Артамошин С. В. Немецкий консервативный мыслитель Эрнст Юнгер // Вопросы истории. - 2015. - № 8. - С. 139-147.
Фигура немецкого консервативного мыслителя, писателя, ветерана мировых войн Эрнста Юнгера (1895—1998) представляет собой слепок целой эпохи. Достаточно упомянуть, что его жизненный путь составил 102 года и пришелся на катастрофический XX век. Юнгер был решительным и бесстрашным воином, ярким консервативным политическим публицистом Веймарской республики, тонким романистом и эссеистом, мастером дневникового жанра. Мы постараемся сфокусировать внимание на основных этапах творческой и политической деятельности этого человека с тем, чтобы проследить динамику эпохи сквозь личность ее представителя.
29 марта 1895 г. в Гейдельберге в семье аптекаря Эрнста Георга Юнгера и Каролины Лампл родился первенец, названный Эрнстом. Отец мальчика изучал химию и защитил диссертацию под руководством профессора Виктора Майера, но в силу обстоятельств, связанных с необходимостью обеспечивать семью, выбрал путь аптекаря. Следует отметить, что в жизни сына отец сыграл немаловажную роль. Кроме интеллектуального влияния он своим вмешательством и дельным советом несколько раз менял судьбу Эрнста в определенном направлении.
Как и многие дети, Эрнст Юнгер не стремился погружаться в мир гимназической учебы. Его больше привлекали приключения и таинственный, чарующий мир Африки. Видимо не случайно, одно из своих эссе он назвал «Сердце искателя приключений». Юноша жил в романтическом мире подвигов и опасностей. Среди его любимых книг были сочинения Д. Дефо и А. Дюма, Д. Сервантеса и братьев Гримм, М. Твена и Ж. Верна, Ф. Купера и К. Мая. Но вместе с тем, его увлекали сочинения античных авторов: Геродота, Платона, Плутарха, Овидия и Тацита. Уже в юные годы он полюбил европейскую литературу, читая Байрона, Гюго, Сю, Стендаля, Достоевского1.
Не окончив гимназии, в октябре 1913 г. Юнгер убежал из дома с желанием уехать в Африку, в которой, как ему представлялось, вся жизнь будет сплошным приключением. В Вердене 3 ноября 1913 г. он завербовался на пять лет в ряды французского Иностранного легиона и отправился в Алжир. Здесь он впервые приблизился к границе, разделяющей гражданский мир и войну, но не переступил ее, так как вмешался отец, который забрал сына домой. Вернувшись в гимназию в Ганновер, Эрнст закончил учебу летом 1914 года.
Первым рубежом в жизни Эрнста Юнгера стала Великая война 1914—1918 гг., которая выковала его личность, и память о которой он пронес через всю свою жизнь, ни разу ее не осудив. Он был представителем немецкого поколения, которое сменило гимназический костюм на солдатскую шинель, прыгнув в окопы первой мировой. 4 августа 1914 г. Юнгер записался добровольцем в 73-й пехотный принца Альберта Прусского полк2. После прохождения трехмесячной подготовки он оказался на Западном фронте. В начале 1915 г. при Лезэпарже в Шампани в своем первом бою он получил и первое ранение. За всю войну в общей сложности Юнгер был ранен 14 раз. По совету отца он поступил в школу младших офицеров и по его же рекомендации начал писать дневники, 14 книжек из которых сохранились.
Военная биография будущего писателя вызывает уважение. Он прошел путь от добровольца до командира штурмовой роты. Лейтенантом Юнгер принимал участие в битве на Сомме (24 июня — 26 ноября 1916 г.). Правда, накануне сражения он был легко ранен и отправлен в лазарет. Из его взвода, принявшего участие в боях, не выжил никто. После третьего ранения летом 1916 г. Эрнст был награжден Железным крестом первой степени. За героизм в битве при Камбре ему вручили Рыцарский крест придворного ордена Гогенцоллернов, а после тяжелого ранения в 1918 г. он получил Золотой знак за ранения и стал кавалером высшего прусского военного ордена Pour le Mérite, учрежденного еще Фридрихом Великим. Эта награда была большой редкостью для младших офицеров пехоты. Уведомляя Юнгера о награждении, генерал фон Буссе в телеграмме писал: «Его Величество кайзер присуждает Вам Орден За Мужество. Поздравляю Вас от имени всей дивизии»3. На этом для доблестного военного война закончилась.
В 1920 г. Юнгер издал за собственные средства военные дневники, которые он вел на фронте, под названием «В стальных грозах». Следует указать, что эта работа стала бестселлером и ставилась современниками на один уровень с романом Т. Манна «Будденброки». С 1920 по 1943 гг. было продано около 230 тыс. экземпляров4.
Участие в войне воспринималось Юнгером как причастность к великим событиям, свидетелем которых ему довелось быть. В этом чувствовалось ожидание чего-то нового, неизвестного. «Нас, выросших в век надежности, охватила жажда большой опасности. Война, как дурман, опьяняла нас. Мы выезжали под дождем цветов, в хмельных мечтах о крови и розах... Ах, только бы не остаться дома, только бы быть сопричастным всему этому!»5
Героический образ войны имел для него и изнанку, соседствуя со смертью: «...на пустынной деревенской улице появились закопченные фигуры, тащившие на брезенте или на перекрещенных руках темные свертки. С угнетающим ощущением нереальности я уставился на залитого кровью человека с перебитой, как-то странно болтающейся на теле ногой, беспрерывно издававшего хриплое “Помогите!”, как будто внезапная смерть еще держала его за горло!»6 Раненый, вырванный из пламени боя, демонстрировал новобранцам иной лик. Красивая форма, чистота и спокойствие прифронтовой полосы вдруг резко сменялись ощущением войны: запыленные, измученные лица, кровь, боль, куски человечесих тел говорили о том, что смерть подстерегала каждого бойца всюду, где только возможно. Чувство опасности давало понять, что теперь солдат вступил в иной мир — мир войны, в котором героическое всегда соседствовало со смертью. «Война выпустила когти и сбросила маску уюта. Это было так загадочно, так безлично»7. «... огромная фигура с красной от крови бородой неподвижно глядела в небо, вцепившись ногтями в рыхлую землю», «молодой паренек, его остекленевшие глаза и стиснутые ладони застыли в положении прицела. Странно было глядеть в эти мертвые, вопрошающие глаза, ужас перед этим зрелищем я испытывал на протяжении всей войны»8, — писал Юнгер.
Переживания окопной войны сохранили в себе остроту динамики боя и внутренние переживания, а также восприятие противника, к которому автор относился с чувством уважения и без ненависти: «... моей задачей было преследовать врага в бою, чтобы убить, и от него я не ожидал ничего иного. Но никогда я не думал о нем с презрением»9. Здесь прослеживается мысль Юнгера о том, что героизм и мужество солдата на поле боя достойны уважения вне зависимости от того, к чьей армии он принадлежит. И не случайно, что он писал о фигуре безымянного солдата, чей подвиг незаметен за его военной обыденностью.
Первая мировая война в представлении Юнгера была войной техники, что было связано с применением новейших видов вооружений и массированным использованием автоматического оружия. В ней пулемет выступал в качестве символа эпохи. В пулеметной войне индивидуальность исчезает, и война становится войной техники, а не индивидуальных бойцов. Это подтверждается анализом немецких санитарных потерь. С 1914 по 1917 гг. из 2 млн раненых 43% составляли артиллерийские ранения, а 51% — пистолетно-пулеметные. Но начиная с 1917 г., характер поражений стал меняться: ранения, причиненные артиллерией, включая гранаты, составляли 76%, пистолетно-пулеметные — 18%10. Новый тип солдата впитал в себя характерные черты эпохи техники. Это не только применение им средств войны, но и заменяемость солдата другим, как замена неисправного механизма. Великая война создала военное поколение, объединенное единым переживанием и историческим опытом. Юнгер называл это поколение «новой расой», которая заражена «воплощенной энергией и высшей силой. Гибкое, худощавое, жилистое тело, характерное лицо, окаменевшие под каской глаза с тысячей страхов. Он ликвидатор, стальная натура, настроенная на борьбу в своей ужасающей форме... Жонглер смерти, мастер взрывчатки и пламени, великолепный хищник, быстро перебегающий в траншеях»11.
Размышляя о характере войны, Юнгер пришел к выводу, что «эта война была чем-то большим, чем просто великой авантюрой»12.
Поражение Германии было воспринято как нечто трагическое. Война породила людей, прошедших фронт и жертвовавших собой ради победы, но их усилий и крепости духа оказалось недостаточно. Они вынесли с собой фронтовое братство, сплоченное кровью, иную оценку смысла жизни, которая формировалась в момент опасности. Это были уже не романтические добровольцы 1914 г., а ветераны войны, вышедшие живыми из боев. В их руках был послевоенный мир.
В 1919 г. Юнгер продолжил военную службу под началом капитана Оскара фон Гинденбурга, сына знаменитого «героя Танненберга» Пауля фон Гинденбурга, будущего второго и последнего президента Веймарской республики. Он вращался в различных милитаристских кружках, где поддерживался дух солдатской добродетели и фронтового братства. Откомандированный в Берлин, Эрнст был включен в состав комиссии по разработке армейского устава, где работал над пехотным уставом, который должен бьш вобрать в себя опыт мировой войны. Однако уже в это время он осознал, что военная карьера не для него. В начале сентября 1923 г. Юнгер покинул службу в рейхсвере и поступил на биологический факультет Лейпцигского университета, однако в 1925 г. он был вынужден прекратить занятия.
С 1925 г. бывший военный — свободный писатель, к тому времени уже имевший определенную репутацию как автор сочинений «В стальных грозах» и «Война как внутреннее переживание». К резким переменам в жизни его подтолкнули два обстоятельства: женитьба на Грете фон Йенсен и рождение первого сына Эрнстеля. Его писательская карьера гармонично сочеталась с активной публицистической деятельностью. Начался второй этап его жизни, который характеризовался активным противостоянием Веймарской республике и стремлением к ее изменению. Юнгер воспринял Ноябрьскую революцию 1918 г. как «брюквенную революцию»13, которая продемонстрировала немецкую безыдейность и, сама того не ведая, работала на будущую националистическую систему. Активная деятельность Юнгера как публициста была связана со стремлением сформулировать политические задачи военного поколения, на которое он возлагал надежду в националистическом возрождении Германии.
В этой связи консервативная публицистическая деятельность Юнгера гармонично вписывалась в интеллектуальное течение «консервативной революции», ярким представителем которого он стал во второй половине 1920-х годов. С сентября 1925 г. по март 1926 г. он опубликовал 22 статьи в издании «Die Standarte». С апреля 1926 г. он начал, совместно с Хельмутом Франке, Францом Шаувекером и Фрицем Кляйнау, выпускать свое собственное издание в Магдебурге «Standarte. Wochenschrift des Neuen Nationalismus», в котором опубликовал 11 статей до его закрытия в августе 1926 года. С этого времени он стал издавать «Arminius. Die neue Standarte», в котором опубликовал 27 статей. Одновременно Юнгер бьш секретарем Общества Фихте.
В 1927 г. Юнгер переехал в Берлин, где совместно с Вернером Лассом и Хартмутом Плаасом стал издавать ежемесячник «Der Vormarsch. Blatter der nationalistischen Jugend», а также активно сотрудничать с национал-большевистским журналом «Widerstand. Zeitschrift für nationalrevolutionare Politik», который издавал Эрнст Никиш. В последнем издании Юнгер опубликовал 28 статей. С января 1929 г. он сотрудничал с органом праворадикального молодежного союза «Die Kommenden», в котором появились 10 его статей, но в 1931 г. вышел из его редакции. В последние годы Веймарской республики его статьи публиковались в «Das Reich», «Der Tag», «Deutsches Volkstum».
Националистическая публицистика Юнгера веймарского периода носила воинственный характер и была направлена на разрушение существовавшего государственного устройства. Тональность его статей отличалась от работ других сторонников «консервативной революции» призывами к реальным действиям, имевшими отголосок путчистской тактики немецких правых в первой половине 1920-х годов. Юнгер подчеркивал, что «протест должен осуществляться не в виде докладов о смысле немецкой миссии или книг, анатомирующих труп марксизма, а размеренно и трезво с помощью гранат и пулеметов на уличной мостовой»14. Националистический подход Юнгера был средством объединения антиреспубликански настроенных ветеранов войны, а также отражал тенденцию развития эпохи. «Новый национализм — это центральное движение нашего времени, к которому должна примкнуть любая организация, если она хочет действительно примкнуть к жизненным силам эпохи»15, — утверждал он.
Идея жертвенности на войне в современных условиях, по мысли Юнгера, означала борьбу за националистическое обновление Германии. Новая Германия должна была основываться на авторитарной модели политической системы, которая включает в себя национализм, социализм, обороноспособность и авторитарное управление. В данных принципах прослеживается не только наследие первой мировой войны и модель управления государством, которое было создано в 1915 г., но и отражение тотального духа, стремящегося использовать ресурсы и человека для достижения единой цели. Тотальный характер мира делал авторитаризм солдатского социализма удачной альтернативой веймарской демократической системе.
В 1932 г. Юнгер опубликовал одну из центральных своих философских работ «Рабочий. Господство и гештальт», в которой рассматривал современность как наступившую эпоху техники. Буржуазный мир, по мнению Юнгера, обладает своими законами и нравственными нормами. Его представителем является бюргер, которого автор считал носителем статичных сил. Главной особенностью бюргеского сознания является стремление к стабильности и покою, гарантии защиты индивидуальных интересов. Бюргер ограничивает свой мир исключительно образом общества, в своем собственном понимании его как совокупности сословных элементов и взаимоотношений между ними. «Общество — это совокупное население земного шара, являющееся пониманию как идеальный образ человечества, расщепление которого на государства, нации или расы зиждется, в сущности, не на чем ином как на мыслительной ошибке. Однако с течением времени эта ошибка корректируется заключением договоров, просвещением, смягчением нравов или просто прогрессом в средствах сообщения». Поэтому, по мнению Юнгера, общество не предстает как «некая форма сама по себе», а является лишь отражением одной из основных форм бюргерского представления. Общество подчиняет себе государство, подгоняя его под свои мерки. Это определяется, прежде всего, «бюргерским пониманием свободы, нацеленным на превращение всех связующих отношений ответственности в договорные отношения, которые можно расторгнуть». Любая социальная активность осуществляется в границах общества и не выходит за его рамки. Фактически любые трансформации изменяют только общественные элементы, принципиально не меняя само общество. Юнгер подчеркивал, что в буржуазной системе «пробуждающаяся власть должна осознать себя как сословие, равно как и то, что захват власти должен характеризоваться как изменение общественного договора»16.
Противоположностью бюргера выступает рабочий, который относится к стихийным силам, и является слепком эпохи индустриального мира. Это единственный тип, способный господствовать, так как соответствует тотальной мобилизации общества. В нем выражается единство человека и его средств как выражение единства высшего рода17. Тотальная мобилизация, берущая свое начало с эпохи мировой войны, обеспечивает стирание различия между фронтом и тылом, подчиняя абсолютно все достижению единой цели18. Рабочий противопоставляется эпохе техники, так как в нем сохраняются героические персонифицированные черты, в то время как стремление к унифицированию жизни превращает человека в жертву техники. Юнгер считал, что тип рабочего обладает претензией на планетарное техническое господство, что выводит его за пределы национального государства.
Следует подчеркнуть, что в «Рабочем» автор отдаляется от националистического боевого дискурса и стремится к размышлениям о модерне и веке технике. Во многом это было вызвано разочарованностью в возможности революционных изменений в силу отхода немецких правых от путчистской тактики и ориентации на парламентскую деятельность.
Берлинская жизнь сблизила Юнгера с Э. Никишем и К. Шмиттом, дружба с которыми была испытана временем. Контакты с Никишем относятся к началу 1927 г., когда Юнгер стал сотрудничать как публицист с журналом «Widerstand. Zeitschrift für nationalrevolutionare Politik». Идеологической основой издания были антизападная направленность и национализм. Никиш видел перспективу германского будущего в ориентации на восток, на СССР. Рапалльская политика заложила твердую основу для дальнейшего сотрудничества двух стран, однако говоря «да» Рапалло, Никиш говорил «нет» московскому диктату во взаимоотношениях. Национал-большевики считали себя учениками Мёллера ван ден Брука в вопросе ориентации Германии на Россию (СССР), а его книга «Третий рейх» выступала для них в качестве основополагающей19. Уже в годы нацистского господства Юнгер поддерживал супругу Никиша, когда тот был арестован и посажен в тюрьму.
В 1930-х гг. началась длительная дружба Юнгера со Шмиттом. 14 октября 1930 г. Юнгер отправил Шмитту письмо с благодарностью за присланную книгу «Понятие политического». Казалось бы, это были два разных человека, которых разделял не только возраст (Шмитт был старше Юнгера на семь лет), но и образ деятельности: один — штатский ученый, другой — бывший военный офицер, прошедший фронт, и националистический публицист. Однако они одинаково обостренно чувствовали духовно-политический кризис Веймарской Германии, слабость и недееспособность политических институтов демократии и парламентаризма. Чувство нестабильности и незащищенности вызывало необходимость поиска выхода из кризиса. И для одного, и для другого этот выход не был связан с демократией. Действительно, «они кристаллизировали в себе консервативный “дух времени”»20, требовавший диктаторско-авторитарного пути преодоления политической нестабильности. Отношения между Шмиттом и Юнгером были искренними и по-настоящему дружескими. После рождения у Юнгера второго сына Александра в 1934 г. Шмитт стал его крестным отцом, и их личная дружба переросла в дружбу семьями.
Третий этап жизни Юнгера связан с временем национал-социалистической диктатуры. Его отношения с нацизмом имели скачкообразный характер. Первое знакомство произошло весной 1923 г. во время посещения Юнгером в Мюнхене Э. Людендорфа и присутствия на политическом выступлении А Гитлера в цирке «Кроне». С сентября 1923 г. он печатал ряд статей в «Völkischer Beobachter». В мае 1926 г. Юнгер и Гитлер обменялись книгами. Юнгер подарил книгу «Огонь и кровь» с говорящей дарственной надписью: «Национальному вождю Адольфу Гитлеру — Эрнст Юнгер!», а Гитлер ему — первый том «Моей борьбы» с дарственной надписью21. Юнгер считал Гитлера вождем нового типа. «В фелькишеском движении..., из недр которого возникает фигура ефрейтора Гитлера, образ, который подобно Муссолини, несомненно, воплощает собой новый тип вождя, и под его знамена встают рабочие и офицеры плечом к плечу. Тогда у этого духа не было ни форм, ни средств; дух национализма, для которого не важна личность, а важна задача, соединился с фронтовыми солдатами»22.
10 мая 1927 г. Й. Геббельс отправил Юнгеру письмо с пожеланием познакомиться и восторженными отзывами о его военных произведениях. Однако тот отнесся к этому прохладно. Оказавшись в 1927 г. в Берлине, Юнгер получил предложение стать депутатом рейхстага от НСДАП, которое также отклонил. Нацисты всячески старались привлечь писателя в свои ряды. Летом 1929 г. он был даже приглашен в Нюрнберг в качестве почетного гостя на партийный съезд НСДАП, который должен был проходить с 1 по 4 августа. Но эта поездка так и не состоялась23.
Окончательный разрыв произошел в сентябре 1929 г. и был вызван реакцией Гитлера на серию террористических актов гольштейнского движения ландфолька, когда 1 сентября 1929 г. в здании рейхстага была взорвана бомба. Гитлер дистанцировался от поддержки и одобрения этих действий, что позволило Юнгеру заявить, что нацистское движение превратилось в буржуазное, которому важнее места в рейхстаге, чем решительные действия. «По меньшей мере, странно, когда коммунисты призывают стражей порядка. Парадокс состоит в том, что там оказалось меньше националистов, чем я ожидал. Господин Гитлер вообще заявил о вознаграждении за поимку террористов. Таким образом, лишний раз подтвердилось, что все они имеют одно основание. Словом, все вы бюргеры и как бы вы ни старались, как бы вы ни полировали старые, никому не нужные медали, вы все на одно лицо, и мне больше не хочется вам льстить»24.
С установлением нацистской диктатуры Юнгер старался дистанцироваться от активной политической деятельности и почетных должностей. В 1933 г. Гитлер вновь предложил ему стать депутатом рейхстага от нацистской партии, которое он отклонил. Летом 1933 г. последовало избрание Юнгера в Немецкую академию поэзии, несмотря на протесты многих ее членов. Самое интересное состояло в том, что писатель отправил письмо в Академию с просьбой не избирать его и принять его отказ как жертву во имя будущего Германии. На самом деле, как справедливо отмечал П. Ноак, Юнгер не собирался политически сотрудничать с нацистским режимом и занял позицию внутренней эмиграции25.
Обыск гестапо в квартире Юнгера в конце 1933 г. заставил его уничтожить не только опасные книги и газеты, но и часть переписки с деятелями левых взглядов. В декабре 1933 г. он навсегда покинул Берлин, переехав в провинциальный Гослар. Здесь он работал над редактурой нового издания «В стальных грозах», и в 1937 г. издал в новом виде «Сердце искателя приключений. Фигуры и каприччо», которая дописывалась в новом доме в Юберлингене на Боденском озере. В 1939 г. он написал роман «На мраморных утесах», где использовал форму магического реализма, впервые опробованную в «Фигурах и каприччо».
Жизнь Юнгера изменила вторая мировая война. 25 апреля 1939 г. он получил по почте военный билет, что было признаком ожидаемой мобилизации. В августе 1939 г. его призвали в вермахт с присвоением звания гауптманна. Он служил на «линии Зигфрида» на Западном фронте на Верхнем Рейне под Грефферном. Период «странной войны» не создавал никакой опасности до тех пор, пока нацистское правительство не приступило к реализации плана «Гельб». 23 мая 1940 г. Юнгер в качестве командира роты 73-го ганноверского пехотного полка действовал в составе группы армий «А» и 26 мая пересек «линию Мажино». Однако принять участие в боевых действиях против французов Юнгеру не пришлось. Стремительное наступление немцев сломило Францию в течение полутора месяцев. Свои переживания от проходившей кампании писатель изложил в книге «Сады и дороги»26. Это была единственная книга, опубликованная им за годы второй мировой войны. Именно она открывала цикл военных дневников под названием «Излучения».
После французской кампании Юнгер остался для прохождения службы в Париже, откуда 23 октября 1942 г. отправился в командировку на Восточный фронт, на южный участок. В феврале 1943 г. он вернулся и продолжил службу в штабе германских войск в Париже. Несмотря на то, что он не участвовал в боевых действиях, война настигла и его. Его сын Эрнстель, призванный на службу в морскую часть, был осужден военным трибуналом за антинацистскую деятельность и отправлен для прохождения «фронтового испытания» в Северную Италию, в Каррарские горы, где 29 ноября 1944 г. был убит при столкновении с дозорным отрядом27. Эта смерть потрясла Юнгера и заставила его пересмотреть многие свои взгляды.
Юнгер дистанцировался от участия в Движении 20 июля, хотя находился в доверительных отношениях с генералом пехоты Генрихом фон Штюльпнагелем и генерал-лейтенантом Гансом фон Шпейделем. После провала заговора и упразднения в августе 1944 г. штаба военного командования в Париже, он покинул столицу Франции. 6 октябре последовала отставка Юнгера со службы.
После окончания войны начался четвертый этап жизни Юнгера, который характеризуется активной писательской деятельностью и путешествиями, впечатления от которых нашли отражение на страницах многотомного дневника «70 лет минуло». Среди знаковых художественных произведений этого периода следует выделить антиутопический роман «Гелиополь» и философскую притчу «Эвмесвиль». Писательские заслуги Юнгера перед немецкой литературой были отмечены в 1982 г. премией Гёте. Его роль как хранителя памяти Великой войны была оценена в 1984 г. на праздновании 70-летия начала первой мировой войны, когда на пути к Дуамонту стояли президент Франции Ф. Миттеран, федеральный канцлер Г. Коль и немецкий писатель Юнгер.
Жизненный путь Эрнста Юнгера завершился 17 февраля 1998 г. в Вильфлингене. Его жизнь была отражением драматического пути XX в. и размышлений о том, по каким дорогам следовало бы идти.
Примечания
Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ 15-01-00399.
1. KIESEL Н. Ernst Jünger. Die Biographie. München. 2009, S. 43.
2. Ibid.,S. 111.
3. ЮНГЕР Э. В стальных грозах. СПб. 2000, с. 329.
4. HIETALA М. Der neue Nationalismus: In der Publizistik Emst Jüngers und des Kreises um ihn.1920—1933. Helsinki. 1975, S. 34.
5. ЮНГЕР Э. Ук. соч., с. 35.
6. Там же, с. 36—37.
7. Там же, с. 37.
8. Там же, с. 54, 56.
9. Там же, с. 90.
10. ZIEMANN В. Gewalt im ersten Weltkrieg. Töten-Überleben-Verweigem. Essen. 2013, S. 28.
11. JÜNGER E. Der Kampf als inneres Erlebnis. Berlin. 1922, S. 33.
12. ЮНГЕР Э. Ук. соч., с. 64.
13. JÜNGER Е. Vorwort. In: JÜNGER F.G. Aufinarsch der Nationalismus. Berlin. 192, S. XIII.
14. EJUSD. Schliesst euch zusammen! Schlusswort. In: JÜNGER E. Politische Publizistik 1919 bis 1933. Stuttgart. 2001, S. 224.
15. EJUSD. Der neue Nationalismus. Ibid., S. 285.
16. ЮНГЕР Э. Рабочий. Господство и гештальт. В кн.: ЮНГЕР Э. Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли. СПб. 2000, с. 72—74.
17. Там же, с. 103.
18. ЮНГЕР Э.Тотальная мобилизация. В кн.: ЮНГЕР Э. Рабочий. Господство и гештальт ..., с. 447—449.
19. DUPEUX L. «Nationalbolschewismus» in Deutschland 1919—1933. München. 1985, S. 71.
20. NOACK P. Carl Schmitt: Eine Biographie. Berlin. 1993, S. 107.
21. HIETALA M. Op. cit., S. 123.
22. JÜNGER E. Abgrezung und Verbindung. In: JÜNGER E. Politische Publizistik..., S. 77.
23. KIESEL H. Op. cit., S. 339-341.
24. JÜNGER E. «Nationalismus» und Nationalismus. In: JÜNGER E. Politische Publizistik..., S. 509.
25. NOACK P. Emst Jünger: eine Biographie. Berlin, 1998, S. 121—123.
26. KIESEL H. Op. cit., S. 492.
27. ЮНГЕР Э. Излучения. Февраль 1941 — апрель 1945 гг. СПб. 2002, с. 690.