Кива А. В. Дэн Сяопин

   (0 отзывов)

Saygo

О Дэн Сяопине написано много и разного, но в основном положительного и даже хвалебного.

В России Дэн Сяопину посвящено немало статей и несколько книг1. А на Западе о нем вышло огромное количество работ, включая монографии2. Статьи о Дэн Сяопине имеются едва ли не во всех западных энциклопедиях и энциклопедических справочниках, в частности, в Британской энциклопедии (Encyclopedia Britannica), Оксфордском словаре биографий политиков (Oxford Dictionary of Political Biography: Deng Xiaoping), Энциклопедическом сборнике биографий (Gale Encyclopedia of Biography: Deng Xiaoping), Орфографическом словаре (Dictionary of Cultural Literacy: History: Deng Xiaoping). В целом, за отдельными исключениями, деятельности Дэн Сяопина дается положительная оценка. Однако по-разному трактуется его решение подавить вооруженным путем выступления молодежи и студентов в начале июня 1989 г. на центральной площади Пекина Тяньаньмэнь. Есть отдельные, мало чем обоснованные утверждения о том, что успешным реформам Китай обязан не Дэн Сяопину, а Чжоу Эньлаю и его бывшим сподвижникам - генеральному секретарю ЦК КПК Ху Яобану и премьеру, а потом и генсеку Чжао Цзыяну, которые были смещены по инициативе Дэна со своих постов за поддержку прозападно настроенной радикальной молодежи.

Дэн Сяопин родился 24 августа 1904 г. в деревне Пайфан уезда Гуанъань, в провинции Сычуань, известной своей богатой историей. Мать умерла рано. Отец - Дэн Вэньмин - по деревенским меркам, был состоятельным и образованным человеком и хотел, чтобы его старший сын получил хорошее образование. Поэтому он отдал его в одну из лучших школ города Чунцин. Учился Дэн хорошо и в 15-летнем возрасте вместе с другими 80 учениками был направлен для дальнейшего обучения в Париж. Тогда была широко распространена практика посылать способных учеников для дальнейшего обучения в Европу. Дэн несколько раз менял свое имя: при рождении его назвали Дэн Сяныиэн, в школе он числился как Дэн Сисянь, а Дэн Сяопином стал значительно позже.

В Париже он жил в одной комнате с Чжоу Эньлаем, который впоследствии станет выдающимся политическим и государственным деятелем Китая, пользующимся доверием Мао Цзэдуна, который не раз будет приходить ему на выручку. Родительских денег хватило ненадолго, и Дэн был вынужден подрабатывать - на автозаводе "Рено", а также в качества грузчика, пожарного, официанта. Тем самым он рано познал тяжелую жизнь людей труда и встал на их сторону. Дэн познакомился с идеями марксизма и включился в политическую жизнь. В 1921 г. он вступил в Социалистический союз молодежи Китая, а в 1923 г. - в Коммунистическую партию Китая, точнее, ее европейское отделение, и стал активным пропагандистом марксистских идей среди китайских рабочих во Франции. Но в январе 1926 г. он срочно уезхал из Франции. На следующий день полиция нагрянула в общежитие работавших на заводе "Рено" китайцев. По докладу проводивших обыск сотрудников, в комнате, которую занимал 22-летний Дэн с двумя товарищами, обнаружили "много брошюр на китайском и французском языках, пропагандирующих коммунизм ("Китайский рабочий", "Завещание Сунь Ятсена", "Азбука коммунизма" Николая Бухарина и др.), китайские газеты, включая издающуюся в Москве..."3. Получила хождение версия о том, что якобы французская полиция завела на Дэна дело по обвинению в организации покушения на некоего Хо Лучи, лидера соперничающей китайской молодежной организации во Франции. Но есть и версия о том, что его отозвало руководство компартии, чтобы направить на учебу в СССР.

Student_Deng_Xiaoping_in_France.jpg

Дэн Сяопин во Франции

Jin_weiying.jpg

金维映 - вторая жена

Yang_Shangkun1936-2.jpg

1936

Deng1941.jpg

1941

Deng_xiaoping_and_his_family_in_1945.jpg

Семейное фото, 1945. Жена - уже третья по счету, 卓琳

Liudeng.jpg

1949

Xiaoping_Deng_factory.jpg

1958

1280px-Gerald_and_Betty_Ford_meet_with_Deng_Xiaoping%2C_1975_A7598-20A.jpg

Дэн Сяопин с четой Фордов, 1975. На заднем плане очевидно 卓琳 - третья жена Дэн Сяопина

800px-Visit_of_Chinese_Vice_Premier_Deng_Xiaoping_to_Johnson_Space_Center_-_GPN-2002-000077.jpg

Визит Дэн Сяопина с женой в космический центр NASA.

lossy-page1-800px-Rosalynn_Carter_and_Jimmy_Carter_greet_Madame_Zhuo_Lin_and_Deng_Xiaoping_at_the_White_House_for_a_state_dinner_in..._-_NARA_-_183216.tif.jpg

Встреча с четой Картеров, Белый Дом, 1979

Deng_Xiaoping.jpg

1979

Так или иначе, в начале 1926 г. Дэн оказывается в Москве и до сентября того же года учится в Университете трудящихся Китая им. Сунь Ятсена (учебное заведение Коминтерна, действовавшее в Москве с 1925 по 1930 г.) В то время в СССР шла острая борьба вокруг нэпа, и Дэн имел возможность познакомиться со взглядами русских большевиков и не в последнюю очередь - со взглядами Н. Бухарина на переходный период от капитализма к социализму. В целом идеи Бухарина, несомненно, оказали на Дэна влияние. Историк-синолог, писатель Александр Панцов вспоминает: "Приехав первый раз в Китай в 1987 г., я был поражен тем, что в библиотеках можно было свободно читать любую антисталинскую литературу, в том числе Троцкого, Зиновьева, Авторханова, Орлова и Солженицына. Но особенно много было Бухарина - главного теоретика советского нэпа. В то время в СССР чтиво такого рода хранилось в спецхранах: гласность еще набирала обороты, и до реабилитации даже "любимца всей (большевистской) партии" (так звал Бухарина Ленин) оставалось несколько месяцев. В КНР в то время Дэн Сяопин вел реформу, делая, как и Бухарин, ставку на кулака. Он считал, что только фермерское хозяйство могло обеспечить ускорение экономического развития в целом. В стране процветал рынок, набирали силу китайские нэпманы, но при этом вся крупная промышленность по-прежнему находилась в руках государства. КНР шла на двух ногах, успешно соединяя социалистический план и капиталистический рынок"4.

То, что взгляды Бухарина оказали определенное влияние на мировоззрение Дэн Сяопина, вопросов не вызывает. Однако не следует и преувеличивать. Прежде, чем начать "Реформу и открытость", как официально в Китае называют реформы Дэн Сяопина, его командой были тщательно изучены, кроме нэпа, неудавшиеся преобразования Н. Косыгина, успешные шаги, предпринятые в Венгрии и соседних быстро растущих странах и особенно в Сингапуре. В Пекин для беседы был даже приглашен "крестный отец" неолиберализма, ныне покойный Нобелевский лауреат по экономике Милтон Фридмен. "Единственным различием между Бухариным и Дэном, - пишет далее Панцов, - было то, что Бухарин, точно так же, как Ленин и все другие большевики, определял нэп как переходный период к социализму, а Дэн Сяопин вел разговор о сочетании плана и рынка в условиях самого социализма..." 5.

На деле различие состоит не только в этом. Дэн Сяопин с самого начала реформ отказался от идеи коммунизма в пользу "социализма с китайской спецификой", который очень широко трактуется и будет построен, как говорят китайские лидеры, не раньше, чем через 50 - 100 лет, а то и больше. Что же касается того, что Дэн начал реформы с сельского хозяйства, что было воспринято некоторыми российскими политиками и аналитиками как закономерность реформирования коммунистического режима, то это ошибочный взгляд. На уровне низкого общественного развития Китая, когда преобладающее большинство населения составляло крестьянство, это действительно был верный шаг. Причем не требовались финансовые вложения, достаточно было снять с сельчан обручи коммуны и передать землю в семейный подряд, как трудолюбивые китайцы при прежней агротехнике, точнее, инвентаре, в считанные годы в несколько раз увеличат производство продовольственных, а также необходимых для промышленности технических культур. Что же касается идеи развития фермерских хозяйств, то при остром дефиците пригодной для обработки земли такая задача не ставилась, поскольку она реализуема только в слабо заселенном Синьцзян-Уйгурском автономном районе страны и в ряде других мест.

Для стоявшего на более высоком уровне общественного, экономического и научно-технического развития СССР сельское хозяйство не могло стать приоритетным направлением реформ, его сравнительным преимуществом был научно-технический потенциал, требовавший вложения в него доходов от экспорта энергоносителей. В Китае же, несмотря на крайне низкий стартовый уровень экономического и научно-технического развития, почти одновременно с реформой в деревне началось строительство промышленных предприятий и создание базы для технологического развития.

В Москве Дэн Сяопин, однако, долго не задержался, и уже в сентябре того же 1926 г. руководством компартии он был отозван в Китай как подающий надежды молодой революционер. Прибыв на родину, Дэн активно включился в борьбу против феодального режима, став одним из руководителей восстаний в ряде районов Китая, организатором двух корпусов "рабоче-крестьянской Красной армии" и их политкомиссаром. Он работал в Главном политическом управлении Военного совета ЦК КПК в качестве главного редактора газеты "Красная звезда" ("Хунсинбао"), участвовал в "Великом походе" Красной Армии Китая на северо-запад страны, стал заведующим Секретариатом ЦК КПК, принимал активное участие в антияпонской борьбе Красной Армии, названной впоследствии Народно-освободительной Армией Китая (НОАК). В то же время Дэну приходилось заниматься и хозяйственными вопросами. В 1945 г. он стал членом ЦК КПК и на всех постах успешно справлялся со своими обязанностями.

Но уже в те годы над ним нависла первая угроза расправы и, кстати говоря, за активную поддержку Мао Цзэдуна. Произошло это в 1933 году. Перед лицом начавшейся в 1931 г. агрессии Японии против Китая Коминтерн или, точнее, Сталин через Коминтерн (13-й пленум которого в 1933 г. принял решение о создании объединенных народных фронтов), настаивал на создании единого фронта компартии с Гоминьданом с целью совместной борьбы против японской агрессии. Но отношения этих двух сил уже были омрачены кровавыми конфликтами в 1927 г., в которых, как и бывает в гражданских войнах, не было ни правых, ни виноватых, а каждая сторона стремилась победить другую. Неудивительно, что Мао Цзэдун не хотел, чтобы компартия вошла в объединенный фронт с Гоминьданом. Коминтерн (скорее, по решению Сталина или с его одобрения) добился снятия Мао с поста руководителя компартии и на его место назначил "своего человека" Ван Мина. (Забегая вперед, замечу, что начавшийся в 1934 г. "Великий поход" (1934 - 1935 гг.) с Центрального советского района в юго-восточной провинции Цзянси на север, в пограничный район провинций Шэньси-Гансю-Нинси стал результатом попыток Чан Кайши ликвидировать советские районы, которые создавались компартией на контролируемых ею территориях, и самих коммунистов как враждебную силу)6. По приказу Ван Мина пять видных сторонников Мао были объявлены троцкистами и казнены. Дэн чудом остался жив. "Ван Мин обвинил меня в том, что я плету интриги с целью противопоставить его группе Мао Цзэдуна, - вспоминал Дэн. - Он меня выгнал, и я три года вынужден был ждать реабилитации. К ней дошел черед в 1935 г..."7. Но Ван Мин не обладал масштабом личности Мао Цзэдуна и долго не продержался на этом посту. Какое-то время он фигурировал на политической сцене нового Китая, но в 1956 г. уехал в Москву, где был обласкан как ярый критик Мао и маоизма, и в безвестности умер на одной из подмосковных дач в 1974 году8.

После победы революции и образования Китайской Народной Республики 1 октября 1949 г. Дэн Сяопин, наделенный поистине недюжинными организаторскими способностями, шаг за шагом стал подниматься к вершине власти. Он был назначен первым секретарем Бюро ЦК КПК по Юго-Западному Китаю. В 1952 г. стал заместителем премьера Государственного административного совета КНР (премьера), а в 1956 - генеральным секретарем ЦК КПК. В то время эта должность была важной, но не первой в партии, которая возглавлялась председателем ЦК КПК, имевшим к тому же заместителей. Тогда на генерального секретаря в основном было возложено решение организационных вопросов партии. Но в силу своей незаурядной личности Дэн, несомненно, был одним из самых влиятельных партийных руководителей.

Первая пятилетка в Китае при опоре на помощь СССР (1953 - 1957 гг.) была на редкость успешной, что, очевидно, и вскружило голову Мао Цзэдуну, который решил в отсталой крестьянской стране построить коммунизм. Вторая пятилетка (1958 - 1962 гг.) под лозунгом Мао "Три года напряженного труда - десять тысяч лет счастья!" должна была решить гигантские задачи: увеличить выпуск промышленной продукции в 6,5 раза, сельскохозяйственной - в 2,5 раза, среднегодовой рост промышленной продукции должен был составить 45%, сельскохозяйственной - 20%, выплавка стали - увеличиться в 10 раз - с 10 до 100 млн. тонн. Как ни странно, в ходе работы второй сессии VIII съезда КПК, проходившей в мае 1958 г., этот план был одобрен. Более того, была одобрена и новая политика партии "трех красных знамен": новой генеральной линии, большого скачка и народных коммун. Провозглашалось резкое ускорение производства, борьба с консерватизмом и "коммунизация" вначале деревни, а потом и города. Кроме того, ставилась задача ликвидации "четырех вредителей": крыс, воробьев, мух, комаров. Десятилетний план развития Мао Цзэдун хотел осуществить за три года, за 15 лет по уровню экономического развития догнать Британию, а за 20 лет - США.

То, к чему все это привело, хорошо известно. Вкратце можно напомнить, что крестьяне были отвлечены от сельскохозяйственных работ, поскольку их обязали кустарным способом выплавлять сталь, используя для этого все, что попадется под руку, включая посуду, - ведь предусматривалось питание в общественных столовых. Выплавленная сталь была непригодна для промышленного производства. Уничтожение воробьев способствовало резкому увеличению сельскохозяйственных вредителей (в частности, гусениц и саранчи). Резко уменьшилось производство продовольствия и начался массовый голод. Производство как сельскохозяйственной, так и промышленной продукции, падало.

Несмотря на очевидный провал политики "трех красных знамен" и бедствия людей, окружавшие Мао льстецы трубили о колоссальных успехах политики "большого скачка", в то время как Дэн Сяопин начал ей противодействовать. (Позже он скажет, что "не имеет значения, какого цвета кошка, желтая или черная, пока она ловит мышей", что, конечно же, в глазах правоверных марксистов-ленинцев расценивалось как приспособленчество, конформизм и каралось, иногда сурово.) Перед очевидным фактом провала политики "большого скачка" и ее открытой критики со стороны ряда авторитетных государственных деятелей, Мао вынужден был в 1959 г. передать пост председателя КНР Лю Шаоци, но добился снятия с поста министра обороны маршала Пэн Дэхуая, поставив на его место в то время верного себе маршала Линь Бяо, отличавшегося необыкновенной лестью по отношению к "великому кормчему". После этих перемен Мао фактически отошел от дел вплоть до начала "культурной революции" (1966 - 1976 гг.). Надо отдать должное ему как стратегу: он передал руководство армии преданному себе человеку и этим фактически решил вопрос о власти. "Культурная революция" не состоялась бы, если бы ее не поддерживала армия. Хотя недовольство политикой Мао росло и в ее рядах.

Немного истории. Раскол в высшем руководстве по поводу проводимой Мао политики вылился наружу в какой-то степени неожиданно. Популярный в стране, один из самых талантливых командиров Красной армии, командующий китайскими "добровольцами" в годы "Корейской войны" (1950 - 1953 гг.), член Политбюро ЦК КПК, министр обороны КНР маршал Пэн Дэхуай написал личное письмо Мао Цзэдуну, в котором дал реальную картину последствий осуществления политики "трех красных знамен". Но Мао распространил это письмо среди участников совещания руководящих кадров перед 8-м пленумом ЦК КПК, проходившим в г. Ухани (июль 1959 г.). Мао уже не доверял Пэн Дэхуаю, поэтому на 8-м съезде КПК (1958 г.) он остался только членом политбюро ЦК КПК, в то время как его заместитель Линь Бяо стал одним из заместителей председателя ЦК КПК. Мао Цзэдун, сознавая провал "большого скачка" и неблагоприятную для него расстановку сил в руководстве страны, решил взять реванш. Он обвинил Пэн Дэхуая и некоторых других партийных деятелей в правом уклоне и создании антипартийной группировки и прибег к шантажу, заявив, что если его не поддержит армия, то он создаст новую армию, а не поддержит партия - создаст новую партию. Присутствующие на этом совещании руководители не хотели раскола армии и партии и неизбежных при этом новых катаклизмов, которых и так было немало в новой истории Китая, и вынуждены были пойти на те уступки, о которых говорилось выше. На 8-м пленуме ЦК КПК (июль 1959 г.) Мао добился одобрения этих кадровых перестановок и самой политики "трех красных знамен", хотя задания второго пятилетнего плана были подкорректированы9.

Совершенно очевидно, что Мао Цзэдун уже действовал как диктатор, не терпящий критики в свой адрес и не склонный прислушиваться к мнению своих старых и верных товарищей по гражданской войне.

Дэн Сяопин как-то сказал о себе, что он трижды умирал и трижды воскресал. Вторая угроза его жизни пришла с началом "культурной революции". О Дэне Мао скажет так: "Этот человек никогда не признавал классовую борьбу как решающее звено. Ему все равно - черная кошка или белая, марксизм или империализм"10.

Создав в лице студенческой и школьной молодежи организации "хунвейбинов" ("красногвардейцы"), а из рабочей молодежи организации "цзаофаней" ("смутьяны" или "бунтовщики"), Мао превратил их в основную движущую силу "культурной революций", которую подпирала армия во главе с Линь Бяо. Но удар по своим оппонентам в партии и государстве Мао начал готовить еще в 1965 г. при опоре на Шанхай, где у него были активные сторонники, куда он уехал осенью 1965 г. и оставался до весны 1966 года. На Пекин он не мог опереться, поскольку средства массовой информации контролировали сторонники Лю Шаоци и Дэн Сяопина. Первый выстрел прозвучал 10 ноября 1965 г. появлением статьи будущего активного деятеля "культурной революции" публициста Яо Вэньюана "О новой редакции исторической драмы "Разжалование Хай Жуя"", которая готовилась под руководством жены Мао Цзян Цин и, как считали аналитики, правилась им самим. Знающим ситуацию в стране людям было ясно, что эта статья была направлена против тех, кто был не согласен с утопическими проектами Мао и, в конечном итоге, против Лю Шаоци и Дэн Сяопина.

Мобилизации молодежи на борьбу с "обуржуазиванием оторвавшейся от народа верхушки общества" способствовал такой, казалось бы, малозначащий повод, как наличие мяса в меню столовой для преподавателей Шанхайского университета. Пропагандисты Мао жизнь впроголодь многих студентов, возможно, никогда в глаза не видевших мяса, постарались объяснить не последствиями "большого скачка", а тем, что "идущие по капиталистическому пути" люди во власти несправедливо распределяют общественные блага. Поэтому призыв Мао "бить по штабам" - партийным комитетам и органам государственной власти - понравился оглупленной пропагандой молодежи. Как и лозунг "Старое - на свалку истории, даешь дорогу молодежи!". Лю Шаоци и Пэн Дэхуай оказались в тюрьме, где и закончили свою жизнь, а Дэн Сяопина, который напрямую не критиковал Мао, но на практике противодействовал проведению его политики, лишили всех постов и репрессировали.

Дэну вменялось в вину многое, в том числе то, что не вкладывается или с трудом вкладывается в рамки здравого смысла. На первом месте, конечно, была "кошка, умеющая ловить мышей", а далее - по длинному списку. Будучи генеральным секретарем ЦК КПК, Дэн Сяопин якобы выходил за рамки своих полномочий. Осуждал культ личности, что наносило ущерб председателю КПК Мао Цзэдуну. Ввел систему ученых степеней и званий в 1963 году. Отклонился от политики Мао Цзэдуна в области просвещения, основанной на сочетании умственного и физического труда. Не соглашался с критикой со стороны Мао Цзэдуна в области культуры. Приказал подавлять выступления "революционных студентов" в Пекинском университете (что действительно имело место в самом начале "культурной революции"). В вину Дэну было поставлено и то, что он увлекался игрой в бридж, который считался уделом буржуазии. Трезвомыслящих партийных и государственных деятелей, которые критически относились к политике "трех красных замен", Мао обвинял в том, что, находясь у власти, они идут по капиталистическому пути. Хунвейбины их называли "каппутистами".

По чьему приказу арестовали Дэн Сяопина, ясности нет по сей день. И даже ссылка на слова его младшей дочери Дэн Жуан, написавшей книгу "Мой отец - Дэн Сяопин", о том, что два года отец находился в изоляции, не проясняет вопрос, был ли это домашний арест или тюрьма. Гораздо больше известно о ссылке. По данным многих аналитиков, Дэна сослали в Синьцзяньский уезд одной из самых бедных провинций Цзянси, где он, человек, которому уже исполнилось 65 лет, якобы работал слесарем на тракторном заводе, а его жена зачищала шурупы. После работы Дэн рубил дрова, трудится на огороде, выращивая дыни, кабачки и зелень. По некоторым сведениям, с ними была младшая дочь, позже к ним присоединился старший сын Дэн Пуфан, оставшийся на всю жизнь инвалидом. Его, студента знаменитого ныне Университета Цинхуа, ставшие хунвейбинами коллеги сбросили с третьего этажа после того, как, несмотря на избиения и пытки, он отказался назвать адрес, где прячется отец. Тогда самосуд был частым явлением. Под лозунгом "Разбить собачьи головы" хунвейбины из студентов глумились над профессорами, истязали видных политиков и государственных деятелей. Других детей Дэн Сяопина (трех дочерей и младшего сына) маоисты отправили в далекую провинцию на "перевоспитание"11.

При этом Дэн оказался более гибким, чем его единомышленники. Дело в том, что Мао ввел иезуитскую практику требовать от обвиняемых людей, включая первых руководителей государства, покаяния в совершенных ошибках и преступлениях. Лю Шаоци и Пэн Дэхуай заявили, что им не в чем каяться, за что поплатились жизнью. В 1987 г. в беседе с испанскими социалистами Дэн Сяопин скажет: "Многие старые кадры были объектом гонения и нападок, в их числе был и я. Лю Шаоци был первым "лицом, облеченным властью и идущим по капиталистическому пути", а я - вторым. Лю Шаоци был "главнокомандующим", а я - "заместителем главнокомандующего""12.

Дэн Сяопин как был, так и остался прагматиком. Он покаялся, но его покаяние было под стать его личности. Он заявил, что оторвался от масс, тем самым показав свое несоответствие тем функциям, которые возложил на него Центральный комитет, а его ошибки во время "культурной революции" свидетельствуют о том, что его мелкобуржуазная и интеллигентская идеология не перестроилась соответствующим образом. В заключение Дэн заявил, что он искренне желает перестроиться. Хотя это покаяние и не спасло его от репрессий, но сохранило ему жизнь.

Поскольку "культурная революция" дезорганизовала нормальную жизнь в стране, резко усугубила экономическую и социальную ситуацию, то оставшемуся в доверии у Мао уже часто болеющему премьеру Чжоу Эньлаю понадобился сильный заместитель, и ему в 1973 г. удалось убедить Мао Цзэдуна вернуть Дэн Сяопина из ссылки.

Дэн, став заместителем премьера, начал постепенно внедрять рыночные отношения в экономику, расширять свободу действий крестьян в коммунах. В 1975 г. он уже стал и заместителем председателя ЦК КПК и начальником генерального штаба НОАК. В стратегическом плане Дэн выдвинул план четырех модернизаций: сельского хозяйства, промышленности, вооруженных сил, науки и техники. В качестве неотложных мер он предложил программу "трех расширений и одного закрепления": расширение приусадебных участков, расширение свободного рынка в городе и деревне, увеличение числа самоокупаемых мелких предприятий, закрепление производственных заданий за крестьянскими дворами. В какой-то мере это напоминало политику нэпа. Но в глазах руководителей "культурной революции" это воспринималось как "мелкобуржуазный уклон" и отход от стратегической линии Мао. А то, что экономика, благодаря усилиям Дэна, пошла в рост, в рассчет не принималось. Его по-прежнему обвиняли в том, что он насаждает в стране капитализм, и только и ждали момента, чтобы с ним расправиться.

По мере усугубления болезни Мао Цзэдуна власть в стране все больше переходила в руки "Группы по делам культурной революции", которая фактически заменила Политбюро ЦК КПК. Впоследствии ее руководители стали известны как "банда четырех": это жена Мао - министр культуры Цзян Цин, ее брат Яо Вэньюань, секретарь ЦК КПК Чжан Цуньчао и вождь "цзаофаней" Ван Хунвэнь. Их возможности влиять на ситуацию в стране резко возрастали по мере ухудшения состояния Мао и особенно после смерти Чжоу Эньлая в январе 1976 года. Соответственно резко обострялась борьба за власть между прагматиками, лидером которых однозначно был Дэн Сяопин, и деятелями "культурной революции" и их сторонниками. Пока Мао был жив, перевес сил оставался за леваками, которые решили наконец расправиться с Дэном. Для этого они организовали "движение за критику Дэна и отпор правоуклонистскому вихрю и пересмотру правильных оргвыводов". Дэн в очередной раз был снят со всех постов и над ним нависла угроза расправы. Версия о том, что, узнав об этом, Дэн бежал из Пекина и прятался где-то на юге страны, некоторыми авторами отвергается. Вполне правдоподобным кажется предположение, что на стороне Дэна было армейское руководство, которое никак не могло быть довольно результатами разрушительной "культурной революции", поэтому министр обороны маршал Е Цзяньинь и командующий Гуандунским военным округом Сюй Ший вывезли Дэна на курорт около Гуанчжоу, где он находился под охраной военных вплоть до кончины Мао Цзэдуна в сентябре 1976 года13. Возможно, это тоже одна из версий. Дэн Сяопин не рассказывал о годах своих мытарств, тем более этого не делали и не делают его близкие и окружение. То ли не желают ворошить темные страницы своей истории, к которой они бережно относятся, то ли не хотят лишний раз напоминать о жестокостях эпохи Мао, которого по-прежнему почитают китайцы, а люди старших поколений даже находят позитивные стороны жизни при его руководстве.

Дэн Сяопин вернулся в Пекин после смерти Мао Цзэдуна и вскоре стал реальным руководителем государства. Сторонники Дэн Сяопина с согласия официального преемника Мао маловлиятельного, но преданного "великому кормчему" Хуа Гофэна арестовали Цзян Цин и всю ее компанию, обвинив в государственной измене. Однако Хуа Гофэн продолжал занимать ключевые посты во власти и, опираясь на своих сторонников, тормозил переход страны к радикальным реформам. По этому поводу Дэн Сяопин скажет: "В первое время после разгрома "четверки" левацкие ошибки не были полностью исправлены. В 1977 и 1978 гг. Китай находился на распутье. Это продолжалось до конца 1978 г., до 3-го пленума ЦК КПК 11 созыва..."14.

Именно на этом пленуме была провозглашена политика "Реформа и открытость".

Хуа Гофэн в 1980 г. оставил пост премьера Государственного совета КНР в пользу Чжао Цзыяна, в 1981 г. занимаемый им пост председателя ЦК КПК перешел к Ху Яобану, а Дэн Сяопину достался очень важный в тех условиях пост председателя Центрального военного совета ЦК КПК. Тем самым сторонники Дэн Сяопина одержали окончательную победу над теми, кто хотел бы избавить страну от авантюрных экспериментов Мао Цзэдуна, но продолжать политику, направленную на построение коммунизма.

Сторонники начатых Дэн Сяопином реформ и много сделавшие для их реализации генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан и поддерживавший его линию премьер Госсовета Чжао Цзыян считали, что параллельно с экономическими реформами необходимо проводить и демократические преобразования. Очевидно, сказалось влияние начатой советским руководителем М. Горбачёвым перестройки. В 1986 г. они развернули крупномасштабную борьбу с коррупцией, причем было разрешено проводить расследование подозреваемых в коррупции высокопоставленных партийных работников. В стране появились элементы плюрализма мнений и гласности в печати. Это стало отправным моментом для выступления в крупных городах студентов, причем уже не только с требованием усиления борьбы с коррупцией и улучшения условий жизни, но и против произвола властей, за демократические перемены во всех сферах жизни общества. В политике генерального секретаря Дэн Сяопин увидел опасность для успешного хода реформ и в январе 1987 г. на расширенном заседании Политбюро ЦККПК Ху Яобан подал заявление об отставке с поста генерального секретаря ЦК КПК и члена Политбюро. Новым генеральным секретарем стал Чжао Цзыян, а премьером - деятель консервативного крыла партии, приемный сын Чжоу Эньлая Ли Пэн. Признавший свою вину Ху Яобан уже в ноябре того же года вновь стал членом Политбюро ЦК КПК. 8 апреля 1989 г. во время заседания IV пленума ЦК КПК XIII созыва у него начался сердечный приступ и 15 апреля он умер. Вскоре после этого в студенческих районах Пекина возникли стихийные траурные митинги, которые переросли в массовые студенческие протесты на площади Тяньаньмэнь в Пекине, а потом и в ряде других крупных городов Китая.

И это был, пожалуй, самый серьезный кризис в Китае после смерти Мао Цзэдуна. Лидер партии в лице генерального секретаря ЦК КПК (пост председателя ЦК КПК был упразднен в 1984 г.) Чжао Цзыян, которого на Западе называли "китайским Горбачёвым", настаивал на постепенной, но неуклонной демократизации общества. У него были и влиятельные сторонники. Дэн же хорошо понимал, что китайское общество не готово к демократическим переменам на западный лад, как того хотела митингующая молодежь, и что любые уступки могут не только сорвать реформы, но и поставить под вопрос целостность страны. Дэн внимательно следил за ходом перестройки в СССР и видел, как прозападно настроенная советская интеллигенция расшатывала устои государства. Кроме того, он хорошо помнил, на что способна китайская молодежь, одержимая ложными идеями.

Количество митингующих увеличивалось, к студентам присоединялись рабочие и служащие. 19 мая 1989 г. в резиденции Дэн Сяопина, который не был ни генеральным секретарем ЦК КПК, ни председателем КНР, но имел сильные позиции в армии и обладал неоспоримым авторитетом и влиянием в обществе, состоялось заседание Политбюро ЦК КПК по вопросу о создавшейся ситуации. Демонстранты требовали не только усиления борьбы с коррупцией, но и демократии на западный манер и изменения политической системы. Все участники заседания высказались за прекращение беспорядков мирными средствами, а если понадобится, то и использование для этого силовых методов. Лишь Чжао Цзыян выступил против. После того, как участники протестов отказались подчиниться призывам разойтись, правительство 20 мая ввело военное положение. 30 мая была предпринята попытка вытеснить людей с площади Тяньаньмэнь. Однако манифестанты воспрепятствовали продвижению колонн бронетехники. В ночь с 3 на 4 июня в Пекин вошли армейские подразделения с танками, которым протестующие оказали вооруженное сопротивление, особенно ожесточенное на южном и западном подступах к Тяньаньмэнь. Демонстранты забрасывали танки камнями и бутылками с зажигательной смесью. Войска применили слезоточивый газ и оружие. В результате столкновений в центре Пекина погибли как мирные жители, так и военнослужащие, однако о конкретном количестве жертв до сих пор идут споры. По данным властей, была 241 жертва, независимых экспертов - во много раз больше, а ранения, по разным оценкам, получили от 7 до 10 тыс. чел., среди которых было немало военных.

То, что выступления молодежи и студентов были подавлены военной силой, вызвало волну международного осуждения правительства КНР, следствием чего стали различные санкции и другие меры в отношении Китая. На Западе и в диссидентских кругах самого Китая события на площади Тяньаньмэнь расцениваются как "выступления за демократию". Официальный Пекин говорит об этих событиях как о попытке "контрреволюционного мятежа"15.

В 1990 г. автору этой статьи довелось быть в Китае. Обстановка мне показалась напряженной и неопределенной. На приеме в Академии наук КНР и Академии общественных наук при ЦК КПК постоянно слышались слова "упорядоченность" и "стабильность". В советском посольстве, однако, с пониманием относились к "событиям 4 июня" и считали, что после исправления перекосов в развитии страны реформы будут продолжены.

Если попытаться ответить на вопрос, что же все-таки стало причиной массовых студенческих волнений, то ответ видится таким. С одной стороны, за первые десять лет реформ (1979 - 1988 гг.) ВВП Китая увеличился в 3,5 раза, доходы городского населения - в 4,5 раза, а сельского - в 5 раз16. Казалось бы, все это и так было достигнуто на пределе возможного. Но, с другой стороны, доходы китайцев начали расти с запредельно низкого уровня, они ощутимо увеличивались в прибрежных районах, ориентированных на экспорт, что было объективно обусловлено. Но чрезвычайно быстрый рост экономики неизбежно порождал инфляцию, от которой страдали наименее обеспеченные. Даже самый быстрый рост экономики не мог трудоустроить рабочих, прибывших из деревни в города. Наконец, быстрый рост экономики обусловил и быстрое социальное расслоение, на фоне массовой бедности появились богатые, с чем жившему в условиях эгалитаризма обществу трудно было примириться.

Новый подход к реформам озвучил генеральный секретарь ЦК КПК, председатель КНР Цзян Цзэминь, заявивший: "Пусть в стране будет меньше бедных!". Этот лозунг пришел на смену лозунгу Дэн Сяопина: "Пусть в стране будет больше богатых!", который он выдвинул в первые годы реформ. И началась решительная борьба с коррупцией, которая в Китае имеет чрезвычайно глубокие корни. Именно в Поднебесной появилось понятие "кормление", означавшее, что представитель императора в провинции имеет право легально взимать дань с подданных.

Когда многие китайские руководители продолжали говорить о том, что реформы стоит притормозить, Дэн Сяопин, побывавший в 1992 г. в Шанхае и других крупных городах юга страны и воочию увидевший их позитивные результаты, заявил: реформы надо не притормаживать, а углублять. И Цзян Цзэминь действительно взял курс на углубление реформ.

Видный российский специалист по теории управления Б. Г. Литвак писал о Дэн Сяопине: "Китай вправе гордиться своим великим сыном, посвятившим всю свою сознательную жизнь служению своему народу, готовым ради блага народа на самые суровые испытания. С полным основанием можно сегодня сказать: Китаю повезло, что в руководстве страны в очень важный момент для ее дальнейших судеб оказался такой блистательный управленец, каким был Дэн Сяопин. А человечеству повезло, что сокровищница мировой управленческой практики оказалась пополненной такой блестящей деятельностью, изменившей судьбы значительной части населения земли. А тех, кто анализирует судьбы наиболее выдающихся управленцев планеты, управленческая практика великого управленца Китая Дэн Сяопина заставляет по-новому взглянуть на магистральные направления развития человечества и на то, какую исключительно важную роль играет эффективное управление для судеб народов земли"17.

Со своей стороны бывший начальник Аналитического управления советской разведки и депутат Государственной думы в период с 2003 по 2007 г. Н. Леонов, не раз бывавший в Китае, отмечал: "То, что сделали китайцы за последние четверть века, выдвигает их в число выдающихся теоретиков и практиков социальной трансформации. Если бы не живучие стереотипы и антикоммунистические предрассудки, то Дэн Сяопину давно следовало бы присудить Нобелевскую премию по экономике за его вклад в реформу отсталой сельскохозяйственной страны и превращение ее в динамично развивающуюся державу"18.

По большому счету Дэн Сяопин задал новый вектор общественного развития страны и внедрил в сознание воспитанных за годы правления Мао Цзэдуна в духе равенства в нищете китайцев, что частная собственность и неравенство в доходах - это неизбежные составляющие динамично развивающегося общества. При этом, добившись за очень короткий срок многократного увеличения доходов китайцев, он доказал это на практике. А если конкретизировать наиболее значимые заслуги Дэн Сяопина, то я их свел бы к следующему.

Первое. Надо было решить вопрос, как партия и общество в целом должны относиться к Мао Цзэдуну. Дэн Сяопин заявил, что деятельность Мао Цзэдуна на 70 % была правильной и только на 30% - ошибочной. Такая оценка, не оспариваемая и поныне, не только не вызвала раскол в обществе, затруднив движение страны вперед, но и была в целом объективно верна. Мао Цзэдун действительно сыграл выдающуюся роль в китайской истории. Во-первых, он устоял перед давлением Коминтерна, требовавшего ради создания "единого фронта" поддерживать власть Гоминьдана, который и после изгнания из страны японских оккупантов не смог бы решить те острейшие задачи, которые стояли перед Китаем, но которые были по силам Компартии. Не было другой идеи, кроме идеи социализма и коммунизма, которая могла бы сплотить почти поголовно бедный народ.

Во-вторых, Мао Цзэдун объединил и, если так можно выразиться, "централизовал" страну, более ста лет раздираемую внутренними противоречиями, расколами, борьбой военных клик и по этой причине ставшей не способной эффективно бороться с внешней агрессией, что в конечном итоге превратило величайшую мировую цивилизацию в полуколонию. В-третьих, в короткие по историческим меркам сроки Мао Цзэдун сумел превратить Китай в ядерную державу и тем самым гарантировать ее суверенное существование.

Второе. Встал вопрос и о том, как быть с компартией, которая не смогла помешать Мао Цзэдуну навязать стране "большой скачок" и "культурную революцию", стоившие жизни многим миллионам людей, и несет вину за создание его культа личности. Дэн Сяопин посчитал самым рациональным для Китая использовать компартию в качестве субъекта модернизации, постепенно меняя ее идеологию, членский состав, а в конечном итоге и стратегическую цель. На деле это и произошло, но уже после смерти Дэн Сяопина. Так, генеральный секретарь ЦК КПК и председатель КНР Цзян Цзэминь в 2001 г. выдвинул идею "тройного представительства" в КПК: передовых производительных сил, передовой культуры и коренных интересов широких народных масс. На практике это означало, что прием в КПК открыт для представителей всех слоев населения - рабочих, крестьян, людей интеллектуального труда, предпринимателей, включая мультимиллионеров. Тем самым КПК перестает быть партией рабочего класса и превращается в общенародную партию.

Третье. Дэн хорошо понимал, что народу сильно отстающей от передовых государств страны в ближайшие годы придется напряженно работать при минимальной оплате труда. Но для этого люди должны иметь перспективу. И поскольку большинство китайцев продолжало верить в социализм, то он решил, что не надо отказываться от идеи социализма, а надо дать (социализму) новую трактовку. Отсюда появилось понятие "социализм с китайской спецификой". Это не допустило раскола общества, не вызвало у старших поколений затяжного стресса и не обернулось "сверхсмертностью". Но поскольку будущее было слишком далеким, команда Дэн Сяопина поставила перед страной промежуточную цель - построение общества средней зажиточности ("сяокан"), в котором граждане должны иметь работу, крышу над головой, возможность бесплатно учиться, лечиться и т.д. (Идея "сяокан" принадлежит Конфуцию.) Согласно решениям XVII съезда КПК (2007 г.) такое общество должно быть построено к 2020 году.

Четвертое. Дэн Сяопин настоял на внесение в партийные документы и основной закон страны положения о том, что генеральный секретарь ЦК КПК, он же и председатель КНР, а также премьер Государственного совета (премьер-министр) не могут занимать свои посты более двух сроков по пять лет. Сам же Дэн Сяопин реально руководил страной тоже не более 10 лет. И эта практика неукоснительно соблюдается, что и дает возможность появлению каждые десять лет очередного, ныне уже пятого поколения руководителей, иначе говоря обновлению высшего руководства страны, что наверняка стало одним из факторов быстрого развития Китая. И как показали итоги работы проходившего в октябре 2012 г. XVIII съезда КПК, обновляются не только два первых руководителя, но и Политбюро ЦК КПК, его постоянный комитет и сам ЦК. Обновляется и правительство. В Китае невозможна такая практика, чтобы председатель КНР пересел в кресло премьера, а потом снова стал главой государства, передав кресло премьера бывшему главе государства. Регулярное обновление высшего руководства страны является не только препятствием на пути роста культа личности первого руководителя и в конечном итоге его перерождения, как было в СССР и Китае до прихода к власти Дэн Сяопина, но и сдерживающим фактором волюнтаристских и противоправных действий высших должностных лиц. А еще - и тормозом на пути роста коррупции в эшелонах высшей власти. Ведь иммунитета против судебных преследований бывшие высшие руководители Китая не имеют.

Пятое. В период, когда, по его словам, Китай находился еще на распутье, то есть шла борьба за выбор пути развития после ухода из жизни Мао Цзэдуна, Дэн собирал команду своих политических единомышленников и "идущих по капиталистическому пути" экономистов, некоторые из которых все еще находились в тюрьме или ссылке. Вместе с ними он вырабатывал оригинальную и очень эффективную модель социально-экономического развития. Но Дэн и его единомышленники хорошо понимали, что Китай настолько беден, что за счет собственных ресурсов быстро развиваться не сможет. По словам Дэн Сяопина, годовой доход на душу населения на начало реформ составлял всего 250 долларов. Отсюда была поставлена задача привлечь как можно больше иностранного капитала, технологий, позаимствовать у западных фирм передовой управленческий опыт. Этой цели стали служить особые экономические зоны (ОЭЗ). Ни в одной стране мира не было так много и таких разных по характеру ОЭЗ, как и Китае, и нигде они не сыграли такую огромную роль в развитии национальной экономики. Конечно, имело значение, что сначала в ОЭЗ пошел капитал разбросанных по миру китайских общин - "хуацяо". При этом стоит упомянуть о редком патриотизме китайцев. Где бы они ни жили, в каком бы поколении они ни были натурализованы в других странах, они всегда готовы помогать родине.

Китайское руководство еще в начале реформ обозначило несколько главных направлений в развитии Китая. Это, прежде всего, промышленность, высокие технологии, наука и инфраструктура. При этом стратегия выполнения поставленных задач была настолько продумана, что экономический и научно-технический потенциал Китая создавали западные корпорации. Команда Дэн Сяопина знала, что они были заинтересованы в необъятном китайском рынке и в более высоких прибылях за счет низких издержек из-за дешевого труда. В это время на Западе поднялась волна перевода в развивающиеся страны вначале трудоемких и загрязняющих окружающую среду производств, а потом - и других промышленных предприятий. Предпочтение было отдано получению оттуда готовых товаров по заданным стандартам и низким ценам, с тем, чтобы сосредоточить все усилия на производстве высокотехнологичной продукции. И в сжатые сроки едва ли не все крупнейшие мировые корпорации имели в Китае свои производства, только выпускаемые ими машины, оборудование и пр., по китайским установкам, подлежали все более глубокой локализации.

Примерно по такой же схеме в Китае создавались и высокотехнологичные производства. Будущие "кремневые долины" Китая начинались почти с нуля. Но в погоне за высокой нормой прибыли туда сразу же устремились иностранные технологические корпорации. Так возникли гигантские научно-технические и производственные центры Шэньчжэнь на юге Китая и Чжгунгуньцунь в Пекине и вокруг него. Научную базу "кремниевой долине" обеспечивают 140 вузов и 39 колледжей, в которых обучается более 400 тыс. студентов и аспирантов, а общая численность сотрудников давно перевалила за один миллион19.

За годы реформ образование в лучших западных университетах получили, по разным оценкам, от полутора до двух миллионов китайцев. С другой стороны, немало западных ученых преподают в китайских университетах и работают в китайских лабораториях. Кстати, преподают там и российские ученые. И вот результат. В рейтинге лучших вузов мира, опубликованном британской газетой "Таймс" и агентством "Рейтер", в 2012 г. в список 100 лучших университетов мира (с доминирующим числом американских и британских университетов) вошли три университета континентального Китая и два - Гонконга, но нет в нем ни одного российского университета.

Что касается инфраструктуры и, в частности, транспортной, то ее китайцы создавали сами, заимствуя лишь технологии. В результате построены современные автострады, а по протяженности линий скоростных поездов Китай вышел на первое место в мире. Китайским же аэропортам в мегаполисах страны завидуют и жители западных стран. В их сооружении участвовали и крупнейшие западные архитекторы, инженеры и другие специалисты.

Шестое. Дэн Сяопин (оставляя в стороне войну с Вьетнамом) решительным образом отказался от экспансионистской внешней политики Мао Цзэдуна и стал стремиться к превращению своих вчерашних противников если не в друзей, то в добрых соседей. По словам академика РАН М. Титаренко, Дэн Сяопин завещал своим коллегам: "Мы не имеем права высовываться. Мы не должны ничего возглавлять, мы не должны ни в чем быть первыми, кроме модернизации собственной страны, кроме изучения опыта других стран. Мы должны терпеливо все выносить, проводя самостоятельную независимую политику". И далее: "Мы - коммунистическая партия, но мы принципиально отличаемся от Коммунистической партии Советского Союза, распавшейся, потому что у нас другое понимание социализма. Для КПСС главная задача была, чтобы построить социализм в Анголе, Афганистане, Никарагуа и еще где-то, забыв о том, что в ста километрах от Москвы люди живут еще в XIX веке. А для нас важно то, как живут люди в ста километрах от Пекина. А как живут в Анголе, это пусть ангольцы сами решают"20.

Рациональной стала и оборонная политика Пекина. Он не соревнуется в вооружениях с другими ядерными странами, понимая, что это негативно скажется на темпах роста страны, а руководствуется принципом достаточности. Достаточно иметь такой ракетно-ядерный потенциал, который бы отбил охоту у любой страны совершить нападение на Китай. Хотя, надо признать, в последнее время Китай все более активно заявляет о себе на международной арене, а его расходы на военные цели постоянно растут.

Наверное, нет таки людей, тем более среди тех, кто творит историю, которые не ошибаются. С этой точки зрения Дэн Сяопин был откровенен, сказав: "За многие годы я сделал немало хороших дел, но были и плохие"21. Он признает, что самой большой его ошибкой было то, что сначала он поддержал политику "большого скачка". В октябре 1984 г. Дэн Сяопин подчеркивал, что своему успеху реформы обязаны не одному ему, а его команде, в которую входили, прежде всего, такие политики, как генеральный секретарь ЦК КПК Ху Яобан и премьер, а потом и генсек Чжао Цзыян. В частности, он говорил: "Не следует пропагандировать мою какую-то особую выдающуюся роль, ибо такая пропаганда наводит на мысль, что, когда Дэна не станется, политика изменится. Сейчас за рубежом опасаются именно этого. Но есть и такие, которые говорят, что при жизни Ху Яобана и Чжао Цзыяна политика тоже не изменится. Но товарищу Ху Яобану уже 69 лет, а товарищу Чжао Цзыяну - 65, обоим под 70. Мы заявляем всему миру, что наш нынешний курс, установки, стратегию никому не изменить"22.

Увы, если бы восторжествовал курс на демократизацию китайского общества, за который выступали оба указанных политика, то сомнительно, стал бы Китай таким, каким он есть сегодня. А в марте 1985 г. Дэн утверждал, что "цель социализма не в создании поляризации, а в том, чтобы сделать зажиточным весь народ. Если наша политика вызовет поляризацию, то это будет значить, что мы проиграли. Если у нас появится какая-нибудь новая буржуазия, то это будет означать, что мы действительно свернули на ошибочный путь"23. Но это и произошло, и произошло не случайно, а по логике развития товарного производства. Так, по данным доктора экономических наук, директора Института экономики Шанхайской академии международных исследований Ли Синя, "разница доходов между 10% населения с максимальными и минимальными доходами выросла с 7,3 раз в 1988 г. до 23 раз в 2007 г. Коэффициент Джини, по расчетам Мирового банка, достиг 0,47"24.

Дэн Сяопин был далек от пиара и самопиара, рек не переплывал, как харизматичный, импозантный, высокого для китайца роста Мао, который был к тому же блестящим оратором и большим мастером афоризмов, из которых составлялись цитатники. Дэн был маленького роста (чуть более 150 см), имел скромную внешность, был лишен харизмы, из спорта любил только гольф, но имел мудрость и мужество всегда говорить и делать то, что диктовало время и что шло на пользу стране и людям. Строго говоря, он был не теоретиком, как Мао, а великим прагматиком. Мао сделал ставку на крестьян как на основную движущую силу национально-освободительной и социальной революции, не питал иллюзий в отношении партии Гоминьдан, к союзу с которой его подталкивал Коминтерн, и это привело к победе коммунистов, объединению страны и созданию КНР, ставшей великой ядерной державой. Но он не понимал того, чего не понимали и многие другие выдающиеся коммунистические деятели: в отсталом крестьянском обществе не построить социализм как высшую ступень общественного развития. Но это хорошо понимал Дэн. Он тоже сделал ставку на крестьян в первый период реализации стратегии "реформа и открытость", но совершенно с другой целью: раскрепостить их инициативу, упраздняя коммуны, и на этой основе резко поднимая производство продовольствия, чтобы китайцы перестали голодать, одновременно повышая жизненный уровень самого крестьянства. И на этом пути он тоже вышел победителем.

В течение первых 30 лет реформ (которые начались в 1979 г.) ВВП ежегодно увеличивался на 9,8 % и вырос в 15 раз. Внешнеторговый оборот увеличился в 125 раз. Если с наступлением мирового финансово-экономического кризиса экономика в США и странах Евросоюза упала, а в России - очень глубоко, то в Китае она успешно развивалась. Так, в 2009 г. ВВП вырос на 9,1 %, в 2010 г. - на 10,3 %, в 2011 г. - на 9,3% и в 2012 г. - на 7,8%, составив 8,23 трлн долларов. По объему внешнеторгового оборота Китай занял первое место в мире, обогнав Японию и Германию. В 2012 г. он составил 3,87 трлн долларов. По предварительным данным, в 2013 г. ВВП вырос на 7,6%, настолько же вырос и внешнеторговый оборот, составив 4,16 трлн долларов. Выпуск автомобилей увеличился почти на 15%, а всего было произведено более 22 млн. автомашин, что намного больше чем в любой другой стране мира. Все это - результат начатых Дэн Сяопином реформ.

Примечания

1. УСОВ В. Н. Дэн Сяопин и его время. М. 2009; ПАНСКОВ А. Дэн Сяопин. М. 2013; ГАЛЕНОВИЧ Ю. Прав ли Дэн Сяопин или китайские инакомыслящие на пороге XX1 века. Электронная версия. kmgoste.org/library/books/66441.

2. EZRA F. Deng Xiaoping and the Transformation of China. Harvard. 2011;SPENCE J.D. "A Road is Made". In The Search for Modern China. 310. New York. 1999; EJUSD. "Century's End". In The Search for Modern China. 725. New York. 1999.

3. hanber.livejournal.com/1228378.html.

4. ПАНЦОВ А. Любимец партии. - The Prime Russian Magazine. primerussia.ru/article_materials/303.

5. Там же.

6. См. подр.: Великий поход китайских коммунистов. frontzmin.sumy.ua/?р= 478.

7. Пит. по: ПИДЛУЦКИЙ О. Дэн Сяопин: человек, соединивший несоединимое. gazeta.zn.ua/SOSIETY/den_syaopin_chelovek_soedinivshy_nesoedinimoe. html.

8. ir.spb.ru/krasnoe-dvizhenie/lidery/van-min.html.

9. maxbooks.ru/ckanl/tonu82.htm.

10. Цит. по: МАЛАХОВА Н. М. Дэн Сяопин, китайский лидер. zoroastrian.ru.

11. ЛЕБЕДЕВ В. Самый маленький большой политик Китая. vestnik.com/issues/97/0318/win/lebed1.htm.

12. ДЭН СЯОПИН. Основные вопросы современного Китая. - skmrf.ru/library/library_files/dxp.htm.

13. ЛЕБЕДЕВ В. Ук. соч.

14. ДЭН СЯОПИН. Ук. соч.

15. Агентство РИА Новости. ria.ru/politics/20090604/173226397.html.

16. КАРЛУСОВ В. В. Развитие частного предпринимательства в Китае. М. 1996, с. 91.

17. ЛИТВАК Б. Г. Великие управленцы. Дэн Сяопин. bglitvak.ru/opin.html.

18. ЛЕОНОВ Н. Китайский укор. Почему в российских СМИ эта огромная, быстро растущая страна окружена "Великой стеной молчания". - Столетие. ру. 06.12.2011.

19. СОЛОВЬЁВ Е. Силикон по-китайски. - Российская газета. 14.02.2011.

20. Россия - Китай в XXI веке. Дискуссия в "Парламентской газете". rikmosgu.ru/publication/3559/4442.

21. Цит. по: МАЛАХОВА Н. М. Ук. соч.

22. ДЭН СЯОПИН. Ук. соч.

23. Там же.

24. СИНЬ Л. К вопросу о "китайской модели". - Мир перемен. 2011, N 1, с. 86.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Моллеров Н.М. Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.) //Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография). М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
      Автор: Военкомуезд
      Н.М. Моллеров (Кызыл)
      Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.)
      Синьхайская революция в Китае привела в 1911-1912 гг. к свержению Цинской династии и отпадению от государства сначала Внешней Монголии, а затем и Тувы. Внешняя Монголия, получив широкую автономию, вернулась в состав Китая в 1915 г., а Тува, принявшая покровительство России, стала полунезависимой территорией, которая накануне Октябрьской революции в России была близка к тому, чтобы стать частью Российской империи. Но последний шаг – принятие тувинцами российского подданства – сделан не был [1].
      В целом можно отметить, что в условиях российского протектората в Туве началось некоторое экономическое оживление. Этому способствовали освобождение от албана (имперского налога) и долгов Китаю, сравнительно высокие урожаи сельскохозяйственных культур, воздействие на тувинскую, в основном натуральную, экономику рыночных отношений, улучшение транспортных условий и т. п. Шло расширение русско-тувинских торговых связей. Принимались меры по снижению цен на ввозимые товары. Укреплялась экономическая связь Тувы с соседними сибирскими районами, особенно с Минусинским краем. Все /232/ это не подтверждает господствовавшее в советском тувиноведении мнение об ухудшении в Туве экономической ситуации накануне революционных событий 1917-1921 гг. Напротив, социально-политическая и экономическая ситуация в Туве в 1914-1917 гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, заметно улучшилась. Она была в целом стабильной и имела положительную динамику развития. По каналам политических, экономических и культурных связей Тува (особенно ее русское население) была прочно втянута в орбиту разностороннего влияния России [2].
      Обострение социально-политического положения в крае с 1917 г. стало главным образом результатом влияния революционных событий в России. В конце 1917 г. в центральных районах Тувы среди русского населения развернулась борьба местных большевиков и их сторонников за передачу власти в крае Советам. Противоборствующие стороны пытались привлечь на свою сторону тувинцев, однако сделать этого им не удалось. Вскоре краевая Советская власть признала и в договорном порядке закрепила право тушинского народа на самоопределение. Заключение договора о самоопределении, взаимопомощи и дружбе от 16 июня 1918 г. позволяло большевикам рассчитывать на массовую поддержку тувинцев в сохранении Советской власти в крае, но, как показали последующие события, эти надежды во многом не оправдались.
      Охватившая Россию Гражданская война в 1918 г. распространилась и на Туву. Пришедшее к власти летом 1918 г. Сибирское Временное правительство и его новый краевой орган в Туве аннулировали право тувинцев на самостоятельное развитие и проводили жесткую и непопулярную национальную политику. В комплексе внешнеполитических задач Советского государства «важное место отводилось подрыву и разрушению колониальной периферии (“тыла”) империализма с помощью национально-освободительных революций» [3]. Китай, Монголия и Тува представляли собой в этом плане широкое поле деятельности для революционной работы большевиков. Вместе с тем нельзя сказать, что первые шаги НКИД РСФСР в отношении названных стран отличались продуманностью и эффективностью. В первую очередь это касается опрометчивого заявления об отмене пакета «восточных» договоров царского правительства. Жертвой такой политики на китайско-монгольско-урянхайском направлении стала «кяхтинская система» /233/ (соглашения 1913-1915 гг.), гарантировавшая автономный статус Внешней Монголии. Ее подрыв также сделал уязвимым для внешней агрессии бывший российский протекторат – Урянхайский край.
      Китай и Япония поначалу придерживались прежних договоров, но уже в 1918 г. договорились об участии Китая в военной интервенции против Советской России. В соответствии с заключенными соглашениями, «китайские милитаристы обязались ввести свои войска в автономную Внешнюю Монголию и, опираясь на нее, начать наступление, ...чтобы отрезать Дальний Восток от Советской России» [4]. В сентябре 1918 г. в Ургу вступил отряд чахар (одного из племен Внутренней Монголии) численностью в 500 человек. Вслед за китайской оккупацией Монголии в Туву были введены монгольский и китайский военные отряды. Это дало толчок заранее подготовленному вооруженному выступлению тувинцев в долине р. Хемчик. В январе 1919 г. Ян Ши-чао был назначен «специальным комиссаром Китайской республики по Урянхайским делам» [5]. В Туве его активно поддержали хемчикские нойоны Монгуш Буян-Бадыргы [6] и Куулар Чимба [7]. В начальный период иностранной оккупации в Туве начались массовые погромы российских поселенцев (русских, хакасов, татар и др.), которые на время прекратились с приходом в край по Усинскому тракту партизанской армии А. Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина (июль – сентябрь 1919 г.).
      Прибытие в край довольно сильной партизанской группировки насторожило монгольских и китайских интервентов. 18 июля 1919 г. партизаны захватили Белоцарск (ныне Кызыл). Монгольский отряд занял нейтральную позицию. Китайский оккупационный отряд находился далеко на западе. Партизан преследовал большой карательный отряд под командованием есаула Г. К. Болотова. В конце августа 1919г. он вступил на территорию Тувы и 29 августа занял Кызыл. Партизаны провели ложное отступление и в ночь на 30 августа обрушились на белогвардейцев. Охватив город полукольцом, они прижали их к реке. В ходе ожесточенного боя бологовцы были полностью разгромлены. Большая их часть утонула в водах Енисея. Лишь две сотни белогвардейцев спаслись. Общие потери белых в живой силе составили 1500 убитых. Три сотни принудительно мобилизованных новобранцев, не желая воевать, сдались в плен. Белоцарский бой был самым крупным и кровопролитным сражением за весь период Гражданской войны /234/ в Туве. Пополнившись продовольствием, трофейными боеприпасами, оружием и живой силой, сибирские партизаны вернулись в Минусинский край, где продолжили войну с колчаковцами. Тува вновь оказалась во власти интервентов.
      Для монголов, как разделенной нации, большое значение имел лозунг «собирания» монгольских племен и территорий в одно государство. Возникнув в 1911 г. как национальное движение, панмонголизм с тех пор последовательно и настойчиво ставил своей целью присоединение Тувы к Монголии. Объявленный царским правительством протекторат над Тувой монголы никогда не считали непреодолимым препятствием для этого. Теперь же, после отказа Советской России от прежних договоров, и вовсе действовали открыто. После ухода из Тувы партизанской армии А.Д. Кравченко и П.Е.Щетинкина в начале сентября 1919 г. монголы установили здесь военно-оккупационный режим и осуществляли фактическую власть, В ее осуществлении они опирались на авторитет амбын-нойона Тувы Соднам-Бальчира [8] и правителей Салчакского и Тоджинского хошунов. Монголы притесняли и облагали поборами русское и тувинское население, закрывали глаза на погромы русских населенных пунктов местным бандитствующим элементом. Вопиющим нарушением международного права было выдвижение монгольским командованием жесткого требования о депортации русского населения с левобережья Енисея на правый берег в течение 45 дней. Только ценой унижений и обещаний принять монгольское подданство выборным (делегатам) от населения русских поселков удалось добиться отсрочки исполнения этого приказа.
      Советское правительство в июне 1919 г. направило обращение к правительству автономной Монголии и монгольскому народу, в котором подчеркивало, что «в отмену соглашения 1913 г. Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без всякой опеки со стороны Пекина и Петрограда» [9]. В документе совершенно не учитывалось, что, лишившись в лице российского государства покровителя, Монголия, а затем и Тува уже стали объектами для вмешательства со стороны Китая и стоявшей за ним Японии (члена Антанты), что сама Монголия возобновила попытки присоединить к себе Туву.
      В октябре 1919г. китайским правительством в Ургу был направлен генерал Сюй Шучжэн с военным отрядом, который аннулировал трех-/235/-стороннюю конвенцию от 7 июня 1913 г. о предоставлении автономного статуса Монголии [10]. После упразднения автономии Внешней Монголии монгольский отряд в Туве перешел в подчинение китайского комиссара. Вскоре после этого была предпринята попытка захватить в пределах Советской России с. Усинское. На территории бывшего российского протектората Тувы недалеко от этого района были уничтожены пос. Гагуль и ряд заимок в верховьях р. Уюк. Проживавшее там русское и хакасское население в большинстве своем было вырезано. В оккупированной китайским отрядом долине р. Улуг-Хем были стерты с лица земли все поселения проживавших там хакасов. Между тем Советская Россия, скованная Гражданской войной, помочь российским переселенцам в Туве ничем не могла.
      До 1920 г. внимание советского правительства было сконцентрировано на тех регионах Сибири и Дальнего Востока, где решалась судьба Гражданской войны. Тува к ним не принадлежала. Советская власть Енисейской губернии, как и царская в период протектората, продолжала формально числить Туву в своем ведении, не распространяя на нее свои действия. Так, в сводке Красноярской Губернской Чрезвычайной Комиссии за период с 14 марта по 1 апреля 1920 г. отмечалось, что «губерния разделена на 5 уездов: Красноярский, Ачинский, Канский, Енисейский и 3 края: Туруханский, Усинский и Урянхайский... Ввиду политической неопределенности Усинско-Урянхайского края, [к] формированию милиции еще не преступлено» [11].
      Только весной 1920 г. советское правительство вновь обратило внимание на острую обстановку в Урянхае. 16-18 мая 1920 г. в тувинском пос. Баян-Кол состоялись переговоры Ян Шичао и командира монгольского отряда Чамзрына (Жамцарано) с советским представителем А. И. Кашниковым [12], по итогам которых Тува признавалась нейтральной зоной, а в русских поселках края допускалась организация ревкомов. Но достигнутые договоренности на уровне правительств Китая и Советской России закреплены не были, так и оставшись на бумаге. Анализируя создавшуюся в Туве ситуацию, А. И. Кашников пришел к мысли, что решить острый «урянхайский вопрос» раз и навсегда может только создание ту винского государства. Он был не единственным советским деятелем, который так думал. Но, забегая вперед, отметим: дальнейшие события показали, что и после создания тувинского го-/236/-сударства в 1921 г. этот вопрос на протяжении двух десятилетий продолжал оставаться предметом дипломатических переговоров СССР с Монголией и Китаем.
      В конце июля 1920 г., в связи с поражением прояпонской партии в Китае и усилением освободительного движения в Монголии, монгольский отряд оставил Туву. Но его уход свидетельствовал не об отказе панмонголистов от присоединения Тувы, а о смене способа достижения цели, о переводе его в плоскость дипломатических переговоров с Советской Россией. Глава делегации монгольских революционеров С. Данзан во время переговоров 17 августа 1920 г. в Иркутске с уполномоченным по иностранным делам в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Талоном интересовался позицией Советской России по «урянхайскому вопросу» [13]. В Москве в беседах монгольских представителей с Г. В. Чичериным этот вопрос ставился вновь. Учитывая, что будущее самой Монголии, ввиду позиции Китая еще неясно, глава НКИД обдумывал иную формулу отношений сторон к «урянхайскому вопросу», ставя его в зависимость от решения «монгольского вопроса» [14].
      Большинство деятелей Коминтерна, рассматривая Китай в качестве перспективной зоны распространения мировой революции, исходили из необходимости всемерно усиливать влияние МНРП на Внутреннюю Монголию и Баргу, а через них – на революционное движение в Китае. С этой целью объединение всех монгольских племен (к которым, без учета тюркского происхождения, относились и тувинцы) признавалось целесообразным [15]. Меньшая часть руководства Коминтерна уже тогда считала, что панмонголизм создавал внутреннюю угрозу революционному единству в Китае [16].
      Вопросами текущей политики по отношению к Туве также занимались общесибирские органы власти. Характеризуя компетентность Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома в восточной политике, уполномоченный НКИД в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Гапон отмечал: «Взаимосплетение интересов Востока, с одной стороны, и Советской России, с другой, так сложно, что на тонкость, умелость революционной работы должно быть обращено особое внимание. Солидной постановке этого дела партийными центрами Сибири не только не уделяется внимания, но в практической плоскости этот вопрос вообще не ставится» [17]. Справедливость этого высказывания находит подтверждение /237/ в практической деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома, позиция которых в «урянхайском вопросе» основывалась не на учете ситуации в регионе, а на общих указаниях Дальневосточного Секретариата Коминтерна (далее – ДВСКИ).
      Ян Шичао, исходя из политики непризнания Китайской Республикой Советской России, пытаясь упрочить свое пошатнувшееся положение из-за революционных событий в Монголии, стал добиваться от русских колонистов замены поселковых советов одним выборным лицом с функциями сельского старосты. Вокруг китайского штаба концентрировались белогвардейцы и часть тувинских нойонов. Раньше царская Россия была соперницей Китая в Туве, но китайский комиссар в своем отношении к белогвардейцам руководствовался принципом «меньшего зла» и намерением ослабить здесь «красных» как наиболее опасного соперника.
      В августе 1920 г. в ранге Особоуполномоченного по делам Урянхайского края и Усинского пограничного округа в Туву был направлен И. Г. Сафьянов [18]. На него возлагалась задача защиты «интересов русских поселенцев в Урянхае и установление дружественных отношений как с местным коренным населением Урянхая, так и с соседней с ним Монголией» [19]. Решением президиума Енисейского губкома РКП (б) И. Г. Сафьянову предписывалось «самое бережное отношение к сойотам (т.е. к тувинцам. – Н.М.) и самое вдумчивое и разумное поведение в отношении монголов и китайских властей» [20]. Практические шаги по решению этих задач он предпринимал, руководствуясь постановлением ВЦИК РСФСР, согласно которому Тува к числу регионов Советской России отнесена не была [21].
      По прибытии в Туву И. Г. Сафьянов вступил в переписку с китайским комиссаром. В письме от 31 августа 1920 г. он уведомил Ян Шичао о своем назначении и предложил ему «по всем делам Усинского Пограничного Округа, а также ... затрагивающим интересы русского населения, проживающего в Урянхае», обращаться к нему. Для выяснения «дальнейших взаимоотношений» он попросил назначить время и место встречи [22]. Что касается Ян Шичао, то появление в Туве советского представителя, ввиду отсутствия дипломатических отношений между Советской Россией и Китаем, было им воспринято настороженно. Этим во многом объясняется избранная Ян Шичао /238/ тактика: вести дипломатическую переписку, уклоняясь под разными предлогами от встреч и переговоров.
      Сиббюро ЦК РКП (б) в документе «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке» от 16 сентября 1920 г. определило: «...пока край не занят китайскими войсками (видимо, отряд Ян Шичао в качестве серьезной силы не воспринимался. – Н.М.), ...должны быть приняты немедленно же меры по установлению тесного контакта с урянхами и изоляции их от китайцев» [23]. Далее говорилось о том, что «край будет присоединен к Монголии», в которой «урянхайцам должна быть предоставлена полная свобода самоуправления... [и] немедленно убраны русские административные учреждения по управлению краем» [24]. Центральным пунктом данного документа, несомненно, было указание на незамедлительное принятие мер по установлению связей с тувинцами и изоляции их от китайцев. Мнение тувинцев по вопросу о вхождении (невхождении) в состав Монголии совершенно не учитывалось. Намерение упразднить в Туве русскую краевую власть (царскую или колчаковскую) запоздало, поскольку ее там давно уже не было, а восстанавливаемые советы свою юрисдикцию на тувинское население не распространяли. Этот план Сиббюро был одобрен Политбюро ЦК РКП (б) и долгое время определял политику Советского государства в отношении Урянхайского края и русской крестьянской колонии в нем.
      18 сентября 1920 г. Ян Шичао на первое письмо И. Г. Сафьянова ответил, что его назначением доволен, и принес свои извинения в связи с тем, что вынужден отказаться от переговоров по делам Уряпхая, как подлежащим исключительному ведению правительства [25]. На это И. Г. Сафьянов в письме от 23 сентября 1921 г. пояснил, что он переговоры межгосударственного уровня не предлагает, а собирается «поговорить по вопросам чисто местного характера». «Являясь представителем РСФСР, гражданами которой пожелало быть и все русское население в Урянхае, – пояснил он, – я должен встать на защиту его интересов...» Далее он сообщил, что с целью наладить «добрососедские отношения с урянхами» решил пригласить их представителей на съезд «и вместе с ними обсудить все вопросы, касающиеся обеих народностей в их совместной жизни» [26], и предложил Ян Шичао принять участие в переговорах. /239/
      Одновременно И. Г. Сафьянов отправил еще два официальных письма. В письме тувинскому нойону Даа хошуна Буяну-Бадыргы он сообщил, что направлен в Туву в качестве представителя РСФСР «для защиты интересов русского населения Урянхая» и для переговоров с ним и другими представителями тувинского народа «о дальнейшей совместной жизни». Он уведомил нойона, что «для выяснения создавшегося положения» провел съезд русского населения, а теперь предлагал созвать тувинский съезд [27]. Второе письмо И. Г. Сафьянов направил в Сибревком (Омск). В нем говорилось о политическом положении в Туве, в частности об избрании на X съезде русского населения (16-20 сентября) краевой Советской власти, начале работы по выборам поселковых советов и доброжелательном отношении к проводимой работе тувинского населения. Монгольский отряд, писал он, покинул Туву, а китайский – ограничивает свое влияние районом торговли китайских купцов – долиной р. Хемчик [28].
      28 сентября 1920 г. Енгубревком РКП (б) на своем заседании заслушал доклад о ситуации в Туве. В принятой по нему резолюции говорилось: «Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные Ревкомы, создать руководящий орган “Краевую власть” по образцу буферного государства»[29]. В протоколе заседания также отмечалось: «Отношения между урянхами и монголами – с одной стороны, китайцами – с другой, неприязненные и, опираясь на эти неприязненные отношения, можно было бы путем организации русского населения вокруг идеи Сов[етской] власти вышибить влияние китайское из Урянхайского края» [30].
      В телеграфном ответе на письмо И.Г. Сафьянова председатель Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома И. Н. Смирнов [31] 2 октября 1920 г. сообщил, что «Сиббюро имело суждение об Урянхайском крае» и вынесло решение: «Советская Россия не намерена и не делает никаких шагов к обязательному присоединению к себе Урянхайского края». Но так как он граничит с Монголией, то, с учетом созданных в русской колонии советов, «может и должен служить проводником освободительных идей в Монголии и Китае». В связи с этим, сообщал И. Н. Смирнов, декреты Советской России здесь не должны иметь обязательной силы, хотя организация власти по типу советов, «как агитация действием», /240/ желательна. В практической работе он предписывал пока «ограничиться» двумя направлениями: культурно-просветительным и торговым [32]. Как видно из ответа. Сиббюро ЦК РКП (б) настраивало сторонников Советской власти в Туве на кропотливую революционную культурно-просветительную работу. Учитывая заграничное положение Тувы (пока с неясным статусом) и задачи колонистов по ведению революционной агитации в отношении к Монголии и Китаю, от санкционирования решений краевого съезда оно уклонилось. Напротив, чтобы отвести от Советской России обвинения со стороны других государств в продолжение колониальной политики, русской колонии было предложено не считать декреты Советской власти для себя обязательными. В этом прослеживается попытка вполне оправдавшую себя с Дальневосточной Республикой (ДВР) «буферную» тактику применить в Туве, где она не являлась ни актуальной, ни эффективной. О том, как И.Г. Сафьянову держаться в отношении китайского военного отряда в Туве, Сиббюро ЦК РКП (б) никаких инструкций не давало, видимо полагая, что на месте виднее.
      5 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов уведомил Ян Шичао, что урянхайский съезд созывается 25 октября 1920 г. в местности Суг-Бажи, но из полученного ответа убедился, что китайский комиссар контактов по-прежнему избегает. В письме от 18 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов вновь указал на крайнюю необходимость переговоров, теперь уже по назревшему вопросу о недопустимом поведении китайских солдат в русских поселках. Дело в том, что 14 октября 1920 г. они застрелили председателя Атамановского сельсовета А. Сниткина и арестовали двух русских граждан, отказавшихся выполнить их незаконные требования. В ответ на это местная поселковая власть арестовала трех китайских солдат, творивших бесчинства и произвол. «Как видите, дело зашло слишком далеко, – писал И. Г. Сафьянов, – и я еще раз обращаюсь к Вам с предложением возможно скорее приехать сюда, чтобы совместно со мной обсудить и разобрать это печальное и неприятное происшествие. Предупреждаю, что если Вы и сейчас уклонитесь от переговоров и откажитесь приехать, то я вынужден буду прервать с Вами всякие сношения, сообщить об этом нашему Правительству, и затем приму соответствующие меры к охране русских поселков и вообще к охране наших интересов в Урянхае». Сафьянов также предлагал /241/ во время встречи обменяться арестованными пленными [33]. В течение октября между китайским и советским представителями в Туве велась переписка по инциденту в Атамановке. Письмом от 26 октября 1920 г. Ян Шичао уже в который раз. ссылаясь на нездоровье, от встречи уклонился и предложил ограничиться обменом пленными [34]. Между тем начатая И.Г. Сафьяновым переписка с тувинскими нойонами не могла не вызвать беспокойства китайского комиссара. Он, в свою очередь, оказал давление на тувинских правителей и сорвал созыв намеченного съезда.
      Из вышеизложенного явствует, что китайский комиссар Ян Шичао всеми силами пытался удержаться в Туве. Революционное правительство Монголии поставило перед Советским правительством вопрос о включении Тувы в состав Внешней Монголии. НКИД РСФСР, учитывая в первую очередь «китайский фактор» как наиболее весомый, занимал по нему' нейтрально-осторожную линию. Большинство деятелей Коминтерна и общесибирские партийные и советские органы в своих решениях по Туве, как правило, исходили из целесообразности ее объединения с революционной Монголией. Практические шаги И.Г. Сафьянова, представлявшего в то время в Туве Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б), были направлены на вовлечение представителя Китая в Туве в переговорный процесс о судьбе края и его населения, установление с той же целью контактов с влиятельными фигурами тувинского общества и местными советскими активистами. Однако китайский комиссар и находившиеся под его влиянием тувинские нойоны от встреч и обсуждений данной проблемы под разными предлогами уклонялись.
      Концентрация антисоветских сил вокруг китайского штаба все более усиливалась. В конце октября 1920 г. отряд белогвардейцев корнета С.И. Шмакова перерезал дорогу, соединяющую Туву с Усинским краем. Водный путь вниз по Енисею в направлении на Минусинск хорошо простреливался с левого берега. Местные партизаны и сотрудники советского представительства в Туве оказались в окружении. Ситуация для них становилась все более напряженной [35]. 28 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов решил в сопровождении охраны выехать в местность Оттук-Даш, куда из района Шагаан-Арыга выдвинулся китайский отряд под командованием Линчана и, как ожидалось, должен был прибыть Ян Шичао. Но переговоры не состоялись. /242/
      На рассвете 29 октября 1920 г. китайские солдаты и мобилизованные тувинцы окружили советскую делегацию. Против 75 красноармейцев охраны выступил многочисленный и прекрасно вооруженный отряд. В течение целого дня шла перестрелка. Лишь с наступлением темноты окруженным удалось прорвать кольцо и отступить в Атамановку. В этом бою охрана И. Г. Сафьянова потеряла несколько человек убитыми, а китайско-тувинский отряд понес серьезные потери (до 300 человек убитыми и ранеными) и отступил на место прежней дислокации. Попытка Ян Шичао обеспечить себе в Туве безраздельное господство провалилась [36].
      Инцидент на Оттук-Даше стал поворотным пунктом в политической жизни Тувы. Неудача китайцев окончательно подорвала их авторитет среди коренного населения края и лишила поддержки немногих, хотя и влиятельных, сторонников из числа хемчикских нойонов. Непозволительное в международной практике нападение на дипломатического представителя (в данном случае – РСФСР), совершенное китайской стороной, а также исходящая из китайского лагеря угроза уничтожения населенных пунктов русской колонии дали Советской России законный повод для ввода на территорию Тувы военных частей.
      И.Г. Сафьянов поначалу допускал присоединение Тувы к Советской России. Он считал, что этот шаг «не создаст... никакого осложнения в наших отношениях с Китаем и Монголией, где сейчас с новой силой загорается революционный пожар, где занятые собственной борьбой очень мало думают об ограблении Урянхая…» [37]. Теперь, когда вопрос о вводе в Туву советских войск стоял особенно остро, он, не колеблясь, поставил его перед Енгубкомом и Сибревкомом. 13 ноября 1920 г. И.Г. Сафьянов направил в Омск телеграмму: «Белые банды, выгоняемые из северной Монголии зимними холодами и голодом, намереваются захватить Урянхай. Шайки местных белобандитов, скрывающиеся в тайге, узнав это, вышли и грабят поселки, захватывают советских работников, терроризируют население. Всякая мирная работа парализована ими... Теперь положение еще более ухудшилось, русскому населению Урянхая, сочувствующему советской власти, грозит полное истребление. Требую от вас немедленной помощи. Необходимо сейчас же ввести в Урянхай регулярные отряды. Стоящие в Усинском войска боятся нарушения международных прав. Ничего /243/ они уже не нарушат. С другой стороны совершено нападение на вашего представителя...» [38]
      В тот же день председатель Сибревкома И.Н. Смирнов продиктовал по прямому проводу сообщение для В.И. Ленина (копия – Г.В. Чичерину), в котором обрисовал ситуацию в Туве. На основании данных, полученных от него 15 ноября 1920 г., Политбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о военной помощи Туве. Решение о вводе в край советских войск было принято, но выполнялось медленно. Еще в течение месяца И. Г. Сафьянову приходилось посылать тревожные сигналы в высокие советские и военные инстанции. В декабре 1920 г. в край был введен советский экспедиционный отряд в 300 штыков. В начале 1921 г. вошли и рассредоточились по населенным пунктам два батальона 190-го полка внутренней службы. В с. Усинском «в ближайшем резерве» был расквартирован Енисейский полк [39].
      Ввод советских войск крайне обеспокоил китайского комиссара в Туве. На его запрос от 31 декабря 1920 г. о причине их ввода в Туву И. Г. Сафьянов письменно ответил, что русским колонистам и тяготеющим к Советской России тувинцам грозит опасность «быть вырезанными» [40]. Он вновь предложил Ян Шичао провести в Белоцарске 15 января 1921 г. переговоры о дальнейшей судьбе Тувы. Но даже в такой ситуации китайский представитель предпочел избежать встречи [41].
      Еще в первых числах декабря 1920 г. в адрес командования военной части в с. Усинском пришло письмо от заведующего сумоном Маады Лопсан-Осура [42], в котором он сообщал: «Хотя вследствие недоразумения. .. вышла стычка на Оттук-Даше (напомним, что в ней на стороне китайцев участвовали мобилизованные тувинцы. – Н.М.), но отношения наши остались добрососедскими ... Если русские военные отряды не будут отведены на старые места, Ян Шичао намерен произвести дополнительную мобилизацию урянхов, которая для нас тяжела и нежелательна» [43]. Полученное сообщение 4 декабря 1920 г. было передано в высокие военные ведомства в Иркутске (Реввоенсовет 5-й армии), Омске, Чите и, по-видимому, повлияло на решение о дополнительном вводе советских войск в Туву. Тревожный сигнал достиг Москвы.
      На пленуме ЦК РКП (б), проходившем 4 января 1921 г. под председательством В. И. Ленина, вновь обсуждался вопрос «Об Урянхайском крае». Принятое на нем постановление гласило: «Признавая /244/ формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими каппелевскими отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению...» [44]. Вскоре в Туву были дополнительно введены подразделения 352 и 440 полков 5-й Красной Армии и направлены инструкторы в русские поселки для организации там ревкомов.
      Ян Шичао, приведший ситуацию в Туве к обострению, вскоре был отозван пекинским правительством, но прибывший на его место новый военный комиссар Ман Шани продолжал придерживаться союза с белогвардейцами. Вокруг его штаба, по сообщению от командования советской воинской части в с. Усинское от 1 февраля 1921 г., сосредоточились до 160 противников Советской власти [45]. А между тем захватом Урги Р.Ф.Унгерном фон Штернбергом в феврале 1921 г., изгнанием китайцев из Монголии их отряд в Туве был поставлен в условия изоляции, и шансы Китая закрепиться в крае стали ничтожно малыми.
      Повышение интереса Советской России к Туве было также связано с перемещением театра военных действий на территорию Монголии и постановкой «урянхайского вопроса» – теперь уже революционными панмонголистами и их сторонниками в России. 2 марта 1921 г. Б.З. Шумяцкий [46] с И.Н. Смирновым продиктовали по прямому проводу для Г.В. Чичерина записку, в которой внесли предложение включить в состав Монголии Урянхайский край (Туву). Они считали, что монгольской революционной партии это прибавит сил для осуществления переворота во всей Монголии. А Тува может «в любой момент ... пойти на отделение от Монголии, если ее международное положение станет складываться не в нашу пользу» [47]. По этому плану Тува должна была без учета воли тувинского народа войти в состав революционной Монголии. Механизм же ее выхода из монгольского государства на случай неудачного исхода революции в Китае продуман не был. Тем не менее, как показывают дальнейшие события в Туве и Монголии, соавторы этого плана получили на его реализацию «добро». Так, когда 13 марта 1921 г. в г. Троицкосавске было сформировано Временное народное правительство Монголии из семи человек, в его составе одно место было зарезервировано за Урянхаем [48].
      Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг, укрепившись в Монголии, пытался превратить ее и соседний Урянхайский край в плацдарм для /245/ наступления на Советскую Россию. Между тем советское правительство, понимая это, вовсе не стремилось наводнить Туву войсками. С белогвардейскими отрядами успешно воевали главным образом местные русские партизаны, возглавляемые С.К. Кочетовым, а с китайцами – тувинские повстанцы, которые первое время руководствовались указаниями из Монголии. Позднее, в конце 1920-х гг., один из первых руководителей тувинского государства Куулар Дондук [49] вспоминал, что при Р.Ф.Унгерне фон Штернберге в Урге было созвано совещание монгольских князей, которое вынесло решение о разгроме китайского отряда в Туве [50]. В первых числах марта 1921 г. в результате внезапного ночного нападения тувинских повстанцев на китайцев в районе Даг-Ужу он был уничтожен.
      18 марта Б.З. Шумяцкий телеграфировал И.Г. Сафьянову: «По линии Коминтерна предлагается вам немедленно организовать урянхайскую нар[одно-] революционную] партию и народ[н]о-революционное правительство Урянхая... Примите все меры, чтобы организация правительства и нар[одно-] рев[олюционной] партии были осуществлены в самый краткий срок и чтобы они декларировали объединение с Монголией в лице создавшегося в Маймачене Центрального Правительства ...Вы назначаетесь ... с полномочиями Реввоенсовета армии 5 и особыми полномочиями от Секретариата (т.е. Дальневосточного секретариата Коминтерна. – Я.М.)» [51]. Однако И. Г. Сафьянов не поддерживал предложенный Шумяцким и Смирновым план, особенно ту его часть, где говорилось о декларировании тувинским правительством объединения Тувы с Монголией.
      21 мая 1921 г. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг издал приказ о переходе в подчинение командования его войск всех рассеянных в Сибири белогвардейских отрядов. На урянхайском направлении действовал отряд генерала И. Г. Казанцева [52]. Однако весной 1921 г. он был по частям разгромлен и рассеян партизанами (Тарлакшинский бой) и хемчик-скими тувинцами [53].
      После нескольких лет вооруженной борьбы наступила мирная передышка, которая позволила И.Г. Сафьянову и его сторонникам активизировать работу по подготовке к съезду представителей тувинских хошунов. Главным пунктом повестки дня должен был стать вопрос о статусе Тувы. В качестве возможных вариантов решения рассматри-/246/-вались вопросы присоединения Тувы к Монголии или России, а также создание самостоятельного тувинского государства. Все варианты имели в Туве своих сторонников и шансы на реализацию.
      Относительно новым для тувинцев представлялся вопрос о создании национального государства. Впервые представители тувинской правящей элиты заговорили об этом (по примеру Монголии) в феврале 1912 г., сразу после освобождения от зависимости Китая. Непременным условием его реализации должно было стать покровительство России. Эту часть плана реализовать удаюсь, когда в 1914 г. над Тувой был объявлен российский протекторат Однако царская Россия вкладывала в форму протектората свое содержание, взяв курс на поэтапное присоединение Тувы. Этому помешали революционные события в России.
      Второй раз попытка решения этого вопроса, как отмечалось выше, осуществлялась с позиций самоопределения тувинского народа в июне 1918 г. И вот после трудного периода Гражданской войны в крае и изгнания из Тувы иностранных интервентов этот вопрос обсуждался снова. Если прежде геополитическая ситуация не давала для его реализации ни малейших шансов, то теперь она, напротив, ей благоприятствовала. Немаловажное значение для ее практического воплощения имели данные И.Г. Сафьяновым гарантии об оказании тувинскому государству многосторонней помощи со стороны Советской России. В лице оставивших китайцев хемчикских нойонов Буяна-Бадыргы и Куулара Чимба, под властью которых находилось большинство населения Тувы, идея государственной самостоятельности получила активных сторонников.
      22 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов распространил «Воззвание [ко] всем урянхайским нойонам, всем чиновникам и всему урянхайскому народу», в котором разъяснял свою позицию по вопросу о самоопределении тувинского народа. Он также заверил, что введенные в Туву советские войска не будут навязывать тувинскому народу своих законов и решений [54]. Из текста воззвания явствовало, что сам И. Г. Сафьянов одобряет идею самоопределения Тувы вплоть до образования самостоятельного государства.
      Изменение политической линии представителя Сибревкома в Туве И. Г. Сафьянова работниками ДВСКИ и советских органов власти Сибири было встречено настороженно. 24 мая Сиббюро ЦК РКП (б) /247/ рассмотрело предложение Б.З. Шумяцкого об отзыве из Тувы И. Г. Сафьянова. В принятом постановлении говорилось: «Вопрос об отзыве т. Сафьянова .. .отложить до разрешения вопроса об Урянхайском крае в ЦК». Кроме того, Енисейский губком РКП (б) не согласился с назначением в Туву вместо Сафьянова своего работника, исполнявшего обязанности губернского продовольственного комиссара [55].
      На следующий день Б.З. Шумяцкий отправил на имя И.Г. Сафьянова гневную телеграмму: «Требую от Вас немедленного ответа, почему до сих пор преступно молчите, предлагаю немедленно войти в отношение с урянхайцами и выйти из состояния преступной бездеятельности». Он также ставил Сафьянова в известность, что на днях в Туву прибудет делегация от монгольского народно-революционного правительства и революционной армии во главе с уполномоченным Коминтерна Б. Цивенжаповым [56], директивы которого для И. Г. Сафьянова обязательны [57]. На это в ответной телеграмме 28 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов заявил: «...Я и мои сотрудники решили оставить Вашу программу и работать так, как подсказывает нам здравый смысл. Имея мандат Сибревкома, выданный мне [с] согласия Сиббюро, беру всю ответственность на себя, давая отчет [о] нашей работе только товарищу Смирнову» [58].
      14 июня 1921 г. глава НКИД РСФСР Г.В. Чичерин, пытаясь составить более четкое представление о положении в Туве, запросил мнение И.Н. Смирнова по «урянхайскому вопросу» [59]. В основу ответа И.Н. Смирнова было положено постановление, принятое членами Сиббюро ЦК РКП (б) с участием Б.З. Шумяцкого. Он привел сведения о численности в Туве русского населения и советских войск и предложил для осуществления постоянной связи с Урянхаем направить туда представителя НКИД РСФСР из окружения Б.З. Шумяцкого. Также было отмечено, что тувинское население относится к монголам отрицательно, а русское «тяготеет к советской власти». Несмотря на это, Сиббюро ЦК РКП (б) решило: Тува должна войти в состав Монголии, но декларировать это не надо [60].
      16 июня 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) по предложению народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина с одобрения В.И. Ленина приняло решение о вступлении в Монголию советских войск для ликвидации группировки Р.Ф.Унгерна фон Штернберга. Тем временем «старые» панмонголисты тоже предпринимали попытки подчинить /248/ себе Туву. Так, 17 июня 1921 г. управляющий Цзасакту-хановским аймаком Сорукту ван, назвавшись правителем Урянхая, направил тувинским нойонам Хемчика письмо, в котором под угрозой сурового наказания потребовал вернуть захваченные у «чанчина Гегена» (т.е. генерала на службе у богдо-гегена) И.Г. Казанцева трофеи и служебные бумаги, а также приехать в Монголию для разбирательства [61]. 20 июня 1921 г. он сообщил о идущем восстановлении в Монголии нарушенного китайцами управления (т.е. автономии) и снова выразил возмущение разгромом тувинцами отряда генерала И.Г. Казанцева. Сорукту ван в гневе спрашивал: «Почему вы, несмотря на наши приглашения, не желаете явиться, заставляете ждать, тормозите дело и не о чем не сообщаете нам? ...Если вы не исполните наше предписание, то вам будет плохо» [62]
      Однако монгольский сайт (министр, влиятельный чиновник) этими угрозами ничего не добился. Хемчикские нойоны к тому времени уже были воодушевлены сафьяновским планом самоопределения. 22 июня 1921 г. И. Г. Сафьянов в ответе на адресованное ему письмо Сорукту вана пригласил монгольского сайта на переговоры, предупредив его, что «чинить обиды другому народу мы не дадим и берем его под свое покровительство» [63]. 25-26 июня 1921 г. в Чадане состоялось совещание представителей двух хемчикских хошунов и советской делегации в составе представителей Сибревкома, частей Красной Армии, штаба партизанского отряда и русского населения края, на котором тувинские представители выразили желание создать самостоятельное государство и созвать для его провозглашения Всетувинский съезд. В принятом ими на совещании решении было сказано: «Представителя Советской России просим поддержать нас на этом съезде в нашем желании о самоопределении... Вопросы международного характера будущему центральному органу необходимо решать совместно с представительством Советской России, которое будет являться как бы посредником между тувинским народом и правительствами других стран» [64].
      1 июля 1921 г. в Москве состоялись переговоры наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина с монгольской делегацией в составе Бекзеева (Ц. Жамцарано) и Хорлоо. В ходе переговоров Г.В. Чичерин предложил формулу отношения сторон к «урянхайскому вопросу», в соответствии с которой: Советская Россия от притязаний на Туву /249/ отказывалась, Монголия в перспективе могла рассчитывать на присоединение к ней Тувы, но ввиду неясности ее международного положения вопрос оставался открытым на неопределенное время. Позиция Тувы в это время определенно выявлена еще не была, она никак не комментировалась и во внимание не принималась.
      Между тем Б.З. Шумяцкий попытался еще раз «образумить» своего политического оппонента в Туве. 12 июля 1921 г. он телеграфировал И. Г. Сафьянову: «Если совершите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции в пределах прав, предоставленных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю [Я.Г.] Минскеру и [К.И.] Грюнштейну» [65].
      Однако И. Г. Сафьянов, не будучи на деле «самостийником», практически о каждом своем шаге регулярно докладывал председателю Сибревкома И. Н. Смирнову и просил его передать полученные сведения в адрес Реввоенсовета 5-й армии и ДВСКИ. 13 июля 1921 г. И.Г. Сафьянов подробно информирован его о переговорах с представителями двух хемчикских кожуунов [66]. Объясняя свое поведение, 21 июля 1921 г. он писал, что поначалу, выполняя задания Б.З. Шумяцкого «с его буферной Урянхайской политикой», провел 11-й съезд русского населения Тувы (23-25 апреля 1921 г.), в решениях которого желание русского населения – быть гражданами Советской республики – учтено не было. В результате избранная на съезде краевая власть оказалась неавторитетной, и «чтобы успокоить бушующие сердца сторонников Советской власти», ему пришлось «преобразовать представительство Советской] России в целое учреждение, разбив его на отделы: дипломатический, судебный, Внешторга и промышленности, гражданских дел» [67]. Письмом от 28 июля 1921 г. он сообщил о проведении 12-го съезда русского населения в Туве (23-26 июля 1921 гг.), на котором делегаты совершенно определенно высказались за упразднение буфера и полное подчинение колонии юрисдикции Советской России [68].
      В обращении к населению Тувы, выпущенном в конце июля 1921 г., И.Г. Сафьянов заявил: «Центр уполномочил меня и послал к Вам в Урянхай помочь Вам освободиться от гнета Ваших насильников». /250/ Причислив к числу последних китайцев, «реакционных» монголов и белогвардейцев, он сообщил, что ведет переговоры с хошунами Тувы о том, «как лучше устроить жизнь», и что такие переговоры с двумя хемчикскими хошунами увенчались успехом. Он предложил избрать по одному представителю от сумона (мелкая административная единица и внутриплеменное деление. – Я.М.) на предстоящий Всетувинский съезд, на котором будет рассмотрен вопрос о самоопределении Тувы [69].
      С каждым предпринимаемым И. Г. Сафьяновым шагом возмущение его действиями в руководстве Сиббюро ЦК РКП (б) и ДВСКИ нарастало. Его переговоры с представителями хемчикских хошунов дали повод для обсуждения Сиббюро ЦК РКП (б) вопроса о покровительстве Советской России над Тувой. В одном из его постановлений, принятом в июле 1921 г., говорилось, что советский «протекторат над Урянхайским краем в международных делах был бы большой политической ошибкой, которая осложнила бы наши отношения с Китаем и Монголией» [70]. 11 августа 1921 г. И. Г. Сафьянов получил из Иркутска от ответственного секретаря ДВСКИ И. Д. Никитенко телеграмму, в которой сообщалось о его отстранении от представительства Коминтерна в Урянхае «за поддержку захватчиков края по направлению старой царской администрации» [71]. Буквально задень до Всетувинского учредительного Хурала в Туве 12 августа 1921 г. И. Д. Никитенко писал Г.В. Чичерину о необходимости «ускорить конкретное определение отношения Наркоминдела» по Туве. Назвав И. Г. Сафьянова «палочным самоопределителем», «одним из импрессионистов... доморощенной окраинной политики», он квалифицировал его действия как недопустимые. И. Д. Никитенко предложил включить Туву «в сферу влияния Монгольской Народно-Революционной партии», работа которой позволит выиграть 6-8 месяцев, в течение которых «многое выяснится» [72]. Свою точку зрения И. Д. Никитенко подкрепил приложенными письмами двух известных в Туве монголофилов: амбын-нойона Соднам-Бальчира с группой чиновников и крупного чиновника Салчакского хошуна Сосор-Бармы [73].
      Среди оппонентов И. Г. Сафьянова были и советские военачальники. По настоянию Б.З. Шумяцкого он был лишен мандата представителя Реввоенсовета 5-й армии. Военный комиссар Енисейской губернии И. П. Новоселов и командир Енисейского пограничного полка Кейрис /251/ доказывали, что он преувеличивал количество белогвардейцев в Урянхае и исходящую от них опасность лишь для того, чтобы добиться военной оккупации края Советской Россией. Они также заявляли, что представитель Сибревкома И.Г. Сафьянов и поддерживавшие его местные советские власти преследовали в отношении Тувы явно захватнические цели, не считаясь с тем, что их действия расходились с политикой Советской России, так как документальных данных о тяготении тувинцев к России нет. Адресованные И. Г. Сафьянову обвинения в стремлении присоединить Туву к России показывают, что настоящие его взгляды на будущее Тувы его политическим оппонентам не были до конца ясны и понятны.
      Потакавшие новым панмонголистам коминтерновские и сибирские советские руководители, направляя в Туву в качестве своего представителя И.Г. Сафьянова, не ожидали, что он станет настолько сильным катализатором политических событий в крае. Действенных рычагов влияния на ситуацию на тувинской «шахматной доске» отечественные сторонники объединения Тувы с Монголией не имели, поэтому проиграли Сафьянову сначала «темп», а затем и «партию». В то время когда представитель ДВСКИ Б. Цивенжапов систематически получал информационные сообщения Монгольского телеграфного агентства (МОНТА) об успешном развитии революции в Монголии, события в Туве развивались по своему особому сценарию. Уже находясь в опале, лишенный всех полномочий, пользуясь мандатом представителя Сибревкома, действуя на свой страх и риск, И.Г. Сафьянов ускорил наступление момента провозглашения тувинским народом права на самоопределение. В итоге рискованный, с непредсказуемыми последствиями «урянхайский гамбит» он довел до победного конца. На состоявшемся 13-16 августа 1921 г. Всетувинском учредительном Хурале вопрос о самоопределении тувинского народа получил свое разрешение.
      В телеграмме, посланной И.Г. Сафьяновым председателю Сибревкома И. Н. Смирнову (г. Новониколаевск), ДВСКИ (г. Иркутск), Губкому РКП (б) (г. Красноярск), он сообщал: «17 августа 1921 г. Урянхай. Съезд всех хошунов урянхайского народа объявил Урянхай самостоятельным в своем внутреннем управлении, [в] международных же сношениях идущим под покровительством Советроссии. Выбрано нар[одно]-рев[о-люционное] правительство [в] составе семи лиц... Русским гражданам /252/ разрешено остаться [на] территории Урянхая, образовав отдельную советскую колонию, тесно связанную с Советской] Россией...» [74]
      В августе – ноябре 1921 г. в Туве велось государственное строительство. Но оно было прервано вступлением на ее территорию из Западной Монголии отряда белого генерала А. С. Бакича. В конце ноября 1921 г. он перешел через горный хребет Танну-Ола и двинулся через Элегест в Атамановку (затем село Кочетово), где находился штаб партизанского отряда. Партизаны, среди которых были тувинцы и красноармейцы усиленного взвода 440-го полка под командой П.Ф. Карпова, всего до тысячи бойцов, заняли оборону.
      Ранним утром 2 декабря 1921 г. отряд Бакича начал наступление на Атамановку. Оборонявшие село кочетовцы и красноармейцы подпустили белогвардейцев поближе, а затем открыли по ним плотный пулеметный и ружейный огонь. Потери были огромными. В числе первых был убит генерал И. Г. Казанцев. Бегущих с поля боя белогвардейцев добивали конные красноармейцы и партизаны. Уничтожив значительную часть живой силы, они захватили штаб и обоз. Всего под Атамановкой погибло свыше 500 белогвардейцев, в том числе около 400 офицеров, 7 генералов и 8 священников. Почти столько же белогвардейцев попало в плен. Последняя попытка находившихся на территории Монголии белогвардейских войск превратить Туву в оплот белых сил и плацдарм для наступления на Советскую Россию закончилась неудачей. Так завершилась Гражданская война в Туве.
      Остатки разгромленного отряда Бакича ушли в Монголию, где вскоре добровольно сдались монгольским и советским военным частям. По приговору Сибирского военного отделения Верховного трибунала ВЦИК генерала А. С. Бакича и пятерых его ближайших сподвижников расстреляли в Новосибирске. За умелое руководство боем и разгром отряда Бакича С. К. Кочетова приказом Реввоенсовета РСФСР № 156 от 22 января 1922 г. наградили орденом Красного Знамени.
      В завершение настоящего исследования можно заключить, что протекавшие в Туве революционные события и Гражданская война были в основном производными от российских, Тува была вовлечена в российскую орбиту революционных и военных событий периода 1917-1921 гг. Но есть у них и свое, урянхайское, измерение. Вплетаясь в канву известных событий, в новых условиях получил свое продол-/253/-жение нерешенный до конца спор России, Китая и Монголии за обладание Тувой, или «урянхайский вопрос». А на исходе Гражданской войны он дополнился новым содержанием, выраженным в окрепшем желании тувинского народа образовать свое государство. Наконец, определенное своеобразие событиям придавало местоположение Тувы. Труд недоступностью и изолированностью края от революционных центров Сибири во многом объясняется относительное запаздывание исторических процессов периода 1917-1921 гг., более медленное их протекание, меньшие интенсивность и степень остроты. Однако это не отменяет для Тувы общую оценку описанных выше событий, как произошедших по объективным причинам, и вместе с тем страшных и трагических.
      1. См.: Собрание архивных документов о протекторате России над Урянхайским краем – Тувой (к 100-летию исторического события). Новосибирск, 2014.
      2. История Тувы. Новосибирск, 2017. Т. III. С. 13-30.
      3. ВКП (б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: документы. М., 1994. Т. 1. 1920-1925. С. 11.
      4. История советско-монгольских отношений. М., 1981. С. 24.
      5. Сейфуяин Х.М. К истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в Туве. Кызыл, 1956. С. 38-39; Ян Шичао окончил юридический факультет Петербургского университета, хорошо знал русский язык (см.: Белов Ь.А. Россия и Монголия (1911-1919 гг.). М., 1999. С. 203 (ссылки к 5-й главе).
      6. Монгуш Буян-Бадыргы (1892-1932) – государственный и политический деятель Тувы. До 1921 г. – нойон Даа кожууна. В 1921 г. избирался председателем Всетувин-ского учредительного Хурала и членом первого состава Центрального Совета (правительства). До февраля 1922 г. фактически исполнял обязанности главы правительства. В 1923 г. официально избран премьер-министром тувинского правительства. С 1924 г. по 1927 г. находился на партийной работе, занимался разработкой законопроектов. В 1927 г. стал министром финансов ТНР. В 1929 г. был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и весной 1932 г. расстрелян. Тувинским писателем М.Б. Кенин-Лопсаном написан роман-эссе «Буян-Бадыргы». Его именем назван филиал республиканского музея в с. Кочетово и улица в г. Кызыл-Мажалыг (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». Новосибирск, 2004. С. 61-64). /254/
      7. Куулар Чимба – нойон самого крупного тувинского хошуна Бээзи.
      8. Оюн Соднам-Балчыр (1878-1924) – последний амбын-нойон Тувы. Последовательно придерживался позиции присоединения Тувы к Монголии. В 1921 г. на Всетувинском учредительном Хурале был избран главой Центрального Совета (Правительства) тувинского государства, но вскоре от этой должности отказался. В 1923 г. избирался министром юстиции. Являлся одним из вдохновителей мятежа на Хемчике (1924 г.), проходившего под лозунгом присоединения Тувы к Монголии. Погиб при попытке переправиться через р. Тес-Хем и уйти в Монголию.
      9. Цит. по: Хейфец А.Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921-1927. М., 1968. С. 19.
      10. АВП РФ. Ф. Референту ра по Туве. Оп. 11. Д. 9. П. 5, без лл.
      11. ГАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 186. Л. 60-60 об.
      12. А.И. Кашников – особоуполномоченный комиссар РСФСР по делам Урянхая, руководитель советской делегации на переговорах. Характеризуя создавшуюся на момент переговоров ситуацию, он писал: «Китайцы смотрят на Россию как на завоевательницу бесспорно им принадлежащего Урянхайского края, включающего в себя по северной границе Усинскую волость.
      Русские себя так плохо зарекомендовали здесь, что оттолкнули от себя урянхайское (сойетское) население, которое видит теперь в нас похитителей их земли, своих поработителей и угнетателей. В этом отношении ясно, что китайцы встретили для себя готовую почву для конкуренции с русскими, но сами же затем встали на положение русских, когда присоединили к себе Монголию и стали сами хозяйничать.
      Урянхи тяготеют к Монголии, а Монголия, попав в лапы Китаю, держит курс на Россию. Создалась, таким образом, запутанная картина: русских грабили урянхи. вытуривая со своей земли, русских выживали и китайцы, радуясь каждому беженцу и думая этим ликвидировать споры об Урянхае» (см.: протоколы Совещания Особоуполномоченною комиссара РСФСР А.И. Кашникова с китайским комиссаром Ян Шичао и монгольским нойоном Жамцарано об отношении сторон к Урянхаю, создании добрососедских русско-китайских отношений по Урянхайскому вопросу и установлении нормального правопорядка в Урянхайском крае (НА ТИГПИ. Д. 388. Л. 2, 6, 14-17, 67-69, 97; Экономическая история потребительской кооперации Республики Тыва. Новосибирск, 2004. С. 44).
      13. См.: Лузянин С. Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине XX в. Политические взаимоотношения в 1911-1946 гг. М., 2003. С. 105-106.
      14. Там же. С. 113.
      15. Рощан С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). М., 1999. С. 123-124; Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 209.
      16. Рощин С.К. Указ. соч. С. 108.
      17. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 43. Л.9.
      18. Иннокентий Георгиевич Сафьянов (1875-1953) – видный советский деятель /255/ и дипломат. В 1920-1921 гг. представлял в Туве Сибревком, Дальневосточный секретариат Коминтерна и Реввоенсовет 5-й армии, вел дипломатическую переписку с представителями Китая и Монголии в Туве, восстанавливал среди русских переселенцев Советскую власть, руководил борьбой с белогвардейцами и интервентами, активно способствовал самоопределению тувинского народа. В 1921 г. за проявление «самостийности» был лишен всех полномочий, кроме агента Сибвнешторга РСФСР. В 1924 г. вместе с семьей был выслан из Тувы без права возвращения. Работал на разных должностях в Сибири, на Кавказе и в других регионах СССР (подробно о нем см. Дацышен В.Г. И.Г. Сафьянов – «свободный гражданин свободной Сибири» // Енисейская провинция. Красноярск, 2004. Вып. 1. С. 73-90).
      19. Цит. по: Дацышеи В.Г., Оидар Г.А. Саянский узел.     С. 210.
      20. РФ ТИГИ (Рукописный фонд Тувинского института гуманитарных исследований). Д. 42, П. 1. Л. 84-85.
      21. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 193.
      22. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 134.
      23. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 77. Л. 41.
      24. Там же.
      25. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 216.
      26. Там же. Л. 228.
      27. Там же. Д. 42. Л. 219
      28. Там же. П. 3. Л. 196-198.
      29 Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сб. док. Новосибирск, 1996. С. 136-137.
      30 Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 210.
      31. Иван Никитич Смирнов. В политической борьбе между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким поддержал последнего, был репрессирован.
      32. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 216-217.
      33. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 143.
      34. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 219-220.
      35. История Тувы. М., 1964. Т. 2. С. 62.
      36. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 154; Д. 420. Л. 226.
      37. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 4.
      38. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 157-158; РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 103.
      39. РФ ТИГИ. Д. 42. Л. 384; Д. 420. Раздел 19. С. 4, 6.
      40. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 19. С. 4. /256/
      41. Там же. С. 5.
      42. Маады Лопсан-Осур (1876-?). Родился в местечке Билелиг Пий-Хемского хошуна. С детства владел русским языком. Получил духовное образование в Тоджинском хурэ, высшее духовное – в одном из тибетских монастырей. В Тибете выучил монгольский и тибетский языки. По возвращении в Туву стал чыгыракчы (главным чиновником) Маады сумона. Придерживался просоветской ориентации и поддерживал политику И.Г. Сафьянова, направленную на самоопределение Тувы. Принимал активное участие в подготовке и проведении Всетувинского учредительного Хурала 1921 г., на котором «высказался за территориальную целостность и самостоятельное развитие Тувы под покровительством России». Вошел в состав первого тувинского правительства. На первом съезде ТНРП (28 февраля – 1 марта 1922 г. в Туране был избран Генеральным секретарем ЦК ТНРП. В начале 1922 г.. в течение нескольких месяцев, возглавлял тувинское правительство. В начале 30-х гг. был репрессирован и выслан в Чаа-Холь-ский хошун. Скончался в Куйлуг-Хемской пещере Улуг-Хемского хошуна, где жил отшельником (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». С. 77).
      43. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      44. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 184-185.
      45. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      46. Шумяцкий Борис Захарович (1886-1943) – советский дипломат. Известен также под псевдонимом Андрей Червонный. Член ВКП (б) с 1903 г., активный участник революционного движения в Сибири. Видный политический и государственный деятель. После Октябрьской революции – председатель ЦИК Советов Сибири, активный участник Гражданской войны. В ноябре 1919 г. назначен председателем Тюменского губревкома, в начале 1920 г. – председателем Томского губревкома и одновременно заместителем председателя Сибревкома. С лета того же года – член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики (ДВР). На дипломатической работе находился с 1921 г. В 1921-1922 гг. – член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный НКИД по Сибири и Монголии. Был организатором разгрома войск Р.Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии. Являясь уполномоченным НКИД РСФСР и Коминтерна в Монголии, стоял на позиции присоединения Тувы к монгольскому государству. В 1922-1923 гг. – работник полпредства РСФСР в Иране; в 1923-1925 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Иране. В 1926 г. – на партийной работе в Ленинграде. С конца 1926 по 1928 г. – ректор КУТВ. В 1928-1930 гг. – член Средазбюро ВКП (б). С конца 1930 г. – председатель праазения Союзкино и член коллегии Наркомпроса РСФСР и Наркомлегпрома СССР (с 1932 г.). В 1931 г. награжден правительством МНР орденом Красного Знамени.
      47. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209. И.Н. Смирнов – в то время совмещал должности секретаря Сиббюро ЦК РКП (б) и председателя Сибревкома.
      48. Шырендыб Б. История советско-монгольских отношений. М., 1971. С. 96-98, 222. /257/
      49. Куулар Дондук (1888-1932 гг.) — тувинский государственный деятель и дипломат. В 1924 г. избирался на пост председателя Малого Хурала Танну-Тувинской Народной Республики. В 1925-1929 гг. занимал пост главы тувинского правительства. В 1925 г. подписал дружественный договор с СССР, в 1926 г. – с МНР. Весной 1932 г. был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
      50. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 22. С. 27.
      51. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 169.
      52. Шырендыб Б. Указ. соч. С. 244.
      53. См.: История Тувы. Т. 2. С. 71-72; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 269.
      54. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      55. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209.
      56. Буда Цивенжапов (Церенжапов, Цивенжаков. Цырендтжапов и др. близкие к оригиналу варианты) являлся сотрудником секции восточных народов в штате уполномоченного Коминтерна на Дальнем Востоке. Числился переводчиком с монгольского языка в информационно-издательском отделе (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 93. Л. 2 об., 26).
      57. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 94-95.
      58. Там же. Л. 97.
      59. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 273.
      60. Там же. С. 273-274.
      61. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 59.
      62. Там же.
      63. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      64. РФ ТИГИ. Д. 37. Л. 221; Создание суверенного государства в центре Азии. Бай-Хаак, 1991. С. 35.
      65. Цит. по: Тувинская правда. 11 сентября 1997 г.
      66. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 75.
      67. Там же. Д. 42. Л. 389.
      68. Там же. Д. 81. Л. 75.
      69. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 3. Л. 199.
      70. Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 114.
      71. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 99.
      72. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 97. Л. 27, 28.
      73. Там же. Л. 28-31.
      74. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 121. /258/
      Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография) / Отв. ред. Д. Д. Васильев, составители Т. А. Филиппова, Н. М. Горбунова; Институт востоковедения РАН. – М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае / Из истории Первой гражданской революционной войны (1924-1927) 
      / Издательство "Наука", М., 1964.
      DjVu, отсканированные страницы, слой распознанного текста.
      ОТ АВТОРА 
      "В 1923 г. я по поручению партии и  правительства СССР поехал в Китай в первой пятерке военных советников, приглашенных для службы в войсках Гуаннжоуского (Кантонского) правительства великим китайским революционером доктором Сунь Ят-сеном. 
      Мне довелось участвовать в организации военно-политической школы Вампу и в формировании ядра Национально-революционной армии. В ее рядах я прошел первый и второй Восточные походы —  против милитариста Чэнь Цзюн-мина, участвовал также в подавлении мятежа юньнаньских и гуансийских милитаристов. Во время Северного похода HP А в 1926—1927 гг. я был советником в войсках восточного направления. 
      Я, разумеется, не ставлю перед собой задачу написать военную историю Первой гражданской войны в Китае. Эта книга — лишь рассказ о событиях, в которых непосредственно принимал участие автор, о людях, с которыми ему приходилось работать и встречаться. 
      Записки основаны на личных впечатлениях, рассказах других участников событий и документальных данных."
      Содержание:

      Автор foliant25 Добавлен 27.09.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай
    • Путь из Яркенда в Балх
      Автор: Чжан Гэда
      Интересным вопросом представляется путь, по которому в прошлом ходили от Яркенда до городов Афганистана.
      То, что описывали древние китайские паломники, несколько нерелевантно - больше интересует Новое Время.
      То, что была дорога из Бадахшана на Яркенд, понятно - иначе как белогорские братья-ходжи Бурхан ад-Дин и Ходжа Джахан бежали из Яркенда в Бадахшан?
      Однако есть момент - Цины, имея все возможности преследовать белогорских ходжей, не пошли за ними. Вряд ли они боялись бадахшанцев - били и не таких.
      Скорее, дорога не позволяла пройти большому конному войску - ведь с братьями-ходжами ушло не 3000 кибиток, как живописал Санг Мухаммад, а около 500 человек (это с семьями), и они прибыли к оз. Шиве совершенно одичавшими и оголодавшими - тут же произошел конфликт из-за стада овец, которое они отбили у людей бадахшанского мира Султан-шаха Аждахара!
      Ищу маршруты, изучаю орографию Памира. Не пойму пока деталей, но уже есть наметки.
      Если есть старые карты Памира, Восточного Туркестана и Бадахшана в большом разрешении - приветствуются, ибо без них сложно.