Начало XVIII в. было ознаменовано крупнейшими геополитическими изменениями на мировой арене, связанными с переделом колониального мира. Прежняя система, установленная Тордесильясским и Сарагосским договорами и предоставлявшая пиренейским державам права монопольного владения Мировым океаном, рухнула под напором набиравших силу европейских военно-морских держав (Англия, Франция, Нидерланды), создававших на протяжении всего XVII в. новые колониальные империи. Водоразделом изменившегося геополитического порядка стали Утрехтские соглашения 1713 - 1714 гг., кардинально изменившие расклад сил в заморских владениях европейских держав в Вест-Индии. К моменту их заключения пространство Антильских островов, входившее в состав Испанской колониальной империи, неожиданно оказалось чересчур тесным для стремившихся закрепиться здесь новых держав. Вплотную к старым центрам испанской Вест-Индии - Кубе, Пуэрто-Рико и восточной части Эспаньолы - расположились владения, подконтрольные новым военно-морским державам - Англии, Франции и Нидерландам. Как правило, они возникали на месте прежних флибустьерских стоянок. Пираты, словно сквозь "островное сито" проникшие на закрытую территорию испанских морей, расчистили путь европейским державам, начавшим проникновение в Новый Свет. Противники и одновременно соседи, колониальные державы взяли свободные ранее морские зоны с островами под свой контроль и в ходе многолетних войн распределили сферы влияния, зафиксировав раздел международными соглашениями.
Бартоломью Робертс
Эдвард Тич Черная Борода
Голова Эдварда Тича болтается на бушприте
Чарльз Вэйн
Стид Боннет
Повешение Стида Боннета
Если окинуть взглядом островное пространство Антильских морей, можно различить на этом водном просторе совершенно особую геополитическую зону. На первых порах борьбы против испанской монополии в Новом Свете ведущую роль здесь играл остров Сент-Кристофер, своего рода "материнская колония"1, вокруг прав на владение которым развернулось ожесточенное англо-французское соперничество. Постепенно центры конфликта сместились к европейским форпостам на Наветренных островах - французской Мартинике и английскому Барбадосу. Небольшие по величине, они словно сконцентрировали в себе необъятный финансовый, хозяйственный и военный потенциал Европы и подобно "гигантским колоссам" встали на границе Испанского моря, создавая новую орбиту взаимодействия Европы, Африки, Северной и Испанской Америки. Еще один такой центр находился в самом сердце Карибского моря, где сгруппировались Большие Антильские острова (обширные Куба, Эспаньола, Ямайка), традиционно, со времен Х. Колумба, дававшие возможность контроля над всей его акваторией, но теперь уже не принадлежащие исключительно Испанской империи. А между ними, словно барьер, преграждавший путь вглубь Карибского моря, рассыпались крошечные Наветренные острова, которые на юге опирались на захваченные Нидерландами острова Тобаго и Кюрасао.
Центр британского влияния (не будем забывать о североамериканских британских колониях, державших Вест-Индию словно под прицелом) поначалу располагался на Барбадосе, где в 1625 г. возникли первые английские поселения. Постепенно он сдвигался к Ямайке, захваченной у испанцев в 1655 г. и превращенной в главную военно-морскую базу Англии, являвшуюся одновременно и центром каперства. После затяжной военной схватки конца XVII - первой трети XVIII в. за Великобританией остались Невис, Ангилья, Барбуда, часть Сент-Кристофера, бывший французский Антигуа и не колонизованный Испанией Монтсеррат. C. севера, на торговых путях к Северной Америке, лежали Багамские острова со знаменитым Нью-Провиденс, превратившимся после войны за Испанское наследство в своего рода "британскую Тортугу на Багамах".
Извечный конкурент Англии на морях, Республика Соединенных Провинций, после 1634 г. удерживала за собой Арубу, Кюрасао, Бонайре в группе Подветренных островов, а также заселявшийся с 1632 г. "живописный" Тобаго. На севере Наветренных островов голландцы сумели сохранить острова Саба, Синт-Эстатиус и в 1648 г. поделили с французами Сен-Мартен2.
В свою очередь, Франция руками буканьеров потеснила испанцев с Эспаньолы, отвоевав себе западную часть острова, соединенную в единую административную область с Тортугой. Цитаделью французского господства на Антильских островах стала Мартиника, куда с Сент-Кристофера переместилась резиденция генерального лейтенанта Французских островов. Здесь же находилась и основная база военно-морского флота. Под контролем французы держали также Гваделупу и ее островной "сектор" (Мари-Галант, Дезирад, Ле-Сент), "сектор" Сент-Кристофера (Сен-Бартельми, Санта-Крус, часть Сен-Мартена) и острова, расположенные южнее Мартиники (Сент-Люсия, Гренада и Гренадины), ставшие в XVIII в. центральным объектом ее соперничества с Великобританией.
В результате, свободных территорий в Вест-Индии (если не брать в расчет крошечные, не занятые еще островки) больше не оставалось. Для пиратов подобная геополитическая трансформация не обещала ничего хорошего. Теперь рядом с владениями Испанской империи, ревниво охранявшей монополию на торговые трассы в Америку, но уязвимой для нападений по всему пространству Вест-Индии, воздвигли укрепленные плацдармы новые военно-морские державы, взявшие свободные зоны под свой контроль.
По мере их закрепления в Карибском море возрастала и подозрительность колониальных властей по отношению к своим недавним "союзникам" по борьбе с испанской монополией: флибустьерам, корсарам и каперам. Это подчас неуправляемое воинство вовсе не напоминало твердую опору, которая могла бы позволить державам контролировать Вест-Индию. Недавние "солдаты экспансии", совмещавшие функции военного колониста и разбойника, представляли теперь потенциальную угрозу собственным нанимателям. Присущее им вольнодумство, неукротимость, социальный антагонизм и нежелание считаться с навязываемыми властями правилами игры, превратило недавних союзников во врагов устанавливавшегося нового порядка. Океан становился слишком мал, чтобы в нем ужились государство и морская вольница.
Ситуация достигла кульминации после заключения Утрехтских соглашений 1713 - 1714 гг., высвободивших огромные людские ресурсы. Демобилизация флотов, окончание каперского промысла дали толчок количественному росту пиратства за счет сотен моряков, уходивших в разбойную жизнь. До принятия жестких антипиратских мер европейскими державами, в первую очередь Англией, морской разбой процветал. За этот период через котел пиратства прошло около 5 тыс. чел., в среднем ежегодно до 1 - 1,5 тыс. разбойников. Это огромные цифры, с учетом того, что главный "враг" пиратов - британский королевский флот - насчитывал в своем составе в тот же период в среднем 13 тыс. человек. В наиболее критические для пиратов времена численность его состава дошла до 20697 (1727 г.). Тесно взаимосвязанный преступный мир, сплачивавший бандитские экипажи в единую систему, представлял серьезную опасность. Только теперь на смену флибустьерам, приватирам и корсарам пришла новая генерация "пенителей морей". В официальной корреспонденции этих беспринципных "негодяев по профессии", как их назвал французский интендант на Сан-Доминго Жан-Жак Миттон де Сенвиль3, именовали пиратами или близким к нему французским синонимом форбаны, то есть "бандиты", "разбойники". Если первое наименование достаточно хорошо известно, то ко второму понятию следует дать некоторые пояснения. Происходя от старофранц. forbannir, firbannjan ("изгонять, отправлять в ссылку"), слово "форбан" буквально означало "изгоя", отринутого обществом человека, пустившегося ради обогащения на вооруженный морской грабеж и ставшего пиратом. Можно предположить, что первым, кто употребил это слово применительно к вест-индским пиратам, был королевский правитель острова Ла-Ваш Жан Ле Гофф, съер де Борегар, бывший флибустьер, участвовавший в корсарских походах Лорана де Граафа и помощник губернатора Тортуги и Сан-Доминго Жана-Батиста Дюкасса. Священник-миссионер Жан-Батист де Лаба, переживший в Антильском море нападение таких бандитов, видел в "форбанах" "врагов государства", воров, вышедших в море без официального документа, позволяющего охотиться за призами. Такого же рода отщепенцев "итальянцы называют бандитами, от слова bando, которое означает "эдикт" или "приговор", в соответствии с которыми их приговаривают к высылке и изгоняют из страны в качестве наказания"4. Форбаны были очень опасны: "Встреч с ними следует бояться, особенно если это испанцы, поскольку в большинстве своем все они мулаты, люди жестокие и лишенные рассудка, которые мало кому дают пощаду. Куда меньше риска попасть в лапы французам или англичанам - они более гуманны, и с ними можно договориться; главное - избежать их первого приступа ярости, после чего с ними можно стакнуться и выпутаться из передряги"5.
Окончание военных действий и раньше не останавливало деятельность подобных головорезов. Они, по словам губернатора Дюкасса, "подкупают королевских солдат", и в самое короткое время после окончания войны Франции с Аугсбургской коалицией число форбанов многократно увеличивалось. По его оценкам, количество дезертиров подскочило с двадцати человек до четырехсот. Вторил Дюкассу и его преемник на посту губернатора Сан-Доминго Жозеф д'Онон де Галифе, который попытался помешать формированию бандитских шаек: "Я отправлял отряды солдат и местных жителей на все причалы, чтобы помешать им (пиратам. - Д. К.) поднимать людей, и приказал опубликовать, что предоставлю свободу, два бочонка муки, инструмент, ткани и место тем добровольцам, которые заявят мне о сделанных им предложениях стать форбанами и окажут помощь в их поимке". В одном из своих рапортов он сообщал, что отправил разбойникам "письмо с увещеванием отказаться от столь презренного ремесла". Из полученного от пиратов ответного послания де Галифе узнал, что они "еще недостаточно наплавались, что они ничего не отнимали у французов, не расплатившись с ними, что они хотели бы пополнить свои ряды новыми людьми..."6.
Подобные им "новые" морские разбойники, не взирая ни на что, продолжали охоту за призами, не обращая внимания ни на флаг "жертвы", ни на ее национальную принадлежность. Потоки неуправляемых демобилизованных головорезов с британского, французского, нидерландского и испанского флотов, хлынувшие в Вест-Индию после морских войн на пороге XVII-XVIII вв., стали последней каплей, переполнившей чашу терпения властей. Социальный страх подтолкнул колониальную администрацию к принятию соответствующих карательных мер. Согласно II статье Утрехтского мирного договора между Англией и Францией, обе стороны обязались принять решительные меры для пресечения в своих владениях грабежей на море. Однако колониальным администраторам лучше, чем кому-либо, было известно, что заявленные ими декларации нередко расходились с делом. Наибольшие трудности вызывал вопрос об амнистии участникам пиратских шаек. Опираясь на прежний опыт, губернаторы терялись в догадках относительно ее границ: распространится ли прощение только на тех, кто грабил корабли, или оно касается и тех, кто убивал. Эта дилемма в свое время вызвала недоуменные отклики со стороны губернатора французской Мартиники еще в 1700 г., когда во время очередной 6-месячной кампании по амнистии он никак не мог решить, кого прощать и за какие преступления. Тогда власти рассудили, что следует предать забвению все "подвиги" и списали с форбанов убийства. Тем не менее, за шесть месяцев ни один из них так и не сдался7.
Главным центром пиратства стали Багамские острова, переживавшие тяжелые времена8. По сообщению капитана Томаса Уолкера, исполнявшего должность судьи Адмиралтейства, направленному 14 марта 1715 г. в Совет плантаций и торговли, здешние острова просто кишат "пиратами, грабителями и бродягами", которые буквально снуют повсюду. В отправленном им списке предводителей бандитских шаек, чья деятельность негласно поощрялась испанскими властями, фигурировали Дэниэл Стилвел, Джон Кемп, Мэтью Лоу, Джеймс Бурн, Джон Керри. Все они женатые люди. Стилвелл, например, был женат на дочери некоего Джона Дэрвилла, который, в свою очередь, владел судном, на котором пиратствовал его 17-летний сын. Кроме указанных лиц среди пиратов также были названы Бенджамин Хорниголд, Томас Террил, Ральф Бланкешир и Бенджамин Линн9. Одним из влиятельных местных главарей был и капитан Джон Кокрэм, женатый на дочери одного из самых богатых торговцев. Имена других известных пиратов - Бенджамина Хорниголда, Генри Дженнингса и Томаса Барроу - назвал в июле 1716 г. другой свидетель, житель Нью-Провиденса Джон Уикерс, бежавший от их преследования на материк. По его словам, разбойники настолько укрепились на островах, что собираются превратить Нью-Провиденс во "второй Мадагаскар"10. Некоторые из них, например Хорниголд, а также Легс Эсуорт, Джеймс Карнеги и Сэмюэл Лиддел, имели старые патенты против "испанских пиратов", полученные от губернатора Ямайки лорда Арчибальда Гамильтона, были связаны с испанскими властями, что, впрочем, не мешает им захватывать и испанские, и французские суда11.
Испанские пленники, захваченные англичанами, полагали, что лорд Гамильтон преследует здесь собственные финансовые интересы и получает четверть захваченной добычи. Однако обвинения в адрес Гамильтона в поощрении разбойников не сводились к одной лишь коррупции12. Губернатор Ямайки принадлежал к шотландскому аристократическому роду, тесно связанному с якобитами, и члены Ямайской ассамблеи подозревали в нем тайного "паписта и якобита"13, возможно, полагая, что покровительство им военно-морских отрядов преследует далеко идущие цели. Был ли причастен снятый со своего поста в мае 1716 г. лорд Гамильтон к попыткам якобитов во главе с офицером флота ирландцем Джорджем Кэмоком14 превратить Бермудские острова в главную базу для нападений на английскую торговлю, осталось неизвестным, однако деятельность губернатора заставляет полагать, что это вряд ли было простым совпадением.
Еще одна пиратская группировка нашла пристанище в Багамском архипелаге возле острова Кэт. Капитан Мэтью Мьюссон, заброшенный на этот остров штормом, доносил в своем отчете от 5 июля 1717 г., направленном в лондонский Совет торговли и плантаций, что ему довелось беседовать с несколькими местными жителями. Они рассказали капитану о пяти пиратах, которых неоднократно встречали в местной гавани, и называли имена участников этих "свиданий": Хорниголд, Дженнингс, Берджесс, Уайт и Тич с 6-пушечным шлюпом и 70 людьми15.
Войну с пиратами военно-морские державы вели с разным успехом. Англия взялась за дело достаточно решительно. 5 сентября 1717 г. король Георг I издал прокламацию "О пресечении пиратства", в которой объявил амнистию всем морским разбойникам, которые сдадутся властям в течение года. Прощение, впрочем, давалось избирательно и предоставлялось за преступления, совершенные до 5 января 1718 года. Начиная с 6 сентября 1718 г. пиратов следовало захватывать в плен и отдавать под суд. За каждого захваченного командира пиратского судна объявлялась награда в 100 фунтов, за его помощника, штурмана, боцмана и плотника выплачивали по 40 фунтов, за рядового бандита - 20 фунтов. Члены пиратской банды, сдавшие правосудию своего главаря или сообщившие о его местонахождении, получали вознаграждение в размере 200 фунтов.
Кампания по амнистии постепенно начала приносить результаты. В январе 1718 г. власти Нью-Йорка получили прокламацию о преследовании пиратов, и в феврале на Нью-Провиденс со специальной миссией вести переговоры с главарями пиратских шаек отправился командир фрегата "Феникс" капитан Винсент Пирс. Он провел на Багамских островах три недели и получил согласие 209 человек прекратить разбойные действия на море16. Среди них были Хорниголд, Эсуорт и Дженнингс. Тич же решил повременить со сдачей властям. Он взял на себя командование захваченным "призом", переименовал его в "Куин Эннс Ривендж" ("Месть королевы Анны") в память о "прекрасной поре" разбоя во времена ее царствования, и, оснастив новыми пушками, отправился за добычей.
Это были только первые шаги, постепенно дополнявшиеся решительными мерами, которые в комплексе должны были обеспечить успех: снятием с постов скомпрометировавших себя связями с пиратами коррумпированных чиновников, установлением контроля над потоками контрабанды и скупщиками награбленного и направлением в Карибское море и к североамериканскому побережью военных кораблей.
На одном из них, 30-пушечном "Делишиа", в район объявленных "военных действий" 26 июля 1718 г. прибыл новый губернатор Багамских островов Вудс Роджерс, в недавнем прошлом известный приватир, совершивший в 1708 - 1711 гг. кругосветное плавание. C. небольшим отрядом судов (фрегаты "Милфорд" и "Роус" и два шлюпа "Бак" и "Шарк") он блокировал вход в гавань Нью-Провиденса и начал выдавать свидетельства об амнистии. Под угрозой артиллерии никто из пиратов не оказывал сопротивления.
Исключением стала команда Чарльза Вэйна. Пират решил прорываться из мелководной гавани в открытое море. Он поджег захваченный ранее французский приз, а затем, подняв над своим шлюпом флаг с мертвой головой и перекрещенными костями, открыл огонь по губернаторскому кораблю и вырвался из блокированной гавани17.
Одновременно перед командирами находившихся в американских водах и специально направленных туда кораблей (40-пушечный "Эдвенчер", 40-пушечный "Даймонд", 40-пушечный "Перл", 30-пушечный "Скарборо", 30-пушечный "Феникс", 20-пушечный "Лайм", 6-пушечный "Сифорд" и шлюп "Свифт") была поставлена задача патрулирования "горячих точек", перехват пиратских судов и обеспечение безопасности торговли. Многие пираты приняли амнистию. Одним из них стал Тич Черная Борода, который явился к губернатору Северной Каролины Чарльзу Идену и получил прощение18. Правда, его поведение наводило на подозрения: в рапорте лордам Адмиралтейства от 5 сентября 1718 г. капитан Пирс докладывал о том, что Тич был вынужден пойти на этот шаг, так как потерял свой корабль. Амнистия пришлась как нельзя вовремя, так как в погоню за Тичем уже был направлен его недавний компаньон Хорниголд, который еще зимой 1718 г. получил амнистию на Ямайке и стал "охотником" за пиратами. Потерпев неудачу при захвате Вэйна, он вскоре сумел реабилитироваться и в декабре 1718 г., захватил незадолго до того амнистированных Финеаса Банса, Денниса Маккарти и Джона Оджера19. Эти бывшие пираты решили тряхнуть стариной и, подняв бунт на своем судне, захватили корабль и всех недовольных во главе с командиром вышвырнули раздетыми на необитаемом острове в зоне Багамских островов. Однако далеко уходить они не собирались и крейсировали поблизости, время от времени наведываясь к "осужденным", избивая и всячески издеваясь над ними20. Захваченные Хорниголдом пираты устроили во время казни в декабре 1718 г. самое настоящее представление21. Ирландец Маккарти взошел на эшафот этаким удальцом, представ перед собравшейся толпой облаченным во взятое в бою трофейное платье. Надев чистое белье, Маккарти "подвесил на шею, запястья, колени и шляпу длинные синие ленты". Поклявшись "встать на якорь в аду" босым, бравый ирландец стащил ботинки и сунул голову в петлю. Стоявший рядом с Маккарти его коллега по несчастью, "закаленный боец" Уильям Льюис, не уступил в щегольстве - он был "разукрашен" красными лентами22.
В результате решительных действий британских властей уже в первые месяцы после окончания действия амнистии было покончено с группировками Тича Черной Бороды, Стида Боннета и Ричарда Уорли23. Особняком выглядел "пират-джентльмен" майор Стид Боннет, известный под именами Эдвардса и Капитана Томаса, или Фомки, как его называл русский переводчик Ф. В. Каржавин24. Состоятельный уроженец острова Барбадос Боннет бросил мирные занятия якобы по причине "помутнения рассудка" из-за несносного характера своей сварливой супруги и отправился в море искать удачу. Современные исследования дополнили описание Капитана Джонсона новыми деталями. Будущий пират родился в 1688 г. в Бриджтауне на Барбадосе и был крещен 29 июля25. Его дед, Томас Боннет, прибыл на остров в числе первых переселенцев, поселился в Бриджтауне и быстро разбогател: в 1676 г. он владел большим домом на Хайстрит, центральной улице города, и 400 акрами земли к юго-востоку от Бриджтауна. Своему младшему сыну Эдварду (06.1657 - 06.1694), женатому на Сарре Боннет, он оставил весьма значительное состояние26. Над их сыном Стидом, потерявшем в семь лет сначала отца, а затем и мать, было установлено опекунство. Став совершеннолетним, Стид Боннет унаследовал фамильные владения и 21 ноября 1709 г. женился на Мэри Элламби (1690 - июнь 1750)27, старшей дочери крупного плантатора и почтенного члена Барбадосского Совета правления капитана Уильяма Элламби (1660 - 12.1714)28 и его жены Сусанны. У них родилось трое сыновей - Элламби (1710 - 1715), Эдвард (24.09.1713 - 08.1751), Стид (16.09.1714-?) и дочь Мэри (1716-?)29. В период войны за Испанское наследство Стид Боннет служил в милицейских подразделениях Барбадоса, имел чин майора и проживал в южной фешенебельной части города в доме "над мостом" с видом на гавань.
Неясны причины, которые подтолкнули почтенного плантатора заняться пиратством. Вполне допустимо предположение, что его пиратская деятельность была связана с якобитским движением, а сам Боннет был противником недавно пришедшей к власти Ганноверской династии. Эту точку зрения высказал Х. Рэнкин, увидевший в переименовании Боннетом своего корабля "Ривендж" в "Ройял Джеймс" политическую манифестацию и напоминание пиратом о преданности Якову III Стюарту30. В подтверждение этого мнения можно привести показания на судебном процессе Боннета одного из его пленников, торговца Джеймса Киллинга. Он засвидетельствовал, что Боннет и его люди поднимали на борту своего корабля тост за здоровье "Старого Претендента", принца Джеймса Фрэнсиса Эдуарда Стюарта, и высказывали надежду "увидеть его королем английской нации"31. Подобное поведение вполне укладывается в логику протестного поведения якобитов, которые, по мнению Пола Монода, сформировали специфическую субкультуру, характерными элементами которой как раз и выступали тосты в честь Стюартов и исполнение якобитских песен32. Пиратствовал Боннет около года: с осени 1717 до октября 1718 г., и был захвачен полковником милиции Чарльстона и торговцем Уильямом Ретом, в 1706 г. успешно командовавшим английскими войсками во время нападения на город франко-испанских войск под командованием Жака Лефевра. Посаженый в тюрьму, Боннет сумел бежать и скрывался на островке Салливен вблизи побережья, где и был вновь схвачен. Решением суда Боннет был приговорен к смертной казни и с 29 членами своей команды повешен в ноябре 1718 г. в Уайт-Пойнте под Чарлстоном (Южная Каролина).
У Франции успехи были менее очевидны. C. апреля 1715 по июнь 1717 г. пираты захватили и ограбили более 20 французских торговых судов. В конце 1717 г. они взяли еще 7 кораблей, что вызвало гневную реакцию пострадавших нантских, ларошельских и бордоских торговцев. Одни только сводки о бесчинствах некоего Шемино достаточно ярко демонстрируют бессилие властей. Со своим 6-пушечным кораблем Шемино учинил настоящий террор на французских Антиллах. В июле 1721 г. он захватил и сжег судно из Леогана, принадлежавшее Лакосту, торговцу мясом и вином. Затем остановил и ограбил судно "Сен-Никола" из Бордо. В сентябре он взял еще один корабль, шедший из Франции, потом пустил на дно судно с Ле-Сента, направлявшееся с пассажирами на Сен-Пьер. В октябре в его руки попало еще одно торговое судно, а в ноябре он захватил почтовый корабль, направлявшийся на Гваделупу. Из прочитанных донесений он узнал немало интересного о состоянии дел во Франции, и, разумеется, не оставил без внимания информацию, непосредственно касавшуюся Вест-Индии33.
Подобная деятельность вызывала самую настоящую панику. Торговые палаты отказывались страховать суда, идущие в Вест-Индию, а колониальные власти жаловались на саботаж жителей Антильских островов, занимавшихся укрывательством пиратов и получавших огромные доходы от контрабандной торговли с ними. В одном из рапортов губернатор Французских Подветренных островов Франсуа де Па де Мазенкур, маркиз де Фекьер, жаловался на жителей острова Сан-Висенти, которые "сами способствуют привлечению форбанов, предоставляя им свежие продукты". Во время одного из рейдов по островам Доминика и Сен-Люси у колонистов было обнаружено несколько печей для выпекания хлеба, 60 бочонков говядины и большие запасы муки.
Французские власти попытались было пойти по стопам англичан и в 1716, 1718, 1719 и 1723 гг. амнистировали пиратов, регулярно продлевая сроки амнистии. Объявленные Парижем кампании сопровождались также и соответствующими амнистиями местного значения, которые проводили губернаторы французских островных владений. Все эти меры, однако, не приносили плодов. C. одной стороны, пираты чувствовали поддержку местных жителей и весьма успешно поддерживали свой "теневой" бизнес, вмешательство в который могло закончиться для администрации немалыми проблемами. C. другой стороны, неудачи антипиратской кампании объяснялись и общим ослаблением французского флота, неспособного обеспечить безопасную торговлю. В марте 1720 г. регент королевства герцог Филипп Орлеанский распорядился отправить в Карибское море два фрегата для крейсерства у побережий Гренады, Гваделупы и Мартиники. До Вест-Индии они, впрочем, добрались в плачевном состоянии: "Тритон" во время бури потерял мачты и лишился рангоута с такелажем, а старая потрепанная "Фортюна" была признана непригодной для крейсерства.
Местные власти, тем не менее, всеми силами пытались склонить пиратов к принятию амнистии. Некоторые проявляли невероятное усердие: печатали манифесты, вывешивали их в церквях, раздавали на рынках и даже передавали судовладельцам и командирам судов, чтобы те могли информировать об амнистии встретившихся форбанов. Особенно инициативным оказался губернатор Сан-Доминго Жозеф-Шарль Жозеф де Лабастид, шевалье де Шатоморан, который в 1719 г. приказал своим людям запечатать тексты манифеста об амнистии в бутылки и разослать их в гавани, где пираты пополняли запасы пресной воды34.
Подобная заинтересованность властей в скорейших результатах амнистии объяснялась не одной лишь заботой о безопасности колоний. Дело в том, что запросившие прощение пираты приносили в казну немалые средства. Война позволяла флибустьерам регулярно возвращаться к своему "ремеслу" добытчиков, и пока войны эти велись активно, маргинальное сообщество не упускало случая подзаработать законным путем. Для них мертвая пора наступала во время мирных передышек, когда пребывавшая в вечном брожении бандитская масса искала, куда бы направить свою энергию. Сидя на потаенных якорных стоянках, они поджидали благоприятного случая, чтобы начать действовать. Губернатор Сан-Доминго Жозеф д'Онон де Галифе в рапорте морскому министру от 20 ноября 1700 г. рассказывал об одном эпизоде, случившемся в его владениях: "Когда один высадившийся здесь форбан попросил у меня охранное свидетельство, я ему его предоставил согласно указу о королевской амнистии... Прожив восемь месяцев у семба (острова Сан-Блас в Панаме. - Д. К.), он меня заверил, что с ним высадилось более восьмидесяти спутников, которые туда привезли около сорока негров и имеют от 3000 до 6000 фунтов серебром каждый, и все они ожидают амнистии, чтобы поселиться в этом городе. Мне кажется, это хороший повод побудить этих французов остаться в тех краях, если мы сочтем, что последствия сего могут быть приемлемыми и желательными. В противном же случае уверить их в королевском прощении и привлечь их сюда с их неграми и добычей"35.
Общее мнение выразил генерал-губернатор Сан-Доминго маркиз Леон Дюэль де Сорель: "Из всех форбанов, которые попросили милости, наименее богатые имели при себе до 5 тыс. фунтов в пиастрах, что позволяет нам предположить, что они могли завести на остров сумму до 100 тыс. пиастров, которая там бы осталась и пошла бы на благо колонии"36. Весной 1715 г., например, группа форбанов под руководством некоего ирландца явилась на Мартинику и запросила амнистию. Их предложение встретило самый доброжелательный отклик со стороны губернатора: среди головорезов было 100 французов и 90 англичан, а денег насчитывалось более 1 млн, и "это склонило нас на сторону амнистии". В мае 1719 г. на Мартинику пришел сдаваться экипаж корабля "Постийон" во главе с капитаном Жюльеном Гинарде и квартирмейстером Жаном-Батистом Дюмильоном. Всего набралось 39 человек, среди которых были и белые и чернокожие. По дороге, правда, десять человек, напившись, разругались с остальными и вернулись к прежним занятиям. Оставшиеся пираты договорились с губернатором Французских Подветренных островов маркизом де Фекьером: треть их общей добычи отходила в казну, а захваченные пиратами вещи должны были вернуться к прежним владельцам в случае, если будут востребованы в течение года и одного дня. Пираты были очень довольны: "Испытав истинное раскаяние за наши прегрешения и греховные преступные дела с намерением жить отныне как добропорядочные верноподданные, мы прибыли на этот остров, чтобы воспользоваться амнистией и добрым и мудрым правлением шевалье де Фекьера, - заявили пираты в своем обращении к губернатору от 10 мая 1719 г., - к ногам которого мы осмеливаемся припасть. Умоляем вас, в знак нашей решимости принять наш корабль "Постийон" в его теперешнем состоянии и соблаговолите предоставить всем нам паспорта или разрешение поселиться на островах его величества". В 1722 г. сдался упоминавшийся ранее Шемино. Маркиз де Фекьер в очередной раз вздохнул с облегчением и отправил в Париж рапорт, в котором признался: "С божьего благоволения теперь многими ворами станет меньше"37.
Постепенно власти взяли ситуацию под контроль. Осенью 1721 г. вошел в действие королевский ордонанс, предписывавший всем французам, обосновавшимся на Доминике, Сен-Люси и Сан-Висенти и не получившим на это официального разрешения, покинуть их в течение трех месяцев. Всякое потворство пиратам строго наказывалось, а к нарушителям указа применялись суровые меры наказания, вплоть до смертной казни.
Британским и французским властям потребовалось около десяти лет, чтобы "единым фронтом" справиться с эскалацией бандитизма. За период с 1716 по 1726 гг., когда велась решительная борьба с пиратством, на виселицы попало более шестисот морских разбойников38.
Дэвид Кордингли, обработав статистические данные о приведении в исполнение смертных приговоров за пиратство в 1704 - 1726 гг., подсчитал, что 69 % пришлись на период 1719 - 1726 годы39. В 1718 г. в Вильямсберге (Вирджиния) и Уайнт-Пойнте под Чарльстоном (Южная Каролина) повесили более пятидесяти пиратов из команд Тича Черной Бороды, Стида Боннета и Ричарда Уорли. В декабре того же года на Нью-Провиденсе казнили Денниса Маккарти и еще семерых пиратов. Не простаивали виселицы в Порт-Ройяле и Кингстоне на Ямайке: 18 ноября 1720 г. здесь повесили Джона Рэкема, спустя четыре месяца - несколько человек из его экипажа и отсидевшего уже более года в тюрьме Чарльза Вэйна, а в мае 1722 г. на эшафот взошел 41 пират из экипажа Мэтью Люка. В том же году в Кейп-Коусте (Западная Африка) повесили 52 пирата из экипажей Бартоломью Робертса. В июле 1723 г. в Ньюпортской гавани на Род-Айленде казнили 26 человек из команды Чарльза Харриса, а в октябре на Сент-Китсе - 11 человек Джорджа Лоутера. Спустя год в Бостоне повесили Уильяма Филлипса, Джона Роуза Арчера и Уильяма Уайта. В 1725- 1726 гг. на эшафот взошли последние заметные северо-американские пираты: Уильям Флай со своими тремя подельниками был казнен в Бостоне (12.07.1726), а 10 человек из команды Джона Гоу "отправились в последнее плавание" в Лондоне40. Спустя четыре года, в 1730 г., казнью француза Ла Буша на острове Бурбон в Индийском океане "золотая эпоха" пиратства подошла к концу.
Вольное сообщество, сыграв свою роль в борьбе за передел испанской Вест-Индии, стало теперь лишним "игроком" - оно окончательно утратило черты "союзника" европейских военно-морских держав, стремившихся к геополитическому переделу мира, и превратилось в преследуемое криминально-уголовное сообщество. Вытесняемые из Карибского моря и Атлантики пиратские группировки начали смещаться к западному побережью Африки, в район Красного моря, и концентрировались вокруг укромных баз в районе острова Мадагаскар, и, в первую очередь, на острове Сент-Мэри. В 1710-е гг. в Индийском океане складывалась обстановка, в некотором роде повторявшая геополитическую картину в Новом Свете на рубеже XVI в., только место Франции, Англии и Нидерландов, начавших борьбу за передел испанских владений, заняли Швеция, Дания, Османская империя и Россия, не имевшие здесь твердых позиций41. Теснимые же со всех сторон и осевшие на Мадагаскаре пираты по примеру своих предшественников в Вест-Индии стремились "легализовать" свою деятельность и принять подданство одной из этих держав, тем самым став потенциальными "союзниками" новых державных игроков в Индийском океане.
Примечания
Статья написана при поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда (РГНФ). Грант N14 - 01 - 00079.
1. ELISABETH L. Geopolitique de la mer des Antilles. - Dix-Huitieme Siecle. 2001, N 33, p. 144.
2. Мир в Бреде 1667 г. позволил голландцам приобрести Суринам на северо-востоке Южной Америки, а в качестве возмещения англичане получили Новый Амстердам (соврем. Нью-Йорк).
3. См. его письмо от 18 июня 1716 г. губернатору Ямайки лорду Арчибальду Гамильтону: Calendar of state papers. Colonial series. America and West Indies, 1660 - 1738. Vol. XXIX. London. 1930, N 308.
4. LABAT J.-B. de. Nouveau voyage aux Isles de rAmerique. T. II. La Haye. 1724, p. 230.
5. Ibidem.
6. MOREAU J.-P. Une histoire des pirates des mers du Sud a Hollywood. Paris. 2006, p. 196 - 198.
7. Archives Nationales. Colonies. C. 8. A 13. F 147.
8. SPOTSWOOD A. The official letters of Alexander Spotswood, lieutenant-governor of the colony of Virginia, 1710 - 1722, now first printed from the manuscript in the collections of the Virginia Historical Society: Vol. II. Richmond. 1882, p. 169 - 170.
9. Calendar of state papers. Colonial series. America and West Indies. Vol. XXVIII. London. 1928, N 276.
10. Ibid., vol. XXIX, N 240.
11. Ibid., N 158 i, 308 i.
12. Articles exhibited against lord Archibald Hamilton, late governour of Jamaica: with sundry depositions and proofs relating to the same. London. 1717.
13. Calendar of state papers. Colonial series, vol. XXIX, N 158 xi.
14. Кэмок перешел в чине контр-адмирала на службу в Испанский флот, а в начале 1720-х гг. вел переговоры о переходе на русскую службу. См.: WILLS R. The Jacobites and Russia, 1715 - 1750. East Linton. 2002, p. 75.
15. Calendar of state papers. Colonial series, vol. XXIX, p. 304.
16. Ibid., N 474.
17. ДЖОНСОН Ч., капитан. История знаменитых морских разбойников XVIII века. М. 2009, с. 47.
18. LEE R.E. Blackbeard the pirate: a reappraisal of his life and times. Winston-Salem. 1974, p. 186.
19. В дальнейшем Хорниголд принял участие в англо-франко-испанской войне у побережья Новой Испании. По сведениям Капитана Чарльза Джонсона, его корабль в конце 1719 г. попал в ураган и разбился на рифах.
20. JOHNSON CH., captain (DEFOE D.) A general history of the robberies and murders of the most notorious pirates. Columbia. 1972, p. 641.
21. Его описание см.: Ibid, p. 642 - 659.
22. Ibid., p. 658 - 659.
23. SPOTSWOOOD A. Op. cit, vol. II, p. 273 - 274.
24. Институт русской литературы (ИРЛИ РАН), ф. 93, оп. 2, д. 102, л. 47.
25. Barbados Records: Baptisms, 1637 - 1800. Baltimore-Maryland. 1984, p. 277; DOWNEY C. B. Stede Bonnet: Charlestone's gentleman pirate. Charlestone. 2012.
26. BUTLER L. Pirates, privateers and rebel raiders of the Carolina coast. Chapel Hill-North Carolina. 2000, p. 54.
27. Barbados Records: Marriages. Vol. I. Houston-Texas. 1982, p. 114; Ibid.: Wills and Administrations. Vol. III. Houston-Texas. 1981, p. 2 - 3.
28. Calendar of state papers. Colonial series, vol. XIII. Протокол заседания Совета от 10 мая 1692 г.; vol. XX. Протокол заседания Совета от 30.06 1702 г.
29. Barbados Records: Baptisms..., p. 330.
30. RANKIN H.F. The pirates of colonial North Carolina. Raleigh: State Department of Cultural Resourses. 1976, p. 5.
31. The tryals of major Stede Bonnet, and other pirates. London. 1719, p. 13.
32. MONOD P.K Jacobitism and the English people, 1688 - 1788. Cambridge. 1989, p. 7 - 8. Схожие тосты провозглашали и на других пиратских судах, в частности, на корабле Эдварда Лоу. Впрочем, следует быть осторожными в выводах, так как мотивации у пиратов могли быть самыми разнообразными. Капитан Ричард Хоукинс, например, оказавшийся пленником у Сприггса, утверждал, что никогда не слышал иных здравниц, кроме как в честь короля Георга. Оказавшись на их корабле в момент, когда пираты получили ложное известие о смерти Георга I, он стал свидетелем следующей церемонии: на мачте в знак траура был приспущен "Веселый Роджер", и пираты по ошибке "вознесли хвалу" его королевскому высочеству Георгу II, надеясь, как полагал Хоукинс, на грядущую амнистию.
33. MOREAU J.-P. Op. cit, p. 212 - 213.
34. Archives Nationales. Colonies. C. 9. А. 16. F. 45.
35. Ibid. C. 9. А 5. F. 155.
36. Ibid. C. 9. А. 20.
37. Ibid. C. 8. А. 20. F. 217; А. 26. F. 72; А. 31. F. 1.
38. BLACK C.V. Pirates of the West Indies. Cambridge. 1989, p. 24 - 25.
39. CORDINGLY D. Op. cit., p. 237.
40. По данным "Ньюгетского календаря" Гоу был повешен 11 августа 1729 года, pascalbonenfant.coni/18c/newgatecalendar/john_gow.htnil. Фигура Гоу, выходца с Оркнейских островов, привлекла внимание Вальтера Скотта, который, работая над романом "Пират", использовал не только книгу Капитана Джонсона, но и расспрашивал о нем оркнейского шерифа Александра Петеркайна и историка Малколма Лэнга, дед которого участвовал в поимке Гоу. О Гоу подробнее см.: WATSON G. The short career of pirate Gow. orkneyjar.coni/history/historicalfigures/pirategow/index.html.
41. DESCHAMPS H. J. Les pirates a Madagascar aux XVI-e et XVIII-e siecles. Paris. 1972.