Удальцова З. В. О внутренних причинах падения Византии в XV веке // Вопросы истории. - 1953. - № 7. - С. 102-120.
Пятьсот лет назад у берегов Босфора разыгрались знаменательные и драматические события. 29 мая 1453 г. полчища турецкого султана Мехмеда II ворвались в столицу Византии - Константинополь. Вслед за столицей ими были завоёваны остальные, ещё уцелевшие земли Византийской империи. Это имело большие последствия. Захват Константинополя облегчил туркам их наступление на Балканский полуостров: обеспечив себя с тыла, турецкие феодалы получили возможность бросить все свои силы против народов Балкан. В конце XV - начале XVI в. многие страны Юго-Восточной Европы подпали под иго турецких феодалов, продолжавшееся несколько столетий. Угроза вторжения турецких полчищ реально нависла и над другими странами Европы. "Турецкое нашествие XV и XVI столетий, - писал Маркс, - представляло второе издание арабского нашествия VIII века... Как тогда при Пуатье, как впоследствии во время монгольского нашествия при Вальштатте, так и здесь опасность опять угрожала всему европейскому развитию"1.
Известие о падении Константинополя встретило самый широкий отклик в странах Восточной Европы. Это нашло своё отражение в современной событию литературе. На Руси широкую известность приобрела "Повесть о взятии Царьграда", принадлежащая перу Нестора Искандера2, русского человека, захваченного в плен турками и находившегося в турецком лагере. Большую популярность получил близкий по времени к падению Константинополя русский перевод "Плача" о Константинополе греческого писателя Иоанна Евгеника - перевод, дополненный многими интересными деталями. О падении Константинополя рассказывает и русский фольклор. Сохранилась, например, былина о том, как Илья Муромец отправился выручать Константина Боголюба от Идолища Поганого3.
С большим возмущением и тревогой рассказывают о падении Византии грузинские и армянские хронисты. Они рисуют это событие как общее бедствие, которое создаёт реальную угрозу для Грузии и Армении. Об этом, в частности, пишет грузинский летописец4. Описанию гибели Константинополя посвящены две обширные армянские стихотворные хроники XV в. - Абраама Анкирского и Аракела Багешского. В них с большой жизненной правдой передаются непосредственные впечатления современников о действиях турецких войск5.
Сочувствие к судьбе Византии в Грузии и Армении было обусловлено не только вероисповедными мотивами, как обычно рисуется в буржуазной историографии, но и важными политическими причинами. Турецкая агрессия угрожала этим странам и потому не могла не вызывать в среде грузинского и армянского народов чувство протеста против действий захватчиков и сочувствия к жертвам этой агрессии.
Героическая борьба народов юго-востока Европы против турецких захватчиков с большим сочувствием освещена у венгерского хрониста Туроца6 и в летописи польского историка XV в. Длугоша7.
Иным было отношение к падению Византии в странах Западной Европы. Известие о падении Константинополя не вызвало там того сочувствия к народам, подпавшим под турецкое иго, в частности к славянам и грекам, какое было в странах Восточной и Центральной Европы. Это объясняется, прежде всего, враждебной политикой по отношению к Византии, которую вели западноевропейские феодалы, особенно католическая церковь, в последние века существования Византийской империи. В XV в. папство стремилось воспользоваться тяжёлым внутренним и внешнеполитическим положением Византии, чтобы подчинить себе восточную церковь, используя с этой целью заключённую в 1439 г. флорентийскую унию. В этой политике папство опиралось на кучку предателей в самой Византийской империи, возглавлявших так называемое латинофильское течение.
Католическое духовенство всячески разжигало враждебное отношение к "схизматикам"-грекам. Маркс указывал, что в период турецкого завоевания в Европе была в ходу пословица: "Христиане будут только тогда действительно счастливы, когда будут уничтожены проклятые греческие еретики и турки разрушат Константинополь"8. Подобные настроения усиленно насаждались и подогревались агентами папского престола. Вместо активной борьбы против турецких завоевателей западноевропейские феодалы и папство стремились ослабить и захватить Византию и южнославянские страны, не желая сознавать, что турецкая агрессия угрожала всей Европе. Значительную роль при этом сыграли экономические интересы итальянских городов и папства.
Организации отпора турецким завоевателям мешали также распри среди западноевропейских феодалов. Византийский историк XV в. Франдзи писал о причинах того, что Запад не оказал реальной помощи Византии против турок: "...многовластие итальянских и других западных владетелей - причина того, что они не имеют единого начальника и среди них нет единомыслия... Они много совещаются, рассуждают и говорят, но мало делают..."9. Нестор Искандер также разоблачает предательскую позицию правящих кругов западных держав по отношению к Византии. Искандер писал по этому поводу: "А фрягове не восхотеша помощи дати, но глаголаху в себе: "не дейте, да возмут и Турки, а у них мы возмем Царь-град"10.
Вражда к "схизматикам"-грекам и влияние католической церкви наложили отпечаток на большинство "латинских" источников об осаде и взятии Византии турками11. Эти источники отличаются крайней тенденциозностью и ярко выраженной католической, "западнической" ориентацией. Исключение составляет лишь рассказ непосредственного участника обороны Константинополя венецианского хирурга Николо Барбаро, который находился в течение всей осады в Константинополе и записал в своём дневнике важнейшие события того времени12. Однако "западнические" тенденции чувствуются и в этом интересном памятнике XV века.
Византийские источники XV в. содержат обширный материал о внутренней и внешнеполитической истории Византии накануне и во время турецкого завоевания. Подавляющее большинство этих произведений принадлежит перу представителей византийской феодальной знати, и классовая направленность источников проявляется весьма ярко. На авансцену истории эти авторы выдвигают византийских императоров и турецких султанов, борьбу феодальных клик за престол, религиозные распри и догматические споры. Жизнь и борьба народных масс в большинстве случаев остаются в тени или рисуются в искажённом виде. В трудах византийских историков, посвященных последним годам существования Византийской империи, усиленно прославляются греческая культура, язык, обычаи и ярко выражено враждебное отношение к турецким завоевателям (см. Франдзи13, Халкокондил14 и др.).
Вместе с тем произведения некоторых византийских историков проникнуты латинофильским духом, их авторы придают чрезвычайно большое значение вопросу о церковной унии, возлагают надежды на помощь Запада в борьбе против турок и сочувственно относятся к проникновению в Византийскую империю итальянцев. Наиболее видным представителем этого направления является историк Дука15.
В отдельных исторических сочинениях того времени проявляется и явная туркофильская тенденция. Особенно открыто она выступает в произведении ренегата Михаила Гермодора Критовула с острова Имброс16, перешедшего на сторону турок. Турецкие источники о падении Константинополя, написанные много позднее этого события, по своей достоверности значительно уступают свидетельствам непосредственных очевидцев взятия Константинополя турецкими войсками. Так, например, широко используемая в современной турецкой историографии хроника Саадэддина (Хаджи-эфенди) "Венец летописей" (Тай-ут-теверих), освещающая правление Мехмеда II, была написана спустя почти целое столетие после взятия Константинополя турецкими захватчиками. К более позднему времени относятся также и рассказ о падении Константинополя турецкого историка Евлия Челеби и ряд других турецких источников. Отличительной чертой турецких источников является их крайняя тенденциозность, ярко выраженная националистическая окраска, проявляющаяся в восхвалении подвигов турецких султанов, в особенности султана "Завоевателя" - Мехмеда II.
***
Буржуазная историография всячески искажала и фальсифицировала историю турецкого завоевания Византии и стран Балканского полуострова. Для буржуазного византиноведения эта проблема в основном сводилась к внешнему завоеванию; внутренние причины гибели Византийского государства оставались вне поля зрения буржуазных исследователей. В трудах, где этот вопрос ставился, он получал крайне тенденциозное освещение, связанное с определёнными политическими и религиозными направлениями в буржуазной историографии.
Западноевропейские реакционные католические учёные считали, что причиной исторической трагедии Византии была, прежде всего, недальновидная политика византийского правительства - политика "враждебности" и "недоверия" к Западу: религиозная нетерпимость "схизматиков"-греков, якобы отвергнувших бескорыстную помощь "единоверного" Запада. Требуя для Византии обвинительного приговора истории, этот лагерь выступал ревностным защитником хищного и вероломного папства, стремился оправдать его предательскую политику по отношению к Византии, не останавливаясь перед прямым извращением исторических фактов17.
Против этой точки зрения выступали буржуазные учёные, примыкавшие в силу своих политических и религиозных взглядов к "православному" лагерю "защитников" Византии. Они поднимали на щит последних представителей гибнущей "великой" империи, всячески идеализировали Византию и в угоду своим весьма реакционным монархическим взглядам тенденциозно восхваляли мнимые подвиги императора Константина XI18.
Не смогли дать правильного ответа на вопрос об основных причинах падения Византии даже крупнейшие представители русского буржуазного византиноведения, хотя они неизмеримо более византинистов других стран занимались внутренней историей Византии. В соответствии со своими политическими взглядами и идеалистической методологией В. Г. Васильевский, Ф. И. Успенский, Н. А. Скабаланович и другие русские византинисты прошлого века были убеждены, что сила, и прочность Византийского государства определяются в первую очередь взаимоотношениями монарха как некоей надклассовой силы и широкими слоями общинного крестьянства, являвшегося якобы опорой византийской монархии. Поэтому основную причину постепенного ослабления, а затем и гибели Византийской империи эти учёные искали в изменении аграрной политики византийских императоров. Византийское правительство, по их мнению, могло ещё спасти свободное общинное крестьянство от наступления феодалов-динатов, но не сделало этого19.
Открытая фальсификация истории турецкого завоевания получила широкое распространение в современной буржуазной историографии20. Пантюркистские лжеучёные прославляют разбойничье турецкое завоевание, открывшее якобы новую эру в истории Европы и Азии, восхваляют кровавые подвиги турецких феодалов. Подобные измышления ничего общего с исторической действительностью, с фактами не имеют.
Только марксистская историческая наука может правильно разрешить вопрос о причинах гибели Византийской империи. Не отрицая значения внешнего завоевания в истории, она не сводит причины гибели того или иного государства исключительно к внешнему завоеванию. Весьма важным для историков-марксистов, является выяснение внутренних причин, облегчавших, а часто и обусловливавших завоевание. Поэтому одной из насущных задач советского византиноведения является изучение внутренних причин падения Византийской империи.
Успешное разрешение этой задачи требует исследования социально-экономических и политических отношений поздней Византии. Несмотря на большие трудности из-за крайне недостаточного количества уцелевших источников, советские византинисты создали ряд важных работ, посвященных разным сторонам жизни византийского общества в XIII - XV веках. К таким работам относятся "История Византии" М. В. Левченко, ряд статей Б. Т. Горянова об аграрном строе поздней Византии, работа А. П. Каждана "Аграрные отношения в Византии в XIII - XIV вв.", статьи по истории проникновения итальянцев в Византию Е. Ч. Скржинской и некоторые другие исследования советских византинистов21. При всей спорности выдвинутых в некоторых из этих работ отдельных положений эти исследования, основанные на марксистско-ленинской методологии, дают возможность поставить вопрос об основных внутренних причинах падения Византии.
Одним из важнейших экономических законов, действие, которого распространяется на все общественные формации, является закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил. С точки зрения действия этого закона на определённой стадии развития феодального общества и необходимо рассматривать вопрос о внутренних причинах упадка Византийского государства, облегчивших его завоевание турецкими войсками. В XIV - XV вв. феодальные производственные отношения перестали быть двигателем развития производительных сил, какими они были в период возникновения и победы феодального строя, и начали играть тормозящую роль в общественном развитии. Именно в этом назревавшем, хотя ещё полностью и не назревшем противоречии между производительными силами и мешавшими их поступательному движению вперёд феодальными производственными отношениями следует искать главную внутреннюю причину упадка Византийского государства.
Глубоко ошибочна "теория", согласно которой Византийское государство накануне турецкого завоевания рассматривается как агонизирующий полутруп, лишённый жизненных сил и неминуемо обречённый на гибель. Эта "теория" с XVIII в., со времён Гиббона, имеет широкое распространение в буржуазной историографии. На самом деле византийский народ и в самый тяжёлый период своей истории жил и трудился, созидая материальные ценности, двигая вперёд производительные силы, творя прекрасные произведения искусства. В XIV - XV вв. на основе дальнейшего, хотя и замедленного развития производительных сил в экономике византийских городов всё более значительную роль начинают играть товарно-денежные отношения. Товарное производство проникало и в византийскую деревню.
Однако развитие товарного производства в Византии XIV - XV вв. лишь создавало некоторые условия для возникновения капиталистического способа производства, но ещё не вело непосредственно к капитализму22. Классики марксизма-ленинизма с исчерпывающей полнотой указали на условия, при которых происходит возникновение капиталистического производства. Это - наличие частной собственности на средства производства, превращение рабочей силы в товар, который может купить капиталист и эксплуатировать в процессе производства, система эксплуатации наёмных рабочих капиталистами.
В Византии XIV - XV вв. сочетания этих важнейших условий ещё не существовало. Лишь в отдельных крупных экономических центрах Византийского государства, преимущественно в городах-эмпориях, спорадически появлялись первые ростки новых, капиталистических отношений. Маркс указывал на существование отдельных мануфактур в Константинополе в XV в., как и в других городах-эмпориях средневекового общества. Он писал: "Мануфактура возникает там, где происходит массовое производство на вывоз для внешнего рынка, следовательно, на базе крупной морской и сухопутной торговли, в эмпориях (коммерческих центрах), каковы итальянские города, Константинополь, фландрские, голландские города, некоторые испанские, как Барселона и т. д."23.
Характерной особенностью ремесленного производства в Константинополе в XV в. являлось развитие именно тех отраслей производства, которые были связаны с внешней торговлей, в первую очередь производящих предметы роскоши. В этих отраслях византийские ремесленники достигли в XV в. высокой степени совершенства и превосходили итальянских ремесленников, о чём свидетельствует перенесение этих отраслей ремесла из Константинополя в Италию в XV веке. Вплоть до открытия морского пути в Индию Константинополь продолжал играть роль важнейшего торгового центра. Маркс подчёркивал, что в XIV - XV вв. Константинополь не утерял значения важнейшего посредника между Европой и Восточной Азией, когда ещё не было колоний, когда Америка для Европы ещё не существовала, а с Восточной Азией сносились через Константинополь24. Впрочем, был путь и минуя Константинополь: Египет - Сирия - Месопотамия - Иран.
Византийские и другие источники, несмотря на крайнюю скудость данных, всё же содержат некоторые сведения, опровергающие установившийся в буржуазной литературе взгляд о якобы полном упадке городской жизни в Византии в XIV - XV веках. Интересные сведения о довольно оживлённой торговле и ремесленном производстве в Константинополе в XIV в. сообщает флорентийский купец Франческо Бальдуччи Пеголотти25. О торговле греческих купцов в Константинополе есть данные и в некоторых документальных материалах26. Византийский историк Дука рассказывает о торговых операциях в Константинополе непосредственно перед осадой города турками27. Он сообщает, что и в это время через проливы в Чёрное море плавали корабли многих государств, в том числе генуэзские, венецианские, константинопольские торговые суда из Кафы, Трапезунда, Амисы, Синопа и др. Большинство этих кораблей заходило с торговыми целями в Константинопольский порт. Историк Франдзи рассказывает, что во время осады в Константинополь прорвалось греческое судно, которое везло из Сицилии хлеб для столицы империи28. Эти данные вносят существенные коррективы в господствующее до последнего времени представление о полном упадке Константинополя в XIV - XV вв., представление, основанное на данных некоторых источников, например, Никифора Григоры, французского путешественника XV в. Бертрандона де ла Брокиер и других.
Весьма ценны также сообщения историка XV в. Лаоника Халкокондила. Он часто упоминает о богатстве византийских городов в период турецкого завоевания. По данным этого автора, в XV в. такие города, как родина Халкокондила Афины, как Коринф, Фивы и ряд других, оставались крупными экономическими центрами. Византийский учёный и политический деятель XV в. Георгий Гемист Плифон в своём проекте социально-экономических реформ подчёркивал необходимость проведения протекционистской политики, которая оградила бы местное производство от конкуренции итальянцев и способствовала бы дальнейшему развитию византийского ремесла, особенно изготовлению различных тканей. Плифон писал: "Нуждаться в чужеземных платьях - также большая глупость. Немалым вредом для государства является, если мы в стране, которая имеет в достаточном количестве шерсть и где нет недостатка в льнем хлопке, не будем выделывать из них, как сами умеем, платья, а будем поступать так, как будто мы не можем обойтись без привезенной из-за Атлантического моря и даже обработанной там ткани. Для нас будет значительно более достойным, если мы обойдемся местными тканями, чем, если мы будем чужеземные ткани считать лучшими, чем отечественные"29.
Историк Дука подробно описывает богатства Новой Фокеи и её квасцовые рудники30. Он указывает на обширные торговые связи Фокеи с различными странами. По его словам, франки, германцы, англичане, итальянцы, испанцы, арабы, египтяне и сирийцы покупали в Фокее квасцы, необходимые для окраски тканей. Богатым городом в XV в., по данным византийских историков, оставалась и Фессалоника31.
Другой византийский историк XV в., Критовул, в своём историческом произведении рисует картину довольно оживлённой экономической жизни в таких крупных торговых центрах, как города Энос, Синоп, столица Трапезунтской империи - Трапезунт и др. В изображении Критовула Энос в XV в. предстаёт перед нами как один из богатых и цветущих городов фракийского побережья32. Он был лакомым куском, из-за которого шла ожесточённая борьба между турками и итальянцами. Экономической основой богатства Эноса в XIV - XV вв. являлись квасцовые разработки, обладание которыми приносило значительные доходы, а также развитая торговля с островами Эгейского моря и прибрежными областями Фракии и Македонии. Крупными центрами в XV в. оставались города Патры, Митилена на острове Лесбос, Коринф и другие33. Византийская сатира Мазариса, описывающая события начала XV в., содержит интересные данные о соляных варницах в Византии и о торговых сделках между греками и латинянами в Пелопоннесе34. Подобные примеры можно было бы умножить.
Однако зарождение некоторых элементов новых, капиталистических производственных отношений происходило в Византии лишь спорадически, в отдельных торговых центрах, в условиях продолжавшегося повсеместного господства феодальных производственных отношений. Аналогичные явления наблюдались, как известно, в экономической жизни и других средневековых государств. Местами мануфактура спорадически развивалась в окружении, целиком, относящемся ещё к другим отношениям (в итальянских городах - рядом с цехами). Но подобные явления ещё не вели к капитализму, ибо были развиты только в местных рамках, а не в широком масштабе. Развитие внешней торговли и ростовщичества в Византии XIII - XV вв. создавало лишь некоторые условия для возникновения капиталистического производства. Торговый и ростовщический капитал всегда исторически предшествует образованию промышленного капитала, но не составляет ещё достаточного условия для возникновения капиталистического производства.
Новейшие работы советских исследователей не оставляют сомнений в том, что и в сельском хозяйстве поздней Византии наблюдался некоторый прогресс в развитии производительных сил, выражавшийся в более широком применении трёхполья, распространении мельниц, расчистке лесов, заметно возросшем применении удобрения почвы и искусственного орошения35. Вместе с тем аграрный строй империи характеризовался господством феодальных производственных отношений. Крупное феодальное землевладение почти совсем вытеснило свободную крестьянскую общину. Владения феодалов из временных и условных держаний превратились в наследственные вотчины. Кроме сбора налогов, феодалы приобретали широкие административные и судебные права в отношении зависимого населения. Основная масса крестьянства была уже полностью закрепощена. Именно к этому времени относится ряд законодательных актов, запрещавших феодалам принимать беглых крепостных и предписывавших возврат пойманных крестьян их владельцам. Крестьянская община, столь распространённая в Византии в предшествующее время, становилась теперь крепостной, подчинённой феодалу.
Формы зависимости крестьян в поздней Византии были весьма многообразны36. Основной категорией зависимого крестьянства по-прежнему оставались парики. Но наряду с париками были и крестьяне-прекаристы. Некоторая часть зависимого крестьянства находилась на положении дворовых, живущих в имении феодала. Часть домениальных земель феодалы сдавали в аренду крестьянам-издольщикам. Рабский труд почти не встречается в поздней Византии.
В византийской деревне XIV - XV вв. появляются первые симптомы разложения феодальных отношений. По данным источников, в этот период начинается процесс обезземеливания крестьянства. Категорией крестьянства, часто упоминаемой в документах того времени, являлись так называемые актимоны (неимущие). Это было обезземеленное крестьянство, уже лишённое средств производства. Актимоны не имели ни своих земельных наделов, ни рабочего скота, ни инвентаря. Лишь в редких случаях актимон мог получить от феодала небольшой надел и превратиться в парика: большей же частью из среды обезземеленного крестьянства выходили наёмные работники (мистии), обрабатывавшие домениальные земли феодалов. Положение обезземеленного крестьянства было крайне тяжёлым.
На основе хотя и медленного, но всё же продолжающегося развития производительных сил в сельском хозяйстве Византии происходит проникновение в деревню товарно-денежных отношений. Имения крупных феодалов теснее связываются с рынком; развивается производство хлеба на продажу. Такие города, как Фессалоника, Родесто, Монемвазия и др., становятся в XIV в. довольно крупными центрами хлебной торговли. Важным следствием развития товарно-денежных отношений явилась коммутация повинностей крестьян, в свою очередь, ускорявшая расслоение крестьянства. Росту имущественной дифференциации крестьянства способствовало также и ростовщичество, о развитии которого в XIV - XV вв. сообщают многие современники. Они называют ростовщиков "дикими зверями", которые "обращают соплеменников в рабство"37.
Таким образом, византийская деревня XIV - XV вв. всё же в основном оставалась феодальной, хотя в ней уже начался процесс разложения феодальных отношений. Развитие производительных сил в Византии продолжалось, но более медленно, чем в некоторых других странах Юго-Восточной Европы и бассейна Средиземного моря. В частности, оно значительно отставало от экономического роста славянских стран Балканского полуострова и итальянских городов-республик. Это объяснялось многими причинами.
Одной из этих причин являлось неограниченное господство класса феодалов, уже превратившегося в этот период в реакционную силу, препятствовавшее дальнейшему прогрессу страны. В руках феодалов находилась не только власть на местах, но и центральный аппарат государственного управления. Усиление эксплуатации феодалами зависимого крестьянства, его разорение и обезземеливание подрывали экономические основы Византийского государства, мешали дальнейшему развитию производительных сил, тормозили рост внутренней торговли и складывание внутреннего рынка. При наличии достаточно оживлённой внешней торговли внутренний рынок в Византии оставался ещё весьма слабым, что отрицательно сказывалось на развитии ремесленного производства и товарного обмена между городом и деревней. Византийские императоры вели пагубную для экономики страны политику покровительства иностранным, в первую очередь итальянским, купцам и предпринимателям, раздавали иностранцам торговые привилегии и предоставляли им ряд других преимуществ, нанося этим непоправимый вред византийскому ремеслу и торговле.
Крестовые походы и латинское завоевание Византии сыграли роковую роль в судьбах Византийского государства. Они во многом способствовали последующему территориальному расчленению империи, упадку центральной власти, разорению населения и потере Византией её былой торговой гегемонии на Средиземном море. С этого времени византийские купцы во многом вынуждены были уступить свои позиции венецианцам, а позднее - генуэзцам. Одна из главных виновниц захвата Константинополя латинскими баронами - Адриатическая республика - получила значительные выгоды при дележе византийских владений. В её руки в XIII в. фактически попали важнейшие торговые пути в Эгейском и Средиземном морях.
Венецианцы прочно обосновались в крупных торговых центрах империи - Фессалонике, Адрианополе, - городах Пелопоннеса и на островах Архипелага, захватили фактории на Черноморском побережье. Однако у Венеции была опасная" соперница - Лигурийская республика. Византия стала ареной ожесточённой борьбы венецианцев и генуэзцев. В восстановленной в 1261 г. Византийской империи преобладание явно перешло к генуэзцам. Византийское правительство пыталось использовать торговое, соперничество между итальянскими республиками, противопоставляя, их друг другу. В то время как Михаил Палеолог усиленно покровительствовал торговле пизанцев и генуэзцев, папа и венецианцы покровительствовали Карлу I Анжуйскому.
Особенно тяжёлые последствия для экономической жизни империи имело предоставление привилегий генуэзским купцам по Нимфейскому договору 1261 г., положившее начало их интенсивному проникновению в Византийское государство. Основав на побережье Чёрного моря свои колонии, генуэзцы стремились в XIV - XV вв. монополизировать в своих руках торговлю с богатыми областями Причерноморья. Византийский политический деятель и писатель XIV в. Иоанн Кантакузин ярко характеризует вероломную политику генуэзских купцов, обвиняя их в "коварстве и враждебности к ромеям" и "чрезвычайной склонности к ложным клятвам"38.
Генуэзская колония Галата, возникшая у самых стен Константинополя, приобрела в XIV - XV вв. большое экономическое и политическое значение и стала как бы "государством в государстве".
По описаниям современников, в XIV в. Галата была богатым и цветущим городом. Населяли её почти исключительно итальянцы. Во главе управления городом стоял подеста, назначаемый из Генуи. В Галате действовало генуэзское законодательство. Здесь била ключом торговая деятельность, и генуэзские купцы с каждым годом всё больше богатели, особенно наживаясь на черноморской торговле. По словам историка XIV в. Никифора Григоры, генуэзцы, оттеснив византийцев, захватили львиную долю доходов от торговых пошлин. Ежегодный доход генуэзцев достигал примерно 200 тыс. золотых, в то время как у византийцев он с трудом доходил до 30 тыс. золотых39. Тот же Григора вынужден признать, что генуэзцы Галаты достигли "большой славы и силы" и насмехались над слабостью византийцев. Итальянская монета начинает мало-помалу вытеснять греческую из торгового обращения. Современники признают, что у генуэзцев Галаты были большие запасы хлеба, оружия, денег и сильный морской флот.
Генуэзцы вмешивались во внутренние усобицы в Византии, стремясь разжечь раздоры в государстве. Во время начавшейся борьбы Византии с турками генуэзцы активно помогали туркам. Так, знатный генуэзец Иоанн Адурно помог войскам султана Мурата переправиться из Азии в Европу, предоставив ему свои корабли. За этот поступок, предательский по отношению к византийцам, Адурно был щедро награждён султаном40. Преследуя в первую очередь свои корыстные интересы, и венецианцы, и генуэзцы заключали торговые договоры с турками.
Венеция и Генуя в XIV - XV вв. начали вытеснять византийский флот в Чёрном и Эгейском морях. По словам Иоанна Кантакузина, генуэзцы "желали властвовать на море и не допускать византийцев плавать на кораблях..."41.
Венецианские, генуэзские и другие купцы, и предприниматели проникали во все поры экономической жизни Византийского государства. Подобно червю, они подтачивали изнутри Византийское государство, высасывали из него жизненные соки, выкачивали богатства и не способствовали росту новых производственных отношений, как утверждают некоторые буржуазные историки42, а тормозили их развитие.
Таким образом, положение усугублялось и осложнялось ещё одним весьма важным обстоятельством: проникновением иностранных (главным образом итальянских) купцов во все сферы экономической жизни Византии. Как показывают данные многочисленных источников, это явилось одной из причин, тормозивших дальнейшее развитие производительных сил в стране.
Политика покровительства иностранцам, в первую очередь итальянцам, проводимая правительством империи и подрывавшая экономические основы Византийского государства, послужила также одной из важных причин упадка, а затем и гибели Византийской империи.
Хищническая политика итальянских купцов и предпринимателей порождала ненависть к ним большинства населения империи, особенно городского населения: купцов, ремесленников и т. п. В основе этой ненависти лежали глубокие экономические и политические причины. Но немалую роль сыграла в этом отношении и вероисповедная рознь, разжигаемая византийским монашеством. Вражда к латинянам, проходящая красной нитью через многие произведения византийской историографии последних веков существования Византийского государства (Георгий Пахимер43, Никифор Григора, Георгий Франдзи, Лаоник Халкокондил, Критовул и др.), пережила Византийскую империю. Характеризуя положение в османской Турции, К. Маркс отмечал, что религиозное возмущение против латинян "образует, можно сказать, единственную общую связь между различными народами, населяющими Турцию и исповедующими православие"44.
Упадку Византии способствовали кровопролитные смуты и феодальные усобицы. Они приводили к ослаблению, расчленению и раздроблению государства, разоряли казну, подрывали финансы и военные силы империи. Последний период византийской истории наполнен кровопролитными столкновениями и междоусобными войнами между претендентами на императорский престол. Особенно ожесточённым и бедственным для народных масс было междоусобие 1321 - 1325 годов. Оно известно в византийской литературе того времени под названием "войны двух Андроников" - Андроника II старшего, сына и преемника Михаила Палеолога, и его внука, Андроника III младшего. Весьма тягостной для населения была также война 1341 - 1347 гг. между сторонниками Иоанна V Палеолога и феодальной кликой, поддерживавшей своего ставленника Иоанна Кантакузина. Эта междоусобная война послужила толчком к началу широкого народного движения во Фракии и Македонии в 40-х годах XIV века.
Историк Дука сообщает многочисленные сведения о кровавых феодальных междоусобицах в Византии XIV - XV вв. и правдиво показывает пагубное влияние этих усобиц на положение Византийского государства, главным образом на положение народных масс Византии. Описывая захват власти Иоанном Кантакузином, Дука подчёркивает, что с этого момента начались особенно ожесточённые раздоры в Византийском государстве, облегчившие проникновение турок в Византию. Сокрушаясь о судьбе своего государства, Дука пишет: "Неудачи ромеев и ежедневные их распри друг с другом и междоусобные войны дали перевес в военных делах варварам и кочевникам..."45. Несмотря на явное сочувствие к Кантакузину, Дука признаёт, что Кантакузин, подняв междоусобную войну, "начал опустошать, грабить, разорять все города Фракии до самой Селимврии"46.
Обе борющиеся стороны призывали на помощь турок, что обрекало на страшные бедствия население. Турецкие феодалы грабили народ и обращали захваченное в плен население в рабов: "Связав людей веревками всех вместе, мужчин и женщин с грудными младенцами и молодых юношей, священников и монахов, как гурты овец на большой дороге... бесчисленными вереницами гнали в Константинополь на продажу"47. Дука в несколько риторических выражениях описывает эту междоусобную войну: "Кто берет в плен? Ромеи. Кого берут в плен? Ромеев. Кто поражает мечом? Ромеи. Кто поражается мечом? Ромеи. Чьи мертвые тела? Ромеев. Кто убившие? Ромеи"48. По словам Дуки, области, прилегавшие к столице, во время этой междоусобицы были превращены в пустыню.
Письма византийского учёного XIV в. Димитрия Кидониса также рисуют яркую картину борьбы за императорский престол: "Продолжает свирепствовать старое зло, которое причинило общее разорение. Я имею в виду раздоры между императорами из-за призрака власти. Ради этого они вынуждены служить варвару (турецкому султану. - З. У.)... Всякий понимает, что кому из двоих варвар окажет поддержку, тот и возобладает"49.
В гущу феодальных усобиц в Пелопоннесе в начале XV в. вводит нас интересное литературное произведение того времени - сатира Мазариса "Разговор мёртвых", - написанное на близком к народному греческом языке. Ядом гневной сатиры, глубоким презрением к феодальной знати проникнуто описание Мазарисом распущенного образа жизни и постоянных усобиц пелопоннесских феодалов. Мазарис упоминает о мятеже топархов (начальников областей Пелопоннеса) 1415 г. и говорит о своём страстном желании, "чтобы замки этих мерзких, лживых, коварных, подлых, никчемных топархов были уничтожены", а "сами они, чтобы расплавились, как воск от огня, как иней под лучами солнца"50. Сатира Мазариса беспощадно бичует язвы феодального общества Византии XV века.
С обличениями Мазариса перекликается характеристика византийской феодальной знати в речах философа Георгия Гемиста Плифона. Феодалы Пелопоннеса, говорил Плифон, "считают тенью и пустыми словами справедливость, правду и всеобщее благо, стремятся лишь к золоту и другим богатствам, оценивают благополучие одеждами, серебром и золотом, ежедневной ленью и обжорством и ни во что ставят как свою, так и своих детей и всего государства безопасность и свободу"51. О феодальных междоусобицах в империи в XV в. рассказывают также Критовул, Халкокондил и другие историки того времени.
Феодальные усобицы тяжелее всего отражались на положении народных масс Византии. Они приводили к разорению и дальнейшему закабалению крестьян. Источники сообщают о многочисленных вымогательствах и злоупотреблениях феодалов по отношению к крестьянству, о бесчинствах византийских чиновников. Мазарис в своей сатире бичует пороки византийской администрации, особенно суда. Он пишет: "Там судят в силу расположения, и особенно поддаваясь лести, они получают подарки с обеих тяжущихся сторон; невинный погибает, а желательный приговор получают наиболее состоятельные, заплатившие больше других, а особенно люди сильные и обладающие властью и огромным богатством"52.
Пагубным последствием близорукой и своекорыстной политики византийских феодалов явилось дальнейшее территориальное расчленение империи, упадок её военных сил и политического влияния. В последний период существования Византийской империи её территория постепенно сокращалась. Теснимая внешними врагами и лишённая союзников, империя теряла одну территорию за другой. В конце XIII в. она потеряла последние остатки своих владений в Малой Азии, завоёванной турками, а в 1357 г. турки, утвердившись в Галлиполи, начали завоевание европейских областей империи. Византия не смогла найти союзников на Балканах. Здесь сказалась её многовековая крайне агрессивная и хищническая политика по отношению к славянским странам Балканского полуострова. В 1359 - 1360 гг. Византия потеряла Фракию, причём фракийские феодалы оказали поддержку туркам. В 1361 г. столицей Османской империи сделался Адрианополь. К XV в. территория Византийской империи сводилась к Константинополю с окрестными восточнофракийскими городами, островам Эгейского моря, Фессалонике и Пелопоннесу. Византийские владения были разобщены между собой, что вело к дальнейшему экономическому и политическому ослаблению государства.
Усиление феодального гнёта вызывало активное сопротивление трудящихся и обострение классовой борьбы в Византии.
В крупных городах Византийской империи, например, в Константинополе, Фессалонике, Эносе, Коринфе, Монемвазии и других, уже складывалось сословие горожан. На одном полюсе городского населения всё больше обособлялся патрициат, на другом - плебейство. Вследствие того, что в византийских городах зарождались некоторые элементы нового строя и формировались новые общественные силы, классовая борьба в Византии в XIV в. вступила в высшую фазу. Широкое антифеодальное крестьянское движение, развернувшееся во Фракии и Македонии в 40-х годах XIV в., слилось с восстанием плебейских масс и примкнувшей к ним торгово-ремесленной верхушки городов Фессалоники и Адрианополя. На этой новой основе вспыхнуло в 1342 г. одно из крупнейших народных восстаний в Византии - восстание зилотов54.
Одной из наиболее ранних провозвестниц будущих классовых боёв нарождавшегося бюргерства в союзе с крестьянством и плебейскими массами города против феодального строя была Фессалоникийская коммуна. Несмотря на ожесточённые удары врагов, она просуществовала семь лет. Сила Фессалоникийской коммуны была в союзе народных масс города с зависимым крестьянством; её слабость, обусловившая гибель зилотов, таилась в неразвитости самих городских классов, в отсутствии экономических условий для созревания класса буржуазии и класса пролетариата.
Однако самая попытка городских масс Византии в союзе с крестьянством свергнуть господство феодалов и произвести коренные социально-экономические реформы свидетельствует о поступательном движении византийского общества в XIV веке. Вместе с тем разгром зилотов имел трагические последствия для судеб Византийского государства. Победа феодалов привела к торжеству самой разнузданной реакции, неуклонно ведущей страну к гибели.
Деградирующий и разлагающийся феодальный класс Византии перед лицом надвигавшихся на Византию турецких завоевателей не только не сплотил свои ряды для отпора внешнему врагу, но, наоборот, с необычайным ожесточением бросился в пучину феодальных усобиц, острой борьбы политических партий и течений.
***
При анализе внутренних причин гибели Византийского государства весьма важно выяснить отношение к турецкому завоеванию различных социальных слоев византийского общества и, прежде всего народных масс. Этот вопрос теснейшим образом связан с изучением социальных корней так называемого туркофильского течения в Византии в XIV - XV веках. Буржуазные историки фальсифицировали вопрос о туркофильском течении в Византии. Апологеты турецких захватчиков стремились показать широкие масштабы распространения туркофильского течения в Византийской империи и доказать, что сочувствие к туркам якобы проникло в самые широкие слои византийского общества. Буржуазные историки взяли на себя неблагодарную задачу реабилитации ренегатов-туркофилов в глазах потомков55.
В своих выводах буржуазные историки пытались, в частности, опереться на "труд" ренегата Критовула "История Мехмеда II". Однако внимательный анализ этого произведения показывает, что социальной опорой туркофилов на островах Эгейского моря, в Пелопоннесе и в других областях Византийской империи являлась местная феодальная знать - динаты. Никакой опоры в широких народных массах туркофильское течение не имело. Из труда Критовула ясно видно, что изменническую политику в пользу турок вела кучка ренегатов из знати, стремившаяся ценою предательства спасти свои богатства и власть и использовавшая в своих интересах недовольство населения засильем итальянцев.
Данные Критовула о предательстве знати подтверждаются известиями Димитрия Кидониса, ярко запечатлевшего в своих письмах картину глубокого морального упадка и разложения правящих кругов византийского общества. Кидонис писал, что в самом Константинополе граждане, "слывущие за самых влиятельных в императорском дворце, - восстают, ссорятся друг с другом и дерутся за высшие должности. Каждый стремится пожрать все сам, и если это ему не удается, он грозит переходом к врагу и нападением на свою страну и друзей"56. Некоторые динаты от угроз переходили к делу, становясь открыто ренегатами, предателями своей родины.
Надо сказать, что турецкие султаны учитывали эти настроения знати. Повсюду - ив Анатолии, и во Фракии, а затем и в Константинополе - они проводили совершенно различную политику в отношении различных классов населения завоёванных земель. Они всячески заигрывали со знатью: выкупали византийских феодалов из плена у своих собственных солдат, иногда давали им поместья, а особо "отличившихся" в предательстве родины награждали выгодными должностями. Так, например, упомянутый выше историк Критовул, представитель знатнейшей фамилии о. Имброса, за ренегатство был назначен султаном правителем этого острова. Этими изменниками и была создана лживая легенда о мнимом туркофильстве населения Византии и якобы "милостивом" отношении турок к покорённому населению, подхваченная и возрождённая затем буржуазными апологетами турецкого завоевания.
В действительности же по отношению к широким слоям трудящегося населения турецкие захватчики были совершенно беспощадны. Не удивительно, что именно народные массы оказывали наиболее упорное сопротивление завоевателям. Византийские историки XV в., в том числе и Критовул, приводят многочисленные данные о борьбе широких народных масс против вторжения турецких завоевателей. В этом отношении значительный интерес представляют данные историка Дуки. По его словам, жители Константинополя оказали мужественное сопротивление врагу ещё во время осады города войсками Мусы57. "Выходя из города, - пишет Дука, - граждане вступали с турками в рукопашный бой, и на одного убитого ромея падало три убитых турка"58. Дука упоминает о героической обороне византийской крепости Зитуния во время нападения на неё войск султана Мурада, об активных военных действиях византийцев против турецких войск на Пелопоннесе в начале XV в., о героической попытке жителей Константинополя помешать врагу, построить крепость на Босфоре, близ самой столицы. Мужественно оборонялась от турок и крепость Силимврия59.
Византийские историки Халкокондил, Франдзи и даже туркофил Критовул единодушно свидетельствуют о героической борьбе народных масс Пелопоннеса против турецких завоевателей60. Во время первого похода султана Мехмеда II на Пелопоннесский полуостров в 1458 г. особенно мужественно оборонялся город Коринф. Критовул признаёт, что султан потерпел под стенами Коринфа серьёзную неудачу. Во время штурма города жители героически защищались и отбили турецкие войска. Турки принуждены были начать осаду города, которая затянулась на длительное время. Критовул, отдавая должное мужеству осаждённых, писал: "Коринфяне, осаждаемые уже четыре месяца, терпели нужду в хлебе и во всем необходимом и, страдая от голода, однако еще стойко держались, и никто не помышлял о перемирии". Город был сдан лишь из-за предательства знати, перешедшей на сторону турок61. Упорное сопротивление туркам оказали жители других городов и крепостей Пелопоннеса (Кастриона, Гардикиона, Тегеи и др.). Героически боролись против турок жившие в Пелопоннесе албанцы. Турки беспощадно расправлялись с населением Пелопоннеса62.
В то время как народные массы оказывали решительное сопротивление турецким завоевателям, часть пелопоннесских феодалов во главе с деспотом Деметрием Палеологом вела себя крайне трусливо и предательски, помогая иноземным завоевателям. Такая же картина наблюдалась при захвате в 1461 г. Синопа и Трапезунта. Жители этих городов пытались оказать врагу сопротивление, а знать, правители заняли предательскую позицию и фактически сдали города туркам. Критовул сообщает, что Синоп сдал Мехмеду II правитель города Исмаил, получив при этом высокое вознаграждение за своё предательство. Рассказ Критовула о сдаче Синопа подтверждается данными других византийских историков, Халкокондила и Дуки63. Критовул не может также скрыть мужественного сопротивления турецким захватчикам со стороны населения города Трапезунта, длившегося целых 28 дней. Иначе вели себя знать Трапезунта и последний царь из династии Великих Комнинов - Давид. Несмотря на то, что Трапезунт был хорошо укреплён и имел достаточные запасы продовольствия, чтобы выдержать длительную осаду, Давид и его вельможи трусливо сдали город султану.
После захвата Трапезунта султан разрешил знати выселиться из города со всем своим имуществом. С населением же турки расправились очень жестоко. Жители города должны были отдать в гвардию султана 1500 мальчиков64. Почти всех жителей Трапезунта выселили в Константинополь. Однако трапезунтская знать и Давид Комнин просчитались, поверив обещаниям султана. Мехмед II выделил вначале Давиду и его приближённым в управление область около реки Стримона, но вскоре под предлогом "измены" со стороны Давида беспощадно расправился с последним Великим Комнином, приказав задушить его вместе с восьмью сыновьями65.
Предательская политика, а часто и открытая измена влиятельных группировок византийской знати облегчили завоевание империи турками. Это особенно отчётливо проявилось в период последних ожесточённых боёв за Константинополь в апреле - мае 1453 г., когда, как писал русский очевидец событий Нестор Искандер, султан Мехмед II, собрав "воя многа землею и морем, и пришед внезаапу град обьступи со многою силою... и град повеле бита пушками и пищальми, а ины стенобиеные хитрости наряжати и приступы градцкие уготовити"66.
Непосредственный участник обороны города, историк и видный политический деятель Георгий Франдзи отмечает, что, несмотря на постоянный обстрел и разрушение части укреплений, осаждённые успешно отбивали атаки турок. "Было удивительно, - пишет Франдзи, - что, не имея военного опыта, они одерживали победы, ибо, встречаясь с неприятелем, они мужественно и благородно делали то, что было свыше сил человеческих"67. Турки неоднократно пытались засыпать ров, защищавший город, но жители по ночам быстро снова его очищали; осаждённые умело предотвратили попытку турок проникнуть в город через подкоп. Жители города взорвали этот подкоп вместе с находившимися в нём турецкими солдатами; жители сожгли большую осадную машину, которую турки с огромным трудом и большими потерями придвинули, было к городским стенам68. Дука указывает, что защитники Константинополя часто делали вылазки из города и, "выходя за ров, вступали ромеи в рукопашный бой с турками"69.
Франдзи сообщает о героизме византийских и генуэзских моряков, которые находились на четырёх кораблях, прибывших к Константинополю во время осады. Они не только приняли неравный бой с превосходящими силами противника, но, нанеся турецкому флоту значительное поражение, прорвались в гавань Константинополя. По словам Франдзи, турки даже хотели снять осаду, ибо "видели, как столь страшное и столь многочисленное войско, в продолжение стольких дней, осаждая город с суши и с моря, не добилось никакого успеха"70. Особенно интересны сведения Нестора Искандера о том, что во время турецких приступов на стены выходили не только "градцкые люди... от мала и до велика, но и жены мнози противляхуся им и бьяхуся крепце"71.
Однако среди жителей осаждённой столицы Византии не было единства. Источники указывают на ожесточённую борьбу политических и религиозных течений в Константинополе во время осады, в частности на борьбу сторонников и противников унии с папством72. Так, в ноябре 1452 г. в Константинополь приехал для осуществления унии в качестве легата папы Николая V ренегат-грек, перешедший в католичество, кардинал Исидор (бывший лжемитрополит Руси). Его присутствие в городе, который как раз в то время турки ежедневно штурмовали, усиливало религиозные распри.
Византийское правительство вело близорукую и своекорыстную политику: боясь своего народа, оно возлагало главные надежды на иноземцев-наёмников и жителей иностранных кварталов столицы. Именно наёмникам (итальянцам, испанцам, французам и немцам) была поручена защита наиболее важных укреплений. Франдзи сообщает о недовольстве среди народных масс политикой императора Константина XI, о волнениях в городе во время осады73. Возможно, что недовольство было вызвано именно политикой правительства, ориентировавшегося на иностранцев. По данным Франдзи, в городе нашлись изменники, и среди них архонты - представители высшей византийской аристократии74. Тень измены пала и на первого министра империи, великого дуку - Луку Нотару, который будто бы сказал, что предпочёл бы видеть в столице торжество турецкого тюрбана, чем латинской тиары75. Об изменнических настроениях среди придворной знати неоднократно говорит и Нестор Искандер. Он прямо утверждает, что некоторые приближённые Константина и патриарх (то есть, видимо, Исидор) вместе с командиром генуэзского наёмного отряда настойчиво советовали императору сдать город76. Высшие чиновники государства Мануил Иагарис и Неофит Родосский утаили деньги, отпущенные правительством на укрепление стен города, а Лука Нотара спрятал большие сокровища и передал их потом султану, желая спасти свою жизнь и жизнь своих родственников77. Весьма мало патриотизма проявили византийское монашество и высшее духовенство78, крайне недовольное конфискацией церковного имущества на нужды обороны.
Одновременно начались смуты и столкновения среди итальянцев, находившихся в Константинополе, чуть было не приведшие к вооружённой борьбе между исконными соперниками - венецианцами и генуэзцами79. Это также ослабляло защитников города. Даже сочувствующий итальянцам византийский историк Дука вынужден был признать, что в течение всей осады Константинополя генуэзцы Галаты вели вероломную политику по отношению к византийцам. По сообщению Дуки, генуэзцы Галаты во время осады одновременно помогали и туркам и грекам. "Выходя из-за стен Галаты, они безбоязненно отправлялись в лагерь турок и в изобилии снабжали тирана (султана Мехмеда II. - З. У.) всем необходимым: и маслом для орудий, и всем иным, что требовали турки. Тайно же помогали ромеям"80.
Франдзи пишет о предательстве генуэзцев Галаты: "Завел он (султан. - З. У.) дружбу с жителями Галаты, а те радовались этому - не знают они, несчастные, басни о крестьянском мальчике, который варил улиток и сказал: "О! глупые твари! Съем вас всех по очереди"81. Как известно, слова Франдзи оправдались: Мехмед II после падения Константинополя расправился и с Галатой.
Свидетельства очевидцев (Нестора Искандера, Франдзи и др.) показывают, что, несмотря на почти двухмесячную осаду и неоднократные приступы турецких войск, основная масса боеспособного населения Константинополя проявляла удивительное мужество в роковые дни последнего штурма. Уже 26 мая турки, "прикативши пушки и пищали и туры и лестницы и грады древяные, и ины козни стенобитные... тако же и морю придвигнувше корабли и катарги многая, и начаху бить град отовсюду"82. Три дня - 26, 27, 28 мая - турки, продолжает Нестор Искандер, "нуждахуся силой взяти на стену и не даша им Греки, но сечахуся с ними крепко"83.
Ранним утром 29 мая 1453 г., рассказывает Франдзи, когда начали тускнеть звёзды, и забрезжил рассвет, а на востоке появилась утренняя заря, вся масса неприятелей вновь двинулась на город. Два часа продолжалась страшная схватка, и перевес был на стороне осаждённых - турецкие триремы с лестницами были отбиты от стен города со стороны моря. "Великое множество агарян было перебито из города камнеметными машинами, и на сухопутном участке наши приняли врага так же смело. И можно было видеть страшное зрелище - темное облако скрывало солнце и небо. Это наши сжигали неприятелей, бросая на них со стен греческий огонь"84. Турецкие войска понесли большие потери, и солдаты хотели повернуть назад, "но чауши и дворцовые равдухи (полицейские чины в турецкой армии. - З. У.) стали бить их железными палками и плетьми, чтобы те не показывали спины врагу. Кто опишет крики, вопли и горестные стоны избитых!"85 - восклицает историк.
Источники сообщают противоречивые данные о том, как именно турки ворвались в Константинополь. Франдзи возлагает значительную долю вины за это на генуэзца Джиованни Джустиниани. Тот после ранения покинул важнейший участок обороны близ ворот св. Романа, куда был направлен главный удар турецких янычар. По словам Франдзи, уход командира вызвал замешательство, а затем и бегство войск на этом основном участке обороны, и турки ворвались в город86. Рассказ Франдзи совпадает с данными Халкокондила, расходясь с ним лишь в незначительных подробностях87. Несколько иначе описывает события латинофильски настроенный историк Дука. Всячески стремясь оправдать Джустиниани, он говорит о том, что атака турок у ворот св. Романа была отбита уже после ухода Джустиниани. Турки же проникли в город якобы через случайно обнаруженные ими потайные ворота (так называемые Керкопорта), захватили городские стены и с тыла напали на защитников города88.
Но и после того как турецкие войска ворвались в город, сопротивление византийцев не прекратилось. По словам Дуки, наиболее упорным было сопротивление в кварталах, прилежащих к гавани. Интересные сведения сообщает об этом Нестор Искандер. "Народы же, - пишет он, - по улицам и по дворам не покоряхуся Туркам, но бьахуся с ними...; а иные людие и жены и дети метаху на них сверху полат кремниды (черепицу. - З. У.) и платы и паки зажигаху кровли палатные древяные и метаху на них со огни и пакость им деяху вельми"89.
Несмотря на упорное сопротивление защитников города, Константинополь был взят штурмом благодаря численному превосходству турок, и подвергнут трёхдневному грабежу. Ворвавшись в город, турки стали безжалостно убивать, захватывать в плен и грабить жителей.
Источники сохранили описание чудовищных зверств турок в завоёванном городе. "В некоторых местах, - пишет Франдзи, - вследствие множества трупов совершенно не было видно земли"90. По его словам, по городу неслись стенания и крики множества убиваемых и обращаемых в рабство людей: "В жилищах плач и сетования, на перекрестках вопли, в храмах слезы, везде стоны мужчин и стенания женщин: турки хватают, тащат, обращают в рабство, разлучают и насильничают"91. По словам Дуки, турки "стариков, находившихся в доме и не могущих выйти из жилища вследствие болезни или старости, безжалостно убивали. Младенцев, недавно рожденных, бросали на улицы..."92.
С рассказом Дуки перекликается повествование армянского хрониста Абраама Анкирского о зверствах турок в Константинополе93.
Великолепные храмы и дворцы были разграблены и сожжены, многие прекрасные памятники искусства уничтожены.
***
Итак, мы можем придти к заключению, что гибель Византийского государства была обусловлена не только внешним завоеванием, как обычно утверждают буржуазные учёные. Решающую роль в ослаблении, а затем и гибели Византийской империи сыграли внутренние причины. Главными из них были экономический упадок Византии вследствие назревавшего несоответствия между производительными силами и феодальными производственными отношениями; разорение и обнищание крестьянства и плебейских масс города; проникновение иностранцев в империю, мешавшее её экономическому развитию; обострение классовых противоречий в византийском обществе; засилье феодалов и ожесточённые феодальные усобицы; наконец, обострение борьбы внутри господствующего класса и предательская политика части феодальной знати. К этому следует добавить тяжёлое внешнеполитическое положение Византийского государства, предательское поведение папства и западноевропейских феодалов. Все эти внутренние и внешние причины, а не прославляемая турецкими шовинистическими историками сила турок и привели к гибели Византийского государства.
Вместе с тем турецкое завоевание отнюдь не расчистило путь для развития производительных сил, как это пытаются утверждать некоторые буржуазные историки, особенно пантюркистского направления. Турецкое завоевание принесло греческому народу, как и другим народам Балканского полуострова, жесточайшие муки, гибель тысяч людей, рабство и разорение. Источники рисуют страшные и правдивые картины чудовищных зверств турок.
Великий революционер-демократ Н. Г. Чернышевский писал: "Турки только и жили завоеваниями, расширение границ было единственною мыслью их... постепенно, отнимая одну область за другою у православных (греков и сербов) на Балканском полуострове, турки думали просто о завоевании этих областей, о грабеже, дани и владычестве..."94. В противоположность западноевропейским буржуазным историкам, идеализировавшим образ султана Мехмеда II, Н. Г. Чернышевский дал необычайно яркую и верную оценку этого правителя. "Мы не хотим выставлять Мухаммеда извергом, - писал Чернышевский, - но он был истинный турок XV века; вспыльчив, славолюбив, коварен и не щадил никого и ничего для удовлетворения своим страстям, из которых первая была страсть к завоеваниям"95.
К. Маркс неоднократно подчёркивал опустошительность походов турок, их зверства и жестокость. При этом Маркс всегда имел в виду только господствующий класс - турецких феодалов. Напротив, к трудящимся Турции Маркс всегда относился с большим уважением, подчёркивая трудолюбие и высокие нравственные качества турецких крестьян96.
Турецкое завоевание оказало глубоко отрицательное влияние на дальнейшие судьбы народов Балканского полуострова и всей Юго-Восточной Европы. Оно нанесло тяжёлый удар транзитной торговле Европы с Востоком и привело к её упадку. Установление турецкого террористического режима, разнузданное господство турецких феодалов, возрождение самых отсталых и жестоких форм эксплуатации трудящихся, порабощение покорённых народов, грубое попирание их самобытной культуры и человеческого достоинства - вот что принесло с собой турецкое иго.
Турецкое завоевание Византии и других стран Балканского полуострова на целые столетия задержало дальнейшее экономическое развитие этих стран, привело к упадку и разрушению их производительных Сил, задушило те ростки новых отношений, которые уже начали там пробиваться, возродило самые отсталые формы феодального строя.
Однако турецким завоевателям так и не удалось сломить мужественного сопротивления балканских народов, уничтожить их культуру, убить любовь к свободе и независимости.
Примечания
1. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VII, стр. 276.
2. "Повесть о Царьграде (его основании и взятии турками в 1453 г.)". Нестора Искандера. По рукописи Троице-Сергиевской лавры начала XVI в. N 773. См. "Памятники древней письменности". Вып. 62. СПБ. 1886.
3. "История русской литературы". Т. II. Изд. АН СССР. М.-Л. 1945, стр. 280.
4. См. Zebeau. Histoire du Bas-empire. T. XXI. Paris. 1836, p. 308 - 327.
5. Там же. Т. XVII, ч. II, стр. 225 - 247.
6. St. Katona. Historia critica regum Hungariae. T. XIII, стр. 1096 и сл.
7. I. Dlugosz. Opera omnia. T. 13. Cracoviae. 1886.
8. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 669.
9. G. Phrantzes. Chronicon. Изд. Migne. Patrologia Graeca. T. 156, col. 860.
10. Нестор Искандер. Указ. соч., стр. 11.
11. Основные из этих источников: письмо к папе Николаю V архиепископа Митиленского Леонарда Хиосского. См. изд. Migne. Patrologia Graeca. T. 159, col. 923 - 944. Убертин Пускул. Поэма о падении Константинополя. Напечатано G. Ellisen. Anaiecten der mittel - und neugriechischen Literatur. T. III. Leipzig. 1857, S. 1 - 83. Хроника Дольфино. Assedio e pressa di Constantinopoli nell'anno 1453, ed. Ph. Dethier. Manumenta Hungariae Historica. Buda-Pest, sine anno. T. XXII, p. 969 - 1046. Письмо двух флорентийцев к архиепископу Авиньонскому о взятии Константинополя турецким султаном. Изд. Martine et Durand. Thesauarus novus anecdotorum. T. I. Paris. 1729.
12. Nicolo Barbaro. Giornale dell'assedio di Constantinopoli. Изд. E. Cornet. Vienna. 1856.
13. G. Phrantzes. Указ. соч.
14. Laonici Chalcocondylae. Historiarum demonstrationes. Изд. Migne. Patrologia Graeca. T. 159.
15. Ducas. Historia Byzantina. Bonn. 1834; Patrologia Graeca. T. 157.
16. Critobulus. De rebus gestis Mechmetis II. Изд. C. Muller. Fragmenta Historicorum Graecorum. T. V. Paris. 1883.
17. G. Schlumberger. Le siege, la prise et le sac de Constantinople par les turcs en 1453. Paris. 1914, 1935. E. Pears. The destruction of the Greek empire and the story of the capture of Constantinople by the Turks. London. 1903. M. Mordtmann. Die Belagerung und Eroberung Constantinopels durch die Turken in Jahre 1453. Stuttgart. 1858. M. Mordtmann. Die letzten Tage von Bysanz. "Mitteilungen des Deutschen Exkursions-Klubs". Konstantinopel. 1893. J. H. Krause. Die Eroberungs von Constantinopel in XIII - XV Jahrhunderts. Halle. 1870. E. H. Vlasto. Les derniers jours de Constantinople. Paris. 1883. E. Driault. Le basileus Constantin XII, heres et martyr. Liege. 1936. C. Marinescu. Le pape Nicolas V (1447 - 1455) et son attitude envers l'Empire Bysantin. "Известия на Бьелгарския археологически институт". Т. XI. 1933 и др.
18. М. Стасюлевич. Осада и взятие Византии турками в 1453 г. "Учёные записки" II отделения императорской Академии наук. СПБ. 1854. Р. Е. Шелеговский. Падение Константинополя. СПБ. 1898.
19. В. Г. Васильевский. Материалы для внутренней истории Византийского государства. Журнал Министерства народного просвещения. 1879. N 4; 1880. N 7 - 8. Ф. И. Успенский. Материалы для истории землевладения в XIV в. в записках Новороссийского университета. Т. XXXVIII. 1883. Его же. Следы писцовых книг в Византии. Журнал Министерства народного просвещения. 1885. N 7. Н. А. Скабаланович. Византийское государство и церковь в XI в. СПБ. 1884.
20. N. Jorga. Geschichte des Osmanischen Reichs. Bd. 1 - 11 Gotha. 1908 - 1909. N. Jorga. Histoire de la vie buzantin. Bucarest. 1934.
21. М. В. Левченко. История Византии. М. - Л. 1940. Б. Т. Горянов. Византийское крестьянство при Палеологах. "Византийский временник". 1950. Т. III. А. П. Каждан. Аграрные отношения в Византии в XIII - XIV вв. М. - Л. 1952. Е. Ч. Скржинская. Генуэзцы в Константинополе в XIV в. "Византийский временник". 1947. Т. I и др.
22. Некоторое преувеличение степени развития элементов капиталистического строя в Византии в XIV в. имеется в рецензии А. К. Бергера "Демократическая революция в Византии в XIV в." на статью Ш. Диля "Революционные события в Византии" ("La Revue de Paris", 1 ноября 1928 г.) и книгу Г. К. Кордату "Фессалоникская коммуна 1342 - 1349". Афины. 1928.
23. К. Маркс. Фермы, предшествующие капиталистическому производству. Огиз. Госполитиздат. 1940, стр. 48.
24. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. Госполитиздат. 1947, стр. 25.
25. Fr. Bald. Pegolotti. La pratica della mercatura. Cambridge, Mass. 1936.
26. K. E. Zachariae von Lingenthal. Jus Greco-Romanum. T. III. Leipzig. 1857. S. 636, 33.
27. Ducas. Указ. соч., гл. 34, стр. 246.
28. G. Phrantzes. Указ. соч., стб. 844.
29. См. A. Ellissen. Analecten der mittel - und neugriechischen Literatur. 4. IV, разд. 11, § 22. Скорее всего, автор подразумевает под тканями, привезёнными из-за Атлантического океана, фландрские ткани.
30. Ducas. Указ. соч., гл. 25, стр. 160 и сл.
31. Там же, гл. 29, стр. 197 и сл.
32. Critobulus. Указ. соч., кн. II, гл. XII, §§ 2 - 8.
33. Там же, кн. III, гл. V, §§ 1 - 6; кн. IV, гл. XIII, §§ 1 - 3; кн. III, гл. III, §§ 8 - 10; гл. IV, §§ 1 - 2.
34. A. Ellissen. Указ. соч., ч. IV, разд. I, § 15.
35. См. А. П. Каждан. Указ. соч., стр. 53.
36. См. А. П. Каждан. Указ. соч. Б. Т. Горянов. Византийское крестьянство при Палеологах. "Византийский временник". Т. III. М. 1950 и др.
37. Изд. Migne. Patrologia Graeca. T. 150, col. 748.
38. Johannis Cantacuzeni eximperatoris. Historiarum Libri IV. Bonn. 1828 - 1832. T. III, p. 68. Ромеями византийские авторы называли жителей Византийской, или Ромейской, империи.
39. Nicephori Gregorae. Historia Byzantina. T. 11. Bonn. 1830, p. 842.
40. Ducas. Указ. соч., гл. 27, стр. 177 - 180.
41. Johannis Cantacuzeni. Указ. соч. Т. III, стр. 69.
42. O. Tafrali. Thessalonique au XIV-e siecle. Paris. 1913.
43. Georgii Pachymeris. De Michaele et Andronico Paleologis. Libri 13. Bonn. 1835, t. 1 - 2.
44. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. IX, стр. 669.
45. Ducas. Указ. соч., гл. VI, стр. 25 - 26.
46. Там же, гл. VIII, стр. 30.
47. Там же, стр. 32 - 33.
48. Там же, гл. IX, стр. 35.
49. Demetrius Cydones. Correspondance. Paris. 1930.
50. См. A. Ellissen. Указ. соч. Ч. IV, I разд., § 24.
51. Там же, разд. II, § 61.
52. A. Ellissen. Указ. соч. Ч. IV, I разд., § 5.
54. См. работы советских исследователей по этому вопросу: А. К. Бергер. Указ. соч. Б. Т. Горянов. Восстание зилотов в Византии (1342 - 1349), "Известия АН СССР", серия истории и философии, вып. III. 1946. А. П. Каждая. Указ. соч., гл. 8.
55. N. Jorga. Histoire de. la vie byzantine. T. III.
56. Demetrius Cydones. Correspondance.
57. Муса, сын султана Баязида I, захватил власть в турецком государстве (1410 - 1413) и начал наступление на владения Византии в Фессалии, Беотии и др., напал на Константинополь, но был отбит греками.
58. Ducas. Указ. соч., гл. 19, стр. 93.
59. Там же, гл. 28, стр. 190; гл. 32, стр. 222 - 223; гл. 34, стр. 242 - 243; гл. 37, стр. 258.
60. L. Chalcocond. Указ. соч., стр. 443 - 448 и сл. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 387 и сл. Critobulus. Указ. соч., кн. III, гл. III.
61. Critobulus. Указ. соч., кн. III, гл. VII, § 3.
62. Там же, кн. III, гл. XXII, § 4. Chalcocond. Указ. соч., стр. 474 и сл. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 405 и сл.
63. L. Chalcocond. Указ. соч., стр. 488 - 492. Ducas. Указ. соч., стр. 342.
64. Critobulus. Указ. соч., кн. IV, гл. VIII, § 2. Chalcocond. Указ. соч., стр. 497.
65. L. Chalcocond. Указ. соч., стр. 497.
66. Нестор Искандер. Указ. соч., стр. 6.
67. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 840 - 841.
68. Там же, стр. 843.
69. Ducas. Указ. соч., гл. 38, стр. 266.
70. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 844 - 845, 858.
71. Нестор Искандер. Указ. соч., стр. 13.
72. Ducas. Указ. соч., гл. 39, стр. 290 - 291.
73. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 856.
74. Там же, стр. 855.
75. Ducas. Указ. соч., гл. 38, стр. 264.
76. Нестор Искандер. Указ. соч., стр. 15 - 16. 21 - 22.
77. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 896.
78. Ducas. Указ. соч., 254 - 255, 261 - 262, 290 - 291.
79. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 853.
80. Ducas. Указ. соч., гл. 38, стр. 275.
81. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 854.
82. Нестор Искандер. Указ. соч., стр. 27 - 28.
83. Там же, стр. 28.
84. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 873.
85. Там же, стр. 874. О том, что турецкие командиры насильно гнали солдат на штурм города, угрожая им смертью, говорят и другие источники. Так, Дука пишет: "...тиран, стоя позади войска с железной палкой, гнал своих воинов к стенам, где льстя милостивыми словами, где - угрожая". (Ducas. Указ. соч., гл. 39, стр. 284). Халкокондил писал, что в турецком лагере не вышедшему в бой воину наказанием была смерть (L. Chalcocond. Указ. соч., стр. 394). Нестор Искандер сообщает о том, что турецкие командиры били солдат, принуждая их идти на приступ.
86. G. Phrantzes. Указ, соч., стр. 875 - 876.
87. L. Chalcocond. Указ. соч., стр. 345.
88. Ducas. Указ. соч., гл. 39, стр. 284 - 286.
89. Нестор Искандер. Указ. соч., стр. 38.
90. G. Phrantzes. Указ. соч., стр. 879.
91. Там же, стр. § 80. Сам Франдзи также был захвачен в плен, продан в рабство и лишь позже был выкуплен и уехал на о. Керкиру, где и написал свой исторический труд. От рук турок погибла почти вся его семья.
92. Ducas. Указ. соч., гл. 39, стр. 295.
93. Абраам Анкирский. Плач на взятие Константинополя. Русский перевод А. С. Анасяна и С. С. Аревшатяна, строфы 129 - 144.
94. Н. Г. Чернышевский. Полное собрание сочинений. Т. II. М. 1949, стр. 641.
95. Там же, стр. 604.
96. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XV, стр. 379.