Пастухов А. М. Конница династии Цин XVII-XVIII века

   (0 отзывов)

Чжан Гэда

Данная статья продолжает собой серию статей, посвященных коннице стран Центральной Азии и Дальнего Востока. В первой статье рассказывалось о комплексе вооружения и способе ведения боя корейских кавалеристов эпохи Чосон1. В этой статье мы коснемся вооружения и тактики конницы эпохи Цин2, выделив при этом различные национальные контингенты в составе полиэтничной имперской армии и описав особенности их боевой практики.

Для упрощения задачи рассмотрение вопроса будет происходить в соответствии со следующим планом:

1. Социальный и национальный состав имперской конницы

2. Вооружение кавалериста (с подробным указанием составляющих комплекса вооружения)

3. Организация подразделений и тактика ведения боевых действий

4. Национальные формирования в составе имперских войск (солоны, маньчжуры, монголы, китайцы3 – особенности социально-бытовых условий и моральные качества

5. Заключение (с соответствующими выводами)

Представляется, что, уделив столь подробное внимание основной ударной силе армии Цинского Китая – ее коннице, мы получим более ясное представление как о вооруженных силах Китая периода Цин, так и о политической роли, которую играла империя Цин в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Для удобства чтения необходимо предварительно пояснить некоторые принципы транскрипции с маньчжурского, монгольского, китайского, корейского и тибетского языков имен собственных, терминов и географических названий: географические названия и имена личные даются с максимальным приближением к их оригинальному звучанию, при этом китайские имена даются преимущественно в транскрипции Палладия Кафарова, при необходимости в сносках даются общеупотребительные варианты написания этих имен и названий. Терминология дается, по возможности, в русских эквивалентах, однако, при необходимости, дается иноязычное звучание термина с подробным подстрочным примечанием. В случае, если имеется вариант записи монгольского или тибетского слова в международной транскрипционной системе на основе латиницы, то ей отдается предпочтение перед записью слова в современной графике на основе кириллицы. В словах корейского происхождения сочетание -йёозначает заднеязычный , сочетание -нъ – гортанный звук, аналогичны английскому – ing, начальное р- передается как *н- перед гласными -а, -о, -ы, и не читается перед гласными –и, -ё, -йё, -ю, -я. В ряде случаев (там, где оригинальное чтение недоступно) используется транскрипция Н.Я. Бичурина.

1. Социальный и национальный состав имперской конницы

С момента своего выхода на политическую арену, маньчжурское государство зарекомендовало себя как могучую военную силу, с которой пришлось считаться всем государственным и племенным образованиям не только Дальнего Востока, но и Центральной и даже Средней Азии4.

Основу вооруженных сил маньчжурской династии Цин составляла конница5, в которой служили представители разных национальностей, организационно входившие в структуру т.н. «Восьми знамен»6. По традиции, установление «знаменного» деления армии приписывается основателю маньчжурского государства Нурхаци7, однако в процессе развития маньчжурского государства знаменная система претерпела некоторые изменения.

По приказу Нурхаци сначала в знамена зачислялись лично свободные маньчжуры, входившие в состав племенного союза Маньчжоу. В дальнейшем в знамена зачислялись как выходцы из тунгусских племен8, входивших в другие племенные союзы, так и монголы восточных аймаков, рано признавших свою зависимость от маньчжурского владыки9. По мере своего продвижения на земли, контролируемые правительством династии Мин и расположенные за пределами Великой Китайской стены, в знамена стали включаться добровольно присоединившиеся к маньчжурам китайцы.

После разгрома Чахарского ханства10 (1634), покорения Кореи11 (1636) и занятия Бэйцзина12 (1644) маньчжуры получили в свое распоряжение огромные людские ресурсы, во много раз превосходящие численность собственно маньчжур. В связи с этим были произведены некоторые мероприятия, которые, по мнению маньчжурского правительства, позволяли закрепить власть маньчжур над Китаем навечно.

Во-первых, маньчжуры поголовно были переведены в военное сословие. Никто из маньчжур не имел права выйти из своего сословия и заняться каким-либо иным видом деятельности, кроме как службой и хлебопашеством. С целью облегчить несение воинской службы маньчжурам была дарована привилегия, освобождающая их от уплаты каких-либо налогов. Более того, маньчжуры, оставшиеся проживать на территории собственно Манчжурии, получали огромные выплаты от центрального правительства13, призванные обеспечить их боеготовность и сохранить «базу для отступления» на случай всекитайского восстания против маньчжурского владычества14.

Члены других тунгусских племенных союзов15 – солоны, дауры и шивэ также не платили налогов. Однако по приказу центрального правительства в Бэйцзине, их в 1750-х гг. выселили в массовом порядке из северо-западной Маньчжурии и расселили на территории только что завоеванного Синьцзяна16, где тунгусские воины должны были нести пограничную службу и выставлять в имперские войска легкую конницу во время многочисленных походов. Центральное правительство стремилось поддержать этих военнопоселенцев как нации, связанные родством с правящим домом, однако положение их было не столь привилегированным, как у собственно маньчжур: солоны, дауры и шивэ не платили налогов, но получали государственное жалование рисом лишь в том случае, если не занимались собственным хозяйством. Естественно, что по мере увеличения тунгусского населения в Синьцзяне государственного жалования стало не хватать, и тунгусские военнопоселенцы были вынуждены заняться скотоводством и земледелием.

В коннице империи Цин служили также монголы. Ранее прочих аймаков власть династии Цин признали над собой харачины17. После включения в состав империи Чахарского ханства в состав монгольских конных формирований вошли также чахарские воины. Эти племена стали наиболее привилегированной частью монгольских формирований на службе у династии Цин. Дальнейшее увеличение количества монгольских воинов на маньчжурской службе происходило на протяжении более 150 лет. За это период в состав монгольских войск на цинской службе влились халхаские нойонысо своими аймаками, часть ойратов18, не признавших над собой власть рода Чорос19 и добровольно присоединившихся к Цинам, остатки населения Джунгарии, пережвшие кошмарные последствия войны 1755-1759 гг.20, монголы области Цайдам21 и т.н. «новые торгоуты», откочевавшие из Волжской орды в 1771 г.22. Ни один из монгольских аймаков не платил налогов центральному правительству. Все зафиксированные в законах налоги должны были употребляться на внутриаймачные нужды23, а для сохранения видимости выплат монгольскими владельцами дани в казну сюзерена были назначены «подарки» от наиболее влиятельных ханов и нойонов, подносившиеся в определенные сроки и в определенном количестве, и имевшие скорее, ритуальное, а не практическое значение24. Как и маньчжуры, все монголы также принадлежали к военному сословию за исключением представителей буддийской церкви и церковных крепостных-шабинаров25.

С присоединением к Китаю Тибета в 1720 г.26 ряды имперской конницы пополнились т.н. «тангутскими солдатами»27, наиболее недисциплинированной и малообученной конницей, имевшей наибольшее значение лишь в качестве местных войск, что избавляло центральное правительство от необходимости поддерживать дорогостоящее обеспечение цинских гарнизонов в горной стране. Все иррегулярные тибетские войска исполняли воинскую повинность в местах проживания, а регулярные части численностью в 3000 человек содержались за счет местных налогов, собираемых представителями администрации Далай-ламы и Панчен-ламы28. В Лхасе и Шигацзе располагались 1500 солдат центрального правительства, на содержание которых ежегодно расходовалось до 200000 лансеребра29. Подобные выкладки дают ясное представление, почему цинское правительство не вводило налогов в пользу центра на национальных окраинах своей империи.

К тому же, приведенные факты свидетельствуют о том, что центральное правительство стремилось максимально использовать т.н. «природных» всадников, для которых общение с конем являлось частью повседневной жизни, а не обязательным минимумом в программе воинского обучения30. Подобная практика обеспечивала высокие боевые качества цинской конницы на протяжении всего XVII – XVIII веков.

Однако подобная «консервация» населения стратегически важных регионов в военном сословии, запрет на развитие местной промышленности, разработку недр, занятие торговлей привели к ослаблению контроля центральной администрации за соблюдением таких, казалось бы, детально разработанных законов, направленных на сохранение боеспособности национальных военных формирований, как «Цааджин бичиг» и «Халха Джирум», и проникновению китайского торгово-ростовщического капитала на территорию Манчжурии и Монголии. Результаты «ползучей» колонизации были катастрофическими – вольное население Манчжурии и Монголии, не выплачивающее налогов центральному правительству, оказалось в кабале у частных китайских ростовщиков31. Уже в конце XVIII – начале XIX веков собственно китайская бюрократия, оттеснившая от реальной власти военно-служилую знать маньчжуро-монгольского происхождения, распоряжалась на прежде заповедных землях Манчжурии и Монголии.

Так, номадологами подсчитано, что для обеспечения прожиточного минимума кочевая семья должна была иметь не менее 2-3 лошадей, 5 коров и 20 овец. Безбедный уровень жизни семьи обеспечивало обладание 7 лошадями, 7 коровами, 2 верблюдами и 45 овцами32. Однако в результате действий китайских ростовщиков уже в XVIII веке пришлось установить эквиваленты штрафов, взимавшихся по традиции скотом, в домашних вещах и предметах вооружения вследствие недостатка скота у аратов. А к началу ХХ в. население Халха-Монголии было ввергнуто в глубочайший кризис, когда в среднем на кочевую семью приходилось не более 2 голов крупного рогатого скота или лошадей и не более 12 овец, которые, к тому же, были заложены все тем же ростовщикам33. Естественно, в подобных условиях говорить о сохранении прежней боеспособности монгольских воинских формирований уже не приходится.

Не в лучшем положении оказались даже представители правящей нации – маньчжуры. Даже «гиоро гашан»34 представляли из себя довольно жалкое зрелище. Пак Чивон, проехавший по маньчжурским землям на пути в Жэхэ в 1780 г., оставил характерное описание «маньчжурских латников»:

«По дороге мы встретили 5-6 маньчжур верхом на маленьких осликах. Одеты они были в лохмотья и выглядели убого. Это латники из Фэнхуанчэна, жители приграничных районов у реки Айхэ»35.

В.В. Радлов, путешествовавший в 1860-е гг. по западным областям Китая, свидетельствовал о солонах и даурах:

«… армия мирного времени состоит в основном из нанятых заместителей, а гарнизон пикетов – из слабосильных и стариков, непригодных к полевым работам, или из распущенного оборванного сброда, чей облик вызывает у прохожего жалость и отвращение. Из-за плохого финансового положения правительство давно уже перестало выплачивать солдатам пограничных постов положенное им жалование в размере 3 рублей в месяц, а потому каждый старается либо отправить на эту службу члена семьи, неспособного к труду, либо кого-нибудь нанять по дешевке вместо себя. В последнем случае он нанимает в качестве замены какого-нибудь бездельника, который считает своим долгом немедленно пропить полученные деньги и затем на протяжении всей своей пограничной службы только что не умирает с голоду. Я сам имел возможность наблюдать на заставах таких шибе и солонов; эти жалкие фигуры, доведенные до ужасного состояния дурным питанием и курением опиума, напоминают скорее толпу нищих, нежели пограничную стражу»36.

Однако подобные признаки кризиса стали проявляться только в конце периода Цяньлун37 – начале периода Цзяцин38. А до той поры солоны, например, заявляли русским дипломатам:

«А жалованья каждому человеку идет из казны по лане в месяц. А которые из нас пашню пашут, то таковые провианта не получают, а которые не пашут, то таковым дается провианту по мешку в месяц. Да притом мы занимаемся звериною ловлею, и каких на том промысле зверей добудем, то тех мясо и едим, а кожурины продаем… в тамошних местах нечего покупать и никто ничего не продает, и так у нас сие жалованье никуда не расходится: почему мы и остаемся довольны»39.

Монгольские нойоны, обласканные маньчжурским правительством40, также были довольны и не предвидели, что постепенное проникновение китайских торговцев на территорию Внешней Монголии скоро низведет их с положения главной военной силы государства до самого нищего и забитого народа империи.

Последним по значению национальным контингентом в цинской кавалерии были китайские формирования, состоявшие как из «знаменных» китайцев, так и из китайцев т.н. «Зеленого знамени»41. Боевые качества этой кавалерии были намного хуже, нежели у монголо-маньчжурских кавалерийских формирований, однако численное превосходство китайцев в вооруженных силах империи Цин привело к тому, что большая часть кавалерии в первой половине XIX в. уже выставлялась китайцами. Безусловно, навыки верховой езды и конного боя у китайских частей, вербовавшихся из оседлого земледельческого населения, были намного слабее, нежели у монголо-маньчжурских формирований, однако регулярная учеба под руководством маньчжурских офицеров, а также кризис кочевого хозяйства во второй половине XIX в. при вел к резкому увеличению роли китайского контингента в кавалерийских частях цинской армии.

2. Вооружение кавалериста.

По своему вооружению цинская конница делилась на тяжелую, среднюю и легкую. Однако общие тенденции развития военного дела в империи Цин постепенно привели к тому, что воины всех без исключения кавалерийских подразделений получили защитное вооружение различной степени тяжести и в бою отличались лишь способом действий42.

Прекрасное описание вооружения цинских конников оставил Н.Я. Бичурин. Согласно его данным, оружие делилось на основное, имевшее повсеместное распространение и подлежавшее обязательному ношению, и дополнительное, выбираемое воинами по своему вкусу и склонностям:

«Вооружение войск состоит:

1. Из лат и шлема.

Латы бывают шелковые и китайчатые, стеганые на вате и усаженные медными пуговичными шляпками; или составлены из чешуйчатого сцепления железных пластинок. Шлем делается кожаный или из железных листов. Латы и шлем надевают только во время парадных смотров.

2. Из лука и стрел.

Лучный остов делается из ильма и обстроганного бамбука, длиною в 3,7 фута; внутри выклеивается воловьим рогом, на лицевой стороне жилами, а сверху берестою. Степени упругости в луке называются силами, зависят от количества жил с клеем. На лук от одной до трех сил употребляется 8 лан жил и 5 лан клея; на лук от 16 до 18 сил употребляется 50 лан жил и 14 лан клея. Стрелы делаются из березового или ивового дерева длиною в 3 фута.

3. Из ружей43 и пушек.

Солдатское ружье отливается из железа; в длину с ложем содержит 6 1/10 фута: заряжается тремя золотниками пороха и пулею весом в 6 футов44. Ружейное ложе в маньчжурских и монгольских дивизиях желтое, в китайских дивизиях черно,а у войск Зеленого Знамени красное. Рассошки у ружей железные, вышиной в фут. Порох на полке зажигают фитилем…45

4. Из сабель и проч.

Сабля, вообще употребляемая военными, имеет лезвие в 2 2/10 фута длиною, 1 5/10 дюйма в ширину; ручка длиною в 4 1/10 дюйма. Есть тесаки, косари, бердыши46, топоры и железные палки47, но сии орудия не имеют общего употребления.

Из копьев.

Копье имеет железко длиною в 1 фут, а древко в 10 футов48. Пика, называемая долгим копьем, состоит из железка в 9 дюймов и древка в 9 футов49».

Оружие было высоко унифицированным и выдавалось солдатам Зеленого Знамени за счет казны, а «знаменным» – либо выдавалось за счет казны, либо выплачивалась субсидия на приобретение полного комплекта, производившегося в соответствии с нормативами Строительной Палаты, ведавшей обеспечением войск вооружением50. В мирное время оружие войск Зеленого Знамени хранилось на складах и выдавалось только перед выступлением в поход.

Подобное вооружение имели все подразделения, входившие в состав конницы цинской армии. Некоторые национальные формирования имели свои особенности в вооружении, о чем будет сказано в соответствующем месте.

Для управления войсками в бою офицеры получали различные музыкальные инструменты и флаги. Н.Я. Бичурин описывает их следующим образом:

«Металлический бубен, иначе таз51 (цзинь), отливается из красной меди; наружность имеет ровную; содержит 1 ½ фута в поперечнике, два дюйма в глубину. Бьют в него колотушкою из водяного камыша (обшитою холстом). В каждом корпусе и дивизии находится известное число больших морских раковин (хай-ло), ничем не оправленных. Литавра (гу) состоит из деревянного остова, обтянутого кожею; в поперечнике содержит 18/10 фута, в глубину 7 5/10 дюйма. Подставка на четырех ножках в 3 ½ фута в вышину. Бьют в нее двумя палочками52».

Традиционно дробь барабанов означала продвижение вперед и атаку, а звуки гонга – остановку и отступление.

Знамена имелись следующего образца:

«Знамена корпусных, дивизионных, полковых и ротных начальников шьются из атласа. Цвет знамени соответствует названию корпуса. Знамена желтое, белое и синее имеют красное, а красное знамя с каймою имеет белую обкладку шириною в 8 дюймов; одноцветные знамена не имеют обкладки. Знаменные полотнища вообще цельные; вдоль по древку имеют пять, а в поперечнике 5 8/10 фута. По обкладке и краям знамен вышито пламя золотистого цвета. Древко бамбуковое, покрытое киноварью и обвитое тростником, имеет в длину 13 футов. На поле по полотнищу вышит дракон в золотых облаках. Ротные знамена без шитья по краям. На ротных знаменах китайских дивизий вместо дракона представлен летящий золотой тигр. Знамена начальников Зеленого Знамени имеют косое (клинообразное) полотнище зеленого цвета с изображением змея или медведя, летящего в золотых облаках; вдоль по древку – 8, а в поперечнике 5 8/1- фута. По краям вышито пламя золотистого цвета, а древко красное в 14 футов длиною53».

Офицеры различались цветом шариков (маньчж. джинсэ), укрепленных на верхушке головного убора. Званию генерала соответствовал красный шарик, полковника – синий прозрачный шарик, капитана – белый прозрачный шарик, и лейтенанта – медный шарик54. Штабные офицеры имели особую роскошную форму темно-желтого цвета с очень длинными рукавами и высоким шишаком с черным султаном. Прообразом этой формы послужили латы покроя «халат», носимые первыми маньчжурскими военачальниками. Цветовая гамма одежды также играла некоторое значение, однако чрезвычайно сложная структура сочетаний цвета в зависимости от занимаемой должности, чина, степени знатности и т.д. может сильно увести нас в сторону от рассматриваемого вопроса и поэтому здесь опускается. Стоит только сказать, что по цвету форменной одежды нельзя было сказать, что «это чжангин-амбань второго чалэ Синего с Каймой Знамени».

3. Организация подразделений и тактика ведения боевых действий

3.1 Согласно «Цин Тайцзу Нуэрхачи шилу» первоначально маньчжурские войска состояли из ниру по 300 человек, объединенных по пять в чалэ. Один чалэ состоял из 1500 воинов. Чалэ по пять объединялись в гуса55, состоящий из 7500 воинов. Из двух гуса составлялось знамя, включавшее в себя 15000 воинов. Первоначально было 4 знамени – Желтое, Красное, Синее и Белое56. Т.о. в период правления Нурхаци вооруженные силы маньчжур состояли всего из 60000 знаменных воинов, каждый из которых должен был выступить в поход на боевом коне57.

В дальнейшем род Айсинь Гиоро разрастался, и для принцев крови потребовались дополнительные воинские формирования. Тогда каждое знамя было разделено на 2 – «истинное» и «с каймою». Новые знамена дублировали цвет старого, но имели кайму-обкладку. Наиболее почетными знаменамисчитались оба Желтых и Белое.

По мере включения в состав империи территорий, заселенных инородцами, появлялись дополнительные «знамена» - монгольские и китайские. Т.о. к концу XVIII в. каждый корпус-«знамя» состоял из маньчжурского, монгольского и китайского дивизий-«знамен». Монгольское «знамя58», в отличие от маньчжурского и китайского, состояло всего из двух полков-«дзаланов», состоявших из 6 рот-«сомонов» по 150 человек в каждом59. В маньчжурском и китайском знаменах было по 5 полков, делившихся на ниру по 150 человек60. Следовательно, в монгольских хошунах-«знаменах» было по 1800 воинов, а в маньчжурских и китайских – по 4500 воинов. Полный состав корпуса к началу XIX в. состоял, т.о., из 10800 воинов против 15000 в конце XVI в.

Следовательно, за прошедшее с момента провозглашения Нурхаци ханом династии Поздняя Цзинь размер ниру уменьшился вдвое, а структура знамени усложнилась61. Нельзя не отметить определенную унификацию структуры знамен, состоявших из одинаковых подразделений-ниру62. Однако столь строгая структуризация «знамени» выдерживалась далеко не всегда – Н.Я. Бичурин отмечал, что «число рот в полках не одинаково»63.

Солоны и шивэ были также организованы по образцу «знаменных» частей – их формирования насчитывали к середине XIX в. 14 сумулов (видимо, искажение монг. сомон)64. Тибетские же подразделения имели совершенно иную структуру. Регулярных тибетских войск насчитывалось к началу XIX в. не более 3000 человек, разделенных на 6 полков. Структура тибетского регулярного соединения основывалась на древнекитайской пятеричной системе и в качестве низшего подразделения, возглавляемого офицером, имело взвод в 25 солдат. Взвод возглавлялся офицером, носившем тибетское офицерское звание «дибунь». Из 5 взводов составлялась рота под командованием «гябуня»65, из 2 рот – батальон с «жибунем» во главе. 2 батальона составляли полк из 500 человек, возглавляемый «дайбунем». В отличие от знаменных войск, где на 1000 солдат приходилось в среднем 10 орудий66, насыщенность артиллерией этих подразделений была крайне мала. Только в Лхасе имелось 13 пушек разных калибров, да в Шигацзе – 2 пушки67.

3.2 Способы действий цинской конницы зависели от того, какой национальности были конные формирования68. Так, маньчжурские, монгольские и китайские «знаменные» отряды сражались в правильных боевых порядках и имели унифицированное защитное и наступательное вооружение. В случае, если необходимость вынуждала эти формирования принять бой в пешем строю, они могли успешно справиться и с этой задачей. Например, когда в 1659 г. повстанческий военачальник Ли Динго завлек в засаду отряд цинской конницы, то вовремя узнавшие о засаде командиры успели предпринять необходимые меры:

«Конникам приказано было спешиться. Засаду стали обстреливать из пушек. Погибла одна треть войск, находящихся в засаде. Другие вступили в ожесточенный бой, где погибла еще одна треть»69.

Монгольские хошуны, мобилизуемые в военное время, вели бой как в правильном построении, так и в рассыпном строю70.

Солоны и шивэ представляли собой вид легкой конницы, приспособленной действовать в пешем строю на пересеченной местности, а тибетские части использовались главным образом для поддержания порядка внутри страны и несения охранной службы.

Согласно данным русской дипломатической миссии в Пекине, при расспросах солонов обнаружилось, что

«Манжуры, Мунгалы и Китайцы все наблюдают стройность и порядок, а что касается до нас Солонов, то мы не наблюдаем стройности и бегаем около неприятельской армии, побивая неприятельскую силу… всегда Китайцов наперед выставляют, а по их Мунгал, а по Мунгалх Манжур, а мы Солоны, ежели где гладкия и ровныя места, то на конях всегда бегаем, а если где нельзя на конях ездить, то уже тогда должны оставить коней и биться пешком». При этом выяснилось, что «у нас есть обычай надевать панцири, и всем, которые на войну идут даются, иным железные, иным на бумаге хлопчатой, или на шелку толсто стеганые, но что касается до железных, то не всяк их надевает, потому что после сражения болят руки и грудь»71.

Оказалось, что маньчжурское правительство очень заботится о сохранении жизни маньчжурских воинов и даже предприняло некоторые шаги, чтобы разузнать, в чем причина успешных боевых действий русских войск:

«спрашивали нас, что во время сражения с неприятелем наши воины какое надевают коженое платье, что ружейная пуля не берет и правда ли это?… А чрез несколько дней узнали мы, что Хан через кого-то известился о этой коже, а не знал с какого она зверя, и потому секретно посылал тех офицеров и велел им спросить нас о той коже…»72.

Видимо, действия конницы в плотных линейных построениях в условиях активного противодействия пехоты противника, вооруженной ручным огнестрельным оружием73, приводили к большим потерям в «знаменных» войсках, и командование искало способ защитить своих воинов от воздействия огня противника.

Согласно ст. 63 «Цааджин бичиг» всадники должны были

«идти в атаку, строго соблюдая установленный порядок и на том участке, который отведен для атаки».

При этом много внимания уделялось сохранению строя:

«если при наступлении боевым порядком кто-то выдвинется немного вперед или же немного отстанет, то это не принимать в расчет и не говорить, что кто-то вышел вперед, а кто-то отстал».

Данные «Халха Джирум» позволяют установить,что «немного вперед» означало не более, чем на полкорпуса коня, т.к. опережением считалось выдвижение вперед более, чем на корпус лошади74. Подобное требование сохранялось на протяжении XVII-XVIII вв. и даже в первой трети XIX в. Н.Я. Бичурин, переводя положения «Уложения Линфанъюань», касающиеся способа действия монгольских подразделений в бою, пишет:

«Когда же, выстроившись, пойдут вперед, то отнюдь не выпереживать, не отставать и не говорить, что я впереди, а прочие назади»75.

Монгольские и маньчжурские всадники были достаточно хорошо обучены чтобы уметь не только атаковать сомкнутым строем, но и применять ложный отход с последующим переходом в атаку:

«Когда конница сталкивалась с пехотой, то отступала на несколько чжаней76, стегая коней плетьми, а когда вражеский строй растягивался и разрушался, конница, пользуясь удобным случаем, врывалась в ряды неприятеля и убивала врагов. Пехотинцы сами давили друг друга. Конница тоже топтала их и, пользуясь таким методом, постоянно одерживала победы»77.

Цинская конница имела полный комплект вооружения, позволявший вести продолжительную рукопашную схватку и неоднократно доказывала свое превосходство над войсками противника в ближнем бою. Так, 15 мая 1644 г. во ходе боя у заставы Шаньхайгуань панцирная конница Доргоня одним своим появлением внесла смятение в ряды войска крестьянского вождя Ли Цзычэна, незадолго до этого провозгласившего себя императором: монах из свиты Ли Цзычэна, увидев маньчжур, закричал:

«Это не войско У Саньгуя, а маньчжурское войско! Надо быстрее бежать от них».

По словам хрониста, всадники атаковали «как ветер и как бурлящий прибой. Куда они не наносили удар, все в ужасе разбегались!»78. Через несколько дней Ли Цзычэн, имевший численное превосходство79 над объединенными войсками Доргоня и У Саньгуя, попытался взять реванш. Часть ночи 26 мая 1644 г. противоборствующие стороны затратили на построение войск, а в 11 часов дня начался бой, который продолжался более 10 часов. По словам очевидца,

«по сему легко можно представить себе, с каким жаром долженствовали сии две великие армии сражаться, наступать, прогонять, возобновлять паки сражение, и, одним словом, делать все те усилия и обороты, какие военная наука, необходимость и отчаяние могли вдохнуть в сих обстоятельствах»80.

Ночью войска Ли Цзычэна отступили. Путь на Бэйцзин маньчжурам был открыт.

В случае, если требовалось прорвать плотное построение противника, могла применяться атака клином. Например, в 1659 г. в боях с войсками Чжэн Чэнгуна маньчжурским кавалеристам пришлось столкнуться с плотными строями панцирной пехоты:

«… среди воинов (в войске Чжэн Чэнгуна – прим. А) было всего 30 тыс. одетых в латы и боеспособных, остальные обслуживали их… авангард Чжэн Чэнгуна был вооружен длинными пиками, а за ними шли воины с круглыми щитами. Второй отряд был вооружен японскими мушкетами. Первый отряд состоял из 50 человек. Впереди несли цветные знамена. На каждых двоих полагалось по одеялу. Один нес толстое одеяло, толщиной в 2 цуня, другой поддерживал одеяло и в обоих руках еще держал меч. Когда начинался обстрел из луков, то раскрывали одеяло и защищались им. Когда обстрел кончался, то одеяло сворачивали, брали мечи и начинали поражать ноги воинов и лошадей. Двое несли круглые щиты. Среди 50 воинов эти четверо получали двойное жалование. Были еще связанные щиты для защиты отражения стрел81.

Для противоборства с таким грозным противником маньчжуры перекинули на фронт собственно маньчжурские конные отряды:

«И оттуда был отправлен полководец Ло, находившийся под командованием Хун Чэнчоу. Во главе 1000 конников он поспешил на помощь Чжэньчзяну. Войска Ло были одеты в доспехи и он хвалился: «Этих пиратов так мало, что убивать почти некого»… Всего было 15 тыс. человек (цинских войск – прим. А) и половина из них состояла из конников. Войска Ло образовали первый отряд. Войска Гуаня были вторым отрядом. Войска четырех округов тянули жребий и в результате восьмым отрядом стали местные войска Чанчжоу, а за ними следовали две группы войск Уси и Цзянцзина»82.

В этом бою, сложившемся неудачно для маньчжур,

«цинские войска трижды отходили назад для нового отступления, но отряды Чжэна стояли непоколебимо, как утес. Издали казалось, что передвигаются клубы черного дыма. Цинские войска вновь пустили своих коней и снова ринулись в атаку. Воины Чжэна неслись, как на крыльях, внезапно нападали на строй коней и убивали всадников. Солдаты Чжэна были объединены в группы по 3 человека. Один солдат держал щит, прикрывая двух других, другой рубил коню ноги, а третий убивал всадника. Мечи их были так отточены, что одним взмахом можно было перерубить боевого коня, покрытого броней… Хотя войска Чжэна были храбры, но цинские войска отступили не сразу…»83.

Аналогичные сведения содержатся и в ст. 63 «Цааджин Бичиг», где говорится, что воины, стоявшие во главе клина и храбро бившиеся с неприятелем, получают награду. Н.Я. Бичурин, наблюдавший за маневрами цинских войск, сообщает:

«После трех ударов в таз беглый огонь прекращается. Вслед за сим конница при общем трублении в раковины и сильном гике пускается вперед клином и сим оканчиваются маневры»84.

В целом, тактика цинских войск, как по описаниям Н.Я. Бичурина, так и по данным шилу цинских императоров, была очень похожа на тактику, примененную ойратским Галдан Бошокту-ханом в битве при оз. Ологой, и состояла в следующем: основу построения войск составляли пехотные подразделения с ручным огнестрельным оружием, прикрытые по фронту копейщиками и меченосцами (возможно, использовались большие щиты – во всяком случае, подобные заграждения использовались штурмовыми отрядами маньчжур в ходе штурмов Албазина85), а конница располагалась во второй линии и наносила решающий удар по ослабленному ружейным огнем неприятелю.

Из вышесказанного видно, что цинская конница, имея в своем составе разнородные подразделения, умела сражаться правильным строем и вести бой как на дистанции, так и в рукопашной схватке, применяла при необходимости рассыпной строй и построение клином. Данные ст. 63 «Цааджин бичиг» дают также понять, что во время боя конные «знамена» строились в две линии, а к месту боя подходили в построениях колоннами. Построение колоннами использовалось и для преследования отступающего противника. В случае, если противник упорно сражался, цинская конница предпринимала чередование атак с ложным отступлением. Все эти факты говорят о хорошей боевой выучке цинской конницы и о грамотном ее применении на поле боя.

Организационно кавалерия входила в состав практически всех временно создаваемых полевых армий, однако существовали и постоянные кавалерийские формирования:

1). конный корпус (ма-бин) из 28872 рядовых при 2302 офицеров, откомандированных от всех знамен, маньчжурских, монгольских и китайских, с конной артиллерией

2). конная дивизия дворцового корпуса (монг. арьсан хошун) из 10000 рядовых при 120 офицерах, из которых реально несут воинскую службу лишь 5000 человек, откомандированных от трех дворцовых знамен

3). отборный корпус (жуй-цзя-цзюнь) из 3800 рядовых, откомандированных из маньчжурских и монгольских дивизий, при 200 офицерах, которые, помимо владения ружьем, пикой и саблей, а также тренировок по верховой езде и вольтижированию, обучаются специальным дисциплинам – штурм города, ведение боев на улицах и т.д.

Следует также отметить, что центральное правительство учитывало национальные особенности воинских контингентов, входивших в имперские войска и умело этим пользовалось: так, при походе против Джунгарского ханства в 1757-1759 гг. император Хунли приказал использовать только монгольские кавалерийские соединения, подкрепленные некоторым количеством собственно маньчжурских всадников, которые в большей степени должны были обеспечить лояльность монгольских нойонов цинскому командованию, нежели сыграть существенную роль в разгроме ойратских войск86.

В связи со всем вышесказанным заключительная часть этого обзора будет посвящена некоторым национальным особенностям вооружения и тактики цинской кавалерии.

4. Национальные формирования в составе имперских войск

Национальные формирования имперской армии были следующие:

маньчжуры

монголы

дауры (включая племена солон и шивэ)

тибетцы

китайцы («знаменные» и войск Зеленого Знамени)

Все эти формирования имели свои особенности как с точки социально-бытовых условий своего существования, так и боевой подготовки и морального состояния.

Например, маньчжуры все до единого обязаны были состоять в военном сословии и не заниматься ничем, кроме сельского хозяйства и военного дела87. Правительство стремилось сохранить военный потенциал маньчжур для укрепления своего господства над Китаем, для чего выселение маньчжур за пределы собственно Манчжурии не поощрялось. Для разграничения территорий Манчжурии и Монголии был установлен т.н. «Лю тяо бянь»88, сохранены внутренние таможни на рубеже Великой Китайской стены. Китайцы допускались в Манчжурию только по торговым делам и лишь на время, без права привезти с собой семью. Также, с целью сохранить боевой дух маньчжурского воинства, искусственно укреплялось древнее шаманство, пантеону божеств придавались упорядоченные формы89. Письменно фиксировались древние шаманские тексты с целью укрепить чувство национального превосходства маньчжур над китайцами. Из всех возможностей внешних сношений маньчжурам была оставлена возможность общения лишь с корейцами, с которыми 2 раза в год устраивались ярмарки в приграничных городах Хуйнин и Цинъюань. Образование было сознательно ограничено, т.к. центральное правительство поддерживало в народе традиционную точку зрения на то, что книжная мудрость ослабляет дух народа. Однако в то же самое время маньчжурские юноши должны были проходить обязательный курс обучения верховой езде с элементами джигитовки, стрельбы из лука в пешем и конном строю, искусству боя на мечах и копьях. Т.о. правительство получало темных и невежественных, но послушных и преданных трону солдат, из которых формировались наиболее лояльные правительству части. Большая часть этих воинов служила в конных частях и представляла собой конных латников (укшин). Однако подобное ограничение народа рамками средневековых представлений о народном благе привели в конечном итоге к тому, что «ползучая» колонизация Дунбэя китайцами90 привела к повальному обнищанию маньчжурских поселений и небывалому расцвету коррупции в среде высшего маньчжурского чиновничества. Не способствовала сохранению боеспособности маньчжурских войск и постоянная отправка некоторого количества солдат на службу в Бэйцзин и провинциальные гарнизоны – неискушенные в городской жизни воины быстро перенимали культуру городского порока, оставаясь одновременно далекими от передовых достижений китайской культуры, а по возвращению домой – передавали свои солдатские привычки своим односельчанам. Т.о. к началу XIX в. боеспособность маньчжурских войск начала уменьшаться, хотя по степени лояльности правящему режиму эти подразделения эти войска оставались основной надеждой центрального правительства.

Монгольские войска некоторое время считались основной ударной силой имперских войск – в боевом порядке они шли непосредственно за китайскими подразделениями Зеленого Знамени и выполняли двоякую роль: в случае неудачного развития боя они служили заградительным отрядом, а при наметившемся успехе развивали его и наносили решающий удар. Центральное правительство умело использовало природные качества монгольских войск, в частности, посылая халхаских и чахарских нойонов громить ойратские кочевья, быстро и эффективно ликвидировать народные выступления в Китае. Однако одновременно проводилась планомерная политика ослабления национального самосознания монголов: демагогически провозглашалось их родство с маньчжурами91, монгольских нойонов женили на маньчжурских принцессах, а маньчжурские сановники брали в жены монголок, всячески насаждался буддизм и преследовались национальные традиции, имеющие отношение к древнему монгольскому шаманизму92. Но самое главное, монголы были лишены какой-либо политической власти – каждый монгольский нойон мог распоряжаться только лишь в пределах своего владения, ни в коей мере не являясь обладателем какой-либо реальной власти по отношению соседних владетелей, пусть даже и имеющих более низкий ранг в иерархической лестнице Цинской империи. Т.о. каждый нойон мог распоряжаться силами не более чем одного хошуна, что практически исключало какую-либо возможность сопротивления карательным экспедициям правительственных войск в случае восстаний. Кроме того, в отношении монголов проводились те же самые меры по ограничению контактов с внешним миром, что и по отношению к собственно маньчжурам – русско-монгольская пограничная торговля через Кяхтинский Маймайчэн была полностью отдана на откуп китайцам, в ключевых пунктах Монголии расположились небольшие, но достаточно сильные правительственные гарнизоны из маньчжур и знаменных китайцев93, сообщение с Синьцзяном было отрезано полосой даурских пикетов, торговля с внутренними областями Китая велась исключительно китайскими купцами через особо указанные правительством торговые городки – Маймайчэны94, один из которых располагался прямо вблизи от резиденции главы монгольской ламаистской церкви Богдо-гэгэна – Их Хурэ95. Разрешались лишь некоторые религиозные контакты с Тибетом, однако сложность сообщения96 служила центральному правительству надежной гарантией того, что тангуты и монголы не смогут предпринять никаких враждебных действий по отношению к центральному правительству. Тем не менее, монголы жили и управлялись по своему собственному законодательству и формально пользовались правами широкой внутренней автономии97. Реально же их права постепенно, но непрерывно урезались, что привело к резкому снижению уровня жизни населения, появлению большого количества люмпен-пролетариев и падению боеспособности монгольских войск. В XIX в. монгольские части могли использоваться уже только в качестве полицейской силы98, а к началу ХХ в. монгольские части полностью потеряли свою боеспособность99. Однако на протяжении XVIII в. сохранявшие остатки прежнего благополучия монгольские части верно служили центральному правительству и исключительно силами монгольской конницы была сокрушена мощь Джунгарского ханства. Кроме того, показателен факт, что в 1705 г.

«Лхавсан100 снова собрал монгольское войско в 500 человек, во главе которого отправился в Тибет, где разогнал большую армию тринадцати округов Тибета, Конпо и других так, как ястреб разгоняет стаю жаворонков, в год дерева-курицы убил великого регента и снова правил как царь в течение 13-ти лет»101,

а также то, что в подавлении восстания «Белого Лотоса»102 перелом в военных действиях произошел лишь после того, как войска центрального правительства возглавил «знаменный» монгольский военачальник Элэдэнбао103. Войска монголов делились на хошуны, состоявшие из 2 дзаланов, которые, в свою очередь, делились на 6 сомонов по 150 человек в каждом. На службу каждый монгол должен был прийти с полным комплектом вооружения: саблей, пикой, панцирем и луком, на своем коне104. Широко использовалось также разнообразное «неуставное» оружие – гуйвуур (боевой цеп, кит. бянь ган), дам илд (кит. дадао), впоследствии – фитильные ружья. Если воин был неимущим, то его следовало снабдить оружием за счет сомона105. Т.о. становится наглядно видно, почему разорение монгольских аратов привело к деградации боеспособности монгольских частей106.

Дауры были переселены из Приамурья вглубь территории Китая в 1650-е гг., когда их расселили по линии Хайлар – Цицикар. Эти годы ознаменовались обострением русско-маньчжурских отношений и ранее враждебные маньчжурам даурские князья обратились к правительству Цин с просьбой содействовать им в защите от русской экспансии в Приамурье107. Даурские формирования принимали участие в т.н. Албазинских войнах, закончившихся в 1689 г. победой Китая и подписанием т.н. Нерчинского трактата. Однако переселять дауров обратно центральное правительство не стало, используя сам факт выселения в качестве дополнительного фактора, укрепляющего власть рода Айсинь Гиоро над даурскими племенами. После завершения в 1759 г. войн с ойратами значительная часть дауров была выселена в Синьцзян, где составила основную часть пограничных войск. Вот что писал В.В. Радлов об одном из постов солонов в долине реки Борохудзир:

«Здесь же находится китайский пограничный пикет, также носящий название Борохудзир. Его образуют дома, построенные из глины и камня. Нам позволили приблизиться к пикету лишь на пятьдесят шагов, после чего нас остановил китайский солдат, который выехал нам навстречу, вооруженный колчаном, стрелой и луком... Начальник пикета говорил по-китайски; несмотря на это, мне не нужен был здесь переводчик, так как десять-двенадцать изрядно оборванных солдат пикета, которые с любопытством обступили нас, были солонами и бегло говорили по-киргизски».

Современные дауры, находясь в постоянном окружении тюркских и монгольских народов, совершенно утратили свой язык и пользуются одним из диалектов монгольского языка. Некоторая часть тюркизировалась. Единственным идентификатором дауров как немонгольского народа остается его религия – шаманизм, полностью искорененный у монголов мерами центрального правительства. Даурские поселенцы занимались земледелием, скотоводством и, так же, как и монголы и маньчжуры, были достаточно сильно закабалены китайскими ростовщиками. О поселениях дауров в долине реки Или В.В. Радлов писал следующее:

«Чаще попадаются поля, на дорогах много рабочих с граблями и серпами, мужчин и женщин – все в больших плоских соломенных шляпах и в одежде, похожей на калмыцкую или китайскую: мужчины в коротких куртках или длинных кафтанах, женщины в простых длинных рубаха. Как сказал Тутай, все это солоны, у которых здесь, наверху, поля. Черные пятна на юге, которые на большом расстоянии похожи на темные тучи, - города солонов, в то время, как меньшие темные участки, виднеющиеся по всей равнине – это отдельные дворы и мызы, окруженные фруктовыми садами и специально посаженными деревьями. Чем дальше продвигались мы на юго-запад, тем больше становилось пашни и тем чаще встречались хижины, крытые соломой, скирды снопов и земледельцы».

Очень характерно, что проезжая через один из местных городков, В.В. Радлов отметил, что приставленный к его экспедиции конвоир-солон не поехал в город, сказав, что

«оставил нас лишь из страха перед своими … кредиторами; они без всякой жалости арестовали бы его, сказал он, хотя он и находился на службе».

Отметив это, В. В. Радлов справедливо замечает, что

«как мало страха испытывают китайские купцы перед солдатами».

Также он отмечает, что

«каждому солдату на войне, а также во время службы в пикете положено месячное жалование в пол-унции серебра (приблизительно четыре с половиной марки); однако правительство давно уже перестало выплачивать эти деньги».

По данным В. В. Радлова, в XVIII в. насчитывалось 6 сомонов из солонов и 8 сомонов из шивэ. В XIX в. их количество увеличилось и составило 8 сомонов солонов и 8 сомонов шивэ. Ориентировочно это составляло от 10 до 25 тысяч всадников в военное время, однако реально на действительной военной службе находилось не более 1000 человек под командованием даурских и маньчжурских офицеров. Внешний вид они имели следующий:

«Они среднего роста, но не очень крепкого телосложения… Мужчины одеты как китайские солдаты: длинная белая рубаха из хлопчатобумажной ткани, из такой же материи синие штаны ниже колена; короткий китайский жилет, который носят либо поверх длинного кафтана, либо поверх рубахи; китайские суконные туфли на войлочной подошве или сапоги до колена и китайская шапка с твердым бархатным околышем и шишкой… Подобно китайцам они бреют бороду, а усы оставляют… По характеру солоны и шибе заносчивы и хвастливы и к тому же очень вспыльчивы и несдержанны».

Основными занятиями их было – у солонов разведение зерновых культур, а у шивэ – хлопка и табака. Однако В.В. Радлов отмечал, что

«они владеют очень большими стадами, летний отгон которых к северным пограничным горам они поручают киргизам. Особенно много они разводят овец и лошадей»108.

К началу XX в. усилились противоречия между даурами и монголами с одной стороны, и казахами – с другой. Казахские племена оспаривали права монголов и дауров на пастбища, что приводило к кровавым стычкам между этими народами. Слабое вооружение даурских солдат и отсутствие современной военной подготовки поставили в этих конфликтах дауров на один уровень с казахами, военное дело которых можно описать следующим образом:

«Оружие было в основном огнестрельным… Кроме того они пользовались казак-киргизским оружием – копьем, палицей (сойил) и секирой (айбалта) – и, толпами бросаясь на врага, издавали крики ур! ур! и, кроме того, уран (боевой клич рода)…109».

Тибетцы несли воинскую службу как в регулярных, так и в иррегулярных войсках на собственной территории. Однако центральное правительство не вполне контролировало территорию Тибета и поэтому часть тибетских округов в отчетах путешественников именуется «разбойничьими». Путешествие по этим округам без вооруженного конвоя было опасным, а охрана из иррегулярных тибетских войск – малонадежной. В 1792 г. китайцы имели в Тибете войска численностью 64000 человек, из которых было 50000 пехоты и 14000 конницы110. Набор производился с каждых 10 и 5 человек. Однако уже в XIX в. количество иррегулярных войск было заметно сокращено, а в 1818 г. было предписано иметь всего 3000 регулярных войск, которые для целей караульной службы предписывалось дополнять по необходимости иррегулярными формированиями. Войска были раскиданы по большому количеству постов в Восточном (92 поста) и Западном (39 постов) Тибете, сконцентрированных в округах Лхасы (1000 человек), Шигацзе (1000 человек), Динчжи (500 человек) и Кянцзы-цзун (500 человек). Высшим тибетским офицерам-дайбуням вместо жалованья давали во владение земельные участки, остальным – от 36 до 14 лан серебром. Солдат оплачивали 2,5 мешками ячменя в год. Все это содержание отписывалось из доходов Далай-ламы и Панчен-ламы. Регулярные тибетские формирования имели форменную одежду – стрелки из ружей носили красный кафтан, лучники – белый, а копейщики – белый с красной обкладкой. На груди и спине кафтана нашивались иероглифы «тангутский солдат». По традиции, военные носили только усы, а бороду брили. В этих частях насчитывалось 1500 стрелков из ружей, 900 лучников и 600 тяжелых кавалеристов. Если рассмотреть структуру тибетского пятисотенного полка, то в каждом полку было 250 стрелков (10 взводов), 150 лучников (6 взводов) и 100 тяжелых кавалеристов (4 взвода), кони которых были прикрыты броней. На все войско имелось 15 пушек, из которых 13 находились в постах около Лхасы, а 2 – в Шигацзе. Вооружение солдат иррегулярных формирований состояло из копий, луков, фитильных ружей с сошками и мечей. Благодаря путешествиям семьи Рерихов и Г. Цыбикова мы имеем конкретные описания и даже изображения старинного тибетского оружия: мечей разных типов, панцирей и шлемов. Для полноты освещения материала в данном обзоре в качестве приложения уместно не только воспроизвести фотографии из работ Г. Цыбикова, но и дать описания тибетского оружия, сделанные Ю.Н. Рерихом, опустив его обобщения относительно родства тибетских и иранских видов холодного оружия. В комплексе вооружения тибетцев также отмечены особенности, нигде более не встречавшиеся в Цинской империи – конники имели пращу, которой особенно искусно владели, а также особую укороченную пику, удобную для действий в спешенном строю. Древко пики обматывалось железной проволокой для предохранения от рубящих ударов противника. Отмечены полные панцири для воинов и коней, а также круглые железные щиты. Еще в 1920-е годы английские резиденты в Лхасе сообщали о маневрах и парадах этой архаичной тибетской армии, а некоторые из них, например, Августин Уоддель, даже оставили фотографии тибетских пеших и конных воинов в полном латном облачении111. Дисциплиной и выучкой эти подразделения не отличались, но были известны своей дерзостью и мастерством в верховой езде и стрельбе из разных видов оружия. Предпочитали действовать наверняка, нападая большими отрядами на малые группы противника, не выдерживали упорного боя112. В структуре имперских вооруженных сил эти формирования (как регулярные, так и иррегулярные) никогда не играли существенной роли.

Последнюю и самую многочисленную часть имперских вооруженных сил составляли китайцы. Китайцы на военной службе числились «знаменные» (кит. «ци жэнь») и «Зеленого Знамени» (кит. «лу ци ин»). В более привилегированном положении находились «знаменные» китайцы – как и маньчжуры, они были потомственными военными и не платили налогов. Часть из них составляла потомственное офицерство. Однако, в отличие от маньчжурских и монгольских частей, китайские части должны были обязательно проходить испытания по военным упражнениям, заключавшимся в стрельбе из лука с коня и в пешем строю, а также поднятии тяжестей/действиях специальным тренировочным мечом. Также китайские «знамена» не получали жалованья рисом. Однако по сравнению с войсками «Зеленого знамени» эти китайские формирования находились в относительно привилегированном положении, т.к. получали несколько большее жалование серебром. Также «знаменные» получали ссуды на оружие, что позволяло им проводить некоторые махинации и использовать получаемые деньги не по назначению. В результате к моменту тайпинского восстания многие китайские «знаменные» подразделения оказались практически безоружными, что сыграло на руку повстанцам. Войска «Зеленого знамени» делились на полевые (чжань) и гарнизонные (шоу), причем полевые войска состояли исключительно из конницы. В зависимости от места расквартирования, войска «Зеленого знамени» имели самую различную структуру: хотя все солдаты обучались стрельбе из лука, но, например, в Чжэцзяни на каждые 1000 солдат приходилось 50 артиллеристов, 50 копейщиков, 400 стрелков, 300 лучников, 100 щитоносцев и 100 меченосцев; а в Фуцзяни – 200 конных лучников, 100 пеших лучников, 500 стрелков, 50 артиллеристов, 50 щитоносцев, 50 меченосцев и 50 копейщиков113. В начале XIX в. насчитывалось более 650000 войск «Зеленого Знамени», что примерно в 2 раза превосходило по численности «знаменные» войска и изменение пропорции в сторону увеличения количества китайских солдат «Зеленого знамени» продолжалось непрерывно на протяжении всего столетия. Т.о. становится понятным, почему к концу XIX в. армия Цинской империи практически потеряла боеспособность – подавляющее численное превосходство войск «Зеленого знамени», плохо вооруженных и плохо обученных, мало лояльных по отношению к правящему режиму сводили на нет неплохие, в общем, показатели отдельных элитных маньчжурских и монгольских частей.

5. Заключение.

Подытожив все вышеизложенные факты, следует сделать вывод, что армия империи Цин, несмотря на свою исключительно высокую боеспособность, проявленную в ходе войн XVII-XVIII вв.:

1. оставалась типичным феодальным войском дальневосточного типа

2. имела нечеткую организационную структуру

3. сохраняла национальные формирования со специфическими комплексами вооружения

4. не модернизировала систему военного обучения

5. служила, преимущественно, целям поддержания порядка внутри империи

6. традиционно недооценивалась и не получала надлежащего развития

Все это привело к тому, что основанная на устаревших принципах комплектования частей, не имеющая национальной производственной базы для обеспечения современной военной техникой и вооружением, находящаяся в презираемом положении, армия империи, и в том числе ее кавалерия, к концу XIX в. практически полностью потеряла былую боеспособность, что ярко проявилось в ходе т.н. «опиумных» войн 1840-1860 гг.114, восстания Тайпин 1850-1864 гг., дунганских восстаний 1860-1890-х гг., «корейского кризиса» 1870-х гг., японо-китайской войны 1894-1895 гг., восстания Ихэтуань115 1901 г. и, наконец, Синьхайской революции 1911 г., приведшей к свержению власти династии Цин и установлению Китайской республики.

Однако в тот момент, когда социальная основа цинских имперских войск соответствовала уровню развития социальных и производственных отношений внутри государства116, армия находилась на достаточном для поддержания статуса региональной супердержавы уровне боеготовности, а сохранение в ее составе национальных формирований из кочевых народов, традиционно отличающихся высоким уровнем освоения всех известных форм конного боя, делало имперскую кавалерию грозным противником. События т.н. Албазинских, а также 1, 2 и 3 маньчжуро-ойратских войн117 ярко показывают, что в эпоху своего расцвета цинская конница была основной ударной силой армии и находилась в состоянии самостоятельно решать сложные стратегические задачи.

Одним из основных потенциальных противников империи Цин традиционно считалась Россия. Императоры Поднебесной вынашивали планы покорить пограничные с Россией территории и, при удачном стечении обстоятельств, присоединить к Цин Приамурье и часть Сибири. Военное противостояние России и империи Цин перемежалось периодами дипломатических контактов и даже временного военного сотрудничества118. Однако маньчжурские генералы традиционно считали Россию потенциальным противником и даже в конце XIX в., перед лицом явного неравенства сил между Россией и Китаем, не до конца отказались от своих агрессивных планов.

Безусловно, при открытом столкновении с регулярными войсками Российской империи общий уровень подготовки цинской армии вряд ли позволил бы ей успешно сражаться в крупных общевойсковых боях с применением всех родов войск. Тем не менее, цинская кавалерия показала себя как наиболее организованная военная сила империи, высокоманевренная и имеющая неплохой уровень обучения и вооружения. В XVIII в. уровень подготовки и вооружения казачьих войск, составлявших основу военных сил России на Дальнем Востоке и в Сибири, не позволял успешно противостоять маньчжурским и монгольским конным формированиям119. Учитывая, что военное присутствие России за Уралом в те годы было чисто номинальным120, стоит признать, что в случае возникновения крупного военного конфликта с Цинской империей у России было бы крайне мало шансов удержать за собой владения в Забайкалье и Приамурье.

Одновременно низкая боеспособность отсталых феодальных армий Бадахшана121, Бухары122, Коканда123, Хивы и Казахских Жузов124 дает основания предполагать, что вторжение маньчжурских армий в этот регион после разгрома Джунгарского ханства было вполне вероятно125, и лишь взвешенная и продуманная восточная политика Российской империи, а также намечающийся кризис в Китае предотвратили расширение империи Цин до восточного побережья Каспийского моря и реки Урал во второй половине XVIII в.

Приложение 1. Годы правлений ханов Хоу Цзинь и императоров (хуанди) Цин.

Династия Айсинь Гиоро считала своим родоначальником хана Маньчжоуского союза тунгусских племен Нурхаци. В 1616 г. Нурхаци официально объявил себя продолжателем дела чжурчжэньской династии Цзинь и избрал название своей державы – Цзинь (Золото), к которому для различия с наименованием государства чжурчжэней стали прибавлять Хоу (Поздняя). В 1636 г. сын Нурхаци, хан Абахай, переименовал державу в Цин (Чистота). С 1644 г. центром империи Цин стал Бэйцзин. От этой обычно даты идет отсчет существования Цинской империи, правившей до 1911 г. Встречающееся иногда в литературе наименование Дай Цин означает Великая Чистота. По старой традиции каждая правившая династия прибавляла к собственному наименованию Дай (Великий), а к наименованию династии-предшественницы добавляла Чао (Двор). Т.о. предшественницей империи Дай Цин была китайская династия Мин чао. По традиции, императоров правящей династии называли детским именем в кругу семьи до вступления на престол, а после вступления на престол – по наименованию выбранного им девиза правления. Так, можно встретить упоминание императоров Канси (Сюанье) или Цяньлун (Хунли). Для целей делопроизводства девиз переводился на языки народов, населявших империю, поэтому, например, в монголоведческой литературе могут встречаться упоминания императора Энх Амугулан (Сюанье), Найралт Тов (Иньчжэнь) и т.д. После смерти каждый император получал посмертное имя, под которым его следовало упоминать потомкам. В данной таблице отражены все эти данные для удобства пользования синологической литературой.

[table]

Император/Посмертное имяДевиз правленияГоды правленияПримечанияНурхаци/Тай-цзуТяньмин1616-1626Хан Хоу Цзинь[/td]Абахай/Тай-цзунТяньцун Чундэ1626-1636

1636-1643

Хан Хоу Цзинь, богдо-хан маньчжур и монголов, император Дай ЦинФулинь/Ши-цзуШуньчжи1643-1661За Фулиня до 1650 г. правил принц-регент ДоргоньСюанье/Шэн-цзуКанси1661-1722Реально возглавил страну с 1679 г.Иньчжэнь/Ши-цзунЮнчжэн1722-1735Узурпатор, подделавший завещание СюаньеХунли/Гао-цзунЦяньлун1735-1795При Хунли страна пережила пик своего могуществаЮнъянь/Жэнь-цзунЦзяцин1795-1820ачало упадка империиМяньнин/Сюань-цзунДаогуан1820-1850На правление Мяньнина пришлось начало «открытия» Китая западными державамиИчжу/Вэнь-цзунСяньфэн1850-1861Ичжу боролся с восстанием Тайпин, англо-французской агрессиейЦзайчунь/Му-цзунЦисян Тунчжи1861, 1861-1874Установил границу с Россией в Центральной АзииЦзайтянь/Дэ-цзунГуансюй1875-1908Находился под неограниченным влиянием императрицы ЦысиПуиСюаньтун1908-1912После Синьхайской революции сохранил титул, погиб в 1960-х гг. в КНР[/table]

Приложение 2. Годы правления ханов Джунгарии.

Джунгарское ханство было образовано в 1636 г. Эрдэни Батуром хунтайджи, сыном хунтайджи Хара-Хулы из рода Чорос. Государство охватывало огромные территории в Центральной Азии, включая в себя не только земли Западной Монголии, но и Восточный Туркестан, значительную часть Южной Сибири, Казахстана и Киргизии. В период расцвета ханства, пришедшийся на периоды правления Цэвэн Рабдана и Галдан Цэрэна, государство ойратов распространяло свою власть более чем на 1200 городов, крепостей и местечек в странах Центральной и Средней Азии, в т.ч. и на такие известные центры ремесла и торговли, как Яркенд, Кашгар, Сайрам, Турфан, Хами, Ташкент. Государство ойратов вело самостоятельную политику в Центральной Азии и было единственной реальной силой, способной сдерживать агрессию маньчжурской династии Цин, что учитывалось не только местными феодальными владетелями, но и правительством России. Во избежание столкновений с цинским Китаем Россия занимала нейтральную позицию в годы всех трех маньчжуро-ойратских войн, однако не прерывала торгово-дипломатических связей с Джунгарией. Держава ойратов пала в результате вмешательства маньчжурских войск в ход междоусобной войны, начавшейся в ханстве с момента смерти Галдан Цэрэна. Во время третьей маньчжуро-ойратской войны имели место несколько прецедентов нарушения границ России цинскими войсками, преследующими разгромленные части джунгарской армии. Однако истощенные долгой войной с ойратами, маньчжуры не решились на военные действия против России. Т.о. ценой собственной гибели Джунгария сыграла огромную роль в установлении геополитического баланса сил в Центральной Азии и определила колониальную политику России, Китая и Англии в этом регионе на длительный период XVIII-XX вв.

[table]

ИмяБуддийский титулГоды правленияПримечанияБатур ХунтайджиЭрдэни1636-1654Родоначальник династии Чорос.Сэнгэ1654-1670Сын Батур Хунтайджи. Укрепил внешнеполитическое положение Джунгарии. Убит в результате заговора.Галдан ханБошокту1671-1697Брат Сэнгэ. Вел политику создания единого всемонгольского государства под эгидой далай-ламыЦэвэнРабдан1697-1729Племянник Галдан Бошокту-хана. Реально начал править в начале 1690-х гг., захватив коренные земли Джунгарии в результате мятежаГалданЦэрэн1729-1745Сын Цэвэн Рабдана. Осуществил ряд крупных захватов в Средней Азии.Аджахан1745-1749Первый сын Галдан Цэрэна. Считается, что он был психически неуравновешен и деспотичен.Лама-Доржи1749-1752Второй сын Галдан Цэрэна. Узурпировал власть в результате заговора против Аджахана. Дата его свержения неточна – конец 1752 г. или начало 1753 г.Дабачи1752-1755Внук Галдан ЦэрэнаАмурсана1755-1757Внук Галдан Цэрэна по боковой линии. Объявил себя ханом всех ойратов, но не был признан чоросами, как выходец из племени хойт. Одновременно, в 1756 г. ханом был объявлен чоросский Галдан Доржи, начавший борьбу с Амурсаной и павший в этой междоусобице.[/table]

Приложение 3. Годы правления «тибетской ветви» ханов хухэ-норских хошоутов.

В 1635 г. в ходе междоусобных войн между халхаскими нойонами халхаский Цогту-тайджи бежал на Хухэ-нор, где основал новое владение и стал вмешиваться в борьбу между тибетскими буддийскими сектами, сам будучи приверженцем учения красношапочников (сакьяпа). Тибетское княжество Уй, оплот учения желтошапочников (гэлугпа), призвало на помощь хошоутских и хойтских нойонов, которые, согласовав свои действия с Эрдэни Батур-хунтайджи в рамках воссоздания державы Чингисхана, предприняли поход в Хухэ-нор под лозунгом защиты учения желтошапочников. В результате было образовано хошоутское княжество, просуществовавшее до начала 2-1 маньчжуро-ойратской войны. В дальнейшем хухэ-норские хошоуты, поддерживавшиеся про-цинской ориентации, вступили в конфликт с джунгарами и были разгромлены. В 1717 г. войска джунгарского Цэвэн Рабдана стремительно прошли через Чарклык и обрушились на Тибет. В бою погиб последний хошоутский хан Лхавсан и княжество хошоутов утратило свою независимость. В 1720 г. маньчжуры, при содействии хошоутов, выбили джунгар из Тибета и поставили его в вассальную зависимость от империи Цин. Хошоутское княжество окончательно утратило свою самостоятельность и было включено в состав цинской империи.

[table]

ИмяБуддийский титулГоды правленияПримечанияТоробайху Гуши-ханНомун1639-1654В результате разгрома владений Цогто-тайджи и похода против княжеств Бэри и Цзан в помощь княжеству Уй утвердился в Хухэ-норе, Цайдаме и Тибете.

Даян-ханОчир1654-1668Начал правление совместно с братом Даши-батуром, однако в 1660 г. братья разделили ханство на Хухэ-нор (правитель Даши-батур) и Тибет (правитель Даян-хан).Пунцуг Далай-ханРатна1668-1701Согласно данным Сумба Кханбо, между смертью Даян-хана и воцарением Далай-хана Ратны прошло 3 года, однако хронология «Пагсам Джонсан» не всегда точна.Данджин Ванчжал1701-1703В «Пагсам Джонсан» утверждается, что он был отравлен.Лхавсан-ханПоследний хошоутский хан Тибета. Пытался реально изменить тибетскую традицию регентства, ограничивающую власть хошоутов. В 1703 г. воцарился в Тибете, казнив регента Санчжагьяцо. В 1717 г. был разгромлен и убит ойратами.[/table]

Приложение 4. Тибетское клинковое и древковое оружие.

«Выделим следующие типы существующих тибетских мечей.

1. Меч с длинной рукоятью, находился на вооружении тибетской пехоты до введения современного оружия в войсках лхасского правительства. Длина меча около одного метра.

Обычно этот род меча называется у тибетцев па-дам (dpa’-dam). Эти мечи носились пешими воинами либо на спине, либо впереди, заткнутыми за пояс. Клинок железный, конец скошен. Ножны обычно деревянные, редко обтягиваются кожей. Рукоять часто обтягивается кожей либо туго обвивается медной проволокой. Навершие, а также перекрестие часто украшаются серебряной насечкой, редко бирюзой или металлическим орнаментом. Перекрестие прямое, но часто овальное. Темляк прикрепляется либо к навершию, либо к рукояти. Мечи с длинной рукоятью встречаются сравнительно редко и почти совершенно вышли из употребления. Автору этих строк пришлось видеть несколько подобных мечей в крепости Чаг-лунг Кхар в области Намру.

2. Меч с длинной рукоятью, или «ти» (gri), находящийся на вооружении конницы или пехоты. Носится спереди заткнутым за пояс, причем длина меча соответствует длине вытянутой руки всадника. Обычная длина меча – около одного метра. Рукоять часто покрыта кожей либо делается из дерева. Навершие и перекрестие (прямое) часто украшаются бирюзой, камнями или металлическими пластинами и орнаментом. Клинок железный. Конец клинка скошен, как на китайских мечах. Среди типов орнаментов преобладают цветочные и геометрические. Ножны обтягиваются кожей. Верхние и нижние части ножен также украшаются бирюзой, камнями и металлическим орнаментом. Темляк прикрепляется либо к навершию, либо к рукояти.

3. Меч с короткой рукоятью, или «ре-ти» (ral-gri)126. Находится на вооружении конницы и пехоты. Носится он также спереди. Рукоять и ножны покрываются металлическим орнаментом и украшаются бирюзой и камнями. Широко распространенными мотивами являются цветочный орнамент, китайский дракон, группы фантастических животных. Ножны обтягиваются кожей. Клинок железный. Конец клинка заострен. Мечи типа 2 и 3 в некоторых районах Кама (Восточный Тибет) носят на левой стороне на ремне, прикрепленном к поясу.

4. Саблю (Çog-lang) в основном носят всадники высокого ранга. Обычно ее пристегивают к седлу под левой ногой всадника. Рукоять сабли и концы ножен часто украшаются металлическим орнаментом, бирюзой и камнями. Преобладает китайский орнамент. Острый конец клинка слегка загнут. Сабля заимствована из Китая и особенно часто встречается в Восточном Тибете.

Другим оружием тибетцев является копье. Тибетские кочевники употребляют два вида копий.

Тяжелое копье, узкое, сделано из железа. Длина от 7 до 10 футов.

Дротик, или короткое копье. Длина 5 футов. Древко крепко овито железным жгутом. Вдоль древка скользит железное кольцо, к которому прикрепляется ремень либо крепкая веревка. Перед броском всадник держит ротик в поднятой руке. При бросании копья не выпускают из руки ремень, заставляющий железное кольцо скользить по древку. Дистанция полета дротика равна длине ремня. Такое копье употребляется кочевниками в конном сражении и только при ближнем бое».

Цит. по Ю. Н. Рерих «Тибет и Центральная Азия», Самара, «Агни», 1999.

Сокращения:

1. «Великое Ся» - Кычанов Е. И. «Император Великого Ся», Новосибирск, «Наука», 1991

2. «Документы» - «Документы опровергают. Против фальсификации истории русско-китайских отношений», Москва, «Мысль», 1982

3. «ЖСД» - «Журнал секретных действий», Москва, «Восточная коллекция», зима 2003

4. «ИС» - В. В. Радлов «Из Сибири», Москва, «Наука», 1989

5. «Лики» - А. А. Бокщанин, О.Е. Непомнин «Лики Срединного Царства», Москва, «Восточная Литература», 2002

6. «СОКИ» – Н. Я. Бичурин «Статистическое описание Китайской империи», Москва, «Восточный Дом», 2002

7. «ХД» – «Халха Джирум», Москва, «Наука», 1965, перевод Ц. Ж. Жамцарано, комментарии С.Д.Дылыкова

8. «Хрестоматия» –«Хрестоматия по истории Китая в средние века», Москва, издательство МГУ, 1960

9. «ЦБ» – «Цааджин Бичиг. Монгольское уложение». Москва, «Восточная литература», 1998, перевод и комментарии С.Д. Дылыкова

10. «Чжурчжэни» - Воробьев М.В «Чжурчжэни и государство Цзинь», Москва, «Наука», 1975

Библиография:

1. А. В. Александров «Россия на Дальневосточных рубежах», Москва, «Наука», 1969

2. Асмолов К. В. «История холодного оружия», Москва, 1994

3. Бичурин Н. Я.«Статистическое описание Китайской империи», Москва, «Восточный Дом», 2002

4. «Боевые искусства и оружие древней Кореи», Ростов-на-Дону, «Феникс», 2002

5. Бокщанин А. А., Непомнин О.Е. «Лики Срединного Царства», Москва, «Восточная Литература», 2002

6. Владимирцов Б. Я. «Работы по истории и этнографии монгольских народов», Москва, «Восточная литература», 2002

7. Волков С. В. «Служилые слои на традиционном Дальнем Востоке», Москва, «Восточная литература», 1999

8. Воробьев М. В «Чжурчжэни и государство Цзинь», Москва, «Наука», 1975

9. «Документы опровергают. Против фальсификации истории русско-китайских отношений», Москва, «Мысль», 1982

10. Ермаченко И. С. «Политика маньчжурской династии Цин в Северной и Южной Монголии в XVIIв.», Москва, «Наука», 1974

11. «Журнал секретных действий», Москва, «Восточная коллекция», зима 2003

12. «История МНР»,Москва, 1983

13. «История стран Азии и Африки в средние века», Москва, издательство МГУ, 1968

14. «История цветов»,Ленинград, «Художественная литература», 1991

15. Колесник В. И. «Последнее великое кочевье», Москва, «Восточная литература», 2003

16. Кузнецов В. С. «Нурхаци», Новосибирск, «Наука», 1985

17. Кузнецов В. С. «От стен Новой Столицы до Великой Стены», Новосибирск, «Наука», 1986

18. Кычанов Е. И. «Император Великого Ся», Новосибирск, «Наука», 1991

19. Кычанов Е. И. «Сказание о Галдан Бошокту-хане», Элиста, «Калмыцкое книжное издательство»,1999

20. Лубсан Данзан «Алтан Тобчи», Москва, «Наука», 1973, перевод и комментарии Н.П. Шастиной

21. Малый атлас мира, Москва, ГУ ГК СМ СССР, 1987

22. «Материалы по истории русско-монгольских отношений 1654-1685»Москва, «Восточная литература», 1996

23. «Материалы по истории русско-монгольских отношений 1685-1691»Москва, «Восточная литература», 2000

24. «Миниатюры рукописи «Бабур-намэ», Москва, ГИИИ, 1960

25. Мясников В. С. «Империя Цин и русское государство в XVII в.», Москва, «Наука», 1980

26. «Народы и религии мира», БЭС, Москва, 1998, под редакцией В.А. Тишкова

27. Норбо Ш. «Зая-пандита», Элиста, «Калмыцкое книжное издательство», 1999

28. Ням-Осорын Цултэм «Искусство Монголии» Москва, «Изобразительное искусство», 1986

29. Петров В. И. «Мятежное сердце Азии. Синьцзян: краткая история народных движений и воспоминания», Москва, «Крафт +», 2003

30. «Посланник Петра I на Востоке. Посольство Флорио Беневени в Персию и Бухару в 1718-1725 годах», Москва, «Наука», 1986

31. «Против маоистских фальсификаций истории Киргизии», Фрунзе, «Кыргызстан», 1981, под общей редакцией К.К. Каракеева

32. Радлов В. В. «Из Сибири», Москва, «Наука», 1989

33. Разин Е. А. «История военного искусства», т.3, С-Пб, «Омега-Полигон», 1994

34. Рерих Н. К. «Алтай-Гималаи», Москва, 1974

35. Рерих Ю. Н. «Тибет и Центральная Азия», Самара, «Агни», 1999

36. Советский Энциклопедический Словарь, Москва, «Советская энциклопедия», 1987, под редакцией А.М. Прохорова

37. «Страна Хань», Ленинград, ГИДЛ, 1959

38. Сумба Кханбо «Пагсам Джонсан. История и хронология Тибета», Новосибирск, «Наука», 1991, перевод и комментарии Р.Е. Пубаева

39. «Тарихи Бадахшан»,Москва, «Восточная литература», 1997, перевод А.Н. Болдырева, комментарии С.Е.Григорьева

40. Тараторин В. В. «Конница на войне», Минск, «Харвест», 1999

41. Терентьев-Катанский А. П. «Материальная культура Си Ся», Москва, «Восточная литература», 1993

42. «Халха Джирум», Москва, «Наука», 1965, перевод Ц.Ж. Жамцарано, комментарии С.Д. Дылыкова

43. Ходжаев А. «Цинская империя, Джунгария и Восточный Туркестан», Москва, «Наука», 1979

44. «Хрестоматия по истории Китая в средние века», Москва, издательство МГУ, 1960

45. «Цааджин Бичиг.Монгольское уложение». Москва, «Восточная литература», 1998, перевод и комментарии С.Д. Дылыкова

46. Цендина А. Д. «И страна зовется Тибетом», Москва, «Восточная литература», 2002

47. Шах-Махмуд Чурас «Хроника», Москва, «Наука», 1976, перевод и комментарии О.Ф. Акимушкина

48. Шпаковский В. О. «Рыцари Востока», Москва, «Поматур», 2002

49. Юзефович Л. А.«Самодержец пустыни», Москва, «Эллис Лак», 1993

50. «Языкознание», БЭС, Москва, 1998, под редакцией В.Н. Ярцевой

51. Яковлева П. Т.«Первый русско-китайский договор 1689 года», Издательство АН СССР, 1958

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Период Чосон продолжался в Корее с 1392 по 1910 гг.

2. Период Цин в Китае традиционно считается начавшимся в 1644 г. с момента занятия Бэйцзина (стандартное русское написание Пекин – прим. А)войсками принца-регента Доргоня и продолжался до 1911 г., когда в результате т.н. «Синьхайской революции» власть династии Айсинь Гиоро была свергнута. Однако начало деятельности основателя династии Айсинь Гиоро Нурхаци относится к концу XVI в.

3. Среди национальных воинских контингентов на службе империи Цин выделяется своей многочисленностью т.н. «мусульманский» контингент, в который входили уйгуры, дунгане и представители прочих некитайских народов Синьцзяна. Однако они использовались, главным образом, в гарнизонных частях и относились тем самым к пехоте. Некоторое количество иррегулярной конницы могли выставить кочевые тюрки Синьцзяна (казахи и киргизы), но широкое применение этих конных формирований в эпоху Цин не практиковалось.

4. За годы владычества династии Цин маньчжурами были покорены как земли собственно Китая, так и Даурия, Чахар, Халха, Тибет, Джунгария, Кашгария,поставлены в вассальную зависимость Вьетнам и Корея. В конце XVII в. цинское правительство вело небезуспешную борьбу с Россией за обладание бассейном Амура. По мнению некоторых ученых, после победы, одержанной Цинами в 1759 г. над Джунгарией существовала реальная угроза перехода цинских войск в глобальное наступление с целью завоевания мусульманских государств Средней Азии и Казахстана, однако опасность столкновения с Россией удержала маньчжур на рубеже Синьцзяна.

5. Несмотря на безусловное количественное преобладание в цинской армии пехоты, ее боеспособность была всегда на несколько порядков ниже, нежели у конных подразделений. Даже «знаменная» пехота не могла сравниться в выучке с конными формированиями. Например, Н.Я. Бичурин писал: «Конный корпус,составляющий коренное войско…». См. Н.Я. Бичурин «Статистическое Описание Китайской Империи», Москва, «Восточный дом», 2002, с. 206.

6. Восемь Знамен (маньчж. джакун гуса, кит. ба ци) – традиционное название восьми корпусов, на которые делились основные вооруженные силы империи Цин. Желтое, Желтое с Каймой, Белое знамена считались высшими или дворцовыми, а Белое с Каймой, Красное, Красное с Каймой, Синее и Синее с Каймой – низшими. Для получения преобладающих прав на престол перед остальными принцами цинский император старался еще при своей жизни обеспечить наследнику единоличное командование (и, соответственно, преданность войск) как можно большим количеством знамен и дать под командование некоторое количество ниру из Желтого знамени. Подобная практика была окончательно изжита только в годы правления императора Иньчжэня (1722-1735).

7. Нурхаци (1559-1626) – хан Хоу Цзинь (Позднее Цзинь). Правил в 1616-1626 гг. К 1616 г. объединил вокруг племенного союза Маньчжоу основную часть тунгусских племен и, в 1616 г. объявив себя ханом и наследником традиций чжурчжэньского государства Цзинь, заложил основы создания империи Цин.

8. Зачисление новых воинов в знамена происходило во время грабительских войн Цинов против приамурских и приморских тунгусоязычных народностей как из числа добровольно присоединившихся, так и захваченных в плен.

9. В начале XVII в. монгольские племена, помимо территории собственно Внутренней Монголии и МНР, также расселялись в районе современного Пекина и большей части современного района КНР Дунбэй.

10. Чахар – историческая область в Южной Монголии. В начале XVII в. чахарский Лэгдэн-хан пытался провозгласить себя всемонгольским ханом с титулом «Чингис»,но в борьбе с маньчжурской экспансией потерпел поражение и умер от оспы, скрываясь в степи от преследователей. С гибелью Лэгдэн-хана идея национального государства восточных монголов понесла невосполнимую утрату.

11. В 1636 г. новый император маньчжур, Абахай, организовал второе вторжение на территорию Кореи – т.н. Пёнча Хоран. В ходе кратковременной военной кампании маньчжуры разгромили корейские войска, заняли Сеул и осадили вана в крепости Намхансонъ. Корейское правительство пошло на соглашение с маньчжурами и признало Корею вассалом маньчжурского государства.

12. Занятие маньчжурами 6 июня 1644 г. столицы империи Мин г. Бэйцзин произошло в результате секретных переговоров между китайским генералом У Саньгуем и маньчжурским принцем-регентом Доргонем. 19 октября 1644 г. Доргонь привез в Бэйцзин малолетнего императора Фулиня. С этого момента считается, что династия Цин обосновалась на территории собственно Китая.

13. См. «СОКИ», с. 142: «Из Пекина ежегодно отправляют в Маньчжурию до полутора миллионов лан серебра на содержание присутственных мест и войск».

14. См. «ЖСД», Москва, «Восточная коллекция», 2002, с. 75: «… и в Маньчжурию каждый год Государь из Пекина на жалование отпускает серебра семь тысяч девять сот телег, котораго серебра малая часть выходит на жалование тамошних людей, а остальное на сохранение для предков кладут в анбары, то оным серебром многие уже анбары наполнены, и что прежними Государями накопленные анбары стоят преисполненные, то и поныне их не трогают. А Государи наши для того там серебро хранят, что если паче чаяния взбунтуются Китайцы, или другой какой народ возстанет и преодолев Манжуров прогонят отовсюду, то Манжурам будет чем жить».

15. Помимо племенного союза Маньчжоу, возглавленного Нурхаци, существовали также племенные союза Ехэ и Хулунь, поглощенные маньчжурами в результате экспансионистской политики, проводимой Нурхаци.

16. Синьцзян (кит. букв. Новая Граница) – наименование земель, вошедших в 1750-х годах в состав империи Цин в результате разгрома Джунгарии и Кашгарии. В настоящее время на территории Синьцзяна находится т.н. Синьцзян-Уйгурский Автономный Округ КНР.

17. См. Лубсан Данзан «Алтан Тобчи», Москва, «Наука», 1973, с. 296: «Сначала не было согласия между народом чахаров и харачинами. После того, в то время, когда в державе (монголов – прим. А.) было спокойно, харачинские Ласкиб, Буйан Цокту Бургату и другие отправили к маньчжурскому августейшему Тайцзуну (император Абахай носил священный монгольский титул богдо-хан – прим. А) человека по имени Олджидай со словами: «Маньчжуры и харачины, мы – два народа – будем жить в едином согласии и объединим державу и правление».

18. В уложении «Цааджин бичиг» неоднократно говорится о приеме и размещении перебежчиков из Джунгарии. Знаменитый вождь ойратов Амурсана также был одно время политическим эмигрантом и скрывался от джунгарского Давачи-хана в Китае.

19. Чорос – один из ойратских родов, захвативший власть в племенном объединении «дőрбэн ойратов». Представитель этого рода Батур Хунтайджи объявил в 1635 г. о создании Джунгарского ханства, просуществовавшего до 1759 г.

20. По разным сведениям, из 1 миллиона ойратов уцелело от 100 до 200 тысяч человек.

21. Часть ойратов, по согласованию с правительством Батура Хунтайджи, переселилась в район Цайдама и Хухэ-нора, где провозгласило независимое ханство под руководством Гуши-хана, просуществовавшее до начала 2-й маньчжуро-ойратской войны 1715-1738 гг.

22. Гибель Джунгарского ханства и усиливающееся влияние царского правительства Романовых на внутренние дела Волжской орды спровоцировали калмыцкого Убаши-хана и его ближайшее окружение на авантюрную откочевку через владения враждебных ойратам Казахских Жузов на территорию Джунгарии с целью воссоздания калмыцкой независимости на землях бывшего Джунгарского ханства.

23. Напр. см. ст. 13 Уложения Пятого Вачирай Тушету-хана от 1709 г., вошедшего в состав «Халха Джирум»: «Ежегодно каждый сомон должен приобретать по десяти панцирей. Если годичного количества панцирей не хватит, то взять с дзанги столько коней. Сколько не хватило панцирей. Если кто приобретет панцирь сверх положенного, то пусть нойон наградит его конем старше четырех лет. Имеются в виду панцири – обыкновенный мягкий и пластинчатый. Нойоны и тайджи, имеющие средства, должны в течение трех лет приобрести панцири. Если не приобретут, то взять с них в качестве штрафа ба коня старше четырех лет, передать его в управление дзасаку, который, поменяв коня на панцирь, наградит тем панцирем доброго молодца (сайн эрэ), не имеющего средств на приобретение панциря. А человека, подвергнутого штрафу ба, заставить приобрести панцирь». «Халха Джирум», Москва, «Наука», 1965, с. 82, перевод Ц. Ж. Жамцарано.

24. Напр. см. ст. 141 «Цааджин бичиг»: «По традиции, к Новому году десять хорчинских хошунов доставляют в столицу в качестве дани двенадцать девятков, всего сто восемь овец, и сто восемь кувшинов молочного напитка, из чего четыре девятка подносят императору, четыре девятка – вдовствующей императрице и четыре девятка – императрице. Шесть ордосских хошунов и три уратских хошуна – эти девять хошунов доставляют в качестве дани девять девятков, всего восемьдесят одну овцу, и восемьдесят один кувшин молочного напитка, из чего три девятка подносят императору, три девятка – вдовствующей императрице и три девятка – императрице. Кроме того, другие двадцать шесть хошунов, объединившись еще с двумя хошунами, доставляют дани три девятка, всего двадцать семь овец, и двадцать семь кувшинов молочного напитка, из чего один девяток подносят императору, один девяток – вдовствующей императрице и один девяток – императрице. Все это следует сдавать в Палату внешних сношений». См. «Цааджин Бичиг», Москва, «Восточная литература», 1998, с. 101, перевод С.Д. Дылыкова.

25. См. «СОКИ», с. 261.

26. В 1720 г. маньчжурские и восточномонгольские подразделения выбили из Лхасы ойратские войска Цэвэн Рабдана и Тибет формально покорился власти Цин после недолгого пребывания в составе Джунгарского ханства (1717-1720 гг.).

27. По мнению ряда исследователей, тибетцы являются наиболее близкими антропологически и этнически древним тангутам (минягам), населявшим эти земли в период возвышения державы Чингисхана. Китайцы в XVIII-XIX вв. также считали, что тангуты и тибетцы близки друг другу и поэтому на кафтанах тибетских солдат, по приказу центрального правительства, писали «тангутский солдат».

28. См. «СОКИ», с. 381.

29. Там же, с. 328.

30. Подробнее о различии «природной» и «искусственной» кавалерии см. В.В. Тараторин «Конница на войне», Минск, «Харвест», 1999.

31. Например, практиковалось оставление ростовщиком купленного скота на сохранение у прежнего владельца под расписку. Долг мог быть незамедлительно востребован в любое время с наросшими процентами, невзирая на реальное состояние стада (бескормица, джуд, падеж скота не принимались во внимание).

32. См. В.И. Колесник «Последнее великое кочевье», Москва, «Восточная литература», 2003, с. 151.

33. См. «История МНР», Москва, 1983.

34. Гиоро гашан (маньчж.) – во времена династии Цин так назывались поселения, в которых проживали родственники правящего дома Айсинь Гиоро по какой-либо линии.

35. См. «История цветов», Ленинград, «Художественная литература», 1991, с.465.

36. См. В.В. Радлов «Из Сибири», Москва, «Наука», 1989, с. 529.

37. Период Цяньлун (букв. «Непоколебимое и славное») правления императора Хунли (годы жизни 1711-1799) длился с 1735 по 1795 гг.

38. Период Цзяцин (букв. «Прекрасное и радостное») правления императора Юнъянь (годы жизни 1760-1820) длился с 1795 по 1820 гг.

39. См. «ЖСД», с. 76.

40. Там же, с. 70: «… Императоры Манжурские за выгодность поставляют, чтоб Мунгальских Ханов и Князей многими снабдевать подарками. Еще они подразсудили, чтоб Мунгальских Ханов сделать своему Двору родственниками, ибо Ханы Манжурские отдают дочерей своих за Мунгальских ханов и Ванов с великим приданым для того,чтобы не учинили в скорости измены».

41. Несмотря на то, что еще в ходе посольства Тулишэня в Волжскую орду торгоутского Аюки-хана (1719-1720) китайцами демонстративно было заявлено о том, что основную массу войск составляют собственно «Зеленые знамена», их реальная роль до мусульманских восстаний 1860-1870 гг. и войны с тайпинами была не столь велика, как могло казаться вследствие безусловного численного преобладания этого воинского контингента над всеми прочими.

42. См. «ЖСД», с. 76, «ХД», с. 86.

43. Согласно А. Ходжаеву, ссылающемуся на «Кашгарию» А.Н. Куропаткина, такое ружье называлось «тайфуэр» и имело калибр 20,32 мм. при длине до 2 м.

44. Несколько непонятно, что представляет собой упомянутая Н.Я. Бичуриным мера веса «фут». Возможно, в издании имеет место опечатка и следует читать «фынь» - мера веса, равная 1/10 ляна, т. 3,7 грамма.

45. Здесь по понятным причинам опущена часть сообщения Н.Я. Бичурина, касающаяся артиллерийского вооружения армии династии Цин.

46. Как правило, бердышом в старых текстах именуют древковое оружие типа «онвольдо» и «дадао».

47. Возможно, здесь имеется в виду короткая железная дубинка, носившая монгольское название «тőмőр манцуурга» или же длинный гибкий граненый прут с эфесом, называвшийся по-китайски «те бянь».

48. Монгольские конники использовали более длинную пику – до 6 м. См. «ХД», с. 85.

49. См. «СОКИ», с. 211.

50. Там же, с. 212.

51. За этим музыкальным инструментом в советской синологии утвердилось наименование «гонг».

52. См. «СОКИ», с. 212.

53. Там же.

54. См. «ИС», с. 519.

55. Собственно, гуса по-маньчжурски означает знамя, но В.С. Кузнецов со ссылкой на шилу Нурхаци указывает, что «знамя» сначала составляло 2 гуса. Поскольку оригинал «Цин Тайцзун Нуэрхачи шилу» в настоящее время оказался недоступен, сохраняем терминологию приводимую В.С. Кузнецовым.

56. См. В.С. Кузнецов «Нурхаци», Новосибирск, «Наука», 1985, с. 86.

57. Согласно традиции, каждый воин мог иметь слугу или оруженосца. Подобная структура конных частей отмечена еще для чжурчжэньских частей династии Цзинь. См. М.В. Воробьев «Чжурчжэни и династия Цзинь», Москва, «Наука», 1975, с. 192-193. Для эпохи Цин данный факт подтверждается сообщением «Цин Тайцзун шилу»: «22 латника и 24 человека из челяди были врагами убиты». См. «Документы опровергают», Москва, «Мысль», 1982, с. 30.

58. Монг. хошун.

59. См. «ЦБ», ст. 99, с. 84.

60. См. «СОКИ», с. 205.

61. Вполне вероятно, что в составе ниру стали учитывать только собственно латников, а их оруженосцев не рассматривали в качестве находящихся на действительной военной службе. Так, согласно процитированным выше записям «Да Цин Тайцзун шилу», насчитывались четкие пары «воин + оруженосец»: «22 латника и 24 человека из челяди были убиты». См. «Документы», с. 30. Там же, с. 29: «Эти 150 латников с их оруженосцами, челядью и рабами…». Подобная связка «воин + оруженосец» прослеживалась у разных народов Центральной Азии (напр. тангуты) и Дальнего Востока (напр. чжурчжэни). См. «Чжурчжэни», с. 192, «Великое Ся», с.66.

62. Манчж. «ниру» = монг. «сомон» или «хондого». «Хондого» означает исключительно воинскую часть в 150 человек, а «сомон» может также иметь значение административной единицы.

63. См. «СОКИ», с. 205.

64. См. «ИС», с. 528. Иногда «сумул» переводят как «стрела», что доказывает калькирование с монгольского – по-монгольски «сум(ан)» означает и «стрелу», и «эскадрон».

65. Возможно чтение «цзябунь».

66. См. «СОКИ», с. 212.

67. Там же, с. 381.

68. Самые лучшие подразделения формировались только из маньчжур и монголов и носили соответственно названия «габсих’ун чооха/гавшгай цэрэг».

69. См. «Хрестоматия по истории Китая в средние века», Москва, МГУ, 1960, с. 154.

70. См. «ЦБ», ст. 63, с. 69.

71. См. «ЖСД», с. 76.

72. См. «ЖСД», с. 70-71.

73. В частности, таким противником со времен 1-й маньчжуро-ойратской войны могли быть ойратские и кашгарские войска, имевшие большое количество стрелков из фитильных ружей.

74. См. «ХД», с. 78.

75. См. «СОКИ», с. с. 377.

76. Чжан – мера длины, около 3 м.

77. См. «Хрестоматия», с. 171.

78. См. А.А. Бокщанин, О.Е. Непомнин «Лики Срединной империи», Москва, «Восточная литература», 2002, с. 187.

79. Помимо численного превосходства, Ли Цзычэн обладал многочисленной кавалерией, имевшей хорошее вооружение и применявшей тактику, сходную с тактикой маньчжурской кавалерии. См. «Хрестоматия», с. 141.

80. Е.А. Разин, «История военного искусства», т. 3, «Омега-Полигон», С-Пб, 1994, с. 600. Цит. по Брюне «История о завоевании Китая маньчжурскими татарами», Москва, 1788, стр. 234.

81. См. «Хрестоматия», с. 171.

82. Там же, с. 170.

83. См. «Хрестоматия», с. 172.

84. См. «СОКИ», с. 212.

85. См. В.С. Мясников «Империя Цин и Русское государство в XVII веке», Москва, «Наука», 1980, с. 179-180: «Кроме того, император приказал при штурме русской крепости использовать особую ударную группу, составленную из пленных китайцев, служивших под началом Чжэн Чэнгуна на Тайване, а затем, после их сдачи в 1683 г. переведенных в провинции Шаньдун, Шаньси, Фуцзянь и Хунань. Из них набрали 400 человек, обладающих опытом преодоления водных преград, владеющих холодным оружием и специальными щитами. Сюань Е лично осмотрел это снаряжение перед отправкой в армию и даже отдал распоряжение об усилении щитов дополнительными слоями ваты». Также см. «Хрестоматия», с. 171.

86. См. «Лики», с. 329.

87. Сохранилось любопытное описание двух приграничных крепостей на Амуре, с гарнизонами, состоящими из маньчжур и «знаменных» китайцев: «Верстах в 50 от Зеи вниз по Амуру – на правом его берегу – лежит Сахалянь-ула-хотонь, главный в сей стране город, имеющий около 4-х верст протяжения по берегу. С верхнего конца его отдельно построен каменный двор для пороха, а пониже лежит крепость, обведенная двойными надолбами. Внутри сей крепости находятся казенные дома для главноначальствующего и других военных чиновников, а за крепостью учебное поле с высокой земляной насыпью. От крепости вниз по берегу живут солдаты и обыватели. На нижнем конце города лежит каменная крепостца, содержащая около ста сажен в поперечнике. Стены имеют около двух сажен вышины, толщина их и внутренность крепости неизвестны. На стенах по местам видны небольшие чугунные пушки без лафетов, покрытые каменными сводами. Перед городом есть остров, имеющий около версты длины. На сем острове видны развалины земляного вала, составлявшего некогда крепость. За островом проток, а настоящее русло реки лежит между городом и островом. В одной версте выше Сахалянь-ула-хотонь на правом берегу Амура есть пристань с 17 военными судами, из коих в каждом могут помещаться до 150 человек. На сих судах ежегодно отправляются войска вверх по Амуру для обозрения пограничных мест… Верстах в 6-ти вниз от Сахалянь-ула-хотонь есть городок Айгунь, лежащий на левом берегу Амура. Сей городок четвероугольный, в поперечнике содержит около полуверсты, вместо стены обведен двойным палисадом, а в промежутке разведены сады. В сем городе расположены разные казенные строения и дома для военных чиновников, а солдаты и обыватели живут за городом вниз по берегу. Войска, стоящие в вышеупомянутых крепостях, вооружены луками и стрелами. Сабель мало, а ружей вовсе нет у них. Жители по городам и селениям состоят из маньчжуров и китайцев, но одежду носят одинакового покроя». См. «СОКИ», с. 364-365.

88. Лю тяо бянь (кит. букв. граница [из] ивовых веток) – внутригосударственный рубеж, проведенный в эпоху правления Канси между Манчжурией, Россией и Монголией, и состоявший из плетня из ивовых прутьев, невысокого вала (около 1 м.) и глубокого (до 3 м.) рва.

89. Например, сохранилась книга «Нишань самани битхэ» (маньчж. «Предание о нишаньской шаманке»). Книга была переведена М.П. Волковой и издана в 1961 г. в Москве, в издательстве «Наука».

90. Не способствовала сохранению боевого духа маньчжур в первозданном состоянии и практика первых цинских императоров высылать уголовных и политических преступников со всей страны на поселение в приамурские районы. Только в 1694 г. повелением Канси эта практика была прекращена. См. «ЦБ», ст. 152, с. 106. Оставшиеся на севере потомки этих ссыльных послужили основой для формирования постоянного ханьского населения в этих районах.

91. Строго говоря, данный факт не имеет точного научного подтверждения. Основной для объявления подобного родства в настоящее время является гипотетическая принадлежность маньчжурского языка к алтайской группе, а в эпоху Цин – родство письменности, культуры и некоторых форм ведения хозяйства.

92. См. «ХД», с. 34, с. 63, и т.д.

93. Так, в Монголии Китаю принадлежала область Чэндэфу с императорской резиденцией Жэхэ, пастбища в Восточной Монголии в окрестностях Калгана и на территории Чахара, Хухэ-хото с областью, Илийский округ (бывший центр Джунгарского ханства) с прилегающими областями Тарбагатая и Хур Хара-усу, Улясутайский округ и Кобдо с прилегающей территорией. Во всех указанных землях имелось значительное оседлое население из китайцев, и только в Улясутае и Кобдо внутренние войска состояли из собственно монголов под руководством маньчжурских офицеров, а не из знаменных китайцев.

94. Маймайчэн (кит. букв. «купи-продай городок») – общее название торговых городков в Китае. Обычно именовались по близлежащему городу: Кяхтинский Маймайчэн,Ургинский Маймайчэн и т.д.

95. Их Хурэ (монг. букв. «Великое святилище») – совр. Улан Батор. Известен с 1649 г.

96. Для совершения паломничества в Тибет не только требовалось разрешение центрального правительства «варить чай» (так иносказательно называлось паломничество монголов ко двору Далай-ламы) – лицам духовного звания приходилось временно слагать с себя сан, т.к. путешествие до Лхасы проходило в настолько тяжелых условиях, что без охоты, запрещенной для буддийских иерархов, по дорогое можно было погибнуть от голода.

97. Окончательная отмена действия постановлений «ХД» произошла в МНР только в 1925 г.

98. См. «ИС», с. 514: «В случае мятежа калмыки (имеются в виду монголы и ойраты, проживающие в долине Или – прим. А) не изменят правительству, но и не пожертвуют ничем существенным ради его защиты». Это высказывание подтвердилось в ходе подавления дунганских волнений конца XIX в., после чего боеспособность монгольских войск была окончательно утрачена. По свидетельству П.К. Козлова, цайдамские монголы, ранее превращавшие ежегодный смотр вооруженных сил своих аймаков в красочный праздник, стали равнодушны к военной подготовке, считая, что «как ни готовься – все случится внезапно и никогда не будешь готов к этому».

99. Так, например, по сообщению Г. Цыбикова, тангуты настолько беззастенчиво грабили монголов, что те с большим трудом могли дать им отпор. В ходе Синьхайской революции войска Внешней Монголии показали некоторые остатки былой боеспособности, но и та быстро превратилась в простое стремление грабить. Так, наиболее боеспособные монгольские части – формирования харачинов князя Фушенги не только показали себя как малонадежные в боевом смысле части, но и прославились тем, что грабили не только противника, но и все территории, где квартировали или проходили походом. В результате разоблачения бароном Р.Ф. Унгерном фон Штернбергом 3 сентября 1919 г. заговора Фушенги и его ликвидации, остатки харачинских частей были расформированы. Т.н. «красномонгольские» войска Сухэ-Батора и Чойбалсана отличались крайне низкой боеспособностью и в первом же бою 3 июня 1921 г. в Кяхтинском Маймачэне с унгерновским монгольским дивизионом Баяр-гуна потеряли не менее трети состава перебежчиками. Положение спас калмыцкий эскадрон и русская пулеметная команда, находившиеся в распоряжении «красномонгольских» частей. Их действия, в свою очередь, привели к безудержному дезертирству чахаров Баяр-гуна. В марте 1921 г. в сражении при Цаган Цэгэн с прорывающимися остатками китайского гарнизона генерала Чу Лицзяна монгольские части в составе унгерновских ополченцев удивили очевидцев тем, что «не поддались, по обыкновению, панике, а четко, словно на учениях, разряжали винтовки в приближающихся китайцев».

100. Лхавсан-хан – с 1697 г. хан Хухэ-норских хошоутов, внук Гуши-хана.

101. См. Сумба Кханбо «Пагсам джонсан. История и хронология Тибета», Новосибирск, «Наука», 1991, перевод Р.Е. Пубаева, с. 49.

102. Восстание секты Белого Лотоса (кит. Байляньцзяо) – 1796-1804 гг.

103. Скорее всего, настоящим титулом (в Цин монгольские владетели назывались по своему титулу) этого военачальника было Эрдэни-нойон (кит. фонет. передача Элэдэн + «бао», т.е. драгоценность – букв. перевод монг. «эрдэни»).

104. См. положение 1718 г. «ХД», с. 85: «… если не хватает лука, то взыскать с него (военнообязанного – прим. А) коня-трехлетку; если пики – то взять телку-двухлетку… Если не хватит 20 штук наконечников стрел, или 10 стрел, или 5 стрел, то взять барана-трехлетку. Если не хватит сабли или пороху на 30 выстрелов и 30 штук пуль да фитиля 3 сажени, то взять штраф ба, установленный за недостачу стрел… Каждый ратник должен сделать себе к белому месяцу года мыши (1720) мягкий панцирь…».

105. См. Положение Пятого Вачирай Тушету-хана от 1709 г., «ХД», с. 82: «Ежегодно каждый сомон должен приобретать по 10 панцирей… который (дзасак – прим. А) наградит тем панцирем доброго молодца, не имеющего средств на приобретение панциря».

106. Пожалуй, последние случаи успешного применения монгольской конницы относятся к сражениям войны с тайпинами, когда в 1853 г. переброска крупного контингента конницы из Внутренней Монголии способствовала провалу Северного похода тайпинов. Уже в 1864-1870 гг. монголы, выступившие против уйгуров, дунган и киргизов Синьцзяна в поддержку центрального правительства, неоднократно терпели серьезные поражения от повстанцев. А после упразднения системы 8 Знамен, произошедшей вскоре после восстания Ихэтуань (1901 г.) и начавшейся с 1908 г. широкой колонизации ханьским населением земель Внутренней Монголии, монгольские военные формирования полностью утратили былую боеспособность.

107. Видимо, причины переселения дауров с Амура вглубь Манчжурии несколько глубже и сложнее, однако работы по данному вопросу как советских, так и китайских историков отличаются предвзятостью и могут приниматься с оговорками. В данном случае за основу берется версия, что даурские владетели придерживались исключительно политической выгоды и не видели для себя какого-то особенного резона оставаться в подданстве той стороны, которая в настоящий момент была сильнее и могла навязывать свою волю без предоставления привилегий правящей верхушке.

108. См. «ИС», с. 530.

109. Там же, с. 354.

110. См. «СОКИ» с. 381.

111. См. А.П. Терентьев-Катанский «Материальная культура Си Ся», Москва, «Восточная литература», 1993, с. 102, 106.

112. К концу XIX – началу ХХ в. их тактику, по словам Ю.Н. Рериха, можно охарактеризовать так: «Такое применение холодного оружия дало тибетцам сокрушительную конницу, стремящуюся сокрушить противника в ближнем бою. Современный бой кочевников состоит из фланговых атак. Летучие отряды лучников неизвестны тибетцам». См. Ю.Н. Рерих «Тибет и Центральная Азия», Самара, «Агни», 1999, с. 49. Однако прочие наблюдения, в т.ч. Г.Н.Потанина и П.К. Козлова, говорят о том, что особенной стойкостью тибетская конница не отличалась и только в редких случаях, когда в процессе длительной перестрелки с безопасного расстояния убивали 1-2 человек из состава нападающих тибетцев, бой мог перейти в рукопашную, в которую шли при сильном желании отомстить за погибших.

113. См. «СОКИ», с. 214.

114. «Опиумными» войнами называют англо-китайскую войну 1840-1842 гг., и англо-франко-китайскую войну 1856-1860 гг., которые привели к «открытию» Китая для проникновения западноевропейского капитала.

115. Т.н. «Боксерское восстание», подавленное армиями семи западных держав и Японии.

116. Следует считать этот период с 1627 г. (вторжение в Корею «Чунмё Хоран») по 1771 г. (мирное вхождение в состав империи т.н. «новых торгоутов» Убаши-хана).

117. Т.н. Албазинские войны велись за русскую крепость Албазин, основанную Е.П. Хабаровым на левом берегу Амура с 1684 по 1689 г., и привели упразднению крепости и подписанию т.н. Нерчинского договора, закреплявшего за империей Цин большую часть Албазинского воеводства. 1-я маньчжуро-ойратская война длилась с 1690 по 1697 г. и закончилась разгромом войск Галдан Бошокту-хана. 2-я маньчжуро-ойратская война 1715-1738 гг. привела к формальному присоединению Тибета к империи Цин. 3-я маньчжуро-ойратская война 1755-1759 гг. привела к уничтожению Джунгарского ханства и практически поголовному истреблению его населения маньчжуро-монгольскими формированиями.

118. Например, временная оккупация русскими войсками Илийского края (1871-1881) с целью облегчить центральному правительству Цин подавление восстания уйгуров и дунган.

119. Например, в 1771 г. калмыки (торгоуты) смогли за 5 дней января месяца взять 4 русские пограничные крепости и 6 форпостов, нейтрализовать яицких казаков и, оторвавшись от преследований, уйти на территорию Казахстана. В течение последующих нескольких месяцев, разбив казахов при Ширин-Шилик и прорвавшись из окружения у р. Мойынты, калмыки вошли в соприкосновение с даурскими пикетами и попросились в подданство Китая. Император Хунли принял калмыков в подданство Китая и под названием «новые торгоуты» расселил в Синьцзяне и Западной Монголии. Следует отметить, что боевая выучка маньчжуро-монгольских частей была ничуть не ниже, чем выучка включенных в 1771 г. в состав цинской армии «новых торгоутских» сомонов.

120. В середине XVIII в., перед лицом надвигающейся опасности маньчжурского вторжения, в Сибирь, в крепости новопостроенных оборонительных линий, были командированы 5 регулярных пехотных полков, а также образованы т.н. Сибирские линейные батальоны, что несколько улучшило стратегическое положение России в Центральной Азии, но так и не выровняло гигантской диспропорции в силах двух империй.

121. После разгрома Джунгарского ханства часть ойратов приняла ислам и была включена в состав армии правителя Бадахшана Мир Султан-шаха, став там одним из элитных подразделений. См. «Тарихи Бадахшан», Москва, «Восточная литература», 1997, перевод А.Н. Болдырева, комментарии С.Е. Григорьева, с. 48: «Затем пригнали 3000 семей калмаков и кашгарцев и поселили их в городе Файзабад. С этого времени мощь и роскошь власти и величия эмира достигли мыслимого предела. 3000 кровожадных всадников с луками и колчанами из молодых беженцев – калмаков, полностью снаряженных копьями и оружием, стояли в готовности у победоносного стремени эмира». Также до сих пор в Фергане проживает метисированное племя «сарт-калмак», составленное из тюркизированных калмыков, бежавших к киргизам в ходе последней маньчжуро-ойратской войны.

122. После кризиса конца XVIII – начала XIX вв. армия Бухары представляла собой жалкое зрелище. В.В. Радлов, принимавший участие в определении границ между Россией и Бухарой, писал: «Все ханство поделено на бекства, которыми управляют назначенные эмиром беки (следует перечисление 9 бекств). Беки являются командующими приданных им воинских частей, которые стоят гарнизонами в главном городе бекства… Количество солдат, находящихся в распоряжении бека, различно и зависит от величины бекства. Однако это всего лишь несколько сотен всадников, получающих по 20 тенги (4 рубля) жалованья в месяц. Офицеры, состоящие при беке: юзбаши (под командой которого 100 человек), мирахор, пенджабаши (под командой которых 50 человек) и онбаши (10 солдат). Однако с возникновением угрозы войны бек должен … увеличить свое постоянное войско по крайней мере втрое и присоединиться с ним к верховному властителю – эмиру… армию эмира … составлябт войска бекств и лейб-гвардия самого эмира. Я уверен, что эта армия обычно не превышает 8000 человек, следовательно, в военное время может быть доведена до 20000. Для того, чтобы сделать армию более внушительной … сгоняют насильно как можно больше мирного населения, так что численность армии увеличивается примерно до 40000. Само собой разумеется, что эта в основном безоружная толпа увеличивает армию лишь по видимости, а по существу приносит ей только вред. Потому-то мы и наблюдаем, как при каждой стычке с русскими большая часть войска обращается в бегство при первом же пушечном выстреле. При захвате городов значительную часть людей, их обороняющих, составляют жители, и именно они воюют лучше, чем сражающиеся за них солдаты. Во главе армии стоит аскер баши, который находится в Бухаре… Значительную часть войск эмира составляют наемники-афганцы… Большую часть армии составляет кавалерия (войска бекства и вновь завербованные вспомогательные отряды), которая очень по-разному вооружена и бросается на врага без всякого порядка. Пехота гораздо малочисленнее. Это главным образом лейб-гвардия эмира. Пехотинцы вооружены лучше, и говорят, что иные уже имеют что-то вроде форменного обмундирования… Артиллерия до сих пор была лишь крепостная… По-видимому, у эмира свыше 40-50 пушек. Эта артиллерия очень неумело стреляет и не наносит врагу почти никакого урона. Сами пушки очень плохие, стволы их плохо отлиты, а ядра шероховатые». См. «ИС», с. 572-573. Естественно, в таком состоянии войско эмира находилось в результате глубокого кризиса, поразившего бухарское общество – в XVII в. численность армии насчитывала порядка 70000 человек с тяжелой конницей из эмир-заде (аналог «детей боярских» – прим. А). Однако для эффективного противостояния маньчжурам этого было недостаточно.

123. 9000 кибиток ойратов ушли в пределы Коканда. Мулла Мухаммад Сангин ничего не сообщает об их дальнейшей судьбе помимо того, что «9000 буне, то есть домов, ушли от них в сторону областей Коканд». Однако известно, что они также влились в состав кокандских вооруженных сил. См. «Тарихи Бадахшан», Москва, «Восточная литература», 1997, перевод А.Н. Болдырева, комментарии С.Е. Григорьева, с. 46. Также см. В.И. Петров «Мятежное сердце Азии. Синьцзян: краткая история народных движений и воспоминания», Москва, «Крафт +», 2003, с. 140.

124. Китаю подчинились, по меньшей мере, казахи и киргизы племен кирей, бугу, суан, алджан, чоно багыш, сары багыш и кипчак, составлявшие не менее 80000 кибиток (примерно 500000 человек). См. «ИС», с. 107. Там же, с. 514-515. Также «Против маоистских фальсификаций истории Киргизии», Фрунзе, «Кыргызстан», 1981.

125. См. «Против маоистских фальсификаций истории Киргизии», Фрунзе, «Кыргызстан», 1981, с. 53: «Здесь они встретили серьезное сопротивление со стороны узбекского населения, поддержанного киргизами. Произошло довольно крупное сражение, закончившееся поражением цинских войск. По словам кокандских купцов, «узбяки, собравшись обще с кыргызами или называемыми бурутами из того китайского войска побили тысяч до семи». Однако столь масштабные операции против Коканда и киргизов маловероятны – прочие данные говорят о незначительных разведывательных рейдах маньчжурских войск. См. там же, с. 47:«В 1757 г. отряды армии цинского генерала Чжао Хуя, разыскивая ойратских предводителей Баку Чагана и Хазык Шары (Казак Сары), перешли перевал Санташ и вторглись в кочевья саяков на Иссык-Куле. В перестрелке были убиты трое джигитов и один ранен. Чжао Хуй начал переговоры с саякским Турчи-бием». Там же, с. 49: «В 1758 г., когда цинские войска осаждали Яркенд, у сары-багышей в Атбаши и Нарыне побывал с отрядом китайский офицер Бучжаньтай». Кроме того, описание традиционной тактики узбекских войск в XVIII в. говорит о ее направленности на столкновения локального масштаба, о незначительности сил узбекских феодалов, даже поддержанных киргизами и туркменами. Флорио Беневени, посланный в 1718 г. Петром I в Бухару, писал: «В Бухарах имеется озбеков 32 статей разноименованных. И войска у них наберется около 90 тысяч, и то – конницы, а пехоты не имеют, да при том трухменцов тысяч с 20 наберется. И воюют на ту стать, как калмыки. Сражения генерального при баталиях не чинят, токмо когда два корпуса сойдутся вместе по малому числу, яко из них на поединок со обоих сторон высылаются. При акции одна партия десяток других людей потеряет, а буде сто (и то велика баталия называется у них), то более не противятся, но спасаются уходом. Буде случаются добрые лошади, то силы озбецкие состоят в сабле, в стрелах и в копии, ибо из ружья фитильного стрелять не могут на лошадях, но токмо стреляют с земли с наклонкою, чего ради у каждого ружья фитильного имеются при вершине сошки рогатые». См. «Посланник Петра I на Востоке», Москва, «Наука», 1986, с. 125. Гораздо более высокоорганизованные и хорошо оснащенные маньчжурские войска с успехом могли противостоять подобному феодальному ополчению, к тому же собственно цинские документы не фиксируют подобных столкновений, хотя в них зачастую описываются факты расследования гибели даже небольших частей войска. См. «Документы», с. 29: «Когда же три селения взбунтовались, то двое чжангиней и 37 воинов – все были убиты. Вина вторая». Там же, с. 30: «[Когда] войска Бомбогора атаковали обоз [отряда] Знамени Синее простое, он (командующий отряда – прим. А) просидел сложа руки и не выступил на помощь, что привело к тому, что 22 латника и 24 человека из челяди были врагами убиты. Вина четвертая».

126. Типологически этот меч является китайским прямым мечом цзянь.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Кирасиры, конные аркебузиры, карабины и прочие
      Автор: hoplit
      George Monck. Observations upon Military and Political Affairs. Издание 1796 года. Первое было в 1671-м, книга написана в 1644-6 гг.
      "Тот самый" Монк.

       
      Giorgio Basta. Il gouerno della caualleria leggiera. 1612.
      Giorgio Basta. Il mastro di campo. 1606.

       
      Sir James Turner. Pallas armata, Military essayes of the ancient Grecian, Roman, and modern art of war written in the years 1670 and 1671. 1683. Оглавление.
      Lodovico Melzo. Regole militari sopra il governo e servitio particolare della cavalleria. 1611
    • Психология допроса военнопленных
      Автор: Сергий
      Не буду давать никаких своих оценок.
      Сохраню для истории.
      Вот такая книга была издана в 2013 году Украинской военно-медицинской академией.
      Автор - этнический русский, уроженец Томска, "негражданин" Латвии (есть в Латвии такой документ в зеленой обложке - "паспорт негражданина") - Сыропятов Олег Геннадьевич
      доктор медицинских наук, профессор, врач-психиатр, психотерапевт высшей категории.
      1997 (сентябрь) по июнь 2016 года - профессор кафедры военной терапии (по курсам психиатрии и психотерапии) Военно-медицинского института Украинской военно-медицинской академии.
      О. Г. Сыропятов
      Психология допроса военнопленных
      2013
      книга доступна в сети (ссылку не прикрепляю)
      цитата:
      "Согласно определению пыток, существование цели является существенным для юридической квалификации. Другими словами, если нет конкретной цели, то такие действия трудно квалифицировать как пытки".

    • "Примитивная война".
      Автор: hoplit
      Небольшая подборка литературы по "примитивному" военному делу.
       
      - Prehistoric Warfare and Violence. Quantitative and Qualitative Approaches. 2018
      - Multidisciplinary Approaches to the Study of Stone Age Weaponry. Edited by Eric Delson, Eric J. Sargis. 2016
      - Л. Б. Вишняцкий. Вооруженное насилие в палеолите.
      - J. Christensen. Warfare in the European Neolithic.
      - Detlef Gronenborn. Climate Change and Socio-Political Crises: Some Cases from Neolithic Central Europe.
      - William A. Parkinson and Paul R. Duffy. Fortifications and Enclosures in European Prehistory: A Cross-Cultural Perspective.
      - Clare, L., Rohling, E.J., Weninger, B. and Hilpert, J. Warfare in Late Neolithic\Early Chalcolithic Pisidia, southwestern Turkey. Climate induced social unrest in the late 7th millennium calBC.
      - Першиц А.И., Семенов Ю.И., Шнирельман В.А. Война и мир в ранней истории человечества.
      - Алексеев А.Н., Жирков Э.К., Степанов А.Д., Шараборин А.К., Алексеева Л.Л. Погребение ымыяхтахского воина в местности Кёрдюген.
      -  José María Gómez, Miguel Verdú, Adela González-Megías & Marcos Méndez. The phylogenetic roots of human lethal violence // Nature 538, 233–237
      - Sticks, Stones, and Broken Bones: Neolithic Violence in a European Perspective. 2012
       
       
      - Иванчик А.И. Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю Азию // Советская этнография, 1988, № 5
      - Иванчик А., Кулланда С.. Источниковедение дописьменной истории и ранние стадии социогенеза // Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. Сб. научных трудов. Вып. 1. М., 1991
      - Askold lvantchik. The Scythian ‘Rule Over Asia’: The Classıcal Tradition And the Historical Reality // Ancient Greeks West and East. 1999
      - А.Р. Чочиев. Очерки истории социальной культуры осетин. 1985 г.
      - Α.Κ. Нефёдкин. Тактика славян в VI в. (по свидетельствам ранневизантийских авторов).
      - Цыбикдоржиев Д.В. Мужской союз, дружина и гвардия у монголов: преемственность и конфликты.
      - Вдовченков E.B. Происхождение дружины и мужские союзы: сравнительно-исторический анализ и проблемы политогенеза в древних обществах.
      - Louise E. Sweet. Camel Raiding of North Arabian Bedouin: A Mechanism of Ecological Adaptation //  American Aiztlzropologist 67, 1965.
      - Peters E.L. Some Structural Aspects of the Feud among the Camel-Herding Bedouin of Cyrenaica // Africa: Journal of the International African Institute,  Vol. 37, No. 3 (Jul., 1967), pp. 261-282
       
       
      - Зуев А.С. О боевой тактике и военном менталитете коряков, чукчей и эскимосов.
      - Зуев А.С. Диалог культур на поле боя (о военном менталитете народов северо-востока Сибири в XVII–XVIII вв.).
      - О.А. Митько. Люди и оружие (воинская культура русских первопроходцев и коренного населения Сибири в эпоху позднего средневековья).
      - К.Г. Карачаров, Д. И. Ражев. Обычай скальпирования на севере Западной Сибири в Средние века.
      - Нефёдкин А.К. Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.).
      - Зуев А.С. Русско-аборигенные отношения на крайнем Северо-Востоке Сибири во второй половине  XVII – первой четверти  XVIII  вв.
      - Антропова В.В. Вопросы военной организации и военного дела у народов крайнего Северо-Востока Сибири.
      - Головнев А.В. Говорящие культуры. Традиции самодийцев и угров.
      - Laufer В. Chinese Clay Figures. Pt. I. Prolegomena on the History of Defensive Armor // Field Museum of Natural History Publication 177. Anthropological Series. Vol. 13. Chicago. 1914. № 2. P. 73-315.
      - Нефедкин А.К. Защитное вооружение тунгусов в XVII – XVIII вв. [Tungus' armour] // Воинские традиции в археологическом контексте: от позднего латена до позднего средневековья / Составитель И. Г. Бурцев. Тула: Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле», 2014. С. 221-225.
      - Нефедкин А.К. Колесницы и нарты: к проблеме реконструкции тактики // Археология Евразийских степей. 2020
       
       
      - N. W. Simmonds. Archery in South East Asia s the Pacific.
      - Inez de Beauclair. Fightings and Weapons of the Yami of Botel Tobago.
      - Adria Holmes Katz. Corselets of Fiber: Robert Louis Stevenson's Gilbertese Armor.
      - Laura Lee Junker. Warrior burials and the nature of warfare in prehispanic Philippine chiefdoms..
      - Andrew P. Vayda. War in Ecological Perspective: Persistence, Change, and Adaptive Processes in Three Oceanian Societies. 1976
      - D. U. Urlich. The Introduction and Diffusion of Firearms in New Zealand 1800-1840..
      - Alphonse Riesenfeld. Rattan Cuirasses and Gourd Penis-Cases in New Guinea.
      - W. Lloyd Warner. Murngin Warfare.
      - E. W. Gudger. Helmets from Skins of the Porcupine-Fish.
      - K. R. Howe. Firearms and Indigenous Warfare: a Case Study.
      - Paul  D'Arcy. Firearms on Malaita, 1870-1900. 
      - William Churchill. Club Types of Nuclear Polynesia.
      - Henry Reynolds. Forgotten war. 2013
      - Henry Reynolds. The Other Side of the Frontier. Aboriginal Resistance to the European Invasion of Australia. 1981
      - John Connor. Australian Frontier Wars, 1788-1838. 2002
      -  Ronald M. Berndt. Warfare in the New Guinea Highlands.
      - Pamela J. Stewart and Andrew Strathern. Feasting on My Enemy: Images of Violence and Change in the New Guinea Highlands.
      - Thomas M. Kiefer. Modes of Social Action in Armed Combat: Affect, Tradition and Reason in Tausug Private Warfare // Man New Series, Vol. 5, No. 4 (Dec., 1970), pp. 586-596
      - Thomas M. Kiefer. Reciprocity and Revenge in the Philippines: Some Preliminary Remarks about the Tausug of Jolo // Philippine Sociological Review. Vol. 16, No. 3/4 (JULY-OCTOBER, 1968), pp. 124-131
      - Thomas M. Kiefer. Parrang Sabbil: Ritual suicide among the Tausug of Jolo // Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde. Deel 129, 1ste Afl., ANTHROPOLOGICA XV (1973), pp. 108-123
      - Thomas M. Kiefer. Institutionalized Friendship and Warfare among the Tausug of Jolo // Ethnology. Vol. 7, No. 3 (Jul., 1968), pp. 225-244
      - Thomas M. Kiefer. Power, Politics and Guns in Jolo: The Influence of Modern Weapons on Tao-Sug Legal and Economic Institutions // Philippine Sociological Review. Vol. 15, No. 1/2, Proceedings of the Fifth Visayas-Mindanao Convention: Philippine Sociological Society May 1-2, 1967 (JANUARY-APRIL, 1967), pp. 21-29
      - Armando L. Tan. Shame, Reciprocity and Revenge: Some Reflections on the Ideological Basis of Tausug Conflict // Philippine Quarterly of Culture and Society. Vol. 9, No. 4 (December 1981), pp. 294-300.
      - Karl G. Heider, Robert Gardner. Gardens of War: Life and Death in the New Guinea Stone Age. 1968.
      - Karl G. Heider. Grand Valley Dani: Peaceful Warriors. 1979 Тут
      - Mervyn Meggitt. Bloodis Their Argument: Warfare among the Mae Enga Tribesmen of the New Guinea Highlands. 1977 Тут
      - Klaus-Friedrich Koch. War and peace in Jalémó: the management of conflict in highland New Guinea. 1974 Тут
      - P. D'Arcy. Maori and Muskets from a Pan-Polynesian Perspective // The New Zealand journal of history 34(1):117-132. April 2000. 
      - Andrew P. Vayda. Maoris and Muskets in New Zealand: Disruption of a War System // Political Science Quarterly. Vol. 85, No. 4 (Dec., 1970), pp. 560-584
      - D. U. Urlich. The Introduction and Diffusion of Firearms in New Zealand 1800–1840 // The Journal of the Polynesian Society. Vol. 79, No. 4 (DECEMBER 1970), pp. 399-41
      - Barry Craig. Material culture of the upper Sepik‪ // Journal de la Société des Océanistes 2018/1 (n° 146), pages 189 à 201
      - Paul B. Rosco. Warfare, Terrain, and Political Expansion // Human Ecology. Vol. 20, No. 1 (Mar., 1992), pp. 1-20
      - Anne-Marie Pétrequin and Pierre Pétrequin. Flèches de chasse, flèches de guerre: Le cas des Danis d'Irian Jaya (Indonésie) // Anne-Marie Pétrequin and Pierre Pétrequin. Bulletin de la Société préhistorique française. T. 87, No. 10/12, Spécial bilan de l'année de l'archéologie (1990), pp. 484-511
      - Warfare // Douglas L. Oliver. Ancient Tahitian Society. 1974
      - Bard Rydland Aaberge. Aboriginal Rainforest Shields of North Queensland [unpublished manuscript]. 2009
      - Leonard Y. Andaya. Nature of War and Peace among the Bugis–Makassar People // South East Asia Research. Volume 12, 2004 - Issue 1
      - Forts and Fortification in Wallacea: Archaeological and Ethnohistoric Investigations. Terra Australis. 2020
      - Roscoe, P. Social Signaling and the Organization of Small-Scale Society: The Case of Contact-Era New Guinea // Journal of Archaeological Method and Theory, 16(2), 69–116. (2009)
      - David M. Hayano. Marriage, Alliance and Warfare: the Tauna Awa of New Guinea. 1972
      - David M. Hayano. Marriage, alliance, and warfare: a view from the New Guinea Highlands // American Ethnologist. Vol. 1, No. 2 (May, 1974)
      - Paula Brown. Conflict in the New Guinea Highlands // The Journal of Conflict Resolution. Vol. 26, No. 3 (Sep., 1982)
      - Aaron Podolefsky. Contemporary Warfare in the New Guinea Highlands // Ethnology. Vol. 23, No. 2 (Apr., 1984)
      - Fredrik Barth. Tribes and Intertribal Relations in the Fly Headwaters // Oceania, Vol. XLI, No. 3, March, 1971
      - Bruce M. Knauft. Melanesian Warfare: A Theoretical History // Oceania. Vol. 60, No. 4, Special 60th Anniversary Issue (Jun., 1990)
       
       
      - Keith F. Otterbein. Higi Armed Combat.
      - Keith F. Otterbein. The Evolution of Zulu Warfare.
      - Myron J. Echenberg. Late nineteenth-century military technology in Upper Volta // The Journal of African History, 12, pp 241-254. 1971.
      - E. E. Evans-Pritchard. Zande Warfare // Anthropos, Bd. 52, H. 1./2. (1957), pp. 239-262
      - Julian Cobbing. The Evolution of Ndebele Amabutho // The Journal of African History. Vol. 15, No. 4 (1974), pp. 607-631
       
       
      - Elizabeth Arkush and Charles Stanish. Interpreting Conflict in the Ancient Andes: Implications for the Archaeology of Warfare.
      - Elizabeth Arkush. War, Chronology, and Causality in the Titicaca Basin.
      - R.B. Ferguson. Blood of the Leviathan: Western Contact and Warfare in Amazonia.
      - J. Lizot. Population, Resources and Warfare Among the Yanomami.
      - Bruce Albert. On Yanomami Warfare: Rejoinder.
      - R. Brian Ferguson. Game Wars? Ecology and Conflict in Amazonia. 
      - R. Brian Ferguson. Ecological Consequences of Amazonian Warfare.
      - Marvin Harris. Animal Capture and Yanomamo Warfare: Retrospect and New Evidence.
       
       
      - Lydia T. Black. Warriors of Kodiak: Military Traditions of Kodiak Islanders.
      - Herbert D. G. Maschner and Katherine L. Reedy-Maschner. Raid, Retreat, Defend (Repeat): The Archaeology and Ethnohistory of Warfare on the North Pacific Rim.
      - Bruce Graham Trigger. Trade and Tribal Warfare on the St. Lawrence in the Sixteenth Century.
      - T. M. Hamilton. The Eskimo Bow and the Asiatic Composite.
      - Owen K. Mason. The Contest between the Ipiutak, Old Bering Sea, and Birnirk Polities and the Origin of Whaling during the First Millennium A.D. along Bering Strait.
      - Caroline Funk. The Bow and Arrow War Days on the Yukon-Kuskokwim Delta of Alaska.
      - Herbert Maschner, Owen K Mason. The Bow and Arrow in Northern North America. 
      - Nathan S. Lowrey. An Ethnoarchaeological Inquiry into the Functional Relationship between Projectile Point and Armor Technologies of the Northwest Coast.
      - F. A. Golder. Primitive Warfare among the Natives of Western Alaska. 
      - Donald Mitchell. Predatory Warfare, Social Status, and the North Pacific Slave Trade. 
      - H. Kory Cooper and Gabriel J. Bowen. Metal Armor from St. Lawrence Island. 
      - Katherine L. Reedy-Maschner and Herbert D. G. Maschner. Marauding Middlemen: Western Expansion and Violent Conflict in the Subarctic.
      - Madonna L. Moss and Jon M. Erlandson. Forts, Refuge Rocks, and Defensive Sites: The Antiquity of Warfare along the North Pacific Coast of North America.
      - Owen K. Mason. Flight from the Bering Strait: Did Siberian Punuk/Thule Military Cadres Conquer Northwest Alaska?
      - Joan B. Townsend. Firearms against Native Arms: A Study in Comparative Efficiencies with an Alaskan Example. 
      - Jerry Melbye and Scott I. Fairgrieve. A Massacre and Possible Cannibalism in the Canadian Arctic: New Evidence from the Saunaktuk Site (NgTn-1).
      - McClelland A.V. The Evolution of Tlingit Daggers // Sharing Our Knowledge. The Tlingit and Their Coastal Neighbors. 2015
       
       
      - Фрэнк Секой. Военные навыки индейцев Великих Равнин.
      - Hoig, Stan. Tribal Wars of the Southern Plains.
      - D. E. Worcester. Spanish Horses among the Plains Tribes.
      - Daniel J. Gelo and Lawrence T. Jones III. Photographic Evidence for Southern Plains Armor.
      - Heinz W. Pyszczyk. Historic Period Metal Projectile Points and Arrows, Alberta, Canada: A Theory for Aboriginal Arrow Design on the Great Plains.
      - Waldo R. Wedel. Chain mail in plains archeology.
      - Mavis Greer and John Greer. Armored Horses in Northwestern Plains Rock Art.
      - James D. Keyser, Mavis Greer and John Greer. Arminto Petroglyphs: Rock Art Damage Assessment and Management Considerations in Central Wyoming.
      - Mavis Greer and John Greer. Armored
 Horses 
in 
the 
Musselshell
 Rock 
Art
 of Central
 Montana.
      - Thomas Frank Schilz and Donald E. Worcester. The Spread of Firearms among the Indian Tribes on the Northern Frontier of New Spain.
      - Стукалин Ю. Военное дело индейцев Дикого Запада. Энциклопедия.
      - James D. Keyser and Michael A. Klassen. Plains Indian rock art.
       
       
      - D. Bruce Dickson. The Yanomamo of the Mississippi Valley? Some Reflections on Larson (1972), Gibson (1974), and Mississippian Period Warfare in the Southeastern United States.
      - Steve A. Tomka. The Adoption of the Bow and Arrow: A Model Based on Experimental Performance Characteristics.
      - Wayne William Van Horne. The Warclub: Weapon and symbol in Southeastern Indian Societies.
      - Hutchings, W. Karl and Lorenz W. Brucher. Spearthrower performance: ethnographic and  experimental research.
      - Douglas J Kennett , Patricia M Lambert, John R Johnson, Brendan J Culleton. Sociopolitical Effects of Bow and Arrow Technology in Prehistoric Coastal California.
      - The Ethics of Anthropology and Amerindian Research Reporting on Environmental Degradation and Warfare. Editors Richard J. Chacon, Rubén G. Mendoza.
      - Walter Hough. Primitive American Armor. Тут, тут и тут.
      - George R. Milner. Nineteenth-Century Arrow Wounds and Perceptions of Prehistoric Warfare.
      - Patricia M. Lambert. The Archaeology of War: A North American Perspective.
      - David E. Jonesэ Native North American Armor, Shields, and Fortifications.
      - Laubin, Reginald. Laubin, Gladys. American Indian Archery.
      - Karl T. Steinen. Ambushes, Raids, and Palisades: Mississippian Warfare in the Interior Southeast.
      - Jon L. Gibson. Aboriginal Warfare in the Protohistoric Southeast: An Alternative Perspective. 
      - Barbara A. Purdy. Weapons, Strategies, and Tactics of the Europeans and the Indians in Sixteenth- and Seventeenth-Century Florida.
      - Charles Hudson. A Spanish-Coosa Alliance in Sixteenth-Century North Georgia.
      - Keith F. Otterbein. Why the Iroquois Won: An Analysis of Iroquois Military Tactics.
      - George R. Milner. Warfare in Prehistoric and Early Historic Eastern North America // Journal of Archaeological Research, Vol. 7, No. 2 (June 1999), pp. 105-151
      - George R. Milner, Eve Anderson and Virginia G. Smith. Warfare in Late Prehistoric West-Central Illinois // American Antiquity. Vol. 56, No. 4 (Oct., 1991), pp. 581-603
      - Daniel K. Richter. War and Culture: The Iroquois Experience. 
      - Jeffrey P. Blick. The Iroquois practice of genocidal warfare (1534‐1787).
      - Michael S. Nassaney and Kendra Pyle. The Adoption of the Bow and Arrow in Eastern North America: A View from Central Arkansas.
      - J. Ned Woodall. Mississippian Expansion on the Eastern Frontier: One Strategy in the North Carolina Piedmont.
      - Roger Carpenter. Making War More Lethal: Iroquois vs. Huron in the Great Lakes Region, 1609 to 1650.
      - Craig S. Keener. An Ethnohistorical Analysis of Iroquois Assault Tactics Used against Fortified Settlements of the Northeast in the Seventeenth Century.
      - Leroy V. Eid. A Kind of : Running Fight: Indian Battlefield Tactics in the Late Eighteenth Century.
      - Keith F. Otterbein. Huron vs. Iroquois: A Case Study in Inter-Tribal Warfare.
      - Jennifer Birch. Coalescence and Conflict in Iroquoian Ontario // Archaeological Review from Cambridge - 25.1 - 2010
      - William J. Hunt, Jr. Ethnicity and Firearms in the Upper Missouri Bison-Robe Trade: An Examination of Weapon Preference and Utilization at Fort Union Trading Post N.H.S., North Dakota.
      - Patrick M. Malone. Changing Military Technology Among the Indians of Southern New England, 1600-1677.
      - David H. Dye. War Paths, Peace Paths An Archaeology of Cooperation and Conflict in Native Eastern North America.
      - Wayne Van Horne. Warfare in Mississippian Chiefdoms.
      - Wayne E. Lee. The Military Revolution of Native North America: Firearms, Forts, and Polities // Empires and indigenes: intercultural alliance, imperial expansion, and warfare in the early modern world. Edited by Wayne E. Lee. 2011
      - Steven LeBlanc. Prehistoric Warfare in the American Southwest. 1999.
      - Keith F. Otterbein. A History of Research on Warfare in Anthropology // American Anthropologist. Vol. 101, No. 4 (Dec., 1999), pp. 794-805
      - Lee, Wayne. Fortify, Fight, or Flee: Tuscarora and Cherokee Defensive Warfare and Military Culture Adaptation // The Journal of Military History, Volume 68, Number 3, July 2004, pp. 713-770
      - Wayne E. Lee. Peace Chiefs and Blood Revenge: Patterns of Restraint in Native American Warfare, 1500-1800 // The Journal of Military History. Vol. 71, No. 3 (Jul., 2007), pp. 701-741
       
      - Weapons, Weaponry and Man: In Memoriam Vytautas Kazakevičius (Archaeologia Baltica, Vol. 8). 2007
      - The Horse and Man in European Antiquity: Worldview, Burial Rites, and Military and Everyday Life (Archaeologia Baltica, Vol. 11). 2009
      - The Taking and Displaying of Human Body Parts as Trophies by Amerindians. 2007
      - The Ethics of Anthropology and Amerindian Research. Reporting on Environmental Degradation and Warfare. 2012
      - Empires and Indigenes: Intercultural Alliance, Imperial Expansion, and Warfare in the Early Modern World. 2011
      - A. Gat. War in Human Civilization.
      - Keith F. Otterbein. Killing of Captured Enemies: A Cross‐cultural Study.
      - Azar Gat. The Causes and Origins of "Primitive Warfare": Reply to Ferguson.
      - Azar Gat. The Pattern of Fighting in Simple, Small-Scale, Prestate Societies.
      - Lawrence H. Keeley. War Before Civilization: the Myth of the Peaceful Savage.
      - Keith F. Otterbein. Warfare and Its Relationship to the Origins of Agriculture.
      - Jonathan Haas. Warfare and the Evolution of Culture.
      - М. Дэйви. Эволюция войн.
      - War in the Tribal Zone. Expanding States and Indigenous Warfare. Edited by R. Brian Ferguson and Neil L. Whitehead.
      - The Ending of Tribal Wars: Configurations and Processes of Pacification. 2021 Тут
      - I.J.N. Thorpe. Anthropology, Archaeology, and the Origin of Warfare.
      - Антропология насилия. Новосибирск. 2010.
      - Jean Guilaine and Jean Zammit. The origins of war: violence in prehistory. 2005. Французское издание было в 2001 году - le Sentier de la Guerre: Visages de la violence préhistorique.
      - Warfare in Bronze Age Society. 2018
      - Ian Armit. Headhunting and the Body in Iron Age Europe. 2012
      - The Cambridge World History of Violence. Vol. I-IV. 2020

    • Мусульманские армии Средних веков
      Автор: hoplit
      Maged S. A. Mikhail. Notes on the "Ahl al-Dīwān": The Arab-Egyptian Army of the Seventh through the Ninth Centuries C.E. // Journal of the American Oriental Society,  Vol. 128, No. 2 (Apr. - Jun., 2008), pp. 273-284
      David Ayalon. Studies on the Structure of the Mamluk Army // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London
      David Ayalon. Aspects of the Mamlūk Phenomenon // Journal of the History and Culture of the Middle East
      Bethany J. Walker. Militarization to Nomadization: The Middle and Late Islamic Periods // Near Eastern Archaeology,  Vol. 62, No. 4 (Dec., 1999), pp. 202-232
      David Ayalon. The Mamlūks of the Seljuks: Islam's Military Might at the Crossroads //  Journal of the Royal Asiatic Society, Third Series, Vol. 6, No. 3 (Nov., 1996), pp. 305-333
      David Ayalon. The Auxiliary Forces of the Mamluk Sultanate // Journal of the History and Culture of the Middle East. Volume 65, Issue 1 (Jan 1988)
      C. E. Bosworth. The Armies of the Ṣaffārids // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London,  Vol. 31, No. 3 (1968), pp. 534-554
      C. E. Bosworth. Military Organisation under the Būyids of Persia and Iraq // Oriens,  Vol. 18/19 (1965/1966), pp. 143-167
      C. E. Bosworth. The Army // The Ghaznavids. 1963
      R. Stephen Humphreys. The Emergence of the Mamluk Army //  Studia Islamica,  No. 45 (1977), pp. 67-99
      R. Stephen Humphreys. The Emergence of the Mamluk Army (Conclusion) // Studia Islamica,  No. 46 (1977), pp. 147-182
      Nicolle, D. The military technology of classical Islam. PhD Doctor of Philosophy. University of Edinburgh. 1982
      Nicolle D. Fighting for the Faith: the many fronts of Crusade and Jihad, 1000-1500 AD. 2007
      Nicolle David. Cresting on Arrows from the Citadel of Damascus // Bulletin d’études orientales, 2017/1 (n° 65), p. 247-286.
      David Nicolle. The Zangid bridge of Ǧazīrat ibn ʿUmar (ʿAyn Dīwār/Cizre): a New Look at the carved panel of an armoured horseman // Bulletin d’études orientales, LXII. 2014
      David Nicolle. The Iconography of a Military Elite: Military Figures on an Early Thirteenth-Century Candlestick. В трех частях. 2014-19
      Nicolle, D. The impact of the European couched lance on Muslim military tradition // Warriors and their weapons around the time of the crusades: relationships between Byzantium, the West, and the Islamic world. 2002
      Patricia Crone. The ‘Abbāsid Abnā’ and Sāsānid Cavalrymen // Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain & Ireland, 8 (1998)
      D.G. Tor. The Mamluks in the military of the pre-Seljuq Persianate dynasties // Iran,  Vol. 46 (2008), pp. 213-225 (!)
      D.G. Tor. Mamlūk Loyalty: Evidence from the Late Saljūq Period // Asiatische Studien 65,3. (2011)
      J. W. Jandora. Developments in Islamic Warfare: The Early Conquests // Studia Islamica,  No. 64 (1986), pp. 101-113
      John W. Jandora. The Battle of the Yarmuk: A Reconstruction // Journal of Asian History, 19 (1): 8–21. 1985
      Khalil ʿAthamina. Non-Arab Regiments and Private Militias during the Umayyād Period // Arabica, T. 45, Fasc. 3 (1998), pp. 347-378
      B.J. Beshir. Fatimid Military Organization // Der Islam. Volume 55, Issue 1, Pages 37–56
      Andrew C. S. Peacock. Nomadic Society and the Seljūq Campaigns in Caucasia // Iran & the Caucasus,  Vol. 9, No. 2 (2005), pp. 205-230
      Jere L. Bacharach. African Military Slaves in the Medieval Middle East: The Cases of Iraq (869-955) and Egypt (868-1171) //  International Journal of Middle East Studies,  Vol. 13, No. 4 (Nov., 1981), pp. 471-495
      Deborah Tor. Privatized Jihad and public order in the pre-Seljuq period: The role of the Mutatawwi‘a // Iranian Studies, 38:4, 555-573
      Гуринов Е.А. , Нечитайлов М.В. Фатимидская армия в крестовых походах 1096 - 1171 гг. // "Воин" (Новый) №10. 2010. Сс. 9-19
      Нечитайлов М.В. Мусульманское завоевание Испании. Армии мусульман // Крылов С.В., Нечитайлов М.В. Мусульманское завоевание Испании. Saarbrücken: LAMBERT Academic Publishing, 2015.
      Нечитайлов М.В., Гуринов Е.А. Армия Саладина (1171-1193 гг.) (1) // Воин № 15. 2011. Сс. 13-25. И часть два.
      Нечитайлов М.В. "День скорби и испытаний". Саладо, 30 октября 1340 г. // Воин №17-18. В двух частях.
      Нечитайлов М.В., Шестаков Е.В. Андалусские армии: от Амиридов до Альморавидов (1009-1090 гг.) (1) // Воин №12. 2010. 
      Kennedy, H.N. The Military Revolution and the Early Islamic State // Noble ideals and bloody realities. Warfare in the middle ages. P. 197-208. 2006.
      Kennedy, H.N. Military pay and the economy of the early Islamic state // Historical research LXXV (2002), pp. 155–69.
      Kennedy, H.N. The Financing of the Military in the Early Islamic State // The Byzantine and Early Islamic Near East. Vol. III, ed. A. Cameron (Princeton, Darwin 1995), pp. 361–78.
      H.A.R. Gibb. The Armies of Saladin // Studies on the Civilization of Islam. 1962
      David Neustadt. The Plague and Its Effects upon the Mamlûk Army // The Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. No. 1 (Apr., 1946), pp. 67-73
      Ulrich Haarmann. The Sons of Mamluks as Fief-holders in Late Medieval Egypt // Land tenure and social transformation in the Middle East. 1984
      H. Rabie. The Size and Value of the Iqta in Egypt 564-741 A.H./l 169-1341 A.D. // Studies in the Economic History of the Middle East: from the Rise of Islam to the Present Day. 1970
      Yaacov Lev. Infantry in Muslim armies during the Crusades // Logistics of warfare in the Age of the Crusades. 2002. Pp. 185-208
      Yaacov Lev. Army, Regime, and Society in Fatimid Egypt, 358-487/968-1094 // International Journal of Middle East Studies. Vol. 19, No. 3 (Aug., 1987), pp. 337-365
      E. Landau-Tasseron. Features of the Pre-Conquest Muslim Army in the Time of Mu ̨ammad // The Byzantine and Early Islamic near East. Vol. III: States, Resources and Armies. 1995. Pp. 299-336
      Shihad al-Sarraf. Mamluk Furusiyah Literature and its Antecedents // Mamluk Studies Review. vol. 8/4 (2004): 141–200.
      Rabei G. Khamisy Baybarsʼ Strategy of War against the Franks // Journal of Medieval Military History. Volume XVI. 2018
      Manzano Moreno. El asentamiento y la organización de los yund-s sirios en al-Andalus // Al-Qantara: Revista de estudios arabes, vol. XIV, fasc. 2 (1993), p. 327-359
      Amitai, Reuven. Foot Soldiers, Militiamen and Volunteers in the Early Mamluk Army // Texts, Documents and Artifacts: Islamic Studies in Honour of D.S. Richards. Leiden: Brill, 2003
      Reuven Amitai. The Resolution of the Mongol-Mamluk War // Mongols, Turks, and others : Eurasian nomads and the sedentary world. 2005
      Juergen Paul. The State and the military: the Samanid case // Papers on hater Asia, 26. 1994
      Harold W. Glidden. A Note on Early Arabian Military Organization // Journal of the American Oriental Society,  Vol. 56, No. 1 (Mar., 1936)
      Athamina, Khalil. Some administrative, military and socio-political aspects of early Muslim Egypt // War and society in the eastern Mediterranean, 7th-15th centuries. 1997
      Vincent Lagardère. Esquisse de l'organisation militaire des Murabitun, à l'époque de Yusuf b. Tasfin, 430 H/1039 à 500 H/1106 // Revue des mondes musulmans et de la Méditerranée. Année 1979.  №27 Тут
       
      Kennedy, Hugh. The Armies of the Caliphs: Military and Society in the Early Islamic State Warfare and History. 2001
      Blankinship, Khalid Yahya. The End of the Jihâd State: The Reign of Hisham Ibn Àbd Al-Malik and the Collapse of the Umayyads. 1994.
      D.G. Tor. Violent Order: Religious Warfare, Chivalry, and the 'Ayyar Phenomenon in the Medieval Islamic World. 2007
      Michael Bonner. Aristocratic Violence and Holy War. Studies in the Jihad and the Arab-Byzantine Frontier. 1996
      Patricia Crone. Slaves on Horses. The Evolution of the Islamic Polity. 1980
      Hamblin W. J. The Fatimid Army During the Early Crusades. 1985
      Daniel Pipes. Slave Soldiers and Islam: The Genesis of a Military System. 1981
      Yaacov Lev. State and society in Fatimid Egypt. 1991 Тут
      Abbès Zouache. Armées et combats en Syrie de 491/ 1098 à 569/ 1174 : analyse comparée des chroniques médiévales latines et arabes. 2008 Тут
      War, technology and society in the Middle East. 1975 Тут
       
      P.S. Большую часть работ Николя в список вносить не стал - его и так все знают. Пишет хорошо, читать все. Часто пространные главы про армиям мусульманского Леванта есть в литературе по Крестовым походам. Хоть в R.C. Smail. Crusading Warfare 1097-1193, хоть в Steven Tibble. The Crusader Armies: 1099-1187 (!)...
    • Военная мысль конца 19 - начала 20 века.
      Автор: hoplit
      Военная мысль конца 19 - начала 20 века. 
      Статьи. Пехота.
      - Chad R. Gaudet. Baptisms of Fire: How Training, Equipment, and Ideas about the Nation Shaped the British, French, and German Soldiers' Experiences of War in 1914.. 2009.
      - Joseph C. Arnold. French Tactical Doctrine 1870-1914 // Military Affairs,  Vol. 42, No. 2 (Apr., 1978), pp. 61-67.
      - Steven Jackman. Shoulder to Shoulder: Close Control and “Old Prussian Drill” in German Offensive Infantry Tactics, 1871–1914 // The Journal of Military History, Volume 68, Number 1, January 2004, pp. 73-104.
      - Jonathan M. House. The Decisive Attack: A New Look at French Infantry Tactics on the Eve of World War I // Military Affairs,  Vol. 40, No. 4 (Dec., 1976), pp. 164-169.
      - Geoffrey Wawro. An "Army of Pigs": The Technical, Social, and Political Bases of Austrian Shock Tactics, 1859-
      1866 // The Journal of Military History,  Vol. 59, No. 3 (Jul., 1995), pp. 407-433.
      - T. H. E. Travers. The Offensive and the Problem of Innovation in British Military Thought 1870-1915 //  Journal of Contemporary History,  Vol. 13, No. 3 (Jul., 1978), pp. 531-553.
      - Spencer Jones, The Influence of the Boer War (1899–1902) on the Tactical Development of the Regular British Army 1902–1914. 2009.
      - John K. Mahon. Civil War Infantry Assault Tactics // Military Affairs,  Vol. 25, No. 2, Civil War Issue (Summer, 1961), pp. 57-68.
      - Thomas A. Bruno. Ignoring the Obvious: Combined Arms and Fire and Maneuver Tactics Prior to World War I. 2002.
      - О.Р. Кушнир. «Гуманные убийцы» (О взглядах начала XX века на поражающую способность винтовочных пуль) // Война и оружие. 2014.  Сс. 503-517.