Херрманн Й. Общество у германских и славянских племен и народностей между Рейном и Одером в VI-XI веках

   (0 отзывов)

Saygo

Херрманн Й. Общество у германских и славянских племен и народностей между Рейном и Одером в VI-XI веках // Вопросы истории. - 1987. - № 9. - С. 68-85.

Дискуссия относительно проблем генезиса феодализма на Руси, начатая журналом "Вопросы истории", представляет интерес не только для специалистов по истории России. Дело в том, что германцы и славяне являются соседями и, кроме того, их история развертывалась в те века в сходном направлении и шла через идентичные (в широком, общеисторическом смысле) этапы. Как же выглядит она у западных соседей Руси?

В XI в. в Центральной Европе уже господствовал феодальный общественный строй. На этой основе еще в первой половине X в. сложилось немецкое феодальное государство, которое начиная с 962 г. стало центром империи Оттонов. Это государство претендовало на то, что оно возрождает Римскую империю. В 60-е годы X в. в империю Оттонов входили крупные феодальные владения и частично самостоятельные феодальные государства, расположенные между Нижним Рейном и Одером, Лотарингия, Бургундия и Богемия, часть Моравии, Баварская Восточная марка, на основе которой возникла Австрия, значительные области Северной и Центральной Италии1. На восточной границе, к востоку от Одера, возникло Польское государство, князь которого Мешко I перешел в христианство2 (вероятно, в 962 г.). В области Дуная сформировалось Венгерское государство. Между ним и Баварской Восточной маркой образовалась стабильная граница. После введения христианства на рубеже I и II тыс. это государство также приняло идеологию, соответствовавшую его развивавшемуся феодальному строю. Следовательно, к концу I тыс. на большей части Центральной Европы образование феодальных государств, а тем самым и формирование феодального строя, было в основном завершено. В рамках феодальных государств народности раннего средневековья превратились в народы феодального общества3.

Аппарат феодальных государств играл значительную роль в становлении и развитии феодального общественного строя. Он был важным орудием, с помощью которого императоры, короли, герцоги и знать подчиняли своей власти все сферы феодального общества, а прежде всего принуждали к зависимости или даже к крепостному состоянию крестьян, основных производителей феодального общества. Феодальное государство способствовало упрочению феодального землевладения и его развитию. Оно регулировало хозяйственную жизнь, разделение труда в области ремесла и предпринимательства, торговлю, рыночные отношения и чеканку монеты. С организацией феодального государства была тесно связана церковная иерархия. Классовая борьба, обусловленная эксплуататорским характером феодального государства, приводила к крупным крестьянским восстаниям, среди которых особенно большое значение имело выступление лютичей (северо-западного славянского племени на Средней и Нижней Эльбе и Одере) в 983 г.4, а также польских крестьян в 1030-е годы5, поскольку эти восстания на время сломили власть господствующего феодального класса. В ходе классовой борьбы X и XI вв. в более крупных регионах складывался городской строй и возникали городские общины, основа средневековых городов - этого самого яркого явления средневековья6.

К середине XI в. феодальный способ производства достиг - по общему мнению марксистских историков - своего всестороннего развития, и в Центральной Европе окончательно победил феодальный общественный строй. Основные его черты характеризуются различными исследователями - при наличии отклонений в понимании деталей - одинаково. В дискуссии о феодальном обществе7 существенно, что на этой основе могли сложиться в качестве социально действенных факторов городской строй и бюргерские коммуны, товарно-денежные отношения, городская собственность и классовая борьба горожан. Именно они придали новый импульс развитию производительных сил и способствовали возникновению ранне-капиталистических элементов в производственных отношениях феодального общества и тех социальных сил, которые впоследствии, начиная с XVI в., вели революционную борьбу за его преобразование. Это развитие коренилось в феодальных производственных отношениях и в общественных структурах, сложившихся к X - XI векам. Во всех тех случаях, когда речь идет об анализе процессов раннего средневековья, следует ясно представлять себе развитые, исторически действенные феодальные производственные отношения, сложившиеся к тому времени.

Основой этих отношений была феодальная собственность на землю, или феодальный аллод. Доля этой собственности, принадлежавшая различным слоям феодальной знати - королю, церкви, герцогам, князьям, графам и местной знати, была различной. Отношения внутри господствующего класса феодалов устанавливались на основе ленных отношений, или феода. Феод был тем элементом, с помощью которого регулировались различные права феодалов на владение землей, взаимные личные связи, общественные отношения и доля феодальной ренты. Феодальный аллод и феодальный лен (или феод) были, таким образом, теми формами, в которых реализовывались частная собственность и владение ею господствующим классом8. Основанные на этом отношения вели к образованию сложных структур общества, а также к относительной динамике развития. С этим было связано создание социальной и политической иерархии "столь сложного типа, какого до тех пор еще не существовало"9.

На основе феодальных аллода и феода феодальная знать организовывала эксплуатацию крестьян и свое господство в обществе. Эти отношения создали условия для быстрого развития производительных сил, прежде всего в X и XI веках. Основой организации феодального хозяйства являлась феодальная собственность на землю. Существовали две основные формы организации феодального хозяйства: барское поместье и вотчина (Fronhofswirtschaft und Hebegrimdherrschaft). Первое преобладало прежде всего в тех регионах, где рано сложились элементы феодальной структуры, например, на Рейне и Дунае. В большей части Центральной Европы, особенно в Саксонии, значительную роль играла вотчина.

Тип хозяйства, названный здесь первым, характеризуется крупными барскими хозяйствами, обрабатываемыми рабами, крепостными крестьянами (servi, coloni, lazzi, mancipii и др.), крестьянами, несущими барщинные повинности (rnansionarii), и лично свободными крестьянами (liberi homines, barscalci), получившими от феодалов земельные наделы10. Хозяйство вотчины было основано прежде всего на натуральной, а с X - XI вв. также во все большей степени на денежной ренте, складывавшейся из повинностей крепостных или зависимых крестьян.

Если говорить о крестьянском производстве, то в сфере вотчины существовали преимущественно самостоятельные крестьянские хозяйства, в которых трудились крепостные или зависимые крестьяне, вынужденные вследствие собственности феодалов на землю отдавать часть производимого ими прибавочного продукта11. В поместьях большую роль играла отработочная рента зависимых и прежде всего крепостных крестьян. Тем самым участие в барском хозяйстве в значительной степени ограничивало самостоятельное хозяйствование крестьян. Что касается рабов в хозяйстве феодалов, то они не располагали почти никакой собственностью ни на землю, ни на скот. Следовательно, структура класса эксплуатируемых феодалами крестьян отнюдь не была однозначной.

Различными были и формы организаций крестьян. На барском дворе существовали крестьянские сообщества под непосредственным надзором феодала или его управителя, именуемого villicus или major. В областях, где преобладало собственное крестьянское хозяйство, формировалась деревенская община, или марка. Она регулировала взаимопересекающиеся интересы индивидуальных крестьянских хозяйств в альменде, в севообороте на деревенских землях, в самоуправлении и отчасти в судопроизводстве. На деревенские общины-марки отчасти ориентировались, вероятно, возникающие городские слои в их борьбе за права коммун на самостоятельность и свободу12. Так марка в качестве организационной формы крестьянской самостоятельности в условиях феодализма "стала в течение всех средних веков единственным очагом свободы и народной жизни"13.

Разделение труда в области ремесла и общественной жизни основывалось в первую очередь на прибавочном продукте, создаваемом в барских дворах и вотчинах феодалов или поступавшем туда из крестьянских хозяйств. В окрестностях бургов, принадлежавших высшей знати и епископам, а также вблизи крупных монастырей возникали поселения ремесленников. Наряду с ними, начиная с VIII в., появляются располагающие королевскими привилегиями поселения и колонии купцов. В Магдебурге на Эльбе, например, благодаря достаточному количеству письменных источников и материалов археологических раскопок развитие такого рода оказалось возможным моделировать и подвергнуть анализу14. Начиная с IX в. купцам удавалось все больше развивать в своих поселениях ремесла и предпринимательство и тем самым создавать независимую от феодалов основу производства. В конце X и в XI в. эти возглавляемые купцами поселения настолько окрепли, что могли начать борьбу за самостоятельность и права коммун15.

Социальные и политические отношения развитого феодального общества, которые с XI в. легли в основу дальнейшей истории Центральной Европы, являются результатом развития, шедшего в течение 500 лет. Хотя суждения историков о завершающем этапе и итогах развития в значительной мере совпадают, этого никак нельзя сказать об анализе и оценке тех событий и общественного развития, которые привели к таким результатам, т. е., следовательно, о формировании феодального общества Центральной Европы с конца V и в VI веке. Множество событий и связей, определивших это формирование, привело в историографии к различному толкованию существа отдельных связей и явлений и их несовпадающей оценке16.

Социально-экономические, исторически и этнически традиционные основы возникновения феодальных производственных отношений у германцев.

Возникновение феодального общества в Центральной Европе произошло на основе той стадии развития, которая была достигнута рабовладельческим обществом, и революционного его преодоления17. Однако столкновения V и VI вв. с античным обществом протекали в самых различных условиях, в них участвовали различные племенные союзы и племенные группы, и происходили они в различных регионах. Северо-западные племена славян на Эльбе и Одере участвовали в этих столкновениях иным образом, чем германские племена Центральной Европы, до тех пор пока в конце VI и в VII в. на Эльбе и Заале не было достигнуто более тесного единения этих традиционных этнических групп18. Несомненным историческим фактом является то, что с конца I в. германские племена Центральной Европы, в том числе региона Эльбы - Заале, регионов к востоку от Одера и в Скандинавии, во все большей степени располагали возможностью или находили возможность заимствовать в соответствии со своим собственным развитием результаты развития производительных сил в провинциях Римской империи. Сюда относятся методы работы, технология и орудия сельскохозяйственного производства, добывание железа и переработка его в орудия производства и оружие, а цветных и благородных металлов - в предметы повседневного пользования и украшения, организация хозяйства и даже формы поселения19.

Это заимствование результатов, достигнутых рабовладельческим обществом благодаря развитию производительных сил, происходило в обществе, находившемся на стадии разложения родового строя, в период военной демократии. Существенным для дальнейшего социально-экономического развития в данных этнокультурных регионах стало то, что благодаря соприкосновению с античной культурой могли сложиться индивидуальные хозяйства больших и малых семей, способных производить прибавочный продукт. Следовательно, воздействие достигнутого в мире античности развития производительных сил вело к образованию индивидуальных хозяйств, именуемых нами дворовыми союзами20. Основываясь на изучении источников разных стран, М. М. Ковалевский выявил такие союзы и указал на наличие патриархальных домовых общин21.

К. Маркс, изучив соответствующие источники, еще до появления работы Ковалевского пришел к выводу: "Индивидуальная земельная собственность не выступает здесь ни как форма, противоположная земельной собственности общины, ни как ею опосредствованная, а наоборот, община существует только во взаимных отношениях друг к другу этих индивидуальных земельных собственников как таковых. Общинная собственность как таковая выступает только как общее для всех добавление к индивидуальным поселениям соплеменников и к индивидуальным земельным участкам"22. Позже Маркс высказывал сомнения по поводу этого вывода, сформулированного в понятиях истории права23. Тем не менее проведенное после Маркса исследование подтвердило, что отношения, описанные Марксом и М. М. Ковалевским, уже сложились в своих существенных чертах до возникновения феодальных производственных отношений, в известной степени в качестве основы этих отношений.

С начала I тыс. возникла индивидуальная собственность на пахотную землю наряду с существовавшей уже долгое время индивидуальной собственностью на дворовые участки, что нашло свое выражение в огораживании на длительное время пахотной земли, принадлежащей определенному участку24. Это развитие вело к возникновению частной собственности у германских племен Центральной Европы. С начала VI в. для обозначения этой формы собственности пользуются понятием "аллод". Он охватывал всю собственность - дом, двор, пахотную землю, скот и рабов25. Дворовый союз у германских племен основывался на этой социально-экономической основе. Археологически он может быть выявлен с конца I тыс. до н. э., а своего развития достигает в первые века н. э. В письменных источниках описание подобных хозяйственных единиц и организации их эксплуатации есть у Тацита26.

Несколько дворовых союзов составляли общину, или сообщество, которое Тацит называет деревней (vicus)27. Внутренняя правовая структура этих ранних сообществ почти неизвестна. В Салической Правде отражена уже структура общины территориального, а не родового характера. Когда произошел этот переход от родовой к соседской (или территориальной) общине, в настоящее время с уверенностью определить невозможно. В целом можно считать временем этих изменений первую половину I тысячелетия. Подобные дворовые союзы были распространены не только у фризов, саксов, племен Датского полуострова, алеманнов и тюрингов; они встречаются и у германских племен III - VI вв. между Эльбой и Одером. Деревни, состоявшие из такого рода дворовых союзов (по-видимому, у свевов и бургундов), были обнаружены в ходе археологических раскопок в Каблове28 и Вальтерсдорфе29 к югу от Берлина, а также в Нижней Лужице30. Во множестве других мест тоже есть указания на наличие подобной структуры31.

Таким образом, на основании имеющихся исследований можно прийти к выводу, что тенденция социально-экономического развития у германских племен на территории между Рейном и Одером в первой половине I тыс вела к образованию индивидуальных хозяйственных предприятий, дворовых союзов. В этой связи возникли индивидуальная собственность и определенные условия эксплуатации. Эта основная социально-экономическая структура привела к уничтожению производственных отношений первобытного общества. Вместе с тем она создавала возможность для относительно несложного и эффективного внедрения (в социальную структуру племенных союзов германцев) производителей из других племен, в том числе в значительной степени производителей античного мира. О спектре таких возможностей свидетельствуют следующие примеры.

Войну Марка Аврелия с маркоманнами завершил, помимо других соглашений, мирный договор с квадами 175 - 176 годов. Соответственно договору, квады обязались немедленно отпустить 13 тыс. пленных и перебежчиков; за ними должны были последовать остальные32. В дальнейшем речь идет о 50 тыс. пленных, возвращения которых требовали римляне33. Здесь, по-видимому, имеются в виду преимущественно люди, которые - по определению Тацита - жили в дворовых союзах как колоны. Столь же большим было, вероятно, число пленных, которых захватывали и поселяли внутри своих дворовых союзов другие племена - алеманны, франки или тюринги. В Хархаузене (Тюрингия) в настоящее время археологами исследуется центр гончарного производства, где с III в. изготовлялась керамика по римским образцам и римской технологии34. Известны центры обработки железа на территории вандалов и в области Горы Свентокжыжские, где, по мнению ряда исследователей, работали римские горнорабочие35.

Под влиянием рабовладельческого общества античного Рима во многих частях Центральной Европы возникли аллодиальная собственность, организация дворовых союзов и формы эксплуатации, которые определили специфический характер разлагавшегося родового общества. В то же время в крупных земельных владениях Римской империи, особенно с III в., наряду с массовым рабством существовали право рабов на пекулий (личное владение) и колонат36. Сложились социальные отношения, определяемые эксплуатацией крестьянских хозяйств в рамках крупных земельных владений. В то время для обозначения элементов социально-экономической структуры появились те существенные понятия, которые перешли затем в период феодализма: такие, как иммунитет, прекарий, колонат37. Рабы, обладающие пекулием, и колоны были, как и крестьяне, имеющие аллоды, заинтересованы в том, чтобы получить в полное свое распоряжение основу своего производства - двор, хозяйственное предприятие и пахотную землю и не зависеть ни от вотчинника, ни от общины. С другой стороны, как римские латифундисты, так и германская племенная знать привыкли реализовывать прибавочный продукт со своих земельных владений посредством эксплуатации самостоятельных мелких крестьянских хозяйств.

Из этих различных корней и при различных условиях развития социально-экономических структурных элементов позднеантичного общества (начиная с III в.) и общества германцев сложилась историческая возможность синтеза. Он подготавливался также множеством других конкретно-исторических отношений и соглашений, в том числе поселением с конца III в. германцев в качестве колонов в римских земельных владениях Северной Италии, а пленных крестьян-германцев и их семей - в качестве лэтов в Галлии; предоставлением целых областей германским федератам с 378 г.; включением германских дружин в римское войско и пр.

Начиная с V в. возможность синтеза германского и римского развития все больше становится исторической реальностью. Маркс писал по вопросу о соприкосновении различных по своим историческим корням традиционных видов развития: "Происходит взаимодействие, из которого возникает новое... (отчасти при германских завоеваниях)... Германские варвары, для которых земледелие при помощи крепостных было обычным способом производства, так же как и изолированная жизнь в деревне, тем легче могли подчинить этим условиям римские провинции, что происшедшая там концентрация земельной собственности уже совершенно опрокинула прежние отношения земледелия"38.

Е. В. Гутнова и З. В. Удальцова положили эту общую точку зрения в основу своего доклада на XIII Международном конгрессе исторических наук в Москве (1970 г.) и разработали концепцию зон синтеза39. Их концепция оказалась действенной. Она вызвала дискуссию и выявила новые возможности в исследовании проблемы дисконтинуитета и континуитета в ходе социально-экономического развития от античности к средневековью, через социальное и политическое преобразование рабовладельческого общества в феодальное40.

На нынешней ступени нашего знания можно различить три зоны синтеза: внутреннюю - в области Западного и Северного Средиземноморья, в которой социально-экономический континуитет рабовладельческого общества сначала преобладал и в значительной степени ассимилировал развитие родового строя; более северную, связанную с аллодиальной собственностью; промежуточную между ними среднеевропейскую зону, где тенденция к родовому, аллодиальному развитию сочеталась с заимствованием (вследствие длительных контактов, относительной слабости и дифференцированности структур позднего античного рабовладельческого общества) культуры последнего, в результате чего возникло нечто новое - структура феодального общества. В этом процессе в первую очередь участвовали франки, алеманны и бавары, а также тюринги, чье государстве к началу VI в. простиралось до средних регионов между Эльбой и Одером (однако в 531 г. оно было завоевано франками), а на востоке с конца VI в. там поселились славянские племена. Саксы лишь незначительно участвовали в этом синтезе. Они развивали прежде всего собственные, основанные на аллодиальной собственности и структуре дворовых союзов, общественные отношения (иных отношений, которые в середине V в. сложились в Англии в результате переселения туда больших групп саксов, англов, ютов и т. д., мы здесь касаться не будем)41.

Существенным для развития Центральной Европы было то, что на основе этого синтеза сложились отношения, характеризующиеся следующими признаками:

1) возникновение центров экономического господства племенной знати в форме крупных вотчин, в которых эксплуатировались бывшие рабы и колоны, т. о. феодально зависимые крестьяне. Подобные вотчины служили существенной основой для франкской королевской власти. Такие вотчины, находившиеся около 805 г. в вилликации Карла Великого, подробно описаны в "Brevium exempla ad describendas res ecclesiasticas et fiscales" и тем самым стали доступны анализу42.

2) Продолжавшееся существование свободных крестьян и даже временное их усиление, основой которому экономически служила аллодиальная собственность дворовых союзов. В т. н. варварских Правдах, а среди них в первую очередь в Салической Правде начала VI в. и в Бургундской Правде конца V в., положение свободных крестьян и роль аллодов (proprietas в Бургундской Правде) выступают совершенно отчетливо. Свободные крестьяне еще и в VI в. были отнюдь не фикцией, а социально-экономической реальностью и общественной силой. Они составляли широкий слой свободных собственников, самостоятельно хозяйствовавших и производивших в рамках дворового союза. Одновременно аллод создавал возможность эксплуатировать несвободных. В каком масштабе эти возможности социально-экономически осуществлялись, с уверенностью сказать нельзя, и прежде всего для племен тюрингов или баваров43. Если исходить из данных Салической Правды, то оказывается, что в хозяйствах, принадлежавших владельцам дворов, в значительной степени занятых самостоятельным производительным трудом, эксплуатация рабов была очень распространена.

3) Образование Франкского государства как результат этого синтеза, как его государственная надстройка. Завоевав, как уже было указано, в 531 г. племенное государство тюрингов, франки посредством конфискаций тюрингских королевских земель, поселения там франкских крестьян, назначения графов и т. д. ввели здесь социальную структуру, возникшую в северофранкско-нижнерейнской области синтеза. Тенденция ввергнуть свободных крестьян в зависимость от короля или от поставленной королем знати, тенденция, которая может быть обнаружена и в племенной области франков, длительное время действовала в завоеванных областях Тюрингии. Следствием этого были разразившиеся в 555 и 594 гг. крупные крестьянские восстания, направленные против франкского господства. Несмотря на это, территория Тюрингии до Эльбы была в VIII в. втянута в орбиту социально-экономического развития Франкского государства. Возникли крупные вотчины с крепостными (servi, coloni) и зависимыми (mansuarii) лицами; церковь также распространила с начала VIII в, на Тюрингию сеть своей организации44. Так к началу VIII в. различные части Центральной Европы непосредственно или через посредство Франкского государства были втянуты в русло развития, которое вело к феодальному обществу.

Внутри этой основанной на феодальном землевладении общественной организации Тюрингии (а также Баварии) с конца VI - начала VII в. появляются группы славянских поселенцев, которые становятся объектом всесторонней феодальной эксплуатации. Иногда они в качестве неких коопераций входили в вотчину; в других случаях разрозненно поселялись в самостоятельных хозяйствах тюрингских и франкских деревень; иногда несли повинности, живя в относительно самостоятельных деревнях под властью своих жупанов или деревенских старейшин. Различные зоны и регионы, в которых господствовали вышеназванные, отличающиеся друг от друга формы зависимости, выявлены во всех деталях и стали доступны картографическому изображению на основе письменных источников, данных ономастики, исследования поселений и археологических раскопок45.

В областях, характеризующихся наличием феодальной вотчины франкского образца, в которых в силу социально-экономических причин было много германо-славянских смешанных поселений, провести четкую географическую границу между германскими и славянскими поселениями (на основании распространенных названий местностей и археологических раскопок) невозможно, хотя военно-политическая граница по Заале и Средней Эльбе с VII в. в общем существовала46. Иная картина предстает на Нижней Эльбе, в области саксов. Здесь на основе структуры дворовых союзов сложилось Саксонское племенное государство, безусловно, сохранившее значительные черты родового строя. Между саксами и славянами-ободритами на Нижней Эльбе в течение ряда веков существовала военно-политическая граница (limes Saxoniae), которая одновременно была границей этнической, социально-экономической, культурно-исторической и территориальной. По обеим сторонам границу охраняли бурги47.

Дворовые союзы саксов составляли социально-экономическую основу для эделингов (или nobiles), т. е. для племенной знати, для фрилингов (или ingenui), т. е. свободных крестьян, и для литов, т. е. полусвободных крестьян. Все три социальных слоя по-разному владели главным средством производства - землей. Их дворовые союзы и дворы обладали поэтому неодинаковым могуществом: они распоряжались различным, иногда значительным числом зависимых "рабов" и "рабынь". Эксплуатация происходила в дворовых союзах, в собственных хозяйствах знати и свободных крестьян. Литы хозяйствовали наряду с рабами и также несли повинности нобилям и свободным крестьянам.

Важным фактором общественной структуры было существование широкого слоя свободных крестьян-аллодистов, подчинить которых саксонская знать до конца IX в. не смогла, не будучи для этого достаточно сильной. Политическая организация осуществлялась посредством народного собрания (племенное вече) в Маркло, где встречались представители различных областей и трех основных слоев общества. Здесь проходило обсуждение и выносились решения по вопросам войны, мира, внешних сношений и культа48.

На развитии саксонского общества можно, как на модели, наблюдать, какие тенденции общественного развития заключены в структуре дворовых союзов и аллодиальной собственности находящегося в состоянии упадка племенного общества и как они действуют, если синтез с античным развитием непосредственно не происходит, а античная культура оказывает преимущественное или исключительное влияние на дальнейшее развитие производительных сил. Такие же тенденции обнаруживаются и в Скандинавии49.

Граница средней зоны синтеза проходила между Франконией - Тюрингией и Саксонией. Саксония принадлежала уже к внешней зоне синтеза, где на развитие производительных сил оказывали, однако, постоянное и длительное влияние античная культура и Франкская держава; но социальная структура тем не менее развивалась здесь преимущественно на собственной основе. Саксония была втянута в феодальное развитие франкского образца насильственным захватом, осуществленным Карлом Великим между 772 и 804 годами. Завоевательные войны сломили старую социальную структуру саксов. Эделинги после 775 г. постепенно переходили на сторону франков, способствуя развитию в Саксонии эксплуатации по франкскому образцу. При этом речь шла в первую очередь о подчинении свободных крестьян и литов и превращении их в зависимых людей.

Саксонские крестьяне боролись против этого с переменным успехом в течение 30 лет и наконец добились распространения в Саксонии более развитого типа охарактеризованной выше вотчины. Крупное восстание саксонских крестьян 841 - 842 гг. (восстание Стеллинга) значительно усилило эту тенденцию50. Таким образом, в Саксонии был проложен путь к модификации феодальных производственных отношений в отличие от возникших в условиях Франкского государства хозяйственных предприятий с их отношениями зависимости, уплаты ренты и типом организации. Эта модификация, которая в известной степени была обусловлена борьбой крестьян, способствовала развитию производительных сил, сельского хозяйства, введению разделения труда и рыночных отношений. Сдвиг в соотношении политических сил в пользу Саксонии со второй половины IX в. и в первые десятилетия X в., несомненно, коренится в этих модифицированных социально-экономических предпосылках.

Оценка саксонского развития под углом зрения становления определенной формации неодинакова. А. И. Неусыхин видел в этом развитии, как и в развитии Скандинавии, складывавшуюся наряду с феодальной особую "деформацию" и называл эту стадию "протофеодальным", или "варварским", обществом51. Восстание Стеллинга, по его мнению, затормозило развитие феодальных отношений в Саксонии52. Э. Мюллер-Мертенс определяет путь саксонского развития как развитие "своего рода", идущее и наряду с феодальным развитием Запада, и вне него. По его мнению, в Саксонии процесс феодализации наступил только в X веке53. Следует принять во внимание, что в донормандской Англии существовали отношения, близкие к саксонским. Различие состояло в том, что там католическая церковь, начиная с VII в., в возрастающей степени влияла на развитие и формирование структуры господства. Однако отраженная в многочисленных англосаксонских Правдах социальная структура в целом, без сомнения, до нормандского завоевания была во многом близка саксонской (и скандинавской).

В то же время в этой структуре, как в Саксонии, так и в Англии, уже содержались существенные элементы, которые служили основой феодального способа производства: аллод, аренда и земельные пожалования самостоятельно хозяйствующим крестьянам за несение повинностей; организация феодальных земельных владений, распространявшихся на большие области и регионы; в Англии, в частности, это рано было связано с развитием вотчины, рыночными отношениями, торговыми поселениями (среди них прежде всего следует назвать Лондон) и чеканкой монеты. Там, очевидно, отсутствовали многообразные, связанные с институтом феода взаимоотношения внутри господствующего класса54. Они действительно были привнесены в формирование производственных, отношений как следствие франкского или франко-нормандского влияния.

Что касается главной структуры, основанной на эксплуатации самостоятельно хозяйствующих крестьян и наличии крупных вотчин с зависимыми крестьянами, слугами и рабами, то отнесение подобного развития к феодальной форме общества представляется оправданным. В своем конкретном выражении, связанном с характером условий синтеза, отличающегося от того, на котором сложился франкский феодализм, саксонский вариант был действительно слабее франкского55.

Второй спорной в историографии проблемой является классовая борьба крестьян в Саксонии. Ко времени франкского завоевания основные слои саксонского общества конституировались в своем отношении к аллоду: с 780-х годов борьба саксонских крестьян против чужого господства и эксплуатации со стороны объединенной саксонской и франкской знати не вызывает сомнения. Борьба саксов, которая в 782 г. началась как оборонительная война этнического союза (народности) против франкского завоевания, превратилась в социальную борьбу за аллод, за свободу и самостоятельность крестьян, направленную и против собственной, саксонской знати. Еще более яркое выражение получили цели крестьян в восстании Стеллинга, когда саксонские крестьяне изгнали из страны "свою" знать и "своих" князей церкви, чтобы восстановить "старые порядки", существовавшие до франкского завоевания, т. е. право свободно распоряжаться своим аллодом, собственным хозяйством и прибавочным продуктом.

Если одни исследователи исходят из того, что при Стеллинге в 841 г. саксонские крестьяне уже были втянуты в феодальную систему и боролись с ее действием (следовательно, речь идет о классовой борьбе внутри феодального строя)56, то другие полагают, что в Саксонии еще шла борьба против феодализации, которая по своему воздействию скорее препятствовала там поступательному движению, чем способствовала ему57.

Западные славяне между Эльбой и Одером.

Иные традиции и условия действовали с конца VI в. в областях северо-западных славян между Эльбой и Одером (как и далее к востоку). Эти области были с указанного времени заселены различными славянскими племенными группами. Хотя по своему этническому происхождению все они принадлежали к славянам, их социальная организация и культурно-исторические предпосылки не были одинаковыми. Различия обусловливались прежде всего двумя главными причинами. Во-первых, переселившиеся племена пришли из разных областей восточно-среднеевропейского или восточноевропейского этническо-культурного массива славянского многоплеменного общества. Во-вторых, различные его группы в разной степени соприкасались с античным обществом. При этом развитие производительных сил и распад родового строя тоже достигли у них различных стадий58. Исходя из этих критериев, можно разделить переселенцев на следующие группы:

1) Группа, которая, выйдя из восточной части Центральной Европы (и области Вислы), в конце второй половины VI в. достигла через равнину границы североальбингской Саксонии, следовательно, Восточной Голштинии, Западного Мекленбурга и области Хафеля. Хозяйство этих поселенцев было основано на земледелии и скотоводстве типа лесных зон, т. е. с преобладанием свиноводства. Хозяйственной основе соответствовал и их образ жизни. Сколько-нибудь значительное влияние хозяйственного и культурного развития античного общества здесь отсутствовало.

2) Группа пражско-корчакского типа. Родиной этой группы была восточноевропейская зона лесостепи. Ее путь шел через Словакию (или Моравию и Богемию) в область Эльбы и Заале. Этой группе также были известны земледелие и скотоводство с преобладанием крупного рогатого скота. Строительство домов и вообще вся их материальная культура и обычаи близки культуре племенных групп, обнаруживаемых с VI в. на Нижнем Дунае и известных под наименованием склавинов.

3) Группа торновского типа в Верхней и Нижней Лужице, а также в Нижней Силезии. В материальной культуре этой группы обнаруживаются многочисленные черты, восходящие к заимствованию античных культурных и хозяйственных традиций в преддверье Карпат и Судет, т. е. областей на Верхней Висле и Одере. Сюда относятся методы изготовления керамической продукции и обработки железа, широкое использование ржи в качестве основы для введения хотя бы минимального севооборота (пшеница или овес; рожь или просо; поле под паром). Эти экономические предпосылки создали возможность большей плотности населения. С этим было связано также возведение укреплений-бургов в большинстве поселений. В области этих племен (их можно идентифицировать с упомянутыми анонимным Баварским географом IX в. лужичанами, мильчанами и дзядошанами) было наибольшее число бургов на единицу площади. Так, у лужичан в Нижней Лужице и у мильчан в Верхней Лужице было соответственно по 30 бургов (т. е. в Верхней Лужице на каждые 30 кв. км, а в Нижней Лужице на каждые 20 кв. км приходился один бург). Подобная концентрация в остальных регионах неизвестна. Бурги служили в ряде случаев прежде всего убежищами: для деревенского населения. Возможно, что деревни основывались большими патриархальными семьями. Однако вскоре произошло разделение больших семей и возникновение деревень, состоящих из малых семей и организованных, вероятно, уже как соседские, сельские общины. С этим было связано и формирование господства бургов (о чем см. ниже).

4) Группа фельдбергского типа в Среднем и Восточном Мекленбурге и в ряде областей Померании. Для этой группы, как и для торновской, характерно соприкосновение с античной культурой. Область, откуда пришла эта группа, также находилась на северной границе Карпат и Судет. Однако в отличие от торновской группы эти племена проникли в область, ранее уже достаточно плотно заселенную. Поэтому для них характерна концентрация частей племен (или целых племен) в поселениях и укреплениях. В нескольких местах (например, в Фельдберге, округ Нойштрелиц) были обнаружены укрепленные поселения этой группы, в которых в хорошо расположенных домах линейной улицы жили от 600 до 1200 человек, имелись храмы и место собраний. Уровень развития производительных сил, хотя он и не был низким, не позволял еще в VII в. создавать крупные поселения такого типа на длительное время. Поэтому вскоре после подчинения этими племенами данной территории началось с VIII в. распадение крупных поселений и возникновение более мелких деревень. Группа фельдбергского типа была связана с часто упоминаемым во франкских и саксонских анналах, начиная с IX в., а также в более поздних источниках племенным союзом вильцев.

5) В конце VI или начале VII в. в область Эльбы и Заале переселилась еще одна племенная группа, находившаяся в тесной связи с Придунайской областью. Эта группа принесла элементы материальной культуры, распространенные также у хорватов и сербов. Названия поселений в Центральной Германии восходят к наименованиям поселений белых хорватов. Археологические данные, письменные источники, а также исследования в области ономастики и лингвистики свидетельствуют о том, что эта группа под натиском аваров откололась от группы сербохорватов и спасалась, продвигаясь на север, от господства аваров или от власти Византии.

6) К этому времени, очевидно, появились в Западном Мекленбурге и Восточной Голштинии ободриты. Они также, по-видимому, спасались от наступления аваров на Дунайскую область. Часть ободритов осела в окрестностях Белграда и сыграла известную роль в столкновениях IX в. между болгарами и франками. Другая часть племени двинулась на север. Здесь ободриты натолкнулись прежде всего на двух противников: на саксов в области Нижней Эльбы и вильцев в Центральном и Восточном Мекленбурге. С последними они состояли в многовековой вражде. Непосредственно в период своего переселения или вскоре после него ободриты воздвигли большие племенные бурги, среди которых выделялся Мекленбург в качестве местопребывания племенного князя59.

Эти отношения, созданные переселением славянских племен, складывались в рамках разложения родового строя и образования классового общества. В результате в последующие века выявились новые общественные структуры. У лужичан, мильчан и др. появились бурги. Маленькие бурги знати (такие, какие воздвигались обычно, например, в области восточных славян только в X - XII вв.60) строились здесь уже в VIII веке. В бурге Торнов в Нижней Лужице, который удалось полностью исследовать вместе с прилегавшим к нему поселением, жил феодал в окружении небольшой дружины. В бурге находились большие амбары, а за его пределами - хозяйственные дворы, поставлявшие земледельческую и ремесленную продукцию. Подобные владетели бургов организовывали сельскохозяйственное производство в деревенских общинах зависимых крестьян. Насколько позволяют утверждать наши теперешние знания, при этом наступил значительный рост земледельческого производства, скотоводства и ремесленной или иной предпринимательской деятельности. Прибавочный продукт, поступавший в бург, создавал основу для дальнейшей торговли, в которую входило и приобретение средств производства (например, таких, как усовершенствованные мельничные жернова) в находившихся на отдаленном расстоянии местах. Какая-либо надрегиональная организация этих бурговых владений неизвестна. О наличии князей и центральной власти данных тоже нет. Возможно, владельцы бургов выступали в качестве олигархии в соответствующих племенных советах или народных собраниях61.

У вильцев развитие шло под водительством племенной знати, во главе которой стоял племенной король. Во второй четверти IX в. это племенное королевство распалось. Со второй четверти X в. мы узнаем об оборонительных войнах вильцев, ожесточенно боровшихся, в частности, против завоевателей в Саксонии и экспансионистской политики Оттонов. В этих войнах стала более значительной роль свободных крестьян, которые в 983 г. добились успеха в одном из величайших восстаний X в. в Центральной Европе против феодального угнетения и эксплуатации. Племенное собрание и собрание представителей племен у центрального храма Ретра выносили решения о действиях союза, именуемого союзом лютичей. В качестве вождей собрания и организаторов войска выступали языческие жрецы. На господство племенной знати в союзе лютичей нет почти никаких указаний. Лишь в период распада племенного союза в связи с завоевательными войнами Немецкого феодального государства, возобновившимися с начала XII в., и с войнами Польского государства, усилившегося около 1120 г. при Болеславе Кривоустом, в отдельных регионах появились подобные формы господства62.

У ободритов власть с древних пор принадлежала племенному князю и племенной знати. С VII в. племенной князь опирался в своем господстве на бурги. В X в. достигли полного выражения вотчины, являвшиеся экономической основой власти племенного королевства. В 965 г. Ибрагим ибн Якуб называл тогдашнего властителя ободритов Накона, главный бург которого находился в Мекленбурге (к северу от Шверина), наряду с Мешко в Польше и Болеславом в Богемии63, самым могущественным властителем славянских земель. В то время властитель ободритов считался вассалом императора Оттона I.

Большая часть местных крестьян жила в деревнях, и их можно сравнить со свободными крестьянами Саксонии до каролингского завоевания. Ободритские крестьяне сопротивлялись угнетению со стороны племенного князя и племенной аристократии, которые осуществляли двойную эксплуатацию, пытаясь использовать повинности и требовать услуг как для себя, так и одновременно для немецкого короля, короля Дании и церкви. В 1018, 1066 и 1092 гг. в результате крупных крестьянских восстаний правители ободритов были изгнаны из страны, а некоторые убиты. Возвращались они часто только через несколько десятилетий с помощью саксов или датчан. Следовательно, при всех достигнутых успехах развитие государства ободритов не было стабильным. Правда, последнему сильному королю ободритов Генриху из Альтлюбека (1093 - 1127 гг.) удалось создать большое государство, простиравшееся от Нижнего Одера до Нижней Эльбы, а на юге включавшее частично области на Хафеле. Однако восстания и борьба между преемниками короля - на фоне завоевательной политики Саксонского, Немецкого и Польского феодальных государств - привели в течение нескольких лет к упадку этого королевства и разделу его между названными государствами64.

До сих пор еще невозможно выявить во всех чертах социально-экономическую структуру, лежавшую в основе развития славянских племен между Одером и Эльбой и превращения их общества в классовое. В некоторой степени однозначно можно определить лишь характер господства властителей бургов в Верхней и Нижней Лужице, начиная с IX века. В области сорбов на Эльбе и Заале также, вероятно, существовали аналогичные институты. Эта власть обладателей бургов имеет характер общественной структуры, которая уже выходит за рамки позднеродовой военной демократии и основывается на раннеклассовых отношениях эксплуатации и господства. Эксплуатация осуществлялась, очевидно, над самостоятельно хозяйствовавшими и зависимыми крестьянскими общинами, причем некоторые из них могли входить в более узкую организацию бургового владения, внутри которого господин или его уполномоченный непосредственно влияли на характер производства и повинностей отдельных хозяйств. Более отдаленные поселения облагались коллективными повинностями. Во второй половине X в. и там происходила дифференциация, по-видимому, посредством установления сошной повинности. Были хозяйства, имевшие одно рало, и хозяйства с несколькими ралами65. В области ободритов рало служило обычно мерой пахотной земли и единицей повинностей наряду с повинностями по дому или очагу. Внутри вотчин крестьяне, очевидно, вели хозяйство самостоятельно, причем использовали лошадь, что позволяло вдвое быстрее, чем с помощью вола, обрабатывать землю66. Главным средством господства и в области ободритов был бург племенного князя (короля) ободритов, а с XI в. - и бурги местной знати. Приобретение знатью собственности на землю и передача земельных участков зависимым крестьянам, без сомнения, играли известную роль и в структуре общества ободритов, хотя определить это в количественном отношении до сих пор еще невозможно.

В области лютичей крестьяне, начиная с IX в., укрепили свои позиции, утвердили свои права и установили в оборонительной борьбе против соседних феодальных государств уже отживавшие отношения военной демократии, а также особые племенные культы в форме храмового культа. Эта социальная структура сложилась на основе мобилизации широких народных масс в оборонительной борьбе и вместе с тем благоприятствовала такой мобилизации. Однако в конечном итоге эта структура, не создававшая достаточной концентрации прибавочного продукта и боеспособности княжеских бургов, привела к значительному отставанию по сравнению с соседними областями, в которых уже сложились феодальные производственные отношения и образовались феодальные государства. Поэтому во второй половине XI - первой половине XII в. союз лютичей полностью распался. Феодальные же отношения были навязаны племени извне, в первую очередь немецкой и польской феодальной знатью67.

Развитие социальной структуры у северо-западных славян происходило во внешней зоне синтеза так же, как у саксов, и, по мнению ряда исследователей, в течение некоторого времени внешне было в известной степени сходно с саксонским развитием68. Однако в отличие от саксов в традициях северо-западных славян импульсы к развитию производительных сил под влиянием соприкосновения с античной культурой были значительно менее действенны. Предшествующее население - свевы, воспринявшие это влияние, - было уже очень незначительным и не могло оказывать серьезного воздействия на формирование экономической мощи славянских племен69.

Настало время поставить в науке общую проблему дифференциации собственности на землю. Основоположники исторического материализма рассматривали феодальное общество как такой строй, в котором частная собственность и частное право в качестве основы производственных отношений достигли по сравнению с рабовладельческим обществом более высокой ступени, а на этой ступени могла позднее зарождаться и капиталистическая частная собственность70. В аллоде были предпосылки, исходя из которых народные массы могли формировать новые общественные отношения со сравнительно более высокой динамикой развития. Спорным является вопрос, в какой мере в период разложения племенного общества у славян возникали индивидуальные формы собственности, т. е. индивидуальная частная собственность, которая могла привести к индивидуализации крестьянского производства, близкой, например, к той, которая существовала в области саксов.

Некоторые исследователи, ссылаясь на историю восточных славян, решительно отвергают возможность того, что славянская община VII - XI вв. состояла из самостоятельно хозяйствующих крестьян, обладавших правами собственности или владения на землю71. Известные в настоящее время источники не позволяют ни решительно утверждать, ни категорически отвергать такие представления. Наши наблюдения над источниками свидетельствуют о том, что в течение ряда поколений в славянских деревнях в одной и той же местности существовали дворовые союзы, хозяйственные единицы, с которыми были связаны определенные права. С другой стороны, не вызывает сомнений, что владетели бургов (таких, как Торнов) обладали в сфере своего господства правом собственности на землю. Такое же положение занимали, как следует предположить, и князья ободритов72.

Внутри владений и округов должно было существовать членение собственности или владения, которое отчасти сводилось к ралу как единице меры обрабатываемой земли, что явствует из Ниенбургского фрагмента, отражающего отношения на рубеже I - II тыс., а также из померанских грамот XII века. Нет сомнений также в том, что диалектика "собственность-владение", которая в результате римско-германского синтеза привела к диалектике аллод - феод (крупная феодальная земельная собственность - крестьянское владение, барское поместье или вотчина - крестьянское хозяйство), не получила однозначного выражения. Это относится, впрочем, и к Саксонии до франкского завоевания. Аллод, в том числе саксонский, был сначала недифференцированной единицей собственности и владения. Под влиянием надстроечных структур - государства и идеологии - в средней зоне синтеза на этой основе в сравнительно короткое время происходила адаптация, которая в разных регионах северо-западных славянских областей достигала различной степени. Князья ободритов и других племен сравнительно быстро восприняли эти условия, заключили союз с немецкой феодальной знатью и участвовали в формировании феодальных отношений по франко-саксонскому образцу.

В Верхней и Нижней Лужице хозяйственная мощь и плотность населения были столь значительными, что для успешного переселения из западных областей почти не оставалось возможности. В конце XII и в XIII в. лужичане и мильчане решили проблему этнически смешанного общества и утвердились там в качестве национального меньшинства73.

С конца XI - начала XII в. у северо-западных славян образовывались зачатки торговых поселений на основе привилегий, предоставлявших относительную самостоятельность от властителей бургов и племенных князей. Причины такого замедленного развития надлежит еще подвергнуть дальнейшему анализу. Однако два общих корня этих явлений несомненны: во-первых, структура собственности и социальная структура славян па территории между Одером и Эльбой затрудняли, очевидно образование особого социального слоя, опирающегося на собственную экономическую основу. Тем самым стало невозможным и развитие ремесла или иного предпринимательства вые округов бургов. Возникавшие торговые колонии были чужими (Альтлюбек, Бранденбург). (Мы не касаемся здесь особого случая - образования приморских торговых мест, таких, как Щецин и Волин). Во-вторых, значительная часть прибавочного продукта, которая могла бы служить основой данному развитию, концентрировалась в центрах светской и духовной знати Немецкого и Польского феодальных государств. Магдебург, Мейссен, Цейц, Мерзебург, Гамбург, Бремен и др. основывали свою мощь на эксплуатации северо-западных славянских племен. Следовательно, существовал ряд влияний и условий, которые, взаимопересекаясь, от столетия к столетию попеременно создавали все новые сферы напряжения и обусловливали социальную структуру северо-западных славян.

Основная же тенденция шла, как и в других областях внешней зоны синтеза, в сторону развития феодального классового общества. Однако из-за ярко выраженных традиций родового общества эта основная тенденция проявлялась в ряде случаев либо очень медленно, либо вообще не проявлялась (вильцы, лютичи). В других случаях ход развития наталкивался на трудности вследствие двойной эксплуатации (местной знатью и феодальной знатью других государств, особенно Немецкого). Специфической формой землевладения, внутри которого происходило возникновение отношений феодальной эксплуатации, было, очевидно, господство властителей бургов.

***

Образование феодальных общественных отношений в Центральной Европе, в частности на территории между Эльбой и Одером, было, следовательно, в значительной степени связано с франкским феодальным развитием и германо-римским синтезом. Связь со славяно-античным синтезом в области Дуная была менее ярко выражена. У племен, которые традиционно были связаны с этим регионом, существенные предпосылки полного развития феодального общества были менее благоприятными, чем при франко-романском развитии. Периодизация образования феодального общества в средней зоне синтеза, в Западной и частично в Центральной Европе, разрабатывалась в многочисленных дискуссиях и легла в основу работы над первым томом "Германской истории"74; в соответствии с данной там периодизацией переход к феодализму проходил в три или четыре этапа:

первый этап, 375 - 486 гг., характеризуется уничтожением мощи античного рабовладельческого государства, возникновением племенных государств, усилением тенденций развития феодального общества при одновременном развитии промежуточных структур, основанных на аллодиальной собственности свободных крестьян;

второй этап, 486 - 614 гг., характеризуется становлением Франкского государства и началом формирования основных классов феодального общества на основе аллода и феода. Парижский эдикт 614 г. представляет собой известное завершение этого развития с точки зрения организации господствующего класса;

третий этап, 614 г. - начало VIII в., характеризуется расширением феодального землевладения, ростом подчинения свободных крестьян-аллодистов, созданием церковной иерархии и - к началу VIII в. - феодальной ленной системы;

четвертый этап, с начала VIII по начало IX в., характеризуется установлением феодальных производственных отношений, иногда в ходе вооруженной борьбы со свободными крестьянами в империи Каролингов75. На четвертом этапе началась одновременно феодализация "внешней" зоны синтеза, в которой жили северо-западные славянские племена, на чьи (по своей тенденции однородные, но в деталях отличающиеся) формы развития было указано выше.

Из сказанного вытекает, что если соглашаться с принципиальным единством развития славян и германцев в I - начале II тыс. (хотя бы в самых общих чертах), то невозможно представить себе тот архаизм общества у восточных славян, о котором пишет в своих книгах И. Я. Фроянов76.

Примечания

1. Muller-Mertens E. Die Reichsstruktur im Spiegel der Herrschaftspraxis Ottos des Grossen. Brl. 1980.

2. Poczatki panstwa polskiego. Tt. 1 - 2. Poznan. 1962.

3. См. основополагающую характеристику связи между образованием государства и этногенетическими процессами у Ф. Энгельса ("О разложении феодализма и возникновении национальных государств"). В связи с распадом единого Франкского государства в IX в. он писал: "Как только произошло разграничение на языковые группы,.. стало естественным, что эти группы послужили определенной основой образования государств, что национальности начали развиваться в нации" (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21, с. 410).

4. Herrmann J. Der Lutizenaufstand 983. - Zeitschrift fur Archaologie, Brl., 1984, N 18.

5. Strzelczyk J. Der Volksaufstand in Polen in den 30er Jahren des 11. Jahrhunderts und seine Rolle wahrend der Krise des fruhpiastischen Staates. - Ibid.; Kopoлюк В. Д. Древнепольское государство. М. 1957, с. 173 - 180.

6. Deutsche Geschichte. Bd. 1. Brl. 1985, S. 441 - 449.

7. См.: Allgemeine Geschichte des Mittelalters. Brl. 1985, S. 198; Muller-Mertens E. Feudalismusdiskussionen in der DDR. In: Feudalismus. Entstehung und Wesen (Studienbibliothek DDR-Geschichtswissenschaft, Brl., 1985, N 4).

8. Herrmann J. Allod und Feudum als Grundlagen des west- und mitteleuropaischen Feudalismus und der feudalen Staatsbildung. In: Beitrage zur Entstehung des Staates, Brl. 1973; ejusd. Wege zur Geschichte. Brl. 1986, S. 134 - 162.

9. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 20, с. 105. По поводу аналогичных Отношений Ленин писал: "Крепостное общество всегда было более сложным, чем общество рабовладельческое" (Ленин В. И. ПСС. Т. 39, с. 76).

10. О множестве дифференцированных форм организации см.: Quellen zur Geschichte des deutschen Bauernstandes im Mittelalter. West-Brl. 1967, S. 17 - 164; Njeussychin A. I. Die Entstehung der abhangigen Bauernschaf t als Klasse der fruhfeudalen Gesellschaft in Westeuropa vom 6. bis 8. Jh. Brl. 1961; Muller-Mertens E. Karl der Grosse, Ludwig der Fromme und die Freien. BrL 1963, S. 93 ff. Многообразие сложных форм социальной зависимости показано и в локальных исследованиях (Серовайский Я. Д. Сообщество крестьян - держателей надела в Сен-Жерменском аббатстве (к вопросу о структуре крестьянской семьи ва франкской деревне IX в. В кн.: Средние века. Вып. 48).

11. Herrmann J. Allod und Feudum, S. 159.

12. Ennen E. Fruhgeschichte der europaischen Stadt. Bonn. 1953, S. 191 ff; Bader K. S. Dorfgenossenschait und Dorfgemeinde. Weimar. 1962.

13. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 19, с. 403.

14. Herrmann J. Research into the Early History of the Town in the Territory of German Democratic Republic. In: European Towns. Their Archaeology and Early History. Lnd. 1977, p. 250 ss.

15. Deutsche Geschichte. Bd. 2. Brl. 1983, S. 10 - 31.

16. Попытку анализа см.: Deutsche Geschichte. Bd. 1. Brl. 1985; Muller-Mertens E. Feudalxsmusdiskussionen in der DDR S. 9 - 46.

17. Herrmann J. Wege zur Geschichte, S. 224 - 277.

18. Die Slawen in Deutschland. Brl. 1985.

19. Henning J. Zum Problem der Entwicklung materieller Produktivkrafte bei den germanischen Staatsbildungen. - Klio, 1986, N 68; Herrmann J. Wege zur Geschichte, S. 310 - 336; Die Germanen. Geschichte und Kultur der germanischen Stamme in Mitteleuropa. Bd. 1 - 2. Brl. 1983; etc.

20. Herrmann J. Fruhe klassengesellschaftliche Differenzierungen in Deutschland. - Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft, Brl., 1966, N 14.

21. Ковалевский М. М. Очерк происхождения и развития семьи и собственности. М. 1939, с. 65; Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 21, с. 134.

22. Маркс К. Экономические рукописи. 1857 - 1861 гг. Ч. 1. М. 1980, с. 477.

23. См. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 45, с. 153 сл.

24. Hvass S. Hodde. Et vestjysk landbysamfund fra asldre iernalder. Kjabenhavn. 1985.

25. Толкование средневековых латинских источников см.: Schneider J. Allod. In: Mitteuateinisches Worterbuch. Bd. 1. Brl. 1967, S. 494 ff.

26. Тацит. XXV, 1.

27. Тацит. XXVI, 2; XIX, 1; и др.

28. Behm-Blancke G. Zur sozialokonomischen Deutung germanischer Siedlungen der romischen Kaiserzeit auf deutschem Boden. In: Aus Ur- und Fruhgeschichte. (Deutsche Historikergesellschaft). Brl. 1962.

29. Kruger B. Waltersdorf. Eine germanische Siedhing im Dahme-Spree-Gebiet Brl. 1987.

30. Herrmann J. Die germanischen und slawischen Siedlungen und das mittelalterliche Dorf von Tornow, Kr. Calau. Brl. 1973.

31. Donat P. Siedlungsforschung und die Herausbildung des Bodeneigentums bei den germanischen Stammen. - Zeitschrift fur Archaologie, 1985, N 19.

32. Gassii Dionis Cocceiani historiarum Romanarum quae supersunt. Brl. 1955, 71, 11, 1 - 2.

33. Grunert H. Zu den Anfangen und zur Rolle der Sklaverei und des Sklavenhandels im ur- und fruhgeschichtlichen Europa, speziell bei den germanischen Stammen. - Ethnographisch-Archaologische Zeitschrift, Brl., 1962, N 10.

34. Dusek S. Die Produktion romischer Drehscheibenkeramik in Thuringen. Technologie, okonomische und gesellschaftliche Konsequenzen. In: Romerzeitliche Drehscheibenware im Barbaricum. Weimar. 1984.

35. Bielenin K. Starozytne hutnictwo Swigtokrzyskie. Warszawa. 1963.

36. Held W. Die Vertiefung der allgemeinen Krise im Westen des romischen Reiches. Brl. 1974.

37. Dieter H., Gunther R. Romiscfee Geschichte bis 476. Brl. 1979, S. 348 L, 338 ff.

38. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 12, с. 723 - 724.

39. Гутнова Е. В., Удальцова З. В. К вопросу о типологии развитого феодализма в Западной Европе. В кн.: Проблемы социально-экономических формаций. Историко-типологаческие исследования. М. 1975.

40. Herrmann J. Wege zur Geschichte, S. 224 - 227, Kart.

41. Ср.: Weltgeschichte bis zur Ilerausbildung des Feudalismus. Brl. 1977, S. 543 ff.

42. Herrmann J. Wege zur Geschichte, S. 255.

43. Rode B., Weber S. Studien zur Feudallherrsehaft. In: Schriften zur Geschichte tmd Kultur der Antike. Bd. 23 (im Druck); Колесницкий Н. Ф. Этнические общности и политические образования у германцев I - V вв. В кн.: Средние века. Вып. 48.

44. Hauck A. Kirchengeschichte Deutschlands. Bd. 1. Brl. 1954, S. 429 ff.; Geschichte Thuringens. Bd. 1. Koln - Graz. 1968.

45. Die Slawen in Deutschland, S. 36 - 47.

46. Herrmann J. Der Beitrag der Archaologie zur Geschichte der Beziehungen zwiscben frankischem Reich und nordwestslawischen Stammen. - Prace i materialy Museum Archeologicznego i Etnograficznego w Lodzi, seria archeologiczna, 1978, N 25; Walther H. Namenkundliche Beitrage zur Siedhmgsgeschichte des Saale- und Mittelelbgebietes bis zum Ende des 9. Jh. Brl. 1971.

47. Struve K. W. Archaologische Ergebnisse der Burgenorganisation bei den Sachsen und Slawen in Holstein. - Blatter fur deutsche Landesgeschichte, 1970, N 106; ejusd. Die Burgen in Schleswig-Holstein. Bd. 1. Neumunster. 1981.

48. О проблемах саксонских социальных слоев см: Njeussychin A. I. Op. cit, S. 260 - 265; Lintzel M. Der sachsische Stammesstaat und seine Eroberung durch die Franken. Brl. 1933.

49. Wikinger und Slawen. Zur Frtihgeschielite der Ostseevolker. Brl. 1982.

50. Подробнее о восстании Стеллинга см.: Epperlein S. Herrschaft und Volk im karolingischen Imperium. Brl. 1969, S. .50 - 68; Bartmus H.-J. Einige Bemerkungen zum Stellingaaufstand und zum Stand der s'ozialokonomischen Entwicklung in Sachsen im 9. Jh. - Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft, 1976, N 24.

51. Неусыхин А. И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменното строя к феодальному. В кн.: Средние века. Вып. 31.

52. Неусыхин А. И. Крестьянские движения в Саксонии в IX - XI вв. В кн.: Ежегодник германской истории. М. 1974

53. Muller-Mertens E. Das Zeitalter der Ottonen. Brl. 1955; ejusd. Die Genesis der Feudalgesellschaft im Lichte schriftlicher Quellen. - Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft, 1964, N 12; ejusd. Einleitung. In: Feudalismus, Entstehung und Wesen.

54. Weltgescluchte bis zur Herausbildung des Feudalismus, S. 543 - 558.

55. Herrmann J. Frulie klassengesellschaftliche Differenzierungen, S. 128. Иное понимание см.: Muller-Mertens E. Einleitung, S. 22, 35 - 40.

56. Bartmus H.-J. Op. cit., Anm. 51; Herrmann J, Wege zur Geschichte, S. 171 - 177.

57. Korsunskij A. R. Ober einige charakteristische Ztige des sozialen Kampfes der Volksmassen in der Periode des Uberganges von der Urgesellschaft zur Feudalgesellschaft in Europa. Zur Entstehung des Klassenkampfes der Bauernschaft. In: Die Rolle der Volksmassen in den vorkapitalistischen Gesellschtaftsformationen. Brl 1975.

58. Подробнее см.: Welt der Slawen, Geschichte, Gesellschaft, Kultur. Leipzig. 1986.

59. Подробнее см.: Herrmann J. Germanen und Slawen in Mitteleuropa. - Sitzungsberichte der Akademie der Wissenshaften der DDR, Brl., 1984, N3; ejusd. Wege zur Geschichte, S. 310 - 336.

60. Седов В. В. Сельские поселения центральных районов Смоленской земли (VIII - XV вв.). М. 1960, с. 60 сл. Б. А. Рыбаков датирует образование господских бургов X - XIII вв. (Археология СССР с древнейших времен до средневековья. М. 1985, с. 95).

61. Herrmann J. Tornow und Vorberg. Brl. 1966; ejusd. Die germanischen und slawischen Siedlungen; ejusd. Wege zur Geschichte, S. 386 - 415.

62. Die Slawen in Deutschland, S. 257 - 277, 356 - 367.

63. Jacob G. Arabische Berichte von Gesandten an germanische Furstenhofe axis dem 9: und 10. Jahrhundert. Brl. 1927, S. 11 - 13.

64. Подробнее см.: Die Slawen in Deutschland, Аnm. 19.

65. Brankack J. Studien zur Wirtschaft und Sozialstruktur der Westslawen zwischen Elbe-Saale und Oder aus der Zeit yom 9. bis zum 12, Jahrhundert. Bautzen. 1964, S. 228 - 230; Herrmann J. Siedlung, Wirtschaft und gesellschaftliche Verhaltnisse der slawischen Stamme zwischen Oder/NeiBe und Elbe. Brl. 1968, S. 180 - 183.

66. Helmold. Chronica Slavorum, I, 12; об ободритах см.: Fritze W. H. Probleme der obodritischen Stammes- und Reichsverfassung und ihrer Entwicldung von Stammesstaat zum Herrschaftsstaat. In: Siedlung und Verfassung der Slawen zwischen Elbe, Saale und Oder. Giefien. 1960, S. 193 - 201, 212 ff.; Benthie n B. Die historisehen Flurformen des sudwestlichen Mecklenburgs. Schwerin. 1960.

67. Соответствующие статьи об этом см.: Zeitschrift fur Archaologie, 1984, N 18, Hf. 1 - 2.

68. Epperlein S. Volksbewegungen im fruhmittelalterlichen Europa in einer Skizze. In: Die Rolle der Volksmassen in der Geschichte der vorkapitalistischen Gesellschaftsformationen, S. 214 - 216,

69. Herrmann J. Herausbildung und Dynamlk der germanisch-slawischen Siedlungsgrenze in Mitteleuropa. In: Die Bayern und ihre Nachbarn. Vol. 1. Wien. 1985.

70. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 3, с. 63. О связи соответствующих представлений с проблемой формаций см.: Herrmann J. Allod und Feudum, S. 135 ff.

71. Donat P. Zur Frage des Bodeneigentums bei den Westslawen. In: Jahrbuch fur Geschichte des Feudalismus. Bd. 4. Brl. 1980.

72. Fritze W. H. Op. cit, Anm. 67.

73. Brankack J., Metsk F. Geschichte der Sorben. Bd. 1. Bautzen. 1977; Die Slawen in Deutschland, S. 443 ff.

74. Deutsche Geschichte. Bd. 1. Brl. 1985. Иного мнения придерживается Э. Мюллер-Мертенс. Он, равно как Е. М. Штаершщ и ряд других советских историков, высказывает мнение, что римское рабовладельческое общество уже в III в. превращалось в феодальное. М. Я. Сюзюмов назвал ошибочным представление о германо-романском или славяно-византийском синтезе (Средние века. Вып. 31, с. 20 ел.). Напротив, А. Р. Корсунский полагал невозможным считать позднеантичное общество феодальным (Корсунский А. Р. Проблемы революционного перехода от рабовладельческого строя к феодальному в Западной Европе. - Вопросы истории, 1964, N 5). Так же полагают Дитер и Гюнтер (Dieter H., Gunther R. Romische Geschichte, Anm. 38).

75. Deutsche Geschichte. Bd. 1, S. 199; Muller-Mertens E. Einleitung, S. 36 if., Anin. 54.

76. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л. 1974; его же. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л. 1980.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Ободриты и лютичи
      Автор: Mukaffa
      Причём тут самоназвание? Я вам о ПВЛ. Каким словом в ПВЛ и прочих древнерусских летописях обозначены ободриты? Ищите!))
    • Войтович Л. В. Тевтонский Орден в политике Галицко-Волынского княжества
      Автор: Saygo
      Войтович Л. В. Тевтонский Орден в политике Галицко-Волынского княжества // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. - Санкт-Петербург, 2010. - № 2 (8). - С. 3-16.
      Изучение отношений Тевтонского ордена с Галицко-Волынскими землями в новом ключе, с отказом от традиционных оценок орденского государства исключительно как агрессора и захватчика, представлено в работах К. Форстройтера1, М.-Б. Ждана2, В. И. Матузовой3 и А. Н. Масана4. Но многие вопросы все еще остаются дискуссионными. Рассмотрению некоторых из них и посвящена данная статья.
      11 февраля 1334 г. в грамоте галицко-волынского князя Юрия-Болеслава Тройденовича к великому магистру Тевтонского ордена Лютеру фон Брауншвейгу, подтверждающей союзный договор, указывалось:
      Мы и блаженной памяти наши дорогие предшественники, а именно Роман, Даниил, Лев, Юрий и Андрей… привыкли составлять и скреплять союз постоянного, всякого возможного мира и дружбы, как видно из документов этих же наших предшественников, так и ваших, составленных в деле достижения и выполнения указанных договоров5.
      Из текста этого документа, подлинность которого не вызывает сомнений6, вытекает, что княжеская канцелярия в 1334 г. хранила договоры с Тевтонским орденом, начиная с Романа Мстиславича (волынский князь в 1187-1199, галицкий в 1188, 1199-1205). Как можно уточнить возможную дату первого договора?
      В синодике бенедиктинского монастыря Св. Петра в Эрфурте помещена запись: «Роман, король Руси (rex Ruthenorum). Он дал нам 30 марок»7. Запись помещена под ХІІІ календами июля, что соответствует 19 июля 1205 г. - дате гибели галицко-волынского князя Романа Мстиславича. Такое совпадение не могло быть случайным. 30 марок (ок. 7 кг серебра) - сумма значительная. Да и визит князя Романа в Эрфурт не мог быть случайным. Расположенный в Тюрингии, Эрфурт принадлежал майнцкому архиепископу. Майнцкий архиепископ Конрад фон Виттельсбах (1161-1165, 1183-1200) стоял около истоков Тевтонского ордена и был инициатором его союза с Киликийской Арменией8. Его сменил Леопольд фон Шенфельд, во всем продолжающий политику предшественника, горячий приверженец короля Филиппа Гогенштауфена, из-за чего конфликтующий с папой, который даже провел поставление архиепископом его соперника Зигфрида ІІ фон Эпштейна. Ландграф Герман тоже был союзником немецкого короля Филиппа Гогенштауфена, свояка Романа Мстиславича9. А.Н. Масан даже считает, что именно при участии ландграфа Германа и его министериала Германа фон Зальца был сформирован союз Романа с Филиппом10.
      Как заметил А. В. Майоров, ландграф Тюригии Герман имел все основания искать союза с сильным галицко-волынским князем, особенно после вторжения в Тюрингию в 1203 г. войск чешского короля Пшемысла І Оттокара и венгерского короля Имре, с которыми были отряды каких-то «варваров», возможно половцев11. Наверное, где-то в 1203-1204 гг. и состоялась встреча в Эрфурте князя Романа Мстиславовича с тюрингским ландграфом Германом, его министериалом Германом фон Зальца (одним из основателей ордена) и майнцким архиепископом Леопольдом. При их посредничестве мог быть составлен первый договор между Галицко-Волынским государством и орденом.
      Гибель Романа Мстиславича в 1205 г. открыла долгий период борьбы за его наследство. Изменилась и политическая ситуация в Центрально-Восточной Европе в целом. В 1207 г., после убийства царя Калояна, власть в Болгарии захватил узурпатор Борил (1207-1218). Законные наследники, сыновья царя Ивана І Асеня - Иван ІІ Асень и Александр - вынуждены были покинуть страну. Как отметил византийский хронист Георгий Акрополит (1217-1282), царевич Иван Асень «…бежал в страну руссов, прожил здесь довольно долго и, собрав несколько русских дружин, начал добывать отцовское наследство»12. В. Т. Пашуто считал, что болгарский царевич был в Киеве13. Но болгарские исследователи придерживаются мнения, что он оказался в Галицком княжестве14.
      В древнерусских источниках информация о Иване ІІ Асене отсутствует, но анализ событий позволяет поддержать точку зрения болгарских ученых. Ни одно другое княжество на Руси, кроме Галицкого, в этот период не имело никакого интереса помогать болгарскому претенденту и не могло предоставить помощи. Снаряжение большого контингента в дальний поход требовало значительных ресурсов. Галицкое княжество владело Нижним Поднестровьем и Подунавьем, и такими возможностями обладало15. Для болгарских изгнанников не было никакого смысла даже пытаться искать помощи при любом другом дворе, кроме Галича.
      Ивану Асеню и Александру, которые не могли сбежать в Сербию или в Константинополь, проще было спрятаться в Нижнем Подунавье в одном из городов, где могли быть Галицкие гарнизоны. Бежать к половцам, на которых опирался Борил, было опасно. Кочевники могли выдать царевичей узурпатору в любой момент. Киев был слишком далеко, и его правители уже давно не проявляли интереса к Нижнему Подунавью. Кроме того, путь в Киев все равно лежал через Галич. В 1209 г. Галицкой землей повторно овладели путивльские Игоревичи, проводившие твердую политику в борьбе с боярской оппозицией. Где-то в начале 1210 г. в Болгарии сторонники сыновей Ивана І Асеня подняли смуту, захватив крепость Видин. Вероятно, в это время Иван ІІ Асень уже мог рассчитывать на военную помощь, или хотя бы питал на это надежды.
      Борил враждовал почти со всеми соседями. Чтобы найти поддержку у папы (со времен Калояна, коронованного папой, болгарская церковь пребывала в унии с Римом), Борил пошел на организацию собора 11 февраля 1211 г. На нем была осуждена ересь богомилов (близких к альбигойцам, с которыми воевал папа Иннокентий ІІІ)16. Г. Цанкова-Петкова выдвинула предположение, что Борил разорвал унию с Римом17, однако другие исследователи убедительно доказывают противоположное, указывая на униатские нововведения в болгарской церкви этого периода18. Такая политика позволила Борилу выстоять и даже обратить поражение 1211 г. в выгодный союз с Латинской империей.
      Но самостоятельно сломить видинских мятежников Борил не смог. Только лишь ценой отказа от Браничева и Белграда в пользу венгерского короля Андрея ІІ с помощью венгерских войск он добыл непокорный Видин. Венгерские войска возглавлял ишпан Себена, выступивший из Трансильвании, «…присоединив к себе саксов, влахов, секеев и печенегов»19. Сохранилась грамота венгерского короля Белы ІV от 1 июля 1259 г., в которой отмечена храбрость ишпана в борьбе за Видин20. Эти события относятся к 1212-1213 гг.
      Похоже, что Игоревичи все-таки пообещали болгарскому царевичу помощь в борьбе за престол. Им нужен был внешнеполитический успех. Но их последующее падение и хаос, наступивший в Галицком княжестве в связи с новым всплеском борьбы за Галицкое наследство21, не позволили осуществить эту помощь. Сложно сказать, насколько зависимыми были Игоревичи в своей политике от Венгрии22, как и боярский князь Володислав Кормильчич23. Хотя активность последнего в Понизье могла быть самостоятельной попыткой вмешаться в болгарские события.
      Под влиянием провенгерской партии, доминирующей среди галицкой элиты, начала резко меняться и политика венгерских королей, которые сами захотели контроливать Дунайское Понизье. Для этого им понадобилась воинская сила. В 1211 г. король Андрей ІІ передал владения в Трансильвании Тевтонскому ордену, который после потери Палестины пребывал в Венеции. Границы земель ордена достигали земель бродников. Но очень скоро от этой идеи венгерский король отказался. Как он писал, рыцари были подобны «мыши в сумке, змее за пазухой», и угрожали не расширить, а сузить границы королевства24. Причины были, скорее, в другом. Добившись после Спишского договора 1214 г. коронации сына Калмана как галицкого короля25, Андрей ІІ уже так не нуждался в помощи крестоносцев в освоении Понизья. Создание отдельного Галицкого королевства, в состав которого входило Понизье, и король которого был бы починен королю Венгрии, полностью удовлетворяло Арпадов26.
      Борьба поморских, мазовецких и волынских князей за земли Пруссии и близкой к ней Ятвягии, богатые в первую очередь пушным зверем, шла с переменным успехом. В ходе этой борьбы в Поморье по приглашению местных князей действовали отряды иоаннитов и тамплиеров. В первой половине 1220-х гг. поморский князь Святополк пригласил в город Тимава даже представителей кастильского духовно-рыцарского ордена Калатрава. В 1225 г. мазовецкий князь Конрад для участия в борьбе с пруссами привлек рыцарей Тевтонского ордена. Имея определенный негативный опыт в Трансильвании, магистр Герман фон Зальца в марте 1226 г. добился от германского императора Фридриха ІІ подтверждения на право владения новыми землями, полученными от Конрада в качестве уплаты за помощь27. Цистерцианский епископ Христиан, возглавлявший миссионерскую деятельность в этом регионе, сразу же тоже передал ордену свои владения28. В 1228 г. Конрад передал крестоносцам замок в Нешаве и Хельмскую землю, что было тут же подтверждено папой Григорием ІХ29.
      В то же время началось формирование другого ордена - Добжинского, задача которого заключалась в борьбе с ятвягами. Стычке князя Даниила Романовича с добжинскими рыцарями под Дорогичином придавалось большое значение в контексте разговоров об экспансии католического Рима против православной Руси. События под Дорогичином сравнивались с победой Александра Невского на Чудском озере: считалось, что князья Даниил Галицкий и Александр Невский остановили агрессию Тевтонского ордена. Известный украинский поэт Н. Бажан даже посвятил этому событию целую поэму. Она получила значительное отражение и в историографии30.
      А. Головко первым обратил внимание, что Добжинский орден не был филиалом Тевтонского, а оказался созданным рыцарями-меченосцами, которые в конце 1228 или в начале 1229 г. прибыли в Мазовию из Риги. Отряд из 14 рыцарей в сопровождении почтов из слуг и оруженосцев возглавлял Бруно31. После разгрома меченосцев литовцами остатки рыцарей должны были присоединиться к тевтонцам. Но Бруно и его рыцари не выполнили этого решения, фактически нарушив орденскую дисциплину. Мазовецкий князь Конрад надеялся с их помощью завоевать часть ятвяжских и прусских земель, что было направлено как против интересов Тевтонского ордена, так и против интересов волынских князей, активно действующих в Ятвягии.
      Бруно и его рыцари создали орден прусских рыцарей Христовых («Magister et fratres militie Christi contra Prutenos in Masovie» или «milites Christi fratres in Dobrin»). В 1228 г. они получили замок Добжинь и владения в Добжинской земле32 и признали себя вассалами мазовецкого князя Конрада, обещая не переходить под власть других правителей33. Но Тевтонский орден был не удовлетворен таким развитием событий. Через легата папы римского Григория ІХ, доминиканского монаха Вильгельма Моденского, орден добился папской буллы 19 апреля 1235 г. об объединении Добжинского ордена с Тевтонским34.
      Но снова оставался честолюбивый комтур Бруно с частью рыцарей, не выполнивших папские требования и во второй раз. Передавая добжинским рыцарям волынский Дорогичин, Конрад преследовал и другую цель, выгодную мазовецким князьям: взять под контроль этот стратегически важный регион. В марте 1238 г. князь Даниил Романович разбил под Дорогичином добжинских братьев. Комтур Бруно попал в плен35. Дорогичинское княжество было возвращено в состав Волыни. Значение этих событий показано в работе А. Б. Головко, который полемизирует с А. Н. Масаном, сводящим дорогичинский конфликт к малозначительному эпизоду36. Нет оснований считать Дорогичин слабоукрепленным городом. Мазовецкие князья имели там давние связи и давно претендовали на этот регион. Наверно, местное боярство договорилось с Конрадом в 1235 г. во время больших неудач Романовичей. Даниил Романович, возможно, сознательно провозгласил поход против ятвягов, чтобы внезапно появиться под Дорогичином «в силе тяжкой»37.
      А. Масан прав, безусловно, в другом: битвы под Дорогичином или штурма города, вероятно, не было. Небольшое войско добжинских братьев с их комтуром (десяток братьев с несколькими десятками оруженосцев и слуг) просто сложили оружие. Большинство из них погибло не под Дорогичином, а в битве с монголами под Легницей 9 апреля 1241 г.38
      Небольшой тевтонский отряд принимал участие в битве под Легницей в составе войска тамплиеров, составивших одно из пяти соединений (гуфов) армии Генриха Набожного. В составе 1500-2000 воинов этого гуфа были тамплиеры, иоанниты и тевтонцы (рыцари, сержанты, вассалы и слуги орденов)39. Среди тевтонцев самое многочисленное подразделение было из отделения ордена в Чехии40. Бывшие добжинцы были в составе подразделения из западных комтурств ордена. Возглавлял тевтонцев Поппо фон Остерна41.
      Угроза монгольского нашествия не только стимулировала активные переговоры римской курии с галицко-волынскими князьями, но и заставила пойти на мобилизацию всех имеющихся сил. В таких условиях даже прусские язычники отходили на задний план. В ноябре 1247 г. папа Иннокентий IV послал своего легата в Пруссию с поручением заключить мир с восставшими прусскими племенами. В 1249 г. после взаимных уступок такой мир был заключен в Кристбурге42. Еще в январе 1248 г. на переговорах с галицко-волынским князем Даниилом Романовичем и переяславль-залесским и новгородским князем Александром Ярославичем папские представители просили князей предупредить Тевтонский орден о монгольском наступлении43.
      Принимая королевскую корону из рук папского легата Опизо, князь Даниил Романович, безусловно, рассчитывал на орден как на военного союзника. Именно этим был вызван договор между Даниилом Романовичем, мазовецким князем Конрадом и вице-магистром Тевтонского ордена Бургардом фон Хорнхаузеном о разделе ятвяжских земель, подписанный в 1254 г.44 Борьба за ятвяжские земли разгорелась с особенной силой. В 1253 г. произошел особенно удачный и большой поход волынского войска на ятвягов, в 1254-1255 гг. война образно описана летописцем: «ятвяжские болота наполнились войском»45. Король Даниил считал необходимым решить все проблемы со своими главными союзниками в будущей борьбе с Золотой Ордой. Разрозненные, возглавляемые родовыми старейшинами, ятвяжские общины вряд ли представляли серьезную угрозу для Волыни. Просто их земли, заполненные лесами, богатыми пушными зверями, были привлекательными для внешней экспансии более сильных соседей. Галицко-волынские князья, готовясь к борьбе с монголами, нуждались в ресурсах для оснащения войска. Пушнина, мед и воск были главными предметами экспорта, приносящего эти ресурсы.
      В 1259 г. королевна София Даниловна была выдана за графа Генриха V Бланкенбург-Шварцбурга46. С этого времени дальнейшие контакты с орденом осуществлялись через ее семью, представители которой пребывали в числе орденской элиты47. Даниил Романович, принимая королевскую корону, безусловно, ожидал организации крестового похода против монголов. Папа Иннокентий ІV в 1254 г. распорядился распространить призыв к крестовому походу против монголов в Пруссии и Ливонии48.
      Сменивший его папа Александр ІV, зацикленный на внедрении латинского богослужения, не понимавший политическую ситуацию в регионе, разжигал противоречия между Даниилом Романовичем и королем Литвы Миндовгом, поддерживая последнего (для вчерашнего язычника Миндовга особенности обряда не имели никакого значения)49. Только в июле 1258 г., когда вторжение монголов стало реальностью, папа Александр IV снова обратился к ордену50. В декабре 1259 г. папа рекомендовал магистру бороться с монголами вместе со всеми приграничными христианскими государствами51. Можно предположить какое-то участие незначительных орденских контигентов в боевых действиях против монголов, ибо папа в январе 1260 г. провозгласил под защитой святого престола и те земли, которые будут переданы ордену русскими князьями52. В случае отвоевания орденом у монголов новых территорий, их присоединение могло состояться только при согласии их бывших христианских владетелей53.
      В марте 1260 г. все силы ордена с пришедшими волонтерами были собраны на южных границах под командованием магистра Гартмана фон Грумбаха. Численность их была невелика, и они так и не рискнули выступить на помощь королю Даниилу54. Усилия папы помочь орденскому войску были слабыми. В сентябре 1260 г. папа ограничился предупреждением королю Чехии Пшемыслу Оттокару ІІ и маркграфу Бранденбурга Иоганну І, требуя от них не мешать братьям нищенствующих орденов призводить вербовку волонтеров в Пруссию и Ливонию55.
      Похоже, что тамплиеры и иоанниты тоже готовили определенные контингенты для этого войска, а доминиканцы и францисканцы занимались агитацией. Но собранные для похода против монголов отряды были брошены против пруссов, которые воспользовались проблемами ордена и его союзников и развернули большое восстание под предводительством Геркуса Мантаса, которому удалось в 1260-1264 гг. нанести крестоносцам ряд поражений56.
      Таким образом, попытка Даниила Романовича опереться на помощь папы и ордена потерпела неудачу. Его сын, Лев Данилович, в своей политике вынужден был ориентироваться на союз с причерноморским улусбеком Ногаем57. Потому накануне его очередного похода вместе с монголами на Польшу в 1286 г. орден даже вывел свои гарнизоны с четырех замков на южной границе58.
      Но контакты с тевтонцами оставались интенсивными. Наличие тесных связей Льва Даниловича с Ногаем содействовало развитию черноморско-средиземноморской торговли59. Торговые контакты между орденскими, волынскими и галицкими городами позволили возродить древний Янтарный путь по Висле, Западному Бугу и Днестру от Балтики через Торунь, Владимир и Львов к Черному морю. Развитию связей содействовали и немецкие колонисты, переселение которых поддерживали Даниил Романович и Лев Данилович, стремясь поднять торгово-ремесленные города после монгольского погрома.
      Этим путем шел импорт тканей, ремесленных изделий, сырья. В первую очередь стальных заготовок (штаб), так как болотная и озерная руда из Центрально-Восточной Европы непригодна для изготовления мечей, вследствие чего львовские мечники, например, вынуждены были использовать в качестве заготовок даже старое непригодное оружие60. Необходим был ввоз и самого оружия. Судя по изображениям на печатях, археологическим находкам и другим материалам, в ХIV в. в галицко-волынских землях получили распространение рыцарское западноевропейское защитное вооружение, арбалеты и различные типы алебард61. Львовские купцы, торгующие через Нижнее Подунавье с Византией и балканскими землями, занимались также реэкспортом сукна из Фландрии62. Сохранилось письмо советников и общины города Владимира к советникам и общине города Штральзунда от 3 мая 1324 г. по поводу перехвата штральзундцами с корабля, потерпевшего крушение, рулонов сукна, которое везли из Фландрии Бертрам Русин и его брат Николай, с просьбой вернуть их владимирским купцам63.
      Для городов Тевтонского ордена также было важно сбывать на юг янтарь, привозя взамен шелк, пряности и другие богатства Востока. Благодаря этой торговле Львов, по мнению немецкого историка Ф. Людге, стал одним из важнейших торговых городов тогдашней Европы64. Собственность ордена во Львове оценивалась в 3200 прусских марок. Великий янтарный склад во Львове был продан только в 1400 г., когда эти земли уже пребывали в составе Польши. Только за один год прибыль от перепродажи янтаря на львовском рынке составляла около 1000 прусских марок65.
      Кроме предметов восточного и византийского реэкспорта, из галицко-волынских земель орденские и ганзейские купцы вывозили традиционные товары местного экспорта: пушнину, воск, мед, соль, хлеб и заготовки из дерева66. На корабле, захваченном шведами в 1352 г., среди товаров, принадлежащих торуньским купцам, было 1000 штук червонного русского меха (operis ruffi ruthenici). Слуга кенигсбергского шефера в 1400 г. вывез из Львова в Торунь 50 бобров и 2000 подольских мехов (Podolisshes werkis)67.
      Тесные торгово-экономические контакты вели к сближению в бюргерской среде. В Альтштадте в конце ХІІІ - в начале ХІV в. в составе местного патрициата была семья Ruthenus. Jochanes Ruthenus был лавочником в 1308/1309 г., Heinmaimus de Lemberc - в 1312 г. Среди мещан Страсбурга под Торунем числится Heynko Ruthenus и Iwan. Конрад Прус в 1365 г. получил треть мельницы под Львовом с правом на 33 % прибыли. В актах львовского городского суда за 1387 г. сохранился иск, который подал Bartholomeus semitor Pauli Reuse de Torun. Брат деда Коперника, Иоганн Ватценроде, умер в Луцке в 1386 г.68 Имело место сближение и среди волынского и галицкого боярства. Комтур Людер фон Брауншвейг пожаловал земельные владения русинам Марку, Максиму, Войтеху и Григорию. Вице-комтуром у него в 1324–1326 гг. был Иван Белов (Iwanus Below), погибший знаменоносцем ордена в 1331 г. в бою с поляками69.
      После гибели Ногая в 1300 г., воспользовавшись борьбой Тохты с его наследниками, Галицко-Волынское государство освободилось от ордынской опеки, что отразилось в принятии Юрием Львовичем королевского титула и создании отдельной Галицкой митрополии, объединившей епархии на территориях, независимых от Орды70. Теперь, будучи еще более заинтересованными в поставках оружия и стратегического сырья, галицко-волынские князья стремились поддерживать дружественные контакты с орденом и подчеркивали в своих грамотах, что они защищают от ордынцев христианские страны, и в первую очередь Тевтонский орден. Так, в грамоте князей Андрея и Льва Юрьевичей от 9 августа 1316 г. великому магистру Карлу Трирскому о возобновлении ранее подписанных договоров о дружбе71 подчеркивалась именно надежная защита галицко-волынскими князьями орденских земель от татар72. Грамота была издана по просьбе племянника галицко-волынских князей графа Зигхарда Шварцбурга, бывшего в 1289-1330 гг. комтуром ордена. Его матерью была София, дочь короля Даниила Романовича73.
      Отдельной грамотой от 27 августа 1320 г. князь Андрей Юрьевич разрешил торуньским купцам свободный въезд в свои земли, беспошлинную торговлю и возмещение убытков и обид со стороны своих министериалов в двойном размере, как «во времена нашего блаженной памяти отца»74. В грамоте, выданной в тот же день для краковских купцов, были уже предусмотрены торговые пошлины75 (польские купцы не торговали такими стратегически важными товарами, как сырье для производства оружия и само оружие).
      Князь Юрий-Болеслав Тройденович в октябре 1325 г. в своей грамоте обещал великому магистру Веренгеру верность традициям дружбы времен Даниила Романовича, Льва Даниловича и Юрия Львовича76. 9 марта 1327 г., снова по просьбе родственника комтура Зигхарда Шварцбурга, галицко-волынский князь пролонгировал договор с орденом о дружбе, гарантируя при этом защиту от татар77.
      Несмотря на доводы старой польской историографии, на сегодня нет никаких аргументов в пользу той точки зрения, что, став галицко-волынским князем, Юрий-Болеслав превратился в польского сателлита и двигался в фарватере политики Владислава Локетка и его сына Казимира ІІІ. Также нет никаких доказательств участия Юрия-Болеслава или его посла в Вышеградских встречах в 1335 г. и в 1339 г., где были заложены основы польско-венгерской унии78. Сам польский король Казимир III нигде не ссылался на этот договор, будто бы делавший его легитимным наследником галицко-волынского престола.
      Наоборот, галицко-волынский князь Юрий-Болеслав Тройденович проводил активную самостоятельную внешнюю политику в интересах своего края. Усилив свое положение союзом с Литвой в 1331 г., он нормализировал отношения и с Золотой Ордой. Принятием титула «Божей милостью рожденный князь всей Малой Руси» он подчеркнул отказ галицко-волынских государей от претензий на остальную Русь, находящуюся и далее в зависимости от Орды (перед этим князь пользовался титулами: «Nos Georgis Dei gratia dux Russiae», «Ceorgius Dei gratia dux Terrae Russiae, Galiciae et Ladimere», «Georgius, ex dono Dei natus dux et dominus Russiae»)79. «Малая Русь» здесь обозначает ту часть Руси, которая уже не была подвластна монголам. Далее, 11 февраля 1334 г. Юрий-Болеслав подтвердил союз с Тевтонским орденом, антипольская направленность которого очевидна80.
      20 октября 1335 г. князь Юрий-Болеслав Тройденович поспешил снова подтвердить союз с великим магистром Теодориком фон Альденбургом на «вечные времена»81. Галицко-волынского князя толкали к активным действиям именно польско-венгерские переговоры в Вышеграде. В 1337 г. он вместе с ордынцами напал на Люблинскую землю и 12 дней держал Люблин в осаде, которая была снята только из-за гибели предводителя союзных татар82.
      И тогда польский король сделал попытку поддержать другого претендента на галицко-волынский трон. 29 июня 1338 г. в Вышеград прибыл «Лотко, князь руский» (в Дубницкой хронике: «Lothka dux Rutenorum»)83. Это был князь Владислав Земовитович, сын добжинского князя Земовита І и Анастасии Львовны, которого польская сторона готова была поддержать как противовес Юрию-Болеславу Тройденовичу84. И загадка гибели князя Юрия-Болеслава Тройденовича в 1340 г., выгодной польскому королю, который среагировал молниеносным походом на Львов, тоже определенным образом объясняет причины, которые подталкивали галицко-волынского князя к военному союзу с орденом.
      В условиях борьбы за наследство Романовичей, развернувшейся после 1340 г., этот союз стал еще более важным как в военном, так и в политическом плане. Поэтому сразу же после вытеснения польских войск с территории княжества и подписания перемирия с королем Казимиром III «староста земли Руси» Дмитрий Дедько, лидер галицкого боярства и наместник князя Любарта-Дмитрия Гедиминовича, в конце весны 1341 г. издал грамоту для торуньских купцов, приглашая их восстановить прерванную войной торговлю85. Почти в то же время похожие гарантии безопасности дают своей грамотой торуньским купцам и князья Любарт-Дмитрий и Кейстут Гедиминовичи86.
      Не только оружие, но и другие военно-технические новинки, появлявшиеся в ордене, внедрялись в галицко-волынских землях. В первую очередь это касается военного зодчества, в частности замка Любарта в Луцке, появления башен-донжонов в других крепостях87.
      После 1387 г., когда Галицкая земля была аннексирована Польшей, а Волынь начала интегрироваться в состав Великого княжества Литовского, положение коренным образом изменилось. После 1400 г. отношения с орденом начали гаснуть. На Волыни они снова возродились уже в ХV в., во времена князя Свидригайла Ольгердовича88.
      Таким образом, можно утверждать, что на протяжении ХІІІ-ХIV вв. Галицко-Волынское княжество пребывало в тесном политическом, военном и торгово-экономическом союзе с Тевтонским орденом. Он был вызван политической конъюнктурой и оказался выгоден обеим сторонам.
      Примечания
      1. Forstreuter K. 1) Die Bekehrung Gedimins und der Deutsche Orden // Altpreussische Forschungen. 1928. Jahrgang V. H. 2. S. 239-361; 2) Die preussische Kriegsfl itte im 16 Jahrhundert // Altpreussische Forschungen. 1940. Bd. 17. S. 58-123; 3) Die Bekehrung des Litauerkönigs Gedimin, Eine Stritfrage // Jahrbuch der Albertus-Universität. 1955. Bd. 6. S. 142-155; 4) Preussen und Russland von der Anfängen des Deutschen Ordens bis zu Peter dem Grossen. Göttingen; Berlin; Frankfurt, 1955; 5) Der Deutsche Orden in Mitelmeer. Bonn, 1967.
      2. Ждан М.-Б. Романовичі і Німецький Хрестоносний орден // Український історик. 1973. № 3-4. C. 74–99.
      3. Матузова В.И. 1) Русь в историографии Тевтонского ордена (ХIV в.) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 43-44; 2) Английская знать в крестовых походах на Пруссию и Литву (XIV в.) // ВЕДС. М., 1993. С. 50-51; 3) Роль Тевтонского ордена в осуществлении планов проникновения Римской курии на Русь // ВЕДС. М., 1994. С. 59-60; 4) Немецкий Орден: От Аксона до Грюнвальда // Средневековая Европа глазами современников и историков. М., 1994. Т. 2. С. 201-225; 5) Грамота вице-магистра Тевтонского ордена в Пруссии Бурхарда фон Хорнхаузена галицкому князю Даниилу и мазовецкому князю Земовиту (1254 г.) // ВЕДС. М., 1997. С. 33-35; 6) Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской / подг. к изд. В.И. Матузовой. М., 1997; 7) Тевтонський орден у зовнішній політиці князя Данила Галицького // Питання стародавньої та середньовічної історії, археології й етнографії. Чернівці, 1998. Т. 1. С. 50-57; 8) Тевтонский Орден во внешней политике князя Даниила Галицкого // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В.Т. Пашуто. М., 1999. С. 145-142; 9) Создание исторической памяти (ранние исторические сочинения Тевтонского ордена в Пруссии) // ВЕДС. М., 2000. С. 10-14; 10) Тевтонский орден и Северная Европа // Середньвічна Європа: Погляд з кінця ХХ ст. Чернівці, 2000. С. 104-108; 11) «Книга Отцов Церкви» - памятник литературы Немецкого ордена. Автор как член корпорации // ВЕДС. М., 2003. С. 152-156.
      4. Масан О.М. 1) Добжиньский орден (до історії дорогичинського інциденту 1237 року) // ПССI. Чернівці, 1996. Вип. 1. С. 41-52; Вип. 2. С. 52-62; 2) Крістбурзький договір 1249 р. (Переклад і коментар) // Там же. Чернівці, 1999. Т. 2. С. 74-85; 3) Середньовічна Україна і Німецький Орден: Недосліджені проблеми взаємовідносин // Четвертий Міжнародний конгрес україністів. Історія. Одеса; Київ; Львів, 1999. Ч. 1. С. 74-79; 4) Німецький Орден у Семигороді // ПССI. Чернівці, 2002. Т. 1. С. 74-94; 5) Пруський Союз (з історії станової опозиції в державі Німецького Ордену) // Там же. Чернівці, 2002. Т. 2. С. 27-45; Масан О., Федорук А. Участь українсько-молдавського загону в битві під Грюнвальдом // Питання історії України. Чернівці, 2003. Т. 6. С. 193-197. - На V Международном конгрессе украинистов в Черновцах 28 августа 2002 г. А.Н. Масан выступил с докладом «Галицько-Волинське князівство і держава Німецького Ордену в Прусії: Проблеми взаємин», который, к сожалению, не был опубликован в материалах конгресса.
      5. «…nos et pi[i ]e memo®aminis n(ost)ri pr(a)edecessores c(a)ri(ssi)mi, scilicet Romanus, Daniel, Leo, Georgius et Andreas … aut incolis, p(er)petu[a]e omnimodeq(ue) pasis et concordi[a]e unionem fac(er)e c(on)suevim(us) et f(ir)mavim(us), s(ecundu)m quod in eor(um)dem pr[a]edecessor(um) n(ost)ror(um) et litt(er)es n(ost)ris alias sup(er) dictate c(on)cordial habenta p(rae)fectis patet, evident(er)» (Цит. по: Купчинський О. Акти та документи Галицько-Волинського князівства ХІІІ - першої половини ХІV століть: Дослідження. Тексти. Львів, 2004. С. 178).
      6. Оригинал хранился в Кенигсбергском государственном архиве (Staatsarchiv Königsberg), сейчас находится в Тайном государственном архиве прусского наследства в Берлине (Купчинський О. Акти та документи… С. 176-178).
      7. Назаренко А.В. Западноевропейские источники // Древняя Русь в свете зарубежных источников / под ред. Е.А. Мельниковой. М., 1999. С. 263.
      8. Forstreuter K. Der Deutsche Orden in Mitelmeer. S. 59. - Вскоре после основания в 1196 г., не имея возможностей для развития в Палестине (за крестоносцами сохранялась небольшая полоса земель от Яффы до Тира с центром в Акре), орден установил контакты с Киликийской Арменией, правитель которой, Левон ІІ, как союзник крестоносцев, вел неравную борьбу с турками-сельджуками. Получив земельные владения в Киликии (Tumler M. Der Deutshe Orden im Werden. Wachsen und Wirken bis 1400 mit einem Abriss der Geschichte des Ordens von 1400 bis zur neuesten Zeit. Wien, 1954. S. 62), орден также включился в эту борьбу.
      9. Войтович Л. Княжа доба на Русі: Портрети еліти. Біла Церква, 2006. С. 466-490.
      10. Масан О. Недосліджені питання відносин між Україною та Орденською Прусією в ХІІІ-ХІV ст. // Науковий вісник Чернівецького університету. Історія. Вип. 96-97. Чернівці, 2000. С. 45.
      11. Майоров А.В. Международное положение Галицко-Волынского княжества в начале ХIII в. Роман Мстиславич и Штауфены // Доба короля Данила в науці, мистецтві, літературі. Львів, 2008. С. 125-127.
      12. Georgii Acropolitae Opera. Lipsiae, 1903. T. 1 / rec. A. Heisenberg. Cap. 20. P. 33; Летопись логофета Георгия Акрополита, перевод под ред. бакалавра И. Троицкого // Византийские историки, переведенные с греческого при Санкт-Петербургской Духовной Академии. СПб., 1863. Гл. 20. С. 38-39.
      13. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 266.
      14. Дуйчев И. 1) Цар Иван Асен ІІ. 1218-1241. По случай от 700 г. от неговата смерт. София, 1941. С. 5-6; 2) Преноси към историята на Иван Асен ІІ. София, 1943. С. 152-162; Цанкова-Петкова Г. 1) България при Асеневци. София, 1978. С. 108; 2) Културни и политически връзки и отношения между България, Киевска Русия и Византия през ранното средновековие // Руско-български връзки през векове. София, 1986. С. 79-81; Божилов И. Фамилията на Асеневци (1186-1460). Генеалогия и просопография. София, 1994. С. 37-38, 104-118.
      15. Войтович Л. 1) Князь Іван Бирладник: Загадка походження // Генеалогічні записки Українського геральдичного товариства. Львів, 2006. Вип. 5. С. 7-15; 2) Князь Іван Бирладник: Загадкова постать // Дрогобицький краєзнавчий збірник. Дрогобич, 2008. Вип. 11-12. С. 51-62; 3) Союз Візантії та Галицько-Волинської держави за Ангелів // Княжа доба: Iсторія і культура. Львів, 2008. Вип. 2. С. 30-39; 4) Галицьке князівство на Нижньому Дунаї // Галич і Галицька земля в державотворчих процесах України: Матеріали міжнародної наукової конференції. Галич, 10-11 жовтня 2008. Галич, 2008. С. 3-18.
      16. Попруженко М.Г. Синодик царя Борила. София, 1928. С. 79-80; Ангелов Д. Богомилството в България. София, 1961; Кожухаров С. Неизвестен летописен разказ от времето на Иван Асен ІІ // Литературна мысъл. 1974. № 2. С. 127; Gjuzelev V. Das Papstum und Bulgaren im Mittelalter (9-14 Jahrhundert) // Bulgarian historical Review. 1977. № 1. P. 43; Данчева-Василева А. България, папството и западноевропейската политика през първата половина ХІІІ в. // Из политическата история на България. София, 1985. С. 195-196.
      17. Цанкова-Петкова Г. България при Асеневци. София, 1978. С. 92.
      18. Петков К. 1) Унията между Българската църква и Рим в началото на ХІІІ век - някои пренебрегвани аспекти // Духовна култура. 1992. № 9. С. 25–32; 2) Българските добавки към Синодика на цар Борил - историко-културна интерпретация. Велико Тырново, 1993; Стефанов П. Нов поглед към унията между българската и римската църква през ХІІІ век // Духовна култура. 1998. № 5. С. 343-352; Чолова Ц. Българските църква и опитите за уния през Средновековието // Религия и църква в България. Социални и културни измерения в православието и неговата специфика в българските земли / ред. Г. Бакалов. София, 1999. С. 124.
      19. Шушарин В.И. Укрепление феодального государства // История Венгрии. М., 1971. Т. 1. С. 145.
      20. Rerum Hungaricarum Monumenta Arpadiana / ed. St.L. Englicher. Sangalli, 1849. P. 489-491; Списания на Българската академия науките. София, 1912. Т. 3. С. 133.
      21. Волощук М.М. 1) Угорські військові кампанії у Галичину на початку ХІІІ ст.: Основні цілі та характер перебігу // Християнська спадщина Галицько-Волинської держави: Ціннісні орієнтири духовного поступу українського народу (присвячується 70-річчю археологічного відкриття і 850-літтю Галицького кафедрального собору): Матеріали Міжнародної ювілейної наукової конференції. Івано-Франківськ; Галич, 2006. С. 64-72; 2) Угорські військові кампанії у Галичину на початку ХІІІ ст.: Основні цілі та характер перебігу // Вісник національного університету «Львівська політехніка». Львів, 2006. № 571. С. 99-104; 3) Обстоятельства казни в 1210 г. Игоревичей Черниговских: Актуальные вопросы реконструкции русско-венгерских отношений начала ХІІІ в. // SSBP. 2007. № 1/2. C. 105-112.
      22. Волощук М.М. Проблема васальної підлеглості князів Ігоревичів чернігівських від угорського короля Ендре ІІ: Джерела, історіографія, коротка постановка проблеми // Український історичний збірник. Киïв, 2008. Вип. 11. С. 18-25.
      23. Майоров А.В. Галицко-Волынская Русь. Очерки социально-политических отношений в домонгольский период. Князь, бояре и городская община. СПб., 2001. С. 408-410; Петрик А. 1) До історії боярських родин Кормильчичів, Доброславичів та Дядьковичів // ДКЗ. Дрогобич, 2001. Вип. 5. С. 29-45; 2) До історії боярства та боярських родів Перемишльської землі // ДКЗ. Дрогобич, 2002. Вип. 6. С. 105-117; 3) Угорська партія в контексті політичного розвитку Галицько-Волинської держави // ДКЗ. Дрогобич, 2005. Вип. 9. С. 181-193; Мазур О. Володислав Кормильчич: Шлях до княжого столу // ДКЗ. Дрогобич, 2002. Вип. 6. С. 118-129; Драбчук І. Три портрети найвпливовіших представників галицької знаті кінця ХІІ - початку ХІІІ ст. // Галич і Галицька земля в державотворчих процесах України: Матеріали Міжнародної наукової конференції. Галич, 10-11 жовтня 2008 року. Галич, 2008. С. 135-148; Волощук М.М. 1) Володислав Кормильчич: Угорське перебування 1214-1232 рр. // Тези Міжнародної наукової конференції «Східноєвропейські старожитності в добу середньовіччя», присвяченої 90-річчю з дня народження видатного вітчизняного археолога Б. О. Тимощука, Чернівці, 10-11 квітня 2009 р. Чернівці, 2009. С. 20-21; 2) «Вокняжѣние» галицьке Володислава Кормильчича (1210-1214 рр., з перервами): Міфи і реальність // Acta Posoniensia. Bratislava: Filozofi cká fakulta Univerzity Komenského v Bratislave, katedra Všeobecných dejín. 2009. V. 10 (K životnému jubileu Zuzany Ševčikovej). S. 99-113.
      24. Gaspar E. Hermann von Salza und die Gründung des Deutsсhordenstaats in Preussen. Tübingen, 1924. S. 6.
      25. Vetera Monumenta Poloniae et Lithuaniae… ex tabulariis vaticanis / ed. A. Theiner. Romae, 1859. T. 1. Nr. 65; Kodex diplomaticus Arpadianus continuatus / ed. C. Wenzel. Pest, 1864. Nr. 4; Nr. 227.
      26. Волощук М.М. Венгерское присутствие в Галиции в 1214-1219 годах // ВИ. 2005. № 12. С. 97-106.
      27. Выражаю признательность А.Б. Головко, позволившего использовать главу: «Волынская земля, Мазовецкое княжество и Добжинский орден во второй половине 30-х годов ХІІІ в.» из монографии «Наследники Романа Великого», над которой он сейчас работает. См. также: CDCMG / ed. E. Kochanowski. Varsaviae, 1919. T. I. № 238. P. 249-254.
      28. CDCMG. P. 305. № 279.
      29. Ibid. P. 335-338. № 296; P. 338-340. № 297; P. 318-320. № 287; P. 320-322. № 288.
      30. Ждан М. Романовичі і німецький хрестоносний Орден. С. 54-68; Szczawelewa N.I. Sprawa pruska w polityce Daniela Halickiego // Ekspansja niemieckich zakonów rycerskich w strefe Bałtyki od XIII do połowy XVI wieku. Toruń, 1990. S. 52-53; Котляр М.Ф. Війна Волинського князівства з Добжинським орденом // Середньовічна Україна. Київ, 1996. С. 17-28; Масан О.М. Добжинський орден… Вип. 1. С. 41-52; Вип. 2. С. 52-62; Головко О. 1) Побужжя в контексті політичного розвитку Південно-Західної Русі (Х - перша половина ХІІІ ст.) // Україна в Центрально-Східній Європі (з найдавніших часів до ХVIII ст.). Київ, 2002. Вип. 2. С. 59-76; 2) Корона Данила Галицького: Волинь і Галичина в державно-політичному розвитку Центрально-Східної Європи раннього та класичного середньовіччя. Київ, 2006. С. 308-313.
      31. Головко А.Б. 1) Древняя Русь и Польша в политических взаимоотношениях Х - первой трети ХІІІ вв. Киев, 1988. С. 98-99; 2) Побужжя в контексті політичного розвитку Південно-Західної Русі… С. 59-76; 3) Корона Данила Галицького... С. 308-313.
      32. Włodarski B. Polityczne plany Konrada I księcia Mazowickiego. Toruń, 1971. S. 30.
      33. CDCMG. T. 1. P. 421. Nr. 366.
      34. Preussisches Urkunderbuch. Polische Abtheilung / ed. I. Philippi. Königsberg, 1882. T. 1. S. 236. Nr. 118.
      35. Ibid. S. 247. Nr. 126.
      36. Головко О.Б. Корона Данила Галицького… С. 312-313.
      37. Котляр М.Ф. Війна Волинського князівства з Добжинським орденом… С. 23-24.
      38. Головко О.Б. Корона Данила Галицького… С. 313. Ср.: Ulanowski B. O współudziale Templariuszów w bitwie pod Legnicạ // Rozprawy Akademii Umiejętności. Wydział Historyczno-Filozofi czny. 1884. T. 17. 1884. S. 275-322; Bachfeld G. Die Mongolen in Polen, Schlesien, Böhmen und Mähren. Innsbruck, 1889. S. 70-72; Taubitz F. Die Mongolenschlacht bei Wahlstatt am 9 April 1241 // Schlesiiche Geschichtsblätter. 1931. Nr. 3. S. 62; Zatorski W. Pierwszy najazd Mongolów na Polskę w roku 1240-1241 // Przeglạd Historyczno-Wojskowy. 1937. T. 9. S. 175-225; Petry L. 1241, Schlesien und der Mongolensturm. Breslau, 1938. S. 29-35; Krakowski S. Polska w walce z najazdami tatarskimi w XIII wieku. Łódż, 1956; Labuda G. Wojna z Tatarami w roku 1241 // Przeglạd Historyczny. 1959. T. 50. S. 189-224; Groblewski W. Skutki pierwszego najazdu Tatarów na Polskę // Szkice Legnickie. 1971. T. 6. S. 81-92; Kałużyński S. Imperium mongolskie. Warszawa, 1984. S. 107-108; Jasiński T. Przerwany hejnal. Warszawa, 1988. S. 57-64; Korta W. Problemy bitwy Legnickiej i stan badań // Bitwa legnicka. Historia i tradycja / pod red. W. Korty. Wrocław; Warszawa, 1994. S. 7-33; Sarnowsky J. The Teutonic Order confronts Mongols and Turks // The Military Orders: Fighting for the Faith and Caring for the Sick / ed. M. Barber. Aldershot, 1994. P. 253-262.
      39. Voigt J. Geschichte Preussens von den aeltesten Zeiten bis zum Untergange der Herrschaft des Deutschen Ordens. Hildesheim, 1968 (repr. Königsberg, 1827-1839). V. 9. S. 660-665.
      40. Militzer K. Die Entstehung der Deutschordensballeien im Deutschen Reich // Quellen und Studien zur Geschichte des Deutschen Ordens. Marburg, 1981. V. 16. S. 57-63.
      41. Lampe K. Von Osterna, Poppo // Altpreussische Biographie / ed. C. Krollmann, K. Forstreuter, F. Gause. Marburg, 1967. S. 485.
      42. Масан О. Крістбурзький договір 1249 р. С. 74-85.
      43. Preussisches Urkundenbuch / hrsg. von R. Philippi, A. Seraphim, M. Hein, E. Maschke, H. Koeppen, K. Conrad. Königsberg, 1882. T. 1. S. 142. Nr. 204.
      44. Codex diplomaticus Poloniae / ed. L. Ryszczewski, A. Muczkowski. Varsoviae, 1858. Vol. 3. S. 54. Nr. 30.
      45. Котляр М.Ф. Воєнне мистецтво Давньої Русі. Київ, 2005. С. 334-342.
      46. Balzer O. Genealogia Piastów. Kraków, 1895. S. 345; Baumgarten N. Généalogies et mariages occidentaux des Rurikides Russes du X-e au XIII-e siècle // Orientalia Christiana. Roma, 1927. Nr. 35. P. 49; Arhiv für Sippenforschung. Görlitz, 1941. XVIII jahr. Nr 6. S. 19; Isenburg K. Stammtaffeln zur Geschichte der Europaischen Staaten. Marburg, 1953. T. 1. Taf. 157; Dąbrowski D. Rodowód Romanowiczów książat halicko-wołyńskich. Poznań; Wrocław, 2002. S. 155-166; Войтович Л. Княжа доба на Русі… С. 501.
      47. Масан О. Середньовічна Україна і Німецький Орден… С. 75.
      48. Preussisches Urkundenbuch. Т. 1. S. 216-217. Nr. 289.
      49. Паславський І. Коронація Данила Галицького в контексті політичних і церковних відносин ХІІІ ст. Львів, 2003. С. 80-86.
      50. Preussisches Urkundenbuch. Т. 2. S. 55-56. Nr. 61.
      51. Ibid. S. 73-74. Nr. 82.
      52. Войтович Л. Остання еміграція короля Данила Романовича // Науковий вісник Волинського національного ун-ту імені Лесі Українки. Історичні науки. Луцьк, 2009. № 13. С. 89-96.
      53. Preussisches Urkundenbuch. Т. 2. S. 80-81. Nr. 89.
      54. Sarnowsky J. The Teutonic Order confronts Mongols and Turks... P. 258-260.
      55. Preussisches Urkundenbuch. Т. 2. S. 101-102. Nr. 111-112.
      56. Voigt J. Geschichte Preussens. S. 174-175; Schumacher B. Geschichte Ost- und Westpreusens. Wurzburg, 1958. S. 42-43; Bookmann H. Der Deutsche Orden. Zwölf kapitel aus seiner Geschichte. München, 1981. S. 100-101.
      57. Войтович Л. 1) Штрихи до портрету князя Лева Даниловича // Україна в Центрально-Східній Європі (з найдавніших часів до ХVIII ст.). Київ, 2005. Вип. 5. С. 143-156; 2) Князь Лев Данилович - полководець і політик // Confraternitas: Ювілейний збірник на пошану Ярослава Ісаєвича Львів, 2006-2007. (Україна: Культурна спадщина, національна свідомість, державність. Вип. 15). С. 115-124; 3) Улус Ногая і Галицько-Волинське князівство // Україна-Монголія: 800 років у контексті історії. Київ, 2008. С. 71-78.
      58. Annalista Thorunensis // Scriptores rerum Prussicarum. Leipzig, 1868. T. 3. P. 62.
      59. Войтович Л. Нащадки Чингіз-хана: Вступ до генеалогії Чингізидів-Джучидів. Львів, 2004. С. 189-191.
      60. Голездренко О. Львівський цех мечників // ДКЗ. Дрогобич, 2005. Вип. 9. С. 194-201.
      61. Микитишин В.О. 1) Обладунки та озброєння українського лицаря ХІV-XV ст. // Народознавчі  зощити. 2001. № 2. С. 38-42; 2) Організація князівського війська у другій половині XIV - першій половині XV ст. // Актуальні проблеми державного управління. Львів, 2001. Вип. 5. С. 295-298.
      62. Котипко А.Д. 1) З історії економічних зв’язків Північного Причорномор’я і Західної Волині з країнами Балтійського регіону (Х-ХІІІ ст.) // Наукові зошити історичного факультету Львівського національного ун-ту імені Івана Франка. Львів, 2000. Вип. 3. С. 13-18; 2) Інфраструктура зовнішньоекономічних зв’язків Галицької та Волинської земель (ХІІІ - перша половина XIV ст.) // Король Данило та його доба. Львів, 2002. С. 26-41.
      63. Купчинський О. Акти та документи… С. 162-166.
      64. Lüdge F. Structurwandlungen im ostdeutschen und osteuropäichen Fermhandel des 14. bis 16. Jahrhunderts. München, 1964. S. 16.
      65. Dollinger P. The German Hanza. London, 1970. P. 231-232.
      66. Войтович Л. Торгівля, ремесло, рільництво // Історія Львова. Львів, 2006. Т. 1: 1256-1772. С. 87.
      67. Масан О. Середньовічна Україна і Німецький Орден... С. 78.
      68. Там же.
      69. Там же. С. 77.
      70. Войтович Л. 1) Юрiй Львович та його полiтика // Галичина i Волинь в добу середньовiччя: До 800-рiччя з дня народження Данила Галицького. Львiв, 2001. Вип. 3. С. 70-78; 2) Королівство Русі: Реальність і міфи // ДКЗ. Дрогобич, 2003. Вип. 7. С. 63-71; 3) Королівство Русі: Факти і міфи // Дрогичинъ 1253: Матеріали міжнародної наукової конференції з нагоди 755-ї річниці коронації Данила Романовича. Івано-Франківськ, 2008. С. 4-17.
      71. «…Cum int(er) honorabiles viros, vestros pr[a]edecessores mag(ist)r(u)m atq(ue) fraters Prussi[a]e ex una p(ar)te, n(ost)rosq(ue) serenissimos progenitors ex altera, dil(e)ct(s)onis insignia ac mutu[a]e promot(i)onis b(e)n(e)fi cia vigueru(n)t, delectate et nos vobiscum eodem caritatis vinc[u ]lo uniri ac sinc(er)a amicitia f[o]ederari» = «…Так как между уважаемыми мужами, вашими предшественниками - магистром и братьями прусскими, с одной стороны, и нашими найяснейшими предками - с другой, процветали проявления любезности и добродейства взаимного сближения, поэтому и нам отрадно с вами соединяться этой связью приверженности и искренней дружбы» (Купчинський О. Акти та документи… С. 145-152).
      72. «… C[a]eterum terras vestras fi deliter pr[a]emunire curabum(us) pr[a]e Tataris, dum(m)odo nobis constiterit, et ab hostili quolibet invasore» = «Будем, наконец, стараться надежно защитить ваши земли от татар и от любого другого вражеского нападающего, как только это нам выпадет» (Там же).
      73. Семенов И.С. Христианские династии Европы. М., 2002. С. 465.
      74. «…qu(a)e t(em)p(or)e p(at)ris n(os)tri felicis memori(a)e…» (Купчинський О. Акти та документи… С. 152-158).
      75. Там же. С. 158-161.
      76. «… rex Daniel seu Leo n(oste)r avatus, aut Geordius n(oste)r…» (Там же. С. 167-170).
      77. Там же. С. 170-173.
      78. Dąbrowski J. Ostatnie lata Ludwika Wielkiego. Kraków, 1918. S. 111-112; Włodarski B. Polska i Ruś, 1194-1340. Warszawa, 1966. S. 287-289; Dowiat J. Polska - państwiem średniowiecznej Europy. Warszawa, 1968. S. 323; Wyrozumski J. Historia Polski do 1505 r. Warszawa, 1973. S. 227.
      79. Войтович Л. Королівство Русі: Факти і міфи. С. 4-17.
      80. «…Ver(um) etiam nos, ut obululantium seu latrantiu(m) et minus iuste detrahentiu(m) c(on)dictatul memo®at[a]e unionis, qui concurrimus, veritati referu(n)t, ora c(on)cludamus et obstruamus pr(a)etacia teno® e p(raese)ntium litte(er)ar(um), dignu(m) dixumus renova(re), ut v[u ]ltum et intuitum assumendo novitatis exultant ac l)a)etentum maiori pr(a)efulcimine fi ®mitatis» = «…Мы ж, чтобы заткнуть рот оговорителям и лгунам и тем, которые несправедливо мешают условиям упомянутого союза, считаем достойным, радея о правде, восстановить [наш договор] данным документом, чтобы, получив новое выражение и вид, он возрадовался еще большей силой и обоснованностью» (Купчинський О. Акти та документи... С. 174-180).
      81. Купчинський О. Акти та документи... С. 180-187.
      82. Historiae Hungaricae Fontes Domenici / ed. M. Florianus. Lipsiae, 1884. V. 3. P. 128.
      83. Ibid. - Попытки превратить «Лотко» в «Болько», отожествив его с Болеславом-Юрием, не выдерживают критики (Dąbrowski J. Ostatnie lata Ludwika Wielkiego. S. 112; Abraham W. Powstanie kościoła łacińskiego na Rusi. Lwów, 1904. T. 1. S. 206; Balcer O. O następstwie tronu w Polsce // Rozprawy Akademii Umiejętności. Wydz. Hist.-Filoz. Ser. 2. 1905. T. 11. S. 430; Zakrzewski S. Wpływ sprawy ruskiej na państwo polskie w XIV wieku // Przegląd Historyczny. 1922. T. 23. S. 99; Włodarski B. Polska i Ruś. Warszawa, 1966. S. 288; Wyrozumski J. Kazimierz Wielki. Wrocław; Warszawa; Kraków; Gdańsk; Łódź, 1986. S. 80-81; Мазур О. «Лотка князь руський, прибув до Вишеграда»: Гіпотетична ідентифікація особи // ДКЗ. Дрогобич, 2003. Вип. 7. С. 72-79).
      84. Кордуба М. Болеслав-Юрій ІІ. Останній самостійний володар Галицько-Волинської держави. С. 19–20. - Догадка О. Мазура относительно существования князя Владимира Андреевича (Мазур О. «Лотка князь руський, прибув до Вишеграда». С. 77–79) целиком в духе догадок польских историков относительно тождества «Лотка» и «Болька».
      85. Купчинський О. Акти та документи… С. 194-200.
      86. Там же. С. 200-204.
      87. Терський С. 1) Луческ Х-XV ст. Львів, 2006; 2) Княже місто Володимир. Львів, 2010.
      88. Войтович Л. Етапи полiтичної iсторiї Волинi XIV-XV ст. Державнiсть. Васалiтет. Iнкорпорацiя // Україна: Культурна спадщина, нацiональна свiдомiсть, державність. Т. 5: Iсторичнi та фiлологiчнi розвiдки, присв. 60-рiччю акад. Я. Iсаєвича. Львiв, 1998. С. 153-168.
    • Баскаческая организация на Руси
      Автор: Saygo
      Маслова С. А. Баскаческая организация на Руси: время существования и функции // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. - 2013. - №1(51). - С. 27-40.
    • Джон Робертс. Шанс для мира? Советская кампания в пользу завершения Холодной войны. 1953-1955 годы
      Автор: Saygo
      Джон Робертс. Шанс для мира? Советская кампания в пользу завершения Холодной войны. 1953-1955 годы // Новая и новейшая история. - 2008. - № 6. - C. 35-75.
      Перевод с английского языка - к.и.н. Г. Е. Гиголаева.
      ВСТУПЛЕНИЕ
      В апреле 1953 г. в речи "Шанс для мира" президент США Д. Эйзенхауэр назвал СССР виновником "холодной войны". Эйзенхауэр посчитал необходимым, чтобы СССР продемонстрировал свои мирные намерения посредством завершения войны в Корее, подписания договора с Австрией, освобождения военнопленных, начала серьезных переговоров о разоружении и контроле над вооружениями, предоставления народам Восточной Европы свободы выбора своих правительств. Два года спустя только последнее из этих требований оставалось невыполненным.
      Существовала ли возможность закончить "холодную войну" после смерти И. В. Сталина? В современной исторической науке высказывается единодушное мнение, что, несмотря на существенные изменения во внутренней и внешней политике постсталинского СССР, возможность завершить "холодную войну" была, в лучшем случае, мимолетной. В этом плане особенно важным представляется осмысление влияния на советское руководство восстания в Восточной Германии в июне 1953 г. Обычно утверждается, что это событие разрушило советские иллюзии относительно перспектив коммунистического развития в Германии, и реакцией Москвы был отказ от проведения политики объединения Германии. Факт принятия Советским Союзом идеи двух Германий означал, что политическое решение германского вопроса было заблокировано и, таким образом, был открыт путь к усилению раскола Европы и к будущему глубокому кризису конца 1950-х - начала 1960-х годов1.
      Главная проблема подобной интерпретации состоит в том, что СССР после июньских событий в ГДР не только не отказался от политики объединения Германии, но стал стремиться к этой цели с еще большим рвением. На Берлинском совещании министров иностранных дел в январе-феврале 1954 г. советская сторона предложила немедленно создать временное общегерманское правительство, которое организовало бы всегерманские выборы с целью скорейшего достижения воссоединения страны.
      Это предложение было дополнено радикальным планом замены порожденных "холодной войной" блоков на общеевропейскую систему коллективной безопасности. В значительной степени европейская система коллективной безопасности предлагалась как контекст, в рамках которого могло бы быть достигнуто решение по объединению двух Германий. Эта политика общеевропейской коллективной безопасности, с одной стороны, и воссоединения Германии - с другой, была снова предложена советской стороной на Женевской встрече в июле 1955 г. и Женевском совещании министров иностранных дел в октябре-ноябре 1955 г.
      Если руководствоваться общедоступными данными о происходившем, "шанс для мира" после смерти Сталина был скорее длительным процессом, чем мимолетной возможностью. Исследования, проведенные историками в российских архивах в последние годы, подтверждают этот вывод и устанавливают, что широкая кампания Москвы по завершению "холодной войны" была отнюдь не простым пропагандистским актом. Н. И. Егорова в обзоре советской политики безопасности 1954 - 1955 гг. подчеркивает, что поиск Москвой новых подходов к решению споров, порожденных холодной войной, был искренним - это касалось, в частности, предложений по общеевропейской коллективной безопасности2.
      В исследовании Н. Е. Быстровой, посвященном формированию послевоенных блоков в Европе, обрисована схожая картина постоянных, хотя и безуспешных усилий Москвы предотвратить дальнейшую поляризацию, вызванную "холодной войной", в первые годы после смерти Сталина3.
      Согласно мнению Ф. И. Новик, изложенному в детальном исследовании германской политики СССР в 1953 - 1955 гг., предложения Москвы по достижению единства Германии были серьезными, и только в середине 1955 г., когда Западная Германия была принята в НАТО и образовалась Организация Варшавского договора - СССР окончательно принял концепцию двух Германий4.
      А. М. Филитов в серии статей, посвященных СССР и германскому вопросу, приходит во многом к тем же выводам, что и Ф. И. Новик, однако особенность его точки зрения заключается в том, что он рассматривает в качестве главного архитектора советской политики разрядки министра иностранных дел В. М. Молотова, хотя обычно эта роль приписывается Н. С. Хрущеву, сменившему Сталина на посту партийного лидера. Однако А. М. Филитов описывает Хрущева скорее в качестве "ястреба", который саботировал усилия Молотова и министерства иностранных дел (МИД) СССР, направленные на достижение договоренности с Западом по германскому вопросу5.
      Наша статья продолжает линию современной российской историографии и исследует готовность Москвы к достижению в годы после смерти Сталина широкомасштабного урегулирования порожденных "холодной войной" в Европе споров6. Широкий круг новых свидетельств из российских архивов демонстрирует готовность СССР к радикальному компромиссу по германскому вопросу и серьезному обсуждению планов по созданию структур паневропейской системы коллективной безопасности, то есть, к переговорам, которые могли бы привести к окончанию "холодной войны". В самом деле, в период Женевского совещания министров иностранных дел советская кампания по созданию европейской коллективной безопасности была на грани серьезного прорыва, поскольку западные державы сами предложили мероприятия по организации общеевропейской системы безопасности в обмен на общегерманские выборы, ведущие к достижению единства Германии. Молотов был готов к дальнейшим переговорам, но Хрущев заблокировал любые переговоры, касающиеся обмена германского единства на общеевропейскую коллективную безопасность. В итоге советская кампания за окончание "холодной войны" была заведена в тупик вследствие коллизий советской внутренней политики. Однако более гибкая реакция Запада на изначальные предложения Москвы по созданию коллективной безопасности могла бы изменить динамику борьбы между Хрущевым и Молотовым вокруг внешнеполитических вопросов и, возможно, открыла бы путь к урегулированию германского вопроса.
      СОВЕТСКОЕ МИРНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ПОСЛЕ СМЕРТИ СТАЛИНА
      Традиционной отправной точкой в анализе послесталинской советской внешней политики является так называемое "мирное наступление", начатое на похоронах Сталина 9 марта 1953 г. Основным докладчиком был Г. М. Маленков, только что избранный председателем Совета Министров СССР. По словам Маленкова, "Советский Союз проводил и проводит последовательную политику сохранения и упрочения мира, политику борьбы против подготовки и развязывания новой войны, политику международного сотрудничества и развития деловых связей со всеми странами, политику, исходящую из ленинско-сталинского положения о возможности длительного сосуществования и мирного соревнования двух систем - капиталистической и социалистической"7. Несколькими днями позже, на заседании Верховного Совета СССР, Маленков заявил, что "нет такого спорного или нерешенного вопроса, который не мог бы быть разрешен мирным путем на основе взаимной договоренности заинтересованных стран. Это касается наших отношений со всеми государствами, в том числе и наших отношений с Соединенными Штатами Америки. Государства, заинтересованные в сохранении мира, могут быть уверены как в настоящем, так и в будущем, в прочной мирной политике Советского Союза"8.
      Мирное наступление продолжилось в апреле 1953 г., когда советский представитель в ООН А. Я. Вышинский призвал к заключению пакта мира между Великобританией, Китаем, Францией, СССР и США9. Это было не новое предложение. Вышинский впервые выдвинул подобную идею в своем выступлении в ООН в 1949 г., а в 1951 - 1952 гг. руководимое СССР движение сторонников мира провело широкую кампанию за заключение этого пакта. Одним из главных мероприятий этой кампании стало составление массовой петиции, под которой было собрано 600 млн. подписей - на 100 млн. больше, чем под знаменитым Стокгольмским воззванием, требовавшим запрещения ядерного оружия10.
      О пакте мира Маленков говорил и в докладе ЦК КПСС на XIX партсъезде в октябре 1952 г.: "Существует другая перспектива, перспектива сохранения мира, перспектива мира между народами. Эта перспектива требует запрещения пропаганды войны... запрещения атомного и бактериологического оружия, поступательного сокращения вооруженных сил великих держав, заключения пакта мира между державами, роста торговли между странами, восстановления единого мирового рынка, и других подобных мер в духе укрепления мира"11.
      Приведенные высказывания Маленкова наглядно демонстрируют, что постсталинское мирное наступление было продолжением мирной кампании, начавшейся в конце сталинской эпохи. Впрочем, в советской внешней политике присутствовали как Преемственность, так и перемены. От ряда наиболее острых черт сталинской политики после его смерти было решено отказаться: была прекращена антисионистская кампания и произошло восстановление дипломатических отношений с Израилем; прекратились требования территориальных уступок от Турции, равно как и претензии на совместный контроль над Черноморскими проливами; завершился конфликт с Югославией и был произведен обмен послами с Белградом, что стало началом полномасштабного восстановления советско-югославских отношений; и, главное, был найден выход из тупика в переговорах о перемирии в Корее - в июле 1953 г. соглашение было подписано.
      Западные лидеры отреагировали на изменения в советской внешней политике выдвижением собственных инициатив и предложений. 16 апреля 1953 г. Эйзенхауэр произнес речь "Шанс для мира", а 11 мая британский премьер-министр У. Черчилль в очередной раз призвал к проведению встречи лидеров великих держав. Москва ответила на речь Эйзенхауэра большой передовицей в "Правде" от 25 апреля12. Эта редакционная статья стала первым важным внешнеполитическим заявлением нового советского руководства. Проект статьи был подготовлен главным редактором "Правды" Д. Т. Шепиловым и журналистом Г. А. Жуковым. Затем статья была отредактирована Молотовым, который разослал ее членам Президиума ЦК для внесения замечаний. Маленков, Каганович и, в особенности, курировавший государственную безопасность Берия дали свой детальный комментарий - их предложения были включены в текст13. Хотя в статье подчеркивалась преемственность советской внешней политики и давался резкий отпор критике, высказанной Эйзенхауэром, тон статьи был гораздо менее воинственным, чем в аналогичных документах сталинской эпохи; особый акцент делался на готовности СССР вести переговоры по всем неразрешенным проблемам.
      Одной из важных тем, поднятых в статье, был германский вопрос. Речь шла о том, чтобы "как можно скорее был заключен мирный договор с Германией, дающий германскому народу возможность воссоединиться в едином государстве и занять подобающее место в содружестве миролюбивых народов, и чтобы вслед за этим были выведены из Германии оккупационные войска, содержание которых ложится дополнительным бременем на плечи германского народа". Месяц спустя "Правда" вернулась к германскому вопросу в другой обширной передовице, опубликованной на этот раз в качестве ответа на призыв Черчилля к проведению саммита глав великих держав. Данная редакционная статья также была в целом позитивной по содержанию, однако Черчилль был подвергнут критике за то, что не упомянул достигнутые в Ялте и Потсдаме соглашения о создании единой миролюбивой и демократической Германии: "восстановлении единства Германии, что имеет решающее значение не только для самой Германии, но и для дела обеспечения безопасности в Европе и во всем мире... расчленение Германии означает восстановление очага военной опасности в центре Европы"14.
      ПЕРЕОСМЫСЛЕНИЕ ГЕРМАНСКОГО ВОПРОСА
      После смерти Сталина советская позиция по германскому вопросу оставалась в основном такой же, как и при его жизни. Объединение Германии в качестве миролюбивого и демократического государства обозначалось как цель, которую следовало достичь путем переговоров о заключении мирного договора, который гарантировал бы нейтралитет Германии и ее неучастие в "холодной войне".
      Советские требования объединения Германии восходят еще к 1945 г.15 Однако поворотный пункт в советской политике относится к марту 1952 г., когда была опубликована обращенная к западным державам нота, в которой предлагалось немедленно начать переговоры по мирному договору с Германией, что должно было привести к объединению страны. Исторические дебаты вокруг этой ноты в основном велись относительно интерпретации намерений Сталина: был ли он серьезно настроен на достижение договоренности о единой Германии, или это была политическая игра16? Этот спор вряд ли возможно разрешить, поскольку имеющиеся свидетельства не однозначны и может оказаться, что и сам Сталин не был полностью уверен в своих намерениях. Однако представляется достаточно ясным, что те, кто формулировал советскую политику в германском вопросе - Молотов и его коллеги в МИД - делали предложения по объединению Германии вполне серьезно, как в 1952 г., так и в 1953 г., когда они снова повторили их после смерти Сталина17.
      Мартовские предложения 1952 г. были запоздалым ответом на "план Плевена" (октябрь 1950 г.), который предусматривал образование европейской армии и объединенного европейского министерства обороны - план, который впоследствии включил в себя предложения о перевооружении Западной Германии и интеграции ФРГ в Европейское оборонительное сообщество (ЕОС). СССР в своей ноте впервые представил проект предполагаемого мирного договора с Германией. По советскому плану, Германия должна была стать единым государством; союзные оккупационные войска подлежали выводу из страны в течение года; германские вооруженные силы должны были быть сокращены до уровня, необходимого для обороны страны; и, самое главное, Германия обязывалась не вступать ни в одну коалицию или военный союз, направленные против государств, которые воевали против нее в последнюю войну, то есть Германии не было бы позволено вступить в НАТО или ЕОС. В советской ноте также говорилось о создании условий, способствующих скорейшему формированию общегерманского правительства, выражающего волю всего немецкого народа.
      В своем ответе на советскую ноту, датированном 25 марта, американское, британское и французское правительства в очередной раз повторили свой постоянный призыв к проведению свободных общегерманских выборов, которые позволили бы сформировать правительство, а уже после того это правительство смогло бы заключить мир. И, как и в вопросе заключения мирного договора, будущее германское правительство должно было быть совершенно свободно в вопросе вступления в любую организацию, не противоречащую принципам ООН, включая "чисто оборонительное Европейское сообщество, которое будет оберегать свободу, способствовать предотвращению агрессии и препятствовать возрождению милитаризма". В ответной ноте от 9 апреля советская сторона допускала возможность дискуссии о свободных общегерманских выборах, но настаивала на предотвращении вступления объединенной Германии в любой союз или коалицию, которая могла бы быть направлена против СССР. Обмен нотами между СССР и западными державами продлился несколько месяцев18. Но к концу 1952 г. советская сторона утратила интерес к переписке. Ответ на западную ноту от 23 сентября был подготовлен, но так и не увидел свет19. Только весной 1953 г. Молотов и его коллеги из МИД СССР решили попробовать еще раз.
      Помимо возможностей, предоставившихся благодаря смерти Сталина, здесь необходимо учитывать некоторые внутренние особенности, повлиявшие на советскую позицию по Германии. 18 апреля 1953 г. И. И. Тугаринов, глава малого Комитета информации при МИД СССР, представил информационную справку по западной политике в германском вопросе. Тугаринов отмечал, что западные державы в своем стремлении протолкнуть ратификацию парижско-боннских соглашений по образованию ЕОС сталкиваются со все более усиливающейся оппозицией во Франции и Западной Германии. Тугаринов также говорил о том, что советское мирное наступление породило на Западе ожидания, что СССР возьмет на себя инициативу и предложит провести конференцию четырех держав по германскому вопросу20. В тот же день Г. М. Пушкин, бывший глава советской дипломатической миссии в Берлине, и М. Г. Грибанов, заведующий Третьим европейским отделом МИД (курировавшим Германию), направили Молотову памятную записку с предложением новых инициатив по германскому вопросу. Они указывали, что западные державы опасаются активизации советской политики в германском вопросе, и предлагали меры по укреплению позиций восточногерманского правительства и образованию временного общегерманского правительства, сформированного из представителей обеих Германий, в задачу которого входила бы, главным образом, разработка избирательного закона для проведения общегерманских выборов21.
      Предложение о создании временного общегерманского правительства стало неотъемлемой частью памятных записок, подготовленных в МИД СССР22. Примечательна записка, направленная Молотову 28 апреля 1953 г. Я. А. Маликом, бывшим советским представителем в ООН (вскоре он был назначен советским послом в Великобритании), и В. С. Семеновым23, бывшим председателем Советской контрольной комиссии в Германии, а также Пушкиным и Грибановым.
      Советские дипломаты утверждали, что для того, чтобы удержать инициативу в германском вопросе в своих руках, СССР должен предложить не только создание временного общегерманского правительства, но и немедленный вывод всех оккупационных войск после формирования этого правительства. Подобное двойное предложение, по мнению составителей памятной записки, должно было подорвать позицию Запада, требовавшего проведения общегерманских выборов еще до обсуждения условий мирного договора24. Непосредственные политические выгоды от предложения о выводе оккупационных войск сразу после формирования общегерманского временного правительства (что существенно отличалось от прежних советских требований о выводе войск через год после подписания мирного договора) подчеркивались Семеновым и в меморандуме в адрес Молотова от 2 мая 1953 г. Позиция Семенова заключалась в том, что переговоры по мирному договору могут затянуться на годы, в то время как вывод оккупационных войск по мере создания временного правительства открывает более близкую перспективу в этом вопросе. Это может повлиять на общественное мнение в Германии и помочь Советскому Союзу перехватить инициативу в борьбе за воссоединение страны на демократической и мирной основе.
      Хотя Семенов, как и другие сотрудники МИД, при обосновании новых внешнеполитических инициатив выдвигал, прежде всего, тактические соображения, он также четко представлял себе и стратегические цели новых предложений. Как гласил меморандум, "Главной трудностью германского вопроса в послевоенный период была проблема национального воссоединения Германии. Началась борьба между Советским Союзом и ГДР, с одной стороны, и США, Англией, Францией и Боннским правительством - с другой... С 1945 г. вся политика в германском вопросе была построена на защите требования объединения Германии на мирной и демократической основе, а позднее также на требованиях скорейшего заключения мирного договора, сопровождающемся выводом всех оккупационных сил из Германии"25.
      На основе этих внутриведомственных соображений Молотов и МИД в начале мая подготовили проект предложений для Президиума ЦК, поставив вопрос о необходимости новых инициатив по германскому вопросу, краеугольным камнем которых был призыв к созданию временного общегерманского правительства26. Однако эти предложения не дали немедленного результата, поскольку в ГДР нарастал кризис, связанный с миграцией населения, который требовал большего внимания: только за первые 4 месяца 1953 г. более чем 120 тыс. жителей Восточной Германии эмигрировали в Западную. Миграция в подобных масштабах вела к политическому ослаблению, угрозам экономике и вносила существенный вклад в нарастание социального недовольства в ГДР. Непосредственной причиной миграционного кризиса стала программа по ускоренному строительству социализма, развернутая в ГДР в середине 1952 г., и связанное с ней повышение трудовых нормативов для населения. Столкнувшись со все множившимися свидетельствами народного недовольства по отношению к восточногерманским властям, Москва пыталась стабилизировать ситуацию27. 2 июня Советское правительство приняло резолюцию, предложенную Молотовым, Маленковым и Берия, "О мерах по оздоровлению политической ситуации в ГДР". Немецким коммунистам было предписано отказаться от форсированного строительства социализма и осуществить ряд экономических и политических реформ в целях восстановления собственной популярности и авторитета. В числе этих мер было "сделать задачу политической борьбы в целях восстановления национального единства Германии и заключения мирного договора центром внимания широких народных массе, как в ГДР, так и в Западной Германии"28.
      В тот же день делегация восточногерманских коммунистов прибыла в Москву на трехдневные переговоры с советскими лидерами. Среди участников переговоров был Маленков, который подготовил выступление о событиях в Восточной Германии и их взаимосвязи с резолюцией по германскому вопросу. Главная идея речи Маленкова состояла в том, что объединение Германии в качестве мирного и демократического государства является более важным приоритетом, чем построение социализма в ГДР: "Вопрос о перспективах развития Германской Демократической республики не может рассматриваться в изоляции от задачи объединения Восточной и Западной Германии в единое Германское государство. Необходимо подчеркнуть, что наиболее важной проблемой современной международной системы является возрождение германского единства, превращения Германии в мирное демократическое государство. Некоторые люди склонны думать, что мы выдвигаем вопрос восстановления германского единства, преследуя определенные пропагандистские цели, что на самом деле мы не стремимся положить конец разделению Германии, что мы не заинтересованы в возрождении единой Германии. Это глубочайшее заблуждение... Мы рассматриваем единство Германии и ее превращение в демократическое и миролюбивое государство как наиболее важное условие, как одну из наиболее существенных гарантий сохранения европейской и, как следствие, мировой безопасности... Глубоко заблуждаются те, кто думает, что Германия может существовать в течение долгого времени в условиях расчленения в форме двух независимых государств. Придерживаться позиции сохранения расчленения Германии значит придерживаться курса на новую войну... Бороться за объединение Германии на определенных условиях, за превращение ее в мирное и демократическое государство, значит придерживаться курса на предотвращение новой мировой войны... На каких основаниях может быть достигнуто объединение Германии в современной международной ситуации? По нашему мнению, только на основании того, что Германия будет буржуазно-демократическим государством. В существующих условиях национальное объединение Германии на основе преобразования Германии в государство диктатуры пролетариата в форме народной демократии - невыполнимо... Соответственно, необходимо выбирать: или курс на ускоренное строительство социализма в ГДР, на существование двух независимых Германий, и значит курс на Третью мировую войну, или отказ от ускоренного строительства социализма в ГДР и курс на объединение Германии в форме буржуазно-демократического государства на условиях ее преобразования в миролюбивую и демократическую страну. Вот почему, по нашему мнению, наиболее неотложная задача для наших немецких друзей состоит в быстром и решительном осуществлении мер, которые мы рекомендуем для нормализации политической и экономической ситуации в ГДР и для сохранения в будущем успешного решения задачи объединения Германии и ее превращения в мирное и демократическое государство"29.
      Это был примечательный документ. Никогда прежде политическая логика советской позиции по германскому вопросу не была изложена столь откровенно. Как в публичных выступлениях, так и во внутриведомственных документах МИД СССР вероятные политические последствия объединения Германии для ГДР постоянно обходились молчанием. Безоговорочно принималось на веру, что успешная борьба за миролюбивую и демократическую Германию усилит позицию ГДР и западногерманских коммунистов и, таким образом, позитивно скажется на социальном и политическом характере нового германского государства, которое утвердится в форме режима левой ориентации, симпатизирующего Советскому Союзу. Никто не задавался вопросом, что будет, если этот идиллический сценарий не материализуется и Советскому Союзу придется выбирать между стратегическими выгодами от создания объединенной нейтральной Германии и политическими императивами поддерживать позиции коммунистов в ГДР? Маленков тоже не задавал подобный вопрос, но по крайне мере он был уверен относительно приоритетов.
      Несмотря на то, что степень откровенности выступления Маленкова была уникальной, все, что он вынужден был сказать, находилось в четком соответствии с долговременной политикой СССР и с результатами пересмотра германского вопроса, предпринятого Молотовым и возглавляемым им МИД в апреле-мае 1953 г. В самом деле, после отъезда восточногерманской делегации из Москвы в Восточный Берлин, МИД СССР продолжал выпускать документы, и по языку и по основным идеям схожие с тем, что сказал Маленков в своей речи30. Однако события следующих нескольких недель еще более сузили временные рамки, в течение которых германский вопрос мог обсуждаться советским руководством.
      Первым из этих событий стало июньское восстание 1953 г. в Восточной Германии31. Провозглашение правительством ГДР "нового курса", который должен был умерить темп строительства социализма, было воспринято частью населения как признак слабости. В то же самое время правительство отказалось снизить трудовые нормативы; результатом стал рост массового протеста, который перерос в полномасштабное общенациональное народное восстание к 16 - 17 июня. Согласно советским данным, предназначенным для внутреннего пользования, порядка 450000 человек участвовали в забастовке и свыше 330000 - в антиправительственных демонстрациях32. И хотя забастовки и демонстрации были сравнительно легко подавлены советскими войсками, размещенными в Германии33, восстание продемонстрировало политическую уязвимость восточногерманского коммунистического режима, и это привело к удвоению усилий СССР по укреплению ГДР.
      Вторым событием стало падение Берии и его осуждение на пленуме ЦК КПСС 2 - 7 июля 1953 г. Основные обвинения против Берии (который находился под арестом и не присутствовал на пленуме) относились к его деятельности на внутриполитической сцене и его мнимому стремлению захватить власть в сотрудничестве с империалистами34. Но обвинения в том, что он хотел сдать ГДР империалистам тоже были приняты во внимание в ходе процесса, хотя они играли и не столь выдающуюся роль как другие обличения. Открытый доклад на пленуме, озаглавленный "О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии", был сделан Маленковым. В разделе, посвященном германскому вопросу, Маленков объяснил, почему советское руководство почувствовало необходимость отказа от курса на ускоренное построение социализма в ГДР. Подводя итоги, Маленков заявил, что "надо сказать, что Берия, при обсуждении германского вопроса, предлагал не поправить курс на форсированное строительство социализма, а отказаться от всякого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию. В свете всего, что мы узнали теперь о Берии, мы должны по-новому оценить эту его точку зрения. Ясно, что этот факт характеризует его как буржуазного перерожденца"35. В сравнении с прочими измышлениями и упреками, брошенными в адрес Берии, это было относительно мягкое определение. Однако затем выступал Хрущев, который взвинтил тон высказываний о Берии и германском вопросе: "Наиболее ярко он показал себя как провокатор, как не коммунист это по германскому вопросу, когда поставил вопрос о том, что надо отказаться [от] строительства социализма, надо пойти на уступки Западу. Тогда ему сказали: что это значит? Это значит, что 18 миллионов немцев отдать под покровительство американцев. А он отвечает: да, надо создать нейтральную демократическую Германию. Как может нейтральная демократическая буржуазная Германия быть между нами и Америкой? Возможно ли это? ...Берия говорит, что мы договор заключим. А что стоит этот договор? Мы знаем цену договорам. Договор имеет свою силу, если подкреплен пушками. Если договор не подкреплен, он ничего не стоит. Если мы будем говорить об этом договоре, над нами будут смеяться, будут считать наивными. А Берия не наивный, не глупый, не дурак. Он умный, хитрый, но вероломный. Поэтому он так и делал, а может быть, делал по заданию, черт его знает, может быть, он получал через своих резидентов [т.е. агентов иностранных разведок - Дж. Р.) другие задания. Я за это не поручусь. Поэтому еще раз повторю, что он не коммунист, он провокатор, и вел он себя провокационно"36.
      Затем выступал Молотов, и он тоже подверг Берию нападкам в связи с германским вопросом. Берия, говорил он, безосновательно утверждал, что возможно существование миролюбивой Германии, которая при этом оставалась бы буржуазной. Молотов обвинял Берию в попытках извратить позицию Президиума ЦК по вопросу построения социализма в Германии, указав на то, что во время дискуссии с Берия он (Молотов) настаивал, что ошибкой было ускоренное строительство социализма, а не строительство социализма само по себе. Заявления Берии по германскому вопросу, говорил Молотов, свидетельствуют о том, что он "не имеет ничего общего с нашей партией, это человек из буржуазного лагеря, это человек антисоветский"37.
      Следом за Молотовым выступил военный министр Н. А. Булганин, который сказал, что Берия выступал за ликвидацию ГДР и восстановление буржуазной Германии38. В заключительном слове Маленков не возвращался к германскому вопросу, однако в принятой пленумом резолюции, обвинявшей Берию, отмечалось, что последний говорил "об отказе от курса на строительство социализма в Германской Демократической Республике" и хотел превратить ГДР в буржуазную республику39.
      Осуждение предложенного Берией решения германского вопроса было связано с июньскими событиями в ГДР. Эти беспорядки оценивались советскими властями, причем и публично, и приватно, как результат провокации, направленной из-за рубежа40. Связывая Берию с идеей о ликвидации ГДР, его бывшие товарищи обвинили его в том, что он не только политический ренегат и несостоявшийся диктатор, но и агент империализма. Кампанию по осуждению Берии возглавил Хрущев, и, возможно, подчеркивание им германского вопроса было связано с тем, что он испытывал сомнения или просто был отрицательно настроен по отношению к политике единой Германии. Определенно, в течение следующих двух лет Хрущев выступил как горячий защитник ГДР и поборник идеи двух Германий. В случае с Молотовым скорее всего превалировало его стремление дистанцироваться от Берии и от той политики советского правительства в германском вопросе, которую они вдвоем с Маленковым сформулировали в конце мая - начале июня. Высказывания Молотова на пленуме могли бы быть расценены как свидетельства того, что он окончательно склонился к позиции поддержки ГДР, однако, как мы увидим, подобное заключение не согласуется с политикой, которую он в действительности проводил в качестве министра иностранных дел в течение последующих двух лет - то есть стратегией объединения Германии.
      Как повлияло на советскую политику по германскому вопросу осуждение Берии? М. Леффлер утверждает, что "обвинения против Берии продемонстрировали, как опыт прошлого, идеология и соотношение сил в рамках международной системы воспрепятствовали соглашению по воссоединению Германии"41.
      Это оправданный вывод, если говорить о долгосрочной перспективе, однако непосредственное влияние дела Берии было куда более ограниченным и противоположным по содержанию. Речь больше не шла о том, что объединенная Германия может быть именно буржуазно-демократической, но задача воссоединения Германии в качестве демократического и мирного государства по-прежнему оставалась официальной задачей внешней политики. Точно так же, хотя советская поддержка ГДР как социалистического государства усилилась, Москва пока не давала никаких твердых гарантий относительно долговременного самостоятельного существования ГДР, контролируемой коммунистами.
      Судя по всему, после дела Берии наступила пауза в размышлениях по германскому вопросу, однако к концу июля произошло возвращение к той позиции, которая была подготовлена в МИД в апреле - мае. Стимулом для этого стало получение 15 июля западной ноты с предложением созвать конференцию министров иностранных дел по германскому вопросу42. 30 июля заместитель Молотова А. А. Громыко представил своему шефу проект ноты по германскому вопросу. Громыко особо отмечал заявление от 15 июля и связывал активизацию политики западных держав в германском вопросе с предстоящими в Западной Германии парламентскими выборами. Громыко предлагал ряд мер с целью усиления позиций СССР в Германии и престижа ГДР как основу для восстановления объединенной Германии в качестве миролюбивого и демократического государства. Предложения были следующими: согласиться на проведение совещания министров иностранных дел при условии, что на нем будет обсуждаться мирный договор с Германией, а также меры по оздоровлению международных отношений в Европе и Азии; опубликовать советскую ноту по германскому вопросу с предложением о создании временного общегерманского правительства; провести в жизнь ранее предложенные экономические и политические меры по поддержке ГДР; провести совещание стран народной демократии в целях издания совместного заявления по германскому вопросу и заключению коллективного договора о дружбе; пригласить в Москву делегацию правительства ГДР и политических партий Восточной Германии43.
      2 августа 1953 г. Молотов переслал проект Громыко в Президиум ЦК, который согласился со всеми предложениями МИД за исключением совещания стран народной демократии44.
      Ответ СССР на ноту западных держав от 15 июля увидел свет 4 августа. Советская сторона выражала согласие на проведение совещания министров иностранных дел для обсуждения германского вопроса, однако настаивала, что обсуждаться должны также меры по смягчению международной напряженности, а в равной степени и вопрос германского единства и заключения мирного договора с Германией45.
      15 августа советское правительство выпустило еще одну ноту, на этот раз специально посвященную германскому вопросу. В ноте заявлялось, что "восстановление национального единства демократической Германии остается основополагающей проблемой немецкого народа, в разрешении которой заинтересованы все миролюбивые народы Европы... не должно быть никакой задержки в принятии мер, которые могли бы способствовать по меньшей мере постепенному решению проблемы объединения Германии, формирования общегерманского демократического правительства". С этой целью советское правительство предлагало созвать в шестимесячный срок совещание для обсуждения мирного договора с Германией, а также говорило о необходимости создания общегерманского временного правительства: "подобное правительство могло бы, по прямому соглашению между Восточной и Западной Германией, быть создано для замещения существующих правительств Германской демократической республики и Германской федеративной республики. Если бы это оказалось трудным в настоящее время, Временное общегерманское правительство могло бы быть образовано даже при том, что правительства ГДР и ГФР продолжали бы действовать какое-то время; в таком случае общегерманское правительство обладало бы, очевидно, только ограниченными функциями. Но даже в этом случае формирование Временного общегерманского правительства представляло бы собой реальный шаг вперед, в направлении объединения Германии, которое было бы осуществлено посредством создания общегерманского правительства на основе действительно свободных общегерманских выборов".
      Текст ноты в целом отражал ту большую интеллектуальную работу, которая была проделана советским МИД в течение предшествующих месяцев, за исключением одного аспекта: в нем не было призыва к выводу оккупационных войск после создания общегерманского временного правительства - это умолчание было возможно вызвано опасением за сохранение коммунистического контроля над Восточной Германией после июньских событий в ГДР. Вместо этого было предложено ограничить расходы на содержание оккупационных войск. Изначальное советское предложение 1952 г. о выводе войск через год после подписания мирного договора также было отложено46.
      20 августа 1953 г. в Москву прибыла делегация ГДР для переговоров с советским руководством. По отбытии делегации в Германию через три дня было опубликовано коммюнике, отражавшее ряд советских уступок, направленных на усиление экономических позиций восточногерманского режима: выплата репараций прекращалась с января 1954 года; советские предприятия в Германии передавались правительству ГДР; советские оккупационные расходы должны были быть сокращены, а все долги ГДР перед СССР списывались; торговля между двумя странами должна была возрасти, что предусматривало предоставление Советским Союзом кредитов ГДР. Статус советской дипломатической миссии в ГДР повышался до уровня посольства, а также была достигнута договоренность об ускорении процесса освобождения немецких военнопленных, содержащихся в СССР47. 22 августа, в речи в честь делегации ГДР на обеде в Кремле, Маленков подчеркнул необходимость противостояния планам Запада по разделу Германии и важность борьбы за объединение Германии на миролюбивой и демократической основе48.
      НА ПУТИ К КОЛЛЕКТИВНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
      За появлением советских нот от 4 и 15 августа 1953 г. последовал традиционный обмен враждебными дипломатическими выпадами с Западом. Тем не менее, к концу 1953 г. было достигнуто соглашение о проведении совещания министров иностранных дел. При этом в ходе обмена нотами начал вырисовываться основополагающий сдвиг в советской внешней политике, поскольку СССР начал переходить от позиции, что разрешение германского вопроса является ключом к европейской безопасности, к той точке зрения, что европейская безопасность является ключом к разрешению германского вопроса. Когда Молотов прибыл на совещание министров иностранных дел в Берлин в январе 1954 г., все было уже готово к запуску нового грандиозного советского проекта, который получил предпочтение по сравнению с предложением мирного договора с Германией: создания общеевропейской системы коллективной безопасности.
      В ходе обмена нотами в 1953 г. советская сторона настаивала, что германский вопрос должен обсуждаться во взаимосвязи с мерами по уменьшению международной напряженности. Как заявил Молотов на пресс-конференции 13 ноября: "разрешение германской проблемы теснейшим образом связано с европейской безопасностью и, соответственно, с ослаблением международной напряженности"49. Тремя днями позже западные державы опубликовали ноту, в которой обвинили СССР в том, что он выдвигает предложения, которые "имели бы своим следствием отказ Франции, Великобритании и США от всех планов по обеспечению своей собственной безопасности. Беззащитность Западной Европы, по всей видимости, является той наградой, которой хочет добиться советское правительство за свое участие в совещании"50. Уязвленная этой западной контратакой советская сторона в ответной ноте от 26 ноября 1953 г. заявила: "Безопасность западноевропейских стран будет твердо гарантирована, если она будет основываться не на противопоставлении Западноевропейских стран Восточноевропейским странам, а на совместных усилиях по защите европейской безопасности... Советский Союз готов, вместе с другими европейскими странами, приложить все усилия для сохранения европейской безопасности посредством соответствующего соглашения, охватывающего все страны Европы вне зависимости от их социальной системы"51.
      Это была основа советских предложений по общеевропейской безопасности. Помимо того, что это было новым направлением советской политики, существовала еще и тактическая необходимость упредить западные предложения по европейской коллективной безопасности.
      В течение осени 1953 г. советские аналитики докладывали о дискуссиях в западной прессе по вопросу создания системы пактов о ненападении в Европе - предложении, которое должно было стать ответом на советскую обеспокоенность по поводу перевооружения Западной Германии и создания ЕОС. Советские обозреватели возводили истоки этих споров к предложению Черчилля о новом "Локарно", которое он сделал в мае 1953 г. Это была ссылка на Локарнские соглашения 1924 г., которые смягчили опасения Франции по поводу восстановления германской мощи посредством гарантий безопасности французских границ. Основная идея заключалась в том, чтобы предложить Советскому Союзу схожие гарантии, которые могли бы оформиться через признание территориальных границ, сложившихся в 1945 г. (т.е. признавались бы территориальные потери Германии в пользу Польши и СССР) и заключение ряда соглашений о ненападении между Западом и Востоком. Также велись разговоры о выводе всех иностранных войск из объединенной Германии, о создании демилитаризованной зоны в Центральной Европе и даже о западных гарантиях безопасности СССР52. Схожие комментарии и оценки содержались в указаниях МИД по поводу вероятной позиции западных держав на Берлинском совещании. Делался вывод, что западные державы могут предоставить СССР гарантии безопасности в обмен на прогресс в германском вопросе и признание Москвой ЕОС53. Эти аналитические обзоры и отчеты были использованы в итоговом докладе Семенова и Пушкина Молотову 5 января 1954 г., в котором отмечались также западные спекуляции о том, что СССР может ответить на различные западные предложения своим собственным планом Европейской коллективной безопасности54.
      Первый проект договора о европейской коллективной безопасности был подготовлен МИД 22 декабря 1953 г. Основное положение проекта заключалось в том, что все европейские страны должны были подписать договор о коллективной безопасности, обязавшись оказывать помощь друг другу в случае агрессии55. Однако на этой стадии СССР ограничивался идеей, что европейская безопасность завязана вокруг решения германской проблемы. Только затем, постепенно общеевропейская система коллективной безопасности стала главным пунктом советской политики на Берлинском совещании. Действительно, когда Молотов представил Маленкову и Хрущеву первый проект директив советской делегации 3 января 1954 г., в нем не было даже упоминания о европейской коллективной безопасности. Проект указаний определял цели СССР на совещании следующим образом: использовать разногласия между империалистическими державами, чтобы сорвать перевооружение Западной Германии и формирование ЕОС; усилить международные позиции СССР; ослабить международную напряженность, в том числе посредством проведения конференции пяти держав с участием Китайской народной республики; обсудить вопрос о заключении мирного договора с Германией и о создании демократического и миролюбивого германского государства.
      Однако на следующий день Молотов направил Маленкову и Хрущеву дополнение к проекту, в котором уточнялось, что если нельзя будет прийти к соглашению по германскому вопросу, то советская делегация могла бы выдвинуть новое предложение по сохранению безопасности в Европе, направленное на противостояние западной пропаганде в пользу "нового Локарно". В этом дополнении было заявлено, что в ожидании подписания мирного договора с Германией оккупационные силы должны быть выведены из страны (однако союзники могли бы сохранить право вторжения в случае угрозы германской агрессии); германские вооружения должны быть ограничены; необходим договор о европейской коллективной безопасности.
      Проект Молотова был рассмотрен Президиумом ЦК КПСС 7 января 1954 г. Мы не знаем, что происходило в ходе этого заседания, однако 12 января Громыко и Пушкин подготовили новый проект указаний, который Молотов представил Маленкову и Хрущеву на следующий день. В новом проекте был параграф, посвященный европейской коллективной безопасности, но в общем контексте детальных инструкций этот вопрос представляется в качестве второстепенного для советской политики. 15 января 1954 г. Президиум ЦК принял решение по проекту указаний. Нам не известен общий контекст этой резолюции, однако спустя два дня Громыко представил Молотову проект подробных предложений по договору о европейской коллективной безопасности. 20 января этот документ был представлен Маленкову и Хрущеву для утверждения, а затем, в тот же день, остальным членам Президиума ЦК для ознакомления56.
      До этих пор тактическая подготовка к Берлинскому совещанию концентрировалась на германской проблеме и МИД готовил большое количество документации с целью анализа позиции Запада по Германии и выработки мер по защите советской позиции в этом вопросе57. Теперь же внимание переключилось на изучение возможных возражений Запада по договору о паневропейской коллективной безопасности58.
      БЕРЛИНСКОЕ СОВЕЩАНИЕ МИНИСТРОВ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ 25 ЯНВАРЯ - 18 ФЕВРАЛЯ 1954 г.
      Совещание министров иностранных дел по предложению СССР прошло в Берлине. Была достигнута договоренность проводить заседания по очереди во всех четырех оккупационных секторах города. Главной темой был германский вопрос. На всех публичных заседаниях (их было 27) преобладала полемика пропагандистского толка. Конференция закончилась без достижения соглашения, за исключением общего обязательства продолжить дискуссии по разоружению и решения провести международную конференцию с участием коммунистического Китая по ситуации в Корее и войне в Индокитае.
      Молотов прибыл на конференцию вместе с большой делегацией, состоящей из заместителей и советников, включая Громыко, Малика (ставшего к тому времени послом в Великобритании), Пушкина и Семенова (вернувшегося в Германию в качестве Верховного комиссара). "Советская делегация была бесспорно их лучшей командой", - отмечал С. Д. Джэксон, эксперт президента Д. Эйзенхауэра по психологической войне, сопровождавший Дж. Ф. Даллеса на конференции59.
      Дискуссии по германскому вопросу на конференции60 во многом повторяли полемику между Востоком и Западом, которая велась в предшествующие месяцы. Западные державы требовали свободных общегерманских выборов в качестве предварительного условия переговоров по мирному договору, в то время как СССР настаивал на создании временного общегерманского правительства, которое должно было организовать выборы и в то же время вести переговоры по условиям мирного договора. Официально западные державы охарактеризовали выступление Молотова на конференции как догматическое, бескомпромиссное и в целом отрицательное, и многие историки ограничились принятием этого утверждения на веру. Однако беспристрастное прочтение источников свидетельствует о том, что Молотов демонстрировал достаточную гибкость и стремление к достижению соглашения. В первом выступлении в дискуссии Молотов сказал, что "мы собрались не для того, чтобы делать категорические заявления, а для того, чтобы выслушать друг друга и найти возможность договориться по тем вопросам, по которым можно договориться сегодня"61. В этом духе Молотов, отклонив западные утверждения о том, что предложения о создании временного правительства направлены на отмену общегерманских выборов, заявил, что можно было бы согласовать краткий план действий, ведущих к проведению выборов. Молотов отрицал тот факт, что целью СССР якобы является проведение выборов по образцу Восточной Германии, результатами которых можно было бы манипулировать, и указывал на послевоенный опыт в Европе, который демонстрировал, что не во всех случаях участие коммунистов в коалиционном правительстве вело к установлению народной демократии. Молотов даже предложил возможность проведения в Германии референдума, где народу был бы предоставлен выбор между присоединением к ЕОС и подписанием мирного договора. Также было выдвинуто новое советское предложение: оккупационные силы, за исключением сохранения символического присутствия, должны были быть выведены еще до выборов (то есть, процесс мог бы начаться до подписания мирного договора). Много раз Молотов повторял, что советские предложения открыты для подробного обсуждения и дополнений. В неформальной обстановке Молотов был настроен еще более дружественно и любезно. На обеде с Даллесом 6 февраля Молотов сказал, что "он думал, что существует возможность достижения некоторого прогресса по Германии... в плане Германии с небольшой армией и правительством, которое не было бы настроено ни против США, Франции и Великобритании, ни против СССР. Он задавался вопросом, была ли эта возможность полностью исключена". Позже в течение этой же беседы Молотов "повторил свою точку зрения, что создание Германии с небольшой армией и правительством, не направленным ни против одной из четырех держав, было бы возможной линией развития". Ближе к концу разговора Молотов высказался в том же духе снова, "но при этом от его слов создалось впечатление, что если подобное развитие исключено, то можно рассмотреть и другие варианты"62.
      Молотов продемонстрировал сходную гибкость и в вопросе о мирном договоре с Австрией. Советское предложение по этой проблеме состояло в том, что мирный договор, завершающий союзную оккупацию и восстанавливающий независимость Австрии, мог бы быть подписан при соблюдении двух условий: во-первых, Австрия не будет вступать ни в какие военные блоки и коалиции и не позволит создавать иностранные военные базы на своей территории; во-вторых, окончательный вывод оккупационных войск будет отложен до момента подписания мирного договора с Германией. Второй пункт был направлен на предотвращение возможного "аншлюса", который объединил бы две страны. Однако советская сторона имела в виду сохранение символических оккупационных сил, которые в действительности не могли бы осуществлять оккупационные функции. Пункт о нейтралитете, на котором настаивал Молотов, был сходным с тем, что предлагалось и в отношении Германии, и оба требования были связаны между собой желанием держать обе страны вне рамок ЕОС. Но когда австрийский представитель заявил, что его правительство не хочет включения подобной статьи в договор, однако готово дать публичное обещание, Молотов дал понять, что этого будет вполне достаточно.
      Следующий блок обсуждений на конференции был посвящен советскому предложению по общеевропейской системе коллективной безопасности, которое было внесено Молотовым 10 февраля63. Западная реакция на советское предложение была предсказуемо враждебной, особенно когда Молотов дал понять, что предлагаемая система коллективной безопасности является прямой альтернативой ЕОС. Яблоком раздора в особенности явилось то, что, согласно условиям советского проекта договора, США являлись бы не членом новой организации коллективной безопасности, а всего лишь наблюдателем, наряду с коммунистическим Китаем. По мнению Джексона, это было грубой тактической ошибкой Молотова: "Затем настало время большой бомбы. США определенно были исключены из договора о коллективной безопасности... В этот момент мы стали смеяться вслух и русские были полностью застигнуты врасплох нашей реакцией. Молотов со второй попытки выдавил, наконец, улыбку, но русские упустили свой момент"64. Этот пассаж часто цитируется в историографии. Однако без внимания остается то обстоятельство, что в последовавшей дискуссии Молотов согласился, что эта статья в советском проекте договора о коллективной безопасности может быть исправлена. Он отметил, что если идея коллективной безопасности неприемлема, то советское предложение потерпит неудачу. Если идея не отвергнута, но требуется иной проект или исправления к изначальному проекту - это уже другой вопрос65.
      На заседании 15 февраля Молотов специально высказался в отношении американского членства в организации европейской коллективной безопасности: "можно иначе сформулировать этот пункт, иначе определить особое положение США, или вовсе исключить данный пункт. Мы готовы обсудить такие предложения, которые устроили бы всех"66.
      На этом же заседании Молотов проявил уступчивость в отношении НАТО, заявив, что идея о том, что договор о европейской коллективной безопасности направлен против НАТО, является дезинформацией. Договор о европейской коллективной безопасности направлен против ЕОС и перевооружения Германии67. Побуждаемый французским министром иностранных дел Ж. Бидо и британским министром иностранных дел А. Иденом, Молотов снова вернулся к проблеме НАТО на заседании 17 февраля: "Советская делегация может лишь повторить тот ответ на этот вопрос, который был дан на прошлом заседании. Проект "Общеевропейского договора" является альтернативой договора о "Европейском оборонительном сообществе"... Что касается того, совместим ли Североатлантический договор с "Общеевропейским договором", то нельзя забывать о том, что о Североатлантическом договоре имеются различные мнения. Г-н Иден не раз подчеркивал здесь, что с его точки зрения, этот договор имеет оборонительный характер. Об этом же говорил г-н Бидо. Но советское правительство оценивает существо Североатлантического договора иначе. Вот почему для того, чтобы исчерпывающим образом ответить на вопрос г-на Бидо, совместим ли Североатлантический договор с "Общеевропейским договором", четырем державам следует совместно изучить этот вопрос"68. Молотов не исключил, что Североатлантический пакт может быть исправлен и тогда расхождения относительно характера договора будут устранены69.
      Высказывания Молотова относительно участия США в системе европейской коллективной безопасности и советского подхода к НАТО были полностью приведены в "Правде"70. Эти заявления явились предвестием радикальной советской внешнеполитической инициативы: через несколько недель последовали предложения о присоединении СССР к НАТО.
      Важным для советского предложения по коллективной безопасности было то, что дискуссия об общеевропейском договоре являлась составной частью процесса, ведущего к заключению мирного договора с Германией. Действительно, организация общеевропейской системы коллективной безопасности была бы важным контекстом, в котором могло бы состояться подписание этого договора и формирование единой Германии. Иными словами, не было бы ни ЕОС, ни перевооружения Германии, и мир был бы защищен коллективными гарантиями против агрессии. Как заявил Молотов в речи, посвященной предложениям по коллективной безопасности: "Создание системы коллективной безопасности в Европе не может и не должно в какой бы то ни было степени умалять значение необходимости скорейшего урегулирования германского вопроса в соответствии с требованиями поддержания мира в Европе. Более того, осуществление системы коллективной безопасности может содействовать созданию более благоприятных условий для урегулирования германского вопроса, поскольку она исключает вовлечение той или иной части Германии в военные группировки и устраняет, таким образом, одно из главнейших препятствий на пути создания единого миролюбивого и демократического германского государства"71.
      Западные державы имели иное видение проблемы. Для них ЕОС было оборонительной организацией, а также способом к сдерживанию Германии и, одновременно, усилению западной обороны против советской угрозы. В отличие от Молотова, урок, который западные представители извлекли из предвоенной истории, заключался в том, что карательная политика только подстегнула бы германский национализм, и что разоруженная и нейтральная Германия нежизнеспособна в долгосрочной перспективе. Соответственно, гораздо лучше приручить Германию, чем включать ее в систему коллективной безопасности, как предлагает советская сторона. Следовательно, западные представители не выразили доверия в отношении советских предложений, как по германскому вопросу, так и по европейской коллективной безопасности: они рассматривали их как прикрытие для зловещих замыслов Кремля. В своем радио - и телеобращении к американской аудитории от 24 февраля Даллес описал советские намерения как создание контролируемой коммунистами Германии и контролируемой СССР Европы, из которой США были бы полностью удалены. Он высмеял предложение Молотова о коллективной безопасности, как "настолько нелепое, что когда он зачитывал его, смех звучал на западной стороне стола переговоров, приводя в уныние коммунистическую делегацию"72.
      26 февраля в докладе Совету национальной безопасности Даллес был не менее едким, когда доказывал, что конференция показала невозможность нейтрализации Германии и Австрии, даже если бы это было желательно, поскольку СССР не согласился бы на меньшее, чем полный контроль над этими странами. Чего хотят Советы, говорил Даллес, так это раздела мира, при котором США были бы ограничены Западным полушарием, в то время как СССР доминировал бы в Евразии73.
      По возвращении из Берлина Молотов набросал проект указаний для советской прессы по освещению результатов совещания. Хотя эти инструкции были весьма критичными в отношении западных держав, обвиняя их в разделении Германии и возрождении германского милитаризма, прессе также рекомендовалось выдвинуть на первый план роль конференции в уменьшении международной напряженности. "Советская печать, - говорилось в документе, - должна действовать аргументированно, но умеренно, давая отпор буржуазным нападкам на политику СССР"74.
      В начале марта Молотов представил отчет о совещании на очередном пленуме ЦК КПСС. В его докладе сильно критиковалась политика Запада, однако Молотов видел надежду в росте народной оппозиции ЕОС в Западной Европе, особенно во Франции и Западной Германии. Ни в коем случае не отказываясь от своих предложений по коллективной безопасности в свете резкого отпора со стороны Запада, советская сторона рассматривала Берлинское совещание как площадку для запуска политической и дипломатической кампании, продвигающей их альтернативное видение европейской безопасности. Главной целью этой кампании должна была стать Франция, которой приходилось ратифицировать парижско-боннские соглашения и которая была глубоко обеспокоена ремилитаризацией Германии. Таким образом, как заключал Молотов, хотя договоренность о проведении пятисторонней конференции по проблемам Дальнего Востока была важной и совещание представителей великих держав после пятилетнего перерыва само по себе было важным, "результаты Берлинского совещания, конечно же, не стоит переоценивать"75.
      Доклад Молотова был опубликован в "Правде" от 5 марта, однако в этом варианте опускался следующий фрагмент: "Необходимо специально отметить, что наше правительство и Центральный комитет коммунистической партии придавали большую важность подготовке советской делегации к совещанию. В результате, как вы знаете из нашей прессы, советская делегация прибыла на Берлинское совещание не с пустыми руками. Все темы, все решения Берлинского совещания были затронуты в ходе нескольких обсуждений в Президиуме ЦК перед совещанием. Проекты Министерства иностранных дел детально обсуждались и были улучшены и дополнены в ходе этого обсуждения. Это говорит о значении и силе коллективного руководства, которое было упрочено в нашем центральном комитете в последнее время. Мы прибыли в Берлин с ясной программой и детальными инструкциями. Перед нашим Президиумом ЦК стояла фундаментальная задача изобретения мер, которые могли бы помочь уменьшению напряженности в международных отношениях и, одновременно, дальнейшему укреплению международных позиций Советского Союза. Такова неизменная политика Советского правительства, направленная на сохранение мира"76.
      Возможно, Молотов таким образом отдавал дань традиционной постсталинской риторике о достоинствах коллективного руководства, однако, может быть, он также пытался свести к нулю возможную критику в отношении его стратегии и тактики на конференции. В Берлине он упорно пытался достичь соглашения с Западом и в этих попытках, возможно, выходил за рамки полученных им инструкций. Как отмечал после конференции госсекретарь США Даллес, "Молотов говорил с явным осознанием собственной власти. Советский министр иностранных дел более не выступал как простой подчиненный, как во времена Сталина. Он казался сравнительно свободным, по крайней мере, в принятии собственных решений при минимальном обращении к Москве за инструкциями"77.
      Когда Молотов завершил свой доклад на пленуме, Маленков вступил в дискуссию, чтобы придать более позитивный характер оценке итогов конференции, сказав, что она привела к усилению международных позиций Советского Союза и нанесла "действенный удар" по планам ЕОС. Маленков добавил, что пленум должен признать, что Молотов соответствовал порученным ему задачам и советская делегация на Берлинском совещании была на высоте. Это замечание было встречено "бурными и продолжительными аплодисментами". Затем Маленков, от имени Президиума, выступил с предложением об одобрении деятельности советской делегации на Берлинском совещании. Хрущев, председательствовавший на заседании, ничего не добавил, а сразу предложил проголосовать за резолюцию (была принята единогласно), а затем объявил о закрытии пленума78.
      В ходе Берлинского совещания советская сторона отслеживала освещение своих предложений в западной прессе, которая проявила большой интерес к предложению по европейской коллективной безопасности79. Сразу по возвращении в Москву Молотов занялся вопросами, относящимися к участию США в европейской коллективной безопасности и советскому подходу к НАТО. Группе сотрудников МИД было поручено сформулировать новую политику в этом вопросе и они выступили с предложением о том, что США должны быть полноправным членом организации европейской коллективной безопасности, а СССР должен вступить в НАТО. В проекте записки в Президиум ЦК КПСС от 10 марта 1954 г., в которой рекомендовалась данная политическая линия, Молотов обращал внимание на то, что: "Участие США в общеевропейском соглашении... не означало бы, что позиция США была бы сопоставима с позицией европейских государств, принимая во внимание, что было бы недопустимо для американских войск оставаться в Европе после решения германского вопроса... [и]... в результате присоединения СССР к Североатлантическому альянсу, произошли бы фундаментальные изменения в его характере, и он бы разрушился как агрессивный альянс, направленный против СССР"80.
      Эти внутренние размышления и движение в направлении более гибкой позиции в отношении США и НАТО имели отклик в ходе мартовской кампании 1954 г. по выборам в Верховный Совет СССР. В предвыборных речах и Маленков и Молотов подчеркивали важность борьбы за европейскую коллективную безопасность. Маленков был особенно решителен: "За последнее время агрессивные круги все более открыто проводят политику... раскола Европы, натравливание одной части европейских государств на другую. Но этой линии противостоит крепнущая солидарность европейских народов в деле борьбы против губительной политики раскола, в деле защиты мира и прогресса... Неправда, что человечеству остается выбирать лишь между двумя возможностями: либо новая мировая бойня, либо так называемая холодная война. Народы кровно заинтересованы в прочном укреплении мира. Советское правительство стоит за дальнейшее ослабление международной напряженности, за прочный и длительный мир, решительно выступает против политики "холодной войны", ибо эта политика есть политика подготовки новой мировой бойни, которая при современных средствах войны означает гибель мировой цивилизации... главным препятствием на пути к дальнейшему ослаблению международной напряженности является то, что западные державы подходят к решению важных международных вопросов как замкнутая военная группировка, которая ставит превыше всего агрессивные военно-стратегические соображения. Только этим можно объяснить отношение, проявленное западными державами к предложению о заключении Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе... Можно не сомневаться, что при наличии действительного стремления к обеспечению безопасности в Европе, представилось бы возможным преодолеть препятствия к заключению Общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе"81.
      Молотов в своей речи дал отпор критике в отношении предложенного СССР договора, в плане того, что в нем США не были включены в предлагаемую организацию коллективной безопасности, подчеркнув, что "в ходе Берлинского совещания не отрицалась возможность рассмотрения соответствующих поправок к представленному проекту". Как утверждал Молотов, "Советский проект "Общеевропейского договора" ... несовместим с попытками создания военных группировок европейских государств, ведущими к новой войне в Европе. Этот проект является средством сплочения народов Европы в интересах укрепления мира и международной безопасности"82.
      В своей предвыборной речи Хрущев отметил, что на Берлинском совещании "делегация Советского Союза выдвинула конкретные предложения, направленные на ослабление напряженности в международных отношениях", но он не уточнил, в чем они состояли. Главной международной темой его выступления было растущее значение социалистического лагеря. Речь Хрущева завершалась так: "как могучий исполин Советская держава, в братском сотрудничестве со странами народной демократии, уверенно идет вперед к великой цели, одерживая одну победу за другой. Нет в мире таких сил, которые могли бы приостановить наше победоносное движение к коммунизму"83.
      Открытость Москвы к дальнейшим переговорам с Западом была подхвачена советской прессой. В статье в "Новом времени" цитировались предвыборные речи Молотова и Маленкова и доказывалось, что "вывод о том, что общеевропейская система коллективной безопасности "несовместима" с Атлантическим союзом, является чистым продуктом западной пропаганды"84.
      В конце марта 1954 г. советское правительство выступило с новой нотой по коллективной безопасности, в которой содержались два новых пункта по сравнению с проектом договора, предложенным на Берлинском совещании. Во-первых, США не исключались из числа формальных участников системы коллективной безопасности в Европе. Во-вторых, если НАТО утратит свой агрессивный характер, СССР мог бы рассмотреть вопрос о своем участии в этой организации. В подобных обстоятельствах, как заключалось в тексте ноты, НАТО "перестала бы быть закрытым военным объединением государств и стала бы открытой для прочих европейских государств, что, вместе с созданием эффективной системы европейской коллективной безопасности, имело бы огромную важность для содействия миру во всем мире"85.
      7 мая 1954 г. западные державы отвергли советское предложение о вступлении в НАТО на том основании, что участие СССР в НАТО было бы несовместимым с целями этой организации86.
      Это был не первый и не последний случай, когда СССР заявлял, что если НАТО является оборонительным союзом, то он хотел бы присоединиться к нему. На совещании заместителей министров иностранных дел в 1951 г. Громыко говорил, что если НАТО направлен против германской агрессии, СССР хотел бы стать его членом. Это высказывание было опубликовано в "Правде"87. В августе 1952 г. Сталин пошутил в разговоре с французским послом, что если НАТО - миролюбивый союз, то тогда Советскому Союзу следовало бы присоединиться к нему88.
      Само-собой, Сталин и Громыко таким образом стремились "набрать очки" в пропагандистских целях и мартовская нота 1954 г. также имела пропагандистскую направленность. Но это было также серьезным предложением, разработанным для того, чтобы сделать идею коллективной безопасности более приемлемой для Запада и открыть путь к переговорам, ведущим к общеевропейской разрядке. В действительности, двойное предложение об участии США в европейской безопасности, с одной стороны, и советском участии в НАТО - с другой, было одним из множества подобных шагов в сторону компромисса с Западом. Эта склонность к поиску столь радикального и всестороннего урегулирования с Западом была подкреплена позитивным воздействием, которое произвела на западную общественность переформулировка советской позиции по Европейской коллективной безопасности89.
      Параллельно с продолжением кампании по коллективной безопасности советское руководство размышляло о том, что можно предпринять в германском вопросе. Поскольку в тот момент переговоры с Западом были заблокированы, внимание Москвы сосредоточилось на мерах по усилению позиций ГДР. В записке Молотову от 27 февраля 1954 г. Пушкин и Семенов делали различные предложения, чтобы повысить статус и авторитет правительства ГДР90. Многие из их предложений нашли свое публичное выражение в советском заявлении об отношениях с ГДР, появившемся 26 марта 1954 г. В нем провозглашалось, что отношения Советского Союза с ГДР впредь будут такими же как и с остальными независимыми государствами, и что восточногерманское правительство будет свободно в определении своей внутренней и внешней политики. С этой целью советский надзор в органах власти ГДР был отменен, а роль Советского Верховного комиссара по Германии - главы оккупационных властей в Восточной Германии существенно уменьшилась91.
      Подобные мероприятия отражали тенденцию в Советской политике по укреплению позиций ГДР как отдельного германского государства, однако другим приоритетом МИД оставалась борьба за объединение Германии в приемлемой форме. В комментарии к мартовскому 1954 г. политическому заявлению Социалистической единой партии Германии (СЕПГ) "Принципы для воссоединения Германии в мирное, демократическое независимое государство" Пушкин и Семенов говорили, что "документ требует серьезного исправления, поскольку в нем не был сделан необходимый акцент на борьбу против парижско-боннских соглашений и упускался призыв к долгу Западногерманского правительства по заключению мирного договора, который привел бы к воссоединению Германии"92. Семенов и Пушкин предлагали провести в Германии референдум по вопросу: мирный договор против парижско-боннских договоренностей. Эта идея впервые была высказана Молотовым на Берлинском совещании. В июне 1954 г. официальный, контролируемый властями референдум был проведен в ГДР. Неудивительно, что предложение по мирному договору, согласно официальным данным, получило подавляющую поддержку населения Восточной Германии. Неофициальный референдум в Западной Германии по тому же вопросу привел к схожему результату: около 90% - в пользу мирного договора, однако в ФРГ голосовали только 500 тыс. чел.93
      Примером позиции МИД СССР по германскому вопросу была памятная записка Грибанова от 16 июля 1954 г. Автор писал Молотову, что, несмотря на то, что СССР должен придерживаться позиции, изложенной на Берлинском совещании (временное общегерманское правительство, переговоры по мирному договору, вывод оккупационных войск и т.д.), если по этим предложениям не удастся добиться прогресса, СССР должен попробовать достичь договоренности с Западом по некоторым другим вопросам, включая временный вывод оккупационных войск к границам Германии; организацию общегерманского совещания по экономическим и культурным связям между двумя германскими государствами; проведение общеберлинских выборов94.
      Эти идеи не были воплощены на практике, однако они показывают, как отмечает Ф. И. Новик, что после Берлинского совещания советская дипломатия продолжала искать пути достижения соглашения с Западом, если не по основным проблемам объединения Германии, то хотя бы по другим вопросам, в которых можно было достичь скорее восстановления отношений, нежели дальнейшего размежевания двух германских государств95.
      В тот же день Грибанов составил еще один документ - анализ влияния советских предложений по европейской коллективной безопасности на западную политику в германском вопросе. Основной посылкой Грибанова было то, что советские предложения оставались в центре общественного внимания на Западе, особенно после появления мартовской ноты, предлагавшей вступление СССР в НАТО. Согласно Грибанову, советские предложения имели существенное влияние на рост движения против ратификации парижско-боннских соглашений, особенно во Франции96. Летом 1954 г. перспективы провала проекта ЕОС привлекали внимание Москвы гораздо больше, чем германский вопрос, поскольку это предоставляло возможность вернуть дипломатическое измерение кампании в пользу европейской коллективной безопасности.
      ОТ КОЛЛЕКТИВНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ К ВАРШАВСКОМУ ДОГОВОРУ
      Выдвижение новой советской инициативы по коллективной безопасности было обусловлено успехом Женевской конференции, на которой были подписаны соглашения, положившие конец войне в Индокитае97. Конференция завершилась 21 июля 1954 г. и уже на следующий день Москва выступила с заявлением, подчеркивавшим важность уроков конференции для других международных переговоров: "Тот факт, что Женевская конференция завершилась соглашением заинтересованных государств, является новым доказательством плодотворности международных переговоров, учитывая добрую волю сторон, доказательством того, что основные международные вопросы могут быть решены с помощью этого метода... Результаты Женевской конференции подтверждают убежденность Советского правительства в том, что сейчас не существует таких спорных вопросов в международных отношениях, которые не могли бы быть урегулированы путем переговоров и соглашений, направленных на обеспечение международной безопасности, ослабление международной напряженности и мирное сосуществование государств, независимо от их социальных систем"98.
      24 июля 1954 г. советская сторона опубликовала ответ на западную ноту от 7 мая 1954 г. В советской ноте содержались два новых предложения. Первое - то, что проект договора о Европейской коллективной безопасности должен быть расширен и включать статьи не только о политическом, но и об экономическом сотрудничестве. Второе - что нужно провести конференцию для обсуждения организации системы коллективной безопасности в Европе. США, наряду со всеми европейскими государствами, должны были быть ее участниками, а коммунистическому Китаю было бы предложено прислать наблюдателей99.
      30 августа 1954 г. французская Национальная ассамблея значительным большинством отвергла план ЕОС. В заявлении, опубликованном 10 сентября 1954 г., СССР приветствовал "крах этого планировавшегося военного блока" и повторял "предложения по системе Европейской коллективной безопасности, организация которой облегчила бы объединение Германии в качестве мирного и демократического государства"100. Однако в тот же день западные державы опубликовали свой ответ на советскую ноту от 24 июля 1954 г. В ноте западных держав снова заявлялись требования общегерманских выборов и немедленного заключения мирного договора с Австрией, однако предполагалась и возможность совещания министров иностранных дел по европейской безопасности, если эти вопросы могли быть решены. К тому времени как СССР опубликовал ответную ноту - 23 октября 1954 г. - лондонско-парижские соглашения о прямом приеме Западной Германии в НАТО, ставшие альтернативой провалившемуся проекту ЕОС, уже находились в процессе заключения.
      Москва ответила на такое развитие событий предупреждением, что "если эти решения будут выполнены, Западную Германию нельзя больше будет рассматривать как мирное государство, и это сделает воссоединение Германии невозможным в течение длительного времени". Советская нота завершалась согласием с идеей проведения совещания министров иностранных дел, если оно будет рассматривать такие вопросы, как: общегерманские выборы, ведущие к воссоединению Германии в качестве мирного и демократического государства; вывод оккупационных сил из Германии; проведение общеевропейской конференции по коллективной безопасности101.
      Столкнувшись с отсутствием какого-либо прогресса в обсуждении своих предложений по европейской коллективной безопасности, советская сторона решила проявить инициативу в одностороннем порядке. 13 ноября 1954 г. была опубликована советская нота о том, что конференция будет проведена в Москве (или в Париже, если западные страны согласятся в ней участвовать) 29 ноября 1954 г.102
      Приглашения присутствовать на конференции были направлены США и всем европейским странам, однако западные державы отказались от участия на том основании, что советские предложения не содержат ничего нового ни по германскому вопросу, ни по европейской безопасности. Западная нота от 29 ноября 1954 г. выдвигала контрпредложение о немедленном подписании мирного договора с Австрией и прояснении позиции СССР по общегерманским выборам до проведения следующей конференции министров иностранных дел. В случае успеха этой конференции можно было бы созвать более широкое совещание по европейской безопасности103. Другими словами, так как это касалось западных держав, не могло быть и речи о коллективной безопасности до решения германского вопроса.
      "Совещание европейских стран по сохранению мира и безопасности в Европе" с участием СССР и его союзников по восточному блоку прошло в Москве с 29 ноября по 2 декабря 1954 г. Оно представило все известные советские доводы против ЕОС, НАТО и перевооружения Западной Германии и в поддержку общеевропейской коллективной безопасности. Однако на нем была поднята еще одна новая тема, заявленная Молотовым в его речи на конференции: "Миролюбивые страны не могут не замечать того, что агрессивные элементы в ряде западных стран стремятся предотвратить создание системы коллективной европейской безопасности. Они теперь удваивают свои усилия по созданию военных объединений, представляющих опасность для мира... Поэтому мы не можем игнорировать или недооценивать того факта, что ратификация Парижских соглашений повлечет необходимость принятия новых весомых мер с целью обеспечения надлежащей защиты миролюбивых государств". Этот пункт был повторен в коммюнике, изданном по итогам совещания: "если эти военные альянсы в Европе будут наращивать свои наземные, воздушные и прочие силы... прочие европейские государства неизбежно будут вынуждены принять эффективные меры для самообороны, чтобы защитить себя от нападения"104.
      Непосредственно после совещания в МИД СССР началась работа над новым набором политических установок по германскому вопросу и европейской безопасности. Уже в день окончания конференции Семенов представил Молотову серию предложений о "дальнейших мероприятиях СССР, связанных с ратификацией Парижских соглашений". Основное предложение Семенова состояло в проведении второй конференции по европейской безопасности с целью заключения договора о коллективной обороне, включая создание объединенного военного командования восточного блока. С этим было связано и предложение о подписании двустороннего договора об обороне между ГДР и СССР, а также между Восточной Германией и другими "народными демократиями"105.
      В течение декабря 1954 г. и января 1955 г. министерство работало над этими предложениями.106 25 февраля 1955 г. Молотов направил проект в Президиум ЦК вместе с запиской, в которой предлагалось проведение второй советско-восточноевропейской конференции по европейской коллективной безопасности. Среди предложений в проекте МИД содержалась статья договора, учреждавшая объединенное военное командование - условие, в дальнейшем разработанное Молотовым и министром обороны СССР Г. К. Жуковым в марте-апреле 1955 г.
      Хотя Восточная Германия должна была стать участником договора, вопрос о ее участии в объединенном военном командовании был пока отложен. В записке в Президиум ЦК от 9 мая 1955 г. Молотов писал, что было бы целесообразно для правительства ГДР заявить, что будущая объединенная Германия не будет связана многосторонним пактом о взаимопомощи107.
      Публично Молотов обозначил свои намерения в заявлении от 15 января 1955 г. по германскому вопросу: "Если парижские соглашения будут ратифицированы, создастся новая ситуация, в которой Советский Союз предпримет меры не только для укрепления дружественных связей с Германской демократической республикой, но также, посредством объединенных усилий миролюбивых европейских государств, для укрепления мира и безопасности в Европе"108.
      В речи перед Верховным Советом СССР от 8 февраля 1955 г. Молотов сказал: "Советский Союз и другие миролюбивые государства, против которых направлены Парижские соглашения, не будут сидеть сложа руки. Им придется принять соответствующие меры для более эффективной защиты своей безопасности и защиты мира в Европе... Эти меры в первую очередь включают... договор о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи... Поэтому, чтобы не терять времени, консультации по этому вопросу уже ведутся. На новые военные союзы и блоки, создающиеся в соединении с германским милитаризмом, мы ответим дальнейшим укреплением наших рядов, укреплением наших уз дружбы, развивая наше сотрудничество в целом и там, где это необходимо, расширяя возможности нашей взаимопомощи"109.
      Второе "Совещание европейских стран по сохранению мира и безопасности в Европе" было проведено в Варшаве 11 - 14 мая 1955 г. Оно завершилось подписанием многостороннего Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимопомощи - пакта, который ознаменовал образование Организации Варшавского договора (ОВД). Главной причиной создания Варшавского пакта было то, что ратификация Боннским парламентом парижско-лондонских соглашений в феврале-марте 1955 г. создала ситуацию, которая требовала новых мер для противостояния угрозе возрождения германского милитаризма. Но даже в этом случае путь к мирному урегулированию германского вопроса не был закрыт и проект Европейской коллективной безопасности также не был полностью оставлен. Главную речь на конференции произнес Булганин, сменивший Маленкова на посту главы правительства. Он сказал, что Советский Союз был "готов оказать всевозможную помощь восстановлению единства Германии и заключению мирного договора с Германией на приемлемой основе". Он также повторил советское предложение о выводе оккупационных сил из Германии и отметил, что "Советское правительство продолжает придерживаться точки зрения о том, что... лучший путь для сохранения мира и предотвращения новой агрессии... заключается в организации системы коллективной безопасности с участием всех европейских стран, вне зависимости от их социального устройства... Ратификация Парижских соглашений сделала разрешение этой проблемы более трудным, но не сняла его с повестки дня"111.
      ОВД часто рассматривается как советский противовес НАТО, но его действительным смыслом была кампания по созданию Европейской коллективной безопасности; его назначение было скорее политическим, чем военным: показать пример общеевропейской коллективной безопасности. Как говорилось в заключительной статье Варшавского договора: "в случае создания в Европе системы коллективной безопасности... настоящий договор утрачивает свою силу со дня вступления в действие общеевропейского договора"112.
      Несмотря на препятствие, каковым стало вступление ФРГ в НАТО, Москва сохраняла оптимизм относительно шансов удачной кампании за европейскую коллективную безопасность, не в последнюю очередь потому, что имелись некоторые позитивные моменты, в особенности - неизбежное подписание соглашения между СССР и Западом о воссоединении Австрии.
      Противоречия в отношениях между СССР и Западом, связанные с договором, который должен был подвести черту под союзнической оккупацией Австрии, были устранены Молотовым в речи в феврале 1955 г. на заседании Верховного Совета СССР. Годом раньше, на Берлинском совещании, Молотов выделил два условия подписания австрийского договора: гарантия нейтралитета и сохранение символического советского оккупационного контингента до подписания мирного договора с Германией. Цель выдвижения этих условий состояла в том, чтобы защититься от возможности нового "аншлюса" и оказать дополнительное давление на Запад в переговорах по мирному договору с Германией. В речи перед Верховным Советом СССР Молотов изменил позицию, сказав, что в случае получения гарантий недопущения нового "аншлюса", все войска могут быть выведены еще до подписания мирного договора с Германией. Но Молотов также призвал к конференции с участием СССР и стран Запада, посвященной как австрийскому, так и германскому вопросам, таким образом сохранив взаимосвязь между двумя будущими договорами113. Однако несколькими днями позже австрийский посол в Москве Н. Бишоф намекнул Семенову, что возможны двусторонние переговоры с СССР по вопросу о договоре114. Молотов получил от Президиума ЦК поручение использовать эту возможность.
      25 февраля 1955 г. Молотов в беседе с Бишофом указал на то, что его речь в Верховном Совете о выводе войск из Австрии до заключения мирного договора с Германией является новой позицией СССР, которая также подразумевает возможность новых переговоров115. Последовали дипломатические переговоры, которые проложили путь в Москву австрийской правительственной делегации во главе с канцлером Ю. Рабом. Результатом визита Раба в Москву в середине апреля 1955 г. стало совместное коммюнике, в котором Австрия обязалась сохранять вечный нейтралитет, а СССР соглашался вывести свои оккупационные войска из Австрии к 31 декабря 1955 г.116
      В Вене начались переговоры четырех держав и 15 мая 1955 г. Австрийский государственный договор был подписан. В своей речи на церемонии подписания Молотов заявил, что "заключение Австрийского государственного договора будет способствовать ослаблению международной напряженности и в этом заключается его особая важность"117.
      Обычно утверждается, что Молотов был против ухода советских войск из Австрии, что его заставили пойти на это другие представители советского руководства, благожелательно относившиеся к инициативе, которая могла бы улучшить перспективы разрядки между Западом и Востоком. Возникновение этой легенды может быть отнесено к июльскому пленуму ЦК 1955 г.118 На этом пленуме развернулась широкая дискуссия по советско-югославским отношениям, которая концентрировалась вокруг оппозиции со стороны Молотова восстановлению межпартийных отношений с югославскими коммунистами. Молотов не возражал против восстановления политических и дипломатических отношений с Югославией, однако он не соглашался с полным отказом от прежней советской критики Тито как отступника от идей марксизма-ленинизма (критики, которую Молотов вместе со Сталиным сформулировал и озвучил). На пленуме Молотов был подвергнут критике за эту позицию, которую он отстаивал в ходе дискуссий в Президиуме ЦК в предшествующие месяцы119; причем эта критика была включена в формальную резолюцию, которую принял пленум. В своей речи, открывающей пленум, Хрущев сосредоточился на югославском вопросе и не упоминал австрийский. Однако выступавшим сразу после того, как Молотов дал свой первый ответ, был Булганин, который расширил нападки на Молотова, включив его прочие внешнеполитические просчеты, в том числе и в отношении Австрии. Замечания Булганина были подхвачены Микояном, который детально разъяснил, как Молотов сопротивлялся изменению политики на австрийском направлении. Прочие выступавшие также упоминали ошибочную позицию Молотова в австрийском вопросе. В своей заключительной речи Хрущев посвятил значительную часть австрийскому вопросу. Основной смысл слов Хрущева заключался в том, что Молотов мешал заключению договора по Австрии и был серьезно настроен на сохранение присутствия советских войск в Австрии.
      Реакция Молотова на эти нападки была и покаянной и вызывающей одновременно. В своем первом ответе на речь Хрущева он защищал предшествующую политику в отношении Югославии как вполне законную критику националистических отклонений со стороны Тито и указывал, что недавно Белград принял внешнеполитическую программу, весьма отличающуюся от советской. Однако в конце дискуссии Молотов несколько отступил: он признался "в грехе оппозиции" в отношении югославского вопроса и заверял в своей вечной верности партии и ее руководству. В отношении австрийского вопроса он заявил, что никогда не сомневался в том, что этот вопрос должен быть решен. Молотов ссылался на то, что МИД, возможно, промедлил с изменением позиции по указанным вопросам. Касательно своих возражений по отдельным пунктам, он говорил, что они не были существенными. Касательно упоминавшегося предложения МИД в первоначальном варианте сохранить право СССР снова ввести войска в Австрию, в случае осложнений, связанных с ремилитаризацией Западной Германии, Молотов говорил, что МИД не настаивал на нем, в противном случае это была бы ошибка. Он не отрицал, что некоторые предложения МИД могли быть неправильными или неточными. Президиум и ЦК поправляли их, требуя большей четкости и ясности в проектах. Но это, по его мнению, было вполне рабочим моментом120.
      Версия событий, изложенная Молотовым, подтверждается А. М. Филитовым, который утверждает, что переформулирование советской политики в австрийском вопросе в начале 1955 г. исходило от МИД121.
      Без сомнения, обсуждения в Президиуме ЦК сыграли роль в этом процессе. Представляется вполне вероятным, что Молотов был тверже остальных советских руководителей в плане сохранения увязки этого вопроса с заключением мирного договора с Германией. Но различия между старой и новой позицией СССР в вопросе австрийского мирного договора не следует переоценивать: они сводились к тому, сохранять или нет символический советский контингент в Австрии до подписания мирного договора с Германией. Прежняя позиция имела смысл в плане заключения сделки в контексте ожидаемого обсуждения по германскому мирному договору, однако к началу 1955 г. эти надежды исчезли и тактические преимущества изменились в пользу подписания договора с Австрией, что могло бы послужить шаблоном для возможного урегулирования по Германии. Если не принимать во внимание последовавшую полемику, не существует свидетельств того, что Молотов испытывал трудности с принятием новой политической линии. Нет также никаких причин полагать, что он вообще мог испытывать проблемы в этой связи, особенно в свете того, что нам теперь известно о его приверженности внешнеполитической линии, направленной на ведение переговоров с Западом.
      Если полагать, что в Президиуме ЦК в 1955 г. были "голуби" и "ястребы" (хотя на самом деле ситуация была куда сложнее), тогда Молотов был в первом из этих двух лагерей, а Хрущев - во втором. Как Хрущев давал понять, особенно в его заключительных высказываниях на пленуме, основной направляющей его решимости исправить отношения с Тито была не разрядка с Западом, а его собственная концепция укрепления братской дружбы в рамках соцлагеря: "После Второй мировой войны страны с общим населением в 900 миллионов человек откололись от лагеря империализма. Народная революция победила в такой огромной стране как Китай. Эти страны координируют свои действия... Советский Союз, Китайская народная республика и остальные страны народной демократии должны исходить из общих интересов рабочего класса и всех трудящихся, из интересов борьбы за победу коммунизма. Таким образом, мы должны заботиться о том, чтобы использовать все материальные и духовные возможности для укрепления нашего социалистического лагеря... Понимать, что социалистические страны обязаны помогать друг другу, чтобы дружба между нами укреплялась... Исторический опыт Советского Союза подчеркивает учение Ленина о том, что различные страны, объединенные интересами сохранения завоеваний социализма, могут выбирать разные формы и методы решения конкретных проблем социалистического строительства, в зависимости от их исторических и национальных особенностей"122.
      Эти приоритеты вели Хрущева к тому, чтобы предпочесть реальность существования социалистической ГДР неопределенному исходу переговоров по урегулированию германского вопроса. Однако Молотов и МИД продолжали бороться за конструктивные переговоры с Западом, которые могли бы привести к созданию общеевропейской системы коллективной безопасности и затем к нейтрализации объединенной Германии.
      ДВЕ ЖЕНЕВЫ
      Заключительная фаза советской кампании по созданию европейской коллективной безопасности охватывает женевскую встречу на высшем уровне (18 - 23 июля 1955 г.) и совещание министров иностранных дел (26 октября - 16 ноября 1955 г.) в Женеве. Линия на создание системы европейской коллективной безопасности, выдвинутая Советским Союзом на этих встречах, была в целом сходной с той, что была представлена годом ранее на Берлинском совещании, однако с некоторыми важными дополнениями и исправлениями. Данные политические акции были разработаны, чтобы ограничить эффект поляризации, вызванный расширением НАТО и созданием ОВД, и облегчить ведение серьезных переговоров об организации общеевропейской системы коллективной безопасности.
      Приглашение на саммит для обсуждения мировых проблем было сделано западными державами 10 мая 1955 г., и 24 мая советская сторона приняла его. С этим обстоятельством совпало переформулирование политики Москвы в германском вопросе. 27 мая 1955 г. Пушкин направил Молотову документ, озаглавленный "К вопросу о новых советских предложениях относительно объединения Германии". Исходным пунктом его записки была новая ситуация, созданная с вхождением Западной Германии в НАТО. Поскольку представлялось маловероятным, что в ближайшей перспективе Западную Германию можно будет вынудить покинуть НАТО, требовался новый подход к объединению Германии.
      В центре предлагаемой Пушкиным политической перспективы была идея процесса восстановления отношений между ГДР и ФРГ и достижения объединения Германии постепенно, шаг за шагом123. Эта концепция длительного перехода к германскому единству имела двойной смысл. Во-первых, она подчеркивала важность системы коллективной безопасности, которая должна была обеспечить существенные условия для конструктивного сосуществования двух германских государств. Во-вторых, что представлялось более насущным, если ГДР приходилось сосуществовать и стремиться к восстановлению отношений с Западной Германией, то же самое следовало сделать СССР.
      В январе 1955 г. Советский Союз заявил о своей готовности нормализовать отношения с ФРГ. В конце того же месяца было издано постановление о прекращении состояния войны с Германией. Декларация была направлена на облегчение подписания договора между СССР и ГДР, однако она также открывала путь к установлению нормальных дипломатических отношений с боннским правительством.
      8 июня 1955 г. советская сторона опубликовала заявление с предложением об установлении прямых политических, торговых и культурных связей с ФРГ и приглашением федеральному канцлеру К. Аденауэру посетить Москву для переговоров. Западногерманская сторона отреагировала на эту инициативу позитивно, однако предложила неофициальные переговоры для выяснения ряда вопросов, перед тем как приступить к официальным дискуссиям. Продолжение переговоров принесло свои плоды в виде визита Аденауэра в Москву в сентябре 1955 г. и установления дипломатических отношений между СССР и ФРГ124.
      Это событие было "уравновешено" подписанием 27 сентября 1955 г. договора между СССР и ГДР, в котором стороны заверяли друг друга в дружбе, сотрудничестве и продолжении усилий для достижения "объединения Германии на мирной и демократической основе". Одновременно СССР объявил о прекращении деятельности своего Верховного комиссара в Германии и о передаче восточным немцам контроля над границами с Западной Германией, включая Берлин. Это соглашение в действительности было результатом предложения МИД, выдвинутого в декабре 1954 г. относительно пакта о взаимопомощи между ГДР и СССР125.
      Концепция многофазового подхода в достижении целей также проявилась как центральная в переформулировании советской политики коллективной безопасности. Директивы для советской делегации на женевской встрече126 определяли в качестве наиважнейшей цели СССР уменьшение международной напряженности и развитие доверительных отношений между государствами. Что касается коллективной безопасности, то на западные возражения против предыдущих советских предложений следовало ответить выдвижением новых мероприятий, состоящих из двух стадий. На первой стадии (в течение 2 - 3 лет) соглашения и структуры, создающие основу НАТО и Варшавского пакта, оставались бы в силе, однако стороны объявили бы о ненападении и политическом сотрудничестве; на второй стадии существующие институты были бы заменены новой системой общеевропейской безопасности. Советская делегация получила инструкции не поднимать германский вопрос по собственной инициативе и противостоять любым попыткам увязать объединение Германии с проблемой коллективной безопасности. Занятие подобной позиции советской стороной было весьма любопытным, принимая во внимание ее предшествующие заявления о неразрывной связи между европейской безопасностью и германским вопросом. Однако советская сторона хотела бы также избежать спора с Западом по поводу общегерманских выборов, что могло бы отвлечь от приоритетного обсуждения вопросов европейской безопасности. Общегерманские выборы были вычеркнуты из советской повестки дня, по крайней мере, на ближайшее будущее. Было очевидно, что подобные выборы привели бы к созданию общегерманского правительства, которое захотело бы удержать Германию в НАТО, а это было абсолютно неприемлемо для Москвы.
      Вторым приоритетным вопросом для обсуждения в Женеве был контроль над вооружениями и ядерное разоружение. 10 мая 1955 г. Советский Союз выступил с призывом к ООН образовать Международное агентство, которое смогло бы контролировать радикальное сокращение вооружений и вооруженных сил и инициировать процесс запрещения ядерного оружия127. Советская делегация получила задание следовать этим предложениям и оказывать давление на западные государства с целью достижения соглашения.
      На совещании в Женеве, которое проходило с 18 по 23 июля 1955 г., советскую делегацию возглавлял Булганин. Его сопровождали Хрущев, Молотов и Жуков. В своей первой речи Булганин фактически повторил изначальные высказывания Молотова на Берлинском совещании, которое прошло 18 месяцами ранее. Он отметил, что цель конференции заключается "не в том, чтобы выдвигать здесь те или иные обвинения друг против друга, а в том, чтобы отыскать пути и средства ослабления международной напряженности и создания атмосферы доверия во взаимоотношениях между государствами". Позднее в своем выступлении Булганин выделил новое советское предложение поэтапного подхода к европейской безопасности. В отношении германского вопроса Булганин утверждал, что европейская коллективная безопасность является ключем к его решению. Это был пункт, к которому он вернулся в своей заключительной речи на совещании. Возникновение двух отдельных германских государств и их членство соответственно в НАТО и ОВД означали, что "механического слияния" двух частей Германии быть не могло. Что, как заявлял Булганин, требовалось в данной ситуации, так это создание внутренних и внешних условий, способствующих германскому объединению. Внешним условием являлась европейская коллективная безопасность, а внутренним должно было стать восстановление отношений двух германских государств128.
      В то время как Булганин беседовал с Эйзенхауэром, Иденом, который стал премьер-министром Великобритании, премьер-министром Франции Э. Фором, Молотов участвовал в параллельной дискуссии министров иностранных дел с Даллесом, Г. Макмилланом и А. Пине. В центре обсуждений были вопросы как переговоров на саммите, так и будущей конференции министров иностранных дел. Как и следовало ожидать, западные представители хотели обсуждать германскую проблему и вопрос общегерманских выборов. Молотов, верный своим инструкциям, настаивал, что европейская безопасность должна обсуждаться в первую очередь, отдельно от германского вопроса. Этот продолжительный спор был разрешен принятием решения обсуждать европейскую безопасность и германский вопрос в качестве первого пункта повестки дня будущего совещания министров иностранных дел. При этом оставалось неясным, будут ли эти два вопроса рассматриваться вместе или раздельно. Руководители внешнеполитических ведомств США, Великобритании и Франции расценивали особый акцент Молотова на проблему европейской безопасности как средство избежать или понизить важность обсуждения германского вопроса. Это в действительности было так, но это также отражало советские приоритеты и то, как Москва представляла себе развитие разрядки с Западом129.
      Единственным конкретным результатом саммита было соглашение о проведении совещания министров иностранных дел в Женеве в октябре 1955 г. для обсуждения европейской безопасности и германского вопроса, проблем разоружения и развития контактов между Востоком и Западом. Однако атмосфера на совещании была позитивной, особенно в ходе конфиденциальных заседаний и встреч130. Были достигнуты определенные подвижки по вопросу европейской безопасности. Выступая с первой речью, Идеи предложил Советскому Союзу подписать пакт безопасности, заключить соглашение об уровне вооруженных сил и вооружений на территории Германии и около ее границ, а также обсудить создание демилитаризованной зоны между Востоком и Западом в Центральной Европе. Фор говорил о создании общеевропейской организации безопасности в обмен на согласие СССР на объединение Германии. Эйзенхауэр был более сдержан на совещании, однако еще в мае он выступил с идеей создания "нейтрального пояса" в Центральной Европе131. На совещании Булганин отмел эти инициативы: он заявил, что СССР не нуждается в западных гарантиях своей безопасности. Однако заявления Запада обеспечили важные подходы к переформулированию советской политики коллективной безопасности в Европе на пути к совещанию министров иностранных дел. Самое важное, что директива глав правительств своим министрам иностранных дел включала указание рассмотреть пакт европейской безопасности на грядущем совещании132.
      Ко времени проведения женевской встречи Хрущев утвердил свое главенство в советском руководстве. Дискуссия по югославскому вопросу стала серьезным ударом по престижу Молотова и его позициям в советском руководстве и негативно сказалась на его способности сохранять инициативу и контроль над внешней политикой. Показательный случай, отображающий новое соотношение сил между Хрущевым и Молотовым, произошел за несколько дней до женевского совещания, во время обсуждения в Президиуме ЦК мидовского проекта заявления Булганина по германскому вопросу. Это заявление было подготовлено как ответ на западные претензии по поводу того, что СССР потерял интерес к объединению Германии. Проект отвергал эти предположения и подтверждал советскую поддержку идеи германского единства, но при этом доказывал, что это может быть достигнуто только в контексте европейской коллективной безопасности и постепенного восстановления отношений между ГДР и ФРГ. В этом заявлении не было ничего исключительного - его язык и тон были нормальными по советским меркам и его политическое содержание вполне соответствовало текущему развитию линии Москвы в германском вопросе и вопросе европейской коллективной безопасности. Но проект был отвергнут Хрущевым как слишком "задиристый" и "прямолинейный", в то время как по мнению Булганина заявление было "сухим", его тон "нетерпимым", а выводы не соответствовали тексту. Проект был "возвращен" в МИД, чтобы никогда больше не увидеть свет133. Приблизительно в это же время Молотову был нанесен еще один сокрушительный удар, когда мидовский проект заявления ТАСС по германскому вопросу был существенно исправлен Президиумом ЦК перед его публикацией. Главная цель поправок, внесенных Президиумом ЦК, состояла в том, чтобы обесценить вопрос общегерманских выборов и подчеркнуть необходимость постепенного и пошагового подхода к воссоединению Германии134.
      В Женеве присутствие Хрущева было весьма ощутимым. Однако Хрущев, как и Булганин, не отступали от ранее согласованной политической линии, произнося заранее подготовленные тексты речей, выработанные в сотрудничестве с Молотовым и МИД135.
      Возвращаясь из Женевы, Булганин и Хрущев остановились в Берлине для переговоров с руководством ГДР. 27 июля 1955 г. было опубликовано совместное коммюнике, в котором СССР и ГДР подтвердили обязательство добиваться воссоединения Германии в контексте восстановления отношений между двумя германскими государствами и движения к европейской коллективной безопасности136. Это заявление вполне соответствовало советской линии поведения в Женеве. Однако Хрущев также выступил в Берлине с речью на митинге, собравшем 250 тыс. человек, в которой он возвестил о существенном ужесточении советской позиции по германскому вопросу: "Нельзя решить германский вопрос за счет интересов Германской Демократической Республики. Мы уверены, что трудящиеся Германской Демократической Республики не согласятся с такой точкой зрения, которая учитывает лишь интересы западной группировки стран, в ущерб интересам Германской Демократической Республики. Может ли Германская Демократическая Республика согласиться с тем, чтобы ее включили в Североатлантический пакт и Западноевропейский союз и взвалили на ее плечи бремя гонки вооружений? Могут ли трудящиеся Германской Демократической Республики пойти на ликвидацию всех своих политических и социальных завоеваний, на ликвидацию всех демократических преобразований? Мы убеждены, что трудящиеся Германской Демократической Республики не согласятся пойти по такому пути"137.
      Поднятая Хрущевым тема была подхвачена Булганиным в докладе о женевском совещании на сессии Верховного Совета СССР 4 августа 1955 г.: "нельзя не учитывать того, что в обоих этих государствах сложились разные по своей природе общественные и экономические уклады. В Германской Демократической Республике у власти стоят рабочие и их союзники... ставшие на путь социалистического строительства и полные уверенности в правильности избранного ими пути. Вполне понятно, если трудящиеся Германской Демократической Республики заявляют, что они не могут поставить под угрозу свои завоевания, достигнутые за указанный период138.
      Сходные настроения отразились и в мидовском проекте послания правительствам стран "народной демократии" по результатам переговоров в Женеве, в котором было заявлено, что решение германского вопроса не произойдет за счет социалистических завоеваний ГДР и что восстановление отношений между двумя германскими государствами займет 10 лет. Документ также прояснял, что не может быть и речи о признании объединенной Германии, интегрированной в НАТО в обмен на западные гарантии безопасности СССР139.
      Подобное развитие событий означало, что надежда на создание системы европейской коллективной безопасности мала, поскольку Запад потребует определенного компромисса по германскому вопросу, если ему придется инициировать это мероприятие. Дилемма, с которой Молотов и МИД столкнулись в ходе подготовки женевского совещания министров иностранных дел, состояла в том, как продолжать вести переговоры по коллективной безопасности и одновременно реагировать на давление со стороны Хрущева и прочих в вопросе дальнейшей интеграции ГДР в социалистический лагерь.
      Ответом МИД на эту дилемму стала очередная инновация: предложение о том, что Восточная и Западная Германия должны сформировать конфедерацию с целью облегчения процесса восстановления отношений между двумя государствами и подготовки почвы для будущего объединения. Представляя 8 октября 1955 г. это предложение Молотову от имени группы разработчиков (которая включала в себя Громыко и Пушкина), Семенов сказал, что: "На наш взгляд, вопрос формирования германской конфедерации является принципиально новым, и поэтому было бы желательно обменяться мнениями с руководящими товарищами перед представлением проекта в Президиум ЦК. Со своей стороны мы полагаем, что поскольку в рамках германской конфедерации ГДР и ФРГ сохранят полный суверенитет, подобное предложение выполняет как задачу укрепления ГДР как суверенного государства, так и задачу сохранения в наших руках знамени германского единства"140.
      Сотрудники МИД полагали, что германская конфедерация будет сформирована на условиях, согласованных между ГДР и ФРГ. Для обеспечения координации будет избрана консультативная ассамблея и общегерманские правительственные органы.
      Конфедерация облегчит сотрудничество между двумя германскими государствами; следует провести переговоры по заключению соглашения об объединении Германии в качестве демократического и миролюбивого государства; объединение Германии включало бы в себя и проведение общегерманских выборов141. Семенов также предлагал провести консультации с руководством ГДР относительно этих предложений. Был подготовлен проект телеграммы советскому послу в Берлине с предложением неофициального визита в Москву восточногерманской делегации142.
      Неясно, какого рода консультации имели место, однако в окончательном проекте указаний делегации имелось существенное изменение: пункт о создании германской конфедерации был опущен и заменен следующим: "При рассмотрении германского вопроса на совещании, делегация должна исходить из того факта, что в современных условиях фундаментальной задачей в отношении германского вопроса является консолидация социальной системы, формирующейся в ГДР, а также усиление внешнеполитических позиций ГДР как суверенного государства. В этих условиях необходимо дать отпор всем попыткам трех западных держав решить германский вопрос за счет ГДР и его социальных завоеваний"143.
      Как показывает эта директива, существовавшая в советской политике тенденция принять перспективу существования двух Германий, в которой приоритетом являлось усиление ГДР в качестве члена социалистического лагеря, консолидировалась в определенную политическую позицию. Однако Молотов еще не отказался от решения германского вопроса путем переговоров, во взаимосвязи с проблемой европейской коллективной безопасности. В ходе женевского совещания он вынужден был предпринять последнее усилие для того, чтобы убедить советское руководство одобрить более примирительный подход к переговорам с западными державами.
      Более успешным был другой компонент подготовки МИД к женевскому совещанию: дальнейшее усовершенствование многоступенчатого подхода к достижению европейской коллективной безопасности. В то время как изначальное советское предложение об общеевропейской коллективной безопасности должно было быть снова выдвинуто в случае, если Запад отвергнет всеобъемлющий пакт, Молотов затем должен предложить договор о безопасности между меньшим количеством государств, возможно только между четырьмя великими державами и двумя Германиями. При этом не существовало бы временных ограничений по упразднению существующих группировок, таких как НАТО и ОВД. Если и это предложение будет отвергнуто, СССР должен предложить договор о ненападении между четырьмя державами и, если это будет неприемлемо, это могло бы быть просто соглашение о ненападении между НАТО и Варшавским договором. Советская сторона готова была также рассмотреть учреждение контролируемой зоны в Центральной Европе, включая обе части Германии, внутри которой вооруженные силы имели бы ограниченную численность и подвергались бы инспекциям. Советской делегации было также указано выдвигать прежние предложения по контролю над вооружениями и ядерному разоружению144.
      Достигнув этой, более гибкой, позиции по вопросам европейской безопасности, советская сторона, в действительности, вступила на путь сближения с западными державами, которые готовились представить инициативы, идущие дальше их прежнего предложения гарантий безопасности. На этот раз советская кампания была более успешной. На западные правительства оказывало давление общественное мнение: идея общеевропейской коллективной безопасности пользовалась растущей популярностью. Анализ опросов общественного мнения, подготовленный для администрации Эйзенхауэра сразу после женевской встречи, убеждал, что результаты "повышают сомнения относительно будущего НАТО". Наиболее впечатляющие данные касались вопроса: "представьте, что будет выдвинуто предложение заменить НАТО системой безопасности, включающей и США, и СССР, и другие европейские государства. Вы бы одобрили это предложение, или вы предпочитаете уже существующие меры обеспечения западноевропейской обороны?" 38% респондентов в Британии, Франции и Италии ответили, что предпочли бы новую систему, в то время как сохранение НАТО предпочли бы только 19%, а 43% затруднились с ответом. Число тех, кто предпочел бы взаимный вывод американских и советских войск из Европы, было еще выше. Среди "верхних социально-экономических слоев населения" процент тех, кто предпочитал общеевропейскую безопасность и вывод войск был еще выше. "НАТО, в действительности, представляется весьма уязвимым с точки зрения общественного мнения", - такой вывод делался на основе анализа данных. "По крайней мере, кажется, что народы Западной Европы теперь хотят изучить альтернативную НАТО систему мер обеспечения безопасности"145.
      В ответ на эти и другие политические затруднения западные державы решили предложить договор о европейской безопасности. Согласно этому договору следовало бы отказаться от использования военной силы, ограничить вооружения и численность вооруженных сил, взять обязательства по совместному противодействию агрессии, независимо от того, будет ли нападающая сторона, или ее жертва членом НАТО. Это предложение было весьма далеко от советской концепции замены структур "холодной войны" новой системой общеевропейской коллективной безопасности, но гораздо ближе к той переформулировке политической позиции, которую предпринял советский МИД по итогам встречи на высшем уровне в Женеве.
      Позиция Запада была изложена в конфиденциальном четырехстороннем документе по политическим вопросам и линии поведения на предстоявшем женевском совещании. Документ был подготовлен рабочей группой, заседавшей в Париже 10 - 20 октября 1955 г. Однако к 28 октября 1955 г. Комитет государственной безопасности сумел представить Хрущеву полный русский перевод французской версии этого секретного документа146. Неизвестно, видел ли Молотов этот документ, но он бы его ничем не удивил. Вероятность того, что Запад выступит с такого рода предложением, хорошо прослеживалась советской стороной. В информационном документе, подготовленном в МИДе накануне совещания, суть западных предложений оценивалась правильно. В документе содержался комментарий о том, что если по германскому вопросу западные государства едины, то в вопросе о европейской безопасности между ними есть разногласия и напряженность. В отличие от американцев, британцы и французы не преданы идее о том, что германское единство должно стать предварительным условием соглашения по европейской безопасности: "факты показывают, что правящие круги Франции и Англии склоняются к достижению соглашения между западными странами и СССР относительно мер по уменьшению напряженности в Европе даже при сохранении двух германских государств"147.
      Отсюда следовало, что СССР сможет получить свой кусок пирога - в плане европейской безопасности и сохранения ГДР. Однако если в Москве и были такие расчеты, они оказались иллюзиями, которые не были долговечными, поскольку с самого начала совещания Запад дал понять, что платой за европейскую коллективную безопасность должна стать объединенная Германия.
      Главным указанием Президиума ЦК советской делегации было закрепление успеха женевского совещания на высшем уровне и поиск путей к дальнейшему уменьшению международной напряженности. Выступая в Верховном Совете СССР в августе 1955 г., Булганин подвел итоги женевского совещания, отметив, что это был важный поворот в сторону улучшения отношений между четырьмя державами. Он также выразил надежду, что этот поворотный момент закончит "холодную войну", обеспечит демонстрацию доброй воли всех заинтересованных сторон и искреннее желание сотрудничать.
      Открытие совещания министров иностранных дел в Женеве, казалось бы, подтверждало надежды на дальнейшее продвижение к разрядке. Первым пунктом повестки дня была европейская безопасность. Молотов представил разнообразные советские предложения по многоступенчатому подходу к достижению европейской коллективной безопасности, в то время как западные участники представили на рассмотрение свои "Основные принципы договора о гарантиях по воссоединению Германии"148, которые предлагали пакт о безопасности в обмен на общегерманские выборы, ведущие к воссоединению страны. В ходе обсуждения обе стороны приветствовали встречные предложения друг друга, отмечая сближение позиций со времени берлинского совещания и женевского саммита. Молотов приветствовал тот факт, что Запад осознал потребность в европейской коллективной безопасности и принял довольно примирительный тон даже когда он выступал против увязывания договора о гарантиях с проблемой объединения Германии149. Даллес был почти сентиментален в своей оценке продвижения к соглашению, заявив 2 ноября 1955 г.: "Поскольку я исследовал предложения, выдвинутые западными державами, и сравнил их с предложениями и позициями, изложенными господином Молотовым, я обнаружил, что существует очень существенный параллелизм в нашем мышлении... мы, как мне кажется, достигли в весьма высокой степени параллельного мышления в отношении концепции европейской безопасности... Мне кажется, что мы достигли точки, когда в результате конструктивных размышлений обеих сторон мы сможем увидеть вполне осуществимый образ европейской безопасности"150. Но, как продолжил Даллес, существовал и камень преткновения - это были неудачные попытки договориться по германскому вопросу.
      С начала совещания западные представители оказывали давление на Молотова в вопросе об общегерманских выборах, подчеркивая, что в указаниях глав государств, согласованных на встрече на высшем уровне в Женеве, утверждалось, что "решение германского вопроса и воссоединение Германии посредством свободных выборов будет проведено в соответствии с национальными интересами немецкого народа и интересами европейской безопасности"151. Молотову напомнили, что на берлинском совещании он поддержал идею общегерманских выборов. В ответ Молотов повторил советскую позицию о том, что со времен совещания в Берлине положение дел изменилось, и что продвижение к выборам должно основываться на признании факта существования двух германских государств с различными социальными системами. Далее Молотов доказывал, что идея европейской безопасности должна быть осуществлена раньше: она призвана обеспечить основы для воссоединения Германии в качестве демократического и миролюбивого государства. Молотов говорил, что путем вперед является восстановление отношений между двумя Германиями. С этой целью он предлагал учреждение общегерманского совета из представителей ГДР и ФРГ.
      Молотов не исключал проведение общегерманских выборов в конечном счете, однако давал ясно понять, что ни при каких обстоятельствах членство объединенной Германии в НАТО не будет являться приемлемым условием. Продолжение членства ФРГ в НАТО было отдельным вопросом, и значение советского предложения о пакте о ненападении между НАТО и ОВД заключалось в том, что Западная Германия смогла бы остаться членом западного альянса в обозримом будущем.
      Обмен мнениями между Молотовым и главами западных внешнеполитических ведомств был искренним и хорошо аргументированным с обеих сторон. Но было ясно, что дальнейший прогресс в переговорах по пакту о европейский безопасности невозможен в отсутствие соглашения по общегерманским выборам. В этот момент слушаний Молотов вернулся в Москву для консультаций с советским руководством. На заседании Президиума ЦК 6 ноября 1955 г. он представил резолюцию "Европейская безопасность и Германия", которая была подготовлена, чтобы разблокировать тупик, создавшийся в отношении общегерманских выборов. Молотовская резолюция предлагала возврат к более ранней советской позиции по германскому вопросу: выборы возможны, а объединенная Германия должна оставаться нейтральной. Еще более важно: резолюция определяла, что ГДР и ФРГ должны будут обсудить и приготовиться к общегерманским выборам в как можно более короткий срок. Это обязательство проведения выборов было подстраховано определенными ограничениями, например, в отношении защиты "демократических и социальных преобразований и свобод" немецкого народа - но оно открывало путь для дальнейших переговоров. Документ подытоживал, что в целях облегчения проведения в максимальной степени свободных выборов все иностранные войска (за исключением небольших ограниченных контингентов) должны были быть выведены из Германии в течение трех месяцев.
      Это было уже слишком много для советского руководства, которое отвергло предложения Молотова и решило вновь подтвердить существующие указания советской делегации152. Согласно записям обсуждения в Президиуме ЦК 6 ноября 1955 г., Хрущев возражал против предложения Молотова: "Ход совещания нормален. Делегация все сделала. Что предлагается - не стоит идти на это. Много подводных камней. Они могут пойти на вывод войск. Даллес маневрирует. Немцев дезориентируем, если уйдем ни с чем; ничего, годик еще поживем".
      Молотов ответил, что: "вызвано это предложение тем, что перед немцами это выглядит - [они] за выборы, а мы нет. Тактически не поставили бы себя в менее выгодное положение. Мы требуем от них отмены Парижских соглашений".
      Однако Хрущева поддержали остальные члены Президиума ЦК. В конце дискуссии он высказался так: "Вой поднимут, что позиция силы берет верх. Немцы из ГДР скажут: "Вы нас предаете". Мы ничем не рискуем. 20 миллионов немцев, это же мы в душу немцев залезаем. В центре Европы. Тактику новую разработать. Терпение и упорство проявить. Позиции не менять".
      Обсуждение продолжилось на заседании Президиума ЦК на следующий день, когда Хрущев стал убеждать: "Год назад мы ставили вопрос о выборах. Тогда не приняли. Теперь положение изменилось. Хотят с позиции силы теперь говорить о выборах. Этому надо противопоставить нашу аргументацию. Говорите "если ФРГ выйдет из НАТО"; не втягивать себя в этот разговор. Лучше передать этот вопрос самим немцам. Вопрос о европейской безопасности - общий вопрос - он может быть решен и при двух Германиях. Мы хотим сохранить созданный в ГДР строй - сказать об этом"153.
      Хрущева поддержали остальные члены Президиума ЦК. Дверь к продолжению переговоров по общегерманским выборам была резко захлопнута. Молотов вернулся в Женеву и в соответствии с новой инструкцией 8 ноября 1955 г. выступил с речью, которая не только исключала общегерманские выборы в обозримом будущем, но и давала Восточной Германии действенное право вето на объединение Германии: "Механическое слияние двух частей Германии посредством так называемых свободных выборов... может привести к нарушению жизненных интересов трудящихся Германской Демократической Республики... Естественно, нельзя согласиться на то, чтобы фабрики и заводы, земля и ее минеральные богатства были бы отняты у трудящихся Германской Демократической Республики... единственный путь к поиску правильного разрешения германской проблемы заключается в том, чтобы полностью отдавать себе отчет, что на территории Германии существует два различных германских государства, и что воссоединение Германии не может быть осуществлено иначе, как путем взаимного согласия этих государств"154.
      В ответной речи 9 ноября 1955 г. Даллес правильно оценил важность изменений в советской позиции: "Вчера, господин Молотов, только что вернувшийся из Москвы, сделал заявление от имени Советского Союза. Это имело столь серьезные последствия, что я попросил отложить нашу встречу до сегодняшнего дня, чтобы иметь возможность тщательно обдумать его заявление... Советский Союз утверждает самым категоричным образом, что безопасность в Европе наилучшим образом может быть обеспечена посредством продолжения раздела Германии, по крайней мере, до тех пор, пока Германия не сможет быть объединена на таких условиях, которые позволят советизировать всю Германию... Я был бы неискренним, если бы не сказал что, как это представляется США, то, что здесь случилось - в значительной степени разрушило то доверие, которое было рождено совещанием на высшем уровне в Женеве"155.
      В отсутствие перспективы решения вопроса об общегерманских выборах западное предложение по пакту европейской безопасности было снято с повестки дня. Совещание закрылось, так и не достигнув соглашения. В кратком коммюнике, выпущенном по окончании конференции, отмечалось, что состоялась "откровенная и всесторонняя дискуссия" и что четыре министра иностранных дел договорились рекомендовать своим правительствам проводить дальнейшее обсуждение по дипломатическим каналам. Мидовская оценка конференции, изложенная в проекте телеграммы для стран "народной демократии", заключалась в том, что совещание продемонстрировало, что западные государства не заинтересованы в коллективной безопасности, а только "в ликвидации ГДР, ремилитаризации всей Германии и включении объединенной Германии в западный военный блок"156. Западные державы "не хотят обсуждать с Советским Союзом в деловой манере вопрос о европейской безопасности, или германский вопрос", - было заявлено в проекте доклада Молотова по результатам совещания. Самое лучшее, что можно было сказать о совещании, это то, что если международная атмосфера не улучшилась, то она и не ухудшилась157.
      Но не Молотов вынес официальный советский вердикт совещанию, а Хрущев, вернувшийся из своего триумфального визита в Бирму и Индию осенью 1955 г. Хрущева во время поездки сопровождал Булганин; оба советских руководителя выступили с докладами перед Верховным Советом СССР в конце декабря 1955 г. Доклад Булганина концентрировался собственно на итогах поездки, но Хрущев воспользовался возможностью произнести всестороннюю речь по вопросам внешней политики158.
      Речь Хрущева была в высшей степени полемичной и идеологизированной. Хрущев сказал, что, в конечном счете, решающая роль в международных делах принадлежит народу, миллионам "простых людей, которые выступают за обеспечение безопасности, за разоружение, за смягчение международной напряженности, за прекращение холодной войны". Советский Союз, говорил Хрущев, стоит за мирное сосуществование и мирное соревнование с капиталистическим миром, но это не означает, что он отказался, или когда-нибудь откажется от своей идеологии: "Мы никогда не отказывались и не откажемся от своих идей, от борьбы за победу коммунизма. Идеологического разоружения от нас они никогда не дождутся!" В таком же тоне Хрущев защищал Коминформ, что было курьезом, учитывая, что через несколько месяцев он распустил эту организацию: "Конечно, противникам коммунизма не нравится Коминформ... Врагам коммунизма не нравится не только Коминформ, им гораздо больше не нравится тот непреложный факт, что всепобеждающее учение коммунизма с каждым годом завоевывает под свое знамя все больше и больше людей во всех странах". Как следовало ожидать, Хрущев обвинял Запад в угасании "духа Женевы" и в провале совещания министров иностранных дел: "Самый острый вопрос сегодня - это вопрос об обеспечении европейской безопасности. От решения этого вопроса зависит урегулирование и других международных проблем. Вы знаете, однако, что наши партнеры по переговорам - США, Англия и Франция - противопоставляют этому вопросу германскую проблему. Их позиция состоит в том, чтобы к Западной Германии присоединить Германскую Демократическую Республику, ликвидировав социальные завоевания трудящихся ГДР, вооружить до зубов это объединенное и, притом, включенное в НАТО Германское государство. На таких условиях они не прочь подписать договор о "европейской безопасности", хотя на деле это не только не вело бы к обеспечению безопасности в Европе, но, напротив, намного увеличило бы угрозу развязывания новой войны в Европе со всеми ее тяжелыми последствиями для народов"159.
      По мнению Хрущева, цель западных стран на переговорах заключалась не только в усилении НАТО, но и в том, чтобы заставить СССР и страны народной демократии капитулировать и принять их условия. Хрущев повторил довод, изложенный им на заседании Президиума ЦК в ноябре 1955 г.: тот факт, что объединение Германии при существующих условиях невозможно, не должен препятствовать соглашению по европейской коллективной безопасности. В этом отношении Хрущев благоприятно отозвался о высказываниях Идена и Фора по европейской безопасности на саммите в Женеве, сказав, что эти заявления создали основу для переговоров. Однако именно из-за связи между германским вопросом и проблемой европейской безопасности переговоры на совещании министров иностранных дел потерпели неудачу. Хрущев ничего не сказал о том, как можно было бы преодолеть различия между западной и советской позициями.
      ЗАКЛЮЧЕНИЕ
      Изучая упущенные возможности в истории "холодной войны", специалист по американо-советским отношениям Д. У. Ларсон отмечала, что, чтобы возможность можно было считать упущенной, она должна существовать. Должна быть реальная альтернатива, при реализации которой стороны могли бы договориться: "Тезиз об упущенных возможностях влечет за собой необходимость демонстрации того, что обе стороны хотели договориться, для иного результата история не должна быть полностью переписана. Другими словами, что вполне была вероятна такая последовательность событий, которая могла бы привести к соглашению"160. Одним из исследованных ей в этом отношении эпизодов была возможность решения германского вопроса после смерти Сталина. Д. У. Ларсон доказывает, что такая вероятность существовала, наилучшие шансы для ее реализации были в 1953 - 1954 гг. - до вступления Западной Германии в НАТО и до укрепления Восточной Германии в качестве социалистического государства. Эта возможность не была реализована из-за взаимного недоверия, основанного на "идеологических различиях, историческом багаже и интуитивных ментальных предубеждениях"161. Изучая причины "упущенных возможностей", историк отмечает сложное воздействие, которое на внешнюю политику Москвы оказывала советская внутренняя политика, в частности личное и политическое соперничество внутри послесталинского руководства162.
      Настоящая статья подтверждает многие из доводов Д. У. Ларсон. Советская сторона всерьез рассматривала возможности мирного решения германского вопроса, включая проведение свободных общегерманских выборов, при условии гарантии соблюдения интересов своей безопасности. Это означало создание системы европейской коллективной безопасности и нейтральный статус объединенной Германии. После вступления ФРГ в НАТО Москва отказалась от стратегии "сдачи" ГДР в обмен на коллективную безопасность, однако возможность такого решения сохранялась до совещания министров иностранных дел в октябре-ноябре 1955 г. К этому времени наметилось существенное совпадение западной и советской позиций по европейской коллективной безопасности. Точки зрения по германскому вопросу, правда, расходились. Однако компромисс между СССР и Западом на основе постепенного перехода к объединению Германии, при котором ФРГ и ГДР временно могли бы оставаться членами соответствующих блоков, был еще возможен в контексте движения в сторону долговременной разрядки и создания структур европейской коллективной безопасности. С советской стороны главным препятствием такому решению проблемы было доминирование Хрущева в Президиуме ЦК и в вопросах внешней политики.
      Д. У. Ларсон, не имевшая доступа к российским архивам, неверно трактует многие разногласия по вопросам внешней политики внутри советского руководства. Главным действующим лицом с советской стороны, продвигавшим идеи разрядки, коллективной безопасности и компромиссного решения германского вопроса, был Молотов, который был весьма далек от того образа консервативного сторонника жесткой линии, который создан в книге Д. У. Ларсон. Маленков, как и Берия, действительно были сторонниками конструктивных переговоров с Западом. Однако Молотов и возглавляемый им МИД выступали инициаторами, инноваторами и проводниками этой политики. Хрущев, напротив, предпочитал внешнюю политику, в которой акцент делался на идеологическую воинственность и политическую борьбу, а не на дипломатические переговоры. Главным приоритетом Хрущева было укрепление социалистического лагеря, что означало предпочтение коммунистического контроля над Восточной Германией политике коллективной безопасности.
      К сожалению, спор между Хрущевым и Молотовым по Югославии в первой половине 1955 г., который привел к изоляции Молотова в Президиуме ЦК, совпал с финальной стадией процесса, ведшего к перевооружению Западной Германии и ее приему в НАТО. Соответственно возможность Молотова сохранять контроль над внешней политикой ослабла, в то время как аргументы Хрущева в пользу более осторожной политики "двух Германий" получили дополнительную силу.
      Советское руководство не собиралось признавать поражения в "холодной войне", отказавшись от коммунистического блока. Достижение решения германской проблемы было делом иного рода. Свидетельства показывают, что до середины 1955 г. существовала определенная возможность договоренности по общегерманским выборам, которые вели бы к объединению Германии, в обмен на соглашение по европейской коллективной безопасности.
      Исходное предложение Москвы по созданию европейской коллективной безопасности было нереалистичным: Эйзенхауэр требовал "освобождения" Восточной Европы. Однако к середине 1955 г. советские предложения были развиты в концепцию разрядки между Востоком и Западом. Разрядка между блоками вела бы к постепенному роспуску всех структур, порожденных "холодной войной". В таком контексте компромисс между советским требованием нейтральной Германии и желанием Запада усилить НАТО посредством включения в него ФРГ мог быть вполне возможен, при наличии определенного доверия и доброй воли обеих сторон. Конечно, нельзя сказать, что возможность мира, если бы стороны использовали ее, не несла бы в себе проблем. Неясно, какое влияние могла бы оказать потеря ГДР на советский контроль над Восточной Европой или на социалистическую систему в самом СССР. При этом также было неясно, будет ли объединенная Германия долго оставаться удовлетворенной своим нейтралитетом, ограничением уровня вооружений и подчиненным положением в системе европейской коллективной безопасности. Возможно, окончание "холодной войны" привело бы к уменьшению уровня безопасности и стабильности в Европе. Однако успех советской кампании в пользу европейской коллективной безопасности в середине 1950-х годов мог бы привести к продолжительной и глубокой разрядке в отношениях между Востоком и Западом, которая предотвратила бы многие негативные последствия "холодной войны", продлившейся еще несколько десятилетий.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1. Kramer M. Introduction. - The Cold War after Stalin's Death: A Missed Opportunity for Peace? Lanham, 2006.
      2. Егорова Н. И. Европейская безопасность, 1954 - 1955 гг. Поиски новых подходов. - Холодная война, 1945 - 1963 гг. Историческая ретроспектива. М., 2003; ее же. Понятие "разрядка" в 1950-е годы: советская и западная интерпретация. - Холодная война и политика разрядки: дискуссионные проблемы. М., 2003.
      3. Быстрова Н. Е. СССР и формирование военно-блокового противостояния в Европе (1945 - 1955 гг.), т. 2. М., 2005.
      4. Новик Ф. И. "Оттепель" и инерция холодной воины (германская политика СССР в 1953 - 1955 гг.). М., 2001.
      5. Филитов А. М. Советский Союз и германский вопрос в период позднего сталинизма. - Сталин и холодная война. М., 1998; СССР и ГДР: год 1953-й. - Вопросы истории, 2000, N 7; его же. СССР и германский вопрос: поворотные пункты (1941 - 1961). - Холодная война, 1945 - 1963 гг.; его же. Нота 10 марта 1952 года: продолжающаяся дискуссия. - Россия и Германия, вып. 3. М., 2004; Filitov A. The Post-Stalin Succession Struggle and the Austrian State Treaty. - Der Osterreichische Staatsvertrag 1955. Vienna, 2005.
      6. Статья основана на результатах исследований, проведенных автором в 2004 - 2008 гг. в архивах России: Архиве внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Российском государственном архиве новейшей истории (РГАНИ), Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ). Автор использовал микрофильмы документов РГАНИ, ставшие доступными благодаря программе Гарвардского университета по исследованию "холодной войны". Автор работал с недавно рассекреченными материалами личного фонда В. М. Молотова в РГАСПИ, однако документы этого фонда в основном датируются периодом до смерти И. В. Сталина.
      7. Правда, 10.III.1953.
      8. Речь Председателя Совета министров СССР Г. М. Маленкова - Правда, 16.III.1953.
      9. Выступление А. Я. Вышинского в Политическом комитете Генеральной ассамблеи ООН 9 апреля 1953 г. - Правда, 11.IV.1953.
      10. РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, д. 1397 - 1404.
      11. В проекте речи Маленкова этот раздел был разработан более детально: в нем говорилось о заключении пакта о ненападении между великими державами сроком на 50 лет и проведении международной мирной конференции. Но речь была отредактирована Сталиным и эти положения были заменены на текст, приводимый в обратном переводе с английского. Текст был разослан членам Политбюро, однако лишь Сталин внес в него существенные поправки. В архиве содержатся варианты речи Маленкова. - РГАСПИ, ф. 592, оп. 1, д. 6, л. 5.
      12. К выступлению президента Эйзенхауэра. - Правда, 25.IV.1953. Перевод на английский язык вместе с факсимильным изображением первой страницы газеты см.: The Current Digest of the Soviet Press, v. 5, 1953, N 14, p. 5 - 7.
      13. Проект статьи, подготовленной Шепиловым и Жуковым, а также замечания Молотова см.: АВП РФ, ф. 06, оп. 12. п. 27, д. 413. Последующие проекты и замечания членов Президиума ЦК. - Там же, д. 414, л. 55 - 130.
      14. К современному международному положению. - Правда, 24.V.1953. Об ответе СССР на предложение Черчилля о встрече в верхах см.: Bar-Noi U. The Soviet Union and Churchill's Appeals for High-Level Talks, 1953 - 1954: New Evidence from the Russian Archives. - Diplomacy & Statecraft, v. 9, 1998, N 3, p. 110 - 133.
      15. Послевоенная советская политика по германскому вопросу подробно освещена в сборнике документов "СССР и германский вопрос, 1941 - 1949 гг." (т. 1 - 3. М., 1996 - 2003). После выхода в свет этой публикации стали доступны новые документы из архива Молотова.
      16. Особенно острыми были дебаты между немецкими историками. См.: Steininger R, The German Question and the Stalin Note of 1952. New York, 1990; Stalin and German Reunification: Archival Evidence on Soviet Foreign Policy in Spring 1952. - The Historical Journal, v. 37, 1994, N 2; Wettig G. The Soviet Union and Germany in the Late Stalin Period, 1950 - 1953. - The Soviet Union and Europe in the Cold War, 1949 - 1953. London, 1996; Loth W. Stalin's Unwanted Children: The Soviet Union, the German Question and the Founding of the GDR. London, 1998; Bereitschaft zurEinhat in Freiheit? Die Sowjetische Deutschlandpolitik, 1945 - 1955. Munchen, 1999; Die Stalin-Note vom 10.Marz 1952. Munchen, 2002; The Origins of Stalin's Note of 10 March 1952. - Cold War History, v. 4, 2004, N 2; Laufer J. Die Stalin-Note vom 10.Marz 1952 im Lichte neuer Quellen. - Vierteljahrshefte Fur Zeitgeschichte, 2004, N 1; Die Sowjetunion und die Deutsche Frage. Gottingen, 2007.
      17. О роли Молотова и МИД СССР в создании мартовской ноты 1952 г. см.: Bjornstad S. The Soviet Union and German Unification during Stalin's Last Years. Oslo, 1998. Изыскания С. Бьорнстада могут быть дополнены материалами из недавно рассекреченного фонда Молотова в РГАСПИ, содержащего политические проекты, подготовленные для Сталина и реализованные в мартовской ноте 1952 г. - РГАСПИ, ф. 82, оп. 2, д. 1169 - 1170.
      18. Текст этих нот был опубликован в ряде изданий, например: The Efforts Made by the Federal Republic of Germany to Re-Establish the Unity of Germany by Means of All-German Elections. Bonn, 1954, p. 84 - 110. Тексты советских проектов ответов на западные ноты см.: РГАСПИ: ф. 82, оп. 2, д. 1170 - 1171.
      19. Проект ноты правительству США. - АВП РФ, оп. 41, п. 271, д. 19, л. 58 - 65.
      20. О политике западных держав по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 18, л. 3 - 29. Английский перевод этого документа см.: Uprising in East Germany 1953. Budapest, 2001, p. 52 - 56.
      21. Записка по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 19, л. 13 - 19. См. также: Uprising in East Germany 1953, p. 67 - 70.
      22. Записка по германскому вопросу, 21.04.1953. - АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 18, л. 30 - 43; Предложения по германскому вопросу, 24.04.1953. - АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 19, л. 1 - 12, 20 - 30.
      23. См.: От Хрущева до Горбачева. Из дневника чрезвычайного и полномочного посла, заместителя министра иностранных дел СССР В. С. Семенова. - Новая и новейшая история, 2004, N 3, 4.
      24. О наших дальнейших мероприятиях по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 18, л. 44 - 48. См. также: Uprising in East Germany 1953, p. 71 - 73.
      25. Uprising in East Germany 1953, p. 82 - 85; Записка по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 082, on. 41, папка 271, д. 18, л. 52 - 59. 5 мая 1953 г. Семенов направил Молотову документ аналогичной направленности: справку по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 19, л. 31 - 38.
      26. О наших дальнейших мероприятиях по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 06, оп. 12, п. 16, д. 259, л. 39 - 73. Документы показывают, что мидовские предложения были изучены партийным руководством 5 мая 1953 г.; исправленный проект был рассмотрен 10 мая. В середине мая последовал новый этап работы над политическим заявлением: "Нота по германскому вопросу" 13 мая 1953 г. и "Проект ноты правительству США 15 мая 1953 г." (АВП РФ, ф. 082, оп. 41, п. 271, д. 18, л. 60 - 79). Один из вариантов документа, подготовленного для Президиума ЦК, опубликован на английском языке: Uprising in East Germany 1953, p. 90 - 96. См. также: Scherstjanoi E. Die Sowjetische Deutschlanpolitik nach Stalins tod 1953: Neue Dokumente aus dem Archiv des Moskauer Aussenministeriums. - Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte, Bd. 46, 1998, N 3, S. 535 - 543.
      27. Kramer M. The Early Post-Stalin Succession Struggle and Upheavals in East-Central Europe, p. 1. - Journal of Cold War Studies, v. 1, 1999, N l.p. 12 - 15,22 - 30.
      28. Uprising in East Germany 1953, p. 133 - 136.
      29. Filitov A. "Germany will be a Bourgeois-Democratic Republic". The New Evidence from the Personal File of Georgy Malenkov. - Cold War History, 2006, v. 6, N 4. Цитируется в обратном переводе с английского. Оригинал на русском языке - РГАСПИ, ф. 83, оп. 1, д. 3, л. 131 - 141.
      30. Проект ноты правительству США, 8.VI.1953 г. - АВП РФ, ф. 06, оп. 121, п. 3, д. 36, л. 1 - 24.
      31. Документы Центрального архива ФСБ России о событиях 17 июня 1953 г. в ГДР. - Новая и новейшая история, 2004. N 1; Хавкин Б. Л. Берлинское жаркое лето 1953 г. - Новая и новейшая история, 2004, N 2.
      32. О событиях 17 - 19 июня 1953 г. в Берлине и ГДР и некоторых выводах из этих событий. - АВП РФ, ф. 06, оп. 12а, п. 51, д. 301, л. 1 - 49. Английский перевод документа см.: Uprising in East Germany 1953, doc. 60.
      33. Согласно тем же данным, всего было 29 погибших, включая 11 представителей партии, полиции и правительственных сил и 350 раненых, в том числе 83 с правительственной стороны.
      34. Наумов В. П. Был ли заговор Берии? Новые документы о событиях 1953 г. - Новая и новейшая история, 1998, N5.
      35. Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1999, с. 223.
      36. Там же, с. 97.
      37. Там же, с. 102.
      38. Там же, с. 111.
      39. Там же, с. 359.
      40. Крах авантюры иностранных наймитов в Берлине. - Правда, 23.VI.1953.
      41. Leffler M.P. For the Soul of Mankind: The United States, the Soviet Union and the Cold War. New York, 2007, p. 119.
      42. The Efforts Made by the Federal Republic of Germany, p. 126 - 127.
      43. Проект Записки в ЦК КПСС по германскому вопросу. - АВП РФ, ф. 06, оп. 12, п. 16, д. 264, л. 2 - 7. Громыко незадолго до того вернулся в Москву после краткосрочного пребывания на посту посла СССР в Великобритании.
      44. АВП РФ, ф. 06, оп. 121, п. 3, д. 36, л. 37 - 39.
      45. Note of the Soviet Government, August 4, 1953. - New Times, 12.VIII. 1953, p. 2 - 4.
      46. Note of the Soviet Government to the Governments of France, Great Britain and the USA on the German Question. - New Times, 19.VIII.1953, p. 2 - 6.
      47. Soviet-German Communique. - New Times, 26.VIII.1953, p. 2 - 4.
      48. Speech by G.M. Malenkov. - Ibid., p. 5 - 7.
      49. Ibid., 14.XI.1953, p. 4.
      50. Ibid., 28.XI.1953, p. 4.
      51. Ibid., p. 6.
      52. О планах заключения "пакта о ненападении" между западными державами и СССР. - АВП РФ, ф. 0129, оп. 37, п. 266, д. 24, л. 135 - 143; Высказывания иностранных государственных деятелей по вопросу предоставления Советскому Союзу "гарантий безопасности", - Там же, л. 145 - 153; Обзоры прессы по США, октябрь - декабрь 1953 г. - Там же, п. 265, д. 17, л. 1 - 127.
      53. Обзор печати западных стран по вопросу о предстоящем совещании министров иностранных дел четырех держав. - АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 65, д. 28, л. 13 - 24; Пресса западных стран о совещании министров иностранных дел четырех держав. - Там же, л. 25 - 51; Позиция Англии в связи с совещанием министров иностранных дел четырех держав в Берлине. - Там же, л. 62 - 64; Позиция США в связи с совещанием министров иностранных дел четырех держав в Берлине. - Там же, л. 83 - 85; Позиция Франции по вопросу о предстоящем совещании министров иностранных дел четырех держав. - Там же, л. 90 - 116.
      54. О проектах предоставления западными державами "гарантий" Советскому Союзу и другим европейским странам. - АВП РФ, ф. 082, оп. 42, п. 287, д. 35, л. 54 - 70.
      55. Основные принципы общеевропейской организации безопасности. - АВП РФ, ф. 06, оп. 13, п. 6, д. 42, л. 14 - 16.
      56. Переписка Молотова с Хрущевым, Маленковым и Президиумом ЦК содержится в папке "Записки в ЦК КПСС: проекты директив для советской делегации к Берлинскому совещанию министров иностранных дел четырех держав" (АВП РФ, ф. 06, оп. 13, п. 5, д. 41). Проекты Громыко и Пушкина от 12 и 17 января 1954 г. - Проекты директив к Берлинскому совещанию. - Там же, д. 42.
      57. Англо-американский план "свободных выборов в Германии" от 12.01.1954 и 12.01.1954 г., Германский вопрос и вопрос европейской безопасности, 16.01.1954 г. - АВП РФ, ф. 082, оп. 42, п. 287, д. 34, л. 1 - 40,41 - 52,57 - 99. Справка о Боннском и Парижском договорах, 16.01.1954 г. - Там же, ф. 06, оп. 13-а, п. 35, д. 167, л. 15^П.
      58. Возможные аргументы против общеевропейского договора о коллективной безопасности в Европе и наши контраргументы. - АВП РФ, ф. 6, оп. 13-г, п. 65, д. 25, л. 1 - 5.
      59. Post-Berlin Thoughts on the Current Soviet Psyche. - Eisenhower Library, CD. Jackson Papers, Box 50, Eisenhower Correspondence 1954 (2).
      60. Автор основывался на американских записях, содержащихся в "Foreign Relations of the United States" (далее - FRUS), 1952 - 1954, v. 5, p. 1. Washington (DC), 1983, p. 809 - 1205. В советском варианте: Стенограммы заседаний министров иностранных дел четырех держав. - АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 63, д. 12; ф. 444, оп. 1, п. 1, д. 1-а, 3, 5.
      61. Молотов В. М. Выступления на Берлинском совещании министров иностранных дел СССР, Франции, Англии и США. М., 1954, с. 23; АВП РФ, ф. 06, он. 13-г, п. 63, д. 12, л. 27.
      62. Memorandum of Conversation, February 6, 1954. - Eisenhower Library, Eisenhower Papers, Dulles-Herter Series, Box 2, file February 54 (1).
      63. The Soviet Union and the Safeguarding of European Security. - New Times, 20.11.1954, p. 3 - 8.
      64. Letter from CD. Jackson dated February 10, 1954, - Eisenhower Library, CD. Jackson Papers, Box 33, file Berlin Basics (1).
      65. АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 63, д. 12, л. 250.
      66. Правда, 16.11.1954; АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 63, д. 12, л. 501.
      67. АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 63, д. 12, л. 504.
      68. Правда, 18.11.1954; АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 63, д. 12, л. 548 - 549.
      69. АВП РФ, ф. 06, оп. 13-г, п. 63, д. 12, л. 548 - 549.
      70. Правда, 11.II.1954; 16.II.1954; 18.II.1954.
      71. Молотов В. М. Указ. соч., с. 107; The Soviet Union and the Safeguarding of European Security. - New Times, 20.II.1954, p. 6.
      72. Report on Berlin: Address by Secretary Dulles. - Department of State Bulletin, 8.III.1954, p. 343 - 344.
      73. Memorandum of Discussion at the 186th Meeting of the National Security Council, Friday, February 26, 1954. - FRUS, 1952 - 1954, v. 5, p. 1, p. 1221 - 1231.
      74. Указания для советской печати и радио в связи с итогами Берлинского совещания и подготовкой женевской конференции. - АВП РФ, ф. 06, оп. 13, п. 6, д. 45.
      75. The Berlin Conference. - New Times, 6.III.1954, p. 3 - 14. Проекты доклада Молотова см.: АВП РФ, ф. 06, оп. 13, п. 6, д. 46.
      76. Цит. в обратном переводе с английского языка. Оригинал на русском языке. - РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 77, л. 28 - 29.
      77. FRUS, 1952 - 1954, v. 5, р. 1, р. 1221. В документе от 26 февраля 1954 г. Даллес характеризовал Молотова как "очень умного и ловкого на протяжении всей встречи. Молотов один из самых проницательных и коварных дипломатов этого века или даже любого века". - FRUS, 1952 - 1954, v. 5, p. 1, p. 1223 - 1224.
      78. РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 77, л. 79 - 80.
      79. Обзор N 4 откликов прессы западных держав о совещании министров иностранных дел СССР, Франции, Англии и США. - АВП РФ, ф. 082, оп. 42, п. 287, д. 35, л. 34-37.
      80. Текст приводится в обратном переводе с английского языка, см.: Очерки истории министерства иностранных дел России, т. 2. М., 2002, с. 350 - 351.
      81. Правда, 13.III.1954.
      82. Правда, 12.III.1954.
      83. Правда, 7.III.1954. В 1955 г. на январском пленуме ЦК Молотов подвергся нападкам за допущенные им в предвыборной речи "пораженческие" утверждения о том, что ядерная война приведет к разрушению человеческой цивилизации, включая и лагерь социализма. Однако за день до произнесения этой речи Маленков послал ее копию Хрущеву. Хрущев подписался под текстом, который был затем напечатан в газетах и издан в виде брошюры. - РГАСПИ, ф. 83, оп. 1, д. 15, л. 116, 156 - 163.
      84. New Times, 20.III.1954, p. 3 - 7.
      85. Note of the Soviet Government, 31.01.1954. - New Times, 3.IV.1954.
      86. US Rejects Soviet Proposals for European Security. Text of US Note. - Department of State Bulletin, 17.V.1954, p. 756 - 757.
      87. Справка об отношении Советского Союза к Североатлантическому пакту. - АВП РФ, ф. 082, оп. 42, п. 284, д. 14, л. 3 - 5.
      88. Егорова Н. И. НАТО и европейская безопасность: восприятие советского руководства. - Сталин и холодная война. М., 1998, с. 310.
      89. Отношение в Западной Германии к итогам Берлинского совещания, 16.06.1954 г. - АВП РФ, ф. 082, оп. 42, п. 287, д. 35, л. 172 - 193.
      90. О мероприятиях в отношении Германии в связи с Берлинским совещанием. - АВП РФ, ф. 06, оп. 36, п. 36, д. 169, л. 1 - 3.
      91. Statement of the Soviet Government on Relations Between the Soviet Union and the German Democratic Republics. - New Times, 27.III.1954, p. 1.
      92. АВП РФ, ф. 06, оп. 13-а, п. 35, д. 165, л. 44-45.
      93. Новик Ф. И. Указ. соч., с. 129 - 138.
      94. Германский вопрос. - АВП РФ, ф. 06, оп. 36, п. 36, д. 169, л. 6 - 9.
      95. Новик Ф. И. Указ. соч., с. 148.
      96. Советские предложения об обеспечении коллективной безопасности в Европе и их влияние на политику западных держав в германском вопросе. - АВП РФ, ф. 082, оп. 42, п. 284. д. 14, л. 34 - 62.
      97. Gaiduk I. V. Confronting Vietnam: Soviet Policy toward the Indochina Conflict, 1954 - 1963. Washington (DC), 2003; Olsen M. Soviet-Vietnam Relations and the Role of China, 1949 - 1964. London, 2006.
      98. Statement of the Soviet Government on the Geneva Conference. - New Times, 24.VII.1954, p. 2.
      99. Note of the Soviet Government of July 24, 1954. - New Times, 31.VII.1954, p. 4 - 8.
      100. Statement of the Ministry of Foreign Affairs of the USSR. - New Times, 11.IX.1954, p. 2 - 5.
      101. Note of the Soviet Government to the Government of France, Great Britain and the USA. - New Times, 30.X.1954, p. 3 - 8.
      102. Note of the Soviet Government to the Governments of Europe and the USA. - New Times, 20.XI.1954, p. 2 - 4.
      103. АВП РФ, ф. 69, оп. 46, п. 155, д. 15, л. 64 - 68.
      104. Conference of European Countries on Safeguarding European Peace and Security, Moscow, November 29-December 2, 1954. - New Times, 4.XII.1954, p. 15, 69; АВП РФ, ф. 446, оп. 1, п. 1, д. 1.
      105. Предложения о дальнейших мероприятиях СССР, связанных с ратификацией Парижских соглашений. - АВП РФ, ф. 06, оп. 13, п. 27, д. 27, л. 2 - 4.
      106. Там же, оп. 14, п. 13, д. 183.
      107. См.: Быстрова Н. Е. Указ. соч., с. 471 - 477.
      108. Statement of the Soviet Government on the German Question. - New Times, 22.I.1955, p. 5.
      109. Molotov V.M. The International Situation and the Foreign Policy of the Soviet Government. - New Times, 12.11.1955, p. 21.
      110. Маленков был смещен на январском пленуме ЦК в 1955 г.
      111. Речь Булганина и другие документы см.: Conference of European Countries on Safeguarding European Peace and Security, Warsaw, 11 - 14.V.1955. - New Times, 21.V.1955, p. 5 - 70; АВП РФ, ф. 06, оп. 14-г, п. 69, д. 1.
      112. Организация Варшавского Договора. Документы и материалы. 1955 - 1985. М, 1986, с. 9 - 13.
      113. New Times, 12.II.1955, p. 23.
      114. Filitov A. The Post-Stalin Succession Struggle..., p. 140.
      115. Steininger R. 1955: The Austrian State Treaty and the German Question. - Diplomacy & Statecraft, v. 3, 1992, N3, p. 500.
      116. Soviet-Austrian Communique. - New Times, 23.IV.1955, p. 2.
      117. Statement by V.M. Molotov at the Signing of the Austrian State Treaty, 15. V. 1955. - New Times, 28.V. 1955, p. 4.
      118. Пленум ЦК КПСС, июль 1955 г. Стенографический отчет, вып. 2. - РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 143, л. 151 - 200.
      119. О противостоянии Молотова с Президиумом ЦК по югославскому вопросу см. Президиум ЦК КПСС. 1954 - 1964, т. 1. М., 2004, с. 41 - 54.
      120. Пленум ЦК КПСС, июль 1955 г. - РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 143, л. 196.
      121. Filitov A. The Post-Stalin Succession Struggle..., p. 138 - 143.
      122. Цит. в обратном переводе с английского языка, оригинал см.: РГАНИ, ф. 2, оп. 1, д. 143, л. 141.
      123. Новик Ф. И. Указ. соч., с. 171 - 172.
      124. Установление дипломатических отношений между СССР и ФРГ. Документы и материалы. М., 2005.
      125. New Times, 22.IX.1955, p. 8 - 12; Новик Ф. И. Указ. соч., с. 156 - 169.
      126. Директивы для делегации СССР на совещании глав правительств четырех держав в Женеве. - АВП РФ, ф. 06, он. 14, п. 3, д. 43, л. 120 - 156.
      127. Proposal of the Soviet Government on the Reduction of Armaments, Prohibition of Atomic Weapons, and Elimination of the Threat of Another War. - New Times, 14.V. 1955, p. 2 - 6.
      128. Правда, 19.VII.1955; Bulganin's opening and closing speeches. - New Times, 21.VII.1955, p. 15 - 19; 28.VII.1955, p. 20 - 23.
      129. Стенограммы заседаний министров иностранных дел на совещании глав правительств четырех держав в Женеве. - АВП РФ, ф. 448, оп. 1, п. 3, д. 8.
      130. Женевское совещание глав правительств 1955 г. Стенограммы заседаний глав правительств четырех держав. - АВП РФ, ф. 445, оп. 1, п. 1, д. 1, л. 74 - 76, 92 - 97, 106 - 113, 156 - 169; FRUS, 1955 - 1957, v. 5. Washington (DC), 1988.
      131. Dockrill S. The Eaden Plan and European Security. - Cold War Respite: The Geneva Summit of 1955. Baton Rouge, 2000.
      132. Directive of the Heads of Government of the Four Powers to the Foreign Ministers. Geneva, 23.VII.1955. - FRUS, 1955 - 1957, v. 5, p. 527 - 528.
      133. Президиум ЦК КПСС. 1954 - 1964, т. 2. М., 2006, с. 14, 97 - 100.
      134. Там же, с. 93 - 97; Заявление ТАСС по германскому вопросу. - Правда, 13.VII.1955.
      135. Проект речи Булганина на открытии совещания и правки Молотова см.: АВП РФ, ф. 06, оп. 14, п. 3, д. 43, л. 101 - 121, 156 - 157.
      136. The Current Digest of the Soviet Press, v. 7, 1955, N 30, p. 14 - 15.
      137. Митинг в Берлине по случаю пребывания в Германской демократической республике советской правительственной делегации. Речь товарища Н. С. Хрущева. - Правда, 27.VII.1955.
      138. Правда, 5.VIII.1955; New Times, 11.VIII.1955, p. 14.
      139. Проект информации послов стран народной демократии об итогах Женевского совещания глав правительств четырех держав. - АВП РФ, ф. 06, оп. 14, п. 3, д. 44. л. 29-37.
      140. Цит. в обратном переводе с английского языка, оригинал см.: АВП РФ, ф. 06, оп. 14, п. 3, д. 46, л. 1.
      141. О создании германской конфедерации. - АВП РФ, ф. 06, оп. 14, п. 3, д. 46, л. 28 - 29.
      142. Там же, л. 31.
      143. Цит. по обратному переводу с английского языка. - Там же, л. 82.
      144. Директивы для делегации СССР на совещании министров иностранных дел четырех держав в Женеве. - Там же, л. 73 - 108. Это был окончательный вариант проекта указаний, направленный Молотовым в Президиум ЦК 15.Х.1955 г.
      145. Eisenhower Library, Eisenhower Papers, A. Whitman File, International Meetings Series, Box 2, Geneva Conference 1955(4).
      146. 115-страничный перевод и сопроводительную записку КГБ Хрущеву см.: РГАНИ, ф. 5, оп. 30, д. 115.
      147. О возможных позициях трех западных держав по германскому вопросу и вопросу безопасности в Европе на предстоящем совещании министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции в Женеве. - Там же, д. 114, л. 191 - 217. Цит. в обратном переводе с английского языка.
      148. Department of State Bulletin, 7.XI.1955, p. 730 - 732.
      149. Soviet News, 28.X.1955, 31.X.1955, 1.XI.1955, 2.XI.1955, 3.XI.1955.
      150. Department of State Bulletin, 14.XI.1955, p. 780 - 781.
      151. Ирония ситуации заключалась в том, что именно Молотов предложил эту формулировку на Женевской встрече. См.: АВП РФ, ф. 448, оп. 1, п. 3, д. 8, л. 54 - 55.
      152. Президиум ЦК КПСС. 1954 - 1964, т. 2, с. 104 - 107.
      153. Там же, т. 1, с. 58 - 60.
      154. Soviet News, 9.XI.1955, p. 2.
      155. Department of State Bulletin, 21.XI.1955, p. 825 - 827.
      156. Информация о Женевском совещании для правительств стран народной демократии и Югославии. Цит. в обратном переводе с английского языка. - АВП РФ, ф. 06, оп. 14, п. 4, д. 51, л. 2 - 10.
      157. Заявление В. М. Молотова об итогах совещания министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции в Женеве. - АВП РФ, ф. 06, оп. 14, п. 4, д. 52, л. 2 - 17.
      158. Заседание Верховного Совета СССР. Речь товарища Н. С. Хрущева. - Правда, 30.XII.1955.
      159. Там же.
      160. Larson D.W. Anatomy of Mistrust: US-Soviet Relations during the Cold War. Ithaca, 1997, p. 3.
      161. Ibid., p. 5.
      162. Ibid., Chapter 2.
    • Первая Синявинская операция
      Автор: Snow
      Сяков Ю. А. Первая Синявинская наступательная операция (сентябрь 1941 г.) // Вопросы истории. - 2007. - № 3. - C. 121-134.