Суслопарова Е. А. Стэнли Болдуин // Вопросы истории. - 2016. - № 4. - С. 15-40.
Стэнли Болдуин был одним из самых влиятельных и уважаемых британских политиков межвоенных лет. Он 14 лет возглавлял консервативную партию, с 1923 по 1937 гг.; трижды становился премьер-министром, в 1923—1924, 1924—1929, 1935—1937 годах. Тем не менее, сегодня его имя вспоминают редко. Болдуин по своему духу остался человеком давно ушедшей эпохи, отголоски которой можно уловить, листая старые газеты или просматривая страницы мемуаров. Более того, к концу своей политической карьеры, в 1930-е гг., Болдуин столкнулся с вызовом в лице фашизма, для успешного противостояния которому, по справедливому замечанию целого ряда британских историков, он не обладал бойцовскими качествами. Тем не менее спокойный, невозмутимый лидер консервативной партии, готовый к умеренным реформам, но не желавший опережать свое время, может считаться в какой-то мере символом межвоенной эпохи в Великобритании.
Литература, посвященная Болдуину на английском языке, весьма обширна. В 1920-е — 1930-е гг. вышло несколько книг, являвших собой дань уважения тогда еще живому и влиятельному политику1. В 1952 г., через пять лет после смерти Болдуина, появилась работа Дж. Янга. Несмотря на то, что автор был выбран самим Болдуином еще при жизни в качестве официального биографа, она лишена пафосного восхваления героя и содержит скептические комментарии, в частности относительно его нежелания форсировать в 1930-е гг. программу перевооружения. В 1955 г. была опубликована книга «Мой отец: истинная история», написанная одним из сыновей Болдуина и, разумеется, весьма субъективная по своей сути. В 1960 г. под редакцией Дж. Реймонда увидел свет сборник эссе «Век Болдуина», в котором нашли отражение различные события и тенденции, относящиеся к периоду политического лидерства героя этого очерка2.
Наиболее подробная на сегодняшний день биография Болдуина была издана в 1969 г. известными британскими историками К. Миддлмэсом и Дж. Барнсом. В целом авторы позитивно оценивают Болдуина, отдавая ему должное как умному и незаурядному политику. 1970-е гг. были отмечены появлением целого ряда работ, посвященных Болдуину, например Х. М. Хайда, К. Янга, Дж. Рэмсдена. В 1988 г. известный британский политик Р. Дженкинс издал еще одну биографию Болдуина, написанную с несомненной симпатией по отношению к главному герою. В том же году вышла книга С. Болла «Болдуин и консервативная партия. Кризис 1929—1931 гг.» Следует отметить, что Болдуин не был обделен вниманием и на рубеже столетий. В 1999 г. увидела свет биография Ф. Вилльямсона, в 2006 г. — А. Перкинс3. В отечественной историографии фигура Болдуина удостаивалась внимания на страницах работ Г. М. Алпатовой, В. В. Аболмасова4.
Что касается самого Болдуина, то, к разочарованию исследователей, он не оставил после себя мемуаров. При жизни Болдуина было опубликовано несколько сборников его выступлений. А также в 2004 г. была издана подборка писем Болдуина и некоторых документов, связанных с его деятельностью5.
В данном очерке хотелось бы частично восполнить относительный недостаток работ о Болдуине в отечественной историографии, попытаться проследить основные этапы его биографии, определить особенности его политического стиля, в общих чертах охарактеризовать его роль в истории консервативной партии и Великобритании в целом.
Стэнли Болдуин родился 3 августа 1867 г. в местечке Бьюдли в Вустершире. Род Болдуинов происходил от мелкопоместных дворян из Шропшира. В годы промышленного переворота семейство постепенно разбогатело. Отец Болдуина Альфред был успешным фабрикантом, а также членом парламента. Стэнли, единственный ребенок и по материнской линии родственник писателя Р. Киплинга, был отправлен в элитную школу Хоутри, после которой большинство мальчиков, как правило, попадали в Итон. Однако, вопреки устоявшейся традиции, С. Болдуин был направлен в 1881 г. в менее известный, но также весьма престижный Харроу.
В юные годы Стэнли не выделялся особыми способностями, был ленив и замкнут.
Однако, будучи взрослым, он легко читал по-французски и немного по-немецки. Болдуин продолжил обучение в Тринити колледже в Кембридже, но и там его успеваемость оставляла желать лучшего. Как отмечают биографы, у него было мало друзей, он избегал участия во всевозможных университетских организациях и клубах. Когда же наконец его избрали в дискуссионное общество своего колледжа, то вскоре попросили уйти оттуда, поскольку новичок все время молчал.
Стэнли закончил Оксфорд в 1888 г. и сразу же занялся семейным бизнесом в металлургической промышленности, на долгие годы став правой рукой отца. Однако он никогда не рвался занять его место. Напротив, проявлял умеренное усердие и не отказывал себе в продолжительном отпуске, который, как правило, проводил на континенте. Болдуин никогда не был одержим зарабатыванием денег. Секретарь кабинета министров Т. Джоунс вспоминал впоследствии характерное высказывание Болдуина на эту тему: «Человек, быстро заработавший миллион... должен сидеть в тюрьме»6.
В 1892 г. Болдуин женился не девушке из хорошей семьи Люси Ридсдейл. Сам Болдуин полагал, что никогда не умел производить впечатление на женщин: «Я мог иметь скромный успех на вечеринке, если она была особо скучной. Но чтобы обо мне помнили на следующий день, тем более на следующей неделе — никогда»7. Будущие супруги познакомились во время игры в крикет. Биографы обращают внимание, что брак с Люси не был основан на страсти, а скорее на взаимной привязанности. Люси не обладала высоким интеллектом, в молодости любила танцы, вечеринки, но была готова обеспечить комфорт и уют в доме. Их сын Уиндхэм вспоминал, что родители никогда не спорили. Семейство Болдуинов воспитало шестерых детей, старший из которых, Оливер, по иронии судьбы, оказался убежденным лейбористом.
В начале XX в. Болдуин в течение нескольких лет был членом муниципального совета графства Вустершир. Попытать счастья на парламентских выборах от округа Киддерминстер Стэнли впервые решил в 1906 г., когда еще был жив его отец. Предвыборная борьба в тот период не доставила ему особого удовольствия. Впоследствии Болдуин вспоминал, что после очередного митинга приводил свои мысли в порядок, читая Гомера или Горация8. В итоге эта попытка оказалась неудачной. В 1908 г. после скоропостижной смерти отца парламентское место от его округа Бьюдли оказалось вакантным, и Стэнли было предложено «по наследству» выдвинуть от него свою кандидатуру на дополнительных выборах. Таким образом, в начале 1908 г., в отсутствие в Бьюдли другого соперника, он в возрасте 40 лет впервые перешагнул порог палаты общин в качестве парламентария во многом благодаря авторитету Алфреда Болдуина. Впрочем, сам Стэнли в последующие годы не разочаровывал свой электорат. Консервативный округ будет неизменно голосовать за него в течение нескольких десятилетий.
В предвоенные годы, однако, ничто не предвещало, что в парламент пришел будущий премьер-министр. Болдуин держался скромно, выступал крайне редко. Перемены в его политической карьере наступили в годы первой мировой войны. Болдуин принял участие в работе нескольких правительственных комитетов, а в 1916 г. лидер консервативной партии Э. Бонар Лоу доверил ему должность своего личного парламентского секретаря. В коалиционном правительстве, созданном Д. Ллойд Джорджем в декабре 1916 г. из представителей его сторонников либералов, консерваторов, а также лейбористов, Бонар Лоу занял должность министра финансов. Болдуин же был назначен летом 1917 г. финансовым секретарем казначейства. Эту должность он сохранил за собой и после окончания боевых действий, вплоть до 1921 г., когда пост министра финансов уже перешел к консерватору О. Чемберлену в рамках переформированной послевоенной коалиции по-прежнему во главе с Ллойд Джорджем. Биографы Болдуина сходятся во мнении, что оба канцлера казначейства, как Бонар Лоу, так и Чемберлен, не рассматривали его в ту пору как человека, подающего серьезные надежды.
Впоследствии, в 1920-е гг. на страницах прессы была опубликована карикатура, где молодой Болдуин видит в зеркале свое отражение в зрелом возрасте. Снизу располагалась реплика самого персонажа: «Премьер-министр? Ты? Боже мой!»9
В самом деле, Болдуину исполнилось 50 лет, когда он впервые получил должность всего лишь ранга младшего министра. «Подавать надежды» было уже поздно. Тем не менее, он проявил себя на этом посту как человек компетентный и неконфликтный. Более того, его четкие и понятные выступления по финансовым проблемам, ответы на вопросы в палате общин, неизменное чувство юмора стали импонировать многим депутатам.
В 1920 г. Болдуину вместе с пэрством было предложено генерал-губернаторство вначале в Южной Африке, затем в Австралии. В обоих случаях он ответил отказом. Его терпение было вознаграждено в 1921 г., когда в возрасте 53 лет Болдуин заслужил наконец серьезную должность в рамках кабинета министров. Он был приглашен занять пост министра торговли. Бонар Лоу направил ему поздравительное письмо в связи с новым назначением, в котором были характерные слова: «У вас тот же недостаток, который, как говорят, есть и у меня — излишняя скромность. Мой совет — избавьтесь от него как можно скорее»10. Тем не менее, поздно начав серьезную политическую карьеру, Болдуин всегда оставался самим собой, не суетился и не считал нужным проявлять показную активность.
Отношения Болдуина с премьер-министром Ллойд Джорджем близкими назвать было нельзя. Как писал Р. Дженкинс, Ллойд Джордж никогда не осознавал потенциальной угрозы, исходившей от подопечного. Премьер-министр сделал его членом кабинета в 1921 г., главным образом, чтобы уравновесить баланс сил человеком из команды ушедшего с поста лорда-хранителя печати Э. Бонар Лоу. Но Ллойд Джордж редко консультировался с новым министром по общим вопросам. Как-то он снисходительно заметил, что практически единственным звуком, исходившим от Болдуина во время заседаний кабинета, было ритмичное сосание трубки. Премьер-министру было невдомек, писал Дженкинс, что очередной такой звук означал высшую степень неодобрения, еще один шаг на пути к его собственному неотвратимому падению“11.
Впрочем, иногда недовольство подчиненного все же прорывалось наружу. Однажды во время обсуждения деталей бюджета в ответ на реплику Ллойд Джорджа «но мы еще не слышали, что думает министр торговли», Болдуин заметил: «Возможно, вам не понравится, что он скажет. Он чувствует себя директором мошеннической компании, вовлеченным в подделку баланса»12.
В действительности премьер-министр, приведший Англию к успеху в первой мировой войне, все больше раздражал многих представителей консервативной партии. Некоторые опасались, что фактически расколов либеральную партию в годы войны на своих приверженцев и сторонников Г. Асквита, вынужденного уйти с поста премьер-министра и пересесть на скамью оппозиции в декабре 1916 г., Ллойд Джордж ради сохранения власти не остановится и перед тем, чтобы спровоцировать раскол в рядах тори. В послевоенные годы среди тех, кого он имел шанс переманить на свою сторону, фигурировали влиятельные консерваторы, такие как Чемберлен, виконт Биркенхед и ряд других. Подобные опасения были и у Болдуина, прекрасно осознававшего, что сила тори заключена в единстве и сплоченности партии.
Консерваторы, совсем недавно рассматривавшие Ллойд Джорджа в качестве желанного союзника для достижения победы коалиции на выборах 1918 г., спустя несколько самых трудных послевоенных лет стали заметно тяготиться премьером либералом. В Ллойд Джордже раздражало многое. Несмотря на то, что его правительство в значительной мере состояло из представителей чужой для него консервативной партии, премьер-министр вел себя по-хозяйски, мало считаясь с мнением подчиненных. Масла в огонь подлил скандал с якобы неправомерной раздачей титулов, разгоревшийся летом 1922 г., в котором фигурировало имя Ллойд Джорджа.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения тори, стал так называемый Чанакский кризис, случившийся осенью 1922 года. Турецкие войска М. Кемаля, развернувшие наступление против греков, фактически вышли к побережью Дарданелл в районе Чанак, достигнув линии соприкосновения с британскими подразделениями, дислоцированными в районе проливов. На этом фоне Ллойд Джордж, полагавший, что побежденная Турция «зашла слишком далеко», проявил, по мнению многих консерваторов, излишнюю воинственность, фактически поставив Великобританию на грань начала военного конфликта.
В действительности за всеми этими многочисленными проблемами скрывался главный стратегический вопрос — готовы ли консерваторы (или их часть) выйти на следующие выборы по-прежнему во главе с беспокойным либералом. 10 октября 1922 г. О. Чемберлен на собрании министров-консерваторов предложил именно этот курс, что вызвало в тот день резкое возражение со стороны одного лишь Болдуина. Его жена Люси в письме свекрови следующим образом описывала разговор со Стэнли по дороге от вокзала Виктория после своего возвращения с материка. «Я совершил нечто ужасное, не посоветовавшись с тобой, — говорил Болдуин, — ...я ухожу в отставку. И больше не получу работы... но я не могу более продолжать служить под началом у “К”». На следующем собрании консервативных министров на стороне Болдуина открыто выступил А. Гриффит-Боскавен13. Однако этого было явно недостаточно, чтобы рассчитывать на успех.
Каким же образом Болдуину, человеку мало кому известному за рамками правительства, удалось, говоря словами одного из его биографов, заочно одержать победу над «европейским Голиафом» в лице искушенного премьер-министра либерала на историческом собрании парламентариев от консервативной партии, состоявшемся в Карлтон-клубе 19 октября 1922 года? Представляется, что успеху Болдуина способствовало несколько факторов. Во-первых, опасения, что затянувшийся альянс с Ллойд Джорджем может погубить консервативную партию в глубине души разделял не он один. Во-вторых, перед решающей схваткой Болдуин сумел заручиться поддержкой ряда влиятельных консерваторов и, прежде всего, привлек на свою сторону уже больного и в последний год несколько отошедшего от дел многолетнего лидера консервативной партии Бонар Лоу, пользовавшегося значительным авторитетом. В-третьих, Болдуин произнес в Карлтон-клубе 19 октября одну из лучших речей, в которой смог убедительно донести свои аргументы до коллег по партии.
Тогдашний лидер палаты общин Чемберлен, сторонник сохранения коалиции, выступал в Карлтон-клубе полчаса. Болдуин говорил всего восемь минут. И этого оказалось достаточно, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Болдуин намеренно не стал нападать на Чемберлена, которого поддерживало большинство кабинета, поскольку хотел сохранить единство партии. Он обрушился на «Голиафа», откровенно заявив, что именно в его фигуре заключены все нынешние беды консервативной партии. «Благодаря... этой примечательной личности либеральная партия... была разбита на куски, и я твердо убежден, — заявил Болдуин в Карлтон-клубе, — что со временем та же участь ожидает и нашу партию... процесс будет идти по нарастающей до тех пор, пока старая консервативная партия не разобьется вдребезги и не превратится в руины»14.
В итоге предложение Болдуина немедленно разорвать коалицию с Ллойд Джорджем было поддержано 185 голосами против 8815. После этого Ллойд Джордж ушел в отставку и новым премьер-министром однопартийного консервативного кабинета стал Бонар Лоу. Болдуину после успеха в Карлтон-клубе был предложен престижный пост министра финансов. Первоначально он отказался. Как полагает биограф Болдуина Дженкинс, им руководило очевидное нежелание предстать в образе человека, низвергнувшего коалицию ради собственной карьерной выгоды. Лишь после того, как другой кандидат Р. Маккенна отверг назначение, Болдуин выразил согласие возглавить министерство16. Консервативная партия вышла на выборы в ноябре 1922 г. и одержала убедительную победу, получив абсолютное парламентское большинство.
Тем не менее, червоточина внутри консерваторов, порожденная различным отношением к идее альянса с Ллойд Джорджем в конце 1922 г., осталась. В правительство Бонар Лоу ни до, ни после выборов не вошли влиятельные консерваторы «коалиционисты» Чемберлен и Биркенхед. В апреле 1923 г. Болдуин представил свой первый и последний бюджет в качестве министра финансов. Документ не содержал в себе ничего экстраординарного, однако речь Болдуина, лаконичная и понятная, удостоилась похвалы многих коллег по партии, а также прессы.
В мае 1923 г. консервативной партии довелось пройти еще через одно испытание, связанное с тем, что смертельно больной Бонар Лоу был наконец вынужден подать в отставку. Наиболее вероятными кандидатами ему на смену были укрепивший свои позиции в партии в последние месяцы Болдуин и министр иностранных дел лорд Керзон. Последний, бывший вице-король Индии, являлся фигурой широко известной в стране и, по идее, мог бы рассматриваться в качестве фаворита. Однако, во-первых, несмотря на авторитет и заслуги, многие недолюбливали Керзона за чрезмерное высокомерие и надменность. Соответственно имелись опасения, что эта кандидатура не сможет сплотить вокруг себя всю партию консерваторов. Во-вторых, самый весомый аргумент заключался в том, что Керзон был членом палаты лордов. В условиях, когда с 1922 г. официальной оппозицией стали лейбористы, не представленные в этой палате вообще, это могло вызвать беспрецедентную в истории британского парламентаризма проблему. Официальная оппозиция не имела бы возможности напрямую обращаться к премьеру в парламенте.
В этих условиях, при отсутствии явного фаворита, решающее слово было за королем. И он после консультаций с представителями политической элиты, в частности с бывшим консервативным премьер-министром А. Бальфуром, предпочел Болдуина, что явилось большим разочарованием для другого претендента17. 23 мая 1923 г. Болдуин официально занял пост премьер-министра. С тех пор и вплоть до сегодняшнего дня в британской политике утвердилась традиция — премьер-министр обязан быть депутатом палаты общин. Одновременно с премьерством весной 1923 г. Болдуин занял и пост лидера консерйативной партии. Таким образом, как он сам впоследствии признавался, он вознесся на политический Олимп, будучи человеком недостаточно опытным, в результате стечения целого ряда обстоятельств18.
Хотел ли Болдуин быть премьер-министром? Вероятнее всего, да, хотя, по воспоминаниям лорда Дэвидсона, за несколько дней до назначения он был заметно напутан. Впрочем, в письме знакомому Ф. Бруму в те же дни он признавался: «Это самая ответственная работа в мире. И если я потерплю неудачу, я разделю судьбу многих более выдающихся людей, нежели я сам..., но можно попробовать что-то сделать...». В письме матери Болдуин отмечал, что в данный момент за него нужно скорее молиться, но не поздравлять с назначением19.
Спустя несколько лет, в публичном выступлении Болдуин произнес мудрые и откровенные слова относительно того поста, которого впервые удостоился в 1923 г.: «Это самая одинокая работа в мире... премьер-министр не может ни с кем разделить конечную ответственность. Он как капитан на мостике корабля: он должен пытаться смотреть вдаль, обладая знаниями, скрытыми от большинства людей... Только время способно дать оценку его труду...»20
В течение межвоенных лет Болдуин занимал кресло премьера в общей сложности почти восемь лет, дольше всех других политиков того периода. Он не был одержим работой. Его биограф Дженкинс справедливо пишет, что самые счастливые периоды у него были в отсутствие чрезмерного объема работы. Когда ее не было, Болдуин не пытался ее сам себе создавать21. В обычное время Болдуин предпочитал проводить выходные с женой или гулять, нежели без устали работать с документами. Он любил долгие пешие прогулки, позволявшие ему многие годы сохранять хорошую физическую форму.
Премьер-министр не лез без особой необходимости в дела отдельных министерств, предоставляя их руководителям максимальную свободу. С другой стороны, он любил атмосферу палаты общин и, по подсчетам биографов, проводил там больше времени, чем любой из его предшественников. Болдуин мог часами просто сидеть на правительственной скамье и слушать дебаты. Так было, например, летом 1923 г., когда лейбористы с азартом выступали в парламенте с предложением о необходимости замены в Англии капитализма социализмом. В дискуссии приняли участие Ллойд Джордж, Чемберлен, Л. Эмери и целый ряд других известных политиков «от капиталистов». Болдуин не выступал. Он просто сидел и слушал.
Взойдя на политический Олимп в 1920-е гг., Болдуин мог в те годы спокойно расположиться в курительной комнате палаты общин, чтобы почитать неполитическую прессу. Как с юмором отмечает Дженкинс, Черчилль, никогда не стал бы терять время в курительной комнате в отсутствие публики, Ллойд Джордж вообще не стал бы терять там время, Макдональд никогда не стал бы столь явно выставлять напоказ, что он в данный момент свободен от дел22. Болдуин был человеком иного склада.
В 1923 г. главная задача, стоявшая перед Болдуином, заключалась в том, чтобы попытаться сплотить консервативную партию. Он осознавал, что британская политическая жизнь сможет обрести стабильность и предсказуемость только с возвращением к двухпартийной системе, при условии доминирования в ней консерваторов. В обстановке существования расколотой с 1916 г. на две группировки (ллойд-джорджистов и асквитанцев) либеральной партии и значительно окрепших после войны лейбористов, в начале 1920-х гг. британский политический ландшафт был, в представлении Болдуина, далек от идеала. В 1923 г. Болдуин вполне серьезно опасался, что оказавшийся после 1922 г. не у дел Ллойд Джордж может попытаться переманить на свою сторону часть консерваторов, выступивших в свое время против разрыва коалиции, и создать с прицелом на следующие выборы подобие новой партии, что неизбежно нанесло бы тори серьезный ущерб. В этих условиях Болдуин решился на смелый, но рискованный шаг. На фоне экономических трудностей, которые переживала послевоенная Англия, беспрецедентного в мирное время уровня безработицы, 25 октября 1923 г. в Плимуте на ежегодном съезде Национальной юнионистской ассоциации он объявил о том, что намерен перейти к политике протекционизма, не заявленной Бонар Лоу на последних выборах 1922 г., принесших тори победу23. Поскольку избиратель не голосовал за такую программу, фактически это означало досрочные парламентские выборы в ближайшее время.
Эта мера преследовала несколько целей. Во-первых, Болдуин действительно полагал, что введение тарифов и ограждение внутреннего рынка от иностранной конкуренции поможет возродить экономическую мощь Великобритании и снизить безработицу. Именно этот аргумент и явился центральной темой его плимутского выступления. Во-вторых, премьер-министр руководствовался и иными соображениями, о которых он, разумеется, умолчал в ходе публичного обращения. У Болдуина были опасения, что Ллойд Джордж, находившийся в это время в Америке, по возвращении может сам разыграть «протекционистскую карту», чтобы сплотить вокруг себя сторонников, в том числе тори-«коалиционистов»24.
По воспоминания Т. Джонса, секретаря кабинета министров, решение о переходе к протекционизму было принято поспешно. Оно обсуждалось на заседании консервативного кабинета и через 48 часов уже было озвучено Болдуином в Плимуте. В результате в ходе предвыборной кампании многие представители тори оказались просто не в состоянии убедительно отстаивать и объяснять новый курс избирателям25.
Маневр Болдуина 1923 г. оправдал себя с точки зрения политической стратегии и стремления избежать нежелательного формирования «партии центра» во главе с бывшим премьер-министром либералом. По возвращении из Америки Ллойд Джорджу не осталось ничего иного как подтвердить свою неизменную приверженность фритреду. В то же время маневр имел и оборотную сторону. Во-первых, ллойд-джорджисты и асквитанцы во имя защиты свободы торговли попытались отложить в сторону взаимные обиды и вышли на выборы в декабре 1923 г. впервые после войны единой партией. Во-вторых, большинство электората не приняло политику протекционизма вообще. И Англия получила по итогам спровоцированной Болдуином избирательной кампании 1923 г. «подвешенный парламент. Консерваторы завоевали 248 парламентских мест, лейбористы — 191, либералы — 15826.
В результате не пожелавшее сразу уходить в отставку консервативное правительство Болдуина получило в январе 1924 г. во время обсуждения в парламенте протекционистской программы вотум недоверия, что открыло дорогу к власти лейбористам во главе с Р. Макдональдом, сторонникам свободы торговли, при поддержке либералов. В этой связи возникает неизбежный вопрос, была ли речь Болдуина в Плимуте в октябре 1923 г. ошибкой, учитывая, что в результате досрочных парламентских выборов его партия потеряла абсолютное большинство в палате общин и была вынуждена уйти в оппозицию?
Представляется, что нет. Либералы в 1923 г. объединились лишь формально. Фактически раскол в их рядах сохранялся вплоть до 1926 г., когда Асквит по состоянию здоровья отошел от дел, и бразды правления партией оказались сосредоточены единолично в руках Ллойд Джорджа. Что касается спровоцированного протекционистской программой «эксперимента» с кабинетом Макдональда, то Болдуин в принципе в те годы уже готов был признать именно за лейбористами, а не за либералами статус второй партии в стране. Более того, правительственный опыт способствовал эволюции лейбористской партии вправо, что также импонировало лидеру консерваторов.
В конечном счете лейбористы продержались у власти всего девять месяцев. Это была не столь уж высокая цена за возможность сплотить партию тори и попытаться избавиться от угрозы перехода «коалиционистов» на сторону Ллойд Джорджа.
Уйдя в отставку, в письме матери Болдуин отмечал в январе 1924 г., что чувствует себя счастливым и беззаботным27. Тем не менее, он извлек урок из того, что избиратель отверг протекционизм в декабре 1923 года. Вскоре после формирования первого лейбористского кабинета, 11 февраля 1924 г., уже бывший премьер-министр официально заявил на собрании консерваторов в отеле Сесил, что введение тарифов более не стоит у них на повестке дня. В том же месяце произошло окончательное примирение с «коалиционистами». Чемберлен, Биркенхед вошли в «теневой кабинет» Болдуина28.
Насколько Болдуин был силен в роли лидера парламентской оппозиции? Сам он впоследствии признавался, что никогда не был хорош в этом качестве29. Первый лейбористский кабинет Макдональда, полностью зависимый от поддержки либералов и не имевший возможности инициировать слишком левое законодательство, не вызывал у Болдуина особого беспокойства. Как справедливо писал один из его биографов, в 1924 г. Болдуин был мягким оппонентом по отношению к слабому правительству30.
Лейбористы за счет умелой пропагандистской работы сумели в первые послевоенные годы привлечь к себе значительную часть резко возросшего после избирательной реформы 1918 г. электората, главным образом за счет малоимущих слоев населения. Несомненной заслугой Болдуина в 1920-е гг. было то, что он как лидер консерваторов прекрасно осознавал, что с новым массовым избирателем необходимо было разговаривать новым языком и искать новые приемы, чтобы сохранить и расширить влияние своей партии среди людей различной социальной принадлежности. Главным, с его точки зрения, было убедить послевоенный массовый электорат в том, что партия тори — это не старая реакционная сила, а прогрессивное движение по пути справедливых и необходимых рядовому британцу реформ. В английской историографии эту попытку Болдуина придать своей партии новый привлекательный в глазах массового избирателя облик принято называть «новым консерватизмом». Этот курс полностью совпадал с темпераментом Болдуина и символизировал собой готовность к диалогу и компромиссу с малоимущим электоратом. В этой связи британский историк Дж. Рэмсден писал об «умиротворяющей природе консерватизма Болдуина»31.
Основы «нового консерватизма» были заложены в выступлениях Болдуина середины 1920-х гг. и затем дополнены более поздними речами. В социально-экономической сфере «новый консерватизм» подразумевал умеренные реформы, нацеленные на сглаживание социального неравенства и вопиющих социальных контрастов. Красной нитью через выступления Болдуина походила мысль о необходимости улучшить стандарты жизни, положение каждого индивида с тем, чтобы получить более совершенное государство. Пропаганда классовой вражды в последние 20 лет, подчеркивал Болдуин в одном из выступлений 1925 г., привела к пагубным последствиям. Прогресс, полагал он, не может быть достигнут в одно мгновенье. Для этого необходима добрая воля и готовность к диалогу как рабочих, так и работодателей32.
В определенной мере в высказываниях Болдуина можно было найти отголоски идей его давнего предшественника Б. Дизраэли, однако уже на новом витке исторического развития. Умение и таланты, утверждал Болдуин, не являются прерогативой какого-то одного класса. Рабочие, заявлял он, должны занять достойное место в рядах консервативной партии и, при наличии способностей, иметь возможность для карьерного и социального роста33. Характерной чертой «нового консерватизма», как считает ряд исследователей, было и то, что Болдуин, несмотря на критику в адрес социалистов, имел хорошие личные отношения с Макдональдом и в целом признавал именно за лейбористами статус второй партии в стране, «предав» тем самым исконного соперника — либералов34.
В духовной сфере Болдуин ставил в своих выступлениях акцент на английскую самобытность, любовь к стране, обычаям, природе. Для него Англия — это был «звук молотка по наковальне в деревенской кузнице, крик коростеля среди утренней росы, звук точильного камня о косу, вид пахарей, показавшихся из-за холма... последняя копна сена, которую вечером везут по узкой дороге, когда начинают сгущаться сумерки... и наконец самое неуловимое... запах лесной дымки, поднимающийся осенним вечером... тот запах, который наши предки десятки тысяч лет назад, должно быть, улавливали в воздухе, возвращаясь домой с охоты...»35
Что касается англичан, то Болдуин полагал, что это народ, состоящий из неповторимых индивидуальностей, способный преодолевать любые трудности, построивший великую империю и обладающий неизменным чувством юмора, а также уважением к законам и порядку. Более того, Болдуин был убежден, что англичане испытывают симпатию и солидарность друг с другом, независимо от социальной иерархии. Англичанин может ворчать, говорил Болдуин, но никогда не станет паниковать. И если кто-то считает, что англичане иногда проигрывают романским народам в интеллектуальном плане, никто никогда не осмелится оспорить английский «созидательный гений»36.
Смог ли Болдуин в конечном итоге овладеть ораторским мастерством, которое не давалось ему в молодые годы, с тем, чтобы донести до аудитории обновленный пропагандистский набор консервативных ценностей? В Англии говорили, когда вы слушаете Черчилля, вы думаете об ораторе, когда вы слушаете Болдуина, вы думаете о самой речи. По мнению современника Болдуина, его биографа Янга, его выступлениям было свойственно изящество, непринужденность, обаяние, заставлявшие аудиторию соглашаться с ним, либо, по меньшей мере, внимательно слушать. Без сомнения, у Болдуина был свой стиль.
Он никогда не состязался с лейбористами в умении «завести толпу». По радио почти всегда Болдуин говорил негромко, без эмоциональных всплесков. Другой его современник и биограф А. Уайт отмечал, что специфическая «интимная» манера радиообращений Болдуина позволяла слушателю испытывать ощущение, что слова оратора обращены непосредственно к нему37. В наступившую в 1920-е гг. эпоху радиовещания эти качества сделали Болдуина несомненным фаворитом на фоне других известных политиков, одаренных ораторским мастерством, но так и не нащупавших своей манеры радиообращений.
Падению первого лейбористского кабинета осенью 1924 г. способствовала антикоммунистическая истерия, связанная с так называемым «делом Кэмпбелла». Летом 1924 г. исполнявший обязанности главного редактора прокоммунистического издания «Уокере Уикли» Дж. Кэмпбелл был обвинен в подстрекательстве к мятежу. Тем не менее, при пособничестве лейбористского правительство с него были сняты обвинения за недостатком доказательств. Собравшиеся на осеннюю парламентскую сессию консервативные и либеральные депутаты высказали по этому поводу недовольство и потребовали назначить специальную комиссию для разбирательства в правомерности действий правительства. Макдональд расценил это как знак недоверия кабинету. В итоге парламент был распущен, и на 29 октября 1924 г. назначены досрочные выборы.
Консерваторы во главе с Болдуином отдавали должное лейбористским внешнеполитическим успехам на Лондонской конференции летом 1924 г., одобрившей план Дауэса в интересах «не слишком слабой Германии». Однако резкой критике была подвергнута политика в отношении Советской России и заключение с ней общего и торгового договоров. Апелляция лейбористов к тому, что при подписании договоров с СССР ими двигали исключительно прагматические соображения, не казалась Болдуину убедительной. Выступая в ходе предвыборной кампании на массовом мероприятии в Ньюкасле 2 октября 1924 г., он говорил о том, что российский торговый рынок для Великобритании невелик и едва ли может быть сопоставим по значению с доминионами, Южной Африкой и восточными странами38.
Избирательная кампания 1924 г. сопровождалась скандалом с «письмом Зиновьева»39, что еще больше подогрело антикоммунистическую истерию. Принято считать, что от него пострадали в 1924 г. не столько лейбористы, в целом сохранившие и даже несколько увеличившие свой электорат по сравнению с 1923 г., сколько либералы. Напуганный избиратель среднего класса на всякий случай проголосовал за консерваторов, чтобы не повторить сценарий «подвешенного парламента». В результате всех этих событий Болдуин получил возможность осенью 1924 г. уже второй раз в своей жизни занять кресло премьер-министра.
Новые правительственные назначения символизировали собой восстановленное Болдуином единство консервативной партии. Чемберлену было отдано на откуп престижное министерство иностранных дел, Биркенхед стал министром по делам Индии. Более того, Болдуин предложил пост министра финансов У. Черчиллю, недавно вернувшемуся из либерального лагеря и не ждавшему подобной щедрости. Годы второго премьерства Болдуина оказались единственным периодом за всю межвоенную историю, когда однопартийное правительство управляло Великобританией полный конституционный срок. Болдуин любил стабильность. Биографы справедливо обращают внимание на то, что он не был склонен перетасовывать состав своего кабинета. Как с иронией пишет Дженкинс, только смерть или болезнь члена правительства могла повлечь за собой кадровые изменения в кабинете Болдуина40.
Премьер-министр по-прежнему придерживался принципа не вмешиваться в дела министерств без особой нужды. Известная Локарнская конференция 1925 г. и заключенный на ней Рейнский гарантийный пакт, символизировавший нерушимость послевоенных западных границ Германии, по праву ассоциируются с именем Чемберлена, получившего за свою работу Нобелевскую премию мира. Болдуин вообще, в отличие от многих премьеров, того же Макдональда, мало интересовался внешней политикой и посвящал немного времени общению с иностранцами. По свидетельству Янга, иногда во время заседаний кабинета Болдуин демонстративно закрывал глаза во время обсуждения внешнеполитических вопросов. «Разбудите меня, когда с этим будет кончено», — обращался он к коллегам41. Болдуин никогда не стремился демонстрировать на публику достоинства, которых у него не было. Международная дипломатия относилась к их числу.
В годы премьерства Болдуина во второй половине 1920-х гг. партия тори попыталась на практике реализовать некоторые реформы, нацеленные на смягчение социального неравенства и отвечавшие по духу «новому консерватизму». Например, в 1925 г. был принят новый законодательный акт, по которому все рабочие старше 65 лет оказались охвачены национальной страховой схемой, в равной степени, как вдовы и сироты. В 1927 г. был одобрен новый закон о страховании по безработице, расширивший количество людей, имеющих право получать пособие. В 1929 г. был принят Закон о местном управлении. Он регулировал вопрос оказания помощи неимущим. Еще с первой половины XIX в. пауперы в Англии получали помощь в так называемых работных домах, условия нахождения в которых были ужасными. Работные дома контролировали специальные попечительские советы. Закон 1929 г. был призван пересмотреть эту систему и сгладить ее неприятные проявления. Теперь проблемой пауперов должны были заниматься не попечительские советы (их упразднили), а советы графств, органы местного самоуправления. Этот закон, по сути, положил начало постепенной ликвидации работных домов42.
Однако заметным ударом по имиджу сдержанной и непредвзятой администрации, который Болдуин настойчиво стремился создать в годы своего премьерства, явились события всеобщей стачки 1926 года. Восстановление золотого стандарта фунта стерлингов на уровне его довоенного паритета с долларом в апреле 1925 г. отвечало интересам британских инвесторов и финансистов. Но дорогой фунт ударил по экспортным отраслям британской промышленности, в особенности по угольной индустрии. Шахты давно нуждались в модернизации. Поскольку уголь был жизненно необходим для военной промышленности, британское правительство установило к концу первой мировой войны госконтроль над отраслью, что автоматически означало государственные дотации. В мирное время подобная практика представлялась неприемлемой. В середине 1925 г. владельцы шахт объявили о намерении отказаться от фиксированного минимума заработной платы и перейти к порайонной системе заключения коллективного договора с рабочими. Тем не менее, шахтеры не готовы были идти на уступки.
На этом фоне профсоюз горняков поддержали влиятельные тред-юнионы железнодорожников, транспортников и машиностроителей. В результате летом 1925 г. над Великобританией нависла угроза их совместной стачки протеста, способной парализовать значительную часть промышленной системы. В этой напряженной ситуации правительство Болдуина проявило мягкость и само пошло на уступки, объявив 31 июля 1925 г. о государственных субсидиях угольной отрасли на ближайшие 9 месяцев, вплоть до мая 1926 года.
Было ли это ошибкой Болдуина, или подобный шаг отступления в ретроспективе полностью себя оправдал? Мнения на этот счет различны. Например, Ллойд Джордж считал поступок Болдуина 1925 г. неверным, поскольку консервативное правительство пошло на уступки, не поставив непременным условием снятие угрозы всеобщей стачки в дальнейшем43. Скептические комментарии раздавались и из лагеря самих консерваторов. Тем не менее, Болдуин был твердо убежден в своей правоте. Впоследствии в беседе с Янгом в ответ на вопрос о субсидиях, Болдуин ответил, что правительство было в тот момент просто не готово выдержать удар всеобщей стачки. В частном письме он откровенно признавался, что правительство в 1925 г. «откупилось от стачки»44.
В действительности оценивать решение Болдуина 1925 г. необходимо по конечному результату, а он состоял в том, что победа через год осталась за правительством. С одной стороны, «красная пятница» (31 июля, день предоставления субсидий) на время способствовала подъему боевых настроений в профсоюзном движении и вере в успех тактики «прямого действия». С другой, консерваторы выиграли время, чтобы приготовиться к решающей схватке. За девять месяцев были подготовлены отряды штрейкбрехеров, накоплены запасы угля.
Комиссия Г. Сэмюэля, назначенная правительством для изучения состояния дел в угольной отрасли, не смогла предложить кардинального и быстрого способа решения проблемы самоокупаемости шахт. Было признано, что угольная отрасль нуждается в реорганизации. Однако это был вопрос неопределенного будущего. В качестве же неотложного средства решения проблемы комиссия высказалась за сокращение заработной платы шахтерам45.
Май 1926 г. неумолимо приближался. 23 апреля Болдуин пригласил к себе представителей горняков и шахтовладельцев с тем, чтобы попытаться предотвратить надвигавшийся конфликт, тем не менее, попытки оказались тщетны. Последующие дни также не принесли удовлетворительного результата. Шахтеры требовали продолжения субсидий вплоть до реорганизации отрасли. Крайнее обострение ситуации наступило 2 мая, когда наборщики «Дейли Мэйл» отказались печатать не устраивавшую их передовицу. 3 мая 1926 г. состоялись известные дебаты в палате общин, в ходе которых Болдуин заявил, что тред-юнионы намерены посягнуть на стабильность и основы демократии в стране46.
Стачка началась на следующий день, 4 мая. Можно строить разные предположения о том, чем могли бы обернуться события, если бы во главе правительства в те дни находился более «темпераментный» по характеру премьер-министр. Лидер консерваторов демонстративно сохранял хладнокровие. По мнению ряда современников, Болдуин образца 1926 г. поднялся на столь высокий моральный пьедестал, взойти на который дважды было уже невозможно. «Он мог сделать все, что угодно, — писал Янг. — Он не стал делать ничего». Много позже в беседе со своим биографом Болдуин признавался, что, с его точки зрения, самый умный поступок, который он совершил в те дни, состоял в том, что ему удалось «загнать в угол» Черчилля, поручив ему редактировать «Бритиш Гэзетт»47. В период стачки прекратило выход большинство общенациональных ежедневных газет. Однако правительство и Британский Конгресс тред-юнионов наладили выпуск двух новых чрезвычайных изданий — «Бритиш Гэзетт» и «Бритиш Уоркер» соответственно. Таким образом, один из самых заметных антагонистов британских профсоюзов и лейбористской партии Черчилль был полностью занят в майские дни правительственной газетой, что не позволило ему направить свою кипучую энергию на прямое противостояние с «врагом».
По мнению Дженкинса, главная роль Болдуина в тот отрезок времени состояла в том, что он пытался как мог поддерживать страну и коллег в состоянии спокойствия. Болдуин не закрыл типографию «Дейли Геральд», несмотря на совет Министерства внутренних дел48. В дни всеобщей стачки Болдуин выступал по радио. Некоторые британские авторы отмечают, что своими успокоительными речами, аргументами в пользу сохранения силы духа и терпения, Болдуин внес немалую лепту в то, что конфликт закончился относительно быстро и, по сути, бесславно для шахтеров.
«Я за мир. Я страстно желаю, добиваюсь и молюсь о мире, — говорил Болдуин в радиообращении 8 мая. — Но я не позволю посягнуть на неприкосновенность и надежность британской конституции»49. Премьер был тверд, но эта твердость не переходила во враждебность. Учитывая, что забастовщики, с точки зрения премьер-министра, все же поставили себя вне закона, он категорически не готов был вступать с ними в какие-либо переговоры до полной «сдачи оружия».
Всеобщая стачка, завершившаяся 12 мая, изначально была обречена на поражение, несмотря на то, что шахтеры в одиночку продолжали бастовать до осени 1926 года. В майские дни профсоюзы подошли к той опасной грани, которую они переступать не собирались, и стоять на которой было крайне неустойчиво. К тому же, несмотря на недолгое воодушевление в рядах тред-юнионов, общественное мнение в целом не было на стороне бастующих. Сам Болдуин, как справедливо писал Дженкинс, был тверд и спокоен во время стачки, а когда она завершилась, не пытался унизить побежденных50. Не наша задача — торжествовать победу над теми, кто потерпел поражение в ошибочной борьбе, заявил Болдуин по радио 12 мая 1926 года51. Для него самого события 1926 г. не прошли бесследно. Во-первых, по свидетельству биографов, несмотря на показное спокойствие, это ударило по его здоровью, во-вторых, по «новому консерватизму». Образу консерваторов как непредвзятого правительства, несмотря на все старания премьер-министра, был нанесен ущерб.
Летом 1926 г. был принят закон об отмене 7-часового рабочего дня в угольной промышленности, введенного в 1919 году. Через год консерваторы одобрили репрессивный закон о промышленных конфликтах и тред-юнионах. Во-первых, он запрещал стачки солидарности. Таким образом, всеобщая стачка, подобная событиям 1926 г., законодательно становилась невозможной. Во-вторых, накладывал запрет на массовое пикетирование. В-третьих, был нанесен удар по финансовым позициям лейбористской партии, поскольку затруднял процесс создания тред-юнионами денежных фондов, предназначенных для политических целей.
Консервативная партия проиграла парламентские выборы в мае 1929 года. Однако избирательная кампания в полной мере отразила особенности мировоззрения Болдуина тех лет. Прежде всего, для него была характерна сдержанная снисходительность по отношению к лейбористам. Эволюция лейбористской партии вправо после спада «боевых настроений» периода всеобщей стачки не ускользнула от внимательного премьер-министра, «...мы все трем глаза и спрашиваем себя: “Неужели это те же самые люди, которые проповедовали пламенную пропаганду на предыдущих выборах?”» — с иронией говорил Болдуин в ходе кампании 1929 года52.
Во-вторых, Болдуин выступил с ожесточенной критикой в адрес либеральной партии. В конце 1920-х гг. была предпринята попытка возродить либералов под единоличным руководством Ллойд Джорджа. На выборах 1929 г. партия выдвинула достаточно смелую и радикальную экономическую программу по борьбе с безработицей. Она была подготовлена при участии известного экономиста Дж. М. Кейнса и предусматривала значительные расходы на организацию беспрецедентных по масштабу для Англии общественных работ. На этом фоне Болдуин по-прежнему был верен одному из важнейших компонентов своего «нового консерватизма» — стремлению выбросить либералов во главе с Ллойд Джорджем за борт политической жизни и вернуться к привычной для Англии двухпартийной системе. Не случайно известный британский историк К. Морган отмечал, что в конце 1920-х гг. складывалось ощущение, что лидер лейбористской партии Макдональд и Болдуин вели полемику не столько друг с другом, сколько «совместно против великого лидера времен войны»53.
Тем не менее, Болдуин не смог предложить на выборах 1929 г. убедительной программы решения проблемы вялого развития английской экономики и миллионной армии безработных. «Эксперимент» с протекционизмом образца 1923 г. еще не был стерт из памяти. В результате Болдуин вывел свою партию на выборы под мало воодушевляющим лозунгом «Безопасность прежде всего». Это «предостережение всем, кто собирается переходить дорогу в опасном месте..., — объяснял он. — Страна сейчас находится в подобной ситуации... в такой момент... будет разумным предостеречь страну: “Подумай, куда ты идешь — самое главное безопасность”»54. «Безопасность» образца 1929 г., с точки зрения Болдуина, это была стабильная консервативная администрация на следующие пять лет.
Однако британский электорат рассудил иначе. Эволюция лейбористской партии вправо и активная работа в предыдущие годы в избирательных округах принесла свои плоды. По итогам выборов 1929 г. было сформировано второе лейбористское правительство Макдональда, впервые в истории располагавшее относительным, но пока еще не абсолютным парламентским большинством. Свою роль в поражении консерваторов, бесспорно, сыграла и активизация либералов, перетянувших к себе в беспрецедентном количестве трехпартийных избирательных округов часть умеренного электората, который при иных обстоятельствах мог бы проголосовать за тори и закрыть лейбористам дорогу к власти.
По аналогии с 1924 г. Болдуин вновь старался выдерживать по отношению ко второму лейбористскому кабинету тактику «мягкого критика». В результате, как справедливо отмечает Дженкинс, правительство Макдональда, несмотря на свои промахи, чудесным образом не подвергалось сильным и непрерывным нападкам со стороны своего главного оппонента55. Причины были в следующем. Во-первых, в отличие от некоторых своих коллег по партии, Болдуин никогда не испытывал к лейбористам неприязни. Во-вторых, по мнению Дженкинса, он серьезно опасался, что непрекращающиеся нападки на слабое правительство Макдональда могли подорвать его авторитет в глазах иностранных государств и ударить по престижу Великобритании в целом. В-третьих, представляется, что Болдуин никогда не был слепо одержим властью (последующие события 1930-х гг. станут тому подтверждением). Поэтому желание поскорее сбросить лейбористское правительство во главе с Макдональдом любой ценой не было ему свойственно ни в 1924, ни в 1929 году.
Возникает еще один вопрос, стоял ли в консервативной партии после болезненного поражения на выборах 1929 г. вопрос о смене лидера вообще? Болдуин был человеком неконфликтным, однако недоброжелатели у него имелись. Среди самых известных и влиятельных был медиамагнат лорд Ротермер, не гнушавшийся в контролируемых им изданиях резкими нападками на Болдуина. Из политиков реальной альтернативой Болдуину в те годы мог стать Чемберлен, однако последний, несмотря на соблазн, так и не решился на «дворцовый переворот».
Среди проблем, будораживших находившуюся в оппозиции консервативную партию и ставших для Болдуина серьезным испытанием на рубеже 1920-х — 1930-х гг., следует выделить вопрос о предоставлении Индии статуса доминиона. Вице-король Индии лорд Ирвин, друг Болдуина, объявил осенью 1929 г. от имени правительства о том, что оно поддерживает именно такой сценарий развития событий56. Сам Болдуин в принципе разделял эту идею. В 1930 г. был опубликован доклад комиссии Саймона, назначенной еще в конце 1920-х гг. для изучения ситуации в Индии. Он также предусматривал заметные уступки со стороны британской администрации по отношению к индийскому населению. Тем не менее, с точки зрения многих тори, подобная политика была чревата потерей «жемчужины» британской короны. Наиболее рьяным антагонистом Болдуина в этом вопросе выступал бывший министр финансов Черчилль.
В марте 1931 г. был заключен Делийский пакт между лордом Ирвином и одним из руководителей движения за независимость Индии М. Ганди, предусматривавший как приостановление кампании «гражданского неповиновения» в Индии, так и уступки с британской стороны (прекращение репрессий, амнистию политических заключенных и ряд др. мер)57. Позицию Болдуина в защиту пакта передают слова, сказанные им в том же месяце в палате общин: «Не меняющийся Восток уже изменился... Он меняется с пугающей быстротой, многие люди в этой стране слепы и не видят этого... конечный результат будет зависеть не от силы, а должен строиться на доброй воле, симпатии и понимании»58. В конечном итоге в 1935 г. Индии была дарована Конституция, по которой центральная власть сохранялась в руках вице-короля. Однако были расширены права индийцев в сфере местного управления.
Раскол второго лейбористского кабинета Макдональда в августе 1931 г. позволил Болдуину и его партии вновь приобщиться к власти. Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. стал серьезным испытанием для всех крупнейших западных стран. К концу 1930 г. уровень безработицы в Великобритании достиг двух с половиной млн человек59. В июле 1931 г. был обнародован доклад комиссии Дж. Мэя, назначенной еще весной для изучения экономической ситуации. Суть его состояла в том, что Англия находилась на грани финансового краха. С целью покрытия бюджетного дефицита комиссия рекомендовала правительству резкое снижение социальных расходов.
В итоге 23 августа 1931 г. на голосование лейбористского кабинета был поставлен принципиальный вопрос о сокращении на 10% пособий безработным, верному лейбористскому электорату. В своем решении, за или против, кабинет раскололся фактически надвое. В этих условиях отставка лейбористов стала фактически неизбежной. На следующий день, 24 августа, был запланирован визит Макдональда к королю Георгу V с соответствующим прошением. Однако ход событий оказался направлен в иное русло. 24 августа Макдональд поддался уговорам короля и изъявил желание остаться на посту премьера нового, так называемого «национального правительства», с участием, главным образом, консерваторов, а также нескольких лейбористов и либералов.
В августовские дни, предшествовавшие падению кабинета Макдональда, Болдуин в основном находился на отдыхе и, в отличие от Чемберлена, не был активным участником межпартийных консультаций о выходе из экономического тупика. 13 августа 1931 г. Болдуин прибыл в Лондон, встречался с представителями своей партии, группой банкиров, а также с Макдональдом и лейбористским министром финансов Ф. Сноуденом. По свидетельству Чемберлена, во время разговора с лейбористами Болдуин вел себя как человек, желавший быстрее улизнуть, пока его «во что-то не втянули»60. В тот же вечер лидер консерваторов покинул Англию и вернулся на континент.
Он вновь прибыл в Лондон лишь 22 августа, как раз накануне раскола лейбористского кабинета. Эта информация позволяет предположить, что Болдуин по меньшей мере не был «архитектором» «национального правительства». Современник событий лорд Дэвидсон отмечал, что в 22 августа Болдуин по-прежнему без энтузиазма относился к идее возможного антикризисного коалиционного правительства. Он разрушил одну коалицию в 1922 г. и не желал создавать новую, вспоминал Дэвидсон61.
Ситуация оставалась неопределенной. 23 августа вечером Макдональд виделся с представителями консервативной и либеральной партий на Даунинг-стрит, в том числе и с Болдуином. По свидетельству Дэвидсона, Макдональд намеревался уйти в отставку. Чемберлен, напротив, отстаивал идею создания совместного правительства. Болдуин покинул совещание, будучи уверенным, что правительство придется формировать ему. Об этом же сам Болдуин сообщал в письме жене на следующий день62.
Тем не менее, 24 августа Макдональд не решился покинуть «тонущий корабль». В итоге после аудиенции у Георга V представители консервативной и либеральной партий обсудили с оставшимся на своем посту премьер-министром дележ министерских портфелей. Болдуин, лидер тори, теперь явно доминировавших в «национальном правительстве», занял лишь пост лорда-председателя Совета.
Как он отнесся к такому повороту судьбы? Герой этого очерка не оставил воспоминаний, поэтому о его истинных ощущениях можно лишь догадываться. С одной стороны, Макдональд, популярный среди рабочих, был для консерваторов в тот момент удобной «витриной», учитывая, что новому правительству предстояло осуществлять жесткие меры экономии, на которые не решились лейбористы. С другой стороны, Болдуин формально оказался «второй скрипкой». Представляется, что для него это не стало трагедией. В противном случае он бы попытался избавиться от Макдональда как можно быстрее и не ждать до 1935 г., когда тот вынужденно ушел в отставку по состоянию здоровья.
Возникает другой вопрос, как Болдуин, своими руками разрушивший коалицию с Ллойд Джорджем в 1922 г., спустя менее 10 лет решился фактически на новую? В отличие от послевоенной ситуации с Ллойд Джорджем, «национальные правительства» 1930-х гг. во главе с Макдональдом не представляли угрозы для единства консервативной партии. Болдуин это прекрасно понимал.
После досрочных выборов, состоявшихся 27 октября 1931 г. и принесших победу «национальному правительству» в котором, по сути, преобладала консервативная партия, Великобритания постепенно перешла к давно пропагандируемому Болдуином протекционизму. Вначале ввозные пошлины были введены в отношении отдельных товаров. В феврале 1932 г. протекционистские меры были распространены практически на весь ассортимент ввозимой продукции. Наконец по итогам работы Оттавской конференции летом 1932 г., на которой британскую делегацию возглавлял Болдуин, от внешней конкуренции был в значительной мере огражден весь рынок Британской империи. Решения Оттавской конференции вынудили часть членов «национального правительства», убежденных сторонников свободы торговли, уйти в отставку. После этого доминирование консерваторов во главе с Болдуином в коалиции еще более усилилось.
В последние годы своего премьерства Макдональд был лишь бледной тенью себя самого. У него заметно ухудшилось зрение, память, оказалось утрачено ораторское мастерство. Болдуин, будучи практически его ровесником, подобных проблем не испытывал. В июне 1935 г., незадолго до следующих парламентских выборов, Макдональд наконец подал в отставку. Спустя шесть лет Болдуин вновь занят кресло премьер-министра.
В конце своей политической карьеры Болдуин оказался лицом к лицу с фашизмом и угрозой войны. Приход Гитлера к власти в Германии, укрепление режима Муссолини в Италии представляли очевидную опасность для западных демократий. Нужно признать, что Болдуин в 1930-е гг. не проявил дальновидности, которой можно было бы ожидать от политика с его опытом. Пожалуй, в течение жизни он слишком много мечтал и говорил о спокойствии и мире для своей страны. Именно Болдуин еще в 1925 г. произнес в парламенте символические слова: «Господь, дай мир нашему времени»63.
Болдуин никогда не был одержим Лигой Наций. Тем не менее, он принадлежал к поколению людей, переживших ужасы первой мировой войны. Он боялся войны и не желал начинать новую или делать что-либо, что могло бы ее подтолкнуть. Например, еще будучи лордом-председателем Совета, в ноябре 1934 г. он убеждал палату общин в том, что реальная авиамощь Германии не достигает и половины мощи Англии в Европе, и беспокоиться, по сути, не о чем64.
Ярым антагонистом подобной линии поведения в те годы был Черчилль, своими выступлениями в парламенте и в прессе пытавшийся взорвать общественное мнение и заставить осознать необходимость скорейшего перевооружения. В частной переписке Болдуин замечал, что Уинстон быстро переключился с Индии на ВВС65. В мае 1935 г. он сам признался в парламенте, что был неправ в своей прошлогодней ноябрьской оценке перспектив наращивания германской военной мощи66. В целом в середине 1930-х гг. британская политическая элита начала осознавать, что вопрос безопасности страны в ближайшие годы будет напрямую зависеть от ее обороноспособности. С 1934 г. началось постепенное увеличение военной авиации. С 1936 г. — модернизация сухопутных сил.
Как отмечает Дженкинс, Болдуин в тот период пытался разыграть сразу две карты — «карту мира» и «карту умеренного перевооружения»67. Это делалось для того, чтобы не расколоть консервативную партию, в рядах которой имелись сторонники как первой, так и второй позиции, и угодить обеспокоенному нацистской угрозой, но одновременно боявшемуся войны британскому избирателю. Тем не менее, именно Болдуина и Макдональда имел в виду Черчилль, вспоминая после войны о политических руководителях середины 1930-х гг., «оказавшихся не на высоте своего долга» в решении вопроса о скорейшем перевооружении Великобритании68.
В ноябре 1935 г. состоялись всеобщие выборы, на которых консервативные кандидаты одержали убедительную победу, однако вывеска «национального правительства» во главе с Болдуином была по-прежнему сохранена. Казалось бы, премьер-министр мог наслаждаться успехом своей партии. Это были его десятые парламентские выборы и пятые в роли лидера тори. Но через месяц после избирательной кампании репутация премьер-министра упала, пожалуй, до самой низшей точки за всю его карьеру. В октябре 1935 г. Муссолини напал на Эфиопию. Лига Наций осудила Италию и объявила ее страной агрессором. Однако тайно английская и французская дипломатии решили выступить в роли посредников в урегулировании конфликта путем отторжения от Эфиопии части ее территории в пользу фашистского государства. 8 декабря 1935 г. был заключен так называемый пакт Лаваля-Хора. Последний был министром иностранных дел в правительстве Болдуина. Информация о тайном посредничестве в таком сомнительном деле, как раздел Эфиопии, просочилась во французскую прессу на следующий день. Разразился скандал. По сути, с иронией писал Дженкинс, премьер-министр в конце 1935 г. расплатился сполна за пренебрежение вопросами внешней политики и за то, что фактически полностью отдавал в течение многих лет эту сферу на откуп сотрудникам Форин-офис69.
С. Хор отбыл в Париж 6 декабря 1935 г., получив от премьер-министра лишь крайне общие наставления и не имея четкого поручения вести переговоры о заключении такого пакта. Сам Хор впоследствии отмечал в своих воспоминаниях, что ему следовало настоять на созыве специального заседания кабинета перед отъездом в Париж с тем, чтобы четко определить, «насколько далеко» он мог зайти в переговорах с Лавалем по поводу Абиссинского кризиса70. Более того, поведение Хора после заключения пакта было довольно фривольным. Когда Э. Иден по просьбе Болдуина позвонил Хору в Париж 8 декабря вечером, тот отдыхал и был недоступен71. Однако в последующие дни Болдуин не счел нужным осудить Хора. 10 декабря в палате общин премьер-министр публично выступил в защиту пакта72. По признанию многих, это была одна из его худших речей.
Лишь 16 декабря 1935 г. Хор вернулся в Лондон из Швейцарии, где умудрился сломать нос. На 19 декабря было запланировано его выступление в парламенте с объяснениями. Учитывая разгоревшуюся шумиху, члены правительства стали требовать от премьер-министра немедленной отставки Хора. Глава Форин-офис был ставленником Болдуина и, по всей вероятности, расстаться с Хором последнему было нелегко. Министр иностранных дел вспоминал, что Болдуин лично не говорил с ним о возможной отставке73. Тем не менее, немедленный уход Хора из правительства стал логическим завершением разгоревшегося международного скандала.
Болдуин в самом деле, как и многие его современники, не осознавал в середине 1930-х гг. в полной мере угрозу, исходившую от фашизма. В период его премьерства (в июне 1935 г.) было заключено англо-германское морское соглашение, фактически легализовавшее выход нацистской Германии за рамки военных постановлений Версальского договора. Несмотря на Локарнские договоренности, Великобритания не воспрепятствовала вводу немецких войск в Рейнскую демилитаризованную зону в марте 1936 года. Однако, вопреки неоднократным предложениям, Болдуин категорически не хотел встречаться с Гитлером в 1930-е гг., что говорит в его пользу. Биограф Болдуина Х. М. Хайд приводит слова своего героя, сказанные им в последние годы премьерства: «Если в Европе будет война, я бы предпочел, чтобы это было сражение большевиков с нацистами»74. В этом пожелании Болдуин не был оригинален.
20 января 1936 г. скончался король Георг V, правивший с 1910 года. Последовавший за этим «дворцовый кризис» стал последним значимым событием, в котором Болдуин сумел проявить свои лучшие качества — уравновешенность, умение тактично убеждать, избегать открытой конфронтации. Сложность состояла в том, что наследник престола принц Эдуард намерен был связать себя узами брака с американкой У. Симпсон, в то время еще не разведенной со своим вторым мужем. К тому же новый монарх не проявлял интереса к государственным делам и мог создать в ближайшее время немало проблем кабинету министров, привыкшему за многие годы к спокойному и рассудительному королю в лице его отца.
Несмотря на то, что британская пресса традиционно с уважением относилась к институту монархии и не публиковала порочащую ее информацию, благодаря американским и континентальным изданиям британцам постепенно открылся неприглядный облик нового суверена. Страсти накалились осенью 1936 г., после публикации совместных фотографий Эдуарда и Симпсон во время летнего отдыха. Второй развод возлюбленной короля также был не за горами, и Эдуард надеялся, что его смогут короновать вместе с супругой. По мнению Дженкинса, для Болдуина «дворцовый кризис» явился хорошим предлогом, чтобы позволить себе на время отвлечься от неприятных проблем перевооружения, фашистского мятежа в Испании, отношений с нацистской Германией и полностью отдаться делу спасения авторитета монархии75.
После возвращения из летнего отпуска Болдуин собрал у себя представителей аристократии и нового личного секретаря короля. На совещании единодушно было решено, что королю не должно быть позволено вести себя как прежде. 20 октября 1936 г. Болдуин встретился с Эдуардом и имел непростой разговор, в котором тактично настаивал на том, что авторитет монархии должен быть восстановлен образцовым поведением короля. На основании отчета самого Болдуина об этих событиях в палате общин, складывается ощущение, что в то время он еще надеялся, что конфликт удастся уладить, и Эдуарда сможет взойти на трон без Симпсон76.
Вторая встреча короля с Болдуином состоялась примерно через месяц, 16 ноября 1936 года. На ней монарх поднял волновавший его вопрос о женитьбе. На что Болдуин деликатно, но твердо ответил, что для страны это неприемлемо. Тогда же король впервые объявил премьер-министру, что готов отказаться от престола ради брака. 25 ноября прошла третья встреча короля и премьер-министра. На ней обсуждалась возможность морганатического брака77. Однако и Болдуин, и кабинет министров были категорически против. Следует отметить, что в тот период весьма активную позицию занимали сторонники короля в рядах консерваторов во главе с Черчиллем, что, без сомнения, осложняло осуществляемую Болдуином комбинацию.
Наконец 10 декабря 1936 г. в палате общин премьер-министр зачитал отречение короля, а также посвятил всех собравшихся в предысторию событий и детали его непростых аудиенций у Эдуарда в предшествующие недели. Его выступление завершалось словами: «Я убежден, там, где я потерпел неудачу, никому не удалось бы достичь успеха»78. 10 декабря стал днем личного триумфа Болдуина, по признанию биографов, последнего в его политической карьере. Он искусно разрешил «дворцовый кризис», не перешагнув грань уважения к монарху, но постепенно вынудив его самого принять решение об отречении, и избавил Англию от «неудобного короля». На престол взошел младший брат Эдуарда Альберт, благополучно царствовавший под именем Георга VI вплоть до 1952 года.
Будь на месте Болдуина все еще Макдональд, с иронией пишет Дженкинс, он бы «запутался в собственном красноречии» и не решил бы проблему. Если бы премьером был уже Чемберлен, он бы настроил против себя общественное мнение, обращаясь с королем, как с нерадивым клерком. Если бы лейбористская партия вдруг победила бы на выборах 1935 г., ее лидер К. Эттли, скорее всего, попытался бы выдержать линию Болдуина, но в те годы ему не хватило бы уверенности. Наконец, если бы Черчилль невероятным образом в 1936 г. находился у власти, он бы просто все испортил79. Болдуин оказался нужным человеком в нужное время.
В мае 1937 г., спустя две недели после коронации Георга VI, премьер-министр подал в отставку. Обстоятельства не вынуждали Болдуина сделать это немедленно. В частной переписке он отмечал несколькими годами ранее, что премьер-министру не должно быть больше 70 лет80. Болдуину было уже 69. Он ушел спокойно, заранее подготовившись к этому событию. Его преемником стал один из самых непопулярных британских премьеров XX в. Чемберлен, в те годы еще пользовавшийся уважением соотечественников. Болдуин был удостоен графского титула и отправился заседать в палату лордов.
Болдуин приветствовал Мюнхенскую политику умиротворения и 30 сентября 1938 г. отправил Чемберлену поздравительное письмо. Впервые выступая в палате лордов 4 октября 1938 г., он отметил, что на прошлой неделе «все народы Европы заглянули в вулкан», и похвалил премьер-министра за активность и упорство81. Впрочем, биограф Болдуина Дженкинс считает, что герою этого очерка все же не была свойственна та самоуверенность, с которой Чемберлен проводил политику умиротворения. Нет никаких оснований полагать, пишет он, что Болдуин на месте Чемберлена в 1938 г. стал бы сражаться за Чехословакию. Однако Болдуин никогда в жизни не сел бы в маленький самолет и не полетел бы в сентябре 1938 г. на переговоры с Гитлером82.
Непосредственно накануне второй мировой войны Болдуин второй раз в жизни посетил Канаду и США83. Он приветствовал формирование коалиционного правительства Черчилля в мае 1940 года. Тем не менее, именно Болдуин после смерти Чемберлена в ноябре того же года стал считаться в глазах общественного мнения чуть ли ни главным оставшимся в живых виновником того, что Англия затянула с подготовкой к войне. На этом фоне к концу жизни он в значительной мере растерял то уважение британцев, которым пользовался на момент своей отставки. Люси Болдуин скончалась в 1945 году. Стэнли Болдуин умер во сне 14 декабря 1947 г. в своем доме.
Современники обращали внимание на то, что Болдуину не был свойственен магнетизм Гладстона, язвительное остроумие Солсбери, утонченность Бальфура. Он стремился быть обыкновенным человеком. Однако, как справедливо отмечал его биограф Стид, ни один «простой человек» не задерживался на Даунинг-стрит, 10 надолго. Профсоюзный функционер Дж. Томас подчеркивал, что Болдуин был личностью проницательной, умевшей управлять своей партией84.
Тем не менее, про Болдуина говорили, что он так до конца и не осознал всю низость человеческой натуры. Янг вспоминал, что, разговаривая с Болдуином на склоне его лет о прошлых событиях, не мог отделаться от ощущения, что тот не хочет задним числом ни думать, ни говорить ни о ком плохо85. Болдуин ни в коей мере не был наивен, скорее достаточно мудр, чтобы никого не осуждать. Без сомнения, он был лидером мирной Англии, но неприемлемым на посту руководителя воюющей страны. Он не мог долго находиться в состоянии напряжения и не получал от этого никакого удовольствия.
Более того, среди британских премьер-министров первой половины XX в. были те, кто, по всей видимости, сумел бы адаптироваться и к XXI веку. Болдуин к их числу не принадлежал. Он был человеком с позиции сегодняшнего дня несколько старомодным, деликатным, в какой-то мере сентиментальным. В своих публичных речах он был готов с упоением говорить о пейзажах «туманного Альбиона», английской природе. Из его уст это звучало естественно и непринужденно. Однако сегодня едва ли кто-либо из современных политиков высшего ранга стал бы тратить на это время.
Следует отметить, что в течение жизни Болдуин умел проявлять завидную гибкость, свойственную лучшим представителям партии тори. Он был одним из первых в рядах консерваторов, кто прекрасно осознал изменившуюся обстановку в стране после избирательной реформы 1918 г., даровавшей Англии практически всеобщее избирательное право. Попытки посредством «нового консерватизма» адаптировать партию консерваторов к новым условиям борьбы за массовый электорат в целом были достаточно своевременны и успешны, несмотря на события 1926 года. После раскола либералов в 19)6 г. Болдуин свято заботился о единстве и сплочении своей партии. Отсюда и стремление не допустить широкомасштабных внутрипартийных дебатов по вопросу перевооружения в 1930-е гг., и желание по возможности «замять вопрос».
Тем не менее, сильная и влиятельная консервативная партия, руководимая Болдуином, неизменно обеспечивавшая победу «национальных правительств» на выборах 1931 и 1935 гг., явилась залогом политической стабильности Великобритании в предвоенное десятилетие. На фоне поляризации общества, страстей, кипевших в те годы в таких странах, как Франция, Испания, английская лодка крепко держалась на волнах. Несмотря на затягивание с перевооружением, это стало одним из факторов, позволивших стране и экономике в конечном счете пережить войну. Доля заслуги в этом принадлежала и Болдуину. По свидетельству Янга, сам Болдуин своим главным достижением считал именно то, что сумел сохранить своего рода «единство нации» перед лицом всех вызовов предвоенного десятилетия.
Примечания
1. WHYTE A.G. Stanley Baldwin. A Biographical Character Study. L. 1926; STEED W. The Real Stanley Baldwin. L. 1930; BRYANT A. Stanley Baldwin. L. 1937.
2. YOUNG G.M. Stanley Baldwin. L. 1952; BALDWIN A.W. My Father: The True Story. L. 1955; The Baldwin Age. L. 1960.
3. MIDDLEMAS K., BARNES J. Baldwin. L. 1969; HYDE H.M. Baldwin: The Unexpected Prime Minister. L. 1973; YOUNG K. Stanley Baldwin. L. 1976; RAMSDEN J. The Age of Balfour and Baldwin, 1902-1940. L.-N.Y. 1978; JENKINS R. Baldwin. L. 1988; BALL S. Baldwin and the Conservative Party: The Crisis of 1929—1931. L.-New Haven. 1988; WILLIAMSON P. Stanley Baldwin: Conservative Leadership and National Values. Cambridge. 1999; PERKINS A. Baldwin. L. 2006.
4. АЛПАТОВА Г.М. «Новый консерватизм» Стэнли Болдуина. В кн.: Консерватизм: идеи и люди. Пермь. 1998; АБОЛМАСОВ В.В. Стэнли Болдуин и программа «нового консерватизма». — Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2013, № 1 (27), ч. I.
5. Baldwin Papers: A Conservative Statesman, 1908—1947. Cambridge. 2004.
6. JONES T. Whitehall Diary. Vol. I. L. 1969, p. 255.
7. YOUNG G.M. Op. cit., p. 23.
8. Ibid., p. 24.
9. STEED W. Op. cit.,p. 17.
10. YOUNG G.M. Op. cit., p. 27.
11. JENKINS R. Op. cit., p. 47.
12. YOUNG G.M. Op. cit., p. 29.
13. JENKINS R. Op. cit., p. 50. См. также: HYDE H.M. Op. cit., p. 103-104. «К» - аббревиатура слова «козел», которым за глаза многие в правительстве называли Ллойд Джорджа.
14. YOUNG G.M. Op. cit., p. 41-42.
15. BALL S. The Conservative Party and the British Politics, 1902—1951. L.-N.Y. 2013, p. 68.
16. JENKINS R. Op. cit., p. 54-55.
17. О Керзоне подробнее см.: СЕРГЕЕВ Е.Ю. Джордж Натаниэль Керзон — последний рыцарь Британской империи. М. 2015.
18. YOUNG G.M. Op. cit., p. 52.
19. JAMES R. Memoirs of a Conservative. J.C.C. Davidson’s Memoirs and Papers 1910— 1937. L. 1969, p. 152; MIDDLEMAS K., BARNES J. Op. cit., p. 169; Baldwin Papers, p. 84.
20. BALDWIN S. Our Inheritance. Speeches and Addresses. L. 1928, p. 307.
21. JENKINS R. Op. cit., p. 64.
22. Ibid., p. 66.
23. Times. 26.X.1923.
24. POWELL D. British Politics, 1920-1935. The Crisis of the Party System. L.-N.Y. 2004, p. 122.
25. JONES T. Op. cit., vol. I, p. 260.
26. British General Election Manifestos 1918—1966. Chichester. 1970, p. 18.
27. Baldwin Papers, p. 141.
28. Times. 12.11.1924; MIDDLEMAS K., BARNES J. Op. cit., p. 261-262.
29. YOUNG G.M. Op. cit., p. 75.
30. JENKINS R. Op. cit., p. 80.
31. RAMSDEN J. Op. cit., p. 211.
32. BALDWIN S. On England and Other Addresses. L. 1926, p. 66—68.
33. См., например: Times. 14.VI, 3.X.1924.
34. См., например: POWELL D. Op. cit., p. 144.
35. BALDWIN S. On England and Other Addresses, p. 7.
36. Ibid., p. 2—5; BALDWIN S. This Torch of Freedom. Speeches and Addresses. L. 1935, p. 12-14.
37. YOUNG G.M. Op. cit., p. 144; WHYTE A.G. Op. cit., p. 129.
38. Times. 3.X.1924. См. также: Times. 20.X.1924.
39. Опубликованное в прессе письмо (вероятная фальшивка) включало в себя указания Коминтерна английской компартии относительно агитации в пользу англо-советского договора, а также возможного захвата власти в Англии.
40. JENKINS R. Op. cit., р. 86.
41. YOUNG G.M. Op. cit., p. 63.
42. MOWATT C. Britain Between the Wars, 1918-1940. L. 1955, p. 339, 341; POWELL D. Op. cit., p. 145.
43. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 195, col. 83.
44. BALDWIN S. Our Inheritance. Speeches and Addresses, p. 213—214; YOUNG G.M. Op. cit., p. 99, 103.
45. Royal Commission of the Coal Industry (1925). Summary of Findings and Recommendations. In: ARNOT P. The General Strike May 1926: Its Origin and History. L. 1926, p. 96-101.
46. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 195, col. 70—71.
47. YOUNG G.M. Op. cit., p. 116, 122.
48. JENKINS R. Op. cit., p. 102.
49. Times. 10.V.1926.
50. JENKINS R. Op. cit., p. 18.
51. Times. 13.V.1926.
52. Ibid. 11.V.1929.
53. MORGAN K.O. The Age of Lloyd George. L. 1971, p. 101.
54. Times. 21.V.1929.
55. JENKINS R. Op. cit., p. 110.
56. Daily Herald. l.XI. 1929.
57. VOHRA R. The Making of India. A Historical Survey. N.Y. 2001, p. 151.
58. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 249, col. 1426.
59. COLE G.D.H. A History of the Labour Party from 1914. N.Y. 1969, p. 234.
60. MACLEOD I. Neville Chamberlain. L. 1962, p. 149.
61. JAMES R. Op. cit., p. 368.
62. Ibid., p. 370; Baldwin Papers, p. 268.
63. BALDWIN S. On England and other Addresses, p. 52.
64. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 295, col. 882.
65. Baldwin Papers, p. 333.
66. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 302, col. 367.
67. JENKINS R. Op. cit., p. 137.
68. ЧЕРЧИЛЛЬ У. Вторая мировая война. Т. 1. М. 1997, с. 58.
69. JENKINS R. Op. cit., р. 140.
70. TEMPLEWOOD V. (HOARE S.J.G.) Nine Troubled Years. L. 1954, p. 178.
71. HYDE H.M. Op. cit., p. 404-405.
72. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 307, col. 856.
73. TEMPLEWOOD V. Op. cit., p. 185.
74. HYDE H.M. Op. cit., p. 444.
75. JENKINS R. Op. cit., p. 14, 147.
76. Parliamentary Debates. House of Commons, vol. 318, col. 2179.
77. Ibid., col. 2180-2182.
78. Ibid., col. 2185. Об обстоятельствах отречения короля см. также: ОСТАПЕНКО Г.С. Британская монархия от королевы Виктории до наследников Елизаветы II: концепция управления и личность суверена. М. 2014, с. 218—234.
79. JENKINS R. Op. cit., р. 158.
80. Baldwin Papers, p. 365.
81. Ibid., p. 457; Parliamentary Debates. House of Lords, vol. 110, col. 1390—1394.
82. JENKINS R. Op. cit., p. 23-24.
83. Первый раз Болдуин был в США в начале 1920-х годов.
84. STEED W. Op. cit., р. 11; THOMAS J.H. My Story. L. 1937, p. 230.
85. YOUNG G.M. Op. cit., p. 140.