Двухсотлетний юбилей конца Священной Римской империи или, как ее чаще теперь называют, Старой империи, широко отмечавшийся в Германии в 2006 г., способствовал организации ряда выставок и публикации многочисленных обобщающих и специальных трудов, напомнивших о ее истории, как в целом, так и особенно в раннее Новое время. Для Германии и ее соседей объективная и научно обоснованная история Старой империи важна как показатель отказа от имперских амбиций и конца немецкой идеологии, в которой Старая империя фигурировала в качестве главного препятствия на пути создания национального немецкого государства, согласно критериям государственности эпохи модерна. Характеризуя работы последних лет, авторы обзорных статей В. Хехбергер и Х. Карл отмечают плюрализм мнений и концепций, существующих в современной историографии, которые оценивают Старую империю, то как основу миропорядка в Центральной Европе, то как ленную систему, то как носительницу "третьего пути" Германии, то с точки зрения двойной государственности, то есть дуализма Империи и территориальных государств. Во всяком случае, часто звучит мнение о Старой империи как предшественнице федеративной системы современной Германии. Постоянный рейхстаг в Регенсбурге рассматривается как "парламент Старой империи". После "печальных опытов" национал-социализма и второй мировой войны Старая империя стала более привлекательной, так как не была ни сильным централизованным, ни национальным государством. Представления о Священной Римской империи в раннее Новое время в последние три десятилетия прошлого столетия и в начале XXI в. подверглись радикальному пересмотру в немецкой историографии, во многом благодаря усилиям таких крупных историков, как К. О. фон Аретин, Ф. Шуберт, Ф. Пресс, Х. Шиллинг, Х. Духхардт, А. Шиндлинг, В. Циглер, Г. Шмидт, Б. Штольберг-Рилингер, А. Готтхард1.
Император и курфюрсты
Императорская корона
Императорский герб
Рейхстаг в Регенсбурге
Отречение Франца II
Последствия поражения Германии во второй мировой войне привели к переосмыслению и переоценке господствовавших в немецкой историографии второй половины XIX-первой половины XX в. постулатов малогерманской (боруссианистской или прусскоцентристской) историографии, негативно оценивавших Священную Римскую империю как препятствие на пути создания германского национального государства в форме нации-государства и апологетизировавших роль Пруссии как спасителя немецкого народа и объединителя Германии. "Национальный" блеск Священной Римской империи "германской нации" изрядно потускнел, и было выяснено, что национальное находилось в рудиментарном состоянии. В XVIII в. в документах имперского придворного суда (Reichshofrat) упоминались понятия "Священная империя", "Римская империя", "Священная Римская империя", но не "Германская империя", отмечает фон Аретин. По сути дела, не все проблемы Старой империи были решены в конце раннего Нового времени. Сохранившийся в XIX в. индивидуальный характер отдельных территорий это хорошо доказывает. Л. фон Ранке рассматривал созданный по инициативе прусского короля Фридриха II Княжеский Союз 1785 г, как предтечу малогерманской национально-государственной концепции под водительством Пруссии. Эта мысль была развита И. Г. Дройзеном, Г. фон Трейчке и другими апологетами малогерманской историографии.
Сама по себе длительность существования Священной Римской империи на протяжении восьми столетий доказывает ее способность приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, несмотря на стабильность политической системы и отсутствие революций. Сторонники имперского и германского федерализма рассматривали Империю как посредника в отношениях между территориями и защищали имперскую конституцию, особенно от посягательств на нее со стороны Австрии и Пруссии. Дискуссии, происходившие в последние десятилетия, достаточно ясно показали доминанту в определении Старой империи. Она не была государством, не была нацией, не была абсолютной монархией. Американский историк Д. Шихан настаивает на том, с чем не соглашается ряд германских историков, - что она не была "международной организацией", а была явлением ушедшего мира без политического значения. В XVIII в. наиболее четко сформировалось представление об идеале Старой империи как иерархической федерации различных типов малых государств2.
Это соображение тем более важно, что австрийская великогерманская школа рассматривала Австрию как носительницу средневековых имперских традиций. Разумеется, об объективности этой школы говорить не приходится, хотя ее представители указывали на то, что нельзя рассматривать имперскую политику средневековья и начала Нового времени исходя из представлений XIX в. о нациях и национальных интересах. Давая оценку состоянию немецкоязычной (германской и австрийской) историографии XIX- первой половины XX в. по интересующей нас проблеме, современный немецкий историк В. Шульце и американец Т. Брэди отмечают, что конфликт между протестантской Пруссией и католической Австрией, а также подъем Пруссии в значительной степени повлияли на оценки Реформации, Контрреформации и Тридцатилетней войны, суть которых сводилась к утверждениям о том, что без протестантского и антиимператорского происхождения прусского государства не было бы "нашей новой Германской империи". Мало того, во времена Третьего Рейха имело место отождествление Старой империи и германского национального государства. Как бы в противовес этим устаревшим идеям Брэди пишет, что Реформация не изменила характер немецкого партикуляризма и направления, в котором он развивался, не усилила германские национальные чувства за счет локального (территориального) патриотизма, а союз протестантских князей Германии эпохи Реформации (Шмалькальденский союз) никогда не выходил за рамки имперской конституции. Г. А. Винклер, в свою очередь, отмечает, что Германия стала позднее Франции и Англии национальным государством, а еще позднее-демократическим, вследствие ряда особенностей германской истории, главными из которых были Реформация и австро-прусский дуализм. Задавая вопрос, чем была Германия в 1800 г., Х.-У. Велер пишет, что Германия не была ни государством, ни даже географическим единством, тем более политической нацией наподобие тех, что образовались к тому времени в США и Франции. Так называемые "естественные границы" в фатальном мифе национализма и его псевдонаучной геополитики относительно Германии в то время отсутствовали, а языковое пространство "распространялось по всем небесным направлениям в неопределенность". Тем более, что немецкие интеллектуалы, например, Гёте и Шиллер, еще в 1796 г. скептически относились к возможности создания в Германии национального государства, а Шиллер писал, что Германская империя и германская нация-это две разные вещи. Тридцать лет назад Й. Виллмс в книге с характерным названием "Национализм без нации. Германская история от 1789 до 1914 г.", характеризуя национализм как великий исторический миф эпохи модерна, который оставил глубокую печать на германской истории XIX в., отметил в первую очередь универсализм Старой империи и ее роль как гаранта стабильности европейского порядка после Вестфальского мира 1648 года3.
Что же в реальности представляла собой Священная Римская империя в раннее Новое время в свете современных исследований? В 2006 г. на сайте Google было отмечено около 60 тыс. наименований работ по этой тематике, и за последние годы это число значительно увеличилось. С 1495 г. Старую империю нельзя рассматривать только с точки зрения дуализма между императором и имперскими чинами (сословиями) или как проблему "император и Империя", отмечают авторы предисловия и редакторы "Книги для чтения по Старой империи" С. Вендерот и З. Вестфаль. Но, может быть, пользуясь определениями ее современников в раннее Новое время (выдающийся немецкий юрист, историк и публицист Самуэль фон Пуфендорф и картограф Себастьян Мюнстер) называть ее или "бесформенным монстром" или "парадизом" соответственно? С какого времени можно говорить о движении Германии по западному пути развития государства или продолжать настаивать на ее "особом пути"? И можно ли называть Священную Римскую империю государством и, если не государством, то как? Насколько соответствовала истине сложная и неуклюжая формулировка "Священная Римская империя германской нации", если в Империю в разное время входили Нидерланды, Богемия (Чехия), Швейцарский союз, франкофонские территории по границам с Францией, итальянские лены и т. д.?4
Следует заметить, что для большинства современных немецких и австрийских историков, особенно католически ориентированных, Старая империя представляет собой образец федералистской государственности с политическим, культурным и религиозным разнообразием в отличие от национально ориентированного германского государства и германского национализма, принесшего, подчеркивает К. П. Хартманн, так много несчастья миру. Он же предлагает характеризовать Священную Римскую империю с 1648 г. Средней Европой регионов (Mitteleuropa der Regionen), для которой были свойственны конфессиональное, этническое и языковое разнообразие и связанные с этим культурный расцвет и культурные различия территорий. Но вследствие усиления региональных властей и Реформации, укрепившей их позиции, универсализм и единство веры были ослаблены, хотя это не означало упадка Империи, сумевшей существовать при конфессиональном многообразии, сохранившемся до нашего времени в Германии5.
Как замечает К. Малеттке, констатация того, что Империя не имела четко обозначенных границ, это анахронизм, исходящий из модели территориального суверенитета государства Нового времени, не учитывающий специфических структур политической организации Империи, тем более что ее властные структуры не были гомогенными. Многочисленные религиозные и правовые конфликты часто могли парализовать юрисдикцию Империи и рейхстага, в чем немалую роль играли противоречия между монархическим принципом и свободами имперских чинов, которые неоднократно могли консолидироваться, усиливая свои позиции за счет императора. Это обстоятельство лишний раз показывает очень сложные отношения между императорами и имперскими чинами, что исключало движение имперских властей к абсолютной монархии на уровне Империи, но оставляло свободу для формирования абсолютизма на территориальном уровне6.
Территориально-государственная структура Империи была такова, что по соседству оказывались республиканские (вольные и имперские города) и монархические формы правления. Территории объединялись в 10 имперских округов, решавших политические проблемы на территориальном уровне, но, вероятно, самое важное заключалось в том, что имперская конституция гарантировала безопасность средним и малым имперским чинам от посягательств со стороны крупных чинов, а постоянный рейхстаг и имперские суды являлись инстанциями, способными мирно улаживать спорные вопросы. Два конфликта Империи, то есть конфликт между князьями и императором и между князьями и городами, закончились достаточно эффектной победой князей, подчинивших города на своих территориях, ослабивших власть императоров, но сохранивших Империю как федеративную систему7.
Государственность раннего Нового времени развивалась в Империи на уровне территориальных государств, не только Австрии и Пруссии, но и Баварии и т. д. под общей крышей Империи. Другой чертой Империи являлась ее поликонфессиональность, позволявшая протестантскому меньшинству (имеется в виду количество имперских чинов в рейхстагах) сохранять свою религиозную идентичность, гарантированную имперской конституцией. Здесь нужно упомянуть о том, что часто приводимые сторонниками малогерманской историографии цитаты из произведений Ульриха фон Гуттена, Ипполитуса а Лапиде (Богислав фон Хемниц) и многих протестантских публицистов с критикой в адрес Империи можно сопоставить с не менее, если не более многочисленными цитатами из произведений имперских публицистов, например, Лазаря фон Швенди или Готфрида Вильгельма Лейбница, лютеранина по происхождению. Тем более, что с конца XVI в. в работах немецких профессоров права начинают теоретически обосновываться принципы федеративного устройства Империи, особенно в XVIII в. в трудах Иоганна Якоба Мозера8.
Необходимо подчеркнуть также, что опора на гуманистов в оценке "немецкости" истории Священной Римской империи в раннее Новое время оказывается довольно шаткой, поскольку, как отмечает современный немецкий историк Р. Бабель, она во многом отмечена знаком антагонизма между Францией и Габсбургами в XVI - первой половине XVII в., то есть между относительно сложившейся "национальной" монархией и верховным главой "европейского масштаба" династического союза государей, к которому принадлежала также и Империя. Противники императора Карла V оценивали концепцию универсальной монархии скорее с пропагандистских позиций, делая ее синонимом стремления к неограниченному господству. Поэтому для Франции ведущей линией разрушения основы державы Габсбургов была борьба против универсальной монархии вплоть до Вестфальского мира 1648 г. и Пиренейского мира 1659 года. Типичная для Франции сильно развитая идентичность монарха и нации для Империи не подходила. Но зато можно было говорить о "Германии" в культурном контексте XVI в., опираясь при этом на пример Франции, при том, что Империя имела значительную негерманскую часть, а ее чины, по крайней мере, наиболее сильные из них, могли стать участниками антигабсбургской и антиимператорской политики Франции. Действия Франции в первой половине XVII в., особенно во время министерства Ришелье, велись под знаменем борьбы против универсальной монархии Дома Габсбургов. Что касается Германии, то здесь, в отличие от Франции, не было полного равенства между политической организацией и нацией, но понятие "Священной Римской империи германской нации" указывало на тесную связь между Империей и германской нацией и гордость за Империю, ее сакральную легитимацию, а также призыв к солидарности имперских чинов с императором.
Концентрировавшаяся на австрийских родовых владениях, части бургундских земель и Испании держава Габсбургов была противоположностью французскому королевству. На рубеже XV-XVI вв. в трудах немецких гуманистов на примере Франции создавалась конструкция коллективной памяти нации на основе ее происхождения с исходным пунктом в виде "Германии" Тацита и идеей восходящей к древним германцам общей этнической, языковой и культурно-цивилизационной принадлежности. В трудах многих немецких гуманистов эта идея имела целью отделение от римского и вообще романского, с явным намеком на французское. А в произведениях гуманистов типа Ульриха фон Гуттена и Якоба Вимпфелинга идея тесного родства германцев Тацита и современных им жителей Германии носит откровенно антиримский характер. Чуть позже антиримские призывы зазвучали в лютеровской Реформации, в чем можно также увидеть национальные моменты.
Но самое главное в этих спорах заключалось, подчеркивает Бабель, не просто в поисках германской этнической идентичности, а в том, могут ли франки идентифицироваться с французами, поскольку император Карл Великий имел германское происхождение, и вообще галлы "не могли быть римскими королями", так как принадлежали к отличной от германцев нации, следовательно, французские короли не имели никаких прав на земли по течению Рейна. В итоге, пишет Бабель, "спор с историей вел немецких гуманистов не только к историческому портрету "германской нации" с двойной подкладкой, но там, где дело касалось общего корня германского и французского прошлого, к усиленному отграничению обоих обществ". В дополнение к подобному мифотворчеству немцы и французы начали создавать негативные образы друг друга. К этому добавился еще один, совсем не новый аргумент о том, что французский король подавляет свободы своих подданных, добавивший еще больше остроты в феномен "наследственной вражды" между немцами и французами, нашедшей еще более сильное выражение в эпоху Людовика XIV. Еще ранее, в XIV и XV вв., юристами была создана теория о передаче римским папой Львом III через Карла Великого титула римского императора от греков к немцам. Французские юристы доказывали "французскость" Карла Великого, тогда как немецкие, напротив, - идею передачи Римской империи (Translatio Imperii) немцам. Эти споры продолжались в первой половине XVI в., когда даже французского короля Франциска I называли потомком немцев на том основании, что франки вышли из Германии. Карл Габсбург, не будучи еще избранным императором, вынужден был доказывать свое происхождение от немцев. Таким образом, мифотворчество в концепции Священной Римской империи германской нации оказалось тесно связанным с политическим соперничеством9.
Можно также добавить суждение В. Демеля о том, что национализм, появившийся в результате Французской революции, преодолевал "Landespatriotismus" (земельный патриотизм) и космополитизм эпохи Просвещения. С другой стороны, срединное положение Старой империи и Германии в Европе оставляло две ее границы незащищенными, потенциально делая их и захватчицами, и жертвой. Кроме того, исторический опыт, пишет американский историк С. Озмент, заставлял немцев больше бояться анархии, чем тирании10.
В учениях имперских публицистов о Священной Римской империи германской нации "римское" занимало достаточно большое место, причем не столько в претензиях на континуитет от Римской империи или империи Карла Великого, сколько в представлениях об основах государственного римско-германского права. Именно в правовой сфере государственное римско-германское право становилось ответом на вопрос о характере Старой империи. Вопрос о так называемом "Translatio Imperii" многократно дискутировался в публицистике. Защитники католической церкви и имперского универсализма настаивали на том, что Священная Римская империя представляет собой наилучший образец политического и юридического устройства для всего мира11.
Обычно идею создания универсальной католической империи приписывают канцлеру императора Карла V (с 1518 г.) итальянцу, выходцу из Пьемонта Меркуриноди Гаттинаре, поклоннику идей Данте и Эразма Роттердамского. Идеология "универсальной монархии" и ее конкретная реализация была по большей части делом Гаттинаре при прямой и постоянной поддержке Карла V. Эта идея определенно строилась на представлениях Гаттинаре о Римской империи и христианском экуменизме, которые в сочетании друг с другом образовывали конструкцию универсализма и единства через римское право и образ мышления сторонников Империи в Италии. Центром ее, в видении Гаттинары, должна была быть Италия - "сад Империи". Защитником христианства, согласно идеям Гаттинаре, должен был стать император Священной Римской империи. Но как бы то ни было, Священная Римская империя была примером высокоорганизованного, широко интегрированного государственного сообщества, основанного на принципах международного права с четкой правовой природой как нетипичного союза государств, сохранявшего специфику средневекового ленного государства. В XVIII в. чаще стало появляться понятие "Германская империя" без приставки "священная", что означало очевидный процесс секуляризации Священной Римской империи, несмотря на претензии императоров на исполнение роли защитников христианства и церкви. Но вряд ли можно назвать, как это делает А. Бушманн, Старую империю действительным государством, хотя бы потому, что в ней отсутствовала эффективная исполнительная власть12.
После 1648 г. Империя не была ни союзным государством с федералистской конституцией, поскольку имперские чины были больше, чем автономными провинциями, ни союзом государств, поскольку даже крупные имперские чины не достигли полного суверенитета, подчеркивает Х. Духхардт. Другой немецкий историк Ф. Босбах назвал универсальную монархию ведущим политическим понятием раннего Нового времени и проследил историю его происхождения и эволюции от средневековья до конца эпохи Просвещения. Действительно, понятие универсальной монархии было существенным фактором в отношениях между коалициями европейских государств, играя ключевую роль в габсбургско-французских противоречиях и происходя из природы династического государства. Собственно, на династической основе формировалась в целом система габсбургских владений в Европе, корни которой возникли в средние века. Римское папство и Империя были воплощением универсалистских политических сил. Поэтому с избранием Карла V императором идея универсальной монархии приобрела конкретные очертания.
Интересный подход в духе своей миросистемной теории предлагает известный американский социологи. Валлерстайн, который считает, что политика Карла V была попыткой "поглотить всю европейскую мироэкономику в систему своей империи", то есть создать мир-империю. Но его противники увидели в этой идее средство установления господства императора над другими государями и тиранию и обвиняли Габсбургов в универсализме. Они считали стремление Дома Габсбургов к универсальной монархии главной причиной Тридцатилетней войны. После войны подобные обвинения служили средством интерпретации политики Людовика XIV и ее несправедливого характера, а затем, в начале второй половины XVIII в., в духе уже сложившейся традиции - как результат соперничества за преобладание между европейскими государствами13.
Но была ли Старая империя универсальной монархией в полном смысле этого слова? Отвечая на этот вопрос, надо, прежде всего, акцентировать внимание на типе ее государственности. Вообще Старая империя имела как бы трехуровневую государственность: Империя, которая не была государством в полном смысле этого слова, территориальные княжества и вольные имперские города, а также комплекс родовых владений Габсбургов, ставший основой Австрийской империи. На мой взгляд, прав Шиллинг, считающий Старую империю скорее частично модернизированной имперской системой, имперским союзом территориальных государств, то есть федерацией или конфедерацией с избираемым императором. Поэтому говорить об имперском государстве и о германской культурной нации как ее основе в духе Ф. Мейнеке или Шмидта было бы не совсем корректно14.
Упоминание работ Шмидта совсем не случайно, поскольку публикация им ряда статей и в 1999 г. книги "История Старой империи. Государство и нация 1495 - 1806 гг." вызвала не прекратившуюся до сих пор дискуссию, в ходе которой многие немецкие историки достаточно серьезно критиковали основные положения его концепции. Шмидт, развивая некоторые положения Мейнеке, отмечает, что Империя была идеей, иерархической структурой и государственно-политической программой, в которой сочетались и противоречили друг другу римская традиция и немецкая реальность. Он выделяет следующие представления о Священной Римской империи раннего Нового времени: 1) западноевропейская универсальная христианская империя как стоящий над государствами правовой орган; 2) имперский ленный союз в границах средневековой Германской империи, управляемый из императорского двора; 3) сконцентрированная на немецких чинах и землях Империя; 4) ядро Империи, сосредоточенное в землях Швабии, Франконии и рейнских территориях. Империя с немецким ядром, как пишет Шмидт, переживала в позднее средневековье процесс концентрации в территориях к северу от Альп: "Империя германской нации была в конце средневековья империей императора, курфюрстов и большинства верхненемецких чинов". Именно это образование Шмидт называет комплементарной государственностью, конкретизирующей государственность Германии и отличающей ее от других наций. На вопрос о том, была ли Реформация причиной раскола Империи, он отвечает следующим образом: у Лютера не было национальной немецкой программы, это была программа разрыва с Римом, требовавшая определенных религиозных правил для Германии. Но ее превратили в таковую радикалы и гуманисты вроде Ульриха фон Гуттена, рассматривавшего германцев Тацита как предшественников немцев15.
Книга Шмидта вызвала несколько болезненную реакцию многих немецких историков, прежде всего Шиллинга и Й. Буркхардта. Шиллинг решительно выступил против тезиса о комплементарном имперском государстве и национальном самосознании немцев раннего Нового времени. Очевидно, как подчеркивает Шиллинг, Шмидт и его помощники вдохновились идеями объединения Германии 1990 г. и преувеличили степень национального самосознания в Германии раннего Нового времени, тогда как правильнее было бы говорить о времени до середины XVIII в, как преобладании имперского, а не национального патриотизма. В итоге вырисовывается достаточно опасная тенденция к восстановлению некоторых постулатов малогерманской национально-государственной историографии XIX-первой половины XX в., смысл которых заключается в усматривании государства в предгосударственных формах Старой империи. Эта тенденция, замечает Шиллинг, может вызвать опасения со стороны европейских соседей Германии. Последнее замечание небезосновательно, так как в мае 2000 г. тогдашний министр внутренних дел Франции Жан-Пьер Шевенман в своем выступлении по поводу рассуждений министра иностранных дел ФРГ Йозефа Фишера о европейской федерации заметил, что немцы все еще мечтают о Священной Римской империи, что они еще не излечились от отклонения, которым в их истории был нацизм16.
Свои аргументы Шмидт повторил в выступлении на проходившей 25 - 27 сентября 2001 г. в Институте европейской истории в Майнце конференции. В следующем году вышел в свет объемистый сборник статей по материалам конференции, научный редактор которого М. Шнеттгер подчеркнул, что вследствие объединения Германии в 1990 г. наметилась некоторая смена приоритетов в изучении Старой империи. Поиски парламентаризма, правового государства и федерализма у ряда историков сменились акцентами на "немецкое" в Империи и рекламирование Старой империи как предшественницы объединенного германского государства, что особенно характерно для книги Шмидта. Большинство участников конференции не поддержало позицию Шмидта, считая, что Старая империя не была государством в полном смысле этого слова, тем более, национальным. В выступлениях Дюамеля, Шнеттгера, Буркхардта, Шиллинга, Вреде, Штольберг-Рилингер и др. подчеркивалось, что в итальянских ленах Империи существовало восприятие этих земель как части Империи, а не Германии, что французские и голландские современники Старой империи рассматривали ее как систему, отличную от западноевропейских государств.
Критика концепции Шмидта продолжается до сегодняшнего дня. Сам Шмидт в своих последних работах смягчил концепцию "комплементарного имперского государства", которое было "убито" после Семилетней войны 1756 - 1763 гг. немецким дуализмом (австро-прусским) и Наполеоном. Но все же, пишет он, усилился национальный дух и патриотизм, который сохранял немецкую нацию и ее федеративное единство. Однако Шмидт противоречит самому себе, когда в заключительных абзацах книги о Германии XVIII в. подчеркивает, что с концом Империи закончилась и Старая Пруссия, а Австрия начала выделяться из Германии. Суть дела заключается в том, что выделение Австрии началось раньше17.
Разумеется, и Германия, и германский национализм имели глубокие исторические и культурные корни, но до эпохи модернизации, согласно ставшему уже достаточно распространенному мнению, германского национализма не существовало. Следовательно, прав О. Данн, утверждая, что именно после 1806 г., когда объявили о своем суверенитете Бавария, Баден, Вюртемберг и ряд других средних германских княжеств и была распущена Священная Римская империя, идея централизации стала доминирующей силой Германии. Как подчеркивают Д. Лангевише и Данн, рождение германского национального государства в результате политики и войн эпохи Бисмарка и возникшего на этой почве мифа о единстве германской нации и германского государства отодвинули в конце XIX в. воспоминания о федеративных корнях немецкой нации. Даже в первой половине XIX в. немцы имели как бы двойную национальность - они были пруссаками, саксонцами, баварцами, гессенцами и только затем "немцами". Заметим, что все эти региональные самовосприятия сохраняются в германской политической культуре по сей день. Крупный историк права М. Штолльайс отмечает, что имперский патриотизм конца XVIII в. существенно отличался от энтузиазма гуманистов начала XVI в. и патриотизма времен Тридцатилетней войны и войн эпохи Людовика XIV, воплощаясь в империю не политическую, а в "империю в идее" (Фридрих Шиллер). Немудрено, что Шиллер в конце XVIII в. восклицал: "Германия? Но где она находится? Я не знаю, где найти эту страну..."18.
Сторонники кельнской школы во главе с Т. Шидером и его учениками особо подчеркивали, что носителями идеи "национального государства" в раннее Новое время были королевская власть, дворянство и находившиеся на государственной службе представители бюргерства и буржуазии. В то же время они отмечали, что не любивший немецкую литературу Фридрих II Прусский вряд ли мог стать воплощением национального духа и тем более идеи национального государства, а идея строительства культурной нации в творчестве Иоганна Готфрида Гердера и Фридриха Готлиба Клопштока впоследствии стала не только мифом, но и была сильно эстетизирована19. Данн и М. Грох акцентируют внимание, прежде всего, на том, что Священная Римская империя не была государством Нового времени. Как сама Старая империя не могла быть модернизирована в духе национального государства, так и Пруссия и Австрия не могли стать в конце ее существования основой для формирования национального государства по западной модели в силу преобладания имперского и территориального патриотизма, возможности и влияние которого долгое время не были исчерпаны. Мало того, национальная идентичность в Старой империи вплоть до начала XIX в. существовала преимущественно в кругах интеллигенции, тогда как для основной массы населения были характерны конфессиональная и территориальная самоидентификации20.
Любопытный факт: в XV в. в Риме воспринимали как немцев всех жителей Священной Римской империи, включая Нидерланды, Богемию, Швейцарский союз и так далее21. В современной литературе существует понятие "гипотеза Тацита", под которой подразумевается идущее от немецких гуманистов (Якоб Вимпфелинг, Ульрих фон Гуттен и др.) ложное мнение о том, что правильно понять часть германской истории, можно только возвращаясь к "Германии" Корнелия Тацита22. Примером того, как могли создаваться германские национальные исторические мифы, является творчество баварского гуманиста Иоганна Авентина23.
Действительно, в границах Священной Римской империи говорили на разных вариантах романских языков (французском, итальянском, ретороманском), нескольких вариантах нижненемецкого, славянских и т.д., что, как бы то ни было, создавало основу для универсалистских тенденций династии Габсбургов24. Сама идея универсальной христианской империи, которую в разные времена интерпретировали в совершенно различном духе, была построена на мечтах о восстановлении Римской империи, "садом" которой должна была стать Италия. Реформация и религиозные войны первой половины XVI в. подорвали эту идею, но причина крылась не в германском национальном движении, а в углублении тенденций территориализма. Вормский рейхстаг 1521 г., по мнению Шиллинга, на столетия вперед создал основу формирования политики, конституции и общества Нового времени, так как выросшие в течение средневековья основы укрепления структур земельных церквей в процессе создания автономных территориально-княжеских церквей были существенно усилены. Следующим шагом в формировании поликонфессионализма и федерализма в Германии стал Аугсбургский рейхстаг 1555 года. Тем самым, полагает Шиллинг, тот симбиоз религии и культуры, церкви и государства, который господствовал в латинско-христианской Европе, был разрушен, открыв путь к поликонфессионализму раннего Нового времени и плюрализму эпохи модерна. Такбюргерско-реформаторское движение, олицетворением которого был Лютер, стало решающим шагом на пути формирования государственности раннего Нового времени.
Шиллинг приходит к выводу, что вследствие Реформации произошло обновление христианства, а конец универсализма католической церкви в Европе наступил практически одновременно с концом универсализма Священной Римской империи, когда Карл V отрекся от испанской и императорской корон. Но в самой Империи установился поликонфессионализм, отнюдь не мешавший существованию основанной теперь, а особенно после Вестфальского мира 1648 г., на принципе равенства католической и протестантских конфессий имперской конституции и Империи как аристократической ассоциации имперских чинов. Этот же поликонфессионализм утвердился как в европейской, так и в имперской системе государств. В принципе, конфессиональный век, по замечанию Брэди, продолжался не только до 1870, но и до 1950 года25.
Религиозные конфликты после 1648 г. улаживались мирными средствами, хотя порой Старая империя находилась на грани новой религиозной войны. Священная Римская империя конца XVII-XVIII в., казалось бы, являлась воплощением германского мирного порядка и европейской стабильности, несмотря на ряд войн. Но это была только видимость. Австрийский историк Г. Хауг-Мориц, изучая отношения протестантских княжеств имперских властей, отметила, что, начиная с конституирования в постоянном рейхстаге в Регенсбурге партии протестантских княжеств и городов под названием Corpus Evangelicorum с 1716 г. и далее, конфликты между протестантскими и католическими чинами неоднократно могли перерастать в войны. Временами по этой причине деятельность рейхстага на несколько лет могла парализоваться. Католических чинов было больше, но большинство из них представляли собой маленькие княжества, тогда как протестантский лагерь возглавляли сильные княжества во главе с Бранденбургом-Пруссией. Именно подъем Бранденбурга-Пруссии, особенно после Семилетней войны, война за баварское наследство 1778 - 1779 гг., Княжеский союз 1785 г., а также все большая концентрация усилий Габсбургов по укреплению Австрии способствовали начавшемуся распаду Империи, который был ускорен политикой Наполеона. Австро-прусский дуализм стал платформой, на которой Австрия и Пруссия начали формироваться как великие европейские державы. Представитель австрийского императора Франца II в "немецком комитете" на Венском конгрессе 1814 - 1815 гг. Петер Антон фон Франк был прав, когда говорил, что с началом Реформации сформировались причины будущего распада Священной Римской империи в виде оппозиции императорам со стороны протестантов, хотя, с другой стороны, он пренебрег фундаментальными изменениями в мультиконфессиональной структуре Империи и соответственно их политическим подтекстом, за которым скрывалось формирование германской "федеративной нации"26.
Французская революция и наполеоновские войны привели к концу Священной Римской империи. Секуляризация 1803 г, подорвавшая опору Габсбургов в виде католических князей-епископов, создание Рейнского союза 1806 г. и провозглашение суверенитета ряда германских государств, вышедших из Империи, привели, в конечном счете, к отречению императора Франца II от короны Священной Римской империи и ее роспуску. Но говорить о том, что это произошло при полном равнодушии ее жителей, как это делалось в боруссианистской историографии, было бы неправомерно. Подъем Пруссии и возникновение австро-прусского дуализма создали соответственно образ нового имперского врага в лице Пруссии. С другой стороны, Вена и Париж вместе с римским папством в прусской протестантской пропаганде изображались как враги Империи и Германии. Во время Семилетней войны 1756 - 1763 гг. врагом германской нации усилиями прусской пропаганды становилась и Россия. А характеристика Франции как врага Империи и Германии перешла в XIX в., где к сонму врагов была позже присоединена и Великобритания27.
Суть дела заключалась еще и в том, что ни страны, ни тем более государства под названием "Германия" не существовало, а в географическом смысле она имела слишком неопределенные границы. Под понятием "нация" имелось в виду политическое сообщество немецких князей. Но вряд ли в силу самой государственно-политической структуры Империи и сильных тенденций территориализма, а не только Реформации, религиозного раскола и слабости имперского рыцарства и имперских городов, как считалось до недавнего времени, движение в направлении создания централизованного государства не получилось. Не совсем обоснованным представляется и утверждение о том, что Реформация расколола немцев и воспрепятствовала утверждению идеи национального единства. Скорее, сама Реформация произошла благодаря территориально-государственной структуре Империи, закрепив идею территориальных отдельных государств и способствовав государственному строительству раннего Нового времени. Три доминирующих черты Священной Римской империи заключались, по замечанию Брэди, в традиционном, ненациональном характере управления, преобладании малых государств и активном участии в политической жизни трех основных конфессий. По его мнению, "особый путь" ("Sonderweg") Германии заключался в том, что только с 1800 г. началось ее движение по образцу западного национального правового государства Нового времени, хотя эта идея оспаривается рядом современных немецких историков, считающих "особый путь" Германии историческим мифом. В итоге, как стоит еще раз повторить, идея культурной общности сформировалась в среде дворянско-буржуазной образованной элиты, начиная с гуманистов конца XV-начала XVI века28. Наиболее значительный интерес к национальному, хотя и в условиях сохранения влияния имперского патриотизма, отмечается со второй половины XVIII века29.
Священная Римская империя так никогда и не стала государством - ни в момент своего возникновения, ни в последующие века30. Более реальным явлением были малые государства (Kleinstaaten) раннего Нового времени как в Германии, так и в имперской Италии, получившие в результате роспуска Старой империи в 1806 г. полный суверенитет, который, вследствие их ограниченных ресурсов и малой территории, был пониженным суверенитетом31. Поэтому сохраняет свою актуальность известная фраза Т. Ниппердея - "в начале был Наполеон" - как обозначение водораздела между негосударственной Священной Римской империей германской нации и движением к формированию национального немецкого государства. После ратификации генерального постановления о секуляризации 1803 г. встал вопрос о преобразовании имперской церкви в церкви отдельных земель. Одна из главных опор Габсбургов рухнула, открыв дорогу к светскому суверенитету духовным княжествам.
Уже в тексте Пресбургского мира 26 декабря 1805 г., подписанного вскоре после поражения австро-русской армии при Аустерлице 2 декабря, ни словом не упоминалась Священная Римская империя, а говорилось только о "германской конфедерации". Состоявшееся в Париже 12 июля 1806 г. заключение Рейнского союза открывало его участникам выход из Священной Римской империи. Францем II при отречении от короны императора Священной Римской империи руководили как чувство долга перед Империей, так и страх перед Наполеоном и стремление к миру, а также намерение получить от Франции "наибольшие преимущества для моей монархии".
6 августа 1806 г. Франц II объявил о своем отречении и роспуске рейхстага в Регенсбурге, имперского суда в Вецларе и имперского придворного совета в Вене. "Княжеская" или "территориальная" революция на германской почве привела к новому территориальному порядку под протекторатом двух великих континентальных держав - Франции и России. Но тут надо сделать замечание. Если в XVIII в. два источника власти, экономический и военный, отличали структуры западного общества, то в XIX в., как пишет М. Манн, ими были классы и нации. После наполеоновских войн мир изменился32.
Всплеск интереса к характеру Священной Римской империи усилился в 2006 г. в связи с двухсотлетним юбилеем ее роспуска. Он вызвал волну публикаций в Германии и Австрии. Их главным содержанием и пафосом было стремление окончательно избавиться от наследия малогерманских концепций и взглядов второй половины XIX-первой половины XX в., согласно которым Империя играла негативную роль в истории Германии. Имперское право и имперская конституция претерпели глубокую трансформацию в начале XIX в., замечает К. Хертер в статье для специального юбилейного номера "Новой истории права". Безусловно, продолжает автор, конституция Старой империи едва ли годится для сегодняшней политической аргументации. Но дело в том, что новые исследования показали европейское значение правовой и конституционной системы Старой империи через ее дезинтеграцию в 1806 году. Долгое время в исторической науке конец Империи рассматривался как глубокий разрыв в германской истории, так как Австрия и Пруссия не присоединились к Рейнскому союзу, а имперская конституция потеряла силу. В этом смысле влияние Французской революции, особенно "революционная экспансия", имперская война с Францией и гегемонистская политика Наполеона были внешними факторами разрушения Старой империи. Внутренними факторами являлись австро-прусский дуализм и стремление многочисленных светских чинов к приобретению суверенитета33.
Тот ренессанс изучения Старой империи, который имел место в последние четыре десятилетия, привел не только к значительным переоценкам ее роли и места в германской и европейской истории, но и в известной мере к изменениям в историческом сознании немецкоязычных народов. Непосредственно темы конца Священной Римской империи касаются статьи В. Бургдорфа "Finis Imperii-Старая империя в конце. Результат долговременных изменений?" и Готтхарда "Император и Империя". Обратим внимание на статью Готтхарда. В ней подчеркивается, что понятие "немецкая нация" сплетено не из мифического германского первобытного времени, а формировалось постепенно и очень медленно, как чувство общей принадлежности. Сама же Старая империя, в рамках которой до 1806 г. существовала германская история, была не больше, чем союзной крышей, члены которой жили своей собственной жизнью, а понятие "германская свобода", относящееся к Империи, подразумевало защиту и возможность координации политики для региональных властей, курфюрстов, князей, графов и магистратов имперских городов. Поэтому имперская политика всегда встречалась с большими трудностями, порождая внутренние имперские кризисы еще до того, как под давлением наполеоновских армий Империя распалась. Но этот бесславный конец, замечает Готтхард, не следует смешивать со всей почти тысячелетней историей Старой империи34. Хартманн в статье в сборнике "Священная Римская империя и ее конец в 1806 г.", пишет, что Священная Римская империя представляла собой образец конфедерации на основе имперского мира и имперского порядка, а с 1648 г. была функционирующей Средней Европой регионов, в которой господствовало политическое, культурное и религиозное разнообразие. Заключительный вывод историка гласит, что распавшаяся в 1806 г. Старая империя представляет в силу своего культурного, политического и религиозного многообразия интересный и побуждающий к мысли объект для изучения в современной Европе35.
Важна и другая проблема, поднятая в уже упоминавшейся полемике Шмидта и Шиллинга. Это - проблема соотношения государства и нации в Священной Римской империи, которую Шмидт в соответствии со своей концепцией "комплементарного" имперского государства видит в существовании федеративного государства на основе немецких и австрийских областей. Его оппоненты во главе с Шиллингом, представляющие большинство современных германских историков, настаивают на том, что Старая империя была предгосударственной и многонациональной политической системой. Пытаясь доказать свою точку зрения, Шмидт подчеркивает, что с такими территориями, как Бургундия, Верхняя Италия и Богемия (Чехия), принадлежавшими другим государствам или существовавшими самостоятельно, как Нидерланды или Швейцарский Союз, ленная система вела к политически бездейственной Империи. Мало того, историк считает, что концепция предгосударственной системы является мифом. Но "комплементарное" имперское государство не зафиксировано в каких-либо правовых и государственных документах, тогда как ленно-правовые отношения между императорами и имперскими чинами четко прослеживаются во всех официальных документах.
Это противоречие Шмидт пытается обойти с помощью старой концепции "германской культурной нации", созданной столетие назад Ф. Мейнеке. Он подвергает сомнению правильность разделения понятий "Империя" и "нация" в современной германской историографии, утверждая, что германская нация сформировалась на основе языка и этногенеза, и ей соответствовало "комплементарное" государство, по сути германское. Эту идею национального государства, по мнению йенского историка, как раз и использовал "дитя революции" Наполеон, хорошо понимавший важность национальной идеи, хотя, как можно было убедиться, Наполеоном скорее использовалась идея территориального суверенитета36. В принципе, в статье Шиллинга с полным основанием утверждается, что Германия раннего нового времени не была готова к государственному строительству на национальном уровне. Идея Шиллинга заключается в том, что международная система государств раннего Нового времени как, собственно, и государственное строительство, относится к особенностям латинско-европейского, то есть западного цивилизационного типа. Продолжая свою мысль, он пишет, что внутреннее государственное строительство, внешняя политика и становление европейских великих держав раннего Нового времени происходили не только параллельно во времени, но и были тесно связаны между собой, отличаясь в корне от международных отношений эпохи сформировавшихся классических национальных государств XIX века. К критике концепции Шмидта присоединился также В. Рейнхард, решительно настаивавший на том, что Старая империя не была государством не только с точки зрения классических политических категорий, но и с точки зрения современных исследований, показавших, что предшественники германского государства находились на уровне территорий37.
Другой миф малогерманской историографии, как полагает Шиндлинг, заключается в утверждении, что конец Священной Римской империи был неизбежным. Ученый задает кажущийся неисторичным, но в принципе небезосновательный вопрос: а если бы Наполеон потерпел поражение при Аустерлице, последовали бы тогда Пресбургский мир и конец Старой империи? И еще один вопрос: имела ли Империя после генерального заключения имперской депутации 1803 г. о секуляризации церковных княжеств шанс на выживание? Вопросы эти звучат вполне логично, поскольку парадигма малогерманской историографии с 1871 г. была канонизирована в университетах, школьных учебниках и в официальной культурной памяти38.
В отечественной историографии последних лет образ Старой империи в раннее Новое время не имеет одинаковой оценки, что связано как с расхождениями в методологических подходах, так и в степени осведомленности о состоянии современной зарубежной историографии, в результате чего наши историки иногда пользуются далеко не лучшими ее образцами. Не понятно, в частности, чем мотивировалось издание книги малоизвестного французского историка Ф. Раппа, который настаивает на том, что германцы во все время Священной Римской империи ощущали себя единой нацией, а князья "хотели быть частью большого государства", тогда как "триумфальный успех Лютера и выборы Карла V ярко доказывали, что немецкая нация полностью сформировалась, она осознавала свои достоинства и не терпела, когда их недооценивали. Унижения только возбудили ее гордость, а империя стала ее божественным предназначением. Империя создала единый народ из множества народностей"39.
В первом томе трехтомной "Истории Германии" под редакцией Б. Бонвеча и Ю. В. Галактионова отмечается, что Священная Римская империя "оставалась особой формой государства в Европе", которое не было ни федеративным, ни в полной мере конфедеративным, а представляло собой государственно-правовую систему, которая "политически связывала всех ее участников" 40. А. И. Патрушев в своей книге "Германская история: через тернии тысячелетий" акцентировал конфедеративное устройство Священной Римской империи и формирование абсолютизма на уровне территориальных государств41. Уже упоминавшийся ранее Прокопьев позиционирует себя как сторонник концепции "комплементарного имперского государства" Шмидта, а в ряде своих последних работ дает оценки Священной Римской империи сточки зрения преимущественно социокультурного подхода, что создает не всегда достаточно адекватное представление о Старой империи. Например, в одной из своих статей он пишет, что "Империя в 1612 г. - содружество и сообщество курфюрстов, т.е. представителей относительно узкого круга влиятельных семейств, без которых немыслима сама монархия". Там же можно встретить еще одно определение: "Священная Римская империя - эластичная и очень прочная семейно-олигархическая структура...". И, наконец, "Священная Римская империя в позднее средневековье представляла собой многоступенчатую пирамиду сословий... Современники подразумевали под Империей собственно рейхстаг, собиравший знать и выступавший персональным воплощением Империи". Вряд ли можно признать понимание отношений императоров и чинов "как два базовых полюса общественной организации", так как речь идет о государственно-политической структуре Старой империи. Читатель может быть введен в заблуждение следующим заключением автора: "Германия встретила XVIII в. с окрепшими, испытавшими пробу на прочность структурами имперской организации, восстановленными после 1648 года. Немецкие земли были избавлены от тяжкого груза острых религиозных разногласий и получили возможность еще почти сто лет сосуществовать в рамках единого здания Священной Римской империи под державной десницей Габсбургов"42. С одной стороны, приведенные выше формулировки интересны, но, с другой стороны, они содержат не совсем адекватные представления о Старой империи. Против них говорят постоянные конфликты в рейхстагах между протестантскими и католическими чинами, два из которых едва не привели к войне, австро-прусский дуализм и Семилетняя война 1756 - 1763 гг., которую в последнее время стали называть "второй Тридцатилетней войной" и в которой по не совсем точным данным Пруссия потеряла 500 тыс. человек. Кроме того, в течение XVIII в. происходило укрепление Австрии как государства и выделение ее из Империи. Вестфальский мир 1648 г. открыл дорогу интернационализации внутриимперских конфликтов и ослабил позиции императоров в Империи, параллельно поспособствовав длительному переключению внимания Вены на юго-восток и формированию Дунайской монархии. Дипломатическая революция или "ниспровержение альянсов" 1756 г., то есть прекращение после более двух с половиной веков конфликта между Габсбургами и Францией, привела к окончательному утверждению Пентархии в европейской политике, в которой двумя крупными игроками из пяти были Австрия и Пруссия43. Translatio Imperii завершилось созданием Австрийской империи, унаследовавшей не только символы Священной Римской империи, но и ряд ее проблем.
Старая империя была композитарной, то есть смешанной имперской системой. Как показывают современные исследования в области государственно-правовых систем и государственного строительства Нового времени, ее лучше всего можно понять в терминах транснационального jus commune (общее или гражданское право) и наднациональных империй. И в этом смысле Старая империя представляет собой образцовый случай для изучения, поскольку она состояла из территорий с различными языками, религиями и культурами, связанных между собой феодально-ленными отношениями и имперской сословностью, то есть совокупностью и положением имперских чинов под универсальной властью Империи. Но положение их было неодинаковым, поскольку, например, Швейцарская конфедерация или Нидерланды были исключительно поверхностно связаны с имперской федерацией. Правовые системы в территориях были по большей части неравнозначными, поэтому имперская правовая система была в сущности многотерриториальной, что совпадало с общей тенденцией к формированию государственности на территориальном уровне. Источником права был не только император, но и каждый территориальный чин. Поэтому Старая империя не могла стать гомогенным национальным государством44. Участие в постоянном рейхстаге в Регенсбурге во все большей степени становилось не привилегией аристократии, а относилось к территории или княжеству, а императоры могли гарантировать только несколько новых мест в коллегии князей. В общем же постоянный рейхстаг был так или иначе "интегрирован в европейский контекст как модель мирного порядка, подчиненного правлению закона"45. Вместе с тем, пишет известный немецкий историк права М. Штолльайс, "сияние (солнца) князя стало затмевать все прочие. В свете этого сияния скоро зародились придворное государство, центральные органы управления земли, учреждения разных уровней, воинские части для обороны государства, финансовое управление земли. Они быстро росли. Все это вместе образовывало "модерное государство"46.
Следует сказать также несколько слов, относительно нередко используемых в отечественной литературе неточных терминов и определений, относящихся к государственно-политической жизни Старой империи. Они появились в XIX в. и используются до сих пор. Это бросается в глаза при чтении немецких работ в переводе на английский язык. Например, постоянный рейхстаг (Immerwahrende Reichstag) называется у нас часто вечным рейхстагом, хотя точный перевод слова immerwahrend с немецкого языка - постоянный, и в переводе с немецкого на английский звучит как permanent, но не eternal. Другой пример касается употребления слова "надворный" в отношении имперских учреждений. Хорошо еще, что Hofkriegsrat переводится как Придворный военный совет. А вот Reichshofrat переводится как имперский надворный совет. Между тем это высший судебный орган Империи, находившийся в Вене. При переводе на английский язык используется слово aulic, что означает принадлежащий к королевскому двору, придворный. Заметим, что Hofrat идентичен Тайному совету, то есть privy council, и уместно ли здесь называть его надворным советом, тем более, что в восприятии читателя слово "надворный" ассоциируется с надворным советником, то есть чиновником 7-го класса согласно Табели о рангах. Получается, что члены Тайного совета-высшего органа власти - приравнены к чиновникам средней руки.
Подводя краткие итоги, необходимо отметить, что Священная Римская империя в раннее Новое время была имперским ленным союзом территориальных государств, сочетая одновременно элементы монархического и демократического правления. Универсальное в концепции Священной Римской империи германской нации проистекало не столько из теории, сколько из политической практики, уходящей корнями в воспоминания о Римской империи и идее единой христианской Европы, тогда как национальное формировалось на уровне дискуссий гуманистов и просветителей в поисках национальной идентичности носителей континуитета от Римской империи и империи Карла Великого и в спорах за правопреемственность этой империи между германскими и французскими королями. Но поскольку носителями государственности в Священной Римской империи в раннее Новое время являлись территориальные государства, к тому же конфессионально ориентированные, самоидентификация их властей и проходила на уровне имперской, территориальной и конфессиональной принадлежности, а не германской. Национальная доминанта в Германии начнет стремительно развиваться со времени наполеоновских войн, укрепляясь за счет старых и новых национальных мифов. Что же касается соотношения Запада и Востока в развитии государственных и национальных идентичностей в Священной Римской империи германской нации, то, не присоединяясь к сторонникам "особого пути" государственно-политического и национального развития Германии, укажем лишь на срединное положение германских и австрийских земель в Европе при формировании в Старой империи все же суверенной правовой государственности западного типа. Эта государственность только в XIX в. трансформируется в западное "государство-нацию" Германию, запоздалое государство-нацию, в котором национальные мифы приобретут гипертрофированные формы.
Примечания
1. HECHBERGER W. Heilig - Romisch - Deutsch. Zur Bilanz einer Ausstellung. - Historische Zeitschrift. 2009, Hf. 1, S. 123 - 137; CARL H. "Schwerfalligen Andenkens" oder "Das Recht, interessant zu sein"? Das Alte Reich in der neueren Forschungsliteratur. - Zeitschrift fur Historische Forschung. 2010, Hf. 1, S. 73 - 97; SCHNETTGER M. Von der "Kleinstaaterei" zum "komplementaren Reichs-Staat". Die Reichsverfassungsgeschichtsschreibung seit dem Zweiten Weltkrieg. Geschichte der Politik. Alte und Neue Wege. Munchen. 2007, S. 136; ARETIN K.O. von. Das Reich. Friedensordnung und europaisches Gleichgewicht 1648 - 1806. Stuttgart. 1992 (1 Aufl. 1986), S. 12 passim; EJUSD. Das Alte Reich. Bd. 1 - 4. Stuttgart. 1993 - 2000; SCHUBERT F. Die deutsche Reichstage in der Staatslehre der Fruhen Neuzeit. Gottingen. 1966; PRESS V. Kriege und Krisen. Deutschland 1600- 1715. Munchen. 1991; EJUSD. Das Alte Reich. Berlin. 1997; SCHILLING H. Aufbruch und Krise. Deutschland 1517 - 1648. Berlin. 1988; EJUSD. Hofe und Allianzen. Deutschland 1648 - 1763. Berlin. 1989; Die Territorien des Reiches im Zeitalter der Reformation und Konfessionalisierung. Land und Konfession 1500 - 1650. Bd. 1 - 7. Munster. 1989 - 1995; ШИНДЛИНГ А., ЦИГЛЕР B. Кайзеры. Священная Римская империя, Австрия, Германия. Ростов-на-Дону. 1997; SCHMIDT G. Geschichte des Alten Reiches. Staat und Nation in der Fruhen Neuzeit 1495 - 1806. Munchen. 1999; DUCHHARDT H. Europa am Vorabend der Moderne 1650 - 1800. Stuttgart. 2003; GOTTHARD A. Das Alte Reich 1495 - 1806. Darmstadt, 2003; STOLLBERG-RIUNGER B. Das Heilige Romische Reich Deutscher Nation. Vom Ende des Mittelalters bis 1806. Munchen. 2006.
2. RANKE L. von. Die deutsche Machte und der Furstenbund. Deutsche Geschichte von 1780 bis 1790. Bd. 1 - 2. Leipzig. 1871 - 1872; DROYSEN J.G. Geschichte der Preussischen Politik. Erster Teil. Leipzig. 1868, S. 3 - 4; TREITSCHKE H. von. Deutsche Geschichte im Neunzehnten Jahrhundert. Erster Teil. Leipzig. 1927, S. 3 - 31. Ср.: UMBACH M. Reich, Region, und Foderalismus als Denkfiguren in politischen Diskursen der Fruhen und Spaten Neuzeit. In: Foderative Nation. Deutschlandkonzepte von der Reformation bis zum ersten Weltkrieg. Munchen. 2000, S. 191 - 214; EADEM. Federalism and Enlightenment in Germany 1740 - 1806. L. 2000, p. 2 - 3, 5, 129 - 134, 160 - 161, 192; SHEEHAN J. Der Ausklang des Alten Reiches. Deutschland seit dem Ende des Siebenjahrigen Krieges bis zur gescheiterten Revolution 1763 bis 1850. Berlin. 1994, S. 12; GREEN A. The Federal Alternative? A New View of Modern German History. - The Historical Journal. 2003, N 1, p. 189 - 192; SCHNETTGER M. Kleinstaaten in der Fruhen Neuzeit. Konturen eines Forschungsfeldes. - Historische Zeitschrift. Bd. 286, 2008, Heft 3, S. 605 - 640.
3. SCHULZE W. Deutsche Geschichte im 16. Jahrhundert 1500 - 1618. Frankfurt am Main. 1987, S. 18 - 19; BRADY TH. Zwischen Gott und Mammona. Protestantische Politik und deutsche Reformation. Berlin. 1996, S. 16, 292 - 293; WINKLER H.A. Der Lange Welt nach Westen. Bd. 1. Deutsche Geschichte vom Ende des Alten Reiches bis zum Untergang der Weimarer Republik. Munchen. 2000, S. 5, 19; WEHLER H. -U. Deutsche Gesellschaftsgeschichte. Bd. 1. Vom Feudalismus des Alten Reiches bis zur Defensiven Modernisierung der Reformare 1700 - 1815. Munchen. 1996 (1 Aufl. 1987), S. 44 - 45; WILLMS J. Nationalismus ohne Nation. Deutsche Geschichte von 1789 bis 1914. Dusseldorf. 1983, S. 9 - 11, 22.
4. См. также статьи M. Вреде, В. Шмале и А. Готтхарда в этом издании: Lesebuch Altes Reich. Munchen. 2006, S. 1 - 7, 53 - 66ff.
5. HARTMANN P.C. Das Heilige Romische Reich - ein foderalistisches Staatsgebilde. In: Das Heilige Romische Reich und sein Ende 1806. Zasur in der deutschen und europaischen Geschichte. Regensburg. 2006, S. 11 - 22; SCHILLING H. Hofe und Allianzen, S.99 - 100.
6. MALETTKE K. Les relations entre la France et le Saint. In: Empire au XVIIe siecle. Paris. 2001, p. 15, 32^9 ; DUCHHARDT H. Op. cit., S. 226, 230 - 231.
7. SCHILLING H. Hofe und Allianzen..., S. 119 - 129; ОЗМЕНТ С. Могучая крепость. Новая история германского народа. М. 2007, с. 97 - 103.
8. SCHILLING H. Op. cit., S. 95 - 100.
9. BABEL R. Deutschland und Frankreich in Zeichen der habsburgischen Universalmonarchie 1500- 1648. Darmstadt. 2005, S. 9 - 10, 76 - 77, 138, 143 - 148, 152 - 153, 164.
10. DEMEL W. Europaische Geschichte des 18. Jahrhunderts. Standische Gesellschaft und europaisches Machtesystem in beschleunigten Wandel (1689/1700 - 1789/1800). Stuttgart-Berlin-Koln. 2000, S. 281; ОЗМЕНТ С. Ук. соч., с. 17, 28.
11. HAMMERSTEIN N. Das Romische am Heiligen Romischen Reich Deutscher Nation in der Lehre der Reichs. Publicisten. Zeitschrift der Savigny. Stiftung fur Rechtsgeschichte. Bd. 100, Germanistische Abteilung, 1983, S. 119 - 144.
12. CZERNIN U. Gattinara und Italienpolitik Karls V. Grundlagen, Entwicklung und Scheitern eines politischen Programmes. Frankfurt am Main u.a. 1993, S. 32 - 181; KODEK I. Der Grosskanzler Kaiser Karls V zieht Bilanz. Die Autobiographie Merkurino Gattinaras aus dem Lateinisch ubersetzt. Minister. 2004, S. 3 - 105 (текст автобиографии см.: S. 106 - 249); RANDELZHOFER A. Volkerrechtliche Aspekte des Heiligen Romischen Reiches nach 1648. Berlin. 1967; BUSCHMANN A. Heiliges Romisches Reich. Reich, Verfassung, Staat. In: Zusammengesetzte Staatlichkeit in der Europaischen Verfassungsgeschichte. Berlin. 2006, S. 9 - 39.
13. DUCHHARDT H. Op. cit., S. 230; BOSBACH F. Monarchia universalis. Ein politischer Leitbegriff der fruhen Neuzeit. Gottingen. 1988, S. 9 - 11, 21, 35 - 36, 63, 105 - 106, 117, 121, 124; WALLERSTEIN I. The Modern World System I. Capitalist Agriculture and the Origins of the European World. In: Economy in the Sixteenth Century. San Diego. 1974, p. 170.
14. SCHILLING H. Reichs - Staat und fruhneuzeitliche Nation der Deutschen oder teilmodernisiertes Reichssystem. Uberlegungen zu Charakter und Aktualitat des Alten Reiches. - Historische Zeitschrift. Bd. 272 (2001), Hf. 2, S. 377 - 395; EJUSD. Wider den Mythos vom Sonderweg - die Bedingungen des deutschen Weges in die Neuzeit. In: Reich, Regionen und Europa in Mittelalter und Neuzeit. Festschrift fur Peter Moraw. Berlin. 2000, S. 699 - 714.
15. SCHMIDT G. Op. cit., S. 9 - 11, 17, 44, 55 - 61 passim; EJUSD. Friedrich Meinekes Kulturnation. Zum historischen Kontext nationaler Ideen in Weimar - Jena urn 1800. - Historische Zeitschrift. Bd. 284(2007), Hf. 3, S. 597 - 621.
16. Frankfurter Allgemeine Zeitung. 31.V.2000; Le Monde. 22.V.2000.
17. Altes Reich, Frankreich und Europa. Politische, philosophische und historische Aspekte des franzosischen Deutshlandbildes im 17 und 18 Jahrhundert. Berlin. 2001; Imperium Romanum - irregulare corpus - Teutscher Reichs - Staat. Das Alte Reich im Verstandnis der Zeitgenossen und der Historiographie. Mainz. 2002; SCHNETTGER M. "Principe sovrano" oder "civitas imperialis"? Die Republik Genua und das Alte Reich in der Fr'uhen Neuzeit (1556 - 1797). Mainz. 2006; EJUSD. Von der "Kleinstaaterei" zum "komplementaren Reichs-Staat", S. 129 - 154; JENDORFF A. Gemeinsam Herrschen. Das alteuropaische Kondominat und das Herrschaftsverstandnis der Moderne. - Zeitschrift fur Historische Forschung. 2007, Hf. 2, S. 215 - 242; SCHMIDT G. Wandel durch Vernunft. Deutsche Geschichte im 18. Jahrhundert. Miinchen. 2009, S. 18 - 19, 394 - 395. Тем более удивительно, что некоторые наши историки некритически и даже положительно восприняли концепцию Г. Шмидта. См.: ПРОКОПЬЕВ А. Ю. Германия в эпоху религиозного раскола 1555 - 1648. СПб. 2002, с. 10, 32 - 34, 42 - 43, 74, 94 - 95, 121, 276, 328, 358, 360.
18. DANN O. Der deutsche Weg zum Nationalstaat im Lichte des Foderalismus. Problem. Zentralismus und Foderalismus im 19. und 20. Jahrhundert. Berlin. 2000, S. 9 - 13, 55; LANGEWISCHE D. Foderative Nationalismus als Erbe der deutschen Reichsnation. Uber Foderalismus und Zentralismus in der deutschen Nationalgeschichte. Foderative Nation. Deutschlandkonzepte von der Reformation bis zum ersten Weltkrieg. Munchen. 2000, S. 215 - 242; STOLLEIS M. Public Law and Patriotism in the Holy Roman Empire. Infinite Boundaries. Order, Disorder and Reorder in Early Modern German Culture. Kirksville. 1998, p. 11 - 33; SCHULZE H. Staat und Nation in der europaischen Geschichte. Munchen. 1994, S.128.
19. DANN O. (Einleitung), SCHIEDER TH. Nationalismus und Nationalstat. Studien zum Nationalen Problem im modernen Europa. Gottingen. 1991, S. 7 - 13; EJUSD. Nationalismus in vorindustrieller Zeit. Nationalismus in vorindusrieller Staat. Munchen. 1986, S. 7 - 10; FRUHWALD W. Die Idee kultureller Nationsbildung und die Entstehung der Literatursprache. Ibid., S. 129 - 141; SCHIEDER TH. Friedrich der Grosse - eine Integrationsfigur des deutschen Nationalbewusstseins in 18. Jahrhunderts? Ibid., S. 113 - 127.
20. DANN O., HROCH M. (Einleitung). Patriotismus und Nationsbildung am Ende des Heiligen Romischen Reiches. Koln. 2003, S. 9 - 18; WALDMANN A. Reichspatriotismus im letzten Drittel des 18. Jahrhunderts. Ibid., S. 19 - 61; BONING H. Das Volk im Patriotismus der deutschen Aufklarung. Ibid., S. 63 - 98.
21. SCHULZ K. Was ist deutsch? Zum Selbstverstandnis deutscher Bruderschaften im Rom der Renaissance. Papste, Pilger, Ponitentiarie. Festschrift fur Ludwig Schmugge zum 65. Geburtstag. Tubingen. 2004, S. 135 - 179; SIEBER-LEHMANN С "Teutsche Nation" und Eidgenossenschaft. Der Zusammenhang zwischen Turken und Burgunderkriegen. - Historische Zeitschrift. 1991, Hf. 3, S. 561 - 602.
22. CRUZ L. Turning Dutch: Historical Myth on early Modern Netherlands. - The Sixteenth Century Journal. 2008, N 1, p. 3 - 22; ОЗМЕНТ С. Ук. соч., с. 12.
23. ДОРОНИН А. В. Историк и его миф. Иоганн Авентин (1477 - 1534). М. 2007.
24. PRESS V. Kriege und Krisen.., S. 13 - 15.
25. SCHILLING H. Hofe und Allianzen..., S. 99 - 100; EJUSD. Konfessionalisierung und Staatsbildung. Internationale Beziehungen 1559 - 1660. Paderborn u.a. 2007, S. 347 - 367, 385 - 395, 588 - 599; EJUSD. Der Augsburger Religionsfriede als deutsches und europaisches Ereignis. Festvortrag am 25. September 2005 in Augsburg. - Archiv fur Reformationsgeschichte. Jg. 98, 2007, S. 244 - 245; EJUSD. Martin Luther. Rebell in einer Zeit des Umbruchs. Munchen. 2012, S. 217, 225, 233 - 249, 612 - 636; BRADY TH. Confessionalisation: the Career of a Concept. - Confessionalisation in Europe 1550 - 1700. Essays in Honour and Memory of Bodo Nischan. Aldershot-Burlington. 2004, p. 13; SCHULZE W. Konfessionsfundamentalismus in Europa urn 1600: Zwischen discordia und composition. Konfessioneller Fundamenalismus. Religion als politischer Faktor in europaischen Machtesystem urn 1600. Munchen. 2007, S. 135 - 148.
26. GOTTHARD A. Der deutsche Konfessionskrieg seit 1619. Ein Resultat gestbrter politischer Kommunikation. - Historisches Jahrbuch. 122 Jg. 2002, S. 141 - 172; KLEINEHAGENBROCK F. Die Erhaltung des Religionsfriedens. Konfessionelle Konflikte und Ihre Beilegung im Alten Reich nach 1648. - Historisches Jahrbuch. 126 Jg. 2006, S. 135 - 156; WREDE M. Das Reich als deutsche Friedensordnung und europaischer Stabilitatsanker. - Lesebuch..., S. 97; HAUG-MORITZ G. Protestantisches Einungswesen und kaiserliche Macht. Die konfessionelle Pluralitat des fruhneuzeitlichen Reiches (16. bis 18. Jahrhundert). - Zeitschrift fur Historische Forschung. 2012, Hf. 2, S. 189 - 214.
27. См. подробнее: WREDE M. Das Reich und seine Feinde. Politische Feindbilder in der Reichspatriotischen Publizistik zwischen Westfalischem Frieden und Siebenjahrigem Krieg. Mainz. 2004; BURGDORF W. Ein Weltbild verliert seine Welt. Der Untergang des Men Reiches und die Generation 1806. M'unchen. 2006.
28. МЕДЯКОВ А. С. Национальная идея и национальное сознание немцев (конец XVIII в. - 1871 г.). В кн.: Национальная идея в Западной Европе в Новое время. Очерки. М. 2005, с. 392 - 401; Geschichtliche Grundbegriffe. Bd. 7. Stuttgart. 1992, S. 485; Ср.: SCHILLING H. Nationale Identitat und Konfession in der europaischen Neuzeit. In: Nationale und kulturelle Identitat-Studien zur Entwicklung des kollektiven Bewusstseins in der Neuzeit. Frankfurt. 1991, S. 200 - 207; BRADY TH. Some Peculiarities of German Histories in the Early Modern Era. In: Germania Illustrate. Essays on Early Modern Germany Presented to Gerald Strauss. Kirksville. 1992, p. 197 - 216.
29. МЕДЯКОВ А. С. Ук. соч., с. 403 - 405.
30. БАЛАКИН В. Творцы Священной Римской империи. М. 2004, с. 5 - 8; КОЛЕСНИЦКИЙ Н. Ф. "Священная Римская империя": притязания и действительность. М. 1977; ШИНДЛИНГ А., ЦИГЛЕР В. Кайзеры. Священная Римская империя. Австрия. Германия. Ростов-на-Дону. 1997, с. 8 - 16; ОЗМЕНТ С. Ук. соч., с. 211 - 212.
31. SCHNETTGER M. Kleinstaaten in der Fruhen Neuzeit. Konturen eines Forschungsfeldes....
32. NIPPERDEY TH. Deutsche Geschichte 1800 - 1866. Munchen. 1983, S. 11 - 12; ARETIN K.O. von. Das Alte Reich. Bd. 3 Das Reich und der osterreichisch-preussische Dualismus (1745 - 1806). Stuttgart. 1997, S. 516 - 527; EJUSD. Heiliges Romisches Reich. Teil II. Wiesbaden. 1967, S. 334 - 344; STRUCK B., GANTET C. Revolution, Krieg und Verflechtung 1789 - 1815. Darmstadt. 2008, S. 98 - 99; MANN M. Geschichte der Macht. Bd. 3, Teil 1. Frankfurt-New York. 1998, S. 14.
33. HARTER K. Reichsrecht und Reichsverfassung in der Auflosungsphase des Heiligen Romischen Reichs deutscher Nation: Funktionsfahigkeit, Desintegration und Transfer. - Zeitschrift fur Neuere Rechtsgeschichte, 28 Jg, 2006, N 3/4, S. 316 - 337.
34. Lesebuch Altes Reich, S. 80 - 86.
35. HARTMANN P. C. Das Heilige Romische Reich - ein foderalistisches Staatsgebilde. Das Heilige Romische Reich und sein Ende 1806. Zasur in der deutschen und europaischen Geschichte. Regensburg. 2006, S. 6 - 7, 10 - 22.
36. SCHMIDT G. Das Reich und deutsche Kulturnation. Heiliges Romisches Reich Deutscher Nation 962 bis 1806. Altes Reich und neue Staaten 1495 bis 1806. Essays. Dresden. 2006, S. 105 - 107.
37. SCHILLING H. Das Reich als Verteidigungs und Friedensorganisation. Ibid., S. 119 - 133; ARNDT J. Deutsche Territorien im europaischen Machtesystem. Ibid., S. 112; REINHARD W. Fruhmoderner Staat und deutsches Monstrum. Die Entstehung des modernen Staat und das Alte Reich. - Zeitschrift fur Historische Forschung. 2002, Hf. 3, S. 339 - 357.
38. SCHINDLING A. War das Scheitern des Men Reiches unausweichlich? - Ibid., S. 303 - 307.
39. РАПП Ф. Священная Римская империя германской нации. От Отгона Великого до Карла V. СПб. 2008, с. 7 - 12, 399 - 402.
40. История Германии. Т. 1. Кемерово. 2005, с.316.
41. ПАТРУШЕВ А. И. Германская история: через тернии тысячелетий. М. 2007, с. 107, 123.
42. ПРОКОПЬЕВ А. Ю. Дворянство Священной Римской империи: социо-культурный аспект. Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История, вып. 4, с. 209, 213; Всемирная история. Т. 3. М. 2013, с. 217, 608, 611.
43. ВОЦЕЛКА К. История Австрии. М. 2007, с. 176; DUCHHARDT H. Balance of Power und Pentarchie. Internationale Beziehungen 1700 - 1785. Paderborn-Munchen-Wien-ZOrich. 1997, S. 322 - 333, 363 - 365; BRAUN G. Von der politischen zur kulturellen Gegemonie Frankreichs 1648 - 1789. Darmstadt. 2008, S. 93 - 94; STRUCK B., GANTET C. Revolution, Krieg und Verflechtung 1789 - 1815, S. 10.
44. HARTER K. The Early Modern Roman Empire of the German Nation (1495 - 1806): a multi-layered Legal System. Law and Empire. Ideas, Practices, Actors. Leiden-Boston. 2013, p. 111 - 130.
45. HARTER K. The Permanent Imperial Diet in European Context, 1663 - 1806. In: The Holy Roman Empire 1495 - 1806. Oxford. 2011, p. 115 - 135.
46. ШТОЛЛЬАЙС М. Око закона. История одной метафоры. М. 2012, с. 34.