Борисовский Б. Е. Тайная война во времена Алой и Белой Роз и первых Тюдоров // Вопросы истории. - 1969. - № 9. - C. 142-158.
В канун английского Возрождения, замыкая классическое средневековье, разразилась война Алой и Белой роз, мрачная "готическая" эпопея, как ее позднее назвал Вальтер Скотт1. Так именуют растянувшуюся на три десятилетия междоусобицу между двумя ветвями королевского дома - Ланкастерами и Йорками в борьбе за королевский престол (1455 - 1485 гг.). Английские бароны, для которых после окончания Столетней войны исчезла возможность с помощью грабежа во Франции приумножать свои доходы, рьяно включились в эту борьбу. То было время нового разгула, своеволия и беззакония феодальной аристократии. Победившие овладевали поместьями побежденных и, что не менее важно, получали возможность благодаря близости к короне обогащаться за счет налогов и других поборов с населения. Самое ослабление королевской власти усиливало междоусобную войну2; престол несколько раз переходил из рук в руки, что сопровождалось убийствами побежденных "изменников". Враг централизации - старая феодальная знать истребила сама себя в этой ожесточенной схватке.
А средние и мелкие помещики, горожане, зажиточные крестьяне, хозяйство которых страдало от междоусобных войн, были заинтересованы в сильной королевской власти, надеясь, что она наведет порядок в стране. Первоначально успех был на стороне Йорков. Герцог Ричард Йоркский сумел добиться объявления его наследником престола при бездетном тогда Генрихе VI. В 1455 г. началась открыто война Роз, названная так по наличию алой розы в гербе рода Ланкастеров и белой - у Йорков. В битве при Сент-Олбансе королевское войско было разбито, а Генрих VI попал в плен. Ричард Йоркский стал протектором королевства и снова наследником престола. Однако вскоре власть захватила от имени короля жена Генриха VI Маргарита Анжуйская. Ричард Невил (граф Уорвик) нанес новое поражение Ланкастерам. Генрих VI был опять захвачен в плен, но в конце того же года чаша весов снова склонилась в пользу Ланкастеров. Герцог Йоркский потерпел поражение и был казнен. Короля освободили из лондонского Тауэра - тюрьмы государственных преступников, но ненадолго. Главой йоркистов стал старший сын Ричарда Йоркского, Эдуард, и его братья: Ричард, получивший позднее титул герцога Глостерского, и Джордж, в будущем герцог Кларенс. Наибольшую поддержку оказывала Йоркской партии могущественная семья Невилей. Ричарда Невила современники даже прозвали "созидателем королей". Новая армия йоркистов в марте 1461 г. разгромила войско Ланкастеров. Маргарита и Генрих VI бежали в Шотландию, а победитель был коронован под именем Эдуарда IV. Через несколько лет Генрих еще раз был захвачен в плен и опять водворен в Тауэр.
Секретная служба английских королей получила в годы войны Алой и Белой роз невиданное развитие. Как правило, партия, потерпевшая поражение, находила поддержку за рубежом - во Франции, Бургундии, Испании. По династическим или другим соображениям иностранные государства помогали побежденным собраться с силами, навербовать новые войска и, высадившись в Англии, снова попытать счастья в борьбе за престол. Поэтому создание сети агентов за границей стало для английского правительства (все равно, при королях из Ланкастерской или Йоркской династии) одним из важных вопросов. Борьба между Ланкастерами и Йорками сопровождалась при Эдуарде IV резкими столкновениями внутри победившей Йоркской партии. Секретная служба Эдуарда просмотрела "измену" графа Уорвика, который выступал против брака короля с Елизаветой Грей (урожденной Вудвил), вдовой одного из погибших дворян ланкастерской партии. В результате Уорвик, заключив союз с братом короля герцогом Кларенсом, занял столицу. Эдуард спасся бегством, а победители стали править от имени потерявшего рассудок короля Ланкастерской династии Генриха VI. Через несколько месяцев, в апреле 1471 г., Эдуарду удалось возвратиться на престол. Уорвик и его брат были убиты в сражении. Джордж Кларенс помирился с Эдуардом, но тот не доверял ему и вскоре приказал бросить его в Тауэр. Тогда Маргарита Анжуйская и ее сын Эдуард вновь собрали своих сторонников, однако в битве при Тьюксбери были разгромлены армией Эдуарда IV. Захваченный в плен принц Эдуард был казнен, а его мать заключена в Тауэр. Генрих VI, освобожденный было из темницы Уорвиком, снова стал узником мрачной тюрьмы и в конце концов был там убит по приказу Эдуарда IV. В Тауэре погиб и герцог Кларенс; ходили слухи, что его утопили в бочке с вином.
"...Ужасное и жалкое убийство"
После смерти Эдуарда IV (1483 г.) королем был провозглашен его сын, малолетний Эдуард V, а регентом стал брат Ричард, герцог Глостерский (печально знаменитый Ричард III). Коварный и зловещий убийца, устранявший одного за другим своих родственников, стоявших на его пути к трону, таким он предстает в исторических трагедиях Шекспира ("Генрих VI", "Ричард III"), на века закрепивших за ним мрачную, обагренную кровью известность. Считалось, что именно по наущению Ричарда был убит в Тауэре Генрих VI и казнен принц Эдуард, что по приказу Глостера умертвили его брата Джорджа, герцога Кларенса. Этот хромой и уродливый человек шел к трону, не останавливаясь ни перед какими преступлениями. Прежде всего, Ричард поспешил расправиться с родственниками королевы Вудвилами, которые могли оспаривать у него влияние на Эдуарда V. Брат королевы Елизаветы Энтони Вудвил (герцог Риверс), лорд Грей (сын Елизаветы от первого брака) и другие вельможи были схвачены и переданы в руки палача. Еще до этого Ричард женился на Анне Уорвик, дочери убитого им (или при его соучастии) графа Уорвика и невесты (у Шекспира - жены) принца Эдуарда, сына Генриха VI. Сцена обольщения Глостером Анны у гроба короля Генриха VI принадлежит к числу наиболее известных мест в трагедиях гениального драматурга. В ней Шекспиру удалось показать всю силу безграничного вероломства и изворотливости герцога Глостерского, сумевшего привлечь на свою сторону женщину, ненавидевшую его до глубины души за преследования и убийства ее близких. Ричард предстает в этой сцене не просто убийцей и злодеем, но и человеком выдающегося ума и огромных способностей, служащих ему, чтобы творить зло. Все свои жестокие дела, говорит Ричард, он совершил из-за любви к ней, к леди Анне. Страстными речами, как сетями, он опутывает свою жертву, заверениями в безграничной любви обезоруживает взрывы ее ненависти и отчаяния и добивается согласия на брак. При этом Ричард нисколько не любит Анну: женитьба на ней ещё один шаг в сложной политической игре. После ухода Анны Ричард сам останавливается в изумлении перед своим искусством:
"Как! Я, убивший мужа и отца,
Я ею овладел в час горшей злобы,
Когда здесь, задыхаясь от проклятий,
Она рыдала над истцом кровавым!
Против меня был бог, и суд, и совесть,
И не было друзей, чтоб мне помочь.
Один лишь дьявол да притворный вид"3.
Некоторые критики упрекали Шекспира за психологическое неправдоподобие этой сцены. Но все дело в том, что Анна действительно согласилась стать женой Ричарда! Она, правда, пробыла ею недолго, скончавшись при довольно подозрительных обстоятельствах. К тому времени Ричарду Анна была уже не нужна и даже мешала осуществлению его дальнейших планов... Ловко расправившись с родными королевы, Ричард Глостерский решился на следующий шаг. По его наущению брак Эдуарда IV с Елизаветой Вудвил был объявлен незаконным, поскольку Эдуард был еще до этого помолвлен с двумя невестами, в том числе с дочерью Людовика XI Французского. Эдуард V как "незаконный" сын был лишен престола и вместе со своим младшим братом Ричардом посажен в Тауэр. Обоих мальчиков после этого видели лишь несколько раз, и об их дальнейшей судьбе долго ничего не было известно. Однако уже тогда ходили слухи об убийстве принцев. Убийство детей считалось особо тяжким преступлением и по тем временам. В шекспировской хронике, когда Ричард предлагал осуществить это убийство герцогу Бэкингему, даже верный приспешник кровавого короля отшатнулся в ужасе. Правда, за палачом дело не стало: Ричарду представили сэра Джеймса Тирела, который в надежде на милости монарха согласился исполнить его черный замысел. Слуги Тирела Дайтон и Форрест, по словам их хозяина, "два стервеца, два кровожадных пса", задушили принцев в их темнице. Ричард упрямо шел к своей цели. Он решился жениться на дочери королевы Елизаветы, сестре убитых им принцев, чтобы укрепить свое положение и, главное, не допустить, чтобы принцесса вышла замуж за Генриха Тюдора, претендента на престол от ланкастерской партии, который готовился во Франции к высадке на Британские острова и пытался привлечь на свою сторону всех недовольных Ричардом из рядов йоркистов. У Шекспира здесь следует потрясающая воображение зрителя сцена переговоров между Елизаветой и Ричардом, убеждавшим ее отдать дочь за него, убийцу ее сыновей и брата. Однако час мщения уже близок, судьба неумолима... Шекспир не рассказывает, как король пытался отсрочить этот роковой час и устранить нависшую угрозу со стороны Генриха Тюдора. Агенты Ричарда держали под наблюдением каждый шаг Генриха. Они не раз предпринимали попытки похитить его и увезти в Англию. Однако, переезжая с места на место по Бретани и другим областям континента, Генрих не только умел обходить ловушки, создаваемые для него шпионами Ричарда, но и организовал свою секретную службу, успешно соперничавшую с разведкой Ричарда. В августе 1485 г. Генрих высадился со своими сторонниками у себя на родине, в Уэллсе, и двинулся навстречу спешно собранной королевской армии. 22 августа в битве при Босворте Ричард потерпел полное поражение и был убит. Сражение было выиграно в большей степени опять-таки благодаря усилиям тайных агентов Генриха, сумевших договориться с одним из главных военачальников Ричарда, Уильямом Стенли, и его братом Томасом. Три тысячи тяжеловооруженных всадников, составлявших отряд Стенли, в разгар сражения неожиданно перешли на сторону неприятеля, что решило исход битвы. Такова вкратце история заключительной стадии войны Алой и Белой роз, при изложении которой (за исключением некоторых фактов, специально относящихся к нашей теме) мы следовали за шекспировской трагедией "Ричард III". Основная канва событий, о которых повествуется в этой трагедии, соответствует действительности. Иной вопрос, какова должна быть оценка самого Ричарда, какова степень ответственности, которую он несет за инкриминируемые ему преступления.
Шекспир писал более чем через столетие после событий, о которых идет речь в исторической трагедии "Ричард III". В течение всего этого века престол находился в руках победителя Ричарда Генриха VII Тюдора и его потомков. Во время написания драмы трон занимала внучка Генриха VII королева Елизавета I, и это в известной мере предопределяло отношение любого писателя той эпохи к фигуре Ричарда III, от которого Англию "спас" основатель династии Тюдоров. Все источники, которыми мог пользоваться молодой Шекспир при создании своей драмы, исходили из той же схемы: злодей Ричард III и "спаситель" страны от его тирании Генрих Тюдор Мы знаем эти источники: хроника Холиншеда, которой пользовался Шекспир и которая, в свою очередь, основывалась при освещении последнего периода войны Роз на изданной в середине XVI в. работе Холла, а особенно на биографии Ричарда III, написанной автором знаменитой "Утопии" Томасом Мором. Эту биографию Мор писал в 1513 г. и во многом основывался на рассказах архиепископа Мортона, активного участника войны Роз, одно время руководителя разведки Генриха VII. Участник свержения Ричарда III, Мортон рисовал его в самых черных красках. Томас Мор, воспроизведя версию архиепископа в своем жизнеописании Ричарда III, явно преследовал определенную цель - обличение королевского произвола, жестокости и деспотизма, которое возможно было сделать на примере такого официально признанного злодеем короля, как Ричард III. Другие историки эпохи Тюдоров, писавшие о войне Роз, особенно приглашенный Генрихом VII гуманист Полидор Вергил, историограф короля, столь же пристрастны в освещении истории Ричарда III.
Поэтому для восстановления подлинной картины ученым пришлось обратиться прежде всего к документам, относящимся ко времени правления Ричарда, изданным при нем законам, королевским распоряжениям и другим подобным материалам и к донесениям иностранных дипломатов, чтобы по возможности проверить все сообщения историков, писавших в тюдоровскую эпоху, и ни в чем существенном не полагаясь только на их сведения". Так же надлежало поступить, в частности, с рассмотрением вопроса о главном преступлении, вменявшемся Ричарду, - убийстве его племянников. В остальных убийствах периода правления Эдуарда IV Ричард, вероятно, участвовал, хотя это трудно, доказуемо. Можно предположить, что он выступал в роли соучастника. А казнь противников была в те времена обычной мерой, к которой прибегали и предшественники и преемники Ричарда на троне английских королей. Нуждается же в разборе именно вопрос об убийстве принцев, который ряд исследователей называет "самым известным детективом" в истории Англии и который тесно переплетен с событиями тайной войны конца XV века.
Признание Джеймса Тирела
Как это ни покажется удивительным, однако версия об убийстве Ричардом его племянников, рассказанная не только Шекспиром, но повторявшаяся на протяжении столетий в сотнях и тысячах исторических книг, не имеет никаких документальных подтверждений. Конечно, участники тайного убийства, заботясь о своих интересах, по логике вещей не должны были оставлять такие следы, которые можно было бы счесть за безусловные доказательства. Трудно предполагать, чтобы Ричард отдавал письменные распоряжения об убийстве принцев, а исполнители представляли ему верноподданнические отчеты о свершенном преступлении. А если и оказались какие-то письменные свидетельства, восходившие ко времени убийства и к непосредственным его участникам, то у них было очень мало шансов осесть в государственных и частных архивах. Является фактом, что никто не видел сыновей Эдуарда IV, заключенных в Тауэр летом 1483 г., после весны следующего, 1484 года. По слухам, они были убиты еще предшествующей осенью, хотя это никем не доказано. Запретить кого-либо допускать к принцам Ричард мог вовсе не только для того, чтобы незаметно убить племянников. Он мог опасаться, что среди бывших слуг Эдуарда V и его брата находятся агенты Вудвилов, стремившихся вырвать принцев из рук нового короля. Если же принцы действительно были мертвы к тому времени, то убить их могли только по приказанию одного из двух лиц (или совместному), а именно: Ричарда III и его ближайшего советника Генри Стаффорда, герцога Бэкингема (до того, как последний поднял в октябре 1483 г. мятеж против Ричарда, был разбит и обезглавлен 2 ноября на рыночной площади в Солсбери). Если, однако, принцы были убиты не до весны 1484 г., а позднее, загадка допускает и другие решения...
Слухи о смерти принцев передает современник итальянец Манчини, уехавший из Англии летом 1483 г. и составлявший свои заметки в декабре того же года. Однако он оговаривается, что это лишь слух и что ему неизвестно, как были умерщвлены Эдуард V и его брат, если они действительно погибли в Тауэре. Как отмечается в составленной примерно через два десятилетия "Большой хронике", известия о смерти принцев широко распространились весной 1484 года. Слухи эти, возможно, имели основания, но могли ходить и безотносительно к тому, были живы или мертвы принцы, скрытые в каземате Тауэра. Дело в том, что свержение короля с престола почти всегда сопровождалось последующим убийством. Такова была судьба Эдуарда II и Ричарда II (XIV в.), Генриха VI, ряда лиц королевской крови, которые могли стать соперниками монарха и были казнены по приказу Эдуарда IV, а впоследствии Тюдоров - Генриха VII и его сына Генриха VIII. Хотя "опыт" этих последних и не мог быть еще известен и 1484 г., но и других примеров было вполне достаточно, чтобы послужить почвой для молвы, тем более что говорить об убийстве принцев было в интересах многочисленных противников. Ричарда III. В январе 1484 г. об убийстве принцев заявил на собрании французских Генеральных штатов в Туре канцлер Франции Гильом де Рошфор. Ничего не известно об источниках, на которых он основывал свое заявление. Однако можно догадаться: стараниями исследователей доказано, что канцлер был связан с Манчини и, вероятнее всего, говорил с его слов, тем более что отношения французского двора с Ричардом III были очень напряженными и Рошфору было выгодно повторить слух, порочивший репутацию английского короля. Хроники, составленные в. первые годы царствования Генриха VII, ничего не прибавляют к уже известному, хотя к написанию одной из них имел отношение Джон Рассел, канцлер в правительстве Ричарда. В этой последней лишь подчеркивается, что слух об убийстве принцев намеренно распространялся сторонниками герцога Бэкингема накануне его мятежа. И только у историков, писавших в начале XVI в., у придворного историографа Полидора Вергила и Особенно у Томаса Мора мы находим подробный рассказ об убийстве сыновей Эдуарда IV. Там же мы узнаем о роли, сыгранной Джеймсом Тирелом, его слугами Форрестом и Дайтоном, о том, что тела убитых принцев были сначала спрятаны под камнями, а потом, поскольку Ричард счел это место недостойным для погребения лиц королевской крови, тайно похоронены священником Тауэра, который только один знал место, где были закопаны трупы. В этом рассказе много неправдоподобного, даже если отвлечься от тех "дословно" передаваемых разговоров между Ричардом и Тирелом, которые Мор явно не мог знать и которые он вставил в свое сочинение, следуя традиции, идущей от античных историков. Рассказ о том, что Ричард искал человека, способного на убийство, и что ему представили Тирела, неверен. Тирел, занимавший важные административные посты, был более десяти лет до этого доверенным лицом Ричарда.
Мор повествует, что еще до Тирела Ричард обратился к наместнику Тауэра Роберту Брекенбери, но тот отказался участвовать в убийстве. Между тем Брекенбери по приказу Ричарда с готовностью передал ключи от Тауэра в руки Тирела. Как явствует из документальных свидетельств, "благородный" Брекенбери вопреки всей этой истории нисколько не утратил расположения короля, который пожаловал ему ряд высоких наград и доверял ответственные посты. В решительный час в августе 1485 г. Брекенбери погиб, сражаясь за Ричарда. Может быть, это спасло его от казни и от "признаний" вроде исповеди Тирела4, ибо факты делают малоправдоподобной историю "отказа" Брекенбери от участия в преступлении. Напротив, эта история могла возникнуть, чтобы как-то объяснить позицию коменданта Тауэра, пользовавшегося в целом неплохой репутацией у современников. Однако поведение Брекенбери становится понятным, если предположить, что "ужасное и жалкое убийство" совершилось не в то время, когда Брекенбери занимал пост коменданта Тауэра.
Неясен в рассказе Мора еще один момент: Тирел, не доверяя тюремщикам, решил осуществить дело с помощью собственных слуг. Но где были в ту роковую ночь стражники и надзиратели Тауэра, остается неизвестным. Ничего не сообщается, как заткнули рот всем этим людям, которые, вернувшись в крепость, если их оттуда удалили на время, должны были узнать или догадаться о свершившемся злодеянии. О слугах Тирела, участвовавших в убийстве, вообще нет никаких сведений. Все попытки исследователей обнаружить лиц с этими именами в документах периода правления Ричарда окончились неудачей: однофамильцы совсем не походили на Дайтона и Форреста в изложении Мора. Возможно, это простая случайность, но и она имеет значение, если учесть явные несообразности в рассказе о поведении главных действующих лиц. И все же эти несообразности могли возникнуть от тех или иных неточностей в изложении событий, а не потому, что в своей основе версия Мора не соответствует действительности.
Чтобы проверить рассказ Мора, надо выяснить, на основании каких источников он писал. Оказывается, источник довольно неожиданный: признание самого Тирела, сделанное им почти через два десятилетия после событий, в 1502 году. Обстоятельства, при которых оно было сделано, заслуживают внимания. Но прежде обратимся к карьере Тирела после 1483 - 1484 гг., когда он, по его же признанию, стал убийцей сыновей Эдуарда IV. Один из биографов Ричарда III, П. М. Кендалл, правильно подчеркивает, что Тирел был едва ли не единственным приближенным Ричарда, продолжавшим занимать важные должности и при короле Генрихе VII. Тирел не участвовал в битве при Босворте. Он в то время находился на посту капитана в Гине - крепости, прикрывавшей французский город Кале, которым владели англичане. Генрих после смерти Ричарда III лишил Тирела двух ответственных должностей, но не провел через парламент обвинение коменданта Гине в государственной измене, как это было сделано в отношении других сторонников Йоркской партии. Можно предположить, что Генрих, еще непрочно чувствуя себя на троне, не желал окончательно порывать с Тирелом, в руках которого находилась сильная крепость. Менее объяснимо, почему подозрительный Генрих скоро вообще сменил гнев на милость и Тирел начал делать карьеру при новом короле. В феврале 1486 г. его пожизненно утвердили в тех должностях, которые у него были ранее отняты. Более того, ему стали даваться важные дипломатические поручения, а Генрих именовал в документах Тирела своим верным советником. На протяжении первых полутора десятков лет правления Генриха у Тирела не раз были возможности перейти на службу врагов Тюдора, однако он рискнул это сделать лишь в 1501 г., когда во главе Йоркской партии стал граф Сеффолк. Разведка Генриха быстро обнаружила измену. Тирел к тому времени настолько прочно владел доверием короля, что один из дтионов сообщал об опасении, высказанном сэром Ричардом Нэнфаном, помощником коменданта Кале, не воспримут ли в Лондоне известие об измене Тирела как наветы его врагов, в частности того же Нэнфана.
В начале 1502 г. гарнизон Кале осадил крепость Гине, где укрылся Тирел. Его решили выманить для переговоров с канцлером казначейства Томасом Лазелом, послав для этого скрепленный государственной печатью документ, в котором коменданту Гине гарантировалась безопасность. Тирел попался в ловушку. Потом под угрозой смерти ему приказали вызвать из крепости своего сына Томаса. Когда и это удалось, Джеймс и Томас Тирелы были доставлены в Лондон и брошены в Тауэр. 2 мая 1502 г. Тирел вместе с еще несколькими йоркистами был доставлен в суд, приговорен к смерти и 6 мая обезглавлен на Тзуэр-Хилле. Однако Томас Тирел, осужденный на другой день после отца, не был казнен. Более того, в 1503 - 1504 гг. он добился отмены приговора в отношении себя и своего отца.
Признание Джеймса Тирела было сделано, вероятно, незадолго до казни, во всяком случае, после его заключения в Тауэр. Несомненно, Генриху VII было нужно такое признание: на протяжении всего его царствования не прекращались попытки свергнуть первого Тюдора с трона при помощи самозванцев, принимавших имена сыновей Эдуарда IV, К тому же у Генриха имелось еще одно серьезное основание: умер наследник престола принц Артур, и сохранение династии Тюдоров на троне зависело от жизни младшего сына короля, что должно было оживить надежды сторонников Йоркской партии. Артур умер в апреле, за месяц до казни Джеймса Тирела.
Генриху было крайне необходимо заручиться признанием Тирела в убийстве. Но чтобы это признание имело значение, его нужно было сделать по обычной форме - как предсмертное заявление осужденного, уже на эшафоте, за минуту до того, как голова преступника падет под секирой палача. Такое признание считалось не подлежащей сомнению истиной. В данном случае ничего подобного не произошло, по крайней мере историки об этом молчат. Лишь после казни коменданта крепости Гине Генрих разрешил распространить слухи (неясно, когда точно) о "признании" Тирела. В этом рассказе фигурирует и такой факт, как допрос Джона Дайтона - слуги Тирела и участника убийства. При этом добавлялось, что Дайтон, являвшийся главным распространителем знакомой нам версии об убийстве, после допроса был отпущен на свободу. Томас Мор и Полидор Вергил излагают эту версию не со слов Джона Дайтона; они узнали ее из вторых рук. Оба автора ничего не говорят о том, что им приходилось встречаться с Дайтоном. Мор в одном месте замечает, что основывается на признании Тирела, в другом - что передает услышанное от хорошо осведомленных людей. По-видимому, слухи о признании Тирела были либо слишком скудными, либо весьма противоречивыми, чтобы Мор мог составить более точное описание события, воспроизводя официальную версию. Он даже добавляет, что многие до сих пор сомневаются в гибели принцев при Ричарде III5. Полидор Вергил, рассказывая об убийстве принцев, расходится с Мором в ряде существенных деталей, не упоминает о слугах Тирела и делает неожиданное признание: неизвестно, как именно были убиты сыновья Эдуарда. Он не знает той самой драматической сцены, которую передает Мор и которую с такой художественной силой воспроизводит Шекспир. "Большая хроника", составленная также после казни Тирела, сообщает, что убийцей был или Тирел, или кто-либо из приближенных Ричарда. В хронике указывается, что принцы были либо задушены, либо утоплены, либо умерщвлены отравленным кинжалом. Иначе говоря, в хронике лишь перечисляются возможные способы убийства и нет свидетельств о том, как обстояло дело в действительности. Последующие тюдоровские историки лишь пересказывали Вергила и Мора. Таким образом, многое говорит за то, что Джеймс Тирел, возможно, и не делал признания, которое благодаря Шекспиру обеспечило приближенному Ричарда мрачную известность у потомства. А если Тирел пошел на такой шаг, то правдивость его признания, вырванного у обреченного на казнь, вопреки мнению современников очень сомнительна: тому имеется немало примеров. Не следует забывать и о помиловании сына Тирела, которое могло быть платой за выгодное правительству заявление отца об участии в убийстве принцев. Действительное же или мнимое признание Тирела все равно никак нельзя считать доказательством правдивости официальной версии.
Урна принцев
Одно время казалось, что разгадка убийства принцев найдена. В 1674 г. при ремонте одного из помещений Белого Тауэра (здания внутри крепости Тауэр) "под лестницей" были обнаружены скелеты. Как предполагалось, это были останки Эдуарда V и его брата. Они были положены в урну и захоронены в Вестминстерском аббатстве. В 1933 г. урну с прахом извлекли и кости подвергли медицинскому анализу. Вывод гласил, что кости принадлежат подросткам, одному из которых было 12 - 13 лет, а другому 10. Это совпадало с возрастом принцев в 1483 - 1484 гг. (Эдуард родился в ноябре 1470 г., Ричард - в августе 1473 г.). Однако утверждение медиков, проводивших анализ, что обнаружены следы насильственной смерти от удушья, оспаривалось другими учеными. Некоторые эксперты высказывали предположение, что старший из подростков был моложе, чем Эдуард V. Выражалось даже сомнение в возможности доказать, что останки принадлежат детям мужского пола. Экспертиза не установила одно очень важное обстоятельство: к какому времени относятся подвергнутые исследованию кости? Это, впрочем, нелегко определить даже ныне, при более совершенных методах исследования. При условии полного согласия с выводами экспертизы из нее можно извлечь следующее: если исследуемые скелеты являются останками Эдуарда V и его брата, то принцы были действительно убиты осенью 1483 г. или через несколько месяцев после того. Однако это "если" крайне обесценивает доказательную силу сделанного вывода, А установить, действительно ли речь идет об останках Эдуарда V и его брата, видимо, не представляется возможным. К тому же отчеты об обнаруженных скелетах, составленные в 1674 г., были настолько неопределенны, что не позволяют сколько-нибудь точно определить место погребения. Исследователи давно обратили внимание на весьма неправдоподобную деталь в рассказе Мора, По его словам, Ричард III выразил недовольство, что место захоронения убитых принцев, которое на скорую руку подыскали слуги Тирела, недостойно лиц королевской крови. После этого трупы были выкопаны и снова зарыты священником, а где - неизвестно. Чем можно объяснить эту версию, как не тем фактом, что Тирел не знал места погребения принцев, что их могила так и не была разыскана (или ее вовсе не искали)?
Примерно за тридцать лет до обнаружения скелетов "под лестницей" были найдены человеческие кости, замурованные в стене комнаты, находящейся рядом с казематом, где содержались принцы. Это также могли быть их останки ( тем более, что, если верить слуху, ходившему в конце XV в., принцев уморили голодной смертью). Но возможно и другое: за 900 лет существования Белого Тауэра здесь совершалось немало казней, лишь о части которых сообщают исторические хроники. Таким образом, найденные человеческие кости вовсе не обязательно были останками убитых сыновей Эдуарда IV. Еще менее возможно решить другую загадку - кто являлся убийцей6.
В середине 60-х годов XX в. было сделано одно открытие, которое также пытаются использовать для разгадывания интересующей нас тайны. Во время строительных работ в Степни, в восточной части Лондона (Ист-Энд), на территории, где в XV столетии был монастырь, нашли свинцовый гроб, надпись на котором свидетельствовала, что в нем находится тело восьмилетней "жены" младшего из упомянутых принцев, Ричарда, умершей в 1481 году. Такие ранние "браки", заключавшиеся из политических соображений, были не редкостью в средние века. Некоторые английские ученые высказывали предположение, что девочка была убита по указанию Ричарда Глостерского. Однако подтвердить это опять-таки не представляется возможным. Трудно доказать, что такое убийство, которое должно было быть произведено еще при жизни Эдуарда IV, настолько соответствовало интересам его брата, что тот решился на столь опасный шаг. Таким образом, отсутствие прямых доказательств убийства Ричардом III своих племянников вряд ли может подлежать сомнению. Однако он остается под серьезным подозрением в убийстве. Чтобы проверить, насколько это подозрение можно считать приближающимся к доказательству, надо обратиться к помощи старинного правила, рекомендующего выяснить: cui prodest? Кому было это выгодно?
Кому выгодно?
В исторической литературе высказывалось предположение, что слух об умерщвлении принцев был пущен самим Ричардом: не осмеливаясь признаться в этом злодеянии, он тем не менее, хотел, извлечь из него пользу, убедив население, что возможные претенденты на престол - свергнутый Эдуард V и его брат мертвы и что, следовательно, Ричард вне всякого спора является единственным представителем Йоркской династии, имеющим права на трон. Однако такая аргументация неубедительна. Подобный слух мог повредить Ричарду не меньше, чем заявление о смерти принцев. В то же время он не помещал распространению молвы о том, что принцы живы и что их надо Вырвать из рук узурпатора. Враги Ричарда поэтому могли использовать оба слуха против него: с одной стороны, настраивая своих сторонников против убийцы принцев, а с другой - подавая надежду, что сыновья Эдуарда IV еще живы. Так в действительности, очевидно, и происходило дело. Вероятно, при оценке "за" и "против" интересы Ричарда в целом требовали физического устранения принцев, хотя ряд соображений говорил в пользу оставления их в живых при условии строгой изоляции. Однако признание выгодности убийства для Ричарда еще не решает дела. Могли быть лица, которым это убийство было так же или даже еще более выгодно, чем Ричарду, и которые совершили это преступление. Исследователи обнаружили приказ Ричарда от 9 марта 1485 г. о доставлении каких-то вещей "лорду Незаконному сыну", Возможно, речь шла о незаконном сыне Ричарда III Джоне, назначенном капитаном крепости Кале. Но он не являлся лордом и мог быть так назван только из "внимания к тому, что является королевским сыном. Под именем "лорд Эдуард", "незаконный сын Эдуард" обычно фигурировал в официальных документах свергнутый с престола Эдуард V. В современной событиям "Кройлендской хронике" указывается, что двое приближенных Ричарда (канцлер казначейства Уильям Кетсби и лорд Ричард Рэтклиф) возражали против женитьбы Ричарда на его племяннице, так как опасались, что, став королевой, она попытается отомстить им за участие в казни ее родных - дяди и сводного брата, лорда Ричарда Грея. Хроника не упоминает, однако, что принцесса стала бы мстить и за своих братьев Эдуарда V и Ричарда, убитых в Тауэре. На наш взгляд, не следует придавать чрезмерного значения этому странному умолчанию хрониста. Быть может, Кетсби и Рэтклиф по каким-то причинам могли думать, что принцесса станет считать их соучастниками только казни Риверса и Грея, а не убийства ее братьев.
Но самым загадочным является поведение королевы Елизаветы, правильно истолковать которое на основании известных фактов вряд ли удалось даже Шекспиру. Осенью 1483 г. вдова Эдуарда IV тайно выразила согласие на брак своей дочери с Генрихом Тюдором, и в конце года тот клятвенно заявил о своем намерении взять в жены принцессу. К этому времени королева должна была знать о смерти своих сыновей, иначе она вряд ли согласилась бы на брак дочери с Генрихом, смысл которого заключался именно в том, чтобы укрепить его права и повысить шансы на занятие престола. Этот брак еще более уменьшал возможность для Эдуарда V - вернуться на трон, и Елизавета могла дать согласие только в том случае, если уже не сомневалась в смерти своих сыновей, заточенных Ричардом III в Тауэр.
Однако через полгода, в марте 1484 г., позиция королевы в корне меняется: в обмен на обещание Ричарда III достойно содержать ее и ее дочерей она покидает надежное убежище и отдает себя в руки этого человека. Своей капитуляцией Елизавета наносила серьезный удар планам Генриха Тюдора, а следовательно, и ее дочери - стать королевой; она теряла надежду видеть своих потомков на троне английских королей. Более того, она написала своему сыну маркизу Дорсету, бежавшему к Генриху Тюдору, письмо с просьбой вернуться в Англию. Тот попытался выполнить это указание матери, тайно покинув Генриха, но был задержан его разведчиками, которые побудили Дорсета отказаться от намерения принять сторону Ричарда III.
Каким же образом Ричард смог повлиять на Елизавету? Предложением жениться на ее старшей дочери, что, по слухам, он и пытался позднее сделать? Но этот слух не заслуживает доверия. Ведь женитьбой на принцессе Елизавете Ричард сам бы опроверг собственное утверждение о "незаконности" брака Эдуарда IV с Елизаветой Вудвил, ее матерью и, следовательно, о незаконности происхождения Эдуарда V и его младшего брата. Иначе говоря, браком с Елизаветой Ричард признавал бы себя узурпатором престола. Трудно поверить, чтобы такой тонкий политик, как Ричард III, решился настоль нелепый образ действий. Чем же Ричард мог привлечь Елизавету? Как убедительно отмечает Кендалл, Ричард мог повлиять на нее только доказательством того, что ее сыновья живы и находятся в его власти7. Трудно поверить, что Елизавета пошла на сделку с Ричардом, по-прежнему убежденная, что вступает в соглашение с убийцей принцев. Могло быть еще одно объяснение: Ричард представил ей убедительные доказательства, что он не убийца ее детей (если оба принца к этому времени уже были мертвы). До октября 1483 г., кроме короля, убийцей мог стать только герцог Бэкингем.
Был ли королевский фаворит заинтересован в этом убийстве? Ответ будет, несомненно, положительным. В обоих случаях - если Бэкингем мог считать, что убийство укрепит к нему доверие Ричарда, и если, собравшись изменить Ричарду, он хотел перейти на сторону Генриха, вероломный, герцог понимал, что весть об убийстве принцев будет вдвойне приятна ланкастерской партии. Тем самым устранялись бы возможные соперники Генриха Тюдора (и самого Бэкингема, если он намеревался добиваться трона). Гибель Эдуарда V и его брата могла, быть поставлена в вину Ричарду, вызывала к нему ненависть влиятельных сторонников вдовствующей королевы и расстраивала ряды Йоркской партии. В современных хрониках есть намеки на то, что Ричард убил принцев по наущению Бэкингема. Разумеется, подобного, рода утверждения ничего не доказывают кроме того, что уже тогда для многих было понятно, насколько смерть принцев была в интересах Бэкингема. Этот слух воспроизводят некоторые английские современники: французский хронист Молине, известный писатель и политический деятель Филипп Коммин. Нетрудно установить и время, когда герцог мог совершить убийство, - середина июля 1483 года. В те дни Бэкингем задержался на несколько дней в Лондоне после отъезда Ричарда, чтобы потом нагнать короля в Глостере, а оттуда отправиться в Уэллс и стать во главе мятежа, имевшего целью свержение Ричарда III. Убийство принцев именно тогда было особенно выгодно герцогу, поскольку оно восстанавливало против Ричарда всех сторонников королевы и создавало возможность поддержки мятежа большой частью Йоркской, партии. А в качестве великого констебля Англии Бэкингем имел свободный доступ в Тауэр.
В рассказах Мора и Вергила "есть одно очень неясное место. Оба источника утверждают, что Ричард отдал приказ об убийстве принцев через несколько дней после расставания с Бэкингемом. Возникает вопрос: откуда тогда сторонники королевы Елизаветы и Генриха Тюдора узнали о столь тщательно оберегаемой тайне? Ответ прост: лишь от Бэкингема, а он мог об этом знать только в том случае, если убийство произошло до его последнего свидания с королем, так как маловероятно, чтобы Ричард рискнул посылать сведения об убийстве Бэкингему в Уэллс. Наконец, если бы даже Ричард решился на это, то, вероятно, архиепископ Мортон, сторонник Генриха VII, находившийся тогда вместе с Бэкингемом, впоследствии не стал бы молчать о столь важной улике против Ричарда или по крайней мере поведал бы о ней Мору, когда сообщал ему сведения о последнем периоде войны Роз. Однако дело меняется, если принцы были убиты Бэкингемом, а Ричард узнал об уже свершившемся факте. В этом случае у Мортона были основания молчать об обстоятельстве, оправдывавшем Ричарда III.
Если предположить, что принцы были убиты Бэкингемом, то становится более объяснимым поведение королевы. Она, убедившись в этом злодеянии, могла в гневе порвать отношения с союзником Бэкингема Генрихом Тюдором; ради которого было совершено убийство. В случае если убийцей был Бэкингем, делается более понятным и поведение коменданта Тауэра Брекенбери, которое остается загадочным при других версиях. Интересно отметить, что после поражения мятежа Бэкингема захваченный в плен герцог отчаянно молил устроить ему свидание с королем. Возможно, это было вызвано надеждой как-то повлиять на Ричарда просьбами и обещаниями. Но наиболее вероятно, что среди своих заслуг, на которые мог сослаться герцог, прося о пощаде, могло быть и напоминание о том, что он погубил свою душу, совершив убийство малолетних принцев в интересах Ричарда.
Правда, если придерживаться версии о виновности Бэкингема, возникает другое загадочное обстоятельство. Почему после подавления мятежа Ричард не обвинил изменника-герцога в таком одиозном преступлении, как убийство принцев? Очевидно, и здесь все же можно найти разумные причины такого умолчания: Ричарду было невыгодно привлекать внимание народа к принцам, которых он сверг с престола и заточил в Тауэр; никакие доказательства не смогли бы убедить недоверчивых, что король не пытается снять с себя вину за преступление, взваливая ответственность на своего недавнего ближайшего советника, а теперь поверженного мятежника. Зато предположение об ответственности Бэкингема за убийство хорошо согласуется с поведением Генриха Тюдора, который в своих обвинениях, выдвигавшихся против Ричарда в 1484 и 1485 гг., нигде не возлагал непосредственно на него вину за убийство принцев, а лишь глухо, при перечислении прочих преступлений, говорил о пролитии детской крови. Должно быть, у Генриха VII не было явных доказательств этого, или он хорошо знал имя действительного убийцы, или, наконец, молчание Генриха было вызвано тем, что ему стало известно другое: принцы живы и находятся в Тауэре.
Последнее предположение также не противоречит известным фактам, объясняя и поведение Ричарда, и действия Бэкингема, и, главное, позицию Генриха VII. Когда последний отправлялся в Англию для завоевания трона, он мог и не знать о том, живы ли принцы. Для Ричарда это не было существенным вопросом, так как он ни при каком случае не мог использовать их против своего врага. Другое дело, если они были еще живы, когда Генрих овладел Лондоном. Тогда их исчезновение стало для Генриха, столь непрочно сидевшего на завоеванном троне, политической необходимостью (Тюдоры сурово расправлялись и с куда менее опасными для них дальними родственниками свергнутой Йоркской династии). Если убийство было совершено по распоряжению Генриха, то становится понятным и его стремление приписать преступление Ричарду, и его опасение сделать это открыто и прямо, поскольку могла неожиданно проясниться подлинная картина событий. Лишь через 17 лет, в 1502 г., решается Генрих, да и то со ссылкой на возможно мнимое признание Тирела, распространить версию, которая до сих пор преобладает в исторических трудах. А сколько раз у Генриха за те годы были серьезные мотивы, чтобы попытаться всесторонне выяснить картину убийства и сделать ее достоянием всего народа! Тогда бы исчезла возможность выставлять против короля все новых и новых самозванцев, именовавших себя Эдуардом V и его братом.
Наконец, предположение об ответственности Генриха еще более, чем версия о вине Бэкингема, делает понятным поведение королевы. И не только ее загадочное примирение с Ричардом, но и последующие действия, уже после воцарения Генриха и его женитьбы на ее дочери. Первоначально вдовствующая королева и ее сын, маркиз Дорсет, заняли почетное положение при дворе. Но в конце 1486 г., когда Генрих узнал о появлении первого самозванца, все изменилось, Королева была лишена ее владений и заточена в монастырь, а Дорсет арестован с издевательским разъяснением, что, если он подлинный друг Генриха, ему нечего обижаться на эту меру предосторожности, принятую королем. Какой был смысл для Елизаветы Вудвил поддерживать Йоркскую партию, которая выставила самозванца и которой руководил сын сестры Ричарда III граф Линкольн? Ведь Линкольн был назначен наследником престола после смерти малолетнего сына Ричарда III в апреле 1484 года8. Другим возможным претендентом мог быть сын герцога Кларенса, а герцог был врагом Елизаветы, и к казни его по приказу Эдуарда IV она приложила руку не менее, чем Ричард Глостерский. В случае успеха йоркистов дочь Елизаветы должна была лишиться короны, а ее родившийся в сентябре 1486 г. внук Артур - права наследовать трон. И опять трудно найти другое объяснение поведению этой вспыльчивой, решительной женщины, кроме как в ненависти к человеку, который прямо или косвенно участвовал в убийстве ее сыновей9.
Сомнения в виновности Ричарда III высказывались еще в XVII веке. В XVIII столетии их повторил Уолпол, позднее Халстед, Мэркэм и другие исследователи10. Нет нужды, впрочем, следовать и некоторым английским историкам, включая Кендалла и Лэмба, которые в азарте борьбы против тюдоровского мифа о "виновном Ричарде" слишком рьяно оправдывали его11. Он был не лучше и не хуже своих предшественников и следовавших за ним королей. И все же нельзя не признать, что версия об ответственности Ричарда за убийство сыновей его брата вызывает серьезные сомнения. Трудно рассчитывать на решение загадки иным путем, как только обнаружением новых документов, способных пролить свет на этот загадочный эпизод кровавой войны Роз.
Люди Анны Болейн
Секретная служба в немалой мере помогла основателю династии Тюдоров завоевать престол и в еще большей степени способствовала тому, чтобы он удержался на престоле. Эпоха Тюдоров стала временем королевского абсолютизма, который опирался на поддержку нового, разбогатевшего при нем дворянства и на, городскую буржуазию, заинтересованную в ликвидации феодальных усобиц, "Старую феодальную знать, - писал К. Маркс, - поглотили великие феодальные войны, а новая была детищем своего времени, для которого деньги являлись силой всех сил". Это была эпоха так называемого первоначального накопления капитала, время массового захвата лордами общинных земель для ведения выгодного скотоводческого хозяйства, массовых крестьянских движений12, пора возникновения капиталистической мануфактуры и колониальной торговли, кровавого законодательства против разоренных крестьян и ремесленников, эпоха, столь ярко обрисованная К. Марксом в "Капитале". То было время, когда, говоря словами Маркса, "новорожденный капитал источал кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят"13. А у порога новой эпохи стоял первый из королей Тюдоровской династии - ловкий и беспощадный человек, холодный политик, привыкший взвешивать любое свое действие на весах "государственного интереса", под которым он понимал расширение своих прав, укрепление власти и накопление все больших богатств.
Одним из тиглей, переплавлявших золото в могущество для короля и несших поражение его врагам, стала секретная служба Генриха. С ее помощью Генриху без особого труда удалось в зародыше задушить ряд попыток восстаний, предпринятых Йоркской партией для его свержения, Йорки использовали самозванцев. Сначала им стал сын оксфордского горожанина Ламберт Симнел, объявленный племянником Эдуарда IV, позднее "французский мальчик" Перкин Варбек. Оба самозванца не раз колебали трон Генриха VII, но в конечном счете эти предприятия йоркистов окончились полной неудачей.
После смерти Генриха VII английский престол занял его сын Генрих VIII (1509 - 1547 гг.), мнения о котором и при его жизни и в последующие века резко расходились. Этому не приходится удивляться: при нем произошла антикатолическая Реформация в Англии и воцарилась новая, англиканская церковь. Поэтому изображение его то в нимбе святого, то в обличий дьявола или по крайней мере преступного многоженца и кровавого тирана было вызвано тем, от кого именно исходила характеристика, - от католика или протестанта. Однако даже далекий от католических симпатий Диккенс именовал Генриха "самым непереносимым мерзавцем, позором для человеческой природы, кровавым и сальным пятном в истории Англии"14. А реакционные историки, например, Фроуд, видели в Генрихе "народного героя"; Некоторые авторы, отказывая Генриху во всех хороших качествах, признавали за ним лишь храбрость и твердость в достижении поставленной цели. Напротив, известный английский историк М. Юм писал: "Генрих был, что гроб повапленный... Подобно многим людям такого физического облика, он никогда не был в моральном отношении сильным человеком и становился все слабее по мере того, как его тело обрастало вялым жиром. Упрямое самоутверждение и взрывы бешенства, которые большинство наблюдателей принимали за силу, скрывали дух, всегда нуждавшийся в руководстве и поддержке со стороны более сильной воли... Чувственность, исходившая целиком из его собственной натуры, и личное тщеславие были свойствами, играя на которых, способные советники один за другим использовали короля в своих целях, пока уздечка не начинала раздражать Генриха, так что его временный хозяин должен был испытать месть со стороны слабохарактерного деспота". Сейчас в буржуазной историографии возобладала "средняя линия"15.
Секретная служба, созданная основателем династии Тюдоров, пришла в упадок в начале правления его сына. Для Генриха VIII, крепко сидевшего на престоле, услуги разведки первоначально показались не очень нужными. Исчезли всевозможные претенденты на престол, борьба с которыми была главным занятием тайных агентов Генриха VII. Однако растущая международная роль Англии побудила кардинала Уолси, фактического главу правительства в первые десятилетия царствования Генриха VIII, использовать секретную службу для достижения внешнеполитических целей.
А потом пришла Реформация с ее ожесточенной борьбой партий, находивших поддержку извне, - и у Карла V, испанского короля и германского императора, и у французского короля Франциска I, и у германских князей, и у папского престола. В ходе этой борьбы господствовавшая партия широко использовала против своих противников секретную службу. А те, в свою очередь, создавали собственную разведку, сложно переплетавшуюся через агентов-двойников с "официальной" секретной службой. Как правило, поражение в тайной войне приводило руководителей побежденной стороны на плаху. Правда, этому предшествовала формальность судебного процесса по обвинению в государственной измене. Но судьи - обычно тайный совет, то есть группа лордоз, принадлежавших к стану победителей (или перебежавших в него), - лишь оформляли результаты тайной войны. Юстиция вообще не отличалась особой склонностью к милосердию в тот кровавый век, когда вся государственная машина была направлена на подавление недовольства: обезземеленных крестьян. Считалось, что не менее 72 тыс. человек (около 2,5% населения!) было повешено за годы правления Генриха VIII. Закон того времени редко обращал внимание на смягчающие вину обстоятельства даже в деле о мелкой краже. Что касается процессов о государственной измене, то статут, принятый в 1541 г., предусматривал смертную казнь и для сумасшедших, уличенных в преступлении. Много путей вело к эшафоту в правление Генриха VIII...
Как известно, формальным поводом к началу Реформации в Англии послужили семейные дела "защитника веры" - титул, который носил Генрих VIII как верный сын католической церкви, лично занявшийся опровержением протестантской ереси Мартина Лютера. Все изменилось после того, как римский папа отказался узаконить развод Генриха, увлекшегося придворной красавицей Анной Болейн, с его первой женой, Екатериной Арагонской. Неожиданная непреклонность папы Климента VIII и его преемника Павла III определялась весьма вескими мотивами: Екатерина была сестрой Карла V, во владения которого входила большая часть Италии. Даже ярые католики опасались, что Рим будет действовать как орудие Испании16.
Анна, проведшая юные годы при французском дворе и владевшая искусством придворных интриг, начала упорную борьбу против кардинала Уолси. Основной целью, которую преследовала секретная сеть Анны Болейн, было раздобыть доказательства двойной игры кардинала, формально одобрявшего развод, а втайне пытавшегося помешать его осуществлению. Материалов, добытых разведкой Анны, оказалось достаточно, чтобы Генрих не пожелал слушать оправданий кардинала. В ответ он лишь показал какую-то бумагу и издевательски спросил: "Э, милорд! Не написано ли это вашей собственной рукой?"17. Уолси был лишен места главного министра короля, всех государственных должностей и отослан в Йорк. Лишь смерть спасла его от эшафота.
В 1531 г. Генрих VIII объявил себя верховным главой церкви в своих владениях. Для расторжения брака короля с Екатериной Арагонской теперь уже не требовалось разрешения папы. В 1533 г. король отпраздновал свадьбу с Анной Болейн. В числе противников церковной реформы оказался и блестящий писатель-гуманист Томас Мор, который занимал пост лорда-канцлера. Исследователи по-разному объясняют причины, побудившие Мора отказаться одобрить Реформацию и новый брак короля18, Кто знает, может быть, взору проницательного мыслителя уже виделись те бедствия, которые обрушила Реформация на английские народные массы, создав удобный предлог не только для конфискации богатых монастырских владений, но и для сгона с этих земель арендаторской бедноты! Реформация привела к новой волне огораживаний, к усилению обезземеливания крестьянства. В 1535 г. Мор погиб на плахе.
Известие о казни Мора застало Генриха и Анну Болейн за игрой в кости. Король остался верным себе и при получении этой желанной новости. "Ты, ты причина смерти этого человека", - с неудовольствием бросил Генрих в лицо королеве и вышел из комнаты. Он уже решил, что Анна, родившая девочку (будущую Елизавету I) вместо желанного наследника престола, последует за казненным канцлером. Повода ждать пришлось недолго. Был раскрыт "заговор" королевы против ее супруга. Дело об этом заговоре было поручено вести канцлеру Одли, который, видимо, заодно захотел объявить злоумышленниками всех своих личных врагов. Король разъяснял придворным, что Анна нарушила "обязательство" родить ему сына. Здесь, утверждал Генрих, явно сказывается рука божья; следовательно, он женился на Анне по наущению дьявола; посему она никогда не была его законной женой; поэтому ему можно вступить в новый брак19. Генрих позволил Одли решительно действовать, всюду жалуясь на измену королевы и называя большое число ее любовников. Впрочем, часть подозреваемых в связи с королевой и посаженных за решетку лиц, в том числе Томас Уайат, была выпущена из Тауэра. В обвинительном акте говорилось о заговоре против короля. Анне инкриминировалась преступная связь с придворными Норейсом, Брертоном, Вестоном, музыкантом Смитоном и, наконец, ее братом Рочфордом. Считалось, что изменники вступили в сообщество, чтобы убить Генриха, а Анна обещала некоторым из подсудимых выйти за них замуж после его смерти. Пятеро "заговорщиков", кроме того, обвинялись в принятии подарков от королевы, а также в том, что они частично достигли своих злодейских замыслов, направленных против священной особы монарха: "Наконец, король, узнав о всех этих преступлениях, нечестиях и изменах, был так опечален, что это вредно подействовало на его здоровье".
12 мая 1536 г. начался суд над Норейсом, Брертоном, Вестоном и Смитоном. Против них не имелось никаких улик, кроме показаний Смитона, принужденного к тому угрозами и обещаниями пощады в случае, если он оговорит королеву (но и Смитон отрицал наличие намерения убить Генриха). Это не помешало суду без долгих колебаний приговорить Обвиняемых к "квалифицированной" казни - повешению, сожжению внутренностей, четвертованию и обезглавливаний. Отсутствие каких-либо реальных доказательств было настолько очевидным, что король отдал приказание судить Анну судом не всех пэров, а специальной комиссии. Это были сплошь Главари враждебной ей партии при дворе. Помимо состава преступлений, содержавшихся в обвинительном акте, королеве ставилось в вину, что она вместе с братом издевалась над Генрихом и поднимала на смех его приказания (дело шло о критике ею и Рочфордом баллад и трагедий, сочиненных королем). Приговор был предрешен. Суд признал виновным и Рочфорда.
Генрих спешил с казнью. Впрочем, всем дворянам "квалифицированная" казнь по "милости" короля была заменена обезглавливанием. Сначала казнили мужчин. У Анны же мелькнула надежда на спасение. Она вспомнила о каком-то своём юношеском увлечении задолго до знакомства с Генрихом. Если при этом Анна дала слово выйти замуж, то ее последующий брак с Королем можно было объявить недействительным. Брак с Генрихом VIII можно было объявить и "кровосмесительным" на том основании, что старшая сестра Анны, Мария Болейн, была любовницей короля. В таком случае не была бы Подсудной и "измена" Анны с пятью уже казненными заговорщиками, отпадало "преступление", даже если оно было совершено. Архиепископ Кранмер торжественно провел церемонию, на которой брак короля на основе "дополнительно открывшихся новых обстоятельств" (подразумевалась связь Генриха с Марией Болейн) был объявлен недействительным20. Однако вместо высылки во Фландрию, на что рассчитывали для Анны ее друзья, король Предпочел отправить свою вторую жену на плаху. Через двенадцать часов после провозглашения развода в Тауэр прибыл королевский приказ обезглавить бывшую королеву на следующий же День21. Узнав, что казнь совершена, нетерпеливо ожидавший король весело закричал: "Дело сделано! Спускайте собак, будем веселиться!" Генрих женился на своей третьей жене Джен Сеймур прежде, чем остыло тело казненной.
Оставалось теперь немногое. Генрих любил подводить йод свои действия законное основание. Поэтому Законам следовало лишь побыстрее приноравливаться к желаниям короля. Кранмер, выполняя Приказ Генриха о разводе с Анной Болейн, формально совершил государственную измену. По действовавшему акту о престолонаследии от 1534 г. государственной Изменой считалось всякое "предубеждение, оклеветание, попытки нарушить или унизить" брак Генриха с Анной. Немало людей лишилось головы за попытку "умалить" любым способом этот брак, теперь объявленный Кранмером недействительным. В Новый акт о престолонаследии (1536 г.) была включена специальная статья, предусматривавшая, что те, кто из лучших побуждений недавно указывали на недействительность брака Генриха с Анной, невиновны в государственной измене. Однако тут же оговаривалось, что аннулирование брака с Анной не снимает вины с кого-либо, кто ранее считал недействительным этот брак. Вместе с тем было объявлено государственной изменой ставить под сомнение оба развода Генриха и с Екатериной Арагонской и с Анной Болейн22. Теперь уже на самом деле все было в порядке!
Томас Кромвель и другие
В судьбе Анны Болейн большую роль сыграл ее бывший союзник, главный министр Томас Кромвель, который использовал для этой цели свою секретную службу. Изучив систему шпионажа при Генрихе VII, Кромвель значительно развил ее, действуя по примеру правительств итальянских государств Венеции и Милана. В условиях серьезного обострения внутреннего положения в Англии, при наличии массы недовольных он применял созданную им разведывательную сеть прежде всего в полицейских целях.
Но настал черед и Томаса Кромвеля. Не было, "и одного слоя населения, на поддержку или на симпатии которого он мог бы рассчитывать. Для народных масс главный министр являлся организатором кровавых преследований, душителем выступлений против новых поборов. Для знати он был выскочкой-простолюдином, занявшим не принадлежавшее ему место при дворе. Католики (особенно католический клир) не простили ему разрыва с Римом и подчинение церкви королю, расхищение церковных земель и богатств, покровительство протестантам. А те, в свою очередь, обвиняли министра в преследовании новой, "истинной" веры, в снисходительном отношении к католикам. Имели свой длинный счет к Кромвелю и шотландцы, и ирландцы, и жители Уэллса.
Существовал только один человек, Генрих VIII, интересы которого всегда выигрывали от деятельности министра, Кромвель был ведущей фигурой в утверждении главенства короны над церковью, в расширении полномочий королевского Тайного совета, права которого были распространены на север Англии, Уэллс, Ирландию. Кромвель заполнил нижнюю палату парламента креатурами, двора и превратил ее в простое орудие короны. Он сумел резко увеличить доходы короля за счет конфискации монастырских земель, а также обложения торговли, развитие которой он поощрял умелой; покровительственной политикой. Томасу Кромвелю удалось добиться укрепления английского влияния в Шотландии, значительного расширения английских владений в Ирландии, окончательного присоединения Уэллса.
Чего еще можно было требовать Генриху от министра, который не только тщательно выполнял все приказы короля, но стремился предугадать его желания и предвосхитить планы, до которых тот еще не успел додуматься? Однако успехи Кромвеля вызывали все большее чувство ревности, самого Генриха, который приходил в ярость от умственного превосходства своего министра. Кромвель был живым укором Генриху, неспособному самому реорганизовать государственные и церковные дела в духе королевского абсолютизма, служил как бы живым напоминанием о втором браке короля, о позорном процессе и казни Анны Болейн, которые так хотелось предать забвению. Не раз Генриху казалось, что Кромвель мешает ему применить на деле свои государственные способности, и король решил, что он не хуже Кромвеля знает секреты управления, принесшие столь отличные результаты. Он даже сумеет их умножить, причем не вызывая недовольства, которого не избежал его министр. Конечно, нужно, чтобы этот человек, так долго занимавший пост главного советника короля, не использовал во зло все тайны королевства. Нельзя было допустить, чтобы он, выйдя в отставку, начал критиковать действия короля, ставить палки в колеса той политике, которая, наконец, создаст Генриху славу великого полководца и государственного мужа. И, главное, Кромвель будет хорошим козлом отпущения, когда в стране столько недовольных. В этих условиях падение Кромвеля, единственной опорой которого являлся король, стало только вопросом времени. Необходим был лишь предлог, и его вскоре нашли.
После кончины третьей жены короля, Джен Сеймур (она умерла после родов, подарив Генриху наследника престола), Кромвель начал переговоры о новой невесте для Генриха. Были выдвинуты несколько кандидатур. Выбор пал на Анну, сестру герцога Клевского, владевшего одним из германских княжеств. Придирчивый Генрих взглянул на портрет, написанный - с другого портрета - знаменитым Гансом Гольбейном, и выразил согласие. Этот брак был задуман в связи с наметившейся угрозой образования мощной антианглийской коалиции в составе двух ведущих католических держав - Испании и Франции, готовых, казалось, на время забыть разделявшее их соперничество. Кроме того, брак с протестанткой должен был еще более углубить, разрыв главы англиканской церкви с Римом.
В конце 1539 г. Анна Клевская двинулась в путь. Всюду ее ожидала пышная встреча, предписанная пятидесятилетним женихом. Однако при встрече с невестой Генрих не поверил своим глазам и почти открыто выразил свое "недовольство и неприятное впечатление от ее личности", как сообщал наблюдавший эту сцену один из придворных. Отныне король только и думал, как бы отделаться от "фламандской кобылы" - так он окрестил свою нареченную. Но просто отослать Анну домой Генрих опасался, так как оскорбленный герцог Клевский мог легко перейти на сторону императора Карла V. С проклятиями, мрачный, как туча, король решил жениться.
В феврале 1540 г. герцог Норфолк, противник "германского брака" и враг Кромвеля, отправился во Францию. Он убедился, что франко-испанское сближение не зашло далеко. Во всяком случае, ни Карл, ни Франциск не предполагали нападать на Англию. А именно ссылкой на эту угрозу и мотивировал Кромвель необходимость брака с Анной Клевской23. Вчера еще всемогущий, министр стал обреченным человеком, отмеченным печатью королевской немилости. Об этом знали все царедворцы и советники, кроме него самого, руководителя секретной службы. 10 июня, когда члены Тайного совета шли из Вестминстера, где заседал парламент, во дворец, порыв ветра сорвал шляпу с головы Кромвеля. Вопреки обычной вежливости, требовавшей, чтобы при таком случае остальные советники также сняли шляпы, на этот раз все остались с покрытой головой. Кромвель понял. Он имел еще мужество усмехнуться: "Сильный ветер сорвал мою шляпу и сохранил все ваши!" Во время традиционного обеда во дворце Кромвеля избегали, как зачумленного. С ним никто не разговаривал. Пока министр выслушивал пришедших к нему просителей, его коллеги спешно ушли в зал совещаний. С запозданием министр вошел в зал и намеревался сесть на свое место, заметив: "Джентльмены, вы очень поторопились начать". Его прервал окрик Норфолка: "Кромвель, не смей здесь садиться! Изменники не сидят с дворянами!" При слове "изменник" отворилась дверь и вошел капитан с шестью солдатами. Начальник стражи подошел к министру и жестом показал ему, что он арестован. Быстро встав и бросив шпагу на пол, Кромвель с горящими глазами закричал Норфолку: "Такова награда за мои труды! Я изменник? Скажите по совести, я изменник? Я никогда не имел в мыслях оскорбить его величество, но раз так обращаются со мной, я отказываюсь от надежды на пощаду. Я только прошу короля, чтобы мне недолго томиться в тюрьме". Поток ругани обрушился на голову падшего министра. Со всех сторон слышались крики: "Изменник! Изменник!", "Тебя будут судить по законам, которые ты сочинил!", "Каждое твое слово - государственная измена!" Норфолк сорвал у Кромвеля с шеи орден св. Георгия, а Саутгемптон - орден Подвязки. Арестованный министр был доставлен в Тауэр. Не успели захлопнуться за ним двери темницы, как королевский посланец во главе 50 солдат занял по приказу Генриха дом Кромвеля и конфисковал принадлежавшее ему имущество.
Генриху не приходилось ждать оппозиции из-за ареста непопулярного министра. Враги же Кромвеля спешили распространить слухи о его преступлениях. Пример подавал сам король, объявлявший, что Кромвель пытался жениться на принцессе Марии (обвинение, впрочем, подсказанное Норфолком). Еще недавно Кромвель отправлял людей на плаху и костер за малейшие отклонения от далеко еще не устоявшейся англиканской ортодоксии то в сторону католицизма, то в сторону лютеранства, отклонения, в которых с полным основанием можно было бы обвинить короля, большинство епископов и членов Тайного совета. В обвинительном же акте, представленном в парламент, о Кромвеле говорилось как о "самом гнусном изменнике", поднятом милостями короля "из самого подлого и низкого звания" и отплатившем предательством, о "гнусном еретике", который распространял "книги, направленные на то, чтобы позорить святыню алтаря". Ему приписывали заявления, что, "если он проживет год или два", король не сумеет, даже если захочет, оказать сопротивление его планам. Упоминания о вымогательстве, казнокрадстве, взяточничестве должны были подкреплять главное обвинение - в "измене" и "ереси". При этом всем было отлично известно, что главное обвинение - чистый вымысел. Это понимали и горожане, повсеместно зажигавшие костры в знак радости по поводу падения министра, олицетворявшего все ненавистное в политике самого Генриха. Но, конечно, более всего радовались гибели Кромвеля за рубежом. Утверждают, что Карл V пал на колени, чтобы возблагодарить бога за столь благую новость, а Франциск I издал крик радости: им обоим предстояло в будущем иметь дело не с ловким и опасным противником, каким был Кромвель, а с тупым и тщеславным Генрихом, обойти которого им, первоклассным дипломатам, не составляло труда. Враги Кромвеля торжествовали, а немногочисленные друзья безмолвствовали. Среди сочувствовавших экс-министру был архиепископ Кранмер, который, однако, молча присоединился к единодушному решению палаты лордов, присуждавшей Кромвеля к повешению, четвертованию и сожжению.
Однако до казни ему предстояло выполнить еще одну службу королю. Кромвелю было приказано изложить все обстоятельства, связанные с женитьбой Генриха на Анне Клевской: подразумевалось, что бывший министр осветит их таким образом, чтобы облегчить для Генриха развод с третьей женой. Для Кромвеля это письмо должно было облегчить род его казни. И он постарался, упоминая, что Генрих неоднократно говорил о решимости не использовать свои "права супруга" и что, следовательно, Анна осталась в своем прежнем, "дозамужнем" состоянии. Здравый смысл, не покидавший осужденного при составлении этого письма, изменил ему, когда он заключил свое послание воплем о милосердии: "Всемилостивейший государь! Я умоляю о пощаде, пощаде, пощаде!" Генриху очень понравилось письмо и как полезный документ при разводе и этой униженной мольбой: король недолюбливал, когда его подданные спокойно принимали известие об ожидавшей их казни. Генрих приказал своему приближенному три раза прочесть вслух письмо своего бывшего любимца.
Развод был произведен без особых затруднений: Анна Клевская удовлетворилась пенсией в 4 тысячи фунтов стерлингов, двумя богатыми манорами, а также статусом "сестры короля", ставящим ее по рангу непосредственно вслед за королевой и детьми Генриха. А Кромвелю осталось лишь дать отчет о некоторых израсходованных суммах и узнать о "награде", полагавшейся ему за меморандум о третьем браке Генриха. Утром 28 июля осужденному сообщили, что король в виде особой милости разрешил ограничиться отсечением головы. Правда, казнь должна была быть совершена в Тайборне, а не на Тауэр-Хилле, где обезглавливали лиц более высокого происхождения.
...Крепкий, коренастый мужчина, которому не минуло еще 50 лет, внешне спокойно оглядел плаху и затихшую толпу. Тысяча королевских солдат охраняла порядок. Собравшиеся, затаив дыхание, ждали предсмертной исповеди, будет ли она произнесена в католическом духе, как этого хотелось бы победившей партии Норфолка, или в духе протестантизма, или же осужденный, сохранявший такое спокойствие, вообще обманет ожидания, отказавшись от исповеди? Вот Кромвель начинает свою предсмертную речь: "Я пришел сюда умирать, а не оправдываться, как это, может быть, думают некоторые. Ибо, если бы я занялся этим, то был бы презренным ничтожеством... Разрешите мне засвидетельствовать, что я умираю католиком. И я искренне прошу вас молиться о благоденствии короля, чтобы он мог долгие годы жить с вами в здравии и благополучии"... Пройдет всего столетие, и потомок казненного министра Оливер Кромвель заговорит с потомком Генриха VIII Карлом I Стюартом совсем другим языком. Но для этого понадобился все же еще один век...
Внешнеполитическое положение Англии в последние годы правления Генриха оказалось сложным. Не было рядом ни Уолси, ни Кромвеля, которые могли бы уверенно направлять корабль английской дипломатии в бурных водах европейской политики. Готовясь к европейской войне, король сменил увлечения. Ранее претендовавший на лавры поэта, музыканта и композитора, он был теперь занят составлением военных планов, схем укреплений и даже техническими усовершенствованиями. Королевские идеи встречались хором восторженных похвал со стороны английских военачальников. Исключение составляли лишь Дерзкие иностранные инженеры - итальянцы и португальцы, изгнанные за это из Англии.
Вместе с тем король возмущался, как это люди не хотят признать его "апостолом мира и справедливости". При встрече с послом императора Карла V он говорил: "Я занимаю трон уже сорок лет, и никто не может сказать, что я когда-либо действовал неискренне или не прямым путем. Я никогда не нарушал своего слова. Я всегда любил мир. Я просто защищаюсь от французов. Французы не заключат мира, если им не вернут Булони, которую я с честью завоевал и намереваюсь удержать". В речах, обращенных к парламенту, король принимал позу милосердного отца отечества, "позабыв" о тысячах казненных по его приказу и о графствах, разоренных королевскими войсками после народных восстаний. Последние годы жизни деспота прошли сумрачно. На плаху была отправлена и новая жена короля, Екатерина Говард (молодая племянница герцога Норфолка и кузина Анны Болейн). Такая же участь не раз грозила и последней жене Генриха, Екатерине Парр24. Казнили даже сына Норфолка, а самого герцога спасла от топора палача лишь смерть Генриха в январе 1547 года. Кранмер тоже не раз находился на краю гибели. "Очередь" до него дошла, впрочем, уже в правление Марии Тюдор... Таковы некоторые страницы политической истории Англии XV-XVI столетий, отмеченные кровью, грязью и позором.
Примечания
1. См. J. Lander. The Wars of Roses. L. 1966.
2. R. L. Storey. The End of the House of Lancaster. L. 1966, p. 198.
3. В. Шекспир. Сочинения. Т. 1, М. 1957, стр. 448.
4. V. B. Lamb. The Betrayal of Richard III. L. 1965, pp. 69 - 70.
5. Ibid., p. 92.
6. S. B. Chrimies. Lancastrians, Yorkists and Henry"VII. L. 1964, pp. 137 - 138, 161.
7. P. M. Kendall. Richard the Third. L. 1956, pp. 413 - 414.
8. Ibid., p. 415.
9. Ср. R. Lockyer. Tudor and Stuart Britain, 1471 - 1714. L. 1965, p. 17.
10. H. Walpole. Historic Doubts on the Life and Reign of King Richard the Third. L. 1768; C. Hal stead. Life of Richard III. L. 1844; C. Markham. Richard III: His Life and Character. L. 1906. Cp.: "Richard III. The Great Debate". Ed. by P. M. Kendall. L. 1965.
11. Новейшие биографы Генриха VII склонны по-прежнему считать Ричарда виновным в убийстве племянников (R. L. Storey. The Reign of Henry VII. L. 1968, p. 47; P. Pitt. Henry VII. Oxford. 1966, p. 6; E. N. Simmons. Henry VII, the First Tudor King. L. 1968).
12. Подробнее см.: В. Ф. Семенов. Огораживания и крестьянские движения в Англии XVI в. М. - Л. 1949.
13. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 23, стр. 730, 770.
14. J. F. Shrewsbury. Henry VIII. A Medical Study. "Journal of the History of Medicine", 1952. Spring.
15. G. R. Elton. Henry VIII. An Essay in Revision. L. 1962, p. 26; J. Bowley Henry VIII. A Biography. L. 1964, p. 19.
16. L. Elliot - Binns. The Reformation in England. L. 1966, p. 54.
17. G. C. Ferguson. Naked to Mine Enemies: The Life of Cardinal Wolsey. Boston. 1951; G. Cavendish. The Life and Death of Cardinal Wolsey. L. 1959.
18. См. R. Ames. Citizen Thomas More and His Utopia. Princeton. 1949, pp. 20 - 21, 72.
19. В. Г. Диксон. Две королевы: Екатерина Арагонская и Анна Болейн. Т. 4. СПБ. 1875, стр. 232 - 233.
20. C. Morris. The Tudors. L. 1955, p. 88.
21. P. Wielding. Thomas Cromwell. L. 1955, p. 157.
22. J. Ridley. Thomas Cranmer. L. 1962, pp. 107 - 111.
23. P. Hughes. The Reformation in England. Vol. I. L. 1951, p. 366.
24. F. Hackett. Henry the Eight. N. Y. 1945, pp. 380, 397, 405 ss.