Кузнецов В. С. Сунь Ятсен

   (0 отзывов)

Saygo

В 1892 г. в Гонконге, владении британской короны, состоялся выпуск в местном медицинском училище. Среди лучших выпускников был Сунь Ятсен, уроженец китайской провинции Гуандун, христианин по вероисповеданию. В Макао, колонии Португалии, Сунь пробовал практиковать как врач, но так как португальские власти не признали его квалификации, он вынужден был переехать в Кантон (Гуанчжоу).

В это время в Пекин шли предложения с мест об улучшении дел в Поднебесной. Вместе со своим земляком Сунь Ятсен тоже направил петицию в столичные инстанции. В ней говорилось о необходимости преобразований в области просвещения, сельского хозяйства и юридической системы1. Докладной не было дано хода.

Тем временем разразилась китайско-японская война. Цинская империя потерпела сокрушительное поражение (мирный договор был подписан в апреле 1895 г.). Разгром Китая вдохновил противников маньчжурского дома Цин, правившего страной. В октябре 1895 г. тайная организация Син Чжун хуэй (Общество возрождения Китая), в которой состоит Сунь Ятсен, намечала антиправительственное выступление в Гуанчжоу. Члены общества дали клятву "изгнать захватчиков-татар (т. е. маньчжуров, утвердивших свою власть в Китае в 1694 г. - В. К.), возродить Китай, учредить правительство, отвечающее чаяниям народа"2.

Руководство общества находилось в Гонконге. Здесь же со страниц местных газет раздаются призывы к революции в Китае3. Избрание Суня временным президентом не столько говорило о доверии к нему, сколько демонстрировало оппозицию Юань Шикаю, премьеру Цинской монархии. Сунь был преходящей фигурой, символизировавшей переход от господства маньчжурского клана к власти местной элиты.

55922260_Sun_Yatsen.jpg

Какой быть новой власти? - Тут мнения разошлись. Сунь предпочитал создать военное правительство. Но от этой идеи ему пришлось отказаться в пользу гражданского правительства. Его Сунь хотел учредить по образцу парламентской системы США. Другие предлагали парламентский режим под началом премьер-министра, но в этом вопросе Сунь взял верх4.

Под прикрытием британской мощи ханьские "революционеры" объявили войну китайскому правительству, выступавшему против происков внешних сил. Их борьба против маньчжурской династии отвечала расчетам официального Лондона - усиливать экономические, военные и политические позиции Великобритании в Китае. Однако затея с восстанием в Гуанчжоу провалилась. Сунь Ятсен бежит в Японию из Гонконга, а за его голову назначают награду.

В 1896 г. Сунь Ятсен посещает США и Англию. Там он получает известность как китайский революционер, борец за свержение маньчжурской монархии. Благодаря вмешательству официального Лондона его вызволяют из китайского посольства, куда он был завлечен агентами Пекина5. В июле 1898 г. Сунь приезжает из Англии в Японию.

В 1900 г. в северном Китае набирает силу антииностранное движение "ихэтуаней". Это была реакция традиционного Китая на насильственное открытие его Западом. Против экономического, военного, культурного проникновения внешних сил в Поднебесную был и Цинский дом, поддерживая "ихэтуаней". Западные державы и Япония предпринимают военные действия против "ихэтуаней" и действующих с ними заодно цинских войск.

Под впечатлением этих событий Сунь Ятсен покидает Японию и прибывает в Гонконг. Не сходя на берег, с борта судна6 он участвует в организации антиправительственного выступления в родной провинции Гуандун. С провалом попыток мятежа Сунь Ятсен вновь скрывается в Японии.

В 1903 - 1905 гг. он совершает второй кругосветный вояж. С целью сбора денег и получения поддержки в борьбе с Цинской монархией со стороны китайских студентов Сунь посещает Гаваи, США и Европу. Как он потом уверял, большинство студентов в Европе поверило в революцию. Хотя, скорее, выдавал желаемое за действительное7. В Брюсселе китайские студенты обыскали его багаж: они искали доказательства революционной деятельности Сунь Ятсена, которые хотели передать китайскому посольству. Лишь после этого Сунь пришел к выводу, что студенты предали его8.

Возвратясь в Японию, Сунь Ятсен с Хуан Сином (лидер Синьчжун хуэй в провинции Хунань) в августе 1905 г. создают Тунмэн хуэй (Революционный союз)9. Стремясь обеспечить для Тунмэн хуэя поступления средств от тайных обществ, Сунь Ятсен интригует против противника дома Цин - Лян Цичао, находившегося в эмиграции, чем рассчитывал лишить последнего материальной поддержки соотечественников.

Обеспокоенный деятельностью Сунь Ятсена Пекин предпринимает демарши перед Токио. По просьбе японского правительства Сунь Ятсен в 1907 г. покидает Японию. На этот раз, при непосредственной поддержке французских колониальных властей, основной ареной подрывной деятельности Суня становится южный Китай, сопредельный с французским Индокитаем10.

В 1911 г. в Учане произошло восстание, положившее начало антиманьчжурской, антимонархической революции ханьцев. Сунь Ятсен в это время находился в Америке, изыскивая средства на борьбу с Цинской монархией. С известием о революции он приезжает в Китай. 29 декабря 1911 г. в Нанкине оппозиционные Пекину деятели провозгласили Сунь Ятсена временным президентом Китайской республики. "Свергнуть маньчжурское самодержавное правительство, - дал клятву Сунь Ятсен, - укреплять Китайскую республику, строить планы о "народном благополучии и счастье"11. В декларации о внешней политике временный президент заверял, что все соглашения, заключенные маньчжурским правительством до революции, остаются в силе12.

17 января 1912 г. министр иностранных дел, назначенный Сунь Ятсеном, направил в госдепартамент США ноту с просьбой о скорейшем признании нанкинского режима на том основании, что учреждено прочное республиканское правительство13.

Среди прибывших на церемонию инаугурации был американец, военный советник Хомер Ли. Появление американца вряд ли укрепило ореол Сунь Ятсена как поборника национальной идеи, и не способствовало повышению его престижа среди населения Китая.

Персональный состав сформированного им кабинета дает основание говорить о претензиях на властную монополию лидеров тайных обществ. Члены Тунмэн хуэя возглавили министерства армии, иностранных дел, образования, заняли посты заместителей глав всех ведомств. С другой стороны, нанкинская администрация олицетворяла собой и политические амбиции верхних слоев Южного Китая. Для придания большей респектабельности режиму создаются зачатки представительной власти в виде Цаньиюань (условно - сенат)14.

В результате в Китае стало два политических центра - республиканский в Нанкине и монархический в Пекине. Последний оставался столицей Китая, международно признанный таковой. Быть Китаю республикой или монархией в конечном счете решил не Сунь Ятсен, а военачальники Бэйянской армии Севера, которые руководствовались не столько приверженностью к республиканским идеалам, сколько националистическим императивом - нежеланием терпеть правление маньчжурского дома. 12 февраля 1912 г. вышел высочайший указ об отречении. Вся полнота власти временной республики возлагалась на Юань Шикая, который был связан с Бэйянской армией.

Отречение маньчжурской фамилии от трона и прекращение самодержавного правления инонационального клана персонифицировал Сунь Ятсен как ханец и временный президент республики. Вступление его в эту должность в известной степени удовлетворило националистический императив определенных слоев ханьского этноса. Но далеко не все представители элиты страны соглашались видеть его главой государства. Например, Лян Цичао, непримиримый противник Цинской монархии, возвратясь на родину, поддерживал Юань Шикая в борьбе против гоминьдана, партии Сунь Ятсена и его сторонников15.

13 декабря 1912 г. Сунь Ятсен сложил перед Цаньиюань полномочия временного президента, рекомендуя Юань Шикая как своего преемника16. Мотивировал он это так: "Отречение Цинов и союз Севера и Юга по большей части обязаны огромным усилиям господина Юаня... Вчера он был нашим противником, но сегодня он наш друг. Он безусловно докажет, что является самым верным слугой Республики"17.

14 декабря 1912 г., день спустя после принятия отставки Сунь Ятсена с поста временного президента, Цаньиюань постановил учредить правительство в Нанкине18, что отвечало интересам Суня, который ранее озвучивал такую идею. Перемещение столицы из Пекина в Нанкин лишало правительства прежних преимуществ, устоявшихся связей с бюрократией Севера, военными лидерами и дипломатическим корпусом. Переезд пекинской администрации в Нанкин делал ее в известной степени заложником военно-политических кругов Юга, давая Сунь Ятсену рычаги воздействия на нее.

В должности президента Сунь Ятсен пробыл шесть недель. За это время он неоднократно выступал с речами, совершил много церемоний. Особенно показательно посещение могил ханьского дома Мин, свергнутого маньчжурами. Обращаясь к душе последнего минского самодержца, Сунь доложил о ниспровержении власти маньчжурских инородцев. Отдавая дань политической традиции старого Китая, Сунь Ятсен в то же время адресовался к национальному чувству ханьского этноса.

25 апреля 1912 г. Цаньиюань решил перевести временное правительство из Нанкина в Пекин. Туда же Сунь Ятсен намеревался послать 10-тысячное войско: во-первых, для эскортирования в столицу членов Цаньиюаня; во-вторых, для поддержки сенаторов в реализации демократических реформ. Однако командование Бэйянской армией и торговая палата Пекина выступили против прибытия войск из Нанкина. Открыто предостерег революционеров и Юань Шикай: переброска армии с юга в Пекин усугубит обстановку. В итоге Сунь Ятсен отказался посылать армию в столицу19.

24 августа он приехал в Пекин. За время месячного пребывания 13 раз по просьбе Юань Шикая встречался с ним20. Во время этих бесед Сунь поднимал вопросы международного положения Китая, условий жизни народа. "Так как Китай - крестьянская страна, - говорил Сунь, - то необходимо полностью удовлетворить насущные нужды крестьянства, иначе может дойти до бандитизма. Нужно решить крестьянский вопрос, если те, кто обрабатывает землю, не имеет своего поля, то так нельзя"21. При этом Сунь Ятсен делал достоянием общественности разногласия между его партией и Юань Шикаем. Например, 9 сентября, в Пекине, в интервью журналистам он говорил о том, как разрешить противоречия между Цаньиюань и правительством: нужно лишь, чтобы "президент Юань немного приноравливался, только тогда можно будет придти к взаимопониманию"; "за 5, 6 лет не решить проблемы с разделом военных и гражданских проблем"; "только можно практиковать ограниченное сосредоточение власти в руках центра", глава гражданской администрации "в конечном счете хорош, когда его избирает народ"22.

Неуступчиво повел себя Сунь Ятсен при формировании нового, конституционного правительства. Согласно временной конституции, функции правительства возлагались на кабинет министров, "Нэйгэ". На пост премьера Юань Шикай выдвинул своего клеврета Тан Шаои, но Сунь Ятсен настаивал на том, что премьером должен быть член Тунмэнхуэя. Стараниями определенных политиканов Юань Шикай и Сунь Ятсен пошли на компромисс: Тан Шаои занимает должность премьера Нэйгэ и одновременно вступает в Тунмэнхуэй23.

По распоряжению Юань Шикая на Сунь Ятсена были возложены обязанности заниматься железными дорогами страны, организовать генеральную компанию железных дорог. Ему ежемесячно выдавалось жалованье 30 тыс. юаней24. 13 февраля 1913 г. он прибыл в Токио. Цель его пребывания была связана с реализацией программы железнодорожного строительства Китая. Вступив на японскую землю, Сунь Ятсен приветствовал хозяев как друзей и благодетелей. "Патриоты Вашей страны, - говорил он, - руководили мною и наставляли меня, и я считаю Японию моим вторым отечеством, а Ваших государственных деятелей моими наставниками. Китай ожидает Вашей спасительной помощи"25.

В Токио Сунь Ятсен виделся с генералом Таро Кацура, который с энтузиазмом говорил о китайско-японском сотрудничестве с целью освобождения Индии и спасения цветных рас мира. Поступая так, объяснял он, Япония никогда не должна будет заботиться о земле для колонизации и торговли, и она никогда не будет проводить грубой политики захвата. Кацура внушал Сунь Ятсену: Юань Шикай - противник Республики, враг и самого Суня. Однако, если в настоящее время с ним бороться, то никакой не будет пользы, а будет вред.

Об этих беседах и их содержании Сунь из-за политических соображений умалчивал, храня тайну. Только после смерти Кацуры все это стало достоянием гласности. По возвращении в Китай Сунь посылает телеграмму в Пекин и провинциальные столицы, заверяя китайских лидеров в доброй воле японцев. Как говорилось репортерам, он понял, что заявления о дружеских чувствах японцев не внешние, а исходят из глубины их сердец; Япония хочет в Китае не территорий, а торговли.

В июне 1913 г. с участием японского кабинета учреждается "Чайна индастриэл компани" для разработки сырьевых ресурсов Китая. Ее президентом стал Сунь Ятсен. Перед японским бизнесом вновь открылись возможности использовать природные богатства Китая, которых он лишился из-за вмешательства Юань Шикая в 1912 году.

Тем временем в Китае произошел политический кризис, вызванный убийством Сун Цзяожэня и роспуском парламента Юань Шикаем. Узнав об этом, Сунь Ятсен прибыл в Шанхай. Когда парламент 9 апреля 1913 г. собрался в последний раз, он направил Юань Шикаю послание: "Вы изменили своей стране. Как я восстал против маньчжурского императора, так я восстану и против Вас", а 23 мая - письмо, убеждая уйти в отставку. В ответ Сунь Ятсена уволили с поста управляющего железнодорожным транспортом страны26. С июля до 27 августа он вел кампанию против Юань Шикая, получившую название "вторая революция".

В отличие от Синьхайской, "вторая революция" была воспринята как междоусобица в верхах, поэтому призывы Сунь Ятсена не имели эффекта в низах. При этом и элита оказалась неподъемной. Благодаря смене режима она только успела возвыситься и потому не имела резона порвать с Юань Шикаем27.

В сентябре 1913 г. после краха "второй революции" и "карательной экспедиции против Юаня"28 консульский корпус Шанхая попросил Сунь Ятсена приехать в Шанхай. Но тот решил направиться в Кантон, чтобы оттуда продолжить борьбу с Юань Шикаем. Однако немецкий корабль, на котором он отправился, зашел в Фучжоу и Сунь Ятсен опоздал включиться в боевые действия за Кантон: местные войска были разгромлены, а губернатор Чэнь Цзюнминь бежал в Сингапур. К тому же британские власти в Гонконге издали приказ об аресте Сунь Ятсена. Узнав об этом, на японском судне он направился на Тайвань, получив в Фучжоу необходимый паспорт от японского консула. Через Тайвань и Модзи Сунь Ятсен оказался в Токио29.

В июне 1914 г. в Японии Сунь инициирует создание Чжунхуа гэминдан (Китайская революционная партия). 22 июня на состоявшемся в Токио съезде партии он был избран цзунли ("вождем"), поклявшись снова поднять революцию, преобразовать систему власти, улучшить благосостояние народа, укрепить основы государства30.

В 1914 г. в Японии у Сунь Ятсена произошло знаменательное событие в личной жизни. Не разведясь со своей женой, оставшейся в Китае, он женился на секретарше Сун Цинлин, которая почти вдвое была моложе его31.

В январе 1915 г. Пекин в лице Юань Шикая столкнулся с серьезнейшим внешнеполитическим кризисом. Токио предъявил "21 требование", принятие которых делало Китай протекторатом Японии. Ответом широких слоев китайского населения стал взрыв антияпонских настроений, чем не преминул воспользоваться Сунь Ятсен. В письме начальнику политического управления японского генерального штаба Койке Тёдзо он доказывал бесперспективность договориться с "дурным правительством" Юань Шикая. Революционеры же, по его мнению, "как только придут к власти будут рады установить сердечные отношения с Японией"32. В унисон требованиям оппозиционных Пекину военно-политических руководителей с периферии из Японии звучат его призывы восстановить конституцию.

Летом 1915 г. он начинает создавать китайскую революционную армию, непрерывно посылая членов Чжунхуа гэминдан в Шанхай, провинции Цзянсу, Гуандун, Чжэцзян, Хубэй, Хунань, Ляонин, Шэньси33. Однако вооруженная вылазка его сторонников имела место лишь в Шанхае - войска Бэйянской армии быстро ее подавили34.

29 июня 1916 г. президент Ли Юаньхун издал декрет о продолжении созыва парламента в соответствии с конституцией 1912 г.35, а 14 июля распустил Военный совет по защите государства. В августе он неоднократно телеграфирует Сунь Ятсену с просьбой приехать в Пекин для обсуждения основ государственной политики. Сунь Ятсен отказался, мотивируя тем, что Ли Юаньхун36 окружен "империалистическим охвостьем"37. Вообще всю пекинскую администрацию, независимо от личностей, Сунь выставлял источником бед Китая. Подобной фразеологией он оправдывал нежелание к конструктивному сотрудничеству.

Выступая в Японии с лекциями, Сунь Ятсен излагает видение того, как необходимо управлять Китаем. Критикуя беспорядки, которые порождают в стране правители, он давал понять, что готов взять ответственность за осуществление своих идей38, демонстрируя амбиции спасителя нации. При этом Сунь не упускает случая выставить себя в глазах общественного мнения в лучшем виде. Например, он написал президенту Китая, испрашивая разрешения отклонить его предложение занять высокий пост советника. Сунь считал, что это могло вызвать критику, поскольку должность была синекурой39, высокооплачиваемой.

10 июня 1917 г. Ли Юаньхун распустил парламент. Премьер-министром стал военачальник Бэйянской армии Дуань Цижуй, а президентское кресло занял Фэн Гочжан. Члены распущенного парламента, южане, перебрались в Кантон, куда 17 июня приезжает и Сунь Ятсен, не видя для себя политических перспектив в Пекине.

25 июня в Кантоне члены распущенного парламента созвали чрезвычайную сессию парламента. 1 сентября на ее заседании Сунь Ятсена объявляют генералиссимусом военного (выделено нами. - В. К.) правительства Китайской Республики40. Уже само название говорит о характере кантонского режима: это военная власть с демократическим декорумом в виде чрезвычайной сессии членов бывшего парламента. В качестве генералиссимуса Сунь Ятсен заявляет о необходимости прекратить в стране внутренние смуты, восстановить конституцию 1912 года41.

Против узурпации военщиной Севера монополии на суверенную власть повсеместно выступила периферийная военная и деловая элита, которая не желала обслуживать интересы властных институтов Севера, выступавших от имени центрального (национального) правительства Китая. Эту тенденцию в политической жизни Китая использует Сунь Ятсен. Пока же ради самоусиления он предпринимает ряд кампаний в провинции Гуандун и соседней Гуанси. Укрепление позиций на юге мыслилось как прелюдия к походу на Север, на Пекин, которому предшествовало дипломатическое наступление: Кантон объявил войну Германии, чтобы лишить Пекин претензии единолично представлять Китай в международных делах, демонстрируя этим свое намерение участвовать в решении вопроса войны и мира, причем не только в международных делах, но и внутри страны. После объявления войны Сунь Ятсен распорядился выступить походом на Пекин. Однако исполнять предписание местные военачальники не стали.

К началу XX в. политико-административная система Китая претерпевает трансформацию: падает авторитет центральной власти, растет самостийность на периферии, власть на местах, в провинциях, переходит от прежних назначенцев Пекина к самозваным, по большей части, военным правителям, дуцзюнам. Формально республиканский Китай к 20-м годам XX в. предстает как Китай дуцзюната, как конгломерат владений самостийных военных правителей, считавшихся с предписаниями столичной пекинской администрации лишь тогда, когда это отвечало их интересам.

8 января 1918 г. президент Фэн Гочжан обратился к местным руководителям с запросом, как разрешить конфликт между Севером и Югом. Губернаторы "буферных" провинций высказались за созыв нового Национального собрания на основе старого избирательного закона. Сунь, как и другие лидеры южан, выступил за возобновление деятельности старого парламента в качестве первого существенного условия восстановления мира и порядка в Китае42. Он рассчитывал, что поскольку в старом парламенте доминировали его сторонники, то в случае принятия его предложения, он получал важное преимущество в противостоянии со старой исполнительной властью. Но Пекин не желал поступаться властью. Новый премьер Дуань Цижуй издал обращение ко всем провинциям. Правительство, говорилось в нем, вынуждено применить оружие против провинций Юго-Запада, так как они нарушают единство страны43.

Объединение страны, восстановление внутреннего мира и порядка - с этими лозунгами, прикрывавшими стремление враждующих сторон поставить Китай под свой единоличный контроль, выступали как Пекин, так и Сунь Ятсен. При этом в начале января 1918 г. канонерки в Кантоне обстреляли район, где размещались административные учреждения. Инцидент связывали с разногласиями между фракцией Сунь Ятсена и моряками.

Весной 1918 г., вопреки всем усилиям Сунь Ятсена и его сторонников, парламентская конференция Кантона решила реорганизовать местное военное правительство. Сунь Ятсен вошел в число его "главных распорядителей". 4 мая он подал в отставку с поста генералиссимуса, отправившись в подвластный Японии Тайбэй, а затем в Шанхай. Отъезд из Кантона - свидетельство того, что и на Юге, традиционно не расположенном к Северу, Сунь Ятсен не имел устойчивой поддержки. В рассматриваемое время японская пресса представляет его общественному мнению страны и иностранных государств как "широко известного, но очень непопулярного агитатора"44.

Тем временем в Пекине не прекращается властная чехарда. Военачальники-северяне сформировали из своих назначенцев новый парламент, "дуцзюновский", как его называли. Он собрался в августе 1918 г. и избрал президентом Сюй Шичана. В обращении к державам Сунь Ятсен квалифицировал международное признание Сюя как губительное для Китая45. 18 ноября 1918 г. Сунь Ятсен телеграфировал по этому поводу президенту США В. Вильсону46.

В Шанхае на территории французской концессии Сунь Ятсен чувствовал себя в безопасности, выжидая удобной ситуации для возвращения. После провала переговоров между северным и южным правительствами (начались 20 февраля - прервались 13 мая 1919 г.) такая возможность появилась. Он вернулся в Кантон, но у него нашелся серьезный конкурент - военачальник Чэнь Цзюньмин, у которого в подчинении была армия. Однако вскоре именно Сунь Ятсен инициировал поход на Север, взяв на себя функции главкома. Чэнь Цзюньмин выступил против кампании: ночью 16 июня 1922 г. войска провинции Гуандун, подчиненные Чэнь Цзюньмину, окружили резиденцию Сунь Ятсена; последний укрылся на борту стоявшего в гавани крейсера и приказал стрелять по городу, а экспедиционным силам в провинции Цзянси атаковать Гуанчжоу. В конечном счете Сунь на британской канонерке отплыл в Гонконг. Оттуда на русском пакетботе "Императрица" перебрался в Шанхай, где вновь пребывал на территории французской концессии.

Дом Сунь Ятсена на авеню Жоффр был роскошным и комфортабельным. Здесь бывало много визитеров - свояченицы, сестры, американские журналисты, соратники-революционеры, старые друзья студенческих лет в Гонконге. В Шанхае Сунь Ятсен оглашает мировой общественности свое отношение к советской системе, политике советской России в отношении Китая. До этого он имел контакты с Москвой, которые проходили в рамках двухсторонних отношений. Однако о них он публично не распространялся. Например, Южнокитайский парламент послал приветствие рабоче-крестьянскому правительству России, в ответ на которое в августе 1918 г. Сунь Ятсен получил благодарственное письмо народного комиссара иностранных дел Российской Федерации и Социалистической республики Советов (РФ СРС) Г. В. Чичерина. Сунь Ятсен ответил Чичерину, но в телеграмме. Относительно надежд, выраженных Чичериным на предмет совместной борьбы, Сунь от высказываний воздержался47.

По утверждениям соратников Сунь Ятсена и высокопоставленных гоминьдановских функционеров, таких, как Чан Кайши, Линь Байкэ, Ван Чжаомин обмен приветствиями между Москвой и Кантоном был продиктован с обеих сторон исключительно прагматическими соображениями. В изложении упомянутых лиц отправка Сунь Ятсеном ответной телеграммы в Москву воодушевила Ленина, и он стал строить планы сотрудничества с ГМД. Сунь Ятсен, лично разрабатывая революционную стратегию, стал их отвергать48.

В декабре 1921 г. Сунь Ятсен встречался в Гуйлине (провинция Гуйчжоу) с представителем Коминтерна Марингом (Снеевилист), ознакомив его с принципами своей политической философии49.

27 января 1923 г. Сунь Ятсен и представитель РСФСР А. А. Иоффе уполномочили опубликовать сообщение, в котором говорилось, что Сунь Ятсен "считает, что в настоящее время коммунистический строй или даже советская система не могут быть введены в Китае..."50. В коммюнике о переговорах Иоффе-Сунь последний заявил о неприемлемости коммунизма и советской системы для Китая.

Одновременно он положительно оценил отказ советской России от империалистической политики царизма в отношении Китая. На тот день между Москвой и Пекином предметом разногласий являлись статус Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), российской собственности, и присутствие советских войск во Внешней Монголии. В совместном коммюнике было отмечено желание Сунь Ятсена, чтобы Чжан Цзолинь проконсультировался по этому вопросу, поскольку КВЖД проходила по территории Северо-Восточного Китая (Маньчжурия), правителем которого фактически являлся последний. При этом ранее в переписке с советской стороной Сунь Ятсен аттестовал Чжан Цзолиня как бандита, теперь же последний выступает как его союзник. Само по себе заявление Иоффе-Сунь в известной степени придало политического веса Сунь Ятсену уже лишь потому, что он фигурировал в качестве наделенного властными полномочиями лица, не являясь таковым, с которым вел переговоры официальный представитель советской России51.

15 января 1923 г. Сунь Ятсен поручил своему сыну Сунь Фо изыскать деньги для юньнаньских и гуансийских войск, чтобы изгнать Чэнь Цзюнмина52. В начале 1923 г. наемники из провинций Гуанси и Юньнань вытеснили Чэнь Цзюнмина из Кантона. 21 февраля 1924 г. сюда прибыл Сунь Ятсен53. Теперь он фигурирует как генералиссимус военно-морских и сухопутных сил Кантона, олицетворяя власть наемной военщины из соседних провинций54. В условиях военной диктатуры Сунь Ятсена гражданские учреждения не действуют. Ежедневно причиняемый солдатами, наемниками из Юньнани и Гуанси, ущерб предпринимателям вынудил Суня вывести гарнизон Гуанчжоу за пределы города55.

Будучи не в состоянии свалить пекинское правительство, Сунь Ятсен стремится заполучить международное признание гуандунского режима. Наиболее перспективным с точки зрения практических выгод видится ему Советская Россия. И действует здесь он предельно прагматично. 15 мая 1923 г. Сунь Ятсен направил в Народный комиссариат иностранных дел РСФСР телеграмму. Она явилась ответом на телеграмму НКИД РСФСР от 1 мая 1923 г., в которой подтверждалось, что Советская страна готова оказать помощь национально-освободительному движению во главе с Сунь Ятсеном. В телеграмме он писал: "...Мы принимаем все ваши предложения. ... Мы пошлем наших представителей в Москву, чтобы обсудить детали".

Создание армии нового типа также становится одной из основных задач Суня. В октябре 1923 г. он направляет в Москву с целью изучения организации Красной армии своего офицера - Чан Кайши. В мае 1924 г. неподалеку от Кантона открывается военное училище, которое возглавил последний. Группой советских военных советников руководил В. К. Блюхер.

В августе 1923 г. для переговоров с китайским правительством прибыл полномочный представитель Л. Карахан, который в телеграмме Сунь Ятсену сообщал, что приехал в Китай с надеждой обеспечить общие выгоды двух государств, выражая надежду на помощь Сунь Ятсена. В ответ Сунь Ятсен писал, что Пекинское правительство "неполностью независимо, не может представлять мнение народа, притом утратив облик политической организации правительства, государства, его внешняя политика фактически находится в зависимости от держав, очень далека от того, чтобы основываться на интересах независимого Китая". Он предлагал Карахану приехать в Кантон, где провести переговоры с его новым правительством56. Тем самым Сунь Ятсен хотел прервать переговоры Пекина с Москвой, претендуя на признание Кантона субъектом международных отношений. Он высказывает мнение, отличное от пекинской администрации, относительно Внешней Монголии, не считая немедленную эвакуацию оттуда русских войск настоятельной необходимостью или подлинной выгодой Китая...

В ноябре 1923 г. Сунь Ятсен почти был изгнан Чэнь Цзюньмином из Кантона. Лишь благодаря наемникам из соседних провинций Сунь Ятсен удержался. Однако, изыскивая деньги для оплаты наемников, он противопоставил себя и иностранным государствам, и местному предпринимателю. Например, в декабре 1923 г. он захватил контору кантонской таможни. Договорные державы квалифицировали это как пиратство, а Сунь Ятсена заклеймили как смутьяна. Сунь занимал деньги и вымогал у деловой общины. Для содержания наемного воинства он распродавал правительственные земли и постройки, экспроприировал и конфисковывал религиозные и казенные здания57. От произвола пришлых наемников, от налогов на ее содержание сильно страдали торговцы Кантона. Отсюда часто возникали конфликты58. Гражданская война между предпринимателями и Гоминьданом, олицетворяемом Сунь Ятсеном, становилась неизбежнее: "[если] не взяться за оружие, чтобы замочить Суня, тогда спасти положение в Гуандуне не будет снова благоприятного случая"59 - говорили местные торговцы.

В январе 1924 г. под руководством Сунь Ятсена состоялся первый съезд Гоминьдана, национальной партии. Сунь Ятсен проявил себя на нем хорошим оратором. Небольшая фигура в серо-голубом кителе могла держать и вдохновлять слушателей. Говоря медленно и спокойно с лицом, преисполненным вызова и гордости, он владел аудиторией. Сунь Ятсена избрали пожизненным главой партии60. Съезд одобрил его политику сотрудничества с Советским Союзом, а "три народные принципа"61 были объявлены основной политикой нового Китая.

31 мая 1924 г. было подписано соглашение об установлении дипломатических отношений между Советским Союзом и Китаем в лице правительства Пекина62. 25 июня Сунь выступил с заявлением не признавать это соглашение, поскольку оно повысило международное положение пекинского правительства, и не распространилось на другие стороны63. Гоминьдан начал добиваться от советского правительства аннулирования соглашения64. Демарш Сунь Ятсена поддержали антисоветскими манифестациями гоминьдановские организации в ряде городов Китая.

Судя по всему, инициатива Сунь Ятсена произвела воздействие на правительство России - 14 июля 1924 г. газета "Шэнцзин ши бао" публикует статью "Тайное соглашение между Россией и Гуанчжоу", которое состояло из пяти пунктов: 1) Правительства Гуанчжоу и России, исходя из духа взаимной помощи и равенства, прилагают все усилия в отношении объявленных принципов, чтобы достичь цели упрочения китайского революционного правительства. 2) Обе стороны изо всех сил дают отпор тем, кто выступает против сотрудничества Гуанчжоу и Советского правительства. 3) Советское правительство оказывает Гуанчжоу всестороннюю финансовую помощь. 4) Офицерское училище, управляемое Гоминьданом, советское правительство по-прежнему продолжает поддерживать деньгами. 5) Правительство Гуанчжоу выражает признание 3-у положению китайско-советского соглашения, заключенного в Пекине. При этом заявляет: правительство Советской России решило относиться к правительству Гуанчжоу как к "3-му государству".

Отныне между народами двух государств усилится взаимопонимание, дабы общими силами встать на путь взаимного уважения суверенных прав и взаимной выгоды, а пекинское правительство "после этого тем более, будет посредством усилий нации уничтожено, выкорчевано и выброшено"65.

Не ограничиваясь налаживанием устойчивых контактов с советской Россией, Сунь Ятсен добивается международного признания Республики Южного Китая. С этой целью он направляет представителей в столицы некоторых европейских государств66.

29 августа Сунь, опасаясь восстания, пригрозил обстрелом Кантона. Из-за предостережений со стороны консульств и командования британских ВМС он отказался от этого намерения и направил протесты в Лигу Наций (ЛН) и правительству Великобритании против, якобы имевшей место, агрессии британских войск. В свою очередь провинциальное собрание Гуандуна 30 сентября предупредило ЛН, что Сунь - мятежник, подрывающий мир и покой местных жителей и наносящий ущерб международному имиджу Кантона своим поведением и высказываниями. Администрацию Сунь Ятсена обвиняли в тирании67.

Сунь Ятсен готовился прибегнуть к оружию и когда первый раз забастовала купеческая гильдия. Он требовал открытия рынка от гильдии, которая якобы действовала при поддержке Англии. Однако, как говорят исследования ученых Китая и Великобритании, администрация Гонконга не подбивала гильдию выступать против Сунь Ятсена68.

Революционные порядки на штыках наемников противопоставили Сунь Ятсену не только деловой мир Кантона, но и периферию провинции. Правительство распорядилось расформировать купеческие дружины и сдать оружие, что вызвало столкновения между купеческим ополчением и дружинами разнорабочих (кули)69. По распоряжению Сунь Ятсена отряды кули двинулись на квартал Сигуань (Западная застава), где находилась штаб-квартира купеческих добровольцев. 15 октября Сигуань подверглась погрому и была сожжена70. Когда позже Сунь Ятсен был в Японии, корреспондент японской газеты спросил его, действительно ли он приказал сжечь Сигуань, тот ответил - "Конечно"71.

Предложение участвовать в формировании нового пекинского правительства дало Сунь Ятсену удобный повод покинуть Кантон.

Тиражируемая установка Сунь Ятсена - объединить Китай - на деле означала подчинение страны его личной власти, которую характеризует бескомпромиссность в отношении противного лагеря, с лидерами которого нельзя вести себя иначе, как путем силового принуждения и репрессий. "Когда я войду в столицу, - уведомлял Сунь Ятсен Москву, - там будет произведена основательная чистка"72. Проблема объединения страны, чего не скрывал Сунь Ятсен, должна быть решена революционным путем. Борьба с Пекином империалистическим, маньчжурским трансформировалась для него теперь в революцию против Пекина как оплота империалистических наймитов. Опорной базой для этой революции он намеревался сделать Кантон, но там он провалился.

Сунь Ятсен с завидным упорством воздерживается от какой-либо самостоятельной инициативы по налаживанию взаимопонимания с Пекином по проблеме объединения Китая. В его заявлениях уже нет прямой конфронтации, оскорбительных реплик в адрес Пекина как оплота старорежимных политиканов, прислужников империализма. Он демонстрирует согласие на диалог с Пекином, но с крайним пессимизмом высказывается о возможности объединения страны только усилиями политических деятелей. Последнее слово здесь за народом, декларирует Сунь Ятсен, не указывая, каким путем народ огласит свое мнение. В циркулярной телеграмме от 13 ноября 1924 г. Сунь Ятсен объявил, что создание нового политического порядка должно быть поручено Народной конференции. В ней бы участвовали представители промышленных, образовательных, сельскохозяйственных, рабочих и студенческих организаций, равно как и политических партий, ответственных за разгром чжилийской военно-политической группировки, возглавляемой Цао Кунем и У Пэйфу.

Как один из лидеров античжилийского движения73 Сунь Ятсен был приглашен в Тяньцзинь для участия в послевоенной конференции, куда прибыл в декабре 1924 года. Накануне Сунь посещает друзей в Японии. Официальная цель его визита - обмен мнениями относительно китайской и других проблем, имеющих важное значение для международной обстановки. Китайско-японское сотрудничество, считал Сунь, "необходимо для спасения Китая и установления мира на Востоке, усиления объединения желтой расы против незаконного угнетения со стороны держав"74. В Кобэ он выступил с речью "Паназиатизм", в центре которой проблема взаимоотношений Запада и Востока. Выступление было проникнуто духом воинствующей ксенофобии, идеей превосходства восточной, конфуцианской идеологии над маккиавелизмом Запада, звучал призыв к объединению народов Азии для борьбы с Западом75.

17 декабря 1924 г. Сунь Ятсен направил письмо Дуань Цижую76, указав, что для работы в конференции в Тяньцзине необходимо было допустить представителей провинций, народных организаций, поскольку целью ее созыва было обеспечение в стране внутреннего мира и восстановления целостности государства. Однако в условиях тогдашней китайской действительности его призывы привлечь народ к решению проблем страны по меньшей мере были демонстрацией популизма77. При этом ни призывы внять гласу народа, ни эскапады против империалистов Запада не повысили шансов Сунь Ятсена стать ключевой фигурой в пекинской администрации78. Во время пребывания в Тяньцзине он встречается с Чжан Цзолинем и его представителями.

21 декабря в безнадежном состоянии Сунь Ятсена доставили в Пекин, где 12 марта 1925 г. он скончался. По случаю его смерти первым был приспущен флаг над зданием советского посольства. Среди иностранных представителей на церемонии похорон присутствовал лишь советский посол Л. Карахан.

Примечания

1. BRUCE R. Sun Yat-sen. Oxford university press. 1969, p. 27.

2. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Гофу Сунь Чжуншань сяньшэн няньпу чугао (Хронология жизни и деятельности Сунь Ятсена). Тайбэй. 1958. Т. 1, с. 56.

3. Там же, с. 57.

4. ANSCHEL E. Homer Lea, Sun Yat-sen, and the Chinese revolution. N. Y. 1984, p. 170.

5. Как все это получилось, широко бытует лишь версия, представленная Сунь Ятсеном. Журнал "Русское богатство" скептически воспринял его рассказ, что нашло отражение в заголовке публикации: "Невероятные сказки". Рассказ доктора Сунь Ятсена о его похищении и заключении в Лондоне (пер. с англ.) - Русское богатство. 1897. N 12, с. 28 - 75. Показательно, что британские власти не проявили великодушия в отношении гуандунского губернатора Е Миншэня. Во время англо-китайской войны он попал в плен и был вывезен в Калькутту, где и умер. Он как и Сунь Ятсен был подданным императора Китая, но в отношении их Лондон ведет себя неодинаково.

6. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 1, с. 93, 95.

7. BRUCE R. Op. cit., p. 35.

8. BARLOW JEFFREY G. Sun Yat-Sen and the French, 1900 - 1908. Berkley, California. 1979, p. 32.

9. Изгнание маньчжуров из Китая провозглашалось первоочередной задачей новой организации. По словам Хуан Сина это была коалиция тайных обществ, которые традиционно существовали в Китае. По данным французской разведки в Тун Мэн хуэй входили следующие тайные общества: Гэ лао хуэй ("Общество старейшин и старших братьев"), в котором состоял сам Хуан Син, Триады, Большие и Маленькие ножи, Красные фонари. См.: BARLOW J. G. Op. cit., p. 33.

Тайные общества - характерная особенность внутриполитической жизни Китая на протяжении веков. Они представляют собой устойчивую составную дихотомии власти: официальная в лице государя, Сына Неба и его назначенцев на местах, и неофициальная в виде тайных обществ. Тайные общества были весьма неоднородны по социальному составу. Заметную роль в них играли деклассированные, уголовные элементы. В целом тайные общества выступали как теневая власть на местах.

10. Подробнее см.: BARLOW J. G. Op. cit., p. 52 - 70.

11. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 1, с. 292.

12. Там же, с. 300.

13. ANSCHEL E. Op. cit, p. 171.

14. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 1, с. 296.

15. Хоу ЦЗЕ, Ли ЧЖАО. Далу цзинь бай нянь Лян Цичао яньцзю цзунту (Сводка исследований в континентальном Китае за последние 100 лет о Лян Цичао). - Ханьсюе яньцзю тунсюнь (Сообщения об исследованиях в китаистике). Т. 4, N 3, august 2005, с. 8. 25 апреля 1912 г. Тунмэн хуэй был преобразован в гоминьдан.

16. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 1, с. 306.

17. GOWEN H. H. and HALL J. W. An outline history of China. N. Y. - London. 1926, p. 356.

18. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 1, с. 307.

19. Ли ЦЗУНИ. Юань Шикай чжуань (Биография Юань Шикая). Пекин. 1980, с. 208.

20. Там же, с. 229.

21. Там же.

22. Там же, с. 231.

23. Там же, с. 207.

24. Там же, с. 230.

25. JANSEN M. B. Japan and China. Chicago. 1975, p. 207.

26. LINEBARGER P. Sun Yat Sen and the Chinese republic. N. Y. - London. 1925, p. 323.

27. JANSEN M. B. Op. cit., p. 207.

28. По оценке Makalibu во время кампании против Юань Шикая Сунь Ятсен вел себя "не очень героически". См.: ALEAVY M. The modern history of China. New York - Washington. 1967, p. 192.

29. LINEBARGER P. Op. cit., p. 325.

30. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 372.

31. Она была дочерью методистского проповедника Чарльза Суна, имевшего связи в Америке.

32. JANSEN M. B. Op. cit., p. 212.

33. Ли ЦЗУНИ. Ук. соч., с. 342.

34. Там же, с. 343.

35. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 411.

36. Там же, с. 412

37. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 411.

38. The Japan weekly chronicle (JWC). September 14-th, 1916, p. 406.

39. Ibid.

40. За него было подано 213 голосов из 222. Даже если срок функционирования старого парламента не истек, эти выборы вряд ли можно считать конституционными, так как согласно Конституции избрание президента требует присутствия 2/3 общего количества членов обеих палат. Оно составляло 870. Поэтому присутствие 580 членов было необходимо для легального кворума, из которых по меньшей мере 435 голосов должно было быть подано за победившего кандидата. См.: The China yearbook (CYB) 1925 - 6. Ed. HG. W. Woodhead. Tientsin (б. г.), p. 1003.

41. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч., с. 432.

42. JWC. January 17-th, 1918, p. 78; January 24-th, 1918, p. 119.

43. JWC. April 4-th, 1918, p. 522.

44. JWC. July 11-th, 1918, p. 55.

45. Chen LESLIE H. Di'ngyan. Chen Jionming and the federal movement. Ann Arbor. 1999, p. 179.

46. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 456.

47. Из дипломатической переписки с Сунь Ятсеном. - Международная жизнь. N 11, 1957, с. 154.

48. Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 456.

49. На вопрос Маринга: "В чем заключается основа Вашей революции?" Сунь Ятсен ответил: "Китай имеет преемственность учения Яо (легендарный правитель Китая, 2357 - 2258 гг. до н. э. - В. К.). Шунь, Юй, (Чэн) Тан и другие гражданские, военные чины, Чжоу Гун, Кун-цзы (Конфуций) сменяли друг друга и не прерывалась преемственность учения. Моя идейная основа как раз и заключается в том, чтобы восприняв преемственность учения, развить ее". Маринг не понял смысла сказанного и справился у Сунь Ятсена. Последний ему ответил в том же духе. См.: Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч., с. 519.

50. Советско-китайские отношения. 1917 - 1957 гг. Сб. док. М. 1959, с. 65.

51. В августе 1922 г. полпред России А. Иоффе прибыл в Китай. Его переговоры в Пекине с министром иностранных дел и и. о. премьера пекинского кабинета Веллингтоном Ку шли туго, так как последний настаивал на уходе России из Внешней Монголии и отказе от всех прав на КВЖД.

52. ХОДОРОВ А. Коалиция Чжан Цзо-лина и Сунь Ят-сена. - Международная жизнь. 1922, N 9, с. 46.

53. В Кантоне его встречал генерал Ян Симин - юньнаньский начальник, предводитель гарнизона, другие военачальники, вожаки разнорабочих. Явного присутствия представителей организаций предпринимателей не наблюдалось. Неофициально был секретарь Торговой палаты Кантона (JWC. March 15-th, 1923, p. 367). Прибытию Суня непосредственно в Кантон предшествовала остановка в Гонконге. Она наглядно ознаменовала прекращение враждебности между британской колонией и Кантоном. Сунь Ятсена принял в резиденции губернатор сэр Реджинальд Стэббс (JWC. July 15-th, 1923, p. 367).

54. Открытое опиекурение и азартные игры под защитой отрядов наемников, захват ими деловых помещений, средств передвижения, увеличение числа борделей для нужд солдат - так характеризует обстановку корреспондент шанхайского еженедельника "Уикли ревью". (JWC, April 5-th, 1923, p. 485).

55. Цю ЦЗЕ. Гуанчжоу шантуань юй шантуань шибянь (Торговое ополчение Гуанчжоу и его мятеж). - Лиши яньцзю. 2002, N 2, с. 61.

56. Хэ ЯНЯН. "Гоминь вайцзяо" бэй цзин сяды Чжун Су цзянь цзяо тань пань (Китайско-советские переговоры об установлении дипломатических отношений, на фоне "национальной дипломатии") 1923 - 1924. - Цзиндай ши яньцзю (Изыскания в новой истории). N 4, 2005, с. 247.

6 октября Карахан в письме Бородину сообщал, что предложение Сунь Ятсена преждевременно и выразил надежду, что Бородин сможет добиться от Сунь Ятсена поддержки в вопросе о Китайско-Восточной железной дороге (Хэ ЯНЯН. Ук. соч., с. 247). Бородин состоял при Сунь Ятсене в качестве российского советника.

57. JANSEN M. R. Op. cit, p. 288.

58. С 1923 по 1924 г. купечество Кантона неоднократно бастовало в знак протеста против фискальной политики правительства. В марте, мае предприниматели бастовали, выступая против введения новых поборов. Купеческое ополчение оружием поддерживало забастовку.

59. Цю ЦЗЕ. Ук. соч., с. 63.

60. На практике культ личности Сунь Ятсена проявлялся в его волевых решениях при назначениях в партии и войсках. Руководящие посты в ГМД занимали уроженцы провинции Гуандун. Им же Сунь Ятсен отдавал предпочтение при назначении на командные должности в армии. Это приводило к недовольству командиров-уроженцев других провинций. К примеру, в 1923 г., сочтя себя обиженным предпочтением, отданным военачальнику-гуандунцу Сюй Чунчжи, командир Хуан Давэй, выходец из провинции Хубэй, порвал с Сунь Ятсеном.

61. Понятие "три народных принципа" (сань минь чжуи), которое использовал Сунь Ятсен в своих выступлениях, - не оригинально. Это выражение, как манифест американской демократии, прозвучало в выступлении президента США А. Линкольна 19 ноября 1863 г. на открытии воинского кладбища в Геттисберге: "... правительство народа, из народа, для народа никогда не исчезнет с лица земли". Эта трехчленная парадигма Линкольна вошла позднее в политический лексикон Сунь Ятсена. Но он позаимствовал лишь терминологию, вкладывая в нее свое понимание, присущее менталитету ханьца.

62. Парламент и студенты Пекина созвали большое собрание, приветствуя восстановление добрососедских отношений между Китаем и Россией. Соглашение направлено против империалистических держав, которые ограничивают суверенитет Китая. Жители Чапэя (пролетарского и промышленного района Шанхая) в циркулярной телеграмме назвали подписание соглашения новой эрой во внешних связях Китая. Выдвигалось требование к империалистическим державам отказаться от экстерриториальности и "боксерской контрибуции".

63. Статья 6. За исключением вопросов сметных и бюджетных, как указано в статье 7 настоящего соглашения, все другие вопросы, по которым Правление не сможет прийти к соглашению, передаются на разрешение Правительств Договаривающихся сторон.

64. Хэ ЯНЮАНЬ. Ук. соч., с. 269.

65. Там же, с. 270.

66. JWC. March 6-th, 1924, p. 333.

67. СУВ. 1925 - 6, p. 850.

68. Цю ЦЗЕ. Ук. соч., с. 54.

69. Там же, с. 61.

70. Сгорело 2000 лавок стоимостью в 10 млн. долларов, несколько тысяч человек было убито (GOWEN H. H. and HALL J. W. Op. cit., p. 491).

71. JWC. December 11-th, 1924, p. 791.

72. Из письма Сунь Ятсена народному комиссару по иностранным делам РСФСР Г. В. Чичерину 28 августа 1921 г. - Советско-китайские отношения. 1917 - 1957. Сб. док. М. 1959, с. 57.

73. Чжилийская группировка (получила свое наименование от названия столичной провинции Чжили). Среди ее вожаков был, в частности, У Пэйфу). Против нее выступал Сунь Ятсен, группа "Аньфу", Дуань Цижуй и другие, а также Чжан Цзолинь. Все они считались японскими протеже. Будучи против У Пэйфу, Сунь Ятсен отдавал предпочтение контактам с Чжан Цзолинем. 18 сентября 1924 г. Гоминьдан выступил с декларацией о походе на Север. Цель этой кампании - уничтожение милитаризма в лице Цао Куня и У Пэйфу (Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 693).

74. JWC. November 27-th, 1924, p. 731.

75. Там же; Ла ЦЗЯЛУНЬ. Ук. соч. Т. 2, с. 715.

76. 24 ноября 1924 г. он вступил в должность "Главного исполнителя нового временного правительства республики".

77. С разными вариациями популистский мотив отчетливо звучит в выступлениях Сунь Ятсена с начала 1923 года. В конце февраля 1923 г. японская газета сообщала, что Сунь Ятсен встречался с Ван Юнпином членом сената, которого побудил к этому президент Ли Юаньхун, и премьером Чжан Шаоцзэн. Во время встречи обсуждалась проблема объединения Юга и Севера. Сунь высказался за то, чтобы ее решали не политические интриганы, а народ (JWC. February 22-nd, 1923, p. 254).

78. Прогнозируя перспективы Суня относительно поста в высшей иерархии, японский еженедельник писал: Сунь получит не больше поста вице-президента (JWC. October 23-th, 1924).




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Моллеров Н.М. Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.) //Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография). М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
      Автор: Военкомуезд
      Н.М. Моллеров (Кызыл)
      Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.)
      Синьхайская революция в Китае привела в 1911-1912 гг. к свержению Цинской династии и отпадению от государства сначала Внешней Монголии, а затем и Тувы. Внешняя Монголия, получив широкую автономию, вернулась в состав Китая в 1915 г., а Тува, принявшая покровительство России, стала полунезависимой территорией, которая накануне Октябрьской революции в России была близка к тому, чтобы стать частью Российской империи. Но последний шаг – принятие тувинцами российского подданства – сделан не был [1].
      В целом можно отметить, что в условиях российского протектората в Туве началось некоторое экономическое оживление. Этому способствовали освобождение от албана (имперского налога) и долгов Китаю, сравнительно высокие урожаи сельскохозяйственных культур, воздействие на тувинскую, в основном натуральную, экономику рыночных отношений, улучшение транспортных условий и т. п. Шло расширение русско-тувинских торговых связей. Принимались меры по снижению цен на ввозимые товары. Укреплялась экономическая связь Тувы с соседними сибирскими районами, особенно с Минусинским краем. Все /232/ это не подтверждает господствовавшее в советском тувиноведении мнение об ухудшении в Туве экономической ситуации накануне революционных событий 1917-1921 гг. Напротив, социально-политическая и экономическая ситуация в Туве в 1914-1917 гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, заметно улучшилась. Она была в целом стабильной и имела положительную динамику развития. По каналам политических, экономических и культурных связей Тува (особенно ее русское население) была прочно втянута в орбиту разностороннего влияния России [2].
      Обострение социально-политического положения в крае с 1917 г. стало главным образом результатом влияния революционных событий в России. В конце 1917 г. в центральных районах Тувы среди русского населения развернулась борьба местных большевиков и их сторонников за передачу власти в крае Советам. Противоборствующие стороны пытались привлечь на свою сторону тувинцев, однако сделать этого им не удалось. Вскоре краевая Советская власть признала и в договорном порядке закрепила право тушинского народа на самоопределение. Заключение договора о самоопределении, взаимопомощи и дружбе от 16 июня 1918 г. позволяло большевикам рассчитывать на массовую поддержку тувинцев в сохранении Советской власти в крае, но, как показали последующие события, эти надежды во многом не оправдались.
      Охватившая Россию Гражданская война в 1918 г. распространилась и на Туву. Пришедшее к власти летом 1918 г. Сибирское Временное правительство и его новый краевой орган в Туве аннулировали право тувинцев на самостоятельное развитие и проводили жесткую и непопулярную национальную политику. В комплексе внешнеполитических задач Советского государства «важное место отводилось подрыву и разрушению колониальной периферии (“тыла”) империализма с помощью национально-освободительных революций» [3]. Китай, Монголия и Тува представляли собой в этом плане широкое поле деятельности для революционной работы большевиков. Вместе с тем нельзя сказать, что первые шаги НКИД РСФСР в отношении названных стран отличались продуманностью и эффективностью. В первую очередь это касается опрометчивого заявления об отмене пакета «восточных» договоров царского правительства. Жертвой такой политики на китайско-монгольско-урянхайском направлении стала «кяхтинская система» /233/ (соглашения 1913-1915 гг.), гарантировавшая автономный статус Внешней Монголии. Ее подрыв также сделал уязвимым для внешней агрессии бывший российский протекторат – Урянхайский край.
      Китай и Япония поначалу придерживались прежних договоров, но уже в 1918 г. договорились об участии Китая в военной интервенции против Советской России. В соответствии с заключенными соглашениями, «китайские милитаристы обязались ввести свои войска в автономную Внешнюю Монголию и, опираясь на нее, начать наступление, ...чтобы отрезать Дальний Восток от Советской России» [4]. В сентябре 1918 г. в Ургу вступил отряд чахар (одного из племен Внутренней Монголии) численностью в 500 человек. Вслед за китайской оккупацией Монголии в Туву были введены монгольский и китайский военные отряды. Это дало толчок заранее подготовленному вооруженному выступлению тувинцев в долине р. Хемчик. В январе 1919 г. Ян Ши-чао был назначен «специальным комиссаром Китайской республики по Урянхайским делам» [5]. В Туве его активно поддержали хемчикские нойоны Монгуш Буян-Бадыргы [6] и Куулар Чимба [7]. В начальный период иностранной оккупации в Туве начались массовые погромы российских поселенцев (русских, хакасов, татар и др.), которые на время прекратились с приходом в край по Усинскому тракту партизанской армии А. Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина (июль – сентябрь 1919 г.).
      Прибытие в край довольно сильной партизанской группировки насторожило монгольских и китайских интервентов. 18 июля 1919 г. партизаны захватили Белоцарск (ныне Кызыл). Монгольский отряд занял нейтральную позицию. Китайский оккупационный отряд находился далеко на западе. Партизан преследовал большой карательный отряд под командованием есаула Г. К. Болотова. В конце августа 1919г. он вступил на территорию Тувы и 29 августа занял Кызыл. Партизаны провели ложное отступление и в ночь на 30 августа обрушились на белогвардейцев. Охватив город полукольцом, они прижали их к реке. В ходе ожесточенного боя бологовцы были полностью разгромлены. Большая их часть утонула в водах Енисея. Лишь две сотни белогвардейцев спаслись. Общие потери белых в живой силе составили 1500 убитых. Три сотни принудительно мобилизованных новобранцев, не желая воевать, сдались в плен. Белоцарский бой был самым крупным и кровопролитным сражением за весь период Гражданской войны /234/ в Туве. Пополнившись продовольствием, трофейными боеприпасами, оружием и живой силой, сибирские партизаны вернулись в Минусинский край, где продолжили войну с колчаковцами. Тува вновь оказалась во власти интервентов.
      Для монголов, как разделенной нации, большое значение имел лозунг «собирания» монгольских племен и территорий в одно государство. Возникнув в 1911 г. как национальное движение, панмонголизм с тех пор последовательно и настойчиво ставил своей целью присоединение Тувы к Монголии. Объявленный царским правительством протекторат над Тувой монголы никогда не считали непреодолимым препятствием для этого. Теперь же, после отказа Советской России от прежних договоров, и вовсе действовали открыто. После ухода из Тувы партизанской армии А.Д. Кравченко и П.Е.Щетинкина в начале сентября 1919 г. монголы установили здесь военно-оккупационный режим и осуществляли фактическую власть, В ее осуществлении они опирались на авторитет амбын-нойона Тувы Соднам-Бальчира [8] и правителей Салчакского и Тоджинского хошунов. Монголы притесняли и облагали поборами русское и тувинское население, закрывали глаза на погромы русских населенных пунктов местным бандитствующим элементом. Вопиющим нарушением международного права было выдвижение монгольским командованием жесткого требования о депортации русского населения с левобережья Енисея на правый берег в течение 45 дней. Только ценой унижений и обещаний принять монгольское подданство выборным (делегатам) от населения русских поселков удалось добиться отсрочки исполнения этого приказа.
      Советское правительство в июне 1919 г. направило обращение к правительству автономной Монголии и монгольскому народу, в котором подчеркивало, что «в отмену соглашения 1913 г. Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без всякой опеки со стороны Пекина и Петрограда» [9]. В документе совершенно не учитывалось, что, лишившись в лице российского государства покровителя, Монголия, а затем и Тува уже стали объектами для вмешательства со стороны Китая и стоявшей за ним Японии (члена Антанты), что сама Монголия возобновила попытки присоединить к себе Туву.
      В октябре 1919г. китайским правительством в Ургу был направлен генерал Сюй Шучжэн с военным отрядом, который аннулировал трех-/235/-стороннюю конвенцию от 7 июня 1913 г. о предоставлении автономного статуса Монголии [10]. После упразднения автономии Внешней Монголии монгольский отряд в Туве перешел в подчинение китайского комиссара. Вскоре после этого была предпринята попытка захватить в пределах Советской России с. Усинское. На территории бывшего российского протектората Тувы недалеко от этого района были уничтожены пос. Гагуль и ряд заимок в верховьях р. Уюк. Проживавшее там русское и хакасское население в большинстве своем было вырезано. В оккупированной китайским отрядом долине р. Улуг-Хем были стерты с лица земли все поселения проживавших там хакасов. Между тем Советская Россия, скованная Гражданской войной, помочь российским переселенцам в Туве ничем не могла.
      До 1920 г. внимание советского правительства было сконцентрировано на тех регионах Сибири и Дальнего Востока, где решалась судьба Гражданской войны. Тува к ним не принадлежала. Советская власть Енисейской губернии, как и царская в период протектората, продолжала формально числить Туву в своем ведении, не распространяя на нее свои действия. Так, в сводке Красноярской Губернской Чрезвычайной Комиссии за период с 14 марта по 1 апреля 1920 г. отмечалось, что «губерния разделена на 5 уездов: Красноярский, Ачинский, Канский, Енисейский и 3 края: Туруханский, Усинский и Урянхайский... Ввиду политической неопределенности Усинско-Урянхайского края, [к] формированию милиции еще не преступлено» [11].
      Только весной 1920 г. советское правительство вновь обратило внимание на острую обстановку в Урянхае. 16-18 мая 1920 г. в тувинском пос. Баян-Кол состоялись переговоры Ян Шичао и командира монгольского отряда Чамзрына (Жамцарано) с советским представителем А. И. Кашниковым [12], по итогам которых Тува признавалась нейтральной зоной, а в русских поселках края допускалась организация ревкомов. Но достигнутые договоренности на уровне правительств Китая и Советской России закреплены не были, так и оставшись на бумаге. Анализируя создавшуюся в Туве ситуацию, А. И. Кашников пришел к мысли, что решить острый «урянхайский вопрос» раз и навсегда может только создание ту винского государства. Он был не единственным советским деятелем, который так думал. Но, забегая вперед, отметим: дальнейшие события показали, что и после создания тувинского го-/236/-сударства в 1921 г. этот вопрос на протяжении двух десятилетий продолжал оставаться предметом дипломатических переговоров СССР с Монголией и Китаем.
      В конце июля 1920 г., в связи с поражением прояпонской партии в Китае и усилением освободительного движения в Монголии, монгольский отряд оставил Туву. Но его уход свидетельствовал не об отказе панмонголистов от присоединения Тувы, а о смене способа достижения цели, о переводе его в плоскость дипломатических переговоров с Советской Россией. Глава делегации монгольских революционеров С. Данзан во время переговоров 17 августа 1920 г. в Иркутске с уполномоченным по иностранным делам в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Талоном интересовался позицией Советской России по «урянхайскому вопросу» [13]. В Москве в беседах монгольских представителей с Г. В. Чичериным этот вопрос ставился вновь. Учитывая, что будущее самой Монголии, ввиду позиции Китая еще неясно, глава НКИД обдумывал иную формулу отношений сторон к «урянхайскому вопросу», ставя его в зависимость от решения «монгольского вопроса» [14].
      Большинство деятелей Коминтерна, рассматривая Китай в качестве перспективной зоны распространения мировой революции, исходили из необходимости всемерно усиливать влияние МНРП на Внутреннюю Монголию и Баргу, а через них – на революционное движение в Китае. С этой целью объединение всех монгольских племен (к которым, без учета тюркского происхождения, относились и тувинцы) признавалось целесообразным [15]. Меньшая часть руководства Коминтерна уже тогда считала, что панмонголизм создавал внутреннюю угрозу революционному единству в Китае [16].
      Вопросами текущей политики по отношению к Туве также занимались общесибирские органы власти. Характеризуя компетентность Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома в восточной политике, уполномоченный НКИД в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Гапон отмечал: «Взаимосплетение интересов Востока, с одной стороны, и Советской России, с другой, так сложно, что на тонкость, умелость революционной работы должно быть обращено особое внимание. Солидной постановке этого дела партийными центрами Сибири не только не уделяется внимания, но в практической плоскости этот вопрос вообще не ставится» [17]. Справедливость этого высказывания находит подтверждение /237/ в практической деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома, позиция которых в «урянхайском вопросе» основывалась не на учете ситуации в регионе, а на общих указаниях Дальневосточного Секретариата Коминтерна (далее – ДВСКИ).
      Ян Шичао, исходя из политики непризнания Китайской Республикой Советской России, пытаясь упрочить свое пошатнувшееся положение из-за революционных событий в Монголии, стал добиваться от русских колонистов замены поселковых советов одним выборным лицом с функциями сельского старосты. Вокруг китайского штаба концентрировались белогвардейцы и часть тувинских нойонов. Раньше царская Россия была соперницей Китая в Туве, но китайский комиссар в своем отношении к белогвардейцам руководствовался принципом «меньшего зла» и намерением ослабить здесь «красных» как наиболее опасного соперника.
      В августе 1920 г. в ранге Особоуполномоченного по делам Урянхайского края и Усинского пограничного округа в Туву был направлен И. Г. Сафьянов [18]. На него возлагалась задача защиты «интересов русских поселенцев в Урянхае и установление дружественных отношений как с местным коренным населением Урянхая, так и с соседней с ним Монголией» [19]. Решением президиума Енисейского губкома РКП (б) И. Г. Сафьянову предписывалось «самое бережное отношение к сойотам (т.е. к тувинцам. – Н.М.) и самое вдумчивое и разумное поведение в отношении монголов и китайских властей» [20]. Практические шаги по решению этих задач он предпринимал, руководствуясь постановлением ВЦИК РСФСР, согласно которому Тува к числу регионов Советской России отнесена не была [21].
      По прибытии в Туву И. Г. Сафьянов вступил в переписку с китайским комиссаром. В письме от 31 августа 1920 г. он уведомил Ян Шичао о своем назначении и предложил ему «по всем делам Усинского Пограничного Округа, а также ... затрагивающим интересы русского населения, проживающего в Урянхае», обращаться к нему. Для выяснения «дальнейших взаимоотношений» он попросил назначить время и место встречи [22]. Что касается Ян Шичао, то появление в Туве советского представителя, ввиду отсутствия дипломатических отношений между Советской Россией и Китаем, было им воспринято настороженно. Этим во многом объясняется избранная Ян Шичао /238/ тактика: вести дипломатическую переписку, уклоняясь под разными предлогами от встреч и переговоров.
      Сиббюро ЦК РКП (б) в документе «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке» от 16 сентября 1920 г. определило: «...пока край не занят китайскими войсками (видимо, отряд Ян Шичао в качестве серьезной силы не воспринимался. – Н.М.), ...должны быть приняты немедленно же меры по установлению тесного контакта с урянхами и изоляции их от китайцев» [23]. Далее говорилось о том, что «край будет присоединен к Монголии», в которой «урянхайцам должна быть предоставлена полная свобода самоуправления... [и] немедленно убраны русские административные учреждения по управлению краем» [24]. Центральным пунктом данного документа, несомненно, было указание на незамедлительное принятие мер по установлению связей с тувинцами и изоляции их от китайцев. Мнение тувинцев по вопросу о вхождении (невхождении) в состав Монголии совершенно не учитывалось. Намерение упразднить в Туве русскую краевую власть (царскую или колчаковскую) запоздало, поскольку ее там давно уже не было, а восстанавливаемые советы свою юрисдикцию на тувинское население не распространяли. Этот план Сиббюро был одобрен Политбюро ЦК РКП (б) и долгое время определял политику Советского государства в отношении Урянхайского края и русской крестьянской колонии в нем.
      18 сентября 1920 г. Ян Шичао на первое письмо И. Г. Сафьянова ответил, что его назначением доволен, и принес свои извинения в связи с тем, что вынужден отказаться от переговоров по делам Уряпхая, как подлежащим исключительному ведению правительства [25]. На это И. Г. Сафьянов в письме от 23 сентября 1921 г. пояснил, что он переговоры межгосударственного уровня не предлагает, а собирается «поговорить по вопросам чисто местного характера». «Являясь представителем РСФСР, гражданами которой пожелало быть и все русское население в Урянхае, – пояснил он, – я должен встать на защиту его интересов...» Далее он сообщил, что с целью наладить «добрососедские отношения с урянхами» решил пригласить их представителей на съезд «и вместе с ними обсудить все вопросы, касающиеся обеих народностей в их совместной жизни» [26], и предложил Ян Шичао принять участие в переговорах. /239/
      Одновременно И. Г. Сафьянов отправил еще два официальных письма. В письме тувинскому нойону Даа хошуна Буяну-Бадыргы он сообщил, что направлен в Туву в качестве представителя РСФСР «для защиты интересов русского населения Урянхая» и для переговоров с ним и другими представителями тувинского народа «о дальнейшей совместной жизни». Он уведомил нойона, что «для выяснения создавшегося положения» провел съезд русского населения, а теперь предлагал созвать тувинский съезд [27]. Второе письмо И. Г. Сафьянов направил в Сибревком (Омск). В нем говорилось о политическом положении в Туве, в частности об избрании на X съезде русского населения (16-20 сентября) краевой Советской власти, начале работы по выборам поселковых советов и доброжелательном отношении к проводимой работе тувинского населения. Монгольский отряд, писал он, покинул Туву, а китайский – ограничивает свое влияние районом торговли китайских купцов – долиной р. Хемчик [28].
      28 сентября 1920 г. Енгубревком РКП (б) на своем заседании заслушал доклад о ситуации в Туве. В принятой по нему резолюции говорилось: «Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные Ревкомы, создать руководящий орган “Краевую власть” по образцу буферного государства»[29]. В протоколе заседания также отмечалось: «Отношения между урянхами и монголами – с одной стороны, китайцами – с другой, неприязненные и, опираясь на эти неприязненные отношения, можно было бы путем организации русского населения вокруг идеи Сов[етской] власти вышибить влияние китайское из Урянхайского края» [30].
      В телеграфном ответе на письмо И.Г. Сафьянова председатель Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома И. Н. Смирнов [31] 2 октября 1920 г. сообщил, что «Сиббюро имело суждение об Урянхайском крае» и вынесло решение: «Советская Россия не намерена и не делает никаких шагов к обязательному присоединению к себе Урянхайского края». Но так как он граничит с Монголией, то, с учетом созданных в русской колонии советов, «может и должен служить проводником освободительных идей в Монголии и Китае». В связи с этим, сообщал И. Н. Смирнов, декреты Советской России здесь не должны иметь обязательной силы, хотя организация власти по типу советов, «как агитация действием», /240/ желательна. В практической работе он предписывал пока «ограничиться» двумя направлениями: культурно-просветительным и торговым [32]. Как видно из ответа. Сиббюро ЦК РКП (б) настраивало сторонников Советской власти в Туве на кропотливую революционную культурно-просветительную работу. Учитывая заграничное положение Тувы (пока с неясным статусом) и задачи колонистов по ведению революционной агитации в отношении к Монголии и Китаю, от санкционирования решений краевого съезда оно уклонилось. Напротив, чтобы отвести от Советской России обвинения со стороны других государств в продолжение колониальной политики, русской колонии было предложено не считать декреты Советской власти для себя обязательными. В этом прослеживается попытка вполне оправдавшую себя с Дальневосточной Республикой (ДВР) «буферную» тактику применить в Туве, где она не являлась ни актуальной, ни эффективной. О том, как И.Г. Сафьянову держаться в отношении китайского военного отряда в Туве, Сиббюро ЦК РКП (б) никаких инструкций не давало, видимо полагая, что на месте виднее.
      5 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов уведомил Ян Шичао, что урянхайский съезд созывается 25 октября 1920 г. в местности Суг-Бажи, но из полученного ответа убедился, что китайский комиссар контактов по-прежнему избегает. В письме от 18 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов вновь указал на крайнюю необходимость переговоров, теперь уже по назревшему вопросу о недопустимом поведении китайских солдат в русских поселках. Дело в том, что 14 октября 1920 г. они застрелили председателя Атамановского сельсовета А. Сниткина и арестовали двух русских граждан, отказавшихся выполнить их незаконные требования. В ответ на это местная поселковая власть арестовала трех китайских солдат, творивших бесчинства и произвол. «Как видите, дело зашло слишком далеко, – писал И. Г. Сафьянов, – и я еще раз обращаюсь к Вам с предложением возможно скорее приехать сюда, чтобы совместно со мной обсудить и разобрать это печальное и неприятное происшествие. Предупреждаю, что если Вы и сейчас уклонитесь от переговоров и откажитесь приехать, то я вынужден буду прервать с Вами всякие сношения, сообщить об этом нашему Правительству, и затем приму соответствующие меры к охране русских поселков и вообще к охране наших интересов в Урянхае». Сафьянов также предлагал /241/ во время встречи обменяться арестованными пленными [33]. В течение октября между китайским и советским представителями в Туве велась переписка по инциденту в Атамановке. Письмом от 26 октября 1920 г. Ян Шичао уже в который раз. ссылаясь на нездоровье, от встречи уклонился и предложил ограничиться обменом пленными [34]. Между тем начатая И.Г. Сафьяновым переписка с тувинскими нойонами не могла не вызвать беспокойства китайского комиссара. Он, в свою очередь, оказал давление на тувинских правителей и сорвал созыв намеченного съезда.
      Из вышеизложенного явствует, что китайский комиссар Ян Шичао всеми силами пытался удержаться в Туве. Революционное правительство Монголии поставило перед Советским правительством вопрос о включении Тувы в состав Внешней Монголии. НКИД РСФСР, учитывая в первую очередь «китайский фактор» как наиболее весомый, занимал по нему' нейтрально-осторожную линию. Большинство деятелей Коминтерна и общесибирские партийные и советские органы в своих решениях по Туве, как правило, исходили из целесообразности ее объединения с революционной Монголией. Практические шаги И.Г. Сафьянова, представлявшего в то время в Туве Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б), были направлены на вовлечение представителя Китая в Туве в переговорный процесс о судьбе края и его населения, установление с той же целью контактов с влиятельными фигурами тувинского общества и местными советскими активистами. Однако китайский комиссар и находившиеся под его влиянием тувинские нойоны от встреч и обсуждений данной проблемы под разными предлогами уклонялись.
      Концентрация антисоветских сил вокруг китайского штаба все более усиливалась. В конце октября 1920 г. отряд белогвардейцев корнета С.И. Шмакова перерезал дорогу, соединяющую Туву с Усинским краем. Водный путь вниз по Енисею в направлении на Минусинск хорошо простреливался с левого берега. Местные партизаны и сотрудники советского представительства в Туве оказались в окружении. Ситуация для них становилась все более напряженной [35]. 28 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов решил в сопровождении охраны выехать в местность Оттук-Даш, куда из района Шагаан-Арыга выдвинулся китайский отряд под командованием Линчана и, как ожидалось, должен был прибыть Ян Шичао. Но переговоры не состоялись. /242/
      На рассвете 29 октября 1920 г. китайские солдаты и мобилизованные тувинцы окружили советскую делегацию. Против 75 красноармейцев охраны выступил многочисленный и прекрасно вооруженный отряд. В течение целого дня шла перестрелка. Лишь с наступлением темноты окруженным удалось прорвать кольцо и отступить в Атамановку. В этом бою охрана И. Г. Сафьянова потеряла несколько человек убитыми, а китайско-тувинский отряд понес серьезные потери (до 300 человек убитыми и ранеными) и отступил на место прежней дислокации. Попытка Ян Шичао обеспечить себе в Туве безраздельное господство провалилась [36].
      Инцидент на Оттук-Даше стал поворотным пунктом в политической жизни Тувы. Неудача китайцев окончательно подорвала их авторитет среди коренного населения края и лишила поддержки немногих, хотя и влиятельных, сторонников из числа хемчикских нойонов. Непозволительное в международной практике нападение на дипломатического представителя (в данном случае – РСФСР), совершенное китайской стороной, а также исходящая из китайского лагеря угроза уничтожения населенных пунктов русской колонии дали Советской России законный повод для ввода на территорию Тувы военных частей.
      И.Г. Сафьянов поначалу допускал присоединение Тувы к Советской России. Он считал, что этот шаг «не создаст... никакого осложнения в наших отношениях с Китаем и Монголией, где сейчас с новой силой загорается революционный пожар, где занятые собственной борьбой очень мало думают об ограблении Урянхая…» [37]. Теперь, когда вопрос о вводе в Туву советских войск стоял особенно остро, он, не колеблясь, поставил его перед Енгубкомом и Сибревкомом. 13 ноября 1920 г. И.Г. Сафьянов направил в Омск телеграмму: «Белые банды, выгоняемые из северной Монголии зимними холодами и голодом, намереваются захватить Урянхай. Шайки местных белобандитов, скрывающиеся в тайге, узнав это, вышли и грабят поселки, захватывают советских работников, терроризируют население. Всякая мирная работа парализована ими... Теперь положение еще более ухудшилось, русскому населению Урянхая, сочувствующему советской власти, грозит полное истребление. Требую от вас немедленной помощи. Необходимо сейчас же ввести в Урянхай регулярные отряды. Стоящие в Усинском войска боятся нарушения международных прав. Ничего /243/ они уже не нарушат. С другой стороны совершено нападение на вашего представителя...» [38]
      В тот же день председатель Сибревкома И.Н. Смирнов продиктовал по прямому проводу сообщение для В.И. Ленина (копия – Г.В. Чичерину), в котором обрисовал ситуацию в Туве. На основании данных, полученных от него 15 ноября 1920 г., Политбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о военной помощи Туве. Решение о вводе в край советских войск было принято, но выполнялось медленно. Еще в течение месяца И. Г. Сафьянову приходилось посылать тревожные сигналы в высокие советские и военные инстанции. В декабре 1920 г. в край был введен советский экспедиционный отряд в 300 штыков. В начале 1921 г. вошли и рассредоточились по населенным пунктам два батальона 190-го полка внутренней службы. В с. Усинском «в ближайшем резерве» был расквартирован Енисейский полк [39].
      Ввод советских войск крайне обеспокоил китайского комиссара в Туве. На его запрос от 31 декабря 1920 г. о причине их ввода в Туву И. Г. Сафьянов письменно ответил, что русским колонистам и тяготеющим к Советской России тувинцам грозит опасность «быть вырезанными» [40]. Он вновь предложил Ян Шичао провести в Белоцарске 15 января 1921 г. переговоры о дальнейшей судьбе Тувы. Но даже в такой ситуации китайский представитель предпочел избежать встречи [41].
      Еще в первых числах декабря 1920 г. в адрес командования военной части в с. Усинском пришло письмо от заведующего сумоном Маады Лопсан-Осура [42], в котором он сообщал: «Хотя вследствие недоразумения. .. вышла стычка на Оттук-Даше (напомним, что в ней на стороне китайцев участвовали мобилизованные тувинцы. – Н.М.), но отношения наши остались добрососедскими ... Если русские военные отряды не будут отведены на старые места, Ян Шичао намерен произвести дополнительную мобилизацию урянхов, которая для нас тяжела и нежелательна» [43]. Полученное сообщение 4 декабря 1920 г. было передано в высокие военные ведомства в Иркутске (Реввоенсовет 5-й армии), Омске, Чите и, по-видимому, повлияло на решение о дополнительном вводе советских войск в Туву. Тревожный сигнал достиг Москвы.
      На пленуме ЦК РКП (б), проходившем 4 января 1921 г. под председательством В. И. Ленина, вновь обсуждался вопрос «Об Урянхайском крае». Принятое на нем постановление гласило: «Признавая /244/ формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими каппелевскими отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению...» [44]. Вскоре в Туву были дополнительно введены подразделения 352 и 440 полков 5-й Красной Армии и направлены инструкторы в русские поселки для организации там ревкомов.
      Ян Шичао, приведший ситуацию в Туве к обострению, вскоре был отозван пекинским правительством, но прибывший на его место новый военный комиссар Ман Шани продолжал придерживаться союза с белогвардейцами. Вокруг его штаба, по сообщению от командования советской воинской части в с. Усинское от 1 февраля 1921 г., сосредоточились до 160 противников Советской власти [45]. А между тем захватом Урги Р.Ф.Унгерном фон Штернбергом в феврале 1921 г., изгнанием китайцев из Монголии их отряд в Туве был поставлен в условия изоляции, и шансы Китая закрепиться в крае стали ничтожно малыми.
      Повышение интереса Советской России к Туве было также связано с перемещением театра военных действий на территорию Монголии и постановкой «урянхайского вопроса» – теперь уже революционными панмонголистами и их сторонниками в России. 2 марта 1921 г. Б.З. Шумяцкий [46] с И.Н. Смирновым продиктовали по прямому проводу для Г.В. Чичерина записку, в которой внесли предложение включить в состав Монголии Урянхайский край (Туву). Они считали, что монгольской революционной партии это прибавит сил для осуществления переворота во всей Монголии. А Тува может «в любой момент ... пойти на отделение от Монголии, если ее международное положение станет складываться не в нашу пользу» [47]. По этому плану Тува должна была без учета воли тувинского народа войти в состав революционной Монголии. Механизм же ее выхода из монгольского государства на случай неудачного исхода революции в Китае продуман не был. Тем не менее, как показывают дальнейшие события в Туве и Монголии, соавторы этого плана получили на его реализацию «добро». Так, когда 13 марта 1921 г. в г. Троицкосавске было сформировано Временное народное правительство Монголии из семи человек, в его составе одно место было зарезервировано за Урянхаем [48].
      Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг, укрепившись в Монголии, пытался превратить ее и соседний Урянхайский край в плацдарм для /245/ наступления на Советскую Россию. Между тем советское правительство, понимая это, вовсе не стремилось наводнить Туву войсками. С белогвардейскими отрядами успешно воевали главным образом местные русские партизаны, возглавляемые С.К. Кочетовым, а с китайцами – тувинские повстанцы, которые первое время руководствовались указаниями из Монголии. Позднее, в конце 1920-х гг., один из первых руководителей тувинского государства Куулар Дондук [49] вспоминал, что при Р.Ф.Унгерне фон Штернберге в Урге было созвано совещание монгольских князей, которое вынесло решение о разгроме китайского отряда в Туве [50]. В первых числах марта 1921 г. в результате внезапного ночного нападения тувинских повстанцев на китайцев в районе Даг-Ужу он был уничтожен.
      18 марта Б.З. Шумяцкий телеграфировал И.Г. Сафьянову: «По линии Коминтерна предлагается вам немедленно организовать урянхайскую нар[одно-] революционную] партию и народ[н]о-революционное правительство Урянхая... Примите все меры, чтобы организация правительства и нар[одно-] рев[олюционной] партии были осуществлены в самый краткий срок и чтобы они декларировали объединение с Монголией в лице создавшегося в Маймачене Центрального Правительства ...Вы назначаетесь ... с полномочиями Реввоенсовета армии 5 и особыми полномочиями от Секретариата (т.е. Дальневосточного секретариата Коминтерна. – Я.М.)» [51]. Однако И. Г. Сафьянов не поддерживал предложенный Шумяцким и Смирновым план, особенно ту его часть, где говорилось о декларировании тувинским правительством объединения Тувы с Монголией.
      21 мая 1921 г. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг издал приказ о переходе в подчинение командования его войск всех рассеянных в Сибири белогвардейских отрядов. На урянхайском направлении действовал отряд генерала И. Г. Казанцева [52]. Однако весной 1921 г. он был по частям разгромлен и рассеян партизанами (Тарлакшинский бой) и хемчик-скими тувинцами [53].
      После нескольких лет вооруженной борьбы наступила мирная передышка, которая позволила И.Г. Сафьянову и его сторонникам активизировать работу по подготовке к съезду представителей тувинских хошунов. Главным пунктом повестки дня должен был стать вопрос о статусе Тувы. В качестве возможных вариантов решения рассматри-/246/-вались вопросы присоединения Тувы к Монголии или России, а также создание самостоятельного тувинского государства. Все варианты имели в Туве своих сторонников и шансы на реализацию.
      Относительно новым для тувинцев представлялся вопрос о создании национального государства. Впервые представители тувинской правящей элиты заговорили об этом (по примеру Монголии) в феврале 1912 г., сразу после освобождения от зависимости Китая. Непременным условием его реализации должно было стать покровительство России. Эту часть плана реализовать удаюсь, когда в 1914 г. над Тувой был объявлен российский протекторат Однако царская Россия вкладывала в форму протектората свое содержание, взяв курс на поэтапное присоединение Тувы. Этому помешали революционные события в России.
      Второй раз попытка решения этого вопроса, как отмечалось выше, осуществлялась с позиций самоопределения тувинского народа в июне 1918 г. И вот после трудного периода Гражданской войны в крае и изгнания из Тувы иностранных интервентов этот вопрос обсуждался снова. Если прежде геополитическая ситуация не давала для его реализации ни малейших шансов, то теперь она, напротив, ей благоприятствовала. Немаловажное значение для ее практического воплощения имели данные И.Г. Сафьяновым гарантии об оказании тувинскому государству многосторонней помощи со стороны Советской России. В лице оставивших китайцев хемчикских нойонов Буяна-Бадыргы и Куулара Чимба, под властью которых находилось большинство населения Тувы, идея государственной самостоятельности получила активных сторонников.
      22 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов распространил «Воззвание [ко] всем урянхайским нойонам, всем чиновникам и всему урянхайскому народу», в котором разъяснял свою позицию по вопросу о самоопределении тувинского народа. Он также заверил, что введенные в Туву советские войска не будут навязывать тувинскому народу своих законов и решений [54]. Из текста воззвания явствовало, что сам И. Г. Сафьянов одобряет идею самоопределения Тувы вплоть до образования самостоятельного государства.
      Изменение политической линии представителя Сибревкома в Туве И. Г. Сафьянова работниками ДВСКИ и советских органов власти Сибири было встречено настороженно. 24 мая Сиббюро ЦК РКП (б) /247/ рассмотрело предложение Б.З. Шумяцкого об отзыве из Тувы И. Г. Сафьянова. В принятом постановлении говорилось: «Вопрос об отзыве т. Сафьянова .. .отложить до разрешения вопроса об Урянхайском крае в ЦК». Кроме того, Енисейский губком РКП (б) не согласился с назначением в Туву вместо Сафьянова своего работника, исполнявшего обязанности губернского продовольственного комиссара [55].
      На следующий день Б.З. Шумяцкий отправил на имя И.Г. Сафьянова гневную телеграмму: «Требую от Вас немедленного ответа, почему до сих пор преступно молчите, предлагаю немедленно войти в отношение с урянхайцами и выйти из состояния преступной бездеятельности». Он также ставил Сафьянова в известность, что на днях в Туву прибудет делегация от монгольского народно-революционного правительства и революционной армии во главе с уполномоченным Коминтерна Б. Цивенжаповым [56], директивы которого для И. Г. Сафьянова обязательны [57]. На это в ответной телеграмме 28 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов заявил: «...Я и мои сотрудники решили оставить Вашу программу и работать так, как подсказывает нам здравый смысл. Имея мандат Сибревкома, выданный мне [с] согласия Сиббюро, беру всю ответственность на себя, давая отчет [о] нашей работе только товарищу Смирнову» [58].
      14 июня 1921 г. глава НКИД РСФСР Г.В. Чичерин, пытаясь составить более четкое представление о положении в Туве, запросил мнение И.Н. Смирнова по «урянхайскому вопросу» [59]. В основу ответа И.Н. Смирнова было положено постановление, принятое членами Сиббюро ЦК РКП (б) с участием Б.З. Шумяцкого. Он привел сведения о численности в Туве русского населения и советских войск и предложил для осуществления постоянной связи с Урянхаем направить туда представителя НКИД РСФСР из окружения Б.З. Шумяцкого. Также было отмечено, что тувинское население относится к монголам отрицательно, а русское «тяготеет к советской власти». Несмотря на это, Сиббюро ЦК РКП (б) решило: Тува должна войти в состав Монголии, но декларировать это не надо [60].
      16 июня 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) по предложению народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина с одобрения В.И. Ленина приняло решение о вступлении в Монголию советских войск для ликвидации группировки Р.Ф.Унгерна фон Штернберга. Тем временем «старые» панмонголисты тоже предпринимали попытки подчинить /248/ себе Туву. Так, 17 июня 1921 г. управляющий Цзасакту-хановским аймаком Сорукту ван, назвавшись правителем Урянхая, направил тувинским нойонам Хемчика письмо, в котором под угрозой сурового наказания потребовал вернуть захваченные у «чанчина Гегена» (т.е. генерала на службе у богдо-гегена) И.Г. Казанцева трофеи и служебные бумаги, а также приехать в Монголию для разбирательства [61]. 20 июня 1921 г. он сообщил о идущем восстановлении в Монголии нарушенного китайцами управления (т.е. автономии) и снова выразил возмущение разгромом тувинцами отряда генерала И.Г. Казанцева. Сорукту ван в гневе спрашивал: «Почему вы, несмотря на наши приглашения, не желаете явиться, заставляете ждать, тормозите дело и не о чем не сообщаете нам? ...Если вы не исполните наше предписание, то вам будет плохо» [62]
      Однако монгольский сайт (министр, влиятельный чиновник) этими угрозами ничего не добился. Хемчикские нойоны к тому времени уже были воодушевлены сафьяновским планом самоопределения. 22 июня 1921 г. И. Г. Сафьянов в ответе на адресованное ему письмо Сорукту вана пригласил монгольского сайта на переговоры, предупредив его, что «чинить обиды другому народу мы не дадим и берем его под свое покровительство» [63]. 25-26 июня 1921 г. в Чадане состоялось совещание представителей двух хемчикских хошунов и советской делегации в составе представителей Сибревкома, частей Красной Армии, штаба партизанского отряда и русского населения края, на котором тувинские представители выразили желание создать самостоятельное государство и созвать для его провозглашения Всетувинский съезд. В принятом ими на совещании решении было сказано: «Представителя Советской России просим поддержать нас на этом съезде в нашем желании о самоопределении... Вопросы международного характера будущему центральному органу необходимо решать совместно с представительством Советской России, которое будет являться как бы посредником между тувинским народом и правительствами других стран» [64].
      1 июля 1921 г. в Москве состоялись переговоры наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина с монгольской делегацией в составе Бекзеева (Ц. Жамцарано) и Хорлоо. В ходе переговоров Г.В. Чичерин предложил формулу отношения сторон к «урянхайскому вопросу», в соответствии с которой: Советская Россия от притязаний на Туву /249/ отказывалась, Монголия в перспективе могла рассчитывать на присоединение к ней Тувы, но ввиду неясности ее международного положения вопрос оставался открытым на неопределенное время. Позиция Тувы в это время определенно выявлена еще не была, она никак не комментировалась и во внимание не принималась.
      Между тем Б.З. Шумяцкий попытался еще раз «образумить» своего политического оппонента в Туве. 12 июля 1921 г. он телеграфировал И. Г. Сафьянову: «Если совершите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции в пределах прав, предоставленных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю [Я.Г.] Минскеру и [К.И.] Грюнштейну» [65].
      Однако И. Г. Сафьянов, не будучи на деле «самостийником», практически о каждом своем шаге регулярно докладывал председателю Сибревкома И. Н. Смирнову и просил его передать полученные сведения в адрес Реввоенсовета 5-й армии и ДВСКИ. 13 июля 1921 г. И.Г. Сафьянов подробно информирован его о переговорах с представителями двух хемчикских кожуунов [66]. Объясняя свое поведение, 21 июля 1921 г. он писал, что поначалу, выполняя задания Б.З. Шумяцкого «с его буферной Урянхайской политикой», провел 11-й съезд русского населения Тувы (23-25 апреля 1921 г.), в решениях которого желание русского населения – быть гражданами Советской республики – учтено не было. В результате избранная на съезде краевая власть оказалась неавторитетной, и «чтобы успокоить бушующие сердца сторонников Советской власти», ему пришлось «преобразовать представительство Советской] России в целое учреждение, разбив его на отделы: дипломатический, судебный, Внешторга и промышленности, гражданских дел» [67]. Письмом от 28 июля 1921 г. он сообщил о проведении 12-го съезда русского населения в Туве (23-26 июля 1921 гг.), на котором делегаты совершенно определенно высказались за упразднение буфера и полное подчинение колонии юрисдикции Советской России [68].
      В обращении к населению Тувы, выпущенном в конце июля 1921 г., И.Г. Сафьянов заявил: «Центр уполномочил меня и послал к Вам в Урянхай помочь Вам освободиться от гнета Ваших насильников». /250/ Причислив к числу последних китайцев, «реакционных» монголов и белогвардейцев, он сообщил, что ведет переговоры с хошунами Тувы о том, «как лучше устроить жизнь», и что такие переговоры с двумя хемчикскими хошунами увенчались успехом. Он предложил избрать по одному представителю от сумона (мелкая административная единица и внутриплеменное деление. – Я.М.) на предстоящий Всетувинский съезд, на котором будет рассмотрен вопрос о самоопределении Тувы [69].
      С каждым предпринимаемым И. Г. Сафьяновым шагом возмущение его действиями в руководстве Сиббюро ЦК РКП (б) и ДВСКИ нарастало. Его переговоры с представителями хемчикских хошунов дали повод для обсуждения Сиббюро ЦК РКП (б) вопроса о покровительстве Советской России над Тувой. В одном из его постановлений, принятом в июле 1921 г., говорилось, что советский «протекторат над Урянхайским краем в международных делах был бы большой политической ошибкой, которая осложнила бы наши отношения с Китаем и Монголией» [70]. 11 августа 1921 г. И. Г. Сафьянов получил из Иркутска от ответственного секретаря ДВСКИ И. Д. Никитенко телеграмму, в которой сообщалось о его отстранении от представительства Коминтерна в Урянхае «за поддержку захватчиков края по направлению старой царской администрации» [71]. Буквально задень до Всетувинского учредительного Хурала в Туве 12 августа 1921 г. И. Д. Никитенко писал Г.В. Чичерину о необходимости «ускорить конкретное определение отношения Наркоминдела» по Туве. Назвав И. Г. Сафьянова «палочным самоопределителем», «одним из импрессионистов... доморощенной окраинной политики», он квалифицировал его действия как недопустимые. И. Д. Никитенко предложил включить Туву «в сферу влияния Монгольской Народно-Революционной партии», работа которой позволит выиграть 6-8 месяцев, в течение которых «многое выяснится» [72]. Свою точку зрения И. Д. Никитенко подкрепил приложенными письмами двух известных в Туве монголофилов: амбын-нойона Соднам-Бальчира с группой чиновников и крупного чиновника Салчакского хошуна Сосор-Бармы [73].
      Среди оппонентов И. Г. Сафьянова были и советские военачальники. По настоянию Б.З. Шумяцкого он был лишен мандата представителя Реввоенсовета 5-й армии. Военный комиссар Енисейской губернии И. П. Новоселов и командир Енисейского пограничного полка Кейрис /251/ доказывали, что он преувеличивал количество белогвардейцев в Урянхае и исходящую от них опасность лишь для того, чтобы добиться военной оккупации края Советской Россией. Они также заявляли, что представитель Сибревкома И.Г. Сафьянов и поддерживавшие его местные советские власти преследовали в отношении Тувы явно захватнические цели, не считаясь с тем, что их действия расходились с политикой Советской России, так как документальных данных о тяготении тувинцев к России нет. Адресованные И. Г. Сафьянову обвинения в стремлении присоединить Туву к России показывают, что настоящие его взгляды на будущее Тувы его политическим оппонентам не были до конца ясны и понятны.
      Потакавшие новым панмонголистам коминтерновские и сибирские советские руководители, направляя в Туву в качестве своего представителя И.Г. Сафьянова, не ожидали, что он станет настолько сильным катализатором политических событий в крае. Действенных рычагов влияния на ситуацию на тувинской «шахматной доске» отечественные сторонники объединения Тувы с Монголией не имели, поэтому проиграли Сафьянову сначала «темп», а затем и «партию». В то время когда представитель ДВСКИ Б. Цивенжапов систематически получал информационные сообщения Монгольского телеграфного агентства (МОНТА) об успешном развитии революции в Монголии, события в Туве развивались по своему особому сценарию. Уже находясь в опале, лишенный всех полномочий, пользуясь мандатом представителя Сибревкома, действуя на свой страх и риск, И.Г. Сафьянов ускорил наступление момента провозглашения тувинским народом права на самоопределение. В итоге рискованный, с непредсказуемыми последствиями «урянхайский гамбит» он довел до победного конца. На состоявшемся 13-16 августа 1921 г. Всетувинском учредительном Хурале вопрос о самоопределении тувинского народа получил свое разрешение.
      В телеграмме, посланной И.Г. Сафьяновым председателю Сибревкома И. Н. Смирнову (г. Новониколаевск), ДВСКИ (г. Иркутск), Губкому РКП (б) (г. Красноярск), он сообщал: «17 августа 1921 г. Урянхай. Съезд всех хошунов урянхайского народа объявил Урянхай самостоятельным в своем внутреннем управлении, [в] международных же сношениях идущим под покровительством Советроссии. Выбрано нар[одно]-рев[о-люционное] правительство [в] составе семи лиц... Русским гражданам /252/ разрешено остаться [на] территории Урянхая, образовав отдельную советскую колонию, тесно связанную с Советской] Россией...» [74]
      В августе – ноябре 1921 г. в Туве велось государственное строительство. Но оно было прервано вступлением на ее территорию из Западной Монголии отряда белого генерала А. С. Бакича. В конце ноября 1921 г. он перешел через горный хребет Танну-Ола и двинулся через Элегест в Атамановку (затем село Кочетово), где находился штаб партизанского отряда. Партизаны, среди которых были тувинцы и красноармейцы усиленного взвода 440-го полка под командой П.Ф. Карпова, всего до тысячи бойцов, заняли оборону.
      Ранним утром 2 декабря 1921 г. отряд Бакича начал наступление на Атамановку. Оборонявшие село кочетовцы и красноармейцы подпустили белогвардейцев поближе, а затем открыли по ним плотный пулеметный и ружейный огонь. Потери были огромными. В числе первых был убит генерал И. Г. Казанцев. Бегущих с поля боя белогвардейцев добивали конные красноармейцы и партизаны. Уничтожив значительную часть живой силы, они захватили штаб и обоз. Всего под Атамановкой погибло свыше 500 белогвардейцев, в том числе около 400 офицеров, 7 генералов и 8 священников. Почти столько же белогвардейцев попало в плен. Последняя попытка находившихся на территории Монголии белогвардейских войск превратить Туву в оплот белых сил и плацдарм для наступления на Советскую Россию закончилась неудачей. Так завершилась Гражданская война в Туве.
      Остатки разгромленного отряда Бакича ушли в Монголию, где вскоре добровольно сдались монгольским и советским военным частям. По приговору Сибирского военного отделения Верховного трибунала ВЦИК генерала А. С. Бакича и пятерых его ближайших сподвижников расстреляли в Новосибирске. За умелое руководство боем и разгром отряда Бакича С. К. Кочетова приказом Реввоенсовета РСФСР № 156 от 22 января 1922 г. наградили орденом Красного Знамени.
      В завершение настоящего исследования можно заключить, что протекавшие в Туве революционные события и Гражданская война были в основном производными от российских, Тува была вовлечена в российскую орбиту революционных и военных событий периода 1917-1921 гг. Но есть у них и свое, урянхайское, измерение. Вплетаясь в канву известных событий, в новых условиях получил свое продол-/253/-жение нерешенный до конца спор России, Китая и Монголии за обладание Тувой, или «урянхайский вопрос». А на исходе Гражданской войны он дополнился новым содержанием, выраженным в окрепшем желании тувинского народа образовать свое государство. Наконец, определенное своеобразие событиям придавало местоположение Тувы. Труд недоступностью и изолированностью края от революционных центров Сибири во многом объясняется относительное запаздывание исторических процессов периода 1917-1921 гг., более медленное их протекание, меньшие интенсивность и степень остроты. Однако это не отменяет для Тувы общую оценку описанных выше событий, как произошедших по объективным причинам, и вместе с тем страшных и трагических.
      1. См.: Собрание архивных документов о протекторате России над Урянхайским краем – Тувой (к 100-летию исторического события). Новосибирск, 2014.
      2. История Тувы. Новосибирск, 2017. Т. III. С. 13-30.
      3. ВКП (б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: документы. М., 1994. Т. 1. 1920-1925. С. 11.
      4. История советско-монгольских отношений. М., 1981. С. 24.
      5. Сейфуяин Х.М. К истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в Туве. Кызыл, 1956. С. 38-39; Ян Шичао окончил юридический факультет Петербургского университета, хорошо знал русский язык (см.: Белов Ь.А. Россия и Монголия (1911-1919 гг.). М., 1999. С. 203 (ссылки к 5-й главе).
      6. Монгуш Буян-Бадыргы (1892-1932) – государственный и политический деятель Тувы. До 1921 г. – нойон Даа кожууна. В 1921 г. избирался председателем Всетувин-ского учредительного Хурала и членом первого состава Центрального Совета (правительства). До февраля 1922 г. фактически исполнял обязанности главы правительства. В 1923 г. официально избран премьер-министром тувинского правительства. С 1924 г. по 1927 г. находился на партийной работе, занимался разработкой законопроектов. В 1927 г. стал министром финансов ТНР. В 1929 г. был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и весной 1932 г. расстрелян. Тувинским писателем М.Б. Кенин-Лопсаном написан роман-эссе «Буян-Бадыргы». Его именем назван филиал республиканского музея в с. Кочетово и улица в г. Кызыл-Мажалыг (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». Новосибирск, 2004. С. 61-64). /254/
      7. Куулар Чимба – нойон самого крупного тувинского хошуна Бээзи.
      8. Оюн Соднам-Балчыр (1878-1924) – последний амбын-нойон Тувы. Последовательно придерживался позиции присоединения Тувы к Монголии. В 1921 г. на Всетувинском учредительном Хурале был избран главой Центрального Совета (Правительства) тувинского государства, но вскоре от этой должности отказался. В 1923 г. избирался министром юстиции. Являлся одним из вдохновителей мятежа на Хемчике (1924 г.), проходившего под лозунгом присоединения Тувы к Монголии. Погиб при попытке переправиться через р. Тес-Хем и уйти в Монголию.
      9. Цит. по: Хейфец А.Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921-1927. М., 1968. С. 19.
      10. АВП РФ. Ф. Референту ра по Туве. Оп. 11. Д. 9. П. 5, без лл.
      11. ГАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 186. Л. 60-60 об.
      12. А.И. Кашников – особоуполномоченный комиссар РСФСР по делам Урянхая, руководитель советской делегации на переговорах. Характеризуя создавшуюся на момент переговоров ситуацию, он писал: «Китайцы смотрят на Россию как на завоевательницу бесспорно им принадлежащего Урянхайского края, включающего в себя по северной границе Усинскую волость.
      Русские себя так плохо зарекомендовали здесь, что оттолкнули от себя урянхайское (сойетское) население, которое видит теперь в нас похитителей их земли, своих поработителей и угнетателей. В этом отношении ясно, что китайцы встретили для себя готовую почву для конкуренции с русскими, но сами же затем встали на положение русских, когда присоединили к себе Монголию и стали сами хозяйничать.
      Урянхи тяготеют к Монголии, а Монголия, попав в лапы Китаю, держит курс на Россию. Создалась, таким образом, запутанная картина: русских грабили урянхи. вытуривая со своей земли, русских выживали и китайцы, радуясь каждому беженцу и думая этим ликвидировать споры об Урянхае» (см.: протоколы Совещания Особоуполномоченною комиссара РСФСР А.И. Кашникова с китайским комиссаром Ян Шичао и монгольским нойоном Жамцарано об отношении сторон к Урянхаю, создании добрососедских русско-китайских отношений по Урянхайскому вопросу и установлении нормального правопорядка в Урянхайском крае (НА ТИГПИ. Д. 388. Л. 2, 6, 14-17, 67-69, 97; Экономическая история потребительской кооперации Республики Тыва. Новосибирск, 2004. С. 44).
      13. См.: Лузянин С. Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине XX в. Политические взаимоотношения в 1911-1946 гг. М., 2003. С. 105-106.
      14. Там же. С. 113.
      15. Рощан С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). М., 1999. С. 123-124; Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 209.
      16. Рощин С.К. Указ. соч. С. 108.
      17. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 43. Л.9.
      18. Иннокентий Георгиевич Сафьянов (1875-1953) – видный советский деятель /255/ и дипломат. В 1920-1921 гг. представлял в Туве Сибревком, Дальневосточный секретариат Коминтерна и Реввоенсовет 5-й армии, вел дипломатическую переписку с представителями Китая и Монголии в Туве, восстанавливал среди русских переселенцев Советскую власть, руководил борьбой с белогвардейцами и интервентами, активно способствовал самоопределению тувинского народа. В 1921 г. за проявление «самостийности» был лишен всех полномочий, кроме агента Сибвнешторга РСФСР. В 1924 г. вместе с семьей был выслан из Тувы без права возвращения. Работал на разных должностях в Сибири, на Кавказе и в других регионах СССР (подробно о нем см. Дацышен В.Г. И.Г. Сафьянов – «свободный гражданин свободной Сибири» // Енисейская провинция. Красноярск, 2004. Вып. 1. С. 73-90).
      19. Цит. по: Дацышеи В.Г., Оидар Г.А. Саянский узел.     С. 210.
      20. РФ ТИГИ (Рукописный фонд Тувинского института гуманитарных исследований). Д. 42, П. 1. Л. 84-85.
      21. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 193.
      22. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 134.
      23. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 77. Л. 41.
      24. Там же.
      25. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 216.
      26. Там же. Л. 228.
      27. Там же. Д. 42. Л. 219
      28. Там же. П. 3. Л. 196-198.
      29 Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сб. док. Новосибирск, 1996. С. 136-137.
      30 Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 210.
      31. Иван Никитич Смирнов. В политической борьбе между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким поддержал последнего, был репрессирован.
      32. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 216-217.
      33. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 143.
      34. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 219-220.
      35. История Тувы. М., 1964. Т. 2. С. 62.
      36. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 154; Д. 420. Л. 226.
      37. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 4.
      38. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 157-158; РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 103.
      39. РФ ТИГИ. Д. 42. Л. 384; Д. 420. Раздел 19. С. 4, 6.
      40. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 19. С. 4. /256/
      41. Там же. С. 5.
      42. Маады Лопсан-Осур (1876-?). Родился в местечке Билелиг Пий-Хемского хошуна. С детства владел русским языком. Получил духовное образование в Тоджинском хурэ, высшее духовное – в одном из тибетских монастырей. В Тибете выучил монгольский и тибетский языки. По возвращении в Туву стал чыгыракчы (главным чиновником) Маады сумона. Придерживался просоветской ориентации и поддерживал политику И.Г. Сафьянова, направленную на самоопределение Тувы. Принимал активное участие в подготовке и проведении Всетувинского учредительного Хурала 1921 г., на котором «высказался за территориальную целостность и самостоятельное развитие Тувы под покровительством России». Вошел в состав первого тувинского правительства. На первом съезде ТНРП (28 февраля – 1 марта 1922 г. в Туране был избран Генеральным секретарем ЦК ТНРП. В начале 1922 г.. в течение нескольких месяцев, возглавлял тувинское правительство. В начале 30-х гг. был репрессирован и выслан в Чаа-Холь-ский хошун. Скончался в Куйлуг-Хемской пещере Улуг-Хемского хошуна, где жил отшельником (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». С. 77).
      43. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      44. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 184-185.
      45. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      46. Шумяцкий Борис Захарович (1886-1943) – советский дипломат. Известен также под псевдонимом Андрей Червонный. Член ВКП (б) с 1903 г., активный участник революционного движения в Сибири. Видный политический и государственный деятель. После Октябрьской революции – председатель ЦИК Советов Сибири, активный участник Гражданской войны. В ноябре 1919 г. назначен председателем Тюменского губревкома, в начале 1920 г. – председателем Томского губревкома и одновременно заместителем председателя Сибревкома. С лета того же года – член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики (ДВР). На дипломатической работе находился с 1921 г. В 1921-1922 гг. – член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный НКИД по Сибири и Монголии. Был организатором разгрома войск Р.Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии. Являясь уполномоченным НКИД РСФСР и Коминтерна в Монголии, стоял на позиции присоединения Тувы к монгольскому государству. В 1922-1923 гг. – работник полпредства РСФСР в Иране; в 1923-1925 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Иране. В 1926 г. – на партийной работе в Ленинграде. С конца 1926 по 1928 г. – ректор КУТВ. В 1928-1930 гг. – член Средазбюро ВКП (б). С конца 1930 г. – председатель праазения Союзкино и член коллегии Наркомпроса РСФСР и Наркомлегпрома СССР (с 1932 г.). В 1931 г. награжден правительством МНР орденом Красного Знамени.
      47. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209. И.Н. Смирнов – в то время совмещал должности секретаря Сиббюро ЦК РКП (б) и председателя Сибревкома.
      48. Шырендыб Б. История советско-монгольских отношений. М., 1971. С. 96-98, 222. /257/
      49. Куулар Дондук (1888-1932 гг.) — тувинский государственный деятель и дипломат. В 1924 г. избирался на пост председателя Малого Хурала Танну-Тувинской Народной Республики. В 1925-1929 гг. занимал пост главы тувинского правительства. В 1925 г. подписал дружественный договор с СССР, в 1926 г. – с МНР. Весной 1932 г. был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
      50. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 22. С. 27.
      51. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 169.
      52. Шырендыб Б. Указ. соч. С. 244.
      53. См.: История Тувы. Т. 2. С. 71-72; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 269.
      54. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      55. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209.
      56. Буда Цивенжапов (Церенжапов, Цивенжаков. Цырендтжапов и др. близкие к оригиналу варианты) являлся сотрудником секции восточных народов в штате уполномоченного Коминтерна на Дальнем Востоке. Числился переводчиком с монгольского языка в информационно-издательском отделе (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 93. Л. 2 об., 26).
      57. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 94-95.
      58. Там же. Л. 97.
      59. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 273.
      60. Там же. С. 273-274.
      61. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 59.
      62. Там же.
      63. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      64. РФ ТИГИ. Д. 37. Л. 221; Создание суверенного государства в центре Азии. Бай-Хаак, 1991. С. 35.
      65. Цит. по: Тувинская правда. 11 сентября 1997 г.
      66. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 75.
      67. Там же. Д. 42. Л. 389.
      68. Там же. Д. 81. Л. 75.
      69. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 3. Л. 199.
      70. Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 114.
      71. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 99.
      72. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 97. Л. 27, 28.
      73. Там же. Л. 28-31.
      74. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 121. /258/
      Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография) / Отв. ред. Д. Д. Васильев, составители Т. А. Филиппова, Н. М. Горбунова; Институт востоковедения РАН. – М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае / Из истории Первой гражданской революционной войны (1924-1927) 
      / Издательство "Наука", М., 1964.
      DjVu, отсканированные страницы, слой распознанного текста.
      ОТ АВТОРА 
      "В 1923 г. я по поручению партии и  правительства СССР поехал в Китай в первой пятерке военных советников, приглашенных для службы в войсках Гуаннжоуского (Кантонского) правительства великим китайским революционером доктором Сунь Ят-сеном. 
      Мне довелось участвовать в организации военно-политической школы Вампу и в формировании ядра Национально-революционной армии. В ее рядах я прошел первый и второй Восточные походы —  против милитариста Чэнь Цзюн-мина, участвовал также в подавлении мятежа юньнаньских и гуансийских милитаристов. Во время Северного похода HP А в 1926—1927 гг. я был советником в войсках восточного направления. 
      Я, разумеется, не ставлю перед собой задачу написать военную историю Первой гражданской войны в Китае. Эта книга — лишь рассказ о событиях, в которых непосредственно принимал участие автор, о людях, с которыми ему приходилось работать и встречаться. 
      Записки основаны на личных впечатлениях, рассказах других участников событий и документальных данных."
      Содержание:

      Автор foliant25 Добавлен 27.09.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай
    • Путь из Яркенда в Балх
      Автор: Чжан Гэда
      Интересным вопросом представляется путь, по которому в прошлом ходили от Яркенда до городов Афганистана.
      То, что описывали древние китайские паломники, несколько нерелевантно - больше интересует Новое Время.
      То, что была дорога из Бадахшана на Яркенд, понятно - иначе как белогорские братья-ходжи Бурхан ад-Дин и Ходжа Джахан бежали из Яркенда в Бадахшан?
      Однако есть момент - Цины, имея все возможности преследовать белогорских ходжей, не пошли за ними. Вряд ли они боялись бадахшанцев - били и не таких.
      Скорее, дорога не позволяла пройти большому конному войску - ведь с братьями-ходжами ушло не 3000 кибиток, как живописал Санг Мухаммад, а около 500 человек (это с семьями), и они прибыли к оз. Шиве совершенно одичавшими и оголодавшими - тут же произошел конфликт из-за стада овец, которое они отбили у людей бадахшанского мира Султан-шаха Аждахара!
      Ищу маршруты, изучаю орографию Памира. Не пойму пока деталей, но уже есть наметки.
      Если есть старые карты Памира, Восточного Туркестана и Бадахшана в большом разрешении - приветствуются, ибо без них сложно.