Кыдыралин У., Кыдыралина Ж. У. Султан Мухамедгали Таукин // Вопросы истории. - 2016. - № 4. - С. 112-122.
В русле изучения истории государственности особый интерес представляет рассмотрение организации форм и методов управления, принципов государственной службы, этических норм и модернизационного потенциала чиновничества в прошлом и настоящем. Переосмысление традиционных взглядов придает новый импульс и изучению роли в истории первых казахских управленцев периода Российской империи. Административные реформы XIX в. царской России в Казахской степи выдвинули в региональную систему управления первую генерацию казахских чиновников из представителей родовой знати, получивших светское образование в русских учебных заведениях, а также классные чины в соответствии с российским Табелем о рангах и принадлежавших к привилегированному сословию в империи. Одним из них был правитель Западной части области Оренбургских киргизов (казахов. — У. К, Ж. К.) Мухамедгали Таукин (1813—1894 гг.), султан Младшего жуза, сын надворного советника султана Тауке Айчувакова и правнук Абулхаир хана. Сведения о нем, как в прежних, так и в современных изданиях представлены кратко и фрагментарно. Еще не до конца изучены и другие знаковые фигуры из целой плеяды первых казахских служащих и высших офицеров русской армии. Материалы, выявленные одним из авторов данной статьи, этнографом, еще в 1980 г. в архивах в Ленинграде, позволяют по-новому, с высоты общечеловеческих ценностей взглянуть на судьбу одного из почетных и талантливых западных ордынцев. Дело Таукина интересно тем, что содержит многоплановую информацию: отражает сложный контекст взаимоотношений между Российской империей и Казахской степью, затрагивает такие вопросы, как сущность и природа самого явления «империя», формы и методы управления и контроля в ней.
Жизнь Мухамедгали Таукина, так же, как и его предков из династии ханов Младшей орды, оказавшаяся в водовороте бурных событий эпохи, была насыщена взлетами и падениями и полна драматизма.
В 1831 г. Мухамедгали в числе пяти юношей-казахов закончил Азиатское отделение военного училища в Оренбурге (в 1844 г. преобразовано в Неплюевский кадетский корпус. — У. К., Ж. К.) и 25 ноября того же года был прикомандирован к правителю Западной части оренбургских казахов султану Баймухаммеду Айчувакову1.
Успешно начавшаяся административная и военная карьера Таукина стремительно развивалась. В одном из документов делопроизводства о киргизах (казахах), отложившихся в фонде Земского отдела МВД и хранящихся ныне в Российском государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге, содержится следующая характеристика султана: «Султан-правитель из Западной степи подполковник султан Мухаммед-Галий Тяукин (так в документе. — У. К., Ж. К.) служит беспрерывно местному управлению в степи с 1845 г., в настоящей должности с 1847 г., в офицерских чинах с 1830 г., в чине подполковника с 1853 г., в марте 1857 г. получил орден святой Анны 3 степени... Один из преданнейших Русскому правительству султанов, доказавший это многими на пользу его услугами в продолжение управления своей частью»2.
По данным оренбургских архивов, введенным в научный оборот в работах И. В. Ерофеевой, Мухамедгали Таукин основательно выучил в Оренбургском военном училище русский язык и письменный литературный язык тюрки (использовавшийся с XIII по начало XX в.), а также приобрел хорошие знания по экономике, истории и культуре. В течение 20 лет, непрерывно занимая должность султана-правителя Западной части орды, он получил репутацию компетентного, эрудированного и добросовестного управленца3. Известно, что в 1848 г. М. Таукин направил и своего сына Шангирея для обучения в Неплюевский кадетский корпус.
Из опубликованных Б. Т. Жанаевым документов следует, что с самого начала своей карьеры Таукин снискал уважение оренбургского начальства. Так, в списке награждаемых за 1846 г. он представлен так: «сын заслуженного отца, есаул, султан Западной части орды Мухаммед-Галий Тяукин, несмотря на молодость, неоднократно оказывал усердие при исполнении возложенных на него поручений. Изучив русский язык, он неусыпно занимается делами по поручениям от правителя и Комиссии, а по знанию им следственного порядка с большой пользой употребляется по делам уголовным между степными киргизами, одним словом, по честности, беспристрастности ума, способностям и знанию дела лучший из помощников и со временем из него может выйти отличный правитель. В последние годы (1844 и 1845) от Комиссии на него возлагалось содействие дистаночным начальникам в сборе денег за кочевание и объяснение безграмотным, как выдавать квитанции и вести книги, в чем пять из них встретили затруднение и остановили было сбор. Тяукин все эти недоразумения ловко отстранил, и сбор, несмотря на тяжкие прошлогодние зимы по глубокости снегов и гололедицы, отчего киргизы лишились множества скота, личным усильным старанием его произведен успешно» (стилистика и орфография этого и следующих документов сохранены. — У. К., Ж. К.)4 А в «Списке должностных, влиятельных и особенно известных киргизов Западной части орды» чиновник особых поручений при председателе Пограничной комиссии Лазаревский, представляя султана к очередному награждению, так характеризовал вышестоящему начальству его человеческие качества и особенности темперамента: «Тяукин Мухаммед-Гали, войсковой старшина, султан, управляет Западной частью орды, 37 лет. Очерк наружной физиономии его пропускаю, так как этот султан известен Вашему превосходительству. Богат,... весьма хорошего ума и способностей, с превосходным, добрым, благородным, но доверчивым и несколько нерешительным характером. Гостеприимство — одна из добродетелей киргизов, но Тяукин гостеприимен по превосходству. Один из любимых в орде султанов за свой благородный характер, участие к нуждам киргизов и неизменное расположение к добру. В высшей степени предан правительству; сколько я узнал этого султана, для него лучшее удовольствие и постоянное желание исполнить всякое распоряжение начальства удовлетворительно и с успехом»5.
О добросовестной службе полковника и султана-правителя Мухамедгали Таукина свидетельствует его послужной список, составленный в 1873 г.: «... ему 60 лет, происходит из султанских детей, воспитание получил в бывшем Оренбургском военном училище. За поимку в степи дезертиров 8 февраля 1836 г. награжден чином зауряд-сотника. За успешный сбор кибиточного сбора 2 июня 1837 г. произведен в хорунжии. За преследование мятежного старшины Исатая Тайманова получил в подарок 20 сентября 1832 г. от Оренбургского военного губернатора золотой перстень, а 25 января 1839 г. награжден золотою медалью на Аннинской ленте для ношения на шее. За участие в Хивинской экспедиции 28 октября 1840 г. награжден чином сотника. За сопровождение в Бухару русской миссии 31 августа 1842 г. награжден золотою медалью на Аннинской ленте для ношения на шее. За нахождение в военном отряде, преследовавшем мятежного султана Кенесары Касымова, 11 апреля 1844 г. произведен в есаулы. 17 января 1845 г. назначен помощником правителя Западной части оренбургских казахов. Во время нахождения в С.-Петербурге в свите султана Баймухаммеда Айчувакова в марте 1847 г. был представлен императору Николаю I и награжден чином войскового старшины. После смерти султана Баймухаммеда Айчувакова был определен на должность правителя Западной части оренбургских киргизов (казахов) (с 12 апреля 1847 г.) В 1853 г. произведен в подполковники. При представлении императору Александру II 13 августа 1860 г. награжден чином полковника»6.
Более 30 лет Мухамедгали Таукин исправно исполнял возложенные на него служебные обязанности. Но со временем в судьбе полковника Таукина наступил роковой поворот. По распоряжению Оренбургского генерал-губернатора от 28 октября 1865 г., султан-правитель М. Таукин был отозван от должности с оставлением по делам в Оренбурге. Как прослеживается по документам, еще 10 ноября 1865 г. он просил об увольнении в отставку по состоянию здоровья. Возможно, свою роль в принятии этого решения сыграли углубившиеся противоречия между метрополией и колонией. 14 декабря того же года приказом министра внутренних дел Таукин был уволен, согласно его просьбе, а 21 марта 1866 г. неожиданно последовал Высочайший приказ об увольнении Таукина со службы с отрицательным мотивом без назначения пенсии7. Это дает основание полагать, что взгляды крупного и опытного управленца с более чем 30-летним стажем военной и административной службы расходились с официальной точкой зрения на предпринимаемые правительством меры в данном регионе.
С июля 1866 г. Мухамедгали Таукин был привлечен к следствию по обвинению в «злоупотреблениях, допущенных во время управления Западной частью оренбургских киргизов (казахов)». По донесению управляющего областью Оренбургских киргиз (казахов), флигель-адъютанта, полковника Л. Ф. Баллюзека министру внутренних дел о результатах своей поездки по Западной части области, «полковник Тяукин навлек на себя подозрения в незаконных поборах, продаже должностей по местному ордынскому управлению, противодействии распоряжениям высшего правительства, укрывательстве из-за разного рода корыстных видов разного рода преступлений и даже убийств»8.
«17 лет постоянно злоупотреблял властью, возбуждал киргиз против казаков», — говорилось в донесениях. Таукин представлял настолько серьезную опасность, что Оренбургский генерал-губернатор Н. А. Крыжановский в своем отношении к министру внутренних дел докладывал о том, что «вынужден был задержать Тяукина в Оренбурге и воспретить ему выезд в степь даже и после отставки»9. Можно понять тревогу колониального начальства в связи с ростом недовольства среди жителей степи. Восстания 1868—1870 гг. в Младшем жузе подтвердили опасения царизма о возможном неприятии местным населением Временного положения об управлении в степных областях 1868 г., вносившего серьезные изменения в административно-территориальную, хозяйственную, налоговую и судебную систему. Введение территориального принципа управления взамен родоплеменных отношений, организация выборных должностей, объявление всех казахских земель собственностью Российской империи, увеличение кибиточной подати вызывали возмущение казахского населения, что сильно напугало правительство.
После стольких лет блестящей карьеры, благоволения высших лиц империи отстранение от службы для Таукина было подобно катастрофе. В своем прошении министру внутренних дел от 1 января 1869 г. из Оренбурга бывший султан-правитель Мухамедгали Таукин, изложив по порядку, что он обманом был вызван в Оренбург и 9 месяцев находился на гауптвахте без права общения, что созданная по его делу комиссия произвела обыск его канцелярии и изъятие всех бумаг, но ничего не обнаружила и передала дело переводчику Искандеру Батыршину, давал следующие объяснения: «Уральское войсковое начальство было недовольно мною за постоянное заступничество мое за киргизов от стеснений их казаками и опровержение прав уральцев на сказанный берег (левый берег Урала. — У. К., Ж. К.). Еще при генерал-губернаторе Катенине я заявлял опасения свои о мести за это уральцев... Хотя произведенное следствие не имело юридических доказательств к обвинению меня, но нравственно оно убеждено в моей виновности. Независимо от такого формального определения областного правления управляющий областью сделал секретное представление, чтобы меня, виновного лишь по нравственным убеждениям, не отпуская в аул, перевести на жительство в Пермскую или Уфимскую губернию, подкрепив необходимость такой меры тем, что при введении в действие нового положения о киргизской степи, я могу вредить этому и возмущать киргизов... Бывший мой помощник хорунжий Чулак Айбасов успел оклеветать меня до того, как генерал Баллюзек, не видав еще меня и не зная, прямо заключил, что я составляю величайшее зло для всего края...»10
Он просил оправдания, освобождения из-под следствия и назначения пенсии, уверяя, что не причинял зла правительству11. Обвинения, вынесенные по делу полковника Таукина, не подтвердились, поэтому оно было прекращено в административном порядке в 1869 году. Но в ноябре того же года Мухамедгали Таукин по распоряжению Оренбургского военного губернатора был выслан на жительство под надзор полиции в с. Холмогоры Архангельской губернии, а затем, в 1870 г., по распоряжению министра внутренних дел, был перемещен под надзор полиции в Екатеринославскую губернию12. Генерал-адъютант Крыжановский указывал, что высылка Таукина состоялась под влиянием: «а) волнений в степи при введении в действие положения 1868 г. об управлении степными областями и б) опасения тайных происков со стороны недовольного султана к поддержанию такового волнения в среде киргиз бывшей Западной части, отошедших в ведение Уральского областного начальства»13.
В донесении за 1875 г. Крыжановского министру внутренних дел представлена характеристика «проступков» Таукина: «проступки эти, судя по делам, были присущи большей части ордынцев, занимавших должности в упраздненном с 1869 г. местном колониальном управлении, и имели побуждением: во-первых, извлечение имущественных выгод, пользуясь своим официальным положением в среде однородцев, во-вторых, противодействие успешному приведению в исполнение таких правительственных мер, которые своими последствиями могли навредить экономическим интересам киргиз»; а также выражались в «нерадении, беспечности, отразившихся в отступлениях от правильного производства дел, которые лежали на обязанности местного ордынского управления»14.
Пребывание бывшего правителя около 10 лет вдали от родины разорило его. Во время ссылки он оставил имущество своей старшей жене. После ее смерти состояние было пущено на самотек. Таукин несколько раз возбуждал ходатайство о назначении ему пенсии от казны. По мере постепенной стабилизации ситуации в степи генерал-адъютант Крыжановский посчитал разумным, «согласно существующих общих законов о службе, не лишать полковника пенсии, ввиду долголетней службы этого султана русскому правительству, которая, хотя и не была безупречна, но все же проявлялась многими, полезными заслугами, дававшими основание к удострению почетными Всемилостивейшими наградами»15. Отмечая, что Таукин находится в самом крайнем положении — «при своих преклонных летах (70 лет) и разбитом здоровье, представляется поистине жалким человеком и горько плачется на постигшую его судьбу» — Оренбургский генерал-губернатор заключал: «...В 1873 г., приняв во внимание, что население степи совершенно спокойно, причины первоначального неудовольствия некоторой части киргиз новыми порядками управления изгладились..., и, наконец, сам Тяукин горьким опытом постигшего его несчастья убедился в невозможности противодействовать требованиям правительства, — я признал возможным возвращение Тяукина из ссылки...; я нахожу назначение ему пенсии мерою не только гуманной по отношению к самому Тяукину, но и полезной для укрепления в среде инородческого племени убеждения в правосудии, благости и милости Русского правительства...» Генерал-адъютант ходатайствовал о назначении бывшему султану-правителю пенсии в таком же размере, что получали и другие султаны (М. Баймухаммедов, А. Жантурин и др.) — 1 тыс. 200 руб. в год16.
Николай Андреевич Крыжановский
Лев Федорович Баллюзек
Султан-правитель Ахмет Джантюрин
Как видно из дальнейшей переписки с министром внутренних дел, генерал-адъютант Крыжановский, отметив все заслуги султана, предложил назначить ему вместо пожизненной единовременную пенсию в одну тысячу рублей, против чего не возражал и министр финансов17. Однако с пенсии удерживались 10 % в пользу инвалидов. В одном из писем Таукин выражал несогласие в связи с удержанием с пенсии 100 руб., необходимых ему для уплаты накопившихся за 10 лет ссылки долгов, и просил назначения пожизненной пенсии. Положение его было действительно катастрофическим. Как заявлял он в своих письмах, «меня направили из Оренбурга на жительство в Уфу, затем в Архангельск и Екатеринославль, сперва без всякого содержания, а потом мне с женою и малолетним сыном, бывших при мне, отпускалось 37,5 копеек в сутки. В продолжение 12 лет, оттолкнутый от родных степей своих, томился я в тоске невыносимой и в то же время лишился всего своего достояния и доведен до крайней нищеты. И из человека богатого сделался нищим...»18
С неоднократными прошениями обращалась и жена султана Алтынай Кайыпкалиева. В одном из писем екатеринославскому губернатору с подписью-автографом на арабском от 9 ноября 1870 г. она с болью отмечала: «... Мужа моего перевели на жительство из Холмогор Архангельской губернии в Екатеринославль, где в настоящее время пребываем; Для мужа моего не столь тягостна и прискорбна ссылка, сколько самый факт обвинения. Тяжело на старости лет жить в бедности и на чужой стране»19. Однако прошения как самого Таукина, так и его супруги оставались долгие годы без последствий.
Мухамедгали Таукин известен в истории и как этнограф, он поддерживал тесные связи с Русским географическим обществом, Казанским музеем древностей и этнографии, являлся корреспондентом Вольного экономического общества. Он собирал для них казахские этнографические предметы, давал справки и писал статьи, в которых подробно описывал занятия казахов, домашние промыслы и ремесла, устройство жилища и его внутреннее убранство20. Еще в период своей активной деятельности Таукин подготовил «Записки о хозяйстве, скотоводстве и других средствах к существованию ордынцев, кочующих в Зауральской степи», опубликованные в № 41 журнала «Экономические записки» (СПб. 1861), «Родословный список о султанах и ходжах Западной части орды» (Оренбург. 1847).
Примечательно, что и в период ссылки в Екатеринославле бывший правитель Западной части Оренбургских киргизов, полковник, султан Таукин продолжал заниматься этнографическими изысканиями и направил 16 ноября 1871 г. министру внутренних дел свои «Соображения об улучшении быта киргизов» (казахов). Заслуживают внимания этнографические наблюдения автора, с которых и начинается сам представленный им документ: «Преуспевание рода человеческого в улучшении своего быта обусловлено климатом и местностью: житель Гренландии, не покинув родины, должен быть тем, чем он есть в отношении образа своей жизни и добывания средств к содержанию ее, — ему ничего не представляет обитаемая им страна, кроме рыболовства... Из того видно, что киргиз ведет кочевую жизнь по необходимости. В его родине нет материалов, нужных для жилищ, но этот питомец пустыни доволен своей бедной кибиткой, окруженный своими стадами. Если бы время дало средства обратить киргизов в оседлый народ, едва ли более мог он приносить ей пользы. Занимаемые степи киргизами мало представляют местностей, способных к земледелию и притом они не обогатили бы соседние области в такой степени, как скотоводство. Ведь продукцией скотоводства русский купец обогащается в короткое время; добытый дешево товар, преимущественно меною на русские мануфактурные произведения, далеко идет внутрь России и заграницу»21.
Этот документ показателен и в свете культурно-цивилизационных аспектов казахско-русских отношений. Мухамедгали Таукина заботили принципы урегулирования взаимоотношений с метрополией. В этой же работе он посвящал официальных представителей российского управления в национальный характер и психологию степняка: «Киргиз — вольный сын пустыни — он никогда не испытывал рабства и стеснительного влияния своих племенных правителей, он не может не сознать своей зависимости от русского правительства, не мечтая о самостоятельности, и не упуская из виду, что занимаемые им степи, его свои собственные... кроткая с ними власть полезнее строгой: я успел привлечь из глубины степей Чумичли — Табынского и Адайского родов ласковым обращением более 10 тысяч кибиток, что принесло увеличение казне доходов»22.
Бывший султан-правитель предлагал конкретные меры для налаживания мостов взаимопонимания и взаимообмена русского и казахского народов трудовыми навыками: «образование близких один от другого военных наблюдательных постов (о чем во время служения моего я официально представлял Оренбургскому областному начальству) на удобных местах к поселению русских земледельцев по рекам Эмбы и Уилу, распространить эти поселения и внутрь степи, где много находится мест, годных к хлебопашеству. Но, чтобы не возбудить ропота за отобрания земель, объявить киргизам, что они всегда получат такое же пространство за Уралом внутри России. Между русскими поселенцами размещать и киргизов, вспомоществуя на первый раз им строевым материалом и земледельческими орудиями. Русские поселенцы скоро обогатятся, чрез продажу хлеба и огородных продуктов вблизи кочующим киргизам; также нахожу полезным на известных местах зимовья построить жилища из лесу или нежженого кирпича. Эта благодетельная мера будет вполне оценена киргизами, испытывающими бедствие в своих кибитках в течение продолжительной суровой зимы; ярмарочных мест с приличными постройками полезно было бы образовать еще несколько внутри степи, чтобы киргизы не затруднялись гнать скот для продажи за несколько сот верст от места кочевья»23.
Таукин считал, что русские чиновники должны приспосабливаться к степной культурной специфике: «Чиновники из русских, назначенные для управления киргизами, по моему мнению, должны находиться на зимних кочевьях, как для узнавания их нужд, так и для предупреждения преступлений своевременно принимаемыми мерами. Каждый из русских чиновников по управлению киргизами должен очень хорошо изучить нравы и образ жизни заведываемых киргизов... Распространение образования между киргизами принесет также благодетельные плоды»24. Этот документ со всей убедительностью свидетельствует о том, что султан Таукин прилагал усилия, чтобы приостановить, смягчить напор колониальной администрации в Казахской степи.
Тем временем, в ходе последующего рассмотрения жалоб Таукина возведенная на него клевета не подтвердилась. В дальнейшем генерал-адъютант Крыжановский счел целесообразным «на место отстраняемого доносчика Батыршина поставить Сейдалина». Судя по документам, султан Альмухамед Сейдалин, также один из пяти воспитанников Азиатского отделения Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса, проявил благожелательное расположение и участие в судьбе своего старшего товарища по альма матер. Сейдалин подцержал Таукина, отметив в своем докладе Баллюзеку, что возвращение Таукина на родину «не возмутит спокойствие в степи»25. Еще в 1866 г. Крыжановский, давая лестную характеристику султану Сейдалину, как яркому, образованному, толковому среди казахов управленцу, ходатайствовал перед МВД о производстве молодого офицера из штабс-ротмистров в ротмистры, полагая, что это «послужит ему лучшим поощрением к употреблению в деле своих усилий для вполне добросовестного успешного выполнения возложенных на него обязанностей»26. Как значится в представлении Крыжановского, «Альмухаммед Кунтюрич Сейдалин, штабс-ротмистр, 1-й исправляющий должность султана-правителя Западной части области Оренбургских киргизов, числящийся по Армейской кавалерии, родился в 1836 г., сын султана Восточной части области Оренбургских киргизов, имеет множество наград и поощрений за усердные труды и старания»27.
В 1874 г. Таукин был возвращен из ссылки. Однако ответом министра финансов министру внутренних дел от 13 мая 1875 г. в ходатайстве генерал-адъютанта Крыжановского предоставить Таукину право на постоянное пособие от казны было отказано в связи со «многими злоупотреблениями, допущенными в службе полковником Тяукиным с целью противодействовать успешному приведению в исполнение правительственных мер по управлению киргизами, а также в прямое нарушение сим пенсионного устава»28.
В своих неоднократных обращениях султан не переставал надеяться на милость и снисхождение правительства, указывая на свои заслуги перед ним, в частности, в урегулировании межродовых и межнациональных споров, и просил об освобождении от оплаты кибиточной подати. В свое время его дипломатические способности и искусство ведения переговоров использовались властями в разрешении спорных вопросов между адаевцами, туркменами и хивинцами в районе Арала и Каспия29. Таукину удалось успешно осуществить «примирение в 1858 г. адаевцев с туркменами и возвращение туркменам 175 человек, взятых адаевцами в плен, примирение Адаевцев с Чумичли-Табынцами, а также разбирательство и удовлетворение их претензий»30. В своих обращениях он указывал на свою верность высшим добродетелям империи и памяти своего потомственного рода: «Всемилостивейшее жалованные грамоты предков моих доказывают, что я потомок Чингиз-хана, Абулхаир хана, добровольно принявшего подданство России со всем подвластным ему цародом. Воспитавшись в их традициях, я заботился увековечить их память и, следуя их потомственному примеру, никогда не щадил своего здоровья на пользу престола Его Императорского Величества. На основании Высочайшего указа 14 марта 1776 г. дети ханов и их потомков, султанов должны считаться за князей, а дети киргизских тарханов за дворян... Моя же фамилия происходит по прямой линии от того же родоначальника, от которого происходит потомство ханов...»31. Таукин просил назначения пенсии и своей семье32.
Оставшуюся жизнь бывший правитель западных ордынцев боролся за восстановление своего честного имени. Он обращался и на Высочайшее имя: «Великий Государь Император Александр Александрович!.. Просит бывший правитель... Более пятнадцати лет я ищу правды в Русской земле...»33 Дело по жалобе бывшего правителя Западной части области Оренбургских киргизов, полковника, султана Таукина на неправильные в отношении к нему действия управляющего областью Оренбургских киргизов генерал-майора Баллюзека рассматривал по указу российского самодержца правительствующий Сенат, препроводив его вначале министру внутренних дел 15 февраля 1880 года34. 11 июня 1881 г., поддерживая Баллюзека, Правительствующий сенат определил: «Прощения Тяукина, как не заслуживающие уважения, оставить без последствий»35.
Лишь к концу жизни султан Таукин добился пенсии. Только с 1877 г. ему было назначено по 600 руб. в год, а с 1883 г. — до размера 1200 рублей в год36. Заканчиваются материалы по делу султана, полковника Мухамедгали Таукина делом о назначении пенсии вдове султана. После смерти Таукина Алтынай Кайыпкалиева много раз обращалась в инстанции с прошением выплаты ей полагающейся в таком случае половины пенсии мужа. В Заключении министра внутренних дел за 1894 г. сообщалось: «Мухаммедгалий Тяукин, получавший пенсию из государственного казначейства в размере 1176 рублей в год, 24 января 1894 г. умер... имею честь представить о назначении половины пенсии мужа вдове султана, т.е. 600 рублей в год»37.
Его сыновья продолжили династию. В послужном списке сына М. Таукина — Музаффара Мухаммед-Галиевича отмечено, что он происходит из династии потомственных дворян Оренбургской губернии38.
Полковник, султан Мухамедгали Таукин увековечил свое имя в истории как один из первых казахских чиновников, просветитель, внесший вклад в развитие образования и культуры, этнографического изучения казахского народа.
Примечания
1. МАСАНОВ Э. А. Очерк истории-этнографического изучения казахского народа в СССР. Алматы. 2007, с. 285—286.
2. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1291, оп. 82, д. 1, л. 6.
3. Родословная казахских ханов и кожа ХVIII—XIX вв. (история, историография, источники). Алматы. 2003, с. 51.
4. История Казахстана в русских источниках. Т. VIII. Алматы. 2006, ч. 2, с. 67—68, 125.
5. Там же.
6. РГИА, ф. 1291, оп. 82, д. 17, л. 5.
7. Там же, д. 45, л. 1.
8. Там же, л. 2; д. 17, л. 25.
9. Там же, д. 45, л. 75, 159.
10. Там же, л. 9, 10.
11. Там же, д. 4, л. 11, 12.
12. Там же, д. 17, л. 6.
13. Там же, л. 27.
14. Там же, л.1.
15. Там же.
16. Там же, л. 3, 4, 47.
17. Там же, л. 28.
18. Там же, л. 74.
19. Там же, д. 45, л. 133.
20. МАСАНОВ Э.А. Ук. соч., с. 285-286.
21. Там же, л. 137—142.
22. Там же.
23. Там же.
24. Там же.
25. Там же, л. 22.
26. Там же, д. 9, л. 1.
27. Там же, д. 8, л. 5—12.
28. Там же, д. 17, л. 11.
29. Там же, д. 45, л. 98.
30. Там же, д. 1, л. 2, 3.
31. Там же, д. 8, л. 49, 73, 74, 262; д. 45, л. 9—12; д. 1, л. 1—3.
32. Там же, д. 17, л. 263.
33. Там же, д. 1, л. 136.
34. Там же, д. 45, л. 143.
35. Там же, л. 167.
36. Там же, д. 17, л. 234.
37. Там же, д. 48, л. 28.
38. Там же, д. 45, л. 143.
