Потомки аргонавтов: от Лемноса до Феры

   (0 отзывов)

Неметон

Ночная Спарта замерла в тревожном ожидании. И стар, и млад, напряженно вглядывались в темные склоны Тайгета, усыпанные огнями костров. Пришельцы никак не проявляли себя и было непонятно, кто они, откуда и что намерены предпринимать дальше. Регент при малолетних царях Фера принял осторожное решение послать к неизвестным вестника, на вопрос которого, как свидетельствует Геродот, «пришельцы отвечали, что они минийцы, потомки героев-аргонавтов, которые высадились на Лемносе и стали их родоначальниками». Они также рассказали, что были изгнаны со своей родины пеласгами и прибыли в Лакедемон морем, «в землю своих отцов. На это у них ведь есть полное право. Они просят, однако, позволения жить среди лакедемонян. Лакедемоняне решили принять минийцев на предложенных теми условиях. А побудило их решить так главным образом то, что Тиндариды участвовали в походе аргонавтов».

argonavtyi.jpg.dc2c36267cdcf60216cc2604b

Геродот определял минийцев, как уроженцев острова Лемнос. Вслед за Гекатеем Милетским он сообщает о том, что пеласги, вытесненные из Аттики афинянами-ионийцами, направились на Лемнос. Изгнанные ими минийцы, в свою очередь, прибыли морем в Лаконику, «землю отцов», и в качестве обоснования своего законного права владеть здешней землей называли себя потомками аргонавтов. Отец истории говорит, что главным мотивом спартанцев согласиться принять их послужил факт участия Тиндаридов в этом походе. Насколько известно, Тиндаридами называют сыновей спартанского царя Тиндарея, последнего из Лакедемонидов, Кастора и Поллукса, которые действительно участвовали в походе аргонавтов и высаживались на Лемносе вместе с Ясоном. Т.о, минийцы причисляли себя к потомкам сыновей Тиндарея, которые побывали на Лемносе за поколение до Троянской войны, в период, когда в Микенах царствовал Атрей (1223-1216/1207 гг. до н. э.), чьи сыновья Агамемнон и Менелай, женатые на дочерях Тиндарея Клитемнестре и Елене, выступили организаторами похода ахейцев на Илион.

tintaridyi_shema.png.ab528cf48e9d952fea1

Кроме того, известно, что Ясон вступил в связь с царицей Лемноса Гипсипилой, дочерью Фоанта, от которой родился сын Евней, бывший царем Лемноса во время Троянской войны и, согласно Гомеру, на десятый год осады Трои посылавший ахейцам корабли с вином. Ясон вел происхождение от царя Орхомена Миния, был внуком его дочери Климены и сыном Алкимеды и царя Иолка Эсона, т.е, имел минийское происхождение.

miniytsyi_shema.png.b33c344a0b44933a1de5

Пеласги вытеснили минийцев с Лемноса после возвращения Гераклидов, чему свидетельство отъезд Феры, бывшего регентом Прокла и Еврисфена в Спарте. Оттесненные из Фессалии в Аттику, пеласги вступили в конфликт с афинянами и были вынуждены мигрировать, в т.ч. на Лемнос. До этого, население Лемноса представляло собой смесь минойцев и кадмейцев, проживание которых на острове может быть подкреплено преданием о переселении на о. Феру спартанцев, где проживали выходцы из Тира, оставленные Кадмом во время поисков Европы. К родословной Феры мы еще вернемся. Получив от спартанцев землю, минийцы «тотчас же взяли себе в жены [спартанок], а привезенных с собой с Лемноса дочерей и сестер выдали замуж за лакедемонян. Спустя немного времени минийцы стали держаться высокомерно, требовали себе долю в царской власти и совершали разные другие недостойные поступки. Тогда лакедемоняне решили перебить минийцев: схватили их и бросили в темницу. Осужденных на казнь лакедемоняне всегда казнят ночью, а днем – никого».

Как видно, минийцы предприняли попытку захвата власти в Спарте и должны были быть казнены, но «жены их – коренные лакедемонянки и дочери знатнейших спартанцев – попросили позволения переговорить каждая со своим мужем. Лакедемоняне пропустили их, не ожидая никакого коварства. Женщины же, войдя в темницу, поступили так: всю свою одежду они отдали мужьям, а сами надели мужское платье. Минийцы вышли из темницы, переодетые в женскую одежду, как их жены. Ускользнув таким образом из города, они вновь разбили стан на Тайгете».

Безусловно, участь минийцев, число которых было невелико, судя по тому, что для нейтрализации достаточно было их заключить в темницу, была незавидна. Но в это время проводилась активная колонизационная политика, что требовало определенных ресурсов, в т.ч. и людских. Видимо, в Спарте рассудили, что более разумно будет выслать строптивых минийцев осваивать новые территории под спартанским патронажем. И, как нельзя кстати, «Фера, сын Автесиона, внук Тисамена, правнук Ферсандра, праправнук Полиника, как раз собирался вывести колонию из Лакедемона. Этот Фера происходил из рода Кадма и был дядей по матери сыновей Аристодема – Еврисфена и Прокла. Во время несовершеннолетия последних Фера (как их опекун) был царем Спарты. Племянники между тем выросли и сами вступили на престол. Фера же, обиженный тем, что ему теперь приходится подчиняться другим (ведь сам он уже вкусил власть), объявил, что не останется в Лакедемоне, а отправится морем к своим родственникам».

О каких родственниках спартанского регента говорит Геродот? Он пишет, что Фера происходил из рода Кадма. Когда Зевс похитил Европу, Агенор направил сыновей на её розыски, наказав без неё не возвращаться. Отправившись на поиски сестры вместе с матерью, когда та умерла, он похоронил ее во Фракии. Плывя с Востока в Грецию, он остановился на острове Санторин (Тера, Фера) и оставил здесь несколько своих спутников:

kadm.jpg.b5b848bc5320b0b374ed5bde43dd823

«Ведь Кадм, сын Агенора, в поисках Европы высадился на острове, ныне называемом Ферой. Полюбилась ли ему эта земля или же он захотел поступить так по другим причинам, но он оставил на острове несколько финикиян, в том числе одного своего родственника – Мемблиара, сына Пойкила. Восемь человеческих поколений жили финикияне на острове Каллиста, пока Фера не прибыл туда из Лакедемона».

Интересное свидетельство колонизации финикийцами островов. Исходя из информации о том, что от момента прибытия Кадма до прибытия Феры прошло восемь человеческих поколений, и, что в ряде источников начало правления совершеннолетних царей Еврисфена и Прокла относят к 1100 г до.н.э., время прибытия Кадма на Феру можно установить предположительно 1260г до н.э., т.е после падения Трои и до вторжения Гераклидов. Не будем забывать, что XIIIв до н.э – период нашествия «народов моря». Возможно, именно это вызвало отъезд Кадма и его братьев из Тира и последующую колонизацию.

rodoslovnaya_Feryi.png.c81a78c1c99bd5fa9

Согласно мифологии, потомки Кадма породнились с Гераклидами после возвращения последних в Пелопоннес после Троянской войны. Будучи братом Аргии, которая родила от гераклида Аристодема Прокла и Еврисфена, Фера являлся их регентом в Спарте до совершеннолетия. Можно предположить, что миграция на Феру части спартанцев также была обусловлена проблемами совместного проживания с гераклидами.

«К этим-то финикиянам отправился Фера с людьми из разных спартанских фил. Он хотел жить вместе с ними в дружбе и вовсе не изгонять их. В это время минийцы бежали из темницы и разбили стан на Тайгете. Лакедемоняне угрожали им смертью, но Фера упрашивал сограждан не проливать крови и обещал вывести минийцев из страны. Лакедемоняне уступили его просьбам. Тогда Фера отплыл на трех 30-весельных кораблях к потомкам Мемблиара».

Фера отправился на т.н. триаконторе, древнегреческой одноярусной беспалубной галере, рассчитанная на 30 гребцов, которая была весьма близка по конструкции к критским кораблям. Обычно гребцами являлись воины, поэтому можно предположить, что общее количество переселенцев было невелико, даже с учетом членов семей.

korabl_krit.jpg.5bd0cb01c95ed4deffb30087

«Он взял с собой, однако, не всех минийцев, но лишь немногих. Большая же часть минийцев обратилась против парореатов и кавконов и изгнала их из страны. Сами же они разделились на шесть частей и впоследствии основали города: Лепрей, Макист, Фриксы, Пирг, Эпий и Нудий. Большинство этих городов уже в мое время разрушено элейцами. Остров же по имени основателя колоний был назван Ферой».

Согласно преданиям, часть минийцев, не последовавшая на Феру, вытеснив парореатов и кавконов из Аркадии и Трифилии, смешалась с аркадянами (элейцами), позднее создав общий этнос. Участие представителей некоторых спартанских семей в колонизации Феры указывает на желание ахейцев покинуть город после смены власти, что, собственно, и вызвало экспедицию Феры в кон. XIIв до н.э.

miniytsyi3.thumb.png.04c9ea3736bdd735e56

Т.о, согласно свидетельству Геродота и посредством интерпретации мифологии,

1.      Исторической территорией проживания этого народа можно считать Беотию (Орхомен Минийский), о-в Лемнос и Фессалию (Иолк).

2.      Можно предположить, что первоначальное население Лемноса состояло из минойцев и потомков финикийцев (кадмейцев), которые смешались с минийцами из Иолка в период царствования Атрея в Микенах, до Троянской войны.

3.      Орхомен Минийский принимал активное участие в Троянской войне (по свидетельству Гомера, выслал 30 кораблей)

4.      После Троянской войны, пеласги, оттесненные из Аттики афинянами, переселились на Лемнос, вынудив лемносских минийцев мигрировать в Лаконику

5.      После неудачной попытки захвата власти в Спарте, минийцы были вынуждены частью отправится на Санторин (Феру), частью уйти в Аркадию, где со временем образовали с элейцами общий этнос в XIIв до н.э (или будучи завоеванными ими, согласно Геродоту), исчезнув с арены истории.

кастор и поллукс.jpg


1 пользователю понравилось это


Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • С Матерью вместе в горах вы бушуете, оргиофанты…
      Автор: Неметон
      О корибанты-куреты, владыки прекрасные мощью!
       
      На Самофраке вы правите, дети великого Зевса…
       
       
       
       
      По-видимому, к наиболее древним мифологическим представлениям о Зевсе на Крите, как символе верховного божества, следует отнести миф двойного топора (лабриса), известного по всей Малой Азии и Эгеиде. Изображение двойных топоров известно по найденному в Микенах золотому кольцу, на котором лабрисы парят в воздухе в присутствии женского божества, аналогичного минойской Рее, и ее служительниц. А. Эванс, обнаруживший на Крите двойные металлические топорики нам колоннах и столбах, считал эти изображения символами верховного критского божества. Также, в маленьких ритуальных комнатах Кносса (1400-1200гг до н.э.) Эвансом были обнаружены две пары рогов с отверстиями, в которые некогда были вставлены рукоятки двойных топоров, и терракотовые фигурки птицеобразной богини и жриц.

      На саркофаге из Агиа-Триады (ок. 1400г до н.э) изображены столбы, увенчанные двойными топорами с сидящими на них птицами, во время принесения в жертву быка и шествующей к ним процессии трех женщин с сосудами для возлияний в руках. Существует предположение, что в этих святилищах совершались служения лабрису и быку.

      Исследователи отмечают интересную связь между изображениями двойных топоров и лилий, часто сюжетно переплетенных на различных материальных памятниках – саркофагах, сосудах, кольцах, геммах (например, сосуд с о. Псейра к северо-востоку от Крита). Обращает на себя внимание форма ручек сосуда в виде топора, что, вероятно, подчеркивает его ритуальное значение. Встречается изображение лабриса в виде распустившейся между рогами быка лилии (либо между двумя головами быков).

      Изображения ритуальных рогов встречались на вазах Саламина и Кипра, свинцовых пластинках из Ольвии и Пантикапея. Как показали раскопки в Таренте, минойский культ «рогов и топора» существовал и в эллинскую эпоху. Часто встречаются изображения лабрисов в руках божеств или жриц (гемма с о. Мелос, печать из Като-Закро). В Палекастро найдены лабрисы с орнаментацией, изображавшей богиню с двойным топором в каждой руке.
      Мифологический сюжет рождения Афины из головы Зевса отражен на вазе, на которой Гефест держит двойной топор. Много двойных топоров найдено в Дельфах, видимо, в качестве приношения-благодарности за удачное прорицание пифии. Кроме того, лабрис встречается на критских печатях. Разнородность материалов, из которых изготавливались изображения лабриса, указывает на его огромную религиозно-мифологическую значимость. В бронзовом веке культ лабриса не отличался от культа Кроноса, супруга Реи, матери Зевса, позднее воплотившего в себе его мифологию, имевшую огромную географию распространения (Лидия, Кария, Фригия, Малая Азия) и связанного с Зевсом Лабрандом, чей культ особенно процветал в Карии у Лабранды, около Миласы, где был найден храм, культовые предметы и мощеная дорога.

      Статуя безбородого Зевса из Миласы изображает божество с двойным топором в одной руке и со скипетром в другой, с четырьмя рядами женских грудей и с ногами, обернутыми сетчатым одеялом. В аркадийской Тегее, вблизи храма Афины, был обнаружен рельеф с изображением бородатого Зевса с двойным топором в правой руке и копьем в левой, в хитоне, из-под которого видны шесть выпуклостей, напоминающих женскую грудь. По бокам – фигуры карийского царя и царицы, брата и сестры Мовсола. Как они оказались в Тегее, неизвестно. Подобное изображение Зевса с бородой и женской грудью было найдено в Каппадокии и ряде других мест.

      В 1892 году М. Майер высказал предположение об этимологическом родстве названий лабрис и Лабиринт, предположив, что Лабиринт – это местопребывания Зевса в виде двойного топора, лабриса. Минотавр, как единственный обитатель Лабиринта, и есть Зевс (либо его ипостась). Созданный афинянином Дедалом, Лабиринт (по преимуществу, подземное сооружение), являлся подражанием египетскому Лабиринту фараона XII династии Аменемхета (ок. 2200г до н.э), о чем упоминают Диодор Сицилийский и Плиний. А. Эванс отождествлял его с самим кносским дворцом. Альтернативное мнение заключается в том, что Лабиринт – это рисунок на колонах или полах на манер свастики или меандра, изображающий движение небесных светил. По мнению А. Кука, Лабиринтом являлась разметка на полу орхестры для танцев, обнаруженной в северо-западном углу кносского дворца А. Эвансом в 1901 году. Об этом рисунке сообщает Гомер, рассказывая о строительстве Дедалом в Кноссе площадки для танцев Ариадны. Наконец, существует предположение о том, что Лабиринт – это храм Зевса Лабрандского. Несмотря на то, что ко времени Геродота и Диодора от Кносского дворца не осталось и следа (Диодор писал о том, что, возможно, он был срыт или саморазрушился от времени), память о возможном копировании критского лабиринта с египетского оригинала оставил Плиний, который писал: «Нет сомнения, что во всяком случае отсюда Дедал взял образец для своего критского Лабиринта, воспроизводящего, однако, только сотую долю египетского. Это не тот узор, что мы видим на полу или на площадках для детских игр, заключающих в себе несколько тысяч шагов для ходьбы. … Это извилины с частыми дверями, приводящими к ложным входам и вновь направляющие на те же ошибочные пути. Это Лабиринт, второй по древности после египетского. Третий – на Лемносе, и четвертый – в Италии.

      При этом Плиний упоминает одну любопытную деталь об особенностях архитектуры лемносского Лабиринта, в котором 150 колонн были при помощи колес так ловко подвешены, «что вращались от прикосновения ребенка». Весьма похоже на описание тибетских молитвенных «колес Мани», не правда ли? И на этом перечень параллелей не исчерпывается. Упоминая об италийском Лабиринте, Плиний пишет о том, что он был выстроен в качестве усыпальницы царя этрусков Порсены (VIв до н.э) у г. Клузы и располагался внутри прямоугольного подножия с пятью пирамидами, увенчанными медными шарами и куполом над ними, с которого спускались на цепях колокольчики, издававшие при движении ветра звон на большом расстоянии, «как это было некогда в Додоне».  Древнегреческий фэн-шуй, практиковавшийся в эпирском святилище Зевса в Додоне?
      Вопрос о служителях культа критского Зевса остается открытым. Исторически к ним относят куретов. Упоминается, что первым царем Крита был курет Крес и то, что остров раньше именовался Куретидой. Генеалогия куретов также неоднозначна и перекликается с генеалогией корибантов (Крит часто называли Корибантидой, а критского Аполлона – сыном Корибанта, внуком Иасиона (брата Дардана) и Кибелы). При этом единственная разница между куретами и корибантами заключалась в том, что корибанты связаны главным образом с малоазиатским культом Кибелы, а куреты – критского Зевса. Функциональные различия между куретами и корибантами заключаются в том, что первые выступают в качестве воспитателей и учителей новорожденного Зевса на Крите, охраняя его от Кроноса. Кроме того, они выступают как металлурги, пророки и маги. Корибанты же, в первую очередь – это спутники Кибелы, воспитавшие и охраняющие Загрея («старшего Диониса», сына Зевса и Персефоны, вскормленный Деметрой, своей бабкой), танцуя вокруг него.
      Мифология куретов и корибантов, как составная часть мифа о младенце Зевсе, имела широкое распространение за пределами Крита: Пелопоннес (Аркадия, Аргос, Лаконика, Мессения, Элида), Эвбея, Самофракия, Кипр, Троада, Фригия, Малая Азия (Кария, Эфес, Смирна). Причем в Греции была сильна традиция, трактовавшая куретов, как реальное историческое племя. Это касается Этолии, где, возможно, они занимали Плеврон. Этол из Элиды изгнал куретов в Акарнанию, где известна местность Куретида (Страбон отмечал, что «куреты как народ отличаются от этолян и акарнян). Этих акарнанских изгнанников объединяют с куретами, жившими по Ахелою. Известно, что Эвбею также именовали Куретидой. Нонн Политанский писал, что Диониса в его индийском походе сопровождали эвбейцы во главе с семью корибантами, которых он, по-видимому, не отличает от куретов. Существовало мнение, что Кносс был заселен из акарнанской Куретиды. Куреты также мыслились основателями многих городов Крита – Элевфера, Итан, Биен, Иеракитны.
      Излагающие историю Крита и Фригии утверждают, что куреты были подобные же божественные существа или слуги божеств, причем история их переплетается рассказами о различных священнодействиях, то таинственных, то иного рода, относящихся к воспитанию Зевса на Крите, к оргиям Матери богов в Фригии и в окрестностях троянской Иды…
      Девять собакоголовых ласторуких тельхинов появились на Родосе, основав там города Камир, Иалис и Линд, а затем переселились на Крит, став его первыми обитателями. История с основанием данных городов тоже неоднозначна. По одной версии, эти города основал Данай в память о дочерях, умерших от мора на Родосе, когда он сделал там остановку после бегства из Египта в Аргос. Построив храм Афины в Линде, он отправился дальше (по Гомеру). По другой версии, города были основаны сыном Геракла Тлеполемом и названным в честь данаид. Третья версия говорит о том, что города основали сыновья Керкафа, сына Гелиоса и Роды, дочери Посейдона и сестры тельхинов Галии.
      Они изготовили для Кроноса серп, которым он оскопил Урана, воспитали Посейдона и выковали ему трезубец. Первыми начали изготавливать изображения богов. Когда Зевс решил их извести наводнение за то, что они вмешивались в погоду, создавая кодовские туманы и портя урожай, они, предупрежденные Артемидой, сбежали за море: кто в Беотию, где в Тевмессе построили храм Афине, кто -  в Сикион, кто – в Ликию, а кто – в Орхомен, где они стали псами, растерзавшими Актеона. Тевмисские тельхины были уничтожены наводнением (Огигов потоп), ликийские – растерзаны Аполлоном в образе волка, хотя они хотели умилостивить его новым храмом. В Орхомене их тоже после не видели. Ходили слухи, что часть из них жила в Сикионе. Не будем забывать и о версии, согласно которой второй царь Аргоса Фороней изгнал тельхинов из Аргоса вовремя или после наводнения.
      Те из девяти тельхинов, которые сопровождали Рею на Крит и воспитали Зевса, были названы куретами. Затем Корибант, их друг и основатель Иерапитны, дал повод прасиям (Прас- город на Крите) говорить у родосцев, что корибанты – какие-то божественные существа, дети Афины и Гелиоса. Существовали мнения, что корибанты – дети Кроноса или Зевса и Каллиопы, при этом отождествляя их с кабирами, говоря, что они ушли на Самофракию, именовавшуюся прежде Мелитой и что деяния их были исполнены божественности. Стесимброт с Фасоса считал, что свое название кабиры получили от горы Кабира в Берекинтии. Ферекид считал, что девять кабиров родились от Аполлона и Ретии, и, вскоре, заняли Самофракию. Страбон писал, что «наибольшим почетом кабиры пользуются на о-вах Имброс и Лемнос, а также в городах троянских, названия которых таинственны». Геродот сообщает, что культ кабиров и Гефеста существовал также в Мемфисе и был упразднен только после завоевания Камбизом. Отдельно указывается, что места почитания этих божественных существ необитаемы: Коринантий в Амакситии, Корибисса и Скепсии подле реки Евреента.
      Мнение, будто куреты и корибанты не кто иные, как юноши и мальчики, которым предлагали участвовать в празднествах Матери богов для исполнения танца в вооружении, считается Скепсием достаточным веры. Корибанты так названы от corypto (трясу головой) и bainein (идти), т.к в танце они выступали, тряся головой.
      Куретов и корибантов считают потомками идейских дактилей, а именно: будто первые сто мужчин, родившиеся на Крите, получили имя идейских дактилей, от них было девять потомков, куретов (об этом же писал Диодор), каждый из которых впоследствии произвел по 10 детей.
      Кроме того, считалось, что пять мужчин и пять женщин жили на фригийской Иде задолго до рождения Зевса, а другие говорят, что нимфа Анхиала родила их х Диктейской пещере неподалеку от Оакса. Дактили – мужчины были кузнецами и первыми обнаружили железо на соседней горе Берекинт, а их сестры, осевшие в Самофракии… произносили магические заклинания и научили Орфея мистериям богини. Дактили – мужчины были куретами, охранявшими Зевса на Крите от Кроноса, которому они воздвигли храм в Элиде, чтобы умилостивить, когда были вынуждены уйти с Крита. Отмечается, что фригийское племя берекинтов, и фригийцы вообще, а также троянцы, живущие в окрестностях Иды, почитают Рею, устраивают в ее честь оргии, называя ее Матерью богов, Великой богиней фригийской, Идаей, Диндименой, Сипиленой, Песинунтидой и Кибелой, по имени местностей. Дмитрий Скепсийский утверждал, что на Самофракии не рассказывают ничего таинственного о кабирах. И более того, что почитание Реи на Крите не туземного происхождения и не распространено достаточно, но что таково оно только в Фригии и Троаде.

      Их поселения локализуют в лесистых горах, ущельях, пещерах, объясняя этот тем, что они не изобрели строительство жилищ. Возможно это доказывает именно то, что в общих чертах эти древние жрецы были аналогичны жрецам друидов. В источниках отмечается, что их отличало наставничество. «Они стали водителями общей взаимной дружбы и сожительства, а также единомыслия и некоторого благочиния». Выполнять подобные функции без наличия единого культа божества просто невозможно.
      Прыгая вооруженны, шаги прибивая, куреты
      Пляшите вы как волчки, благозвездные, горные духи;
      Лирой искусной сверх ритма, вы движетесь, легкие следом.
      Вооруженные стражи, вожди с выдающейся славой,
      С Матерью вместе в горах вы бушуете, оргиофанты…
      В одних случаях кабиров, корибантов, идейских дактилей и тельхинов отождествляют с куретами, в других -  считают эти народы только родственными между собой и признают некоторые, незначительные, отличия между ними. В целом, «все они пляшут в вооружении под звуки и шум кимвалов, тимпанов и оружия, а также под звуки флейты и восклицания, наводя страх на людей во время священнодействий, принимая на себя вид служителей божества. Поэтому празднества эти смешиваются с самофракийскими, лемносскими и многими другими, так как усматривают в исполнителях их одних и тех же людей». Страбон писал: «Это были молодые люди, исполнявшие вооруженный танец. В движении они воспроизводили миф о рождении Зевса. Их название произошло или из-за того, что защитили Зевса, будучи детьми, либо потому что воспитали Зевса-младенца».

      Т.о, можно подвести некоторые итоги:
      1. Изображение двойных топоров и обнаружение на Крите святилищ, посвященных лабрису и быку, позволяет говорить о существовании в бронзовом веке культа минойской Реи, матери Зевса, позднее воплотившего в себе его мифологию, имевшую огромную географию распространения (Лидия, Кария, Фригия, Малая Азия) и связанную с Зевсом Лабрандом
      2. Критский Лабиринт – это местопребывания Зевса в виде двойного топора, лабриса. Минотавр, как единственный обитатель Лабиринта, и есть Зевс (либо его ипостась). Альтернативное мнение заключается в том, что Лабиринт – это либо рисунок на колонах или полах на манер свастики или меандра, изображающий движение небесных светил; либо разметка на полу орхестры для танцев, обнаруженной в северо-западном углу кносского дворца А. Эвансом в 1901 году; либо храм Зевса Лабрандского.
      3. Функциональные различия между куретами, корибантами и тельхинами заключаются в том, что первые выступают в качестве воспитателей и учителей новорожденного Зевса на Крите, охраняя его от Кроноса; вторые, в первую очередь – это спутники Кибелы, воспитавшие и охраняющие Загрея («старшего Диониса», сына Зевса и Персефоны, вскормленный Деметрой, своей бабкой), танцуя вокруг него; третьи – первыми заселили Родос, выковали серп Кроносу, которым он оскопил Урана и воспитали Посейдона. Первыми начали изготавливать изображения богов.
      4. Фригийцы и троянцы, живущие в окрестностях Иды, почитали Рею, устраивают в ее честь оргии, называя ее Матерью богов, Кибелой и т.д. Дмитрий Скепсийский указывал, что почитание Реи на Крите не туземного происхождения и не распространено достаточно, но что таково оно только в Фригии и Троаде.
      5. Идейские дактили (пять мужчин и пять женщин), жившие на фригийской Иде задолго до рождения Зевса, положили начало куретам, охранявшими Зевса на Крите от Кроноса, которому они воздвигли храм в Элиде, чтобы умилостивить, когда были вынуждены уйти с Крита (из-за угрозы наводнения). Дактили-женщины, осевшие в Самофракии положили начало мистериям Деметры (Кибелы) и культу кабиров, позднее оформившемуся на Лемносе как сугубо женские мистериальное явление. Об этом говорит упоминание о том, что Ясон, направляясь в Колхиду, посетил Лемнос и нашел там только женщин, которые вышли ему навстречу в военных доспехах и с оружием, которое, как можно предположить, использовалось для военных танцев. (Известно изображение, трактуемое как изображение этрусского (пеласга?) воина с лабрисом в руках).

      6. Мифология куретов и корибантов, как составная часть мифа о младенце Зевсе, имела широкое распространение за пределами Крита: Пелопоннес (Аркадия, Аргос, Лаконика, Мессения, Элида), Эвбея, Самофракия, Кипр, Троада, Фригия, Малая Азия (Кария, Эфес, Смирна).
      7. В Греции была сильна традиция, трактовавшая куретов, как реальное историческое племя, обитавшее в Этолии (Плеврон), которых изгнал в Акарнанию Этол, где известна местность Куретида (Страбон отмечал, что «куреты как народ отличаются от этолян и акарнян). Этих акарнанских изгнанников объединяют с куретами, жившими по Ахелою. Известно, что Эвбею также именовали Куретидой (Нонн Политанский писал, что Диониса в его индийском походе сопровождали эвбейцы во главе с семью корибантами, которых он, по-видимому, не отличает от куретов); Возможно, Кносс был заселен из акарнанской Куретиды. Куреты также мыслились основателями многих городов Крита – Элевфера, Итан, Биен, Иеракитны.
      8. Когда Зевс решил наслать наводнение на куретов за то, что они вмешивались в погоду, создавая кодовские туманы и портя урожай, они, предупрежденные Артемидой, ушли с Крита в Беотию, Сикион, Ликию, Орхомен.
      9. Тевмисские (беотийские) тельхины были уничтожены наводнением (Огигов потоп), ликийские – растерзаны Аполлоном в образе волка, хотя они хотели умилостивить его новым храмом. В Орхомене их тоже после не видели. Ходили слухи, что часть из них жила в Сикионе. Не будем забывать и о версии, согласно которой второй царь Аргоса Фороней изгнал тельхинов из Аргоса вовремя или после наводнения.
      10. Те из девяти тельхинов, которые сопровождали Рею на Крит и воспитали Зевса, были названы куретами. Существовали мнения, что корибанты – дети Кроноса или Зевса и Каллиопы, при этом отождествляя их с кабирами, говоря, что они ушли на Самофракию, именовавшуюся прежде Мелитой и что деяния их были исполнены божественности. Стесимброт с Фасоса считал, что свое название кабиры получили от горы Кабира в Берекинтии.
      11. Пот мнению Ферекида, девять кабиров родились от Аполлона и Ретии, и, вскоре, заняли Самофракию (Дмитрий Скепсийский утверждал, что на Самофракии не рассказывают ничего таинственного о кабирах). Страбон писал, что «наибольшим почетом кабиры пользуются на о-вах Имброс и Лемнос, а также в городах троянских, названия которых таинственны».
      12. Геродот сообщает, что культ кабиров и Гефеста, который существовал в Мемфисе, был упразднен после завоевания персами (Камбизом).
      13. В одних случаях кабиров, корибантов, идейских дактилей и тельхинов отождествляют с куретами, в других -  считают эти народы только родственными между собой и признают некоторые, незначительные, отличия между ними. В целом, «все они пляшут в вооружении под звуки и шум кимвалов, тимпанов и оружия, а также под звуки флейты и восклицания, наводя страх на людей во время священнодействий, принимая на себя вид служителей божества. Поэтому празднества эти смешиваются с самофракийскими, лемносскими и многими другими, так как усматривают в исполнителях их одних и тех же людей». Страбон писал: «Это были молодые люди, исполнявшие вооруженный танец. В движении они воспроизводили миф о рождении Зевса. Их название произошло или из-за того, что защитили Зевса, будучи детьми, либо потому что воспитали Зевса-младенца». Мнение, будто куреты и корибанты не кто иные, как юноши и мальчики, которым предлагали участвовать в празднествах Матери богов для исполнения танца в вооружении, считается Скепсием достаточным веры. Корибанты так названы от corypto (трясу головой) и bainein (идти), т.к в танце они выступали, тряся головой.
      14. Поселения локализуют в лесистых горах, ущельях, пещерах, объясняя этот тем, что они не изобрели строительство жилищ. Возможно это доказывает именно то, что в общих чертах эти древние жрецы были аналогичны жрецам друидов (священный дуб Зевса в эпирской Додоне). В источниках отмечается, что их отличало наставничество. «Они стали водителями общей взаимной дружбы и сожительства, а также единомыслия и некоторого благочиния».
      P.S.
      1. Возможно, можно говорить о наличии какого-то древнейшего "ордена" Великой Матери, локализация которого имеет широкую географию и демонстрирует удивительную толерантность и приспособление к культам других, эллинских божеств: Зевса, Диониса, Афины, Артемиды, Аполлона, Посейдона. Можно предположить, что критский культ Великой Матери и его служители имеют египетские корни и перекликаются с культом Исиды и быка Аписа в Мемфисе (Минотавр). Т.о, одной из ветвей, имеющей крито-египетское происхождение, является культ Великой Матери (Исиды-Реи). Другая ветвь - это малоазийский культ Кибелы-Деметры, локализованный на Самофракии, Лемносе, Имбросе, Троаде и во Фригии.
      2. Кносский Лабиринт - аналог усыпальницы быков в Мемфисе. Возможно, миф о Тесее отражает необходимость отправки участников церемонии избрания нового Быка (в качестве жертв умершему бычку). Фрески т.н "игр с быками" показывают, на мой взгляд, фрагмент ритуала празднеств в честь избрания нового "критского Аписа".
      3. Изображение лабриса и лилий указывает на несомненно культовое предназначение двойных топоров. Лилия в Древнем Египте означала многое: водяная лилия (голубой лотос) - это растение, связаннгое с заупокойным трауром; согласно гелиопольской традиции, именно в цветке лилии из волн хаоса появилось солнечное божество; на цветках лилии стоят сыновья Гора у престола Осириса; в Книге Мертвых говорится о трансформации духа умершего в цветок лилии и т.д. Т.е, можно говорить о том, что на саркофаге в Ариа-Триаде изображена сцена возлияния в честь умершего у алтаря. Изображение лабриса и птицы - символ Ра (аналога Зевса), к которым относили феникса, символа возрождения (что неудивитильно при исполнении заупокойного ритуала) и быка Мневиса (как и мемфисского Аписа, символа Пта).
    • Потопы: споры богов
      Автор: Неметон
      Огигов потоп, произошедший за за 260 лет до Девкалионова потопа (1533г до н.э) мифологически можно соотнести с правлением Инаха, легендарного основателя Аргоса и его сына Форонея. Инах являлся судьей в споре между Герой и Посейдоном за право владения страной, в результате которого Посейдон, по одной из версий, залил наводнением большую часть страны.  Это был период борьбы в Аттике, в которой эпоним потопа Огиг, будучи царем Элевсина, принял сторону титанов в борьбе с Зевсом и олимпийскими богами. Сын Инаха Фороней вытеснил из Арголиды тельхинов, мифических воспитателей Посейдона, владевших, кроме всего прочего, искусством изготовления статуй божеств (Известно, что Пирант, сын Аргоса, внук Форонея, унес статую Геры из грушевого дерева из Аргоса в Тиринф).

      Согласно Диодору Сицилийскому, тельхины, в преддверии потопа, покинули Крит (где именовались куретами) и расселились, частью, на Кипре, Родосе (где ими, по легенде, был воспитан Посейдон) и Ликии, а частью прибыли в Беотию, где, под именем тельхонов, основали храм Афины Тельхинии. На Самофракии известно существование особых жрецов-кабиров, участвоваших в ночных мистериях, которые Геродот относил к пеласгическому культу. По версии Страбона, общее количество куретов равнялось девяти, и они охраняли новорожденного Зевса на Крите. Кроме того, их отождествляли с фригийскими корибантами, предшественниками жрецов Кибелы (Реи), прибывшими из Бактрии или Колхиды. Обращает на себя внимание, что Медея, известная по мифу об аргонавтов, являлась жрицей Гекаты, богини колдовства (возможно фракийского происхождения) и ее дочерью. По одной из версий, Геката являлась дочерью Аристея, царя о. Кеос, отце Актеона (от дочери Кадма Автонои, одной из вакханок, растерзавших царя Фив Пенфея на склонах Киферона), разорванного своими 50 собаками также у Киферона (собаки – священное животное Гекаты) за то, что подглядывал за купающейся Артемидой (Гекатой). Возможно, здесь мы встречаем отголоски таинств, связанных с водой и наличием 50 жрицов и жриц божества, характерных для культа Матери богов. Упоминаемые в мифологии 50 юношей и девушек, отправившимися из Фригии с основателем Трои Илом, 50 сыновей и дочерей Даная и Египта, чей священный брак стал причиной массовой резни в Аргосе, 50 сыновей и дочерей Приама, потомка Ила, 50 сыновей и дочерей Ликаона в Аркадии – звенья одной цепи в повсеместном распространении древнего культа Матери богов.

      Жена Дардана Хриса принесла Дардану в качестве приданого священные изваяния божеств, а Дардан ввел их культ в Самофракии, но держал их истинные имена в тайне, основав сообщество жриц. Его сын Идей священные изваяния с Самофракии принес в Троаду и ввел поклонение Матери богов и ее мистерии. Учитывая, что согласно мифологии, Дардан выходец из Аркадии, то, вероятно, культ Матери богов на Самофракии действительно имел изначально пеласгическое происхождение.

      По совету царя Фригии Ил пошел за коровой и у холма Ата основал город Илион (аналогия с мифом о Кадме и создании Фив), но строить городские укрепления не стал. Когда был обозначен круг, который должен был стать границей города, Ил обратился с молитвой к Зевсу, чтобы тот явил знамение, и на следующее утро увидел перед своим шатром закопанный деревянный предмет, поросший травой – палладий. Ил воздвиг в цитадели храм, куда поместил изваяние, либо палладий упал в храм через отверстие в недостроенной крыше как раз в то место, которое для него готовили, или что после смерти Дардана его перенесли из Дардании в Илион   т.е опять на лицо традиция строительства города вокруг храма со статуей божества-хранителя (это также типично при основании колоний, в частности, финикийцами).
      Согласно мифологии, в период после Огигова потопа наблюдается миграция из района Аргоса в Египет. В первую очередь это касается истории Ио, дочери Иаса, сына Триопа, странствовавшей в образе коровы (спасаясь от преследования Геры) (аналогия с основанием Фив Кадмом и Трои Илом) и зачавшей от Зевса сына Эпафа, основателя Мемфиса. Известно также, что Апис, сына Форонея, отправился в Египет, где он стал Сераписом, т.е объединил в себе черты Аписа (быка) и Исиды, с которой иногда отождествляют Ио. Из Ливии Аргос, сын Форонея, привез ростки пшеницы в Аргос и основал храм Деметры. Т.о, Арголиду из-за потопа покинули не только тельхины, но и представители населения Аргоса. Возможно, Аттика также опустела, т.к согласно мифам, Колен вывел жителей Аттики в Мессению. Данный процесс происходил в течение 260 лет, разделявших Огигов и Девкалионов потоп.
      К моменту начала Девкалионова потопа в Аркадии, царствовал Ликаон, сын Пеласга (автохтонга Аркадии), который оскорбил богов подачей на пиру человеческого мяса, и был наказан Зевсом, наславшим второй потоп, известный, как Девкалионов. Интересна аналогия с Танталом, который подал богам мясо сына Пелопа, и Атрея, сына Пелопа, который подал брату Фиесту мясо его детей. Возможно, этот обычай был широко распространен от Фригии, откуда ведут свой род Пелопиды).
      Современниками происходящих событий стали четыре поколения аргосских царей, среди которых цари Аргоса Форбант, Триоп, Агенор, Кротоп и цари Аттики – Актей, Кекроп, Кранай. Согласно Диодору, Триоп колонизировал Родос, а его сын Агенор явился родоначальником коневодства в Арголиде Дочь его сына Кротопа Псамафа родила от Аполлона сына, который был разорван собаками (как и Актеон), за что Аполлон наслал на Аргос чуму. Современником Форбанта был Актей, тесть Кекропса, современника Триопа. Известно, что он был автохтоном, изображался в облике змея и приносил жертвы богам водой до того, как в обиход вошло вино, т.е до прихода Диониса. Ему приписывают строительство афинского Акрополя. Был судьей спора Посейдона и Афины за обладание Аттикой и первым, кто воздал почести Афине (возможная причина потопа). Кекроп, спасая населения Аттики от карийцев и беотийцев, основал 12-ти градие и первый воздал почести Зевсу как верховному богу, принося в качестве жертвы ячменные лепешки. Ему наследовал Кранай, на дочери которого был женат царь Фермопил Амфиктион, сын Девкалиона.
      После окончания Девкалионова потопа в Арголиду из Египта на 50-ти весельном судне, по пути посетив Родос, ранее колонизированный Триопом, возвращается Данай (правнук Ио). Затем, после прибытия в Арголиду 50 сыновей Эгипта и последовавшей за этим свадебной бойни, мигранты утверждаются на троне Аргоса посредством новой династии. (Существует версия, что Данай и Египт не правнуки Ио, а ее сыновья. В таком случае, это было возвращение вынужденных переселенцев домой, где их земли уже были захвачены пеласгами).

      Геланор (Пеласг), внук Кротопа, передает ему власть в Аргосе. В Аттике Амфитрион сверг Краная и захватил власть. Позднее был изгнан Эрихтонием, воспитанником дочерей Кекропа и Афины. Правнуки Даная (от Абанта (сына его дочери Гипермнестры и Линкея, выжившего сына Египта) и внучки Ликаона) Акрисий и Прет враждовали между собой, но в итоге Прет покинул Арголиду и отплыл в Ликию, откуда вернулся с войском и вынудил Акрисия разделить царство, получив Герейон (храм Геры), Тиринф и Мидею. В этот момент вокруг Тиринфа киклопы (которых привел из Ликии Прет) воздвигли стены. Внук Акрисия Персей, после убийства Медузы-Горгоны, осадил Аргос и когда Прет вышел на крепостную стену, показал ему ее голову. Прет окаменел. Персей становится царем Аргоса.
      Этот период совпадает с правлением Пандиона, сына Эрехтония, в чье царствование в Элевсин прибыла Деметра, а в Фивы – Дионис. Афинский царь Пандион ведет борьбу с царем Фив Лабдаком и его союзниками фракийцами. В материковую Грецию из Азии начинается проникновение культа Диониса, повлекшее за собой противостояние в Орхомене минийском (расправа над дочерями Миния), в Тиринфе (безумие дочерей Прета). Афамант, сын Эола, воспитатель Диониса в Беотии, был изгнан за убийство сына в припадке безумия (насланного Герой) и сын Миния Андрей выделил ему земли у Орхомена (Афамантия). Его дети Фрикс и Гела бежали в Колхиду (видимо из-за внутренних междоусобиц между наследниками). Этот также можно расценить, как сопротивление местных, культов проникновению новых, малоазийских. Стоит отметить, что Дионис, по возвращении из Индии, преследовал амазонок вплоть до Эфеса (часть их бежала на Самос), покровительница которых Артемида часто отождествляется с Гекатой. Во Фригии Рея (Кибела) посвятила его в свои таинства, и он вторгся во Фракию, где царь эдонов Ликург, оказав ему сопротивление, был лишен рассудка Реей и умерщвлен своими соплеменниками. В Орхомене и Тиринфе наблюдались массовые безумства (дочери Миния и Прета) и гибель людей (Пенфей) от рук вакханок. Из Беотии Дионис отплыл на Икарию и затем Наксос, где, будучи захвачен тирренскими пиратами, он встретил Ариадну (дочь царя Крита Миноса), оставленную Тесеем и женился на ней. В Аргосе Персей вначале также воспротивился Дионису, но, в итоге (видимо, опасаясь безумств), поставил храм.

      Персей отправился за головой Медузы Горгоны в период прибытия в Пису Пелопа (участвовал в споре за руку дочери царя Писы Эномая) и царствования в Аргосе своего деда Акрисия. Возвращаясь на о. Серифос (Сериф), где его мать Даная находилась в руках правнука Фрикса Полидекта, в районе Яффы (Средиземное море) он спасает Андромеду от морского чудовища. Возможно, отражает набег народов моря, как и Геракл впоследствии спасет в Трое Гесиону. После смерти Акрисия Персей становится царем Тиринфа, укрепляет Мидею и основывает Микены. Его сыновья Алкей и Сфенел были женаты на дочерях Пелопа.
      Т.о, Геракл вел происхождение от Амфитриона, сына Алкея и Астидамии, дочери Пелопа, с одной стороны, и, с другой, от Алкмены, дочери брата Алкея Электриона и Анаксо, дочери Алкея, т.е являлся потомком Пелопидов и Персеидов. Его родословную можно возвести к фригийскому Танталу и аргосскому Данаю, а через него к Ио. После смерти Персея и Пелопа Сфенел выделил землю Атрею (Мидею), либо Еврисфей оставил Микены для правления, отправляясь в поход в Аттику, где был убит Гиллом, сыном Геракла.
      В правление отца Лабдака (противника царя Афин Пандеона) Полидора, сына основателя Фив Кадма, брата матери Диониса Семелы, с неба упал деревянный чурбак, который он отделал медью и назвал Дионисом Кадмом.  Возможно, что изгнание Полидора было итогом создания культовой статуи Диониса, т.к Пенфей не признавал Диониса богом. Сын Лабдака Лай, изгнанный из Фив узурпаторами Зетом и Амфионом (укрепили Фивы стенами и вратами, названными в честь семи дочерей Амфиона), находит прибежище у Пелопа в Писатиде, куда он переселился из Малой Азии, вытесненный Илом, основателем Трои (при осаде Трои его кости были доставлены из Писы). После смерти Амфиона воцарился в Фивах и позднее был убит Эдипом. Эдип, разгадав загадку Сфинкса, освободил Фивы и стал царем, но потом, за убийство отца, в Фивах разразилась чума, и Эдип покинул город.
      Гераклиды смешались с дорийцами Гестиеотиды (усыновление Гилла царем Эгимием). Несмотря на предупреждение дельфийского оракула не возвращаться в Пелопоннес в течение трех поколений, Гилл вторгся в Пелопоннес и у Истма был убит в бою с царем Аркадии и Тегеи Эхемом, после чего Гераклиды обещали не возвращаться в течение ста лет. (По другой версии, сразу после победы над Еврисфеем Гераклиды встретили войско Атрея. У Истма противники стали станом, и состоялся поединок Гилла и Эхема на границе Мегариды и Коринфики). Эхем -  в списке аргонавтов, т.е смерть Гилла состоялась за два поколения до Троянской войны, в момент похода Ясона в Колхиду за золотым руном и борьбе за власть между Атреем и Фиестом в Микенах (также золотой барашек). Амфитрион был изгнан Сфенелом из Тиринфа за убийство Электриона, отца Алкмены, чьи сыновья погибли в битве с телебоями. Они вели происхождение от Гиппотои, дочери Местора, сына Персея, и Лисидики, дочери Пелопса. От этого союза родился Тафий, чей сын Птерелай (золотой волос на голове) потребовал вернуть Микены и в битве с Электрионом был убит Амфитрионом. Угнанных из Микен коров тафийцы отдали (продали?) в Элиде царю Поликсену (участник Троянской войны), которых Амфитрион потом выкупил. Т.о, смерть Амфитриона наступила в битве с минийцами и после битвы с телебоями (до начала Троянской войны).
      Сыновья царя Фив Эдипа Полиник и Этеокл начали борьбу за власть и Полиник был изгнан. Его тесть Адраст, царь Аргоса, организует поход с целью вернуть ему власть, известный, как «Семеро против Фив». В результате поход заканчивается неудачей и через десять лет организуется так называемый поход «Эпигонов», в результате которого сын Полиника Ферсандр стал царем, а сын Этеокла Лаодамант удалился в Иллирию (как и его предки Кадм и Гармония). Сын Полиника Ферсандр после взятия Фив эпигонами через 10 лет после Похода семерых погиб в начале Троянской войны в Мисии. Его внук Автесион, сын Тесамена, переселился к дорийцам, и его правнучка Аргия родила царю Спарты Аристодаму (гераклиду) близнецов, а правнук Фера основал минийско-спартанскую колонию на Фере.
      Т.о, можно подвести некоторые итоги:
      1. Согласно мифологии, после Огигова потопа наблюдалась миграция из Арголиды в Ливию и Аттики в Мессению. Легенда о странствии Ио в образе коровы отражает предание о распространении культа Исиды в его греческом варианте. Согласно мифу, из Аргоса Ио, преследуемая оводом, насланном Герой, отправилась в Додону (где находилось эпирское святилище Зевса), затем, минуя устье Дуная, через Кавказ и Колхиду, вновь в район фракийского Боспора, откуда на юго-восток, к Тарсу, и далее, на Ближний Восток, в Мидию, Бактрию и, далее, в Индию. Из Индии, минуя юго-запад Аравии, через Баб-эль-Мандебский пролив в Эфиопию и на север, к дельте Нила, в район Мемфиса, где она родила Эпафа (Аписа) и учредила поклонение Деметре (Исиде). Данная греческая версия отражает представление о распространении культа Матери богов, имевшего схожие черты в культе Кибелы (Фригия), Астарта (Финикия), Иштар (Месопотамия), Исида (Египет), Кали (Индия).

      2. С этой версией распространения культа Исиды можно соотнести миф о похищении жриц финикийцами («голубок», по Геродоту) и их последующую локализацию в Додоне (Эпир) и Ливии, где они стали жрицами-прорицательницами Амона (Зевса). (Аргос, сын Форонея, внук Инаха, брат Ио, привез из Ливии ростки пшеницы и построил первый храм Деметры Ливийской). Кроме того, согласно одной из версий мифа, Ио была похищена (либо добровольно взошла на борт судна) финикийцами в Аргосе.
      3. Распространение культа Матери богов сопряжено с преданием об изгнании из Арголиды тельхинов Форонеем в момент утверждения культа критской богини Геры. Сами тельхины славились как мастера по созданию изображений божеств (Пирант, сын Аргоса, внук Форонея, унес статую Геры из грушевого дерева из Аргоса в Тиринф). Ведут свою родословную с Родоса, где, по преданию, они воспитали Посейдона (как куреты - Зевса на Крите). Перед угрозой потопа, о которой их предупредила Артемида (Геката), они расселились в Беотии, Ликии, Сикионе и Орхомене, где в образе собак растерзали Актеона (уже в качестве служителей Артемиды-Гекаты).
      4. Количество собак (тельхинов, т.е мужчин-жрецов), растерзавших, Актеона (50), по-видимому, имеет отношение к количеству служителей культа противоположного пола Матери богов и часто упоминается в мифах. Данай, потомок Ио, прибыл из Египта с 50 дочерьми (позже в Аргос прибыли 50 сыновей Египта). Приам, царь Трои периода Троянской войны имел, согласно преданию, 50 сыновей и дочерей; Ил, выиграл на состязании во Фригии 50 юношей и девушек и затем основал Илион, ставший с Дарданией частью Трои; царь Аркадии Ликаон также имел 50 сыновей и дочерей. Т.о, культ Матери богов (Деметры-Исиды) можно локализовать в Арголиде, Аркадии и Троаде. В Малой Азии, по-видимому, культ Матери богов смешался с культом фригийской Кибелы, схожей с культом Гекаты (греч. Артемиды, возможно, имевшей фракийское происхождение), вероятно, восточного происхождения (Колхида, Бактрия) и породил фригийских корибантов, выполнявших схожие с родосскими тельхинами, критскими куретами и самофракийскими кабирами функции.
      5. Самофракийские мистерии кабиров, которые Геродот относил к пеласгическим, имеют аркадийские корни (переселение Дардана из Аркадии после Девкалионова потопа и перенос священных изваяний Идеем в Трою). Существенным отличием самофракийских мистерий является наличие на острове служительниц культа исключительно женского пола (установлено Дарданом). Мужчины могли пройти только инициацию мистерий (Орфей), но после этого покидали остров (возможно, аналогия с высадкой на Лемносе аргонавтов, где проживали только женщины). Можно предположить наличие целой сети святилищ на островах Эгейского моря.
      6. Путешествие Ио в образе коровы и основание Фив Кадмом и Трои Илом, которые также шли в след за коровой (Фтия, Мисия), свидетельствует, на наш взгляд, о распространении культа Матери Богов в Беотии и Троаде, а также наличии аналогий в организации храма (падение палладия в Трое во времена Ила и деревянного чурбака в Фивах, позднее преобразованного сыном Кадма Полидором в Диониса Кадма).
      7. Упоминание подношения в Микенах Атреем Фиесту мяса его сыновей позволяет провести аналогию с подношением мяса убитого Пелопа его отцом Танталом на пиру богов, как и Ликаоном в Аркадии. Возможно, обычай ритуального убийства царского ребенка имел место и в среде пеласгов (Аркадия) и Фригии (Пелопиды). Борьба за золотого баРФа в Микенах между Пелопидами и путешествие из Иолка Ясона за золотым руном в Колхиду можно трактовать, как борьбу за символ власти в форме (возможно, скипетра с навершием в виде головы барана, т.е связанного с культом плодородия домашнего скота и символизировал сакральную силу вождя, «превращал его власть-силу во власть-авторитет». (Возможно, что значение бараньеголового скипетра имеет отношение к культу Пта (верховного бога Мемфиса) или связано с богом хеттов Телепином, перед которым воздвигнута ель со свешивающейся шкурой овцы (аналогия с золотым руном и рощей, где оно находилось).
      8. Мифы свидетельствуют о сопротивлении автохтонного населения Аттики (Кекроп) проникновению племен из Беотии (Амфитрион) после Девкалионова потопа и дальнейшем их изгнании (Эрехтоний). В Арголиде и Микенах в результате междоусобной борьбы власть переходит к Персеидам, тесно связанными родственными браками с прибывшими из Малой Азии Пелопидами, вытесненными Илом и изначально осевшими в Элиде. После утверждения власти Атридов в Микенах и Спарте, Агамемнон попытался вернуть себе земли своих предков в Троаде либо просто разрушить ее экономическое могущество, которое не смогло подорвать даже нашествие «народов моря» и последующее разрушение Трои экспедицией Геракла (похищение Гесионы, троянской Астарты).
      9. Проникновение в материковую Грецию культа Диониса, сросшегося во Фригии с культом Кибелы (Реи), сопровождалось активным сопротивлением в Орхомене (изгнание Афаманта), Тиринфе (безумие дочерей Прета), Аргосе (сопротивление Персея) и Фивах, где оно приняло особо жесткие формы (гибель Пинфея и изгнание сына Кадма Полидора, за то, что оковал медью деревянный чурбак, упавший с небес, назвав его Дионисом Кадмом).
      10. Эпизод с разгадкой Эдипом загадки сфинкса в Фивах можно трактовать, как борьбу с малоазийскими захватчиками, возможно карийцами. (Сфинкс – известный малоазиатский мотив, типичный для хеттского искусства). Последовавшие после смерти Эдипа междоусобица его сыновей Этеокла и Полиника вовлекла в противостояние царя Аргоса Адраста, закончившееся неудачным походом «семерых против Фив» и последующим походом эпигонов. Терсандр, сын Полиника, став царем Фив, гибнет в Мисии в самом начале Троянской войны. Известно, что Фивы поразила чума, которая трактуется мифологически, как наказание за инцест Эдипа и его матери Иокасты. Продвижение Гераклидов в Пелопоннес также остановила чума, и они были вынуждены вернуться в Фессалию, откуда Гилл отправился в свой последний поход. Убивший Гилла Эхем, бывший частью войска Атрея (после гибели Еврисфея), значится в списке аргонавтов. Т.о смерть Гилла наступила до похода аргонавтов в период утверждения в Микенах власти Атрея и по времени совпадает со смертью Эдипа и началом борьбы за власть в Фивах.

    • Клеймёнов А. Л. Дебют стратега: балканская кампания Александра Македонского 335 г. до н.э.
      Автор: Saygo
      Клеймёнов А. Л. Дебют стратега: балканская кампания Александра Македонского 335 г. до н.э. // Вопросы истории. - 2018. - № 1. - С. 3-17.
      В статье рассматривается первая полномасштабная военная кампания в самостоятельной полководческой карьере Александра Македонского, проведенная против фракийских и иллирийских племен весной-летом 335 г. до н.э. Ее замысел подразумевал разделение македонской армии на три части. Две из них, возглавляемые Антипатром и Коррагом, должны были обеспечить безопасность Македонии, в то время как сам Александр с наиболее подвижными и боеспособными подразделениями войска осуществлял наступление. Удачная реализация данной стратегии позволила македонскому царю последовательно подавить сопротивление балканских «варварских» племен, а затем объединить войско для захвата Фив, восставших против македонского владычества.
      Александр Македонский вот уже в течение двух тысячелетий выступает в роли своеобразного эталона при оценке полководческого дарования или военных успехов. Древние сопоставляли с ним Гая Юлия Цезаря1, а Наполеон Бонапарт в юные годы зачитывался сочинениями Флавия Арриана и Курция Руфа, описавших походы македонского царя2. Сам великий корсиканец по окончании собственной военной карьеры не смог удержаться от соблазна сравнить себя с покорителем Персии3. Характер свершений Александра стал причиной особого внимания к его личности и военным способностям. Ведомая им армия, практически не зная поражений, прошла с боями от берегов Эгейского моря до Индийского океана, создав, пусть и на недолгий срок, одну из обширнейших империй в истории. Однако в полководческом таланте Александра сомневались всегда. Судя по письмам Демосфена, его успехи объясняли большим везением, причем настолько бесцеремонно, что даже великий афинский оратор, главный противник македонских царей, счел нужным указать на то, что победы Александра были, прежде всего, плодами его трудов (Epist., I, 13). Раскритикованная Демосфеном тенденция, тем не менее, оказалась весьма устойчивой и оказала заметное влияние на античную историографию4. Найти причину побед македонского царя вне его личного полководческого дарования неоднократно пытались и специалисты-историки. Одним из первых это сделал Ю. Белох, указавший, что главная заслуга в деле завоевании Азии принадлежала не самому царю, а высокопоставленному македонскому военачальнику Пармениону5. Последняя на сегодняшний момент объемная работа с оценкой по­добного рода вышла в 2015 г.: канадский исследователь Р. Гебриел в книге с говорящим названием «Безумие Александра Великого и миф о военном гении» изобразил македонского завоевателя психически неуравновешенной личностью, чьи победы, прежде всего, связаны с эффективной работой «военной машины», созданной его отцом Филиппом II6. Примечательно, что полная несостоятельность подобного рода оценок особенно отчетливо проявляется при внимательном взгляде на первую полномасштабную военную кампанию в самостоятельной полководческой карьере Александра, проведенную на Балканах в 335 г. до н.э.
      Ее причиной стала военно-политическая ситуация, в которой оказалось Македонское царство после убийства Филиппа II, произошедшего, по разным оценкам, летом7 или осенью8 336 г. до н.э. Античные авторы сообщают, что, помимо прочего, перед пришедшим к власти Александром встала необходимость усмирения восстания балканских варварских племен (Plut. Alex., 11; Diod., XVII, 8, 1; Just., XI, 2, 4; Arr. Anab., I, 1, 4). Основным источником сведений о данном периоде является сочинение «Анабасис Александра» Флавия Арриана, который при описании событий, развернувшихся на Балканах в 335 г. до н.э., как полагают, либо целиком опирался на сочинение Птолемея Лага9, либо сочетал его данные со сведениями Аристобула10. В этом труде участниками развернувшегося после смерти Филиппа восстания названы трибаллы и иллирийцы (Anab., I, 1, 4). Забегая вперед, заметим, что среди фракийцев, занявших антимакедонскую позицию, были не только трибаллы11, но и некоторые другие соседствовавшие с ними племена, а иллирийцы, выступившие против македонской монархии, были представлены сразу тремя крупными племенными образованиями — дарданами, автариатами и тавлантиями.
      Ситуация была крайне непростой. Юстин упоминает смятение, охватившее македонян, боявшихся, что в случае одновременного выступления иллирийцев, фракийцев, дарданов и других варварских племен устоять будет невозможно (XI, 1, 5—6). Плутарх, в свою очередь, пишет об имевшемся у варваров стремлении избавиться от «рабского» статуса и восстановить ранее существовавшую царскую власть (Alex., 11). Впрочем, считать основной целью всех поднявшихся против Македонии племен возвращение своей независимости, утраченной в результате завоевательной политики Филиппа, нельзя, так как господство македонской монархии над основными участниками антимакедонского выступления сомнительно. Трибаллы, судя по их военному столкновению с Филиппом II в 339 г. до н.э., закончившемуся для македонян плачевно, обладали полной политической самостоятельностью12. Также не следует преувеличивать степень распространения македонского влияния в Иллирии13. Общей целью участвовавших в антимакедонском выступлении племенных сообществ являлось возвращение к дофилипповским временам, включая возобновление практики грабительских набегов14. Подобный геополитический переворот был возможен только в одном случае: как отметил еще А. С. Шофман, интересы выступивших против Александра племен были бы обеспечены, «если бы на месте сильного Македонского государства лежала бессильная, раздираемая политической борьбой земля»15.
      Наибольшую опасность для Македонии традиционно представляли иллирийцы16. Их частые нападения в IV в. до н.э. были связаны не только с грабежом, но и с попытками завладеть землями в районе Лихнидского (Охридского) озера17. Филипп II в результате предпринятых военных и политических мер сумел снизить исходившую от иллирийцев угрозу. Прежде всего, в самом начале своего правления он нанес крупное поражение иллирийскому царю Бардилу в битве у Лихнидского озера (Diod., XVI, 4, 5—7). Именно с Бардилом, возглавлявшим племя дарданов, специалисты связывают включение района Охридского озера в сферу иллирийского влияния18. Благодаря первой важной победе Филипп сумел присоединить охридский район, чем существенно обезопасил свое царство19. Впрочем, несмотря на достигнутые успехи, давление иллирийцев на македонские границы сохранялось20. После внезапной смерти Филиппа возрастание активности иллирийцев на западных рубежах Македонии было вполне предсказуемо. Ситуация на фракийском направлении также не была простой. Благодаря завоевательной деятельности Филиппа фракийские земли вплоть до Дуная были подчинены: местные династы попали в вассальную зависимость, а население обложили данью21. Тем не менее, целостная система обеспечения господства во Фракии создана не была. Македоняне напрямую контролировали лишь крепости в ключевых районах страны, а зависимость фракийских царьков от Филиппа в ряде случаев была очень слабой или же вовсе отсутствовала22. В этих условиях антимакедонское движение могло быстро расшириться и набрать силу, поставив под угрозу не только власть македонского царя над здешними землями, но и безопасность государства Аргеадов, чье ядро, Нижняя Македония, в силу географических особенностей было весьма уязвимо для вторжений из Фракии23.
      Худшим сценарием для Александра было создание антимакедонской коалиции балканских варварских племен и синхронизация их действий на восточном и западном направлениях. О подобной возможности свидетельствовали, прежде всего, события 356 г. до н.э., когда против еще набиравшего силу Филиппа II объединились цари фракийцев, пеонов и иллирийцев (Diod., XVI, 22, 3). Примечательно, что во время кампании 335 г. ’до н.э. иллирийские племена продемонстрировали наличие у них возможности создать союз, направленный против монархии Аргеадов. Нельзя было сбрасывать со счетов и вероятность вступления варварских племен в альянс с греческими противниками Александра24. Вновь обращаясь к более ранним событиям, упомянем о том, что иллирийцы, пеоны и фракийцы, совместно противостоявшие Филиппу в 356 г. до н.э., заключили союзный договор с Афинами (IG, 112, 127). Александр должен был учесть возможность развития событий по данному сценарию, тем более что обстановка в Греции, несмотря на решительные действия, предпринятые сыном Филиппа сразу после восшествия на престол, оставалась явно неспокойной, и новый македонский царь не выпускал ее из поля зрения25. Даже если бы ситуация во Фракии и на иллирийской границе развивалась не столь опасным для Македонии образом, сохранение военной напряженности в этом регионе поставило бы Александра перед необходимостью оставить в Европе крупные военные силы и тем самым уменьшить потенциал армии, отправляемой в Азию26.
      Геополитическая обстановка вынуждала Александра действовать быстро и решительно. Невозможно согласиться с выводами о том, что он в рамках Балканской кампании 335 г. до н.э. предпринял простую показательную военную акцию для запугивания местных варваров27. Перед новым македонским царем стояла гораздо более ответственная и сложная задача: он должен был максимально быстро подавить антимакедонское выступление балканских племен и таким образом защитить территорию самой Македонии от возможного вторжения, сохранить ее статус как ведущей державы Балкан, а также продемонстрировать свою способность сберечь наследие отца и продолжить начатую им войну против Персидского царства. Александру предстояло решать эти важные задачи, используя лишь часть македонских войск и командных кадров. Дело в том, что виднейший военачальник Филиппа II Парменион начиная с весны 336 г. до н.э. находился в Малой Азии, где готовил плацдарм для полномасштабного вторжения в империю Ахеменидов, задуманного Филиппом28. Вместе с Парменионом в Азии находилось около 10 тыс. воинов (Polyaen., V, 44, 4). Это были как наемники, так и собственно македонские подразделения (Diod., XVII, 7, 10). Судя по некоторым косвенным данным, Парменион отсутствовал в Македонии до зимы 335—334 гг. до н.э.29. В период осуществления Александром похода против балканских варварских племен некоторая часть войска, возглавляемая Антипатром, осталась в Македонии (Агг. Anab., I, 7, 6). Антипатр, один из ближайших и опытнейших соратников Филиппа И, в период его правления неоднократно выполнял ответственные задания военного и дипломатического характера, а при отсутствии царя исполнял обязанности регента в Македонии30. Александр, очевидно, возложил на этого виднейшего аристократа обязанность управлять Македонией и в случае необходимости обеспечить контроль над неспокойной Грецией31.
      Лаконичные, но чрезвычайно ценные сведения о действиях македонского царя в тот период времени содержит чудом сохранившийся небольшой фрагмент неизвестного раннеэллинистического исторического сочинения, найденный в Египте в 1906 году. Согласно этому тексту, Корраг, сын Меноита, один из царский «друзей», был поставлен во главе большого войска, которое соответствовало потребностям, имевшимся на границе с Иллирией. Ему было предписано завершить укрепление военного лагеря. В тексте упоминается некая будущая опасность, а также такие географические объекты как Эордея и Элимиотида32. Н. Хэммонд убедительно интерпретировал представленный античный текст как сообщение о кампании 335 г. до н.э. против балканских варваров, в рамках начальной стадии которой Александр оставил часть имевшихся сил под командованием Коррага на иллирийской границе в пределах верхнемакедонских областей Линк или Пелагония, приказав из-за большой вероятности иллирийского вторжения укрепить военный лагерь, после чего сам двинулся через Эордею на юг, в сторону Нижней Македонии33. По мнению исследователя, обнаруженный фрагмент может являться частью несохранившегося сочинения олинфского историка Страттиса, черпавшего данные из дворцового журнала Александра «Эфемерид»34. Несмотря на слабую доказательность последнего предположения, общий вывод Хэммонда о том, что найденный текст является фрагментом утраченного описания Балканской кампании Александра, был поддержан и другими специалистами35.
      Имеющиеся данные позволяют утверждать, что стратегия Александра, выбранная для Балканской кампании, подразумевала обеспечение защиты македонских позиций в Греции и блокирование возможного вторжения иллирийцев. Александр переходил к реши­тельным наступательным действиям лишь на одном направлении. Необходимо отметить, что дополнительную «пикантность» предстоящему походу придавало то, что в нем не участвовали Антипатр и Парменион — лучшие военачальники Филиппа II. Молодой царь должен был рассчитывать преимущественно на свои полководческие способности. К сожалению, у нас нет точных данных о размере войска, непосредственно выступившего в поход вместе с царем. По мнению Хэммонда, несмотря на разделение войска, Александр повел с собой на север около 3 тыс. всадников, 12 тыс. тяжеловооруженных и 8 тыс. легковооруженных пехотинцев, то есть в этой кампании участвовало больше солдат собственно македонского происхождения, чем в знаменитом Восточном походе36. Эти цифры явно завышены и не учитывают как выделение войск Антипатру и Коррагу, так и то, что часть армии вместе с Парменионом все еще находилась в Азии. Ф. Рей полагает, что в наличии у Александра были 2 тыс. гипаспистов, 6 тыс. фалангитов, около полутора тысяч всадников, 3—4 тыс. наемных гоплитов и 4 тыс. легковооруженных пехотинцев37. Эти цифры следует оценивать как более близкие к истине, однако гораздо убедительнее выводы Дж. Эшли, согласно которым Александр взял с собой лишь упомянутые Аррианом при описании военных событий кампании подразделения. Автор предполагает, что корпус Александра был укомплектован верхнемакедонскими таксисами фаланги, легковооруженными пехотинцами, а также кавалерийскими илами из Верхней Македонии, Амфиполя и Ботгиеи и насчитывал в совокупности всего около 15 тыс. воинов преимущественно македонского происхождения. Отмечается, что отправившиеся с царем подразделения лучше других были приспособлены для сражений на пересеченной местности, а успех в предстоящей кампании зависел в большой степени от мобильности и индивидуального мастерства воинов38.
      Ограниченность привлеченных сил не может являться доказательством того, что поход являлся «короткой профилактической войной», масштаб которой был преувеличен Птолемеем, основным источником Арриана, как это указывается в научной литературе39. Сравнительно небольшой размер отправившегося с Александром корпуса свидетельствует, прежде всего, о непростом характере сложившейся стратегической обстановки, вынудившей нового македонского царя разделить свою армию. В то же время, размер войска, задействованного Александром во фракийском походе, вынуждает критично отнестись и к диаметрально противоположным оценкам, согласно которым новый македонский царь осуществлял «кампанию завоевания и покорения», отличную по своему характеру от военных экспедиций Филиппа II в тот же регион40. Александр, судя по всему, намеревался посредством демонстрации своей военной мощи пресечь выход из македонской сферы влияния сообществ, попавших в зависимость при его отце, а также силой распространить подобный формат взаимоотношений на еще неподвластные агрессивно настроенные племена региона, что, учитывая сложную стратегическую обстановку, являлось делом чрезвычайно важным и непростым.
      Имеющиеся данные позволяют полагать, что на начальной стадии развернувшейся военной кампании Александр, оставив Коррага для защиты западной границы от иллирийцев, прошел через Нижнюю Македонию к Амфиполю. Согласно Арриану, этот город стал отправной точкой похода на фракийцев. Указано, что армия выдвинулась в начале весны41, направившись из Амфиполя в земли так называемых «независимых фракийцев». Войска проследовали справа от города Филиппы и горы Орбел, затем пересекли реку Несс и на десятый день достигли горы Гем (Агг. Anab., I, 1, 4—5). Здесь мы сталкиваемся с одной из проблем, существенно осложняющих изучение Балканской кампании Александра. Речь идет о невозможности однозначного сопоставления указанных в источниках географических объектов с современными. В частности, несмотря на то, что Арриан оставил, казалось бы, вполне подробное описание маршрута Александра, его рассказ оставляет много неясностей, и потому единого мнения у исследователей о пути македонской армии нет42. Арриан упоминает, что в районе горы Гем произошло соприкосновение Александра с противником, занявшим вершину и перекрывшим ущелье, через которое шла дорога (Anab., I, 1, 6). Ввиду наличия различных трактовок географической информации Арриана, упоминаемый горный проход локализуется исследователями в районе либо Троянского43, либо Шипкинского44 перевалов. Из сообщения античного автора следует, что Александр, несмотря на попытки противника использовать пускавшиеся с высоты телеги для рассеивания македонского строя, опрокинул фракийцев решительной атакой фаланги, поддержанной с флангов гипаспистами, агрианами и лучниками. Было уничтожено около полутора тысяч варваров, при этом македонянам, несмотря на бегство большей части фракийского войска, удалось захватить сопровождавших его женщин и детей, а также обоз (Ait. Anab., I, 1, 7—13)45. Одержав первую в Балканской кампании победу, Александр, как сообщает Арриан, отправил захваченную добычу в «приморские города» (Anab., I, 2, 1). Цель подобного решения вполне ясна — молодой царь стремился избавиться от всего, что могло отягощать армию, снижая скорость ее передвижения. Перевалив через Гем, Александр, судя по указаниям все того же источника, вторгся в земли трибаллов и подошел к берегам реки Лигин, лежавшей в трех дня пути от Истра, если двигаться через Гем (Anab., I, 2, 1). Упомянутую Аррианом реку исследователи сопоставляют либо с Янтрой46, либо с Росицей, ее притоком47.
      Согласно «Анабасису Александра», правитель трибаллов Сирм, зная о приближении Александра, заранее отправил женщин и детей на остров Певка, располагавшийся на Истре (Дунае). Там же нашли убежище фракийцы, бывшие соседями трибаллов, а также сам Сирм. Большая часть трибаллов отошла к берегам Лигина, уже покинутым македонянами (Агг. Anab., I, 2, 2—3). Видимо, подобным, образом они стремились занять позицию между армией завоевателей и стратегически важным горным проходом, чтобы прервать сообщение противника с Македонией48. Александр не оставил этот маневр без внимания. Узнав о случившемся, он повернул назад и застал трибаллов за разбивкой лагеря. Последние, застигнутые врасплох, построились в лесу, но были выманены оттуда легковооруженной пехотой Александра, после чего подверглись фронтальному удару фаланги и атакам со стороны македонской кавалерии на флагах. Трибаллы были обращены в бегство. Они потеряли в бою 3 тыс. воинов, однако македоняне из-за лесистой местности и наступившей ночи не смогли провести полноценное преследование (Агг. Anab., I, 2, 4—7). Успех данного военного предприятия, безусловно, был обеспечен своевременным получением информации о перемещениях трибаллов и тактическим дарованием Александра, сумевшего выманить противника из леса и подвергнуть его атаке с трех сторон. Немалую роль сыграл и общий стратегический расчет Александра, укомплектовавшего свой экспедиционный корпус подразделениями, способными совершать стремительные марши и эффективно сражаться на пересеченной местности.
      Сообщается, что спустя три дня после сражения при Лигине Александр вышел к Истру (Агг. Anab., I, 3, 1). Здесь его целью стал остров, служивший убежищем для части трибаллов. Локализация данного острова, названного Аррианом и Страбоном Певкой (Агг. Anab., I, 2, 3; Strab., VII, 301), имеет существенное значение для определения маршрута продвижения македонской армии, однако, как и в предыдущих случаях, сопоставление Певки с каким-либо из современных островов проблематично. Одни из ученых, отождествляя занятую трибаллами Певку с одноименным островом в «Священном устье» Дуная (Strab., VII, 305), помещают этот объект неподалеку от места впадения одного из рукавов Дуная в море49. Другая группа специалистов справедливо подчеркивает, что приближение Александра к побережью Черного моря плохо соотносится с остальной информацией о маршруте движения его армии, в связи с чем предполагается, что Певка Арриана находилась достаточно далеко от устья реки, и этот остров невозможно идентифицировать из-за изменения русла Дуная с течением времени50. Как бы то ни было, согласно имеющимся данным, македонский царь предпринял попытку посредством пришедших из Византия военных кораблей высадить на острове десант, что окончилось неудачей из-за активных оборонительных действий неприятеля и неблагоприятных условий местности (Агг. Anab., I, 3, 4; Strab., VII, 301).
      Вскоре Александр провел еще одну военную операцию на берегах Дуная. Как сообщает все тот же Арриан, македонский царь решил атаковать гетов, собравшихся в большом количестве на северном берегу Истра. Отмечается, что у гетов было 4 тыс. всадников и более 10 тыс. пехотинцев. Александр, собрав лодки-долбленки, изъятые у местного населения, а также используя набитые сеном кожаные чехлы для палаток, переправил ночью на северный берег полторы тысячи всадников и 4 тыс. пехотинцев. Утром Александр перешел в наступление. Геты, не выдержав и первого натиска, ушли в пустынные земли, взяв с собой сколько возможно женщин и детей, при этом бросили свой город, доставшийся со всем имуществом македонскому царю (Anab., I, 3, 5—4, 5). Сражение Александра с гетами, учитывая упоминание высоких хлебов, может быть отнесено к июню 335 г. до н.э.51 Географическая локализация событий более трудна, однако исследователи предприняли попытки сопоставить упомянутый Аррианом город с известными гетскими городищами северного Подунавья, первое из которых расположено в районе современного румынского города Зимнича52, а второе — в нйзовьях реки Арджеш53.
      Конечно, нет оснований считать, что Александр нанес гетам по-настоящему мощный удар54. Реальным итогом демонстрации силы нового македонского царя в Придунавье стало последовавшее прибытие послов от местных племен. Арриан упоминает, что явились посланники племен, живших возле Истра, в том числе и послы Сирма, царя трибаллов. Автор приводит также анекдотичный рассказ о встрече Александра с послами кельтов (Anab., I, 4, 6—8)55. В военной кампании возникла пауза, которая объясняется тем, что Александр в течение нескольких недель определял характер взаимоотношений с населением региона, возобновлял или изменял действия союзных договоров с фракийцами, жившими у дельты Дуная, трибаллами и местными греками, определял характер возможных совместных оборонительных мероприятий против гетов и скифов56. Отметим, что неудачно завершившаяся попытка захватить Певку никак не сказалась на общем ходе кампании — Сирм в итоге вынужден был признать гегемонию Александра.
      Далее македонский царь, как сообщается, пошел в земли агриан и пеонов (Агг. Anab., I, 5, 1). Предположительно, агриане населяли верховья Стримона в районе современной Софии57. Каким именно маршрутом двигался Александр от Дуная к агрианам неизвестно, в связи с чем представленные в историографии версии58 следует оценивать как в равной степени убедительные. Арриан пишет, что в период продвижения Александра к землям агриан и пеонов он получил известие о восстании Клита, сына Бардила, поддержанном царем тавлантиев Главкией, а также о желании племени автариатов напасть на македонского царя в момент его продвижения. Указывается, что сложившаяся обстановка вынудила Александра повернуть назад (Anab., I, 5, 1). Высказано предположение, что выступление этих иллирийских племен было неожиданностью для Александра, планировавшего через территории агриан и пеонов возвратиться в Македонию59. Сложно согласиться с данным утверждением, так как прямые указания Арриана о желании замирить иллирийцев до отбытия в Азию (Anab., I, 1, 4), а также сведения о заблаговременном размещении корпуса Коррага у македоно-иллирийской границы позволяют говорить об изначальном намерении Александра предпринять активные действия в отношении западных соседей.
      Тем не менее, ситуация, в которой оказался македонский царь, была весьма непростой. Он должен был противостоять мощной иллирийской коалиции, которую образовали Клит, правивший жившими на территории современного Косово дарданами, и Главкия, возглавлявший тавлантиев — группу племен, населявшую земли в районе нынешней Тираны60. Неизвестно, находились ли с ними в сговоре автариаты. В любом случае это племя, населявшее, как предполагается, земли на севере современной Албании61, заняло явно враждебную позицию. Автариаты во времена Страбона были известны как самое большое и самое храброе из иллирийских племен (VII, 317— 318). Аппиан их называет сильнейшими на суше из иллирийцев (Illyr., 3). Арриан дает диаметрально противоположную характеристику автариатов, упоминая, что царь агриан Лангар, встретившийся с Александром на пути к своим землям, назвал автариатов самым мирным из местных племен, которое можно не брать в расчет (Anab., I, 5, 2—3). При этом мало вероятно, что до встречи с Лангаром молодой царь ничего не знал об автариатах. Александр должен был располагать некоторыми данными о землях македоно-иллирийского пограничья, так как в ранней юности сопровождал Филиппа в его иллирийских походах, а в период размолвки с отцом некоторое время провел в самой Иллирии62. Видимо, Александр обладал общими сведениями об автариатах, не вполне актуальными на тот момент времени, благодаря чему отнесся к замыслам представителей этого племени весьма серьезно. Как бы то ни было, опасения молодого полководца, видимо, нельзя считать беспочвенными: вражеское нападение на растянутую на горных дорогах армию могло привести к тяжелым последствиям.
      Выход из сложившейся ситуации был найден благодаря помощи со стороны агриан и решительным действиям самого молодого македонского царя. Арриан упоминает, что Александр, встретившись с Лангаром, с которым его связывали дружеские отношения еще со времени правления Филиппа, получил от царя агриан заверения в том, что автариаты не представляют большой опасности. В дальнейшем Лангар по просьбе македонского царя совершил опустошительный поход в земли этого племени, вынудив тем самым автариатов отказаться от воинственных планов (Anab., I, 5, 2—4)63.
      Судя по отрывочным данным, в тот же период времени Александр выделил из армии часть сил для самостоятельного выполнения некоего задания. Об этом сообщает второй фрагмент уже упомянутого выше неизвестного раннеэллинистического исторического сочинения. В этом тексте указано, что в период пребывания царя в землях агриан он отправил оттуда Филоту, сына Пармениона, с войском64. Характер сложившейся на тот момент обстановки заставляет признать обоснованным предположение Хэммонда, в соответствии с которым Филота был послан к иллирийской границе, в то время как сам Александр решал ряд важных вопросов взаимодействия с Лангаром65. Видимо, Филоте было поручено выяснить обстановку на предполагаемом пути следования войск и начать противодействие иллирийцам. Действия корпуса Филоты в совокупности с ликвидацией угрозы, исходившей от автариатов, позволили Александру взять ситуацию под контроль и продолжить продвижение на юго-запад.
      Согласно Арриану, после встречи с Лангаром Александр напра­вился к реке Эригон и городу Пелиону, самому укрепленному в стране и занятому в тот момент Клитом (Anab., I, 5, 5). Упомянутый автором Пелион может быть идентифицирован как македонская пограничная крепость, занимавшая стратегически важную позицию между Иллирией и Македонией где-то в районе современной Корчи66. Таким образом, Клит, сын побежденного Филиппом Бардила, перешел к активным действиям в землях к югу от Охридского озера, ранее находившихся под иллирийским контролем67. Возможность попытки дарданов взять реванш в этом ключевом регионе Александр, видимо, предвидел в начале анти македонского выступления варварских племен, в связи с чем и разместил часть войск под командованием Коррага в Верхней Македонии у иллирийской границы. Последнее обстоятельство позволяет объяснить, почему Клит ограничился занятием пограничного Пелиона и не осуществил вторжение в Верхнюю Македонию. Тем не менее, сохранение важной крепости за иллирийцами создавало угрозу осуществления ими набегов на северо-западные районы Македонии в будущем68.
      Александр не мог допустить возникновения данной ситуации. Среди исследователей нет единого мнения о маршруте, которым двигался македонский царь из земель агриан к Пелиону69. В любом случае, путь Александра должен был проходить через области Верхней Македонии, где, очевидно, он смог увеличить численность своего войска70. Наиболее вероятным источником подкреплений следует считать корпус Коррага. Не останавливаясь подробно на военных действиях под Пелионом, весьма подробно описанных Аррианом71 и неоднократно рассматривавшихся исследователями72, отметим, что проходили они в крайне тяжелых условиях. Угроза гибели армии и царя была настолько серьезной, что послужила основой для распространения в Греции слухов о смерти Александра, ставших поводом для волнений73. Благодаря превосходству македонян в военной подготовке и дисциплине, удачным и нестандартным тактическим решениям Александра, включавшим как смелое маневрирование, так и внезапную ночную атаку на неохраняемый лагерь противника, дарданы Клита и тавлантии Главкии были разбиты и отброшены от границ Македонии. Довершило разгром иллирийцев под Пелионом их долгое преследование. Согласно Арриану, македоняне гнали врага вплоть до гор в стране тавлантиев (Anab., I, 6, 11). Расстояние от них до Пелиона, по современным подсчетам, составляло около 100 км74.
      После решения иллирийского вопроса македонский царь стремительно двинулся к Фивам, восставшим против македонской гегемонии. Арриан подробно описывает маршрут и скорость движения македонской армии, указывая, что, проследовав через Эордею и Элимиотиду, Александр перешел через горы Стимфеи и Паравии и на седьмой день прибыл в фессалийскую Пелину. Выступив оттуда, он на шестой день вторгся в Беотию (Anab., I, 7, 5). Таким образом, всего за тринадцать дней было пройдено около 400 км75. Марш оказался настолько стремительным, что, как пишет Арриан, фиванцы узнали о проходе Александра через Фермопилы, когда он с войском был уже в Онхесте (Anab., I, 7, 5). Здесь сказались тренировки времен Филиппа II, в ходе которых личный состав македонской армии обучался проходить значительное расстояние без использования в обозе большого количества повозок (Front. Strat., IV, 1, 6; Polyaen., IV, 2, 10)76. Быстрому продвижению армии должно было отчасти способствовать и то, что местность, через которую проходил маршрут, позволяла обеспечить армию продовольствием (в виде продуктов животноводства) и вьючным скотом77. Согласно Диодору, Александр подошел к Фивам с армией, насчитывавшей более 30 тыс. пехотинцев и не менее 3 тыс. конницы. Указывается, что это были воины, ходившие в походы вместе с Филиппом (XVII, 9, 3). Иными словами, македонский царь привел к Фивам практически всю полевую армию своего отца78. С учетом этих данных неслучайным представляется замечание Арриана, что Александр в Онхесте был «со всем войском» (Anab., I, 7, 5), как и упоминание Диодором прибытия македонского царя из Фракии «со всеми силами» (XVII, 9, 1). Возможно, Александр сумел по пути в Фивы собрать воедино все свое войско, чтобы использовать его мощь для захвата одного из сильнейших полисов Греции. В качестве косвенного подтверждения этого вывода могут быть использованы данные Полиэна, называющего Антипатра одним из участников осады Фив (IV, 3, 12), хотя его сведения, как и другие доводы в пользу личного присутствия этого старого соратника Филиппа, вызывают некоторые сомнения79. Антипатр вполне мог ограничиться отправкой подкреплений царю, оставшись руководить делами в Македонии. Объединение армии должно было произойти еще в период продвижения царя по землям Верхней Македонии, причем необходимо заметить, что темп продвижения Александра к Фивам оставался чрезвычайно высоким. Это могло быть обеспечено благодаря выдвижению сил Антипатра навстречу царю, через гонцов отдавшему соответствующее распоряжение. Объединенное македонское войско, как известно, сумело захватить и разрушить Фивы, что привело к существенному укреплению власти Александра над устрашенной Грецией80. Ключевую роль в этом сыграло невероятно быстрое появление македонской армии под Фивами, позволившее изолировать фиванцев и подавить антимакедонское выступление греков в зародыше81.
      Подводя итог рассмотрению весенне-летней кампании 335 г. до н.э., проведенной Александром против фракийцев и иллирийцев, не согласимся с ее излишне критичной оценкой, озвученной Э. Ф. Блоедовым82. Напротив, Балканская кампания должна быть оценена как успешная по любым критериям83. Во Фракии новый царь Македонии сумел возобновить прежние зависимые отношения с одними племенами и распространить македонскую гегемонию на сообщества, до того сохранявшие самостоятельность. Особенно удачным было решение иллирийской проблемы, стоявшей перед Филиппом II в течение большей части его правления: как отмечено исследователями, прямым следствием победы Александра под Пелионом стала спокойная обстановка на иллйрийской границе в течение всего периода правления великого завоевателя84. Без сколь-нибудь существенных потерь Александр одержал верх над противниками, которых ни в коей мере нельзя назвать слабыми, чем раскрыл свое высокое полководческое дарование85.
      Молодой македонский царь блестяще справился с первым серьезным испытанием в своей самостоятельной полководческой карьере. Важно, что совершено это было без помощи со стороны лучших военачальников Филиппа, задействованных в тот промежуток времени на других направлениях. Конечно, получить исчерпывающее представление о стратегии Александра в Балканской кампании 335 г. до н.э. нельзя из-за ограниченности Источниковой базы и невозможности однозначного сопоставления указанных в античной письменной традиции топонимов с современными географическими объектами. Тем не менее, комплекс имеющихся данных позволяет охарактеризовать стратегию кампании как смелую и, вместе с тем, хорошо продуманную. Она подразумевала разделение армии на три автономных части, перед каждой из Которых стояла особая задача. Первую часть войска, размещенную в Македонии, возглавил Антипатр, в чью зону ответственности входила также Греция. Корраг во главе крупных сил расположился в районе македоно-иллирийской границы для защиты Верхней Македонии от возможного вторжения. Сам Александр с отборными и наиболее подвижными подразделениями совершил поход против восставших фракийцев и иллирийцев, пройдя по высокой неправильной параболе от северо-восточной границы Македонии до ее западных рубежей. Сильной стороной выбранной молодым царем стратегии было то, что она предусматривала как разделение армии, так и осуществление «выхода» из этой комбинации посредством последовательного объединения частей войска для разгрома иллирийцев и совместного молниеносного броска на Фивы. Александр продемонстрировал, что является достойным наследником своего отца, способным сохранить его завоевания в Европе и приступить к реализации неосуществленных планов Филиппа, связанных с захватом владений империи Ахеменидов.
      Примечания
      Работа подготовлена в рамках Государственного задания №33.6496.2017/БЧ.
      1. Аппиан, находя много общего между Цезарем и Александром, пишет об их сопоставлении как о распространенном и оправданном явлении (В.С., II, 149). Плутарх, как известно, в своих «Сравнительных жизнеописаниях» поместил биографии этих военачальников в паре.
      2. ROBERTS A. Napoleon the Great. London. 2014, p. 12.
      3. JOHNSTON R.M. The Corsican: A Diary of Napoleon’s Life in His Own Words. N.Y. 1910, p. 498.
      4. BILLOWS R. Polybius and Alexander Historiography. In: Alexander the Great in Fact and Fiction. Oxford. 2000, p. 295.
      5. БЕЛОХ Ю. Греческая история T. 2. M. 2009, с. 432—433.
      6. См.: GABRIEL R.A. The Madness of Alexander the Great: And the Myth of Military Genius. Barnsley. 2015.
      7. УОРТИНГТОН Й. Филипп Македонский. СПб.-М. 2014, с. 242; ВЕРШИНИН Л.Р. К вопросу об обстоятельствах заговора против Филиппа II Македонского. — Вестник древней истории. 1990, № 1, с. 139.
      8. БОРЗА Ю.Н. История античной Македонии (до Александра Великого). СПб. 2013, с. 293; BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s History of Alexander. Oxford. 1980, vol. p. 45—46; HAMMOND N.G.L. ТЪе Genius of Alexander the Great. London. 1998, p. 25; DEMANDT A. Alexander der Grosse. Leben und Legende. München. 2013, S. 76.
      9. BOSWORTH A.B. Op. cit., p. 51; PAPAZOGLOU F. The Central Balkan Tribes in Pre- Roman Times: Triballi, Autariatae, Dardanians, Scordisci and Moesians. Amsterdam. 1978, p. 25.
      10. HAMMOND N.G.L. Alexander’s Campaign in Illyria. — The Journal of Hellenic Studies. 1974, vol. 94, p. 77.
      11. Район их традиционного расселения располагался к западу от Искара, однако к указанному времени трибаллы, возможно, сместились на восток, к Добрудже. См.: DELEV Р. Thrace from the Assassination of Kotys I to Koroupedion. — A Companion to Ancient Thrace. Oxford. 2015, p. 51.
      12.     ДЕЛЕВ П. Тракия под македонска власт. — Jubilaeus I: Юбелеен сборник в памет на акад. Димитьр Дечев. София. 1998, с. 39.
      13. См.: GREENWALT W.S. Macedonia, Illyria and Epirus. In: A Companion to Ancient Macedonia. Oxford. 2010, p. 292; LANE FOX R. Philip’s and Alexander’s Macedon. In: Brill’s Companion to Ancient Macedon: Studies in the Archaeology and History of Macedon, 650 BC - 300 AD. Leiden. 2011, p. 369-370.
      14. GREENWALT W.S. Op. cit., p. 294.
      15. ШОФМАН A.C. История античной Македонии. Казань. 1960, ч. I, с. 117.
      16. УОРТИНГТОН Й. Ук. соч., с. 31.
      17. GREENWALT W.S. Op. cit., p. 280.
      18. HAMMOND N.G.L. Illyrians and North-west Greeks. In: The Cambridge Ancient History. Vol VI. Cambridge. 1994, p. 428-429; GREENWALT W.S. Op. cit., p. 284.
      19. БОРЗА Ю.Н. Ук. соч., с. 272; WILKES J.J. The Illyrians. Oxford. 1992, p. 120.
      20. БОРЗА Ю.Н. Ук. соч., с. 273; ERRINGTON R.M. A History of Macedonia. Oxford. 1990, p. 42; WILKES J.J. Op. cit., p. 120-121; BILLOWS R.A. Kings and Colonists: Aspects of Macedonian Imperialism. Leiden. 1995, p. 4.
      21. УОРТИНГТОН Й. Ук. соч., с. 175.
      22. ДЕЛЕВ П. Op. cit., с. 40—42; ПОПОВ Д. Древна Тракия. История и култура. София. 2009, с. 115.
      23. ХАММОНД Н. История Древней Греции. М. 2008, с. 564—565.
      24. LONSDALE D.J. Alexander the Great: Lessons in strategy. L.-N.Y. 2007, p. 111—112.
      25. FARAGUNA M. Alexander and the Greeks. In.: Brill’s companion to Alexander the Great. Leiden-Boston. 2003, p. 102—103.
      26. ASHLEY J.R. The Macedonian Empire: The Era of Warfare under Philip II and Alexander the Great, 359 - 323 BC. Jefferson. 1998, p. 167.
      27. GEHRKE H.-J. Alexander der Grosse. Miinchen. 1996, S. 30; DELEV P. Op. cit., p. 52.
      28. УОРТИНГТОН Й. Ук. соч., с. 241; ХОЛОД М.М. Начало великой войны: македонский экспедиционный корпус в Малой Азии (336—335 гг. до н.э.). — Сборник трудов участников конференции: «Война в зеркале историко-культурной традиции: от античности до Нового времени». СПб. 2012, с. 3.
      29. HECKEL W. The marshals of Alexander’s empire. L.-N.Y. 1992, p. 13.
      30. THOMAS C.G. Alexander the Great in his World. Oxford. 2007, p. 152—153.
      31. HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. A History of Macedonia. Vol. III: 336-167 BC. Oxford. 1988, p. 32.
      32. Cm.: HAMMOND N.G.L. A Papyrus Commentary on Alexander’s Balkan Campaign. In: Greek, Roman and Byzantine Studies. 1987, vol. 28, p. 339—340.
      33. Ibid., p. 340-341.
      34. Ibid., p. 344—346; EJUSD. Sources for Alexander the Great. Cambridge. 1993, p. 201-202.
      35. Cm.: BOSWORTH A.B. Introduction. In: Alexander the Great in Fact and Fiction. Oxford. 2000, p. 3, anm. 4; BAYNHAM E. The Ancient Evidence for Alexander the Great. In: Brill’s companion to Alexander the Great. Leiden-Boston. 2003, p. 17, anm. 6; cp.: ИЛИЕВ Й. Родопите и тракийският поход на Александър III Велики от 335 г. пр. ХР. In: Личността в историата. Сборик с доклади и съобщения от Националната научна конференция на 200 г. от рождението на Александър Екзарх, Захарий Княжески и Атанас Иванов. Стара Загора. 2011, с. 279—281.
      36. HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., р. 32.
      37. RAY F.E. Greek and Macedonian Land Battles of the 4th Century BC. Jefferson. 2012, p. 139.
      38. ASHLEY J.R Op. cit., 167.
      39. NAWOTKA K. Alexander the Great. Cambridge. 2010, p. 96.
      40. ASHLEY J.R. Op. cit., 167.
      41. Видимо, в начале апреля. См.: HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 34.
      42. См.: ФОР П. Александр Македонский. M. 2011, с. 39; PAPAZOGLOU F. Op. cit., р. 29—30; BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 54; HAMMOND N.G.L. Some Passages in Arrian Concerning Alexander. — The Classical Quarterly. 1980, vol. 30/2, p. 455-456; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 167; NAWOTKA K. Op. cit., p. 96; WORTHINGTON I. By the Spear: Philip II, Alexander the Great, and the Rise and Fall of the Macedonian Empire. Oxford. 2014, p. 128; ИЛИЕВ Й. Op. cit., с. 279.
      43. ФОР П. Ук. соч., с. 39; BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 54; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 168; O’BRIEN J. Alexander the Great: The Invisible Enemy. L.-N.Y. 1994, p. 48;
      44. ГРИН П. Александр Македонский. Царь четырех сторон света. М. 2005, с. 86; HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 34; BURN A.R. The Generalship of Alexander. In: Greece and Rome. 1965, vol. 12/2, p. 146; RAY F.E. Op. cit., p. 139; WORTHINGTON I. Op. cit., p. 128; DEMANDT A. Op. cit., S. 97.
      45. Возможные реконструкции хода этого сражения см.: BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 56-57; HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 35; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 168-169; RAY F.E. Op. cit., p. 139-140; HOWE T. Arrian and “Roman” Military Tactics. Alexander’s campaign against the Autonomous Tracians. In: Greece, Macedon and Persia: Studies in Social, Political and Military History in Honour of Waldemar Heckel. Oxford. 2014, p. 87—93.
      46. ДРОЙЗЕН И. История эллинизма. T. 1. Ростов-на-Дону. 1995, с. 101; ГРИН П. Ук. соч., с. 87; BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 56; PAPAZOGLOU F. Op. cit., p. 30-31.
      47. HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 35; NAWOTKA K. Op. cit., p. 96.
      48. ASHLEY J.R. Op. cit., p. 169.
      49. АГБУНОВ M.B. Античная лоция Черного моря. М. 1987, с. 146; ЯЙЛЕНКО В.П. Очерки этнической и политической истории Скифии в V—III вв. до н.э. — Античный мир и варвары на юге России и Украины: Ольвия. Скифия. Боспор. Запорожье. 2007, с. 82.
      50. BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 57; PAPAZOGLOU F. Op. cit., p. 32.
      51. HAMMOND N.G.L. Alexander’s Campaign in Illyria, p. 80.
      52. GRUMEZA I. Dacia. Land of Transylvania, Cornerstone of Ancient Eastern Europe. Lanham-Plymouth. 2009, p. 27.
      53. НИКУЛИЦЭ И.Т. Геты IV—III вв. до н.э. в Днестровско-Карпатских землях. Кишинёв. 1977, с. 125.
      54. ПОПОВ Д. Ук. соч., с. 116.
      55. Видимо, информация об этом восходит к Птолемею. Cp.: Strab., VII, 302. Об этом см. также: BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 51; cp.: HAMMOND N.G.L. Alexander’s Campaign in Illyria, p. 77.
      56. HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 38; О специфике установленного Александром в регионе режима также см.: БЛАВАТСКАЯ Т.В. Западнопонтийские города в VII—I веках до н.э. М. 1952, с. 89—90; DELEV Р. Op. cit., р. 52.
      57. ДРОЙЗЕН И. Ук. соч., с. 104; BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 65; HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 39-40; О районе расселения агриан подробнее см.: ДЕЛЕВ П. По някои проблеми от историята на агрианите. — Известия на Исторически музей Кюстендил. Т. VII. Кюстендил. 1997, с. 9-11.
      58. ФУЛЛЕР ДЖ. Военное искусство Александра Македонского. М. 2003, с. 249; ФОР П. Ук. соч., с. 39; BOSWORTH А.В. A Historical Commentary on Arrian’s..., р. 65-68; HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 40; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 171.
      59. ГАФУРОВ Б.Г., ЦИБУКИДИС Д.И. Александр Македонский и Восток. М. 1980, с. 83; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 171; NAWOTKA K. Op. cit., p. 98.
      60. HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 40.
      61. HAMMOND N.G.L. Alexander’s Campaign in Illyria, p. 78.
      62. HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 41.
      63. Предположение о том, что вместе с Лангаром в этом походе участвовал Александр (см.: ГАФУРОВ Б.Г., ЦИБУКИДИС Д.И. Ук. соч., с. 83) следует признать слабо обоснованным.
      64. Цит. по: HAMMOND N.G.L. A Papyrus Commentary on Alexander’s Balkan Campaign, p. 340.
      65. Ibid., p. 342-343.
      66. ФОР П. Ук. соч., с. 39; HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 41; WILKES J.J. Op. cit., p. 123.
      67. WILKES J.J. Op. cit., p. 124.
      68. ASHLEY J.R. Op. cit., p. 171.
      69. Cm.: BOSWORTH A.B. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 68; HAMMOND N.G.L., WALBANK F.W. Op. cit., p. 40-41.
      70. HAMMOND N.G.L. Alexander the Great: King, Commander and Statesman. London. 1981, p. 49; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 171.
      71. Cm.: Arr. Anab., I, 5, 5—6, 11.
      72. ДРОЙЗЕН И. Ук. соч., с. 105-108; ФУЛЛЕР ДЖ. Ук. соч., с. 249-252; ГРИН П. Ук. соч., с. 88—91; HAMMOND N.G.L. Alexander’s Campaign in Illyria, p. 79—85; BOSWORTH A.B. A Historical Commentary on Arrian’s..., p. 71—73; ASHLEY J.R. Op. cit., p. 171-173; RAY F.E. Op. cit., p. 141-142.
      73. Cm.: Arr. Anab., I, 7, 2; Согласно Юстину, Демосфен утверждал, что Александр и вся его армия погибли в бою против трибаллов, и даже представил свидетеля, якобы раненного в фатальном для македонского царя сражении (XI, 2, 8—10).
      74. HAMMOND N.G.L. The Genius of Alexander the Great, p. 39.
      75. KEEGAN J. The Mask of Command. N.Y. 1987, p. 72; HAMMOND N.G.L. The Genius of Alexander the Great, p. 44; WORTHINGTON I. Demosthenes’ (in)activity during the reign of Alexander the Great. In: Demosthenes: statesman and orator. L.-N.Y. 2000, p. 92.
      76. Это было нацелено, прежде всего, на обеспечение высокой мобильности войск в условиях горной местности. См.: ENGELS D.W. Alexander the Great and the Logistics of the Macedonian Army. Berkeley-Los Angeles. 1978, p. 22—23.
      77. HAMMOND N.G.L. The Genius of Alexander the Great, p. 44.
      78. Согласно тому же Диодору, в битве при Херонее войско Филиппа состояло из более 30 тыс. пехотинцев и не менее 2 тыс. всадников (XVI, 85, 5).
      79. HECKEL W. Op. cit., р. 32.
      80. Подробнее см.: КУТЕРГИН В.Ф. Беотийский союз в 379—335 гг. до н.э.: Исторический очерк. Саранск. 1991, с. 164.
      81. GEHRKE H.-J. Op. cit., S. 31.
      82. BLOEDOW E.F. The Balkan Campaign of Alexander the Great in 335 BC. In: The Thracian World at Crossroads of Civilization. Bucharest. 1996, p. 166.
      83. ASHLEY J.R. Op. cit., p. 174.
      84. HAMILTON J.R. Alexander’s Early Life. In: Greece and Rome. Second Series. 1965, 12/2, p. 123; GREENWALT W.S. Op. cit., p. 295.
      85. HAMMOND N.G.L. The Genius of Alexander the Great, p. 39.
    • Таис Афинская
      Автор: Saygo
      Свенцицкая И. С. Таис Афинская // Вопросы истории. - 1987. - № 3. - С. 90-95.
    • Свенцицкая И. С. Таис Афинская
      Автор: Saygo
      Свенцицкая И. С. Таис Афинская // Вопросы истории. - 1987. - № 3. - С. 90-95.
      В конце 331 г. до н. э. войска Александра Македонского вступили в Персеиду, центр державы Ахеменидов. Египет, Передняя Азия, Иранское и Армянское нагорья, Средняя Азия, вплоть до Инда, входили тогда в персидскую державу. И вот теперь она разваливалась под ударами греко-македонского войска. Александр выступал не только как царь Македонии, но и как глава союза эллинских городов. Официально провозглашалось, что он возглавлял "поход отмщения": за 150 лет до его похода полчища персидского царя вторглись в Грецию; были взяты и разграблены Афины, один из самых знаменитых городов Эллады. Отношения греческих городов-государств с Персией на протяжении V - первой половины IV в. до н. э. были различными: некоторые из них даже пользовались персидской помощью в борьбе с соседями. Но при подготовке похода на Персию снова ожили воспоминания о сожженных афинских храмах. Лозунг отмщения особенно был популярен среди греческих участников похода Александра.
      С 334 и по конец 331 г. армия македонского царя прошла Малую Азию, Сирию и Финикию, Междуречье; в трех больших битвах - при р. Гранике, Иссе и Гавгамелах Александр разгромил армию персидского царя Дария III, который, спасая свою жизнь, бежал в подвластные ему далекие восточные области (сатрапии). Вавилон и Сузы, две столицы персидских царей, сдались македонянам без боя. Отношение Александра к захваченным городам было неодинаковым: во многие греческие города Малой Азии он вступал как освободитель; но финикийский Тир, оказавший македонской армии упорное сопротивление, царь разрушил и жителей его продал в рабство. А в Вавилоне он приказал восстановить разрушенный персами храм главного вавилонского божества Бэла-Мардука.
      Население волновало, как поступит Александр с городами Персиды, и прежде всего с Персеполем - политическим и религиозным центром, особо почитаемым персами. И его также сдали Александру без боя. Хранитель царской сокровищницы Персеполя предупредил македонского владыку, чтобы тот поспешил к городу, если хочет получить казну неразграбленной. В Персеполе хранились несметные сокровища. По словам Страбона, этот город после Суз - самый благоустроенный и большой, главной достопримечательностью которого бы некогда дворец1. Строительство Персеполя начал около 520 г. до н. э. персидский царь Дарий I Ахеменид. Город был расположен недалеко от древнейшей столицы персов Пасаргады, возведенной основателем персидской державы Киром. После смерти Кира работы в его городе (там находилась и гробница Кира) были приостановлены. Дарий I вскоре после прихода к власти решил возвести себе новую столицу. Заканчивалось строительство Персеполя уже при преемниках Дария Ксерксе и Артаксерксе I.
      Персепольские строения представляли собой ансамбль дворцов и храмов2. Эти сооружения располагались на высокой искусственной террасе; в зданиях сочетались глинобитные стены и белый камень, из которого были сделаны ступени и парапет лестниц, наличники окон и дверей, колонны. Огромное впечатление, должно быть, производил дворец приемов: квадратный многоколонный зал, который, по подсчетам археологов, мог вместить до 10 тыс. человек. Чтобы попасть во дворец, нужно было подняться по лестнице и пройти через храм, перед входом в который - он назывался "Врата всех стран" - стояли крылатые быки. Лестница, ведущая в зал, украшена рельефами, изображавшими шествие воинов и данников - представителей покоренных персами народов, несущих дары своему владыке. От монотонного, ритмичного изображения фигур шествие казалось бесконечным, как бесконечны воины царя, похожие друг на друга, его слуги и подчиненные ему народы. "Рельефы нужно смотреть внимательно и медленно, и тогда само собой возникает впечатление, что армия царя не имеет числа, что царю подвластен весь мир, что сам он подобен богу и борется с чудищами зла, как борется с ними сам бог добра и света"3.
      Назначение персепольского дворцового комплекса не вполне ясно. Он не выглядит как царская резиденция. Многие ученые полагают, что Персеполь был предназначен для ритуальных целей: там в день весеннего равноденствия справлялся главный религиозный праздник персов - Новый год. В эти дни сюда прибывали царь со свитой и представители покоренных сатрапий, подносивших царю подарки4. Священный характер Персеполя подчеркивался тем, что невдалеке от него находилось место захоронения персидских царей, начиная с Дария I.
      Персеполь строили, а затем поддерживали в должном состоянии множество ремесленников: военнопленные и мастера, переселенные из покоренных областей; эти люди назывались "курташ". Среди них были сирийцы, египтяне, греки из Малой Азии. Кроме ремесленников, в городе жил многочисленный аппарат надзора. Греческий писатель Диодор и римский биограф Александра Курций Руф5 рассказывают историю о том, как по дороге в Персеполь Александр встретил толпу искалеченных люден: у одних были отрублены ступни, у других - уши и носы, у третьих - кисть левой руки. То были греческие ремесленники, которых персы специально искалечили таким образом, чтобы те могли работать, но не пытались убежать. Александр приказал дать этим людям денег, продовольствия и разрешил устроить свое особое поселение. Насколько достоверна эта история, сказать трудно.
      Александр, но словам Диодора, хотел полностью разрушить Персеполь. Он отдал город на разграбление своим воинам. Полководец пробыл в нем четыре месяца: дал отдохнуть войску и подготовился к новому походу на восток. Незадолго до ухода из Персеполя (весна 330 г. до н. э.) Александр устроил пир во дворце; как раз во время пира было подожжено и уничтожено это грандиозное сооружение.
      Плутарх так описывает события. "В общем веселье вместе ее" своими возлюбленными принимали участие и женщины. Среди них особенно выделялась Таида, родом из Аттики, подруга будущего царя Птолемея. То умно прославляя Александра, то подшучивая над ним, она, во власти хмеля, решилась произнести слова, вполне соответствующие нравам и обычаям ее родины, но слишком возвышенные для нее самой. Таида сказала, что в этот день, глумясь над надменными чертогами персидских царей, она чувствует себя вознагражденной за скитания по Азии. Но еще приятней было бы для нее теперь же с веселой гурьбой пирующих пойти и собственной рукой на глазах у царя поджечь дворец Ксеркса, предавшего Афины губительному огню,.. Слова эти были встречены гулом одобрения и громкими рукоплесканиями. Побуждаемый упорными настояниями друзей, Александр вскочил с места и с венком на голове и с факелом в руке пошел впереди всех. Последовавшие за ним шумной толпой окружили царский дворец, сюда же с великой радостью сбежались, неся в руках факелы, и другие македоняне, узнавшие о происшедшем. Они надеялись, что, раз Александр хочет поджечь и уничтожить царский дворец, значит, он помышляет о возвращении на родину и не намеревается жить среди варваров. Так рассказывают об этом некоторые, другие же утверждают, будто поджог дворца был обдуман заранее. Но все сходятся в одном: Александр вскоре одумался и приказал потушить огонь"6.

       
      Итак, главной виновницей пожара Плутарх называл афинскую гетеру Таис (ее имя иногда передается по-русски как Таида, от формы родительного падежа, или Фаида, на основе средневекового произношения). Похожая история содержится у Диодора7: согласно его рассказу, дворец был подожжен по предложению Таис как своего рода жертвоприношение богу Дионису; первым бросил факел Александр, Таис - вслед за ним. Таис же упоминает и Курций Руф8. Наконец, у позднего автора, Афинея, приводятся слова историка начала III в. до н. э. Клитарха о том, что причиной пожара были действия Таис9. Клитарх писал свой труд в Египте, где правил ставший царем полководец Александра Птолемей, чьей возлюбленной была Таис. Там могли еще быть в живых участники похода Александра и даже участники пира, с которыми Клитарх общался. Он должен был знать обстоятельства сожжения дворца. Но насколько этот акт был задуман заранее и какова была истинная роль Таис, все же не ясно, как видно из заключительных слов Плутарха.
      В научной литературе причины сожжения Персеполя вызвали острые споры. Английский историк У. Тарн считал историю с Таис вымышленной. Он называет пожар во дворце персидских царей своего рода политическим манифестом, обращенным к Азии10. П. Бриан также рассматривает этот акт как продуманный, но полагает, что направлен он был исключительно против враждебных Александру персов11. Противоположную позицию занимает М. Уилер, который принимает версию о пожаре дворца, вызванном экспансивным выступлением Таис. Уилер, полемизируя с Тарном, остроумно замечает: "Позволю себе высказать опасение, что сэр Уильям Тарн, уединившись в Шотландии XX века, не имел случая приобрести достаточный опыт военных экспедиций, совершаемых в возрасте 26 лет вдали от дома на пространствах огромного материка в IV столетии до н. э."12. Более осторожно к решению этого спора подходит Ф. Шахермайер: "Современные археологи обнаружили следы этого пожара. Вся дворцовая утварь была, однако, заранее убрана, и можно подозревать, что поджог был предварительно запланирован и лишь облечен в форму импровизированного буйства"13.
      Последняя точка зрения представляется нам наиболее близкой к истине. Неприязнь Александра к Персеполю - символу имперской власти персидских царей - не могла не быть широко известной. Но среди окружения македонского царя были и противники уничтожения дворца. Арриан, в частности, говорит, что Александр сжег Персеполь, чтобы отомстить за разгром Афин, вопреки уговорам одного из своих ближайших советников Пармениона. Пожилой Парменион убеждал царя, что нельзя уничтожать собственное достояние14. Другие видели в гибели Персеполя действительно знак окончания "похода отмщения". Судя по рассказу Плутарха, выступление Таис вызвало одобрение присутствовавших, которые упорно настаивали на поджоге. Не исключено, что споры о судьбе Персеполя велись задолго до пира, а слова Таис явились их завершением.
      Таким образом, поджог, действительно, был политическим актом, ознаменовавшим уничтожение Персидского царства (актом тем более важным, поскольку Дарий III был еще жив). Выступление же Таис было запланировано заранее. Едва ли на подобное действие ее натолкнул сам Александр: он всегда предпочитал действовать прямо. Более вероятно, что слова Таис были инспирированы Птолемеем и македонянами, выступавшими за уничтожение Персеполя. Версия о сожжении дворца, как заранее запланированном акте возмездия, восходит к Птолемею, который в конце жизни написал воспоминания о походе15. Птолемей был политиком и дипломатом: если он считал необходимым совершить такой акт, то вполне мог подготовить обстановку, в которой Александр дал бы волю своей антипатии к Персеполю и принял решение о сожжении. Антиперсидская позиция Птолемея во время азиатского похода соответствует тому, что мы знаем о его политике в качестве царя Египта: хотя Птолемей формально был провозглашен египетскими жрецами фараоном Египта, он предпочитал носить греческий титул, пользовался греческим языком, опирался прежде всего на греков и македонян, составлявших армию и управленческий аппарат. Местному населению, по-видимому, он не доверял.
      Во время пребывания македонской армии в Персеполе Птолемей, хотя и знал Александра с детства, не принадлежал еще к ближайшему окружению царя: он вошел в него только к концу 330 года16. Поэтому кажется вероятным, что он соответствующим образом настроил именно Таис, которая могла позволить себе больше него и рискнуть. О самой Таис известно мало. Но тот факт, что ее выступление вызвало бурное одобрение присутствовавших, показывает незаурядность этой женщины. Плутарх, склонный к морализированию, замечает, что речь, произнесенная Таис, была для нее самой слишком возвышенной. Он имел в виду ее положение гетеры. Словом "гетеры" обозначались, как правило, не имевшие законной семьи женщины, начиная с бедных обитательниц публичных домов (разновидности их существовали в городах Греции), находившихся во власти сводников, и кончая богатейшими куртизанками и даже просто женщинами, которые позволяли себе вести независимый образ жизни.
      Гетеризм - особое социальное явление античной жизни, связанное, с одной стороны, со строгими нормами семейного уклада для женщин, а с другой - с неизбежным распадом семейных связей в условиях социального и экономического расслоения, мобильности греческого населения и междоусобных конфликтов, характерных для Греции первой половины IV в. до н. э. Обычная женщина-гражданка находилась в классический период истории Греции целиком во власти отца, а потом мужа. Ее жизнь проходила в особой части дома - геникее; она не могла присутствовать на домашних пирах, редко выходила из дома. Смотреть комедии считалось для замужних женщин неприличным. Женщины не допускались в различные союзы, в том числе религиозные, в которые входили мужчины, чья жизнь по большей части проходила вне дома. Естественным дополнением жен-затворниц стали женщины, развлекавшие мужчин: это могли быть собственные рабыни-наложницы, флейтистки и танцовщицы, чье присутствие на пирах V - IV вв. до н. э. стало, обычаем для большинства зажиточных греков. Несправедливость такой ситуации осознавалась многими образованными людьми того времени. В трагедии Еврипида "Медея" в уста героини вложены горькие слова о положении жен, которых "нет несчастней".
      Уже в V в. до н. э. появлялись отдельные высокообразованные женщины, которые нарушали строгие обычаи затворничества. С конца V и в IV в., когда в Греции обострились кризисные явления, все больше людей переезжало с места на место в поисках лучшей доли, шло обнищание одних и обогащение других, когда многие мужчины подавались в наемники, а затем ушли в далекий поход вместе с Александром, число гетер возросло. Одни были вынуждены заниматься этим ремеслом, другие добровольно выбирали свободную жизнь, собирали в своем доме поэтов, скульпторов, философов, бросали вызов традиционной морали. Тогда начало меняться отношение к гетерам и на уровне массового сознания: если в комедиях Аристофана, который в значительной степени выражал традиционные полисные настроения, гетеры изображены с издевкой, то в комедиях Менандра, жившего в конце IV - начале III в. до н. э., гетерам высказывается сочувствие: у этого автора они благородны по своим душевным качествам (например, в комедии "Девушка с Андроса").
      Рост индивидуализма в условиях распада старых общественных связей, противопоставление личных интересов интересам государства приводили к тому, что и сами гетеры стремились выставить напоказ свою красоту, доходы, образованность. Имел хождение рассказ, согласно которому известная гетера Фрина, подруга скульптора Праксителя, предложила на свои средства восстановить разрушенный Александром город Фивы, но при условии, что ее имя будет написано на стенах. Насколько достоверен этот рассказ, оценить трудно. Вряд ли у Фрины было состояние, достаточное для восстановления города, но ее образ в этом повествовании характерен: в нем сочетаются независимость (ведь Фивы были разрушены после подавления антимакедонского восстания) и стремление выставить напоказ свои богатство, щедрость и тщеславие. В восприятии людей послеалександровского времени гетеры умели не только влюблять в себя мужчин, но и сами верно любить. Сохранились рассказы о трогательной любви между комедиографом Менандром и гетерой Гликерой17.
      Таис принадлежала к знаменитым в древнегреческой истории гетерам. В произведениях античных авторов сохранились остроты, приписываемые ей. Менандр написал даже комедию "Таис" (у Афинея приводится реплика из этой комедии)18. Существовала также комедия "Таис" принадлежавшая перу Гиппарха (тоже упомянутая у Афинея: в сохранившихся репликах обыгрываются названия и стоимость дорогих сосудов)19. Эти комедии до нас не дошли, но, судя по фрагментам, героиня их представала остроумной и образованной женщиной. Такой образ Таис прошел через столетия. Уже во II в. н. э. знаменитый сатирик Лукиан начал свое произведение "Диалоги гетер" разговором между Таис и Гликерой20.
      Таис была уроженкой Афин, по всей вероятности, полноправной гражданкой21 что и дало ей основание выступить с требованием отмщения за сожжение родного города. Можно думать, что она принадлежала к тем женщинам, которые добровольно выбрали себе судьбу. Ее умение говорить, смелость в отношении Александра, легенды о ее остроумии позволяют видеть в ней женщину, получившую хорошее образование, незаурядную и независимую, бросившую вызов традициям поведения. По-видимому, она была привязана к Птолемею, так как прошла с ним весь трудный военный путь до Персеполя. Как свидетельствовал Афиней, после смерти македонского царя в 323 г. до п. э. Птолемей женился на Таис. Это заключение, видимо, сделано самим Афинеем, поскольку он не дает ссылок ни на какого другого автора. Современные исследователи отвергают возможность официального брака Таис и Птолемея из-за отсутствия подтверждающих это сообщение источников. Македоняне, как и греки, придерживались моногамии, хотя Александр пытался нарушить этот обычай, устроив по окончании похода одновременную свадьбу своих македонских приближенных и воинов с персидскими женщинами в Сузах. В дальнейшем большинство подобных браков распалось. Моногамная семья была слишком привычной для греков и македонян. Известно также, что у Птолемея были три официальные жены: персиянка, на которой он женился по приказу Александра и с которой быстро расстался; Евридика, дочь Антипатра, который во время похода на восток был наместником Македонии; Береника, на которой Птолемей женился, став царем Египта после развода с Евредикой.
      Своего сына от Береники Птолемей назначил наследником престола. Вряд ли в таких условиях можно предположить хотя бы кратковременный, законный брак с Таис; но дружба их, вероятно, длилась весь поход и первые годы борьбы за власть между полководцами Александра. У Таис и Птолемея было трое детей - сыновья Лаг и Леонтиск, дочь Эйрене22. Обращает на себя внимание имя Лаг: мальчик был назван так в честь отца Птолемея. Династию, основанную Птолемеем I, иногда называют династией Лагидов. Именем деда обычно называли старших сыновей; значит, Лаг был первенцем Птолемея, официально им признанным. Характерно, что среди сыновей Птолемея от разных жен было два Птолемея, Мелеагр и Лисимах, но имя деда носил только сын Таис. Лаг родился во время восточного похода: в одной из надписей ок. 308 г. до н. э. из Южной Греции в числе победителей на местных состязаниях среди первых назван "Лаг, сын Птолемея, македонянин", одержавший победу в гонке колесниц, запряженных парою коней23. Вероятно, Лаг сопровождал отца: Птолемей в то время находился в Греции, где пытался приобрести себе опорные пункты в борьбе за власть с другими полководцами Александра. Характерно, что Птолемей держал старшего сына в своем окружении, хотя в 308 г. у него родился также Птолемей (будущий царь Египта Птолемей II). Этот факт показывает, что Таис и ее дети не принимали участия в крупной политической игре.
      Имя дочери Таис - Эйрене - означает по-гречески "мир", "тишина". Вряд ли при жизни Александра Птолемей позволил бы дать своей дочери такое имя: оно могло звучать вызовом завоевательным планам македонского царя. Видимо, Эйрене родилась после 323 г. до н. э., во время одной из коротких передышек в военной борьбе Птолемея с соперниками, и была названа в ознаменование какого-то очередного договора между боровшимися. Впоследствии Эйрене была выдана замуж за правителя г. Сол на Кипре Евноста. Кипр с 313 г. находился под своего рода протекторатом птолемеевского Египта: там жил стратег, посланный Птолемеем, а самоуправляющиеся города считались его союзниками. Законные же дочери Птолемея выдавались замуж за более крупных властителей эллинистического мира или за их сыновей24. Брак Эйрене показывает, что она, как и Лаг, находилась в окружении отца, но занимала в нем второстепенное положение по сравнению с другими дочерьми.
      Благополучная судьба детей Таис позволяет предположить (если только она не умерла молодой) ее обеспеченную жизнь в пожилом (по тогдашним понятиям) возрасте. Возможно, она вернулась в родной город, где афинские комедиографы посвятили ей свои комедии. Появление таких комедий доказывает, что Таис продолжала пользоваться известностью и гордилась этим: вряд ли Менандр вывел бы на сцену в качестве гетеры мать детей могущественного Птолемея, если бы это было неприятно ей или им.
      Таковы немногие реальные сведения об этой женщине, которые можно почерпнуть из источников. Теперь читатели, знакомые с историческим романом И. А. Ефремова "Таис Афинская", могут сами судить о том, насколько правдиво отражены некоторые перипетии античной жизни на страницах этого литературного произведения, автор которого, естественно, имел право и на художественный вымысел.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Strab. XV, 3, 6.
      2 Уильбер Д. Персеполь. М. 1977; Луконин В. Г. Искусство древнего Ирана М. 1977, с. 66сл.; Smidt E. Persepolis. Vol. I - III. Chicago. 1953 - 1969.
      3 Луконин В. Г. Ук. соч., с. 70.
      4 Там же, с. 67; Briant P. Rois, tributs et paysans. P. 1982, p. 385; М. А. Дандамаев считает возможным, что Дарий и Ксеркс жили в этом дворце осенью (см. его послесловие к кн.: Уильбер Д. Ук. соч., с. 95).
      5 Diod. XVII, (39, 1 - 9; Curt. Ruf, V, 5, 1 - 24.
      6 Plut Alex, XXXVIII.
      7 Diod., XVII, 72, 1 - 6.
      8 Curt. Ruf. V, 7, 3 - 7.
      9 A then. XIII. 576e.
      10 Tarn W. Alexander the Great. Vol. II. Cambridge. 1950, p. 324.
      11 Briant P. Op. cit., pp. 398 - 399.
      12 Уилер М. Пламя над Персеполем. М. 1972, с. 22.
      13 Шахермайер Ф. Александр Македонский. М. 1984, с. 175.
      14 Arrian. III, 18, 11 - 12.
      15 Шахермайер Ф. Ук. соч., с. 175.
      16 Подробнее см.: Бенгтсон Г. Правители эпохи эллинизма. М, 1982, с. 29 - 58.
      17 Ярхо В. Н. У истоков европейской комедии. М. 1979, с. 57 сл., 81.
      18 Athen. XIII, 585 d - e.
      19 Ibid. XI, 4846.
      20 Лукиан. Собрание сочинений. Т. I. М. - Л. 1935, с. 202 сл.
      21 Согласно афинским законам, гражданскими правами пользовались только люди, у которых и отец и мать были гражданами; переселенцы из других городов, их дети и дети от смешанных браков гражданами не считались и не назывались афинянами.
      22 Athen. XIII, 576e; Just. XV, 2.
      23 Sylloge inscriptonum graecarum. Brl. 1915, N 314.
      24 Бенгтсон Г. Ук. соч., с. 55 - 56.