Шокина И. Е. Хуан Доминго Перон // Вопросы истории. - 1995. - № 1. - С. 59-77.
В латиноамериканской историографии сложились традиции "истории героев", следовавшей определенным канонам и стереотипам парадных портретов исторических деятелей. Отклонения от них вызывают "семейные скандалы" в среде академических историков и представителей новых течений, подобные тому, что вызвал нашумевший роман "Генерал в своем лабиринте" колумбийского писателя Г. Маркеса, в котором Симон Боливар - генерал, "освободитель и отец латиноамериканских республик", представлен в последние годы своей жизни, умирающим в гамаке, больной и всеми покинутый1. Есть исторические персонажи, которые еще при жизни возносились на почти божественную высоту, а затем низвергались вниз, или чьи истории переписывались несколько раз. Особая судьба была у провиденциальных лидеров - создателей латиноамериканского популизма, сложного социального и национального движения. Л. Карденас, Ж. Т. Варгас и Х. Д. Перон дали свои имена подобного рода явлениям - мексиканскому карденизму, бразильскому варгасизму и аргентинскому перонизму. Они составили эпоху в истории своих стран в 30 - 50-х гг. и не уходят с политической сцены еще и поныне. Конечно, вместе с обществом своих стран меняются и национал-популистские движения. Но что происходит с их провиденциальными лидерами: переходят ли они в Пантеон "бессмертных"?
Создатель аргентинского популизма трижды вошел в бурную реку истории своей страны и, оставаясь провиденциальным лидером, не раз менял свой образ. Он был во время второй мировой войны идеологом военно-националистической ложи и "сильной фигурой" военного режима; в послевоенный период - создателем хустисиалистского (хустисия по-испански означает социальную справедливость) государства, в годы, названные "великим перонистским десятилетием" (1946 - 1955 гг.); затем, после его свержения военными, в течение 18 лет находился в изгнании, будучи лишенным генеральского звания, аргентинского гражданства, президентской пенсии и отлученным папою римским от католической церкви; а в 1973 г. вернулся в страну "спасителем и национальным лидером", чтобы через год умереть в свой звездный час, заставив оплакивать себя и своих сторонников, и бывших политических противников.
Казалось бы, дело его жизни - национал-популизм - восторжествовало: раскол аргентинского общества на хустисиалистов и антихустисиалистов канет в прошлое. Но за гробом лидера в перонистских колоннах шли противоборствующие вооруженные группировки. Их непримиримая борьба в постперонистский период погребла обломки недостроенного хустисиалистского государства. Метаморфоза перонизма продолжалась: хустисиализм - неоперонизм - постперонизм - менемизм (по имени нынешнего президента Аргентины К. Менема).
В перонистской доктрине провозглашался принцип "Нет перонизма без Перона" и "Нет Перона без перонизма". Это создало почву для перонистского фольклора, для мифа о Пероне, который имеет свои стереотипы. Литература о перонизме и его создателе обширна и пестра. Свою лепту в нее внес и сам Перон, оставив военно-исторические, геополитические и публицистические книги и мемуары2.
Перон родился 8 сентября 1895 г. в центре аргентинской Пампы, небольшом городке-крепости Лобос, основанном во времена испанского завоевания. Он был типичным аргентинцем по родословной: испанско-креольской и сардинской от прадедов и баскско-французской по землевладельцу-отцу. Семья переместилась из Пампы в Патагонию, чтобы разводить там скот. Перон потом с ностальгией вспоминал свое детство, до 8 лет проведенное в суровых природных условиях и патриархальной семье среди пеонов-пастухов, и свои подвиги маленького гаучо, скакавшего, как индеец, на неоседланных лошадях со шпорами, привязанными к голым пяткам во время объездов стада или при семейных развлечениях - охоте с собаками на диких страусов.
Годы его школьной учебы прошли в Буэнос-Айресе, в доме вдовы деда по отцу Т. Л. Перона - известного врача, химика и путешественника. Он учился в знаменитом национальном гуманитарном колледже "Оливас", где увлекался разными видами спорта, а впоследствии неоднократно был армейским чемпионом по фехтованию на шпаге, но выбрал себе военную стезю. Окончив в 1913 г. армейское пехотное училище в чине младшего лейтенанта, начал службу в отдаленном гарнизоне, командуя сотней солдат и сержантов, таких же выходцев из сельской глубинки, как и он. Его ожидали казарменная муштра и медленное продвижение по армейской служебной лестнице. Но его привлекало не это, а возможность быть "водителем и воспитателем" солдат, неграмотных, оборванных и голодных. В ежедневном общении с ними он получил, по его словам, уроки патриотизма, научившись любить бедняков в "богатой стране, где поголовье скота вдвое превышало численность населения"3.
Молодой офицер принадлежал к тому военному поколению, которое начало службу в армии в 10 - 20-е гг., врем" создания полупрофессиональных вооруженных сил и перехода от доктрины освободительной армии Х. Сан-Мартина к технологии и теории прусской военной школы. С 30-х гг. шла политизация офицерского корпуса, втянутого в борьбу различных группировок правящих классов за власть. Включение армии как политического инструмента в жизнь страны началось при использовании ее для подавления народных восстаний, в том числе в Патагонии в 1919 году. Перон в "Мемуарах" не касается этого события, хотя есть сведения, что часть, в которой он служил, участвовала в расстреле восставших пеонов. Он лишь отмечал, что использование армии в репрессиях перевернуло его политические взгляды, и он стал противником либеральных гражданских правительств, заставляющих армию выполнять роль преторианской гвардии.
Непосредственное участие в большой политике 35-летнего майора армейского штаба началось с военно-государственного переворота 1930 г., свергнувшего либеральное правительство во главе с президентом И. Иригоеном. Перон описал его в своем репортаже: "Что я видел в осуществлении революции 1930 г.". Для него не было тайной, как и кем готовился переворот, ибо он находился среди преподавателей и слушателей высшей военной школы, когда в ней велись беседы относительно неспособности гражданского правительства управлять страной и необходимости вмешательства армии. Он даже составил для себя диаграмму степени вовлеченности офицерского корпуса: 20% активно участвовавших и поддержавших переворот, 20% - противников, 60% остались на позиции военного профессионализма, чтобы поддержать тех, кто восторжествует. Перон был в первых рядах активистов и проявил себя среди победителей, что благоприятно сказалось потом на его служебной карьере.
Еще в 1928 г., после смерти отца, он женился на молодой музыкантше Аурелии Тисон (умерла от рака в 1938 г.), а закончив высшую военную школу, стал преподавать в ней военную историю и стратегию, а также опубликовал ряд книг. Его работы "Восточный фронт в первую мировую войну 1914 - 1918" (1931 г.), "Очерки военной истории" (1932 г.), два тома "Русско-японской войны" (1933 - 1934 гг.) привлекли внимание германского посла в Буэнос- Айресе и вызвали интерес среди аргентинских военных верхов, поклонников прусской военной доктрины.
Связям в военных верхах, в частности с его бывшим преподавателем по высшей военной школе военным министром генералом Маркесом, Перон обязан своей дипломатической карьерой. В 1934 - 1938 гг. подполковник Перон был военным атташе в Чили, в 1939 - 1941 гг. находился в европейской командировке с миссией наблюдения за подготовкой второй мировой войны и для определения соотношения сил двух международных блоков - фашистского и демократического, чтобы определить условия нейтралитета Аргентины.
Будучи уже довольно опытным профессионалом, геополитиком, дипломатом и разведчиком, Перон действовал во всех направлениях. Избрав местом пребывания Италию, посетил Германию, Францию, Испанию и Португалию, изучая ситуацию в странах с различными режимами, имел встречи в Испании и с франкистами, и с республиканцами, посетил германо-советскую границу на линии бывшего Восточного фронта в первой мировой войне и проехал по части территории со стороны Германии. После ознакомления с боевой тактикой альпийских стрелков в Италии посещал 6-месячные курсы по общественным и прикладным наукам в университетах Милана и Турина, имел беседы с Муссолини и германскими военачальниками, проявил интерес к фашизму и "русскому коммунизму". Он разделял их на "западноевропейский" и "восточный, русский" варианты социализма. Муссолини заинтересовал его как бывший социалист, ставший лидером фашистов. К заимствованию же европейских идей он относился скептически, считая, что "политика, как и ботаника, требует знания почвы и национальных особенностей". Его главный вывод относительно возможной позиции Аргентины был однозначен: сохранить нейтралитет, как и в первую мировую войну.
Полковник Перон вернулся в Аргентину в январе 1941 года. Анализ политической ситуации на европейском театре военных действий и выводы для аргентинской армии он изложил в секретном докладе военному министру. В военных верхах страны тогда не было единства взглядов относительно ее нейтралитета - прогерманского или в поддержку демократической коалиции, и доклад положили под сукно, а его автора услали инспектировать горные части в Мендосе. Полуопальный полковник уже созрел для того, чтобы применить накопленный им опыт для подготовки и осуществления военного переворота. Но план "военной революции", составленный Пероном, шел дальше, и он начал с создания своеобразной ложи полковников - Группы объединенных офицеров (ГОУ), поставившей задачу свергнуть консервативное правительство Кастильо, которое поддерживала генеральская ложа Сан-Мартина. То была тайная военная организация. Ее спецификой являлось нарушение субординации в политических вопросах со стороны низших по рангу офицеров.
Но среди членов ГОУ были сторонники и нейтралитета, и прогерманской ориентации, и продемократической. Перон принадлежал к первым, называвшимся "военными-гегемонистами", потому что они выдвигали лозунг "Аргентина - держава" и стремились к утверждению ее лидерства в Южной Америке, направленного против панамериканизма во главе с США. Это предопределяло их позицию в отношении воюющих сторон во второй мировой войне. Перон выделялся среди организаторов ГОУ, примерно 10 полковников, своей образованностью, владением несколькими европейскими языками, способностью обобщить и выразить чужие идеи в лапидарной форме, доступной среднему аргентинскому офицеру. Он стал естественным идеологом военно-националистической фракции, стремившейся к господству в армии и в стране.
Ему принадлежал также план "национальной революции", осуществленной в 1943 г. в несколько этапов. После создания ГОУ в марте 1943 г., уже 4 июня была организована демонстрация семитысячного войска, совершившего переход из военных лагерей Кампо-де-Майо к президентскому дворцу на Майской площади. Этого было достаточно, чтобы президент Р. Кастильо покинул свой пост. Состоялись вооруженные стычки между армейскими частями и экипажем военно-морских сил, но в целом операция прошла успешно и при одобрении гражданской публики. Чтобы довести до конца переворот в пользу членов ГОУ, понадобилось последовательно сменить на посту президента трех генералов - А. Раусона, П. П. Рамиреса и Э. Х. Фарреля. Последний был на стороне полковничьей ложи и в начале 1944 г. сформировал новое правительство, поставив на ключевые посты в нем ее людей. Перон занял посты военного министра и секретаря труда и обеспечения, а затем вице- президента. Он стал "тенью" Фарреля. В правительственных и военных кругах его за глаза называли "оперным призраком", появлявшимся неожиданно во всех местах. Но наступил такой момент, когда Перон оказался на первом плане политической сцены.
Благодаря нейтралитету во второй мировой войне Аргентина, торгуя с обеими воюющими сторонами, значительно улучшила свое экономическое положение и из аграрно-промышленной страны превратилась в промышленно-аграрную, из должника - в кредитора. Как писал Перон, "в коридорах Национального банка нельзя было пройти из-за штабелей золотых слитков". Военные гегемонисты хотели воспользоваться этой конъюнктурой, чтобы реализовать создание "Аргентины-державы". Перон был инициатором проведения политики, разработанной английским экономистом Дж. М. Кейнсом для кризисных ситуаций: предлагалось расширить функции государства в управлении экономикой и социальными отношениями ради индустриализации страны и создания военной промышленности (идея военных профессионалов еще с 20-х годов - создать госсектор в тяжелой и энергетической промышленности).
Перон в развитие теории прусского генерала К. Клаузевица писал: "Если хочешь мира, лучшее средство сохранить его, готовясь к войне". Так он обосновывал собственную доктрину "хорошо вооруженной нации" на посту военного министра. Будучи секретарем труда, он проводил политику компромиссов во взаимоотношениях труда и капитала при арбитраже военного правительства и уступках трудящимся ради сохранения социального мира на время войны и на весь послевоенный период4. Как лидер национал-популизма Перон внес лепту в разработку бонапартистских методов политического руководства обществом, в политику достижения социального согласия в годы "тишины и процветания", когда капиталу было что уступать и чем делиться с трудом. А на политический прагматизм Перона заметно повлиял его военный менталитет, включая идею Клаузевица "Собрать все силы в решающий момент и в решающем месте сражения", которая определяла тактику временных блоков перонистов.
В 1944 - 1945 гг. был проведен ряд соответствующих мер: создание национальной системы социального обеспечения, поголовная синдикализация трудящихся, предоставление юридического лица всем профсоюзам, сотрудничавшим с секретариатом труда, перераспределение национального дохода в пользу увеличения доли трудящихся и пр. Создалась ситуация, когда аргентинский промышленный пролетариат, пополнявшийся тогда за счет выходцев из сельских провинций, улучшил условия труда и жизни, то есть пролетаризация не сопровождалась пауперизацией. Вместе с прогрессивной синдикализацией это создавало базу для национал-реформистской политики правительства.
А к концу войны, когда режим оказался в политической изоляции на международной арене вследствие того, что Аргентина одной из последних, в марте 1945 г., объявила войну странам "оси", военные верхи решили пожертвовать ГОУ и ее идеологом. Перон ожидал, после отстранения от всех постов, решения своей участи в тюрьме на о-ве Мартин-Гарсия. Только вмешательство рабочего класса спасло его от расправы.
Перон, проводя свою рабочую политику, руководствовался мнением, что неорганизованные рабочие будут представлять большую опасность для существующего строя. Эту мысль он пытался внушить своим военным коллегам и предпринимателям. "Первая мировая война вызвала коммунистическую революцию, вторая - появление народных масс на политической арене. Если мы будем держаться за прежние формы правления, республика может оказаться под угрозой насильственной революции", - считал он. Чтобы избежать "нового штурма Бастилии" и пролетарской революции, он выдвинул идею народной революции и попытался, используя опыт Октябрьской революции в России, сделать так, чтобы ее идеи овладели массами: "Ленин подготовил победу русского движения, но не воспользовался его результатами. Тогда я сказал: "Ну, ребята, идеи овладели массами, дело за нами"5.
В 1944 - 1945 гг., действуя через секретариат труда, Перон сумел методами принуждения и убеждения подчинить государственному контролю Всеобщую конфедерацию труда (ВКТ), в том числе с помощью профсоюзных лидеров - социалистов и анархо-синдикалистов. Время от времени они выводили на улицу массы для поддержки такой рабочей политики, а секретарь труда посещал профсоюзные собрания и выступал на митингах трудящихся. Он практиковал популистскую тактику "хождения в народ", особенно после знакомства с актрисой Евой Дуарте, которая стала первой пламенной перонисткой. "Миф Евиты" (ее партийная кличка, органически дополнявшая "миф Перона") привел к тому, что они оказались как бы блистательной парой заступников народа.
Познакомившись на благотворительном вечере в январе 1944. г. в пользу пострадавших от землетрясения в провинции Сан-Хуан, они потом уже не разлучались. Хотя полковнику было 49 лет, а ей - 24, у них было много общего: оба были выходцами из провинции Буэнос-Айрес и смешанного происхождения (от гаучо и креолов), что определило многие их привычки и вкусы. Личная судьба Евы - девушки из низов общества - такова: внебрачная дочь, не признанная отцом и отвергнутая провинциальной моралью, без каких-либо надежд на будущее, актриса на выходах, потом любовница полковника, супруга генерала, наконец первая дама, ставшая знаменем и кличем "безрубашечников" - таков путь аргентинской Золушки. Она не достигла в артистической карьере блестящих успехов: несколько вторых ролей в средних кинокартинах и мелодрамах на сцене, сериал на радио, посвященный знаменитым женщинам мира от Изабеллы Католической до мадам Чан Кайши. Но на политической арене ей выпало сыграть роль сначала подруги и соратника лидера страны, затем жены президента, его медиума в отношениях с массами, а после его смерти стать хустисиалистской святой.
По происхождению и природным свойствам личность Перона отвечала избранной им миссии "народного мессии". Наряду с импозантной внешностью и гипнотическим воздействием на слушателей, он обладал острым глазом и умом, естественностью поведения в любой среде и одежде: и парадном военном мундире, и народной блузе с шейным платком; умел не только привлекать сердца слабых женщин, прямолинейных военных коллег и профсоюзных лидеров - тертых калачей, но также убеждать их и вести за собой. А вот облик Перона в расцвете его сил, представленный далеко не его поклонником: "Он был красивым мужчиной атлетического сложения, ростом около 180 см, с шевелюрой черных волос, зачесанных назад, открывавших широкий лоб, с темнокарими, почти черными сверкающими глазами и лицом, пышащим полнокровием от мелких вен, проступающих на его выдающихся скулах". Ева Дуарте довольно легко пала жертвой, и не первой, его обаяния.
9 октября 1945 г. произошел очередной переворот в военных верхах, на этот раз направленный на отстранение Перона. В стране возникло безвластие: после ухода сторонников ГОУ в правительстве остались лишь президент и еще два генерала. Они не знали, кому передать власть, так как политические партии никак не могли договориться друг с другом. Вооруженные силы и полиция пассивно ожидали приказаний. В стране начались демонстрации. В аристократических кварталах требовали головы Перона, в рабочих - его освобождения. Руководители ВКТ дискутировали, объявлять ли им всеобщую забастовку в защиту Перона или искать другого военного покровителя. Сам узник ожидал расправы над собой и был деморализован.
Еве он писал, что готов уйти из армии, чтобы поселиться с ней в Патагонии. Но его судьбу решили массы. 17 октября жители рабочих окраин перешли мост Риочуло, отделяющий "большой" Буэнос-Айрес от центра города. То была в основном молодежь, многие с ярко выраженными индейскими чертами. В весеннее утро они шли без пиджаков, некоторые сняли рубашки. Поэтому в сообщениях газет эту 200-тысячную толпу назвали "бунтом безрубашечников".
При пассивности полиции огромная толпа заполнила центр города, перемещаясь от военного госпиталя, куда перевели Перона по приказу президента, к дворцовой площади, куда его должны были привезти. ВКТ - гигантская организация, созданная секретариатом труда, объявила всеобщую забастовку, а толпа все прибывала с окраин и пригородов на автобусах, грузовиках и пешком. Ева, которая сопровождала освобожденного по требованию масс полковника, показала ему утренние газеты, где над демонстрантами издевались (в центре Буэнос-Айреса полиция могла задержать человека, если он появлялся без пиджака), и сказала ему: "Вот твой образ и твое дело"6.
Людское море волновалось в ожидании главного героя. И он появился, одетый в штатское, на балконе Розового дома вместе с президентом, своими военными соратниками и профсоюзными лидерами. "Да здравствует Перон!" - пронеслось по площади. Он заговорил со всеми модуляциями своего гипнотического голоса, характерным жестом подняв вверх обе руки: что после многих лет безупречной военной службы и накануне производства в генералы вышел в отставку, чтобы "соединить мою судьбу с вашей судьбой"; "Как простой гражданин я хочу смешаться с моими безрубашечниками", при этом снял пиджак и завернул рукава рубашки. Толпа разразилась криками "Перон - президент!".
С тех пор значение этого события подтверждается каждый год потому, что перонисты его отмечают как "День верности лидеру". Хотя историки спорят, что же произошло тогда - революционная всеобщая рабочая забастовка или народная революция, какие бы оценки ни давались этому событию, именно 17 октября 1945 г. в Аргентине появилось многомиллионное движение трудящихся и утвердилось затем на десятилетие в политике страны.
Основными действующими лицами стали Перон и массы. Массы освободили Перона, Перон же понял, что без поддержки организованного рабочего класса не сможет прийти к власти, и поставил целью сделать его ядром более широкого, национального фронта, объединив все националистические течения, включая популистское, военное и традиционно-католическое. Это ему удалось, несмотря на объединение его политических противников в Демократический союз и вмешательство американского посла С. Брэдена, пытавшегося помешать приходу к власти националистического правительства в Аргентине. Но рассчитанная на это публикация "Синей книги" госдепартаментом США о связях военного режима, ГОУ и Перона со странами фашистской оси лишь способствовала сплочению националистов вокруг кандидатуры Перона в президенты.
Он выступал на выборах от блока лабористской партии и хунты обновления. По совету Евы, которая стала законной супругой Перона и принимала непосредственное участие в его предвыборной кампании, перонистский блок использовал в предвыборной пропаганде лозунг: "Брэден - нет, Перон - да!". Перон, выступавший в паре с О.-и-Х. Кихано от хунты обновления, который баллотировался на пост вице-президента, получил 54% голосов, а перонисты завоевали большинство при выборах в представительные общенациональные и провинциальные органы.
Популистские движения во главе с харизматическим лидером - вообще довольно распространенное явление в странах Латинской Америки. Они возникали в переломные моменты, как правило, совпадавшие с мировыми потрясениями - войнами или кризисами, отвечая национальным стремлениям самоопределиться и найти особый путь развития. Но они не идентичны по своей специфике и эволюции. Аргентинский политолог М. Урриса отмечал: существуют различия между аргентинским перонизмом 1945 г., бразильским трабальизмом 1930 г., боливийской революцией 1952 г., гватемальской 1944 г., перуанской 1968 г. и сандинистской 30-х и 70-х годов. Однако их объединяет выраженное в них стремление народов к национальной независимости и социальной справедливости. В графически оформленной истории Аргентины "Наш век" первое перонистское правление характеризуется как "переломный период, когда закончился цикл консервативной власти и открылся новый - авторитарной, националистической и популистской власти"7. На ее структуру наложили отпечаток как личность Перона, так и особенности социального поведения мобилизованных им масс.
Как государственный деятель Перон был еще очень противоречивой фигурой. Тут больше проявлялся его менталитет военного профессионала, склонность решать проблемы перестройки с помощью регламентации и уставов, подчинив гражданское общество принципам военной организации. Примером служила сама перонистская партия, созданная сверху и следующая доктрине Перона о бюрократическом централизме - "вертикализме", в котором должны раствориться все партии и группы. Для Перона, который всегда утверждал, что он стоит за организацию рабочего класса, стало неприятной неожиданностью создание после 17 октября лабористской партии на базе профсоюзов как самостоятельной рабочей партии. Поэтому он отклонил выданный ему партийный билет за N 1, и после прихода к власти профсоюзные лидеры партии С. Рейкес и Л. Гай были обвинены в заговоре против президента, арестованы, а партия фактически распущена. Ее останки вместе с хунтой обновления включили в Единую революционную партию, которая на учредительном съезде 1947 г. была переименована в перонистскую. Она так и не стала действенной партийной организацией, оставаясь сугубо партийным аппаратом, передаточным механизмом между ее лидером и низовыми организациями.
Создаваемая сверху структура хустисиалистского государства противоречила народному характеру популистского движения, хотя формально все завоеванные народом социальные права были зафиксированы в конституции 1949 года. Тремя главными столпами этой структуры оказались глава государства, бюрократический политический и профсоюзный аппарат, организованный рабочий класс. Формы организации масс были корпоративными - Всеобщая конфедерация труда, Всеобщая экономическая конфедерация (ВЭК) и пр. Подобная пирамидальная структура замыкалась на главе государства, лидере партии и популистском вожде масс. Недаром Перона считают последователем бонапартистских традиций.
Бонапартизм был популярен среди военных латиноамериканских деятелей, начиная с генералов-освободителей Боливара и Сан-Мартина. Но они не смогли договориться между собой и завершить свои политические замыслы создания могущественнейшего единого латиноамериканского государства в форме республики или монархии. Перон же считал себя продолжателем их дела и объединителем аргентинской нации. Аргентинский левый националист, автор работ о перонизме А. Рамос считал Перона типичным представителем латиноамериканского бонапартизма в зависимых странах, подобных Аргентине: "Личная власть, осуществляемая над противоборствующими классами и от имени нации, вовне оправдывается необходимостью концентрации власти в одних руках".
Принципы взаимоотношения хустисиалистского государства и общества освящались в конституции 1949 г, как принципы "юридически организованной нации", а философами - как "организованное общество": позиция, обоснованная самим президентом на II аргентинском философском конгрессе в Мендосе. Автаркия нации представлялась в триединой формуле: хустисиализм - нация - народ; то, что противостояло хустисиализму, считалось антинациональным и антинародным. Но доведение подобного принципа до абсолюта вызывало противоположный результат - не интеграцию общества и национальное единение, а его раскол на хустисиалистов и антихустисиалистов. Хустисиалистская конституция была принята при голосовании в конституционном собрании перонистским большинством при бойкоте его радикальной оппозицией - меньшинством.
Сам Перон был более прагматичным как политический деятель, чем как государственный деятель. Его руководящим политическим принципом была "третья позиция". Она имела универсальный характер для бонапартистского правления "над классами" внутри страны и над схватками противоположных социально-политических систем на международной арене, равно отдаленная от "капитализма из-за злоупотреблений индивидуализма в ущерб обществу" и от "социализма, подавляющего личность коллективом". Как говорил главный идеолог перонизма, "мы избираем третью позицию подобно движению маятника по своей вертикальной оси между индивидуализмом и обобществленной личностью". В другом контексте эта позиция интерпретировалась как "третий путь" для развития Аргентины, "не капиталистический и не социалистический, а национальный: в политике - уравновешивающий права индивидуума с правами общества; в социальных отношениях - утверждающий социальную справедливость; в экономике - создающий социальную экономику, ставя капитал на службу благосостоянию общества"8.
В хустисиалистской доктрине нашли свое отражение в националистическом разрезе некоторые господствующие в современном мире идеи - капиталистические, социалистические, синдикалистские. Национальная идея была основополагающей в той философии, которую Перон представил на философском конгрессе как альтернативу загнивающим либерализму и консерватизму. Философия хустисиализма, которая характеризовалась как "простая, практичная, народная, глубоко гуманная и христианская", противопоставлялась потерпевшим крах консерватизму и либерализму. Историческая же концепция развивалась в русле националистической школы, по линии ревизии истории и теории существования двух Аргентин - креольской и космополитической, национальной и либеральной.
Но, в отличие от тех идеалов, которые эта школа видела лишь в прошлом, Перон делал ставку на будущее великой аргентинской нации. У католических националистов им была взята идея "политического суверенитета" и восстановления великой Аргентины в пределах вице-королевства Ла-Плата. Радикалы-националисты подсказали ему идею экономической независимости с преодолением колониального прошлого и отставания в развитии. В социальной хустисиалистской доктрине нашли отражение все господствовавшие в современном мире идеи, собранные эклектически, а прагматически приспособленные к условиям послевоенного развития Аргентины.
Для народа предлагался катехизис перонизма из 20 заповедей, торжественно освященный на народной ассамблее 17 октября 1950 года. Завершающим этапом народной национальной революции, согласно плану Перона, должны были стать институционализация и доктринизация, под которыми подразумевалась перонизация общества. Заглавную роль в этом играла Ева Перон. Брак Евы и Хуана - гражданский после 17 октября и церковный во время предвыборной кампании - приобрел и сугубо перонистское освящение как союз военного и "безрубашечницы". "Евита" выступала как партийный функционер, деятель профсоюзов, лидер перонистской женской партии, а также как первая дама, совершая дипломатические поездки доброй воли по странам Европы и предлагая продажу в кредит аргентинской пшеницы. Она вмешивалась в дела кабинета, железной рукой расправлялась с политическими или профсоюзными бюрократами. Ее влияние на Перона трудно переоценить. Но вера масс в нее была еще более безусловной. Однако когда кандидатура "Евиты" на пост вице-президента была выдвинута в 1951 г. массовыми организациями - 5-миллионной ВКТ и многотысячной женской партией, ей пришлось отказаться от своих честолюбивых замыслов, так как военные коллеги ее супруга пригрозили организовать государственный переворот в случае ее избрания.
Национал-реформистская политика перонистского правительства достигла наибольших успехов в годы первого президентского срока, 1946 - 1951 гг., в условиях более благоприятной внешнеполитической и мировой прибыльной внешней торговлей, финансами и инфраструктурой, проводились пятилетние планы индустриализации, создания тяжелой промышленности и энергетики колонизовались пустующие государственные и помещичьи земли. "третья позиция" (как и аргентинский нейтралитет во время войны) использовалась в послевоенный период для торговли со всеми странами, капиталистическими и социалистическими. В 1946 г. были восстановлены советско-аргентинские дипломатические отношения и начала развиваться торговля между двумя странами. В Латинской Америке аргентинская перонистская дипломатия выступала в защиту принципа невмешательства во внутренние дела, против тенденции к подрыву индустриализации стран континента и ради воссоздания южноамериканского блока под руководством Аргентины.
Однако план Маршалла для Европы и межамериканский военный Рио-де-Жанейрский договор способствовали сужению возможностей внешней политики Аргентины. Напротив, они содействовали ее вытеснению с европейских и латиноамериканских рынков. Так что по мере роста финансовых трудностей началось свертывание пятилетних планов и отступление от "третьей позиции" на международной арене в пользу поддержки Запада в холодной войне с Востоком. Как заявил Перон при подписании Рио-де-Жанейрского договора в 1951 г., "в мире, разделенном на Запад и Восток, мы даже не можем выбирать и решительно выступаем на стороне первого". В свою очередь, американская администрация стала менять свое отношение к Перону, называя его теперь "великим латиноамериканским лидером" и считая, что незачем ссориться с руководителем латиноамериканской страны, имеющей самую крупную армию, и что гораздо выгоднее поддерживать с ним дружеские отношения9.
Правительство Перона явилось инициатором реформ, укрепивших самостоятельность Аргентины и ее позиции в Латинской Америке. Наиболее важные из них: выкуп ключевых отраслей в экономике за счет валютных средств, накопленных во время войны; продажа и аренда для крестьян по низким ценам пустующих государственных земель; расширение вмешательства государства в экономику ради индустриализации страны, включая введение элементов планирования и принятие двух пятилетних планов развития энергетики и инфраструктуры; расширение трудового законодательства, охватившего все категории трудящихся, включая даже зависимых от помещиков батраков-пеонов; поощрение сбытовой кооперации. Эти начинания пережили перонистский режим и продолжали развиваться и в последующие десятилетия. Без них было бы невозможно массовое популистское движение в Аргентине. Перонистские массы явились в результате продуктом послевоенной урбанизации и индустриализации, получив свою организацию и прочное место в экономике при режиме, созданном Пероном.
Чтобы удержаться у власти, Перону приходилось выступать во всех трех его ипостасях - главы государства, лидера правительственной партии и харизматического вождя масс. Он надеялся на свою тактику "движущегося маятника" между противоборствующими сторонами для обеспечения себе роли арбитра. В холодной же войне его стрелка явно качнулась вправо. Если в 1946 г. он в беседе с советским дипломатом говорил об освободительной, антиколониальной направленности перонизма, то теперь определял его как преграду на пути распространения коммунизма в Латинской Америке.
Не все было благополучно и в хустисиалистском государстве. "Третья позиция" не стала объединяющим фактором аргентинского общества. Напротив, она способствовала его расколу на перонистов и антиперонистов. Хустисиалистское государство поддерживали новая промышленно-финансовая буржуазия, трудящиеся городские низы и провинциальная мелкая буржуазия. В оппозиции выступали земельная олигархия и городские средние слои. Экономические трудности, с которыми столкнулось перонистское правление во второй президентский срок (1951 - 1955 гг.), ослабили социальный пакт ВКТ и ВЭК и способствовали распаду национального единения перонистов с военными и католическими кругами и активизации антиперонистской парламентской оппозиции.
Большим ударом для Перона в личном плане и для его связей с массами стала скоропостижная смерть Евы от злокачественной лейкемии в июле 1952 года. Хотя она завещала перонистам "умереть за лидера", породив фанатические всплески в массовом движении, среди партийной и профсоюзной бюрократии усилилась борьба за власть. Адмирал А. Тесайре намеревался отстранить Перона от реальной власти, заявляя, что он лишь "правит, но не управляет", и расставлял своих людей на ключевые позиции, готовя дворцовый переворот. Партийный аппарат, действовавший ранее как связующее звено между лидером и массой, теперь стал их разъединять. Перон попытался играть на противоречиях партийной и профсоюзной бюрократии, обещая последней увеличить ее влияние в государственных делах. Тогда внутрипартийная оппозиция стала кричать об угрозе "синдикализации хустисиалистского государства", что отразилось на взаимоотношениях ВКТ и ВЭК в социальном пакте.
Самым же опасным для режима личной власти стал конфликт хустисиалистского государства с католической иерархией, возникший в 1953 г. по конфессиональным мотивам и из-за влияния церкви на перонистские массы. Пока не столкнулись их интересы непосредственно в политике, перонистское правительство соблюдало привилегии католической церкви, а ее иерархия проявляла лояльность в отношении хустисиализма. Но церковники не одобряли культ Хуана и Евы Перон при жизни последней, особенно введение изучения катехизиса перонизма в обучение во всех школьных ступенях, а провозглашение "Евиты" первой хустисиалистской святой и установление потом алтаря в центральном помещении ВКТ, где хранились ее набальзамированные останки, вызвали контрреакцию и аргентинской католической церкви, и Ватикана. Была образована демохристианская партия, и католические круги перешли в наступление для завоевания профсоюзных и женских перонистских организаций.
Перон попытался стать арбитром в столкновении массовых манифестаций - католической с одной стороны и рабочих перонистов - с другой, а требование ВКТ отделить церковь от государства использовать в качестве средства давления на первую. Однако католики направили свой удар лично против президента, попытавшись даже захватить президентский дворец. Перон был вынужден выслать из страны епископов (как зачинщиков антиправительственных манифестаций) в Ватикан. В ответ римский папа отлучил Перона от церкви.
Тактика "маятника" между противоборствующими сторонами не сработала и во взаимоотношениях президента с военной и парламентской оппозицией. В бой вступили военные мятежники. 8 июня 1955 г. морская авиация бомбила президентский дворец, здание ВКТ и рабочую манифестацию, собравшуюся в защиту президента, который укрылся в подвале военного министерства и фактически стал заложником военных. Среди манифестантов насчитывалось 200 убитых. От президента потребовали создания рабочий милиции для защиты хустисиалистского режима. Но Перон отказал, заявив, что защита есть его личная прерогатива как главнокомандующего вооруженными силами. Через месяц Перон заявил в Национальном конгрессе, что национальная революция закончилась, а он стал просто "президентом аргентинцев"; объявил о деперонизации системы, включая ограничение роли перонистской партии парламентскими рамками. Тем не менее, на этих условиях примирения с военной и парламентской оппозицией, как он надеялся, не произошло. Тогда Перон вновь обратился к массам, призывая их к расправе над антиперонистской оппозицией: "убивать пять оппозиционеров за каждого убитого перониста", и разрешил создать рабочую милицию.
Новая серия военных мятежей с центром в гарнизоне г. Кордовы вспыхнула 16 сентября. Против Перона объединились все военно-политические группировки - либералов, католиков, националистов. Это привело к отставке президента, принятой созданною им же военной хунтою. 20 сентября Перон покинул страну, перебравшись на канонерке "Парагвай" к соседям. Там в своем первом интервью после свержения он заявил корреспонденту агентства "Юнайтед пресс": "Возможности нашего успеха были абсолютными, но для этого надо было продолжить борьбу, убить много народа и разрушить все, что стоило стольких трудов создать. Достаточно себе вообразить, что произошло бы, если бы оружие из арсеналов было роздано рабочим, готовым его применить"10.
Очередной государственный переворот, названный его инициаторами освободительной революцией, был направлен не только на свержение личного режима, но и на полную ликвидацию надстройки хустисиалистского государства с запрещением перонистской партии, искоренением доктрины и символов хустисиализма, установлением военного контроля над ВКТ и крупнейшими рабочими федерациями, свертыванием социальной политики. Свергнутого президента лишили аргентинского гражданства, пенсии, имущества. Против него возбудили ряд судебных исков, обвиняя в злоупотреблении властью, растрате государственных средств и мн. др. Проводя политику деперонизации, антиперонисты стремились исключить возможность Перону когда-либо вернуться к власти. Калибр использованного ими оружия как бы подтверждал характеристику перонизма как народно-революционного движения, угрожающего господствующему строю.
Последовавший за свергнутым президентом его личный секретарь Р. Мартинес в книге воспоминаний "Величие и нищета Перона: должен ли он вернуться к власти?" описывает усталого, разочарованного, не верящего никому человека, "пережившего самого себя как государственного деятеля, как выдающегося вождя и гениального революционера". Хотя в его ближайшем окружении плелись заговоры и он им даже потакал, Перон теперь в основном заботился о своей славе, чтобы остаться в истории, но не вернуться к власти. Он был вынужден переезжать из одной страны в другую - Парагвай, Бразилию, Нидерландскую Гвиану, Венесуэлу, Панаму, Никарагуа, чтобы уехать подальше от аргентинских военных правителей, постоянно угрожавших ему судом и расправой; был личным гостем диктаторов А. Стресснера и А. Сомосы, а в глазах латиноамериканской общественности - жертвой военных узурпаторов.
Его близкое окружение (финансист Х. Антонио, майор Висенте и др.) использовали его политический престиж в Латинской Америке, чтобы создать акционерную компанию для сбора средств по организации сопротивления внутри Аргентины и ради издания за рубежом книг Перона. В тесном кружке, отмечая свое 60-летие, Перон иронически заметил: единственное, что он заслужил, - это право на частную жизнь. Но и в отеле г. Колон (Панама), в котором он уединился, чтобы собраться с мыслями и написать новую книгу, появлялись его поклонники. Одна из них, аргентинка М. Э. Мартинес, подвизавшаяся в качестве танцовщицы в кабаре этого отеля, вызвалась пробовать подаваемую Перону еду, чтобы он мог избежать отравления. Так она вошла в ближайшее окружение Перона.
В 1956 г. двумя изданиями вышла его брошюра "Сила - закон зверей", написанная с целью отвести от себя все выдвинутые против него аргентинскими военными обвинения и оправдать перед историей перонистское правление, его реформы и начинания, прерванные "узурпаторами власти". Он осуждал там вообще "военную революцию" как нарушение конституции и свержение легально избранного большинством правительства. Перон утверждал, что политика деперонизации не достигнет цели: "Перонистскую доктрину можно вытеснить лишь с помощью другой, более хорошей доктрины". По его мнению, именно популистское движение и основные положения перонистской доктрины, включая катехизис, были гарантией сохранения перонизма. Антинародные репрессии лишь усилили приверженность к идеологии перонизма.
В брошюре содержались также инструкции низовым организациям, главным образом профсоюзам, которые стали осью восстановления перонистского движения (остальные его звенья были уничтожены), как действовать в нелегальных и легальных условиях, на выборах и в акциях сопротивления11. То есть Перон не оставлял мысли вернуться к власти. Однако неудача проперонистского военного мятежа под руководством генерала Х. Х. Валье в июне 1956 г., кончившаяся расстрелом его участников и увольнением тысяч офицеров-перонистов из армии, отдалила эту перспективу.
В 1960 г. Перон вместе с Мартинес, ставшей его женой, покинул Латинскую Америку и перебрался во франкистскую Испанию, которая предоставила ему убежище. Как политический эмигрант он не имел права заниматься там политической деятельностью или делать публичные заявления, но продолжал поддерживать связь с родиной через своих личных представителей. Он постоянно менял их в зависимости от конъюнктуры, следуя прежней тактике "маятника", и всегда поддерживал тот сектор, течение или группировку, которые становились восходящими.
Особенность аргентинского популизма, созданного на массовой базе организованного рабочего класса, проявилась теперь в сопротивлении деперонизации. Рабочее движение в Аргентине в течение последующих десятилетий вело классовую борьбу, выступая под перонистскими лозунгами и придавая квази-пролетарский характер хустисиализму. Но перонизм нельзя заключать в рамки только классового анализа. Это движение всегда оставалось многоклассовым и националистическим. В политическом секторе преобладали буржуазные и мелкобуржуазные неоперонистские партии и народные провинциальные движения под руководством местных каудильо. В профсоюзном секторе было создано перонистское политическое объединение "62": организации, контролировавшиеся ВКТ. Перонистская молодежь двух ветвей - Перонистская университетская молодежь и Перонистская трудящаяся молодежь - превратилась в революционное крыло неоперонизма.
Перон оттягивал организацию нового движения снизу, прежде всего создание рабочей партии, опасаясь преобладания одного из секторов и потери многоклассового характера перонизма. Поэтому ни один из вышеупомянутых секторов не стал основой какой-то партийной организации в оппозиции или у власти. Сохранялся аппаратный принцип "вертикализма", признание верховенства лидера над всеми секторами движения. В 1958 г. был создан Руководящий координационный совет, состав которого назначался Пероном. Каждый из перонистских секторов автономно проводил свою линию в своей социальной среде. Но общая стратегия движения определялась лидером, главным стратегом. Она доносилась на места до сведения людей его личными представителями, которые менялись в зависимости от значения представляемых ими сил. Лозунг "Возвращение Перона!" стал вскоре главным политическим лозунгом, объединившим всех перонистов. Те, кто не поддерживал лозунга (неоперонизм без Перона; они добивались своей легализации любой ценой, вплоть до отказа от лидера), стремились восстановить синдикалистскую лабористскую партию. Это были вандористы, сторонники профсоюзного лидера А. Вандора. Но их вывели из игры.
Наглядный пример политики "маятника" у Перона - его "левый поворот" в стратегии и тактике на рубеже 60 - 70-х годов. Тогда волна революционного подъема в Латинской Америке охватила и перонистские массы, прежде всего молодежь. Стала проявляться "народная перонистская тенденция", особенно на базе профсоюзных и молодежных студенческих организаций, которые возлагали надежды на революционную потенцию перонизма и его лидеров. Их вдохновителем стал Дж. Кук, руководитель революционного перонизма 60-х годов, личный представитель Перона в период сопротивления деперонизации, стремившийся сблизить перонизм с кастроизмом. Он и сам перебрался на Кубу, и предлагал Перону переменить место его жительства на Гавану, от чего тот, однако, отказался.
Намечалось прямое сопротивление в виде всеобщей забастовки во главе с ВКТ под лозунгом "Плана борьбы", а также народные восстания в провинциях. В их числе знаменитое "кордобасо" (в Кордове) 1969 г. и вооруженные действия групп городских партизан. То были так называемые Вооруженные перонистские силы и пр.
Чтобы использовать для возвращения к власти революционный потенциал перонистских масс, Перон взял на себя идеологическое обоснование левого поворота. В 1967 - 1968 гг. он опубликовал две книги: "Час народов" и "Латинская Америка: сейчас или никогда". В них он представил хустисиалистскую "третью позицию" предтечей появления всего "третьего мира". Нарисованная им траектория великого национального движения ("нация - континент - третий мир") позволила ему представить хустисиализм его истоком и связать будущее с хустисиалистским лозунгом "национального социализма": "Латинская Америка в 2000 г. будет свободной или вновь попадет в рабство", - крылатая фраза, распространявшаяся перонистскими пропагандистами на континенте.
Концепция национального социализма, сформулированная Пероном, имела своеобразную геополитическую подоплеку его противопоставления международному "догматическому" социализму. Перон объявлял себя сторонником то маоизма, то кастроизма, то любого иного национального варианта социализма: чем больше национального, тем лучше. И в этом плане он считал закономерным возникновение китайско-советского военного конфликта. Он писал тогда, что "единственным путем освобождения может быть тот, которым Фидель Кастро освободил свою страну"12.
Подобный левый вираж патриарха латиноамериканского популизма вызвал неоднозначную реакцию, даже в рядах созданного им движения. Но перонистская молодежь приветствовала революционную метаморфозу "старика", как она его почтительно величала и как он сам смиренно называл себя в своих посланиях к молодежи. Перон стремился рассеять всякие сомнения в его революционности и отмечал, что глубоко раскаялся в своей стратегической ошибке 1955 г., когда отступил без боя. Более того, он обещал произвести смену поколений в руководстве движением. "Чудесная молодежь, которую мы имеем, рано или поздно возьмет наши знамена и, я уверен, понесет их к победе". Он в открытую поддержал тактику вооруженной борьбы против военного аргентинского режима, проводимую левыми перонистами, поскольку его глава президент генерал А. Лануссе выдвинул план национального согласия, рассчитанный на поддержку неоперонистов, но без Перона и без соглашателей из рядов профсоюзной бюрократии. Для легализации "движения без лидера" был выдвинут тезис о различии между хустисиализмом, который поддерживает законные требования трудящихся, и подпольным перонизмом, непосредственно связанным с его опальным лидером.
В течение двух десятилетий свергнутый с поста президента и лишенный гражданства, званий, состояния и всех прав, Перон был обречен на политическое небытие и печальную судьбу изгнанника. Он попытался выйти из этого лабиринта в 1964 г., вернувшись в страну без разрешения тогдашнего гражданского правительства радикалов, явочным порядком, через обычный авиарейс Мадрид - Буэнос-Айрес, но ему не удалось тогда пересечь аргентинскую границу: его задержали в Рио-де-Жанейро и вернули в Мадрид. В 1972 г., в сложившейся тогда ситуации на грани гражданской войны против военного режима, когда многие хотели возвращения в страну Перона как единственного политического деятеля, способного остановить кровопролитие и обеспечить выход из политического тупика, была сделана ставка на конституционные выборы и передачу власти гражданскому правительству.
Перон в свои 77 лет проявил тогда недюжинный талант прагматика, поклонника Макиавелли не только в национальном масштабе, но и в международном. Находясь далеко от горячих точек, он перемещал фигуры в "великом национальном согласии", противопоставив врагам план своей игры: гражданский фронт, объединивший все политические партии. Его дом в "Пуэрто де Йерро" (в Мадриде) стал Меккой для аргентинских ведущих политиков, а также тайных посланцев президента Лануссе, который был вынужден пойти на переговоры с изгнанником.
Вскоре военные власти вернули Перону звания и гражданские права, прерогативы бывшего президента, включая пенсию и охрану, генеральский чин и прочее, отнятые у него, а также принадлежавшую ему и его умершей второй жене недвижимость в Аргентине, даже останки "Евиты", украденные военными и тайно перезахороненные под чужим именем на одном из кладбищ в Милане; однако отняли право возвращения и выдвижения своей кандидатуры на президентских выборах. Несмотря на то, что его кандидатуру уже выдвинули на съезде хустисиалистской партии после ее легализации и регистрации в судебной инстанции, она все же была аннулирована декретом военного правительства, запретившим участвовать в президентских выборах тем кандидатам, которые не вернулись в страну до 25 августа 1972 года.
В условиях осадного положения и из соображений личной безопасности Перон не хотел пока возвращаться в Аргентину. Но, когда определился срок будущих всеобщих выборов - март 1973 г., он выдвинул свою программу-минимум, определив в ней условия ухода военных и передачи власти гражданскому правительству.
Перон временно возвратился в страну 17 ноября 1972 г., чтобы лично довести до конца переговоры с Лануссе, а не через посредников, как было до того. В аэропорту Эсейса его окружило 30-тысячное войско с танками и пушками. Через этот кордон пропустили 300 политических и профсоюзных деятелей, артистов и спортсменов, приехавших поприветствовать Перона на родной земле. Около месяца он провел затем в интенсивных переговорах с лидерами политических партий, прежде всего с главным своим соперником Р. Бальбином, чтобы заключить тактический союз, об условиях выборов и дальнейшем, переходном периоде. Был создан предвыборный блок - Хустисиалистский фронт освобождения (ХФО) в составе 14 партий и группировок.
Но, не достигнув цели - выдвижения своей кандидатуры, Перон опять покинул Аргентину ради турне по Латинской Америке, Азии и Европе, заявив, что остается "лидером и стратегом не только хустисиалистов, но и всех аргентинцев". Вместо себя кандидатом хустисиалистского блока он назначил своего личного представителя Э. Кампору, дав ему такую рекомендацию: "Первый перонист, который станет великолепным президентом". В то же время он дал понять своим сторонникам, что очередные выборы станут лишь первым этапом к завоеванию власти. Предвыборный лозунг "Кампору в правительство, Перона - к власти!" - вот еще один тогдашний ход в его тактике13.
Всеобщие выборы 11 марта 1973 г. прошли при большой активности избирателей и мобилизации всех политических партий, но при отсутствии единого национального лидера. Перон говорил о нежелании мешать выборам; нужно подождать, как все образуется. ХФО получил на выборах большинство голосов в провинциальных правительствах и контроль над обеими палатами в Национальном конгрессе. Президентская пара Э. Кампора - С. Лима завоевала поддержку 49% избирателей, противники (Р. Бальбин - Де ла Руа) - 21,2%. После такой победы в перонистском движении началось обострение борьбы правого и левого крыльев, завершившееся правительственным кризисом через полтора месяца, отставкой президента Кампоры и назначением новых президентских выборов.
Торжественная встреча Перона массами, которая должна была произойти при его окончательном возвращении в страну 20 июня 1973 г. в аэропорту Эсейса, была сорвана вооруженной провокацией, организованной против колонны перонистской молодежи, хотевшей занять передовые позиции перед трибуной. В результате перестрелки погибло 300 человек, еще больше было раненых, а самолет с Пероном приземлился на другом, военном аэродроме. Эта бойня, вызвавшая национальный шок, послужила сигналом для возобновления вооруженных столкновений правых и левых экстремистских групп и дестабилизировала политическую ситуацию в стране. Перон, выступив на следующий день по радио и телевидению, говорил об угрозе гражданской войны и призвал соотечественников к мирной революции. Он критиковал "горячие головы, которым казалось, что события идут слишком медленно или что ничего не происходит, если нет ни одного убитого", не указав конкретно, чьи это головы - левых или правых. В новых своих речах той поры он сделал упор на "третью позицию" между двумя экстремизмами, надеясь, что сумеет заморозить их.
Перестановки в Руководящем координационном совете перонистского движения и Хустисиалистской партии указывали все же на то, что он склонялся к поддержке умеренно-правых, а не левоцентристов, и стал выдвигать профсоюзный сектор в пику молодежному, хотя ранее действия последнего ничем не ограничивались и даже поощрялись Пероном. А. Медина, руководивший перонистской молодежью, был заменен ортодоксом Х. Русчи, генеральным секретарем ВКТ. Правые опирались на непосредственное окружение Перона и его семью. Сюда входили, помимо его жены, одиозная для молодежи личность Л. Реги, которого называли "аргентинским Распутиным", поселившимся в мадридском доме Перонов, и члены его семьи - дочь Л. Реги Норма и его зять Р. Ластири, ставший временным президентом до новых президентских выборов.
Некоторые детали биографии Реги, этого "серого кардинала" в последний период жизни Перона, широко комментировались в оппозиционной литературе. Его послужной список включал сержантскую службу в полиции при охране одного из президентских дворцов, где жили ранее Перон с Евой, и место осведомителя военной разведки. Его рекомендовала в качестве охранника Исабель (партийная кличка Мартинес), когда она в 1968 г. нелегально приехала в Аргентину разбираться с перонистскими диссидентами. Реги прибыл в Мадрид тем же рейсом из Буэнос-Айреса и появился в "Пуэрто де Йерро" на ролях услужливого и молчаливого слуги, выгуливавшего собак и выполняющего мелкие поручения.
Потом он внушил Исабель, что обладает сверхъестественными способностями и может излечить Перона от застарелых болезней. Его как специалиста черной магии один из аргентинских писателей, Х. П. Фейнманн, назвал "темной тенью Перона". Вскоре Реги стал незаменимым человеком, везде сопровождавшим Перона и Исабель. Сам Перон в беседе с одним из посетителей, полушутя-полусерьезно, охарактеризовал Реги как домашнего агента ЦРУ: "Я предпочитаю иметь его на виду и быть в курсе его дел, а не объектом его влияния через кого-то, кого я не знаю". Подобная неразборчивость Перона в подборе своих помощников была подмечена и его бывшим личным секретарем Р. Мартинесом в вышеупомянутой книге "Величие и нищета Перона". Другую его черту отметил его мадридский друг, знакомый с "Евитой" и Исабель. Он подчеркнул большие различия между ними, говоря, что Перон всегда выставлял кого-нибудь впереди себя, но с "Евитой" у него получилось удачно, с Исабель же - полный провал. Можно добавить, что миф "Евиты" увеличивал харизму Перона, а черная тень Реги, накрывшая Исабель, пятнала образ Перона в глазах преданной ему молодежи.
Перон предложил для будущих президентских выборов пару Хуан Перон - Мария Эстела М. Перон как среднюю линию между противостоящими секторами его движения и не соглашался выдвигать свою кандидатуру, пока все ветви движения не поддержали эту пару. Ранее каждый сектор хотел видеть в паре с Пероном своего представителя. Перонистская молодежь выдвигала Э. Кампору, ВКТ - другого человека. Впрочем, дело заключалось не в личных качествах Исабель, не имевшей политического опыта, а скорее в том, что за ее спиной перегруппировывались правые силы14.
Очередные президентские выборы состоялись 23 сентября 1973 года. Пара Х. Перон и М. Перон получила 61,8% голосов - беспрецедентное большинство в условиях Аргентины и почти вдвое больше, чем в Чили президент С. Альенде в 1970 году. Умудренный опытом 1955 г. и будучи знатоком "военной революции", Перон предпринял теперь превентивные меры, чтобы помешать образованию альянса военных и средних слоев, направленного против него. Для нейтрализации внутренних оппонентов он дал указание провести чистку рядов перонизма "от проникших туда марксистов" - левых перонистов, уверовавших в то, что Перон действительно собирался строить в стране национальный социализм.
Но перонистская молодежь вовсе не собиралась развенчать миф о Пероне. Напротив, она нуждалась в его поддержке, чтобы защититься от натиска правых. Перонистской молодежью "старик" вообще рисовался как жертва "главного злодея Лопеса Реги", который воздвиг между лидером и левыми вооруженный заслон в виде Аргентинского антикоммунистического альянса. Но в печатных органах левых перонистов - "Descamisado", "Peronista" - выражалось разочарование в связи с развязанной Пероном кампанией против марксистов: Перон оказался не тем, что мы думали о нем; он стоит не за национальный социализм, а только за хустисиализм, то есть за классовый мир, а не за революционную борьбу. Однако левые, учитывая веру в него народных масс, говорили, что не надо поворачиваться к нему спиной, а следует навязать ему политический диалог, чтобы через его популярность воздействовать на сознание масс.
Последний акт жизненной драмы Перона совершался на фоне свержения конституционно-демократических правительств и роста насилия и терроризма. Одно дело, когда он занимался ситуацией в Аргентине, находясь в мадридском отдалении, решая политические задачи за столом, и другое, когда он ступил на горящую почву родной земли, уже будучи живой легендой аргентинской нации, когда от него ожидали чудодейственных рецептов. Однако Перон вернулся уже не тем 60-летним бодрячком 1955 г., когда был вынужден покинуть родину, а "старой развалиной", как он сам себя иронически называл, с хроническими и серьезными болезнями сердца и предстательной железы и с грузом прошлого опыта как побед, так и поражений. Этот старый и больной человек, которому врачи усиленно рекомендовали отдых и минимум волнений, нуждался теперь в постоянной поддержке близких. Находясь в Мадриде, он представлял собой как бы кукольника, дергающего кукол за ниточки. Но потом одной из первых жертв этой мистической атмосферы стал он сам, изолированный своим окружением от широких масс.
Попытка перонистской молодежи превратить 1 мая 1974 г. (празднование дня Народной ассамблеи) в диалог с лидером окончилась их разрывом. Президент изменил свой имидж, появившись перед народом на балконе Розового дворца в генеральском мундире и в сопровождении Исабель, Реги и охраны. Все дальнейшие встречи лидера с массами проходили по заранее утвержденному сценарию, строго определенным образом. Перонистская молодежь обычно заполняла площади своими колоннами. Их пропускала охрана, поскольку они несли перонистские знамена и лозунги. Но, оказавшись перед президентским балконом, они развертывали знамена, на которых были написаны такие лозунги: "Если бы жива была "Евита", она вела бы себя иначе", "Кто виноват, тот виноват, в народном правительстве сидят гориллы", и т. п. Эти дерзости вызывали приступы гнева у Перона, который называл молодых перонистов "полезными дураками, но хуже врагов". Политического диалога между лидером и революционно настроенным крылом движения не получалось. В рядах движения появилась трещина, которую правые всеми средствами стремились расширить.
Наметилось планомерное вытеснение левых, принявшее с 1974 г. характер массовых репрессий в виде государственного терроризма. Рега получил повышение в комиссары полиции. Последняя внесла в черные списки демократических лидеров - и перонистов, и неперонистов. Явной провокацией, сфабрикованной в полиции, стал "международный заговор" аргентинских и уругвайских партизанских групп Монтонерос и Тупамарос в феврале 1974 г. с целью убийства президентов двух стран во время подписания ими Ла-Платского договора. Было схвачено около 40 молодых людей из Перонистской рабочей молодежи и Перонистской университетской молодежи. Стремясь избежать судьбы чилийского президента Альенде и его Народного единства, Перон укреплял "вертикализм", поставив во главе ВКТ профсоюзную бюрократию. В популистском движении это означало, что между лидером и массами образовалось непробиваемое средостение. Перон теперь резко критиковал людей, "всегда спешащих впереди исторических событий и тем самым тормозящих их"15.
Последние месяцы жизни престарелого лидера, который накануне выборов отпраздновал свое 78-летие, ознаменовались ожесточенной борьбой правых и левых за влияние на него и его окружение, за использование сохранившейся части его харизмы для контроля масс. Перон хотел укрепить центр, балансируя между жесткой и мягкой политикой ради проведения программы националистических реформ: трехлетнего плана экономической перестройки в 1974 - 1977 гг., прочной опоры режима на пакт ВКТ - ВЭК, конституционной реформы во имя создания "организованного общества".
Намечались рост капиталовложений в социальные проекты, жилищное строительство и расширение экспорта аргентинских товаров с 2 млрд. до 5,8 млрд. в год, рост национального дохода до 8% в год, снижение социальной напряженности и инфляции, избежание "диких" забастовок, засилья черного рынка и критики политики правительства со стороны "большой прессы", выражавшей интересы олигархии. Газета "River Plate", представлявшая деловые круги, обвиняла Перона в навязывании государственного контроля экономике, еще более жесткого, чем это было в Чили при Альенде. Консервативная печать избрала также мишенью критики внешнеэкономический курс, сближение с восточноевропейскими странами и поддержку огромными кредитами Кубы.
Как всегда в кризисной ситуации, Перон прибег к испытанному средству - обращению к массам с просьбой о поддержке и с угрозой уйти в отставку. В эмоциональном стиле своих лучших времен он произнес речь по радио и телевидению 12 июня 1974 г., заявив, что вернулся в Аргентину, чтобы "освободить страну от иностранной зависимости" и "объединить всех аргентинцев... Если я увижу, что эта жертва была напрасной, то, не колеблясь ни на мгновение, оставлю президентский пост, передав его тому, кто справится с этим с большим успехом". Он гневно обвинял в грехах противников "социального пакта", включая бизнесменов, профсоюзную оппозицию, дельцов черного рынка, олигархическую печать и "феодальные секторы" собственного движения.
Реакция со стороны широких слоев населения, всех, поддерживавших национал-реформистскую линию Перона, была быстрой и однозначной: они потребовали от президента остаться на своем посту. ВКТ организовала 10- часовую забастовку, парализовавшую деловую жизнь в Буэнос-Айресе, и 100- тысячную демонстрацию перед правительственным домом на Майской площади. Перон согласился остаться президентом, заявив, что будет выполнять свой долг "до последнего дыхания". Члены кабинета ушли в отставку, чтобы президент мог реорганизовать правительство. Обретя опять всестороннюю решительную поддержку, Перон, однако, скончался от сердечного приступа 1 июля 1974 года. В своей последней речи 12 июня, обращаясь к массам, он сказал: "Моим единственным наследником будет народ". Это было затем воспринято всеми фракциями перонизма как политическое завещание.
В своей книге "Политическое руководство" Перон писал, сравнивая роль традиционного вождя с ролью современных политических лидеров, что первый вынужден был действовать в заданных ему исторических обстоятельствах, лишь импровизируя, и его дело обрывалось с его смертью, в то время как новые лидеры действуют по намеченному плану, изменяя условия его осуществления, а их дело переживает их смерть, воплощаясь в созданных ими новых условиях жизни. "Смерть Перона означала собой окончание исторического этапа, начавшегося в 1930 г.", - писал А. Горовиц в книге "Четыре этапа перонизма". Исторический парадокс заключался в том, что в популизме каждая из его составных частей считала себя подлинным представителем народа и, согласно политическому завещанию лидера, его преемником. Вот почему в постперонизме и его эволюции нашли отражение все те различные ипостаси, которые были присущи Перону. А историки перонизма, касаясь последней главы долголетней политической биографии Перона, пишут о трагедии престарелого лидера, вернувшегося в страну на пороге своего 80-летия в момент такого кризиса, выход из которого уже нельзя было найти в "третьей позиции".
Аргентинцы прощались с Пероном, как с национальным героем (как это было ранее с легендарным исполнителем танго К. Гарделем - "выразителем духа аргентинцев" и с "самой любимой и самой ненавидимой женщиной в Аргентине" Евой Перон). Останки Перона и Евы были воссоединены, чтобы воздвигнуть в их честь грандиозный Пантеон, выше "Статуи свободы" в США. Но после свержения перонистского правительства в 1976 г. останки Евы опять перезахоронялись. Католическая церковь посмертно простила Перону его политические грехи. Во время отпевания аргентинский примас кардинал А. Кахьяно назвал его истинным "христианином, гуманистом и врагом насилия". Все главы американских государств почтили его память. Во многих латиноамериканских странах был объявлен траур. Так Перон посмертно получил подтверждение своего значения в качестве континентального лидера. Тогдашний президент США Р. Никсон заявил 1 июля по поводу кончины Перона: "Он был источником вдохновения своих соотечественников"16.
Дальнейшая траектория перонизма как национал-популистского массового движения, но уже без его создателя и лидера, определялась многими и подчас противоположными факторами, действовавшими в едином русле. Сохранились такие главные идеи Перона, как национализм и реформизм, социальное согласие под протекцией государства. До поры, до времени никакие попытки слева и справа, равно как и новая волна деперонизации со стороны военного авторитарного режима 1976 - 1983 гг., не могли заставить перонизм свернуть с этой линии. А сегодня национал-популизм стал составной частью бытия уже многих латиноамериканских лидеров, стремящихся решить современные проблемы посредством солидарных действий.
Примечания
1. El Espectador, Bogota, 1989, N 316.
2. GODIO J. La caida de Peron: de junio a septembre. Buenos Aires. 1973; EJUSD. El ultimo ano de Peron. Bogota. 1974; TERRAGNO A. H. Los 400 dias de Peron. Buenos Aires. 1974; CHAVEZ F. Peron y el peronismo en la historia contemporanea. Buenos Aires. 1975; RAMOS J. A. La Era del peronismo. Buenos Aires. 1982; FEINMANN J. P. Lopez Rega: la cara oscura de Peron. Buenos Aires. 1987; El Justicialismo: su historia, su pensamiento y sus proyecciones. Buenos Aires. 1983; HOROWICZ A. Los cuatro peronismos. Buenos Aires. 1985; PERON J. El pueblo quiere saber de que se urata. Buenos Aires. 1944; EJUSD. Conduccion politica. Buenos Aires. 1952; EJUSD. Doctrina peronista. Buenos Aires. 1949; EJUSD. Comunidad organizata. Buenos Aires. 1974.
3. PERON J. El Fronte Oriental de la guerra mundial de 1914 - 1918. Buenos Aires. 1931; EJUSD. Apuntes de la historia militar. Buenos Aires. 1932; EJUSD. La guerra rusa-japonesa. Tt. 1 - 2. Buenos Aires. 1933 - 1934.
4. CHAVEZ F. Op. cit., p. 307 - 308, 321 - 324.
5. PERON J. Doctrina peronista, p. 78; CHAVEZ F. Op. cit., p. 311.
6. HOROWICZ A. Op. cit., p. 115; BARNES Jh. Eva Peron. Buenos Aires. 1987, p. 100; CHAVEZ F. Op. cit., p. 310.
7. 1945 - 17 de Octubre - 1985. Buenos Aires. 1985; URRIZA M. El peronismos. - Movimiento e partido en Nueya Sociedad, San Jose, 1984, N 37, p. 69 - 73; Nuestro siglo, Buenos Aires, s. a., N 1, p. 1.
8. RAMOS J. A. Op. cit., p. 137; PERON J. Doctrina peronista, p. 370; PERON J. La fuerza en el derecho de las bestias. Santiago de Chile. 1956, p. 24.
9. Национализм в Латинской Америке: политические и идеологические течения. М., 1976, с. 74 - 85; PERON E. La razon de mi vida. Buenos Aires. 1952, p. 116; LUX-WURM P. Le peronisme. P. 1963, p. 200.
10. GODIO J. La caida de Peron; PERON J. La fuerza, p. 13.
11. MARTINEZ R. Grandezas y miserias de Peron. Mexico. 1956, p. 191; PERON J. La fuerza, p. 26.
12. PERON J. D. La Hora de los pueblos. Madrid. 1968, p. 68; PERON J. D. La America Latina: ahora o nunca. Montevideo. 1967, p. 115.
13. PERON J. D. La Hora de los pueblos; PERON J. D. La America Latina, p. 115.
14. GILLESPIE R. Soldados de Peron. Buenos Aires. 1982; Argentina and Peron 1970 - 75. N. Y. 1975, p. 68, 87; FEINMANN J. P. Lopez Rega.
15. SUKUP V. El peronismo y la economica mundial. S. a. S. l., p. 70; BARNES Jh. Op. cit., p. 9 - 17; GODIO J. Op. cit., p. 92.
16. GILLESPIE R. Op. cit., p. 187; Argentina and Peron, p. 115 - 117.