После Первой мировой войны в центральной и юго-восточной части европейского континента на месте Австро-Венгрии и западных областей Российской империи возник целый ряд новых или возрожденных стран, которые в отличие от рухнувших многонациональных империй создавались под лозунгами моноэтничности. В условиях роста националистических настроений особенности расселения народов делали определение границ в Центральной и Юго-Восточной Европе крайне сложной проблемой. Ее урегулированием дипломаты стран Антанты занимались как во время Парижской мирной конференции, так и после ее окончания. Великие державы выступали посредниками в переговорах между претендентами на спорные территории, а в каких-то случаях просто ставили конфликтующие стороны перед фактом принятого решения. Несмотря на специфику каждой конкретной ситуации, именно консолидированное мнение "большой тройки" - Великобритании, Франции, США - являлось главным фактором установления новых границ.
Исключений из этого правила было немного. Минимальным влияние Антанты оказалось при определении восточных границ Польши и Румынии. Но эти примеры не могут считаться в полной мере показательными, так как речь шла о границах с Советской Россией, которая изначально находилась вне рамок Версальской системы1, а ведущие державы Антанты, несмотря на ультиматум Дж. Керзона, спокойно реагировали на нарушение этнического принципа в отношении большевистского режима. Во многом уникальным случаем окончательного территориально-политического разграничения без их прямого вмешательства стало Раппальское соглашение, заключенное 12 ноября 1920 г. между правительствами Италии и Королевства сербов, хорватов и словенцев (КСХС) о спорных территориях на восточном побережье Адриатического моря.
Решение территориального спора происходило одновременно с процессом конституирования югославянского государства. Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. - Югославия) возникло после Первой мировой войны в результате объединения бывших областей монархии Габсбургов - Хорватии, Славонии, Боснии и Герцеговины, Далмации с Сербией и Черногорией. Ядром нового государства и лидером национального движения являлась Сербия. В годы мирового конфликта независимо от Сербии борьбу за освобождение югославянских земель Австро-Венгрии вел Югославянский комитет, созданный в Лондоне в апреле 1915 г. эмигрантами из Дунайской монархии. Однако летом 1917г. между сербским правительством и Югославянским комитетом было заключено соглашение о совместных действиях по созданию единого государства во главе с сербской королевской династией, которое было оформлено в виде знаменитой Корфской декларации.
В обширной отечественной и зарубежной историографии, посвященной территориально-политической трансформации Австро-Венгрии2, проблема разрешения итало-югославянского спора не получила достаточного освещения. Зачастую исследователи ограничивались представлением позиции лишь одного из непосредственных участников конфликта - Италии либо КСХС3. В представленной читателю статье предпринята попытка восполнить существующий пробел, сосредоточившись на позиции США, Великобритании и Франции в процессе урегулирования Адриатической проблемы в течение 1918 - 1920 гг. Исследование их внешнеполитической деятельности позволяет на примере одного из наиболее сложных международных вопросов выявить особенности, характерные для всего процесса мирного урегулирования в Европе. В ходе дипломатических консультаций по данной проблеме четко проявилось существование различных концептуальных подходов к конструированию новой системы международных отношений. Итало-югославянский конфликт продемонстрировал также наличие серьезного раскола между двумя уровнями вновь формирующейся системы - интересами ведущих стран Антанты и местными реалиями.
Источниковую базу статьи составили дипломатические документы США, Великобритании и Франции. В научный оборот впервые вводятся новые источники: материалы Архива министерства иностранных дел Франции и конфиденциальные бумаги британского Форин офиса4.
* * *
Термин "Адриатическая проблема" использовался в годы Первой мировой войны и сразу после ее окончания политиками и дипломатами великих держав для обозначения всего комплекса противоречий, связанных с необходимостью установления новых границ на восточном побережье Адриатики в связи с распадом Австро-Венгрии. Накануне Первой мировой войны здесь тесно проживали итальянцы и различные этнические группы южных славян, которых в начале XX в. французские и британские историки, публицисты и журналисты все чаще определяли собирательным, несколько искусственным понятием "югославяне"5. По данным австрийских переписей, славянское население составляло в регионе большинство, но в самых крупных городах побережья - Триесте, Заре (Задаре), Спалато (Сплите), Фиуме (Риеке) - и в западной части полуострова Истрия преобладали итальянцы6.
Впервые территориально-политическое разграничение на австро-венгерском побережье стало для дипломатии Антанты серьезной международной проблемой в начале 1915 г. В это время страны Антанты и Центрального блока вели отчаянную борьбу за привлечение на свою сторону Италии. Разменной монетой в их игре были провинции Австро-Венгрии с итальянским населением - так называемая "Italia Irredenta" ("неискупленная Италия")7, т.е. те территории, которые не вошли в состав Итальянского королевства в период его создания в 60-е годы XIX в. И Антанта, и Центральные державы сулили римскому кабинету приращения в бассейне Адриатики.
Три главных участника Антанты занимали различные позиции по поводу возможной цены за вступление Италии в войну. Российская империя, традиционно покровительствовавшая Сербии, стремилась ограничить притязания Италии. Великобритания исходила из необходимости добиться ее скорейшего присоединения к Антанте8. Впрочем, Форин офис подключался к переговорному процессу лишь тогда, когда требовалось убедить Петроград или Рим пойти на уступки9. Намного активнее британских коллег во время переговоров с Россией, Италией и Сербией действовали французские дипломаты.
В первой половине 1915 г. ситуация на фронтах складывалась для держав Согласия неблагоприятно, что позволяло Италии осуществлять эффективный дипломатический нажим на союзников, порой преувеличивая значение своей возможной военной помощи. Французские дипломаты оценивали перспективы вступления Италии в войну весьма оптимистично, считая, что в конечном счете оно приведет к сокращению продолжительности войны, хотя и не отрицали, что победившая коалиция может столкнуться с дополнительными трудностями в процессе послевоенного урегулирования10. Как впоследствии показал ход военных действий, в Париже переоценивали степень боеспособности итальянской армии: осенью 1917 г. она потерпела сокрушительное поражение под Капоретто, и лишь помощь союзников спасла Италию от выхода из войны. После прихода на Кэ д'Орсэ Т. Делькассе11 в высших дипломатических кругах усилились разногласия насчет того, чью сторону должна занять Франция в споре за Адриатику. Французский посол в России М. Палеолог настаивал на том, что "Франция, исходя из собственных интересов, обязана поддержать Италию"12. Делькассе, соглашаясь с правомерностью итальянских требований, отмечал, что аннексия Италией Далмации станет препятствием для торговой деятельности Сербии13. Францию серьезно беспокоили переговоры, которые вело в Риме итальянское руководство с германским послом (1914 - 1915 гг.) князем Б. Г. Бюловым, пытавшимся удержать Италию от вступления в войну на стороне Антанты, и она приняла ответные меры, направив в Италию своего неофициального представителя Ш. Бенуа. Депутат парламента, журналист и общественный деятель, он прекрасно разбирался в расстановке сил на итальянском политическом поле14.
По итогам своей поездки Бенуа в начале февраля 1915 г. составил записку, адресованную президенту, премьер-министру и министру иностранных дел Франции. В ней он дал подробный анализ настроений в итальянском обществе и представил крайне любопытную информацию относительно требований Италии. Его сведения дополняют те данные, которые содержатся во французских, русских и британских дипломатических документах. Бенуа писал, что кроме территорий на Адриатике Италия стремится получить за вступление в войну на стороне Антанты территории в Малой Азии и в африканских колониях, причем не только в германских, но и во французских15. Впрочем, отмечал Бенуа, в Италии существует и другое мнение - приоритетным направлением экспансии все-таки считается Адриатика16.
Информацию Бенуа, по-видимому, восприняли как серьезный сигнал. Фактически французское правительство было поставлено перед выбором. Согласившись с настроениями, популярными среди значительной части интеллектуальной элиты страны, и поддержав Россию, Франция должна была бы настаивать на включении Далмации в состав будущего югославянского государства. Но тогда Италия в качестве цены за вступление в войну могла потребовать колонии в Африке, в том числе и французские.
Такая перспектива, разумеется, не устраивала парижский кабинет, и начиная с марта 1915 г. в переговорах с российскими коллегами французские дипломаты стали значительно реже упоминать о принципе национальностей как единственной основе для итало-сербского разграничения на Адриатике. Даже Делькассе в беседе с российским послом А. П. Извольским 17 марта 1915 г. подчеркивал, что "Италия ни за что не откажется от побережья"17. В России позицию западных партнеров оценивали вполне реалистично. "Мы не можем рассчитывать на поддержку наших союзников, - писал российский министр иностранных дел С. Д. Сазонов в докладной записке Николаю II 15 (2) марта 1915 г., - ибо для них интересы славян представляются второстепенными в сравнении с привлечением Италии к борьбе против Австро-Венгрии"18. С марта 1915 г. Париж постоянно оказывал давление на Россию с целью убедить ее руководство согласиться на передачу Италии большей части Адриатического побережья. Французская дипломатия пыталась доказать, что наибольшие выгоды от вступления Италии в войну получат Россия и Сербия, так как итальянская армия оттянет австрийские силы именно с восточного и балканского фронтов19. Неудачи русских армий на восточном фронте стали дополнительным козырем в борьбе, в которой к Парижу присоединился и Лондон.
В целом французская и британская дипломатия в данном случае руководствовалась прежде всего военно-стратегическими соображениями, не задумываясь о последствиях принимаемых решений. Париж и Лондон проигнорировали отчаянные протесты Сазонова, доказывавшего, что отступление от национального принципа в случае с Адриатическим побережьем противоречит первоначальным декларациям союзников о характере войны как борьбе за справедливость для малых народов, что может нанести удар по престижу Антанты среди "порабощенных народов Австро-Венгрии"20. Не повлияли на решение западных дипломатов и предупреждения лидеров эмигрантских организаций южных славян о том, что в войне против Италии славянское население Далмации будет сражаться на стороне Габсбургов21. Напрасно авторитетные французские газеты с возмущением писали, что Итальянское королевство, само созданное под лозунгами следования принципу национальностей, не должно "требовать включения в свой состав земель с 90-процентным славянским населением, враждебным подобной аннексии"22.
26 апреля 1915 г. в Лондоне был подписан договор о присоединении Италии к Антанте, а через месяц итальянские армии начали боевые действия на австрийской границе. По условиям соглашения вся Далмация в ее административных границах отходила к Италии23. Важные порты - Фиуме, Спалато, Рагуза, Каттаро - гарантировались и югославянам, но подчеркивалось, что эти территории будут разделены между тремя государственными образованиями - Хорватией, Сербией и Черногорией24. Лондонский договор не привел к разрешению итало-сербского конфликта, он лишь зафиксировал наличие значительных противоречий в позициях союзников. Компромисс был достигнут исключительно из-за военно-стратегической необходимости добиться скорейшего присоединения Италии к Антанте.
Несмотря на всю неоднозначность заключенного в апреле 1915 г. соглашения, вопрос об итало-сербских противоречиях на протяжении всей войны уже ни разу не вставал с такой остротой. Однако было очевидно, что, например, уже упоминавшаяся Корфская декларация сербского правительства и Югославянского комитета от 20 июля 1917 г. вступает в прямое противоречие с основными положениями Лондонского договора. Пока продолжалась война, конфликт так и оставался скрытым, не выходя даже на уровень прямой дипломатической конфронтации. Наличие общего врага в лице габсбургской монархии заставляло обе стороны сотрудничать. В мае 1918 г. в Риме под патронажем итальянского правительства состоялся Конгресс угнетенных национальностей Австро-Венгрии, в котором принимали участие и представители югославян. Было достигнуто соглашение о совместных действиях по реализации прав народов Дунайской монархии на независимое развитие. А 26 сентября итальянское правительство в специальном коммюнике заявило о благожелательном отношении к национальному движению югославян за создание собственного государства25.
Ситуация вокруг Адриатического вопроса резко обострилась в последние дни войны. В конце октября - начале ноября 1918 г., когда империя Габсбургов уже перестала существовать как геополитическая реальность, неожиданно для лидеров великих держав итало-югославянские противоречия превратились в одну из наиболее сложных международных проблем.
Карта территориальных изменений в Венеции-Джулии согласно Рапалльскому договору
Карта итальянских территорий в районе Зары в 1920-1947
Жорж Клемансо, Дэвид Ллойд-Джордж и Витторио Эмануэле Орландо
Вудро Вильсон
Премьер-министр Италии Джованни Джолитти
Министр иностранных дел Италии Карло Сфорца
* * *
В зарубежной историографии 1918 - 1922 гг. нередко определяют как период межсоюзнических конференций26, когда главы правительств и внешнеполитических ведомств держав-победительниц пытались достичь компромисса по важнейшим вопросам мирного урегулирования. Частота проведения таких встреч свидетельствовала о стремлении членов Антанты максимально консолидировать позиции в условиях крайне нестабильной ситуации на европейском континенте в послевоенные годы.
Одна из таких конференций проходила в Париже с 28 октября по 6 ноября 1918 г. Именно на ней дипломатия Антанты оказалась втянутой в жаркий итало-югославянский спор за Адриатику. Полемика началась с вопроса о принадлежности торгового и военного флотов габсбургской монархии. На заседании 31 октября сербский представитель М. Веснич обратил внимание коллег на то, что многие суда, входящие в австро-венгерский торговый флот, принадлежат этническим югославянам27. Его слова породили оживленную дискуссию, в ходе которой выявилось наличие серьезных расхождений не только между итальянцами и югославянами, но и между ведущими членами Антанты. Премьер-министр Франции Ж. Клемансо заметил, что "союзные и присоединившиеся державы" имеют право на возвращение торговых судов, а "южные славяне могут рассматриваться как присоединившаяся держава"28. Такое далеко идущее с юридической точки зрения заявление вызвало бурную реакцию итальянских представителей. Министр иностранных дел Италии С. Соннино поставил под сомнение саму возможность рассматривать югославян как союзников Антанты, отметив, что многие из них являются "австрофилами"29. Итальянцев поддержал британский представитель - министр иностранных дел (1916 - 1919 гг.) А. Дж. Бальфур. Видимо, англичане рассчитывали получить часть габсбургского торгового флота в качестве компенсации за понесенные Великобританией в годы войны колоссальные потери30 и поэтому стремились не допустить его раздела без участия великих держав.
Характерной чертой становления новой системы международных отношений после Первой мировой войны было наличие двух уровней формирования ее структуры. Решения, принимавшиеся лидерами ведущих держав, дополнялись, а в некоторых случаях и определялись событиями, происходившими на местах и инициированными новыми, так называемыми "малыми государствами"31.
Совершенно неожиданно для участников парижских переговоров 1 ноября 1918 г. Народное вече в городе Загреб32 обратилось к Антанте с сообщением, что весь военный флот Габсбургов находится под его контролем, однако оно готово передать флот под командование союзников, в частности США33. Выбор югославянами заокеанской державы в качестве покровителя свидетельствовал о том, что США воспринимались "малыми нациями" как защитник новых, справедливых принципов международных отношений, прежде всего права народов на самоопределение34.
Главной задачей американской дипломатии в процессе мирного урегулирования в Центральной и Юго-Восточной Европе было выстраивание модели международных отношений в соответствии с принципами, сформулированными президентом В. Вильсоном в "14 пунктах"35. Для Франции и Великобритании основным мотивом являлся поиск средств для обеспечения своего контроля над этим регионом. Выполнив данную задачу, Французская республика рассчитывала укрепить систему собственной стратегической безопасности. Появление в центре и на востоке Европы необходимых союзников позволяло ей надеяться на сдерживание германского реваншизма. Цели британской активности не выглядят столь очевидными. На наш взгляд, в Лондоне хотели получить от новых государств определенные преимущества экономического характера и таким образом не допустить превращения этого региона в зону исключительного влияния Франции. Однако нельзя игнорировать и весьма распространенную в историографии точку зрения, согласно которой Великобритания рассматривала образовавшиеся после распада Австро-Венгрии страны в качестве антикоммунистического барьера в Европе36.
В ходе обсуждения заявления Народного веча о военном флоте французская и британская делегации кардинально изменили свои позиции. Если Клемансо присоединился к мнению итальянцев, скептически оценив возможность считать это обращение официальным, то британский премьер Д. Ллойд Джордж призвал не отталкивать югославян, совершивших удачный акт войны37. Свою позицию он мотивировал тем, что неблагоразумно отказываться от дополнительных союзников, пока не окончены военные действия против Германии. Не последнюю роль, вероятно, сыграло и желание британцев не допустить исключительного положения Италии на Адриатике, чей флот мог создать угрозу британским коммуникациям в Восточном Средиземноморье38. В конце войны австро-венгерский флот насчитывал 9 линейных кораблей, в тбм числе 2 водоизмещением более 20 тыс. тонн, 6 новых крейсеров, 19 эсминцев и 13 подводных лодок. Итальянский флот состоял из 10 линейных кораблей, 22 крейсеров, 75 эсминцев, 64 подлодок39. Передача всего военного австро-венгерского флота Комитету южных славян сразу сделала бы югославян противовесом Италии на Адриатике, в чем Великобритания, по-видимому, была в немалой степени заинтересована.
Гораздо сложнее найти объяснение непоследовательности Клемансо, который готов был признать югославян союзниками Антанты, когда речь шла о торговом флоте, но отказался передавать под их контроль военные корабли. Вполне вероятно, что Франция тоже надеялась получить некоторую часть габсбургского военного флота40. Не исключено также, что Клемансо руководствовался стремлением не допустить решения, выгодного Великобритании. Существуют свидетельства, что Клемансо был потрясен тем упорством, с которым британские делегаты выступали против французских предложений об условиях перемирия с Германией41. Италия же, напротив, поддерживала жесткие требования Франции. Возможно, этим и объясняется столь резкая перемена позиции французского премьер-министра, неожиданно начавшего поддерживать итальянцев.
Адриатическая проблема выявила и серьезные концептуальные расхождения союзников в подходах к процессу мирного урегулирования. На первом же заседании конференции, 29 октября 1918 г., итальянский премьер-министр В. - Э. Орландо заявил, что положение "14 пунктов" президента Вильсона, предусматривавшее установление границ по линии, ясно различимой с точки зрения национального признака, для Италии неприемлемо42. На следующий день Соннино настоял на включении в протокол заседания декларации римского кабинета о том, что Италия заинтересована не только в освобождении этнически итальянских территорий, но и в установлении безопасных границ43. Итальянское правительство давало понять, что популярные концепции права народов на самоопределение не могут применяться к Италии.
Занимая жесткую позицию на переговорах со своими союзниками, Италия еще и весьма агрессивно действовала непосредственно в зоне потенциального конфликта. После заключения в Падуе 3 ноября 1918 г. перемирия с Австро-Венгрией итальянские войска начали стремительно занимать важнейшие пункты на Адриатическом побережье44. Пытаясь обеспечить контроль над спорными территориями, Италия фактически решала проблему самостоятельно, без вмешательства великих держав. Несмотря на всю внешнюю опасность таких действий, Рим имел для них формальные основания: по большому счету, речь шла лишь о реализации положений Лондонского договора.
Вместо усиления своих дипломатических позиций Италия столкнулась с неожиданными и совершенно нежелательными последствиями. С 5 по 9 ноября 1918 г. в Женеве состоялись консультации между сербским премьер-министром Н. Пашичем и лидерами Народного веча. Результатом этих переговоров стало решение потребовать от Антанты вывода итальянских войск с оккупированных ими территорий45. 1 декабря 1918 г. было объявлено о слиянии Государства словенцев, хорватов и сербов с королевствами Сербией и Черногорией и появлении на карте Европы объединенного под властью династии Карагеоргиевичей Королевства сербов, хорватов и словенцев. Противником Италии было теперь не просто достаточно крупное и потенциально мощное государство. Его ядром являлась Сербия, и поэтому оно имело все основания для получения статуса союзника Антанты. Тем самым итальянцы лишались возможности требовать подхода к югославянам как к проигравшей стороне. Не случайно Италия резко протестовала против приглашения на заседания конференции представителей КСХС, мотивируя это тем, что во время войны югославяне были врагами Италии и их участие в подготовке мирного договора ничем не лучше, чем совместная работа с германскими делегатами46.
Всего за месяц потенциальный итало-югославянский конфликт превратился в сложнейшую международную проблему. На спорных территориях оказались войска и обеих противоборствующих сторон, и великих держав, что создавало непосредственную угрозу военной конфронтации. В составе восточной армии союзников под командованием французского генерала Ф. д'Эспере, двигавшейся с Балканского полуострова через территорию Сербии в южную Венгрию и на побережье Адриатики, находились 209 тыс. французов и 138 тыс. англичан47. В начале ноября по решению Верховного военного совета Антанты в Далмации высадились французские, британские и американские части, которыми командовал итальянский генерал А. Диац48. До 18 ноября неоккупированным оставался лишь Фиуме. 18-го туда вошел батальон сербских войск, но вскоре его вывели по договоренности с итальянцами, которые сами заняли город. Затем в Фиуме были направлены два французских и по одному британскому и американскому батальону49. Державы-победительницы оказались в двусмысленном положении. Обязанные следовать условиям Лондонского договора Франция и Великобритания теперь, после окончания войны, поняли, что эти условия во многом уже не соответствуют их интересам. Особым статусом обладали США, не подписывавшие соглашение 26 апреля 1915 г. и позиционировавшие себя как защитник малых народов Европы. Поэтому надежды на достижение компромисса по Адриатическому вопросу многие связывали с предстоящим визитом в Европу американского президента.
Действительно, прибывший в конце декабря 1918 г. в Европу Вильсон сразу подключился к урегулированию итало-югославянского конфликта. На первой же встрече президента США с британским премьером речь зашла о "чрезмерных амбициях Италии и необходимости их ограничения"50. В последних числах декабря - начале января Вильсон совершил поездку в Италию и 3 января выступил в итальянском парламенте. Его речь носила общий характер. Отметив, что главным итогом войны стал распад империй, лучшим средством стабилизации системы международных отношений американский лидер назвал установление дружественных связей между новыми государствами51. Ограничившись в этом официальном заявлении расплывчатыми концептуальными построениями, практические аспекты урегулирования Адриатической проблемы президент США обсуждал уже во время частных встреч.
Любопытна беседа Вильсона, состоявшаяся 4 января 1919 г., с одним из лидеров итальянской оппозиции, членом парламента Л. Биссолатти, выразившим необычную для итальянского общества позицию: Италии не следует претендовать на югославское побережье Далмации и даже надлежит согласиться на нейтрализацию Фиуме52. По словам Биссолатти, именно расхождения в этом вопросе заставили его покинуть пост министра в правительстве Орландо. Президент Вильсон никогда не скрывал своего крайне негативного отношения к Лондонскому договору53. Наличие в Италии политиков, готовых пойти на его пересмотр, конечно же, облегчало американской дипломатии борьбу против стремлений Орландо и Соннино, добивавшихся максимального приращения территорий на Адриатике54.
* * *
После открытия 18 января 1919 г. Парижской мирной конференции проблема разграничения на Адриатике на некоторое время отошла на второй план - главной целью участников переговоров являлась выработка договора с Германией. На заседаниях Совета Десяти и Совета Пяти проблемы мирного урегулирования на территории бывшей Австро-Венгрии стали обсуждать только в начале февраля. До этого консультации между ведущими державами Антанты по наиболее спорным вопросам шли по различным дипломатическим каналам. Президент Вильсон все еще пытался убедить итальянских партнеров в необходимости уступок. В своей аргументации он использовал не только ссылки на принцип национальностей и право малых народов на самоопределение - Вильсон настаивал на том, что Лондонский договор потерял силу после распада империи Габсбургов и не может применяться к объединенному югославянскому государству55. По его мнению, безопасность Италии могла быть обеспечена нейтрализацией побережья Адриатики и запретом КСХС иметь собственный флот56.
В отличие от прошлых заявлений о равноправии государств, теперь Вильсон фактически признавал, что интересы "малой" страны могут быть принесены в жертву откровенно несправедливым требованиям великой державы. Подобные предложения со стороны даже такого последовательного сторонника равноправия различных субъектов международных отношений, как президент Вильсон, свидетельствовали об определенном концептуальном вакууме, в котором пребывали политические деятели - вершители судеб Европы в ходе Парижской мирной конференции. Таким образом, всего через несколько месяцев после завершения войны стало очевидно, что либеральная риторика, активно использовавшаяся лидерами Антанты в течение последнего периода конфликта, вошла в столкновение с конкретно-практическими требованиями как малых, так и великих держав.
Однако американская дипломатия не могла отказаться от роли проводника справедливых, по ее мнению, принципов организации международных отношений, которую она играла в европейском общественном мнении после выступлений президента Вильсона в начале 1918г. Если в переговорах с итальянцами Вильсон оперировал вполне привычными для европейской дипломатии категориями "великая" и "малая" державы, то публичные действия США на международной арене по-прежнему не выходили за рамки либерального курса, обозначенного в "14 пунктах". Применительно к Адриатической проблеме это проявилось в официальном признании Королевства сербов, хорватов и словенцев, о чем сербский посол в Вашингтоне был проинформирован 10 февраля 1919 г.57 Хотя в американской ноте оговаривалось, что это признание не будет иметь никакого значения для определения границ нового государства, США ясно дали понять, чью сторону они занимают в итало-югославянском конфликте.
К марту 1919 г. раскол между союзниками по вопросу о принадлежности Адриатического побережья только увеличился. Расхождения касались и конкретно-практических, и теоретических аспектов проблемы. Для американской дипломатии, в частности для президента Вильсона, решение итало-югославянского спора на основе применения принципа национальностей превратилось в важнейшую задачу. В историографии даже встречается мнение, что он выбрал Адриатический вопрос в качестве "пробного камня своей мирной программы"58.
Новый этап в развитии конфликта начался в апреле, когда лидеры Антанты наконец-то приступили к подробному обсуждению Адриатического вопроса в рамках Парижской мирной конференции. К этому времени ситуация в Центральной и Юго-Восточной Европе резко дестабилизировалась. 26 марта 1919 г. в результате революции правительство графа М. Каройи в Венгрии вынуждено было передать власть коммунистам во главе с Б. Куном. Хотя ожидавшейся лидерами Антанты большевистской экспансии с территории Венгрии59 в первые недели революции не произошло, события в Будапеште серьезно изменили атмосферу мирной конференции.
Венгерская революция стала неожиданным козырем для итальянской дипломатии. Используя нестабильную ситуацию в регионе, итальянская делегация доказывала, что мирное урегулирование на территории Австро-Венгрии нуждается в столь же скором завершении, как и процесс заключения договора с Германией60. Премьер Орландо стремился сыграть на "угрозе большевизма", утверждая, что проюгославянское решение спорных вопросов неминуемо вызовет революцию и в Италии61. Итальянские представители продолжали настаивать на том, что югославяне являлись враждебной по отношению к Антанте стороной и, следовательно, должны испытать на себе всю тяжесть судьбы проигравшего. Лидеры великих держав по-прежнему выступали против такого подхода: Вильсон открыто, Ллойд Джордж и Клемансо, связанные Лондонским договором, более осторожно. Дело дошло до того, что 3 апреля Орландо демонстративно отказался от присутствия на заседании Совета Четырех, куда были приглашены представители КСХС62. По его словам, он не мог выслушивать мнение тех, против кого Италия воевала63.
Напряженные дискуссии обозначили главный спорный пункт - принадлежность города-порта Фиуме. По Лондонскому договору Фиуме должен был отойти к независимому Хорватскому государству. Италия же требовала передачи ей не только почти всего далматинского побережья, т.е. точного исполнения Лондонского договора, но и Фиуме64. Ее экспансионистские претензии встретили резкий отпор и со стороны Вильсона, и со стороны Ллойд Джорджа и Клемансо. Все три лидера заявили, что ссылки итальянцев на необходимость создания границ на основе "принципа безопасности" несостоятельны65 и что даже Германия не была лишена населенных немцами земель на левом берегу Рейна ради обеспечения стратегической безопасности Франции66. В угоду Италии и так уже были сделаны отступления от принципа национальностей, когда ей был передан немецкоязычный Южный Тироль, причем инициатором этого решения выступил президент Вильсон, признавший в данном случае приоритет географической границы над этнической67.
Аргументация сторон показательна. Итальянцы основной упор делали на необходимость обеспечения стратегической безопасности при помощи естественных географических границ, в то время как союзники настаивали на установлении линии размежевания, максимально приближенной к этнической. Единого принципа, который явился бы эталоном, у союзников не было: отступив в ходе мирного урегулирования (как в случае с итало-австрийской границей) от принципа национальностей, они уже не могли требовать его безоговорочного признания в качестве основы для новых границ. Идея о создании некой идеальной, справедливой модели международных отношений была забыта, и переговоры превратились в привычный дипломатический торг, когда каждая уступка сторон сопровождалась множеством оговорок и встречных требований. В конце концов итальянцы уступили, больше не настаивая на передаче им всей Далмации и удовлетворившись аннексией нескольких наиболее важных пунктов на Адриатическом побережье. Ключевым оставался вопрос о принадлежности Фиуме, но ни президент Вильсон, ни Орландо и Соннино не пожелали идти на компромисс68. 26 апреля 1919 г. итальянская делегация приняла решение покинуть конференцию. Формальным поводом для этого стало знаменитое обращение президента Вильсона от 23 апреля к итальянскому народу, в котором он заявил о недопустимости приносить в жертву амбициям великой державы интересы малой нации69.
Орландо попытался смягчить впечатление, вызванное демаршем итальянских представителей, заверив союзников, что покидает Париж только лишь для того, чтобы отчитаться перед парламентом и получить подтверждение своих полномочий на случай, если придется пойти на уступки в вопросе о Фиуме70.
В течение почти всего апреля Клемансо и Ллойд Джордж исполняли на переговорах роль посредников между Вильсоном и итальянцами, предлагая различные варианты компромисса. Жесткость позиции американского лидера объяснялась двумя факторами. Во-первых, он, вероятно, имел в виду возможность смены итальянского кабинета и прихода к власти гораздо более умеренного во внешнеполитическом курсе Л. Биссолатти. Подобные опасения существовали и среди самих итальянских делегатов71. Орландо не раз подчеркивал, что не обладает свободой дипломатического маневра из-за роста националистических настроений внутри страны72. Во-вторых, Вильсон явно стремился не допустить повторения в этом регионе венгерского сценария73. Лучшим средством против подобного развития событий он считал плебисцит на всех спорных территориях74. Обращение к населению Далмации, полагал он, позволило бы продемонстрировать высокую степень либеральности политики Антанты и предотвратить обвинения в очередном несправедливом и предвзятом решении. К сожалению, действия американского президента только обостряли ситуацию. Его выступление было воспринято в Италии как удар по национальной гордости итальянцев, как прямое вмешательство во внутренние дела их страны75.
Для отъезда итальянская делегация выбрала очень удачное время - всего за неделю до запланированного вручения Германии предварительных условий мирного договора.
Отсутствие на этой церемонии одного из главных участников Антанты было крайне нежелательно - как с правовой, так и с моральной точки зрения. Однако ни Вильсон, ни Клемансо, ни Ллойд Джордж, оживленно обсуждая этот вопрос теперь уже на заседаниях Совета Трех, так и не пошли на уступки Италии. Напротив, лидеры США, Франции и Великобритании склонялись к тому, чтобы считать уход итальянцев с конференции как разрыв союза и отказ от Лондонского договора76. Клемансо и Ллойд Джордж всерьез рассматривали возможность официального признания КСХС в качестве меры давления на Италию77. Впрочем, политика союзников была не исключительно агрессивной. В конце апреля 1919 г. Британия и Франция приняли решение вывести часть своих войск из портов Каттаро и Фиуме78, тем самым дав понять итальянцам, что они по-прежнему готовы к компромиссу.
5 мая 1919 г., так ничего и не выиграв своим демаршем, Орландо вернулся в Париж. Казалось, "большая тройка" одержала дипломатическую победу. Однако союзники уже давно зашли в тупик: интенсивные переговоры второй половины апреля не только не приблизили их к решению проблемы, а наоборот, сделали очевидными существовавшие расхождения и накалили ситуацию в Италии и КСХС.
В дальнейшем, вплоть до подписания 28 июня 1919 г. Версальского мирного договора с Германией, никаких положительных сдвигов в итало-югославянском конфликте не наметилось. Мало того, количество спорных вопросов лишь увеличилось. Установление новых границ на территории бывшей Австро-Венгрии лидеры Антанты воспринимали как единый процесс, который должен был происходить одновременно как в Богемии или Галиции, так и в Далмации и Каринтии79. Применение такого "комплексного" подхода вызывало большие трудности. Наиболее ярким примером в этом смысле явилась ситуация в Каринтии, в районе города Клагенфурта. На эту территорию претендовали Австрия и Королевство сербов, хорватов и словенцев. Внезапно в их спор вмешалась Италия, заявившая, что не может допустить передачи югославянам Клагенфурта и так называемого Эслингского треугольника, поскольку железная дорога Триест - Вена будет тогда проходить по территории третьего государства, а это ставит под угрозу экономическую безопасность важнейшего итальянского порта на Адриатике80.
Между тем уже было назначено представление австрийской делегации предварительного варианта мирного договора. Главным действующим лицам конференции пришлось срочно искать решение неожиданной проблемы. Предложенный ими проект плебисцита81, согласно которому весь спорный район принимался за единый избирательный округ, никак не устраивал югославян, составлявших большинство лишь в южной части округа. После безуспешных попыток добиться их согласия за несколько часов до вручения мирного договора австрийцам из него буквально вырвали часть, касавшуюся плебисцита в Клагенфурте82.
Только к концу июня лидерам Антанты удалось уговорить югославян согласиться с проведением плебисцита на спорной территории, что и было зафиксировано в статье 50-й Сен-Жерменского мирного договора с Австрией, подписанного 10 сентября 1919 г. Тогда же была окончательно решена проблема принадлежности австро-венгерского военного флота - согласно 136-й статье он переходил под совместный контроль держав Антанты.
В тексте мирного соглашения с Австрией ничего не говорилось об урегулировании итало-югославянского территориального спора. Все попытки великих держав найти решение, которое устроило бы итальянцев и югославян, провалились. Постоянное откладывание обсуждения Адриатической проблемы привело к тому, что общественное мнение обеих стран под влиянием националистической пропаганды было настроено крайне агрессивно83. Сошло на нет влияние таких умеренных политиков, как член правительства в 1916 - 1918 гг. Биссолатти, который еще в начале января 1919 г. небезуспешно пытался критиковать жесткий внешнеполитический курс Соннино84. Летом - осенью 1919 г. казалось, что мирное решение спора за Адриатику невозможно и наиболее вероятным исходом будет вооруженный конфликт.
Началом полномасштабной войны между Италией и югославянским государством вполне мог стать захват спорного пункта на Адриатике - города Фиуме отрядом знаменитого итальянского поэта Габриэле д'Аннунцио 12 сентября 1919 г.85 Однако именно эта опасная авантюра явилась тем поворотным пунктом, с которого начался последний, успешный этап территориально-политического разграничения на Адриатическом побережье.
В конце июня 1919 г. во многом из-за неудач во внешней политике правительство Орландо подало в отставку. Новый кабинет сформировал Ф. Нитти. Министр иностранных дел Италии Т. Титтони в сентябре 1919 г. неожиданно согласился с предложением Клемансо - либо сделать Фиуме вольным городом, либо разделить его на три части: сам город передать Италии, порт нейтрализовать, а хинтерланд отдать Королевству сербов, хорватов и словенцев86. Вполне вероятно, что таким образом итальянская делегация надеялась сгладить эффект от действий д'Аннунцио, чьи отряды вошли в Фиуме всего через день после подписания Сен-Жерменского договора. Итальянские националисты продемонстрировали, насколько призрачным было влияние ведущих держав Антанты на периферии системы международных отношений. Впрочем, соглашаясь на определенные уступки в вопросе о Фиуме, Италия сразу же выдвинула требование о передаче ей всей территории, по которой проходила железная дорога Триест - Вена87, т.е. тот самый Эслингский треугольник с городом Клагенфуртом.
Недоверие к решениям лидеров Антанты испытывали и в Белграде: КСХС отказалось подписать Сен-Жерменский договор, а кабинет министров заявил об отставке. 20 октября союзники даже направили руководству соединенного государства письмо с требованием как можно скорее присоединиться к мирному договору с Австрией и подтвердить солидарность со своими союзниками88.
Несмотря на отъезд президента Вильсона из Европы, США по-прежнему оставались важным участником процесса мирного урегулирования на Адриатике. 18 сентября 1919 г. Клемансо обратился к американскому президенту с просьбой высказать свое мнение относительно нового итальянского предложения89. Ответом американского руководства стал меморандум, подробно объяснявший позицию США по Адриатической проблеме90. Смысл этого обширного документа сводился к тому, что "нет никаких оснований для изменения точки зрения, уже не раз высказывавшейся президентом Вильсоном"91. Демонстративно отказываясь от обсуждения новых итальянских предложений, американская дипломатия тем самым устранялась от участия в решении Адриатического вопроса. На наш взгляд, именно такая "нейтралистская" позиция США позволила Франции и Великобритании в начале 1920 г. оказывать на Белград жесткое давление, угрожая в случае отказа от предложения итальянцев возвращением к Лондонскому договору, что могло привести к потери югославянами всего Далматинского побережья92.
Однако этот дипломатический нажим не привел к сколько-нибудь серьезным результатам: обе стороны конфликта продолжали демонстрировать неудовлетворенность теми вариантами разрешения спорных вопросов, которые предлагались великими державами. Недовольство их политикой нарастало и в Риме, и в Белграде93. Обе стороны продолжали готовиться к вооруженному конфликту. Принц-регент Александр Карагеоргиевич (исполнявший обязанности главы КСХС из-за длительной болезни отца, короля Петра) заявлял о том, что если итальянские войска не будут эвакуированы со спорных территорий, то армия соединенного королевства получит приказ о наступлении94. В октябре - ноябре 1919 г. столкновения между итальянскими и югославянскими войсками происходили неоднократно. Самыми серьезными из них стали события в районе города Зара95.
Совершенно неожиданно в начале января 1920 г. в итало-югославянских отношениях происходит "настоящая революция"96. Премьер-министры двух стран - Нитти и Давидович - обмениваются официальными посланиями, где говорится о возможности компромиссного варианта решения проблемы на основе двустороннего соглашения Италии и КСХС. Впервые со времени окончания войны в качестве выхода из тупиковой ситуации предлагаются прямые переговоры, без какого-либо посредничества великих держав97. Главной причиной изменений во внешнеполитическом курсе Италии и югославянского государства стала крайне нестабильная внутриполитическая ситуация, связанная с общим социальным напряжением в Европе после мировой войны. В первые месяцы своего существования КСХС столкнулось с мощным сепаратистским движением в Хорватии98. Кроме того, с начала августа до середины октября 1919 г. правительство королевства находилось в состоянии перманентного кризиса, в ходе которого сменилось несколько кабинетов. А в Италии на состоявшихся в ноябре парламентских выборах серьезно упрочила свои позиции социалистическая партия. Характерно, что наиболее популярными сюжетами предвыборной кампании являлись вопросы экономического и социального развития страны, в то время как внешнеполитические проблемы отошли на второй план99.
В феврале 1920 г. Нитти решился на рискованный шаг, прямо заявив в парламентской речи о необходимости нормализации отношений с Королевством сербов, хорватов и словенцев100. По различным дипломатическим каналам он постоянно давал понять Белграду, что Италия готова на компромиссное решение проблемы101. Возможно, на позицию итальянцев повлияло то, что югославянская политическая элита все активнее выступала за восстановление отношений с Россией - традиционным покровителем славянских народов102. Угроза распространения большевизма, конечно же, вызывала серьезное беспокойство не только у Рима, но и у его западных союзников103.
Отказ участников конфликта от агрессивного внешнеполитического курса создавал почву для компромисса. Однако для заключения соглашения потребовался еще почти год переговоров, в течение которого и Италия, и КСХС вынуждены были корректировать свою деятельность на международной арене в соответствии с изменением обстановки во всем регионе Центральной и Юго-Восточной Европы. В 1920 г. от попыток управлять процессом мирного урегулирования на Адриатике вслед за США постепенно отказались Великобритания и Франция. Обсуждение этого вопроса на последних заседаниях Парижской мирной конференции вновь продемонстрировало отсутствие у Лондона и Парижа инструментов для эффективного воздействия на конфликтующие стороны104. После официального закрытия конференции 21 января 1920 г. Адриатическая проблема стала предметом дискуссии на встрече представителей Франции, Великобритании, США, Италии и Японии лишь однажды, в Сан-Ремо в конце апреля 1920 г.105 Никаких решений тогда принято не было: лидеры Великобритании и Франции ограничились подтверждением своих прежних заявлений о готовности выполнить Лондонский договор106. Проитальянские высказывания британского и французского премьер-министров в Риме были оценены скептически: здесь не скрывали разочарования итогами встречи107. По-видимому, ни британское, ни французское правительство уже не собирались выполнять свои обязательства и давить на Белград, боясь потерять возможность установить с ним более тесные отношения.
Итальянские правительственные круги также видели в Центральной и Юго-Восточной Европе зону своих исключительных интересов и вовсе не желали уступать контроль над ней партнерам по Антанте. Еще в 1919 г. военные миссии Франции и Италии вступили в борьбу за влияние в Чехословакии, завершившуюся победой французских военных108. Не имея возможности конкурировать с Францией за роль главного союзника Чехословакии, итальянская дипломатия сделала ставку на создание под своим покровительством австро-венгро-румынского блока109. Такой союз был бы направлен против КСХС и Чехословакии, которые были просто обречены на тесные отношения по причине этнического родства110. Эти планы оказались под угрозой после того, как в первой половине 1920 г. наметились изменения во французском внешнеполитическом курсе.
В январе 1920 г. после отставки правительства Клемансо во Франции был сформирован кабинет во главе с А. Мильераном, в котором известный дипломат М. Палеолог занял пост генерального секретаря министерства иностранных дел. Главной чертой предложенного Мильераном и Палелогом нового французского внешнеполитического курса в Центральной и Юго-Восточной Европе являлось стремление к установлению прямого диалога с Будапештом111. Это новшество сильно напугало Чехословакию, Румынию и КСХС, считавших Венгрию основной угрозой реваншизма среди государств - наследников монархии Габсбургов. Франция же привыкла видеть в ней своего естественного союзника112. Впрочем, на Кэ д'Орсэ к сближению с Венгрией изначально относились крайне осторожно, стараясь избежать "ревности и недоверия" со стороны чехов, румын и югославян113. Изменения во французском внешнеполитическом курсе в значительной степени были вызваны аналогичными действиями со стороны Великобритании, которая в начале 1920 г. тоже пыталась укрепить свое влияние в Венгрии, назначив в Будапешт специального дипломатического представителя114.
Таким образом, в начале 1920 г. итальянское правительство столкнулось с серьезными препятствиями в осуществлении своих планов в Центральной и Юго-Восточной Европе. Активизация внешнеполитической деятельности Великобритании и особенно Франции заставляла римский кабинет искать иные варианты для поддержания своих позиций в регионе. В подобном контексте совершенно логичным представляется итальянский курс лета - осени 1920 г., важным элементом которого являлись прямые итало-югославянские переговоры по Адриатической проблеме, начавшиеся еще в июне115. К достижению компромисса обе стороны подталкивала и напряженная ситуация непосредственно в зоне конфликта: в середине июля произошли серьезные столкновения итальянских войск и населения города Сплита116. Рано или поздно это могло вылиться в полномасштабную войну, в которой не были заинтересованы ни Рим, ни Белград. Примечательно, что главным виновником этого инцидента югославянское общественное мнение называло великие державы, не решившие в свое время Адриатический вопрос117. Недоверие к союзникам испытывали и в Риме: новый итальянский министр иностранных дел (1920 - 1921 гг.) граф К. Сфорца в беседах с британскими дипломатами не скрывал желания достигнуть соглашения без посредничества великих держав118.
Одновременно вышло на новый уровень сотрудничество КСХС и Чехословакии. 14 августа 1920 г. было подписано соглашение о взаимопомощи в случае агрессии со стороны Венгрии, что стало первым шагом к оформлению Малой Антанты. Италия в своей политике в Адриатическом вопросе вынуждена была теперь учитывать укрепившиеся позиции Белграда. В итоге в начале ноября в Раппало состоялись решающие итало-югославянские переговоры, которые меньше чем за две недели неожиданно для общественного мнения этих стран119 и дипломатов великих держав завершились подписанием договора, урегулировавшего все спорные вопросы. По условиям соглашения, Королевство сербов, хорватов и словенцев получало всю Далмацию, за исключением города Задар. Фиуме становился независимым государством. К Италии отходила почти вся Истрия с городом Триест и наиболее важные со стратегической точки зрения острова у Далматинского побережья120.
Основные положения Раппальского договора совпадали с теми компромиссными вариантами, которые великие державы предлагали в 1919 - 1920 гг. В Лондоне и Париже не скрывали удовлетворения не только условиями договора, но и самим фактом разрешения кризисной ситуации121. В условиях общей нестабильности в Центральной и Восточной Европе урегулирование одной из наиболее сложных международных проблем рассматривалось британским и французским руководством как важный шаг к преодолению негативных последствий мирового конфликта122.
* * *
Раппальское соглашение стало свидетельством устранения лидеров Антанты от прямого участия в процессе мирного урегулирования на Адриатике. Основной причиной этого была их ограниченность в средствах контроля в регионе, которая в различной степени проявлялась на протяжении 1918 - 1920 гг. В период Парижской мирной конференции заседания Совета Пяти и Совета Десяти оставались главной ареной решения Адриатической проблемы, что позволяло Клемансо, Ллойд Джорджу и Вильсону сдерживать амбиции Италии и КСХС. Перемещение во второй половине 1919 - начале 1920 г. центра дипломатической активности на уровень обыденной работы дипломатических ведомств, рост напряженности в зоне конфликта сделали совершенно неэффективными попытки давления на Рим и Белград со стороны ведущих держав Антанты. Военное присутствие Великобритании и Франции в регионе, очень значительное на начальном этапе мирного урегулирования, постепенно свелось к нулю, а иных действенных рычагов управления в условиях социально-экономического и политического кризиса у Парижа, Лондона и Вашингтона не было. Однако именно устранение "большой тройки" от активного участия в решении Адриатической проблемы стало важнейшим фактором ее мирного урегулирования. Освобожденные от необходимости соизмерять свои действия с позициями лидеров Антанты Италия и Королевство сербов, хорватов и словенцев в достаточно короткие сроки нашли выход из затянувшего кризиса.
Примечания
1. Попытки рассматривать Рижский мир 1921 г. между Советской Россией и Польшей как часть некой Версальско-Рижской модели международных отношений представляются достаточно спорными. Подробнее см.: Волос М. Место и значение Версальско-Вашингтонской (Версальско-Рижско-Вашингтонской) системы в международных отношениях XIX - XX вв. - Версальско-Вашингтонская международно-правовая система: возникновение, развитие, кризис, 1919 - 1939. М., 2011, с. 5 - 17.
2. Попова Е. И. Политика США в Европе в 1918 - 1920 гг. М., 1957; Исламов Т. М. Распад австро-венгерской монархии и его последствия в политической эволюции среднеевропейского региона. - Первая мировая война. Пролог XX века. М., 1998; Ревякин А. В. Франция и Россия: проблема сепаратного мира в 1917 году, или гонки на выживание. - Россия и Франция XVIII - XX века, вып. 2. М., 1998; Айрапешов А. Г. Историческая судьба Австро-Венгрии. - Вопросы истории, 1999, N 1; его же. "Комплекс Трианона". - Чичеринские чтения. Россия и мир после Первой мировой войны. Тамбов, 2009; Мальков В. А. Вудро Вильсон и его "принцип национальностей": взгляд из современности. - Новая и новейшая история, 2010, N 6; Фисанов В. П. Югославянский вопрос во внешней политике США (январь 1918 - апрель 1919 г.). - Российско-австрийский альманах. Вып. IV. Австро-Венгрия: Центральная Европа и Балканы (XI-XX вв.). Памяти В. И. Фрейдзона. СПб., 2011; Народы Габсбургской монархии в 1914 - 1920 гг.: от национальных движений к созданию национальных государств, т. I. M., 2012; Романова Е. В. Проблема будущего переустройства Австро-Венгрии: британский взгляд в годы Первой мировой войны. - Первая мировая война, Версальская система и современность. СПб., 2012; Deak F. Hungary at the Paris Peace Conference, the Diplomatic History of the Treaty of Trianon. New York, 1940; Batonyi G. Britain and Central Europe, 1918 - 1933. Oxford, 1999.
3. Albrecht-Carrie R. Italy at the Paris Peace Conference. New York, 1938; Lederer I.J. Yougoslavia at the Paris Peace Conference: A Study of Frontier-Making. New Haven, 1963.
4. British Documents of Foreign Affairs. Reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print (далее - BDFA FOCP). University publications of America, 1989 - 1991.
5. В Великобритании эта тема затрагивалась чаще всего в работах Г. Стида и Р. Ситон-Уотсона, во Франции - историками-славистами Э. Дени и Л. Леже, географами А. Шерадамом и Б. Ауэрбахом.
6. Haumant E. La question Adriatique au point de vue des yugoslaves. - Travaux du Comite d'etudes. T. 2. Questions europeennes. Paris, 1919, p. 444.
7. См. Любин В. П. Италия в борьбе за "неискупленные" земли. - Новая и новейшая история, 2011, N4.
8. Ллойд Джордж Д. Правда о мирных договорах. М., 1957, с. 36.
9. BDFA FOCP, part II. Series H. The First World War, 1914 - 1918. V. 1. The Allied and Neutral Powers: Diplomacy and War Aims. August 1914- July 1915. Sir G. Buchanan to Sir E. Grey, St. Petersburg, august 7, 1914.
10. Documents diplomatiques francais (далее - DDF), 1915. T 1 (1 Janvier - 25 mai), doc. N 315, p. 410. Делькассе - Палеологу, Камбону, Бареру, Париж, 8 марта 1915 г.
11. Делькассе стал министром иностранных дел во втором кабинете Р. Вивиани. Занимал пост с 26 августа 1914 по 13 октября 1915 г.
12. DDF, 1915, т. 1, doc. N 80, р. 125. Палеолог - Делькассе, Петроград, 21 января 1915 г.
13. Ibid., doc. N 335, p. 446. Делькассе - Палеологу, Париж, 12 марта 1915 г.
14. Benoist Ch. Souvenirs, t. 3. Paris, 1934, p. 231.
15. Ibid, p. 264.
16. Ibid., p. 253.
17. Международные отношения в эпоху империализма (далее - МОЭИ), серия III, т. VII, ч. 1. М-Л., 1936, с. 511.
18. Там же, 487.
19. DDF, 1915, t. 1, doc. N 324, p. 429. Делькассе - Палеологу, Париж, 10 марта 1915 г.
20. МОЭИ, т. VII, ч. 2, с. 46. Памятная записка российского министерства иностранных дел английскому и французскому послам в Петрограде, 29 (16) марта 1915 г.
21. DDF, 1915, t. 1, doc. N 463, p. 643. Бопп - Делькассе, Ниш, 15 апреля 1915 г.
22. La Serbie et les negotiations europeennes. - Journal des debats, 4.V.1915.
23. МОЭИ, сер. III, т. VII, ч. 2, с 255.
24. Там же, с. 255 - 256.
25. Papers Relating to the Foreign Relations of the United States (далее - FRUS), 1918, v. 1, part. 2. Washington, 1934, p. 826.
26. Mowal R.B. A History of European Diplomacy 1914 - 1925. London, 1931, p. 200.
27. Archive de Ministere des affaires etrangeres francais (далее - AMAEF), Internationale, v. 15, f. 69.
28. Ibidem.
29. Ibid., f. 71.
30. Ibid., f. 70.
31. О понятии "малое государство" подробнее см. Vital D. The Inequality of States. A Study of Small Power in International Relations. Oxford, 1967.
32. Народное вече - орган управления Государства словенцев, хорватов и сербов, существовавшего с 28 октября по 1 декабря 1918 г. на югославянских территориях распавшейся Австро-Венгрии. 1 декабря 1918 г. Государство СХС вошло в состав КСХС.
33. FRUS, 1918, v. 1, part. 2, p. 860 - 861. The Ambassador in France (Sharp) to the Secretary of State, Paris, november 1, 1918.
34. Ibid., p. 866 - 867. Memorandum of the President of the Jugo-Slav Committee in London (Trumbic).
35. The Papers of Woodrow Wilson (далее - PWW), v. 53 - 58. Princeton, 1986 - 1988, v. 53. 1918 - 1919, p. 43.
36. Batonyi G. Op. cit., p. 76.
37. Альдрованди-Марескотти Л. Дипломатическая война. М., 1944, с. 151 - 152.
38. Лемин И. М. Внешняя политика Великобритании от Версаля до Локарно. 1919 - 1925. М., 1947, с. 162.
39. Томази А. Морская война на Адриатическом море. СПб., 1997, с. 74 - 75.
40. В итоге во время раздела австро-венгерского военного флота между союзниками Франции были переданы один эсминец и один крейсер.
41. General Mordacq. Le ministere Clemenceau. Journal d'un temoin, t. III. Paris, 1930, p. 26.
42. Альдрованди-Марескотти Л. Указ. соч., с. 141.
43. Там же, с. 143.
44. FRUS, 1918, v. 1, part. 2, p. 869. The Secretary of State to the Ambassador in France (Sharp), november 9, 1918.
45. Lederer I. J. Op. cit., p. 47.
46. FRUS, Paris Peace Conference (далее - FRUS PPC), v. IV. Washington, 1943, p. 323.
47. Корсун Н. Балканский фронт мировой войны. М, 1939, с. 111.
48. Lederer I. Op. cit., p. 56 - 57.
49. Ibid., p. 58.
50. PWW, v. 53, p. 520. From the Diary of Dr. Grayson, december 27, 1918.
51. Ibid., p. 598. An Address to the Italian Parliament, January 3, 1919.
52. Ibid., p. 641 - 644.
53. Ibid., p. 621. From the Diary of Dr. Grayson, January 6, 1919.
54. Ibid., p. 639 - 640. From Thomas Nelson Page, Rome, January 7, 1919.
55. Ibid., v. 54, p. 51. To Vittorio Emanuele Orlando, January 13, 1919.
56. Ibid., p. 50.
57. FRUS, 1919, v. 1, p. 899 - 900.
58. Floto I. Colonel House in Paris. A Study of American Policy at the Paris Peace Conference 1919. Aarhus, 1973, p. 90.
59. PWW, v. 58, p. 159. From Robert Joseph Kerner, Paris, april 26, 1919.
60. Ibid., v. 57, p. 355. From the Diary of Colonel House, april 14, 1919.
61. Альдрованди-Марескотти Л. Указ. соч., с. 191.
62. PWW, v. 57, р. 566. From Vittorio Emanuele Orlando, april 3, 1919.
63. Ibid., p. 566.
64. FRUS PPC, v. 5. Washington, 1944, p. 81 - 84. Notes of a Meeting Held at President Wilson's House in the Place des Etats-Unis, Paris, april 19, 1919.
65. Альдрованди-Марескотти Л. Указ. соч., с. 171 - 178.
66. Там же, с. 178.
67. PWW, v. 57, p. 97. Archibald Gary Coolidge to the American Commissioners, april 7, 1919.
68. Алъдрованди-Марескотти Л. Указ. соч., с. 198.
69. PWW, v. 58, p. 5 - 8.
70. Алъдрованди-Марескотти Л. Указ. соч., с. 203 - 204.
71. Там же, с. 181.
72. AMAEF, A Paix, v. 317, f. 117. Roux Ch. Rome, 29 avril 1919.
73. Революционные события в Будапеште стали результатом так называемой "ноты полковника Викса" - требования Антанты об отводе венгерских войск на 50 километров к западу в Трансильвании, воспринятого как аннексия венгерской территории в пользу Румынии.
74. PWW, v. 58, p. 251. Hankey's and Mantoux's Notes of a Meeting of the Council of Four, Paris, april 23, 1919.
75. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 31. Mr. Erskine to Earl Curzon, Rome, april 29, 1919.
76. PWW, v. 58, p. 19. Hankey's and Mantoux's Notes of a Meeting of the Council of Four. Paris, april 23, 1919.
77. Никольсон Г. Как делался мир в 1919 году. М., 1945, с. 244 - 245.
78. AMAEF, A Paix, v. 317, f. 127 - 128. Клемансо - Пишону, 29 апреля 1919 г.
79. PWW, v. 58, p. 509. Hankey's Notes of a Meeting of the Council of Four, Paris, may 7, 1919.
80. FRUS PPC, v. IV, p. 684. Secretary's Notes of a Meeting of Foreign Ministers Held in M. Pichon's Room at the Quai d'Orsay, Paris, may 9, 1919.
81. Альдрованди-Марескотти Л. Указ. соч., с. 344.
82. Никольсон Г. Указ. соч., с. 271, 272.
83. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 32. Mr. Erskine to Earl Curzon, Rome, april 29, 1919.
84. AMAEF, Z Italie, v. 105, f. 4. Barrere a Pichon, Rome, le 2 Janvier 1919.
85. Ibid., A Paix, v. 318, f. 8. Note, Paris, le 21 septembre 1919.
86. Documents on British Foreign Policy (далее - DBFP), series 1. V. I. 1919. London, 1948, p. 699. Notes of a Meeting of the Heads of Delegations of the Five Great Powers Held in M. Clemenceau's Office at the Ministry of War, September 9, 1919.
87. Ibid., v. I, p. 705 - 706.
88. Ibid., v. II. London, 1948, p. 29.
89. AMAEF, A Paix, v. 318, f. 6 - 7.
90. Ibid., f. 110 - 114.
91. Ibid., f. 114.
92. FRUS PPC, v. 9. Washington, 1946, p. 924.
93. AMAEF, Z Yougoslavie, v. 46, f. 7. Grenard a Pichon, Belgrade, 22 octobre, 1919.
94. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 115. Sir A. Young to Earl Curzon, Belgrade, november 28, 1919.
95. AMAEF, A Paix, v. 318, f. 139 - 145. Grenard (Charge d'affaires a Belgrade) a Pichon, Belgrade, le 1 decembre 1919.
96. Ibid., v. 319, f. 1. Grenard (Charge d'affaires a Belgrade) a Pichon. Belgrade, le 2 Janvier 1920.
97. Ibid., f. 12. Dispositions des yougoslaves envers l'Italie, 4 Janvier 1920.
98. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 60. Sir C. des Graz to Earl Curzon, Belgrade, July 11, 1919.
99. Ibid., p. 113. Sir G. Buchanan to Earl Curzon, Rome, november 24, 1919.
100. Ibid., p. 160. Resume of Signor Nitti's Speech of february 7, 1920.
101. Ibid., p. 474. Sir G. Buchanan to Earl Curzon. Rome, april 4, 1920.
102. AMAEF, Z Yougoslavie, v. 46, f. 160. Le ministre de la Ripublique Francaise a Belgrade a Son excellence monsieur le ministre des affaires etrangeres. Belgrade, le 21 fevrier 1920.
103. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 191. Sir A. Young to Earl Curzon, Belgrade, June 1, 1920.
104. DBFP, v. 2, p. 788. Notes of a Meeting of the Heads of Delegations of the five Great Powers Held in M. Pichon's Room, Quai d'Orsay, Paris, January 9, 1920.
105. Ibid., series 1, v. VIII. London, 1958, p. 186 - 189.
106. Ibid., p. 194.
107. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 185. Sir G. Buchanan to Earl Curzon, Rome, april 30, 1920.
108. Французский генерал М. Пелле в феврале 1919 г. был назначен начальником генерального штаба чехословацкой армии. Подробнее см. Glatz A. The Italian Military Mission in Slovakia 1919. - From the Habsburgs to Central Europe. Wien, 2008, p. 199 - 221.
109. AMAEF, Z Yougoslavie, v. 46, f. 123. Grenard (Charge d'affaires a Belgrade) a Pichon, Belgrade, le 12 Janvier 1920.
110. Ibid., f. 123.
111. Ibid., Z Hongrie, v. 58, f. 15. Millerand a Doulcet, haut commissaire de la Republique Francaise en Hongrie. Paris, le 6 mars 1920.
112. Подробнее о внешнеполитическом курсе правительства Мильерана и его влиянии на складывание Малой Антанты см. Adam M. The Little Entente and Europe (1920 - 1929). Budapest, 1993.
113. AMAEF, Z Hongrie, v. 58, f. 17. Millerand a Doulcet, haut commissaire de la Republique Francaise en Hongrie. Paris, le 6 mars 1920.
114. AMAEF, Z Hongrie, v. 3, f. 2. Grenard a Pichon, Belgrade, 2 Janvier 1920.
115. Ibid., APaix, v. 319, f. 282. Leministrede la Republique Francaise a Belgrade a Son excellence monsieur le ministre des affaires etrangeres, Belgrade, le 8 juillet 1920.
116. BDFA FOCP, part II, series F, v. 4, p. 222. Sir A. Young to Earl Curzon, Belgrade, July 17, 1920.
117. Ibid., p. 223. Sir A. Young to Earl Curzon, Belgrade, July 20, 1920.
118. Ibid., p. 230. Earl Curzon to Sir A. Young, Foreign Office, July 28, 1920.
119. Ibid., p. 288 - 289. Sir A. Young to Earl Curzon, Belgrade, november 13, 1920.
120. AMAEF, Z Italie, v. 87, f. 27 - 35.
121. Ibid., Z Yougoslavie, v. 47, f. 114. Leygues a Fontenay, Paris, novembre 13, 1920.
122. BDFP, v. 12, p. 335. Curzon to Buchanan and Young, Foreign Office, november 16, 1920.