, Красный и Синий с каймой знаменные корпуса.
Знаменные корпуса, в свою очередь, делились на дивизии по национальному признаку:
- маньчжурская, в составе 5 полков
- монгольская, в составе 2 полков
- китайская, в составе 5 полков

Каждый полк делился на роты по 150 человек списочного состава. Количество рот в полку было не установлено и зависело от количества взрослого мужского населения знаменного корпуса. Во главе знаменного корпуса стоял дутун, имевший 2 помощников – фу дутунов. Каждым полком командовал цаньлин, которому подчинялись командиры рот – цзолины. Цзолинам подчинялись младшие офицеры – линцуй.

Ранги были соотнесены с должностями и различались по квадратной нашивке на груди официального халата – буфану, а также по цвету шарика динчжу на форменной шапке. Военные чиновники носили буфаны с изображением того или иного животного, соответствующего их рангу. Наделенные землей цинские солдаты Восьмизнаменных войск являлись своего рода помещиками, обязанными государству военной службой за наделение землей и выплату жалования.

В организационном отношении Восьмизнаменные войска делились на корпуса по родам войск и выполняемым задачам, не совпадавшие с административным делением Восьми Знамен:

- корпус телохранителей шивэй 1285 чел. с подчиненным ему корпусом гвардии циньвэй 1770 чел.
- авангардный корпус цяньфэн 1892 чел.
- охранный корпус хуцзюнь 16060 чел.
- конный корпус мабин 31174 чел.
- смешанный корпус стрелков и артиллерии хоциин 6353 чел.
- пехотный корпус буцзюнь 21618 чел.
- охрана дворца Юаньминъюань 4403 чел.
- дворцовый корпус, состоявший из внутренней охраны 1390 чел., караульных частей 5060 чел.,
военнорабочих при дворце 5060 чел.
- отборный корпус цзяньжуйин 4000 чел.

Всего по состоянию на 1812 г. цинские войска насчитывали в 9 корпусах 6250 офицеров, 88755 солдат и
5060 военнорабочих. В тактическом отношении боевой единицей являлись сводные отряды, составляемые из воинов разных корпусов в нужных пропорциях.

Структура Зеленознаменных войск

Зеленознаменные войска имели свою структуру, восходящую к периоду Мин. В одном из вариантов дивизия бяо подчинялась генерал-губернатору тиду.

Дивизия делилась на батальоны ин, которые делились на роты шао, а те, в свою очередь, на отделения пэн по 14 человек. Количество пэн, шао и ин в бяо не было установлена и зависела от конкретных условий в данной провинции.

К последней четверти XIX века средняя численность кавалерийского ин составляла 250 солдат, пехотного – 500 солдат. Синонимом термина ин стал термин ляньцзы, часто встречавшийся в русских документах в форме лянза.

Бюджет вооруженных сил империи Цин.

Содержание Восьмизнаменных войск включало в себя денежное жалование, простиравшееся до 415 тонн серебра в год, натуральное довольствие – до 4 миллионов мешков риса в год, а также всевозможные единовременные выдачи тканей и субсидий для приобретения оружия и наград. В количество оплачиваемых правительством войск включались и не состоявшие на действительной службе. На 1812 г. в Восьмизнаменных войсках числилось 263375 человек.

Более многочисленные Зеленознаменные войска были наемным войском с тенденцией превращения в наследственное (по минскому образцу), но оплачивались гораздо хуже – им выплачивали до 525 тонн серебра в год и расходовали до 1,7 миллионов мешков риса. На 1812 г. Зеленознаменных войск было 650228 человек.

Попытки реорганизовать войска и их провал.

После ряда тяжелых поражений в Первой Опиумной войне 1840-1842 годов цинский император приказал обратить особое внимание на развитие артиллерии. В стране возобновилась отливка крупнокалиберных орудий, временно прекратившаяся со второй половины XVIII века. В стране стали перенимать опыт европейских стран, издавать учебные пособия по артиллерии и математике, адаптировать собственную артиллерию к современным требованиям.

Однако в связи с прекращением военных действий в 1842 г. предпринимавшиеся меры оказались половинчатыми и быстро завершились незначительными улучшениями вооруженных сил.

Обучение цинских солдат отставало от современных требований – по словам поручика Громбчевского:
«Все движения производились под команду голосом стройно и однообразно. При этом, нанося удар, вся
шеренга уморительно подпрыгивала, а защищающаяся приседала. Все это напоминало скорее танец
клоунов в цирке, а не обучение войск».

Цинские войска долго продолжали использовать луки – даже в 1905 г., несмотря на указ богдохана об
изъятии из войск луков и устаревших ружей, цинская конница в Синьцзяне продолжала пользоваться
луками.

Стрелковое оружие очень мало изменилось с XVIII века – единственным различием стало упразднение
сошек и изменение формы приклада (пистолетная рукоять) к середине XIX века. Однако вплоть до
начала ХХ века в войсках продолжали использоваться фитильные ружья более старых образцов – с
сошками и прикладом, зажимаемым под мышкой.

Традиционный комплекс вооружения сохранялся практически неприкосновенным до самого активного
вмешательства европейских держав в Тайпинскую войну. Исключением стали доспехи – уже к началу
Тайпинской войны их носили только офицеры.

Все это привело к серьезнейшим поражениям – так, в августе 1860 г. англо-французские войска легко
взяли форт Бэйтан, открывавший дорогу по суше к важным береговым укреплениям в Дагу. После этого
форты Дагу были взяты в течение одного дня.

Цинское правительство предприняло попытку реформировать армию, создав в 1861 г. корпус Шэньцзиин
– в него, по старой традиции, вошли отряды солдат из каждого знамени. Шэньцзиин был задуман как
школа, которая должна была обучать солдат всех подразделений. Вооружили Шэньцзиин самым
современным оружием, в т.ч. и полученным из России в 1859 г. В 1850-1860-е годы практически все
европейские страны и США начали перевооружение своих армий. Непрекращающиеся войны в Китае
обеспечили превосходный рынок сбыта для устаревшего оружия, которыми европейские и
американские торговцы наводнили Китай. Однако для Китая получение даже таких видов вооружения
оказалось значительным прогрессом.

Хотя Шэньцзиин и был создан для того, чтобы укрепить и модернизировать вооруженные силы страны, в
рядах Шэньцзиин оставались и такие специфические подразделения, как пикинеры, воины с щитами,
стрелки из тяжелых ружей.

Неправительственные вооруженные формирования.

Официально содержащиеся на казенный счет Восьмизнаменные и Зеленознаменные войска не могли
обеспечить безопасность всей страны. Поэтому местная администрация имела право содержать за счет
местных бюджетов немногочисленную милицию сяньюн.

Сяньюн были вооружены преимущественно холодным оружием и использовались для операций, более
характерных для полиции и внутренних войск – подавление мятежей, борьба с бандитизмом,
обеспечение безопасности на караванных дорогах.

В ходе Тайпинской войны вооруженные формирования туаньлянь были образованы практически в
каждой деревне.

Среди сельского ополчения были популярны традиционные для империи Цин образцы оружия –
плетеные щиты тэнпай и клинковое оружие – например, тесаки худедао, получившие завершенную
форму к 1860-м годам. Кроме того, на руках у сельских ополчений находилось некоторое количество
фитильных ружей и малокалиберных пушек.

Монгольские войска и формирования, организованные европейцами.

Важную роль в разгроме тайпинов сыграли войска монгольских князей, возглавленные князем Сэнгэ
Ринченом из рода Борджигит, разгромившие тайпинские войска в 1853 г. и отстоявшие Пекин и
Тяньцзинь.

В конце 1850-х годов усилилось вмешательство европейских держав в войну между Цинами и
Тайпинами. В частности, из китайцев, проживавших в районах открытых по Нанкинскому договору 1842
г. портов, а также из пленных тайпинов были сформированы подразделения, прошедшие европейское
обучение и получившие сравнительно современное вооружение. Офицерами в таких армиях были
европейцы и американцы. Одной из таких армий была Всегда Побеждающая Армия (Чаншэн цзюнь),
которую с 1863 г. возглавил Чарльз Гордон – известный английский военный и политический деятель.
Всегда Побеждающая армия была расформирована незадолго до взятия Цинами Нанкина – весной 1864
г., а ее кадры включены в состав цинских войск. Оружие также передали цинским военным.
Политика «самоусиления».

Тайпинская война сильно изменила политическую обстановку в Китае. Еще до ее завершения начались
частичные реформы в рамках политики «самоусиления». Но процесс затянулся надолго – не хватало
денег, оружия, другого материального обеспечения.

В стране началось строительство современных арсеналов – до 1895 г. было построено 13 арсеналов,
производивших практически все существовавшие типы вооружения – кроме броненосцев, орудий
калибром свыше 305 мм. и пулеметов.

Цинское правительство, исходя из складывающейся военно-политической обстановки, отказалось от
предложенной в 1859 г. Россией помощи в формировании вооруженных сил нового типа и предпочло
обратиться к англичанам.

Обученные по-европейски войска получили название ляньцзюнь. Они имели относительно современное
вооружение и комплектовались из добровольцев ханьского происхождения и солдат Зеленознаменных
войск. Русские наблюдатели отмечали достаточно высокое качество обучения китайских стрелков и
артиллеристов ляньцзюнь.

С 1860-х годов началось строительство военных паровых судов на верфи в Фучжоу. Параллельно
закупались боевые суда за рубежом – преимущественно в Англии и Германии. Боевые качества
кораблей китайской постройки были несколько хуже, чем у кораблей европейской постройки, но, тем
не менее, они были вполне сравнимы по своим ТТХ.

Тайваньский инцидент 1874 г.

Даже во второй половине XIX века китайское влияние на племена тайваньских аборигенов было
относительно невелико. Племенные вожди имели свои дружины и временами вступали в вооруженные
конфликты с китайскими войсками. Вооружение тайваньских племен было традиционным – латы из
ротанга, холодное оружие, фитильные ружья.

В те годы, пользуясь ослаблением Китая, японцы претендовали на острова Люцю (Рюкю) и Тайвань. С
начала 1840-х годов сёгунат проводил политику модернизации своих войск – закупал через Голландию
огнестрельное оружие, с начала 1850-х годов – корабли. К началу 1860-х годов в Японии уже работали
французские инструкторы и закупались боевые корабли английской постройки. После реставрации
Мэйдзи милитаристские настроения в Японии только усилились. Одним из главных идеологов японского
милитаризма стал самурай из Сацума Сайго Такамори. Уже в 1873 г. он усиленно ратовал за начало
войны с Кореей под надуманными предлогами, но его планы были отвергнуты.

22 мая 1874 г. японцы высадили на Тайване 3600 солдат под руководством Сайго Цугумити (брат Сайго
Такамори) и напали на поселение Шимэнь племени пайвань. Формальным предлогом для нападения
стало уничтожение пайванями 54 из 66 рыбаков с островов Люцю, потерпевших кораблекрушение у
берегов Таваня. Китай отказался удовлетворять претензии Японии, т.к. сам претендовал на острова
Люцю и считал дело «внутренним».

Опираясь на вождей нейтральных племен, Сайго Цугумити нашел поселение виновных в резне пайваней
и напал на аборигенов. Японцы потеряли 6 человек убитыми и 30 раненными, но донесли о захвате и
казни 30 пайваньских вождей, ответственных за гибель рыбаков. Реально же японцы потерпели
большое поражение – в безвозвратные санитарные потери был записан 531 солдат.

Спешно эвакуировавшись с Тайваня, японцы продолжали требовать наказания пайваней. Цины послали
300 солдат покарать разбойников, но колонна попала в засаду. В бою погибло 250 солдат, остальные
отступили.

Ранний китайский милитаризм.

Тайпинская война и последующие мятежи выдвинули целую плеяду крупных военных и политических
деятелей – таких, как Цзэн Гофань (1811-1872), создатель Хунаньской армии и победитель тайпинов, Ли
Хунчжан (1823-1901) – лидер Хуайской армии, будущий диктатор Северного Китая, Цзо Цзунтан (1812-
1885) – преемник Цзэн Гофаня по командованию частью Хунаньской армии и победитель Якуб-бека в
Синьцзяне, и многие другие.

Клан Цзэнов имел огромное влияние на юге Китая, Ли Хунчжан – на севере. Единство страны
поддерживалось вынужденным сотрудничеством между этими лидерами. Эти люди много сделали для
того, чтобы сохранить целостность империи и укрепить ее обороноспособность, хотя и находились в
весьма сложных отношениях между собой, возглавляя различные милитаристские клики этнических
китайцев. После окончания Тайпинской войны военный потенциал ханьских вооруженных
формирований превзошел военный потенциал маньчжуров.

Однако цинское офицерство продолжало комплектоваться из старой военной элиты и сдавали
традиционные военные экзамены, включавшие верховую езду, стрельбу из лука и изучение военных
канонов.

В реформируемых войсках в противовес английскому усиливалось германское влияние – применялись
прусские уставы, вводилось немецкое оружие. В обучении войск произошли важные изменения – ранее
команды подавались исключительно флагами, гонгами и барабанами. Теперь же были введены
голосовые команды на европейский манер. Обучение войск стало более регулярным и современным,
большое внимание отводилось изучению матчасти.

Однако во многих частях традиционные команды флагами продолжали использоваться еще долго. При
крепостях хранились значительные запасы устаревшего вооружения, которое состояло на вооружении
войск в глубинных районах страны. Содержание современного вооружения не соответствовало
требованиям – русские агенты в Китае неоднократно свидетельствовали о том, что винтовки были
покрыты ржавчиной и не чистились должным образом.

Особое внимание цинские военные уделяли береговой обороне и производству/закупкам
артиллерийских орудий. К 1893 г. в арсенале в Цзяньнани стали производить 120-мм орудия для
корабельной артиллерии. К началу японо-китайской войны их было сделано всего 12 шт. Барбетные
установки Армстронга были использованы при строительстве береговых батарей Вэйхайвэя в 1880-х
годах. В войска поступали винтовки Маузера и Манлихера, скорострельные пушки Гочкиса и
Норденфельдта. Материальная часть войск, находившихся под контролем Ли Хунчжана и клана Цзэнов
намного превосходила вооружение Восьмизнаменных и Зеленознаменных войск, контролировавшихся
центральным правительством.

Франко-китайская война 1884-1885 годов.

В конце Тайпинской войны во Вьетнам с территории Китая ушли повстанческие формирования т.н.
Черных Знамен под командованием полководца Лю Юнфу. Некоторые считали его тайпином, но этот
вопрос остается открытым до сих пор.

Черные Знамена, оказавшись за рубежом, были вынуждены поступить на службу вьетнамскому
правительству и принять участие в войне с Францией.

Первый удар французских колониальных войск приняли Черные Знамена и вьетнамские
правительственные войска, но, уступая в вооружении, были разгромлены, несмотря на ожесточенное
сопротивление.

Клан Цзэнов, сознавая опасность своему влиянию на юге Китая, выступал за войну с Францией, Ли
Хунчжан был против. Еще до официального начала военных действий во Вьетнам были направлены
местные китайские войска из Гуанси. Провинция Гуанси находилась в сфере влияния клана Цзэнов.
Гуансийские провинциальные войска не обладали высокими боевыми качествами и были слабее
формирований, находившихся на службе у клана Цзэнов. Тем не менее, они вынесли на себе тяжесть
второго этапа борьбы.

В первом крупном бою под Бак Нинь гуансийцы бежали, бросив артиллерию и не пытаясь оказать
сопротивления, чем сильно удивили французов, привыкших к упорной обороне Черных Знамен. За это
два гуансийских полководца были казнены перед строем войск, а ряд офицеров – разжалован.
Борьба милитаристских клик и несогласованность действий центрального правительства и местных
властей привела к тому, что Фучжоуская эскадра не была приготовлена к отражению французского
нападения, несмотря на то, что французы давно уже стояли на рейде Мавэя. Флагманским кораблем
Фучжоуской эскадры был деревянный корвет «Янъу», имевший 13 английских дульнозарядных орудий и
машину в 250 л.с. Ему противостояла французская эскадра – стальные броненосные крейсера «Баярд»,
«Триумфан» и «Вольта».

Уверенные в своем превосходстве, французы преследовали не только военные цели – наиболее
сильный корабль китайцев был избран в качестве мишени для практики нанесения торпедного удара. 23
августа 1884 г. французы атаковали эскадру Чжан Пэйлуня и полностью ее уничтожили. Были потоплены
11 сравнительно новых судов и 12 военных джонок.

Вступив в войну, провинциальные войска из Юньнани и Гуанси, а также войска клана Цзэнов потерпели
ряд поражений. Тогда китайцы ввели во Вьетнам дополнительный воинский контингент и смогли
временно перехватить инициативу, осадив крепость Тюен Куанг, удерживаемую французским
гарнизоном. 22 февраля 1884 г. китайцы начали генеральный штурм крепости, но не добились успеха.
Узнав, что подходит французский деблокирующий отряд, китайцы сняли осаду.

Одновременно моряки Наньянской эскадры попытались прервать коммуникации французского флота,
действовавшего против Тайваня. В конце февраля 1885 г. французские броненосные крейсера
уничтожили 2 деревянных китайских корабля при Шипу и заперли на рейде Чжэньхая отряд китайских
крейсеров – «Кайцзи», «Наньчань» и «Наньжуй».

1 марта 1885 г. французская эскадра попыталась уничтожить китайские корабли, но получила сильный
отпор. До сих пор нет единого мнения о значении этого боя и о количестве потерь с обеих сторон.
Французы не смогли уничтожить китайский отряд и, возможно, получили повреждения одного из легких
крейсеров. Потери китайцев, в самом худшем случае, ограничились примерно 30 убитыми, если
достоверно сообщение французов о разгроме одной батареи.

В результате боя французы были вынуждены блокировать китайские крейсера в Чжэньхае, выключив
отряд своих кораблей из активных действий.

Тем временем в бою у Чжэньнаньского перевала, на заранее подготовленных позициях, китайские
войска сумели остановить французское наступление и вынудили их отступить.

Командование французов потребовало срочной высылки больших подкреплений во Вьетнам. Но
затянувшаяся война, стоившая больших жертв и приведшая к поражению экспедиционного корпуса,
стала непопулярной в стране. Правительство Ферри пало. Новое правительство пошло на переговоры с
Ли Хунчжаном.

В результате Ли Хунчжан устранил влияние клана Цзэнов, поставив южных милитаристов в зависимость
от северных. Вьетнам оказался разделен на зоны влияния Китая и Франции с преимуществом
последней.

Японо-китайская война 1894-1895 годов.

Противоречия в Корее вызвали вмешательство в ее внутренние дела Китая, являвшегося ее
феодальным сюзереном, и Японии, претендовавшей на сюзеренитет над Кореей. Столкновение
японских и китайских войск из-за Кореи привело к началу японо-китайской войны 1894-1895 годов.
В этот раз на фронт перебрав войне участвовали войска Хуайской армии, подконтрольной Ли Хунчжану.
Клан Цзэнов и его союзники, считая себя преданными во время франко-китайской войны 1884-1885
годов, фактически отказались от участия в войне с Японией, саботируя приказы из центра.
Хуайская армия была наиболее боеспособной и по-современному оснащенной армией цинского Китая.
Но ее командный состав не имел нужного образования и опыта, а личный состав не отличался высоким
духом.

16 сентября 1894 г. Хуайская армия под командованием Е Чжичжао потерпела поражение в битве за
Пхеньян и оставила Корею.

Самым сильным в регионе к началу войны считался китайский Бэйянский флот, которым командовал
адмирал Дин Жучан. Его считали 8-м флотом мира по своей силе.

17 сентября 1884 г. Бэйянский флот вступил в сражение с японцами напротив устья реки Ялу с целью не
допустить высадку десанта в тыл отступающим китайским войскам и потерял 5 кораблей. После этого
господство на море перешло к японцам. 1 февраля 1895 г. пала главная база Бэйянского флота –
Вэйхайвэй.

После падения Вэйхайвэя китайские солдаты и матросы под командованием Дин Жучана в течение двух
с лишним недель продолжали обороняться на острове Люгундао – в ставке Дин Жучана. На острове
Люгундао современные китайские батареи были сильно разрушены в течение многодневной
бомбардировки с японских кораблей.

Флагманский броненосец Бэйянского флота «Динъюань» немецкой постройки был передан китайскому
флоту в 1885 г. До начала японо-китайской войны он считался самым сильным кораблем в регионе. 17
сентября 1894 г. он получил сильные повреждения в бою с японской эскадрой, 5 февраля 1895 г. его
торпедировали японские миноносцы на внутреннем рейде острова Люгундао и 16 апреля 1895 г.
выбросившийся на берег броненосец был подорван по приказу его командира Лю Бучаня, покончившего
с собой после взрыва корабля.

Практически одновременно закончилось неудачей зимнее контрнаступление цинских войск под
Нючжуаном.

Военная мощь северных милитаристов была подорвана. Ли Хунчжан был обвинен в поражении и
отстранен от занимаемых должностей. Престижу империи был нанесен сильнейший урон.
Реформа вооруженных сил.

Поражение в войне с Японией заставило цинское правительство начать очередную реформу армии уже
в 1895 г. Теперь за ориентир взяли Японию, быстро добившуюся больших успехов в модернизации
общества и вооруженных сил.

Однако китайские реформы были половинчатыми – следуя внешним признакам модернизации, Цины не
меняли уклада жизни Китая, не позволяли создать современную систему военного образования и
комплектации армии.

В результате китайский командный состав продолжал подбираться по архаичным принципам личной
преданности, физической силы и смелости в бою. Военное руководство осуществлялось местными
губернаторами и генералами. Генеральный штаб был создан только в 1909 г.

Для улучшения обучения войск Цины вновь обратились к практике создания крупных учебных корпусов,
на базе которых было решено модернизировать армию. К 1915 г. цинское правительство планировало
иметь современную армию в 430 тысяч солдат.

Цинское правительство уделяло большое внимание внешней стороне реформ – разработке новой
униформы, знаков отличия, флагов, прочей воинской атрибутики. Важным нововведением стало
распространение права ношения орденов на подданных империи Цин – ранее ордена вручались только
иностранным гражданам, оказавшим услуги империи. Одним из кавалеров высшего имперского ордена
Двойного Дракона стал русский полковник Воронов, служивший в 1897-1900 годах инструктором в
войсках генерала Не Шичэна – героя японо-китайской войны 1894-1895 годов, оказавшего упорное
сопротивление войскам держав в мае-июне 1900 г. под Тяньцзинем. По иронии судьбы, полковник
Воронов оказался в осажденном Тяньцзине и был вынужден убедиться в достаточно высоком качестве
своего обучения. Лишь гибель Не Шичэна 13 июня 1900 г. в бою под Балитай в окрестностях Тяньцзиня
привела к отступлению китайских войск.

Артиллерия.

Береговую и полевую артиллерию составляли пушки Круппа и Армстронга, многие образцы которых
стали производиться в китайских арсеналах. Ряд китайских орудий, закупленных в Германии, был
захвачен русскими войсками в ходе Боксерского восстания и, в дальнейшем, поступил на вооружение
русских частей, расквартированных в Порт-Артуре.

Однако современных орудий не хватало и зачастую (особенно при подготовке к обороне городов)
китайские войска использовали устаревшие гладкоствольные дульнозарядные орудия. Некоторые из
них, по свидетельству очевидцев, были отлиты еще в XVII веке.

Униформа.

Архаичная военная форма, ставшая причиной насмешек в японо-китайскую войну, начала заменяться
новой, по европейским образцам. Но процесс шел медленно и в одно и то же время в армии имелись
подразделения, обмундированные в униформу разных образцов.

Старая форма состояла из куртки (курма) с обозначением места службы и указанием на принадлежность
к роду войск – например, надписи в круге показывали, что солдаты служили в «обученных частях»
(ляньцзюнь) гарнизона важной маньчжурской крепости Ашичэн, набедренников, шаровар, войлочных
сапог на стеганой подошве и шапки с шариком.

Новая форма изготавливалась по европейским образцам, однако на фуражках офицеров продолжали
сохранять традиционный шарик, служащий для различия званий.

Обучение.

Однако даже в Маньчжурии, где в спешном порядке создавалась современная Бэйянская армия
(название Бэйян цзюнь было официально введено с 1902 г.), призванная служить опорой режима, было
много войск, которые были плохо обучены и вооружены, чей уровень подготовки не соответствовал
современным требования.

На рубеже ХХ века русские и европейские военные имели удачную возможность освидетельствовать
реформированную китайскую армию в боевых условиях и отметить ее возросшую боеспособность.
Улучшилось вооружение войск, расквартированных в столичной провинции Чжили – войска, охранявшие
императора, должны были превосходить все прочие вооруженные формирования в стране.

Однако войска, расквартированные в провинциях, были намного хуже обучены и вооружены. Особенно
сильно это было заметно в Синьцзяне, ставшем после подавления мусульманского восстания 1864-1878
годов, глубоким тылом.

Получившие современное вооружение и обученные по-современному китайские войска вызвали
беспокойство у русских военных наблюдателей, считавших, что к 1912 г. Россия встретится с новым
международным фактором – сильной китайской армией, с которой придется считаться.
Спешно возрождался флот. Моряки стали проходить не только строевое обучение и морскую практику –
в стране открылись крупные военно-морские учебные заведения. В Германии была закуплена серия
боевых кораблей, в т.ч. 3 однотипных легких крейсера. Один из них – «Хайдэн» - был захвачен
союзниками после боя у Дагу в 1900 г., но по условиям Заключительного Протокола 1901 г. возвращен
Китаю.

Падение режима.

Однако реформы армии натолкнулись на серьезное противоречие – маньчжурский режим оказался
неспособным сохранить союз с китайскими феодалами и не смог привлечь на свою сторону
формирующуюся китайскую буржуазию. В армии была сильна национальная рознь и маньчжурская
правящая элита продолжала уверенно контролировать лишь такие феодальные пережитки, как
Восьмизнаменная и Зеленознаменная армии, в то время как китайские военные распоряжались
современными войсками и флотом.

В октябре 1911 г. в очередной раз восстали солдаты Наньянской армии, склонной к мятежам и
отличавшейся открытой враждебностью к маньчжурскому правительству.

Восстание в Учане послужило началом Синьхайской революции, приведшей к падению правящего
режима и установлению Китайской Народной Республики.

Повстанческие и местные формирования.

Повстанческие формирования Боксеров представляли собой толпы вооруженных средневековым
оружием крестьян и деклассированных элементов, отличавшихся слабой подготовкой и большой
жестокостью.

Местные формирования, призванные поддерживать порядок на местах, также представляли собой
слабо организованные ополчения феодального типа, хотя иногда на вооружении этих отрядов
встречалось и современное оружие. Наличие современного вооружения зависело от положения и
связей лидеров этих формирований. В конце XIX – начале XX веков местные формирования приняли
активное участие в борьбе с хунхузами и Боксерами.

После победы Синьхайской революции эти формирования продолжали играть свою роль в качестве
основы вооруженных сил многочисленным местных милитаристов, а также в качестве отрядов местной
самообороны.

История цинской армии XIX века – очень интересная и малоисследованная страница истории Китая и
всемирной военной истории. Она еще ждет своего исследователя и обещает множество интересных
открытий.

Amon Göth
Негреев И.О. Некоторые религиозные аспекты королевской власти в древнескандинавском культе Одина // Власть. - 2011. - №9. - С. 147-149
В статье рассмотрены некоторые религиозные аспекты генезиса королевской власти в древнескандинавском обществе. Определено возможное влияние теологии войны и культа Одина на формирование королевской власти.

Религиозные аспекты королевской власти у древних германцев нечасто являлись объектом внимания со стороны скандинавистов. Жреческие обязанности скандинавской знати, следы алтарей в комплексе строений дворов племенных вождей, вторичная связь публичного культа с тингами, аграрные жертвоприношения королей, а также засвидетельствованное в исландских сагах обожествление королей после смерти показывают нам исходный пункт процесса создания сакральных черт королевской власти1.

В этой статье мы постараемся выделить те религиозные аспекты королевской власти, которые имели отношение к культу Одина.

Представляется целесообразным коротко рассмотреть концепции священного царства в индоевропейской традиции, наследниками которой в той или иной мере являлись германцы и скандинавы. К общеиндоевропейскому термину *reg- со значением «предводитель», «царь», восходят: др.-инд. râjan — «царь», лат. rex — «царь», др.-ирл. ri — «царь», rige — «царство». «Индоевропейское rex — понятие более религиозное, чем политическое. Обязанности rex — не повелевать и не вершить власть, а устанавливать правила и определять то, что относится к «праву» в прямом смысле этого слова. Определенное таким образом понятие rex оказывается гораздо ближе к жрецу, чем к самодержцу, указывал Бенвенист2.

Тем не менее, несмотря на замечание Бенвениста, исторически *reg-, видимо, выполнял именно политические функции, в то время как священные функции выполнял специальный священник.

Таким образом, ведическое общество (а согласно теории Ж. Дюмезиля, и все индоевропейское общество) существовало на трех уровнях. В священной сфере главенствовали брахманы, они совершали коллективные ритуалы. В политической сфере главенствовал царь, который не обладал самодержавной властью, а, скорее, выполнял функции, наподобие русского князя. К радже был приставлен отдельный священник — purohita, который от имени царя совершал священные обряды, связанные с царс кой властью. Религиозная деятельность самого царя ограничивалась ритуальными функциями, обычными для всех кшатриев3. Схожую организацию можно обнаружить в комплексе обрядов, совершаемых особым жрецом-друидом при древнекельтском царе п. Возможно, аналогичного царского жреца знала и римская традиция в лице rex sacrorum. Судя по сообщениям римских историков, «священные цари» Рима многие ритуалы совершали сами, и все же часть функций, хотя бы периодически, перекладывалась на специального жреца Юпитера — Flamen Dialis.

Сакральные функции царей продолжали существовать и в демократических Афинах, в которых сохранялся институт монархии в лице архонта-басилея. Это — избираемый священнослужитель, который носил титул царя и выбирался из потомков древнего царского рода. Как замечает А.Б. Зубов, «городу можно было перейти к демократии, но нельзя было передать демосу священные функции»4. Это свидетельствует о том, что в индоевропейской традиции в качестве священной, вероятно, почиталась сама царская власть, а ее конкретный представитель в большей степени являлся политическим деятелем, но при этом и сакральным лицом.

Переходя от общеиндоевропейских замечаний о священных царях к германцам, нужно отметить, что королевская власть у древних германцев являлась лишь разновидностью власти военного вождя племени и, следовательно, с необходимостью связывалась с богом войны Одином. Вопрос о восприятии скандинавами королевской власти остается открытым, и концепции исследователей обычно колеблются между двумя крайностями: одни отстаивают тезис о том, что в Скандинавии существовала сакральная королевская власть и что она порождалась благоговейным трепетом перед королями, другие утверждают, что в дохристианскую эпоху вообще ничего подобного не существовало5. Скандинавские конунги, как и ярлы, которые могут быть отнесены к одной категории с королями, подобно ведическим раджам, вероятно, сначала не обладали полнотой власти.

Наиболее полные сведения о религиозных аспектах происхождения королевской власти у германцев можно почерпнуть из эддической Песни о Риге. Эта поэма, вероятно, восходит к дохристианскому наследию Скандинавии и датируется X столетием. Дж. Флек полагал, что Песнь о Риге является примером культовой поэзии, которая отражает посвящение и необходимую для этого посвящения передачу знания о порядке наследования сакрального королевского сана6. Если говорить в общих чертах, то в Песни о Риге излагается легенда о странствующем асе Риге (это имя более нигде не встречается в качестве имени собственного), от которого появились все три сословия средневековой Скандинавии — рабы, бонды (свободные фермеры) и ярлы. Скандинавские сословия, впрочем, с трудом могут быть сопоставлены с индийскими кастами, т.к. они не имели ограничений, обусловленных религиозными законами, нарушение которых вело бы к изгнанию человека из сообщества. Как замечает Р. Симек, образ странствующего под псевдонимом бога, «посещающего людей и передающего избранным знание рун, лучше соотносится с Одином»7. Само имя Rigr, вероятно, происходит от др.-ирл. ri - «царь» и восходит к общеиндоевропейскому *rëg— наименованию «священного царя». Таким образом, первично или вторично, но Риг — это правитель индоевропейского типа, но представленный мифическим лицом.

Песнь о Риге рассказывает, что во время одного из посещений людей Риг взял ребенка, передал ему знание рун, назвал его Ярл-Ригом (Jarl-Rigr) и сделал своим сыном. После того как бог его усыновил, Ярл отправился завоевывать земли. Внешне поведение Ярла вписывается в обыкновенную деятельность военного вождя. В то же время его поступки полностью соответствуют одиническому богословию войны. Ярл-Риг предстает человеком, посвященным в какие-то божественные таинства, связанные с культом Одина, что и отражено в усыновлении, наречении новым именем, включающем в себя имя самого бога Рига, и передаче знания рунической письменности. По сути, в поэме в лице Ярл-Рига дана персонификация высшего сословия раннесредневекового скандинавского общества — ярлов, а также религиозные рефлексии о категории власти в целом.

В конце Песни о Риге Ярл нарекает своего младшего сына Кон Унг (Копг Ungr), что переводится как «юный отпрыск», и в народной этимологии соответствует слову «конунг» (konungr) — древнескандинавскому термину для обозначения верховного правителя, который в эпоху средневековья тождественен понятию «король».

Все мифологемы, представленные в Песни о Риге, соответствуют культу Одина. Можно предположить, что ворон (спутник Одина) упрекает нерадивого юношу в том, что он не выполняет свой одинический долг, который, собственно, и состоял в ведении постоянных военных действий — жертвоприношений богу.

Некоторые религиозные коннотации королевской власти, возможно, отражены в этимологии слова «ярл». Термин «ярл» часто связывается с именем германского племени герулов (эрулов — heruШ, егиіі), населявших Южную Швецию, датские острова Фюнен и Зеландию и Ютландский полуостров до II в. Около 250 г. герулы были вытеснены на юг племенами данов, и одна их часть ушла в низовья Рейна, другая — в Северное Причерноморье. Само имя герулов хорошо известно греческим, римским, а также готским и лангобард-ским историкам, но при этом не встречается в раннескандинавских, франкских и древнеанглийских источниках. Возможно, имя герулов носило скорее социальный, чем этнический характер, и означало либо предшественников викингов, либо представителей военной касты, на что и может указывать схожесть имени герулов и скандинавского термина «ярл»8. Постоянные набеги герулов то в устье Рейна, то в Испанию, то на побережье Черного моря, то на Дунай и Балканы позволяют говорить о собирательном названии для шведских и норвежских викингов эпохи Переселения.
Племенное имя герулов совпадает со словом егіїаі (егіїаЩ, на которое указывал еще С. Бугге. Слово erilaz встречается, как минимум, в девяти рунических надписях. В древнейших из них оно образует устойчивую формулу: ek erilaz + имя собственное в притяжательной форме: «Я, эрил такого-то». ErilaR, возможно, именовались «мастера рунического письма» или жрецы, владевшие тайнами гадания на рунах2. «В настоящее время можно утверждать, что с фономорфологической точки зрения не вызывает возражения соположение рун erilaR с исл. Jarl и имени герулов», — указывает Макаев. Если согласиться с предположением, что герулы были предтечами позднейших викингов, представителями военного сословия, а не этническим образованием, тогда в них можно усмотреть передатчиков рунической письменности — эрилов. Это согласуется с тем, что знание рун связывалось, прежде всего, с сословием скандинавских ярлов. Вместе с тем в мифическом контексте происхождение рунической письменности связывалось со знаменитым самозакланием Одина на мировом древе, результатом которого стало обретение рун10. Все это свидетельствует о том, что ярлы были связаны с Одином.
Если попытаться коротко охарактеризовать военное богословие культа Одина, то можно сказать, что сам процесс войны воспринимался скандинавами как сакральный акт, посвященный богу. «Сражение уподоблялось жертвоприношению: и победитель, и побежденный приносили кровавую жертву богам. Таким образом, героическая смерть приобщает погибшего к исключительному религиозному опыту. Более того, экстатическая природа смерти сближает воина с вдохновенным поэтом, провидцем или шаманом», — писал М. Элиаде11.

Таким образом, подводя некоторые итоги, можно сказать, что в Песни о Риге процесс становления королевской власти мифически связывается с одинической теологией войны и культом Одина в целом, что предположительно исторически подтверждается взаимосвязью терминов «ярл», «эрил», «герулы», а также возведением королевских генеалогий к богу Одину.


 
1 Пекарчик С. Сакральный характер королевской власти в Скандинавии и историческая действительность // Скандинавский сборник X. — Таллин : Ээсти Раамат, 1965, с. 171—201.
2 Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. — М. : Прогресс, 1995, с.
3 Dumzil G. Archaic Roman religion. Vol. 1. — Chicago: University of Chicago Press, 1970, p. 16—17.
4 Зубов А.Б. Культурные предпосылки демократической системы // Вестник Московской школы политических исследований, 2011, № 1(54), с. 40.
5 Пекарчик С. Указ. соч., с. 171—172.
6 Fleck J. Konr — Ottar — GeirrOk: A Knowledge Criterion for Succession to the Germanic Sacral Kingship // Scandinavian Studies, vol. 42, 1970, p. 39-49.
7 Simek R. Dictionary of Northern Mythology. — Cambridge, 1993, p. 264.
8 Макаев Э.А. Язык древнейших рунических надписей. - 2-е изд. - М. : УРСС, 2002, с. 38.
9 Хлевов А. А. Предвестники викингов. Северная Европа в I—VIII веках. — СПб. : Евразия, 2003, с. 235.
10 Hävamäl: 138—141; Старшая Эдда, с. 27—28.
11 Элиаде М. История веры и религиозных идей. Т. II. - СПб. : Критерион, 2002, с. 138.
 




 
Saygo
Арзаканян М. Ц. Эдуар Балладюр // Вопросы истории. - 1995. - № 7. - С. 59-77.
Имя Эдуара Балладюра вошло в историю современной Франции совершенно неожиданно. Почти два года он был самым популярным французским политиком. Пожалуй, ни один из премьер-министров V республики не пользовался таким доверием сограждан. Каким же был его путь к высшим эшелонам власти?

Эдуар Балладюр родился 2 мая 1929 г. в г. Смирна (современный Измир) в Турции на берегу Эгейского моря. Его предки уехали туда из Франции еще в конце XVIII в. и занялись там коммерцией и финансовым делом. Французская община Смирны, насчитывающая в начале XX в. всего 2,5 тыс. человек, жила своей, достаточно замкнутой жизнью. Семья Балладюров была одной из самых известных и обеспеченных. Отец будущего политика возглавлял оттоманское отделение банка. Эдуар и его старшие братья и сестры (их было пятеро) с детства жили в полном достатке. Но несмотря на это детей не баловали, а воспитывали в строгости и уважении к семейным устоям и католической вере. Они обращались к родителям неизменно на "вы" и четко знали, что нельзя ябедничать и жаловаться1.
Когда Эдуару было 5 лет, семья переехала в Марсель, где он сначала поступает в начальную школу, а затем заканчивает лицей Тьера. Балладюр продолжает учебу на факультете права в Экс-ан-Прованс и в Институте политических наук в Париже2. Он приехал в столицу вскоре после окончания войны и поселился в пансионе, который содержали монахи. Его товарищи по учебе вспоминали, что Эдуар отнюдь не был темпераментным и общительным как многие выходцы из южных областей Франции. Он вел себя сдержанно и обходительно, умел терпеливо выслушивать других, а сам, когда его спрашивали, всегда высказывал взвешенные и продуманные суждения3. С юности ему не нравились шумные сборища и вечеринки. Его основным занятием в часы досуга было чтение. Он предпочитал тишину и покой и лучшим собеседником считал книгу. Его любимые писатели - М. Пруст, Л.-Ф. Селин, Ж.-П. Сартр. С юности он следит за философско-культурологическими публикациями4. А самым близким себе по духу мыслителем Балладюр и сегодня считает Б. Паскаля. Этот блестящий математик и философ XVII в. жил в уединенном от мирской суеты монастыре и в своих лучших трактатах стремился раскрыть сущность человеческой натуры.
По окончании Института политических наук в 1951 г. Балладюр поступает на военную службу. Он отправляется в Алжир, в танковые войска, а через год возвращается в Париж. Будущий политик долго размышляет, чем же ему заняться дальше. Отец настоятельно советует сдавать конкурсные экзамены в Национальную школу администрации (ЭНА), престижнейшее учебное заведение, готовящее высших государственных чиновников. Но пока судьба приготовила Балладюру отнюдь не приятный подарок. Еще с детства он страдал туберкулезом. А сейчас болезнь внезапно обострилась. В результате целых два года у него ушло исключительно на поправку здоровья.
Балладюр говорит об этом периоде своей жизни всегда с неохотой, лишь вскользь упоминая, что он был крайне неприятным. Тогда ему пришлось в себе самом найти подтверждение знаменитого выражения Паскаля - "Человек всего лишь тростник, слабейшее из творений природы.., чтобы его уничтожить, достаточно дуновения ветра, капли воды". Однако далее философ продолжает: "...все наше достоинство - в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы ничто". Так что вполне возможно, что именно в те долгие месяцы борьбы с болезнью Балладюр раз и навсегда решил для себя, что человек по настоящему велик не физической силой и красотой, а своей духовностью и способностью созидать и творить.
Только после окончательного выздоровления Балладюр смог приступить к учебе в ЭНА. Он заканчивает эту школу в 1957 г. и вскоре женится на Мари-Жозе Делакур, сестре одного из сокурсников. Их союз стал прочным и счастливым. И сегодня Балладюр часто повторяет, что он обожает и боготворит свою жену5. Она подарила ему четырех сыновей и полностью посвятила себя семье. В том же 1957 г. Балладюр начинает трудовую карьеру. Его принимают на должность аудитора (младшего чиновника) в Государственный совет. Он работает спокойно и неторопливо, терпеливо постигая все премудрости службы во благо республики. Активная политическая деятельность пока совершенно его не интересует. Он продолжает оставаться бесстрастным и уравновешенным, по-прежнему очень много читает и ведет уединенный образ жизни.
В политику его привел случай. В 1963 г. премьер-министр Франции Ж. Помпиду искал советника по социальным вопросам. Товарищи Балладюра по ЭНА рассказали о нем премьеру, и тот решил взять его в свою команду. Молодой аудитор сразу согласился. Предложение работать в кабинете самого премьер-министра было, конечно, очень лестным. Балладюру поручили курировать отношения правительства с профсоюзами. Нельзя сказать, что такая работа пришлась ему по душе. Однако он со всей серьезностью и старанием приступил к выполнению новых обязанностей.
Политическая обстановка во Франции того времени была как никогда стабильной. Еще в 1958 г. вернулся к власти генерал де Голль. Он основал V республику и стал ее первым президентом. Большинство мест в Национальном собрании занимали его сторонники - представители голлистской партии Союз за новую республику. В 1962 г. после многолетней кровопролитной колониальной войны наконец был заключен мир с Алжиром. Франция отныне могла посвятить себя решению внутренних проблем. В том же году на пост премьер- министра и был назначен Помпиду, сменивший М. Дебре.
Президент республики в Елисейском дворце окружил себя в основном представителями старшего и среднего поколения. Это были люди, которые прошли вместе с де Голлем весь его сложный путь, который начался еще во время второй мировой войны. В Матиньонском дворце, у премьер-министра, царила иная атмосфера. Помпиду любил общаться с молодежью. Он безошибочно выбирал из ее среды способных и талантливых, приближал их к себе, учил сложному и тонкому искусству политики и внедрял в голлистское движение. И они, в свою очередь, смело рвались вперед, желая быстро стать известными и сделать карьеру. Их окрестили "молодыми волками" премьер-министра. Одним из таких последователей Помпиду стал Жак Ширак. Уже в 1967 г. он в возрасте 34-х лет был избран депутатом Национального собрания и назначен государственным секретарем правительства.
Эдуар Балладюр был не менее способным, чем остальные. Но его не привлекал шумный успех и он в то время не стремился достичь больших политических высот. Отношения молодого советника с Помпиду в то время не отличались душевностью. Часто вечерами, после окончания трудового дня, премьер-министр приходил в один из рабочих кабинетов дворца, чтобы в кругу своих сотрудников пропустить рюмочку и поболтать обо всем. Так вокруг премьера сложился своеобразный кружок. Балладюр не стал его завсегдатаем. Он никогда не оставался после работы, всегда спешил домой, чтобы провести вечер с женой и сыновьями6. И вообще, по свидетельствам очевидцев, Балладюр при всей своей вежливости и обходительности всегда держался в стороне.
Самые тяжелые испытания выпали на долю Помпиду и его окружения в 1968 году. Сначала по всей стране прокатилась мощная волна студенческих волнений, а затем началась всеобщая забастовка огромного размаха. Балладюр вспоминал, что сначала он, как и многие другие, не осознал, насколько драматична сложившаяся обстановка7. Какое-то время сотрудники кабинета премьер-министра пребывали в растерянности. Однако Помпиду быстро понял, насколько серьезен кризис. Он сразу начал переговоры с профсоюзами. В них принимали участие Балладюр и Ширак. Пожалуй, именно в те тревожные дни и состоялось первое серьезное знакомство двух будущих премьер-министров Франции. Пройдут годы и тесно переплетутся их жизни, их судьбы, их карьеры. А пока они только присматривались друг к другу и приобретали политический опыт в социальных битвах, разразившихся во Франции.
Переговоры завершились заключением так называемых Греннельских соглашений, в которых были зафиксированы определенные уступки профсоюзам. Всеобщая забастовка, парализовавшая жизнь всей страны, закончилась. И тем не менее президент республики явно был недоволен политикой правительства. В Елисейском дворце Помпиду слыл консерватором. Де Голль решил заменить его другим премьером. В июле 1968 г. на этот высокий пост был назначен М. Кув де Мюрвиль. А Помпиду стал просто частным лицом. Он поселился отшельником в своей парижской квартире и стал теперь не одним из главных действующих лиц политического спектакля, а обыкновенным его зрителем. Балладюр был одним из тех, кто не посчитал нужным искать себе новое место под солнцем. Он остался верным своему патрону, постоянно навещал его и искренне верил, что дела бывшего премьер-министра наладятся. И сам Помпиду. надеялся. Его девизом в ту пору стала фраза: "Терпение и течение времени делают больше, чем сила и ярость". В апреле 1969 г., после неудачи на референдуме, 78-летний де Голль решил уйти в отставку. Началась досрочная предвыборная кампания. Помпиду стал одним из основных кандидатов. Все его верные помощники сразу начали интенсивную работу. Балладюру был поручен очень важный участок - готовить первоначальные варианты всех речей и выступлений Помпиду.
Бывший премьер-министр одержал победу на выборах и стал президентом республики. Теперь его сторонники разместились в кабинетах Елисейского дворца. Придя к власти, Помпиду определил свои задачи кратким лозунгом "Преемственность и диалог". Под преемственностью понималось отстаивание в целом основных принципов голлизма - сильного государства, идеи национального величия, на которой базировалась внешняя политика Франции, а также проведение социально-экономических реформ в духе "сотрудничества классов". Под диалогом подразумевалась частичная модификация этих положений в духе времени.
Балладюр назначается заместителем генерального секретаря Елисейского дворца, важнейшего должностного лица, изо дня в день помогающего главе государства в его многогранной деятельности и имеющего с ним самые доверительные отношения. На долю заместителя генерального секретаря также выпадало немало забот. Балладюр находился в постоянном контакте с президентом республики, выполнял многие его поручения, а главное, учился у него работать. Одновременно он старался не забывать о прежней сфере своей деятельности - социальной политике. Вернее, его теперь больше всего интересует развитие французской экономики. Балладюр пристально следит за всеми нюансами экономических процессов, наблюдает за промышленными подъемами и спадами. Мало по малу заместитель государственного секретаря становится настоящим специалистом в области национальной экономики.
Балладюр, как всегда, спокоен и рассудителен и совершенно не терпит столкновений между людьми. Заместитель генерального секретаря любит, чтобы они вели себя достойно и не допускали нападок друг на друга, если даже не сходятся во мнении. Первым премьер- министром при Помпиду был назначен Ж. Шабан-Дельмас. Ближайшие советники президента П. Жюйе и М.-Ф. Гаро считали премьера чересчур либеральным. Они ратовали за его смещение и все время внушали Помпиду, что он должен это сделать. К их идейному, консервативному крылу в окружении президента примкнул также Ширак. Балладюр и генеральный секретарь Елисейского дворца М. Жобер осуждали такое поведение советников президента и заняли сторону премьер-министра. Но все-таки в 1972 г. Помпиду освободил его от занимаемого поста.
Новый кабинет возглавил П. Мессмер. При его первом переформировании в апреле 1973 г. Жобер был назначен на должность министра иностранных дел. Тогда Балладюр становится генеральным секретарем Елисейского дворца. На его долю выпала совсем не простая миссия. Уже летом того же года президент часто чувствовал себя неважно. Как выяснилось впоследствии он страдал тяжелым заболеванием крови. Балладюр всячески старался оградить Помпиду от лишних нагрузок и, соответственно, очень многое брал на себя. Ему приходилось с каждым днем работать все интенсивнее. Он погружался в мир самых сокровенных государственных дел и порой сам вынужден был принимать важнейшие решения. Недаром известная французская журналистка К. Ней сравнивала Балладюра на этой должности с регентом.
К началу 1974 г. здоровье президента еще более ухудшилось. Балладюр с тревогой наблюдал как быстро Помпиду уставал. Его походка стала тяжелой, с одутловатого лица смотрели грустные беспокойные глаза. Казалось, что даже веки над ними поднимаются с трудом. Все реже стала появляться столь характерная для президента искорка, внезапно возникающая в глубине зрачков и лукавая улыбка, исходящая из уголков рта. Помпиду угасал. В политических кругах Франции еще далеко не все осознавали, что президент болен настолько серьезно, что уже не сможет поправиться. Но этого не мог не понимать Балладюр, который работал с ним бок о бок. Путешествие в Пицунду (Черноморское побережье СССР), предпринятое главой Французского государства в марте 1974 г. для того, чтобы обсудить ряд важных вопросов с Л. И. Брежневым, стало для него настоящей пыткой. Балладюр, разумеется сопровождавший его, вспоминал позднее, как два раза ему казалось, что президент сейчас умрет прямо у него на руках8.
Помпиду скончался менее, чем через месяц, 2 апреля, в своей парижской квартире. Весь этот день Балладюр провел подле него. И именно ему выпала скорбная миссия обзвонить ближайших сотрудников президента и произнести лаконичное "все кончено". Многие из них сразу задумались о собственной дальнейшей судьбе. Но не Балладюр. Он вел себя сдержанно и спокойно. В его задачи входило обеспечить "передачу власти". Под руководством Балладюра сотрудники Елисейского дворца собрали и вывезли, следуя традиции, все личные досье. А в резиденцию главы государства уже прибыл председатель Сената А. Поэр, который, согласно французской конституции, выступил в роли временно исполняющего обязанности президента республики.
Годы, проведенные подле Помпиду, оказали большое воздействие на формирование политических убеждений Балладюра и навсегда остались в его памяти. Он превратился в идейного последователя второго президента V республики, когда они работали вместе. Сегодня Балладюр отмечает: "Очень жаль, что Жорж Помпиду не успел выполнить до конца своей миссии и что в итоге его деятельность не была оценена по достоинству"9.
У политики свои, порой очень жестокие законы. Останки Помпиду, накрытые трехцветным полотнищем государственного флага, еще покоились под сводами парижской церкви Сен-Луи ан л'Иль, а новые претенденты на президентский пост уже открыли предвыборный марафон. Началась ожесточенная политическая борьба. Левые силы выдвинули единого кандидата в лице Ф. Миттерана. В лагере правых ситуация развивалась драматически. Молодой и энергичный Ширак, которому буквально года или двух не хватило, чтобы стать "официальным дофином" Помпиду, хотел, чтобы от голлистской партии свою кандидатуру выставил Мессмер. За его спиной стояли бывшие советники Помпиду Жюйе и Гаро.
Однако Мессмер наотрез отказался баллотироваться. А пока с ним вели переговоры, себя уже успел объявить кандидатом Шабан-Дельмас. Его поддержали все "бароны голлизма", давние соратники де Голля, входящие в состав руководства партии. Но Шабан-Дельмас не стал единственным кандидатом правых. От лица партнеров по правящей коалиции, партии "независимых республиканцев", выдвинул свою кандидатуру ее лидер В. Жискар д'Эстен. Тогда Ширак возглавил так называемую "группу 43-х", в которую вошли 39 депутатов и 4 министра-голлиста. Они выступили против Шабан-Дельмаса и заявили о своем намерении поддержать Жискар д'Эстена. Балладюр все это время молча взирал, как раскручивается клубок политической интриги. Он твердо решил для себя, что не станет принимать участие в таких, мягко говоря, некрасивых играх. Его характеру претило заниматься подобными непристойными делами.
Жискар д'Эстен стал третьим президентом V республики. Он щедро отблагодарил Ширака, назначив его премьер-министром. Так Ширак, которому в ту пору был всего 41 год, со свойственной ему напористостью и стремительностью тут же начал действовать. Корабль французской политики, набрав свежего ветра в паруса, продолжал свой путь. А Балладюр остался за его бортом. Жискар д'Эстен пришел к управлению страной с собственной командой. Нельзя сказать, что о бывшем генеральном секретаре Елисейского дворца тут же позабыли. Президент предложил ему пост посла Франции в Ватикане. Однако Балладюр отклонил это предложение и, пораздумав некоторое время, вообще решил покинуть политическую сферу деятельности.
Свою дальнейшую карьеру Балладюр продолжает исключительно в частном секторе. Еще в 1968 г. не без содействия Помпиду он стал президентом Французского общества по строительству и эксплуатации тоннеля под Мон-Бланом. И если раньше Балладюр исполнял обязанности председателя скорее формально, то теперь у него появилась возможность вплотную заняться делами общества. Помимо этого его пригласил к себе на службу председатель крупной промышленной группы А. Ру. Он попросил Балладюра возглавить сначала один, а затем другой филиал гиганта в области энергетики "Сосьете женераль д'Электрисите". Так Балладюр занялся совсем другими вещами. Он постепенно привыкал к своей новой роли и находился теперь в стороне от политических баталий.
Бывший сотрудник Помпиду много размышлял о событиях, ставших уже достоянием истории, в частности о потрясшем всю Францию майском кризисе 1968 года. Балладюр решил написать воспоминания о тех бурных днях. Он опубликовал их в 1979 г. под названием "Дерево мая"10. Мало-помалу бывший генеральный секретарь Елисейского дворца становился достаточно светским человеком. Он стал часто обедать и ужинать в городе, приглашал сам, принимал приглашения. Ему нравилось общаться с "сильными мира сего" и знаменитостями - герцогами, графинями, послами, академиками. Супружеская чета миллиардеров Мари-Элен и Ги Ротшильды и известный писатель М. Дрюон стали его друзьями.
Время шло и не приносило в жизнь бывшего политика никаких изменений. Впоследствии Балладюр скажет, что в тот период своей деятельности он "был счастлив, научился многому тому, что помогло ему в дальнейшем"11. Тем не менее жизнь предпринимателя явно не приносила ему полного удовлетворения. Он конечно с пристальным вниманием следил за тем, что происходило в политических кругах страны. На первую роль в голлистском движении выдвинулся Ширак. Чего он только не успел за те годы, пока Балладюр наблюдал за ним из своего делового кабинета. Два года был премьер-министром. Не поладил с Жискар д'Эстеном и ушел в отставку, хлопнув дверью. На базе старой голлистской партии основал новую - Объединение в поддержку республики (ОПР) - и стал ее председателем. Был избран мэром Парижа.
Всесильными и всевластными советниками Ширака оставались Жюйе и Гаро. Тогда, в 1979 г. они все время толкали его на открытую войну против президента республики и его партии, недавно принявшей название Республиканской. Ширак, даже находясь в парижской больнице Кашен, куда попал после автомобильной катастрофы, в которой чуть не отдал Богу душу, продолжал метать в Жискара свои "ядовитые стрелы". Мэр Парижа написал там воззвание "К французам", тут же окрещенное "Призывом из Кашена". В нем он буквально обрушился шквалом упреков на внешнеполитический курс президента республики.
Балладюр сразу понял, что за этим актом стояли все те же Жюйе и Гаро. Он никогда не питал к ним дружеских чувств, а уж их манеру действовать и вовсе осуждал. Так что тот шаг, на который они подвигнули мэра Парижа, его просто покоробил. Балладюр принимает решение навестить в больнице своего старого знакомого. Непоседливый, экспансивный, почти двухметрового роста Ширак томился в отдельной палате с прикрепленной к тяге ногой со сложным множественным переломом. Балладюр вошел не спеша, значительно и спокойно. Конечно, главная цель его визита заключалась в том, чтобы выразить сочувствие председателю ОПР по поводу случившейся аварии. Но оба они думали в этот момент о воззвании Ширака. С бесстрастного лица Балладюра на мэра Парижа был устремлен твердый осуждающий взгляд. Всем своим видом бывший генеральный секретарь Елисейского дворца словно говорил чуть заметно покачивая головой, всего лишь одно слово: "нехорошо". Во всяком случае Ширак сразу спросил Балладюра, что он думает о происшедшем. И тот ответил: "Вы же прекрасно знаете, что ничего хорошего об этом я думать не могу"12. Через некоторое время Ширак понял, что его советники оказывают на него скорее пагубное влияние. К 1980 г. он с ними навсегда распрощался.
Пришли 80-е годы. Балладюр продолжает оставаться на занимаемом посту в частном секторе. Однако политика все-таки постоянно привлекает его внимание. Время от времени он видится с Шираком, дела которого идут не блестяще. Внутри возглавляемой им партии все время идут ожесточенные дебаты о том, какую позицию занимать по отношению к президенту и его политике. ОПР по-прежнему входит в правящую коалицию, но ее связывают с президентом и его Республиканской партией не только узы партнерства, но и непрекращающееся соперничество. Между тем приближались президентские выборы 1981 года. Главными противниками, как и в прошлый раз, стали Жискар д'Эстен и Миттеран. Но на сей раз Ширак решил вмешаться в спор. Многие советовали ему не делать этого, чтобы не расчленять и без того иссякающие силы правых. Такого мнения твердо придерживался и Балладюр13. Но мэр Парижа никого не стал слушать. Он твердо заявил, что его партия тоже должна быть представлена на выборах. Когда Ширак принял это решение, Балладюр сразу счел нужным помочь ему во время предвыборной кампании, несмотря на свое несогласие с ним. Он взял на себя нелегкую роль редактора всех важнейших выступлений, речей и интервью претендента на президентский пост. Ширак набрал 18% голосов. А победил Миттеран. Впервые в истории V республики социалисты пришли к власти, правые же оказались в оппозиции.
Жискара поражение подкосило. На какое-то время он вообще отключился от активной политики. Ширак, напротив, был полон решимости продолжать борьбу. Но надо было определить генеральную линию поведения по отношению к социалистам. В своей тактике председатель ОПР всегда брал напористостью и горячностью, недаром его прозвали бульдозером. А стратегом он был в общем-то никудышным. После выборов Ширак начал сколачивать новую команду. В этот момент Балладюр решил или интуитивно почувствовал, что может занять в ней вполне достойное место. Нет, он не просто пришел и предложил свои услуги, а мало по малу, потихоньку приближался к Шираку, не навязывая собственное мнение, а обсуждая с председателем ОПР все важнейшие проблемы мировой и внутренней политики.
В то время как Ширак без устали клеймил позором "социалистический эксперимент", называя его "доктринерским" и просто "безответственным", Балладюр глубоко анализировал происходящие в стране перемены. Он смотрел в будущее и прощупывал новую стратегию, открывая для себя таким образом дорогу возвращения в большую политику. Будущий премьер-министр прекрасно понимал, что его путь к власти не будет легким и что просто так его никто не позовет управлять страной. Все нужно было делать самому - предлагать "Франции свои идеи и упорно отстаивать их право на существование. Как говорил Сенека - volentem ducunt fata - "желающего идти ведет судьба". И Балладюр шел, медленно, но решительно продвигаясь к новой политической карьере. Конечно, он прекрасно осознавал, что его политическое будущее пока может состояться только подле Ширака.
Реформы левого правительства достаточно быстро "разонравились". Уже в конце 1982 г. опросы общественного мнения свидетельствовали, что большинство французов разочаровано в политике социалистов. На муниципальных выборах, прошедших в марте 1983 г., Социалистическая партия понесла значительный урон. Постепенно становилось ясным, что такая же судьба ее ждет и на предстоящих в 1986 г. парламентских выборах. Балладюр, предвидя эту ситуацию, выдвигает интересную новаторскую идею соправления президента-социалиста и правого премьер-министра. В статье, опубликованной в "Le Monde" 16 октября 1983 г. он пишет: "Нельзя исключать возможности сосуществования настоящего главы государства с будущим новым большинством (в Национальном собрании - М. А.). Весь политический Париж понимает, что мы находимся в преддверии нового крупного события... Никакими усилиями будущее большинство не сможет прогнать президента республики, и если он сам не уйдет в отставку, то нужно будет управлять вместе с ним"14.
Так Балладюр стал изобретателем и теоретиком будущего сосуществования левых и правых в правительстве страны. Его имя вспомнили в политических кругах Франции. Отныне о нем говорили как о человеке, указавшем на возможность нового прочтения конституции. А такие его недруги как Гаро заявили, что в идее сосуществования выразилась вся сущность Балладюра, а именно: всегда найти возможность избежать конфронтацию15. Идея Балладюра сразу пришлась по душе Миттерану. Он прочитал его статью и, зайдя в кабинет своего советника Ж. Аттали, сказал: "Интересная статья, не правда ли?"16.
Прежде чем опубликовать статью, Балладюр, конечно, показал ее Шираку, который отнесся к его идее весьма положительно. Вообще союз этих двух политиков становился с каждым месяцем все теснее. Отношениями партнерства назвал его известный французский журналист и писатель Ф. О. Жезбер17. Что же объединяло двух таких разных людей? Ширак - открытый, эмоциональный, умеющий выступать на публике и нравиться, предпочитающий сначала ввязываться в бой, а потом уже смотреть, что из этого вышло. Балладюр - спокойный, уравновешенный, с большим самомнением, обладающий аналитическими способностями, скептически относящийся к шумному успеху, любящий больше всего на свете удобно расположиться в своем кабинете и читать и размышлять. И тем не менее они шли теперь бок о бок навстречу судьбе. Ширак и Балладюр виделись несколько раз в неделю, постоянно перезванивались, словом вместе решали все важнейшие проблемы. Балладюр становится основным советником, если не сказать оракулом для Ширака. Партнеры? Скорее, политические сообщники, которые были уверены, что пока не могут обойтись друг без друга.
Пришел 1986 год. Парламентские выборы были назначены на март. Опросы общественного мнения свидетельствовали о неизбежной победе правых. В политических кругах Парижа только и говорили, что о предстоящем сосуществовании. Социалисты день за днем приближались к поражению. А их президент, которому французский народ вручил семилетний мандат, уже размышлял о том, кого же ему назначить на пост премьер-министра. Миттеран вместе со своими сторонниками обсуждал несколько кандидатур18. Однако, по логике вещей премьер-министром должен был стать лидер нового большинства в Национальном собрании. Ширак понимал, что скорее всего выбор падет на него, но он не чувствовал себя уверенным в том, что ему необходимо возглавить будущее правительство. В один момент он даже хотел, чтобы главой кабинета стал Балладюр, и сказал ему об этом. Тот сразу отказался, признав, что еще недостаточно известен для такого высокого государственного поста19. Он всячески подбадривал Ширака и уверял, что ему необходимо во второй раз стать хозяином Матиньонского дворца. В окружении лидера оппозиции, да и в рядах голлистской партии придерживались такого же мнения.
В марте Балладюр усиленно вел в первый раз в жизни собственную предвыборную кампанию. Ширак специально для него "выделил" избирательный округ в Париже, который уже давно имел репутацию совершенно "голлистского" города. Правда, сначала Балладюр отказался. Вести предвыборную кампанию, т. е. "выйти на тротуар", к избирателям - это совершенно не его амплуа. Но мэр Парижа настаивал на том, чтобы его соратник стал депутатом Национального собрания. В конце концов Балладюра уломали. По словам французских журналистов Н. Доменашша и М. Шафрана, "перед ним расстелили красный ковер, вкатили на него карету и спросили, не будет ли он так любезен, чтобы сесть в нее"20. Только после этого Балладюр согласился. Но потрудиться все-таки пришлось. Ширак терпеливо объяснил ему, что он должен делать "на тротуаре": как именно пожимать руку торговцам, вести беседу с врачем, трепать по щеке детей, улыбаться женщинам и целовать красивых девушек и старых дев. Балладюр все внимательно выслушал, как надо выполнил и... был избран.
Одновременно с предвыборной кампанией Балладюр занимался и более деликатным и тонким делом. Он стал посредником между Шираком и Миттераном. Именно с Балладюром связались ближайшие сотрудники президента и заявили, что он склоняется к кандидатуре Ширака на пост премьер-министра. В самый канун выборов, 15 марта 1986 г. Балладюру позвонил генеральный секретарь Елисейского дворца Ж. Л. Бианко и сказал, что Миттеран окончательно остановил свой выбор на председателе ОПР21.
Правые, как и ожидалось, одержали на выборах победу. Сосуществование стало реальностью. Ширак после двенадцатилетнего перерыва вновь был назначен премьером. Балладюр стал его "правой рукой" в новом правительстве. Название вверенного ему поста звучало внушительно и важно - Государственный министр, министр экономики, финансов и приватизации. По существу он стал первой скрипкой оркестра, дирижируемого Шираком.
Поначалу дела у правительства складывались совсем неплохо. Падение цен на нефть позволило почти в два раза сократить расходы на импорт энергоносителей. Кабинету Ширака впервые с 1979 г. удалось добиться положительного платежного баланса страны, снизить инфляцию и уменьшить торговый дефицит22. Глава правительства ежедневно виделся или перезванивался со своим единственным государственным министром - Балладюром. Не посоветовавшись с ним он не принимал ни одного сколько-нибудь важного решения. Когда речь заходила о любом более или менее важном вопросе, премьер-министр неизменно спрашивал: "А что об этом думает Эдуар?"23. И каждый раз следовал телефонный звонок к нему из матиньонского кабинета Ширака.
Самому Балладюру на его посту Ширак предоставил полную свободу действий. Политика министра экономики и финансов стала важнейшим элементом деятельности правительства в целом. Балладюр полагал, что главным рычагом для оживления и процветания финансово- экономической системы Франции должны были стать ее либерализация и освобождение от чересчур жесткой государственной опеки. В русле этой политики в августе 1986 г. был принят закон о денационализации. Согласно ему в течение пяти лет (до 1991 г.) предполагалось приватизировать 66 предприятий, банков и страховых обществ.
К началу 1988 г. была уже выполнена половина программы. Завершилась приватизация кампании Сен-Гобен, Парижско-Нидерландского банка (Париба), банка Ассюранс де Франс, первой программы телевидения (ТФ-1) и ряда других промышленных и финансовых предприятий. В целом в частные руки было передано 50% акционерного капитала государственного сектора. С 1 января 1987 г. был полностью отменен введенный левыми специальный налог на крупные состояния и понижен максимальный уровень подоходного налога. Важной составной частью социально-экономической политики стала так называемая дерегламентация. Она заключалась в заметном сокращении контроля за практикой увольнений, за деятельностью банков и над валютно-финансовыми операциями. Был также отменен контроль за ценами при одновременном ограничении роста зарплаты24.
Левые силы сразу же осудили экономическую политику правительства. Многие их представители отмечали, что Балладюр действует лишь в угоду имущих слоев. Такого же мнения придерживалась и значительная часть французов. Однако политика кабинета Ширака в области экономики все-таки привела к ряду положительных результатов.
На занимаемом посту Балладюр повел себя как строгий и жесткий администратор. Проявились авторитарные черты его характера. В подчинении единственного государственного министра правительства работало четыре министра как бы приписанных к его ведомству - А. Жюппе, М. Нуар, К. Кабана и Ж. Шаван. К ним прибавлялся также весь достаточно большой штат сотрудников головного и подопечных министерств. Бал-ладюр требовал от подчиненных неукоснительного выполнения своих директив и поручений. Мало того, он хотел, чтобы с его мнением неизменно считались и расценивали как единственно правильное. Иногда в таких ситуациях не обходилось без конфликтов и жалоб Шираку. Но премьер всегда брал сторону Балладюра. По словам Жезбера, у себя в министерстве государственный министр буквально "царствовал" или даже "священнодействовал"25.
Министерство финансов Франции традиционно располагается в левом крыле Лувра, пристроенном к основному зданию во времена Наполеона III в XIX веке. Но еще предшественник Балладюра П. Береговуа переехал со всем штатом министерства в другое место, освободив помещение дворца для реконструкционных работ. Однако новый министр настоял, чтобы его ставка была возвращена на прежнее место, что и было незамедлительно сделано. Балладюр с удовольствием и удовлетворением занял большой кабинет с мебелью, отделанной пурпуром и золотом в помпезном стиле Второй Империи. Он оказался достойным обладателем этой роскоши.
Государственный министр своим значительным, а порой даже напыщенным видом как бы постоянно напоминал о том, что помещение, в котором он находится, когда-то было обиталищем французских королей и императоров. А всем поведением он будто подтверждал один из тезисов его любимого Паскаля: "Почет - вот заветная цель человека, он будет всегда неодолимо стремиться к ней, и никакая сила не искоренит из его сердца желание ее достичь. И даже, если человек презирает себе подобных... все равно, вопреки самому себе, он будет добиваться всеобщего признания и восхищения".
Такое поведение Балладюра было очень быстро замечено и отмечено журналистами. Левые газеты вслед за известным политико-сатирическим журналом "Le Canard Enchaine" ("Скованная утка") стали называть его "Вице-король Перу" или "Его самодовольство". А известный карикатурист Планту, сотрудничающий в "Le Monde", изобразил государственного министра сидящим в царских носилках, которые несут два лакея. Утверждают, что увидев это Балладюр пришел в бешенство26.
Государственный министр никогда не забывал о семье. В часы досуга он расслаблялся и совсем не походил на того жесткого начальника, каким представал на работе перед подчиненными. Балладюр любил поужинать с женой и друзьями у кого-нибудь в гостях или в хорошем ресторане. Его вкус тонок и изящен. Он любит изысканную еду, наслаждаясь едва уловимыми оттенками в приготовлении пищи. Один из любимых десертов, например, это свежие ягоды малины, на которые выжаты капельки сока лимона. Курит Балладюр только гаванские сигары. Спортом не занимается. На полках его библиотеки самые разные книги, но прежде всего французская классика - Ларошфуко, Монтескье, Сен-Симон, Шатобриан, Стендаль. Конечно, он предпочитает мыслящих писателей, представляющих читателю свою жизненную философию. Однако он читает произведения и совсем иного плана. Интересно, что министру нравятся салонные стихи кардинала де Берни, жившего в XVIII в. и входившего в "кружок" знаменитой фаворитки Людовика XV мадам де Помпадур.
Дома, в своем рабочем кабинете, Балладюр не только читал и предавался размышлениям. Он интенсивно работал над собственными произведениями. В 1986 г. выходит его книга "К свободе", а в 1987 - "Я верю в человека больше, чем в государство"27. В них он излагает свою концепцию развития французского общества и экономики, отстаивая идею либерализации финансово-экономической системы страны.
Между тем срок, отпущенный правительству Ширака, заканчивался. Приближался 1988 г., а значит и президентские выборы. Если поначалу деятельность кабинета оценивалась французами со знаком плюс, то к концу 1987 г. - уже со знаком минус. В осуществлении задуманных реформ правительство столкнулось с рядом трудностей. Они вызвали недовольство в первую очередь большого числа рабочих и служащих государственного сектора. Осенью 1986 г. прокатилась волна забастовок. В декабре того же года начались студенческие волнения. Молодежь выступала против выдвинутого правительством законопроекта реформы высшего образования.
Конечно, самым виноватым в подобной ситуации оказался премьер-министр. На голову Ширака посыпались все шишки. Он надеялся, что преуспеет на своем посту и сможет из Матиньонского дворца удачно штурмовать Елисейский. Однако его планы не оправдались. Было совершенно очевидным, что Ширак и Миттеран станут главными претендентами на предстоящих президентских выборах. Миттеран находился в более выгодном положении. Он не нес ответственности за политику, проводимую правым кабинетом, и лишь пристально наблюдал за ней с высоты своего поста. Очень быстро сосуществование помимо прочего обернулось настоящей войной, а вернее какой-то каверзной игрой двух лидеров, двух стилей, двух темпераментов. Ширак всегда сходу начинал воинственную атаку. Но для того, чтобы победить, иногда нужно быть не опытным воином, а хитрым дипломатом. Именно им и оказался противник премьер-министра. Миттеран сразу нащупал слабые стороны Ширака и при каждом удобном случае, а главное едва ощутимо, вставлял ему палки в колеса. Удары наносились столь изощренно, что порой их было трудно сразу даже оценить, а не то что парировать. В результате популярность Миттерана среди французов росла, а Ширака - падала. Час выборов приближался. В мае 1988 г. премьер-министр их проиграл, и для него начался новый мучительный "переход через пустыню" длиною в пять лет.
Балладюр вместе со всеми министрами уходит в отставку и вместе со всеми правыми - в оппозицию. Правда, на досрочных парламентских выборах он переизбирается депутатом Национального собрания. Шли месяцы. Французы были довольны деятельностью нового кабинета, возглавляемого социалистом М. Рокаром. А правые пока только оправлялись от полученного удара. Ширак очень долго не мог придти в себя. Балладюр же, по крайней мере внешне, оставался невозмутимым. Теперь у него было много свободного времени, он мог чаще отдыхать с женой и сыновьями. Один из них уже женился. Появились внуки, которые, конечно, приносили только радость. Балладюр часто уезжает отвлечься от столичной жизни в Довиль, где он давно купил дом прямо на берегу Ла-Манша. А зимой он любит проводить время в другом своем домике, в Шамониксе, в предгорьях Альп.
Правда, пребывать в состоянии покоя ему долго не пришлось. Некоторые лидеры оппозиции, его же соратники по голлистской партии, тоже бывшие министры, начали искать виновников поражения. Их главным рупором стал бывший министр внутренних дел Ш. Паскуа. Была развернута настоящая "охота на ведьм", и главной из них оказался Балладюр. Его называли "бездушным технократом", обвиняли в "политической некомпетентности". Паскуа даже заявил, что он - "гениальный мыслитель провала"28.
Конечно, подобные заявления не привели Балладюра в восторг. Он вообще всегда болезненно относился ко всякого рода конфронтациям. Сначала бывший министр даже было подумал вообще отойти от политики и не думать больше о ней. Недаром древние римляне говорили "actum ne agas" ("с чем покончено, к тому не возвращайся"). Но нет, в конце концов Балладюр рассудил по-иному. Он твердо решил не только продолжать политическую карьеру, но и заняться реабилитацией своей прошлой деятельности. С этой целью в конце 1988 г. он создает Ассоциацию за народный либерализм - собственный небольшой рабочий кружок. Его основной задачей стала организация коллоквиумов по различным экономическим сюжетам, связанным, главным образом, с деятельностью министерства экономики и финансов периода сосуществования.
В начале 1989 г. Балладюр выпускает интересную книгу воспоминаний и размышлений "Пристрастие и течение времени". В ней он подробно рассказывает об идее сосуществования, всесторонне раскрывает деятельность правительства Ширака, анализирует его просчеты, а главное представляет свое понимание развития Французского государства. Бывший министр прямо заявляет: выборы были проиграны из-за того, что кабинет допустил ряд серьезных ошибок. И тем не менее он уверен, что путь был выбран правильный и что, если придет время возвращения к власти, то нужно будет действовать в том же ключе.
Балладюр развивает собственную концепцию либерального общества. Он подчеркивает: "При либеральной системе связи государства с гражданами основываются на уважении и гарантии их персональной ответственности, потому что они способны взять ее на себя. В то же время государству надлежит определять правила игры, иными словами порядок, который каждый обязан уважать". Далее Балладюр продолжает: "Свобода не означает, что государство должно отсутствовать. Оно всегда обязано выполнять не только свои традиционные функции, заключающиеся в обеспечении безопасности нации как изнутри, так и снаружи, но также следить, чтобы хорошо функционировали администрация и правосудие"29.
Отношения Балладюра с Шираком оставались доверительными. Мэр Парижа мало по малу приходил в себя после поражения. В этом ему хорошо "помогли" люди из его окружения. На съезде ОПР весной 1990 г. бывшие министры Паскуа и Сеген открыто заявили, что председатель голлистской партии потерял свой воинственный дух, по существу бездействует и продолжает находиться под влиянием дурных советников. При этом в первую очередь подразумевался Балладюр. Ширака такая ситуация расшевелила. Он очнулся, встрепенулся и вновь "сел на боевого коня". Однако избавляться от дурных советников он не счел нужным. Напротив, узы сотрудничества с Балладюром только крепли.
В июне 1990 г. о бывшем государственном министре опять заговорил весь политический Париж в связи с тем, что 13 июня он снова выступил в газете "Le Monde" с идеей будущего сосуществования. И это в то время, когда правление социалистов проходило весьма успешно. Пока большинство французов одобряло политику правительства, а президент республики и премьер-министр прочно занимали первые две строчки популярности среди политических деятелей страны, Балладюр заявил, что при возможном новом сосуществовании президент республики уже не будет кандидатом на выборах 1995 г. (Миттерану, родившемуся в октябре 1916 г., тогда будет более 78 лет). В такой ситуации, по мнению Балладюра, и будущий премьер-министр не должен быть претендентом в президенты. Именно в этом случае два первых лица государства смогут спокойно работать вместе.
После публикации статьи в лагере противников Балладюра раздались ехидные смешки на его счет. В окружении Паскуа и Сегена острили, что в 1983 г. он вообразил себя государственным министром, а сейчас уже мнит премьером. В статье все было тщательно продумано и взвешено, не говоря уже о том, что каждое ее слово согласовано с Шираком. Мэр Парижа категорически заявил, что больше никогда и ни при каких обстоятельствах не согласится стать премьером. Слишком горьким был его первый и второй опыт пребывания на этом посту. "А Блисейский дворец, конечно, продолжал оставаться его вожделенной мечтой. Но кого же в случае второго сосуществования отправить в Матиньон? Кто был бы на посту премьер-министра менее всего опасен для Ширака? Кому можно было доверять? Балладюр, скорее всего, быстро сумел убедить председателя ОПР, что таким человеком может быть только он. И тот поверил и согласился. Тогда Ширак даже не сомневался в том, что Балладюр в решающий момент борьбы за президентское кресло ни за что не осмелится стать его конкурентом.
Итак, роли в предстоящем политическом спектакле были распределены. А время работало на будущих действующих лиц. Возможность повторения сосуществования из гипотетической мало по малу превращалась во вполне реальную. Весной 1991 г. Миттеран назначил на пост главы правительства Эдит Крессон. Почти одновременно с этим дела социалистов начали ухудшаться. Появились первые признаки экономического кризиса. Постепенно нарастала безработица. Первая в истории страны женщина премьер-министр уже через несколько месяцев после назначения не пользовалась доверием французов. Престиж президента тоже стал падать. Политический барометр начал разворачиваться в сторону оппозиции.
И вот Балладюр вступает в качественно новый этап своей карьеры. Начинается работа над созданием для него политического имиджа претендента в премьеры. Главным помощником бывшего государственного министра в этом деле стал Ширак, использовавший все свое влияние. Мэр Парижа говорил впоследствии: "Я сам взялся кропотливо подготавливать восхождение Балладюра к Матиньону, я все сделал, все разработал. Это была моя воля..."30.
Но и самому Балладюру пришлось немало потрудиться. Завоевывать соотечественников он решил в первую очередь словом. Свои размышления о важнейших вопросах внутренней и мировой политики он публикует в крупнейших, преимущественно правых газетах и журналах страны. Балладюр совершает вояжи по Франции и за границей. В 1988 - 1992 гг. он побывал в Канаде, Мексике, Бразилии, Сингапуре, Японии, Южной Африке, четыре раза в США, повидался с Г. Колем, М. Тэтчер, Дж. Мейджером. Балладюр делал доклады, принимал участие в семинарах и дискуссиях, часто произносил речи на важных политических форумах оппозиции, выступал в Национальном собрании. В 1990 г. выходит в свет его пятая книга - "Двенадцать очень спокойных писем к французам", в 1992 г. - еще одна, "Нравы и убеждения"31. Он становится нередким гостем на телевидении.
Балладюр предстает перед французами спокойным, уверенным, рассудительным и производит впечатление серьезного государственного деятеля. Он совершенно сознательно и с удовольствием создает свой автопортрет. И это не простое полотно художника, искусно выписанное изящной кистью в традиционных размерах, а большая величественная статуя скульптора, тщательно пролепленная стекой, отлитая из дорогой бронзы и, наконец, отшлифованная твердой рукой опытного мастера. Автопортрет представлен так, чтобы каждый сразу увидел и понял, что перед ним человек, достойный находиться на самой вершине пирамиды власти, чтобы никто не усомнился, что изобразивший его - будущий премьер-министр Франции. И результат был достигнут. В 1992 г. французская политическая пресса называла Балладюра самым реальным претендентом на пост главы будущего кабинета.
Пришла зима. Правительство, возглавляемое П. Береговуа, оказалось почти бессильным перед экономическим кризисом. Опросы общественного мнения свидетельствовали о бесспорном поражении социалистов на предстоящих парламентских выборах. Все политические газеты и журналы Франции живо обсуждали вопрос о том, кто же будет вторым действующим лицом нового сосуществования. Складывалось впечатление, что в конце 1992 г. никто даже не сомневался, что им станет Эдуар Балладюр. Скорее всего, в Елисейском дворце также пришли к выводу, что его кандидатура оптимальна для поста премьер-министра. Во всяком случае сам Балладюр уже фактически предлагает французам свою программу действия. Осенью выходит его книга "Словарь реформы". По существу это - тронная речь будущего избранника. Он предстает в ней перед читателями в лице "моралиста, историка и дальновидного государственного мужа, реформатора и христианина с глубокими социальными убеждениями"32.
В новой книге Балладюр опять излагает свое политическое кредо, упорно его отстаивая. "Общество с либеральной экономикой, - пишет он, - должно быть основано не на культе денег, а на культе свободы, на юридическом порядке, который должен соблюдаться всеми и каждым, и на солидарности, которую общество должно при необходимости организовывать. Отсюда необходимость регулирования рынка, финансовой деятельности, расчетов и действий предприятий, а также наблюдения за независимостью политики и государственных действий в отношении денег"33.
В декабре Балладюр в своей парижской квартире на площади Трокадеро принимает представителей правых и центристских партий страны и проводит с ними предварительные консультации по составу будущего правительственного кабинета. 17 декабря 1992 г. журнал "Paris-Match" даже опубликовал его примерный состав. Как видим, Балладюр более чем преуспел на поприще собственной подготовки к новому высокому посту. Его столь явными удачами были даже обеспокоены в ближайшем окружении Ширака. Мэра Парижа стали предупреждать, что ему не следует допускать Балладюра в Матиньон, потому что в таком случае он сразу перестанет быть "другом" и не станет терпеть какой бы то ни было "опеки". В какой-то момент Ширак и сам засомневался. И все-таки пока он продолжал доверять своему ближайшему единомышленнику и надеяться на его благородство и порядочность.
Парламентские выборы, прошедшие в марте 1993 г., принесли социалистам небывалое поражение. Правые же выиграли триумфально. Шираковское Объединение в поддержку республики (ОПР) и Союз за французскую демократию (ЮДФ), основными составляющими которого в то время стали Республиканская партия и Центр социальных демократов (центристы), получили 480 мест в парламенте. И не успели еще газеты опубликовать официальных результатов голосования, как в понедельник, 29 марта, президент республики объявил, что на пост главы правительства он назначает Эдуара Балладюра. Так для него мечта, путь к которой он собственными руками мостил несколько лет, стала реальностью.
В тот вечер люди всего мира увидели на экранах телевизоров, как в Париже по ступенькам Елисейского дворца быстро поднимается элегантно одетый, немолодой мужчина. Волосы его давно посеребрились сединой, лицо овальной формы, лоб высок, глаза карие, живые, тонкий нос с едва заметной горбинкой (бурбоновский, по выражению французов), небольшой рот с выступающей вперед нижней губой и мясистый второй подбородок. Это Балладюр, который спешит на свидание к Миттерану, чтобы сказать ему, что он конечно согласен занять предлагаемый ему пост. Новый премьер так доволен и рад, что просто сияет. Кажется, что будто в этот день он смог дотянуться и дотронуться до недосягаемой звезды, и она, оценив такую невиданную дерзость, вмиг передала ему свой блеск. Увидев Балладюра в тот день, один из сотрудников президента подметил: "Вот это и называется счастьем"34.
Премьер-министр очень быстро объявил состав правительства. Он включил в него представителей всех победивших на выборах направлений, не только политических партий, но и различных течений среди них. Из 29 назначенных министров четверо получили ранг государственных: С. Вей, входящая в Союз за французскую демократию и тяготеющая к центристам стала министром социальных дел и здравоохранения. П. Мейенери, председатель Центра социальных демократов, получил портфель министра юстиции. Министром обороны был назначен представитель Республиканской партии Ф. Леотар. Ш. Паскуа, еще недавно бывший врагом номер один для Балладюра, возглавил министерство внутренних дел. Министром иностранных дел стал генеральный секретарь ОПР А. Жюппе, министром экономики - центрист Э. Альфандери.
Опасения приближенных Ширака не замедлили оправдаться. Балладюр решил излишним советоваться с мэром Парижа при назначении каждого министра. Таким образом он сразу же дал ему понять, что не намерен править вместе с ним. Как известно, никто добровольно власть не делит. В результате в правительстве оказались очень весомо представленными центристы и члены Республиканской партии. В подобном распределении портфелей сразу почувствовалось стремление нового премьера опереться именно на них, а вовсе не на шираковский ОПР.
8 апреля Балладюр выступил перед депутатами Национального собрания с программной речью. Премьер-министр приехал в Бурбонский дворец и занял предназначавшуюся для него центральную, обитую красным бархатом, банкетку первого ряда амфитеатра. Величественный огромный зал был пристроен к дворцу, сооруженному в конце XVIII в., в период Директории, специально для заседаний Совета Пятисот. Более ста лет, с основания III Республики, в нем проходят слушания и дебаты депутатов Национального собрания. И сегодня, после недавних реставрации и переоборудования, зал остается столь же красивым и впечатляющим как в былые времена. В три часа дня неторопливо, преисполненный собственного величия, премьер-министр поднялся по лестнице к высоко приподнятой широкой трибуне. Выше нее, а вернее прямо над ней, располагается только небольшой подиум, на котором в удобном кресле с позолоченными подлокотниками в виде львиных голов восседает председатель собрания. Это место называют perchoire - насест. 2 апреля при голосовании его выиграл Сеген.
Речь премьер-министра длилась час и 50 минут. 59 раз (!) она прерывалась аплодисментами. Балладюр охарактеризовал положение Франции как чрезвычайно трудное и обозначил четыре важнейшие задачи своего кабинета: укрепление республиканского государства, оздоровление экономики для создания новых рабочих мест, поддержка малообеспеченных слоев населения и упрочение позиций Франции в Европе и мире. Главным приоритетом предстоящей работы премьер-министр назвал борьбу с безработицей35.
Как говорится, сказано - сделано. Балладюр быстро начал действовать. За первый год своего пребывания у власти он успел очень много. Чтобы найти деньги для оздоровления экономики правительство повысило некоторые налоги и подняло цены на спиртные напитки. Кабинет объявил о замораживании заработной платы государственных служащих и увеличении сроков выплаты в пенсионный фонд, необходимых для получения максимальной пенсии. Помимо того, правительство приняло решение о выпуске акций государственного займа. Было заявлено также о предстоящей приватизации более 20 крупнейших концернов, банков и страховых компаний, среди которых такие гиганты как "Эр-Франс", "Рено", "Элф- Акитен", "Рон-Пуленк", банк "Креди Лионне". Все эти меры были восприняты французами с пониманием.
Тем не менее, в других случаях правительству пришлось столкнуться и с рядом трудностей. Впервые они возникли во время принятия закона об иммиграции. Просто как одиозная многими была расценена его статья о том, что любой человек, в котором полиция заподозрила иностранца, может быть остановлен на улице и обязан предъявить документы. В результате два министра - Вей и Мейенери - открыто дали понять Балладюру, что такое положение в отношении к иностранцам просто дискриминационно. В августе 1993 г. Конституционный совет Франции внес в закон об иммигрантах некоторые коррективы. С большим трудом правительству удалось справиться с забастовкой работников авиакомпании "Эр-Франс". Настоящие сложности возникли также при попытке поставить на повестку дня так называемый "школьный вопрос". В кабинете министров и в парламенте начала обсуждаться извечная для Франции проблема о предоставлении субсидий со стороны государства частным школам. Однако после массовых выступлений молодежи от ее решения пришлось быстро отказаться.
Во внешней политике дела Балладюра складывались достаточно удачно. Он встречался в Лондоне с английским премьером Мейджером. Совместно с Миттераном принимал участие в Бонне во франко-германской встрече в верхах. Летал в Вашингтон, чтобы увидеться с Б. Клинтоном. Заседал на Европейском совещании в Копенгагене. Осуществил кратковременный визит в Москву, где беседовал с Б. Н. Ельциным.
Правда, одно внешнее событие стало для премьер-министра Франции настоящим испытанием. Это был валютный кризис, разразившийся в Европе в конце июля - начале августа 1993 года. Тогда внутри европейской валютной системы, являющейся одной из основ будущей "единой Европы", началась яростная атака на франк. Но Балладюр путем значительных усилий "обуздал" кризис. Он сумел вернуть франку прежний курс относительно немецкой марки и тем самым спас его от девальвации. Явной удачей премьер-министра стали также с гибкостью проведенные им осенью того же года переговоры по ГАТТ. В их результате было подписано торговое соглашение, устраивающее все стороны и, главным образом, Францию.
Французские средства массовой информации самым подробным образом комментировали внутреннюю и внешнюю политику кабинета Балладюра. Но ничуть не меньшее внимание уделялось в печати и образу премьер-министра. Журналисты по-прежнему давали ему различные смешные прозвища - "Его величество Балламу I", "Его лучезарная значимость", "Его галантное самодовольство". И действительно, подобные черты продолжали отчасти быть свойственны Балладюру. Он, как и в бытность первого сосуществования, часто вел себя очень строго, если не сказать авторитарно, со своими министрами. Не проконсультировавшись с ним, они, по его настоянию, не должны были даже давать интервью газетам и журналам36. Однако премьер явно заботился о том, чтобы о нем были хорошего мнения. Он постоянно трудился над своим "образом", старался выглядеть компетентным, отзывчивым, простым, словом, делал все, чтобы нравиться.
Одежда премьер-министра всегда отличалась экстравагантностью. Он предпочитает серые дорогие английские костюмы-тройки, строгие рубашки в полоску и красные(!) носки. Почему у Балладюра привязанность именно к этому цвету, никто понять не может. Французские журналисты утверждают, что он покупает носки в специализированном магазине для кардиналов. Досуг, как и прежде, премьер-министр чаще всего проводит в кругу семьи. Во время отпуска и в выходные дни он - в Довиле или в Шамониксе. В будние дни - дома, в своей парижской квартире.
Балладюр, как всегда, много читает, причем любит иметь под рукой сразу несколько книг. В последнее время ему стала нравиться латиноамериканская литература. Его интересуют также книги биографического жанра. Среди выдающихся людей современности премьер-министр неизменно выделяет папу римского Иоанна Павла II и Александра Солженицина. У себя дома, по видеомагнитофону, он с удовольствием смотрит американские боевики, например, серию фильмов о Рембо. Его совсем не вдохновляет музыка. Когда жена уговаривала Балладюра пойти с ней на концерт ее любимого певца Л. Паваротти, он ответил ей: "Ну что за глупости"37.
Французам образ их нового премьер-министра явно пришелся по душе. Какими только эпитетами его не награждали: галантный, пунктуальный, честный, надежный, целомудренный, вдумчивый. Его основными достоинствами неизменно называли честность, искренность и спокойствие, хотя основными недостатками - высокомерие, холодность и самоуверенность. Но самым красноречивым свидетельством популярности Балладюра были опросы общественного мнения. В начале апреля 1993 г. о доверии ему высказались 73% опрошенных французов. Правда потом эта цифра стала снижаться. В мае она равнялась уже 67%, а к концу года колебалась около 60%.
В 1994 г. деятельность правительства Балладюра не была столь же интенсивной как в предыдущем. Министерства занимались в основном текущей работой, нежели разработкой и предложениями каких-либо реформ и проектов. Но для самого премьер-министра этот год был очень важным. Его сосуществование с Миттераном проходило спокойно, без эксцессов. Президент республики старел, летом 1994 г. перенес вторую онкологическую операцию, а осенью еще вынужден был оправдываться перед французами после ряда публикаций, порочащих его прошлое. Миттеран и Балладюр четко разделили свои функции и спокойно соблюдали "правила игры". Их сосуществование окрестили "уважительным" или "без риска".
Гораздо более неприятным для Балладюра стало его "сосуществование" с Шираком. Мэр Парижа предполагал, что с ним премьер-министр будет соблюдать "правила игры", те, которые они разработали вместе, замыслив второе сосуществование. Однако он явно просчитался. Балладюр с момента своего назначения и вплоть до конца 1994 г. почти неизменно занимал первую строку в таблице популярности политических деятелей Франции. Ширак же не входил, как правило, и в первую пятерку. Мало того, еще в мае 1993 г. 61% опрошенных французов заявили, что хотели бы видеть премьер-министра кандидатом на президентских выборах в апреле 1995 года. А в течение всего 1994 г. Балладюр считался кандидатом с самыми большими шансами на успех39. Кто же станет в такой благоприятной обстановке вспоминать о каких-то джентльменских соглашениях прошедшего времени? Кто отдаст свои лавры другому, тем более такие, которые сулят не только мировую известность, но и верховную власть? Человек вообще, как говорил бессмертный Паскаль "никогда не живет даже настоящим, а только предвкушает будущее и торопит его, словно оно запаздывает".
Конечно, именно в будущее, в 1995 год, были направлены все устремления премьер-министра. И мыслилось оно ему вне всякого сомнения без Ширака. Их отношения становились все более натянутыми. Ни о каких консультациях с мэром Парижа по политическим вопросам не шло и речи. Мало того, два некогда верных соратника начали просто избегать друг друга, а во время выступления в средствах массовой информации допускать взаимные нападки. На глазах у всех они превращались из политических сообщников в политических противников. Узы многолетнего сотрудничества были навсегда разорваны.
Тем временем час президентских выборов неумолимо приближался. Уже осенью 1994 г. обстановка достигла крайнего накала. Трех членов правительства Балладюра обвинили в коррупции, и они вынуждены были покинуть кабинет. Но тем не менее это не нанесло значимого ущерба самому премьеру. Он по-прежнему лидировал в списке кандидатов на президентский пост. Под влиянием такой стабильной популярности Балладюра среди правящего лагеря началась настоящая перегруппировка. Ему стали отдавать предпочтение не только депутаты и сенаторы центристы и представители Республиканской партии, но и многие из рядов ширакского ОПР40. В их числе оказались даже бывшие противники премьер-министра.
Ширак в такой достаточно драматической ситуации повел совершенно открытую игру. В начале ноября 1994 г. он официально выдвинул свою кандидатуру на президентский пост. Балладюр, напротив, воздерживался от публичного оглашения намерений на будущее и всех своих сторонников также просил пока не высказываться относительно его возможного выдвижения. За тем, как разворачивались события в лагере правых, зорко и неустанно наблюдал Миттеран. К концу 1994 г. три именитых французских политика как бы стянулись в коварный Бермудский треугольник. Они оказались тремя кораблями, занесенными течением в зловещие воды. Каждому было необходимо вырваться за пределы замкнутой акватории и в то же время помешать выбраться из нее двум остальным.
Ширак надеялся на свой огромный политический опыт. Он вступал в третью президентскую кампанию и рассчитывал одержать верх в ней благодаря крепкому здоровью, решительному характеру и полной освобожденности, в отличие от премьер-министра, от других дел. Ширак готовился рвением и напористостью вырвать победу. Эдуар Балладюр рассчитывал переехать из Матиньонского дворца в Елисейский благодаря представлению в выгодном свете конкретной политики правительства и его удач и, конечно, опросам общественного мнения, пока отдающим ему пальму первенства. Он намеревался выдвинуть свою кандидатуру в самый последний момент и победить с наименьшей затратой сил.
Но был еще Миттеран. Опытнейший политик, великолепно владеющий искусством политической интриги. Да, сам он готовился покинуть Елисейский дворец, но давно размышлял о том, можно ли еще что-то сделать, чтобы ему наследовал представитель левого лагеря. Неспроста Миттеран еще в 1993 г. при разговоре с министром обороны Леотаром вскользь сказал ему: "Я надеюсь, что ваши друзья еще не забыли, каким я умею быть опасным"41.
В конце 1994 г. фортуна действительно улыбнулась представителям левого лагеря. Согласно опросам общественного мнения, фаворитом предвыборной кампании стал председатель Европейской комиссии Ж. Делор.
Но социалисты ликовали недолго. В середине декабря Делор к разочарованию его сторонников заявил, что не намерен выставлять свою кандидатуру на президентский пост.
Балладюр опять захватил пальму первенства. В лагере социалистов царило смятение. Они долго не могли найти нового кандидата. Ширак по-прежнему значительно уступал премьер- министру по популярности. По некоторым социологическим опросам Балладюр должен был получить в первом туре выборов 30% голосов избирателей, опережая остальных претендентов более чем на десять пунктов42. Причем, в отличие от других кандидатов, он даже не вел предвыборной кампании, а лишь продолжал исполнять обязанности премьера и ждать своего часа. Лагерь его сторонников ширился день ото дня. В поддержку Балладюра открыто выступили министры Паскуа, Вей, Леотар, Саркози, Барнье, Байру и др., а также многие депутаты и сенаторы.
В середине января 1995 г. премьер-министр официально заявил о своем выдвижении на пост президента республики. Основной лозунг его кампании гласил: "Равенство шансов, свобода и Европа". А программа была разбита на шесть тезисов: "Найти путь к занятости трудящихся; Поддерживать французскую модель социального протекционизма; Примирить государство и гражданина; Бороться против обесчеловечивания общества; Построить сильную Европу; Сделать из Франции основное действующее лицо по стабильности в мире"43. Итак, победа просто сама стучалась в двери. Казалось еще немного, и Балладюру даже не надо будет тянуться до звезды. Вот-вот он станет президентом, и тогда целое созвездие сорвется с небосклона и упадет к его ногам.
И вдруг в конце зимы ситуация на предвыборном поле битвы резко изменилась. Ширак все время наращивал темп своей кампании. Социалистическая партия, наконец, выдвинула нового кандидата. Им стал Л. Жоспен. Его открыто поддержали Миттеран и Делор. Теперь он смело занял место левых в Бермудском политическом треугольнике и отчаянно ввязался в борьбу. Так, пока Балладюр почивал на лаврах, его противники активно действовали. И результат не замедлил себя долго ждать. В конце марта, за месяц до первого тура, опросы общественного мнения в лидеры вывели уже Ширака, и только после него, примерно с равными шансами, ставили Балладюра и Жоспена44.
Премьер-министр явно не был готов к подобному повороту событий. Тем не менее, он сразу понял, что в такой ситуации ему тоже придется вступить в реальную борьбу за власть. Балладюр объявил, что так же, как и другие, будет сражаться до конца и в марте начал предвыборную кампанию. Она стала для него очень трудной. Сразу сказалось отсутствие опыта в проведении подобных мероприятий.
Сторонники премьер-министра организовали целую серию митингов, поездок по стране и встреч с избирателями. Но в роли главного действующего лица этого политического спектакля Балладюр отнюдь не блистал. По словам Саркози, "кампания обернулась для премьер-министра настоящим испытанием. Он не думал что это будет настолько тяжело". В результате усилия Балладюра не увенчались успехом. Встретившись, наконец, с французами лицом к лицу, он не сумел их расположить к себе должным образом. В первом туре выборов, прошедшем 23 апреля 1995 г. премьер-министр набрал 18,5% голосов, уступив Жоспену и Шираку, и даже не попал во второй тур45.
Так в рдночасье рухнула самая дерзкая надежда Эдуара Балладюра. Фортуна поднесла ему два года великолепного взлета политической карьеры, но потом они обернулись двумя месяцами сокрушительного поражения. Древние говорили: "Человек может замыслить свою судьбу, но взломать ее - никогда". Что теперь ждет самого популярного премьер-министра Пятой республики? Время покажет.
Примечания
1. CHAZAL C. Edouard Balladur. P. 1993, p. 17.
2. Who is who in France. 1988 - 1989. Edouard Balladur. Французская система высшего образования допускает одновременную учебу в нескольких университетах или институтах.
3. Paris-Match, 8.IV.1993.
4. Le Nouvel Observateur, 1 - 7.IV.1993.
5. Paris-Match, 8.IV.1993.
6. NAY C. Le Dauphin et le Regent. P. 1994, p. 31.
7. CHAZAL C. Op. cit., p. 51.
8. NAY C. Op. cit., p. 115, 145.
9. Цит. по: Le Figaro Magazine, 3.IV.1993.
10. BALLADUR E. L'arbre de mai. P. 1979.
11. BALLADUR E. Passion et longueur de temps. P. 1989, p. 24.
12. Цит. по: GIESBERT F. -O. Jacques Chirac. P. 1987, p. 328.
13. CHAZAL C. Op. cit., p. 98.
14. Le Monde, 16.IX.1983.
15. CHAZAL C. Op. cit., p. 170 - 171.
16. ATTALI J. Verbatim. I. 1981 - 1986. P. 1993, p. 503.
17. GIESBERT F. -O. Op. cit., p. 388.
18. COLOMBANI J. -M., LHOMEAU J. -Y. Le Mariage blanc. P. 1986, p. 23 - 40.
19. GIESBERT F. -O. Op. cit., p. 359.
20. DOMENACH N., SZAFRAN M. De si bons amis. P. 1994, p. 251.
21. BALLADUR E. Passion et longueur de temps, p. 60.
22. См. ЕГОРОВ Ю. В. Франция в конце 80-х годов. Л. 1989, с. 4.
23. REINHARD Ph. Le Revenant. P. 1990, p. 245.
24. ЕГОРОВ Ю. В. Ук. соч., с. 4 - 5.
25. GIESBERT F. -O. Op. cit., p. 292.
26. NAY C. Op. cit., p. 275 - 280; DOMENACH N., SZAFRAN M. Op. cit., p. 269 - 274.
127. BALLADUR E. Vers la liberte. P. 1986; ejusd. Je crois en l'homme plus qu'en l'Etat. P. 1987.
28. DOMENACH N., SZAFRAN M.Op. cit., p. 314, 322.
29. BALLADUR E. Passion et longueur de temps, p. 279, 300, 310, 325.
30. DOMENACH N., SZAFRAN M. Op. cit., p. 332.
31. BALLADUR E. Douze lettres aux Franc, ais trop tranquilles. P. 1990; ejusd. Des modes et des convictions. P. 1992.
32. CLERC CH. Jacques, Edouard, Charles, Philippe et les autres. P. 1994, p. 214.
33. BALLADUR E. Dictionnaire de la reforme. P. 1992, p. 114.
34. Le Point, 3.IV.l993.
35. Le Monde, 9.IV. 1993.
36. Paris-Match, 14.X.1993.
37. NAY C. Op. cit., p. 210.
38. L'Express, 29.IV.1993; Paris-Match, 27.V.1993; 10.VI.1993; 5.VIII.1993.
39. Paris-Match, 27.V.1993; Le Point, 22.I.1994; Le Monde, 2.V.1994; La Liberation, 15 - 16.X.1994.
40. Le Nouvel Observateur, 6 - 12.X.1994.
41. DOMENACH N., SZAFRAN M. Op, cit., p. 443.
42. Le Point, 26.XI. 1994; 21.I.1995.
43. Le Figaro, 14.I.1995.
44. Le Nouvel Observateur, 16 - 22.III.1995.
45. Le Nouvel Observateur, 13 - 29.III.1995; Le Figaro, 25.IV.1995.
Saygo
Кучкин В. А. Дмитрий Донской // Вопросы истории. - 1995. - № 5-6. - С. 62-83.
12 октября 1350 г. в семье звенигородского князя Ивана Ивановича произошло долгожданное событие: у Ивана и его жены Александры родился сын, которого окрестили Дмитрием в честь праздновавшегося 26 октября святого Дмитрия Солунского. Известие о рождении звенигородского княжича попало на страницы летописей1. Факт этот сам по себе значителен, поскольку в летописи вносили далеко не все и не о всех, но трудно сказать, сделана ли была запись о рождении Дмитрия современником события или много позднее, когда возмужавший князь проявил себя крупным политиком и полководцем, вызывавшим интерес далеко за пределами собственных владений. В жизни же Ивана Ивановича рождение Дмитрия стало вехой: до тех пор, состоя в браке с Александрой более пяти лет, князь не имел сыновей. Появление наследника означало продолжение династии.

Впрочем, династия эта не была главенствующей в Московском великом княжестве. Верховная власть принадлежала старшему сыну Ивана Калиты Семену (Симеону) Гордому, у которого подрастали два сына. За ними было будущее. Дмитрию же оно не сулило ничего более удельного Звенигорода. Вскоре, однако, обстоятельства решительно переменились.
Пандемия легочной чумы - черная смерть, как называли ее современники, начавшаяся в Китае, захватившая Индию, перекинувшаяся на Кавказ, Ближний Восток, Северную Африку перевезенная оттуда на генуэзских кораблях в Италию, поразившая все страны Европы, в начале 50-х годов XIV в. достигла пределов русских земель. В 1352 г. она опустошила Псков и Псковскую землю2. 11 марта 1353 г. в Москве от чумной болезни скончался глава русской церкви митрополит Феогност. Вслед за ним умерли маленькие сыновья великого князя Семена Ивановича Иван и Семен, а 26 апреля скончался и он сам. 6 июня не стало младшего из сыновей Ивана Калиты серпуховского князя Андрея. Властвующий дом московских князей Даниловичей превратился в дом вдовых княгинь и малолетних детей. В живых оставались вдова Ивана Калиты Ульяна с дочерьми Марией и Феодосией, вдова Семена Гордого Мария Александровна с пятилетним Даниилом и трехлетним Михаилом, вдова Андрея Ивановича Мария Ивановна с сыновьями Иваном и Владимиром, родившимся 15 июня 1353 г. уже после смерти отца3. Единственным взрослым мужчиной в династии оказался отец Дмитрия Иван - второй сын Ивана Калиты.
Хотя перед смертью Симеон Гордый завещал все свои земельные владения и богатства жене в расчете на то, что Мария Александровна сумеет взрастить его двух сыновей и со временем передать им верховную власть в Московском княжестве4, планам старшего из Калитовичей не суждено было сбыться. После его кончины власть захватил Иван Иванович. Судьба малолетних сыновей Семена, Даниила и Михаила, неизвестна. Судя по всему, их не стало. Ясно только, что Иван Иванович лишил вдову Семена Марию ее главных владений, перешедших к ней по завещанию мужа. У нее были отняты города Коломна и Можайск, все можайские волости, три коломенские, а также право на сбор тамги (торгового налога) с населения Московского княжества5. Став великим князем Московским, Иван Иванович после поездки в Орду и получения там ханского ярлыка был торжественно возведен 25 марта 1355 г. на стол великого княжения во Владимире6. Перед маленьким Дмитрием теперь открылись совсем иные перспективы. Как старший сын он должен был стать преемником отца на московском великокняжеском столе.
Дмитрию исполнилось 9 лет, когда 13 ноября 1359 г. умер его отец7. Перед смертью великий князь Иван написал завещание, согласно которому большую часть его владений наследовал Дмитрий. Ему передавались город Можайск с волостями, которых к концу жизни Дмитрия насчитывалось 12, город Коломна без волостей, часть отошедших к Москве рязанских земель, треть доходов и повинностей с жителей Москвы и ее уезда и село Романовское на р. Рокше (в пределах территории великого княжества Владимирского)8. Если учесть, что остальные московские династы (два княжича-ребенка и три вдовы - великие княгини) владели в общей сложности 60 московскими волостями, станет ясной сравнительная малочисленность великокняжеских владений Дмитрия. В будущем при наличии внутренних конфликтов это могло грозить политической нестабильностью в Московском княжестве. Но оставалось великое княжество Владимирское, власть над которым в течение почти трех десятков лет беспрерывно удерживали за собой князья московской династии и обладание которым укрепляло положение московского великого князя как внутри собственного княжеского дома, так и среди русских князей других династий.
Правление в великом княжестве санкционировалось ханской властью. И как только наступила весна 1360 г., вскрылись реки и подсохли дороги, связывавшие русские земли с Ордой, к хану за ярлыком отправилась представительная московская делегация, формально возглавлявшаяся претендентом на владимирский стол девятилетним князем Дмитрием9. Решение добиваться ханского ярлыка принял, конечно, не маленький княжич, а его взрослые наставники. Среди них, скорее всего, была его мать, воспитатель ("дядя") московский тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов, другие крупные московские бояре, представители высшего местного духовенства.
Между тем в Орде шли смуты. Они начались еще в 1357 г., когда правивший в течение 16 лет хан Джанибек сошел, по известиям русских летописей, сума и был задушен своим сыном Бердибеком. Заодно Бердибек вырезал и собственных братьев, не пощадив даже восьмилетнего брата-младенца, что позволило ему уже без помех утвердиться на ханском столе10. Однако через два с небольшим года убили и Бердибека. Ордынским ханом в конце 1359 г. стал Кульна. Но он сумел продержаться на троне только пять месяцев. Весной 1360. г. он был убит Ноурузом, к которому и перешел ханский стол11. Именно к Ноурузу и попали москвичи. Одновременно с московским князем в Орду поехали и другие русские князья. Ноурузу предстояло выбрать одного из них на великокняжеский владимирский стол.
Хан, "видѣ... князя Дмитрея Ивановича оуна соуща и млада возрастомъ", предложил ярлык на Владимир нижегородскому князю Андрею Константиновичу. Тот, чувствуя себя неспособным управлять великим княжеством, передал ярлык своему брату Дмитрию-Фоме, княжившему в Суздале. Дмитрий Константинович ярлык принял и по возвращении на Русь был посажен 22 июня 1360 г. на владимирский стол. Московский летописец в сердцах написал, что суздальский князь стал великим князем "не по очинѣ, ни по дѣкдинѣ"12. Негодовать было из-за чего. Доходы и земельные владения москвичей во Владимирским княжестве уплывали в другие руки. К тому же в 1360 г. по ордынским ярлыкам было восстановлено самостоятельное Галицкое (Галича Мерского) княжество, до той поры находившееся под контролем Москвы, а ростовскому князю Константину были переданы московские владения в Ростове.
Московское правительство не могло смириться с таким поворотом дел. В 1361 г. в Сарай вновь отправилась московская делегация, и вновь она повезла с собой повзрослевшего на год Дмитрия. Цели были прежние: добиться для своего князя ярлыка на великое княжение Владимирское. К тому времени ситуация в Орде вновь изменилась. Ноуруз был убит Хызром, который и стал ханом. Можно было надеяться, что новый правитель не будет поддерживать тех русских князей, которым покровительствовал Ноуруз. Однако и на этот раз москвичам не удалось добиться успеха. Крупным везением можно считать лишь то, что Дмитрий вместе со своим окружением успел выехать из Орды до резкой вспышки там междоусобной борьбы. Хызр пал от руки своего брата, ханский стол перешел в руки старшего сына Хызра, но всего на две недели, поскольку убили и его; один месяц процарствовал Орду-мелик. Пламя распрей среди ордынской знати разгоралось все ярче, и русские князья, оказавшиеся в то время в Сарае, оставляли там все, вплоть до одежд, лишь бы живыми добраться до своих городов. Дмитрий успел уйти вовремя.
Когда положение в Орде, расколовшейся на несколько государств, немного стабилизировалось, в Сарае стал править хан Мюрид, из Москвы в 1362 г. были посланы к нему киличеи - полномочные послы, знавшие татарский язык, с просьбой о предоставлении московскому князю ярлыка на Владимирское великое княжение. Своих киличеев послал к Мюриду и великий князь Дмитрий Суздальский. Спор между московскими и суздальскими киличеями закончился в пользу первых. Очевидно, более богатая Москва сумела предложить хану за ярлык больше, чем пребывавший два года на великокняжеском столе суздальский князь. Тон московского летописца, увековечившего перипетии соперничества за великокняжеский стол двух Дмитриев, из негодующего стал торжественным, когда под 1362 годом он внес в летопись запись о том, что "принесоша ярлыкъ княжение великое по отчинѣ и по дѣдинѣ князю великому Дмитрею Ивановичю Московьскому"13. "Князю великому Дмитрею Ивановичю)" не исполнилось тогда и 12 лет.
Ярлык ордынского хана, впрочем, уже не имел тогда на Руси той силы, какою он обладал еще в конце 50-х годов XIV века. Дмитрий Суздальский вовсе не собирался уступать великое княжение годившемуся ему в сыновья московскому князю. Он укрепился в ближайшем к Москве городе великого княжества Владимирского Переяславле, надеясь помешать занятию владимирского стола юным соперником. Однако московское правительство собрало значительные военные силы, состоявшие не только из полков великого князя Дмитрия, но и из дружин его братьев: родного Ивана и двоюродного Владимира, которые двинулись на Переяславль. Формально рать возглавлял Дмитрий вместе с братьями. Это был первый военный поход, в котором принял участие будущий победитель Куликовской битвы.
Московское войско подошло к Переяславлю. Дмитрий Константинович не решился вступить в вооруженную борьбу, оставил город и укрылся в стольном Владимире, а оттуда бежал в отчинный Суздаль. Московские полки сначала заняли Переяславль, а перед 6 января 1363 г. Дмитрий въехал во Владимир, где был совершен обряд его посажения на великокняжеский стол14. По понятиям тех времен, он уже стал взрослым человеком. Теперь с мнением князя должны были считаться его советники, хотя роль их по-прежнему оставалась значительной. Возможно, именно они убедили Дмитрия заручиться поддержкой не только сарайского хана Мюрида, но и хана мамаевой Орды Абдуллаха. В первой половине 1363 г. Дмитрий, явившись во Владимир, принял там, через посла, ярлык на великое княжение Владимирское и от Абдуллаха.
Сношения Дмитрия Московского с враждебной Мюриду мамаевой Ордой зародили у Дмитрия Суздальского надежду на помощь в борьбе с Москвой сарайского хана. Летом 1363 г. сын белозерского князя, поддерживавшего Дмитрия Константиновича, вместе с татарским посольством привез ему ярлык на великое княжение от Мюрида. Дмитрий Суздальский в сопровождении татарского отряда въехал во Владимир. Но продержался там ровно неделю. Москвичи вновь собрали полки, и Дмитрий Московский вынудил суздальского князя покинуть Владимир. Московские войска двинулись следом за беглецом, осадили Суздаль, простояли под городом несколько дней, но дело кончилось миром. Дмитрий Константинович отказался от великого княжения Владимирского в пользу Дмитрия Московского.
Последний не удовлетворился этим успехом. Московские полки изгнали из Галича местного князя, восстановив там власть московского, на ростовский стол возвели правителя, угодного Москве, то же самое сделали в отношении Стародубского княжества15. 1363 год принес мужавшему Дмитрию большие политические достижения. Владимирское великое княжество, а также, по-видимому, Галицкое и Дмитровское княжества были объявлены отчинным, наследственным его владением. Права князей других династий на эти территории отрицались, ханские ярлыки не признавались.
Следующий год доставил князю-подростку тяжелые переживания. 23 октября 1364 г. умер его маленький брат Иван, принимавший участие во всех военных операциях Дмитрия в 1362 - 1363 гг., а 27 декабря скончалась их мать великая княгиня Александра16. Дмитрий остался без близких людей.
Но новые политические события отвлекли его от переживаний. Дмитрий Суздальский решил вернуть себе Владимир. Когда в 1364 г. хану Азизу удалось утвердиться в Сарае17, Дмитрий-Фома отправил к нему своего сына Василия с просьбой о ярлыке на великое княжение. Зимой 1364 г. князь Василий Дмитриевич вернулся на Русь с желанным ярлыком. Но ситуация в Нижегородском княжестве, составной частью которого являлся Суздальский удел, к тому времени резко изменилась.
В 1363 г. старший из суздальских Константиновичей нижегородский князь Андрей отошел от власти. Детей у него не было. Нижний Новгород по древнерусским княжеским нормам должен был перейти к следующему по возрасту брату Андрея - суздальскому князю Дмитрию-Фоме. Но когда в 1363 г. после замирения с Москвой тот вместе с матерью и суздальским епископом Алексеем приехал в Нижний Новгород, там уже властно распоряжался его младший брат городецкий князь Борис. Дмитрий-Фома вынужден был ни с чем возвратиться в свой Суздаль. Борис же укрепил Нижний, завязал сношения с Ордой и совсем не собирался уступать главный город княжества старшему брату. Когда в конце 1364 г. Дмитрий-Фома получил ярлык от хана Азиза, ему стало ясно, что если он не может смирить собственного брата, то тем более он не в состоянии заставить Дмитрия Московского вернуть великое княжение. Дмитрий Суздальский решил добровольно передать ярлык хана Азиза на великое княжение московскому князю, но одновременно выпросил у него военную помощь для борьбы с Борисом. Дмитрий Московский попробовал было уладить спор между нижегородскими князьями дипломатическим путем. Московские послы ездили от Дмитрия-Фомы к Борису и обратно, уговаривая братьев мирно решить конфликт. Но Нижним Новгородом хотели владеть оба. Тогда Дмитрий Московский дал войска старшему из Константиновичей. Тот, собрав еще и суздальские полки, выступил "в силѣ тяжцѣ" к Нижнему Новгороду. У Бережца, близ впадения Клязьмы в Оку, рать Дмитрия встретил Борис. Военное превосходство московско-суздальских полков стало для него очевидным. Он вынужден был уступить нижегородский стол Дмитрию и удалиться в Городец. Вмешательство Дмитрия Московского в нижегородские дела позволило ему недавнего соперника сделать союзником. Дмитрий-Фома вплоть до 1382 г. оставался верным сторонником московского князя. А 18 января 1366 г. их политический союз был скреплен браком: Дмитрий Московский женился на младшей дочери Дмитрия Константиновича Евдокии18 *.
Этому событию предшествовал разрыв отношений Дмитрия Московского с Новгородом Великим. Политические смуты в Орде привели к тому, что новгородцы, торговавшие по Волге с восточными купцами, начали нападать, не боясь возмездия, на речные караваны этих купцов и поволжские ордынские города и поселения. Успешные нападения вскружили головы новгородским ушкуйникам, они начали грабить заодно с ордынскими и русских купцов. В 1366 г. новгородцы организовали настоящий поход по Волге, напали на Нижний Новгород, где ограбили чужеземных и русских гостей, прошли в р. Каму и "со многымъ прибыткомъ" вернулись в Новгород. В ответ Дмитрий перехватил пути, соединявшие Новгород с подчинявшейся ему Двинской землей, и арестовал в Вологде новгородского боярина Василия Даниловича с сыном Иваном, ехавших с Двины в Новгород19.
Обострение отношений с Новгородом, неблагоприятное для московского князя развитие событий в Тверском княжестве, последствия большого пожара 1365 г., уничтожившего значительную часть Москвы и сильно повредившего дубовый Кремль, заложенный еще в 1339 г. Иваном Калитой, ускорили решение Дмитрия укрепить свою столицу новой, каменной крепостью. Вскоре после свадьбы с Евдокией "князь великыи Димитреи Ивановичь, погадавъ съ братомъ своимъ съ княземъ съ Володимеромъ Андрѣевичемъ и съ всѣми бояры старѣишими и сдоумаша ставити городъ камень Москвоу"20. В два сезона строительство закончилось. Новый каменный Кремль был обширнее старого и по размерам лишь немногим уступал Кремлю современному. Новая крепость была возведена на средства Дмитрия, его двоюродного брата, а также, вероятно, крупных бояр, оставивших свои имена в названиях некоторых кремлевских башен (Свиблова, Собакина) и ворот (Чешковы, Тимофеевские)21.
Московский Кремль представлял собой единственную каменную крепость на всем русском Северо-Востоке. Его строительство укрепило могущество Московского княжества. Дмитрий теперь с большей решимостью мог вести борьбу против своих недругов, надеясь укрыться от их ответных ударов за новыми каменными стенами. За всю историю своего существования Кремль Дмитрия Донского ни разу не был взят военным штурмом, оставшись неприступным для применявшихся в XIV - XV вв. средств нападения. Перемену ситуации, связанную с возведением в Москве каменной крепости, вскоре же подметили в Твери, где антимосковски настроенный летописец записал: "Того же лѣта на Москвѣ почали ставити городъ камень, надѣяся на свою на великую силу, князи Русьскыи начаша приводити въ свою волю, а которыи почалъ не повиноватися ихъ волѣ, на тыхъ почали посягати злобою"22. "Посяжение" коснулось прежде всего тверского великого князя.
Конфликт с Новгородом Великим завершился в 1367 г. миром. Новгородцы прислали к Дмитрию посольство "съ поклоном", т. е. с извинениями и дарами, приняли к себе наместников великого князя, а Дмитрий освободил арестованного новгородского боярина Василия Даниловича и его сына. Отношения же с Тверью обострялись. Верный Москве князь Василий Михайлович вынужден был уступить тверской стол Михаилу Александровичу, сыну казненного в 1339 г. в Орде по проискам Ивана Калиты Александра Михайловича, и удалился в свой удельный Кашин. К весне 1366 г. Михаил Александрович сосредоточил в своих руках власть над большей частью территории Тверского великого княжества.
Быстрое возвышение Михаила, действовавшего вопреки московским интересам, вызывало обеспокоенность Москвы. Поэтому в разгоревшейся междоусобной распре тверских князей из-за наследства клинского князя Семена Константиновича, передавшего свой удел Михаилу Александровичу, Дмитрий Иванович взял сторону своего союзника Василия Кашинского и другого клинского князя Еремея, претендовавшего на выморочные владения брата. Помощь Москвы летом 1367 г. Василию и Еремею заставила Михаила Александровича оставить Тверь и обратиться за содействием к Литве. Василий же Кашинский вместе с Еремеем при поддержке московской рати захватил Тверь, ограбил жителей, а присланные Дмитрием Московским полки опустошили тверские волости по правому берегу Волги.
Этот довольно обычный для средневековья эпизод положил начало событиям непредвиденного масштаба. В пустячный, как могло первоначально казаться, конфликт оказались втянутыми все государства Восточной Европы. Последовала ожесточенная многолетняя борьба, резко изменившая первоначальные планы, намерения и позиции сторон и закончившаяся, по сути дела, лишь за год до смерти Дмитрия Донского.
27 октября 1367 г. из Литвы вернулся Михаил Александрович. Восстановив с литовской помощью свою власть в Твери, он двинулся на кашинского князя. Тот вынужден был просить мира. Клинский князь Еремей, не дожидаясь наступления Михаила, сам приехал к нему с покорением. Восстановив свою власть в Тверском княжестве, Михаил Александрович направил посольство в Москву. Дмитрию Ивановичу пришлось примириться с победителем23. Но ненадолго. В конце 1367 г. князь Еремей отказался от своих обязательств перед Михаилом и отъехал от него в Москву. В этих обстоятельствах Дмитрий и его советники решились на весьма рискованный политически и явно аморальный шаг. Как сообщает тверской летописец, летом 1368 г. "князь великии Дмитреи Ивановичь да Олексѣи митрополитъ позвали князя великаго Михаила Александровича на Москву по цѣлованию любовию, а съдумавъ на него съвѣтъ золъ. Князь же великий Михаило, положа упование на бога и на крестное цѣлование, приехавъ къ нимъ на Москву, и они чересъ цѣлование яша и, да дръжали в ыстомѣ". Сопровождавшие тверского великого князя бояре были также арестованы. От владений Михаила Александровича был отторгнут бывший удел князя Семена Константиновича, контроль над которым перешел к Москве.
Вырваться на свободу Михаилу Тверскому помог случай. В Москву прибыл ордынский посол, и, боясь, что татары смогут воспользоваться распрями русских князей, Михаила освободили, заключили с ним договор и отпустили в Тверь. "Князь же великыи Михаило, - заканчивает тверской летописец описание случившегося, - съжалиси велми о томъ и негодоваше, и не любо ему бысть, и положи то въ измѣну и про то имѣаше розмирие къ князю къ великому, паче же на митрополита жаловашеся, къ нему же вѣру имѣлъ паче всѣхъ, яко по истинѣ святителю"24. Это первый яркий и показательный пример политического сотрудничества великого князя Дмитрия Ивановича и главы русской церкви митрополита всея Руси Алексея.
Много позднее, уже после смерти Алексея, в центре восточного православия Константинополе состоятся два церковных собора. Один из них проходил в июне 1380 г. при патриархе Ниле, другой - в феврале 1389 г. при патриархе Антонии. В решении первого собора констатировалось, что московский великий князь Иван Иванович "перед своей смертию не только оставил на попечение тому митрополиту (Алексею) своего сына, нынешнего великого князя всея Руси Димитрия, но и поручил управление и охрану всего княжества, не доверяя никому другому ввиду множества врагов". Далее собор отметил, что Алексей "прилагал все старания, чтобы сохранить дитя и удержать за ним страну и власть". Соборное постановление 1389 г. гласило, что "когда же великий князь московский Иоанн, умирая, возложил на него (митрополита Алексея. - В. К.) попечение, заботу и промышление о своем сыне Димитрии, то он весь предался этому делу и презрел божественные законы и постановления, приняв на себя, вместо пасения и поучения христиан, мирское начальствование, вследствие чего, призванный учить миру и согласию, увлекся в войны, брани и раздоры"25. Оценка собором 1389 г. деяний митрополита Алексея была диаметрально противоположна оценке, данной собором 1380 г., и имела в виду среди других, возможно, и поступок митрополита в отношении тверского князя в 1368 году. Но постановления обоих соборов были единодушны в том, что митрополит Алексей являлся политическим наставником великого князя Дмитрия, особенно в годы его детства и юности. Судя по событиям 1368 г., свидетельства константинопольских соборов о наставничестве митрополита Алексея достоверны. Это обстоятельство во многом объясняет последующее отношение Дмитрия Ивановича к церкви, его политику и требования к главам русской митрополии.
Пока же конфронтация с Тверью нарастала. Хотя Михаил Александрович был отпущен из Москвы, Дмитрий, собрав войско, послал его летом того же 1368 г. на Тверь. Михаил бежал к великому князю Литовскому Ольгерду, уговаривая его выступить против Москвы. У Ольгерда были широкие планы подчинения русских земель, лежавших к востоку и югу от его владений; к тому же москвичи в начале 1368 г. отняли у него Ржеву. Сетования тверского великого князя упали на благодатную почву. Собрав значительные силы литовских князей, присоединив к ним полки Михаила Тверского и Смоленского княжества, Ольгерд поздней осенью 1368 г. выступил против Дмитрия.
Появление литовских войск близ границ Московского великого княжества застало Дмитрия врасплох. Хотя из Москвы в спешном порядке им были разосланы грамоты в другие города с наказом срочно собирать полки, время было упущено. Пришлось послать против Ольгерда лишь тех воинов, которые в то время находились в самой Москве. Встречая незначительное сопротивление, грабя и убивая мирных жителей, литовский князь двигался к столице Дмитрия. На р. Тросне (к востоку от Волоколамска) 21 ноября 1368 г. Ольгерд наголову разбил наспех собранный в Москве сторожевой полк и, узнав, что сил у Дмитрия нет, устремился к Москве. Дмитрий, его двоюродный брат Владимир, митрополит Алексей закрылись в Кремле и подготовились к осаде. Были сожжены все постройки, окружавшие Кремль, чтобы Ольгерд не смог воспользоваться ими для приметов - набрасывавшегося к крепостным стенам материала, по которому легче было идти на приступ.
Три дня простоял Ольгерд у Кремля, но взять его не смог. Разорив окрестности Москвы, захватив добычу и пленных, он ушел. Кремль выдержал осаду, но урон от вторжения был велик. "А преже того толь велико зло Москвѣ отъ Литвы не бывало въ Руси", - записал московский летописец26. Политическим результатом похода Ольгерда явился отказ Москвы от владений Семена Константиновича и возвращение их тверскому великому князю Михаилу Александровичу.
Чтобы нейтрализовать Ольгерда и его русских союзников, Дмитрию Ивановичу пришлось искать союзников себе. Помощь Москвы в обороне Новгорода и Пскова от Тевтонского ордена в конце 1368 г. означала обретение их поддержки27.
Воспользовавшись тем, что Ольгерду пришлось в 1369 г. вести напряженную борьбу с Орденом, Дмитрий послал московские и волоколамские полки воевать Смоленское княжество. В 1370 г. воеводы Дмитрия совершили нападение на Брянск. В результате этих действий Дмитрий удержал за собой Ржеву и ее волости, захватил Мценск и Калугу, возможно, даже часть Брянского княжества, укрепил отношения с князьями верховских (по верхнему течению р. Оки) княжеств, резко ослабив там позиции сторонников Ольгерда28.
Большую помощь в этом оказывал ему митрополит Алексей. Если князья русских княжеств, договариваясь с Дмитрием о совместных действиях против Ольгерда, нарушали крестоцелование и переходили на сторону литовского князя, то митрополит отлучал их от церкви. Если же они нарушали крестоцелование Ольгерду и переходили на сторону Москвы, то Алексей грех их клятвопреступления брал на свою душу29. Ясно, что московский великий князь использовал русскую церковь как орудие в своей политической и военной борьбе с литовским князем.
Успешные действия Дмитрия против Литвы, связанность Ольгерда орденскими делами заставили Михаила Тверского искать мира с Москвой. Летом 1370 г. он послал к Дмитрию своего епископа "любви крѣпити", но Дмитрий не только не захотел поддерживать мирные отношения с тверским князем, а и отказался от прежнего мирного соглашения, что означало объявление войны. 23 августа 1370 г. Михаил Тверской вновь отправился за помощью к Ольгерду. Москвичи же в тот самый день начали войну. 1 сентября военные действия возглавил сам Дмитрий. Его войска осадили Зубцов, отчинный город Михаила Александровича, и 7 сентября взяли его. Зубцов был сожжен, тверские волости повоеваны, пожжены села, люди убиты или уведены в плен.
Узнав о разорении своего княжества, не получив от Ольгерда своевременной поддержки, Михаил Тверской в конце октября 1370 г. отправился в Орду к Мамаю. К тому времени могущественный темник заменил хана Абдуллаха ханом Мухаммед-Булаком, а в первой половине 1370 г. с помощью рати нижегородских князей посадил своего ставленника в бывшей Волжской Булгарии30. Привлечение Мамаем нижегородских князей означало, что после нескольких лет невмешательства в дела русских княжеств Мамай начал делать шаги к восстановлению на Руси авторитета ордынской власти. Эти тенденции в политике Мамая и решил использовать Михаил Тверской. Раздав дорогие подарки ордынским князьям и посулив еще большие, Михаил сумел получить в мамаевой Орде ярлык на великое княжение Владимирское. Вместе с послом Сары-Ходжой он вернулся на Русь, но во Владимир ему попасть так и не удалось. По словам летописи, московские сторожевые отряды "переимали его по заставамъ и многыми пути ганялися за нимъ, ищуще его, и не стигоша его. И тако едва утече не въ мнозѣ дружинѣ и прибѣжа пакы въ Литву"31. Свидетельство о наличии застав и вооруженной охраны порубежных мест показывает, что Дмитрий очень быстро извлек урок из неожиданного нападения Ольгерда осенью 1368 года. Пограничная служба была резко усилена, что означало проведение Дмитрием определенной военной реформы.
С усилившейся обороной владений московского великого князя пришлось столкнуться и Ольгерду, когда он, под нажимом Михаила Тверского, 26 ноября 1370 г. предпринял новый поход на Москву. Ольгерду и на этот раз помогали тверской и смоленский князья. Основное направление удара было тем же, что и два года назад: через Волок Ламский. Но теперь у этого города Ольгерд встретил упорное сопротивление. Два дня литовский великий князь осаждал его, однако взять так и не смог. Двинувшись на Москву, он достиг ее только 6 декабря. Дмитрий сел в осаду; она продолжалась 8 дней, но и на сей раз была для Ольгерда безуспешной. Узнав, что к югу от Москвы сосредоточены войска двоюродного брата Дмитрия Владимира Андреевича и пронского князя Владимира Дмитриевича, Ольгерд предложил Дмитрию мир. Тот согласился на перемирие до 29 июня 1371 года. Оно и было заключено, после чего Ольгерд увел свои войска.
Между тем Михаил Тверской снова отправился к Мамаю. 10 апреля 1371 г. он вернулся в Тверь с новым ярлыком на Владимирское княжение. Михаила сопровождал тот же посол Сары-Ходжа. Дмитрий принял энергичные меры против посягательств Михаила. По всем городам бояре и простые люди были приведены к крестоцелованию "не датися князю великому Михаилу". Сам Дмитрий вместе с Владимиром Андреевичем стал с полками в Переяславле, перекрывая путь из Твери во Владимир. На настойчивые просьбы ордынского посла подчиниться ханскому ярлыку и приехать во Владимир Дмитрий отвечал: "Къ ярлыку не еду, а въ землю на княжение на великое не пущаю, а тебѣ послу путь чистъ"32. Тогда Сары-Ходжа оставил ярлык тверскому князю, а сам отправился в Москву, где был с почетом принят и щедро одарен Дмитрием, а затем отпущен в Орду.
Несмотря на благополучный исход дела с ханским послом, Дмитрию становилось ясно, что в скором времени может назреть крупный конфликт с Мамаем. Тогда придется отбиваться одновременно от Орды, Литвы и Твери. Тверской князь уже начал опустошать принадлежавшие Москве или ее союзникам поволжские земли, примыкавшие к его княжеству. И великий князь Дмитрий принимает нелегкое решение. Не дожидаясь прибытия посольства от Ольгерда, которое должно было упрочить заключенное перемирие долгосрочным соглашением, Дмитрий 15 июня 1371 г. отправился к Мамаю. Десять лет не ездил в Орду московский великий князь, мало считался с ее требованиями и даже, скорее всего, не платил ей традиционной дани, установленной еще при Батые. Но обстоятельства менялись, и приходилось вновь изъявлять покорность Орде.
Сопровождали Дмитрия многочисленные бояре и большая вооруженная охрана. До Оки его проводил митрополит Алексей. В Орде московский великий князь "многы дары и великы посулы подавалъ Мамаю и царицамъ и княземъ, чтобы княжениа не отъняли". Те "омрачивъ сердце своя многымъ златомъ и сребромъ, отъпустили князя Дмитриа съ любовию, опять давъ ему княжение великое". Признание ордынского суверенитета над Владимирским великим княжеством дорого обошлось Дмитрию. Упал его престиж, поскольку он "прииде изъ Орды съ многыми длъжникы, и бышеть отъ него по городомъ тягость даннаа велика людемъ"33. Для простых людей наступали тяжелые времена, ведь именно на них ложились основные платежи в Орду.
Казалось бы, поддержка Мамая и отказ его помочь Михаилу Тверскому, примирение с Ольгердом, состоявшееся в отсутствие Дмитрия и скрепленное браком Владимира Андреевича и дочери Ольгерда Елены в начале 1372 г., способны были только упрочить положение Дмитрия. Однако в действительности этого не произошло. На протяжении конца 1371 - 1373 гг. не затухала борьба с Михаилом Тверским, который посадил своих наместников в ряде городов великого княжества, вроде бы контролируемого Дмитрием; летом 1371 г. новгородские ушкуйники ограбили принадлежавшую Дмитрию Кострому; в конце 1371 г. вспыхнул конфликт с Рязанью, к счастью, оказавшийся кратковременным; в начале апреля 1372 г. Михаил Тверской захватил принадлежавший Москве Дмитров, а литовская рать Кейстута и Андрея Полоцкого - Переяславль; 31 мая 1372 г. Михаил Александрович разорил Торжок, принадлежавший союзнику Москвы Новгороду; 12 июня тверской князь вместе с Ольгердом предпринял третий поход на Москву. Правда, он имел еще меньший успех, чем походы 1368 и 1370 годов. Дмитрий, собрав полки, встретил противников у Любутска, близ южных пределов Московского княжества, где и был заключен мир.
В целом Дмитрий в 1371 - 1373 гг. (в 1373 г. Михаил Тверской сумел подчинить себе кашинского князя, на которого в значительной степени опиралась Москва в своей борьбе с Тверью)34 испытывал гораздо большие трудности в столкновениях со своими противниками, чем в 1367 - 1370 годах. Объяснение этому видится в том, что слишком тесное сотрудничество Дмитрия с Ордой в 1371 г., согласие на уплату выхода отвратило от него не только низы населения. На этой волне стали заметнее успехи его соперников.
Главным из них оставался Михаил Тверской, имевший ярлык на великое княжение Владимирское, установивший контроль над некоторыми регионами этого княжества и стремившийся распространить его на всю остальную территорию. Чтобы пресечь возросшую активность тверского князя, Дмитрий после заключения соглашения под Любутском послал в Орду киличеев, которые за "тму рублевъ" (т. е. за 10000) выкупили содержавшегося у Мамая в заложниках старшего сына Михаила Тверского Ивана (тогда еще подростка) и в ноябре 1372 г. привезли его в Москву. Здесь тверского княжича "начаша... держати выстомѣ" во дворе митрополита Алексея, явно рассчитывая на политическую и финансовую уступчивость его отца35.
Разраставшаяся междоусобная борьба русских князей позволила Мамаю от дипломатического вмешательства в их дела перейти к прямому военному подавлению неугодных ему княжеств. Летом 1373 г., вероятно, в отместку за захват Рязанью некоторых ордынских владений36, Мамай двинулся на это княжество. Татары пожгли рязанские города, "а людии многое множество плѣниша и побиша". Видя, что опьяненные победой ордынцы могут в любой момент переправиться через Оку и начать грабить земли Московского и Владимирского великих княжеств, Дмитрий, "собрав всю силу княжениа великаго", стал по левому берегу Оки. К нему присоединился приехавший из Новгорода Великого двоюродный брат Владимир. Оба князя не допустили мамаевых отрядов на левобережье Оки, но избиваемых рязянцев не защитили37.
В начале 1374 г. кончилось противостояние московского и тверского князей. 16 января между ними было заключено соглашение. Тверской князь уступил занятые им территории великого княжества Владимирского Дмитрию, вносил выкуп за сына, и Дмитрий отпускал княжича Ивана к отцу38. Таким образом, Дмитрий в конце концов добился своей цели.
Примирившись с Михаилом, он резко изменил отношение к Мамаю. Летописец очень скупо осветил этот поворот в политике московского князя, записав только, что "князю великому Дмитрию Московьскому бышеть розмирие съ Тотары и съ Мамаемъ". Поскольку военных столкновений в 1374 г. между Дмитрием и Мамаем не было, "розмирие", скорее всего, заключалось в отказе московского князя выплачивать тяжелую дань, что могло привести к войне. Понимая это, Дмитрий принял некоторые предупредительные меры. По-видимому, не без совета Дмитрия летом 1374 г. близ Оки князем Владимиром Андреевичем была возведена новая крепость - Серпухов, усилившая оборону пограничного окского левобережья. А в конце года в Переяславле собрался "съѣздъ великъ" всех русских князей. Судя по событиям последующего времени, Дмитрию удалось на этом съезде создать внушительную коалицию против Мамая39.
Действительность союза проявилась уже в 1375 году. В начале этого года обострились отношения с мамаевой Ордой. В последний день марта замещавший на нижегородском столе Дмитрия Константиновича его сын Василий велел арестовать содержавшийся в городе остаток разбитого в 1374 г. мамаева посольства. Пленники восстали, но были перебиты. В ответ Мамай разорил южную окраину союзного Москве Нижегородского княжества40. "Розмирие" 1374 г. стало перерастать в открытую вооруженную борьбу. А к осени 1375 г. возникла новая, очень сложная и кризисная ситуация.
17 сентября 1374 г. умер воспитатель Дмитрия московский тысяцкий В. В. Вельяминов. Должность тысяцкого была очень высокой. В отсутствие князя в руках тысяцкого сосредоточивалась вся гражданская и военная власть. Должность тысяцкого передавалась в роде Вельяминовых по наследству. И когда умер "дядя" великого князя Дмитрия, старший сын Вельяминова Иван стал добиваться места отца41. Однако к середине 70-х годов XIV в. Московское княжество увеличилось более чем втрое. Замещавший Дмитрия тысяцкий становился могущественнее многих князей. Это представляло опасность и для московской великокняжеской власти. Дмитрий решил упразднить должность тысяцкого, что надо расценивать как крупную гражданскую реформу. Разобиженный Иван Вельяминов вместе с неким Некоматом сурожанином (сурожане - купцы, торговавшие в Ордой и итальянскими колониями в Крыму и на Азовском море) в феврале 1375 г. бежал из Москвы в Тверь. Михаил Тверской решил воспользоваться конфликтом Дмитрия с его боярином. Он отправил перебежчиков в Орду просить для себя ярлык на Владимирское княжение, а сам съездил в Литву, чтобы там договориться о совместных действиях против Москвы. 13 июля из Орды вернулся Некомат, привезя Михаилу желанный ярлык. Тверской князь тут же отправил послов к Дмитрию с уведомлением о расторжении мира и одновременно послал войска, чтобы захватить Торжок и Углич. Для Дмитрия угроза совместных действий Твери, Орды и Литвы приобрела самые реальные очертания.
Московский князь действовал решительно и быстро. Менее чем через две недели после разрыва отношений с Тверью Дмитрий собрал в Волоколамске огромную рать. В походе против тверского князя приняли участие 13 из 16 князей Северо-Восточной Руси (три не участвовавших князя владели второстепенными уделами в своих княжествах), князья оболенский, тарусский, брянский, новосильский и один из смоленских, а также Новгород Великий. 1 августа эта соединенная армия взяла Микулин - отчинный город Михаила Тверского и опустошила микулинские волости. Утром 5 августа войска подошли к Твери. Соорудив примет к деревянным стенам тверского кремля и изготовив туры, полки Дмитрия и союзных ему князей 8 августа пошли на приступ. Отчаянная вылазка Михаила Александровича, уничтожившего туры и побившего многих из атаковавших город, спасла Тверь от немедленного взятия. Тогда Дмитрий перешел к осаде. Чтобы не дать осажденным выбраться из города рекою, на Волге были наведены мосты, а параллельно стенам тверского кремля осаждавшие возвели деревянные укрепления, через которые нельзя было пробиться ни к городу, ни из города.
Три недели осады закончились капитуляцией Михаила42. Согласно подписанному 1 сентября 1375 г. договору, он навечно отказывался от Владимирского великого княжения, признавал свою вассальную зависимость от Дмитрия, обязывался не выступать против других русских князей, которые были с московским князем "один человек", разорвать мир с Ольгердом и воевать с Литвой, если та начнет наступление на русские земли. Устанавливалась полная независимость от Твери Кашинского княжества, на которую неоднократно посягал Михаил. Ничего захваченного во время войны Дмитрием и его союзниками Твери не возвращалось. Особенно интересна и важна статья договора, относящаяся к Орде: "А с татары оже будет нам миръ, по думѣ. А будет нам дати выход, по думѣ же, а будет не дати, по думѣ же. А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобѣ с нами с одиного всѣм противу их. Или мы пойдем на них, и тобѣ с нами с одиного пойти на них"43. Отсюда становится очевидным, что к сентябрю 1375 г. отношения Дмитрия с Мамаем были разорваны, выход Орде не уплачивался, существовал союз русских князей, направленный против нее, разрабатывались планы не только оборонительной, но и наступательной войны с Мамаем.
Консолидация сил русских княжеств, сокрушительное поражение, нанесенное ими Твери, принятие Михаилом Тверским унизительных условий договора от 1 сентября 1375 г. означали крупнейший дипломатический, военный и политический успех Дмитрия. Ответные действия Орды и Литвы, повоевавших осенью 1375 г. запьянские волости Нижегородского княжества, Смоленское княжество и даже захвативших Новосиль, лишь в малой степени поколебали достижения московского великого князя44.
Летом 1376 г. Дмитрий "ходилъ за Оку ратию, стерегася рати Тотарьское", но она так и не появилась. В том же году от решил отобрать у Ольгерда уступленную тому по соглашению 1372 г. Ржеву, но поход на нее Владимира Серпуховского закончился неудачей. Зато большой удачей начался 1377 год. В марте соединенная московско- нижегородская рать осадила подчинявшийся Мамаю город Булгар и заставила его капитулировать. В Булгаре были поставлены верные русским князьям наместник (даруга) и таможенник, а войска с контрибуцией в 5000 рублей и добычей возвратились домой45.
К лету 1377 г. в Нижнем Новгороде было получено сообщение о движении на русские земли из заволжской Синей Орды хана Араб-шаха. Дмитрий Константинович сразу же сообщил об этом в Москву. Дмитрий с большим войском выступил на помощь тестю, но Араб-шаха так и не дождался. Покинув полки, он возвратился домой. Дмитрий же Константинович направил их, присоединив к ним свои, к юго-восточным границам Нижегородского княжества. Узнав, что Араб-шах задержался где-то у Волчьих Вод, ратники повели себя беспечно: оружия к бою не готовили, упивались отнятым у местного населения медом, князья и бояре развлекались охотой. О лагере русских войск у р. Пары, правого притока р. Пьяны, стало известно в Орде. В воскресенье 2 августа 1377 г. большие силы Мамая, подведенные мордовскими князьями по тайным тропам к русскому стану, внезапно напали на него. Не ожидавшие удара русские полки пришли в полное смятение и пытались спастись бегством; князья, возглавлявшие полки, погибли, было множество убитых, утонувших в р. Пьяне, попавших в плен. Татары торжествовали победу. Не довольствуясь ею, они стремительным броском захватили Нижний Новгород.
Тесть Дмитрия Московского бежал в Суздаль. Нижний и его уезд были опустошены, сам город подожжен. Разгром довершили позднее подошедший Араб-шах, ограбивший западные волости княжества, и мордовские князья, напавшие на нижегородские села близ р. Пьяны. Только зимой 1377/78 гг. нижегородский князь, дождавшись московской помощи под командованием Федора Андреевича Свибла, отомстил мордовским князьям, повоевав их землю и жестоко расправившись с пленными46.
На западных границах русских земель было спокойнее. В Литве в 1377 г. умер великий князь Ольгерд, начались трения между его преемником (сыном) Ягайло и другими родичами, и только еще велись поиски союзников в борьбе с Москвой47. В 1377 г. псковичи приняли у себя отъехавшего от Ягайло его брата Андрея Ольгердовича Полоцкого. "Прия его" и великий князь Дмитрий48. Переход полоцкого князя под руку Москвы ослаблял позиции Ягайло. Активность Литвы в отношении Московского великого княжества временно снизилась. Военные действия охватили тогда восток русских земель, а крупный успех здесь Мамая означал, что в ближайшем будущем Дмитрию и его союзникам следует ожидать удара Орды уже по центральным областям Северо-Восточной Руси. Подготовка к его отражению велась Дмитрием, о чем свидетельствует одно из посланий митрополита Киприана, который в июне 1378 г. отмечал, что на подходах к Москве Дмитрий "заставилъ заставы, рати сбивъ и воеводы поставивъ"49.
Появление этого послания было вызвано обстоятельствами необычными. 12 февраля 1378 г. скончался митрополит всея Руси Алексей. Трудно решить, был ли он твердым сторонником политики Дмитрия, или великий князь последовательно проводил в жизнь политику митрополита. Но одно ясно: в разного рода политических акциях Дмитрий и Алексей действовали с редким единодушием. Дмитрий свыкся с такой позицией главы русской церкви и не мыслил, что она может быть иной. Теснейшая связь митрополита с московским великим князем, столь ярко проявившаяся в московско-тверских и московско-литовских столкновениях 1368 - 1370 гг., привела к тому, что западные епархии русской митрополии, расположенные на землях, контролировавшихся Литвой, оказались вне забот и попечения Алексея, который боялся их посещать из-за вполне возможной расправы с ним Ольгерда. Поэтому Константинопольский патриархат принял в 1375 г. решение о поставлении на эти епархии другого митрополита. Им стал болгарин Киприан, а его резиденцией - Киев. После смерти Алексея Киприан рассчитывал занять его кафедру.
Но великий князь Московский думал иначе. Ему нужен был преданный человек на митрополичьем столе, который в различных политических коллизиях поступал бы так же, как митрополит Алексей. И такой человек был Дмитрием найден. Им оказался священник Михаил (Митяй) из Коломны - удельного города Дмитрия, где, кстати говоря, в 1367 г. он сыграл свою свадьбу. Митяй был высок, красив, с окладистой бородой, звучным голосом, а главное - хорошо образован: "грамотѣ гораздъ, пѣти гораздъ, чести гораздъ, книгами говорити гораздъ, всѣми дѣлы поповьскими изященъ". Образованность Митяя производила особенно большое впечатление на великого князя, который, увы, не умел ни читать, ни писать. Митяй стал духовником Дмитрия, а в начале 1376 г. в одночасье был произведен в настоятели придворного Спасского монастыря в Кремле. Его-то и прочил великий князь в преемники Алексею. Престарелый митрополит дал на это согласие, константинопольского патриарха известили о желании Москвы. После смерти Алексея собор русских епископов сделал Митяя местоблюстителем митрополичьей кафедры, и любимец Дмитрия начал готовиться к поездке в Константинополь для утверждения в сане митрополита50.
Однако среди русских церковных иерархов были люди, которые на роль и значение митрополии всея Руси смотрели иными глазами, чем великий князь. Они полагали, что поддержка митрополией всех акций московского князя может привести к расколу русской церкви. Ведь многие епископы из-за распрей" светских властителей вынуждены были ориентироваться на них, а не сохранять целостность церковной организации, дававшей возможность получать доходы с гораздо большего числа верующих. Поэтому некоторые иерархи (пребывавший в Киеве митрополит Киприан, епископ суздальский и нижегородский Дионисий, настоятели монастырей Сергий Радонежский и Федор Симоновский) поддерживали идеи целостности митрополии всея Руси, большей независимости церкви от светской власти и выступали против Митяя, как креатуры Дмитрия.
Киприан предпринял практические шаги, чтобы объединить западные и восточные епархии, естественно, под своею властью. В мае 1378 г. он в сопровождении многочисленных слуг выехал из Киева в Москву. Ему удалось миновать военные заставы и "инымъ путем" добраться до столицы Дмитрия. Но там он и его свита по приказу великого князя были арестованы. У них отняли все, вплоть до одежды. Сам митрополит промерз ночь в холодной избе под стражею и без еды. В сумерках следующего дня его освободили из заточения и куда-то повели. Киприан решил, что люди Дмитрия хотят лишить его жизни. Но его вывели из Москвы, дали ему форменных кляч и с тем отправили назад в Киев. Заточение князьями церковных иерархов в средние века было делом довольно обыденным. Так, митрополит Алексей, первый раз посетивший Литву в 1359 г., был схвачен Ольгердом и брошен в темницу51. Во дворах митрополитов нередко томились в заточении светские лица, например, в 1372 - 1374 гг. тверской княжич Ивашка. По сравнению с некоторыми его современниками Киприану просто повезло, так быстро он был отпущен. Но потрясение от пережитого было столь велико, что вылилось в целое послание, адресованное духовным отцам великого князя Сергию Радонежскому и Федору Симоновскому. В нем Киприан горько сетовал на свои злоключения и осыпал упреками обоих настоятелей, побоявшихся хоть как-то воздействовать на своего духовного сына. Тот последовательно вел свою линию в отношении церкви и ни на какие компромиссы не шел. Быстрейшей отправке Митяя на поставление в Константинополь помешал, однако, предпринятый Ордой поход на русские земли.
Летом 1378 г. Мамай, "собравъ воя многы", под командой темника Бегича послал их на московского великого князя "и на всю землю Русскую". Вовремя узнав о начавшемся движении Бегича, Дмитрий "въ силѣ тяжцѣ", не допуская ордынцев на левый московский берег, перешел Оку и встал у Вожи, правого окского притока, недалеко от столицы Рязанского княжества. Для Бегича появление полков Дмитрия в рязанских пределах было, видимо, неожиданным. Простояв несколько дней у Вожи, 11 августа 1378 г. он решился перейти ее. Однако когда татарская конница вышла на другой берег Вожи, она оказалась в ловушке: "удари на нихъ с одину сторону Тимофѣи околничии (брат тысяцкого В. В. Вельяминова. - В. К.), а с другою сторону князь Данилеи Проньскы (один из рязанских князей. - В. К.), а князь великий удари въ лице". Удары с флангов, в затем в лоб смешали строй ордынской конницы. Началось ее беспорядочное отступление. При бегстве многие воины Бегича утонули в реке. В Вожской битве пало пять ордынских князей, что свидетельствует как о значительных размерах войска Бегича, так и о масштабе нанесенного ему Дмитрием поражения52. Это была первая в истории битва, выигранная русскими у ордынцев.
Узнав о поражении Бегича, Мамай пришел в ярость. Разгром, учиненный Дмитрием на территории Рязанского княжества, подсказывал темнику, что без оповещения Дмитрия рязанским князем здесь не обошлось. Собрав осенью 1378 г. новые силы, Мамай "безъ вѣсти изгономъ" обрушился на Рязанское княжество. Олег Рязанский оказался не готов к отпору и бежал за Оку. Татары взяли стольный Переяславль Рязанский, разграбили его и подожгли. Опустошив волости и села, захватив множество пленных, они ушли, отомстив за поражение на Воже.
Кровопролитные столкновения 1377 - 1378 гг. между союзом русских княжеств, возглавлявшимся Дмитрием Московским, и мамаевой Ордой ослабили их силы. И та и другая сторона нуждались в передышке. В 1379 г. Мамай не предпринимал никаких действий против Руси. Он даже пропустил летом 1379 г. через свои владения Митяя, отправившегося в Константинополь. Дмитрий не оказал материальной поддержки Митяю, справедливо полагая, что ордынцы могут отнять у него ценности, но дал Митяю незаполненные листы пергамента, скрепленные великокняжескими печатями, чтобы он, исходя из обстоятельств, мог заполнить их сам, превратив в долговые обязательства.
В начале же декабря 1379 г. Дмитрий, желая укрепить свой авторитет в приокских княжествах, поколебленный разгромом Рязани Мамаем, послал свои полки на Брянское княжество. Ими были взяты города Трубчевск и Стародуб Северский, а также многие волости и села. Правивший в Трубчевске брат великого князя Литовского Ягайло Дмитрий Ольгердович вместе со своим двором перешел на службу к московскому князю. Тот пожаловал ему в кормление город Переяславль (Залесский). В марте 1380 г. Дмитрий уладил конфликт с Новгородом Великим, начавшим было устанавливать связи с Ягайло. Прибывшее в Москву большое новгородское посольство признало Дмитрия новгородским князем, а Дмитрий принес присягу соблюдать новгородскую старину.
В конце июля- начале августа 1380 г. в Москву стали поступать сведения о начавшемся походе Мамая на русские земли. Для этого он собрал крупные силы, к собственным присоединив наемные отряды осетин, черкесов, а также итальянцев (скорее всего, венецианцев), живших в колониях по берегам Азовского и Черного морей. В 20-х числах сентября Мамай намеревался соединиться с Ягайло и вместе идти на Москву. На свою сторону Мамай пытался привлечь и рязанского князя. Олег Рязанский, напуганный татарским нападением 1378 г. и связанный договором с Ягайло, не хотел нарушать и добрых отношений с Дмитрием. Поэтому он занял выжидательную позицию, не оказывая реальной военной помощи Мамаю, но не помогая и Дмитрию. Московского князя он, по- видимому, только известил о планах Орды и Литвы53.
Получив эти известия, Дмитрий к середине августа сосредоточил в Москве большую рать. Оставив часть войск в столице, с остальными он выступил к Коломне. Здесь его нашел посол от Мамая, но переговоры не дали никаких результатов. Стало, однако, ясно, что в ближайшие дни Мамай не собирается предпринимать активных действий. Дмитрий же 20 августа вывел войска из Коломны и направился с ними на запад вдоль Оки. Став лагерем у устья Лопастны, Дмитрий начал собирать сведения о противнике. Мамай расположился лагерем на р. Мече, правом притоке Дона, близ литовских владений и ожидал там Ягайло. На владения Дмитрия и его союзников он пока не нападал. Тогда, вызвав часть полков из Москвы, но, оставив там достаточные силы для защиты города, укрепив оборону по левому берегу Оки, Дмитрий 26 - 27 августа переправился через нее. План Дмитрия был точно рассчитанным и смелым. Обезопасив Москву и подходы к ней, он решил разбить Мамая до подхода к нему литовских сил.
Перейдя Оку, Дмитрий повел войска на юго-восток, к левому берегу Дона. Прикрываясь Доном от вероятных налетов ордынской конницы, русские полки медленно продвигались на юг. 6 сентября 1380 г. близ впадения в Дон Непрядвы передовые отряды Дмитрия столкнулись с конной разведкой Мамая и разгромили ее. За разведкой должны были бы последовать основные силы татар, но они не появились ни во второй половине дня 6 сентября, ни 7 сентября. Дмитрий собрал военный совет. Положение было неясным. Дон хорошо защищал русскую рать от наступления Мамая. Но будет ли оно? Пассивное ожидание давало Мамаю возможность в обход русского войска ударить на Москву и соединиться с Ягайло. На совете решено было перейти Дон. В ночь на 8 сентября русские войска переправились на правый его берег и расположились выше устья Непрядвы, прикрываясь от возможного нападения Мамая Непрядвой и ее левым притоком Буйцей. Вверх по Дону на правый фланг в засаду был послан полк во главе с Владимиром Серпуховским и зятем Дмитрия Дмитрием Михайловичем Боброком- Волынским.
Ордынская конница появилась на горизонте примерно в 10 часов утра 8 сентября. Построившись в боевые порядки, она ринулась на русский сторожевой полк. В первой же схватке принял участие и сам Дмитрий. Хотя по обычаю тех времен он должен был находиться в стороне и следить за общим ходом битвы, в данной обстановке требовалось личным примером показать ратникам из северных и некоторых центральных русских княжеств, редко видевшим татар, как сражаться с противников. Первый натиск мамаевой конницы был мощным. Сторожевой полк не выдержал напора и отошел к главным силам. В дело вступил великий полк. Это была наиболее боеспособная часть русского войска, представлявшая "двор" великого князя Дмитрия, опытная в военном деле, закаленная в сражениях 70-х годов. На великий полк и пришелся главный удар Мамая.
Ожесточенная битва шла в течение двух часов, распавшись на отдельные единоборства, когда каждый, по словам летописи, "своего супротивника искааше побѣдити". Постепенно стал вырисовываться перевес ордынцев, от сабель и стрел которых пало много не только рядовых русских воинов, но и воевод. В этот критический момент в левый фланг атаковавшего мамаева войска ударил засадный полк. Натиск татар на великий полк был приостановлен. Это дало возможность главным силам русских перестроиться и перейти в контрнаступление. Татары еще целый час после вступления в бой засадного полка отчаянно дрались, но, в конце концов, не выдержали и обратились в бегство. Русские преследовали их до станов на р. Мече, захватив там богатую добычу. К вечеру 8 сентября 1380 г. все было кончено.
Донское побоище, как называли Куликовскую битву современники, изменило всю обстановку в Восточной Европе. Осенью 1380 г. Орда Мамая перестала существовать, будучи окончательно поверженной пришедшим из-за Волги Тохтамышем. Через год произошел переворот в Литве. К власти пришел Кейстут, дядя Ягайло. Он опирался на поддержку сил, заинтересованных в союзе с московским великим князем. Сам Дмитрий по возвращении с Куликова поля установил контроль над многими волостями Рязанского княжества, оставленного Олегом из-за боязни возмездия со стороны Москвы за отказ от поддержки ее в борьбе с Мамаем. По московско-рязанскому договору 1381 г. Олег признавал, что все его отношения с Ордой и Литвой должны регулироваться Дмитрием. Вскоре после 1380 г. Дмитрий присоединил к своим владениям обширное Белозерское княжество, старшие князья которого пали в Куликовской битве54.
Между тем возникновение на месте мамаевой Орды более обширного государства Тохтамыша таило в себе опасность для Дмитрия и других русских князей. Победа на Куликовом поле далась нелегкой ценой, она стоила жизни многим тысячам людей, восполнение потерь требовало времени. Поэтому, когда Тохтамыш известил Дмитрия и его союзников о своем воцарении, все русские князья, признавая его власть, послали к нему своих послов с подарками. С новой Ордой были установлены мирные отношения.
К концу 1380 г. Дмитрию стали поступать сведения из Константинополя о миссии Митяя. С ней произошли удивительные вещи. На пути из Кафы (современная Феодосия) в Константинополь Митяй внезапно заболел и, не сойдя с корабля на берег, скончался. Среди сопровождавших его лиц начались распри. Борьба шла за то, кого теперь предлагать в русские митрополиты. Верх взяли сторонники переяславского архимандрита Пимена. Разбирая бумаги Митяя, Пимен обнаружил грамоты великого князя Дмитрия, текст на которых отсутствовал. В одну из этих грамот и было вписано обращение к византийскому императору и константинопольскому патриарху якобы от имени московского великого князя с просьбой поставить в митрополиты Пимена. Византийские власти отнеслись к посланию с сомнением, поскольку в Константинополе было известно, что кандидатурой Дмитрия являлся Митяй. Тогда, заполнив другие княжеские грамоты как долговые расписки, русское посольство сумело под них занять у мусульманских и итальянских купцов за высокие проценты большие деньги и щедро одарить сомневающихся. Сомнения исчезли. В результате состоявшийся в июне 1380 г. священный собор поставил в русские митрополиты Пимена. За ним был признан титул - Киевского и всея Руси, но сам Киев и все западные епархии пожизненно были оставлены за Киприаном. Реально Пимен мог распоряжаться только восточными епархиями.
Такое решение не удовлетворяло Дмитрия. Ему было важно, чтобы послушный митрополит мог контролировать все русские епархии и прибегать к интердиктам в случае, если светские правители в этих епархиях выйдут из повиновения московскому великому князю. Ко всему прочему сам Пимен в глазах Дмитрия выглядел самозванцем, обманом занявшим место, предназначавшееся княжескому любимцу Митяю. Поэтому, не дожидаясь возвращения из Константинополя Пимена, Дмитрий решил примириться с Киприаном. В начале 1381 г. великий князь направил к нему в Киев своего духовника Федора Симоновского. Киприан, положение которого сделалось двусмысленным ввиду поставления Пимена, постарался забыть прежние обиды и 23 мая 1381 г. прибыл в Москву. Он был торжественно встречен Дмитрием, приглашен на княжеский пир, где все, по словам летописца, радовались "светло". Не так светло сложилась судьба прибывшего на Русь в самом конце 1381 г. митрополита Пимена. Люди Дмитрия встретили его в Коломне, сняли с него митрополичье облачение и, минуя Москву, отправили в ссылку в глухую Чухлому55.
Между тем севший на ханском престоле в Орде Тохтамыш начал проявлять интерес к делам русского улуса. Готовясь к борьбе с Тамерланом, Тохтамыш нуждался в значительных средствах. Однако возобновить получение дани с русских земель, рати которых только что разгромили Мамая, было не так-то просто. Тохтамыш летом 1381 г. послал большое, в 700 человек, посольство на Русь, но возглавлявший его царевич Акходжа, дойдя до Нижнего Новгорода, не рискнул идти на Москву, видимо, остро почувствовав антиордынские настроения населения. Изменить положение Тохтамыш решил силой.
Летом 1382 г. он прислал своих людей в город Булгар с приказом задержать русских купцов и отнять у них все речные суда, необходимые ему для переправы. С большим войском Тохтамыш перешел Волгу и быстрым маршем двинулся вдоль нее на русские земли. У границ Нижегородского княжества он свернул на запад и пошел к Рязани. Нижегородский князь Дмитрий Константинович, напуганный появлением огромной заволжской орды, послал к Тохтамышу с изъявлением покорности двух своих сыновей. Рязанский князь Олег, в княжество которого вступил Тохтамыш, также вынужден был смириться перед ханом. Он указал Тохтамышу броды через Оку. Беспрепятственно переправившись на левый ее берег, Тохтамыш сжег Серпухов и устремился к Москве.
Дмитрий не ожидал нападения Тохтамыша. Быстро собрать войска ему не удалось. Да и собрать их было труднее, чем в 1380 году. Тогда борьба шла против Мамая, могущественного, но темника. Теперь требовалось биться с чингизидом, законным ханом, которому русские князья приносили вассальную присягу и которую они и по правовым, и по моральным нормам тех времен обязаны были соблюдать. Уже в силу этих обстоятельств не все князья смогли бы откликнуться на призыв Дмитрия. В семье великого князя только что родился очередной сын56, Евдокия еще не оправилась от родов, оставить в таком состоянии жену и ребенка в Москве, в кольце вражеской осады, Дмитрий не мог. Думается, и в настроении его после 1380 г. произошел перелом. Одно из посланий начала 80-х годов XIV в. содержит совет Дмитрию "искати ползы своему спасению, иже и здравию"57, Свидетельствуя, что у Дмитрия со здоровьем было не вполне благополучно. Очевидно, во время Куликовской битвы князь был сильно контужен58. Не отважившись сесть в осаду, как это было в 1368 и 1370 гг., Дмитрий вместе с семьей оставил Москву и укрылся в заволжской Костроме. Оборона Москвы была возложена на внука литовского великого князя Ольгерда Остея и митрополита Киприана. 23 августа Тохтамыш подошел к Кремлю. Тем временем расчетливый Киприан покинул Москву и укрылся в Твери. Во главе осажденных остался один Остей.
Тохтамыш окружил Кремль и, убедившись в надежности его оборонительных сооружений, начал переговоры с Остеем. Ордынские вельможи убеждали москвичей, что Тохтамыш пришел не на них, а на великого князя Дмитрия, а раз его нет в Москве, хан удовольствуется принятием подарков и осмотром города. К голосу ордынцев присоединили свои голоса и нижегородские княжичи - шурины Дмитрия. Москвичи собрали подношения хану, и 26 августа большая делегация, состоявшая из бояр и духовенства, во главе с Остеем вышла из городских ворот. Татары тотчас напали на нее, убили Остея и ворвались в город. Запылали разграбленные кремлевские церкви, было убито более 10 тысяч москвичей и окрестных жителей, пытавшихся спастись в Москве, многие попали в плен. Взяв Москву, Тохтамыш разослал отряды воевать другие города, принадлежавшие Дмитрию. Татары взяли и сожгли Переяславль, опустошили окрестности Юрьева и Владимира, ходили к Звенигороду, Можайску, Дмитрову. У Волоколамска ордынский отряд встретил Владимир Серпуховской и разгромил его. Боясь удара со стороны князя Владимира и находившегося в Костроме великого князя, Тохтамыш, простояв некоторое время у Москвы, начал отход. На обратном пути ордынцы захватили Коломну, а, ступив на Рязанскую землю, ограбили и ее, уведя с собой множество пленных59.
Взятие Москвы Тохтамышем ободрило давних недругов Дмитрия. Осенью 1382 г. в Орду, нарушив договор 1375 г., отправился тверской великий князь Михаил Александрович, надеясь получить там ярлык на великое княжение Владимирское. Тогда же поехал к Тохтамышу и городецкий князь Борис Константинович, рассчитывая наконец-то завладеть Нижним Новгородом. В 1382 г. изменилась обстановка и в Литве. Ягайло сумел заманить своего дядю великого князя литовского Кейстута в ловушку, арестовать его, а через несколько дней слуги Ягайло задушили его. Ягайло вновь стал великим князем Литовским. Через год, в конце 1383 г., вернулись из Орды на Русь тверской и городецкий князья. Михаил Александрович ярлыка на Владимир так и не получил. Похоже, единственным следствием его длительного пребывания у Тохтамыша было восстановление тверского суверенитета над Кашинским княжеством. Борис Константинович преуспел больше. Узнав, что 5 июля 1383 г. скончался нижегородский князь Дмитрий-Фома, Тохтамыш дал Борису ярлык на Нижний Новгород. Обострились отношения Москвы с Рязанью. Осенью 1382 г. Дмитрий в отместку за содействие Олега Рязанского Тохтамышу наслал на Рязанское княжество войска, которые учинили там погром "пуще... Татарськые рати".
Возник конфликт и с церковью. Прошло больше месяца после ухода Тохтамыша, а митрополит Киприан все еще оставался в Твери. Дмитрий специально послал за ним двух бояр, призывая к себе митрополита, и тот только тогда тронулся в путь. Вскоре, однако, он покинул Москву и уехал в Киев. Поздние летописи объясняют его отъезд гневом Дмитрия, негодовавшего на Киприана из-за его бегства от Тохтамыша60. Но причина, по-видимому, заключалась в ином. Когда Киприан находился в Твери, в Орду за великокняжеским ярлыком отправился тверской князь. Едва ли эта поездка не была согласована с митрополитом. Киприан был просто заинтересован в том, чтобы великим князем стал близкий родственник литовских князей Михаил Александрович, а не враждебный им Дмитрий Иванович. Участие Киприана в политической интриге и вынудило, вероятно, московского великого князя отказаться от сотрудничества с ним. На митрополичий стол был поставлен возвращенный из ссылки Пимен61.
Августовский военный успех 1382 г., последовавшее за ним обострение отношений между русскими князьями Орда постаралась использовать для упрочения своей власти над русскими землями. К Дмитрию зачастили ордынские послы. Уже осенью 1382 г. Тохтамыш направил к нему посла Карача. Через год во Владимир приехал "лютый", по выражению летописи, посол Адаш. Цель этих приездов, вероятнее всего, состояла в требовании дани. В 1384 г. "великая дань тяжкаа" была собрана со всех владений Дмитрия. Платить пришлось не только серебром, но и золотом62. Признание верховенства Орды проявилось даже в оформлении первых московских монет, которые начали чеканиться при Дмитрии Донском. На оборотной стороне этих монет помещалась арабская надпись с благопожеланием Тохтамышу63.
Тем не менее положение Дмитрия оставалось устойчивым. Уже сам факт чеканки монеты свидетельствует как о развивавшихся в 80-е годы XIV в. торговых связях в подвластных московскому князю землях, так и о наличии необходимого для чеканки количества серебра в великокняжеской казне. Несмотря на происки тверского князя, великое княжение Владимирское осталось за Дмитрием. Возможно, этому способствовала посылка Дмитрием к Тохтамышу в качестве заложника своего старшего сына Василия весной 1383 года64.
В описи архива Посольского приказа 1626 г. приведено краткое содержание одного несохранившегося документа: "Грамота великого князя Дмитрея Ивановича и великие княини Ульяны Ольгердовы - доконьчанье о женитве великого князя Ягайла Ольгердовича, женитися ему у великого князя Дмитрея Ивановича на дочери, а великому князю Дмитрею Ивановичю дочь свою за него дати, а ему, великому князю Ягайлу, быти в их воле и креститися в православную веру и крестьянство свое объявити во все люди"65. Обративший первым внимание на этот текст Л. В. Черепнин оценил его как чрезвычайно важное свидетельство о предполагаемом браке старшей дочери Дмитрия Софьи и Ягайло с обязательством последнего перейти в православие и быть в "воле" московского князя. Сохранившееся в пересказе 1626 г. соглашение было заключено до женитьбы литовского великого князя на наследнице польского трона Ядвиге в 1386 году66. Сам факт появления такого соглашения показывает, насколько высок был престиж Дмитрия в Восточной Европе даже после тохтамышева нашествия 1382 года. Договор с Ульяной Александровной, матерью Ягайло, был заключен, скорее всего, в первой половине 1383 г., когда Ягайло убедился, что ему невозможно организовать антимосковскую коалицию и главной задачей является удержание за собой великокняжеского стола в Вильно.
В связи с наметившимся сближением с Литвой Дмитрий предпринял еще одну попытку реорганизовать управление русской митрополии. В самом конце июня 1383 г. он отправил в Константинополь суздальского архиепископа Дионисия, прося поставить его на митрополичью кафедру всея Руси. Вместе с ним было послано доверенное лицо великого князя, его духовник Федор Симоновский. В начале 1384 г. Дионисий, получивший от константинопольского патриарха сан митрополита, прибыл на Русь. Отправился он не в Москву, а в Киев, намереваясь уже оттуда ехать к Дмитрию. Такой маршрут Дионисия свидетельствует о том, что Дмитрий заручился согласием литовской стороны на одновременное смещение Пимена и Киприана и объединение в руках Дионисия всех епархий русской митрополии.
Однако к началу 1384 г. ситуация в Литве изменилась. Ягайло стал ориентироваться на Польшу67. Киевский князь Владимир Ольгердович заточил Дионисия в темницу, где он и скончался 15 октября 1385 года. В связи с арестом Дионисия Дмитрий вынужден был хлопотать в Константинополе о возвращении на кафедру Пимена. Тот отправился за море в начале мая 1385 г. Волгою. Дорога через Оку была перерезана. За полтора месяца до отъезда Пимена Олег Рязанский неожиданно напал на Коломну и взял ее. Дмитрий в ответ послал Владимира Андреевича на Рязань, но тот, кажется, преуспел мало. Состояние войны поддерживалось до глубокой осени 1385 г., пока специально посланный к Олегу Дмитрием Сергий Радонежский не уговорил рязанского князя заключить мир. Мирные отношения были подкреплены браком дочери Дмитрия Софьи и сына рязанского князя Федора в 1387 году68.
Мир на юге нужен был Дмитрию для организации военных действий на севере. Еще в конце 1383 г. митрополит Пимен поставил Стефана Храпа епископом в Пермскую землю. Прибыв туда, Стефан начал обращать пермяков (коми) в христианство. Часть местного населения крещение приняла, а часть ударилась в бега. Пермская земля принадлежала Новгороду Великому. Организация там особой епархии ущемляла права новгородского владыки, а действия Стефана уменьшали число плательщиков дани Новгороду. В 1385 г. новгородский архиепископ послал дружинников против Стефана. В ответ пермский владыка призвал на помощь устюжан, и те побили новгородцев. Тогда новгородцы уже большими силами опустошили устюжские и вычегодские волости, среди которых были владения и московского великого князя, а перед этим воевали по Волге. Дмитрий решил наказать новгородцев. В январе 1387 г. он подступил к Новгороду, остановившись от него в одном переходе. Новгородцы биться не стали. Уплатив 8000 рублей, приняв и другие требования Дмитрия, они помирились с ним69.
Положение московского великого князя становилось все прочнее. В феврале 1388 г., воспользовавшись тем, что против нижегородского князя Бориса Константиновича выступили его племянники, Дмитрий дал им войска, с помощью которых Василий и Семен Дмитриевичи изгнали Бориса из Нижнего Новгорода. Он вынужден был вновь довольствоваться своим отчинным Городцом. Влияние московской великокняжеской власти в самом восточном русском княжестве медленно, но верно укреплялось.
Власть Дмитрия упрочивалась и внутри московского княжеского дома. В феврале 1389 г. Дмитрий отнял у своего двоюродного брата Владимира Дмитров и Галич, уступленные ему во владение еще по соглашению 1372 года. Владимир вздумал протестовать. Тогда Дмитрий арестовал его старейших бояр, и серпуховской князь вынужден был смириться. 25 марта 1389 г. между родичами было заключено новое соглашение, в котором определялся состав владений Владимира. Ни Дмитрова, ни Галича среди них уже не было70.
Весной 1389 г. Дмитрий сильно заболел. Между 13 апреля и 16 мая он составил завещание, в котором определил, какие земля, доходы и драгоценности должны получить его наследники - пять сыновей и жена. Если говорить только о владениях, подвластных Дмитрию, то они в несколько раз превысили ту территорию Московского княжества, часть которой получил Дмитрий по завещанию отца в 1359 году. В состав этих владений кроме Москвы, Коломны, Можайска и Звенигорода входили бывшее Владимирское великое княжество с половиной Ростова, Юрьевом, великокняжескими землями в Вологде, Торжке и Волоколамске, а также Дмитров, Галич, Углич, Белоозеро, Калуга, Медынь, Ржева и другие земли, отвоеванные Дмитрием у Литвы и ее союзников в 1368 - 1370 годах. Большую часть перечисленных земель Дмитрий завещал старшему сыну Василию, вернувшемуся в Москву 19 января 1388 г. после почти пятилетнего пребывания в Орде, Валахии и Литве71. Василий получил помимо различных доходов с Москвы и ее уезда 8 подмосковных сел, город Коломну с 18 коломенскими волостями, 3 села в Юрьеве, одно село в Ростове, но главное - все земли бывшего великого княжества Владимирского с городами Владимиром, Переяславлем, Костромой, Ярополчем, а также Юрьевом, половиной Ростова, великокняжеские волости в Вологде, Торжке и Волоколамске и кроме того - Ржеву72. Если сравнить это с тем, что получил Дмитрий 30 лет назад, то налицо громадное приращение.
Своим завещанием Дмитрий устанавливал и качественную градацию между владением старшего сына - великого князя и его братьями - удельными князьями. В случае смерти одного из младших сыновей Дмитрия его удел должен был делиться на части между оставшимися в живых наследниками. Но если умирал старший сын, то его удел не дробился. Он должен был целиком передаваться следующему по возрасту сыну Дмитрию, а удел последнего шел в раздачу братьям. Таким образом, определялась приоритетность великокняжеских владений, их неделимость и большие по сравнению с другими уделами размеры. Это был крупный шаг в сторону увеличения и незыблемости материальной основы единовластия в московском княжеском доме73.
Дмитрий Донской скончался вскоре после составления своего завещания, примерно в половине девятого вечера (по современному часосчислению) 19 мая 1389 года. Умер он сравнительно молодым: ко дню смерти ему не исполнилось и 39 лет. Но правление его продолжалось более 29 лет. Большую часть этого времени Дмитрий провел в войнах. Они заняли 16 лет, не считая тех годов, которые ушли на подготовку к ним. Лично Дмитрий участвовал в семи походах и сражениях. Куликовская битва - как правило, единственное указываемое в различных справочниках и энциклопедиях военное деяние Дмитрия Донского - на самом деле стоит в ряду многих операций, проведенных московским великим князем. Но несомненно, что эта битва - самое блестящее по замыслу и исполнению достижение русского полководца XIV века.
К сожалению, ослепительный блеск победы на Куликовском поле даже историкам затмевает смысл и значение всей деятельности Дмитрия Донского. В лучшем случае итоги ее сводятся к антитезе: победа 1380 г. - поражение 1382 года. "Великодушный Димитрий победил Мамая, но видел пепел столицы и раболепствовал Тохтамышу", - так кратко оценивал Донского Н. М. Карамзин74. Между тем многочисленные и крупные войны, которые вел Дмитрий, заставляют по-иному характеризовать место этого князя в истории. Войны ставили в напряженнейшие условия существования как само великое княжество Московское, так и другие русские земли. В таких условиях, особенно когда речь шла об освободительной борьбе с господствовавшей над Русью Ордой, необходимо было укрепление личной власти.
На протяжении многих лет Дмитрий добивался упрочения своей власти. Пути достижения этой цели были различны: и упразднение высшей боярской должности тысяцкого, и подчинение и использование в политических целях церкви, и конфискация в свою пользу земель у ближайших родственников. Укрепление единовластия, ведение победоносных войн было невозможно без сильной и многочисленной армии. Очевидно уже в конце 60-х годов XIV в. Дмитрий провел реорганизацию военной службы. Возросшее военное значение "двора" великого князя, состоявшего из бояр и слуг вольных, указывает на изменение положения этой общественной прослойки. Увеличение требований к служилым людям, ужесточение санкций за переход бояр к другим сюзеренам (отъезд в 1375 г. в Тверь И. В. Вельяминова позднее стоил ему головы) прослеживаются в договорных грамотах Дмитрия с другими князьями75.
Условия дня выполнения своих требований великий князь создавал традиционным путем передачи городов и волостей в кормления. Летописный свод 1423 г. отмечал, что боярами Дмитрий держал "градъ... и волости великиа"76. Другой, не столь традиционный путь заключался в распространении вотчинной системы. Вотчинное землевладение служивших московскому великому князю бояр и слуг внедрялось, прежде всего, в присоединенных к Московскому княжеству землях77. Таким образом, создавалась социальная база, опираясь на которую могла развиваться и крепнуть московская великокняжеская власть.
Это был повседневный, не бросающийся в глаза процесс, который полностью проявил себя лишь столетие спустя, когда правнук Дмитрия Донского Иван III сумел подчинить своей власти остальные русские княжества и земли и сбросить иго Орды. Русское государство стало независимым и суверенным. Единодержавие превратилось тогда в самодержавие, выполнив свою главнейшую историческую миссию: освободив русские земли от чужеземного гнета. После этого начался отсчет нового времени в истории страны, когда сама форма правления и созданные ею социальные структуры стали медленно, но верно приходить во все большее противоречие с интересами подавляющей массы населения. Таков был диалектический ход процесса, у истоков которого стоял Дмитрий Донской, заложивший основы превращения правителя средневекового княжества в монарха всея Руси.
 
* К сожалению, средневековые источники не содержат достоверного изображения Дмитрия Донского. Его портреты XVI - XVII вв. изготовлены по шаблону и не передают реальных индивидуальных черт облика знаменитого деятеля XIV века.
Примечания
1. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. 15. Вып. 1. Пг. 1922, стб. 60.
2. Псковские летописи. Вып. 1. М. -Л. 1941, с. 21 - 22.
3. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, с. 21 - 22.
4. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв. (ДДГ). М. - Л. 1950, N 3, с. 13 - 14.
5. Там же, N 4, с. 15 - 16.
6. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 63; ДДГ, N 12, с. 34.
7. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 68.
8. ДДГ, N 12, с. 34; N 4, с. 15, 16.
9. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 68.
10. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 66; НАСОНОВ А. Н. Монголы и Русь. М. - Л. 1940, с. 117, примеч. 4; ЕГОРОВ В. Л. Развитие центробежных устремлений в Золотой Орде. - Вопросы истории, 1974, N 8, с. 45.
11. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 68.
12. Там же, стб. 69.
13. Там же, стб. 72.
14. Там же, стб. 72 - 73.
15. Там же, стб. 74; ПСРЛ. Т. 27, с. 243, 327.
16. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 76, 78.
17. ЕГОРОВ В. Л. Ук. соч., с. 47.
18. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 74, 77 - 78, 83.
19. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 83; ПРИСЕЛКОВ М. Д. Троицкая летопись. М. - Л. 1950, с. 382 и примеч. 2.
20. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 51, 83.
21. БАРТЕНЕВ С. П. Московский Кремль в старину и теперь. Кн. 1. М. 1912, с. 20, 195, 201, 213, 218.
22. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 84.
23. Там же, стб. 84 - 85.
24. Там же, стб. 87.
25. Русская историческая библиотека (РИБ). Изд. 2-е. Т. 6. Ч. 1. СПб. 1908, приложения, стб. 166, 198.
26. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 87, 90.
27. Там же; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (НПЛ). М. - Л. 1950, с. 370, под 6876 годом.
28. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 138, 140.
29. РИБ. Т. 6, ч. 1, приложения, стб. 118, 120, 122, 124, 136, 138.
30. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 92.
31. Там же, стб. 93.
32. Там же, стб. 95.
33. Там же, стб. 98.
34. Там же, стб. 105.
35. Там же, стб. 104; ПСРЛ. Т. 18. Спб. 1913, с. 111.
36. Ср. ДДГ, N 10, с. 29, где упоминаются татарские места, отнятые Олегом у татар до 1381 года.
37. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 104.
38. ВОДОВ И. А. Зарождение канцелярии московских великих князей. - Исторические записки. Т. 103, с. 331, N 34; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 105; т. 18, с. 111.
39. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 106, 108.
40. Там же, стб. 108 - 109.
41. Там же; ВЕСЕЛОВСКИЙ С. Б. Исследование по истории класса служилых землевладельцев. М. 1969, с. 212 - 215.
42. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 110 - 112.
43. ДДГ, N 9, с. 26.
44. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 112 - 113.
45. Там же, стб. 116.
46. Там же, стб. 118 - 120.
47. ФЛОРЯ Б. Н. Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле. В кн.: Куликовская битва. М. 1980, с. 156 - 158.
48. НПЛ. С. 375.
49. РИБ, т. 6, ч. 1, приложения, стб. 174.
50. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 125 - 128, 136; т. 4, ч. 1, вып. 2. Л. 1925, с. 355; т. 6. Спб. 1853, с. 106; ПРОХОРОВ Г. М. Повесть о Митяе. Л. 1978, с. 50, примеч. 35; РИБ, т. 6, ч. 1, стб. 180; приложения, стб. 206.
51. РИБ, т. 6, ч. 1, стб. 173 - 186; приложения, стб. 168; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 47; т. 18, с. 100.
52. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 134 - 135. Об окольничем Тимофее см.: ВЕСЕЛОВСКИЙ С. Б. Ук. соч., с. 216.
53. ПСРЛ. Т. 4, ч. 1, вып. 1, с. 312; т. 6, с. 91.
54. Подробнее о Куликовской битве см.: Вопросы истории, 1980, N 8.
55. РИБ, т. 6, ч. 1, приложения, стб. 166 - 184; ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 129 - 132,142 - 143.
56. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 143 (14 августа, сын Андрей).
57. ПРОХОРОВ Г. М. Ук. соч., с. 202.
58. Сказания и повести о Куликовской битве. Л. 1982, с. 22, 46.
59. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 144 - 146; НПЛ, с. 378.
60. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 146 - 149; ср. стб. 164; т. 35. М. 1980, с. 69, 87, 117; т. 25, с. 210.
61. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 147.
62. Там же, стб. 147, 149.
63. ФЕДОРОВ-ДАВЫДОВ Г. А. Монеты Московской Руси. М. 1981, с. 266.
64. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 148.
65. Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. М. 1977, с. 34.
66. ЧЕРЕПНИН Л. В. Русские феодальные архивы XIV - XV веков. Ч. 1. М. -Л. 1948, с. 50, 207 - 208.
67. История Польши. Т. 1. М. 1954, с. 119.
68. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 149 - 152.
69. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 149 - 152; т. 27, с. 256, 334; Историко-филологический сборник. Вып. 1. Сыктывкар. 1958, с. 259 - 260 (Вычегодско-Вымская летопись).
70. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 155; ДДГ, N 11, с. 30 - 33; ЧЕРЕПНИН Л. В. Ук. соч. Ч. 1, с. 40 - 41. О договоре 1372 г. см.: ДДГ, N 7, с. 23 - 24.
71. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1, стб. 151 - 153.
72. ДДГ, N 12, с. 33, 34, 37.
73. ДДГ, N 12, с. 35; ПРЕСНЯКОВ А. Е. Образование Великорусского государства. Пг. 1918, с. 329 и примеч. 4; NITSCHE P. Grossfurst und Thronfolger. Koln - Wien. 1972, S. 17 - 18.
74. КАРАМЗИН Н. М. История государства Российского. Кн. 2, т. 6. СПб. Изд. И. Эйнерлинга. СПб. 1842, стб. 212.
75. ДДГ, N 5, с. 20, 21; N 9, с. 27; N 11, с. 32.
76. ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2, с. 357; т. 6, с. 107, здесь правильно читается "городы" вместо "градъ" Новгородской четвертой летописи.
77. ДДГ, N 5, С. 21; N 11, с. 32; КАШТАНОВ С. М. Очерки русской дипломатики. М. 1970, с. 361.
Saygo
Шпотов Б. М. Генри Форд // Вопросы истории. - 1995. - № 4. - С. 57-77.
Среди американских бизнесменов первой половины XX в. трудно найти кого-нибудь популярнее Генри Форда - создателя поточного производства автомобилей и владельца одной из крупнейших автомобилестроительных компаний. Его имя получило мировую известность не только благодаря торговой марке "Ford". Он еще при жизни стал легендарной личностью.

О нем высказывалось множество разнообразных и противоречивых суждений. Одни американцы преклонялись перед его восхождением от простого механика до миллиардера, их поражали масштабы и технология руководимого им производства, другие предрекали неминуемый крах. Его называли великим реформатором отношений между капиталом и трудом, борцом с бедностью, противником финансовых магнатов Уолл-стрита. В то же время о нем говорили как об узком технократе, злейшем враге рабочего движения, беспощадном эксплуататоре и деспоте, да к тому же и невежественном человеке. Все зависело от того, какая из сторон действительно незаурядной, многогранной личности Генри Форда бралась как "ключ" к разгадке обстоятельств его жизни и бизнеса.
В России опыт организации им крупномасштабного производства высоко оценивался и пропагандировался в 20-е - начале 30-х годов. На русский язык были переведены две его книги, выдержавшие ряд изданий1. В Советский Союз поставлялись автомобили и трактора Форда, а служившие у него специалисты руководили строительством автозавода в Горьком. Однако в дальнейшем о нем почти не вспоминали, а в разгар холодной войны получил хождение крайне отталкивающий образ Форда, как одного из некоронованных королей Америки. В наши дни эта точка зрения сменилась на противоположную. Его безоговорочно признают "выдающимся менеджером", "дальновидным и мудрым предпринимателем", стоявшим на голову выше всех остальных представителей тогдашнего крупного капитала2.
В американской историографии отношение к Форду гораздо более сдержанное. Круг его достижений четко очерчен, а ошибки в бизнесе и менеджменте неоднократно подвергались детальному анализу3.
Генри Форд родился 30 июля 1863 г. близ поселка Дирборн (теперь - пригород Детройта), штат Мичиган, в семье фермера, переселившегося в США из Ирландии. С детства Генри был одержим страстью к механике: "железки", инструменты и старые часы были любимыми игрушками. Отец тщетно пытался заставить сына работать на ферме. Мальчик получил школьное образование, но серьезно увлекался только механизмами. Починка часов давала ему небольшой заработок.
В своей автобиографии, написанной в 1922 г. Форд сообщает, что с 12 лет мечтал о постройке самодвижущейся повозки для транспортировки людей и грузов - по типу локомобиля с паровым двигателем. Юного Форда заинтересовала ходовая функция локомобилей, и после окончания школы он устроился слесарем-механиком по их обслуживанию. Досконально изучив эту громоздкую и дорогостоящую машину, он пришел к выводу о бесперспективности применения пара для движения по грунтовым дорогам и обратился к двигателю внутреннего сгорания, с действием которого ему довелось ознакомиться в 1885 году.
К тому времени немецкие механики Г. Даймлер и К. Бенц уже спроектировали автомобиль с двигателем внутреннего сгорания, но Форд пошел своим путем и разработал оригинальную конструкцию. Отказавшись от одноцилиндрового двигателя, он в своей первой модели автомобиля применил два цилиндра и более легкие велосипедные колеса. Однако работа по созданию действующего автомобиля подвигалась медленно. Женившись, Форд должен был содержать семью и переехал с женой в Детройт, где ему предложили место инженера-механика на электростанции.
Наконец, ранним утром 4 июня 1896 г. первый автомобиль Форда выехал из кирпичного сарая и с грохотом покатил по еще спавшему городу. Эта полностью пригодная к эксплуатации машина, напоминавшая небольшую тележку, с двигателем под сиденьем, была способна развивать скорость до 20 миль в час. Запаса бензина хватало на 60 миль пути. Затем Форд соорудил еще несколько экспериментальных моделей.
Решив целиком отдаться автомобильному делу, Генри в 1899 г. ушел с электростанции и вступил в Детройтскую автомобильную компанию. Но компаньоны не давали ему работать над совершенствованием конструкции автомобиля, заботясь лишь о скорейшем получении прибылей. А между тем Форд вынашивал идею превратить автомобиль из предмета развлечения для богатых в общедоступное средство передвижения.
Эта идея приходила в голову не только Форду - пригодные к эксплуатации автомобили появились в Америке раньше фордовской "каретки", а фирма "Олдс" опередила Форда в создании относительно дешевого автомобиля. Выпуск "олдсмобилей", стоивших 650 долл., начался в Детройте в 1901 г. и через два года увеличился с 400 до 5 тыс. в год. Одновременно выпуском недорогого автомобиля занялась фирма "Бьюик", быстро наращивали производство "Кадиллак" и "Паккард". Чтобы добиться известности и привлечь новых компаньонов, Генри начал работать над усовершенствованием гоночной машины и добился блестящего успеха. Построенный им в 1902 г. автомобиль с 4-х цилиндровым двигателем в 80 лошадиных сил не знал себе равных, и в начале 1904 г. на нем был поставлен мировой рекорд скорости - 91 миля в час (прежний составлял 77 миль в час).
Вскоре после того, как в октябре 1902 г. Форд выиграл свои первые гонки, им заинтересовался детройтский предприниматель А. Малкомсон, который привлек еще десятерых инвесторов. 16 июня 1903 г. была зарегистрирована "Форд мотор компани" со сравнительно небольшим наличным капиталом - в 28 тыс. долларов. Формально ее возглавил родственник Малкомсона банкир Дж. Грей, но Форд, получивший пост вице- президента, оговорил право быть фактическим руководителем компании и получать 25,5% дивидендов. Генри Форд был президентом "Форд мотор компани" с 1906 по 30 декабря 1918 года, когда он передал этот пост сыну, но фактически оставался главой фирмы.
Форд не вкладывал в предприятие свои деньги, но вместе с Малкомсоном владел контрольным пакетом акций. В дальнейшем численность акционеров не увеличивалась и источником финансирования компании являлась исключительно прибыль от продажи автомобилей.
Уже в первый год своего существования "Форд мотор компани" столкнулась с конкуренцией синдиката автомобилестроителей, претендовавшего на монополию в этой сфере. Еще в 1879 г. неудачливый изобретатель, но ловкий делец Дж. Б. Селден запатентовал проект автомобиля, который не был построен; он содержал лишь описание основных принципов. Первый же выигранный им судебный процесс о нарушении патентного права побудил владельцев ряда автомобилестроительных компаний приобрести соответствующие лицензии и создать "ассоциацию законных фабрикантов". Компании Форда и другим аутсайдерам грозил суд за отсутствие "права" выпускать автомобили.
Судебный процесс против "Форд мотор компани" тянулся с 1903 по 1911 г. и был первым и серьезным испытанием не только для нее, но фактически и для всей автомобильной отрасли США, где в угоду патентовладельцу нарушались принципы свободной конкуренции. "Законные фабриканты" угрожали вызовом в суд и покупателям автомобилей Форда. Но тот действовал мужественно, публично обещая своим покупателям "помощь и защиту", хотя финансовые возможности "законных фабрикантов" намного превышали его собственные. В 1909 г. Форд проиграл процесс, но после пересмотра дела суд решил, что ни один из автомобилестроителей не нарушал права Селдена, так как ими использовался двигатель другой конструкции. Монопольное объединение тут же распалось, а Генри приобрел репутацию борца за интересы потребителей.
Хотя судьба компании висела на волоске, Форд не терял самообладания и продолжал работать над усовершенствованием конструкции своей машины, выпуская небольшими сериями быстро сменявшиеся модели. Наконец в 1908 г. он остановился на модели "Т", которая превосходила по своим технико-эксплуатационным данным автомобили других фирм и в то же время была достаточно дешевой. Именно эта машина принесла Форду мировую известность, а переход к ее массовому выпуску обусловил стремительный взлет "Форд мотор компани", овладевшей большей частью автомобильного рынка, и не только Америки.
В 1913 г. компания Форда имела уже 31 отделение в различных городах США и 14 за рубежом. "Форд-Т" экспортировался во все части света. Их продажа возрастала стремительными темпами - с 18664 в 1909 - 1910 гг. до 933720 в 1920 - 1921 годах. В начале 20-х годов каждый второй автомобиль в США носил марку "Форд". К июню 1927 г. их было выпущено 15 миллионов. Специализация на одной модели позволила так отладить производственный процесс, чтобы за счет сокращения издержек предельно снизить цену автомобиля без ущерба для его качества. За 1909 - 1916 гг. цена модели "Т" понизилась с 900 - 1200 до 325 - 645 долл., в зависимости от модификации4.
Рассчитывая на массового покупателя со средним достатком, Форд отказался от дорогой отделки и от всяческих излишеств. Он добился полной стандартизации и взаимозаменяемости деталей, которые изготовлялись с высочайшей точностью и подходили для любой выпущенной ранее модели "Т". Это облегчало сборку и удлиняло срок службы автомобиля. Форду удалось понизить его вес и увеличить прочность за счет применения ванадиевой стали. Он стремился устранить непроизводительные затраты и потери, наладить бесперебойное снабжение и сбыт, т. е. мобилизовал все внутренние ресурсы, сделав их источником прибылей и полного самофинансирования предприятия5.
Доходы вкладывались в расширение производства, которое давало новые прибыли за счет увеличения объема продажи, а он, в свою очередь, возрастал за счет снижения цен. В отличие от Рокфеллеров, Дюпонов, Морганов Форд не занимался финансовыми операциями, не выпускал ценных бумаг, но получал баснословные доходы, используя любую возможность снижать издержки и расширять производство. Значительный источник экономии он нашел и в том, чтобы максимально приблизить свои заводы к рынкам сбыта. На внешние рынки и в отдаленные места страны отгружались не готовые автомобили, а их узлы и детали, собираемые на местах.
Если стандартизация и взаимозаменяемость деталей, увеличение объема производства и продаж как фактор снижения издержек и повышения эффективности предприятия были известны и ранее, то внедрение Фордом в 1913 г. сборочного конвейера стало новой, современной формой организации уже не просто массового, а поточного производства. Именно оно обеспечило компании Форда невиданный коммерческий успех и выделило его предприятия из множества других. Конвейерный метод дал гигантское ускорение выпуску автомобилей - 1000 в день и больше, которые в первую очередь благодаря Форду стали достоянием среднего класса. Это радикально изменило отношение к автомобилю: из предмета роскоши он превратился в массовое средство передвижения, сберегающее время, обеспечивающее комфорт. Индивидуальный автомобиль стал более массовым средством передвижения, чем общественный транспорт. Автомобиль, в свою очередь, обусловил революцию в дорожном деле, повлиял на градостроительные принципы, стимулировал рост металлургической, стекольной, резиновой, лакокрасочной и нефтяной промышленности, возникла индустрия автосервиса. Благодаря автомобилю изменился образ жизни и сделался более содержательным досуг средних американцев, которые смогли приобщиться к некоторым ценностям, доступным ранее только богатым.
Работа на конвейере потребовала от рабочего большого напряжения: темп ускорялся, угнетала монотонность операций. Адаптация нередко бывала болезненной, отмечались стрессы и нервные расстройства. Но массового ухода рабочих с автозаводов Форда не происходило, в силу высокой зарплаты6. Внедряя конвейер, Форд действовал достаточно осторожно. Рабочим, не желавшим работать на конвейере, предоставлялись другие виды труда. Несмотря на острую критику фордовской системы, особенно в первые годы ее существования, конвейер в конечном счете стал основой любого современного поточного производства.
Форд вряд ли заимствовал основы рациональной организации труда из трудов известного американского инженера Ф. У. Тейлора о принципах научного менеджмента, хотя в системах Форда и Тейлора действительно есть немало общего. Тейлор бывал в Детройте и пропагандировал свои идеи в корпорации "Паккард". При этом он заметил, что группа промышленников самостоятельно применяет некоторые принципы научного менеджмента, не прибегая к помощи экспертов. Среди служащих Форда были талантливые специалисты, знакомые с системой Тейлора, которые могли стать инициаторами конвейерной сборки. Но от кого бы ни исходила идея конвейера, она была воплощена в жизнь именно Генри Фордом7. Повышение производительности труда за счет его рациональной организации и Тейлор, и Форд считали важнейшей задачей, а главный стимул к высокопроизводительному труду они видели в высокой заработной плате.
В январе 1914 г. Форд ввел для своих рабочих самую высокую в стране минимальную заработную плату - 5 долл. в день при продолжительности рабочего дня 8 часов (в те времена средняя его продолжительность равнялась 10 часам, а 3 долл. в день считались довольно высокой платой). Новая система оплаты труда не привела к удорожанию автомобилей, и деньги на нее выделялись из расчетных прибылей компании. Но новые ставки не гарантировались всем и каждому. Форд считал, что делиться своей прибылью компания должна только с теми работниками, которым это пойдет на пользу, т. е. с теми, кто способен разумно тратить деньги и делать сбережения. Он вовсе не стремился представить эту меру как "благотворительность"8. В компании Форда существовал обычай регистрировать возраст рабочих, их семейное положение и наличие счета в банке, которое необходимо было подтвердить предъявлением сберегательной книжки.
В 1914 г. в "Форд мотор компани" был создан "социологический отдел" во главе с бывшим священником С. Маркуисом. С его помощью Форд стал отучать своих рабочих от злоупотребления алкоголем и даже курения (сам Форд был убежденным трезвенником и не выносил табачного дыма). Он считал, что эти распространенные пороки ведут к деградации работника. Сотрудники отдела следили за тем, чтобы рабочие обеспечивали свои семьи, а их жены поддерживали в домах чистоту и порядок. Специальная комиссия обходила жилища рабочих и собирала о них самые разнообразные сведения. Наилучшей рекомендацией считались трезвый образ жизни, счет в банке, приобретение собственного дома и, конечно, автомобиля "форд", а также хорошие отзывы родственников и соседей. Данные социологической службы обязательно учитывались при рассмотрении вопроса о повышении заработной платы9.
Повышение заработков вызывало большой энтузиазм у рабочих, но социологические обследования порождали недовольство и были в конце концов прекращены. Тем не менее социологический отдел продолжал свою деятельность: он оказывал помощь многочисленным рабочим-иммигрантам и их семьям, для которых важно было поскорее научиться жить и работать в Америке. "Иностранцев" учили английскому языку, рациональному ведению домашнего хозяйства, экономии, планированию семейного бюджета. Повышение заработков, в том числе и женщин-работниц, содержащих свои семьи, и служащих, коснувшееся основной массы работников, ощутимо улучшило их положение. За 1914 - 1916 гг. средний размер банковских сбережений и недвижимости в расчете на одного рабочего увеличился со 196 до 750 долларов10.
Высокую заработную плату Форд считал необходимой для стабильности предприятия, ив 1919 г. повысил минимальный заработок до 6 долл. в день, а еще через 10 лет - до 7 долларов. Форд был принципиальным противником самостоятельного рабочего движения. Он утверждал, что для устранения бедности необходимы целенаправленные преобразования общего характера, способные донести блага цивилизации до каждого человека: расширение производства товаров и услуг, рациональное размещение промышленности, снижение транспортных расходов и цен, исключение непроизводительных затрат и потерь, устранение войн и военных расходов, всемерное развязывание личной инициативы и предприимчивости людей в сфере создания материальных благ, максимальное трудоустройство населений, включая сирот, нищих и инвалидов11.
Ключевую роль в благополучии и процветании общества Форд отводил не государству, а общественно-полезной функции частного капитала. Он подчеркивал, что "главная цель" последнего - "не добыть как можно больше денег, а добиться того, чтобы деньги вели к улучшению жизни". Сделав своих рабочих участниками прибылей компании и покупателями ее автомобилей, Форд объявил профсоюзы и другие рабочие организации величайшим злом и не допускал их функционирования на своих предприятиях. Благотворительность же он не считал действенным способом лечения социальных болезней. Если человек способен и хочет трудиться, то задача предпринимателя - предоставить ему такую возможность. На заводы Форда принимали инвалидов, включая глухонемых, чахоточных, людей лишившихся руки или ноги. Даже слепые, утверждал Форд, могут быть старательными и добросовестными работниками, если получают не милостыню, а плату за труд12.
В отличие от многих предпринимателей американского Севера, Форд охотно брал на работу негров. Как и инвалиды, чернокожие рабочие особо чутко воспринимали патернализм. У Форда здесь был свой расчет - воспитать предубеждение против профсоюзной агитации.
В 1916 г. Форд учредил Промышленную школу для подростков и юношей 12 - 18 лет. Треть учебного времени отводилась на общеобразовательные дисциплины, и две трети - на практические занятия и работу в мастерских. Даже уроки арифметики и географии давались на материале конкретных производственных задач компании. Выпускникам школы гарантировалась занятость. Кстати и сама эта школа работала по принципу самоокупаемости. "Максимум услуг за минимальную плату" - таков был девиз учрежденной Фордом в 1914 г. клиники, где всем пациентам предоставлялись одинаково комфортные условия, а планировка здания была продумана так, чтобы сиделка, обслуживая больных, делала как можно меньше лишних движений - подобно рабочему на конвейере.
К миру бизнеса Генри относился не менее взыскательно. Предпринимателей он делил на "полезных" и "бесполезных". К первым он относил производителей материальных благ, не ставящих во главу угла наживу, а ко вторым - финансистов, биржевиков, владельцев акций и других "делателей денег ради денег". Признавая необходимость банков, он доказывал, что источником их капиталов должна быть промышленность. Финансирование же ее банками, полагал Форд, ставит предприятия под контроль последних, тогда производители начинают служить не обществу, а банкам13. "Зависимость" промышленников от акционеров, думающих только о дивидендах, также не устраивала Форда. Деньги, полагал он, должны служить производству и вкладываться в него, а не превращаться в самостоятельную силу или тратиться впустую.
Уделяя первостепенное внимание производству, Генри мало занимался вопросами продажи автомобилей. Основные заслуги в этом деле принадлежали талантливому менеджеру по сбыту Н. Хокинсу. Общепринятой практикой была поставка автомобилей дилерам, владельцам местных автомагазинов, которые заключали с фирмой-поставщиком договоры на продажу автомобилей определенной марки, обязываясь соблюдать интересы своего партнера. Хокинс требовал от дилеров "Форд мотор компани" поддержания хороших отношений с покупателями и образцовой организации торговли фирменной продукцией.
Дилерам вменялось в обязанность знание автомобиля, его эксплуатации и ремонта, изучение запросов покупателей, размещение рекламы, тщательное ведение документации. Особое значение придавалось отделению торговых залов от ремонтных мастерских, чтобы потенциальные покупатели не могли слышать жалобы владельцев ремонтируемых машин. В одном из филиалов компании Форда даже не разрешалось буксировать сломанные автомобили по улицам днем, так как это являлось "плохой рекламой". В автосалонах и мастерских запрещалось курить. Получение чаевых и доплата "сверху" считались нарушением правил торговли, за это продавец или механик немедленно увольнялись. Администрация компании с помощью специальных контролеров проверяла финансовое положение дилеров, уровень обслуживания, внешний вид персонала, состояние витрин и торговых помещений.
Менее чем за 10 лет с момента учреждения "Форд мотор компани" создала самую разветвленную сбытовую организацию в автомобилестроении США - около 7 тыс. торговых точек, с самой большой численностью занятого в них персонала.
Рекламную политику определял сам Генри Форд. Он делал ударение на технических достоинствах своих автомобилей, а в долговременном плане считал лучшим стимулом для роста объема продажи снижение цен. Попытки Хокинса проводить маркетинговые исследования на основании выборочных опросов покупателей, что было новаторским делом, Форд не одобрил, так как считал положение модели "Т" на рынке исключительно прочным. Но начав свертывать печатную рекламу после внедрения конвейера, Форд положился на то благоприятное впечатление, которое должны были произвести в обществе введение 5-долларовой оплаты труда и другие мероприятия, рассчитанные на публичный эффект. Другими словами, он ориентировался на создание благоприятного образа фирмы, а не только ее продукции.
Форд раньше многих других бизнесменов осознал важность хороших отношений с прессой и целенаправленного воздействия на общественное мнение для прочного делового успеха. Решающую роль в создании образа компании он отводил популяризации ее достижений. Но особое значение придавалось персонификации всех успехов компании: личность ее хозяина призвана была олицетворять неограниченные возможности бизнеса и процветание Америки. С этой грандиозной задачей Форд справился весьма успешно.
Особенно прославила его борьба с "ассоциацией законных фабрикантов" за интересы потребителя, а также победы его машин в авторалли (все это широко освещалось прессой). С 1908 г. стал издаваться печатный орган компании - журнал "Ford Times", тираж которого к 1917 г. достиг 900 тыс. экземпляров. Но наряду с этими средствами, к которым прибегали и другие компании, Генри применил и нечто новое, чтобы привлечь внимание публики.
Он превратил в своего рода национальную достопримечательность автозавод в Хайленд-парке. Это было величественное здание, спроектированное в 1909 г. крупнейшим индустриальным архитектором США А. Каном, пронизанное солнечным светом. Президент США У. Тафт назвал завод "чудом". Восторженные отзывы о нем дали президенты германской автомобилестроительной фирмы "Бенц" и французской "Рено". Завод был открыт для экскурсантов, число которых в 1917 г. превысило 200 тысяч. Начатое в том же году Каном строительство еще одного автогиганта - завода в Ривер-Руж близ Детройта - было специально рассчитано на размещение в нем поточных линий. Это был новый образец индустриальной архитектуры. Как и другие заводы Форда он был открыт для посетителей.
Прославился Генри Форд и в области кинематографии, создав в 1914 г. свою киностудию. Хроникально-документальные и общеобразовательные фильмы снимались штатными операторами компании или приобретались у владельцев других киностудий. За символическую плату, но большей частью бесплатно эти фирмы демонстрировались в 4 тыс. кинозалов. За 1917 - 1920 гг. их просмотрело по меньшей мере 5 млн. человек. Компания Форда покровительствовала клубам автомобилистов-владельцев модели "Т", организовала десятки оркестров, выступавших на автомобильных выставках, автошоу и других массовых мероприятиях.
Вся эта бурная и многообразная некоммерческая деятельность в конечном счете работала на деловой успех компании Форда, создавая ее привлекательный образ, а ее руководитель приобретал все большую популярность. Введение 5-долларовой оплаты труда было восторженно встречено американской общественностью (90% газетных откликов было в пользу Форда). Естественно, что многие промышленники, особенно конкуренты "Форд мотор компани" отреагировали на это крайне отрицательно, утверждая, что такая заработная плата подает дурной пример рабочим и вызовет панику в мире бизнеса. Но эти нападки лишь еще больше увеличивали популярность Генри Форда, которого его заместитель Дж. Казенс представлял репортерам как инициатора "новых отношений между капиталом и трудом". Торжество Форда, правда, омрачилось "ходынкой" у ворот автозавода в Хайленд-парке, где уже на следующий день после публикации сообщений о 5-долларовой плате собралась толпа почти в 10 тыс. человек. Публика устремилась в Детройт за "обещанными" 5 долларами в день. Собравшиеся у закрытых ворот возмущенные люди отказались расходиться, и их разогнали только с помощью конной полиции и пожарных.
Новые, явно рассчитанные на сенсацию заявления Форда, прозвучали еще более интригующе. Газеты наперебой цитировали лаконичные и достаточно неопределенные сентенции мультимиллионера: "Я думаю, что умирать богатым бесчестно"; "добрая воля - это главное. С ее помощью можно добиться в жизни почти всего, а без нее человек практически бессилен", и другие, в таком же духе. Репортеры называли Форда "богачом со вкусами и пристрастиями бедняка", "механиком-миллионером, который даже не догадывается, что он - великий человек, и это придает ему еще большее величие". Встречаясь с представителями прессы, Форд демонстрировал добросердечие, простоту и открытость, называя даже цифры своих продаж и прибылей.
Впрочем, постепенно "скромность механика" рассеивалась, и все громче заявляла о себе самоуверенность миллионера, уверовавшего в свою способность судить решительно обо всем. Генри Форд запасся готовыми суждениями на все случаи жизни. У него выработалась своеобразная манера говорить - короткими фразами, звучавшими как афоризмы. Его изречения подхватывались прессой и разносились по всей стране. Выходили даже их специальные сборники. Форда цитировали не меньше, чем профессиональных политиков и даже литературных классиков. В 1914 - 1920 гг. по вниманию к себе прессы он уступал только ведущим государственным деятелям США - В. Вильсону, Ч. Хьюзу, У. Брайану и Т. Рузвельту, но зато вдвое превосходил обоих Рокфеллеров - старшего и младшего. Даже о восходящих звездах кинематографа Чарли Чаплине и Мэри Пкфорд писали тогда в 5 раз меньше14.
С годами у Форда вызревает мысль сосредоточить в своих руках все руководство компанией, сделав ее своей полной собственностью. Он постепенно избавился от большинства талантливых менеджеров, с которыми начинал дело. Труднее было с компаньонами, мешавшими принимать единоличные решения. Выкупив их долю в прибылях, на что ушел почти весь годовой доход компании, Форд в 1919 г. стал вместе со своей семьей самодержавным владельцем громадной автомобильной империи. Стремясь предельно централизовать хозяйственный механизм, он решил присоединить к нему добычу сырья и перевозку топлива. Он выкупил у государства железнодорожную линию Детройт-Толидо-Айронтон, протянувшуюся к угольным копям Западной Виргинии, стал владельцем 16 шахт, 700 тыс. акров леса, флотилии пароходов, перевозивших по Великим озерам железную руду, прорыл канал, спрямивший доставку грузов по воде, выстроил несколько электростанций, лесопильных и стекольных заводов.
Форд особенно гордился тем, что это громадное капитальное строительство финансировалось исключительно из прибылей компании. Его стремление к рационализации распространялось на все новые области. Для механизации труда фермеров он с 1918 г. начал выпускать тракторы "Фордзон" для внутреннего рынка (в годы первой мировой войны 5 тыс. тракторов были произведены специально для Англии, причем на них могли работать женщины, заменившие мобилизованных на фронт мужчин). Убыточная железная дорога, став собственностью компании Форда, превратилась в образцовое и доходное предприятие.
Форд считал, что индустриальные центры нужно сочетать с развитием мелкой сельской промышленности; не создавая миграции из села в город, а напротив, приближая предприятия к местам жительства. Он показал, насколько целесообразно использовать малые реки для строительства небольших гидроэлектростанций, обеспечивая энергией местную промышленность и занятостью сельских жителей. Для электрификации сельского хозяйства Форд предлагал использовать обветшавшие водяные мельницы, переоборудовав их в электростанции. Несколько таких станций он построил на р. Руж и экспериментально доказал правильность своей идеи15.
Став автомобильным королем, Генри Форд создал себе имидж необычайно динамичного и безошибочно действующего предпринимателя. И всё-таки несмотря, на колоссальный размах его дела, смелые эксперименты и нестандартные решения, концепция автомобильного бизнеса, которой придерживался Форд, имела свою "ахиллесову пяту". Дело в том, что по его представлению спрос автомобилю обеспечивают только его функциональные качества, т. е. простота эксплуатации, надежность, долгий срок службы, невысокая цена. Одна и та же модель "Т", по его расчетам, в состоянии служить сколь угодно долго, так как доведенная до совершенства стандартизация позволяет не покупать новую машину, а заменять ее узлы и детали по мере износа. В этом Форд видел громадные преимущества модели "Т", даже окраска машин была одинаковой - черной. Переход же на новые модели Форд считал лишь способом заставлять покупателей непрерывно платить. Но доведя до крайности идею стандартизации и дешевизны автомобилей, Форд сам того не желая, зашел в тупик. Без конца совершенствуя производство, он прекратил совершенствовать то, ради чего оно собственно существовало - сам автомобиль.
Науки маркетинга тогда еще как таковой не было, однако другие предприниматели придерживались общепринятой практики модернизации своего конечного продукта, приспособления производства к разнообразным и меняющимся потребностям, вкусам и стилю жизни покупателей. Машины других фирм стоили дороже фордовских, но выгодно отличались от них элегантностью, скоростью и комфортом.
Самым серьезным конкурентом "Форд мотор компани" в начале 20-х годов стала "Дженерал моторс", опиравшаяся на поддержку банкирского дома Дюпонов и команду талантливых менеджеров во главе с выпускником Массачусетского технологического института Альфредом П. Слоуном. После реорганизации она обновила выпускаемые ею модели "шевроле", сообразуясь с требованиями рынка и возросшей покупательной способностью американцев. Эта фирма сочетала стандартизацию узлов и деталей с разнообразием дизайна и отделки. Тем самым удовлетворялся спрос как на дорогие, так и на относительно дешевые машины. С устаревшим "фордом" образца 1908 г. успешно конкурировали даже подержанные "шевроле" и "паккарды", продававшиеся по очень низким ценам. С 1921 по 1926 г. доля автомобилей Форда на рынке США упала с 56% до 30%, но "автомобильный король" упрямо продолжал выпускать свою "жестяную Лиззи", как прозвали в США модель "Т". Для компании Форда наступали тяжелые времена. "Форд мотор компани" перестала быть лидером американского и мирового автомобилестроения, откатившись на второе, а затем на третье место в США.
В чем заключалась причина стратегического просчета Форда? Он оказался заложником своей мечты о "демократизации" автомобиля путем превращения его в общедоступный предмет длительного пользования. Конвейер был рассчитан на выпуск только одной модели, и перейти на производство новой было делом дорогостоящим и трудным. Требовалась остановка и переналадка всего процесса. Форд хотя и работал на потребителя, но психологию спроса воспринимал слишком упрощенно и абстрактно, как нечто неизменное. Он воспринимал только одну причем наиболее очевидную ее сторону - что покупатели среднего достатка предпочитают недорогие, надежные, долговечные вещи, но не учел растущую склонность американцев к новизне, к переменам, к тому, чтобы заменить еще годный к употреблению товар на более новый и совершенный.
Форд же не просто игнорировал, а сурово осуждал подобную расточительность. В "жестяной Лиззи" он видел воплощение своих производственных и технологических достижений, своей мечты. Но у потребителей идеалы были другие. Если фордовский автомобиль был для американцев просто средством передвижения, то "Дженерал моторс" и другие фирмы сделали автомобиль символом жизненного успех. Вначале покупатель разъезжает на дешевой, а потом на все более дорогих машинах, меняя их, как меняют по мере продвижения вверх костюмы, жилище, места отдыха и др. 20-е годы, ставшие для США периодом экономического процветания и роста заработков, как нельзя лучше отвечали этим новым представлениям.
"Дженерал моторс" начала вкладывать средства в изучение потребительского спроса. Штатные исследователи компании Ч. Кеттеринг и А. Орт в 1932 г. сформулировали идею "новой необходимости". "Простейший способ обеспечить надежность производства - это постоянно изменять продукт: спрос на новые вещи бесконечно растет... Одна из основных целей научного поиска - питать здоровую неудовлетворенность"16. Девиз Форда был совершенно другим - "мы хотим, чтобы покупатель, который приобрел один из наших продуктов, никогда уже не имел надобности покупать себе второй"17.
Когда спрос на модели "Т" стал падать, в полной мере сказался и другой просчет Форда - давали о себе знать сделанные перед этим громадные затраты на интеграцию производства. Компания стала нести убытки и увольнять рабочих. Выпустив в мае 1927 г. 15-миллионный по счету автомобиль, Форд прекратил выпуск "жестяной Лиззи" и перешел на новую модель "А". Это был вполне современный автомобиль, стоивший дешевле "шевроле", но выпущен он был с опозданием. Форд и на этот раз хотел уготовить ему "долгую жизнь", но уже в начале 30-х годов столкнулся с конкуренцией более совершенного и почти столь же дешевого "плимута" фирмы "Крайслер".
Не лучше обстояли дела и с трактором "фордзон". Невнимание к организации его сбыта через автомобильных дилеров (никогда не имевших дело с сельскохозяйственной техникой) и игнорирование достижений конкурентов привели к свертыванию в конце 20-х годов производства тракторов. В 1925 г. Форд заинтересовался авиацией и начал строить цельнометаллические трехмоторные самолеты, совершавшие коммерческие рейсы между Детройтом, Чикаго и Кливлендом. Он раньше других промышленников оценил значение и перспективы нового вида транспорта, но как и в случае с тракторами, развернуть строительство самолетов на базе производства, узко ориентированного на выпуск и продажу автомобилей, было невозможно без коренной реорганизации управления. Простое же добавление новых производственных звеньев к уже существующим вносило разлад в организационную структуру компании, и без того разбалансированную ликвидацией высшего звена менеджмента, функции которого Форд пытался подменить личным волевым руководством.
Не умея анализировать спрос и соразмерять его с предложением, Форд принимал ошибочные волевые решения и на зарубежных рынках. Бороться с конкурентами в Европе в 20 - 30-е годы он пытался путем расширения производства и строительства новых автозаводов. Однако эти новостройки оказывались убыточными, так как не соответствовали емкости национальных рынков. Дилеры компании Форда в Англии не справлялись с заданиями по продажам и предпочитали иметь дело с британскими автомобилестроителями, которые в 1929 г. контролировали уже 75% сбыта.
Компания Форда потерпела поражение и в Германии. Если в 1930 г. она была на втором месте по продажам, уступая только компании Адама Опеля, то через два года оказалась на 9-м месте. В 1938 г. Форду удалось достичь четвертого места, но восстановить прежнее положение оказалось невозможным. И в этой стране возможности "Форд мотор компани" подорвало строительство нового автозавода (в Кёльне).
Экономика Веймарской республики переживала тяжелый кризис. А Форд, прибывший в октябре 1930 г. в Кёльн на закладку нового автозавода, самонадеянно заявил репортерам, что не видит в Германии никаких экономических трудностей. В этой стране "все люди работают, даже дети"18. Но если Форд целиком полагался на свои весьма субъективные представления о покупательной способности немцев, то "Дженерал моторс" тщательно проанализировала возможности германского рынка, на котором доминировала фирма "Опель". Вместо лобовой атаки на конкурента менеджеры "Дженерал моторс" пошли на соглашение с "Опелем", оказав этой фирме крупную финансовую и техническую помощь в обмен на участие в прибылях. Доля "Дженерал моторс" составила 80%, но реконструированная фирма "Опель" заняла ведущее положение в Западной Европе и в 30-е годы контролировала около 40% германского автомобильного рынка. Завод же Форда работал с большой недогрузкой, так как каналы сбыта автомобилей находились в руках конкурентов, и капиталы, вложенные в новостройку, не окупались.
Более успешным для "Форд мотор компани" оказалось сотрудничество с Советским Союзом, который остро нуждался в автомобилях и тракторах. Форд резко критиковал большевистский эксперимент: "Когда вводятся социальные законы, противоречащие законам природы, она отвергает их беспощаднее царей. Сама природа отвергла Советскую республику, которая пыталась отрицать естественный ход вещей, и главное - право человека на плоды своего труда"19. Вместе с тем он, как и многие другие американские бизнесмены, положительно относился к торговле с Советской Россией.
В 20-е годы советские внешнеторговые организации проявляли интерес к тракторам Форда, как к более дешевым и опробованным на практике. В 1924 г. у "Форд мотор компани" было закуплено 8300, а в 1925 г. - еще 12 тыс. тракторов. Руководству акционерного общества "Амторг", осуществлявшего внешнеторговую деятельность СССР в США, удалось впервые в практике компании Форда получить от нее экспортный кредит на совершение столь крупной сделки20.
О том, какое значение придавало советское правительство установлению хороших отношений с компанией Форда, свидетельствует весьма резкое письмо Л. Д. Троцкого М. И. Фрумкину от 21 августа 1925 г., в котором предлагалось использовать для переговоров с Генри Фордом известного предпринимателя Арманда Хаммера, получившего концессию в СССР, и не полагаться в этом деликатном деле на "советского чиновника" И. Я. Хургина (председатель правления "Амторга"). Троцкий считал весьма желательным приезд в Советский Союз сына Форда Эдсела, с которым "мы пришли бы к соглашению насчет возможности большой работы Форда в России"21.
Проявляя большой интерес к тракторам Форда, специалисты "Амторга" отдавали предпочтение "паккардам" и автомобилям "Дженерал моторс"22. Однако фордовские автомобили поступали в СССР, а "Форд мотор компани" внесла наиболее крупный вклад в развитие советского автомобилестроения. В мае 1929 г. заместитель председателя ВСНХ СССР В. И. Межлаук заключил с Фордом договор о технической помощи его компании в строительстве Горьковского автозавода23. В 20 - 30-е годы популярность Форда в Советском Союзе была весьма широкой, причем оценки, данные ему в литературе, в совокупности составили довольно правдивый образ не просто крупнейшего промышленника и капиталиста, но и незаурядного идеолога, задавшегося целью усовершенствовать мир по рецептам здравого смысла и этим выделявшегося в мире капитала.
Своим громким именем Форд был обязан не только созданию крупнейшего в мире производства автомобилей. В 1915 г. он выступил с политической инициативой, ошеломившей современников не меньше, чем 5-долларовая плата за рабочий день, и показавшейся общественности столь же грандиозной, сколь и нелепой. Это был замысел остановить первую мировую войну, полыхавшую уже больше года. Генри Форд глубоко не вникал в причины войны, считая ее бессмысленной борьбой наций за передел материальных богатств, которая сама по себе ничего не решает. Свой же собственный деловой успех он расценивал как тот образ действий, который, будучи воспринят во всем мире, уничтожит основу для войн.
Производя как можно больше материальных благ, считал Форд, каждая нация начнет процветать и ей не понадобится отнимать что-либо у соседей. Он был готов возглавить кампанию за новое отношение людей и правительств к решению глобальных жизненных проблем. Именно идея всеобщего улучшения жизни на основе развития массового производства легла в основу политических проектов Форда. Все, что подчинялось элементарной логике, представлялось ему столь простым и очевидным, как достоинства модели "Т". Идеи, возникавшие на этой основе, легко овладевали его воображением и толкали в те сферы деятельности, где требовались иные представления, знания и способности.
Пацифистские организации в Европе и Америке вынашивали планы привлечения к мирному посредничеству нейтральных держав. В этом направлении и действовали люди, увидевшие в Форде наиболее подходящего делового партнера и, как бы теперь сказали, спонсора мирной инициативы. В ноябре 1915 г. Форд дал принципиальное согласие содействовать установлению всеобщего мира и одобрил опубликованное его пресс- секретарем поспешное и непродуманное заявление - "покинуть окопы к Рождеству".
Президент США Вудро Вильсон отказался поддержать эту инициативу, и Генри оставалось действовать на свой страх и риск. Не имея четкого плана действий, он зафрахтовал корабль для поездки мирной делегации в Европу. Предполагалось направить туда представителей различных групп и слоев американского общества, включая женщин и детей, чтобы создать образ Америки в миниатюре. Имелось в виду пригласить побольше "знаменитостей" - экс-президента США Уильяма Тафта, изобретателя Томаса Эдисона, бывшего государственного секретаря Уильяма Брайана, известную журналистку Иду Тарбелл, прославленного селекционера Лютера Бёрбанка и др. Но почти все знаменитости уклонились от участия в этом предприятии.
"Корабль мира" отплыл к берегам Норвегии в начале декабря 1915 года. По пути Форд сильно простудился и возвратился в январе 1916 г. в Детройт. Он продолжал финансировать мирную экспедицию, фактически не руководя ею. Пассажиры "Корабля мира" провели значительную работу, организуя встречи и пресс-конференции и устанавливая связи с пацифистами и государственными деятелями Европы. Европейская общественность и официальные круги отнеслись к этой мирной инициативе, связанной с именем Форда, с большим сочувствием и пониманием, чем американские. Французская пресса изобрела даже слово "фордизм", означавшее "прорыв дипломатической черствости и рутины и смелую замену правительственной сдержанности народной инициативой"24.
Конечно, мирная экспедиция, снаряженная на деньги Форда, не могла остановить мировую войну, но она стала важным этапом в становлении негосударственной, народной дипломатии, сыгравшей столь значительную роль в международных отношениях XX века. Она не подорвала авторитет Форда, хотя и вызвала немало насмешек над ним в Соединенных Штатах. Он прослыл чем-то вроде "американского Дон-Кихота".
Строго говоря, экспедицию на "Корабле мира" нельзя назвать провалившейся - усилия ее членов по проведению мирной конференции в Копенгагене были остановлены нотой Вильсона от 19 декабря 1916 г. - официальным предложением посредничества. Весной же 1917 г. Форд круто изменил свое отношение к войне, став "оборонцем" и прекратив финансирование "Корабля мира". Пацифистов, свято веривших Форду, постигло жестокое разочарование. Впрочем "поворот к войне" совершил не один Форд, а вся страна.
Заводы Форда стали работать на войну. Помимо автомобилей развернулось производство противогазов, касок, цилиндров для авиамоторов "Либерти", а в самом конце войны - легких танков и даже подводных лодок. Танки не получили одобрения военных, так как имели слабое вооружение и невысокую проходимость. Сказался консерватизм конструкторской мысли Форда, который продолжал эксплуатировать, в несколько модифицированном виде, все ту же идею легкого, массового и дешевого средства передвижения. Но репутация Форда поднялась на новую высоту, когда он во всеуслышание объявил, что не собирается наживаться на военных заказах и возвратит государству полученную им прибыль. Историки не нашли доказательств, что это обещание было Фордом выполнено, да и сама прибыль оказалась незначительной. Тем не менее это заявление произвело сильное впечатление на американских обывателей.
В годы первой мировой войны Форду не раз приходилось отбивать атаки ура- патриотической прессы. Когда в Мексике началась революция и обострились ее отношения с США, президент Вильсон в июне 1916 г. объявил о мобилизации национальной гвардии. Газета "Chicago Tribune" дала своим репортерам задание выяснить, проявят ли владельцы предприятий патриотизм, сохранят ли за мобилизованными рабочими их места и заработную плату. Администрация заводов Форда дала на это отрицательный ответ. Тогда газета в редакционной статье назвала Генри "анархистом", игнорирующим законы и попирающим интересы нации. Другая кличка, данная ему газетчиками - "невежественный идеалист".
Форд вовсе не сочувствовал делу Мексиканской революции. У него были свои рецепты снятия социальной напряженности в Мексике - приобщение пеонов к производительному труду и внедрение справедливых отношений между предпринимателями и рабочими25. Но для этого нужен был мир, а не военные авантюры. Подав на "Chicago Tribune" в суд за клевету, Форд в 1919 г. выиграл процесс, что впрочем стоило ему немалых унижений. Фактически Форд вовсе не был в оппозиции правительству и сохранил места за мобилизованными рабочими. На суде мультимиллионер обнаружил незнание элементарных вещей, известных каждому школьнику. Ему задавали самые простые вопросы по истории и политике и даже пытались проверить его умение читать, от чего Генри уклонился, сказав, что забыл взять очки.
Репортеры стремились доказать, что "властитель умов" "индустриальный гений" - всего лишь полуграмотный механик. Но неуклюжие ответы на суде лишь оттеняли его грандиозные деловые успехи, создавая противоречивый, но в целом привлекательный образ человека из простого народа, поднявшегося на небывалую высоту не благодаря книжной учености, а в силу природного ума, энергии и трудолюбия. Не таковым ли должен быть истинный американец, казалось, вопрошал Генри Форд, представ перед общественностью в качестве истца и одновременно - обвиняемого.
В конце первой мировой войны Генри привлек внимание политических кругов как возможная кандидатура в сенат. На него возлагал надежды президент Вильсон, нуждавшийся в сильных и авторитетных защитниках своего проекта создания Лиги Наций (позже Форд выступил в его поддержку, но как частное лицо). Огромная популярность, огромные финансовые и организационные возможности - например, возможность вести избирательную кампанию, используя в качестве агитаторов целую армию торговых агентов и дилеров, были, конечно, плюсами для будущего политика. Минусами же являлись отсутствие как необходимых знаний и эрудиции, так и определенной партийной принадлежности.
В 1918 г. Генри баллотировался на предварительных выборах в сенат по обоим спискам - и от демократов, и от республиканцев (это допускали законы штата Мичиган), рассчитывая заявить о своей политической позиции после победы. "Когда настанет время решать - я метну жребий или поручу решить вопрос моему секретарю", - самонадеянно рассуждал автомобильный король26. Победив по списку демократов, Генри проиграл малоизвестному широкой публике республиканскому кандидату Т. Ньюбери, который и прошел в сенат, поскольку лучше всех других провел избирательную кампанию.
Форду оставалось только "насолить" новоиспеченному сенатору, обвинив его в финансовых злоупотреблениях во время избирательной кампании. Суду были предъявлены неопровержимые улики, собранные частными детективами Форда, и в 1920 г. Ньюбери был приговорен к штрафу и тюремному заключению. Верховный суд США пересмотрел приговор, но Ньюбери все равно пришлось подать в отставку. Однако по иронии судьбы место сенатора после него занял отставленный Фордом Дж. Казенс - его бывший компаньон, бывший менеджер и бывший друг.
В начале 20-х годов Форду представилась еще одна возможность прославиться - стать президентом Соединенных Штатов. Этот шанс появился у него в связи с грандиозным проектом электрификации и механизации сельского хозяйства. Наиболее подходящим местом для его начала Форд считал долину р. Теннесси в районе города Масл-Шолс, где на федеральные средства строились ГЭС и завод по производству минеральных удобрений. В 1922 г. Форд обратился к правительству США с предложением выкупить их у государства, но получил отказ, так как названная им сумма показалась недостаточной.
В то же время проект Форда вызвал энтузиазм значительной части сельского населения, увидевшего в нем реальную возможность преодолеть послевоенные экономические трудности. В 1923 г. в штатах Среднего Запада появились политические клубы, требовавшие включения "нашего Генри" в предварительные списки кандидатов в президенты США. В редакции газет шел поток писем и телеграмм в поддержку "индустриального гения", который-де лучше справится с экономическими трудностями, чем "банда политиканов".
В политическом мире кандидатура Генри Форда вызвала замешательство. Никто из видных деятелей обеих партий не выступил в его поддержку. Неожиданная смерть президента У. Гардинга в августе 1923 г. привела в Белый дом вице-президента К. Кулиджа. Этот многоопытный политик прекрасно видел непригодность Форда для управления страной. Необразованный, импульсивный, не имеющий политического опыта и знаний Форд не сумел трезво оценить обстановку - он стремился и приватизировать предприятия в Масл-Шолс, и стать президентом страны.
В конце 1923 г. Кулидж сделал ловкий ход, обещая Форду свою поддержку в деле приватизации Масл-Шолс и высказавшись в послании конгрессу за передачу предприятий в Масл-Шолс в частные руки на условиях, удобных для Форда, хотя и не называя его имени. "Автомобильный король" оценил этот дружеский жест, прекратив свою предвыборную кампанию и публично высказавшись в поддержку Кулиджа на выборах 1924 года. Большая часть голосов сторонников Форда перешла к Кулиджу.
Но от своей дружбы с президентом Генри ничего не выгадал. Конгресс, за которым было последнее слово, как и следовало ожидать, отказался совершить сделку с Фордом за предложенную им сумму, хотя Кулидж и предлагал конгрессу сделать главным условием приватизации не стоимость построек, а возможность выпускать дешевые удобрения, на что и рассчитывал Форд.
Все попытки Генри утвердиться в политической сфере, хотя и поддерживали внимание широкой публики к его имени, оказывались неудачными. Одни газеты безудержно хвалили его, другие ругали, третьи потешались над ним, но применительно к столь крупной фигуре, как Форд, это вполне вписывалось в нормы американской политической культуры. Его имя было у всех на устах, а политические промахи не снижали популярности. Они скорее даже могли усилить симпатии к нему рядовых американцев, особенно из сельской глубинки, покупавших дешевые фордовские автомобили и тракторы и презиравших политиканов. Кроме того, Форд не сделал ничего такого, что могло бы скомпрометировать его в глазах большинства американцев. Он не давал взяток, не нарушал законов, не совершал аморальных поступков. Наоборот, он имел достаточно оснований гордиться тем, что все свое громадное состояние сделал честными методами, никого не грабя, платя рабочим "по максимуму" и выпуская самый дешевый в мире автомобиль.
Реальная сила Форда заключалась в его капиталах. Доходы компании, которая стала полной собственностью его семейства, были баснословными - в 1919 г. около 70 млн., в 1920 г. - 53,5, а в 1921 г. - почти 76 млн. долл.27. Как единоличный собственник, он был богаче любого из "королей" Уолл-стрита, а значит, являлся богатейшим человеком в мире. Это наложило отпечаток и на его мировоззрение. Форд считал себя вправе проповедовать все, что, по его понятиям, необходимо было сделать для улучшения жизни на Земле, и до чего так и не додумались политики, государственные деятели и ученые мужи.
По представлениям Форда, у экономического процветания, к которому ведет массовое производство, был сильный и коварный враг - "международное еврейство", соблазняющее людей рецептами нетрудовой, "непроизводительной" наживы и само наживающееся на чужом труде, создавая торговый и денежный капитал, с помощью которого стремится господствовать над миром. На деньги еврейских банкиров, оплот которых в Америке - Уолл-стрит и профсоюзы, ведутся войны, совершаются революции, осуществляется целенаправленное развращение народа путем распространения проституции, порнографии, табака и алкоголя, коротких юбок, модных танцев... Всему этому Форд призывал объявить беспощадную войну. Недоброжелательное отношение к евреям и банкирам (между ними ставился знак равенства) было довольно широко распространено среди фермеров-протестантов Среднего Запада, из которых Форд и происходил, но у него оно стало своеобразным дополнением "философии" массового производства.
В 1921 - 1924 гг. в финансируемой Фордом газете "Dearborn Independent" появилось множество статей о "еврейском заговоре" против Америки и всего мира. Были опубликованы и пресловутые "Протоколы сионистских мудрецов". После антисемитской кампании в царской России это была крупнейшая попытка реанимировать черносотенные настроения. Главное доверенное лицо Форда - его секретарь Э. Г. Либолд привлек к сотрудничеству антисемита из России Б. Бразоля и официально заверил американских читателей, что "Dearborn Independent", печатающая статьи по еврейскому вопросу, является собственной газетой Генри Форда и он утверждает все, что в ней пишется. Это заявление было завизировано Фордом28.
Развязав далеко не первую в истории Соединенных Штатов, но беспрецедентную по размаху, продолжительности и последствиям антисемитскую кампанию, Генри принялся энергично "спасать Америку". Не удовлетворившись статьями в провинциальной газете, он издал их в виде отдельных брошюр и сборника под заглавием "Международное еврейство".
Пропагандистская затея Форда, как и многие другие его политические начинания, потерпела фиаско. В США он нашел сочувствующих только среди ку-клукс-клановцев и им подобных, а за рубежом - у фашистов. Форд быстро оказался в моральной изоляции, а его попытки "раскапывать грязь" то об одном американском еврее, то о другом встретили энергичный отпор. Юрист У. Шапиро подал на Форда в суд, а известный кинопромышленник У. Фокс пригрозил ему выпуском на экране скандальной кинохроники об авариях фордовских машин на дорогах страны. Люди с репутацией безупречных христиан, включая бывших президентов США Вильсона и Тафта, уговаривали Форда прекратить "зловредную пропаганду", а У. Гардинг привлек для воздействия на Генри Эдисона, перед которым всегда преклонялся "автомобильный король".
Сконфуженный Форд принес евреям публичные извинения, и свалив всю вину на редакторов и издателей, в 1927 г. закрыл свою газету. Однако этим дело не кончилось. В начале 30-х годов нашумевшая в США фордовская литература о "международном еврействе" стала переиздаваться в Германии и других странах, а оттуда проникать в США. В Латинской Америке она продолжала выходить вплоть до окончания второй мировой войны. Генри пытался оправдываться, но навлек на себя сильные подозрения еще и в потворстве германским нацистам. Его антисемитские произведения использовал Гитлер, прямо ссылавшийся на Форда не только в своих выступлениях, но и в американском издании "Майн кампф". Глава нацистской партии одобрял и сопротивление Форда профсоюзам, которые якобы контролируются евреями и являются инструментом их "всемирного заговора". По признанию лидера "Гитлерюгенда" Бальдура фон Шираха, немецкая молодежь и он сам зачитывались книгой Форда о "международном еврействе" и верили ему, поскольку-де самый богатый и преуспевающий человек в мире "знает, что говорит"29.
Гитлер и другие нацистские главари не делали официальных признаний в получении ими денег от Форда, однако в печати фигурировали цифры финансовых "вливаний" "Форд мотор компани" в национал-социалистическое движение. В книге с выразительным названием "Трагедия Генри Форда" (1932 г.) приводится письмо председателя баварского ландтага президенту Германии Ф. Эберту от 7 февраля 1922 г., в котором сообщалось, что гитлеровское движение "частично финансировалось лидером американских антисемитов Генри Фордом... Гитлер открыто хвастается поддержкой Форда, превозносит его как великого индивидуалиста и великого антисемита. Его фотография висит в штаб-квартире Гитлера"30. Немало говорилось и о людях из ближайшего окружения Генри Форда, связанных с антисемитами и фашистами.
Едва ли можно утверждать, что Форд сознательно помогал Гитлеру прийти к власти или явился одним из "крестных отцов" фашизма. Однако Гитлер явно симпатизировал Форду, прислав ему в день его 75-летия - 30 июня 1938 г. высшую награду рейха для иностранцев - Большой крест. Престарелый автомобильный король принял награду, расценив ее как благодарность за выпуск "фордов" в Германии и за трудоустройство нескольких тысяч немцев. Однако компания Форда находилась тогда на четвертом месте среди автомобилестроительных фирм Германии и испытывала всевозможные трудности. В фашистской Италии ее положение было еще хуже: за отказ поставлять грузовики армии Муссолини, вторгшейся в 1935 г. в Эфиопию, правительство дуче всячески препятствовало работе завода Форда, а в 1940 г. национализировало его. Та же судьба постигла и завод в Кёльне, который Генри отказался эвакуировать в Гамбург и начать на нем производство "фольксвагенов".
Генри Форд мало высказывался о Гитлере, но делал это в характерной для него манере. В конце августа 1939 г., накануне второй мировой войны, автомобильный король заявил: "Я не знаком с Гитлером лично, но в Германии люди по крайней мере обеспечены работой". Он не вникал в сущность политики фашизма и видел в нем лишь то, что ему всегда импонировало - развитие промышленности, высокую занятость, железную дисциплину, отсутствие профсоюзной "вольницы". Так или иначе, но после вступления США во вторую мировую войну, "Форд мотор компани" развернула работу на оборону, начала выпускать новое грозное оружие - бомбардировщики Б-24.
Выпады против евреев и подозрительное заигрывание с Гитлером сильно повредили репутации компании Форда в глазах американской еврейской общины. Еврейское население перестало покупать фордовские автомобили, и внуку старого Генри - Генри Форду II, сменившему в 1945 г. своего деда на посту президента компании, пришлось основательно потрудиться, чтобы постепенно восстановить нормальные отношения с этой довольно многочисленной и влиятельной группой американских граждан.
К числу стойких убеждений Форда относилось и его неприятие профсоюзов, которые, как он уверял, нарушают нормальный ход производства, вносят хаос в отношения между капиталом и трудом. Последняя в жизни Генри громкая политическая кампания была направлена на то, чтобы оградить заводы "Форд мотор компани" от этого "зла". К тому же Форд находился в оппозиции "новому курсу" Ф. Д. Рузвельта.
Ему импонировали президенты типа Гардинга, Кулиджа и Гувера, выступавшие за максимальную свободу частного бизнеса. "Новый курс" Форд не признавал, тем более что администрация Рузвельта окончательно похоронила надежды на приватизацию предприятий в Масл-Шолс, создав Управление долиной р. Теннесси, утвердила права профсоюзов (приняв закон Вагнера 1935 г. и создав НУТО - Национальные управление по трудовым отношениям, контролировавшее исполнение этого закона предпринимателями).
В 1936 - 1937 гг. главные конкуренты компании Форда - "Дженерал моторс" и "Крайслер" официально признали профсоюз автомобилестроителей, который с 1936 г. являлся коллективным членом Конгресса производственных профсоюзов (КПП). "Форд мотор компани" категорически отказала своим рабочим в праве на объединение и на коллективный договор. В 30-е годы условия труда на заводах Форда значительно ухудшилась: заработная плата уступала той, которую платили конкуренты, имели место всевозможные злоупотребления администрации: неодинаковая плата за один и тот же труд, сверхурочные работы без соответствующей компенсации, произвол при найме и увольнении, система слежки за рабочими и расправа с теми, кто пытался протестовать - вплоть до жестоких избиений.
Откат от патернализма к жестокому и бесконтрольному администрированию был связан с появлением в ближайшем окружении Форда новой, очень влиятельной личности - Гарри Беннета. Бывший моряк и боксер-любитель, Беннет начал свою карьеру в компании Форда с 1921 г., когда был назначен начальником охраны завода в Ривер-Руж. Вскоре он сделался главным телохранителем автомобильного короля и его семьи и возглавил многочисленный штат "частной полиции", состоявшей из бывших уголовников, спортсменов, отставных военных и т. п. Беннет имел "своих людей" и в преступном мире, и данное обстоятельство необычайно возвысило его в глазах стареющего Генри, решившего сделать этого субъекта своим доверенным лицом.
Именно Беннету Форд поручил "разобраться" с представителями профсоюза автомобилестроителей, которые пытались вести агитацию в Ривер-Руж. 26 мая 1937 г. молодчики Беннета устроили нападение на группу профсоюзных активистов, среди которых были и такие известные деятели рабочего движения, как Р. Франкенштейн и У. Рейтер. В конце 1937 г. НУТО обвинило "Форд мотор компани" в нарушении закона Вагнера, на что руководство компании ответило обращением в суд. В 1940 г. окружной суд вынес решение в пользу НУТО. Верховный суд США, куда апеллировал Форд, оставил это решение в силе. Несмотря на это, Генри продолжал отчаянно бороться за "чистку" своих заводов, увольняя всех сторонников присоединения к профсоюзу.
В апреле 1941 г. возмущенные рабочие забастовали. Упорство бастующих, отказ президента Рузвельта, прислать национальную гвардию для разгона "красных" и посредничество губернатора штата вынудили администрацию Форда сесть за стол переговоров. В конце июля старый автомобильный король, скрепя сердце, уступил. Его авторитет в стране оставался высоким, и при опросах общественного мнения большинство респондентов высказывалось в пользу Форда, а не профсоюзных активистов. Перед апрельской забастовкой менеджерам местных отделений компании было дано задание заручиться поддержкой издателей газет, чтобы начать защиту "дела Форда" в печати. Однако все легальные источники сопротивления были исчерпаны. Пример "Дженерал моторс", продолжавшей успешно сотрудничать с профсоюзной организацией, боязнь лишиться покупателей-членов профсоюзов и государственных заказов (из-за нарушения закона Вагнера), наконец, требования жены, пригрозившей разводом в случае отказа от соглашения с профсоюзами - все это сломило упрямство Генри.
Оказавшись загнанным в угол, Форд неожиданно для всех сделал "жест доброй воли". Он не только согласился со всеми положениями коллективного договора, но и сам предложил установить наивысшую в отрасли заработную плату, ввести принцип "закрытого цеха" и перечислять взносы его членов в бюджет профсоюза автомобилестроителей. Профсоюзные деятели, в свою очередь, сняли все обвинения в адрес компании и приступили к деловому сотрудничеству с администрацией. С обеих сторон это был дальновидный шаг, поднявший репутацию Генри Форда - как "лучшего друга рабочих" - и авторитет его компании накануне вступления США во вторую мировую войну.
30-е и 40-е годы стали для Генри периодом "безвременья". Он мало интересовался производством, почти не бывал на заводах. Хотя после модели "А", имевшей кратковременный успех, с конвейеров сходили "форды" новых конструкций, прибыли компании оставались низкими. Стареющий автомобильный король передал значительную часть дел своему сыну Эдселю. Подрастал и внук Генри. Они критически относились ко многому в деятельности Генри-старшего, не одобряли его антисемитизм и борьбу против профсоюзов, но особенно ненавидели или же побаивались всесильного Беннета. Сам Генри-старший был, в свою очередь недоволен сыном, называл его "неженкой". Эд обладал покладистым, мягким характером, изящными манерами, интересовался книгами и искусством, да к тому же имел самостоятельные взгляды на жизнь. В глазах отца он олицетворял новое - "легкомысленное и беспечное" - поколение американцев.
"Новая Америка" обгоняла идеалы Форда на каждом шагу. Устав идти против течения, он все больше замыкался в себе и находил отраду и утешение в разнообразных "хобби". Еще в 20-е годы он стал окружать себя атрибутами столь милой его сердцу старой провинциальной Америки. Деревушка Гринфилд близ Детройта стала грандиозным музеем, вместившим великое множество самых разнообразных памятников старины. Это были не только вещи, но и перевезенные из разных концов страны целые здания - как мемориального значения, так и просто "памятники эпохи". Среди экспонатов был даже средневековый английский коттедж с оградой.
Форд не коллекционировал антиквариат по определенной системе. Он просто собирал всё подряд - деревенские кузницы, старинные почтовые кареты, допотопные паровые машины, керосиновые лампы, бокалы, фамильные альбомы, кринолины, кухонную утварь и т. п. В его музее нашлось место и для лабораторий Эдисона и Бёрбанка, мастерской братьев Райт, и конечно, для первых экипажей с мотором, построенных им самим на заре автомобилизма.
Другой страстью Генри Форда стали старомодные деревенские танцы, которые он любил до самозабвения - "шотландский", "виргинский", лансье и веселая кадриль. Чтобы заслужить милость своего патрона, инженеры и администраторы компании со своими женами должны были принимать участие в возрождении старинной плясовой музыки. Генри и его жена Клара первыми подавали пример. От души презирая фокстроты, чарльстон и другие новомодные танцы, автомобильный король считал возврат к старинной танцевальной культуре настолько серьезным и важным делом, что подумывал даже о написании книги, по которой все будут учиться правильно танцевать.
Генри Форд был принципиальным противником благотворительности и отказывал в какой-либо помощи даже уволенным с его заводов рабочим. Он ничего не давал в фонд социального вспомоществования Детройта, но сын и жена Форда постоянно жертвовали значительные суммы местным благотворительным организациям, Детройтскому симфоническому оркестру и Институту искусств. В конце 20-х - начале 30-х годов Эдсел Форд оказывал финансовую помощь известному полярному исследователю, летчику Р. Э. Бэрду. В 1936 г. было положено начало знаменитому "Фонду Форда", который после 1950 г. стал одной из крупнейших филантропических организаций международного значения.
Последним крупным производственным достижением компании при жизни ее основателя стал новый авиационный завод в Уиллоу-Ран (штат Мичиган), на котором в годы второй мировой войны развернулось поточное производство четырехмоторных бомбардировщиков Б-24 ("Либерейтор"), самое крупное в США. Хотя вместо обещанной в 1940 г. тысячи боевых машин завод давал до 428 в месяц, это был значительный вклад в технологию самолетостроения. Принцип конвейера позволил снизить стоимость "Либерейтора" с 238 тыс. в 1942 г. до 137 тыс. долл. в 1944 голу. Впоследствии на базе этого завода было начато производство знаменитых Б-29 ("Летающая крепость")31.
В 1943 г. Генри Форд лишился единственного сына Эда, умершего после тяжелой операции по поводу рака желудка. В 1945 г. он передал пост президента компании своему внуку Генри Форду II, а 7 апреля 1947 г. скончался.
"Человек-легенда", живой символ индустриальной Америки оставил историкам немало пищи для размышлений. В чем же состояли конкретные достижения и заслуги Генри Форда? Обладал ли он в действительности качествами выдающегося предпринимателя и менеджера? Наконец, в какой степени бизнес и другая деятельность Форда были связаны с особенностями его мировоззрения, и насколько оно соответствовало качествам делового человека и тому высокому положению, которое Форд занял в мире большого бизнеса?
Трудно сказать, самому ли Форду или кому-нибудь из его сослуживцев первому пришла в голову идея модели "Т", сборочного конвейера, 5-долларовой оплаты рабочего дня и других новаций, прославивших "Форд мотор компани" на весь мир. В период успешной деятельности компании под началом Форда работало немало способных инженеров и менеджеров, но все лавры доставались ему одному. Однако у Генри имелась своя оригинальная концепция автомобильного бизнеса, именно он определял цели и стратегию компании, принимал окончательные решения, какие проекты реализовать, а какие отбросить. Главное же состоит в том, что он прекрасно разбирался в технике и технологии автомобилестроения и мог компетентно судить обо всех производственных вопросах. Идеи максимальной рационализации производства, как и понимание необходимости усовершенствовать отношения между капиталом и трудом, доказали свою жизненность. В практическом решении этих вопросов автомобильный король опередил других крупных предпринимателей.
Как уже отмечалось, совершенствование автомобиля Генри считал основной задачей компании, а финансирование, продажу и менеджмент - производными и второстепенными32. Будучи механиком по призванию, автомобильный король не сумел стать ни гибким коммерсантом, ни хорошим менеджером. Потребительские свойства выпускаемого продукта он поставил в зависимость от расширения и удешевления производства. Но то, что казалось Форду "революцией" в бизнесе, на деле было тупиковой линией. "Дженерал моторс" и других его конкуренты сумели поставить автомобильный бизнес на гибкую, динамичную основу маркетинга.
Ему мешало и однобокое, предвзятое отношение к финансовому капиталу, кредиту и ценным бумагам. Форд отбрасывал такой важный источник финансирования производства, как выпуск акций. Делясь с рабочими частью прибылей компании в форме высокой заработной платы, Форд вознаграждал их за труд, но не считал нужным делать их соучастниками бизнеса и посредством акционирования.
Доходя до всего "своим умом" и осуществляя волевое, единоличное руководство, он часто пренебрегал советами квалифицированных специалистов. Из научного менеджмента начала XX в. он заимствовал исключительно рациональное построение производственного процесса, но игнорировал другие его направления.
Форд не уделял внимания подготовке профессиональных менеджеров, пренебрегал морально-психологическими факторами. Между тем еще Тейлор подчеркивал, что никакую благотворительность рабочий не ценит так высоко, как дружеское общение с ним руководства; он специально останавливался на значении воспитания "более умелых и интеллигентных рабочих" (организация дешевых столовых, читален, публичных лекций, вечерних курсов, спортивных площадок и т. д.) и считал профсоюзы полезным элементом в гармонизации отношений между предпринимателями и рабочими33. Ничего этого не было у Форда. Работа и только работа выполняет роль учителя и руководителя, повторял Генри, а чтобы работать рука об руку, незачем "нравиться друг другу"34. Не случайным был и переход Форда в 30-е годы к жесткому "силовому" управлению - с массовыми увольнениями и частной полицией Беннета.
Конечно, такая крупнейшая автомобильная компания, как "Форд мотор компани", не могла обойтись без менеджмента, отлаженной системы управления в высшем и среднем эвене, включая и филиалы компании. Но в целом фордовский стиль руководства был авторитарным, а принятие решений - интуитивным, справедливо писал один американский историк35. Ни один промышленник не превзошел Форда в концентрации индустриальной мощи и ускорении производственного процесса, но ни один так не цеплялся за устаревшую систему администрирования и допотопные методы ведения бизнеса, констатировал другой историк36. Представления Форда о бизнесе и управлении предприятием остались на уровне прошлого столетия.
Зато интересы Генри Форда были намного шире и разностороннее, чем у любого банкира и менеджера. Электрификация сельского хозяйства, промышленные поселки, новые материалы для изготовления автомобиля, утилизация отходов, обработка сои и льна, новые паровые турбины, самолеты и дирижабли, промышленные стандарты и эксплуатация железной дороги - вот далеко не полный перечень того, что "держал в голове" Генри Форд. К этому следует добавить массу соображений по всяким другим вопросам, включая планировку больничных зданий и даже охрану перелетных птиц. Необычайная популярность механика-самоучки опиралась не на демагогию и обман доверчивой публики, а на реальные успехи и достижения, в основе которых - стремление удовлетворить потребителя.
Современники не зря прозвали Генри "идеалистом", имея при этом в виду, что он вел дела не по каким-то канонам и правилам, а как сам считал нужным. Его "руководящая идея" представляется своеобразным "сплавом" технократизма и патриархальности. По словам американского писателя Э. Синклера, Генри Форд был супермехаником с кругозором упрямого фермера, который считал, что люди будут пользоваться машинами и удобствами нового мира, сохраняя идеалы старого37. Многие его идеи были обращены в прошлое или возникли на почве неприятия "новой Америки". Форд исповедовал пуританские принципы общественно-полезного труда, праведного, трудового обогащения, подразумевающего усердие, чувство долга, безупречную нравственность, умеренную прибыль и разумные траты. Любовь к техническому прогрессу в сочетании с консервативными идеалами и защитой традиционных ценностей составляют одну из типичных черт "американского характера". Генри Форда можно отнести к его классическим образцам.
Примечания
1. Их первые издания: ФОРД Г. Моя жизнь, мои достижения. Л. 1924; его же. Сегодня и завтра. М. -Л. 1927. Сам Форд не является автором текста - он принадлежит перу известного американского журналиста С. Краутера, изложившего в литературной форме его идеи. Переводы на русский язык были сделаны с многочисленными сокращениями и купюрами главным образом по идеологическим причинам. Последние издания 1989 и 1992 гг. выполнены без каких-либо изменений со старых переводов. Остальные работы Г. Форда на русский язык не переводились.
2. АНДРЕЕВ И. Л. Феномен Генри Форда (вместо послесловия). См. ФОРД Г. Моя жизнь, мои достижения. М. 1989 (далее цитируется это издание); КОЧЕРИН Е. А. От научного редактора серии "Классики менеджмента". См. Форд Г. Сегодня и завтра. М. 1992.
3. См., в частности: CHANDLER A. Scale and Scope. Cambridge (Mass.), 1990, pp. 204 - 210, 223, 231, 345 - 346, 530 etc.
4. NEVINS A. Ford: the Times, the Man, the Company. N. Y. 1954, pp. 644, 646 - 647, 652.
5. ФОРД Г, Моя жизнь.., с. 45 - 127.
6. Там же, с. 89 - 92.
7. NEVINS A. Op. cit., p. 468 - 475.
8. ФОРД Г. Моя жизнь.., с. 106.
9. MEYER S.The Five Dollar Day. Albany (N. Y.), 1961, p. 123 - 147.
10. NEVINS A. Op. cit. P. 560.
11. ФОРД Г. Моя жизнь., с. 148 - 174, 189 - 193; его же. Сегодня и завтра, с. 126 - 135, 159 - 166.
12. ФОРД Г. Моя жизнь.., с. 96, 156.
13. Там же, с. 16 - 17, 128 - 147.
14. LEWIS D. L. The Public Image of Henry Ford. Detroit. 1976, p. 39, 74 - 76, 115, 129.
15. ФОРД Г. Сегодня и завтра, с. 107 - 116.
16. Цит. по: БУРСТИН Д. Американцы: демократический опыт. М. 1993, с. 692 - 693.
17. ФОРД Г. Моя жизнь.., с. 122.
18. CHANDLER A. Op. cit., p. 530.
19. FORD H., CROWTHER S. My Life and Work. Lnd. 1928, p. 4.
20. ФУРАЕВ В. К. Советско-американские отношения, 1917 - 1939. М. 1964, с. 47, 130.
21. Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 413, оп. 2, д. 2040, л. 6 - 7.
22. Там же, л. 28 - 30; оп. 3, д. 1484, л. 152, 154; д. 2111, л. 7, 31, 32.
23. ФУРАЕВ В. К. Ук. соч., с. 154.
24. ЛОКНЕР Л. П. Генри Форд и его "Корабль мира". Л. 1925, с. 155. О фордовской миссии мира см. также: CRAFT B. S. The Peace Ship: Henry Ford’s Pacifist Adventure in the First World War. N. -Y. 1978.
25. LEONARD J. N. The Tragedy of Henry Ford. N. -Y. 1932, p. 130 - 233, 154.
26. Цит. по: Ibid., p. 138. Подробно об избирательной кампании Форда см.: ERVIN S. Henry Ford vs. Truman S. Newberry. N. -Y. 1974.
27. NEVINS A. Op. cit., p. 647.
28. LEONARD J. N. Op. cit., p. 200, 203 - 204.
29. LEWIS D. Op. cit., p. 143, 153 - 154.
30. Цит. по: LEONARD J. N. Op. cit., p. 208.
31. Цит. по: LEWIS D. L. Op. cit., p. 152, 267 - 268, 361 - 362.
32. ФОРД Г. Моя жизнь.., с. 21.
33. ТЕЙЛОР Ф. У. Менеджмент. М. 1992, с. 125 - 126, 135 - 136.
34. ФОРД Г. Моя жизнь.., с. 81, 82.
35. NEVINS A. Op. cit., p. 568 - 587.
36. LEWIS D. L. Op. cit., p. 277.
37. СИНКЛЕР Э. Автомобильный король. М. 1957, с. 106, 180.
Saygo
Шокина И. Е. Хуан Доминго Перон // Вопросы истории. - 1995. - № 1. - С. 59-77.
В латиноамериканской историографии сложились традиции "истории героев", следовавшей определенным канонам и стереотипам парадных портретов исторических деятелей. Отклонения от них вызывают "семейные скандалы" в среде академических историков и представителей новых течений, подобные тому, что вызвал нашумевший роман "Генерал в своем лабиринте" колумбийского писателя Г. Маркеса, в котором Симон Боливар - генерал, "освободитель и отец латиноамериканских республик", представлен в последние годы своей жизни, умирающим в гамаке, больной и всеми покинутый1. Есть исторические персонажи, которые еще при жизни возносились на почти божественную высоту, а затем низвергались вниз, или чьи истории переписывались несколько раз. Особая судьба была у провиденциальных лидеров - создателей латиноамериканского популизма, сложного социального и национального движения. Л. Карденас, Ж. Т. Варгас и Х. Д. Перон дали свои имена подобного рода явлениям - мексиканскому карденизму, бразильскому варгасизму и аргентинскому перонизму. Они составили эпоху в истории своих стран в 30 - 50-х гг. и не уходят с политической сцены еще и поныне. Конечно, вместе с обществом своих стран меняются и национал-популистские движения. Но что происходит с их провиденциальными лидерами: переходят ли они в Пантеон "бессмертных"?

Создатель аргентинского популизма трижды вошел в бурную реку истории своей страны и, оставаясь провиденциальным лидером, не раз менял свой образ. Он был во время второй мировой войны идеологом военно-националистической ложи и "сильной фигурой" военного режима; в послевоенный период - создателем хустисиалистского (хустисия по-испански означает социальную справедливость) государства, в годы, названные "великим перонистским десятилетием" (1946 - 1955 гг.); затем, после его свержения военными, в течение 18 лет находился в изгнании, будучи лишенным генеральского звания, аргентинского гражданства, президентской пенсии и отлученным папою римским от католической церкви; а в 1973 г. вернулся в страну "спасителем и национальным лидером", чтобы через год умереть в свой звездный час, заставив оплакивать себя и своих сторонников, и бывших политических противников.
Казалось бы, дело его жизни - национал-популизм - восторжествовало: раскол аргентинского общества на хустисиалистов и антихустисиалистов канет в прошлое. Но за гробом лидера в перонистских колоннах шли противоборствующие вооруженные группировки. Их непримиримая борьба в постперонистский период погребла обломки недостроенного хустисиалистского государства. Метаморфоза перонизма продолжалась: хустисиализм - неоперонизм - постперонизм - менемизм (по имени нынешнего президента Аргентины К. Менема).
В перонистской доктрине провозглашался принцип "Нет перонизма без Перона" и "Нет Перона без перонизма". Это создало почву для перонистского фольклора, для мифа о Пероне, который имеет свои стереотипы. Литература о перонизме и его создателе обширна и пестра. Свою лепту в нее внес и сам Перон, оставив военно-исторические, геополитические и публицистические книги и мемуары2.
Перон родился 8 сентября 1895 г. в центре аргентинской Пампы, небольшом городке-крепости Лобос, основанном во времена испанского завоевания. Он был типичным аргентинцем по родословной: испанско-креольской и сардинской от прадедов и баскско-французской по землевладельцу-отцу. Семья переместилась из Пампы в Патагонию, чтобы разводить там скот. Перон потом с ностальгией вспоминал свое детство, до 8 лет проведенное в суровых природных условиях и патриархальной семье среди пеонов-пастухов, и свои подвиги маленького гаучо, скакавшего, как индеец, на неоседланных лошадях со шпорами, привязанными к голым пяткам во время объездов стада или при семейных развлечениях - охоте с собаками на диких страусов.
Годы его школьной учебы прошли в Буэнос-Айресе, в доме вдовы деда по отцу Т. Л. Перона - известного врача, химика и путешественника. Он учился в знаменитом национальном гуманитарном колледже "Оливас", где увлекался разными видами спорта, а впоследствии неоднократно был армейским чемпионом по фехтованию на шпаге, но выбрал себе военную стезю. Окончив в 1913 г. армейское пехотное училище в чине младшего лейтенанта, начал службу в отдаленном гарнизоне, командуя сотней солдат и сержантов, таких же выходцев из сельской глубинки, как и он. Его ожидали казарменная муштра и медленное продвижение по армейской служебной лестнице. Но его привлекало не это, а возможность быть "водителем и воспитателем" солдат, неграмотных, оборванных и голодных. В ежедневном общении с ними он получил, по его словам, уроки патриотизма, научившись любить бедняков в "богатой стране, где поголовье скота вдвое превышало численность населения"3.
Молодой офицер принадлежал к тому военному поколению, которое начало службу в армии в 10 - 20-е гг., врем" создания полупрофессиональных вооруженных сил и перехода от доктрины освободительной армии Х. Сан-Мартина к технологии и теории прусской военной школы. С 30-х гг. шла политизация офицерского корпуса, втянутого в борьбу различных группировок правящих классов за власть. Включение армии как политического инструмента в жизнь страны началось при использовании ее для подавления народных восстаний, в том числе в Патагонии в 1919 году. Перон в "Мемуарах" не касается этого события, хотя есть сведения, что часть, в которой он служил, участвовала в расстреле восставших пеонов. Он лишь отмечал, что использование армии в репрессиях перевернуло его политические взгляды, и он стал противником либеральных гражданских правительств, заставляющих армию выполнять роль преторианской гвардии.
Непосредственное участие в большой политике 35-летнего майора армейского штаба началось с военно-государственного переворота 1930 г., свергнувшего либеральное правительство во главе с президентом И. Иригоеном. Перон описал его в своем репортаже: "Что я видел в осуществлении революции 1930 г.". Для него не было тайной, как и кем готовился переворот, ибо он находился среди преподавателей и слушателей высшей военной школы, когда в ней велись беседы относительно неспособности гражданского правительства управлять страной и необходимости вмешательства армии. Он даже составил для себя диаграмму степени вовлеченности офицерского корпуса: 20% активно участвовавших и поддержавших переворот, 20% - противников, 60% остались на позиции военного профессионализма, чтобы поддержать тех, кто восторжествует. Перон был в первых рядах активистов и проявил себя среди победителей, что благоприятно сказалось потом на его служебной карьере.
Еще в 1928 г., после смерти отца, он женился на молодой музыкантше Аурелии Тисон (умерла от рака в 1938 г.), а закончив высшую военную школу, стал преподавать в ней военную историю и стратегию, а также опубликовал ряд книг. Его работы "Восточный фронт в первую мировую войну 1914 - 1918" (1931 г.), "Очерки военной истории" (1932 г.), два тома "Русско-японской войны" (1933 - 1934 гг.) привлекли внимание германского посла в Буэнос- Айресе и вызвали интерес среди аргентинских военных верхов, поклонников прусской военной доктрины.
Связям в военных верхах, в частности с его бывшим преподавателем по высшей военной школе военным министром генералом Маркесом, Перон обязан своей дипломатической карьерой. В 1934 - 1938 гг. подполковник Перон был военным атташе в Чили, в 1939 - 1941 гг. находился в европейской командировке с миссией наблюдения за подготовкой второй мировой войны и для определения соотношения сил двух международных блоков - фашистского и демократического, чтобы определить условия нейтралитета Аргентины.
Будучи уже довольно опытным профессионалом, геополитиком, дипломатом и разведчиком, Перон действовал во всех направлениях. Избрав местом пребывания Италию, посетил Германию, Францию, Испанию и Португалию, изучая ситуацию в странах с различными режимами, имел встречи в Испании и с франкистами, и с республиканцами, посетил германо-советскую границу на линии бывшего Восточного фронта в первой мировой войне и проехал по части территории со стороны Германии. После ознакомления с боевой тактикой альпийских стрелков в Италии посещал 6-месячные курсы по общественным и прикладным наукам в университетах Милана и Турина, имел беседы с Муссолини и германскими военачальниками, проявил интерес к фашизму и "русскому коммунизму". Он разделял их на "западноевропейский" и "восточный, русский" варианты социализма. Муссолини заинтересовал его как бывший социалист, ставший лидером фашистов. К заимствованию же европейских идей он относился скептически, считая, что "политика, как и ботаника, требует знания почвы и национальных особенностей". Его главный вывод относительно возможной позиции Аргентины был однозначен: сохранить нейтралитет, как и в первую мировую войну.
Полковник Перон вернулся в Аргентину в январе 1941 года. Анализ политической ситуации на европейском театре военных действий и выводы для аргентинской армии он изложил в секретном докладе военному министру. В военных верхах страны тогда не было единства взглядов относительно ее нейтралитета - прогерманского или в поддержку демократической коалиции, и доклад положили под сукно, а его автора услали инспектировать горные части в Мендосе. Полуопальный полковник уже созрел для того, чтобы применить накопленный им опыт для подготовки и осуществления военного переворота. Но план "военной революции", составленный Пероном, шел дальше, и он начал с создания своеобразной ложи полковников - Группы объединенных офицеров (ГОУ), поставившей задачу свергнуть консервативное правительство Кастильо, которое поддерживала генеральская ложа Сан-Мартина. То была тайная военная организация. Ее спецификой являлось нарушение субординации в политических вопросах со стороны низших по рангу офицеров.
Но среди членов ГОУ были сторонники и нейтралитета, и прогерманской ориентации, и продемократической. Перон принадлежал к первым, называвшимся "военными-гегемонистами", потому что они выдвигали лозунг "Аргентина - держава" и стремились к утверждению ее лидерства в Южной Америке, направленного против панамериканизма во главе с США. Это предопределяло их позицию в отношении воюющих сторон во второй мировой войне. Перон выделялся среди организаторов ГОУ, примерно 10 полковников, своей образованностью, владением несколькими европейскими языками, способностью обобщить и выразить чужие идеи в лапидарной форме, доступной среднему аргентинскому офицеру. Он стал естественным идеологом военно-националистической фракции, стремившейся к господству в армии и в стране.
Ему принадлежал также план "национальной революции", осуществленной в 1943 г. в несколько этапов. После создания ГОУ в марте 1943 г., уже 4 июня была организована демонстрация семитысячного войска, совершившего переход из военных лагерей Кампо-де-Майо к президентскому дворцу на Майской площади. Этого было достаточно, чтобы президент Р. Кастильо покинул свой пост. Состоялись вооруженные стычки между армейскими частями и экипажем военно-морских сил, но в целом операция прошла успешно и при одобрении гражданской публики. Чтобы довести до конца переворот в пользу членов ГОУ, понадобилось последовательно сменить на посту президента трех генералов - А. Раусона, П. П. Рамиреса и Э. Х. Фарреля. Последний был на стороне полковничьей ложи и в начале 1944 г. сформировал новое правительство, поставив на ключевые посты в нем ее людей. Перон занял посты военного министра и секретаря труда и обеспечения, а затем вице- президента. Он стал "тенью" Фарреля. В правительственных и военных кругах его за глаза называли "оперным призраком", появлявшимся неожиданно во всех местах. Но наступил такой момент, когда Перон оказался на первом плане политической сцены.
Благодаря нейтралитету во второй мировой войне Аргентина, торгуя с обеими воюющими сторонами, значительно улучшила свое экономическое положение и из аграрно-промышленной страны превратилась в промышленно-аграрную, из должника - в кредитора. Как писал Перон, "в коридорах Национального банка нельзя было пройти из-за штабелей золотых слитков". Военные гегемонисты хотели воспользоваться этой конъюнктурой, чтобы реализовать создание "Аргентины-державы". Перон был инициатором проведения политики, разработанной английским экономистом Дж. М. Кейнсом для кризисных ситуаций: предлагалось расширить функции государства в управлении экономикой и социальными отношениями ради индустриализации страны и создания военной промышленности (идея военных профессионалов еще с 20-х годов - создать госсектор в тяжелой и энергетической промышленности).
Перон в развитие теории прусского генерала К. Клаузевица писал: "Если хочешь мира, лучшее средство сохранить его, готовясь к войне". Так он обосновывал собственную доктрину "хорошо вооруженной нации" на посту военного министра. Будучи секретарем труда, он проводил политику компромиссов во взаимоотношениях труда и капитала при арбитраже военного правительства и уступках трудящимся ради сохранения социального мира на время войны и на весь послевоенный период4. Как лидер национал-популизма Перон внес лепту в разработку бонапартистских методов политического руководства обществом, в политику достижения социального согласия в годы "тишины и процветания", когда капиталу было что уступать и чем делиться с трудом. А на политический прагматизм Перона заметно повлиял его военный менталитет, включая идею Клаузевица "Собрать все силы в решающий момент и в решающем месте сражения", которая определяла тактику временных блоков перонистов.
В 1944 - 1945 гг. был проведен ряд соответствующих мер: создание национальной системы социального обеспечения, поголовная синдикализация трудящихся, предоставление юридического лица всем профсоюзам, сотрудничавшим с секретариатом труда, перераспределение национального дохода в пользу увеличения доли трудящихся и пр. Создалась ситуация, когда аргентинский промышленный пролетариат, пополнявшийся тогда за счет выходцев из сельских провинций, улучшил условия труда и жизни, то есть пролетаризация не сопровождалась пауперизацией. Вместе с прогрессивной синдикализацией это создавало базу для национал-реформистской политики правительства.
А к концу войны, когда режим оказался в политической изоляции на международной арене вследствие того, что Аргентина одной из последних, в марте 1945 г., объявила войну странам "оси", военные верхи решили пожертвовать ГОУ и ее идеологом. Перон ожидал, после отстранения от всех постов, решения своей участи в тюрьме на о-ве Мартин-Гарсия. Только вмешательство рабочего класса спасло его от расправы.
Перон, проводя свою рабочую политику, руководствовался мнением, что неорганизованные рабочие будут представлять большую опасность для существующего строя. Эту мысль он пытался внушить своим военным коллегам и предпринимателям. "Первая мировая война вызвала коммунистическую революцию, вторая - появление народных масс на политической арене. Если мы будем держаться за прежние формы правления, республика может оказаться под угрозой насильственной революции", - считал он. Чтобы избежать "нового штурма Бастилии" и пролетарской революции, он выдвинул идею народной революции и попытался, используя опыт Октябрьской революции в России, сделать так, чтобы ее идеи овладели массами: "Ленин подготовил победу русского движения, но не воспользовался его результатами. Тогда я сказал: "Ну, ребята, идеи овладели массами, дело за нами"5.
В 1944 - 1945 гг., действуя через секретариат труда, Перон сумел методами принуждения и убеждения подчинить государственному контролю Всеобщую конфедерацию труда (ВКТ), в том числе с помощью профсоюзных лидеров - социалистов и анархо-синдикалистов. Время от времени они выводили на улицу массы для поддержки такой рабочей политики, а секретарь труда посещал профсоюзные собрания и выступал на митингах трудящихся. Он практиковал популистскую тактику "хождения в народ", особенно после знакомства с актрисой Евой Дуарте, которая стала первой пламенной перонисткой. "Миф Евиты" (ее партийная кличка, органически дополнявшая "миф Перона") привел к тому, что они оказались как бы блистательной парой заступников народа.
Познакомившись на благотворительном вечере в январе 1944. г. в пользу пострадавших от землетрясения в провинции Сан-Хуан, они потом уже не разлучались. Хотя полковнику было 49 лет, а ей - 24, у них было много общего: оба были выходцами из провинции Буэнос-Айрес и смешанного происхождения (от гаучо и креолов), что определило многие их привычки и вкусы. Личная судьба Евы - девушки из низов общества - такова: внебрачная дочь, не признанная отцом и отвергнутая провинциальной моралью, без каких-либо надежд на будущее, актриса на выходах, потом любовница полковника, супруга генерала, наконец первая дама, ставшая знаменем и кличем "безрубашечников" - таков путь аргентинской Золушки. Она не достигла в артистической карьере блестящих успехов: несколько вторых ролей в средних кинокартинах и мелодрамах на сцене, сериал на радио, посвященный знаменитым женщинам мира от Изабеллы Католической до мадам Чан Кайши. Но на политической арене ей выпало сыграть роль сначала подруги и соратника лидера страны, затем жены президента, его медиума в отношениях с массами, а после его смерти стать хустисиалистской святой.
По происхождению и природным свойствам личность Перона отвечала избранной им миссии "народного мессии". Наряду с импозантной внешностью и гипнотическим воздействием на слушателей, он обладал острым глазом и умом, естественностью поведения в любой среде и одежде: и парадном военном мундире, и народной блузе с шейным платком; умел не только привлекать сердца слабых женщин, прямолинейных военных коллег и профсоюзных лидеров - тертых калачей, но также убеждать их и вести за собой. А вот облик Перона в расцвете его сил, представленный далеко не его поклонником: "Он был красивым мужчиной атлетического сложения, ростом около 180 см, с шевелюрой черных волос, зачесанных назад, открывавших широкий лоб, с темнокарими, почти черными сверкающими глазами и лицом, пышащим полнокровием от мелких вен, проступающих на его выдающихся скулах". Ева Дуарте довольно легко пала жертвой, и не первой, его обаяния.
9 октября 1945 г. произошел очередной переворот в военных верхах, на этот раз направленный на отстранение Перона. В стране возникло безвластие: после ухода сторонников ГОУ в правительстве остались лишь президент и еще два генерала. Они не знали, кому передать власть, так как политические партии никак не могли договориться друг с другом. Вооруженные силы и полиция пассивно ожидали приказаний. В стране начались демонстрации. В аристократических кварталах требовали головы Перона, в рабочих - его освобождения. Руководители ВКТ дискутировали, объявлять ли им всеобщую забастовку в защиту Перона или искать другого военного покровителя. Сам узник ожидал расправы над собой и был деморализован.
Еве он писал, что готов уйти из армии, чтобы поселиться с ней в Патагонии. Но его судьбу решили массы. 17 октября жители рабочих окраин перешли мост Риочуло, отделяющий "большой" Буэнос-Айрес от центра города. То была в основном молодежь, многие с ярко выраженными индейскими чертами. В весеннее утро они шли без пиджаков, некоторые сняли рубашки. Поэтому в сообщениях газет эту 200-тысячную толпу назвали "бунтом безрубашечников".
При пассивности полиции огромная толпа заполнила центр города, перемещаясь от военного госпиталя, куда перевели Перона по приказу президента, к дворцовой площади, куда его должны были привезти. ВКТ - гигантская организация, созданная секретариатом труда, объявила всеобщую забастовку, а толпа все прибывала с окраин и пригородов на автобусах, грузовиках и пешком. Ева, которая сопровождала освобожденного по требованию масс полковника, показала ему утренние газеты, где над демонстрантами издевались (в центре Буэнос-Айреса полиция могла задержать человека, если он появлялся без пиджака), и сказала ему: "Вот твой образ и твое дело"6.
Людское море волновалось в ожидании главного героя. И он появился, одетый в штатское, на балконе Розового дома вместе с президентом, своими военными соратниками и профсоюзными лидерами. "Да здравствует Перон!" - пронеслось по площади. Он заговорил со всеми модуляциями своего гипнотического голоса, характерным жестом подняв вверх обе руки: что после многих лет безупречной военной службы и накануне производства в генералы вышел в отставку, чтобы "соединить мою судьбу с вашей судьбой"; "Как простой гражданин я хочу смешаться с моими безрубашечниками", при этом снял пиджак и завернул рукава рубашки. Толпа разразилась криками "Перон - президент!".
С тех пор значение этого события подтверждается каждый год потому, что перонисты его отмечают как "День верности лидеру". Хотя историки спорят, что же произошло тогда - революционная всеобщая рабочая забастовка или народная революция, какие бы оценки ни давались этому событию, именно 17 октября 1945 г. в Аргентине появилось многомиллионное движение трудящихся и утвердилось затем на десятилетие в политике страны.
Основными действующими лицами стали Перон и массы. Массы освободили Перона, Перон же понял, что без поддержки организованного рабочего класса не сможет прийти к власти, и поставил целью сделать его ядром более широкого, национального фронта, объединив все националистические течения, включая популистское, военное и традиционно-католическое. Это ему удалось, несмотря на объединение его политических противников в Демократический союз и вмешательство американского посла С. Брэдена, пытавшегося помешать приходу к власти националистического правительства в Аргентине. Но рассчитанная на это публикация "Синей книги" госдепартаментом США о связях военного режима, ГОУ и Перона со странами фашистской оси лишь способствовала сплочению националистов вокруг кандидатуры Перона в президенты.
Он выступал на выборах от блока лабористской партии и хунты обновления. По совету Евы, которая стала законной супругой Перона и принимала непосредственное участие в его предвыборной кампании, перонистский блок использовал в предвыборной пропаганде лозунг: "Брэден - нет, Перон - да!". Перон, выступавший в паре с О.-и-Х. Кихано от хунты обновления, который баллотировался на пост вице-президента, получил 54% голосов, а перонисты завоевали большинство при выборах в представительные общенациональные и провинциальные органы.
Популистские движения во главе с харизматическим лидером - вообще довольно распространенное явление в странах Латинской Америки. Они возникали в переломные моменты, как правило, совпадавшие с мировыми потрясениями - войнами или кризисами, отвечая национальным стремлениям самоопределиться и найти особый путь развития. Но они не идентичны по своей специфике и эволюции. Аргентинский политолог М. Урриса отмечал: существуют различия между аргентинским перонизмом 1945 г., бразильским трабальизмом 1930 г., боливийской революцией 1952 г., гватемальской 1944 г., перуанской 1968 г. и сандинистской 30-х и 70-х годов. Однако их объединяет выраженное в них стремление народов к национальной независимости и социальной справедливости. В графически оформленной истории Аргентины "Наш век" первое перонистское правление характеризуется как "переломный период, когда закончился цикл консервативной власти и открылся новый - авторитарной, националистической и популистской власти"7. На ее структуру наложили отпечаток как личность Перона, так и особенности социального поведения мобилизованных им масс.
Как государственный деятель Перон был еще очень противоречивой фигурой. Тут больше проявлялся его менталитет военного профессионала, склонность решать проблемы перестройки с помощью регламентации и уставов, подчинив гражданское общество принципам военной организации. Примером служила сама перонистская партия, созданная сверху и следующая доктрине Перона о бюрократическом централизме - "вертикализме", в котором должны раствориться все партии и группы. Для Перона, который всегда утверждал, что он стоит за организацию рабочего класса, стало неприятной неожиданностью создание после 17 октября лабористской партии на базе профсоюзов как самостоятельной рабочей партии. Поэтому он отклонил выданный ему партийный билет за N 1, и после прихода к власти профсоюзные лидеры партии С. Рейкес и Л. Гай были обвинены в заговоре против президента, арестованы, а партия фактически распущена. Ее останки вместе с хунтой обновления включили в Единую революционную партию, которая на учредительном съезде 1947 г. была переименована в перонистскую. Она так и не стала действенной партийной организацией, оставаясь сугубо партийным аппаратом, передаточным механизмом между ее лидером и низовыми организациями.
Создаваемая сверху структура хустисиалистского государства противоречила народному характеру популистского движения, хотя формально все завоеванные народом социальные права были зафиксированы в конституции 1949 года. Тремя главными столпами этой структуры оказались глава государства, бюрократический политический и профсоюзный аппарат, организованный рабочий класс. Формы организации масс были корпоративными - Всеобщая конфедерация труда, Всеобщая экономическая конфедерация (ВЭК) и пр. Подобная пирамидальная структура замыкалась на главе государства, лидере партии и популистском вожде масс. Недаром Перона считают последователем бонапартистских традиций.
Бонапартизм был популярен среди военных латиноамериканских деятелей, начиная с генералов-освободителей Боливара и Сан-Мартина. Но они не смогли договориться между собой и завершить свои политические замыслы создания могущественнейшего единого латиноамериканского государства в форме республики или монархии. Перон же считал себя продолжателем их дела и объединителем аргентинской нации. Аргентинский левый националист, автор работ о перонизме А. Рамос считал Перона типичным представителем латиноамериканского бонапартизма в зависимых странах, подобных Аргентине: "Личная власть, осуществляемая над противоборствующими классами и от имени нации, вовне оправдывается необходимостью концентрации власти в одних руках".
Принципы взаимоотношения хустисиалистского государства и общества освящались в конституции 1949 г, как принципы "юридически организованной нации", а философами - как "организованное общество": позиция, обоснованная самим президентом на II аргентинском философском конгрессе в Мендосе. Автаркия нации представлялась в триединой формуле: хустисиализм - нация - народ; то, что противостояло хустисиализму, считалось антинациональным и антинародным. Но доведение подобного принципа до абсолюта вызывало противоположный результат - не интеграцию общества и национальное единение, а его раскол на хустисиалистов и антихустисиалистов. Хустисиалистская конституция была принята при голосовании в конституционном собрании перонистским большинством при бойкоте его радикальной оппозицией - меньшинством.
Сам Перон был более прагматичным как политический деятель, чем как государственный деятель. Его руководящим политическим принципом была "третья позиция". Она имела универсальный характер для бонапартистского правления "над классами" внутри страны и над схватками противоположных социально-политических систем на международной арене, равно отдаленная от "капитализма из-за злоупотреблений индивидуализма в ущерб обществу" и от "социализма, подавляющего личность коллективом". Как говорил главный идеолог перонизма, "мы избираем третью позицию подобно движению маятника по своей вертикальной оси между индивидуализмом и обобществленной личностью". В другом контексте эта позиция интерпретировалась как "третий путь" для развития Аргентины, "не капиталистический и не социалистический, а национальный: в политике - уравновешивающий права индивидуума с правами общества; в социальных отношениях - утверждающий социальную справедливость; в экономике - создающий социальную экономику, ставя капитал на службу благосостоянию общества"8.
В хустисиалистской доктрине нашли свое отражение в националистическом разрезе некоторые господствующие в современном мире идеи - капиталистические, социалистические, синдикалистские. Национальная идея была основополагающей в той философии, которую Перон представил на философском конгрессе как альтернативу загнивающим либерализму и консерватизму. Философия хустисиализма, которая характеризовалась как "простая, практичная, народная, глубоко гуманная и христианская", противопоставлялась потерпевшим крах консерватизму и либерализму. Историческая же концепция развивалась в русле националистической школы, по линии ревизии истории и теории существования двух Аргентин - креольской и космополитической, национальной и либеральной.
Но, в отличие от тех идеалов, которые эта школа видела лишь в прошлом, Перон делал ставку на будущее великой аргентинской нации. У католических националистов им была взята идея "политического суверенитета" и восстановления великой Аргентины в пределах вице-королевства Ла-Плата. Радикалы-националисты подсказали ему идею экономической независимости с преодолением колониального прошлого и отставания в развитии. В социальной хустисиалистской доктрине нашли отражение все господствовавшие в современном мире идеи, собранные эклектически, а прагматически приспособленные к условиям послевоенного развития Аргентины.
Для народа предлагался катехизис перонизма из 20 заповедей, торжественно освященный на народной ассамблее 17 октября 1950 года. Завершающим этапом народной национальной революции, согласно плану Перона, должны были стать институционализация и доктринизация, под которыми подразумевалась перонизация общества. Заглавную роль в этом играла Ева Перон. Брак Евы и Хуана - гражданский после 17 октября и церковный во время предвыборной кампании - приобрел и сугубо перонистское освящение как союз военного и "безрубашечницы". "Евита" выступала как партийный функционер, деятель профсоюзов, лидер перонистской женской партии, а также как первая дама, совершая дипломатические поездки доброй воли по странам Европы и предлагая продажу в кредит аргентинской пшеницы. Она вмешивалась в дела кабинета, железной рукой расправлялась с политическими или профсоюзными бюрократами. Ее влияние на Перона трудно переоценить. Но вера масс в нее была еще более безусловной. Однако когда кандидатура "Евиты" на пост вице-президента была выдвинута в 1951 г. массовыми организациями - 5-миллионной ВКТ и многотысячной женской партией, ей пришлось отказаться от своих честолюбивых замыслов, так как военные коллеги ее супруга пригрозили организовать государственный переворот в случае ее избрания.
Национал-реформистская политика перонистского правительства достигла наибольших успехов в годы первого президентского срока, 1946 - 1951 гг., в условиях более благоприятной внешнеполитической и мировой прибыльной внешней торговлей, финансами и инфраструктурой, проводились пятилетние планы индустриализации, создания тяжелой промышленности и энергетики колонизовались пустующие государственные и помещичьи земли. "третья позиция" (как и аргентинский нейтралитет во время войны) использовалась в послевоенный период для торговли со всеми странами, капиталистическими и социалистическими. В 1946 г. были восстановлены советско-аргентинские дипломатические отношения и начала развиваться торговля между двумя странами. В Латинской Америке аргентинская перонистская дипломатия выступала в защиту принципа невмешательства во внутренние дела, против тенденции к подрыву индустриализации стран континента и ради воссоздания южноамериканского блока под руководством Аргентины.
Однако план Маршалла для Европы и межамериканский военный Рио-де-Жанейрский договор способствовали сужению возможностей внешней политики Аргентины. Напротив, они содействовали ее вытеснению с европейских и латиноамериканских рынков. Так что по мере роста финансовых трудностей началось свертывание пятилетних планов и отступление от "третьей позиции" на международной арене в пользу поддержки Запада в холодной войне с Востоком. Как заявил Перон при подписании Рио-де-Жанейрского договора в 1951 г., "в мире, разделенном на Запад и Восток, мы даже не можем выбирать и решительно выступаем на стороне первого". В свою очередь, американская администрация стала менять свое отношение к Перону, называя его теперь "великим латиноамериканским лидером" и считая, что незачем ссориться с руководителем латиноамериканской страны, имеющей самую крупную армию, и что гораздо выгоднее поддерживать с ним дружеские отношения9.
Правительство Перона явилось инициатором реформ, укрепивших самостоятельность Аргентины и ее позиции в Латинской Америке. Наиболее важные из них: выкуп ключевых отраслей в экономике за счет валютных средств, накопленных во время войны; продажа и аренда для крестьян по низким ценам пустующих государственных земель; расширение вмешательства государства в экономику ради индустриализации страны, включая введение элементов планирования и принятие двух пятилетних планов развития энергетики и инфраструктуры; расширение трудового законодательства, охватившего все категории трудящихся, включая даже зависимых от помещиков батраков-пеонов; поощрение сбытовой кооперации. Эти начинания пережили перонистский режим и продолжали развиваться и в последующие десятилетия. Без них было бы невозможно массовое популистское движение в Аргентине. Перонистские массы явились в результате продуктом послевоенной урбанизации и индустриализации, получив свою организацию и прочное место в экономике при режиме, созданном Пероном.
Чтобы удержаться у власти, Перону приходилось выступать во всех трех его ипостасях - главы государства, лидера правительственной партии и харизматического вождя масс. Он надеялся на свою тактику "движущегося маятника" между противоборствующими сторонами для обеспечения себе роли арбитра. В холодной же войне его стрелка явно качнулась вправо. Если в 1946 г. он в беседе с советским дипломатом говорил об освободительной, антиколониальной направленности перонизма, то теперь определял его как преграду на пути распространения коммунизма в Латинской Америке.
Не все было благополучно и в хустисиалистском государстве. "Третья позиция" не стала объединяющим фактором аргентинского общества. Напротив, она способствовала его расколу на перонистов и антиперонистов. Хустисиалистское государство поддерживали новая промышленно-финансовая буржуазия, трудящиеся городские низы и провинциальная мелкая буржуазия. В оппозиции выступали земельная олигархия и городские средние слои. Экономические трудности, с которыми столкнулось перонистское правление во второй президентский срок (1951 - 1955 гг.), ослабили социальный пакт ВКТ и ВЭК и способствовали распаду национального единения перонистов с военными и католическими кругами и активизации антиперонистской парламентской оппозиции.
Большим ударом для Перона в личном плане и для его связей с массами стала скоропостижная смерть Евы от злокачественной лейкемии в июле 1952 года. Хотя она завещала перонистам "умереть за лидера", породив фанатические всплески в массовом движении, среди партийной и профсоюзной бюрократии усилилась борьба за власть. Адмирал А. Тесайре намеревался отстранить Перона от реальной власти, заявляя, что он лишь "правит, но не управляет", и расставлял своих людей на ключевые позиции, готовя дворцовый переворот. Партийный аппарат, действовавший ранее как связующее звено между лидером и массой, теперь стал их разъединять. Перон попытался играть на противоречиях партийной и профсоюзной бюрократии, обещая последней увеличить ее влияние в государственных делах. Тогда внутрипартийная оппозиция стала кричать об угрозе "синдикализации хустисиалистского государства", что отразилось на взаимоотношениях ВКТ и ВЭК в социальном пакте.
Самым же опасным для режима личной власти стал конфликт хустисиалистского государства с католической иерархией, возникший в 1953 г. по конфессиональным мотивам и из-за влияния церкви на перонистские массы. Пока не столкнулись их интересы непосредственно в политике, перонистское правительство соблюдало привилегии католической церкви, а ее иерархия проявляла лояльность в отношении хустисиализма. Но церковники не одобряли культ Хуана и Евы Перон при жизни последней, особенно введение изучения катехизиса перонизма в обучение во всех школьных ступенях, а провозглашение "Евиты" первой хустисиалистской святой и установление потом алтаря в центральном помещении ВКТ, где хранились ее набальзамированные останки, вызвали контрреакцию и аргентинской католической церкви, и Ватикана. Была образована демохристианская партия, и католические круги перешли в наступление для завоевания профсоюзных и женских перонистских организаций.
Перон попытался стать арбитром в столкновении массовых манифестаций - католической с одной стороны и рабочих перонистов - с другой, а требование ВКТ отделить церковь от государства использовать в качестве средства давления на первую. Однако католики направили свой удар лично против президента, попытавшись даже захватить президентский дворец. Перон был вынужден выслать из страны епископов (как зачинщиков антиправительственных манифестаций) в Ватикан. В ответ римский папа отлучил Перона от церкви.
Тактика "маятника" между противоборствующими сторонами не сработала и во взаимоотношениях президента с военной и парламентской оппозицией. В бой вступили военные мятежники. 8 июня 1955 г. морская авиация бомбила президентский дворец, здание ВКТ и рабочую манифестацию, собравшуюся в защиту президента, который укрылся в подвале военного министерства и фактически стал заложником военных. Среди манифестантов насчитывалось 200 убитых. От президента потребовали создания рабочий милиции для защиты хустисиалистского режима. Но Перон отказал, заявив, что защита есть его личная прерогатива как главнокомандующего вооруженными силами. Через месяц Перон заявил в Национальном конгрессе, что национальная революция закончилась, а он стал просто "президентом аргентинцев"; объявил о деперонизации системы, включая ограничение роли перонистской партии парламентскими рамками. Тем не менее, на этих условиях примирения с военной и парламентской оппозицией, как он надеялся, не произошло. Тогда Перон вновь обратился к массам, призывая их к расправе над антиперонистской оппозицией: "убивать пять оппозиционеров за каждого убитого перониста", и разрешил создать рабочую милицию.
Новая серия военных мятежей с центром в гарнизоне г. Кордовы вспыхнула 16 сентября. Против Перона объединились все военно-политические группировки - либералов, католиков, националистов. Это привело к отставке президента, принятой созданною им же военной хунтою. 20 сентября Перон покинул страну, перебравшись на канонерке "Парагвай" к соседям. Там в своем первом интервью после свержения он заявил корреспонденту агентства "Юнайтед пресс": "Возможности нашего успеха были абсолютными, но для этого надо было продолжить борьбу, убить много народа и разрушить все, что стоило стольких трудов создать. Достаточно себе вообразить, что произошло бы, если бы оружие из арсеналов было роздано рабочим, готовым его применить"10.
Очередной государственный переворот, названный его инициаторами освободительной революцией, был направлен не только на свержение личного режима, но и на полную ликвидацию надстройки хустисиалистского государства с запрещением перонистской партии, искоренением доктрины и символов хустисиализма, установлением военного контроля над ВКТ и крупнейшими рабочими федерациями, свертыванием социальной политики. Свергнутого президента лишили аргентинского гражданства, пенсии, имущества. Против него возбудили ряд судебных исков, обвиняя в злоупотреблении властью, растрате государственных средств и мн. др. Проводя политику деперонизации, антиперонисты стремились исключить возможность Перону когда-либо вернуться к власти. Калибр использованного ими оружия как бы подтверждал характеристику перонизма как народно-революционного движения, угрожающего господствующему строю.
Последовавший за свергнутым президентом его личный секретарь Р. Мартинес в книге воспоминаний "Величие и нищета Перона: должен ли он вернуться к власти?" описывает усталого, разочарованного, не верящего никому человека, "пережившего самого себя как государственного деятеля, как выдающегося вождя и гениального революционера". Хотя в его ближайшем окружении плелись заговоры и он им даже потакал, Перон теперь в основном заботился о своей славе, чтобы остаться в истории, но не вернуться к власти. Он был вынужден переезжать из одной страны в другую - Парагвай, Бразилию, Нидерландскую Гвиану, Венесуэлу, Панаму, Никарагуа, чтобы уехать подальше от аргентинских военных правителей, постоянно угрожавших ему судом и расправой; был личным гостем диктаторов А. Стресснера и А. Сомосы, а в глазах латиноамериканской общественности - жертвой военных узурпаторов.
Его близкое окружение (финансист Х. Антонио, майор Висенте и др.) использовали его политический престиж в Латинской Америке, чтобы создать акционерную компанию для сбора средств по организации сопротивления внутри Аргентины и ради издания за рубежом книг Перона. В тесном кружке, отмечая свое 60-летие, Перон иронически заметил: единственное, что он заслужил, - это право на частную жизнь. Но и в отеле г. Колон (Панама), в котором он уединился, чтобы собраться с мыслями и написать новую книгу, появлялись его поклонники. Одна из них, аргентинка М. Э. Мартинес, подвизавшаяся в качестве танцовщицы в кабаре этого отеля, вызвалась пробовать подаваемую Перону еду, чтобы он мог избежать отравления. Так она вошла в ближайшее окружение Перона.
В 1956 г. двумя изданиями вышла его брошюра "Сила - закон зверей", написанная с целью отвести от себя все выдвинутые против него аргентинскими военными обвинения и оправдать перед историей перонистское правление, его реформы и начинания, прерванные "узурпаторами власти". Он осуждал там вообще "военную революцию" как нарушение конституции и свержение легально избранного большинством правительства. Перон утверждал, что политика деперонизации не достигнет цели: "Перонистскую доктрину можно вытеснить лишь с помощью другой, более хорошей доктрины". По его мнению, именно популистское движение и основные положения перонистской доктрины, включая катехизис, были гарантией сохранения перонизма. Антинародные репрессии лишь усилили приверженность к идеологии перонизма.
В брошюре содержались также инструкции низовым организациям, главным образом профсоюзам, которые стали осью восстановления перонистского движения (остальные его звенья были уничтожены), как действовать в нелегальных и легальных условиях, на выборах и в акциях сопротивления11. То есть Перон не оставлял мысли вернуться к власти. Однако неудача проперонистского военного мятежа под руководством генерала Х. Х. Валье в июне 1956 г., кончившаяся расстрелом его участников и увольнением тысяч офицеров-перонистов из армии, отдалила эту перспективу.
В 1960 г. Перон вместе с Мартинес, ставшей его женой, покинул Латинскую Америку и перебрался во франкистскую Испанию, которая предоставила ему убежище. Как политический эмигрант он не имел права заниматься там политической деятельностью или делать публичные заявления, но продолжал поддерживать связь с родиной через своих личных представителей. Он постоянно менял их в зависимости от конъюнктуры, следуя прежней тактике "маятника", и всегда поддерживал тот сектор, течение или группировку, которые становились восходящими.
Особенность аргентинского популизма, созданного на массовой базе организованного рабочего класса, проявилась теперь в сопротивлении деперонизации. Рабочее движение в Аргентине в течение последующих десятилетий вело классовую борьбу, выступая под перонистскими лозунгами и придавая квази-пролетарский характер хустисиализму. Но перонизм нельзя заключать в рамки только классового анализа. Это движение всегда оставалось многоклассовым и националистическим. В политическом секторе преобладали буржуазные и мелкобуржуазные неоперонистские партии и народные провинциальные движения под руководством местных каудильо. В профсоюзном секторе было создано перонистское политическое объединение "62": организации, контролировавшиеся ВКТ. Перонистская молодежь двух ветвей - Перонистская университетская молодежь и Перонистская трудящаяся молодежь - превратилась в революционное крыло неоперонизма.
Перон оттягивал организацию нового движения снизу, прежде всего создание рабочей партии, опасаясь преобладания одного из секторов и потери многоклассового характера перонизма. Поэтому ни один из вышеупомянутых секторов не стал основой какой-то партийной организации в оппозиции или у власти. Сохранялся аппаратный принцип "вертикализма", признание верховенства лидера над всеми секторами движения. В 1958 г. был создан Руководящий координационный совет, состав которого назначался Пероном. Каждый из перонистских секторов автономно проводил свою линию в своей социальной среде. Но общая стратегия движения определялась лидером, главным стратегом. Она доносилась на места до сведения людей его личными представителями, которые менялись в зависимости от значения представляемых ими сил. Лозунг "Возвращение Перона!" стал вскоре главным политическим лозунгом, объединившим всех перонистов. Те, кто не поддерживал лозунга (неоперонизм без Перона; они добивались своей легализации любой ценой, вплоть до отказа от лидера), стремились восстановить синдикалистскую лабористскую партию. Это были вандористы, сторонники профсоюзного лидера А. Вандора. Но их вывели из игры.
Наглядный пример политики "маятника" у Перона - его "левый поворот" в стратегии и тактике на рубеже 60 - 70-х годов. Тогда волна революционного подъема в Латинской Америке охватила и перонистские массы, прежде всего молодежь. Стала проявляться "народная перонистская тенденция", особенно на базе профсоюзных и молодежных студенческих организаций, которые возлагали надежды на революционную потенцию перонизма и его лидеров. Их вдохновителем стал Дж. Кук, руководитель революционного перонизма 60-х годов, личный представитель Перона в период сопротивления деперонизации, стремившийся сблизить перонизм с кастроизмом. Он и сам перебрался на Кубу, и предлагал Перону переменить место его жительства на Гавану, от чего тот, однако, отказался.
Намечалось прямое сопротивление в виде всеобщей забастовки во главе с ВКТ под лозунгом "Плана борьбы", а также народные восстания в провинциях. В их числе знаменитое "кордобасо" (в Кордове) 1969 г. и вооруженные действия групп городских партизан. То были так называемые Вооруженные перонистские силы и пр.
Чтобы использовать для возвращения к власти революционный потенциал перонистских масс, Перон взял на себя идеологическое обоснование левого поворота. В 1967 - 1968 гг. он опубликовал две книги: "Час народов" и "Латинская Америка: сейчас или никогда". В них он представил хустисиалистскую "третью позицию" предтечей появления всего "третьего мира". Нарисованная им траектория великого национального движения ("нация - континент - третий мир") позволила ему представить хустисиализм его истоком и связать будущее с хустисиалистским лозунгом "национального социализма": "Латинская Америка в 2000 г. будет свободной или вновь попадет в рабство", - крылатая фраза, распространявшаяся перонистскими пропагандистами на континенте.
Концепция национального социализма, сформулированная Пероном, имела своеобразную геополитическую подоплеку его противопоставления международному "догматическому" социализму. Перон объявлял себя сторонником то маоизма, то кастроизма, то любого иного национального варианта социализма: чем больше национального, тем лучше. И в этом плане он считал закономерным возникновение китайско-советского военного конфликта. Он писал тогда, что "единственным путем освобождения может быть тот, которым Фидель Кастро освободил свою страну"12.
Подобный левый вираж патриарха латиноамериканского популизма вызвал неоднозначную реакцию, даже в рядах созданного им движения. Но перонистская молодежь приветствовала революционную метаморфозу "старика", как она его почтительно величала и как он сам смиренно называл себя в своих посланиях к молодежи. Перон стремился рассеять всякие сомнения в его революционности и отмечал, что глубоко раскаялся в своей стратегической ошибке 1955 г., когда отступил без боя. Более того, он обещал произвести смену поколений в руководстве движением. "Чудесная молодежь, которую мы имеем, рано или поздно возьмет наши знамена и, я уверен, понесет их к победе". Он в открытую поддержал тактику вооруженной борьбы против военного аргентинского режима, проводимую левыми перонистами, поскольку его глава президент генерал А. Лануссе выдвинул план национального согласия, рассчитанный на поддержку неоперонистов, но без Перона и без соглашателей из рядов профсоюзной бюрократии. Для легализации "движения без лидера" был выдвинут тезис о различии между хустисиализмом, который поддерживает законные требования трудящихся, и подпольным перонизмом, непосредственно связанным с его опальным лидером.
В течение двух десятилетий свергнутый с поста президента и лишенный гражданства, званий, состояния и всех прав, Перон был обречен на политическое небытие и печальную судьбу изгнанника. Он попытался выйти из этого лабиринта в 1964 г., вернувшись в страну без разрешения тогдашнего гражданского правительства радикалов, явочным порядком, через обычный авиарейс Мадрид - Буэнос-Айрес, но ему не удалось тогда пересечь аргентинскую границу: его задержали в Рио-де-Жанейро и вернули в Мадрид. В 1972 г., в сложившейся тогда ситуации на грани гражданской войны против военного режима, когда многие хотели возвращения в страну Перона как единственного политического деятеля, способного остановить кровопролитие и обеспечить выход из политического тупика, была сделана ставка на конституционные выборы и передачу власти гражданскому правительству.
Перон в свои 77 лет проявил тогда недюжинный талант прагматика, поклонника Макиавелли не только в национальном масштабе, но и в международном. Находясь далеко от горячих точек, он перемещал фигуры в "великом национальном согласии", противопоставив врагам план своей игры: гражданский фронт, объединивший все политические партии. Его дом в "Пуэрто де Йерро" (в Мадриде) стал Меккой для аргентинских ведущих политиков, а также тайных посланцев президента Лануссе, который был вынужден пойти на переговоры с изгнанником.
Вскоре военные власти вернули Перону звания и гражданские права, прерогативы бывшего президента, включая пенсию и охрану, генеральский чин и прочее, отнятые у него, а также принадлежавшую ему и его умершей второй жене недвижимость в Аргентине, даже останки "Евиты", украденные военными и тайно перезахороненные под чужим именем на одном из кладбищ в Милане; однако отняли право возвращения и выдвижения своей кандидатуры на президентских выборах. Несмотря на то, что его кандидатуру уже выдвинули на съезде хустисиалистской партии после ее легализации и регистрации в судебной инстанции, она все же была аннулирована декретом военного правительства, запретившим участвовать в президентских выборах тем кандидатам, которые не вернулись в страну до 25 августа 1972 года.
В условиях осадного положения и из соображений личной безопасности Перон не хотел пока возвращаться в Аргентину. Но, когда определился срок будущих всеобщих выборов - март 1973 г., он выдвинул свою программу-минимум, определив в ней условия ухода военных и передачи власти гражданскому правительству.
Перон временно возвратился в страну 17 ноября 1972 г., чтобы лично довести до конца переговоры с Лануссе, а не через посредников, как было до того. В аэропорту Эсейса его окружило 30-тысячное войско с танками и пушками. Через этот кордон пропустили 300 политических и профсоюзных деятелей, артистов и спортсменов, приехавших поприветствовать Перона на родной земле. Около месяца он провел затем в интенсивных переговорах с лидерами политических партий, прежде всего с главным своим соперником Р. Бальбином, чтобы заключить тактический союз, об условиях выборов и дальнейшем, переходном периоде. Был создан предвыборный блок - Хустисиалистский фронт освобождения (ХФО) в составе 14 партий и группировок.
Но, не достигнув цели - выдвижения своей кандидатуры, Перон опять покинул Аргентину ради турне по Латинской Америке, Азии и Европе, заявив, что остается "лидером и стратегом не только хустисиалистов, но и всех аргентинцев". Вместо себя кандидатом хустисиалистского блока он назначил своего личного представителя Э. Кампору, дав ему такую рекомендацию: "Первый перонист, который станет великолепным президентом". В то же время он дал понять своим сторонникам, что очередные выборы станут лишь первым этапом к завоеванию власти. Предвыборный лозунг "Кампору в правительство, Перона - к власти!" - вот еще один тогдашний ход в его тактике13.
Всеобщие выборы 11 марта 1973 г. прошли при большой активности избирателей и мобилизации всех политических партий, но при отсутствии единого национального лидера. Перон говорил о нежелании мешать выборам; нужно подождать, как все образуется. ХФО получил на выборах большинство голосов в провинциальных правительствах и контроль над обеими палатами в Национальном конгрессе. Президентская пара Э. Кампора - С. Лима завоевала поддержку 49% избирателей, противники (Р. Бальбин - Де ла Руа) - 21,2%. После такой победы в перонистском движении началось обострение борьбы правого и левого крыльев, завершившееся правительственным кризисом через полтора месяца, отставкой президента Кампоры и назначением новых президентских выборов.
Торжественная встреча Перона массами, которая должна была произойти при его окончательном возвращении в страну 20 июня 1973 г. в аэропорту Эсейса, была сорвана вооруженной провокацией, организованной против колонны перонистской молодежи, хотевшей занять передовые позиции перед трибуной. В результате перестрелки погибло 300 человек, еще больше было раненых, а самолет с Пероном приземлился на другом, военном аэродроме. Эта бойня, вызвавшая национальный шок, послужила сигналом для возобновления вооруженных столкновений правых и левых экстремистских групп и дестабилизировала политическую ситуацию в стране. Перон, выступив на следующий день по радио и телевидению, говорил об угрозе гражданской войны и призвал соотечественников к мирной революции. Он критиковал "горячие головы, которым казалось, что события идут слишком медленно или что ничего не происходит, если нет ни одного убитого", не указав конкретно, чьи это головы - левых или правых. В новых своих речах той поры он сделал упор на "третью позицию" между двумя экстремизмами, надеясь, что сумеет заморозить их.
Перестановки в Руководящем координационном совете перонистского движения и Хустисиалистской партии указывали все же на то, что он склонялся к поддержке умеренно-правых, а не левоцентристов, и стал выдвигать профсоюзный сектор в пику молодежному, хотя ранее действия последнего ничем не ограничивались и даже поощрялись Пероном. А. Медина, руководивший перонистской молодежью, был заменен ортодоксом Х. Русчи, генеральным секретарем ВКТ. Правые опирались на непосредственное окружение Перона и его семью. Сюда входили, помимо его жены, одиозная для молодежи личность Л. Реги, которого называли "аргентинским Распутиным", поселившимся в мадридском доме Перонов, и члены его семьи - дочь Л. Реги Норма и его зять Р. Ластири, ставший временным президентом до новых президентских выборов.
Некоторые детали биографии Реги, этого "серого кардинала" в последний период жизни Перона, широко комментировались в оппозиционной литературе. Его послужной список включал сержантскую службу в полиции при охране одного из президентских дворцов, где жили ранее Перон с Евой, и место осведомителя военной разведки. Его рекомендовала в качестве охранника Исабель (партийная кличка Мартинес), когда она в 1968 г. нелегально приехала в Аргентину разбираться с перонистскими диссидентами. Реги прибыл в Мадрид тем же рейсом из Буэнос-Айреса и появился в "Пуэрто де Йерро" на ролях услужливого и молчаливого слуги, выгуливавшего собак и выполняющего мелкие поручения.
Потом он внушил Исабель, что обладает сверхъестественными способностями и может излечить Перона от застарелых болезней. Его как специалиста черной магии один из аргентинских писателей, Х. П. Фейнманн, назвал "темной тенью Перона". Вскоре Реги стал незаменимым человеком, везде сопровождавшим Перона и Исабель. Сам Перон в беседе с одним из посетителей, полушутя-полусерьезно, охарактеризовал Реги как домашнего агента ЦРУ: "Я предпочитаю иметь его на виду и быть в курсе его дел, а не объектом его влияния через кого-то, кого я не знаю". Подобная неразборчивость Перона в подборе своих помощников была подмечена и его бывшим личным секретарем Р. Мартинесом в вышеупомянутой книге "Величие и нищета Перона". Другую его черту отметил его мадридский друг, знакомый с "Евитой" и Исабель. Он подчеркнул большие различия между ними, говоря, что Перон всегда выставлял кого-нибудь впереди себя, но с "Евитой" у него получилось удачно, с Исабель же - полный провал. Можно добавить, что миф "Евиты" увеличивал харизму Перона, а черная тень Реги, накрывшая Исабель, пятнала образ Перона в глазах преданной ему молодежи.
Перон предложил для будущих президентских выборов пару Хуан Перон - Мария Эстела М. Перон как среднюю линию между противостоящими секторами его движения и не соглашался выдвигать свою кандидатуру, пока все ветви движения не поддержали эту пару. Ранее каждый сектор хотел видеть в паре с Пероном своего представителя. Перонистская молодежь выдвигала Э. Кампору, ВКТ - другого человека. Впрочем, дело заключалось не в личных качествах Исабель, не имевшей политического опыта, а скорее в том, что за ее спиной перегруппировывались правые силы14.
Очередные президентские выборы состоялись 23 сентября 1973 года. Пара Х. Перон и М. Перон получила 61,8% голосов - беспрецедентное большинство в условиях Аргентины и почти вдвое больше, чем в Чили президент С. Альенде в 1970 году. Умудренный опытом 1955 г. и будучи знатоком "военной революции", Перон предпринял теперь превентивные меры, чтобы помешать образованию альянса военных и средних слоев, направленного против него. Для нейтрализации внутренних оппонентов он дал указание провести чистку рядов перонизма "от проникших туда марксистов" - левых перонистов, уверовавших в то, что Перон действительно собирался строить в стране национальный социализм.
Но перонистская молодежь вовсе не собиралась развенчать миф о Пероне. Напротив, она нуждалась в его поддержке, чтобы защититься от натиска правых. Перонистской молодежью "старик" вообще рисовался как жертва "главного злодея Лопеса Реги", который воздвиг между лидером и левыми вооруженный заслон в виде Аргентинского антикоммунистического альянса. Но в печатных органах левых перонистов - "Descamisado", "Peronista" - выражалось разочарование в связи с развязанной Пероном кампанией против марксистов: Перон оказался не тем, что мы думали о нем; он стоит не за национальный социализм, а только за хустисиализм, то есть за классовый мир, а не за революционную борьбу. Однако левые, учитывая веру в него народных масс, говорили, что не надо поворачиваться к нему спиной, а следует навязать ему политический диалог, чтобы через его популярность воздействовать на сознание масс.
Последний акт жизненной драмы Перона совершался на фоне свержения конституционно-демократических правительств и роста насилия и терроризма. Одно дело, когда он занимался ситуацией в Аргентине, находясь в мадридском отдалении, решая политические задачи за столом, и другое, когда он ступил на горящую почву родной земли, уже будучи живой легендой аргентинской нации, когда от него ожидали чудодейственных рецептов. Однако Перон вернулся уже не тем 60-летним бодрячком 1955 г., когда был вынужден покинуть родину, а "старой развалиной", как он сам себя иронически называл, с хроническими и серьезными болезнями сердца и предстательной железы и с грузом прошлого опыта как побед, так и поражений. Этот старый и больной человек, которому врачи усиленно рекомендовали отдых и минимум волнений, нуждался теперь в постоянной поддержке близких. Находясь в Мадриде, он представлял собой как бы кукольника, дергающего кукол за ниточки. Но потом одной из первых жертв этой мистической атмосферы стал он сам, изолированный своим окружением от широких масс.
Попытка перонистской молодежи превратить 1 мая 1974 г. (празднование дня Народной ассамблеи) в диалог с лидером окончилась их разрывом. Президент изменил свой имидж, появившись перед народом на балконе Розового дворца в генеральском мундире и в сопровождении Исабель, Реги и охраны. Все дальнейшие встречи лидера с массами проходили по заранее утвержденному сценарию, строго определенным образом. Перонистская молодежь обычно заполняла площади своими колоннами. Их пропускала охрана, поскольку они несли перонистские знамена и лозунги. Но, оказавшись перед президентским балконом, они развертывали знамена, на которых были написаны такие лозунги: "Если бы жива была "Евита", она вела бы себя иначе", "Кто виноват, тот виноват, в народном правительстве сидят гориллы", и т. п. Эти дерзости вызывали приступы гнева у Перона, который называл молодых перонистов "полезными дураками, но хуже врагов". Политического диалога между лидером и революционно настроенным крылом движения не получалось. В рядах движения появилась трещина, которую правые всеми средствами стремились расширить.
Наметилось планомерное вытеснение левых, принявшее с 1974 г. характер массовых репрессий в виде государственного терроризма. Рега получил повышение в комиссары полиции. Последняя внесла в черные списки демократических лидеров - и перонистов, и неперонистов. Явной провокацией, сфабрикованной в полиции, стал "международный заговор" аргентинских и уругвайских партизанских групп Монтонерос и Тупамарос в феврале 1974 г. с целью убийства президентов двух стран во время подписания ими Ла-Платского договора. Было схвачено около 40 молодых людей из Перонистской рабочей молодежи и Перонистской университетской молодежи. Стремясь избежать судьбы чилийского президента Альенде и его Народного единства, Перон укреплял "вертикализм", поставив во главе ВКТ профсоюзную бюрократию. В популистском движении это означало, что между лидером и массами образовалось непробиваемое средостение. Перон теперь резко критиковал людей, "всегда спешащих впереди исторических событий и тем самым тормозящих их"15.
Последние месяцы жизни престарелого лидера, который накануне выборов отпраздновал свое 78-летие, ознаменовались ожесточенной борьбой правых и левых за влияние на него и его окружение, за использование сохранившейся части его харизмы для контроля масс. Перон хотел укрепить центр, балансируя между жесткой и мягкой политикой ради проведения программы националистических реформ: трехлетнего плана экономической перестройки в 1974 - 1977 гг., прочной опоры режима на пакт ВКТ - ВЭК, конституционной реформы во имя создания "организованного общества".
Намечались рост капиталовложений в социальные проекты, жилищное строительство и расширение экспорта аргентинских товаров с 2 млрд. до 5,8 млрд. в год, рост национального дохода до 8% в год, снижение социальной напряженности и инфляции, избежание "диких" забастовок, засилья черного рынка и критики политики правительства со стороны "большой прессы", выражавшей интересы олигархии. Газета "River Plate", представлявшая деловые круги, обвиняла Перона в навязывании государственного контроля экономике, еще более жесткого, чем это было в Чили при Альенде. Консервативная печать избрала также мишенью критики внешнеэкономический курс, сближение с восточноевропейскими странами и поддержку огромными кредитами Кубы.
Как всегда в кризисной ситуации, Перон прибег к испытанному средству - обращению к массам с просьбой о поддержке и с угрозой уйти в отставку. В эмоциональном стиле своих лучших времен он произнес речь по радио и телевидению 12 июня 1974 г., заявив, что вернулся в Аргентину, чтобы "освободить страну от иностранной зависимости" и "объединить всех аргентинцев... Если я увижу, что эта жертва была напрасной, то, не колеблясь ни на мгновение, оставлю президентский пост, передав его тому, кто справится с этим с большим успехом". Он гневно обвинял в грехах противников "социального пакта", включая бизнесменов, профсоюзную оппозицию, дельцов черного рынка, олигархическую печать и "феодальные секторы" собственного движения.
Реакция со стороны широких слоев населения, всех, поддерживавших национал-реформистскую линию Перона, была быстрой и однозначной: они потребовали от президента остаться на своем посту. ВКТ организовала 10- часовую забастовку, парализовавшую деловую жизнь в Буэнос-Айресе, и 100- тысячную демонстрацию перед правительственным домом на Майской площади. Перон согласился остаться президентом, заявив, что будет выполнять свой долг "до последнего дыхания". Члены кабинета ушли в отставку, чтобы президент мог реорганизовать правительство. Обретя опять всестороннюю решительную поддержку, Перон, однако, скончался от сердечного приступа 1 июля 1974 года. В своей последней речи 12 июня, обращаясь к массам, он сказал: "Моим единственным наследником будет народ". Это было затем воспринято всеми фракциями перонизма как политическое завещание.
В своей книге "Политическое руководство" Перон писал, сравнивая роль традиционного вождя с ролью современных политических лидеров, что первый вынужден был действовать в заданных ему исторических обстоятельствах, лишь импровизируя, и его дело обрывалось с его смертью, в то время как новые лидеры действуют по намеченному плану, изменяя условия его осуществления, а их дело переживает их смерть, воплощаясь в созданных ими новых условиях жизни. "Смерть Перона означала собой окончание исторического этапа, начавшегося в 1930 г.", - писал А. Горовиц в книге "Четыре этапа перонизма". Исторический парадокс заключался в том, что в популизме каждая из его составных частей считала себя подлинным представителем народа и, согласно политическому завещанию лидера, его преемником. Вот почему в постперонизме и его эволюции нашли отражение все те различные ипостаси, которые были присущи Перону. А историки перонизма, касаясь последней главы долголетней политической биографии Перона, пишут о трагедии престарелого лидера, вернувшегося в страну на пороге своего 80-летия в момент такого кризиса, выход из которого уже нельзя было найти в "третьей позиции".
Аргентинцы прощались с Пероном, как с национальным героем (как это было ранее с легендарным исполнителем танго К. Гарделем - "выразителем духа аргентинцев" и с "самой любимой и самой ненавидимой женщиной в Аргентине" Евой Перон). Останки Перона и Евы были воссоединены, чтобы воздвигнуть в их честь грандиозный Пантеон, выше "Статуи свободы" в США. Но после свержения перонистского правительства в 1976 г. останки Евы опять перезахоронялись. Католическая церковь посмертно простила Перону его политические грехи. Во время отпевания аргентинский примас кардинал А. Кахьяно назвал его истинным "христианином, гуманистом и врагом насилия". Все главы американских государств почтили его память. Во многих латиноамериканских странах был объявлен траур. Так Перон посмертно получил подтверждение своего значения в качестве континентального лидера. Тогдашний президент США Р. Никсон заявил 1 июля по поводу кончины Перона: "Он был источником вдохновения своих соотечественников"16.
Дальнейшая траектория перонизма как национал-популистского массового движения, но уже без его создателя и лидера, определялась многими и подчас противоположными факторами, действовавшими в едином русле. Сохранились такие главные идеи Перона, как национализм и реформизм, социальное согласие под протекцией государства. До поры, до времени никакие попытки слева и справа, равно как и новая волна деперонизации со стороны военного авторитарного режима 1976 - 1983 гг., не могли заставить перонизм свернуть с этой линии. А сегодня национал-популизм стал составной частью бытия уже многих латиноамериканских лидеров, стремящихся решить современные проблемы посредством солидарных действий.
Примечания
1. El Espectador, Bogota, 1989, N 316.
2. GODIO J. La caida de Peron: de junio a septembre. Buenos Aires. 1973; EJUSD. El ultimo ano de Peron. Bogota. 1974; TERRAGNO A. H. Los 400 dias de Peron. Buenos Aires. 1974; CHAVEZ F. Peron y el peronismo en la historia contemporanea. Buenos Aires. 1975; RAMOS J. A. La Era del peronismo. Buenos Aires. 1982; FEINMANN J. P. Lopez Rega: la cara oscura de Peron. Buenos Aires. 1987; El Justicialismo: su historia, su pensamiento y sus proyecciones. Buenos Aires. 1983; HOROWICZ A. Los cuatro peronismos. Buenos Aires. 1985; PERON J. El pueblo quiere saber de que se urata. Buenos Aires. 1944; EJUSD. Conduccion politica. Buenos Aires. 1952; EJUSD. Doctrina peronista. Buenos Aires. 1949; EJUSD. Comunidad organizata. Buenos Aires. 1974.
3. PERON J. El Fronte Oriental de la guerra mundial de 1914 - 1918. Buenos Aires. 1931; EJUSD. Apuntes de la historia militar. Buenos Aires. 1932; EJUSD. La guerra rusa-japonesa. Tt. 1 - 2. Buenos Aires. 1933 - 1934.
4. CHAVEZ F. Op. cit., p. 307 - 308, 321 - 324.
5. PERON J. Doctrina peronista, p. 78; CHAVEZ F. Op. cit., p. 311.
6. HOROWICZ A. Op. cit., p. 115; BARNES Jh. Eva Peron. Buenos Aires. 1987, p. 100; CHAVEZ F. Op. cit., p. 310.
7. 1945 - 17 de Octubre - 1985. Buenos Aires. 1985; URRIZA M. El peronismos. - Movimiento e partido en Nueya Sociedad, San Jose, 1984, N 37, p. 69 - 73; Nuestro siglo, Buenos Aires, s. a., N 1, p. 1.
8. RAMOS J. A. Op. cit., p. 137; PERON J. Doctrina peronista, p. 370; PERON J. La fuerza en el derecho de las bestias. Santiago de Chile. 1956, p. 24.
9. Национализм в Латинской Америке: политические и идеологические течения. М., 1976, с. 74 - 85; PERON E. La razon de mi vida. Buenos Aires. 1952, p. 116; LUX-WURM P. Le peronisme. P. 1963, p. 200.
10. GODIO J. La caida de Peron; PERON J. La fuerza, p. 13.
11. MARTINEZ R. Grandezas y miserias de Peron. Mexico. 1956, p. 191; PERON J. La fuerza, p. 26.
12. PERON J. D. La Hora de los pueblos. Madrid. 1968, p. 68; PERON J. D. La America Latina: ahora o nunca. Montevideo. 1967, p. 115.
13. PERON J. D. La Hora de los pueblos; PERON J. D. La America Latina, p. 115.
14. GILLESPIE R. Soldados de Peron. Buenos Aires. 1982; Argentina and Peron 1970 - 75. N. Y. 1975, p. 68, 87; FEINMANN J. P. Lopez Rega.
15. SUKUP V. El peronismo y la economica mundial. S. a. S. l., p. 70; BARNES Jh. Op. cit., p. 9 - 17; GODIO J. Op. cit., p. 92.
16. GILLESPIE R. Op. cit., p. 187; Argentina and Peron, p. 115 - 117.
Saygo
Самошкин В. В. Александр Степанович Антонов // Вопросы истории. - 1994. - № 2. - С. 66-76.
Об антоновщине - мощном восстании тамбовских крестьян в 1920 - 1921 гг. - написано немало1. Но очень немногое известно о самом Антонове - человеке, имя которого вошло в историю России.

Александр Степанович Антонов родился 26 июня (8 июля) 1889 г. в Москве, в семье отставного фельдфебеля Степана Гавриловича Антонова и портнихи Наталии Ивановны, в девичестве Соколовой. Саша был третьим ребенком в небогатой семье. У него было две старших сестры, Валентина и Анна, и младший брат Дмитрий, родившийся уже в г. Кирсанове Тамбовской губ., куда в 90-е годы переехала семья. Там ее глава открыл слесарную мастерскую. Однако основной вклад в семейный бюджет вносила мать, приобретшая в уездном городе репутацию первой портнихи. Благодаря ей обе дочери и младший сын выглядели нарядными. Но Саша не любил наряжаться и ходил в скромной ситцевой косоворотке, подпоясанной ремнем, и дешевых бумажных брюках, заправленных в сапоги. Именно таким он запомнился своим однокашникам по Кирсановскому трехклассному училищу, где обучался родной речи, арифметике, геометрии и закону божьему2.
Учился он плохо и во 2-м классе остался на второй год. Нам неизвестно, окончил ли он училище. С 1922 г. в литературе бытует легенда, что Александр был исключен за хулиганство из 5-го класса реального училища. Но в Кирсанове тогда не было реального училища. К тому же в трехклассном учебном заведении его не могли выгнать из 5-го класса. Немногое известно о том, чем занимался Александр до 1908 г.: какое-то время он работал у местного хлеботорговца, сблизился с эсерами, вступил в их партию и начал участвовать в "экспроприациях" доходов волостных правлений, винных лавок и сборщиков налогов. Хотя у полиции не имелось точных доказательств, в начале 1908 г. Антонова характеризовали там как "известного грабителя", вели его розыск3.
Летом 1906 г. в Тамбове, помимо местной эсеровской организации, возникла Тамбовская группа независимых социалистов-революционеров. Одним из двух ее основателей был именно Антонов (партийная кличка - "Шурка"). Эта группа являлась подразделением при эсеровском губкоме и занималась добыванием денег и документов для партийных нужд. В сентябре 1907 г. группа преобразуется в Тамбовский союз независимых социалистов-революционеров, который уже не ограничивается "эксами" на Тамбовщине и все чаще переносит их в Саратовскую и Пензенскую губернии, после чего начинает именовать себя Поволжским союзом независимых социалистов-революционеров. Особую активность развивает группа "независимцев" Кирсановского уезда. В ее состав входил и Антонов. Он проводил свои операции без пролития крови и вообще не оставлял против себя никаких улик. Тем не менее в апреле 1908 г. он был вынужден бежать в Тамбов, где попал под наблюдение жандармской "наружки"4.
13 июня филеры и городовой попытались схватить его на улице. Завязалась перестрелка. Городовой был ранен. Антонов под выстрелами филеров добежал до городского кладбища, где "провалился сквозь землю". 21 июня он в лесу под Тамбовом был принят за браконьера, отстреливался, ранил лесника, затем бежал в Саратов, где от областного комитета партии эсеров получил высокую оценку своих действий и новое задание, связанное со смертельным риском. Но так как обком не дал ему денег на выполнение задания, Антонов решил вернуться на Тамбовщину для "экса".
3 ноября во главе группы из пяти вооруженных экспроприаторов он появился на ст. Инжавино в Кирсановском уезде; согнав в контору вокзала работников и пассажиров, приказал сообщникам сторожить их, а сам вошел в кабинет начальника станции и потребовал открыть сейф. Перепуганный начальник стал невнятно бормотать, что он - больной старик, у него шестеро детей, и потерял сознание. Тогда Антонов достал из его кармана ключи, открыл сейф и извлек деньги, а затем стал приводить начальника в чувство. Очнувшийся чиновник рассказал, что два месяца назад эта касса уже была ограблена, но грабителей не нашли, а его предшественника посадили в тюрьму. А посему, не сжалится ли над ним интеллигентный молодой человек, дав расписку, что деньги экспроприированы именно им? Антонов ответил, что пришлет почтой расписку, как только подсчитает выручку, но потом сжалился, выложил деньги на стол, и начальник их пересчитал. Оказалось: 4362 руб. 25 копеек. Антонов выдал расписку (т. е. улику против себя), причем, как выяснилось позже, чиновник обсчитал его на 22 руб. 60 копеек. Затем налетчики оборвали телефонные провода и покинули вокзал.
Губернское жандармское управление заподозрило Антонова и прислало в Инжавино фотографию, по которой свидетели опознали Александра. 5 ноября полиция арестовала одного из экспроприаторов. Тот сознался сам и выдал остальных, двое из них были тут же задержаны. Антонова искали на ст. Мучкап Тамбовской губ., где проживала его сестра Валентина, но не нашли. Жандармы переключились на Пензу, где другая сестра, Анна, работала продавщицей и стала известна близостью к эсерам, превратив свою квартиру в место их встреч5.
Но и в Пензе Антонова не нашли, ибо он перебрался в Саратов, где эсеровский обком готовил убийство командующего войсками Казанского военного округа генерал- лейтенанта А. Г. Сандецкого. Смертный приговор эсеры вынесли ему за жестокость в подавлении крестьянских выступлений в годы первой российской революции. Были подготовлены три боевика, включая Антонова. Теперь 19-летний Александр в случае поимки как бы сам подписал себе смертный приговор. Вскоре саратовские шпики засекли появление в городе молодого человека, ростом 165 см, вступившего в контакт с эсеровским обкомом. Еще не определив в нем Антонова, шпики окрестили его "Осиновый" (у тамбовских филеров его кличка была "Румяный"). А в декабре 1908 г. жандармам стало известно через Париж от провокатора Е. Ф. Азефа о готовящемся покушении на Сандецкого и о наличии трех боевиков. О двух из них они знали уже почти все, но о причастности Антонова к готовящемуся теракту еще не подозревали6.
Особую активность проявил начальник Саратовского охранного отделения ротмистр А. П. Мартынов, будущий (и последний) начальник Московского охранного отделения. 20 декабря он установил, что третий террорист - это "прибывший в Саратов в ноябре сего года нелегальный из Тамбовской губернии... Отделению известен под кличкой наблюдения "Осиновый". Мартынов приказал лучшим филерам не спускать глаз с "Осинового". Однако 22 декабря тот как в воду канул, а "вынырнул" в Самаре.
Как раз в те дни в Россию пришло из-за границы известие о разоблачении Азефа, переросшее вскоре в психоз эсеровской партии по отношению к боевикам, и Антонова не пустили в Самаре на явочную квартиру. Оказавшись в мороз на улице, он с липовым паспортом отправился ночевать в гостиницу. Между тем 2 января 1909 г. в Саратове был арестован Поволжский эсеровский обком, 5 января проведена ликвидация эсеровской организации в Пензе, причем в числе арестованных оказалась Анна Антонова. 11 января волна арестов прокатилась по Тамбовской губернии.
Узнав, что "Осиновый" находится в Самаре, Мартынов сообщил туда, что это - "Александр Степанович Антонов, участник ограбления в Инжавино". На него тотчас был объявлен всероссийский розыск, за его поимку установили награду в 1 тыс. руб. (годовое жалованье начальника губернского жандармского управления). Антонов скрывался на квартире некоей В. Леонтьевой, а затем вернулся в Саратов. Там попытки установить связь с остатками местной эсеровской организации погубили его: те, кого он нашел, потребовали от него доказательств принадлежности к партии. Антонов сообщил фамилии и адреса трех знакомых эсеров в Тамбове. И уже 19 февраля саратовские филеры "проводили" Антонова на ночлег в дом N 24 по Покровской улице, где 20 февраля и взяли его. Антонов не успел выхватить из-под подушки свой шестизарядный "бульдог".
Сразу после ареста его доставили в тюрьму, где подвергли жесточайшим пыткам и затем надели на него смирительную рубашку. 15 апреля 1909 г. под усиленным конвоем его препроводили в Тамбовскую губернскую тюрьму7. Были возобновлены следствия по прежним делам о нанесении ранения леснику и об ограблении кассы ст. Инжавино. Антонов заявил, что виновным себя ни в чем не признает, а от дачи показаний отказывается. На Антонова пытались заодно "повесить" и дела, к которым он не имел отношения. Два таких дела ошибочно фигурировали в литературе: убийство сельского старосты Бирюкова и ограбление Ржаксинской винной лавки.
В архивах сохранились следственные дела по этим преступлениям, и выяснилось, что Антонов никак не связан с ограблением 9 ноября 1907 г. казенной винной лавки в пос. Ржаксинские Выселки Кирсановского уезда и с нанесением 11 ноября 1907 г. смертельного ранения старосте с. Лукино Кирсановского уезда И. А. Бирюкову. Уже в то время так же думали следователи по особо важным делам и Анна Антонова. Полиция безуспешно пыталась "списать" на Антонова и еще два дела: ограбление на 5 тыс. руб. 2 сентября 1906 г. в лесу у с. Чернавки Кирсановского уезда инкассатора Ф. А. Насонова и ограбление в том же уезде Балыклейского волостного правления 25 марта 1908 года.
12 марта 1910 г. выездная сессия Саратовской судебной палаты рассмотрела в Тамбове дело о нанесении ранения леснику и постановила лишить мещанина А. С. Антонова всех прав состояния и сослать его на 6 лет в каторжные работы. Через три дня участники ограбления кассы ст. Инжавино предстали перед выездной сессией Московского военно- окружного суда. Приговор в отношении Антонова гласил: смертная казнь через повешение. Этот приговор подлежал утверждению командующим войсками Московского военного округа генералом от кавалерии П. А. Плеве. Он 4 апреля с личного разрешения министра внутренних дел П. А. Столыпина заменил Антонову смертную казнь вечной каторгой8.
Отбывать ее Антонов начал в Тамбовской тюрьме. Еще летом 1909 г. он составил план побега и обратился в Поволжский эсеровский обком с просьбой дать ему 700 руб. для подкупа тюремщиков. Обком послал туда товарища Антонова - кирсановского эсера К. Н. Баженова, но тот сообщил, что побег невозможен. Тогда 14 апреля 1910 г. Антонов, перепилив кандалы и решетку окна камеры, вылез наружу, но был схвачен охраной. Неделя в тюремном карцере не изменила его намерения. 28 июня, находясь вновь в карцере, он пробил дыру в потолке и проник в тюремную церковь, где был обнаружен. Теперь его отправили в каторжную тюрьму Шлиссельбургской крепости. Свободу ему принесла Февральская революция. 3 марта 1917 г., когда во все тюрьмы России пришла телеграмма министра юстиции Временного правительства А. Ф. Керенского об амнистии политзаключенным, Антонов, переступив порог крепости, тотчас уехал в Тамбов. Там он 15 апреля начал работать младшим помощником начальника 2-й части Тамбовской гормилиции. 20 мая туда же устроился и его брат Дмитрий, беспартийный лаборант-аптекарь без всякого образования. Полгода Александр ходил в младших помощниках, перейдя вскоре в 1-ю часть. Потом о нем позаботились старые товарищи по эсеровскому подполью - начальник гормилиции П. Е. Булатов и комиссар Временного правительства в Кирсановском уезде К. Н. Баженов, организовавшие в октябре 1917 г. его перевод начальником Кирсановской уездной милиции9.
В ноябре он женился на 25-летней тамбовчанке Софии Васильевне Орловой-Боголюбской, о которой известно, что она, окончив 5 классов гимназии, проживала с матерью и имела сестру и брата Боголюбских. После свадьбы Антоновы уехали в Кирсанов, где Александр Степанович вступил в новую должность. На 350 тыс. населения там имелось всего 100 милиционеров. Их начальник с небольшим отрядом конных сразу же начал преследовать шайки конокрадов и прочих разбойников, которые вскоре присмирели. Много сил потратил Антонов на борьбу с разграблением помещичьих усадеб и экономии (будущих коммун и совхозов) крестьянами, что вызывало недовольство последних. Ярким событием стало разоружение Антоновым нескольких эшелонов Чехословацкого корпуса, за что Кирсановский уездный совет наградил его маузером. Никто тогда не поинтересовался, куда начальник уездной милиции дел потом отобранное им у пленных чехов оружие.
В феврале 1918 г. большинство в местном совете перешло от левых эсеров к большевикам, а в апреле была создана уездная ЧК. Чекисты, сплошь коммунисты, сразу же стали коситься на милиционеров, почти целиком левых эсеров. Антонов начал демонстративно отдаляться от левоэсеровской организации и принял на руководящие должности в милиции нескольких сверхактивных коммунистов. Позднее выяснилось, на кого фактически они работали. Чаще обычного Антонов стал пропадать в поездках по южной части уезда, особенно в села Иноковку и Инжавино, к начальникам 3-го и 4-го райотделов милиции И. С. Заеву и В. К. Лощилину. Они помогали ему прятать оружие, отобранное у чехов, а также бывших фронтовиков и уголовников. Тогда же пересеклись жизненные пути Антонова и начальника конного отряда 3-го райотдела милиции П. М. Токмакова - будущего антоновского командарма. Когда в июле вспыхнул в Москве мятеж левых эсеров, его отзвуки быстро достигли Кирсанова. Коммунисты стали активно оттеснять эсеров от власти. Антонов в середине июля, взяв месячный отпуск, уехал с женой в дер. Дашково, неподалеку от Инжавина10.
В середине августа уездную ЧК на несколько дней возглавил Г. Т. Меньшов, бывший милиционер, у которого запои чередовались с приступами служебного рвения. Согласно его воспоминаниям, в руки чекистов попал портфель с бумагами, из которых следовало, что кирсановские эсеры готовят переворот, а ударной силой должна выступить милиция. Меньшов бросился арестовывать милицейских начальников и их приспешников. Схватить ему удалось нескольких рядовых, а также Заева и Лощилина. Через день последние были расстреляны. В декабре 1918 г. Меньшова уволили. Но от него успели скрыться Дмитрий Антонов, служивший в Тамбове младшим помощником начальника 4-го райотдела милиции, и брат жены А. С. Антонова Александр Боголюбский - начальник 2-го райотдела Кирсановской гормилиции.
Александр Степанович, предупрежденный об опасности, отправил жену к ее матери, а сам исчез. В конце августа кирсановский комиссар внутренних дел издал приказ об освобождении начальника уездной милиции Антонова от занимаемой должности "за неявку из отпуска"11.
Оказавшемуся на нелегальном положении Антонову пришлось вспомнить прежних друзей. Один из них, виднейший эсер В. К. Вольский, возглавлял в Самаре Комуч - Комитет членов Учредительного собрания, объявивший себя временной властью в России. В августе 1918 г. власть Комуча распространялась на значительную часть Поволжья. Была у него и своя Народная армия. Однако дни Комуча были сочтены, и в ноябре Антонов тайно вернулся в Кирсановский уезд. Перед его приездом по Тамбовщине прокатилась волна стихийных крестьянских восстаний, вызванных диким произволом местных советских властей и продотрядов. Наиболее сильное восстание произошло в северной части Кирсановского уезда, с центром в с. Рудовка. К 20 ноября его подавили самым жестоким образом. До Антонова дошли слухи, что это он (!) руководил рудовским мятежом, почему и прячется. Инжавинские коммунисты на районной партконференции заклеймили позором "лжесоциалиста Антонова" и приговорили его к смерти, а среди делегатов нашлись добровольцы, пожелавшие лично привести приговор в исполнение.
Только теперь Антонов перешел к прямой борьбе с новой властью. К январю 1919 г. он организовал и вооружил боевую дружину человек в 12: брат Дмитрий, шурин Боголюбский, будущий главный антоновский, агитатор И. Е. Ишин, бывшие милиционеры Токмаков, П. М. Давыдов и другие лица, избежавшие ранее ареста или же задержанные, но потом выпущенные на свободу "за неимением обвинительных материалов". Прежде всего были убиты те коммунисты, которые недавно сами вызвались убить Антонова. Одновременно он занялся экспроприациями. На протяжении свыше 70 лет ему приписывают ограбление детской колонии в Дашково, где находились дети голодавших питерских рабочих и где было похищено 110 тыс. рублей. Но архивные документы однозначно свидетельствуют о полной непричастности Антонова к этому "эксу": ограбление Дашковской колонии совершил некто С. В. Коновалов, у которого при обыске обнаружили 90 тыс. рублей. Любопытно, что, находясь уже под следствием, Коновалов сумел вступить в ряды РКГТ(б). Из "эксов", действительно совершенных дружиной Антонова, наибольшую известность получило ограбление 1 декабря 1919 г. Инжавинского райпродуправления, во время которого были убиты три коммуниста и австрийский военнопленный, работавший там конюхом12.
Летом 1919 г. дружина Антонова насчитывала уже свыше 150 боевиков. Только за одно то лето и только в Кирсановском уезде ими было убито около сотни коммунистов. 14 октября дружинники лишили жизни приехавшего на охоту недавнего председателя Тамбовского губисполкома М. Д. Чичканова, снятого с должности за сдачу Тамбова белым во время рейда генерала К. К. Мамонтова по тылам Южного фронта. Покойный был номенклатурным работником ЦК РКП(б), поэтому в Инжавино тут же направили несколько чоновских и красноармейских отрядов, а председатель Тамбовского губчека И. И. Якимчик послал туда группу сотрудников с заданием проникнуть в антоновскую дружину и любой ценой уничтожить ее главаря. Операции по ликвидации дружины находились под контролем командующего внутренними войсками республики В. М. Волобуева и начальника Особого отдела ВЧК М. С. Кедрова. Последний, лично прибыв в Кирсанов, затребовал туда спецотряд по борьбе с бандитизмом и послал в инжавинские леса двух человек для убийства Антонова.
Страшный удар обрушился на "пособников" из числа местных жителей: десятки людей были расстреляны, сотни брошены в концлагеря. Однако найти Антонова или кого-либо из его окружения чекистам не удалось. Позднее секретарь Тамбовского губкома РКП(б) Б. А. Васильев писал, что губчека сразу же "столкнулась с тем фактом, что Антонова изловить дьявольски трудно, так как он имеет своих людей всюду - вплоть до партийных комитетов и органов Чека". А вот что писал тамбовский чекист М. И. Покалюхин, сыгравший потом роковую роль в судьбе Антонова: "Нельзя отказать Антонову в твердости характера, находчивости, умении ориентироваться и большой храбрости. Все это давало ему возможность не раз уходить из наших рук".
О двух случаях рассказал И. А. Климов, служивший в 1919 г. начальником Кирсановской уездной милиции: "В конце 1919 года в Иноковке, в доме Токмакова, были выслежены Токмаков с Антоновыми. Местные коммунисты и милиция окружили дом. На вызов никто не выходил, и двери были заперты. Тогда принесли керосин и зажгли дом. На пожар собралась толпа крестьян. Вдруг открылись 3 окна, из которых полетели бомбы. Среди толпы поднялась суматоха. Из дома выскочили Антонов, его брат и Токмаков, начали бросать во все стороны бомбы и, очищая себе таким образом путь, скрылись. В том же 19-м году, в каком месяце - не помню, инжавинскому предволкомпарту тов. Полатову было сообщено, что Антонов с братом и Токмаковым остановились ночевать в одной хате. Тов. Полатов собрал человек 15 членов партии и часов в 11 вечера - очень темного - отправился на облаву. Окружили дом. Тов. Полатов был слишком горяч - подошел к двери и стал стучать, чтобы отпирали. Дверь отворилась, показавшийся в дверях Антонов сделал два выстрела. Полатов тут же упал, цепь спуталась, и Антонов убежал в лес, где и скрылся"13.
Об Антонове начали распространять небылицы насчет зверских убийств им "безвредных деревенских идеалистов". Среди них фигурировал и Г. И. Полатов. Антонов терпел до тех пор, пока его не объявили отпетым бандитом и не поставили в один ряд с Н. Бербешкиным - главарем уездной уголовной банды. Разгневанный Антонов в несколько дней выследил Бербешкина и полностью истребил всю его банду, после чего отправил начальнику уездной милиции письмо, в котором заявил, что он политический противник коммунистов, сообщал о ликвидации Бербешкина и выразил готовность и далее помогать в борьбе с уголовными шайками. Письмо он заканчивал так: "Желание коммунистов очернить нас перед лицом трудящихся плохо удается, надеюсь, что на этом поприще они и впредь будут иметь подобный же успех... О вышеизложенном прошу довести до сведения уездного комитета РКП". Судя по сохранившемуся почтовому штемпелю, письмо было отправлено 18 февраля 1920 года. Вскоре кирсановские "Известия" опубликовали "Ответ на письмо Антонова, присланное им на имя начальника Кирсановской усовмилиции", подписанный выездной сессией губчека. Она пообещала Антонову и его дружинникам, что "карающая рука пролетариата, победившего мировую контрреволюцию, быстро раздавит вас, пигмеев, своим железным кулаком".
Уйдя в глубокое подполье, Антонов приступил к созданию сети будущих повстанческих ячеек. Уцелевшие тамбовские эсеры, бросившиеся в месяцы "военного коммунизма" воссоздавать свои парторганизации на местах, нашли во многих селах уже существовавшие антоновские штабы. Состоявшиеся вскоре переговоры правых и левых эсеров с Антоновым завершились слиянием их организаций в "союзы трудового крестьянства". В августе 1920 г. были опубликованы заведомо невыполнимые объемы продразверстки для Тамбовской губернии, особенно тяжелые для Борисоглебского, Кирсановского и Тамбовского уездов, пораженных засухой. Население оказалось перед выбором - восстать или умереть голодной смертью.
Первыми поднялись 21 августа крестьяне с. Каменка Тамбовского уезда. Они разгромили продотряд и попытавшийся помочь ему спецотряд по борьбе с дезертирством. За три дня восстание было подавлено. Каменку занял отряд красноармейцев. Но вечером 24 августа в район восстания прибыл со своей дружиной Антонов. Там он узнал, что на состоявшейся накануне в Тамбове экстренной конференции эсеры признали восстание каменцев преждевременным. Тогда Антонов взял дело в свои руки и открыто двинулся на Каменку. Так официально началась антоновщина. Продолжалась она год и унесла по приблизительным подсчетам 50 тыс. жизней14.
16 июля 1921 г. главный усмиритель антоновщины М. Н. Тухачевский писал в победном рапорте на имя В. И. Ленина, что в числе главных факторов, помешавших сразу подавить восстание, были "скрытый большой запас оружия, сделанный Антоновым во время его начальствования Кирсановской уездмилицией, и наконец военно-организаторский талант Антонова". Действительно, Александр Степанович был хорошим организатором. Характеристики на него, составленные видными военачальниками Красной Армии, пестрят такими эпитетами, как "недюжинная фигура с большими организаторскими способностями", "энергичный, опытный партизан" и т. п.
14 ноября 1920 г., преодолев самовольщину командиров отдельных повстанческих отрядов, он создал единый центр руководства - Главный оперативный штаб, начальником которого он был избран тайным голосованием на альтернативной основе. В феврале 1921 г. (апогей антоновщины) существовало около 20 повстанческих полков, сведенных в 1-ю и 2-ю армии. Они были разбиты в ожесточенных боях регулярными соединениями Красной Армии, в основном с мая по июль 1921 года.
Однако закат антоновщины начался тогда, когда на Тамбовщине перед весенней пахотой того же года была отменена ненавистная крестьянству продразверстка. На смену ей пришел более терпимый продналог. Сразу ли понял Антонов, что случилось? Да, потому что когда известие об отмене продразверстки застало его в одном из сел и крестьяне со слезами на глазах кричали "Мы победили!", Антонов грустно изрек на совещании своего комсостава: "Да, мужики победили. Хотя и временно, конечно. А вот нам, отцы- командиры, теперь крышка". 12 апреля предшественник Тухачевского, командующий войсками Тамбовской губернии А. В. Павлов объявил повстанческих командиров от взводного и выше вне закона. Спустя месяц антоновцам, под страхом репрессий в отношении их семей, было предложено прекратить сопротивление, сдать оружие и выдать своих лидеров15.
Начались репрессии. Лишь с 1 июня по 10 июля 1921 г. были брошены в концлагеря или высланы на Север до 1500 семей повстанцев. Но местное население упорно отказывалось как сдавать оружие, так и выдавать антоновцев, которые тоже не спешили вязать своих командиров. Перелом произошел после того, как стал проводиться в жизнь приказ Тухачевского N 171, согласно которому расстреливались сельские заложники, если население не выдавало оружия, антоновцев и их семей. Особенно круто приказ выполнялся в "злостнобандитских" селах. Если расстрел первой партии заложников не давал результата, тут же бралась следующая. И после расстрела трех партий заложников (23 человека) в д. Кулябовка Борисоглебского уезда она превратилась из "злостнобандитской" в советскую.
Самая большая партия заложников (80 человек) была расстреляна в "злостнобандитском" с. Паревка Кирсановского уезда, после чего сдались в плен бродившие неподалеку бойцы Особого полка антоновцев во главе с Я. В. Санфировым. Ранее ни один из антоновских командиров не сдавался в плен: они предпочитали застрелиться. В июле - сентябре 1921 г. сдались еще шесть таких командиров.
Дотоле судьба берегла Антонова. 18 сентября 1920 г. в бою под дер. Афанасьевка Тамбовского уезда пуля оставила на его щеке шрам. Вторично Антонов был ранен в голову 6 июня 1921 г. при отступлении из пензенского с. Чернышеве, куда неожиданно для повстанцев ворвались машины чекистского автобронеотряда. Спустя неделю возле с. Трескино Кирсановского уезда красные курсанты атаковали повстанческий отряд, когда туда приехал Антонов. После боя повстанцы рассеялись. Преследуемые конными курсантами, Антонов со своими сподвижниками выскочили на Трескино, где размещался штаб сводной бригады. Увидев мятежников и узнав в одном из них лично ему известного Антонова, комбриг с 20 красноармейцами бросился в погоню. Но многоверстная скачка со стрельбой окончилась ничем16.
В начале июля, желая спасти остатки своих отрядов от уничтожения, Антонов приказал повстанческим командирам прекратить вооруженную борьбу и, сохраняя людей и оружие, дожидаться момента, когда красные выведут за пределы Тамбовщины 140-тысячную армию. И первым продемонстрировал пример исполнительности, бесследно исчезнув. Этот приказ Антонова встревожил осведомленного о нем Тухачевского, рекомендовавшего Москве не спешить с выводом войск из Тамбовской губернии, а затем и Ленина, посчитавшего необходимым ознакомить Политбюро ЦК РКП(б) с этим приказом. В конце июля чекисты установили, что Антонов со 180 повстанцами скрывается возле оз. Змеиное Кирсановского уезда. В результате семидневной операции прочесывания от отряда остались четверо, в том числе Александр и Дмитрий Антоновы. Чудом уцелев, Антоновы опять ушли в подполье и прекратили борьбу: не организовывались новые отряды, не проводились никакие террористические акты и экспроприации. Но ЧК ни на один день не прекращала поисков, будучи уверенной, что братья не ушли с Тамбовщины. Руководство розыском осуществлял начальник секретного отделения Тамбовской губчека, с 1922 г. - заместитель начальника губотдела ГПУ, С. Т. Полин.
Он вспоминал: "Первые сведения [об Антонове] были получены осенью 1921 г., когда он со своим братом перешел на отдых в "родные" места Кирсановского уезда. Неудачный подход к делу и недостаточная ориентировка привели первоначальную работу по его поимке к тому, что Антонов окончательно "смылся" с глаз Чека и стал еще осторожнее. Старый прожженный авантюрист, находившийся большую часть своей жизни в подполье, был слишком хитер, чтобы к нему "подъехать на козе"". Ранее ЧК не раз с нулевым результатом проводила идентичные операции. Когда 6 октября 1920 г. была арестована жена Антонова София, работавшая счетоводом в г. Моршанске Тамбовской губ., склонить ее к сотрудничеству чекистам не удалось, но они добились в обмен на освобождение, состоявшееся 22 октября, записки к мужу с просьбой встретиться в Тамбове. Разыскать Александра и передать ему записку было доверено сестре Софии, Клавдии Боголюбской. Однако Антонов на встречу не приехал и отделался ответной запиской, сообщив, что о его прибытии в Тамбов "и речи быть не может", ибо "кругом война, за которую в некоторой степени ответственность ложится на меня"17.
В марте 1921 г. за его поимку взялся уже отдел по борьбе с контрреволюцией ВЧК, возглавляемый Т. П. Самсоновым. Зная, что губчека массовыми арестами в сентябре 1920 г. оборвала связи повстанцев с партиями правых и левых эсеров, Самсонов решил, сыграв на этом, заманить Антонова в Москву на якобы созываемый там съезд руководителей повстанческих армий и отрядов из разных регионов страны для координации дальнейшей борьбы с большевиками. К этой операции были подключены тамбовские и воронежские чекисты. Главным ее действующим лицом стал бывший лидер воронежских левых эсеров Е. Ф. Муравьев, засланный к антоновцам под видом члена ЦК партии левых эсеров. Полтора месяца он находился среди тамбовских повстанцев. Помимо добытой им развединформации о 2-й антоновской армии, в зоне действия которой он находился, Муравьев отправил в июне 1921 г. прямо в ВЧК резидента антоновцев в Тамбове Д. Ф. Федорова, руководителя повстанческой разведки Н. Я. Гарасева, зам. начальника штаба 2- й армии П. Т. Эктова, главного антоновского агитатора И. Е. Ишина и группу из 18 повстанцев, направленную "в Тулу за оружием" и арестованную в Москве при переходе с Павелецкого вокзала на Курский. Эта четырехмесячная операция оказалась успешной, но главная цель - поимка Антонова - не была достигнута.
Где скрывался Антонов до мая 1922 г., доныне неведомо. Где-то в лесистом районе на границе Кирсановского и Борисоглебского уездов, как узнали чекисты от бывшего тамбовского эсера-железнодорожника Фирсова. В конце того мая к нему обратилась с просьбой достать дефицитный хинин учительница из с. Нижний Шибряй Борисоглебского уезда С. Г. Соловьева, сказавшая, что лекарство нужно для страдающего приступами малярии Антонова и что она живет в Нижнем Шибряе у Н. И. Катасоновой. Пообещав достать лекарство, Фирсов тотчас рассказал об этом зам. начальника Тамбовского губотдела ГПУ Полину.
К середине июня план поимки Антонова был готов. Александра предполагалось взять живым, а неотлучно находившегося при нем Дмитрия - "как придется". Схватить их планировалось в Нижнем Шибряе в доме Катасоновой, куда он должен был явиться на встречу с Фирсовым. Возглавить группу захвата было поручено начальнику отделения по борьбе с бандитизмом М. И. Покалюхину, который 14 июня выехал в с. Уварово, рядом с Нижним Шибряем. Так как никто из чекистов не знал Антонова в лицо, были разысканы и доставлены в Уварово несколько бывших мятежников. 22 июня в Уварово выехал руководивший операцией Полин. Он вспоминал: "24 июня получаю сведения, что Антонов с братом был ночью в доме Наталии Катасоновой в Шибряе и остался на день ждать следующей ночи, чтобы уйти в лес на кордон. Болеет малярией, которая одолевает своими приступами. Брат за ним ухаживает... Сведения об Антоновых имелись точные: вооружены двумя маузерами - десятизарядными автоматическими, по два полных подсумка патронов к ним, два браунинга и один наган".
Переодевшись плотниками-шабашниками, группа захвата пошла в Шибряй: Покалюхин, оперативник Беньковский, начальник районной милиции С. М. Кунаков, бывшие антоновцы Я. Санфиров, М. Ярцев, Е. Зайцев, А. Куренков и два секретных агента "Тузик" и "Мертвый". Подойдя вечером к дому Катасоновой, Покалюхин, Санфиров и "Мертвый" зашли со двора и постучали в сени. Хозяйка крикнула, что в доме никого нет. В это время в дверях показался Александр. "Мертвый" выстрелил из браунинга. Антонов метнулся назад и запер дверь. Вскоре Ярцев и Зайцев огнем отразили попытку братьев выскочить через окно в сад. Завязалась перестрелка. Заметив, что из одного окна выстрелы гремят чаще, Покалюхин приказал Санфирову бросить туда гранату. Но она, отлетев от рамы, разорвалась снаружи, а больше гранат не имелось. Александр, разглядев сквозь раму знакомые лица бывших сподвижников, принялся их стыдить: "Яшка, Лешка, что вы делаете, кого вы бьете?" - "Довольно, Александр Степаныч, - отвечали те, - поиграл и будет!" Дело шло к ночи. Покалюхин приказал поджечь дом.
Он вспоминал: "Соломенная крыша быстро занялась. Пожар в полном разгаре, обстрел идет усиленным темпом. Антоновы нам не уступают и сыпят в нас из своих маузеров. Борьба продолжается уже с час. Жертв нет ни с чьей стороны. У избы загорается потолок... Вдруг замечаю - открылось быстро окно пред постом тов. Беньковского. Приказываю усилить обстрел этого окна. Четко, словно по расписанию, посылают в нас пули Антоновы из своих автоматов. Горящий потолок обваливается. Антоновы с дьявольской быстротой выскакивают в окно и нападают на посты Куренкова и Кунакова. Последний, оправдываясь порчей оружия, "отходит". Мне все видно с огорода, и я бросаюсь на помощь Куренкову через соседний двор. Выскакиваю на улицу и оказываюсь в тылу у Антоновых, шагах в 8 - 11. Они стояли оба рядом и стреляли в лежащего Куренкова. Антоновы оборачиваются и с криком "Вот он, бей его!" бросаются на меня. У меня в револьвере остается всего два патрона. Я вынужден тоже "отходить" и, уже "не сдерживая противника", несусь полным ходом к своим постам. Антоновы следом за мной, осыпают пулями из своих маузеров, но не попадают. Бегу через двор, и вот я уже около своих ребят. Антоновы подались обратно во двор и другой стороной, через огород - тягу, держа направление к лесу. Но здесь стоял мой наблюдатель, поднял тревогу, и я с Санфировым и Ярцевым догоняем Антоновых и вновь вступаем в перестрелку... Скоро Антоновы, как бы по условному знаку, падают оба. Меткие выстрелы Ярцева уложили их"18.
Спустя 10 минут, выпустив по Антоновым множество пуль и не получая ответа. Покалюхин отважился подойти к бездыханным телам. Потом Покалюхин писал в служебном отчете: "При убитых я взял два маузера при сотне патронов, два браунинга... Маузер Александра Антонова остался у меня, маузер Дмитрия Антонова передан т. Полину, один браунинг мною дан оперативнику Беньковскому и другой браунинг - бандагенту". Последний - это Ярцев. Много позже в литературе появилась версия, что Антоновых убил Санфиров. Эту версию охотно муссировало Управление КГБ СССР по Тамбовской области, которое Санфиров устраивал почему-то больше.
Нам неизвестна судьба родственников Александра Степановича (за исключением его матери, она умерла в 1907 г.), как и место, где покоятся его останки. Известно лишь, что из Шибряя трупы братьев привезли в тамбовский Казанский монастырь, где размещался тогда губотдел ГПУ, и бросили на пол в кладовке. Крысы успели основательно объесть их, пока чекисты демонстрировали трупы знавшим Антонова людям, чтобы пресечь слухи, что Антонов все еще жив.
Поныне некоторые лица продолжают считать антоновщину не крестьянским восстанием или даже крестьянской войной, а просто бандитизмом. Но вот мнение тех лиц, кто подавлял ее. Возглавлявший до апреля 1921 г. военную ликвидацию антоновщины А. В. Павлов считал, что "в Тамбовской губернии не бандитизм, а крестьянское восстание, захватившее широкие слои крестьянства". Тухачевский, в свою очередь, писал, что антоновщина - это "крестьянское восстание, охватившее большую часть Тамбовской губернии и принявшее довольно стойкие и прочные формы"19.
Примечания
1. Обзор этой литературы см.: История СССР, 1990, N 6, с. 99 сл.
2. Центральный государственный исторический архив г. Москвы (ЦГИАМ), ф. 629, оп. 4, д. 651, л. 238; Государственный архив Тамбовской области (ГАТО), ф. 272, по. 1, д. 1160, л. 249; ф. Р-414, оп. 1, д. 23, л. 20; Российский государственный военный архив (РГВА), ф. 235, оп. 5, д. 133, л. 36; Сборник-календарь Тамбовской губернии на 1903 год. Тамбов. 1903, с. 36.
3. КАЗАКОВ А. Партия с. -р. в Тамбовском восстании 1920 - 21 гг. М. [1922], с. 2; ДОНКОВ И. П. Антоновщина: замыслы и действительность. М. 1977, с. 23, и др.; Тамбовский край, 26.VI.1908; ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 1160, л. 249.
4. Государственный архив Саратовской области (ГАСО), ф. 51, оп. 1, 1908 г., д. 97, л. 51, 56 - 58 об., 74 об. - 75 об., 84 об., 178 об.; д. 40, л. 43; ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 1279, л. 2; д. 1147, л. 146.
5. Тамбовский край, 15.VI.1908, 17.III.1910; ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 1144, л. 570; ГАСО, ф. 51, оп. 1, 1908 г., д. 97, лл. 112 - 113 об., 115.
6. ЦГИАМ, ф. 629, оп. 2, д. 578, л. 56, 56 об., 57, 60 об; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 102, 4-е д-во, 1908 г., д. 72, ч. 6, л. 68 - 68 об.; 7-е д-во, 1908 г., д. 6552, л. 2, 4, 5; 1909 г., д. 269, л. 26, 74, 116, 124; ГАСО, ф. 51, оп. 1, 1908 г., д. 40, л. 16,162, 162 об., 167 об.; д. 97, л. 84 об.; ф. 57, оп. 1, 1909 г., д. 10, т. 1, л. 317, 421; МИНОР О. С. Отрывки жизни. - Воля России, Прага, 1924, N 4.
7. ГАСО, ф. 51, оп. 1, 1908 г., д. 40, л. 167 об., 210, 216, 219; ф. 57, оп. 1, 1909 г., д. 10, т. 1,л. 269 об., 376; ГАРФ, ф. 102, 7-е д-во, 1909 г., д. 269, л. 72 об., 74; ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 1288, л. 46; д. 1160, л. 249; ф. 57, оп. 1, 1909 г., д. 10, т. 1, л. 296 об., 298 об., 315, 317; ф. 53, оп. 1, 1909 г., д. 37, л. 5,5 об.; оп. 8, 1908 г., д. 49, т. 1, л. 354.
8. ЦГИАМ, ф. 629, оп. 2, д. 578, л. 60, 75, 89 об.; Российский государственный военно- исторический архив (РГВИА), ф. 1614, оп. 1, д. 164; ГАТО, ф. 66, оп. 1, д. 828; ф. 272, оп. 1, д. 1165, л. 198 об., 218 об.; Государственный архив Пензенской области, ф. 202, оп. 1, д. 8, л. 94; Тамбовский край, 17.III.1910; ГАРФ, ф. 102, 7-е д-во, 1908 г., д. 6552, л. 20, 21.
9. ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 1146, л. 408, 408 об., 414; ф. 716, оп. 2, д. 544, л. 79, 79 об., 136; ф. Р-414, оп. 1, д. 24, л. 13; д. 22, л. 2; д. 24, л. 22 об.; д. 9, л. 11; д. 23, л. 13, 14, 14 об.
10. ГАТО, ф. Р-427, оп. 2, д. 3, л. 211; д. 10, л. 17; ф. Р-17, оп. 1, д. 31, л. 24; д. 23, л. 17; ф. Р-400, оп. 1, д. 9, л. 30, 33, 36, 41; Сборник очерков по вопросам экономики и статистики Тамбовской губернии. Тамбов. 1922, с. 6; Антоновщина. Тамбов. 1923, с. 65 - 66.
11. Антоновщина, с. 128; ГАТО, ф. Р-17, оп. 1, д. 42, л. 93, 93 об.; ф. Р-427, оп. 2, д. 2, л. 284; д. 31, л. 13; ф. Р-400, оп. 1, д. 431, л. 9.
12. Революционная Россия, Юрьев, 1921, N 6, с. 24; ГАТО, ф. Р-17, оп. 1, д. 42, л. 36; ф. 400, оп. 1, д. 18, л. 3, 9, 11, 15; ф. Р-400, оп. 1, д. 18, л. 14; Центр документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО), ф. 837, оп. 1, д. 213, л. 90, 91, 96; Антоновщина, с. 131, 132.
13. Революционная Россия, 1921, N 6, с. 25; Внутренние войска Советской республики, 1917- 1922 гг. Док. и м-лы. М. 1972, с. 432 - 433.
14. ЛЕОНИДОВ Б. Эсеро-бандитизм в Тамбовской губернии и борьба с ним. - Революция и война, 1922, N 14 - 15, с. 162; ГАРФ, ф. 391, оп. 3, д. 18, л. 490 - 493; Государственный архив Воронежской области (ГАВО), ф. Р-503, оп. 1, д. 49, л. 24 - 24 об.; РГВА, ф. 235, оп. 5, д. 63, л. 5; д. 10, л. 225; Обвинительное заключение по делу Центрального комитета и отдельных членов иных организаций партии с. -р. М. 1922, с. 43, 45.
15. Хогтонская библиотека Гарвардского университета США, Архив Л. Д. Троцкого, Т- 685; РГВА, ф. 7, оп. 2, д. 483, л. 8; д. 572 а, л. 219; ф. 235, оп. 5, д. 75, л. 5; д. ПО, л. 40; ф. 7841, оп. 1, д. 151, л. 28; ГАТО, ф. Р-1832, оп. 1, д. 1033, л. 4.
16. Архив Троцкого, Т-686; ГАВО, ф. Р-503, оп. 1, д. 158, л. 738; ЦДНИТО, ф. 382, оп. 1, д. 230, л. 24; РГВА, ф. 7, оп. 2, д. 485, л. 20; ф. 235, оп. 5, д. 60, л. 170; ГАТО, ф. Р-1832, оп. 1, д. 1002, л. 7 об.; МОКЕРОВ В. Курсантский сбор по борьбе с антоновщиной. - Война и революция, 1932, кн. 1, с. 76.
17. РГВА, ф. 7, оп. 2, д. 632, л. 8; Ленинский сборник XX, с. 350; ОРЛОВСКИЙ Г. Как дела в Тамбовской губернии? Воронеж. 1974, с. 71; Антоновщина, с. 51 - 53, 80, 87; ПОЛИН С. Последние дни эсеробандита Антонова. В кн.: Путь борьбы. Тамбов. 1922, с. 49.
18. МУРАВЬЕВ Е. Полтора месяца в штабе антоновцев. В кн.: Воронежские чекисты рассказывают... Воронеж. 1976, с. 43 - 61; Антоновщина, с. 88 - 89.
19. ГАТО, ф. 272, оп. 1, д. 1160, л. 249.
Saygo
Борисёнок Ю. А., Олейников Д. И. Михаил Александрович Бакунин // Вопросы истории. - 1994. - № 3. - С. 55-76.
Споры вокруг личности Бакунина не утихают вот уже более полутора веков. Несмотря на то, что о нем написаны сотни монографий и статей (достаточно здесь назвать лишь таких его биографов, как М. Неттлау и Ю. М. Стеклов, В. П. Полонский и Б. И. Николаевский, Н. М. Пирумова)1, имя Бакунина до сих пор все еще крепко связано в массовом сознании с образом "анархиста" и "злейшего врага марксизма", погрязшего в "утонченной борьбе" против основоположников научного коммунизма. За рамками этой схемы десятилетиями оставалось все своеобразие личности, оставившей неповторимый след в истории Европы XIX века.

"Года тысяча восемьсот четырнадцатого, майя осьмнадцатого, в Духов день, в пять часов с половиною пополудни родился наш Миша"2, - с этой записи в семейном месяцеслове начинается его биография. Семья Бакуниных была замечательным явлением общественной и культурной жизни России на протяжении всего минувшего века. Отец Михаила, Александр Михайлович, - высокообразованный человек, убежденный сторонник просветительских идей. Позднее Бакунин утверждал, что отец "с 1817 по 1825 год... состоял членом тайного "Северного общества"". Документальных подтверждений этому не найдено, но известно, что братья Александр и Михаил Муравьевы бывали в имении Бакуниных - селе Премухино Тверской губ. - и обсуждали там уставы "Союза спасения", а позднее и "Союза благоденствия"3. С того времени посаженный ими "дуб декабристов" стал достопримечательностью премухинского парка.
И в семействе своем А. М. Бакунин пытался воплотить дух Просвещения. В доме говорили на "пяти языках разных", много читали, учили детей музыке и рисованию. В год рождения Михаила отец написал памятку о воспитании детей, где подчеркнул, что он должен приобретать любовь своих детей "ласковым, дружеским и снисходительным обращением, искренностью", убеждать их в истине "советами, примерами, рассудком, а не отеческой властью"4. Даже в дни разлада с отцом Михаил признавал, что именно Александр Михайлович пробудил в детях чувство прекрасного, чувство добра, развил чувство достоинства и свободы, зажег искру любви к истине.
Из семейства Бакуниных выходят яркие личности. Трое младших братьев Михаила оставили заметный след в русской истории: активные деятели эпохи реформ 60-х годов Александр и Николай, неординарный философ Павел, чьей работой "Основы веры и знания" восхищался Л. Н. Толстой. Именно благодаря им, как писал П. М. Бицилли, Премухино "было чем-то вроде светской Оптиной пустыни, духовным центром, неумирающей идеальной величиной"5.
Петербургское артиллерийское училище, куда Михаил был зачислен 6 декабря 1829 г., считалось одним из лучших военно-учебных заведений России. Но Бакунин вспоминал: "До сих пор душа моя и воображение были чисты и девственны, они ничем не были еще замараны: в артиллерийском училище я вдруг узнал всю черную, мерзкую и грязную сторону жизни". Он пытался как-то вжиться в этот новый мир любовных приключений, постоянных долгов и искусной лжи, считавшейся среди юнкеров достоинством, но все это не вязалось с вынесенной из Премухина установкой "честно прожить и стать полезным моему отечеству и моим родным". Конфликт с реальностями города, затянутого в казенный мундир, разрастается: в развлечениях и удовольствиях большого света юноша находит ничтожность и "ужасающую пустоту".
Учился Бакунин неважно. Весной 1830 г. по успеваемости и прилежанию он был 29-м из 36, в списке "младшего офицерского класса" на основании третного экзамена 24 мая 1833 г. - 22-м из 31. Приказом начальника училища Бакунина, требующего "понуждения к наукам", следовало "от 6 до 9 часов оставлять в классах на субботу и воскресенье для лучшей аттестации". В начале 1834 г. Бакунин и еще 11 прапорщиков были отчислены из училища в армейскую артиллерию, ибо были признаны недостойными для продолжения обучения в старшем офицерском классе6.
"Брошенный в какой-то потерянной белорусской деревне с своим парком, Бакунин одичал, сделался совершенно нелюдимым, не исполнял службы и целые дни лежал в тулупе на своей постели". Эта картинка из "Былого и дум" А. И. Герцена вошла и в большинство жизнеописаний "великого бунтаря". На самом же деле 10 месяцев, проведенных им в Молодечно, Вильно и Картуз-Березе (июнь 1834 - март 1835 г.) во многом повлияли на его дальнейшую судьбу.
Примитивные развлечения армейских офицеров, замкнутые в треугольнике карты-вино- женщины, были не для Бакунина. Он принялся за самообразование - учил польский язык, увлеченно занимался историей, читал Лабрюйера, Руссо и Рылеева. В августе 1834 г. образуется небольшой кружок, где собирались молодые офицеры, увлеченные немецкой философией, и в частности шеллингианством. К изучению философии молодой прапорщик был основательно подготовлен, ибо уже в 1832 г. проштудировал работу Лагарпа "Лицей", которая содержит подробный очерк истории философии нового времени, в том числе систем Локка, Гельвеция, Кондильяка и Дидро.
Эти факты опровергают устоявшееся мнение, что до 1836 г. Бакунин ничего не читал и едва знал по-немецки, а Н. В. Станкевич якобы "понял его таланты и засадил за философию"7. "Философия есть такая наука, которой нельзя заниматься или не заниматься самовольно... принимаются за нее для того, чтобы удовлетворить главным вопросам жизни"8, - пишет Бакунин Станкевичу в 1835 г., в самом начале их знакомства.
У Бакунина складывается устойчивая неприязнь к николаевской действительности, следствием чего явился отказ в середине 30-х годов от военной, а затем и от гражданской службы. Бакунин на всю жизнь запомнил жестокие сцены насаждения православия среди белорусских крестьян-униатов: "Единоспасительное греко-православное вероисповедание, как известно, проповедовалось там с помощью картечи и массового избиения населения... я сам в качестве русского офицера был свидетелем этих кровавых обращений... - слава богу, только свидетелем"9.
В конце 1835 г. Бакунин столкнулся еще с одним проявлением борьбы за единомыслие. Его друг, будущий писатель В. А. Соллогуб, в качестве чиновника по особым поручениям разъезжал по Тверской губ. с целью сбора сведений "о духе учения раскольников, направлении их образа мыслей и в особенности... не проявляется ли в учении раскольников Прозелитизма". Бакунин совершил с ним одну поездку, но когда ему предложили место такого чиновника, он отказался. Отказался и уехал в январе 1836 г. в Москву, к друзьям. Отец "не понимал, почему его Миша, которому так тепло было дома, их так своевольно и неожиданно покинул... и послал ему в погоню шубу и пирогов на дорогу"10.
А его Миша, убедившись, что вся действительность николаевской империи - от глухих местечек Белоруссии до столичных салонов - пропитана злом и несправедливостью, пришел к выводу, что служить на благо такой России порядочному человеку невозможно. Свое будущее он видел в кругу единомышленников, а материальные средства надеялся добывать уроками математики и публикациями в журналах. (Последнее свое намерение Бакунин так и не осуществил. Отец ежегодно высылал ему до 1500 рублей.)
Со Станкевичем и его друзьями Бакунина объединяло "большей частью отрицательное" воззрение на жизнь и на мир при жажде деятельности на благо отчизны и всего человечества. Он быстро завоевал в кружке авторитет. В мае 1836 г. Станкевич рекомендовал журналу "Телескоп" "из людей образованных" в первую очередь Бакунина, как потенциального автора статьи о Гегеле. Большинство будущих гегельянцев, вышедших из кружка Станкевича, признавали своим учителем именно Бакунина. "Много, много мыслей услышал от тебя первого - ты не навязывал мне свой авторитет, его наложило на меня могущество твоей мысли, бесконечность твоего созерцания. Много я теперь понимаю глубоко и понимаю через тебя", - признавался В. Г. Белинский в своих письмах Бакунину. "Через тебя первого, - писал ему В. П. Боткин, - узнал я те идеи, от которых спала повязка с глаз моих и я вошел в свободную сферу бытия, где в первый раз свободно и легко вздохнул дух мой, утомленный... всяческими сомнениями"11.
Еще до того как окунуться в сложные философские построения Гегеля, Бакунин пережил период страстного увлечения философией И. Г. Фихте. В течение 1836 г. он изучил почти все основные труды немецкого мыслителя и перевел для журнала "Телескоп" его лекции "О назначении ученых". Сочинения Фихте привлекли Бакунина ясностью изложения и тем, что в них он нашел немало идей, к которым уже пришел самостоятельно. "Назначение человека, - считал Бакунин, - не страдать, скрестя руки, на земле, чтобы заслужить легендарный рай. Его назначение скорее заключается в том, чтобы перенести небо, бога, которого он носит в себе, на нашу землю... поднять землю до неба". Поскольку же, по Фихте, "человек назначен для общества и должен жить в обществе", Бакунин пришел к выводу, что человечество стремится к созданию общества всесторонне развитых личностей. У Фихте же Бакунин встретил идею о том, что государство преходяще и стремится к своему собственному уничтожению и что "до тех пор, пока не наступит это время, мы, в общем-то, не настоящие люди".
После публикации "Философского письма" П. Я. Чаадаева начались репрессии против редакции "Телескопа". Когда Белинскому угрожали арест и ссылка, именно Бакунин пытается организовать его выезд за границу в качестве учителя при каком-нибудь дворянском семействе. В начале 1836 г. Бакунин, как и другие члены кружка Станкевича, неоднократно посещает в Москве поляков, ссылаемых в Сибирь "за политические преступления"12.
Примечательна и дружба Бакунина с Чаадаевым, начавшаяся в 1836 г., когда оба какое-то врем", жили в доме Левашевых. "Знаменитый друг мой", - пишет Михаил братьям о Чаадаеве в 1839 г., когда, по словам Герцена, "знакомство с ним могло только компрометировать человека в глазах правительствующей полиции". В 50-е годы, когда Бакунин сидел в Петропавловской крепости, Чаадаев сказал о нем шефу жандармов А. Ф. Орлову: "Мой воспитанник". "Нечего сказать, хорош у тебя воспитанник, - отвечал Орлов, - и делу же ты его выучил"13.
После отъезда Станкевича за границу (август 1837 г.) Бакунин и Белинский оказались в центре круга единомышленников. В 1838 г. Белинскому было предложено редактировать журнал "Московский наблюдатель", вокруг которого и объединились молодые русские гегельянцы: К. С. Аксаков, М. А. Бакунин, В. П. Боткин, А. П. Ефремов, М. Н. Катков, И. П. Клюшников, А. В. Кольцов, П. Я. Петров. Бакунин активно участвовал в организации новой редакции журнала и написал программную статью, открывшую первый его номер, - "Предисловие к гимназическим речам Гегеля". Сами "Гимназические речи" в переводе Бакунина стали первым произведением великого немецкого философа, появившимся на русском языке.
Вокруг "Предисловия" в течение полутора веков не утихают споры: что кроется за выдвинутым в нем призывом оставить "пустую и бессмысленную болтовню" и "сродниться с прекрасною русскою действительностью". Тогда взгляды Бакунина значительно отличались от оправдывавших самодержавие воззрений Белинского (статьи последнего о "Бородинской годовщине" В. А. Жуковского и "Очерках Бородинского сражения" Ф. Н. Глинки). "Бакунин первый восстал против них", - свидетельствует Т. Н. Грановский, восстал, ибо по-иному понимал гегелевский термин "действительность", разделяя действительность "в истинном... смысле этого слова" и "в смысле Белинского". Как указывал сам Белинский, "учитель мой (Бакунин. - Авт. ) возмутился духом, увидев слишком скорые и слишком сочные плоды своего учения, хотел меня остановить, но поздно, я уже сорвался с цепи и побежал благим матом"14.
"Антидиссертации", которые писал Бакунин против "диссертаций о действительности" Белинского, не дошли до нас, но его позиция в спорах с "неистовым Виссарионом" ясна. "Молодую Германию" Бакунин критикует за то, что "она хотела переделать свое умное отечество по своим детским фантазиям". Для того чтобы изменить мир, считал он, нужно сначала познать его: "Время внешней деятельности для меня еще не пришло и... если бы оно и пришло, я не знал бы, что делать". Этот период Бакунин позднее определит как "время теории" или "период болезненного самопознания и самооплевывания". Пользуясь типологией И. С. Тургенева, можно сказать, что Бакунин и его друзья были в 30-е годы XIX в. поколением Гамлетов, пришедшим на смену декабристскому поколению Дон-Кихотов. Только в 1843 г. в Швейцарии Бакунин окончательно поймет: "Слава богу, время теории прошло... заря нового мира уже осеняет нас"15. К тому времени он уже решит не возвращаться в Россию.
Последний год перед отъездом Бакунина за границу (1839 - 1840 гг.) отмечен двумя важными событиями в его жизни - ожесточенными дискуссиями со славянофилами и сближением с Герценом. Споры со славянофилами прежде всего с А. С. Хомяковым, велись по двум направлениям - философскому и общественному. В философии Хомяков отстаивал приоритет веры над знанием, а идеал России видел в допетровской, не испорченной Западом Руси, когда, по его мнению, там были и культура, и грамотность, и равенство сословий, а крепостного права не было. Бакунин же говорил о необратимости движения вперед, к новой форме социальной гармонии. Герцен и А. И. Кошелев вспоминали, что жаркие споры начинались по вечерам и заканчивались "в три, четыре, даже в пятом и шестом часу ночи или утра".
"Бакунин мог... спорить без устали с утра до вечера, не теряя ни диалектической силы разговора, ни страстной силы убеждения"16. Он стал одним из лидеров московских западников, которых объединяли гегелевская философия, негативное отношение к николаевской России и вера в прогрессивное развитие страны через отмену крепостного права и восприятие лучших сторон западноевропейского общества. Пропаганда идей Гегеля в русском обществе вызвала в 1840 г. большой интерес к ним. В Москве дамы говорили об истории и философии "с цитатами", на Кавказе, под пулями горцев, декабрист В. Н. Лихарев спорил о Канте и Гегеле с ровесником Бакунина М. Ю. Лермонтовым. Сам Бакунин стал к тому времени, по оценке Герцена, "N 1 среди молодежи гегельской" и, по-видимому, его уже тогда можно считать левым гегельянцем, учитывая либерализм политических взглядов и критическое отношение к существующей монархии и консервативному гегельянству17.
Не могло пройти бесследно и знакомство Бакунина, читателя Л. Фейербаха и "Галльских ежегодников" А. Руге, с Герценом, сторонником идей социализма "на манер французских мыслителей, вроде Пьера Леру". "Мы провели вместе год, - вспоминал Герцен. - Бакунин все более побуждал меня к изучению Гегеля; я же пытался внести в его суровую науку побольше революционных элементов". Шел процесс взаимовлияния и взаимообогащения. Бакунин писал Герцену в апреле 1840 г.: "Хоть наше знакомство началось и недавно, мне нужно было немного времени для того, чтобы полюбить тебя от души,.. сознать, что в наших духовных и задушевных стремлениях много общего"18.
Еще в 1836 г. по примеру Станкевича, Грановского и других своих друзей Бакунин задумал поехать учиться в Берлин. Хлопоты его по изысканию средств и получению разрешения на выезд увенчались успехом, и в дождливый полдень 30 июня 1840 г. Герцен проводил из Кронштадта большой любекский пароход, увозивший Бакунина в Германию.
В Берлинском университете Михаил смог сравнить свои знания с уровнем лучших немецких философов. Известный логик К. Вердер "с восторгом принял" "некоторые новые мысли" Бакунина о началах философии. О лекциях же Ф. В. Шеллинга, ожидавшихся с нетерпением, Бакунин отозвался сухо: "Очень интересно, но довольно незначительно, ничего говорящего сердцу"19. Чего ждал Бакунин от философии в начале 40-х годов XIX в., видно из его высказывания в "Государственности и анархии": "В 30-х-40-х годах полагали, что когда наступит опять пора для революционного действия, то доктора школы Гегеля оставят далеко позади за собой самых смелых деятелей 90-х годов и удивят мир своим логическим, беспощадным революционаризмом. Так думали потому, что философская мысль, выработанная Гегелем и доведенная до самых крайних результатов его учениками, действительно, была полнее, всестороннее и глубже мысли Вольтера и Руссо, имевших влияние на развитие и исход Французской революции".
Руге писал в 1842 г., что "Бакунин - очень образованный человек и обладает крупным философским талантом"20. Именно в "Немецком ежегоднике" Руге и появилась в октябре 1842 г. первая политическая статья Бакунина (под псевдонимом Жюль Элизар) - "Реакция в Германии". Применив гегелевскую идею о борьбе противоположностей к политическому положению Германии, Бакунин показал две борющиеся стороны - правящую консервативную партию и пока слабую демократическую; суть деятельности демократов - отрицание сложившегося порядка вещей и стремление добиться его перемены. Статью венчала знаменитая фраза, ставшая для Бакунина девизом на многие годы: "Дайте же нам довериться вечному духу, который только потому разрушает и уничтожает, что он есть неисчерпаемый и вечносозидающий источник всяческой жизни. Страсть к разрушению есть вместе с тем и творческая страсть!" Русские друзья Бакунина - Белинский, Боткин, Герцен - восторженно приняли этот "громкий, открытый, торжественный возглас демократической партии, полный сил, твердый в обладании симпатий в настоящем и всего мира в будущем"21.
В статье "Коммунизм" (1843 г.) Бакунин отмежевывается от воззрений утопических коммунистов: "Мы... считаем коммунизм весьма важным и в высшей степени опасным явлением. Мы раз навсегда заявляем, что мы лично - не коммунисты, и что у нас... мало охоты... жить в обществе, устроенном по плану Вейтлинга. Это не свободное общество, не действительно живое объединение свободных людей, а невыносимое принуждение, насилием сплоченное стадо животных, преследующих исключительно материальные цели и ничего не знающих о духовной стороне жизни и о доставляемых ею высоких наслаждениях"22. Неприязнь Бакунина к метафизическим построениям будущего общества основывалась на его философских знаниях и с 40-х годов XIX в. легла в основу его критических выступлений против регламентации будущего свободного братства людей.
В сентябре 1843 г. министр иностранных дел России К. В. Нессельроде передал шефу жандармов А. Х. Бенкендорфу информацию о причастности Бакунина к деятельности революционеров в Швейцарии. Бенкендорф попытался вернуть его в Россию, пригрозив строгим наказанием. Разысканный российским посольством в Швейцарии "отставной прапорщик" расписался в том, что с требованиями правительства ознакомился, но не возвратился на родину, а в феврале 1844 г. уехал в Бельгию. Правительствующий Сенат объявил его виновным в "сношениях с обществом злонамеренных людей и в ослушании вызову правительства и высочайшей воле" и постановил: "Лишить его чина и дворянского достоинства и сослать, в случае явки в Россию, в Сибирь на каторжную работу, а принадлежащее тому имение, буде окажется, взять в секвестр". Однако за два месяца до того, как Николай I наложил на это решение резолюцию "быть по сему", Бакунин уже знал об этих санкциях и писал немецкому демократу Р. Зольгеру: "У меня дурной вкус, и я Париж предпочитаю Сибири".
Переход на положение политического эмигранта толкнул его к установлению контактов с польской революционной эмиграцией. Встреча со знаменитым историком, одним из руководителей восстания 1830 - 1831 гг. И. Лелевелем в Брюсселе летом 1844 г. стала своеобразной вехой в биографии Бакунина. Он перевел на русский язык лелевелевское "Воззвание к русским" (1832 г.) и с этого времени стал твердым приверженцем идеи русско-польского революционного союза. Правда, в 1844 - 1845 гг. его отношения с поляками не были законспирированы и не выходили за пределы искренних революционных симпатий.
Положение меняется в конце марта 1846 г., когда Бакунин направляется в Версаль для переговоров с руководством Польского демократического общества (ПДО). Политические взгляды Бакунина и руководства самой влиятельной организации польских демократов во многом совпадали, но обстановка, сложившаяся после поражения Краковского восстания 1846 г., не позволяла сразу предпринять какие-либо практические шаги. Однако Бакунин использует любую возможность для совместных действий с польскими революционерами, отдавая предпочтение деятелям левого крыла эмиграции. Как заявляет он в письме к Л. Фохт от 5 августа 1847 г.: "Я живу только с поляками и всецело бросился в польско- русское движение"23.
Среди его друзей стоит выделить такого деятеля польского общественного движения, как В. Дзвонковский. Он имел богатейшие связи среди конспираторов во всех польских землях, активно контактировал с ведущими эмигрантскими группировками. После исключения из ПДО в августе 1847 г. Дзвонковский и его товарищи М. Лемпицкий, С. Тхожевский, К. Рогавский, Ю. Чарновский, А. Фредро тесно сошлись с Бакуниным. При контактах Бакунина с руководимым Дзвонковским Национальным союзом в эмиграции четко проявилось бакунинское пристрастие ко всякого рода тайным обществам с участием особо доверенных лиц. Их объединяло многое: среди поляков Дзвонковский слыл убежденным сторонником максимального ускорения революционных приготовлений24.
Знаменитая парижская речь Бакунина 29 ноября 1847 г. на митинге в честь годовщины польского восстания 1830 г. явилась результатом его напряженных поисков революционного дела. Правительство Гизо по предложению российского посла Н. Д. Киселева уже через 10 дней выслало опасного смутьяна за пределы Франции. Страстный призыв Бакунина произвел сильное впечатление не только на поляков, но и на многих радикально настроенных французов.
Двухмесячное вынужденное пребывание в Брюсселе не остудило революционного пыла Бакунина. Революция 1848 г. во Франции захватила его. Примчавшись в Париж, он жадно впитывает "упоительную революционную атмосферу", переживая время "духовного пьянства". Но и в этот романтический период он не забывает об участии в польском движении; Сдерживало извечное эмигрантское безденежье Бакунина. Выручили демократически настроенные члены Временного правительства Франции (Ф. Флокон, Луи Блан, А. Альбер, А. О. Ледрю-Роллен), которые с санкции Централизации ПДО ссудили ему 2 тыс. франков для поездки на Познанщину, "чтоб действовать вместе с польскими патриотами". Свои действия Бакунин координировал с Дзвонковским, который в 1848 - 1850 гг. возглавлял вроцлавскую агентуру по переброске оружия и литературы в различные части разделенной Польши.
После недолгого пребывания во Франкфурте-на-Майне и Кельне Бакунин попал под опеку берлинского полицай-президента Л. Минутоли. В итоге вместо Познани русский революционер очутился во Вроцлаве, где 5 - 8 мая 1848 г. проходил съезд с участием представителей различных польских земель. Интересы Королевства Польского, более всего интересовавшего Бакунина, там представляли Дзвонковский и эмиссар варшавской "Организации 1848 г." В. Клопфлейш. В своих показаниях перед царским судом последний заявил о существовании связей между Централизацией ПДО и русской революционной организацией, посланец которой вел переговоры в Версале25. Все это очень похоже на бакунинскую мистификацию.
Романтический порыв Бакунина не дал в первые месяцы революции реальных результатов. Ставка только на поляков оказалась ошибочной. К тому же положение Бакунина усугубилось из-за обвинений в его адрес как "агента русского правительства". В своей "Исповеди" он делает акцент на последствиях такого рода слухов, исходивших, по его мнению, главным образом от польских эмигрантов. В то же время среди польских "друзей" III Отделения существовал спрос на известия о "преступных замыслах государственного преступника отставного прапорщика Бакунина". С их легкой руки, летом и осенью 1848 г. царизм был серьезно озабочен поисками якобы подосланных Бакуниным для убийства Николая I братьев Выховских. "С обеих сторон мне стало тесно: в глазах правительства я был злодеем, замышлявшим цареубийство, в глазах публики - подлым шпионом", - признается Бакунин в "Исповеди"26.
В годы первой эмиграции Бакунин выдвинул крайне радикальную политическую программу, отличавшуюся оптимизмом и всеохватностью. Многие положения выработанной им позднее анархической теории восходят к "разрушительной романтике" тех лет. Бакунин четко определяет свое место: он - революционер, и восстание в России против николаевского деспотизма является приоритетной целью его деятельности. Он твердо высказывается в защиту демократических принципов: "Я держусь того мнения, что для несчастных и угнетенных стран, как Россия и Польша, нет другого спасения, кроме демократии". Главной движущей силой надвигающейся революции Бакунин считает крестьянство - "огромную массу" тех, "которые уже не ждут воли от царя, и восстания которых, с каждым днем учащающиеся, показывают, что они устали ждать".
Существенную роль Бакунин отводил армии - тем же крестьянам, "в кандалах доставляемых в свои полки, где они обречены в течение 20 лет... на адское существование, на ежедневные истязания, на изнурительный непосильный труд и голодное существование". "Ни одна армия в мире... не может быть легче деморализована, чем русская", - пишет Бакунин в статье "Русские дела". Угнетение крестьянства явилось, по его мнению, "фундаментом рабства дворян". Бакунин выделяет при этом слой недовольной дворянской молодежи. Они жадно впитывают достижения западноевропейской свободолюбивой мысли и "всеми силами стараются приблизиться к народу, потому что они отделены от него пропастью".
В речи на митинге 29 ноября 1847 г. Бакунин назвал также "многочисленный промежуточный класс населения, состоящий из весьма разнородных элементов, класс беспокойный и буйный, готовый со всею страстью броситься в водоворот первого же революционного движения". Вероятнее всего, он имел здесь в виду разночинную интеллигенцию. Так что взгляды его конца 40-х годов XIX в. перекликаются с его более поздними работами, послужившими базой для народнического движения. Их объединяет твердое убеждение в готовности народа к революции, предполагающее легкость сокрушения самодержавных устоев.
Русский государственный организм - "грандиозная, обдуманная и научная... организация беззакония, варварства и грабежа" - хотя и искусно скомпонован, но представляет собой по мысли Бакунина, оплот "величайшей дезорганизации", анархии, делающий невозможными любые реформы. Результатом этого является "бесконечное озлобление народа" против бюрократии, которое далеко превосходит его ненависть к дворянству; чиновничество при этом становится "могучим орудием революции"27.
В 40-е годы XIX в. бакунинская программа решения национального вопроса исходит из признания права каждого народа не независимое развитие, что не исключает объединения родственных народов в рамках федеративных образований на основе принципов свободы, равенства, невмешательства во внутренние дела других членов федерации. Земли Украины, Литвы, "Белоруссии со Смоленском" после победы революции будут, по его мнению, иметь право на автономное развитие, исключающее всякий диктат со стороны России и Польши.
Бакунин предлагает славянству сбросить с себя "чуждое иго" четырех монархий (Австрийской, Прусской, Российской и Турецкой. - Авт.) и основать на руинах прежней "государственной политики" свободный союз. Власть в рамках федерации должна принадлежать Славянскому Совету, следящему за недопущением внутренних братоубийственных войн между славянами, распоряжающемуся вооруженными силами, заключающему союзы с другими народами. Федерация основывается на принципах абсолютной свободы, отмены сословий, привилегий аристократов и дворян, отсутствия каких-либо преимуществ одного славянского народа над другим или славянских народов над неславянскими. Конечной целью преобразований будет единение славянской федерации с другими народами в рамках "всеобщей федерации европейских республик".
Идея славянской федерации при этом не имеет характера отрицания государства. Напротив, Бакунин выступал тогда решительным сторонником диктаторской власти, не имеющей ничего общего с парламентаризмом, конституционными формами и "эквилибром властей". Задачей этой диктатуры являлось "возвышение и просвещение народных масс", причем она должна стремиться к тому, чтобы "сделать свое существование как можно скорее ненужным, имея в виду только свободу, возмужалость и постепенную самостоятельность народа". В этом ее отличие от монархической формы правления. Бакунинское понимание сущности диктаторской власти предполагает окружение диктатора "единомыслящими", которые должны помогать ему советами и "вольным содействием", и в то же время эта власть никем и ничем не ограничена.
В статье "Демократический панславизм" Ф. Энгельс, как известно, резко осудил национальную программу Бакунина и его первое "Воззвание к славянам"28, и эта критика повторялась во множестве работ, авторы которых обвиняли Бакунина в "национализме"29. Термин "панславизм" в 40-е годы XIX в. был широко распространен в Западной Европе, обозначая прежде всего предполагаемую опасность, исходящую от николаевской России и направленную против немцев и венгров. Но, как отметил В. К. Волков, этот термин "не соответствовал существовавшим тогда в России идейным и политическим течениям, носил ярко выраженный превентивный, спекулятивный характер и был использован для борьбы с национальным движением славянских народов"30. Так что расхожее представление о "панславизме" Бакунина и его "революционном характере" является научно несостоятельным.
Идеи Бакунина не встретили поддержки как среди участников Славянского съезда в Праге (1 - 12 июня 1848 г.), так и позднее. К тому же революции во Франции и остальной Европе развивались отнюдь не по сценарию радикальной демократии. Несмотря на значительные усилия, принять участие в масштабном революционном выступлении Бакунину так и не удалось. Пражское восстание в середине июня стало наглядным примером этого. Бакунин не играл в нем руководящей роли, "отправляя службу волонтера". Событие это оказалось для него в достаточной степени неожиданным: в "Исповеди" Бакунин пишет, что "напоследок советовал студентам и другим участвовавшим свергнуть ратушу, которая вела тайные переговоры с князем Виндишгрецом, и посадить на ее место военный комитет с диктаторской властью; моему совету хотели было последовать, но поздно: Прага капитулировала"31.
Летом 1848 г. противоречие между революционными планами Бакунина и сложившейся в Европе обстановкой продолжает нарастать. Не последнюю роль тут сыграла и новая вспышка клеветы в его адрес, тон которой задала "Новая Рейнская газета" К. Маркса. 6 июля 1848 г. там была напечатана корреспонденция Г. Эвербека из Парижа, в которой со ссылкой на Жорж Санд Бакунин был объявлен русским шпионом. Публикация этой грязной стряпни не только частично парализовала бакунинскую революционную деятельность, но (и это главное) сыграла зловещую роль в развитии его отношений с Марксом. Внешнее их примирение в конце августа 1848 г. в Берлине не смогло устранить взаимную неприязнь.
"Пригвожденный к Берлину безденежьем" (лето-1848" г.) Бакунин тяжело переживает невозможность хоть как-то практически помочь революционной волне, прокатившейся по Европе: "Я сделался зол, нелюдим, сделался фанатиком и весь как бы превратился в одну революционную мысль и страсть разрушения". Осенью того же года "русского бунтовщика" поочередно изгоняют из Берлина, Вроцлава, Дрездена, после чего он на два с половиной месяца поселяется в известном своим либеральным режимом Ангальт-Кэтене. Ю. М. Стеклов, доверившись "Исповеди", утверждал, что здесь "отставной прапорщик" охотился с друзьями на зайцев, а также часами беседовал с ними за стаканом вина в уединенном лесном домике. "Отдыхая, Бакунин понемногу занимался конспирациями, особенно с чехами, и писал свое "Воззвание к славянам"32. В действительности им была развернута интенсивная деятельность по подготовке нового восстания с участием демократически настроенных чехов, немцев, поляков и др. Центром будущего выступления должны были стать чешские земли. В конце марта 1849 г. Бакунин побывал в Праге, где убедился: "Все готовились, но мало приготовили". Но это не уменьшило его оптимизма: перспективы восстания он нашел более чем успешными. Надежды эти укрепила встреча с эмиссаром ПДО А. Кшижановским, который находился в середине марта в Дрездене. Была достигнута договоренность о совместных действиях по подготовке "чешского возмущения". После консультаций с руководством демократов Кшижановский и старый знакомый Бакунина В. Хельтман прибыли в саксонскую столицу.
3 мая здесь вспыхнуло восстание, ставшее апогеем революционной деятельности Бакунина в 40-х годах XIX века. После недолгих раздумий он примкнул к повстанцам. Вместе с поляками он составил, по выражению Стеклова, "нечто вроде Реввоенсовета" при Временном правительстве. Был составлен и напечатан регламент для сражающихся на баррикадах. В актах следствия сохранилось распоряжение одного из членов Временного правительства, С. Э. Чирнера: "Гражданин Бакунин уполномочивается Временным правительством отдавать все признаваемые им нужными распоряжения по связанным с командою вопросам".
Штаб восстания, заседавший за "жестяным экраном" в комнате Временного правительства, действовал энергично, но соотношение сил восставших и наступающих пруссаков было неравным. Проанализировав обстановку, Хельтман и Кшижановский 6 мая покинули Дрезден. Бакунин и член Временного правительства О. Л. Гейбнер стойко держались до конца: "Пытаясь восстановить порядок и спасти погибающую и видимо погубленную революцию, не спал, не ел, ни пил, даже не курил, сбился изо всех сил и не мог отлучиться ни на минуту из комнаты правительства"33. До последнего момента Бакунин надеялся на успешное восстание в Праге, намереваясь организовать отступление в Северную Чехию. Но этот замысел не удался. Дрезденское восстание, а за ним и германская революция потерпели поражение. Покинувшие Дрезден Бакунин и Гейбнер 10 мая были схвачены в Хемнице.
Начался труднейший период в жизни Бакунина, когда в течение более 12 лет он находился вне революционного движения. Две недели в дрезденской крепости, три месяца в кавалерийской казарме, а с 28 августа 1849 г. в крепости Кенигштайн, бывшей в период восстания прибежищем перепуганного саксонского монарха. "У меня очень теплая и уютная комната, много света, и я вижу в окно кусок неба", - писал Бакунин Матильде Рейхель. Он занимается английским, читает Шекспира, заново постигает математику. Его привлекают Лагранж и Лаплас, таблицы логарифмов Лаланда "и еще Коши и Ампер о дифференциальном и интегральном исчислении". Ему разрешались также прогулки на цепи между двумя конвоирами.
14 января 1850 г. саксонский суд приговорил Бакунина к смертной казни. Только в июне она была заменена "пожизненным заключением 2-го класса". А 13 июля 1850 г. саксонские власти выдали Бакунина Австрии. Условия заключения в Праге и Ольмюце были куда строже - австрийское правительство, по словам Стеклова, "имело на него "большой зуб"" из-за участия в Пражском восстании 1848 г. и в подготовке нового возмущения в чешских землях. В Ольмюце узник провел несколько месяцев, прикованный цепью к стене.
15 мая 1851 г. он был вторично приговорен к смертной казни. Правда, и на этот раз она была заменена пожизненным заключением. Впрочем, австрийские власти придумали наказание пострашнее: его выдали царскому правительству. Через несколько дней "отставного прапорщика" доставили в Краков, и 11 мая (ст. ст.) Бакунин к нескрываемому удовлетворению полицейско-бюрократической верхушки России и лично Николая I был препровожден в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.
Здесь в июле - августе 1851 г. была написана "Исповедь". Она была опубликована В. П. Полонским только в 1921 году. С тех пор не утихает полемика по поводу этого поступка Бакунина. Большинство авторов оценивает "Исповедь" с позиций революционной морали конца прошлого века. При таком подходе Бакунин предстает автором "позорящей его революционную, да и человеческую честь покаянной "Исповеди""34. "Духовный мазохизм", "горячая любовь к царю", - так аттестуется "Исповедь" в книге Ж. Дюкло. Солидарен с известным французским коммунистом и А. И. Солженицын: "Бакунин в "Исповеди" униженно самооплевывался перед Николаем I и тем избежал смертной казни. Ничтожность духа? Или революционная хитрость?"35.
Пора, однако, от бесплодного морализаторства перейти к конкретным, взвешенным оценкам "Исповеди" Бакунина. В условиях дворянской революционности сам факт такого его обращения к царю не явился чем-то особенным. М. И. Михайлов справедливо ставит в один ряд с "Исповедью" обращения А. И. Герцена к Л. В. Дубельту и П. Я. Чаадаева к А. Ф. Орлову. 26 декабря 1851 г. председатель Государственного совета А. И. Чернышев по прочтении "Исповеди" заключил: "Я нашел полное сходство между Исповедью и показаниями Пестеля печальной памяти, данными в 1825 году". Сам Бакунин резонно заметил, что "при открытом судопроизводстве я должен был выдержать свою роль до конца"36.
Создавшееся положение не оставляло ему других возможностей для продолжения революционной карьеры даже в отдаленной перспективе. Ведь III Отделению были известны как материалы саксонского и австрийского следствий, так и другие подробности его европейской деятельности. Скрывать их не имело смысла. Бакунин искусно приправил известные факты антинемецкими выпадами, исказил свои истинные убеждения в угодном царю ключе. Там же, где дело касалось его отношений с поляками и прочих неизвестных по агентурным данным сюжетов, он промолчал. Принимать на веру какие-либо положения "Исповеди" можно лишь после тщательной проверки, не поддаваясь бакунинской мистификации.
Заточение в Алексеевском равелине, а с марта 1854 г. - в Шлиссельбурге дорого обошлось Бакунину. У него выпали все зубы, еще страшнее было "влачить жизнь без цели, без надежды, без интереса". Но даже в самые тяжкие дни для него остается "один только интерес, один предмет поклонения и веры" - революционная борьба. В феврале 1854 г. при свидании с сестрой Татьяной он тайком передает ей три письма для родных, из которых следует, что его жизненные установки остаются прежними. Тюрьма "нисколько не изменила моих убеждений, напротив, она сделала их еще более пламенными, более решительными, более безусловными, чем прежде, и отныне все, что остается мне в жизни, сводится к одному слову: свобода"37.
После смерти Николая I в 1855 г. премухинское семейство стало энергично хлопотать об облегчении участи своего Мишеля: "Нелегко далось моим освобождение меня из крепости. Государь с упорством барана отбил несколько приступов". Наконец, 7 февраля 1857 г. шеф жандармов В. А. Долгоруков приказал сообщить Бакунину, что "он может писать государю императору". Александру II требовалось раскаяние узника, и он его получил. Прошение было составлено в самых верноподданнических выражениях и привело к замене заточения в крепости поселением в Сибири38.
Период 1857 - 1861 гг. был промежуточным, проходным в жизни Бакунина39. Вначале его доставляют в Томск. 5 октября 1858 г., при содействии состоявшего с ним в дальнем родстве генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева-Амурского, Бакунин женился на 18-летней дочери "белорусского дворянина" Антонии Квятковской. В марте 1859 г. при поддержке того же влиятельного лица он добился разрешения на переезд в Иркутск. Надежды на побег, достаточно серьезные в период томской ссылки, на время сменились упованиями на легальные пути освобождения. Но даже Муравьев-Амурский, после подписания Айгунского договора с Китаем пользовавшийся влиянием при дворе, не смог выпросить у царя прощения для Бакунина.
Он уже ничем не напоминал революционера, приводившего в ожесточение правительства и полицию разных стран. Постоянные конфликты со ссыльными, особенно с поляками, и М. В. Петрашевским ("свиньей с человеческой головой", по аттестации Бакунина). Наивный, провинциальный демократизм взглядов в сочетании с безысходной тоской, еще более усилившейся после отставки Муравьева в начале 1861 года. Но уже летом этого года Бакунин, убедившись в тщетности попыток вырваться из Сибири легально, осуществил дерзкий побег. К декабрю он появляется в Лондоне, проделав путь через Японию, Сан-Франциско, Панаму и Нью-Йорк.
Существуют многочисленные версии того, как Бакунину удалось осуществить это предприятие40. Успех его нельзя объяснить чистой случайностью, как это представлено в официальных документах. Четко прослеживается реальная сторона действий Бакунина - их продуманность, оправданный риск, использование человеческих слабостей окружающих людей, умение находить помощников даже во враждебной среде. Местная администрация старалась всячески запутать разбирательство дела о побеге "государственного преступника", чтобы снять с себя ответственность за проявленное разгильдяйство.
По версии А. В. Буркова, Бакунин, приехав 2 июля в Николаевск-на-Амуре, сумел привлечь к реализации своего плана чиновника В. К. Бодиско, правителя канцелярии Хитрово и делопроизводителя Филипеуса, а также некоторых местных купцов. Утром 7 июля на клипере "Стрелок" под присмотром помощника исправника Бакунин отплыл в Де-Кастри. Здесь 12 или 13 июля он тайно проникает на американское судно "Горизонт". Ссылаясь на воспоминания купца Розенберга в передаче капитана де Ливрона, Бурков полагает, что Бакунин на глазах своего соглядатая намеренно сорвался со шторм-трапа и упал в воду, после чего нырнул под киль судна и выплыл на другой его стороне, где "утонувшего" подняли на борт и спрятали в трюме41.
Как бы там ни было, но к Рождеству Бакунин оказался в Лондоне в обществе издателей "Колокола". Многолетняя оторванность от революционного движения оказала самое серьезное воздействие на Бакунина. Он в значительной степени отошел от своих воззрений периода первой эмиграции, и прежде всего в области национальной. Но главное в его политической программе осталось: русская революция, требование "хлопской Польши", право наций на самоопределение, славянская федерация. Теперь Бакунин полагал, что добьется большего успеха в славянских кругах, если попытается максимально приблизить свои взгляды к идеям, имевшим тогда широкое хождение. Этим можно объяснить и лозунг Земского собора, и предложение Александру II сделаться "земским царем".
"Революция сверху", ставка на либерализацию режима появились в бакунинской программе под впечатлением от сибирской жизни и общения с Муравьевым. Правда, подобная тактическая линия была для Бакунин всего лишь временным явлением. Его снова увлекает революционная работа. Он с головой уходит в подпольные действия поляков, чехов, опять возлагает надежды на революционный дух старообрядцев. Репутация его в революционных кругах достаточно прочна: с ним охотно устанавливают связи.
Среди поляков Бакунин по-прежнему опирается на демократический лагерь. С осени 1862 г. он активно участвует в подготовке нового польского восстания. Он настаивал на тщательности приготовлений, многократно предостерегая польских деятелей от преждевременных действий. Искренняя поддержка порабощенной Польши особенно ярко проявилась на осенних (1862 г.) переговорах Герцена, Огарева и Бакунина с представителями поляков З. Падлевским, В. Миловичем и А. Гиллером. Была проделана большая работа по налаживанию контактов между польским Центральным Национальным комитетом (ЦНК) и первой "Землей и волей".
Начавшееся в январе 1863 г. польское восстание Бакунин воспринял достаточно реалистически, с первых дней трезво оценивая шансы поляков в борьбе с самодержавием. Он добивается от польских деятелей разрешения на участие в восстании. Но диктатор его, М. Лянгевич, и его окружение считали появление Бакунина в Польше вредным и опасным42. Все попытки левых, расположенных к русскому революционеру, добиться изменения этого мнения ни к чему не привели.
Во второй половине февраля 1863 г. Бакунин перебирается из Лондона в Копенгаген, а затем переезжает в Швецию, где продолжает конспиративную работу, сочетаемую с агитацией в местных влиятельных кругах, вплоть до королевской семьи, в поддержку поляков. Вскоре он принимает предложение участвовать в подготавливаемой в помощь повстанцам экспедиции Т. Лапиньского на Балтийское побережье на пароходе "Ward Jackson". Однако время для ее осуществления было потеряно, экспедиция попала под бдительный надзор шведских властей: "Ward Jackson" был задержан на рейде Мальме, а королевское правительство не пожалело 20 тыс. талеров на оплату расходов на выезд из Швеции более чем 160 участников экспедиции.
Прямые пути революционного действия оказались для Бакунина надолго закрытыми, нужно было искать новые подходы к реализации своих "вселенских проектов". Еще в июне 1862 г. он планировал переселиться на Апеннины, "чтобы связывать итальянцев с славянами". Осенью 1863 г. Бакунин покидает Лондон и через Бельгию, Францию и Швейцарию направляется в итальянские земли, снабженный рекомендательными письмами Дж. Маццини и А. Саффи. С И января 1864 г. начинается итальянский период его революционной работы. Побывав в Турине и Генуе, на о. Капрера у Гарибальди, он до лета 1865 г. живет во Флоренции, где снова погружается в интенсивную подпольную работу.
Он устанавливает прочные контакты с рядом видных деятелей итальянского освободительного движения (Дж. Дольфи, Дж. Фанелли, С. Фриша, К. Гамбуцци). Из поляков он ближе всего сходится с В. Мрочковским, который вскоре женился на княгине З. С. Оболенской. После года, проведенного в Неаполе, летом 1866 г. Бакунин поселяется в Каламичиола на о. Иския, где обосновалась Оболенская, финансовая помощь которой была очень кстати для старого революционера. Среди его русских знакомых выделяется Л. И. Мечников, географ, врач и художник, владевший десятью языками. В 1858 г. он сбежал с должности переводчика русской дипломатической миссии к святым местам, чтобы стать гарибальдийцем.
Мечникова притягивает к Бакунину "его львиная наружность, его живой и умный разговор без рисовки и всякой ходульности". Бакунинское обаяние действовало на самых разных людей - скульптора П. П. Забелло и его зятя, художника Н. Н. Ге, Г. Н. Вырубова, в дальнейшем известного позитивиста, редактора "Искры" Н. С. Курочкина. При первой встрече "апостол анархии" вел себя "как либеральный и обходительный католический епископ в обществе свободного мыслителя", сбивая с толку своих собеседников, не отличавшихся твердостью убеждений. Революционная молодежь 60-х годов XIX в. воспринималась им неоднозначно. "Беспардонный юноша" из "вывесочных нигилистов" Н. Ножин часами спорил с Бакуниным. Все эти люди лишь слегка соприкасались с Бакуниным; даже Мечникову революционные планы Михаила Александровича были известны весьма поверхностно43.
Основную задачу Бакунин по традиции видит в создании хорошо законспирированного тайного общества. В формирующейся программе анархической революционности функции подпольных структур значительно расширены, включают в себя всесторонне организованную подготовку всеобщей европейской революции, "серьезного союза народов" для осуществления "великого революционного принципа свободы, достоинства и прав человека"44. К осени 1864 г. практически оформились теоретические основы тайного Альянса: Бакуниным были написаны программа этой организации, "Катехизис интернациональных братьев", а также работа "Международное тайное общество освобождения человечества", намечавшая основные направления деятельности "братства".
В письме Герцену и Огареву от 19 июля 1866 г. Бакунин не без гордости писал, что был "деятельнее, чем когда-нибудь": "Единым предметом моей деятельности было основание и устройство интернационального революционно-социалистического тайного общества... После 3-х годовой трудной работы я добился до положительных результатов. Есть у нас друзья в Швеции, в Норвегии, Дании; есть в Англии, в Бельгии, во Франции, в Испании и в Италии, есть поляки, есть даже и несколько русских"45. Вполне вероятно, что в орбиту бакунинских предприятий по организации "Интернационального братства" было вовлечено несколько сотен самых разных людей. Эффект же от всех этих стараний, как и прежде, был далеким от ожидаемого, несмотря на "дипломатничанье" и сильный налет мистификации. Почти все привлеченные Бакуниным деятели не горели желанием полностью отдаться революционному делу.
1864 - 1867 гг. очень многое изменили и в мировоззрении Бакунина, и в его представлениях о том, как должна быть построена революционная работа. "Революционное дело", несмотря на всевозрастающий авторитет Бакунина как "опаснейшего бунтовщика" международного масштаба, занимало со временем все меньшее место в его жизни, соотносясь с общим потоком и конкретными поворотами европейского развития. Переехав осенью 1867 г. в Швейцарию, Бакунин, одолеваемый традиционным безденежьем, пытается активизировать все направления революционной работы. Летом следующего года он пишет братьям в Премухино: "Я здесь менее уединен, чем в Италии, нашел живую русскую и интернациональную среду и потому могу по мысли и по вкусам действовать".
В 1867 - 1868 гг. определились и приоритетные направления его революционных исканий - русско-славянское и романское. Для начала Бакунин рассчитывал расширить круг "доверенных лиц", усиливая акцент на внешнюю, всем известную деятельность, и прежде всего на участие в Лиге Мира и Свободы с ее неопределенным демократизмом, лозунгом Соединенных штатов Европы, отрицанием всяческих войн. "Да, к стыду своему я участвовал в этой буржуазной лиге и в продолжение целого года имел глупость не отчаиваться обратить ее к принципам социализма"46, - сетовал позднее Бакунин.
Яркая его речь 10 сентября 1868 г. на I конгрессе Лиги, призывавшая к поражению самодержавия в любой развязанной им войне, талантливая работа "Федерализм, социализм и антитеологизм", предложенная им в качестве программного документа Лиги, не вызвали восторга у буржуазно-либерального большинства этой организации. "Безгосударственный социализм", основанный на том, что "свобода без социализма - это привилегия и несправедливость, социализм без свободы - это рабство и скотство", привлек лишь полтора десятка радикально настроенных членов Лиги. Все разрешилось на II конгресс в Берне - 25 сентября 1868 г. Бакунин и его сторонники покинули это "сборище узколобых доктринеров". Вскоре, в январе 1869 г., распалось и бакунинское "Интернациональное братство".
Бакунина окружают "пионеры новой правды" - молодые русские эмигранты- шестидесятники - Н. Жуковский, Н. Утин, А. Серно-Соловьевич и др., образовавшие маленькую русскую колонию. В сентябре 1868 г. выходит первый номер газеты "Народное дело", почти полностью подготовленный Бакуниным при участии Жуковского. Но создать с этими людьми прочное звено тайного Альянса не удалось; более того, Серно- Соловьевич и особенно Утин стали злейшими врагами Бакунина и осведомителями Маркса в его сражениях с "апостолом анархии".
Весной 1869 г. в Женеве появляется С. Г. Нечаев. Пожалуй, впервые Бакунин встретил столь яркий революционный темперамент, сравнимый с его собственным. Страстная до фанатизма преданность революционному делу, недюжинные организаторские способности - именно это поразило старого конспиратора. "Даю вам честное слово: я Бакунина не читал: читал я Герцена, Огарева, Чернышевского", - таков был теоретический багаж Нечаева до выезда за границу, который он выдавал за побег из Петропавловской крепости. Бакунин и Огарев поверили в существование "серьезной русской организации", а Нечаев в свою очередь получил мандат N 2771 от "Всемирного революционного союза" за подписью Бакунина. Одна мистификация дополняла другую.
Но результат деятельности "триумвирата" (Нечаев, Бакунин, Огарев) весной и летом 1869 г. был весьма весом: раскручена пропагандистская кампания по изданию прокламаций "крайнего толка", налажены конспиративные пути в Россию. Отрицание официальной науки, ставка на "разбойный элемент", объединение разрозненных сил в единый народный бунт составляют основу бакунинской проповеди, обращенной к русской молодежи. Нечаев перенял азы этой программы, соединив их со своими представлениями о том, что для революционной борьбы необходимы иезуитчина и террор, "яд, нож, петля" и т. п. Этими идеями пронизан "Катехизис революционера", который считался одним из проявлений бакунизма. После исследований М. Конфино и Н. М. Пирумовой вопрос о непричастности Бакунина к авторству этого "Катехизиса" можно считать решенным47.
Активность Нечаева и его организации "Народная расправа" завершилась, как известно, 21 ноября 1869 г. зверским убийством студента Иванова. Ни о чем не подозревавший Бакунин какое-то время пытался наставить бежавшего в Швейцарию Нечаева на "истинный путь". Г. Лопатин в середине мая 1870 г. раскрыл Бакунину глаза на "протухшую ложь" Нечаева. Последовал решительный разрыв Бакунина с Нечаевым и беспощадная критика его воззрений. В большом письме от 2 - 9 июля 1870 г. Бакунин признал, что, оказавшись в этой истории "круглым дураком", он "испортил свое положение в отношении к русскому и интернациональному делу". И все же он не сбрасывал со счетов революционную энергию Нечаева, несмотря на всю глубину причиненного им Бакунину "намеренного зла". "Он погибнет героем и на этот раз ничему и никому не изменит"48, - это бакунинское предвидение подтвердила стойкость Нечаева, выданного русскому правительству в 1872 году.
С началом франко-прусской войны Бакунин погружается в новое революционное предприятие. Он развивает активную конспиративную работу, надеясь на революционный взрыв на юге Европы. По просьбе своих сторонников он понес "свои старые революционные кости" в охваченный брожением Лион. С 15 сентября 1870 г. он занят объединением сил восставших, проводя непрерывные совещания с членами Центрального Комитета, спасения Франции. Он высказывается за упразднение существующего строя путем вооруженного восстания и за создание федеративных структур.
28 сентября повстанцам, среди которых был и Бакунин, удалось захватить ратушу. Но прежний порядок был сразу же восстановлен, а Бакунин, в течение часа находившийся в плену у национальных гвардейцев, перебрался в Марсель, где пытался собрать силы для нового выступления. Эти усилия окончились печально: он вынужден был бежать и из этого города, сбрив бороду и надев синие очки. Лионские события поколебали убеждение старого революционера насчет личного участия в революционных акциях. Бакунин горячо приветствовал в следующем году Парижскую коммуну, считая ее "смелым, ярко выраженным отрицанием государства", но шансы коммунаров на победу оценивал с изрядной долей пессимизма.
С момента разрыва с Лигой главным для Бакунина становится его участие в I Интернационале, куда он вступил еще в июле 1868 года. Неисправимый конспиратор приложил свою руку к созданию, а затем и деятельности в рядах Интернационала Альянса социалистической демократии - "настоящего тайного общества" в противовес легальности и широте программы Международного товарищества рабочих (МТР). Противостояние Бакунина и Маркса, Генерального Совета и Альянса достигло критической точки на Гаагском конгрессе I Интернационала в 1872 г. и увенчалось расколом МТР. При объяснении причин этого события ближе всего к истине был, пожалуй, Ф. Меринг, который смотрел "на историю Интернационала не как на трагикомедию, в которой ничтожный интриган (Бакунин. - Авт.) низвергает беспорочного героя (Маркса. - Авт.), а как на великое историческое событие"49.
Бакунинские взгляды можно лучше всего выразить его же словами: "Человек стремится к свободе, отвергая любой насильственный авторитет". Понятие свободы здесь тесно переплетается с определением "высшей общественной формы" как торжества человечности, "т. е. устройства своего естественного существования при помощи науки, сознания, разумного труда и свободы".
Именно в проблему формы этого "естественного существования" и упирается спор между Бакуниным и марксистами, равно как и социальные аспекты бакунинской критики капитализма. "Мы понимаем под свободой, - писал Бакунин, - с положительной точки зрения полное развитие всех способностей, с отрицательной же точки зрения - независимость воли каждого от воли других". Но понятие свободы этим не исчерпывается; человек должен быть свободен от "естественной и подавляющей его враждебности внешнего мира, как физического, так и социального"50.
"Философ свободы" Бакунин был против того, чтобы наука детально регламентировала новый строй или его конкретные формы. "Если народ не выработает сам из себя этого идеала, - говорится в "Прибавлении А" к главному бакунинскому труду - "Государственность и анархия" (1873 г.), - то никто не будет в состоянии ему его дать". Для "чернорабочих народов" Европы, по Бакунину, таким идеалом является социализм - "вполне человеческое состояние, основанное на справедливости, т. е. на равенстве и свободе каждого из всех, кто живет своим собственным трудом". Идеал каждого народа вырабатывается "историей из глубины народного инстинкта, воспитанного, расширенного и освященного рядом... тяжелых и горьких опытов".
Следовательно, невзирая на то, что "социально-революционная задача везде одна и та же", формы решения ее каждый народ выберет свои. Бакунин был убежден, что дело социалистов - только сформулировать и с помощью научного знания наполнить мыслью программу движения к новому обществу. Подобные представления способствовали формированию отрицательного отношения Бакунина к марксовой концепции социализма как к попытке навязать народу сверху некую политическую доктрину. В ходе критики марксизма складывалось его собственное видение социализма51.
Используя знаменитую гегелевскую триаду, Бакунин так выразил линию развития социалистической мысли: "государство - тезис, анархизм - антитезис, федерализм - синтез". В понятие государства здесь включается и "государственный социализм" периода пролетарской диктатуры. Сам термин "диктатура пролетариата" представлялся Бакунину парадоксальным: если речь идет о диктатуре всего трудового народа, т. е. подавляющего большинства населения, то и само словосочетание не имеет смысла, ибо "где управляют все, там нет более управляемых, там нет государства"52. Термин наполняется смыслом, если под ним подразумевается либо диктатура городского пролетариата над крестьянством, либо диктатура пролетариата одной нации ("например, немецкого пролетариата") над остальными народами.
Провозглашение превосходства пролетариата над крестьянством приведет, по Бакунину, к тому, что высшее чиновничество пролетарского государства попытается превратить крестьян в наемных рабочих. Вот как описали Бакунин и его соратник Дж. Гильом картины будущей сельской жизни: "Государство, даже коммунистическое, о котором мечтают последователи Маркса, ставя себя на место свободных ассоциаций и заявляя притязания возвысить земледельческий труд посредством централизованной администрации, поручая своей бюрократии заведовать обработкой земли и выплачивать заработок крестьянам... привело бы к ужаснейшей безурядице, к плачевному расхищению и к гнуснейшему деспотизму".
"Ряд волшебных изменений милого лица" пролетарской диктатуры в процессе ее осуществления марксистами представлялся Бакунину как передача власти в руки "красных бюрократов", "пролетарских чиновников", народный контроль над которыми путем парламентаризма, выборности и сменяемости аппарата выродится в фикцию. Словом, диктатура пролетариата на практике окажется властью "кучки привилегированных, избранных, или даже неизбранных толпами народа, согнанными на выборы и никогда не знающими, зачем и кого они выбирают"53.
Критики бакунизма убеждены, что Бакунин "не понимал, что диктатура пролетариата будет государством переходного периода"54. На самом деле он скептически отнесся к идее такой переходности. "Марксисты, - писал он, - ...говорят, что такое государственное ярмо - диктатура есть необходимое переходное средство для достижения полнейшего народного освобождения". Но, по его мнению, "никакая диктатура не может иметь другой цели кроме увековечения себя". Кроме того, диктатура "способна породить в народе лишь рабство, привычку подчиняться приказам центральной власти, что тоже отнюдь не будет способствовать отмиранию государственности".
Бакунин считал, что гораздо более реален вариант, когда "социалисты-государственники" в порыве навязывания пролетарской диктатуры крестьянству прибегнут к "громадной вооруженной силе... С помощью этой прочной государственной машины они добились бы вскоре и государственного машиниста-диктатора, императора"55.
В условиях диктатуры пролетариата и возникающей из нее новой эксплуататорской системы "государственного социализма" "класс государственных управляющих" складывается прежде всего из "начальников коммунистической партии", а также из "бывших работников", которые "лишь только сделаются представителями или правителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственности, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом". Государство, которое будет называться социалистическим, превратится в "акционерное общество" чиновников, "нового привилегированного научно-политического сословия", в крупнейшего совокупного капиталиста, единственного собственника, банкира, "управляющего национальным трудом и распределяющего все продукты".
Такая концентрация экономической и политической власти обернется, по Бакунину, жесткой централизацией - "соединением социализма с абсолютизмом". "Такое общество было бы обществом не людей, но скотов... Такое общество не преминуло бы вскоре опуститься на самую низкую ступень идиотизма"56. Убеждение в бесперспективности подобных путей к социализму побудило Бакунина отказаться от каких-либо элементов этатизма в своей программе.
Он был противником "всех тех, кто тем или иным путем... пытается создать себе идеал социальной организации, в которой, как новый Прокруст, хочет улучшить во что бы то ни стало жизнь будущих поколений". Он не стремился сочинять образ некоего идеального строя, направив свои усилия к поиску линий развития, по которым может реализовываться "народный идеал". Эти основные линии ясно обозначены в названии его работы - "Федерализм, социализм и антитеологизм".
Бакунинский социализм, имеющий своей основой групповую собственность трудовых коллективов на средства производства, не отрицает существования товарных отношений. В экономической схеме "апостола анархии" после 1872 г. не упоминается ни государство, ни государственная собственность. Он далек от того, чтобы, подобно Прудону, детально регламентировать экономику будущего общества. Выступая за сохранение товарного обмена, Бакунин пытался лишь наметить самые общие его формы. Авторы "Анархии по Прудону" были убеждены, что "не менее химерично требовать совершенной отмены обмена, потому что для этого потребовалось бы слияние всех жителей Земного шара в одну общину, управляемую одной центральной властью"57.
Бакунин не был сторонником уравнительно-казарменного коммунизма. "Равенство в исходной точке" означает лишь равенство для всех условий жизненного старта, возможностей для последующего безграничного развития. Отсюда вытекает и "отмена права наследования" на все, что имеет характер капитала (исключая предметы личного потребления).
Анархизм Бакунина - это вовсе не царство хаоса и всеобщей распущенности. Пропагандируемый им экономический строй отнюдь не исключает дисциплины и авторитета специалистов, управления и даже власти в процессе производства. При этом "власть" и авторитет должны быть ограничены рамками их специальности и отсутствием каких-либо привилегий. "Известная дисциплина, не автоматическая, но добровольная и продуманная, необходима и всегда будет необходима, когда многие индивиды, свободно объединившись... предпримут.., какие-либо коллективные действия".
Отвергая политический централизм, Бакунин проповедует идею федеративной организации общества "снизу вверх", не нарушающей, а, наоборот, укрепляющей экономическую централизацию. Его идеал - "организация общества снизу вверх путем свободной федерации рабочих союзов, потом федерация коммун в области, областей в нации, наций в международный братский союз". В центре бакунинского федерализма находится личность: "Человек здесь не подданный, предоставленный произволу государя или капризу закона... это производитель, свободно распоряжающийся своей личностью и продуктом своего труда, вступающий с другими людьми в договор, которым гарантирует свои права и определяет взаимные обязательства. В этом новом понятии об обществе идея власти исчезает, власти нет, закона нет; политического порядка нет. Его заменяет порядок экономический или промышленный; принцип власти заменен принципом взаимности, люди не повинуются закону, а соблюдают договоры, свободно обсужденные и свободно принятые"58.
В основе самоуправления, по Бакунину, лежит отрицание парламентаризма (в том числе и прямых выборов) и замена его принципом "революционного делегирования", когда координирующие органы, создающиеся местными структурами, не могут вмешиваться во внутренние дела создавших их групп.
По мысли Бакунина, грядущая революция образует вольную федерацию народов, каждый из которых совершенно свободен в выборе направления движения к новому обществу. В 1870 г. в письме П. Л. Лаврову Бакунин подчеркивал: "Национальность образует, по нашему разумению, естественно-исторический факт... с которым надо считаться, если хочешь действовать действительно, а не абстрактно; признавая, что социально- революционная задача везде одна и та же: очеловечивание общества, народа, людей, мы убеждены вместе с тем, что формы разрешения этой задачи в разных народных группах будут разнообразны, потому что они определяются особым положением, настроением и приготовлением этой группы"59. То, что это не было пустой декларацией, подтверждало "Прибавление А", ставшее программным документом для революционных народников, конкретно представлявшим задачи борьбы с самодержавием.
Учение Бакунина развивалось, сбрасывая последние остатки этатизма и приобретая все более зримый "созидающий" оттенок. И если в 1868 г. анархия - это разрушительное "разнуздание страстей", то в "Прибавлении А" этот термин определяется как "самостоятельная свободная организация всех единиц или частей, составляющих общины, и их вольная федерация между собой, снизу вверх, не по приказу какого-нибудь начальства, даже избранного и не по указаниям какой-либо ученой теории, а вследствие совсем естественного развития всякого рода потребностей".
Положительная программа Бакунина при всей своей "несвоевременности" содержала немало идей, значение которых не обесценилось и поныне. Впрочем, и разрушительный заряд бакунинских построений имеет свою внутреннюю логику. Официальная наука и образование, семья и положение женщины - словом, весь комплекс проблем, связанных с существованием государства, подвергнут Бакуниным уничтожающей критике.
Наряду с государством предметом его особой ненависти является религия, "уничтожение человека во славу божества". В основе последовательной, тщательно разработанной атеистической концепции Бакунина лежит замена божественного культа уважением к человеку. Он решительно против отвлеченной пропаганды безбожия: "Мы не должны ставить религиозный вопрос на первом плане нашей пропаганды в народе". Важнее революция и разрушение государства, "тысячью нитей" связанного с церковью - "родом небесного кабака на земле". Бакунин убежден, что "для того чтобы разрушить религию, чтобы рассеять и заставить исчезнуть все эти божественные призраки, делающие нас рабами, недостаточно одной интеллектуальной природы. Необходима социальная революция"60.
Правильное понимание бакунинской программы лишает смысла традиционное истолкование борьбы внутри I Интернационала только как раскольнической деятельности "ярого врага марксизма". Сомнителен и тезис об ущербе, якобы нанесенном бакунинскими "интригами" рабочему движению на Западе. Путь разрешения конфликта, избранный Генеральным Советом - исключение Бакунина и Гильома из МТР в Гааге - способствовал медленной гибели этого детища Маркса после переноса Генерального Совета в Америку.
15 сентября 1872 г. в Сент-Имье открылся I конгресс Анархического Интернационала (1872 - 1877 гг.), объединивший меньшинство делегатов Гаагского конгресса I Интернационала, главным образом членов Юрской федерации Швейцарии. Вскоре к ним примкнули известные деятели МТР Дж. Хейлз, И. Г. Эккариус и др. Сравнение состоявшихся в 1873 г. в Женеве конгрессов бакунинского и марксистского Интернационалов говорит явно не в пользу последнего. Но последствия раскола не менее серьезно отразились и на сторонниках анархизма, вследствие чего бакунинский Интернационал пережил МТР всего на год.
1872 - 1874 годы - время последних бакунинских революционных акций. В апреле 1872 г. он организовал русскую секцию своего Альянса, где видную роль играли М. П. Сажин и З. К. Ралли; он вновь пытался действовать среди поляков и южных славян. Революционная молодежь России откликнулась на бакунинский призыв соединить силы революционеров с крестьянством и фабричными рабочими. Народники С. Ковалик, В. Дебагорий-Мокриевич и Ф. Лермонтов после встречи с Бакуниным в 1873 г. признали роль бакунинского негласного центра. Однако его роль в практических делах русских революционеров становится все меньше, связи между ними все отрывочнее, а разрыв с Ралли и другими летом 1873 г. отнял последнюю надежду старого конспиратора на практическое участие в русском и славянском деле.
Он предпринимает еще одну попытку заняться практической революционной деятельностью: на вилле "Бароната" возле Локарно готовит новое восстание совместно с К. Кафиеро, А. Костой, Э. Малатестой и др. Но болонское восстание было подавлено в августе 1874 г. властями, не успев начаться. Бакунин, прибывший в город для руководства уличными боями, пережил страшную ночь с 7 на 8 августа, находясь "в двадцати минутах от самоубийства". Он покинул Болонью в одежде священника, держа в руках большую корзину со свежими яйцами. Отныне 60-летний "воплощенный сатана" "удалился решительно и окончательно от всякой практической деятельности, от всякой связи для практических предприятий"61.
Личные его обстоятельства также складывались непросто. В 1862 г. А. К. Бакунина при помощи родственников мужа и друга семьи И. С. Тургенева выехала из России. Чем дальше, тем больше сказывалась разница в возрасте и жизненной ориентации супругов. В конце концов Бакунин, всегда признававший личную свободу не только для себя, но и для других, вынужден был примириться с долголетней связью жены с неаполитанским адвокатом К. Гамбуцци. Гамбуцци был настоящим отцом трех детей Антонии Ксаверьевны, а после смерти Бакунина женился на ней. Сложившаяся ситуация не слишком тяготила Бакунина, и он продолжал нежно и заботливо относиться к жене и ее детям. Однако имеющая широкое хождение в литературе с легкой руки М. Н. Каткова версия о Неспособности Бакунина иметь детей забавна, но неправдоподобна62. В сибирский период жизни у него родился внебрачный сын, который затем воспитывался в Премухине.
Два последних года его жизни проходят в безденежье и болезнях, тщетных попытках устроить быт и написать мемуары. В письме З. Ралли от 15 июля 1875 г. Бакунин так оценил перспективы революции в Европе: "Оглядываясь на окружающие нас события и явления момента, в который мы живем... я ничего не жду от современного поколения. Знаю только один способ, которым можно еще служить делу революции, - это срыванием масок с так называемых революционеров. Почва наша до того засорена, что много надо трудов, чтобы только очистить ее от всякой дряни, и то, что бы ни посеялось, все заглушится сорной травой и бурьяном... Произрастание бурьяна и сорных трав - вот период, в котором мы живем... Что же делать? Ждать. Ждать, что, может быть, обстоятельства европейские сложатся круче, т. е. совокупность экономических и политических условий. Индивидуальная же деятельность, организаторская, агитаторская не приблизит, не изменит ничего. Поле не за нами, а за сорной травой... Наш же час не пришел"63. В июне 1876 г. Бакунин переехал из Лугано в Берн, где и умер 1 июля того же года.
Примечания
1. NETTLAU M. Michael Bakunin. Eine Biografie. Bd. 1 - 3. Lnd. 1896 - 1898; СТЕКЛОВ Ю. М. Михаил Александрович Бакунин, его жизнь и деятельность. Т. 1 - 4. М. -Л. 1926 - 1927; ПОЛОНСКИЙ Вяч. Михаил Александрович Бакунин. Жизнь, деятельность, мышление. Т. 1. М. 1925; NIKOLAJEWSKY B. M. A. Bakunin in der Dresdener Zeitung - International Review for Social History, Vol. 1, Leiden, 1936, p. 121 - 216; ПИРУМОВА Н. М. Бакунин. М. 1970; ее же. Социальная доктрина М. А. Бакунина. М. 1990. Новейшее западное исследование: GRAWITZ M. Michel Bakounine. P. 1990.
2. Государственный архив Тверской области (ГАТО), ф. 1407, оп. 1, д. 72, л. 18а.
3. КРОПОТОВ Д. А. Жизнь графа М. Н. Муравьева. СПб. 1874, с. 208 - 211. Существовало семейное предание, что мать академика В. П. Безобразова привозила в Премухино для обсуждения проект конституции П. И. Пестеля (см. РИХТЕР Д. Счастливая жизнь (памяти Н. С. Бакуниной). - Русские ведомости, 22.IV.1915).
4. КОРНИЛОВ А. А. Молодые годы Михаила Бакунина. М. 1915, с. 31, 37, 39.
5. БИЦИЛЛИ П. П. А. Бакунин, - Путь, 1932, N 34, с. 20.
6. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 310, оп. 1, д. 894, л. 17 об.; д. 4751, л. 78; д. 4760, л. 144 - 147, 150.
7. См., напр., ГАЛАКТИОНОВ А. А., НИКАНДРОВ П. Ф. Русская философия IX - XIX вв. Л. 1989, с. 279.
8. Записки Отдела рукописей Российской государственной библиотеки, 1983, вып. 44, с. 144 - 145.
9. БАКУНИН М. А. Собрание сочинений и писем (далее - ССП). Т. I - IV. М. 1934 - 1935, с. 45-^16.
10. ГАТО, ф. 56, оп. 1, д. 132, л. 2 - 2об.; СОЛЛОГУБ В. А. Повести. Воспоминания. Л. 1988, с. 454, 555.
11. БЕЛИНСКИЙ В. Г. Поли. собр. соч. Т. 11. М. 1956, с. 350; Ежегодник Рукописного отдела Института русской литературы и искусства. Л. 1980, с. 95 - 96.
12. Литературное наследство. Т. 56. М. 1950, с. 232 - 233; Колокол, N 241, 15.V.1867.
13. БАКУНИН М. А. ССП. Т. 1, с. 249; ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. в 30 тт. Т. V. М. 1955, с. 142.
14. Т. Н. Грановский и его переписка. Т. II. М. 1897, с. 403; БАКУНИН М. А. ССП. Т. III, с. 183; БЕЛИНСКИЙ В. Г. Соч. Т. 9. М. 1982, с. 262. В кн. "Гегель. Работы разных лет" (т. I. М. 1970, с. 652) ошибочно утверждается, что речь Гегеля 29 сентября 1809 г. публикуется в нем на русском языке впервые.
15. БАКУНИН М. А. ССП. Т. I, с. 309; Т. II, с. 172, 203, 217, 220; Т. III, с. 187, 415.
16. ХОМЯКОВ А. С. Поли. собр. соч. Т. I. М. 1900, с. 362; т. 8. М. 1908, с. 120; ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. Т. VII, с. 253.
17. М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М. 1989, с. 395; ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. Т. XXII, с. 76; МАЛИНИН В. А., ШИНКАРУК В. И. Левое гегельянство. Киев. 1983, с. 26 - 29.
18. ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. Т. IX, с. 19; т. XXII, с. 53 - 54; МОИСЕЕВ П. И. Философия в эволюции воззрений М. А. Бакунина. Иркутск. 1973, с. 80.
19. БАКУНИН М. А. ССП. Т. III, с. 75, 78. Занятия отвлеченной от жизни философией закончились в 1842 г.: Михаил подарил свои конспекты брату Павлу и сблизился с левыми гегельянцами (см. также: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 825, оп. 1, д. 1557, л. 1).
20. БАКУНИН М. А. Собр. соч. Т. I. М. -Пг. 1919, с. 231.
стр. 74
21. БАКУНИН М, А. ССП. Т. III, с. 148; ГЕРЦЕН А. И. Собр. соч. Т. II, с. 256
22. БАКУНИН М. А. ССП. Т. III, с. 223.
23. Там же, с. 263.
24. См. DZWONKOWSKI W. Na marginesie monografii o ruchu konspiracyjnym w Krolestwie Polskim w latach 1835 - 1845. - Mysl wpolczesna, 1948, N 11 - 12, s. 109 - 110.
25. См. РГВИА, ф. 1873, оп. 1, д. 57, л. 197 - 199.
26: БАКУНИН М. А. ССП. Т. IV, с. 161; ГАРФ, ф. 109, 1-я эксп., 1848 г., д. 2, ч. 7.
27. БАКУНИН М. А. ССП. Т. I, с. 33; Т. III, с. 241 - 242, 276, 400, 408, 420 - 426.
28. МАРКС К. и ЭНГЕЛЬС Ф. Соч. Т. 6, с. 289 - 306; подробнее о статье Энгельса см.: Родина, 1993, N 2, с. 107 - 109.
29. СТЕКЛОВ Ю. М. Ук. соч. Т. I, с. 289 - 319; ПОЛОНСКИЙ Вяч. Ук. соч., с. 215 - 235; ГОРЕВ Б. Социально-политические взгляды Бакунина. В кн.: БАКУНИН М. А. ССП. Т. III, с. XII - XIV; КАМЮ А. Человек бунтующий. М. 1990; CARR E. H. Michael Bakunin. N. Y. 1961, p. 188 - 192; HEPNER B. -P. Bakounine et la panslavisme revolutionnaire. P. 1950. Подобная позиция прочно укоренилась в западной литературе. Подтверждением этого служит новейшая монография А. Валицкого. Выступая против теории "революционного демократизма" (см. ВАЛИЦКИЙ А. Россия. - Вопросы философии, 1990, N 12, с. 70, 72), он в то же время широко применяет при характеристике мировоззрения Бакунина и Герцена термины "революционное славянофильство", "демократический панславизм" и т. п. (см. WALICKI A. Russia, Poland and Universal Regeneration. Notre Dame - Lnd. 1991, p. 18, 178).
30. ВОЛКОВ В. К. К вопросу о происхождении терминов "пангерманизм" и "панславизм". В кн.: Славяно-германские культурные связи. М. 1969, с. 69.
31. БАКУНИН М. А. ССП. Т. IV, с. 158.
32. Там же, с. 163 - 164, 194, 488 - 489; СТЕКЛОВ Ю. М. Ук. соч. Т. I, с. 313 - 314.
33. БАКУНИН М. А. ССП, Т. IV, с. 203 - 204, 540.
34. ВОЛОДИН А. И. Мысль на весах истории. - Новый мир, 1988, N 11, с. 259; см. также: ПОЛОНСКИЙ Вяч. Ук. соч. Т. I; ФИГНЕР В. Н. Исповедь М. А. Бакунина. - Задруга, 1921, N 12; ГОРЕВ Б. Ук. соч.; КОЗЬМИН Б. П. Исповедь М. А. Бакунина. - Вестник труда, 1921, N 9; КАНЕВ С. Н. Революция и анархизм. М. 1987; МИХАЙЛОВ М. И. Мелкобуржуазное бунтарство в эпоху промышленного капитализма. М. 1988.
35. См. ДЮКЛО Ж. Бакунин и Маркс. Тень и свет. М. 1975, с. 39 - 50; Новый мир, 1989, N 8.
36. МИХАЙЛОВ М. И. Ук. соч.. с. 169; БАКУНИН М. А. ССП. Т. IV, с. 366, 551.
37. БАКУНИН М. А. ССП. Т. IV, с. 244 - 245.
38. Там же, с. 367. Это письмо, о существовании которого Бакунин не говорил даже Герцену и Огареву, после октября 1917 г. было похищено из архива и обнаружено Стекловым только при содействии Г. Е. Зиновьева (см. СТЕКЛОВ Ю. М. Ук. соч. Т. I, с. 475).
39. См. об этом: ПИРУМОВА Н. М. - Бакунин в Сибири. - Вопросы истории, 1986, N 9.
40. ПОЛОНСКИЙ Вяч. К вопросу побега Бакунина из Сибири. - Каторга и ссылка, 1926, N 4, с. 142 - 166; КАЗАРИНОВ С. А. Побег Бакунина из Сибири. - Исторический вестник, 1907, декабрь, с. 854 - 870. Версия, изложенная Казариновым, является выдумкой, убедительно разоблаченной Б. Г. Кубаловым. В докладе Н. И. Утина Гаагскому конгрессу I Интернационала (1872 г.) побег Бакунина представлен в стиле "бульварного романа" (выражение Меринга) (см. Гаагский конгресс I Интернационала, 2 - 7 сентября 1872 года. М. 1970, с. 403 - 406). Именно этим пасквилем воспользовался Дюкло.
41. БУРКОВ А. В. Точный расчет или удача? (рукопись) Л. 1989; ДЕ ЛИВРОН Б. К. Отрывочные воспоминания из прожитой мною жизни на море и на суше. - Русская старина, 1912, N 2, с. 450.
42. LESNIEWSKI A. Bakunin a sprawy polskie w okresie Wiosny Ludow a powstania styczniowego 1863 roku. Lodz. 1962, s. 101.
43. МЕЧНИКОВ Л. И. М. А. Бакунин в Италии в 1864 году. - Исторический вестник, 1897, март, с. 810 - 811, 818.
44. РУДНИЦКАЯ Е. Л., ДЬЯКОВ В. А. Рукопись М. А. Бакунина "Международное тайное общество освобождения человечества". В кн.: Революционная ситуация в России 1859 - 1861 гг. Т. VI. М. 1974, с. 322.
45. Письма М. А. Бакунина А. И. Герцену и Н. П. Огареву. СПб. 1906, с. 118.
46. Цит. по: СТЕКЛОВ Ю. М. Ук. соч. Т. 2, с. 355, 365.
47. ПИРУМОВА Н. М. Бакунин или С. Нечаев? - Прометей, 1968, N 5, с. 178.
48. Литературное наследство. Т. 96. М. 1985, с. 546; Письма М. А. Бакунина, с. 444.
49. МЕРИНГ Ф. Карл Маркс. История его жизни. М. 1990, с. 513.
стр. 75
50. Программа общества международной революции (1871). - Анархический вестник, 1923, N 5, с. 39; БАКУНИН М. А. Избр. соч. Т. 4. М. 1921, с. 56 - 57.
51. БАКУНИН М. А. Избр. соч. Т. I. М. 1919, с. 76; т. 4, с. 11 - 12.
52. Oeuvres completes de Bakounine. Vol. IV. P. 1977, p. 164, vol. VI. P. 1979, p. 80.
53. Анархия по Прудону. Б. м. 1874, с. 101; БАКУНИН М. А. Избр. соч. Т. I, с. 190. Подробнее см.: ИСАЕВ А. К. Оценка М. А. Бакуниным теории и программы "государственного социализма". В кн.: Памяти М. А. Бакунина. М. 1990, с. 37 - 56.
54. ЗИЛЬБЕРМАН И. Б. Политическая теория анархизма М. А. Бакунина. Л. 1969, с. 37.
55. БАКУНИН М. А. Избр. соч. Т. 1, с. 235; т. 2, с. 149; т. 4, с. 179; Материалы для биографии Михаила Александровича Бакунина. Т. 3. М. 1928, с. 145.
56. БАКУНИН М. А. Избр. соч. Т. 1, с. 234, 237; т. 4, с. 176; т. 2, с. 140; Материалы для биографии. Т. 3, с. 145.
57. Анархия по Прудону, с. 70 - 71.
58. БАКУНИН М. А. Избр. соч. Т. 2, с. 21; т. 5, с. 197; Анархия по Прудону, с. 19.
59. Oeuvres. Vol. V, p. 136.
60. См. ibid., p. 164; СТЕКЛОВ Ю. М. Ук. соч. Т. 3, с. 61, 169 - 170.
61. Письма М. А. Бакунина, с. 431.
62. Сгоряча брошенное Катковым в его ссоре с Бакуниным словечко "скопец" было на самом деле его традиционным ругательством (см. РО ИРЛИ, ф. Р1, оп. 12, д. 30). Несостоятельны и основанные на подобных фактах фрейдистские версии биографии Бакунина (см. МАЛИНИН И. Комплекс Эдипа и судьба Михаила Бакунина. Белград. 1934).
63. Цит. по: ПИРУМОВА Н. М. Предисловие. Бакунин М. А. Коррупция. - О Макиавелли. - Развитие государственности. - Вопросы философии, 1990, N 12, с. 55.
Saygo
Вдовиченко Д. И. Тургут Озал // Вопросы истории. - 1994. - № 4. - С. 47-62.
Тургут Озал принадлежал к новому поколению турецких политических деятелей, которое вышло из сформировавшейся в 50 - 60-х годах среды технократов. За всю 70-летнюю историю существования Турецкой республики это был второй президент, избранный меджлисом из числа гражданских лиц. Прежние, начиная с первого - ее основателя Кемаля Ататюрка, - происходили из военной среды.

Тургут Озал родился 21 октября 1927 г. в г. Малатья (Центральная Анатолия) в небогатой семье. Отец его служил чиновником в местном отделении сельскохозяйственного банка, мать - учительница. Тургут - старший из трех их сыновей. Семья была верующей.
Начальную и среднюю школу будущий президент окончил в Малатье. В школьные годы наибольший интерес проявлял к физике, что во многом и определило выбор им профессии. Успешно выдержав строгий экзамен и обеспечив себе тем самым бесплатное обучение и место в общежитии, Тургут стал студентом электротехнического факультета Стамбульского технического университета. Здесь он познакомился с Сулейманом Демирелем и Нуреттином Эрбаканом, которые учились на старших курсах других факультетов. Вместе они ходили в небольшую мечеть - месджит, и ничто не предвещало, что в 80-е годы они станут политическими противниками.
Университетские годы Тургута приходятся на период "романтического демократизма" (по определению турецких политологов), когда в жизни страны наметились серьезные перемены. Общественность требовала либерализации политического строя, расширения прав и свобод граждан, в том числе и на образование новых политических организаций и профсоюзов. В обществе больше обсуждали вопросы, связанные с конституцией, свободой слова и печати, и меньше всего интересовались назревшими к тому времени острыми социально-экономическими проблемами.
Будущий президент, являясь свидетелем разворачивавшихся в стране бурных дебатов, был сосредоточен на прилежной учебе. Университет Тургут окончил весьма успешно, получив диплом инженера-электротехника. Уже тогда он был замечен как хорошо подготовленный специалист. Сразу же по получении диплома он был направлен в Анкарское управление по электрификации, затем послан в США для совершенствования по специальности. Здесь он не только повысил свой профессиональный уровень, но и имел возможность познакомиться с общественным и государственным строем США, американской культурой и совершенствоваться в английском языке.
По окончании стажировки Озал в 1953 г. вернулся в Турцию, обосновался в Стамбуле и вновь приступил к работе в Управлении по электрификации. Он женился, снимал небольшую квартиру, в которой были только стол и стулья. За свою работу он получал скромное жалованье. В течение ряда лет он участвует в разработке ряда крупных проектов гидроэлектростанций и плотин, а также в планировании электрификации наиболее важных экономических районов страны.
Летом 1959 г. он в числе других турецких экономистов, представителей министерств экономики, ресурсов и других ведомств встречался в Стамбуле с автором "немецкого чуда" - Людвигом Эрхардом. После кратковременной службы в армии Озал некоторое время преподавал математику неподалеку от Анкары, в Средневосточном университете, а затем вернулся в Управление по планированию и строительству электростанций.
Ожесточенная политическая борьба 50-х годов, завершившаяся в мае 1960 г. военным переворотом, впоследствии получила отражение в его, вышедшей во Франции, книге "Турция в Европе"1, своего рода критическом обзоре экономической истории Турции, в котором особое внимание уделялось роли государства в развитии экономики. События, предшествовавшие военному перевороту, и сам переворот Озал рассматривал как результат поляризации политических сил, борющихся за власть в стране.
Этатистская стратегия экономического развития, отвергаемая свергнутой военными демократической партией - сторонницей либеральной экономики, вновь стала после переворота господствующим направлением в политике правительства. В сентябре 1960 г. была учреждена Государственная плановая организация, составившая при участии иностранных специалистов первый пятилетний план экономического развития Турции. Тургут Озал работал в этой комиссии без малого десять лет, вплоть до второго военного переворота в марте 1971 года. Здесь он получил возможность детально ознакомиться с финансовыми и экономическими проблемами страны. После удачно проведенной в 1970 г. девальвации турецкой лиры и ряда других мер, укрепивших финансовое положение страны, имя Тургута Озала обрело известность в деловых и финансовых кругах, и не только Турции, но и западноевропейских государств. Лондонская "Financial Times" характеризовала его как "прагматика, обладающего острым проницательным интеллектом"2.
Тем временем вновь обострилась межпартийная и внутрипартийная борьба. Поскольку в политической жизни Турции отсутствовали прочные демократические традиции, вполне естественно, что на первый план в качестве важного политического фактора выдвигается армия, генералитет, недовольные неспособностью правительства преодолеть анархию, порожденную в числе прочих причин и деятельностью возникших в 60-е годы молодежных организаций - и ультралевых и ультраправых, разгулом политического террора, активностью различных религиозных сект, добивавшихся восстановления шариатских законов. По требованию высших армейских чинов 12 марта 1971 г. правительство ушло в отставку. После этого Тургут Озал в течение двух лет возглавлял отдел проектирования в Международном банке, а по возвращении в Турцию с 1973 по 1979 г. занимал пост координатора в крупном холдинге братьев Сабанджи, одновременно возглавляя отдел инвестиций Средиземноморского банка3.
К концу 70-х годов политическое положение в стране еще больше обострилось. Кризис политический, вызывавший частую смену правительств, дополнялся экономическим. Нефтяной бум 1974 г. еще больше осложнил положение турецкой экономики. Инвалютные накопления вскоре иссякли, и многие отрасли промышленности стали испытывать нехватку нефтепродуктов и ряда других товаров. В своей книге "Турция в Европе" Тургут Озал вспоминал, что в этот период частный сектор испытывал огромные трудности с инвалютными средствами, в то же время спекулянты на черном рынке сколачивали огромные состояния4. Сокращалось промышленное производство, росла безработица, ширилось стачечное движение.
Пришедшее к власти в октябре 1979 г. правительство Демиреля заявило о своем намерении беспощадно бороться против коммунизма, курдского сепаратизма, подрывной деятельности и анархии, а также о стремлении найти выход из национального кризиса5. 27 декабря 1979 г. начальник Генерального штаба генерал Эврен передал президенту Корутюрку подписанное командующими всеми родами войск "Письмо-предупреждение", в котором выражалось беспокойство в связи с угрозой государственному строю со стороны как приверженцев шариата, так и ультралевых организаций и фашистов. Генералы требовали от правительства принять решительные меры против терроризма6.
Демирель встречался с начальником Генерального штаба, командующими вилайетов, в которых было введено военное положение, но существенных изменений во внутренней политике правительства так и не произошло. Активнее шли поиски путей экономической стабилизации. Здесь и проявил себя Тургут Озал. Еще работая в холдинге братьев Сабанджи и возглавляя затем профсоюз предпринимателей металлоизделий, он в ноябре 1979 г. представил Демирелю доклад с анализом состояния экономики страны, содержавший конкретные предложения о выходе из кризиса.
Работа в Государственной плановой организации дала возможность Озалу детально ознакомиться с проблемами собственной страны, а служба за рубежом в международных финансовых организациях обогатила его опытом и знаниями как в общих вопросах экономики, менеджмента и маркетинга, так и в финансово-кредитном деле. Особое значение имел для него опыт развивающихся стран, стремившихся преодолеть свою отсталость за счет развития импортзаменяющих отраслей - в Латинской Америке, Южной Корее и др. Все это позволило ему лучше увидеть недостатки экономической стратегии турецких правительств. Поэтому не случайно Демирель в декабре 1979 г. пригласил Тургута Озала на должность экономического советника правительства и руководителя Государственной плановой организации.
7 января 1980 г. в Анкаре возобновились переговоры с представителями Международного валютного фонда о предоставлении кредитов Турции, начатые еще при прежнем правительстве, но затем на долгие месяцы прерванные. Турецкую сторону представлял Тургут Озал. Переговоры проходили сложно. Экономическое положение страны продолжало ухудшаться. В связи с отсутствием нефтепродуктов резко сократился выпуск промышленной продукции - по многим предприятиям на 80%7. Особенно тяжело кризис ударил по владельцам и акционерам средних и крупных промышленных предприятий. В связи с отсутствием топлива на 13 из 18 сахарных заводов была приостановлена работа. "Даже здание Совета министров плохо отапливалось, - вспоминал Тургут Озал. - И мы сидели в пальто и вели длительные дискуссии, как выйти из кризиса... Мы не могли оплатить 2 млрд. долл. коммерческих долгов... Хотя многие долги были консолидированы и была предоставлена отсрочка в их выплате, но мы не были в состоянии выплачивать даже проценты по этим долгам"8.
По мере обострения международной напряженности как в регионе Ближнего и Среднего Востока, так и во всем мире, все большую активность в отношении Турции стали проявлять США. В своем обращении к конгрессу президент Дж. Картер указывал, что США изучают возможности, исходя из военно-политических интересов, повлиять на решение турецких экономических проблем с целью усиления ее как южного фланга НАТО.
По завершении переговоров с делегацией Международного валютного фонда турецкое правительство приняло "Решения 24 января". Основу этого документа составили предложения Тургута Озала по структурному реформированию турецкой экономики. "Решения" предусматривали ряд мер по стабилизации экономики: упразднение комитета по ценам; либерализация цен на ряд промышленных товаров; установление строгого контроля за кредитами с целью их ограничения - в первую очередь для государственных предприятий и объединений; осуществление других антиинфляционных мер (частичная девальвация турецкой лиры, замораживание заработной платы); создание благоприятных условий для иностранных инвестиций9.
Уже на следующий день после опубликования "Решений" правительство объявило о частичной девальвации турецкой лиры. При премьер-министре были образованы два новых управления: по иностранным капиталовложениям и по стимулированию капиталовложений. Ответственность за реализацию "Решений 24 января" была возложена на Тургута Озала как экономического советника правительства, при котором создавались соответствующие органы для координации финансовых и кредитных дел.
Однако международные финансовые организации не спешили с кредитами Турции. Тургут Озал неоднократно выезжал в США и Западную Европу для переговоров по этому вопросу. Одобряя на словах смелые решения, принятые турецким правительством по стабилизации экономики, руководители международных банков уходили от конкретных обещаний или же предлагали очень незначительные суммы. Весь февраль и март 1980 г. прошли в интенсивных переговорах с представителями международных банков и Организации европейского экономического сотрудничества (ОЕЭС). "Человек действия", как называли Тургута Озала в западной прессе, вел переговоры не только с министрами финансов стран - членов ОЕЭС, но и с представителями деловых кругов. Они особенно интересовались политической стабильностью в Турции и ее возможностями по части погашения коммерческих долгов.
Газета "Cumhuriyet" писала в конце марта 1980 г., что турецкая делегация в Париже была шокирована отсрочками кредитов. "ОЕЭС преподнесла Турции тяжелый урок"10. Английская газета "Financial Times" назвала переговоры турецкого правительства с Международным валютным фондом (МВФ) о кредитах "битвой"11. Тургут Озал был возмущен позицией международных финансовых организаций и ОЕЭС. Он заявлял: "Если помощь Турции не будет оказана, она как государство развалится. Но это нанесет ущерб и тем, кто ранее оказывал помощь... В этом случае к власти может прийти левое руководство и возникнет новый Афганистан". Не исключал он, как и Демирель, возможности прихода к власти фашистов. Демирель был уверен, что именно Тургут Озал "спасет экономику Турции"12, стамбульская газета "Gunaydin" писала: Озал "обладает большими полномочиями, чем большинство министров"13.
Стабилизация турецкой экономики во многом зависела от международной обстановки. В это время продолжалось обострение ситуации на Ближнем и Среднем Востоке. Ввод советских войск в Афганистан задержал на длительное время начавшийся было процесс ослабления международной напряженности. Исламская революция вырвала Ирак из круга стран, находившихся под влиянием США. Эти обстоятельства побудили американское правительство активизировать свои усилия по укреплению военных и политических связей с Турцией.
После непродолжительных переговоров в конце марта 1980 г. между США и Турцией было подписано соглашение о военном и экономическом сотрудничестве, предусматривавшее открытие для американцев военных баз14, которые были закрыты турецкими властями в 1975 г. после объявления правительством США эмбарго на поставки оружия в Турцию. Дополнительным протоколом предусматривалось оказание США турецкой стороне помощи в развитии собственной военной промышленности. Обсуждая международный кризис, вызванный советским вторжением в Афганистан, заседание министров иностранных дел 15 стран НАТО в Анкаре 25 - 26 июня 1980 г. подтвердило крайнюю необходимость оказания эффективной и продолжительной финансовой помощи более слабым в экономическом отношении союзникам, и в их числе Турции15.
Под давлением военно-политических факторов МВФ и другие международные организации ускорили решение вопроса о кредитах Турции. В первые три года МВФ предоставил ей кредит в размере 1,2 млрд. долл, в последующие годы кредиты выделялись в меньшем объеме. Кроме того, Турция получила кредиты от Международного банка реконструкции и развития, Европейского экономического сообщества, ассоциированным членом которого она является, и Саудовской Аравии. В течение периода стабилизации - с 1980 по 1985 г. (а кредиты предоставлялись именно для этой цели) - общая их сумма составила более 5 млрд. долларов16. При этом Турция должна была неуклонно выполнять все согласованные условия - о сокращении инфляции и проведении жесткой кредитно-финансовой политики.
Пока шли эти переговоры, хаос в Турции усиливался. Он охватил всю общественно-политическую жизнь страны. В апреле 1980 г. президент Турции Корутюрк в связи с окончанием срока полномочий ушел в отставку. Меджлис должен был избрать нового президента, однако лидеры политических партий оказались неспособными прийти к согласию, что могло бы способствовать восстановлению политической стабильности в стране. Меджлис превратился в арену острых политических стычек и дискуссий. В течение шести месяцев он заседал, обсуждал, голосовал (было проведено 116 голосований), но так и не смог избрать нового президента. Работа законодательного органа Турции была фактически парализована. Единодушие депутатов проявлялось лишь при продлении введенного в 20 вилайетах военного положения.
К лету еще больше усилился политический террор. В июле 1980 г. был убит бывший премьер-министр Турции Нихат Эрим. Учащиеся и студенты боялись посещать школы и вузы. В августе от рук террористов ежедневно погибало до 20 человек. Наблюдался разгул религиозного фанатизма. В начале сентября в г. Конья состоялась большая манифестация, организованная происламской партией национального спасения, во время которой участники, одетые в религиозные одежды, требовали упразднения "безбожного государства" и объявления джихада17.
В условиях нарастающего политического кризиса 12 сентября 1980 г. вновь власть в свои руки взяла армия. В отличие от переворота 1960 г., Совет национальной безопасности (СНБ) был немногочислен. В него вошли генералы - командующие родами войск. Возглавил СНБ начальник Генерального штаба ген. Эврен. СНБ сразу же ввел военное положение на всей территории страны, распустил меджлис, правительство и подверг кратковременному аресту лидеров главных политических партий. Деятельность всех политических партий была запрещена.
В обращении СНБ к народу говорилось, что вооруженные силы взяли власть в свои руки с целью сохранения завещанного Ататюрком государства, его целостности, национального единства, жизни и имущества граждан против подрывной деятельности, реакции, угрозы гражданской войны. Совет обвинял правительство в бездеятельности, которая способствовала анархии, усилению политического террора, достигшего чудовищных размеров18. Было сформировано новое правительство во главе с адмиралом Улюсю. Правительство заявило, что оно намерено покончить с терроризмом, продолжить начатые меры по стабилизации экономики и подготовить проект конституции.
Тургут Озал, занявший в правительстве ключевой пост заместителя премьер-министра, приступил к практическому осуществлению "Решений 24 января", которые должны были обеспечить стабилизацию экономики, расширить возможности для структурных изменений и развития рыночных отношений. Прежде всего, следовало радикальным образом изменить роль финансово-кредитной системы, ограничить спрос внутри страны, добиться роста промышленного производства и тем самым затормозить инфляцию. Тургут Озал предупреждал, что стабилизации нельзя добиться сразу; для этого потребуется три - четыре года. Внешние кредиты могут лишь расчистить пути к стабилизации. Главное же внимание надо обратить на расширение экспорта как основной источник поступления валюты. Это было крайне необходимо, поскольку только для импорта нефтепродуктов ежегодно требовалось более 3 млрд. долл., то есть более половины общей суммы кредитов, предоставленных Турции международными финансовыми организациями.
С целью поощрения экспорта были пересмотрены различные квоты и сняты ограничения, упрощены многие формальности при заключении сделок. Подобная политика принесла свои плоды. Экспорт Турции уже к концу 1981 г. увеличился на 44%19. Кредиты международных финансовых организаций были использованы правительством для того, чтобы импортировать значительное количество сырья и особенно нефтепродуктов для промышленных предприятий и обеспечить увеличение производства товаров, в том числе и идущих на экспорт. По мере насыщения внутреннего рынка товарами уменьшался дефицит и снизился уровень инфляции (на один порядок - с трехзначной цифры на двухзначную).
Начавшийся процесс стабилизации экономики, оцененный торгово-промышленными кругами как "обнадеживающий", способствовал росту авторитета Тургута Озала в стране, и по результатам проведенной в начале 1982 г. анкеты он был признан "человеком года"20 (и в последующие годы это неизменно повторялось). В июле 1982 г. Тургул Озал подал в отставку из-за некоторых разногласий с главой правительства Улюсю и выехал на лечение в США.
К моменту принятия новой конституции в ноябре 1982 г. вся общественно-политическая жизнь в условиях военной диктатуры в Турции замерла. Пресса находилась под полным контролем военных властей. Подавив террор, военные власти главное свое внимание обратили на либеральную интеллигенцию - деятелей культуры и науки (преподавателей высших учебных заведений, писателей, журналистов), а также и профдеятелей. Эмигрировавшие в европейские страны представители турецкой интеллигенции предали гласности многочисленные факты насилия, издевательств и пыток, творившихся военными властями.
Европейский парламент, комиссии ЕЭС еще весной 1981 г. осудили политическое насилие в Турции, нарушения прав человека и потребовали восстановления демократических прав и свобод в соответствии с международным правом21. Однако СНБ отклонял все протесты европейских организаций, рассматривая их как вмешательство во внутренние дела. Новая конституция, составленная группой профессоров-юристов, была одобрена Учредительным собранием в ноябре 1982 г. и после референдума вступила в силу. Тогда же был избран президент республики. Им стал председатель Совета национальной безопасности генерал Эврен.
В апреле 1983 г. СНБ разрешил создавать политические партии на условиях, определенных в конституции. Средства массовой информации весьма мрачно прогнозировали будущее Турции, утверждая, что при переходе власти к гражданскому правительству в стране вновь наступят анархия, разгул терроризма, и как неизбежный финал произойдет новое выступление армии. В этой связи напоминали, что с 1950 г. в Турции восемь раз объявили военное положение, а если учесть и военные годы, то оно существовало на протяжении 26 лет22. Отдельные члены СНБ заявляли, что армия вновь вмешается, если в стране возникнет ситуация, сходная с 1980 г., хотя глава правительства Улюсю и утверждал, что "приняты законодательные меры, чтобы не допустить возврата к положению, существовавшему до 12 сентября", т. е. до военного переворота.
Принятые законодательные акты, и прежде всего основной - конституция 1982 г. - были направлены на то, чтобы, учтя прежние неудачные, с точки зрения военных, перевороты 1960 и 1971 гг., не допустить к участию в политической жизни на длительный срок те партии и тех лидеров, которые несут ответственность за хаос и социально-экономический кризис 70 - 80-х годов.
Весной 1983 г. и, прежде всего в крупных городах - Анкаре, Стамбуле, Измире возникли инициативные группы по созданию политических партий. В эту кампанию включился и вернувшийся к этому времени из США Тургут Озал, к которому еще в июле 1982 г. обратилась группа влиятельных политических деятелей с предложением взять на себя инициативу по созданию новой партии, обещав оказать ему поддержку. Партия, которую вскоре основал Тургут Озал с группой единомышленников, получила название "Партии отечества". Официально она была зарегистрирована 20 мая 1983 года. На первой после оформления партии пресс-конференции Тургут Озал заявил, что его партия будет партией действия23.
Вскоре после этого Тургут Озал был приглашен на открывшуюся в Стамбуле с участием предпринимателей и банкиров конференцию, обсуждавшую экономическое положение Турции и ее специфические проблемы. Выступавшие отмечали, что нет альтернативы "Решениям 24 января" и нужно продолжить работу над их реализацией. В своем выступлении Тургут Озал подчеркнул, что главные проблемы, стоящие перед страной - безработица и инфляция. Говоря о себе и своих единомышленниках, он заявил, что "мы учимся и делаем выводы. Учимся, например, создавать финансовый рынок, и изучаем его особенности"24. Улучшению платежного баланса должно, как он считал, способствовать увеличение экспорта и сокращение импорта. Он не скрывал, что "предстоящие 5 - 6 лет будут трудными для Турции".
Его партия одобряла программу, содержавшуюся в "Решениях 24 января", хотя и полагала, что она недостаточна, поскольку представляет собой лишь первый шаг в стабилизации экономики, за которым должны последовать другие реформы, касающиеся инвестиционной политики, банковского дела, рынка капиталов, приватизации государственных предприятий. Все это предусматривалось программой Партии отечества. Тургут Озал утверждал, что для укрепления экономической базы Турции надо выработать также и социальную программу, направленную на улучшение жизненных условий рабочих, служащих, крестьян, интеллигенции, сокращение безработицы, жилищное строительство; особое внимание следовало уделить экономическому развитию восточных регионов страны. С этой программой партия включилась в предвыборную кампанию.
Лидеры прежних партий также стремились вернуться на арену политической жизни. Бывший премьер-министр и лидер партии справедливости Демирель попытался основать политическую организацию под претенциозным названием "Партия великой Турции", не имея на то ни юридических, ни моральных прав. Военные власти и значительная часть городского населения были обеспокоены подобными устремлениями старых политических сил, приведших страну в тупик в 70-е годы. Президент заявил, что в связи с нарушением закона, которое проявилось в попытке восстановить по существу старую партию, СНБ наложил запрет на "Партию великой Турции". Основатели партии во главе с Демирелем некоторое время содержались под арестом.
Получив на выборах в ноябре 1983 г. 45% голосов, Партия отечества пришла к власти. Торгово-промышленные круги выразили удовлетворение тем, что новое правительство однопартийное. Международные финансовые организации также приветствовали итоги выборов. "Озал будет проводить твердую политику по стабилизации экономики... Уверен, что Турция начнет выплачивать свои долги. Имя Озала является гарантией", - заявил глава консорциума ОЕЭС25.
13 декабря 1983 г. Тургут Озал сформировал первое после переворота 1980 г. гражданское правительство. При этом была нарушена традиция, согласно которой кабинет формировался в основном из юристов. В правительство вошли 6 инженеров и 5 экономистов. Пресса назвала его "правительством инженеров-технократов". Уже состав кабинета указывал, какое направление станет доминирующим в его деятельности. 19 декабря 1983 г. Тургут Озал представил меджлису правительственную программу, в которой главной целью внутренней политики провозглашалось возвращение к гражданскому демократическому режиму и борьба с терроризмом. Второе место занимало решение экономических и социальных проблем. Во внешней политике ставилась задача: проводить ататюркистскую внешнюю политику, поддерживая дружественные отношения с Западной Европой и США и сохраняя членство в НАТО26.
Новое правительство столкнулось с многочисленными трудностями. В обществе и в прессе сохранялась напряженность. Все ожидали, как будут развиваться события и какой будет политика правительства на деле. Впоследствии Тургут Озал вспоминал, какая тревожная атмосфера царила на съездах партии, в меджлисе, на встречах с журналистами. Правительство и сам премьер-министр находились под постоянным психологическим прессом и, прежде всего под давлением со стороны армии в силу того, что сохранялись военное положение и чрезвычайные полномочия на местах, а фактически и военная диктатура в стране.
В этих условиях проявились характерные черты личности Тургута Озала, уже приобретшего репутацию "решительного человека" и "хорошего тактика", сочетающего реализм, способность к принятию взвешенных решений, целеустремленность и динамизм в проведении государственной политики. Не располагая реальными возможностями для восстановления в полном объеме демократических прав и свобод, правительство в соответствии со своей программой главное внимание обратило на экономические и социальные отношения, имея в виду смягчение напряженности в стране и увеличение доверия. Победа Партии отечества на выборах местных органов власти весной 1984 г. свидетельствовала о том, что доверие к правительству растет.
Озал стал еще энергичнее искать новые способы и стратегию экономического и социального развития Турции с учетом сложившихся условий и национальных традиций. Он понимал, что завоеванный авторитет нужно подкрепить практическими, реальными делами по выходу из острого экономического кризиса. Только так можно было расширить и укрепить социальную базу правящей партии и продолжить, по завершении стабилизационного периода, дальнейшие структурные экономические реформы - приватизацию государственных предприятий, увеличение иностранных капиталовложений в экономику и осуществить другие меры по развитию экономики.
Прежде всего было обращено больше внимания на расширение экспорта. С этой целью были пересмотрены тарифы и преференции, улучшено финансирование экспортных сделок, расширено кредитование через государственный сельскохозяйственный банк товаропроизводителей. Правительство продолжало настойчиво искать новые рынки для сельскохозяйственной и все увеличивавшейся промышленной продукции.
Одним из важных направлений в развитии внешней торговли в 80-е годы стали мусульманские страны и вообще "третий мир". Это было продолжением той линии в экспортной торговле, которая определилась еще в 60-е годы, когда правительства, находившиеся у власти после военного переворота 1960 г., пересматривали прежнюю ориентацию на западные страны и, исходя из экономических интересов Турции, постепенно налаживали торговые и экономические связи (хотя и с известной дифференциацией) с развивающимся странами. В начале это была Ливия, где появились впервые турецкие строительные фирмы. К концу 1980 г. уже более 60 подрядных турецких фирм вели строительные работы за рубежом.
Развивалась экспортная торговля с другими мусульманскими странами: объем ее к концу 1984 г. достиг уровня торговли со странами ЕЭС. В структуре экспорта все больше места стали занимать промышленные товары - до 75% и лишь 25% - сельскохозяйственная продукция. Доход от экспорта составил в 1984 г. 7 млрд. долл. против 3 млрд. долл. в 1980 году27. В 80-е годы уже более 280 турецких подрядных фирм строили гостиницы, портовые сооружения, дороги, туннели в странах Ближнего и Среднего Востока и Средиземноморья.
Тургут Озал активно участвовал в расширении торговых и экономических связей со странами этого региона. В 1984 г. он вместе с представителями турецких деловых кругов посетил Иран, Ирак, Пакистан, Ливию и Алжир, а его министр иностранных дел объехал страны Персидского залива. Все эти визиты способствовали, по словам Озала, "значительному увеличению взаимовыгодного экономического сотрудничества".
Во время визита в Алжир Тургут Озал признал ошибочной политику правительства демократической партии, которое в 1958 г. выступило в ООН против признания Алжира независимым государством. "Турция не будет повторять прежние ошибки, - заявил он. - Мы будем вносить исправления в прежнюю политику"28. В войне между Ираком и Ираном - двумя мусульманскими государствами Турция занимала нейтральную, "гуманную", по словам Озала, позицию, добиваясь прекращения военных действий и оказывая обеим сторонам продовольственную помощь.
Подводя итоги деятельности правительства в 1984 г., Тургут Озал подчеркивал, что оно "придает особое значение развитию отношений с исламскими странами... С большинством из них мы связаны историческими и культурными корнями и мы прилагаем усилия для развития с этими странами, как политических, так и торгово-экономических отношений... Мы верим, что Турция, занимающая достойное место в исламском мире, станет также страной, уважение к которой и ее вес, как на Западе, так и во всем мире увеличится... И мы верим, что благодаря этому она превратится в мост, соединяющий исламский мир с западным миром"29.
Комплексная внешнеэкономическая политика правительства Озала, включающая расширение экспорта и подрядные работы, оказалась настолько эффективной, что позволила, вместе с переводами от 2,5 млн. турецких рабочих в ФРГ и мусульманских странах и доходами от туризма, увеличить валютные накопления, улучшить финансовое положение государства и начать выплату накопившейся внешней задолженности. Все это внушало главным западным кредиторам уверенность в платежеспособности Турции. Консорциум европейских банков и другие международные банки продолжали предоставлять ей долгосрочные кредиты на весьма выгодных условиях.
Продолжая реализацию программы стабилизации, правительство Озала разрешило свободный выезд граждан за рубеж с предоставлением им валютных средств - до 5 тыс. долл., а турецким фирмам, желающим заняться бизнесом за рубежом, было разрешено вывозить валюту в размере до 20 млн. долларов. Увеличение валютных поступлений позволило устранить разницу в кредитовании экспорта и импорта. Это способствовало росту импорта товаров производственного назначения. Правительственное регулирование внешнеэкономической деятельности нанесло удар по черному рынку валюты. Поступления валютных средств в казну росли. Все это отразилось на развитии промышленного производства, разнообразии товарной продукции и увеличении экспортных возможностей страны. Уровень инфляции упал с 60 до 25%, росла занятость30.
Правительство Озала уже в первые два года пребывания у власти провело через меджлис около 50 законов, преследующих цель улучшить работу государственных предприятий, сделать их менее убыточными, реформировать работу государственных учреждений и, в частности, добиться большей оперативности в оформлении различной документации. Преобразования касались и банковской отчетности.
Совершенствование финансово-кредитного механизма позволило перейти ко второму этапу реформ. Был пересмотрен прежний закон "Об иностранных инвестициях", устранены ограничения в вывозе прибыли, а также пересмотрен нефтяной закон. Теперь он стимулировал нефтеизыскания, которые вели иностранные компании. Зарубежные инвесторы получили право приобретать недвижимость, создавать смешанные компании в различных отраслях экономики. Благоприятный инвестиционный климат способствовал росту частных вложений в турецкую экономику. Премьер-министр подчеркивал, что правительство особенно заинтересовано в иностранных капиталовложениях в строительство энергетических сооружений и в обрабатывающую промышленность.
В 1985 г. в Турции были открыты свободные экономические зоны - вначале в городах Анталья и Мерсин, а затем на западном побережье Анатолии и в Черноморском районе. Поощряя частные турецкие и иностранные инвестиции в экономику страны, правительство Озала не отказывалось от планирования экономического развития. В 1984 г. был принят четвертый пятилетний план, предусматривавший ежегодный прирост валовой продукции в 6,3%.
Если в первые годы пребывания у власти правительства Озала приоритетными во внешнеэкономической политике считались Ближний и Средний Восток и Средиземноморье, то в 1985 г. внимание главы правительства в большей степени было обращено на развитые капиталистические государства в Европе, Америке и Азии. Во время поездок в эти страны и встреч с главами государств наряду с политическими проблемами международного характера неизменно затрагивались вопросы торгово-экономических отношений. В США в 1985 г. Тургут Озал поставил вопрос о снижении тарифов на ввозимые ею текстильные товары. Соответствующий пункт был впоследствии включен в дополнительный протокол о продлении военного соглашения 1980 года. Во время своих поездок в развитые капиталистические страны "господин экономика", как называл Тургута Озала американский журнал "Time" неизменно подчеркивал, что за последние 5 - 6 лет положение Турции стабилизировалось и иностранные инвесторы могут без опасений вкладывать свои капиталы в турецкую экономику.
Уже после завершения в 1991 г. войны в Персидском заливе Турции, понесшей большие потери в результате перекрытия двух нефтепроводов из Ирака, по новому соглашению с США о "стратегическом партнерстве" были еще более увеличены квоты на ввоз текстильных и других товаров на американский рынок. Были пересмотрены такие квоты и в отношении западноевропейских стран.
Новым был и подход правительства Озала к отношениям со странами Восточной Европы и в первую очередь, с Советским Союзом. Во время пребывания в 1985 г. в США ему задавали вопрос, не разделяет ли он опасений США и других стран НАТО в отношении стремлений СССР расширить сферу своего влияния, Озал ответил, что верит "в возможность сильной защиты безопасности со стороны НАТО. И эта гарантия со стороны НАТО не оказывает отрицательного влияния на развитие наших экономических отношений с Советским Союзом"31. И здесь на первое место ставились взаимовыгодные экономические отношения. Была достигнута договоренность с СССР о поставке газа в Турцию, заключен ряд других соглашений на взаимовыгодной основе. Тургут Озал совершил поездки и в Китай, развитию торговых отношений с которым Турция придавала большое значение.
Кабинет Озала, в отличие от прежних турецких правительств, придерживался линии на деидеологизацию международных экономических отношений. Новый подход во внешней политике поднимал международный авторитет Турции и создал условия для расширения ее экономических связей. В одной из своих статей Озал писал: "Турция обладает большими человеческими ресурсами. Рабочая сила дешевая, но хорошо обученная и дисциплинированная и самая трудолюбивая на Среднем Востоке. Страна имеет достаточное количество менеджеров, администраторов инженерных профессий, которые в состоянии освоить современную технологию и ноу-хау"31.
Непосредственным результатом инвестиционной политики правительства Озала явилось расширение производства в таких отраслях, как металлургическая, химическая, фармацевтическая, электротехническая, средств связи и появление новых отраслей - электроники, нефтехимии и других. Строящиеся предприятия оснащались современным высокопроизводительным оборудованием, новейшими станками. Расширился также и рынок капиталов в результате создания в Турции филиалов крупных коммерческих банков стран Ближнего и Среднего Востока - Кувейта, Саудовской Аравии, Омана, американских - Нью-Йоркского и Бостонского, которые не только финансировали экспортно-импортные операции, но и предоставляли промышленные кредиты, непосредственно участвовали в предпринимательской деятельности. Открыл свой филиал в Стамбуле и Внешэкономбанк России.
В 80-е годы Турция сделала мощный рывок в своем экономическом и социальном развитии. Именно в эти годы она из аграрно-индустриальной превратилась в индустриально-аграрную страну. Если в 1979 г. промышленные товары в ее экспорте составляли только 35%, то в 1989 г. уже 82%32. Завершение многих проектов развития инфраструктуры, в частности введение в строй более двух десятков плотин позволило Турции, ранее покупавшей электроэнергию из-за границы, начать продавать ее Болгарии и Румынии. Была также построена современная сеть телекоммуникаций. Структурные изменения в экономике страны произошли благодаря целенаправленному развитию рыночной экономики, связанной с европейской, на основании чего правительство Озала в 1987 г. обратилось с официальной просьбой о вступлении в ОЕЭС.
Вопреки мрачным предсказаниям лидеров ряда политических партий (например, происламиста Нуреттина Эрбакана), которые выступали против получения кредитов от международных финансовых организаций и тесных экономических связей со странами Запада, угрожавших, по их словам, восстановлением капитуляционного режима, существовавшего в Османской империи в XIX в. и превращением страны чуть ли не в американо-израильскую колонию, Турция в 80-е годы не только сохранила, но и укрепила свою экономическую независимость, выйдя по уровню развития на новую, более высокую ступень.
По мере улучшения финансового положения страны усиливалось внимание правительства и к социальным проблемам. Все предыдущие правительства повторяли политическое завещание Ататюрка: "Мир в стране. Мир во всем мире", однако, их практическая деятельность во многом противоречила ему. "Мир в стране" предполагал социальный мир, для чего необходима активная социальная политика, что, как подчеркивал Тургут Озал, теснейшим образом связано с обеспечением политической стабильности.
Правительство Озала вело активную политику в сфере просвещения. Росло число школ, университетов и специальных профессиональных учебных заведений, повышался уровень грамотности населения. Только в 1982 - 1983 гг. в Турции было открыто восемь новых университетов. Всего их в стране стало 27. Почти во всех вновь открытых университетах имелись факультеты экономики и менеджмента, готовившие специалистов на современном уровне. Средние школы и гимназии по программе правительства стали оснащаться компьютерами.
Промышленность, оснащавшаяся новейшим оборудованием, требовала высоко квалифицированных и грамотных работников. Турецкие рабочие, возвращавшиеся из ФРГ и других европейских стран, приносили с собой не только технические навыки, но и определенные представления об образе жизни в развитых странах. Рост городов, развитие экономических и культурных связей между городами и сельскими районами, совершенствование средств коммуникаций - все это влияло на психологию населения, повышая социальные требования и духовные запросы людей. В свою очередь более высокий уровень грамотности стимулировал общественную активность населения, способствовал лучшему пониманию им политики правительства, позиций и программ различных политических партий.
Уже с первого года пребывания у власти правительство Озала уделяло большое внимание строительству жилья. Был создан - из внебюджетных средств - жилищный фонд, началось строительство домов. За шесть лет их было построено 500 тысяч. Был составлен и осуществлен уже в 1989 г. план электрификации сельских районов. Развертывается сеть детских садов и школ, прежде всего в районах проживания бедноты - геджеконду. Бюджетные ассигнования на эти цели были увеличены с 3 до 12%. В интересах сокращения безработицы правительство Озала передало посредством выпуска акций ряд построенных государством плотин и гидроэлектростанций в частное владение. Предполагалось, что это приведет к привлечению новой рабочей силы. На первом съезде Партии отечества в 1984 г. Озал говорил, что "для улучшения положения основной массы населения - рабочих, крестьян, служащих необходимо приостановить рост безработицы... Основными причинами анархии и сепаратистских устремлений являются голод и безысходность"33.
С именем Тургута Озала связано строительство каскада плотин и гидроэлектростанций на юго-востоке страны - так называемый Юго-Восточный проект, которому придается исключительное значение. Он предусматривает орошение около 2 млн. га, проведение земельной реформы в этом регионе. С его завершением в начале будущего века как полагают, объем сельскохозяйственной продукции - хлопка, риса, фруктов и овощей - будет увеличен в 2 раза. Удвоится и объем производимой электроэнергии. На экономическое развитие восточных и юго-восточных вилайетов были увеличены ассигнования, что должно обеспечить строительство в этих регионах городов, дорог, электростанций, снабжение водой, развитие средств связи.
Немалую трудность представляло собой восстановление демократических свобод, снятие ограничений, связанных с военным положением, отмена цензуры, подавление террора и насилия, творимых ультраправыми и ультралевыми организациями. Необходимо было отойти от пагубной традиции, установившейся в послевоенной Турции, - подавления демократии в ходе военных переворотов. Тургут Озал старался, прежде всего, добиться сплочения своей партии и установления нормальных отношений с оппозицией. На съезде своей партии в 1984 г. он говорил, что Партия отечества считает "демократию основой всего. Существовать мы можем только в демократической системе"34.
Турецкая печать и в 80-е годы весьма скептически оценивала способность пришедших к власти политиков добиться стабильности в стране. "Мы воспитали много политиков, но нельзя сказать, что они очень хорошие, - писала стамбульская "Milliyet". - Турецкая демократия молода... Время от времени возникают политические бури... Отсутствие в нашей стране хорошего политика приводит к взрыву демократии"35. Однако применительно в Тургуту Озалу и его соратникам эти опасения не оправдались.
Он был настойчив в проведении политики, основанной на терпимости, стремлении к консенсусу, избегая острых споров и жестоких стычек. В стране складывался новый социально-политический климат. Это позволило СНБ отменить в 1987 г. военное положение. Хотя и продолжались террористические акты как со стороны ультралевых, так и ультраправых (в 1987 г. в Анкаре было совершено покушение на Тургута Озала), но в целом социально-политическая обстановка в Турции стала более спокойной, что в совокупности с экономической стабилизацией еще больше подняло авторитет премьер-министра.
Во внешней политике Тургут Озал последовательно стремился к развитию отношений со всеми соседями Турции, как ближне