Лю И. Два титула императрицы У Цзэтянь и их религиозное наполнение

   (0 отзывов)

Snow

Введение

В пятом месяце четвертого года под девизом правления Чуй-гун (垂拱) (688 г.) Тан Тунтай из Юнчжоу преподнес императрице У Цзэтянь «баоту»1 с надписью «Священная Матушка явилась людям — вечное процветание императорской власти» (шэнму линь жэнь, юн чан ди е 圣母临人,永昌帝业) [1, с. 119; 2, с. 87; 3, с. 6448]. После этого она сразу же присваивает себе уважительный титул «Священная Матушка Божественный Император»2 (шэн му шэнь хуан 圣母神皇) [1, с. 121; 2, с. 90; 3, с. 6467]. Но уже в девятом месяце первого года правления под девизом Цзай-чу (载初) (690 г.) императрица У Цзэтянь переименовывает правящую династию Тан (唐) на Чжоу (周), одновременно меняя и свое уважительное титулование на «Священный Божественный Император» (шэн шэнь хуан ди 圣神皇帝).

Почему же всего через два с лишним года императрица У Цзэтянь меняет свой титул со «Священная Матушка Божественный Император» на «Священный Божественный Император»? В чем заключается внутренняя связь и различия этих двух титулов? Какие исторические коннотации кроются за истиной причиной изменения титула? Возможно, в многочисленных исследованиях, посвященных императрице У Цзэтянь, недостает специального изучения именно этого вопроса.

В 1976 г. Антонино Форте (Antonino Forte), анализируя «Хроники династии Тан» (тан шу 唐书), «Всеобщее зерцало» (тун цзянь 通鉴) и дуньхуанское издание «Комментарии к Махамегха-сутре» («Комментарии к Сутре о больших облаках», да юнь цзин шу 大云经疏), касается вопроса титулов «Священная Матушка Божественный Император» и «Священный Божественный Император», однако он не заостряет внимания на разнице между скрытыми смыслами этих двух титулов [3, с. 4, 45, 187]. В 1978 г. R.W.L. Guisso (Р.В.Л. Гиссо) отмечает, что судя по всему в Китае до императрицы У Цзэтянь ни один правитель не присваивал себе звания «Божественный Император» (шэнь хуан 神皇), а сам этот титул, возможно, восходит к даосскому мифу о Трех властителях древности (Шангу Саньхуан 上古三皇) [5, с. 65, 237]. Эта точка зрения показывает связь между титулом «Священная Матушка Божественный Император» и даосской традицией. В 1996 г.

A_Tang_Dynasty_Empress_Wu_Zetian.JPG

Gaozong_of_Tang.jpg

Император Гао-Цзун

447px-Maitreya-Tang_Dynasty-side.JPG

Статуя Майтрейи

Т.Г. Барретт (T.H. Barrett) проводит параллель между титулом императрицы У Цзэтянь «Священная Матушка Божественный Император» и целым рядом обрядов почитания даосских небожительниц в начале 683 г., в особенности присвоение в первом году под девизом правления Сы-шэн (嗣圣) (684 г.) матери Лао-цзы титула «Прежденебесная Императрица» (сяньтянь тайхоу 先天太后) [6, с. 41–44]. Однако в 2003 г. исследователь Гу Чжэнмэй (古正美) вновь выдвигает предположение, что оба титула, «Священная Матушка Божественный Император» и «Священный Божественный Император», являются данью буддийской традиции поклонения Будда-радже (Фо-ван 佛王), восходящей к сутре «Хуа-янь-цзин» (华严经) [7, с. 320–354]. Тогда как же можно трактовать различия и сходства этих двух титулов и в чем причина их смены? Возможно, более глубокое изучение периода правления императрицы У Цзэтянь позволит проследить тонкие, но немаловажные изменения в идеологии, последовавшие за сменой правящего дома Ли на правящий дом Чжоу.

Истоки значения термина шэн-му(圣 母) — «Священная Матушка»

Первоначально понятие «Священная Матушка» (шэн му 圣 母) использовалось для обозначения матерей императоров древности. Так, к примеру, в сохранившейся на горе Суншань3 мемориальной надписи на каменной стеле храма Матушки Ци (кай му мяо ши цюэ мин 开母庙石阙铭), сделанной во второй год правления династии Восточная Хань4 под девизом Янь-гуан (延光) (123 г.), есть строфа: «В горах приносить жертвы Священной матушке» (цзи шэн му ху шань юй 祀圣母虖山隅) [8, c. 4–5; 9, c. 794b–795a]. Здесь под иероглифами кайму 开母 на самом деле подразумеваются циму 启母— «Матушка Ци» (имеется в виду женщина по имени Тушаньши (涂山氏) — жена легендарного императора Юя (юй 禹) и мать первого императора династии Ся — Ци (夏启). Эта надпись была сделана в династию Хань, когда иероглиф «ци» (启) был табуирован (так как входил в имя одного из императоров династии Хань — Цзинди (汉景帝), которого звали Лю Ци (刘启), поэтому вместо него в данном случае использовали другой иероглиф, «кай» (开), но с тем же значением — «открывать» [10; с. 1366–1367]. В династию Западная Чжоу5 мать императора Вэнь Вана 文王Тайжэнь (太任) и мать императора У Вана (武王) Тайсы (太姒) в последующие эпохи стали также называть «Священная Матушка». В книге Хун Ши (洪适) о династии Сун6 «Ли Ши» (隶释) есть запись с мемориальной стелы госпожи Ли И (ли и фу жэнь бэй 李翊夫人碑), в которой говорится: «Супруга князя вассального государства Хань была очень скромной и мягкой, и красотой души равной Священным матушкам древности» (гуан хань шу го хоу фу жэнь, цзе син цзе цзин, дэ пэй гу чжи шэн му 广汉属国候夫人,节行絜静,德配古之圣母) [11, c. 143b–144a]. Другими словами, моральные качества госпожи Ли И очень высоки и она может сравниться со Священными матерями древности; в данном случае это не может быть прямым называнием госпожи Ли И «Священной матушкой», так как она не являлась матерью императора.

Таким образом, первый случай, когда возможно употребление термина «Священная Матушка», — к женщине, родившей совершенномудрого императора и к тому же благодаря своим высоким добродетелям ставшей примером для последующих поколений. Вполне возможно, что эта традиция берет свое начало в конфуцианстве.

С развитием идеи «Священной матери древности» (гу чжи шэн му 古之圣母) в последующие века императоры начинают вкладывать в конфуцианское понятие «Священная Матушка» значение «праматерь императора». Начиная самое позднее с династии Северная Вэй7 термин шэнму 圣母 стал использоваться в качестве уважительного именования вдовствующих императриц. Например, так император Сяовэнь-ди 孝文帝 династии Северная Вэй уважительно обращался к своей бабушке, вдовствующей императрице Фэн 冯太后. В последние годы династии Северная Вэй, когда вдовствующая императрица Лин 灵太后 из рода Ху 胡 жаловала аудиенцию, ее также уважительно называли «Священная Матушка» [12, с. 2782, 2786; 13, с. 991; 14, с. 1733]. Можно считать, что это понятие было заимствовано из идеалов конфуцианства для выражения почтения к матерям императоров. Однако до династии Тан это еще не было повсеместным; и лишь благодаря прецеденту с У Цзэтянь начиная со второй половины Тан вошло в обычай называть вдовствующих императриц «Священными матушками».

Второй случай использования термина «Священная Матушка» был в ходу в народной среде с династии Хань8 до эпохи Шести династий9, династий Суй10 и Тан11. Словом шэнму верующие уважительно называли женщин, владевших тайнами даосской магии, а иногда и просто колдуний. Например, в «Трактате обо всех вещах» (бо у цзи 博物记)12 Чжан Хуа 张华 (232–300) династии Западная Цзинь13 говорится: «Женщина по имени Ду Цзян с помощью колдовских обрядов обращалась к небесам. Местные власти сочли ее ведьмой и, одев ей колодки и наручники, бросили в тюрьму. Внезапно она приняла другое обличье и исчезла. В ее честь стали воздвигать храмы и кумирни, а саму ее стали называть Священная Матушка Дунлин» [15, с. 3461]. «Священной матушкой Дунлин» (дун лин шэн му 东陵圣母) стали называть Ду Цзян, общавшуюся с небом с помощью колдовства. Чиновники посчитали ее ведьмой. Находясь под стражей, она преобразилась при помощи волшебства и убежала, за что получила уважительное имя «Святая Матушка» [16, с. 1578; 17, c. 374]. В нескольких изданиях истории о Священной Матушке Дунлин изображается ведьмой из народного фольклора: она не только была способна легко менять облик, но и могла избавлять людей от болезней, карать предателей и разбойников, и, что еще более важно, после ее волшебного исчезновения считается, что молитвы и жертвоприношения в храмах в ее честь очень действенны. Кроме того, из колдуньи она превратилась в одну из самых популярных народных богинь местности, в храмы которой приходили поклониться и обратиться за заступничеством. И, конечно же, позже в даосизме она стала одной из самых известных небожительниц.

И наконец, третий случай использования термина «Святая Матушка» возник еще в даосизме эпохи Южных и Северных династий14. В трактате «Речения Совершенных» (чжэнь гао 真诰) Священная Матушка Дунлин, народная колдунья, о которой мы гово-рили ранее, предстает уже в качестве одной из небожительниц, и приводится ее мантра, однако очевидно, что ее содержание уже связано со взглядами школы Шанцин (上清); в историях о волшебствах описываются самые разнообразные способы изменения обличия Священной Матушки Дунлин [18, с. 553a]. В даосском каноне также встречалось упоминание о «Священной Матушке бессмертной фее» (шэн му юань цзюнь 圣母元君) — наставнице Желтого императора, и говорится, что Трех великих наставников Чжан (сань чжан сань ши 三张三师) середины династии Хань и их жен принято обобщенно называть Цы фу шэн му 慈父圣母 — «Милосердные Отцы и Священные Матушки». В этом случае подразумеваются конкретные «Священные Матушки». Впрочем, в даосском каноне Шести династий под так называемыми «Милосердными Отцами и Священными Матушками» (цы фу шэн му 慈父圣母) или «Священными Отцами и Священными Матушками» (шэн фу шэн му 圣父圣母) обычно имеют в виду мужских и женских судей-небожителей даоссского пантеона. Подобные ситуации мы также встречаем в «Хрониках династии Суй» (суй шу 隋书), где Суй Вэньди 隋文帝15 перечисляет злодеяния своего сына Ян Сю 杨秀, обвиняя его в желании с помощью магии причинить вред своим отцу и брату: «[Он] попросил Милосердных Отцов и Священных Матушек Западного пика горы Хуашань послать кавалерию в девять триллионов всадников, забрать душу Ян Ляна, заточить ее под горой Хуашань и не выпускать на свободу. Еще попросил Милосердных Отцов и Священных Матушек Западного пика горы Хуашань наставить Ян Цзяня и его жену на путь, чтобы вновь обрести милость. Потом нарисовал мое изображение, со связанными руками с шапочкой на голове, а потом опять попросил Милосердных Отцов и Священных Матушек Западного пика горы Хуашань забрать душу Ян Цзяня» [19, с. 1243; 20, с. 2470].

Возможно, божества «Милосердные Отцы и Священные Матери Западного пика горы Хуашань» (西岳华山慈父圣母) тоже были переняты даосизмом из народной религии, где им поклонялись как духам горы, но подобные действия Ян Сю уже расцениваются как колдовство и не являются даосским учением и практикой.

Конечно, в буддийском каноне царицу Маю, давшую жизнь принцу Гаутаме, ставшему Буддой Шакьямуни, в китайской традиции также называют «Священная Матушка», как, например, в «Абхини шкраманасутре» (фо бэнь син цзи цзин 佛本行集经), «Кшитигарбха-пранидхана-сутре» (ди цзан пуса бэнь юань цзин 地藏菩萨本愿经) и др.

В четвертый год под девизом правления Бао-дин династии Северная Чжоу (564 г.) в уезде Пучэн провинции Шэньси последователи буддийского учения установили «Четырехстороннюю стелу храма Священной Матушке» (шэн му сы сы мянь сян бэй 圣母寺四面像碑) [21, с. 5–7], и этот храм судя по всему был посвящен матери Будды Шакьямуни Майе. Это четвертый случай употребления титула «Священная Матушка». Однако совершенно очевидно, что в титуле У Цзэтянь «Священная Матушка Божественный Император» термин «Священная Матушка» не мог заимствоваться из буддийского в значении Майи, в равной степени как и не мог он использоваться в других трех значениях. У него должно было существовать какое-то особое происхождение.

От «Священной Матушки» Лао-цзы до «Священной Матушки Божественный Император»

Как уже говорилось, некоторые ученые склонны видеть связь между присвоением себе в 688 г. императрицей У Цзэтянь титула «Священной Матушки Божественный Император» и возведением императором Гао-цзуном и императрицей У матери Лао-цзы в ранг «Священных матерей», что скорее всего так и было. Однако ученые всегда считали, что традиция именовать мать Лао-цзы «Священной Матушкой» существовала еще в династию Хань, в качестве наглядного доказательства приводя мемориальную надпись Ван Фу 王阜 под названием «Стела Священной Матушке» (шэн му бэй 圣母碑), включенную в первый цзюань «Тянь бу» (天部) сунской энциклопедии «Тайпин юйлань» (太平御览) и др. [22, с. 2]. Японский ученый Кусуяма Харуки (楠山春树) и некоторые другие исследователи полагают, что содержание «Стелы Священной Матушке» не может отражать взгляды людей династии Хань. На этом основании он датирует «Стелу» династией Северная Цзинь [23, с. 316–324]. А установленная Ван Фу в первый год под девизом правления Юн-син династии Восточная Хань стела на самом деле называется «Стела Матушке Ли» (ли му бэй 李母碑). Вплоть до эпохи Северных династий на родине Лао-цзы существовал Храм госпожи Ли (ли фу жэнь цы 李夫人祠), но не Храм Священной матушки (шэн му цы 圣母祠). Затем в письменных памятниках начала династии Тан при описании зданий и стел на родине Лао-цзы опять-таки нигде не встречается упоминание о том, что мать Лао-цзы называли «Священной Матушкой». Вне всякого сомнения, название «Стела Священной Матушки Лао-цзы» появляется только в династию Тан в книге надписей танских стел «Цзинь ши лу» (金石录) Чжао Минчэна (赵明诚), составленной в девятом месяце 22-го года под девизом правления императора Сюань Цзуна (玄宗)Кай-юань (开元)(734 г.). Следовательно, появившаяся в сунской энциклопедии «Тайпин юйлань» (太平御览) надпись «Стела Священной Матушке Лао-цзы госпоже Ли» (老子圣母李夫人碑), а также «Стела Священной Матушке» Ван Фу и другие надписи были случайно названы так по ошибке [24, с. 34–41].

Проанализировав описанные ранее четыре значения термина «Священная Матушка», мы приходим к выводу о том, что, во-первых, Лао-цзы был отнюдь не императором, а только наставником императора. Согласно выражению историка династии Хань Бань Гу 班固, Лао-цзы был всего лишь «лучший из средних» (чжун шан 中上) и соответственно не мог носить титул «совершенномудрый» [25, с. 926], а его мать, естественно, не могла называться «Священной Матушкой». Во-вторых, из династии в династию возводились храмы, посвященные Матушке Ли, но их предназначение было почтить память и обожествить Лао-цзы, ведь сама Матушка Ли не была колдуньей и не обладала каким-либо сверхъестественным даром. Таким образом, исключается и второе значение этого термина как почтительное обращение к народной ведьме. В-третьих, в даосском каноне Шести династий до династии Тан мать Лао-цзы еще нигде напрямую не называется «Священной Матушкой». Во «Внутреннем разъяснении Трех Небес» (сань тянь нэй цзе цзин 三天内解经), датируемом первым годом Сунской династии дома Лю16, сказано: «Во времена правления князя У Дина династии Инь [Лао-цзы] опять вошел в чрево Матушки Ли, провел там 81 год, читая священные книги, родился из левой подмышки. Появился на свет с седой головой, поэтому его опять назвали Старым младенцем (Лао-цзы). Что касается его возвращения [Лао-цзы] в утробу Матушки Ли, то это он сам превратил свое пустое (тонкое) тело в облик Матушки Ли, и сам себя выносил. В действительности же не существовало никакой Матушки Ли. Однако люди не знают об этом, поэтому говорят, что Лао-цзы родился от матери Ли, что на самом деле не правильно» [26, c. 413c–414a].

Согласно даосскому учению, рождение Лао-цзы отличается от рождения древних императоров: Лао-цзы сам по себе является превращением эфира Дао (дао ци 道气), распавшегося на глубочайший (сюань 玄), изначальный (юань 元) и первоначальный (ши 始) эфиры. Он не обычный человек, и, следовательно, ему не требовалась настоящая мать в мире людей, чтобы появиться на свет. Так называемая беременность матери Ли означает, что Лао-цзы преобразил свое эфирное тело в облик Матушки Ли, а вовсе не значит, что на свете действительно существовала женщина по имени Матушка Ли.

Конечно, с такой точкой зрения согласны не все даосские трактаты эпохи Шести династий. Однако даосизм эпохи Шести династий уже ясно осознавал непростое положение своей доктрины: вне зависимости от того, считать ли Матушку Ли обычным человеком или же трансформацией эфира — в любом случае само наличие у Лао-цза матери резко принижало его сверхъестественную сущность и входило в противоречие с парадигмой о рождении Лао-цзы «прежде Неба и Земли» (сянь тянь ди эр шэн 先天地而生). Исходя из необходимости в обожествлении природы Лао-цзы в эпоху Шести династий часть последователей даосизма была даже готова не признавать существование Матушки Ли. Поэтому с позиций даосизма эпохи Шести династий, в высшей степени обожествлявшего рождение Лао-цзы, в этот период Матушка Ли не должна была называться «Священной Матушкой». Также не могли называть мать Лао-цзы «Священной Матушкой» в дань китайской буддийской традиции именовать мать Будды Шакьямуни «Святой Матушкой». Исходя из этого Кусуяма Харуки считает, что относительно достоверные данные об именовании матери Лао-цзы «Священной Матушкой» появляются лишь с начала династии Тан [23, с. 346]. Впрочем, он также допускает, что подобный обычай мог появиться еще до династии Тан, однако трудность составляет отыскать материалы. На сегодняшний день мы можем сказать, что вероятность того, что Матушку Ли называли «Священной Матушкой» еще до династии Тан, невелика.

Несмотря на то что дом Тан начиная с Гао-цзу17 предпринимает попытки создать культ Лао-цзы, считая его основателем рода Ли, фактически статус Лао-цзы существенно поднялся лишь во время Гао-цзуна 高宗18. Значимым событием стало посещение Гао-цзуном во втором месяце первого года под девизом правления Цянь-фэн (乾封) (666 г.) храма Лао-цзы в Бочжоу19, совершение там жертвоприношений и пожалование Лао-цзы почетного титула «Высочайший Таинственный Изначальный Император» (тай шан сюань юань хуан ди 太上玄元皇帝) [27, с. 90; 28, с. 65; 29, с. 6347; 30, с. 1013]. И только в девятом месяце первого года правления императора Жуй-цзуна (睿宗) под девизом Вэнь-мин (文明) (684 г.), когда У Цзэтянь издает указ об изменении девиза правления на Гуан-чжэ (光宅), под предлогом того, что у Лао-цзы уже есть титул, а у его мате-ри нет, У Цзэтянь жалует ей почетное звание «Прежденебесная Императрица» (сяньтянь тайхоу 先天太后) [2, с. 83; 31, с. 14–15]. Очевидно, что во время Гао-Цзуна (а именно — в первый год под девизом правления Цянь-фэн (仪凤) (679 г.) акцент делался на почитании Лао-цзы, и, похоже, еще не предпринималось специальных действий к повышению статуса матери Лао-цзы. И только У Цзэтянь после смерти Гао-цзуна официально дарует матери Лао-цзы титул «Прежденебесная Императрица». Конечно же, У Цзэтянь воспользовалась тем, что Танский дом Ли обожествил своего предка Лао-цзы и его мать, и этим жестом подготовила почву для возвышения над императорами Тан [32, с. 502]. Хотя Гао-Цзун вряд ли называл мать Лао-цзы «Прежденебесной Императрицей», однако вполне вероятно, что ее уже могли уважительно называть «Священной Матушкой». Так, например, в четвертый год правления под девизом И-фэн (仪凤) (697 г.) Инь Вэньцао (尹文操) по императорскому указу отредактировал «Летопись о Таинственно-изначальном императоре» (сюань юань Хуан ди цзи 玄元皇帝圣纪) и, кроме того, написал «Жизнеописание хозяина Обзорной Башни»20 (лоу гуань сяньшэн чжуань 楼观先生传). Хотя оба эти памятника полностью утрачены, мы имеем их переложение с цитатами в «Жизнеописании Подобного дракону (Лао-цзы)» (ю лун чжуань 犹龙传) и «Записях о Совершенномудром Изначального хаоса» (хунь юань шэн цзи 混元圣纪) сунского времени, где мать Лао-цзы уже называется «Священной Матушкой». Это произошло на фоне обожествления правящим домом Тан Лао-цзы, можно даже сказать, что фактически положение матери Лао-цзы повысилось как следствие повышения статуса самого Лао-цзы. В основе доктрины культа «Священной Матушки» и «Прежденебесной Императрицы» лежит обожествление Лао-цзы. У Цзэтянь всего лишь ловко сыграла на этом политическом мифе дома Тан, почитавшем «Таинственно-изначального Императора» в качестве своего предка, естественным образом переведя эту легенду в русло обожествления своего статуса как императрицы.

До У Цзэтянь титул «Божественный Император» (神皇) также употреблялся в нескольких значениях. Во-первых, так назывались древние императоры из древних мифов, например у Хуанфу Ми 皇甫谧 в «Генеалогических записях о правителях» (ди ван ши цзи 帝王世纪) читаем: Желтый император (Хуан-ди 黄帝) «…попросил Божественного императора Ли Му пойти войной на род Чи Ю» (ши Ли Му шэнь хуан чжи тао Ю Чи ши 使力牧神皇直讨蚩尤氏) [33, с. 15]. Начиная с эпохи Борющихся царств, династий Цинь и Хань считается, что Ли Му был наставником Хуан-ди, однако среди наставников Желтого императора многие сами были правителями древности доциньских времен, предшествовавшими Хуан-ди. Возможно, Ли Му называется «Божественным императором» именно потому, что его изначальный статус был «Император древности» (гу ди ван 古帝王). Во-вторых, начиная с династий Хань и Вэй «Божественный Император» означает некое абстрактное высшее божество даосского пантеона, так, например, читаем в стихах Цао Чжи 曹植«Летящий дракон» (фэй лун пянь 飞龙篇):

Спешу на Тайшаньские горы,

Едва наступает утро.

Окутаны дали туманом,

Нависли тучи густые.

И вдруг незнакомцев встретил —

Сверкали глаза их мудро,

Окрасил румянец лица,

Чистые и молодые.

Едут спокойно и важно

Куда-то на тиграх белых,

В руках у отроков юных

Линчжи — волшебные травы.

Я сразу узнал бессмертных,

Остановить успел их

И, преклонив колени,

Спросил о великом «дао».

Дворец на западе вижу

Прелести необычайной,

Вот насыпная дорога;

А рядом — башни и стены,

Здесь, у ворот дворцовых,

Снадобье мне вручают —

Его приготовил искусно

Сам император священный21.

За грань Девяти провинций

Недаром мечта улетала —

Мой ум и душа возродятся

Уже не в простом человеке.

Я стану подобен камню,

Я буду крепче металла —

Они никогда не стареют,

Не умирают вовеки22.

(перевод Л.Е. Черкасского)

Подобный пример есть и у поэта времен династии Западная Цзинь Чжан Хуа (张华) в его цикле стихов «Путешествие к бессмертным» (ю сянь ши 游仙诗):

Резким порывом ветра ввысь, к облакам взлетает,

О Дао-пути толкует вместе с Владыкой мира23.

(перевод М.Е. Кравцовой)

«Воспарить к чистым облакам, / Рассуждать о Дао в хижине Божественного Императора» (пяо дэн цин юнь цзянь, лунь дао шэнь хуан лу 飘登清云间,论道神皇庐) [36, с. 1334]. В танских стихах упоминается: «Божественный Император построил дворец Гуйгуан» (神皇作桂馆), «Павильон единорога Божественного императора» (神皇麒麟阁)24. «Божественный Император» встречается в них еще чаще, и в данном случае этот термин означает Святого владыку обители бессмертных (神仙帝王шэнь сянь ди ван).

В-третьих, в сяньбийском государстве табгачей Вэй (Тоба Вэй 拓跋魏) «Божественным императором» 神皇называли предка-основателя династии Вэй. Например, в речи для императора, написанной министром Су Чо (苏绰) в одиннадцатый год под девизом правления Да-тун (大统) династии Северная Вэй (545 г.) от имени правителя говорится: «Некогда мой великий предок Божественный Император получил мандат Неба, заложив основу Нашей императорской власти» [37, с. 391; 38, с. 2239]. Здесь под «Великим предком Божественным Императором» имеется в виду родоначальник династии Северная Вэй25 Тоба Ливэй26, которого еще называют «Божественный Первоначальный Император-Основатель рода» (ши цзу шэнь юань хуан ди 始祖神元皇帝).

Неизвестно, было ли звание «Божественный Император» шэнхуан 神皇 сокращением от «Божественный Первоначальный Император» шэньюань хуанди 神元皇帝 или же в сяньбийском государстве Вэй использование титула «Божественный Император», как и титула «Святая Матушка», в ту пору уже вошло в обыкновение. Однако подобное использование термина «Божественный Император» применялось только к умершим предкам династий, и до Тан практически не встречается использование этого термина для обозначения живых правителей. Но во времена Гао-цзуна и императрицы У в первый год под девизом правления Шан-юань (上元) (674 г.) впервые называют императора Гао-цзу, основателя династии Тан, «Божественно Достославным Императором» (шэнь яо хуан ди 神尧皇帝), а его супругу из рода Доу (窦氏) — «Величайшей Божественной Императрицей» (тай му шэнь хуан хоу 太穆神皇后), используя иероглиф шэнь 神 «божественный» в уважительном именовании покойных предков. Вскоре, возможно, Гао-цзуна также начинают именовать «Божественным Императором», как, например, в докладе Вэй Сюаньтуна (魏玄同) императору Гао-цзуну, написанному между девизами правлений Шан-юань (上元) и Хун-дао (弘道), где используется обращение «Божественный Император» [39, с. 2852]. После Гао-цзуна обращение к У Цзэтянь шэньхуан 神皇 — «Божественный Император» встречается уже повсеместно.

Подводя итог, можно сказать, что до У Цзэтянь титул «Божественный Император» использовался либо как обозначение Верховного божества даосского пантеона, либо в качестве уважительного называния усопших предков правящих домов, и крайне редко применялся к живущим правителям. Таким образом, если говорить о первоначальных значениях терминов «Священная Матушка» и «Божественная Императрица», оба они имели непосредственную связь с исконно китайскими традиционными религиозными верованиями. В идеологии же дома Тан эти традиционные религиозные коннотации приобрели ярко выраженный даосский характер. Другими словами, У Цзэтянь выбрала себе титулы «Священная Матушка» и «Божественная Императрица» со ссылкой на покровительство дома Тан даосизму.

В эпоху Гао-цзуна, когда Гао-цзун и У Цзэтянь были супругами, мать Лао-цзы уважительно называли «Священной Матушкой» как следствие обожествления Лао-цзы, или «Таинственно-изначального Императора». Но уже после смерти Гао-цзуна, когда сыновья императрицы У Чжун-цзун (中宗) и Жуй-цзун (睿宗)поочередно восходят на престол, У Цзэтянь потребовалось особенно выделить статус матери Лао-цзы, что-бы этим символизировать более почетное свое положение по сравнению с императорами фамилии Ли. Кроме того, в первый год правления под девизом Шан-юань (上元) (674 г.) Гао-цзун и императрица У уже присвоили себе отдельные уважительные титулования «Небесный Император» (тянь хуан 天皇) и «Небесная Императрица» (тянь хоу 天后). Однако в 684 г. императрица У опять специально жалует матери Лао-цзы титул «Прежденебесная Императрица»: уже тогда у У Цзэтянь созрел план превознести титул женщины-правительницы над равнозначными титулами «Небесный Император» и «Небесная Императрица».

Если принять во внимание символику традиционной китайской политической системы, издавна считавшей императора «Небом» (тянь 天), то содержащийся в титуле «Прежденебесная Императрица» и без того сам собой очевидный смысл приобретает еще более отчетливое политическое звучание. Возможно, это был намек У Цзэтянь на ее желание возвысить свое имя над правящей династией как доктринально, так и фактически.

Продолжая использовать старые приемы политики дома Тан, У Цзэтянь по-прежнему было трудно избежать натиска мощной оппозиции. В девятом месяце того же года (684 г.) Сюй Цзинъе (徐敬业) поднял солдат против императрицы У Цзэтянь. В действительности У Цзэтянь еще в конце правления Гао-цзуна заручилась поддержкой буддийских кругов, поэтому, когда она столкнулась с сильной оппозицией, поддерживавшей дом Тан, другой силой, на которую можно было рассчитывать, была буддийская церковь, естественно, она и составила новую опору режима У Цзэтянь. Однако буддийская партия, возглавляемая Сюэ Хуайи, не смогла сразу оказать реальное влияние, так как политический курс дома Тан по-прежнему сохранял свои позиции.

В четвертый год правления под девизом Чуй-гун (垂拱) (688 г.) в реке Лошуй обнаружили Жуй-ши (瑞石) — «каменный скипетр» с надписью «Священная Матушка явилась людям — вечное процветание императорской власти» (шэнму линь жэнь, юн чан ди е 圣母临人,永昌帝业), и, естественно, императрица У Цзэтянь сразу же охотно прибавила к своему имени уважительное титулование «Священная Матушка Божественный Император»27. Ясно, что этот титул был еще более высоким, чем титул «Священная Матушка» у «Прежденебесной Императрицы» (т.е. у матери Лао-цзы), и, кроме того, он превзошел по значимости титул «Священная Матушка» и во всех других его значениях, известных с древности. Одновременно с этим именование «Божественный Император», раньше употреблявшееся только в мифах, теперь начинает официально использоваться по отношению к живущей правительнице. Несомненно, что заявление о находке «баоту» — благого предзнаменования, посланного небом — было отражением древней китайской традиции текстов «тучэнь» 图谶 (особых гадательных текстов о судьбе государей. — Прим. пер.). Однако на фоне даоизации идеологии дома Тан, особенно учитывая постепенное обожествление матери Лао-цзы присуждением ей сначала титула «Священная Матушка», а затем и титула «Прежденебесная Императрица», невозможно не сказать, что титул У Цзэтянь «Священная Матушка Божественный Император» возник на основе идеологии Танской династии и стал новым символом, служившим для обожествления императрицы У. В то время на престоле еще оставался император по фамилии Ли дома Тан Жуй-цзун (睿宗), поэтому У Цзэтянь еще была вынуждена сохранять титул «Священная Матушка» и формально находилась в более высоком статусе по отношению к императору дома Тан — в статусе «Божественного Императора» (神皇).

Особенности термина «Священная Матушка Божественный Император»

Главной причиной, почему некоторые ученые ошибочно считают восходящий к даосской традиции титул «Священная Матушка Божественный Император» плодом буддийской идеологии, помимо недостаточной изученности истоков значений слов «Священная Матушка» и «Божественный Император» является трактовка «Комментариев к Махамегха-сутре».

В самом деле, в «Комментариях к Махамегха-сутре» имеется немало даосских привнесений, к примеру, в числе прочих встречаются имена таких даосских персонажей, как Цзывэй фужэнь Вэй Хуацунь (紫微夫人魏华存) и Сунюэ даоши Коу Цяньчжи (嵩岳道士寇谦之). Но, несмотря на это, автор «Комментариев» оставался буддистом и использовал оригинальный буддийский текст «Махамегха-сутры», чтобы подготовить общественность к принятию У Цзэтянь как правительницы Поднебесной. Поэтому вряд ли стоит сомневаться в подлинно буддийском толковании этого текста.

«Комментарии к Махамегха-сутре» были закончены и преподнесены императрице в седьмом месяце первого года правления под девизом Цзай-чу (载初) (690 г.) [1, с. 121; 2, с. 90; 3, с. 6466], т.е. когда У Цзэтянь еще носила титул «Священной Матушки». Поэтому сказано: «Священный Император и есть Будда Майтрейя», «Облаченная в небесные одежды Небесная фея — это и есть Священная Матушка Небесный Император, одетая в императорское платье», «Нынешний Священная Матушка Божественный Император и есть предсказанный в буддийских книгах правитель» и т.д. Другими словами, в «Комментариях к Махамегха-сутре» проводится мысль, что «Священная Матушка Божественный Император» и есть упоминаемая в «Махамегха-сутре» Цзингуан Тяньню (净光天女), перерождение Будды Майтрейи. То есть автор «Комментариев» использует существовавший тогда титул У Цзэтянь, отнюдь не происходящий из буддизма, чтобы подтасовать факты. Исходя из этого нельзя считать верным предположение, что сам титул «Священная Матушка Божественный Император» проистекает из буддизма.

После утверждения положений «Комментариев к Махамегха-сутра» в том же году У Цзэтянь поменяла девиз правления на Тянь-шоу (天授) (досл. «Послание Неба». — Прим. пер.) и изменила свой уважительный титул на «Священный Божественный Император». Это было первым наиболее ярким выражением всестороннего принятия У Цзэтянь буддийской доктрины для обоснования правомерности замены Тан на Чжоу.

Возможно, словосочетание «Божественный Император» перешло в титул «Священный Божественный Император» из титула «Священная Матушка Божественный Император». Хотя титул «Священная Матушка Божественный Император» появился после принятия У Цзэтянь буддийских «Комментариев к Махамегха-сутре», это именование вряд ли можно подтвердить буддийскими источниками. Скорее в нем усматриваются традиционные китайские корни. Перед изменением Тан на Чжоу, когда У Цзэтянь именовалась «Священная Матушка Божественный Император», примеров называния ее «Божественный Император» очень много; а после изменения титула на «Священный Божественный Император» хотя редко, но также встречается называние ее «Божественным Императором». Например, после ее смерти некоторые еще продолжали называть ее шэньхуан 神皇— «Божественный Император» [42; с. 4734]. Очевидно, что титул шэн-шэньхуанди 圣神皇帝 «Священный Божественный Император» надо понимать как еще большую сакрализацию иероглифов шэньхуан 神皇, т.е. эти иероглифы надо делить как шэн-шэньхуан-ди 圣-神皇-帝 («Священный Божественный Император»), а не как шэн-шэнь-хуанди 圣神-皇帝 («Священно Божественный Император»)28.

При изменении титула «Священная Матушка Божественный Император» на «Священный Божественный Император» У Цзэтянь намеренно отбрасывает идущий из даосской традиции и символизирующий мать императоров дома Тан элемент «Священная Матушка», и этой игрой смыслов нельзя не восхититься.

В девятом месяце второго года под девизом правления Чан-шоу (长寿) (693 г.) к титулу «Священный Божественный Император», берущему начало в традиционной китайской культуре, прибавляется буддийское «цзиньлунь» — «колесо Дхармы». У Цзэтянь смело выдает себя за Чакравартина («Вращающий колесо»), и это впервые, когда в ее титуле используется буддийская составляющая [43, с. 109–143, 136–137]. В пятом месяце в третьем году под девизом правления Чан-шоу (长寿) (694 г.) к титулу «Священный Божественный Император Колеса Дхармы» вначале прибавляются еще два иероглифа — юэгу 越古, «превосходящий древность». В первом месяце первого года под девизом правления Чжэн-шэн (证圣) — еще иероглифы цыши 慈氏, «милосердный». Таким образом, полный титул У Цзэтянь звучал «Милосердный Превосходящий Древность Священный Божественный Император Колеса Дхармы» (ци ши юэ гу цзинь лунь шэн шэнь хуан ди 慈氏越古金轮圣神皇帝), что показывает желание У Цзэтянь объединить в своем именовании культ Майтрейи и культ Чакравартина. Во втором месяце того же года был убит Сюэ Хуайи, бывший приверженцем культа Майтрейи, и У Цзэтянь изымает из своего титула иероглифы циши юэгу 慈氏越古 — «Милосердный Превосходящий Древность» и в девятом месяце берет титул «Священный Божественный Император Колеса Дхармы и Небесных Скрижалей» (тянь цэ цзинь лунь шэн шэнь хуан ди 天册金轮圣神皇帝). В череде смен титулов, имеющих буддийские корни, но неизменно сохраняющих центральную часть «Священный Божественный Император», наступает остановка. Титул «Священный Божественный Император Колеса Дхармы и Небесных Скрижалей» использовался вплоть до первого года под девизом правления Цзю-ши (700 г.), когда он был упразднен [1, с. 123–124, 129; 2, с. 90–95, 101]. Я считаю, что эпитет «Колеса Дхармы» отражает связь с буддийским Чакравартином, тогда как «Милосердный» символизирует идеологию Майтрейи. И хотя У Цзэтянь пыталась в своем титуле объединить культ Чакравартина и культ Майтрейи, однако судя по всему сердцевиной всех последующих титулов У Цзэтянь все же остается титул «Священный Божественный Император» (немного измененный титул «Священная Матушка Божественный Император»). Использование эпитетов «Колеса Дхармы» и «Милосердный» отражает противоречие буддийской политической доктрины У Цзэтянь, стремившейся объединить два культа — Майтрейи и Чакравартина. На этом основании более справедливо было бы говорить о титуле «Милосердный Священный Божественный Император Колеса Дхармы» как о результате сплетения традиционной народной религии и буддийской идеологии. Буддийская доктрина в чистом виде выражена в эпитетах «Колеса Дхармы» и «Милосердный», тогда как эпитет «Священный Божественный Император» отнюдь не буддийского происхождения.

Начиная примерно с 679 г. (когда мать Лао-цзы получила титул «Священной Матушки») и до 684 г. (когда появился титул «Прежденебесная Императрица»), а потом до 688 г. (когда были найдена «баоту» и появилось титулование «Священная Матушка Божественный Император»), взяв на вооружение идеологию Танской династии дома Ли, У Цзэтянь шаг за шагом обожествляла и возвеличивала свой статус. Однако, когда дом Тан поднял войска против У Цзэтянь, она была вынуждена поменять курс и искать поддержки в учении буддизма, в результате чего появились «Комментарии к Махамегха-сутре». В 690 г. провозглашается новая династия Чжоу, и У Цзэтянь официально отказывается от титула «Священная Матушка Божественный Император»; начинается вереница смены титулов, в основе которых лежит именование «Священный Божественный Император». В смене титулов со «Священная Матушка Божественный Император» на «Священный Божественный Император» на самом деле отражены некоторые изменения в сфере идеологии, которые произошли со сменой правящего дома Тан на Ли. Пожалуй, можно считать появление титула «Священная Матушка Божественный Император» следствием покровительства дома Тан даосизму, тогда как «Священный Божественный Император» возник благодаря склонности У Цзэтянь к буддизму. Однако оба они не потеряли свою связь с китайскими исконными традициями. Поначалу идеология императрицы У соответствовала линии династии Тан. В первые годы образования новой династии Чжоу требовалась отличная от прежней доктрина, для того чтобы обосновать законность и правомерность власти дома У. Но в конечном счете политической доктрине династии Чжоу пришлось опять вернуться на путь идеологии конфуцианства с небольшим уклоном в даосизм.

Правители Китая должны были доказать себе и народу Поднебесной право на обладание Небесным мандатом, и это практически стало извечным вопросом политической теории власти Китая. Обратимся, к примеру, к дотанской истории. В первый год династии Западная Чжоу был заложен культ Неба как основы морали и этики. В период же Весен и Осени и Борющихся царств появляется формула «Небо рушится и Земля разверзается, ритуал попран и музыка уничтожена» (тянь бэн ди ле, ли бэн юэ хуай 天崩地裂、礼崩乐坏). Первый император Китая Цинь Ши Хуан-ди уже не придает особого значения чжоускому культу Неба: он сам хочет играть роль наивысшего божества на небе и на земле. И уже Дун Чжуншу 董仲舒29, пересмотрев понятие культа Неба с конфуцианских позиций, восстановил его в сакральном статусе, тем самым идеология правящей династии официально приняла конфуцианский характер. Волнение в конце династии Хань привело к тому, что концепция Неба опять была поставлена под сомнение. К эпохе Южных и Северных династий культ Неба как основа идеологии правящей династии все больше испытывает натиск доктрин буддизма и даосизма.

Когда традиционной политической исконно китайской идеологии угрожала опасность, правящие классы часто искали ядро новой идеологии вне культа Неба, как, например, в даосизме эпохи чжунгу30 распространялась концепция Дао.

Возможно, танские императоры почитали Лао-цзы в качестве своего предка и покровительствовали даосизму потому, что тоже хотели заменить культ Неба культом Дао (правда, лишь некоторые из императоров были особенно преданы даосизму). Совершенно очевидно, что У Цзэтянь воспользовалась подъемом даосского учения в начале династии Тан в своих целях, но особая политическая обстановка вынудила ее включить в содержание государственной идеологии и такие буддийские идеи, как перерождение Майтрейи и культ Чакравартина. Хотя споры о том, действительно ли существовала всесторонняя буддизация и даоизация государственной идеологии, не затихают до сих пор, но все же нельзя оспорить тот факт, что У Цзэтянь в самом деле пользовалась в политике идеологией буддизма.

Однако по-прежнему нельзя забывать, что, обращаясь к буддийской вере, императрица У ни в коем случае не переставала опираться на китайскую культуру, поэтому два именования, таких как «Священная Матушка Божественная Императрица» и «Священный Божественный Император», еще более четко показывают ее привязанность к традиционному понятию «Божественный Император» и свидетельствуют о том, что именно на китайскую традицию она в основном и опиралась.

Примечания

1. «Баоту» (宝图) — досл. «драгоценные изображения». Традиция «баоту» восходит к легенде о Желтом Императоре, которому феникс принес «баоту» (прим. пер.).

2. Иероглифы хуан 皇, хуан-ди皇帝означают «император» и ассоциируются с мужским полом. В Китае во главе государства не могла стоять женщина, поэтому и не существовало слова «императрица». Правда, имелось слово хуан-хоу 皇后, однако оно означает «императрица — жена правящего императора». Естественно, что придя к власти, У Цзэтянь предпочла такой титул (прим. пер.).

3. Гора Суншань (嵩山) — центральная из пяти священных гор Китая, находится на западе совр. пров. Хэнань. Другие четыре священные горы следующие: на севере гора Хэншань (恒山), совр. пров. Шаньси, на западе гора Хуашань (华山), совр. пров. Шэньси, на востоке гора Тайшань ( 山), совр. пров. Шаньдун, и на юге гора Хэншань(衡山), совр. пров. Хунань (прим. пер.).

4. Династия Восточная Хань (东汉) (25–220 гг. н.э.) (прим. пер.).

5. Династия Западная Чжоу (西周) (1122 (1027, 1134) — 771 (770) гг. до н.э.) (прим. пер.).

6. Династия Сун (宋) (690–1127 (1279) гг. н.э.) (прим. пер.).

7. Династия Северная Вэй (北魏) (386–534 гг.) (прим. пер.).

8. Династия Хань (汉) (226 г. до н.э — 220 г. н.э.) (прим. пер.).

9. Эпоха Шести династий (六朝) (220–589 гг.) (прим. пер.).

10. Суй (隋) (581–618 гг.) (прим. пер.).

11. Тан (唐) (618–907 гг.) (прим. пер.).

12. Это одна из первых энциклопедий Древнего Китая (прим. пер.).

13. Западная Цзинь (西晋) (265–316 гг.) (прим. пер.).

14. Эпоха Южных и Северных династий (南北朝) (317–589 гг.) (прим. пер.).

15. Суй Вэньди 隋文帝 (годы правления 581–604), личное имя Ян Цзянь 杨坚— первый император династии Суй (581–618 гг.). Ян Сю 杨秀 и Ян Лян 杨谅— его сыновья (прим. пер.).

16. Династия Лю Сун (刘宋) (420–479 гг.) (прим. пер.).

17. (618–626 гг.)

18. (650–683 гг.)

19. Бочжоу (亳州) — округ в пров. Аньхуй (прим. пер.).

20. Имеется в виду Инь Си (尹喜), хозяин Обзорной Башни, которому Лао-цзы передал Даодэцзин (прим. пер.)

21. Здесь так переведен термин шэньхуан 神皇— «Божественный Император» (прим. пер.).

22. Исследователь Чжао Ювэнь полагает, что «Божественный Император» (神皇) обозначает Шэнь Нуна (神农), бога земледелия [34, с. 397–398], однако Давид Хольцман в своей статье «Цао Чжи и небожители» до-казывает, что, учитывая даосский характер стихотворения, под именем «Божественный Император» мог

иметься в виду не только Шэнь Нун [35, с. 206, 228].

23. Здесь так переведен термин шэньхуан 神皇— «Божественный Император» (прим. пер.).

24. Приводятся строфы из стихотворений танского поэта Чу Гуанси 储光羲 (ок. 706 — 763 гг.)(прим. пер.)

25. Династия Серная Вэй (北魏) (386–534 гг.).

26. Тоба Ливэй (263–277) был основателем Сяньбийского государства Дай племени табгачей в Северном Китае. В 370 г. оно было разгромлено государством Цинь, но после его падения в 386 г. табгачское государство было восстановлено под именем Вэй (прим. пер.).

27. В «Записях господина Фэна об у слышанном и увиденном» (Фэнши вэньцзянь цзи封氏闻见记), цзюань 4-й, говорится, что в четвертый год правления под девизом Чуй-гун, после того как из реки Лошуй появилась баоту, «чиновники попросили [У Цзэтянь] взять себе уважительное титулование «Священная Матушка Божественная Императрица» (цзюнь чэнь шан цзунь хао, Цин чэн шэн му шэнь хуан хоу 群臣上尊号,请称圣母神皇后). Скорее всего иероглиф 后 внесли намеренно, чтобы ввести в заблуждение потомков (т.е. таким образом они хотели доказать, что У Цзэтянь была всего лишь императрицей, а не императором, а значит, не могла управлять Поднебесной. — Прим. пер.). В огромном количестве исторического материала У Цзэтянь называют именно «Священная Матушка Божественный Император», а не «Священная Матушка Божественная Императрица».

28. Вышеупомянутые западные исследователи часто в транскрипции к шэн шэнь хуан ди 圣神皇帝 пишут «sheng-shen Huang-ti» или «sheng-shen huang-ti», что неверно.

29. (179–104 гг. до н.э.)

30. Эпоха чжунгу (中古), так называемая «средняя древность», с династии Цзинь (265–420 гг.) до Тан (618–907 гг.).

Литература

1. Цзю Тан шу, цзюань 6 «Цзэтянь хуанхоу бэньцзи» (Старые хроники династии Тан, цзюань

6 «Записи об императрице Цзэтянь») 旧唐书 卷六 则天皇后本纪,中华书局点校本.

2. Синь Тан шу, цзюань 4 «Цзэтянь хуанхоу бэньцзи» (Новые хроники династии Тан, цзюань

4 «Записи об императрице Цзэтянь») 新唐书 卷四 则天皇后本纪.

3. Цычжи тун цзянь, цзюань 240 (Всеобщее зерцало, вспомогающее политике, цзюань 240) 资治通鉴 卷二百四.

4.Antonino F.Political Propaganda and Ideology in China at the End of the Seventh Century: Inquiry into the Nature, Authors and Function of the Tunhuang Document S. 6502 Followed by an Annotated Translation. Napoli, 1976; second edition. Kyoto, 2005.

5. Guisso R. W. L. Wu Tse-t’ien and the Politics of Legitimation in T’ang China // Western Washington. 1978. N 104.

6. Barrett T. H. Taoism Under the T’ang: Religion & Empire During the Golden Age of Chinese History. London: Wellsweep, 1996.

7.Гу Чжэнмэй. Гуй шуан фо цзяо чжэнчжи чуаньтун юй дачэн фоцзяо (Традиция буддий-ской политики в Кушанской империи и буддизм Махаяны) 古正美贵霜佛教政治传统与大乘佛教 Тайбэй, 1993.

8.Ван Чан. Цзинь ши цуй бянь, цзюань 6, хань 2 (Собрание надписей на металле и камне, цзюань 6, раздел «Династия Хань», 2-я часть) 王昶 金石萃编 卷六 汉 二, факсимильное издание, Пекин 1991.

9. Цюань хоухань вэнь, цзюань 58 (Полное собрание надписей эпохи Поздняя Хань, цзюань 58) 全后汉文 卷五十八

10. Цанье Чэнъи. Хань вэй ши кэ вэнь сюэ као ши (Исследование литературных памятников династий Хань и Вэй, высеченных на камне, с комментариями) 参叶程义 汉魏石刻文学考释. Тайбэй, 1997.

11. Ли ши, цзюань 12 隶释 卷十二, факсимильное издание, 1985.

12. Вэйшу, цзюань 180 чжи 3, Личжи, 3 (Хроники династии Вэй, цзюань 3-й из 180 «Записи о ритуале», 3) 魏书 卷一百八之三 礼志 三

13. Нань Ци шу, цзюань 57, Вэй Лу чжуань (Хроники династии Южная Ци», цзюань 57 «Био-графия Вэй Лу») 南齐书 卷五十七 魏虏传

14. Вэйшу, цзюань 78 (Хроники династии Вэй, цзюань 78 «Биография Чжан Пухуя») 魏书 卷七十八 张普惠传

15. Хоу хань шу, цзюань 21, цзюнь гочжи сань (Хроники династии Поздняя Хань, цзюань 21 «Записи о центре и периферии», третий раздел) 后汉书 卷二十一 郡国志 三

16. Шэньшэнчжуань // Ивэнь лэйцзю, цзюань 91, Няо бу, Цинняо (Жизнеописание небожи-телей // Систематизированный сборник об искусстве и литературе, цзюань 91, раздел «О пти-цах», часть «Синие птицы») 神仙传// 艺文类聚 卷九十一 鸟部 中 青鸟, Шанхай, 1965.

17. Нюсянь чжуань // Тайпин гуанцзи, цзюань 60, нюсянь, 5 (Жизнеописание небожитель-ниц // Записи о годах Тай-пин, цзюань 60, «Небожительницы», раздел 5) 女仙传,此据 太平广记卷六十 女仙 五, Пекин, 1961.

18. Чжэньгао, цзюань 10, Сечанци, ди 2, Даоцзан, 20 цэ (Даосский канон, 20-й том, Речения Совершенных, цзюань десятый, Приводить к процветанию, вторая часть) 真诰 卷十 协昌期 第二, 道藏20册

19. Суйшу, цзюань 45, Ян Сю чжуань (Хроники династии Суй, цзюань 45 «Биография Ян Сю») 隋书 卷四十五 杨秀传

20. Бэйши, цзюань 71, Ян Сю чжуань (История Северных династий, цзюань 71 «Биография Ян Сю») 北史 卷七十一 杨秀传.

21. Цзинь ши цуй бянь, цзюань 36 (Собрание надписей на металле и камне, цзюань 36) 金石萃编 卷三十六

22. Тайпин Юйлань, цзюань 1, тяньбу тайчу (Энциклопедия Тайпин Юйлань, цзюань 1, раз-дел «Небо. Великое начало») 太平御览 卷一 天部·太初.

23.Кусуяма Харуки. Исследование легенд о Лао-цзы 楠山春树 老子傳說の研究. Токио, 1979 .

24. Лао-цзы му бэй каолунь // Шоуду шифань дасюэ сюэбао (Анализ стелы матери Лао-цзы // Вестник Столичного педагогического университета) 老子母碑考论// 首都师范大学学报. 1998. Вып. 4.

25. Ханьшу, цзюань эрши, гу цзинь жень бяо (Хроники династии Хань, цзюань 20, Идеалы древности и современности) 汉书 卷二十 古今人表,926页。

26. Дао цзан (Даосский канон) 道藏, книга 28.

27. Цзю Тан шу, цзюань 5, Гао-цзун цзи (Старые хроники династии Тан, цзюань 5, Записи о Гао-цзуне) 旧唐书 卷五 高宗纪.

28. Синь Тан шу, цзюань 3 «Гао-цзун цзи» (Новые хроники династии Тан, цзюань 3 «Записи о Гао-цзуне») 新唐书 卷三 高宗纪.

29. Цычжи тун цзянь, цзюань 210 (Всеобщее зерцало, вспомогающее политике, цзюань 210) 资治通鉴 卷二百一.

30. Тан хуй яо, цзюань 50 «Цзуньцзин даоцзяо» (Свод сведений о важнейших событиях при династии Тан, цзюань 50 «Почитание даосизма») 唐会要 卷五十 尊崇道教, Шанхай, 1991.

31. Тан да чжаолин цзи, цзюань 3 «Ди ван — гайюань», шан (Сборник высочайших указов династии Тан, цзюань 3, «Император — Изменение девиза правления», первая часть) 唐大诏令集 卷三 帝王·改元 上.

32.Лэй Цзяцзи. У Цзэтянь чжуань (Биография У Цзэтянь) 雷家骥 武则天传. Пекин, 2001 г.

33.Сюй Цзунюань.Ди ван ши цзи цзи цунь (Сборник генеалогических записей о правителях) 徐宗元辑 帝王世纪辑存. Пекин, 1964.

34.Чжао Ювэнь. Цао Чжи цзи цзяочжу (Сверенное и снабженное комментариями собрание Цао Чжи) 赵幼文 曹植集校注. Пекин, 1984.

35.Holzman D. Ts’ao Chih and the Immortals. 1988 г. (статья была переведена Ян Миньчжуном «Цао Чжи и небожители» // Французская синология 杨民中 曹植与神仙, 法国汉学. 1999. Вып. 4.

36. Шэньшэнчжуань // Ивэнь лэйцзю, цзюань 78, Линъи бу — сяньдао (Жизнеописание не-божителей // Систематизированный сборник об искусстве и литературе, цзюань 78 «Раздел о чудесном Небожители») 艺文类聚 卷七十八 灵异部·仙道. Шанхай, 1965.

37. Чжоу шу, цзюань 2, 3 «Су Чо чжуань» (Хроники династии Чжоу, цзюани 2, 3 «Биография Су Чо») 周书》卷二三 苏绰传.

38. Бэйши, цзюань 6, 7 «Су Чо чжуань» (История Северных династий, цзюани 6, 7 «Биогра-фия Су Чо») 北史 卷六三 苏绰传.

39. Цзю Тан шу, цзюань 8, 7 (Старые хроники династии Тан, цзюань 7, 8 «Биография Вэй Сю-аньтуна») 旧唐书 卷八七 魏玄同传.

40.Чжан Найчжу. Цун Лунмэн цзаосян шицзи кань У Цзэтянь юй Тандай фоцзяо дэ гуаньси // Шицзе цзунцзяо яньцзю (Отношения между У Цзэтянь и буддизмом династии Тан в контексте постройки в скульптур в Лунмэне // Исследование религий мира) 张乃翥 从龙门造像史迹看武则天与唐代佛教的关系, 世界宗教研究. 1989. Вып. 1.

41. 封氏闻见记 卷四载垂拱四年洛水出宝图后, “群臣上尊号, 请称圣母神皇后。” 但多出的“后” 字却很可能是后人的误记。 因有多种史料记载武则天所称为 “圣母神皇” 而非 “圣母神皇后”。 一字之差,含义大不同。

42. Цзю Тан шу, цзюань 183 «Вай шу — У Яньсю чжуань» (Старые хроники династии Тан, цзюань 183 « Родственники по матери и свойственники императора — Биография У Яньсю») 旧唐书 卷一百八十三 外戚·武延秀传.

43.Кан Лэ. Чжуаньлунь Ван гуаньнянь юй чжунго чжунгу дэ фоцзяо чжэнчжи (Концепция Чакравартина и буддийская политика Средневекового Китая // Альманах отдела истории и языка Центрального научно-исследовательского института) 康乐 转轮王观念与中国中古的佛教政治

// 中央研究院历史语言研究所集刊,67本1分,1996.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Плавания полинезийцев
      Автор: Чжан Гэда
      Кстати, о пресловутых "секретах древних мореходах" - есть ли в неполитизированных трудах, где не воспеваются "утраченные знания древних", сведения, что было общение не только между близлежащими, но и отдаленными архипелагами и островами?
      А то есть тенденция прославить полинезийцев, как супермореходов, все знавших и все умевших.
      Например, есть ли сведения, что жители Рапа-нуи хоть раз с него куда-то выбирались?
    • Моллеров Н.М. Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.) //Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография). М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
      Автор: Военкомуезд
      Н.М. Моллеров (Кызыл)
      Революционные события и Гражданская война в «урянхайском измерении» (1917-1921 гг.)
      Синьхайская революция в Китае привела в 1911-1912 гг. к свержению Цинской династии и отпадению от государства сначала Внешней Монголии, а затем и Тувы. Внешняя Монголия, получив широкую автономию, вернулась в состав Китая в 1915 г., а Тува, принявшая покровительство России, стала полунезависимой территорией, которая накануне Октябрьской революции в России была близка к тому, чтобы стать частью Российской империи. Но последний шаг – принятие тувинцами российского подданства – сделан не был [1].
      В целом можно отметить, что в условиях российского протектората в Туве началось некоторое экономическое оживление. Этому способствовали освобождение от албана (имперского налога) и долгов Китаю, сравнительно высокие урожаи сельскохозяйственных культур, воздействие на тувинскую, в основном натуральную, экономику рыночных отношений, улучшение транспортных условий и т. п. Шло расширение русско-тувинских торговых связей. Принимались меры по снижению цен на ввозимые товары. Укреплялась экономическая связь Тувы с соседними сибирскими районами, особенно с Минусинским краем. Все /232/ это не подтверждает господствовавшее в советском тувиноведении мнение об ухудшении в Туве экономической ситуации накануне революционных событий 1917-1921 гг. Напротив, социально-политическая и экономическая ситуация в Туве в 1914-1917 гг., по сравнению с предшествующим десятилетием, заметно улучшилась. Она была в целом стабильной и имела положительную динамику развития. По каналам политических, экономических и культурных связей Тува (особенно ее русское население) была прочно втянута в орбиту разностороннего влияния России [2].
      Обострение социально-политического положения в крае с 1917 г. стало главным образом результатом влияния революционных событий в России. В конце 1917 г. в центральных районах Тувы среди русского населения развернулась борьба местных большевиков и их сторонников за передачу власти в крае Советам. Противоборствующие стороны пытались привлечь на свою сторону тувинцев, однако сделать этого им не удалось. Вскоре краевая Советская власть признала и в договорном порядке закрепила право тушинского народа на самоопределение. Заключение договора о самоопределении, взаимопомощи и дружбе от 16 июня 1918 г. позволяло большевикам рассчитывать на массовую поддержку тувинцев в сохранении Советской власти в крае, но, как показали последующие события, эти надежды во многом не оправдались.
      Охватившая Россию Гражданская война в 1918 г. распространилась и на Туву. Пришедшее к власти летом 1918 г. Сибирское Временное правительство и его новый краевой орган в Туве аннулировали право тувинцев на самостоятельное развитие и проводили жесткую и непопулярную национальную политику. В комплексе внешнеполитических задач Советского государства «важное место отводилось подрыву и разрушению колониальной периферии (“тыла”) империализма с помощью национально-освободительных революций» [3]. Китай, Монголия и Тува представляли собой в этом плане широкое поле деятельности для революционной работы большевиков. Вместе с тем нельзя сказать, что первые шаги НКИД РСФСР в отношении названных стран отличались продуманностью и эффективностью. В первую очередь это касается опрометчивого заявления об отмене пакета «восточных» договоров царского правительства. Жертвой такой политики на китайско-монгольско-урянхайском направлении стала «кяхтинская система» /233/ (соглашения 1913-1915 гг.), гарантировавшая автономный статус Внешней Монголии. Ее подрыв также сделал уязвимым для внешней агрессии бывший российский протекторат – Урянхайский край.
      Китай и Япония поначалу придерживались прежних договоров, но уже в 1918 г. договорились об участии Китая в военной интервенции против Советской России. В соответствии с заключенными соглашениями, «китайские милитаристы обязались ввести свои войска в автономную Внешнюю Монголию и, опираясь на нее, начать наступление, ...чтобы отрезать Дальний Восток от Советской России» [4]. В сентябре 1918 г. в Ургу вступил отряд чахар (одного из племен Внутренней Монголии) численностью в 500 человек. Вслед за китайской оккупацией Монголии в Туву были введены монгольский и китайский военные отряды. Это дало толчок заранее подготовленному вооруженному выступлению тувинцев в долине р. Хемчик. В январе 1919 г. Ян Ши-чао был назначен «специальным комиссаром Китайской республики по Урянхайским делам» [5]. В Туве его активно поддержали хемчикские нойоны Монгуш Буян-Бадыргы [6] и Куулар Чимба [7]. В начальный период иностранной оккупации в Туве начались массовые погромы российских поселенцев (русских, хакасов, татар и др.), которые на время прекратились с приходом в край по Усинскому тракту партизанской армии А. Д. Кравченко и П.Е. Щетинкина (июль – сентябрь 1919 г.).
      Прибытие в край довольно сильной партизанской группировки насторожило монгольских и китайских интервентов. 18 июля 1919 г. партизаны захватили Белоцарск (ныне Кызыл). Монгольский отряд занял нейтральную позицию. Китайский оккупационный отряд находился далеко на западе. Партизан преследовал большой карательный отряд под командованием есаула Г. К. Болотова. В конце августа 1919г. он вступил на территорию Тувы и 29 августа занял Кызыл. Партизаны провели ложное отступление и в ночь на 30 августа обрушились на белогвардейцев. Охватив город полукольцом, они прижали их к реке. В ходе ожесточенного боя бологовцы были полностью разгромлены. Большая их часть утонула в водах Енисея. Лишь две сотни белогвардейцев спаслись. Общие потери белых в живой силе составили 1500 убитых. Три сотни принудительно мобилизованных новобранцев, не желая воевать, сдались в плен. Белоцарский бой был самым крупным и кровопролитным сражением за весь период Гражданской войны /234/ в Туве. Пополнившись продовольствием, трофейными боеприпасами, оружием и живой силой, сибирские партизаны вернулись в Минусинский край, где продолжили войну с колчаковцами. Тува вновь оказалась во власти интервентов.
      Для монголов, как разделенной нации, большое значение имел лозунг «собирания» монгольских племен и территорий в одно государство. Возникнув в 1911 г. как национальное движение, панмонголизм с тех пор последовательно и настойчиво ставил своей целью присоединение Тувы к Монголии. Объявленный царским правительством протекторат над Тувой монголы никогда не считали непреодолимым препятствием для этого. Теперь же, после отказа Советской России от прежних договоров, и вовсе действовали открыто. После ухода из Тувы партизанской армии А.Д. Кравченко и П.Е.Щетинкина в начале сентября 1919 г. монголы установили здесь военно-оккупационный режим и осуществляли фактическую власть, В ее осуществлении они опирались на авторитет амбын-нойона Тувы Соднам-Бальчира [8] и правителей Салчакского и Тоджинского хошунов. Монголы притесняли и облагали поборами русское и тувинское население, закрывали глаза на погромы русских населенных пунктов местным бандитствующим элементом. Вопиющим нарушением международного права было выдвижение монгольским командованием жесткого требования о депортации русского населения с левобережья Енисея на правый берег в течение 45 дней. Только ценой унижений и обещаний принять монгольское подданство выборным (делегатам) от населения русских поселков удалось добиться отсрочки исполнения этого приказа.
      Советское правительство в июне 1919 г. направило обращение к правительству автономной Монголии и монгольскому народу, в котором подчеркивало, что «в отмену соглашения 1913 г. Монголия, как независимая страна, имеет право непосредственно сноситься со всеми другими народами без всякой опеки со стороны Пекина и Петрограда» [9]. В документе совершенно не учитывалось, что, лишившись в лице российского государства покровителя, Монголия, а затем и Тува уже стали объектами для вмешательства со стороны Китая и стоявшей за ним Японии (члена Антанты), что сама Монголия возобновила попытки присоединить к себе Туву.
      В октябре 1919г. китайским правительством в Ургу был направлен генерал Сюй Шучжэн с военным отрядом, который аннулировал трех-/235/-стороннюю конвенцию от 7 июня 1913 г. о предоставлении автономного статуса Монголии [10]. После упразднения автономии Внешней Монголии монгольский отряд в Туве перешел в подчинение китайского комиссара. Вскоре после этого была предпринята попытка захватить в пределах Советской России с. Усинское. На территории бывшего российского протектората Тувы недалеко от этого района были уничтожены пос. Гагуль и ряд заимок в верховьях р. Уюк. Проживавшее там русское и хакасское население в большинстве своем было вырезано. В оккупированной китайским отрядом долине р. Улуг-Хем были стерты с лица земли все поселения проживавших там хакасов. Между тем Советская Россия, скованная Гражданской войной, помочь российским переселенцам в Туве ничем не могла.
      До 1920 г. внимание советского правительства было сконцентрировано на тех регионах Сибири и Дальнего Востока, где решалась судьба Гражданской войны. Тува к ним не принадлежала. Советская власть Енисейской губернии, как и царская в период протектората, продолжала формально числить Туву в своем ведении, не распространяя на нее свои действия. Так, в сводке Красноярской Губернской Чрезвычайной Комиссии за период с 14 марта по 1 апреля 1920 г. отмечалось, что «губерния разделена на 5 уездов: Красноярский, Ачинский, Канский, Енисейский и 3 края: Туруханский, Усинский и Урянхайский... Ввиду политической неопределенности Усинско-Урянхайского края, [к] формированию милиции еще не преступлено» [11].
      Только весной 1920 г. советское правительство вновь обратило внимание на острую обстановку в Урянхае. 16-18 мая 1920 г. в тувинском пос. Баян-Кол состоялись переговоры Ян Шичао и командира монгольского отряда Чамзрына (Жамцарано) с советским представителем А. И. Кашниковым [12], по итогам которых Тува признавалась нейтральной зоной, а в русских поселках края допускалась организация ревкомов. Но достигнутые договоренности на уровне правительств Китая и Советской России закреплены не были, так и оставшись на бумаге. Анализируя создавшуюся в Туве ситуацию, А. И. Кашников пришел к мысли, что решить острый «урянхайский вопрос» раз и навсегда может только создание ту винского государства. Он был не единственным советским деятелем, который так думал. Но, забегая вперед, отметим: дальнейшие события показали, что и после создания тувинского го-/236/-сударства в 1921 г. этот вопрос на протяжении двух десятилетий продолжал оставаться предметом дипломатических переговоров СССР с Монголией и Китаем.
      В конце июля 1920 г., в связи с поражением прояпонской партии в Китае и усилением освободительного движения в Монголии, монгольский отряд оставил Туву. Но его уход свидетельствовал не об отказе панмонголистов от присоединения Тувы, а о смене способа достижения цели, о переводе его в плоскость дипломатических переговоров с Советской Россией. Глава делегации монгольских революционеров С. Данзан во время переговоров 17 августа 1920 г. в Иркутске с уполномоченным по иностранным делам в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Талоном интересовался позицией Советской России по «урянхайскому вопросу» [13]. В Москве в беседах монгольских представителей с Г. В. Чичериным этот вопрос ставился вновь. Учитывая, что будущее самой Монголии, ввиду позиции Китая еще неясно, глава НКИД обдумывал иную формулу отношений сторон к «урянхайскому вопросу», ставя его в зависимость от решения «монгольского вопроса» [14].
      Большинство деятелей Коминтерна, рассматривая Китай в качестве перспективной зоны распространения мировой революции, исходили из необходимости всемерно усиливать влияние МНРП на Внутреннюю Монголию и Баргу, а через них – на революционное движение в Китае. С этой целью объединение всех монгольских племен (к которым, без учета тюркского происхождения, относились и тувинцы) признавалось целесообразным [15]. Меньшая часть руководства Коминтерна уже тогда считала, что панмонголизм создавал внутреннюю угрозу революционному единству в Китае [16].
      Вопросами текущей политики по отношению к Туве также занимались общесибирские органы власти. Характеризуя компетентность Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома в восточной политике, уполномоченный НКИД в Сибири и на Дальнем Востоке Ф. И. Гапон отмечал: «Взаимосплетение интересов Востока, с одной стороны, и Советской России, с другой, так сложно, что на тонкость, умелость революционной работы должно быть обращено особое внимание. Солидной постановке этого дела партийными центрами Сибири не только не уделяется внимания, но в практической плоскости этот вопрос вообще не ставится» [17]. Справедливость этого высказывания находит подтверждение /237/ в практической деятельности Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома, позиция которых в «урянхайском вопросе» основывалась не на учете ситуации в регионе, а на общих указаниях Дальневосточного Секретариата Коминтерна (далее – ДВСКИ).
      Ян Шичао, исходя из политики непризнания Китайской Республикой Советской России, пытаясь упрочить свое пошатнувшееся положение из-за революционных событий в Монголии, стал добиваться от русских колонистов замены поселковых советов одним выборным лицом с функциями сельского старосты. Вокруг китайского штаба концентрировались белогвардейцы и часть тувинских нойонов. Раньше царская Россия была соперницей Китая в Туве, но китайский комиссар в своем отношении к белогвардейцам руководствовался принципом «меньшего зла» и намерением ослабить здесь «красных» как наиболее опасного соперника.
      В августе 1920 г. в ранге Особоуполномоченного по делам Урянхайского края и Усинского пограничного округа в Туву был направлен И. Г. Сафьянов [18]. На него возлагалась задача защиты «интересов русских поселенцев в Урянхае и установление дружественных отношений как с местным коренным населением Урянхая, так и с соседней с ним Монголией» [19]. Решением президиума Енисейского губкома РКП (б) И. Г. Сафьянову предписывалось «самое бережное отношение к сойотам (т.е. к тувинцам. – Н.М.) и самое вдумчивое и разумное поведение в отношении монголов и китайских властей» [20]. Практические шаги по решению этих задач он предпринимал, руководствуясь постановлением ВЦИК РСФСР, согласно которому Тува к числу регионов Советской России отнесена не была [21].
      По прибытии в Туву И. Г. Сафьянов вступил в переписку с китайским комиссаром. В письме от 31 августа 1920 г. он уведомил Ян Шичао о своем назначении и предложил ему «по всем делам Усинского Пограничного Округа, а также ... затрагивающим интересы русского населения, проживающего в Урянхае», обращаться к нему. Для выяснения «дальнейших взаимоотношений» он попросил назначить время и место встречи [22]. Что касается Ян Шичао, то появление в Туве советского представителя, ввиду отсутствия дипломатических отношений между Советской Россией и Китаем, было им воспринято настороженно. Этим во многом объясняется избранная Ян Шичао /238/ тактика: вести дипломатическую переписку, уклоняясь под разными предлогами от встреч и переговоров.
      Сиббюро ЦК РКП (б) в документе «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке» от 16 сентября 1920 г. определило: «...пока край не занят китайскими войсками (видимо, отряд Ян Шичао в качестве серьезной силы не воспринимался. – Н.М.), ...должны быть приняты немедленно же меры по установлению тесного контакта с урянхами и изоляции их от китайцев» [23]. Далее говорилось о том, что «край будет присоединен к Монголии», в которой «урянхайцам должна быть предоставлена полная свобода самоуправления... [и] немедленно убраны русские административные учреждения по управлению краем» [24]. Центральным пунктом данного документа, несомненно, было указание на незамедлительное принятие мер по установлению связей с тувинцами и изоляции их от китайцев. Мнение тувинцев по вопросу о вхождении (невхождении) в состав Монголии совершенно не учитывалось. Намерение упразднить в Туве русскую краевую власть (царскую или колчаковскую) запоздало, поскольку ее там давно уже не было, а восстанавливаемые советы свою юрисдикцию на тувинское население не распространяли. Этот план Сиббюро был одобрен Политбюро ЦК РКП (б) и долгое время определял политику Советского государства в отношении Урянхайского края и русской крестьянской колонии в нем.
      18 сентября 1920 г. Ян Шичао на первое письмо И. Г. Сафьянова ответил, что его назначением доволен, и принес свои извинения в связи с тем, что вынужден отказаться от переговоров по делам Уряпхая, как подлежащим исключительному ведению правительства [25]. На это И. Г. Сафьянов в письме от 23 сентября 1921 г. пояснил, что он переговоры межгосударственного уровня не предлагает, а собирается «поговорить по вопросам чисто местного характера». «Являясь представителем РСФСР, гражданами которой пожелало быть и все русское население в Урянхае, – пояснил он, – я должен встать на защиту его интересов...» Далее он сообщил, что с целью наладить «добрососедские отношения с урянхами» решил пригласить их представителей на съезд «и вместе с ними обсудить все вопросы, касающиеся обеих народностей в их совместной жизни» [26], и предложил Ян Шичао принять участие в переговорах. /239/
      Одновременно И. Г. Сафьянов отправил еще два официальных письма. В письме тувинскому нойону Даа хошуна Буяну-Бадыргы он сообщил, что направлен в Туву в качестве представителя РСФСР «для защиты интересов русского населения Урянхая» и для переговоров с ним и другими представителями тувинского народа «о дальнейшей совместной жизни». Он уведомил нойона, что «для выяснения создавшегося положения» провел съезд русского населения, а теперь предлагал созвать тувинский съезд [27]. Второе письмо И. Г. Сафьянов направил в Сибревком (Омск). В нем говорилось о политическом положении в Туве, в частности об избрании на X съезде русского населения (16-20 сентября) краевой Советской власти, начале работы по выборам поселковых советов и доброжелательном отношении к проводимой работе тувинского населения. Монгольский отряд, писал он, покинул Туву, а китайский – ограничивает свое влияние районом торговли китайских купцов – долиной р. Хемчик [28].
      28 сентября 1920 г. Енгубревком РКП (б) на своем заседании заслушал доклад о ситуации в Туве. В принятой по нему резолюции говорилось: «Отношение к Сафьянову со стороны сойотов очень хорошее. Линия поведения, намеченная Сафьяновым, следующая: организовать, объединить местные Ревкомы, создать руководящий орган “Краевую власть” по образцу буферного государства»[29]. В протоколе заседания также отмечалось: «Отношения между урянхами и монголами – с одной стороны, китайцами – с другой, неприязненные и, опираясь на эти неприязненные отношения, можно было бы путем организации русского населения вокруг идеи Сов[етской] власти вышибить влияние китайское из Урянхайского края» [30].
      В телеграфном ответе на письмо И.Г. Сафьянова председатель Сиббюро ЦК РКП (б) и Сибревкома И. Н. Смирнов [31] 2 октября 1920 г. сообщил, что «Сиббюро имело суждение об Урянхайском крае» и вынесло решение: «Советская Россия не намерена и не делает никаких шагов к обязательному присоединению к себе Урянхайского края». Но так как он граничит с Монголией, то, с учетом созданных в русской колонии советов, «может и должен служить проводником освободительных идей в Монголии и Китае». В связи с этим, сообщал И. Н. Смирнов, декреты Советской России здесь не должны иметь обязательной силы, хотя организация власти по типу советов, «как агитация действием», /240/ желательна. В практической работе он предписывал пока «ограничиться» двумя направлениями: культурно-просветительным и торговым [32]. Как видно из ответа. Сиббюро ЦК РКП (б) настраивало сторонников Советской власти в Туве на кропотливую революционную культурно-просветительную работу. Учитывая заграничное положение Тувы (пока с неясным статусом) и задачи колонистов по ведению революционной агитации в отношении к Монголии и Китаю, от санкционирования решений краевого съезда оно уклонилось. Напротив, чтобы отвести от Советской России обвинения со стороны других государств в продолжение колониальной политики, русской колонии было предложено не считать декреты Советской власти для себя обязательными. В этом прослеживается попытка вполне оправдавшую себя с Дальневосточной Республикой (ДВР) «буферную» тактику применить в Туве, где она не являлась ни актуальной, ни эффективной. О том, как И.Г. Сафьянову держаться в отношении китайского военного отряда в Туве, Сиббюро ЦК РКП (б) никаких инструкций не давало, видимо полагая, что на месте виднее.
      5 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов уведомил Ян Шичао, что урянхайский съезд созывается 25 октября 1920 г. в местности Суг-Бажи, но из полученного ответа убедился, что китайский комиссар контактов по-прежнему избегает. В письме от 18 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов вновь указал на крайнюю необходимость переговоров, теперь уже по назревшему вопросу о недопустимом поведении китайских солдат в русских поселках. Дело в том, что 14 октября 1920 г. они застрелили председателя Атамановского сельсовета А. Сниткина и арестовали двух русских граждан, отказавшихся выполнить их незаконные требования. В ответ на это местная поселковая власть арестовала трех китайских солдат, творивших бесчинства и произвол. «Как видите, дело зашло слишком далеко, – писал И. Г. Сафьянов, – и я еще раз обращаюсь к Вам с предложением возможно скорее приехать сюда, чтобы совместно со мной обсудить и разобрать это печальное и неприятное происшествие. Предупреждаю, что если Вы и сейчас уклонитесь от переговоров и откажитесь приехать, то я вынужден буду прервать с Вами всякие сношения, сообщить об этом нашему Правительству, и затем приму соответствующие меры к охране русских поселков и вообще к охране наших интересов в Урянхае». Сафьянов также предлагал /241/ во время встречи обменяться арестованными пленными [33]. В течение октября между китайским и советским представителями в Туве велась переписка по инциденту в Атамановке. Письмом от 26 октября 1920 г. Ян Шичао уже в который раз. ссылаясь на нездоровье, от встречи уклонился и предложил ограничиться обменом пленными [34]. Между тем начатая И.Г. Сафьяновым переписка с тувинскими нойонами не могла не вызвать беспокойства китайского комиссара. Он, в свою очередь, оказал давление на тувинских правителей и сорвал созыв намеченного съезда.
      Из вышеизложенного явствует, что китайский комиссар Ян Шичао всеми силами пытался удержаться в Туве. Революционное правительство Монголии поставило перед Советским правительством вопрос о включении Тувы в состав Внешней Монголии. НКИД РСФСР, учитывая в первую очередь «китайский фактор» как наиболее весомый, занимал по нему' нейтрально-осторожную линию. Большинство деятелей Коминтерна и общесибирские партийные и советские органы в своих решениях по Туве, как правило, исходили из целесообразности ее объединения с революционной Монголией. Практические шаги И.Г. Сафьянова, представлявшего в то время в Туве Сибревком и Сиббюро ЦК РКП (б), были направлены на вовлечение представителя Китая в Туве в переговорный процесс о судьбе края и его населения, установление с той же целью контактов с влиятельными фигурами тувинского общества и местными советскими активистами. Однако китайский комиссар и находившиеся под его влиянием тувинские нойоны от встреч и обсуждений данной проблемы под разными предлогами уклонялись.
      Концентрация антисоветских сил вокруг китайского штаба все более усиливалась. В конце октября 1920 г. отряд белогвардейцев корнета С.И. Шмакова перерезал дорогу, соединяющую Туву с Усинским краем. Водный путь вниз по Енисею в направлении на Минусинск хорошо простреливался с левого берега. Местные партизаны и сотрудники советского представительства в Туве оказались в окружении. Ситуация для них становилась все более напряженной [35]. 28 октября 1920 г. И. Г. Сафьянов решил в сопровождении охраны выехать в местность Оттук-Даш, куда из района Шагаан-Арыга выдвинулся китайский отряд под командованием Линчана и, как ожидалось, должен был прибыть Ян Шичао. Но переговоры не состоялись. /242/
      На рассвете 29 октября 1920 г. китайские солдаты и мобилизованные тувинцы окружили советскую делегацию. Против 75 красноармейцев охраны выступил многочисленный и прекрасно вооруженный отряд. В течение целого дня шла перестрелка. Лишь с наступлением темноты окруженным удалось прорвать кольцо и отступить в Атамановку. В этом бою охрана И. Г. Сафьянова потеряла несколько человек убитыми, а китайско-тувинский отряд понес серьезные потери (до 300 человек убитыми и ранеными) и отступил на место прежней дислокации. Попытка Ян Шичао обеспечить себе в Туве безраздельное господство провалилась [36].
      Инцидент на Оттук-Даше стал поворотным пунктом в политической жизни Тувы. Неудача китайцев окончательно подорвала их авторитет среди коренного населения края и лишила поддержки немногих, хотя и влиятельных, сторонников из числа хемчикских нойонов. Непозволительное в международной практике нападение на дипломатического представителя (в данном случае – РСФСР), совершенное китайской стороной, а также исходящая из китайского лагеря угроза уничтожения населенных пунктов русской колонии дали Советской России законный повод для ввода на территорию Тувы военных частей.
      И.Г. Сафьянов поначалу допускал присоединение Тувы к Советской России. Он считал, что этот шаг «не создаст... никакого осложнения в наших отношениях с Китаем и Монголией, где сейчас с новой силой загорается революционный пожар, где занятые собственной борьбой очень мало думают об ограблении Урянхая…» [37]. Теперь, когда вопрос о вводе в Туву советских войск стоял особенно остро, он, не колеблясь, поставил его перед Енгубкомом и Сибревкомом. 13 ноября 1920 г. И.Г. Сафьянов направил в Омск телеграмму: «Белые банды, выгоняемые из северной Монголии зимними холодами и голодом, намереваются захватить Урянхай. Шайки местных белобандитов, скрывающиеся в тайге, узнав это, вышли и грабят поселки, захватывают советских работников, терроризируют население. Всякая мирная работа парализована ими... Теперь положение еще более ухудшилось, русскому населению Урянхая, сочувствующему советской власти, грозит полное истребление. Требую от вас немедленной помощи. Необходимо сейчас же ввести в Урянхай регулярные отряды. Стоящие в Усинском войска боятся нарушения международных прав. Ничего /243/ они уже не нарушат. С другой стороны совершено нападение на вашего представителя...» [38]
      В тот же день председатель Сибревкома И.Н. Смирнов продиктовал по прямому проводу сообщение для В.И. Ленина (копия – Г.В. Чичерину), в котором обрисовал ситуацию в Туве. На основании данных, полученных от него 15 ноября 1920 г., Политбюро ЦК РКП (б) рассматривало вопрос о военной помощи Туве. Решение о вводе в край советских войск было принято, но выполнялось медленно. Еще в течение месяца И. Г. Сафьянову приходилось посылать тревожные сигналы в высокие советские и военные инстанции. В декабре 1920 г. в край был введен советский экспедиционный отряд в 300 штыков. В начале 1921 г. вошли и рассредоточились по населенным пунктам два батальона 190-го полка внутренней службы. В с. Усинском «в ближайшем резерве» был расквартирован Енисейский полк [39].
      Ввод советских войск крайне обеспокоил китайского комиссара в Туве. На его запрос от 31 декабря 1920 г. о причине их ввода в Туву И. Г. Сафьянов письменно ответил, что русским колонистам и тяготеющим к Советской России тувинцам грозит опасность «быть вырезанными» [40]. Он вновь предложил Ян Шичао провести в Белоцарске 15 января 1921 г. переговоры о дальнейшей судьбе Тувы. Но даже в такой ситуации китайский представитель предпочел избежать встречи [41].
      Еще в первых числах декабря 1920 г. в адрес командования военной части в с. Усинском пришло письмо от заведующего сумоном Маады Лопсан-Осура [42], в котором он сообщал: «Хотя вследствие недоразумения. .. вышла стычка на Оттук-Даше (напомним, что в ней на стороне китайцев участвовали мобилизованные тувинцы. – Н.М.), но отношения наши остались добрососедскими ... Если русские военные отряды не будут отведены на старые места, Ян Шичао намерен произвести дополнительную мобилизацию урянхов, которая для нас тяжела и нежелательна» [43]. Полученное сообщение 4 декабря 1920 г. было передано в высокие военные ведомства в Иркутске (Реввоенсовет 5-й армии), Омске, Чите и, по-видимому, повлияло на решение о дополнительном вводе советских войск в Туву. Тревожный сигнал достиг Москвы.
      На пленуме ЦК РКП (б), проходившем 4 января 1921 г. под председательством В. И. Ленина, вновь обсуждался вопрос «Об Урянхайском крае». Принятое на нем постановление гласило: «Признавая /244/ формальные права Китайской Республики над Урянхайским краем, принять меры для борьбы с находящимися там белогвардейскими каппелевскими отрядами и оказать содействие местному крестьянскому населению...» [44]. Вскоре в Туву были дополнительно введены подразделения 352 и 440 полков 5-й Красной Армии и направлены инструкторы в русские поселки для организации там ревкомов.
      Ян Шичао, приведший ситуацию в Туве к обострению, вскоре был отозван пекинским правительством, но прибывший на его место новый военный комиссар Ман Шани продолжал придерживаться союза с белогвардейцами. Вокруг его штаба, по сообщению от командования советской воинской части в с. Усинское от 1 февраля 1921 г., сосредоточились до 160 противников Советской власти [45]. А между тем захватом Урги Р.Ф.Унгерном фон Штернбергом в феврале 1921 г., изгнанием китайцев из Монголии их отряд в Туве был поставлен в условия изоляции, и шансы Китая закрепиться в крае стали ничтожно малыми.
      Повышение интереса Советской России к Туве было также связано с перемещением театра военных действий на территорию Монголии и постановкой «урянхайского вопроса» – теперь уже революционными панмонголистами и их сторонниками в России. 2 марта 1921 г. Б.З. Шумяцкий [46] с И.Н. Смирновым продиктовали по прямому проводу для Г.В. Чичерина записку, в которой внесли предложение включить в состав Монголии Урянхайский край (Туву). Они считали, что монгольской революционной партии это прибавит сил для осуществления переворота во всей Монголии. А Тува может «в любой момент ... пойти на отделение от Монголии, если ее международное положение станет складываться не в нашу пользу» [47]. По этому плану Тува должна была без учета воли тувинского народа войти в состав революционной Монголии. Механизм же ее выхода из монгольского государства на случай неудачного исхода революции в Китае продуман не был. Тем не менее, как показывают дальнейшие события в Туве и Монголии, соавторы этого плана получили на его реализацию «добро». Так, когда 13 марта 1921 г. в г. Троицкосавске было сформировано Временное народное правительство Монголии из семи человек, в его составе одно место было зарезервировано за Урянхаем [48].
      Барон Р.Ф.Унгерн фон Штернберг, укрепившись в Монголии, пытался превратить ее и соседний Урянхайский край в плацдарм для /245/ наступления на Советскую Россию. Между тем советское правительство, понимая это, вовсе не стремилось наводнить Туву войсками. С белогвардейскими отрядами успешно воевали главным образом местные русские партизаны, возглавляемые С.К. Кочетовым, а с китайцами – тувинские повстанцы, которые первое время руководствовались указаниями из Монголии. Позднее, в конце 1920-х гг., один из первых руководителей тувинского государства Куулар Дондук [49] вспоминал, что при Р.Ф.Унгерне фон Штернберге в Урге было созвано совещание монгольских князей, которое вынесло решение о разгроме китайского отряда в Туве [50]. В первых числах марта 1921 г. в результате внезапного ночного нападения тувинских повстанцев на китайцев в районе Даг-Ужу он был уничтожен.
      18 марта Б.З. Шумяцкий телеграфировал И.Г. Сафьянову: «По линии Коминтерна предлагается вам немедленно организовать урянхайскую нар[одно-] революционную] партию и народ[н]о-революционное правительство Урянхая... Примите все меры, чтобы организация правительства и нар[одно-] рев[олюционной] партии были осуществлены в самый краткий срок и чтобы они декларировали объединение с Монголией в лице создавшегося в Маймачене Центрального Правительства ...Вы назначаетесь ... с полномочиями Реввоенсовета армии 5 и особыми полномочиями от Секретариата (т.е. Дальневосточного секретариата Коминтерна. – Я.М.)» [51]. Однако И. Г. Сафьянов не поддерживал предложенный Шумяцким и Смирновым план, особенно ту его часть, где говорилось о декларировании тувинским правительством объединения Тувы с Монголией.
      21 мая 1921 г. Р.Ф. Унгерн фон Штернберг издал приказ о переходе в подчинение командования его войск всех рассеянных в Сибири белогвардейских отрядов. На урянхайском направлении действовал отряд генерала И. Г. Казанцева [52]. Однако весной 1921 г. он был по частям разгромлен и рассеян партизанами (Тарлакшинский бой) и хемчик-скими тувинцами [53].
      После нескольких лет вооруженной борьбы наступила мирная передышка, которая позволила И.Г. Сафьянову и его сторонникам активизировать работу по подготовке к съезду представителей тувинских хошунов. Главным пунктом повестки дня должен был стать вопрос о статусе Тувы. В качестве возможных вариантов решения рассматри-/246/-вались вопросы присоединения Тувы к Монголии или России, а также создание самостоятельного тувинского государства. Все варианты имели в Туве своих сторонников и шансы на реализацию.
      Относительно новым для тувинцев представлялся вопрос о создании национального государства. Впервые представители тувинской правящей элиты заговорили об этом (по примеру Монголии) в феврале 1912 г., сразу после освобождения от зависимости Китая. Непременным условием его реализации должно было стать покровительство России. Эту часть плана реализовать удаюсь, когда в 1914 г. над Тувой был объявлен российский протекторат Однако царская Россия вкладывала в форму протектората свое содержание, взяв курс на поэтапное присоединение Тувы. Этому помешали революционные события в России.
      Второй раз попытка решения этого вопроса, как отмечалось выше, осуществлялась с позиций самоопределения тувинского народа в июне 1918 г. И вот после трудного периода Гражданской войны в крае и изгнания из Тувы иностранных интервентов этот вопрос обсуждался снова. Если прежде геополитическая ситуация не давала для его реализации ни малейших шансов, то теперь она, напротив, ей благоприятствовала. Немаловажное значение для ее практического воплощения имели данные И.Г. Сафьяновым гарантии об оказании тувинскому государству многосторонней помощи со стороны Советской России. В лице оставивших китайцев хемчикских нойонов Буяна-Бадыргы и Куулара Чимба, под властью которых находилось большинство населения Тувы, идея государственной самостоятельности получила активных сторонников.
      22 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов распространил «Воззвание [ко] всем урянхайским нойонам, всем чиновникам и всему урянхайскому народу», в котором разъяснял свою позицию по вопросу о самоопределении тувинского народа. Он также заверил, что введенные в Туву советские войска не будут навязывать тувинскому народу своих законов и решений [54]. Из текста воззвания явствовало, что сам И. Г. Сафьянов одобряет идею самоопределения Тувы вплоть до образования самостоятельного государства.
      Изменение политической линии представителя Сибревкома в Туве И. Г. Сафьянова работниками ДВСКИ и советских органов власти Сибири было встречено настороженно. 24 мая Сиббюро ЦК РКП (б) /247/ рассмотрело предложение Б.З. Шумяцкого об отзыве из Тувы И. Г. Сафьянова. В принятом постановлении говорилось: «Вопрос об отзыве т. Сафьянова .. .отложить до разрешения вопроса об Урянхайском крае в ЦК». Кроме того, Енисейский губком РКП (б) не согласился с назначением в Туву вместо Сафьянова своего работника, исполнявшего обязанности губернского продовольственного комиссара [55].
      На следующий день Б.З. Шумяцкий отправил на имя И.Г. Сафьянова гневную телеграмму: «Требую от Вас немедленного ответа, почему до сих пор преступно молчите, предлагаю немедленно войти в отношение с урянхайцами и выйти из состояния преступной бездеятельности». Он также ставил Сафьянова в известность, что на днях в Туву прибудет делегация от монгольского народно-революционного правительства и революционной армии во главе с уполномоченным Коминтерна Б. Цивенжаповым [56], директивы которого для И. Г. Сафьянова обязательны [57]. На это в ответной телеграмме 28 мая 1921 г. И. Г. Сафьянов заявил: «...Я и мои сотрудники решили оставить Вашу программу и работать так, как подсказывает нам здравый смысл. Имея мандат Сибревкома, выданный мне [с] согласия Сиббюро, беру всю ответственность на себя, давая отчет [о] нашей работе только товарищу Смирнову» [58].
      14 июня 1921 г. глава НКИД РСФСР Г.В. Чичерин, пытаясь составить более четкое представление о положении в Туве, запросил мнение И.Н. Смирнова по «урянхайскому вопросу» [59]. В основу ответа И.Н. Смирнова было положено постановление, принятое членами Сиббюро ЦК РКП (б) с участием Б.З. Шумяцкого. Он привел сведения о численности в Туве русского населения и советских войск и предложил для осуществления постоянной связи с Урянхаем направить туда представителя НКИД РСФСР из окружения Б.З. Шумяцкого. Также было отмечено, что тувинское население относится к монголам отрицательно, а русское «тяготеет к советской власти». Несмотря на это, Сиббюро ЦК РКП (б) решило: Тува должна войти в состав Монголии, но декларировать это не надо [60].
      16 июня 1921 г. Политбюро ЦК РКП (б) по предложению народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерина с одобрения В.И. Ленина приняло решение о вступлении в Монголию советских войск для ликвидации группировки Р.Ф.Унгерна фон Штернберга. Тем временем «старые» панмонголисты тоже предпринимали попытки подчинить /248/ себе Туву. Так, 17 июня 1921 г. управляющий Цзасакту-хановским аймаком Сорукту ван, назвавшись правителем Урянхая, направил тувинским нойонам Хемчика письмо, в котором под угрозой сурового наказания потребовал вернуть захваченные у «чанчина Гегена» (т.е. генерала на службе у богдо-гегена) И.Г. Казанцева трофеи и служебные бумаги, а также приехать в Монголию для разбирательства [61]. 20 июня 1921 г. он сообщил о идущем восстановлении в Монголии нарушенного китайцами управления (т.е. автономии) и снова выразил возмущение разгромом тувинцами отряда генерала И.Г. Казанцева. Сорукту ван в гневе спрашивал: «Почему вы, несмотря на наши приглашения, не желаете явиться, заставляете ждать, тормозите дело и не о чем не сообщаете нам? ...Если вы не исполните наше предписание, то вам будет плохо» [62]
      Однако монгольский сайт (министр, влиятельный чиновник) этими угрозами ничего не добился. Хемчикские нойоны к тому времени уже были воодушевлены сафьяновским планом самоопределения. 22 июня 1921 г. И. Г. Сафьянов в ответе на адресованное ему письмо Сорукту вана пригласил монгольского сайта на переговоры, предупредив его, что «чинить обиды другому народу мы не дадим и берем его под свое покровительство» [63]. 25-26 июня 1921 г. в Чадане состоялось совещание представителей двух хемчикских хошунов и советской делегации в составе представителей Сибревкома, частей Красной Армии, штаба партизанского отряда и русского населения края, на котором тувинские представители выразили желание создать самостоятельное государство и созвать для его провозглашения Всетувинский съезд. В принятом ими на совещании решении было сказано: «Представителя Советской России просим поддержать нас на этом съезде в нашем желании о самоопределении... Вопросы международного характера будущему центральному органу необходимо решать совместно с представительством Советской России, которое будет являться как бы посредником между тувинским народом и правительствами других стран» [64].
      1 июля 1921 г. в Москве состоялись переговоры наркома иностранных дел РСФСР Г.В. Чичерина с монгольской делегацией в составе Бекзеева (Ц. Жамцарано) и Хорлоо. В ходе переговоров Г.В. Чичерин предложил формулу отношения сторон к «урянхайскому вопросу», в соответствии с которой: Советская Россия от притязаний на Туву /249/ отказывалась, Монголия в перспективе могла рассчитывать на присоединение к ней Тувы, но ввиду неясности ее международного положения вопрос оставался открытым на неопределенное время. Позиция Тувы в это время определенно выявлена еще не была, она никак не комментировалась и во внимание не принималась.
      Между тем Б.З. Шумяцкий попытался еще раз «образумить» своего политического оппонента в Туве. 12 июля 1921 г. он телеграфировал И. Г. Сафьянову: «Если совершите возмутительную и неслыханную в советской, военной и коминтерновской работе угрозу неподчинения в смысле отказа информировать, то вынужден буду дать приказ по военной инстанции в пределах прав, предоставленных мне дисциплинарным уставом Красной Армии, которым не однажды усмирялся бунтарский пыл самостийников. Приказываю информацию давать моему заместителю [Я.Г.] Минскеру и [К.И.] Грюнштейну» [65].
      Однако И. Г. Сафьянов, не будучи на деле «самостийником», практически о каждом своем шаге регулярно докладывал председателю Сибревкома И. Н. Смирнову и просил его передать полученные сведения в адрес Реввоенсовета 5-й армии и ДВСКИ. 13 июля 1921 г. И.Г. Сафьянов подробно информирован его о переговорах с представителями двух хемчикских кожуунов [66]. Объясняя свое поведение, 21 июля 1921 г. он писал, что поначалу, выполняя задания Б.З. Шумяцкого «с его буферной Урянхайской политикой», провел 11-й съезд русского населения Тувы (23-25 апреля 1921 г.), в решениях которого желание русского населения – быть гражданами Советской республики – учтено не было. В результате избранная на съезде краевая власть оказалась неавторитетной, и «чтобы успокоить бушующие сердца сторонников Советской власти», ему пришлось «преобразовать представительство Советской] России в целое учреждение, разбив его на отделы: дипломатический, судебный, Внешторга и промышленности, гражданских дел» [67]. Письмом от 28 июля 1921 г. он сообщил о проведении 12-го съезда русского населения в Туве (23-26 июля 1921 гг.), на котором делегаты совершенно определенно высказались за упразднение буфера и полное подчинение колонии юрисдикции Советской России [68].
      В обращении к населению Тувы, выпущенном в конце июля 1921 г., И.Г. Сафьянов заявил: «Центр уполномочил меня и послал к Вам в Урянхай помочь Вам освободиться от гнета Ваших насильников». /250/ Причислив к числу последних китайцев, «реакционных» монголов и белогвардейцев, он сообщил, что ведет переговоры с хошунами Тувы о том, «как лучше устроить жизнь», и что такие переговоры с двумя хемчикскими хошунами увенчались успехом. Он предложил избрать по одному представителю от сумона (мелкая административная единица и внутриплеменное деление. – Я.М.) на предстоящий Всетувинский съезд, на котором будет рассмотрен вопрос о самоопределении Тувы [69].
      С каждым предпринимаемым И. Г. Сафьяновым шагом возмущение его действиями в руководстве Сиббюро ЦК РКП (б) и ДВСКИ нарастало. Его переговоры с представителями хемчикских хошунов дали повод для обсуждения Сиббюро ЦК РКП (б) вопроса о покровительстве Советской России над Тувой. В одном из его постановлений, принятом в июле 1921 г., говорилось, что советский «протекторат над Урянхайским краем в международных делах был бы большой политической ошибкой, которая осложнила бы наши отношения с Китаем и Монголией» [70]. 11 августа 1921 г. И. Г. Сафьянов получил из Иркутска от ответственного секретаря ДВСКИ И. Д. Никитенко телеграмму, в которой сообщалось о его отстранении от представительства Коминтерна в Урянхае «за поддержку захватчиков края по направлению старой царской администрации» [71]. Буквально задень до Всетувинского учредительного Хурала в Туве 12 августа 1921 г. И. Д. Никитенко писал Г.В. Чичерину о необходимости «ускорить конкретное определение отношения Наркоминдела» по Туве. Назвав И. Г. Сафьянова «палочным самоопределителем», «одним из импрессионистов... доморощенной окраинной политики», он квалифицировал его действия как недопустимые. И. Д. Никитенко предложил включить Туву «в сферу влияния Монгольской Народно-Революционной партии», работа которой позволит выиграть 6-8 месяцев, в течение которых «многое выяснится» [72]. Свою точку зрения И. Д. Никитенко подкрепил приложенными письмами двух известных в Туве монголофилов: амбын-нойона Соднам-Бальчира с группой чиновников и крупного чиновника Салчакского хошуна Сосор-Бармы [73].
      Среди оппонентов И. Г. Сафьянова были и советские военачальники. По настоянию Б.З. Шумяцкого он был лишен мандата представителя Реввоенсовета 5-й армии. Военный комиссар Енисейской губернии И. П. Новоселов и командир Енисейского пограничного полка Кейрис /251/ доказывали, что он преувеличивал количество белогвардейцев в Урянхае и исходящую от них опасность лишь для того, чтобы добиться военной оккупации края Советской Россией. Они также заявляли, что представитель Сибревкома И.Г. Сафьянов и поддерживавшие его местные советские власти преследовали в отношении Тувы явно захватнические цели, не считаясь с тем, что их действия расходились с политикой Советской России, так как документальных данных о тяготении тувинцев к России нет. Адресованные И. Г. Сафьянову обвинения в стремлении присоединить Туву к России показывают, что настоящие его взгляды на будущее Тувы его политическим оппонентам не были до конца ясны и понятны.
      Потакавшие новым панмонголистам коминтерновские и сибирские советские руководители, направляя в Туву в качестве своего представителя И.Г. Сафьянова, не ожидали, что он станет настолько сильным катализатором политических событий в крае. Действенных рычагов влияния на ситуацию на тувинской «шахматной доске» отечественные сторонники объединения Тувы с Монголией не имели, поэтому проиграли Сафьянову сначала «темп», а затем и «партию». В то время когда представитель ДВСКИ Б. Цивенжапов систематически получал информационные сообщения Монгольского телеграфного агентства (МОНТА) об успешном развитии революции в Монголии, события в Туве развивались по своему особому сценарию. Уже находясь в опале, лишенный всех полномочий, пользуясь мандатом представителя Сибревкома, действуя на свой страх и риск, И.Г. Сафьянов ускорил наступление момента провозглашения тувинским народом права на самоопределение. В итоге рискованный, с непредсказуемыми последствиями «урянхайский гамбит» он довел до победного конца. На состоявшемся 13-16 августа 1921 г. Всетувинском учредительном Хурале вопрос о самоопределении тувинского народа получил свое разрешение.
      В телеграмме, посланной И.Г. Сафьяновым председателю Сибревкома И. Н. Смирнову (г. Новониколаевск), ДВСКИ (г. Иркутск), Губкому РКП (б) (г. Красноярск), он сообщал: «17 августа 1921 г. Урянхай. Съезд всех хошунов урянхайского народа объявил Урянхай самостоятельным в своем внутреннем управлении, [в] международных же сношениях идущим под покровительством Советроссии. Выбрано нар[одно]-рев[о-люционное] правительство [в] составе семи лиц... Русским гражданам /252/ разрешено остаться [на] территории Урянхая, образовав отдельную советскую колонию, тесно связанную с Советской] Россией...» [74]
      В августе – ноябре 1921 г. в Туве велось государственное строительство. Но оно было прервано вступлением на ее территорию из Западной Монголии отряда белого генерала А. С. Бакича. В конце ноября 1921 г. он перешел через горный хребет Танну-Ола и двинулся через Элегест в Атамановку (затем село Кочетово), где находился штаб партизанского отряда. Партизаны, среди которых были тувинцы и красноармейцы усиленного взвода 440-го полка под командой П.Ф. Карпова, всего до тысячи бойцов, заняли оборону.
      Ранним утром 2 декабря 1921 г. отряд Бакича начал наступление на Атамановку. Оборонявшие село кочетовцы и красноармейцы подпустили белогвардейцев поближе, а затем открыли по ним плотный пулеметный и ружейный огонь. Потери были огромными. В числе первых был убит генерал И. Г. Казанцев. Бегущих с поля боя белогвардейцев добивали конные красноармейцы и партизаны. Уничтожив значительную часть живой силы, они захватили штаб и обоз. Всего под Атамановкой погибло свыше 500 белогвардейцев, в том числе около 400 офицеров, 7 генералов и 8 священников. Почти столько же белогвардейцев попало в плен. Последняя попытка находившихся на территории Монголии белогвардейских войск превратить Туву в оплот белых сил и плацдарм для наступления на Советскую Россию закончилась неудачей. Так завершилась Гражданская война в Туве.
      Остатки разгромленного отряда Бакича ушли в Монголию, где вскоре добровольно сдались монгольским и советским военным частям. По приговору Сибирского военного отделения Верховного трибунала ВЦИК генерала А. С. Бакича и пятерых его ближайших сподвижников расстреляли в Новосибирске. За умелое руководство боем и разгром отряда Бакича С. К. Кочетова приказом Реввоенсовета РСФСР № 156 от 22 января 1922 г. наградили орденом Красного Знамени.
      В завершение настоящего исследования можно заключить, что протекавшие в Туве революционные события и Гражданская война были в основном производными от российских, Тува была вовлечена в российскую орбиту революционных и военных событий периода 1917-1921 гг. Но есть у них и свое, урянхайское, измерение. Вплетаясь в канву известных событий, в новых условиях получил свое продол-/253/-жение нерешенный до конца спор России, Китая и Монголии за обладание Тувой, или «урянхайский вопрос». А на исходе Гражданской войны он дополнился новым содержанием, выраженным в окрепшем желании тувинского народа образовать свое государство. Наконец, определенное своеобразие событиям придавало местоположение Тувы. Труд недоступностью и изолированностью края от революционных центров Сибири во многом объясняется относительное запаздывание исторических процессов периода 1917-1921 гг., более медленное их протекание, меньшие интенсивность и степень остроты. Однако это не отменяет для Тувы общую оценку описанных выше событий, как произошедших по объективным причинам, и вместе с тем страшных и трагических.
      1. См.: Собрание архивных документов о протекторате России над Урянхайским краем – Тувой (к 100-летию исторического события). Новосибирск, 2014.
      2. История Тувы. Новосибирск, 2017. Т. III. С. 13-30.
      3. ВКП (б), Коминтерн и национально-революционное движение в Китае: документы. М., 1994. Т. 1. 1920-1925. С. 11.
      4. История советско-монгольских отношений. М., 1981. С. 24.
      5. Сейфуяин Х.М. К истории иностранной военной интервенции и гражданской войны в Туве. Кызыл, 1956. С. 38-39; Ян Шичао окончил юридический факультет Петербургского университета, хорошо знал русский язык (см.: Белов Ь.А. Россия и Монголия (1911-1919 гг.). М., 1999. С. 203 (ссылки к 5-й главе).
      6. Монгуш Буян-Бадыргы (1892-1932) – государственный и политический деятель Тувы. До 1921 г. – нойон Даа кожууна. В 1921 г. избирался председателем Всетувин-ского учредительного Хурала и членом первого состава Центрального Совета (правительства). До февраля 1922 г. фактически исполнял обязанности главы правительства. В 1923 г. официально избран премьер-министром тувинского правительства. С 1924 г. по 1927 г. находился на партийной работе, занимался разработкой законопроектов. В 1927 г. стал министром финансов ТНР. В 1929 г. был арестован по подозрению в контрреволюционной деятельности и весной 1932 г. расстрелян. Тувинским писателем М.Б. Кенин-Лопсаном написан роман-эссе «Буян-Бадыргы». Его именем назван филиал республиканского музея в с. Кочетово и улица в г. Кызыл-Мажалыг (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». Новосибирск, 2004. С. 61-64). /254/
      7. Куулар Чимба – нойон самого крупного тувинского хошуна Бээзи.
      8. Оюн Соднам-Балчыр (1878-1924) – последний амбын-нойон Тувы. Последовательно придерживался позиции присоединения Тувы к Монголии. В 1921 г. на Всетувинском учредительном Хурале был избран главой Центрального Совета (Правительства) тувинского государства, но вскоре от этой должности отказался. В 1923 г. избирался министром юстиции. Являлся одним из вдохновителей мятежа на Хемчике (1924 г.), проходившего под лозунгом присоединения Тувы к Монголии. Погиб при попытке переправиться через р. Тес-Хем и уйти в Монголию.
      9. Цит. по: Хейфец А.Н. Советская дипломатия и народы Востока. 1921-1927. М., 1968. С. 19.
      10. АВП РФ. Ф. Референту ра по Туве. Оп. 11. Д. 9. П. 5, без лл.
      11. ГАНО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 186. Л. 60-60 об.
      12. А.И. Кашников – особоуполномоченный комиссар РСФСР по делам Урянхая, руководитель советской делегации на переговорах. Характеризуя создавшуюся на момент переговоров ситуацию, он писал: «Китайцы смотрят на Россию как на завоевательницу бесспорно им принадлежащего Урянхайского края, включающего в себя по северной границе Усинскую волость.
      Русские себя так плохо зарекомендовали здесь, что оттолкнули от себя урянхайское (сойетское) население, которое видит теперь в нас похитителей их земли, своих поработителей и угнетателей. В этом отношении ясно, что китайцы встретили для себя готовую почву для конкуренции с русскими, но сами же затем встали на положение русских, когда присоединили к себе Монголию и стали сами хозяйничать.
      Урянхи тяготеют к Монголии, а Монголия, попав в лапы Китаю, держит курс на Россию. Создалась, таким образом, запутанная картина: русских грабили урянхи. вытуривая со своей земли, русских выживали и китайцы, радуясь каждому беженцу и думая этим ликвидировать споры об Урянхае» (см.: протоколы Совещания Особоуполномоченною комиссара РСФСР А.И. Кашникова с китайским комиссаром Ян Шичао и монгольским нойоном Жамцарано об отношении сторон к Урянхаю, создании добрососедских русско-китайских отношений по Урянхайскому вопросу и установлении нормального правопорядка в Урянхайском крае (НА ТИГПИ. Д. 388. Л. 2, 6, 14-17, 67-69, 97; Экономическая история потребительской кооперации Республики Тыва. Новосибирск, 2004. С. 44).
      13. См.: Лузянин С. Г. Россия – Монголия – Китай в первой половине XX в. Политические взаимоотношения в 1911-1946 гг. М., 2003. С. 105-106.
      14. Там же. С. 113.
      15. Рощан С.К. Политическая история Монголии (1921-1940 гг.). М., 1999. С. 123-124; Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 209.
      16. Рощин С.К. Указ. соч. С. 108.
      17. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 153. Д. 43. Л.9.
      18. Иннокентий Георгиевич Сафьянов (1875-1953) – видный советский деятель /255/ и дипломат. В 1920-1921 гг. представлял в Туве Сибревком, Дальневосточный секретариат Коминтерна и Реввоенсовет 5-й армии, вел дипломатическую переписку с представителями Китая и Монголии в Туве, восстанавливал среди русских переселенцев Советскую власть, руководил борьбой с белогвардейцами и интервентами, активно способствовал самоопределению тувинского народа. В 1921 г. за проявление «самостийности» был лишен всех полномочий, кроме агента Сибвнешторга РСФСР. В 1924 г. вместе с семьей был выслан из Тувы без права возвращения. Работал на разных должностях в Сибири, на Кавказе и в других регионах СССР (подробно о нем см. Дацышен В.Г. И.Г. Сафьянов – «свободный гражданин свободной Сибири» // Енисейская провинция. Красноярск, 2004. Вып. 1. С. 73-90).
      19. Цит. по: Дацышеи В.Г., Оидар Г.А. Саянский узел.     С. 210.
      20. РФ ТИГИ (Рукописный фонд Тувинского института гуманитарных исследований). Д. 42, П. 1. Л. 84-85.
      21. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 193.
      22. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 134.
      23. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 77. Л. 41.
      24. Там же.
      25. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 216.
      26. Там же. Л. 228.
      27. Там же. Д. 42. Л. 219
      28. Там же. П. 3. Л. 196-198.
      29 Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): сб. док. Новосибирск, 1996. С. 136-137.
      30 Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 210.
      31. Иван Никитич Смирнов. В политической борьбе между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким поддержал последнего, был репрессирован.
      32. Дацышен В.Г., Ондар Г.А. Указ. соч. С. 216-217.
      33. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 143.
      34. РФ ТИГИ. Д. 420. Л. 219-220.
      35. История Тувы. М., 1964. Т. 2. С. 62.
      36. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 154; Д. 420. Л. 226.
      37. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 4.
      38. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 157-158; РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 103.
      39. РФ ТИГИ. Д. 42. Л. 384; Д. 420. Раздел 19. С. 4, 6.
      40. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 19. С. 4. /256/
      41. Там же. С. 5.
      42. Маады Лопсан-Осур (1876-?). Родился в местечке Билелиг Пий-Хемского хошуна. С детства владел русским языком. Получил духовное образование в Тоджинском хурэ, высшее духовное – в одном из тибетских монастырей. В Тибете выучил монгольский и тибетский языки. По возвращении в Туву стал чыгыракчы (главным чиновником) Маады сумона. Придерживался просоветской ориентации и поддерживал политику И.Г. Сафьянова, направленную на самоопределение Тувы. Принимал активное участие в подготовке и проведении Всетувинского учредительного Хурала 1921 г., на котором «высказался за территориальную целостность и самостоятельное развитие Тувы под покровительством России». Вошел в состав первого тувинского правительства. На первом съезде ТНРП (28 февраля – 1 марта 1922 г. в Туране был избран Генеральным секретарем ЦК ТНРП. В начале 1922 г.. в течение нескольких месяцев, возглавлял тувинское правительство. В начале 30-х гг. был репрессирован и выслан в Чаа-Холь-ский хошун. Скончался в Куйлуг-Хемской пещере Улуг-Хемского хошуна, где жил отшельником (см.: Государственная Книга Республики Тыва «Заслуженные люди Тувы XX века». С. 77).
      43. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      44. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 184-185.
      45. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 56. Л. 28.
      46. Шумяцкий Борис Захарович (1886-1943) – советский дипломат. Известен также под псевдонимом Андрей Червонный. Член ВКП (б) с 1903 г., активный участник революционного движения в Сибири. Видный политический и государственный деятель. После Октябрьской революции – председатель ЦИК Советов Сибири, активный участник Гражданской войны. В ноябре 1919 г. назначен председателем Тюменского губревкома, в начале 1920 г. – председателем Томского губревкома и одновременно заместителем председателя Сибревкома. С лета того же года – член Дальбюро ЦК РКП (б), председатель Совета Министров Дальневосточной Республики (ДВР). На дипломатической работе находился с 1921 г. В 1921-1922 гг. – член Реввоенсовета 5-й армии, уполномоченный НКИД по Сибири и Монголии. Был организатором разгрома войск Р.Ф. Унгерна фон Штернберга в Монголии. Являясь уполномоченным НКИД РСФСР и Коминтерна в Монголии, стоял на позиции присоединения Тувы к монгольскому государству. В 1922-1923 гг. – работник полпредства РСФСР в Иране; в 1923-1925 гг. – полпред и торгпред РСФСР в Иране. В 1926 г. – на партийной работе в Ленинграде. С конца 1926 по 1928 г. – ректор КУТВ. В 1928-1930 гг. – член Средазбюро ВКП (б). С конца 1930 г. – председатель праазения Союзкино и член коллегии Наркомпроса РСФСР и Наркомлегпрома СССР (с 1932 г.). В 1931 г. награжден правительством МНР орденом Красного Знамени.
      47. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209. И.Н. Смирнов – в то время совмещал должности секретаря Сиббюро ЦК РКП (б) и председателя Сибревкома.
      48. Шырендыб Б. История советско-монгольских отношений. М., 1971. С. 96-98, 222. /257/
      49. Куулар Дондук (1888-1932 гг.) — тувинский государственный деятель и дипломат. В 1924 г. избирался на пост председателя Малого Хурала Танну-Тувинской Народной Республики. В 1925-1929 гг. занимал пост главы тувинского правительства. В 1925 г. подписал дружественный договор с СССР, в 1926 г. – с МНР. Весной 1932 г. был расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности.
      50. РФ ТИГИ. Д. 420. Раздел 22. С. 27.
      51. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 169.
      52. Шырендыб Б. Указ. соч. С. 244.
      53. См.: История Тувы. Т. 2. С. 71-72; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 269.
      54. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      55. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 208-209.
      56. Буда Цивенжапов (Церенжапов, Цивенжаков. Цырендтжапов и др. близкие к оригиналу варианты) являлся сотрудником секции восточных народов в штате уполномоченного Коминтерна на Дальнем Востоке. Числился переводчиком с монгольского языка в информационно-издательском отделе (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 93. Л. 2 об., 26).
      57. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 94-95.
      58. Там же. Л. 97.
      59. Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.). С. 273.
      60. Там же. С. 273-274.
      61. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 59.
      62. Там же.
      63. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 60.
      64. РФ ТИГИ. Д. 37. Л. 221; Создание суверенного государства в центре Азии. Бай-Хаак, 1991. С. 35.
      65. Цит. по: Тувинская правда. 11 сентября 1997 г.
      66. РФ ТИГИ. Д. 81. Л. 75.
      67. Там же. Д. 42. Л. 389.
      68. Там же. Д. 81. Л. 75.
      69. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 3. Л. 199.
      70. Лузянин С.Г. Указ. соч. С. 114.
      71. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 99.
      72. РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 97. Л. 27, 28.
      73. Там же. Л. 28-31.
      74. РФ ТИГИ. Д. 42. П. 2. Л. 121. /258/
      Великая революция и Гражданская война в России в «восточном измерении»: (Коллективная монография) / Отв. ред. Д. Д. Васильев, составители Т. А. Филиппова, Н. М. Горбунова; Институт востоковедения РАН. – М.: ИВ РАН, 2020. С. 232-258.
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае - 1964
      Черепанов А. И. Записки военного советника в Китае / Из истории Первой гражданской революционной войны (1924-1927) 
      / Издательство "Наука", М., 1964.
      DjVu, отсканированные страницы, слой распознанного текста.
      ОТ АВТОРА 
      "В 1923 г. я по поручению партии и  правительства СССР поехал в Китай в первой пятерке военных советников, приглашенных для службы в войсках Гуаннжоуского (Кантонского) правительства великим китайским революционером доктором Сунь Ят-сеном. 
      Мне довелось участвовать в организации военно-политической школы Вампу и в формировании ядра Национально-революционной армии. В ее рядах я прошел первый и второй Восточные походы —  против милитариста Чэнь Цзюн-мина, участвовал также в подавлении мятежа юньнаньских и гуансийских милитаристов. Во время Северного похода HP А в 1926—1927 гг. я был советником в войсках восточного направления. 
      Я, разумеется, не ставлю перед собой задачу написать военную историю Первой гражданской войны в Китае. Эта книга — лишь рассказ о событиях, в которых непосредственно принимал участие автор, о людях, с которыми ему приходилось работать и встречаться. 
      Записки основаны на личных впечатлениях, рассказах других участников событий и документальных данных."
      Содержание:

      Автор foliant25 Добавлен 27.09.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай