Заболотный В. М. Лорд Маунтбеттен - последний вице-король Британской Индии (опыт реконструкции переходного периода от Британской империи к Содружеству наций)

   (0 отзывов)

Saygo

В новейшей истории найдется немало выдающихся личностей, незаслуженно обойденных вниманием не только историков, но и общественности. К их числу, несомненно, принадлежит и лорд Маунтбеттен – прославленный адмирал британского флота, один из героев Второй мировой войны, талантливый дипломат, видный государственный деятель и к тому же аристократ до мозга костей, который мог похвастаться принадлежностью не только к королевскому дому Виндзоров, но и к другим монархическим династиям Европы. Причем если историки (преимущественно английские) иногда вспоминают отдельные, наиболее известные моменты его военной и дипломатической деятельности, то широкая общественность знает о нем лишь понаслышке, да и то в связи с пресловутым «планом Маунтбеттена», который якобы послужил основой раздела Британской Индии на два независимых государства. Особенно не повезло Маунтбеттену в советской и российской историографии, где он давно уже был помечен клеймом отъявленного империалиста, разжигателя межнациональной и межрелигиозной розни и вообще реакционера, тщетно пытавшегося обуздать национально-освободительное движение и спасти Британскую колониальную империю. Думается, что подобная оценка в значительной мере несправедлива и требует если не полного пересмотра, то, во всяком случае, весьма серьезной корректировки1.

673px-Lord_Mountbatten_Navy_Allan_Warren.jpg
_
Mountbatten_and_officers_on_HMS_Kelvin_1940_IWM_A_659.jpg
Злополучный HMS "Kelvin"
Mountbatten.jpg
Командующий Королевским военно-морским флотом
The_British_Army_in_Burma_1945_SE3484.jpg
Бирма, 1945
The_British_Army_in_Burma_1945_SE1404.jpg
Бирма, 1945
Signing_of_the_Japanese_Surrender_at_Singapore%2C_1945_CF717.jpg
Подписание капитуляции японцев в Сингапуре
Official_surrender_Singapore.jpg
Принятие капитуляции Сингапура
Mountbattens_with_Gandhi_(IND_5298).jpg
Маунтбеттены и Махатма Ганди
1044px-Lord_Mountbatten_22_Allan_Warren.jpg
_
626px-Lord_Mountbatten_60._Allan_Warren.jpg
_
975px-The_Earl_Mountbatten_of_Burma_at_home_Allan_Warren.jpg
_
576px-RomseyAbbeyMountbatten.jpg

 

Принц Баттенбергский, будущий лорд Маунтбеттен, родился 25 июня 1900 г. в доме Фрогмор, входившем в обширный комплекс знаменитого Виндзорского дворца. Правившая тогда Великобританией королева Виктория не осталась равнодушной к появлению на свет своего последнего правнука и еще до его рождения постоянно напоминала, что «родившийся под сводами королевского дворца ребенок должен непременно получить ее имя вне зависимости от того, какого он будет пола»2. Вскоре священник Виндзорского дворца исполнил обряд крещения младенца, который получил свое полное имя – Луис Фрэнсис Альберт Виктор Николас. При этом младенец одной ручонкой сбил очки с лица королевы Виктории, а другой стащил с ее головы вуаль, что впоследствии британские фрейдисты истолковали как знаменательный акт будущего разрушителя империи.

 

Почтенное семейство Баттенбергов выполнило просьбу королевы, включив в перечень ее имя, однако по сложившейся к тому времени аристократической традиции его так никто больше не называл. Поначалу королева Виктория предложила называть его просто Ники, однако потом выяснилось, что это имя вносит сумятицу, так как полностью совпадает с привычным для британской королевы именем русского царя Николая II, и через несколько лет за ним закрепилось более оригинальное имя Дикки, сопровождавшее его до конца жизни.

 

Дикки рос крепким и смышленым ребенком в окружении многочисленной прислуги и любвеобильных родителей. При этом он с детских лет привык к путешествиям, посетил множество стран и говорил на многих языках, что позволило ему с раннего возраста воспринимать мир как единое целое, а все населяющие его народы – как единую семью, разделенную лишь некоторыми, весьма несущественными национальными особенностями. Взращенный с младых ногтей космополитизм не помешал ему, однако, всегда оставаться патриотом Великобритании и все силы отдавать укреплению ее величия.

 

В школе он учился весьма посредственно, особыми дарованиями не отличался, а по математике имел настолько неудовлетворительные отметки, что потом это чуть было не сорвало его попытку стать морским офицером. Однако при этом он весьма успешно осваивал иностранные языки и все свои силы отдавал техническим наукам.

 

Первая мировая война застала юного Дикки в аудитории кадетов Королевского военно-морского училища, которое он успешно окончил в 1916 г. и сразу же поступил на службу в качестве офицера Королевского военно-морского флота. Война приближалась к концу, и Дикки Баттенберг запомнил ее только в виде отдельных морских патрулирований на своем крейсере да редких столкновений с грозными германскими дредноутами. Самое сильное впечатление того времени относится к событиям в России, где в 1917 г. произошла революция. Он помнил эту страну по прекрасным садам и удивительному гостеприимству и никак не мог понять, почему все это так неожиданно рухнуло. – «Я надеюсь, – писал он в марте 1917 г., – что дядюшка Ники находится в безопасности… хотя и не понимаю, почему он отрекся от престола, когда можно было свести дело к конституционной монархии»3.

 

Последовавшая вскоре после этого трагическая гибель царской семьи стала для молодого Маунтбеттена и членов его семьи страшным ударом. Если старейшая монархия Европы была уничтожена таким варварским способом, то можно ли быть уверенным в том, что нечто подобное не ожидает другие монархии Европы, включая даже Британскую?

 

После окончания войны Маунтбеттен поступает в октябре 1919 г. в Кембридж и проводит там несколько вполне счастливых и беззаботных лет, обзаводясь новыми друзьями, постоянно влюбляясь и тщательно вникая в хитросплетения политической жизни страны. Именно в эти годы у него проявляются унаследованные от матери чувства справедливости и равенства, хотя при этом он, конечно, ни на минуту не забывает и о своем аристократическом происхождении. Он жадно впитывает модные политические идеи и даже проникается уважением к недавно появившейся на политической арене лейбористской партии. Причем настолько, что начинает постепенно критиковать столь привычную для Англии капиталистическую систему, но не с точки зрения социалистической идеологии, а с позиций британского прагматизма, который требовал пересмотра наиболее одиозных принципов общественного устройства страны. Другими словами, несмотря на свое аристократическое происхождение и принадлежность к королевской семье, молодой Маунтбеттен стал демократом в большей степени, чем многие из его вышедших из простого народа друзей, которых позже стали подозревать в приверженности коммунистическим идеям4.

 

В течение 1920–1921 гг. Маунтбеттен посетил в составе правительственной делегации Новую Зеландию, Австралию и Индию и своими глазами увидел то состояние, в котором оказалась к этому времени Британская империя. Даже самые преданные колонии требовали независимости и были полны решимости обрести ее даже ценой полного разрыва с метрополией.

 

В особенности Индия, где после войны уже поднималась широкая волна национально-освободительного движения5. Лорд Маунтбеттен был вполне согласен с мнением принца Уэльского, который написал королю, что сомневается в том, что их миссия может послужить делу установления мира и спокойствия в Британской Индии6.

 

Не исключено, что именно во время этой памятной поездки по странам Британской империи у молодого Маунтбеттена появляются первые представления о необходимости незамедлительного реформирования отношений метрополии с колониями, разумеется, не с целью их освобождения, а прежде всего с целью сохранения единства империи, но уже на совершенно других политических и социально-экономических основаниях.

 

В 1922 г. лорд Маунтбеттен окончил Кембридж, женился на Эдвине Эшли, дочери известного аристократа и политического деятеля, а после свадебного путешествия в Индию и Соединенные Штаты и медового месяца на родине снова вернулся в Королевский флот и вплоть до начала Второй мировой войны служил на Средиземном море. В эти годы происходит окончательное формирование его политических взглядов, которые все чаще оказываются между унаследованным консерватизмом и приобретенным либерализмом. В то же самое время он становится одним из лучших офицеров Королевского флота.

 

Известие о начале Второй мировой войны лорд получил 3 сентября 1939 г. во время чтения лекции для молодых офицеров. «Я изложил вам основные принципы управления военным судном во время войны, – сказал он, прочитав сообщение. – Так вот, господа, война уже началась»7.

 

В конце того же года противолодочный эскадренный миноносец, которым командовал капитан Маунтбеттен, подорвался на немецкой мине и несколько недель простоял в доке, после чего вышел в море и, столкнувшись с другим британским судном, снова попал в док. Таким образом, весь период так называемой «странной войны» лорд Маунтбеттен провел в Англии и фактически не участвовал в боевых действиях. Первые неудачи молодого капитана вызвали волну нелицеприятной критики со стороны командования и даже обвинения в некомпетентности и трусости, но незадолго до этого избранный премьер-министром страны У. Черчилль взял его под защиту, сославшись на то, что престарелые адмиралы совершенно не разбираются в современной войне8.

 

А нацистская Германия между тем обрушилась на Европу всей своей мощью, захватила Бельгию, Голландию и практически в течение одного месяца разгромила Францию – главного союзника Англии в Европе. Нависла непосредственная угроза высадки германских войск на Британские острова.

 

Все эти события повергли лорда Маунтбеттена в уныние. Помимо судьбы Англии его волновала также и судьба своей родни. Ведь Баттенберги были германского происхождения, а в жилах его жены Эдвины текла еврейская кровь. Понятно, что в случае оккупации Англии всех их могли не только арестовать, но и уничтожить физически. Именно поэтому он сделал все возможное, чтобы отправить семью в Нью-Йорк, где она была в полной безопасности.

 

Многие тогда упрекали Маунтбеттена в отсутствии патриотизма, но дурные предчувствия не обманули его. В ноябре 1940 г. его дом был полностью разрушен в результате прямого попадания немецкой бомбы.

 

Тем временем лорд Маунтбеттен, командуя эскадрой миноносцев, провел несколько весьма успешных операций по уничтожению немецких подводных лодок в Атлантике и получил от премьер-министра У. Черчилля лестное предложение занять пост зам. начальника штаба Королевского ВМФ. После долгих и мучительных размышлений он отказался от этого предложения, патетически заявив, что его место на море и что только там он принесет наибольшую пользу своей стране9.

 

Вскоре лорд Маунтбеттен был награжден орденом «За боевые заслуги» и направлен в Средиземное море для поддержки изрядно потрепанного противником британского флота. Однако лорда ожидали не самые лучшие дни.

 

Его флот был практически уничтожен, а сам он вскоре вернулся в Лондон, где получил от главы правительства У. Черчилля новое задание – создать современное военно-морское соединение, пригодное для высадки десанта на занятой врагом территории. Иначе говоря, он становился главным координатором общевойсковых операций сухопутных, воздушных и морских сил и начальником объединенного оперативного штаба десантных войск. Фактически речь шла о создании и обучении специальных подразделений для открытия второго фронта на севере Франции10.

 

Созданные Маунтбеттеном подразделения совершили сотни десантных операций и вскоре превратились в отборные войска, на которые возлагалась главная задача по уничтожению противника11. Причем подготовка таких войск заметно ускорилась после нападения Германии на СССР и создания антигитлеровской коалиции, что было воспринято им с неподдельным восторгом. – «Я даже представить себе не мог, – отмечал он позже в своих воспоминаниях, – что наступит день, когда я буду с радостью воспринимать в качестве союзников людей, уничтоживших большую часть моих кровных родственников»12.

 

Операция «Оверлорд» началась 6 июня 1944 г. и сразу же обнаружила несогласованность действий различных частей союзников. Случилось то, о чем задолго до начала операции предупреждал один из лучших специалистов в штабе Маунтбеттена бригадный генерал Норман Кота – десантники оказались разобщенными, мелкие неурядицы мешали выработке согласованных действий, а хаотические передвижения порой ставили всю операцию на грань срыва13. И тем не менее успешное открытие второго фронта во многом произошло благодаря энергичной и плодотворной работе оперативного штаба под руководством лорда Маунтбеттена.

 

А незадолго до этого он удостоился чести быть членом правительственной делегации Великобритании, которая отправилась в Канаду на переговоры с президентом США Ф. Д. Рузвельтом. Именно тогда У. Черчилль впервые высказал мысль об отправке Маунтбеттена в Юго-Восточную Азию, где он в качестве главнокомандующего британским флотом должен был отстоять британские колониальные владения от посягательства Японии. – «Вам предстоит поистине адская работа, – скажет ему впоследствии фельдмаршал Монтгомери. - Если благодаря энергии и энтузиазму вам удастся пробудить Индию от ее летаргии, то вы сделаете такое, чего никому и никогда до вас не удавалось»14.

 

В октябре 1943 г. лорд Маунтбеттен прибыл в Британскую Индию и сразу же приступил к исполнению новых адмиральских обязанностей. В кратчайшие сроки он навел надлежащий порядок во вверенных ему войсках, укрепил все военно-морские базы, обеспечил бесперебойные поставки в этот регион вооружений, боеприпасов и продовольствия, задействовал все национальные воинские формирования в британских колониях и в конце концов разрушил планы империалистической Японии овладеть Юго-Восточной Азией.

 

Правда, при этом ему пришлось поссориться с американскими военными, которые считали своей главной задачей в этом регионе не сохранение Британской империи, а оказание военной помощи Китаю, чтобы вовлечь его в сферу своего влияния. При этом президент США неоднократно доказывал У. Черчиллю, что пока жители Британской Индии не получат независимость, американцы не станут усердствовать в деле отражения японской агрессии15. В конце концов англичане вынуждены были дать обещание, что предоставят Индии статус доминиона, но только после окончания войны.

 

В начале 1944 г. в Южной Азии развернулись ожесточенные бои с японцами, в которых приняло участие более полутора миллионов жителей Британской империи. Продвижение японских войск в Индию было приостановлено, но ценой невероятных усилий и многочисленных жертв16.

 

Наблюдая за происходящими в британских колониях событиями, лорд Маунтбеттен постепенно приходит к выводу, что Англии рано или поздно придется расстаться со статусом метрополии. Быстро нарастающее национально-освободительное движение в Британской Индии и других колониях вызывало у него противоречивые чувства. С одной стороны, он прекрасно понимал, что любая попытка военного подавления движения за независимость вызовет волну восстаний и приведет к краху всей империи, а с другой – не считал себя вправе поддерживать силы национального освобождения, хотя и симпатизировал их идеалам. Разумеется, дело было вовсе не в его «левых убеждениях», в чем упрекали его многие друзья, а прежде всего в том, что Маунтбеттен лучше других понимал суть происходящих событий и вынужден был признать, что «старый порядок вещей уже не может быть восстановлен»17. Причем наиболее консервативные политики из числа «империалистов» называли его даже «подсознательным агентом международного марксизма» и «тайным агентом коммунистической партии»18, однако подобные ярлыки его нисколько не смущали. Более того, будучи главнокомандующим вооруженными силами в Южной Азии, он прекрасно понимал, что военные действия всколыхнули колониальные народы и теперь они ни за что на свете не согласятся на унизительный и во многом ненавистный для них колониальный статус. «Трудно не согласиться с интуитивными оценками адмирала Маунтбэтена, – отмечал по этому поводу английский историк Доннисон, – что националистические силы полны решимости покончить с колониальным прошлым»19.

 

Вряд ли будет преувеличением сказать, что на завершающем этапе войны лорд Маунтбеттен завоевал в Южной Азии репутацию человека весьма либеральных взглядов, склонного к компромиссам и симпатизирующего национальным настроениям жителей Британской империи. «Он завоевал сердца жителей Бирмы, – постоянно повторял руководитель независимой Бирмы генерал Не Вин». «Он продолжил либеральную традицию Британии, приняв близко к сердцу чаяния народов Азии», – вторил ему первый президент Сингапура Ли Куан Ю20.

 

В это же время лорд Маунтбеттен впервые встретился с лидером национально-освободительного движения Индии Джавахарлалом Неру. В начале1946 г. в Малайе вспыхнули мощные волнения против британского владычества, в результате которых пострадало много проживающих там индийцев. Дж. Неру решил посетить этот район и защитить интересы индийского меньшинства, но многие британские чиновники были против этого, так как не без оснований опасались, что это вызовет новую волну недовольства и беспорядков.

 

И только Маунтбеттен громогласно заявил, что не только примет Неру, но и будет разговаривать с ним как с премьер-министром независимой страны. Он даже прислал за ним свой персональный автомобиль. «Позиция лорда Маунтбеттена, – писал позже бригадный генерал Чоудхури, – произвела на меня очень сильное впечатление своей дальновидностью и решительностью»21. А сама встреча с соотечественниками, задуманная как проявление антибританских настроений, превратилась чуть ли не в манифестацию доброжелательного отношения к метрополии22. Именно после этой встречи Неру назовет Маунтбеттена «наиболее благородным представителем британского империализма»23.

 

В самой Англии тем временем вовсю шла подготовка к решению так называемой «индийской проблемы». Еще во время предвыборной кампании 1945 г. лейбористы пообещали предоставить колониям большую автономию во внутренних делах и тем самым «укрепить установившиеся в великие годы войны связи между членами Британского содружества наций»24.

 

Однако У. Черчилль продолжал упорствовать и наотрез отказывался рассматривать вопрос о предоставлении независимости колониям. Даже министр по делам Индии и Бирмы Л. Эмери упрекнул его в том, что его «воззрения по этому поводу остались на уровне раннего Киплинга»25. А когда президент США Рузвельт обвинил его в том, что тот так и остался «колонизатором девятнадцатого века», У. Черчилль ответил, что занял пост премьер-министра вовсе не для того, чтобы спокойно наблюдать за распадом Британской империи26.

 

Приход к власти лейбористов в корне изменил соотношение сил в стране и непосредственно поставил перед правящими кругами вопрос о независимости Индии. При этом премьер-министр К. Эттли прекрасно понимал, что никто не сможет решить эту нелегкую задачу лучше, чем прославленный адмирал и истинный аристократ лорд Маунтбеттен, пользовавшийся огромным авторитетом среди лидеров национально-освободительного движения.

 

Вторая половина 1946 г. прошла в долгих и зачастую болезненных переговорах между новым премьер-министром и лордом Маунтбеттеном. Последний хорошо понимал, что на него пытаются возложить непосильное бремя ответственности в деле решения столь важной для страны проблемы, но в то же самое время видел, что если этим будут заниматься другие люди, то Индия неминуемо взорвется и похоронит под собой все попытки Великобритании спасти империю под видом Содружества наций.

 

В феврале 1947 г. лорд Маунтбеттен наконец-то согласился занять пост вице-короля Индии, хотя так и не преодолел до конца мучившие его на этот счет сомнения. Он все чаще высказывал убежденность в том, что медлить с передачей власти Индийскому Национальному Конгрессу (ИНК) больше нельзя, так как восставший народ сам возьмет эту власть и ввергнет страну в пучину братоубийственной гражданской войны.

 

22 марта 1947 г. Маунтбеттен прибыл в Дели, где его встретили как старого и доброго знакомого, хотя некоторые политические деятели откровенно выражали сомнения в том, что молодому и не совсем опытному вице-королю удастся успешно решить все проблемы, связанные с передачей власти индийскому правительству. А индийские коммунисты вообще высказали сомнения в том, что англичане намерены когда-либо покинуть свою давнюю колонию. «Один фельдмаршал из числа консерваторов уехал, – неустанно повторяли они, – а вместо него прибыл такой же консерватор адмирал, и оба они являются фаворитами самого главного консерватора – У. Черчилля»27.

 

Два дня спустя в Дели прошла процедура приведения к присяге нового вице-короля, привлекшая к себе огромное внимание жителей Индии. «У меня нет абсолютно никаких иллюзий относительно необыкновенной сложности стоящих передо мною задач, – откровенно признался лорд Маунтбеттен в своем первом выступлении. – Мне понадобится добрая воля самого индийского народа, и я прошу его сегодня продемонстрировать ее»28. При этом он добавил, что будет с величайшим вниманием прислушиваться к мнению ведущих политических партий страны и не примет те решения, которые покажутся им неприемлемыми.

 

Это заявление вызвало удовлетворение всех лидеров национально-освободительного движения и в особенности руководителей мусульманской общины Индии, которые уже задолго до этого решили добиваться независимости не только от Великобритании, но и от остальной Индии. Это выяснилось уже во время предварительного собеседования Маунтбеттена с лидерами всех религиозно-националистических течений. Он сразу же определил, что у индусов решение всех проблем зависит прежде всего от Ганди и Неру, а интересы мусульман представляют Джинна и Али Хан.

 

Дж. Неру сразу же заявил, что не понимает, каким образом Индия может остаться в Содружестве наций, но при этом у вице-короля осталось впечатление, что тот все же допускает такую возможность при определенных обстоятельствах29. Правда, при этом Неру наотрез отказался обсуждать вопрос о возможном разделе Индии на два государства. Что же до лидера мусульман Джинны, то Маунтбеттен не нашел в нем такой гибкости и готовности обсуждать самые различные варианты будущего устройства Индии. Тот упрямо твердил только одно – независимый от Индии и Великобритании Пакистан. «Боже мой, как же с ним трудно говорить!» – воскликнул Маунтбеттен, когда его гость покинул офис вице-короля30.

 

С тех пор Маунтбеттен с каждым днем все больше убеждался в том, что примирить несовместимые позиции обеих крупнейших религиозных общин практически невозможно. Он неоднократно убеждал Джинну в том, что единая Индия вполне соответствует интересам не только индусов, но и мусульман, но тот, казалось, и слушать не хотел. И тогда Маунтбеттен понял, что мусульмане давно уже решили для себя этот вопрос, и обсуждать его сейчас было просто бессмысленно. Они не прислушивались к его аргументам и отвергали любой вариант решения «индийской проблемы», который не предусматривал раздел страны на два государства. «Боюсь, что я довел этого старика до нервного срыва своими аргументами в пользу единой Индии, – писал впоследствии Маунтбеттен, – потому что я всегда подводил его к той самой критической черте, за которую он не хотел заходить»31.

 

Вскоре Джинна так возненавидел вице-короля, что перестал общаться с ним и постоянно повторял, что тот во всем идет на поводу у индуса Дж. Неру. Разумеется, вряд ли стоит приписывать лорду Маунтбеттену страстное желание сохранить единство Британской Индии и тем самым подвергнуть сомнению старую британскую традицию «разделяй и властвуй». Однако было бы в равной степени несправедливым повторять заезженный тезис о том, что именно лорд Маунтбеттен стал инициатором раскола и усиления межрелигиозной вражды между мусульманами и индусами32.

 

Поначалу он даже согласился с выдвинутой Махатмой Ганди идеей, чтобы первое правительство независимой Индии возглавили составлявшие меньшинство мусульмане. Правда, члены Конгресса отвергли этот план, да и сам Маунтбеттен вскоре понял, что это неизбежно приведет к гражданской войне. А сам Ганди расценил его отказ как попытку расколоть Индию и вызвать новое обострение межнациональной розни.

 

Справедливости ради следует отметить, что в администрации вице-короля было немало людей, которые действительно натравливали мусульман на индусов, чтобы расколоть страну и тем самым ослабить ее накануне долгожданной независимости. Но даже их вряд ли стоит винить в разжигании межрелигиозной розни. Она существовала в Индии еще со времен правления Великих Моголов, а единство двух религиозных общин, как правило, объяснялось исключительно интересами общей борьбы против британского владычества. Как только появилась вполне реальная перспектива достижения независимости, от былого единства не осталось и следа. И винить в этом одних только англичан – все равно что возлагать вину за землетрясение на сейсмографов, а не на природную стихию.

 

Это же косвенно признавал и сам Дж. Неру, хотя до конца своей жизни был убежден в том, что именно англичане виноваты в расколе страны. «Англия, – писал он лорду Лоузиену еще до обретения независимости, – несомненно, не хочет новых войн. Это богатая и пресыщенная держава. Зачем ей рисковать тем, что она имеет? Она хочет сохранить статус-кво, который ей выгоден»33. И тут же он добавляет, что конфликт между двумя религиозными общинами – индусами и мусульманами – возник сразу же после прихода ислама. «Английское господство в Индии, несомненно, помогло политическому объединению страны. Сам факт общего гнета не мог не породить общее стремление избавиться от него»34.

 

Еще более откровенно высказался на этот счет выдающийся бенгальский писатель Р. Тагор. – Утвердившись на нашей земле, – писал он в одной из своих статей, – они (мусульмане) постоянно вступали в острые противоречия с нами… две древние цивилизации замкнулись в свои скорлупы и стояли рядом, отвернувшись друг от друга»35. Аналогичным образом оценивал межобщинные противоречия и выдающийся философ Индии Радхакришнан, когда говорил о том, что после ожесточенных распрей, раздиравших Индию на протяжении нескольких поколений и принесших народу неисчислимые бедствия и страдания, индийцы приветствовали британское правление как «зарю золотого века». Британское правление обеспечило Индии мир и безопасность, но одного этого еще недостаточно»36.

 

Из всех этих высказываний можно сделать только один вывод: причиной межнациональной розни и кровопролитных столкновений на Индостане были отнюдь не англичане. Во всяком случае не только они. Британцы лишь использовали уже давно созревавшие противоречия, несомненно, усилили их своими подстрекательскими действиями и в результате устами вице-короля предложили индийцам план обустройства страны после обретения независимости, который только и мог предотвратить неотвратимо приближающуюся гражданскую войну.

 

Именно этот печально известный «план Маунтбеттена» сделал его автора злым гением Индии и образцом имперской коварности англичан, хотя сам он никогда не признавал за собой вину за трагический раскол Индии. При этом многие леволиберальные историки продолжают отстаивать точку зрения, что лорд Маунтбеттен, будучи весьма искусным дипломатом, манипулировал неискушенными и совершенно неопытными индийскими политиками, чуть ли не силой навязывая им нежеланный раскол страны. В те годы в Индии действительно было немало молодых неопытных политиков, но вряд ли к их числу можно отнести таких лидеров национально-освободительного движения, как Махатма Ганди или Дж. Неру.

 

Последний, кстати сказать, еще за год до получения независимости вполне откровенно, хотя и не без горечи заявил, что раздел страны стал практически неизбежным37.

 

«План Маунтбеттена» был представлен на суд общественности в июне 1947 г. и сводился к следующему: в Индии образуются два доминиона – Индийский Союз и Пакистан; раздел Бенгалии и Пенджаба решается раздельным голосованием мусульман и индусов; в районах преобладающего расселения мусульман проводится референдум; судьба Синда решается его населением; вхождение княжеств в тот или иной доминион составляет юрисдикцию их правителей; будущий статус обоих доминионов определяется их учредительными собраниями38.

 

Незадолго до этого Ганди прервал переговоры с Маунтбеттеном, передав все полномочия Дж. Неру. Всеиндийский комитет Конгресса прекрасно знал мнение Неру и Ганди о судьбе страны, но все же большинством голосов принял«план Маунтбеттена» (157 голосов против 61). Причем сам Ганди отдал свой голос большинству, считая, что этого требует политический реализм.

 

Что же до Мусульманской лиги, то она, естественно, приняла этот план подавляющим большинством голосов, чем и выразила свое желание образовать независимое государство, впервые высказанное задолго до независимости. «Мусульмане южного Азиатского региона, – отмечал по случаю очередной годовщины Дня Пакистана посол этой страны в России Сейер Ифтикар Муршед, – выразили на исторической сессии Мусульманской Лиги в Лахоре вековые идеалы свободы, являющиеся движущей силой нашего времени»39.

 

«План Маунтбеттена» явился результатом чрезвычайно сложной комбинации переговоров и соглашений с самыми различными политическими силами пока еще Британской Индии. Вице-король, насколько можно судить из опубликованных материалов, сделал все возможное, чтобы не допустить раздела страны. Но не учитывать сложившейся в Индии ситуации он тоже не мог. Убедившись в принципиальной невозможности примирить враждующие религиозно-политические общины, он сделал единственно правильный в таких условиях выбор – предоставить решение этого сложного вопроса самим индийцам, что они и сделали практически без промедления, исходя из своих собственных национальных интересов40.

 

Единственное, чем вполне мог гордиться лорд Маунтбеттен, так это тем, что в результате этих многотрудных и во многом бесполезных переговоров по поводу межобщинных разногласий он убедил новое руководство Индии в целесообразности сохранения связей с бывшей метрополией и сохранении ее статуса в качестве члена нового Содружества наций. При этом некоторые историки не без оснований полагают, что «план Маунтбеттена» изначально предполагал его возможное отклонение индийцами, взамен чего Индия должна была дать согласие на членство в Содружестве наций41.

 

А сам вице-король принадлежал к еще немногочисленной в те годы категории англичан, которые считали, что состав так называемых «белых доминионов» Содружества должен быть незамедлительно дополнен «цветными» компонентами бывшей Британской империи. И это притом, что в самой Англии было немало противников расширения Содружества за счет «цветных колоний», которые могли бы, по их мнению, разрушить складывавшиеся веками традиционные устои сообщества42.

 

Идея Маунтбеттена об одновременном присоединении Индии и Пакистана к Содружеству наций была последней надеждой сохранить хотя бы внешнее единство двух стран в рамках единого сообщества, не говоря уже о мирном процессе передачи власти в руки национальных лидеров. Кстати сказать, именно это позволило У. Черчиллю окончательно примириться с потерей прямой власти в Индии, хотя многие консерваторы еще долго считали лорда Маунтбеттена предателем национальных интересов и разрушителем Британской империи.

 

15 августа 1947 г. в Дели было официально объявлено об образовании независимого государства, первое правительство которого возглавил Дж. Неру. «Невзирая на конфликты в прошлом, – отмечал он в обращении к народу, – мы надеемся, что независимая Индия будет поддерживать отношения дружбы и сотрудничества с Англией и странами Британского содружества наций»43. Что же до роли Великобритании в этом многотрудном процессе, то она была вполне очерчена духовным лидером Индии Махатмой Ганди.

 

«Британское правительство, – убеждал он своих соотечественников, – не несет никакой ответственности за раздел страны. Вице-король не причастен к этому… Если бы мы все – индусы и мусульмане – не согласились с его планом, то у него просто не было бы другого выбора»44.

 

Все конкретные проблемы, связанные с интеграцией Индии и Пакистана в новое Содружество наций, решались уже без посредничества лорда Маунтбеттена, который мог с полным основанием считать свою миссию выполненной. Британская империя развалилась, но не в результате взрыва, неизбежность которого была очевидной даже для самых отчаянных оптимистов, а относительно мирно, в результате тщательно контролируемого преобразования империи в новое Содружество наций. Правда, ему еще пришлось немало поработать, чтобы сгладить давно созревавшие противоречия между различными религиозными общинами, отдельными княжествами и социальными группами, а также нейтрализовать все более усиливающееся проникновение США в этот регион, однако главную свою задачу он уже выполнил.

 

Последующие события доказали эффективность избранной Маунтбеттеном стратегии. На конференции стран Содружества в Лондоне в 1948 г. был подтвержден статус независимых доминионов (Индия, Пакистан и Цейлон), а в следующем году была выработана особая формула, в соответствии с которой эти государства, оставаясь республиками, признавали одновременно Британскую корону в качестве главы сообщества и его связующего центра45. «Благодаря разумным переменам в британской политике и в особенности благотворной деятельности вездесущего лорда Маунтбеттена, – отмечал Дж. Неру в беседе с премьер-министром Великобритании К. Эттли, – индийцы быстро забыли тяжелое наследие британского правления»46.

 

Прощание Маунтбеттена с Индией было проведено с необыкновенной торжественностью и сопровождалось многолюдным митингом в знак благодарности вице-королю за его участие в предоставлении независимости народам Индии и Пакистана. «Вы приехали сюда, сэр, обладая высокой репутацией честного человека, – подчеркнул Дж. Неру на прощальном банкете, – и она выдержала проверку временем, хотя сохранить добрую репутацию в нашей стране чрезвычайно сложно. Вы прожили здесь самый трудный период и еще больше укрепили доверие к себе… Мне трудно понять, как получилось, что англичанин стал таким популярным в Индии за столь короткий период времени… Я убежден, что мы все желали добра Индии, и именно поэтому можем рассчитывать на прощение всех грехов и ошибок»47.

 

Последний период жизни лорда Маунтбеттена был не менее насыщенным, чем все предыдущие. Вернувшись домой, он возглавил Средиземноморский флот Великобритании и всячески отстаивал интересы Англии в условиях напористого проникновения американцев в те регионы, которые с давних времен находились под контролем его страны. И все это время он продолжал поддерживать постоянные контакты с Дж. Неру и другими лидерами бывших британских колоний. Надо сказать, что отношения между Англией и странами Содружества наций всегда являлись его приоритетной задачей, над которой он трудился даже после назначения в октябре 1954 г. Первым лордом Адмиралтейства, что считал высшим достижением всей своей жизни. С этой целью он никогда не упускал возможности посетить ту или иную страну Содружества, а возможностей таких у него было немало.

 

В 1956 г. лорд Маунтбеттен невольно стал одним из главных участников так называемого Суэцкого кризиса и сделал все возможное, чтобы предотвратить распад Содружества, хотя при этом впервые за всю свою жизнь испытал горькое разочарование британской внешней политикой, что самым серьезным образом поколебало его врожденную веру в мудрость британского правящего класса48. Впрочем, невозможно представить себе ситуацию, когда британский правящий класс хладнокровно наблюдает за распадом империи, которую он сколачивал несколько столетий. Ошибки здесь неизбежны, и это еще больше подчеркивает значение усилий лорда Маунтбеттена, направленных на укрепление всесторонних связей между Великобританией и бывшими колониями, вступающими в новое Содружество наций.

 

После сорока девяти лет безупречной службы во благо Великобритании и Британской империи он ушел в отставку, но с прежней энергией занимался общественной деятельностью, создавая и возглавляя самые разнообразные общественные организации, включая Лигу бывших служащих стран Содружества.

 

Лорд Маунтбеттен везде пытался внести свой личный вклад в разрешение конфликтов между странами этого сообщества и даже не побоялся испортить отношения с пакистанским руководством, настойчиво отстаивая идею справедливого и ненасильственного разрешения конфликта в индийском штате Джамму и Кашмир. «Мне кажется, – с горечью отмечал он, – что на самом деле есть одна единственная страна в Содружестве наций, которая не считает меня настоящим другом – это Пакистан»49. И это при том что своим образованием Пакистан обязан прежде всего бывшему вице-королю.

 

В начале 1979 г. молодой принц Уэльский решил посетить Индию и, что вполне естественно, выбрал в качестве сопровождающего лорда Маунтбеттена. Кто еще знал эту страну лучше последнего вице-короля и последнего рыцаря Британской империи? Однако весьма влиятельная группа аристократов во главе с графом Эдинбургским решительно воспротивилась этому, так как не без оснований считала, что популярность Маунтбеттена может затмить принца крови и превратить эту поездку в событие, на фоне которого роль последнего будет весьма скромной. После долгих споров обе стороны согласились на компромиссный вариант: британская делегация прибывает в Индию вместе, а потом распадается на две части и воссоединяется только после окончания визита. Это был весьма удачный компромисс, однако его осуществлению помешала совершенно бескомпромиссная стратегия террора боевиков Ирландской республиканской армии (ИРА).

 

Совершенно очевидно, почему боевики ИРА выбрали в качестве своей очередной жертвы престарелого лорда Маунтбеттена. Для них он был олицетворением британского колониализма, причем не консервативного толка, взгляды которого можно было бы легко развенчать, а либералом и прогрессивно мыслящим человеком, идеи которого находили понимание даже среди ирландцев. Он часто выступал против эскалации террора, против похищения и убийства людей, призывал к поиску взаимоприемлемого компромисса между протестантами и католиками Ольстера и вообще был символом разумного отношения Великобритании к своим бывшим колониям.

 

Остается загадкой другое – почему боевики ИРА решили покончить с ним именно в августе 1979 г. Скорее всего потому, что незадолго до этого они понесли большие потери и в отместку решили напомнить англичанам, что борьба за независимость Северной Ирландии не прекращается ни на минуту. Как бы там ни было, день 27 августа 1979 г. стал для лорда Манутбэттена и членов его семьи трагическим. Утром этого дня он отправился на свое частное рыболовецкое судно «Шедоу-V», которое находилось на причале в небольшой бухте Маллагмор, поднялся на борт вместе со своими родственниками, и через некоторое время они приблизились к тому месту, где намеревались половить лобстеров, что было их давним семейным увлечением. Не успел он заглушить двигатель, как прогремел страшный взрыв.

 

Скорее всего, бомба была заложена под рулевой рубкой, поэтому лорда Маунтбеттена в буквальном смысле разорвало на куски. Впрочем, пострадали и все остальные. Тело лорда было обезображено до неузнаваемости и обнаружено на значительном расстоянии от поврежденного судна.

 

Он был похоронен со всеми почестями, приличествующими члену королевской семьи. Однако любопытно, что наибольших траурных почестей он удостоился не на родине, а в далеких странах, которые некогда составляли гордость Британской империи. В странах Содружества наций были приспущены государственные флаги, проведены траурные митинги, выстраивались огромные очереди желающих выразить свою скорбь в книге соболезнований, лидеры независимых государств спешили выразить свое сочувствие, а в Дели, столице независимой Индии, которую он любил как самую дорогую жемчужину Британской короны, был объявлен недельный траур.

 

В день похорон были закрыты все магазины и государственные учреждения.

 

Так народы Содружества отдали дань уважения последнему благородному рыцарю Британской империи.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

1. Тезисы данной статьи были изложены автором в 2001 г., однако полный текст предлагается впервые. См.: Лорд Маунтбеттен (От Британской империи к Содружеству наций: антропологический принцип реконструкции переходного периода) // История в ХХI веке: Историко-антропологический подход в преподавании и изучении истории человечества: Материалы международной Интернет-конференции. – М.: Московский общественный научный фонд, 2001. – С. 254–261.
2. См.: Ziegler P.Mountbatten. – Lnd., 1985. – P. 24.
3. Ibid. – P. 44.
4. Ibid. – P. 52.
5. См.: Заболотный В. М. Великобритания между колониальной империей и Содружеством наций. Опыт реконструкции переходного периода// Право: История, теория, практика: Сб. статей и материалов. – Вып. 5. – Брянск: БГПУ, 2001. – С. 297–304.
6. Ibid. – P. 61.
7. Poolman K. The Kelly. – Lnd., 1954. – P. 60–61.
8. Ziegler P. Op. cit. – P. 133.
9. Ibid. – P. 139.
10. Ibid. – P. 156.
11. См.: Заболотный В. М. Британская империя в годы Второй мировой войны и образование Содружества наций // Вторая мировая война: 60 лет спустя: Материалы научной конференции. – М.: Изд-во РУДН, 1999. – С. 101–116.
12. Ziegler P. Op. cit. – P. 174.
13. См.: Хастингс М. Операция «Оверлорд»: Как был открыт второй фронт / Пер. с англ. – М., 1989. – С. 113. 192.
14. Ziegler P. Op. cit. – P. 225.
15. Harryman W. Averal, Abel Elie. Special Envoy toCherchill and Stalin, 1941–1946. – N. Y., 1975. – P. 129–130.
16. См. подробнее: Вторая мировая война. Итоги и уроки. – М., 1985. – С. 430–431.
17. Ziegler P. Op. cit. – P. 313.
18. Ibid. – P. 314.
19. Donnison F. S. V. British Military Administration in the Far East. 1843–1946. – Lnd., 1956. – P. 334.
20. Ziegler P. Op. cit. – P. 316.
21. Chaudhury J. N. Autobiography. – New Delhi, 1978. – P. 138.
22. Gopal S.Jawaharlal Nehru. – Vol. I. – Lnd., 1965. – P. 309.
23. Ziegler P. Op. cit. – P. 328.
24. Morgan D. A Short History of the British People. – Leipzig, 1979. – P. 133.
25. Veerathappa K. British Conservative Party and Indian Independence. – New Delhi, 1976. – P. 62.
26. Harryman W. Averal, Abel Elie // Op. cit. – P. 191.
27. Manmath Nath Das. Partition and Independence of India. – New Delhi, 1982. – P. 17.
28. Ziegler P. Op. cit. – P. 366.
29. Ibid. – P. 367.
30. Ibid.
31. Ibid. – P. 368.
32. См. например: Горев А. Махатма Ганди. – М., 1989; Он же. Индира Ганди: мечты и свершения. – М., 1987; Антонова К. А. и др. История Индии. – М., 1973.
33. Открытие Индии: Философские и эстетические воззрения в Индии ХХ в. – М., 1987. – С. 188.
34. Там же. – С. 192.
35. Там же. – С. 298–299.
36. Там же. – С. 514.
37. Brecher M. Nehru. A political Biography. – Lnd., 1959. – P. 375.
38. См.: Антонова К. А. и др. История Индии. – С. 476.
39. Независимая газета. – 23.03.2001. – С. 6.
40. См. подробнее: Dolan E. F. A Lion in the Sun. A Background Book on the Rise and Fall of the British Empire. – N. Y., 1973. – P. 235–236; Steel R.Pax Americana. – N. Y., 1970. – P. 167.
41. Ziegler P. Op. cit. – P. 380.
42. Ibid. – P. 381.
43. Неру Дж. Внешняя политика Индии. Избранные статьи и выступления, 1946–1964 / Пер. с англ. – М., 1965. – С. 31.
44. Ziegler P. Op. cit. – P. 389.
45. Darbary R. Commonwealth and Nehru. – New Delhi, 1983. – P. 48; Home A. J. Commonwealth History. – Lnd., 1965. – P. 142–145;Smith S. A.The New Commonwealth
and its Constitutions. – Lnd., 1964. – P. 13.
46. Gopal S. Op. cit. – Vol. II. – P. 47.
47. Hodson H. V. The Great Divide. Britain-India-Pakistan. – Lnd., 1969. – P. 517–518.
48. Ziegler P. Op. cit. – P. 556.
49. Ibid. – P. 605.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Лосев К.В., Михайлов В.В. Английская политика в Закавказье и в Азербайджане в 1918г.: между большевиками и пантуранистами // Вопросы истории. №4 (1). 2021. С. 239-252.
      Автор: Военкомуезд
      К. В. Лосев, В. В. Михайлов

      Английская политика в Закавказье и в Азербайджане в 1918г.: между большевиками и пантуранистами

      Лосев Константин Викторович — доктор экономических наук, декан гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения; Михайлов Вадим Викторович — доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета аэрокосмического приборостроения (ГУАП).

      Аннотация. Статья посвящена истории Первой мировой войны и революции в Закавказье. Авторы обратились к материалам английского Военного кабинета и заседаний Палаты общин британского парламента, посвященным ситуации в Закавказье, прежде всего в Баку — мировом центре нефтедобычи и стратегически важном портовом городе на берегу Каспийского моря. Изучение материалов английских архивов и публикаций стенограмм заседаний парламента позволяет ответить на ряд вопросов, которые прежде оставались за рамками советской и английской историографии.

      Ключевые слова: Октябрьский переворот в России, Брестский мир, распад Кавказского фронта Первой мировой войны, Британский военный кабинет, Имперский военный совет Великобритании, Палата общин парламента Великобритании, Азербайджанская демократическая республика, Бакинская коммуна, генерал Л. Денстервилль, турецкая интервенция в Закавказье.

      События, происходившие в Закавказье в 1918 г., представляют особый интерес для исторической науки, поскольку в них пересекаются /239/ практически все линии противоречий мировых держав, вызванные Первой мировой войной и русской революцией. Военные и политические перемены, связанные с образованием на обломках царской России самопровозглашенных государств, и политику признания и непризнания этих государств Советской Россией и европейскими державами важно анализировать еще и потому, что они могут рассматриваться во взаимосвязи с недавним распадом СССР и соответствующими геополитическими проблемами. Особенно любопытны в этой связи официальные документы английских военных и политических институтов, определявших в 1918 г. общую политику государства, споры и противоречия влиятельных военных и политиков, их компетентность в вынесении оценок и принятии решений, имевших важное стратегическое значения для страны и влияющих на ситуацию в регионах и мире в целом.

      Отпадение Закавказья от России и политика в отношении признания независимости Азербайджана, крупнейшего мирового центра нефтедобычи, на который жадно смотрели и страны Антанты, и страны Центрального блока, и, несомненно, лидеры Советской России, представляет собой любопытнейший вопрос истории, до сих пор не потерявший актуальности. Поскольку отечественная научная общественность до сих пор слабо знакома с документами английских архивов и публикациями парламентских заседаний Палаты общин и Палаты лордов Великобритании, можно сказать, что этот аспект исследован недостаточно, в основном по опубликованным международным договорам, подоплека заключения которых во многом до сих пор остается за рамками имеющихся исследований проблемы политики Великобритании относительно Закавказской демократической федеративной республики (ЗДФР) и Азербайджанской демократической республики.

      Британский военный кабинет, Имперский военный совет Великобритании и английский парламент в 1917—1918 гг. неоднократно рассматривали события в России и их влияние на военные действия против Османской империи. Первое оптимистичное впечатление от демократизации политической жизни России в результате падения царского режима, которое демонстрировало заседание Имперского военного совета 22 марта 1917 г., быстро рассеялось. Общие выводы, сделанные к лету 1917 г., были неутешительными. Миссия Артура Хендерсона указала на политическую слабость Временного правительства и влияние на военные решения стихийно образованных солдатских советов как на «главную опасность для политического и военного положения России», а также на все более усиливающиеся в обществе требования заключить сепаратный мир [1]. Неспособность России противостоять Турции беспокоила английское командование и политиков, особенно после провала Галлиполийской операции в конце 1915 г. и катастрофической сдачи в плен корпуса генерала Ч. Таунсенда в Кут-эль-Амаре летом 1916 г. [2] «Неудачи английской политики на Востоке продолжило падение проантантовского кабинета в Персии 27 мая 1917 г., который 6 июня заменил кабинет персидских националистов, выступивший с предложением к британскому и российскому Временному правительству вывести из страны свои войска» [3]. Намеченная на лето 1917 г. совместная российско-английская Мосульская операция против турецких сил в Месопотамии провали-/240/-лась [4]. На заседании Иосиного кабинета 10 августа 1917 г., посвяшеи-ного носиной политике в отношении совместных действий с Россией ш турецком направлении, говорилось: «Одними из наиболее разочаровывающих последствий русской рсволюнии стали события на турецком театре. Несмотря на блестящие операции в Месопотамии генерала сэра Стенли Мода, достигшего значительных результатов, неудача русского наступления позволила туркам сдержать нас на границах Сирии и Палестины... Общие выводы комитета, исходя из ситуации в России можно суммировать как следующие:

      a) будет правильным основывать наши планы, исходя из того, что русские не смогут усилить свою военную эффективность в этом году;

      b) нельзя отвергать возможность того, что Россия откажется продолжать войну предстоящей зимой, либо вследствие того, что правительство пойдет на сепаратный мир, либо поскольку солдаты откажутся оставаться в окопах» [5]. Британские военные опасались, что революционные события в России приведут к восстанию мусульман в российской армии на Кавказе, которое может охватить и индийские войска Британии в Месопотамии. Поэтому в октябре 1917 г. генерал Бартер даже просил российское Верховное командование «перевести магометанские части с Кавказского на какой-либо другой фронт» [6].

      Большевистский переворот в Петрограде еще более усугубил негативную для Антанты ситуацию на Кавказском фронте, а публикация Декрета о мире и заявление В. И. Ленина о том, что Советская Россия «не будет признавать договоров, заключенных Россией царской, и опубликует все документы европейской тайной дипломатии» [7], вдохновило турецких политиков и воодушевило турецкое общество на продолжение борьбы с англичанами. Характерно, что начавшаяся летом 1917 г. подготовка к заключению сепаратного мира между Великобританией и Османской империей была прервана военным министром Турции Энвером-пашой в феврале 1918 г. [8] Перемирие, заключенное между командующим Третьей турецкой армией Вехиб-пашой и командиром Кавказской армии генералом М. Пржевальским 5 декабря 1917 г. [9], хотя и не было признано большевистским правительством Советской России, фактически прекращало действия русских вооруженных сил в войне с Турцией. Заключенный большевиками с Центральным блоком Брест-Литовский договор (3 марта 1918 г.) прекращение войны на Кавказском фронте подтвердил и узаконил [10].

      Подписание Брестского мира изменило отношение правительства Великобритании к союзным обязательствам перед Россией, которые были даны царскому правительству. Если 6 февраля 1918 г. в «Кратком отчете о союзных обязательствах Британии перед союзниками» авторы секретного документа признавали российские права на турецкие территории по российско-английским соглашениям о Константинополе (март 1915 г.) и договору Сайкса-Пико (1916 г.), хотя отдельно упоминалось, что российское правительство не ратифицировало решения Парижской экономической конференции 1916 г., что ставило под вопрос участие России в судьбе турецкого государственного долга [11], то уже в начале марта, когда был заключен брестский мир, позиция английских военных и политических лидеров резко изменилась и «все /241/ договоры, заключенные Великобританией с царским правительством, перестали считаться обязательными в отношении правительства большевиков» [12].

      Брестский мир изменил и политическую ситуацию на Кавказе, поскольку возвращение Турции территорий до границ 1914 г. не устраивало народы Армении и Грузни. Созданный в ноябре 1917 г. Закавказский комиссариат, предполагавший, что судьбу Закавказья должно решать Всероссийское учредительное собрание, после разгона последнего большевиками [13] составил в феврале 1918 г. из бывших депутатов Учредительною собрания от трех национальных советов (армянского, грузинского и мусульманского) Закавказский сейм, принявший на себя законодательную власть в регионе до прояснения ситуации в России [14]. Сейм отказался признать Брестский мир, а турецкая интервенция в Закавказье с февраля 1918 г., имевшая целью силой занять территории, отходящие к Турции по условиям Брестского мира, привела к тому, что 22 апреля 1918 г. Закавказье объявило о своем отделении от России и образовании Закавказской демократической федеративной республики (ЗДФР), признавшей, по настоянию Турции, условия Брестского мира [15]. Таким образом, провозглашение независимости не помогло грузинским и армянским политикам сохранить территории [16], более того, Турция ультимативно потребовала от лидеров ЗДФР отвести свои войска за бывшую российско-турецкую границу 1877 г., передав Турции Карс и Батуми [17]. Споры о принятии ультиматума раскололи федерацию [18]. Грузия обратилась к Германии с просьбой взять ее под протекторат, чтобы помешать Турции отторгнуть от нее значительную территорию и важный морской порт, и 27 мая 1918 г. сейм констатировал распад ЗДФР [19]. 28 мая Национальный совет закавказских мусульман объявил об образовании независимой Азербайджанской демократической республики (АДР) [20].

      С первых дней после большевистского переворота и начала распада империи перед британскими политиками встала сложная задача: признавать ли фактическое отторжение Закавказья от России и образование на его территории независимого мусульманского государства или не признавать, поддерживая единство России, как призывали антибольшевистские силы в России, заявлявшие о сохранении союзных отношений с Антантой и непризнании Бреста.

      В меморандуме лорда Р. Сесиля, переданном в Военный кабинет 23 февраля 1918 г., говорилось, что 3 декабря 1917 г., согласно принятому правительством решению, антибольшевистские и проантантовские силы в России получили значительные суммы, однако никаких эффективных результатов это не дало. В результате в конце декабря было принято решение «продолжить неофициальные контакты с большевистским правительством в Петрограде, одновременно делая все возможное для поддержки антибольшевистских движений на Юге и Юго-востоке России и везде, где они еще возникнут». Причем, как писал Сесиль, если по этому поводу возникнут трения с большевиками, следует оставлять их протесты без внимания. Такую позицию Сесиль считал оправданной, и в феврале, например, он полагал, что отторжение Сибири, Кавказа и черноморских портов создаст большевикам «серьезные военные и экономические проблемы» [21]. /242/

      С другой стороны, в те же дни Военный кабинет получил сведения, что на Кавказе активно действуют турецкие агенты. Бюро разведки 27 февраля 1918 г. сообщало, что «тюркистская» пропаганда среди российских мусульман, особенно в Азербайджане, ведется агрессивно, а ее целью является отторжение Закавказья от России и присоединение к Османской империи. Разведка предлагала кабинету обратить внимание на сохраняющее политический вес общероссийское мусульманское движение, лидер которого, осетин Л. Цаликов, продолжает призывать мусульман Поволжья и Кавказа к сохранению «консолидированного Российского государства» [22].

      Таким образом, перед политиками и военными Великобритании на Кавказе ясно вставали образы двух врагов — российских большевиков и турецких «тюркистов» или «пантюрков». После заключения Брестского мира тон британских политиков изменился. Уже 11 марта 1918 г. Военный кабинет рассматривал возможность направления военных сил для оккупации важного черноморского порта Закавказье — Батуми, а также угрозу оккупации турецкими или германскими войсками Баку и возможность и даже необходимость «помощи русским против немцев в Баку» [23]. Еще в январе командование британских сил в Месопотамии наметило сформировать компактные силы, которые предполагалось направить в Северную Персию для предотвращения турецкой оккупации региона. Теперь эта цель была дополнена новой — походом на Баку. Командовать формирующимся отрядом было поручено генералу Л. Денстервиллю, отчего вся экспедиция получила название «Денстерфорс» [24]. 17 февраля 1918 г. Денстервилль прибыл в Энзели, где обнаружил Революционный комитет, объявивший, что Закавказское правительство является его врагом [25].

      В апреле и мае, когда в Закавказье происходили знаменательные события, связанные с самоопределением федерации и отдельных независимых государств, британский Военный кабинет был озабочен «панисламизмом» азербайджанских татар, которые, по сообщению «двух авторитетов, пользующихся доверием» армянской национальности, более фанатичны, нежели даже турки, и собираются «из центра заговора — Баку — организовать масштабные акции против армянского населения Закавказья» [26]. Можно отметить, что в это время в Баку власть находилась в руках большевиков, которых полностью поддерживал Армянский национальный совет как в Баку, так и в Тифлисе, где он составлял фракцию Закавказского сейма, и в конце марта — начале апреля 1918 г. именно армянско-большевистские вооруженные отряды устроили кровавый погром в мусульманских кварталах Баку с десятками тысяч жертв. 25 мая в Военный кабинет был представлен меморандум «О настоящих настроениях в Турции», в котором Департамент разведки утверждал, что турецкие лидеры после заключения Брестского мира полны надежд на расширение территории в Закавказье и уверены в силе Германии противостоять Антанте в Европе и защитить интересы своего союзника. Именно эти ожидания реаннексии территорий, отвоеванных Россией у Османской империи в 1877—78 и 1914—1917 гг., как говорилось в меморандуме, препятствуют попыткам турецкой оппозиции начать переговоры с Антантой [27]. Политическая ситуация в Закавказье английской разведке была /243/ известна до такой степени плохо, что Военный совет в апреле сделал заключение о необходимости налаживания телеграфной связи с Тифлисом и Тебризом в целях получения достоверной и своевременной информации о событиях в Закавказье и Северной Персии [28]. Показательно, что на переданное через Константинополь в столицы европейских держав сообщение о провозглашении Азербайджанским советом независимого государства, как и на переданное через Германию аналогичное грузинское заявление, английское иностранное ведомство не отреагировало.

      Так или иначе, ситуация в Закавказье была столь сложная, а интересы сторон так переплетены, что говорить о единой политике английского правительства в отношении различных закавказских властей не приходится. После распада ЗДФР и объявления о независимости Азербайджана ситуация в регионе еще больше усложнилась. 4 июня 1918г. правительство АДР заключило с Османской империей Договор о дружбе, который по сути поставил АДР в положение подданного Турции образования. Турецкое командование настояло на смене азербайджанского кабинета и роспуске Национального собрания, по условиям договора турецкие военные получили контроль над всеми азербайджанскими железными дорогами и портами [29]. В Гяндже, куда из Тифлиса переехало правительство АДР, начала формироваться Кавказская армия ислама, в которую вошли регулярные турецкие силы в количестве двух дивизий и азербайджанские соединения, формировавшиеся под контролем турецких инструкторов и укомплектованные турецким офицерским составом. Целью операции, ради которой создавалась армия, было отвоевать у большевиков Баку и создать единое Азербайджанское государство.

      6 июня Военный кабинет получил из Генерального штаба документ о возможном экономическом и военном значении Кавказа для стран германской коалиции. В нем указывалось, что кавказские ресурсы как в производстве зерна и мяса, гак и в добыче таких важных стратегических материалов, как грузинский марганец и бакинская нефть, могут заметно усилить экономику противника, а также что контроль над Кавказом «станет очередным шагом в реализации плана германских восточных амбиций. Их Багдадскую схему мы сумели нейтрализовать, но на Кавказе они могут найти альтернативу, а вместе с дунайским регионом владение кавказскими портами обеспечит им контроль над всем Черным морем. Следующим шагом после Кавказа станет выход через Каспий в Среднюю Азию» [30]. Важно отметить, что в самой Британии остро ощущалась нехватка бензина, так что в начале июля был издан специальный билль о нефтепродуктах и создан «Нефтяной фонд», ответственный за пополнение запасов этого стратегического военного сырья [31]. 17 июня было проведено совещание по среднеазиатским проблемам, на котором британские политики и военные приняли решение срочно принять меры к тому, чтобы прервать сообщение по Транс-Кавказской железнодорожной системе (Батум-Александрополь-Джульфа и Тифлис-Гянджа-Баку), находившейся к тому времени под полным контролем Германии и Турции [32].

      Угроза Индии, которая явно прослеживается в выводах и решениях экспертов, несомненно, ускорила решение начать военную операцию по защите Баку от турецкого наступления. Особенность ситуации с предотвращением занятия Баку турками или немцами была в том, что власть /244/ в Баку удерживал Бакинский совет, председатель которого С.Г. Шаумян признал Баку неделимой частью Советской России, следовательно, вести борьбу с врагами по мировой войне англичанам пришлось бы в союзничестве с большевиками. Можно утверждать, что сторонники признания власти большевиков среди английских политиков были. Причем не только среди военных, которых порой не смущали политические противоречия, если просматривалась военная выгода, но и в парламенте. Так, когда 24 июня 1918 г. в Палате общин обсуждался «русский вопрос», любопытное предложение об отношении к большевистскому правительству России высказал полковник Веджвуд, который в обстоятельном докладе сообщил, что президент США В. Вильсон склонен признать большевиков, и это ставит аналогичный вопрос перед британским правительством. «Это жизненно важный вопрос сегодня, поскольку Германия и в особенности Турция распространяют свое влияние через Россию, через Кавказ, через Туркестан до самых границ нашей Индийской империи. Сегодня усиливается их влияние в Персии и восточных провинциях Китая». Веджвуд предложил создать правительственную комиссию, целью которой должны стать мероприятия по улучшению отношений с Россией. Он высказал мнение, что необходимо убедить посланника М. Литвинова в том, что Россия должна обратиться к президенту Вильсону за помощью в борьбе с германской интервенцией, а любую попытку союзной интервенции в Сибири, на Севере или Юге России назвал бесплодной и вредной всему союзному делу. Кавказ в рассуждениях Веджвуда играл главную роль. Он утверждал, что принятие его предложения «особенно важно сегодня, когда англичане вынуждены перебрасывать свои силы с Месопотамского и Палестинского фронтов в Европу, чтобы удержать от германского наступления Западный фронт» [33]. Премьер Д. Ллойд-Джордж не стал комментировать предложение Веджвуда, но высказался по поводу российской проблемы, указав на хаотическую ситуацию с властью в границах бывшей империи [34]. В целом Палата общин оставила «российский вопрос» без каких-либо предложений правительству в отношении Кавказа.

      Военные в это время активно готовились к тому, чтобы не допустить турок и немцев в Баку. Переговоры с большевистскими лидерами Бакинской коммуны было поручено начать командиру английских сил в Персии казачьему атаману Л. Бичерахову, который после развала Кавказского фронта и мира с Турцией перешел на службу к англичанам. История этого «противоестественного» военно-политического союза отечественными исследователями достаточно хорошо изучена, однако что касается ее отражения в документах английских архивов, можно обнаружить, что материалов о решении Военного кабинета об отправке Л. Бичерахова в Баку нет. Оно полностью остается на совести командующего «Денстерфорс» генерала Л. Денстервилля. Денстервилль в своих мемуарах пишет: «Мы пришли к полному соглашению относительно планов наших совместных действий, на которые я возлагал большие надежды и о которых я здесь умолчу. Он (Бичерахов. — В. М.) вызвал большое изумление и ужас среди местных русских, присоединившись к большевикам, но я уверен, что он поступил совершенно правильно: это был единственный путь на Кавказ, а раз он только там утвердился, то и дело будет в шляпе» [35]. Знаменательное «умолчание» английского генерала оставляет историкам большой /245/ простор для фантазии. Примечательно и то, что председатель Бакинского совнаркома С. Г. Шаумян очень настойчиво убеждал большевистское руководство и самого В. И. Ленина н том, что Бичерахов симпатизирует большевизму и готов защищать Баку от турок [36], несмотря на то, что он являлся к этому времени кадровым английским генералом и получал для своего отряда продовольствие, амуницию, боеприпасы и деньги, что было хорошо известно С. Шаумяну [37].

      Л. Бичерахов был назначен командующим всеми войсками, которые смог мобилизовать совнарком для обороны Баку, хотя после прибытия из Астрахани большевистского отряда Г. Петрова последний был прикомандирован к Бичерахову в качестве комиссара. Этому странному военному тандему не удалось остановить турецко-азербайджанские силы Кавказской армии ислама, а 31 июля 1918 г. в Баку произошла смена власти. Бакинский совнарком был вынужден подчиниться решению Бакинского совета, передавшего власть новоизбранному органу, который первым делом принял решение о приглашении англичан для защиты Баку от турок, для чего в Энзели в тот же день была направлена делегация к генералу Л. Денстервиллю.

      Не случись в Баку политического переворота, в результате которого власть Бакинского совнаркома была свергнута и передана довольно странному учреждению, получившему наименование Диктатура «Центрокаспия», лидерами которого были бывшие члены Бакинской городской думы и главы совета моряков Каспийской военной флотилии, никакой английской экспедиции по спасению Баку проведено бы не было. Поэтому можно предположить, что целью Л. Бичерахова была не только военная помощь коммунарам в отражении турецкого наступления, но и подготовка смены власти в Баку.

      Это подтверждается той активной ролью, которую английский консул в Баку Р. Мак-Донелл играл в неудачной попытке свержения большевиков, разоблаченной 12 июня 1918 г. Существование планов Бичерахова и Денстервилля относительно смены власти в Баку могут доказать, скорее всего, лишь секретные документы британского разведывательного ведомства, пока нам недоступные. Секретность экспедиции Денстервилля подтверждает и то, что Военный кабинет практически ни разу не выносил на открытое обсуждение ее планы и цели, да и результаты неудачной операции по спасению Баку от германо-турок открыто не обсуждались. 15 октября 1918 г. на заседании Палаты общин разбирались вопросы присутствия английских войск в России, но когда либеральный депутат Кинг попросил дать «какую-нибудь информацию относительно сил, которые были направлены в Баку», спикер палаты ответил, что этот вопрос находится вне компетенции собрания [38]. Единственное, что позволили узнать депутатам, это то, что «все войска, бывшие в Баку, несмотря на значительные потери, были успешно выведены после героического сопротивления значительно превосходящим силам противника» [39]. Депутат Кинг 23 октября пытался узнать, была ли экспедиция в Баку санкционирована Генеральным штабом и одобрена советом Антанты. Па это депутат Макферсон заявил: «Ответ на первую часть вопроса утвердительный. Верховный совет Антанты определяет только общую политику, поэтому вторая часть вопроса некорректна» [40]. /246/

      Английская общественность была на удивление слабо знакома с событиями в Закавказье летом-осенью 1918 г., когда в Баку сражались силы «Денстерфорс», и даже депутаты парламента часто были вынуждены черпать информацию в прессе или из неподтвержденных источников. Так, 24 октября депутат Дж. Пиль спрашивал, какую позицию, дружественную или нет, занимали перед падением Баку и эвакуацией Денстерфорс местные армянские вооруженные силы. Р. Сесил ответил, что «в общественном мнении существует некоторое недопонимание относительно переговоров, которые вели с противником армянские лидеры в Баку. Правительство Его Величества было информировано, что эти переговоры были предложены генералом Денстервиллем, когда он увидел неизбежность падения города». На вопрос, почему из Баку пришло сообщение о предательстве армян, Сесиль не ответил, пообещав уточнить информацию [41].

      Можно быть уверенным, что если бы в Англии узнали, что Денстервилль сотрудничает с большевистским совнаркомом в Баку, это привело бы к скандалу и в правительстве, и в парламенте, поэтому падение Коммуны и взятие власти Диктатурой «Центрокаспия» в первую очередь было выгодно англичанам. Но в этой истории есть подоплека, на которую намекает тот факт, что Сесиль явно пытается оправдать действия армянских лидеров в Баку. Хорошо известно, что после распада ЗДФР Грузия приняла протекторат Германии, а Азербайджан практически стал политическим придатком Турции. В этих условиях Армения также пыталась найти для себя сильного иностранного защитника. Известно, что в июне армянская делегация была направлена в Вену с просьбой к австро-венгерскому правительству «взять под свою сильную защиту Армению» [42]. Однако в то же время армянские политики испытывали сильную тягу к Англии, среди лидеров Армении находилось немало англофилов. Поэтому не исключено, что и председатель Бакинского совнаркома С. Г. Шаумян, который находился в тесном контакте с лидерами Национального армянского совета в Закавказском сейме, а позже с правительством Армянской республики, вполне мог сочувствовать идее приглашения английских вооруженных сил для защиты Баку от турок. Одно письмо С. Шаумяна В.И. Ленину показывает, что председатель Бакинского совнаркома даже путает свои большевистские вооруженные силы с вооруженными силами дашнакской Армении. 23 мая 1918 г. он пишет: «Наши войска, застигнутые врасплох, не могут остановить наступление и 16-го сдают Александрополь. 17-го турки потребовали обеспечить им свободный пропуск войск в Джульфу, обещав не трогать население... Мы принуждены были согласиться на требования турок» [43]. Однако Карс и Александрополь в эти дни защищали вовсе не красные отряды коммуны, а национальные вооруженные силы дашнакского Армянского совета, входящие в состав армии «предательской» и «контрреволюционной» ЗДФР. С другой стороны, в Баку многие свидетели и участники событий называют войска коммуны просто армянскими.

      Хотя после падения коммуны С. Шаумян и печатал воззвания с проклятиями «дашнакам» и «контрреволюционерам», предавшим советскую власть английским империалистам, указанные выше факты, а также странное поведение совнаркома, добровольно сложившего с себя власт-/247/-ные полномочия 30—31 июля, позволяют предположить неискренность Шаумяна. В воззвании «Турецкие войска под городом», опубликованном в газете «Бакинский рабочий» 20 сентября, Шаумян обвиняет в падении коммуны и дашнаков, и командиров армянских вооруженных отрядов, и армянскую буржуазию, и шведского консула, и наемников английского империализма, проникших во флот, и «спасителя» Бичерахова. В этом же воззвании Шаумян, последовательно выступавший за развязывание гражданской войны, даже ценой жертв из «мусульманской бедноты» и угрозы перерастания гражданской войны в национальную резню, неожиданно заявляет, что Совет Народных Комиссаров «предпочел не открывать гражданской войны, а прибегнуть к парламентскому приему отказа от власти» [44]. Это очень непохоже на прежние его заявления, например в 1908 г.: «Мы отвергаем единичный террор во имя массового революционного террора. Лозунг «Долой всякое насилие!» — это отказ от лучших традиций международной социал-демократии» [45]. Не случайно И. В. Сталин, лучше других советских лидеров разбиравшийся в кавказских делах и непосредственно общавшийся с Шаумяном в дни Бакинской коммуны и ее падения, говорил в интервью газете «Правда»: «Бакинские комиссары не заслуживают положительного отзыва... Они бросили власть, сдали ее врагу без боя... Они приняли мученическую смерть, были расстреляны англичанами. И мы щадим их память. Но они заслуживают суровой оценки. Они оказались плохими политиками» [46].

      В свою очередь, английские военные очень критично отозвались о действиях генерала Л. Денстервилля в Азербайджане. Главнокомандующий колониальными южно-африканскими войсками генерал-лейтенант Я. Сматс уже 16 сентября 1918 г., то есть на следующий день после падения Баку, представил в Военный кабинет секретный меморандум «Военное командование на Среднем Востоке», в котором написал: «Я оцениваю военную ситуацию на Среднем Востоке как очень неудовлетворительную... Если противник достигнет Центральной Персии или Афганистана к следующему лету, ситуация станет угрожать индийским границам... С этой точки зрения контроль над железной дорогой Багдад-Хамадан-Энзели и недопущение противника к Каспийскому морю является делом чрезвычайной важности. Баку уже наверняка потерян, но это не означает потерю Каспия... Ошибки наших командующих в этом регионе проистекают либо из некомпетентности, либо из неумения оценить ситуацию. Денстервилля послали в Баку для получения контроля над Каспием, но его усилия были потрачены, в основном, на другие предприятия» [47].

      После вывода английских войск из Баку и падения города под ударами сил Кавказской армии ислама британское правительство и общественность снова обеспокоилась темой «пантуранизма», угрожающего азиатским планам Англии в Закавказье и Средней Азии и, конечно же, алмазу в британской короне — Индии. Летом 1918 г. скорого крушения Турции и ее выхода из войны английские военные и политики не предполагали. Напротив, в августе Военный кабинет рассматривал планы мировой войны на 1919 год, причем некоторые эксперты утверждали, что следует иметь в виду и следующий, 1920 год. На заседании Имперского военного совета 1 августа 1918 г. Ллойд Джордж принял решение о разработке возможности вывода из войны Болгарии и Турции «дипломатическими /248/ мерами» [48]. О том же Я. Сматс говорил на заседании Имперского военного совета 16 августа. Он сказал, что не ожидает ничего хорошего от того, что война продлится в 1919 г., поскольку враг, даже медленно отступая на Западе, сможет сконцентрировать значительные усилия на Востоке, и он боится, что кампания 1919 г. тоже ничего не решит, и это подвергнет позиции Англии на Востоке еще большей опасности. И уж совсем безрадостно Я. Сматс смотрел на перспективы кампании 1920 г.: «Безусловно, Германия потерпит поражение, если война продлится достаточно долго, но не станет ли от этого нам еще хуже? Наша армия будет слабеть, и сами мы можем обнаружить, еще до окончания войны, что оказались в положении второсортной державы, сравнимой с Америкой или Японией». Сматс предлагал «сконцентрироваться на тех театрах, где военные и дипломатические усилия могут быть наиболее эффективны, т.е. против слабейших врагов: Австрии, Болгарии и Турции» [49].

      При этом английские военные и политики рассчитывали на то, что бакинский вопрос расстроит союзные отношения Турции и Германии. Для этого были основания, особенно после заключения 27 августа 1918 г. Германией дополнительного к Брестскому договора с Советской Россией, в котором Германия признавала Баку за Советами в обмен на поставку ей четвертой части бакинской нефти 50. Однако туркам германский МИД также предложил «сладкую пилюлю», пообещав в случае заключения Болгарией сепаратного мира с Антантой восстановить османское господство над этой страной. Об этом в Военный совет 4 октября сообщал политико-разведывательный отдел «Форин-офис» в меморандуме «Германо-турецкие отношения на Кавказе» II Таким образом, рассчитывать на распад германо-турецкого союза англичанам не приходилось, а соглашение немцев с большевиками можно было списать на тактическую дипломатическую уловку.

      Чтобы более компетентно воспрепятствовать протурецкой пропаганде на Востоке, разведывательному ведомству была дана задача подготовить подробное пособие по ознакомлению военных с «туранизмом» и «пантуранизмом», дабы показать все опасности этого движения для английской политики на Востоке. Довольно скоро было отпечатано объемное руководство, в котором были отражены история становления пантуранистской идеологии в Османской империи, обозначены все туранские народы, включая финно-угорские народности, тюркские народы Поволжья, Сибири, Китая, Средней Азии, Кавказа, Крыма [52]. Любопытно, что в число современных, по мнению авторов руководства, туранских народов попали русские летописные мещера и черемисы, а также совершенно былинные тептеры [53].

      Впрочем, новых «антипантуранистских» усилий англичанам прикладывать не пришлось. 30 октября 1918 г. на борту английского линкора «Агамемнон» было заключено перемирие между Османской империей и Великобританией [54], и Турция вышла из Первой мировой войны. Руководство по пантуранизму, напечатанное в ноябре, сразу же оказалось устаревшим. Политика Великобритании на Кавказе теперь имела перед собой другие цели: определиться в своих отношениях с белыми и красными вооруженными силами на Северном Кавказе и с признанием или непризнанием независимости Азербайджана, Грузии и Армении, которые /249/ объявили себя после поражения стран Центрального блока союзниками победившей Антанты. Эти задачи определяли споры и разногласия в Военном кабинете и парламенте Великобритании по «русскому вопросу» на Кавказе в 1919 году.

      Примечания

      1. National (British) Archives. War Cabinet (NA WC). CAB24/4. British Mission to Russia, June and July, 1917. Report by the Rt. Hon. Arthur Henderson, M.R P. 1—15, p. 6,12.
      2. МИХАЙЛОВ В. В. Противостояние России и Британии с Османской империей на Ближнем Востоке в годы Первой мировой войны. СПб. 2005, с. 123, 163.
      3. ЕГО ЖЕ. Русская революция и переговоры английского премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа о сепаратном мире с Османской империей в 1917—1918 гг. (по материалам английских архивов). — Клио. 2017, № 4 (124), с. 166—173.
      4. ЕГО ЖЕ. Российско-британское военное сотрудничество на севере Месопотамии в 1916—1917 гг.: планы и их провал. — Военно-исторический журнал. 2017, № 12, с. 68—73.
      5. NA WC. САВ24/4. Report of Cabinet Committee on War Policy. Part II. The New Factors. Russia, p. 107—108.
      6. ИГНАТЬЕВ А. В. Русско-английские отношения накануне Октябрьской революции (февраль-октябрь 1917 г.). М. 1966, с. 371.
      7. МИХАИЛОВ В.В. Развал русского Кавказского фронта и начало турецкой интервенции в Закавказье в конце 1917 — начале 1918 гг. — Клио. 2017, № 2 (122), с. 143—152.
      8. ЕГО ЖЕ. Русская революция и переговоры английского премьер-министра Дэвида Ллойд Джорджа о сепаратном мире с Османской империей в 1917—1918 гг. (по материалам английских архивов), с. 171.
      9. ИГНАТЬЕВ А.В. Ук. соч., с. 13.
      10. Документы внешней политики СССР (ДВП СССР). Т. 1. 7 ноября 1917 г. — 31 декабря 1918 г. М. 1959, с. 121.
      11. National (British) Archives. India Office Record (NA IOR). L/PS/18/D228. Synopsis of our Obligations to our Allies and Others. 6 Feb 1918.
      12. МИХАЙЛОВ B.B. 1918 год в Азербайджане: из предыстории британской оккупации Баку. — Клио. 2011, № 1 (52), с. 27.
      13. Декреты советской власти. Т. 1. 25 октября 1917 г. — 16 марта 1918 г. М. 1957, с. 335— 336.
      14. Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии. Тифлис. 1919, с. 6—7.
      15. Там же, с. 221.
      16. МИХАЙЛОВ В.В. Османская интервенция первой половины 1918 года и отделение Закавказья от России. В кн.: 1918 год в судьбах России и мира: развертывание широкомасштабной Гражданской войны и международной интервенции. Сборник материалов научной конференции. — Тематический сборник международной конференции 28— 29 октября 2008 г. Архангельск. 2008, с. 186.
      17. Документы и материалы по внешней политике Закавказья и Грузии, с. 310.
      18. Протоколы заседаний мусульманских фракций Закавказского сейма и Азербайджанского национального совета. 1918 г. Баку. 2006, с. 78—93.
      19. Документы и материалы по внешней политике..., с. 336—338.
      20. МИХАЙЛОВ В. В. Особенности политической и национальной ситуации в Закавказье после октября 1917 года и позиция мусульманских фракций закавказских правительств (предыстория создания первой независимой Азербайджанской Республики). — Клио. 2009, № 3 (46), с. 62—63.
      21. NA WC. САВ24/43/3725. Memorandum on Russia, by Lord R. Cecil. 18/E/128.
      22. NA WC. САВ24/43/ 3755. Turkey and other Moslem Countries. Weekly report by Department of Information. I8/OC/I6. /250/
      23. NA WC. CAB24/44/3882. British Intervention to Prevent Surrender of Batoum under Russo-GermanPeace Terms. 20/H/l.
      24. МИХАЙЛОВ В. В. Российские и британские вооруженные соединения в сражениях против турок при обороне Баку в 1918 г. — Клио. 2006, № 1 (32), с. 197—198.
      25. NA WC. САВ24/43/3721. Caucasus Situation. Telegram 52925 from D.M.I. to Caucasus Military Agent. 20/H/l.
      26. NA WC. CAB24/48/4251. Political Situation in the Caucasus and Siberia as affected by German penetration, with some practical Suggestions. Memo (10.4.1918. Russia/005) by Political Intelligence Department, F.O. 18/E/155.
      27. NA WC. CAB24/53/4701. Turkey. Memo by Political Intelligence Department “The Present State of mind in Turkey”. 18/0J/1.
      28. NA WC. CAB24/48/4251. Political Situation in the Caucasus and Siberia as affected by German penetration, with some practical Suggestions. Memo (10.4.1918. Ruissia/005) by Political Intelligence Department, F.O. 18/E/155.
      29. МИХАЙЛОВ В.В. К вопросу о политической ситуации в Закавказье на заключительном этапе Первой мировой войны. — Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Серия 2. Исторические науки. 2006. Вып. 4, с. 132.
      30. NA WC. САВ24/54/4883. Caucasus and its value to Germany. Note by General Staff. 18/E/98.
      31. NA WC. CAB24/56/5049. Draft of a Bill for obtaining Petroleum in the United Kingdom. 29/D/6.
      32. NA WC. CAB24/55/4940. Decision of conference on Middle Eastern Affairs held 17.6.18. at 10, Downing Street. 18/J/38.
      33. Parliamentary Debates. Fifth series. Volume 104. Eighth Session of the Thirtieth Parliament of the United Kingdom of Great Britain & Ireland. 8 George V. House of Commons. Fifth Volume of Session 1918. Comprising Period from Monday, 17th June, to Thursday, 4th July, 1918. London: H.M. Stationery Office. Published by His Majesty’s Stationery Office. 1918, col. 1—1984, col. 754—757.
      34. Ibid., col. 782.
      35. ДЕНСТЕРВИЛЛЬ Л. Британский империализм в Баку и Персии. 1917—1918). Воспоминания. Тифлис. 1925, с. 164.
      36. ШАУМЯН С.Г. Избранные произведения в 2-х тт. Т. 2. М. 1978, с. 323—324.
      37. Там же, с. 343.
      38. Parliamentary Debates. Fifth series. Volume 110. Eighth Session of the Thirtieth Parliament of the United Kingdom of Great Britain & Ireland. 9 George V. House of Commons. Eighth Volume of Session 1918. Comprising Period from Tuesday, 15th October, to Thursday, 21st November, 1918. London: H.M. Stationery Office. Published by His Majesty’s Stationery Office. 1918, col. 1—3475, col. 13.
      39. Ibid., col. 279.
      40. Ibid., col. 765.
      41. Ibid., col. 889.
      42. «Мы обращаемся с покорной просьбой соизволить принять под свою мощную защиту нуждающуюся в этом Армению». Послание уполномоченного Армянской Республики А. Оганджаняна министру иностранных дел Австро-Венгрии И.Б. фон Райежу. 1918 г. (подг. текста, предисловие и примечания В.В. Михайлова). — Исторический архив. 2018, №5, с. 182—188.
      43. ШАУМЯН С. Г. Ук. соч., с. 279.
      44. Там же, с. 402—407.
      45. Там же, с. 259.
      46. ПУЧЕНКОВ А. С. Национальная политика генерала Деникина (весна 1918 — весна 1920 г.). М. 2016, с. 153.
      47. NAWC. САВ24/63/5700/. Military Command in the Middle East. Memo by Lt.-Gen Smuts. 16 September, 1918.18/J/38.
      48. National (British) Archives. Imperial War Cabinet (NA IWC). CAB 23/44a. Committee of Prime Minister. Notes of Meetings. June 21 — Aug. 16. Minutes of a Meeting held at 10 Downing Street, S.W. on Thursday, August 1,1918 at 11 a.m.
      49. NAIWC. CAB23/145. Minutes of Meetings Aug. 13 — Dec. 311918. Minutes of a Meeting at 10, Downing St. on Wednesday, 14th August. 1918. /251/
      50. Документы внешней политики СССР (ДВП СССР). Т. 1, с. 444.
      51. NAWC. САВ24/66/5908. Turco-German Relations over the Caucasus. Memorandum by Political Intelligence Department (4.10.1918. Turkey /006).18/OJ/14.
      52. NA IOR. L/MIL/17/16/25. A Manual on the Turanians and Pan-Turanianism. Nov. 1918. P. 1—258+maps.
      53. Ibid., p. 193—194.
      54. Международная политика в договорах, нотах и декларациях. Часть II. От империалистической войны до снятия блокады с Советской России. М. 1926, с. 188—190.

      Вопросы истории. №4 (1). 2021. С. 239-252.
    • Северо-восточная Индия.
      Автор: hoplit
      Апатани.
      С длинными копьями. Где-то 5-6 метров?

      Щит и копьё. Чем не пельта?

      На части фото копья не такие длинные.



      А вот тут, кажется, явно разнокалиберные.

       
      The Nagas. Hill Peoples of Northeast India
    • Боярский В.И. «В боевом содружестве с патриотами Польши» // Военно-исторические исследования в Поволжье: сборник научных трудов. Вып. 12-13. Саратов, «Техно-Декор», 2019. С. 394-409.
      Автор: Военкомуезд
      «В БОЕВОМ СОДРУЖЕСТВЕ С ПАТРИОТАМИ ПОЛЬШИ»

      Аннотация. В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) сохранились неопубликованные ранее воспоминания Героя Советского Союза Николая Архиповича Прокопюка, в виде переплетенной рукописи. В советское время они могли бы «очернить» советско-польскую дружбу и потому не были опубликованы. Между тем, это бесценные страницы истории Великой Отечественной войны, которые проливают свет на заслуги советских партизан в освобождении Польши от гитлеризма. Сегодня, когда в Польше вандалы при попустительстве властей разрушают надгробья советских воинов и сносят памятники героям-освободителям, только истина может послужить уроком политикам, так и не научившимся разграничивать национализм и патриотизм. Это во все времена довольно тонкая и деликатная тема.

      Воспоминания Н.А. Прокопюка возвращают нас к боевым действиям советских и польских партизан в Липском лесу 14 июня 1944 года, которые в истории войны предстают как крупнейшее сражение партизан на польской земле и могут послужить историческим уроком.

      Ключевые слова: партизанская борьба, «партизанка», «малая война», бандеровцы, Украинская Повстанческая Армия (УПА), «Охотники», Армия Крайова, Армия Людова, Билгорайская трагедия.

      В.И. Боярский (Москва)

      На завершающем этапе Великой Отечественной войны особая роль отводилась разведывательно-боевым действиям советских партизанских формирований и организаторских групп за рубежом, особенно в Польше, Чехословакии, Венгрии и Румынии, территории которых к лету 1944 г. стали оперативным, а в ряде случаев и тактическим тылом гитлеровских войск. Так, на польской земле действовали соединения и отряды И.Н. Банова, Г.В. Ковалева, С.А. Санкова, В.П. Чепиги и многие другие. В их числе были формирования, организованные по линии ОМСБОНа. Партизанскими они не назывались. О них /395/ говорили как о группах или отрядах специального назначения, присваивали им кодовые наименования, например, «Олимп», «Борцы», «Славный», «Вперед». Нередко они становились ядром крупных партизанских отрядов. Одной из таких групп, которой было присвоено кодовое наименование «Охотники», командовал Николай Архипович Прокопюк. Еще в период пребывания на территории Украины его группа выросла в бригаду, которой довелось совершить легендарный рейд по тылам немецких войск на территории Польши и Чехословакии.

      После войны Героя Советского Союза Н.А. Прокопюка избрали членом Советского комитета ветеранов войны и членом правления Общества советско-польской дружбы. Его посылали на международные конференции по проблемам движения Сопротивления: в 1959 и 1962 годах в Вену, в 1961 году в Милан, затем в Варшаву, Никосию. Выступления Н.А. Прокопюка всегда вызывали особый интерес, ибо выступал он и как участник событий, и как историк-исследователь, убедительно и доказательно.

      …Известно, что успешность действий во вражеском тылу, успех партизанской борьбы в целом напрямую зависят от участия в ней профессионалов, людей, владеющих cпециальными военными знаниями и опытом. Такие знания и опыт к июлю 1941 года были не у многих. Самородки, подобные Сидору Ковпаку, идеалом которого был Нестор Махно, явление исключительное. Грамотно воевали те, кто партизанил во времена гражданской, чекисты и разведчики, оказавшиеся в окружении командиры, а также прошедшие накануне войны специальные курсы.

      Не случайно именно они вошли в когорту прославленных партизанских командиров, мастеров «малой войны». В этой категории выделяется прослойка людей с особым характером. За плечами у них совсем не случайно оказывалась школа партизанской войны в горячих точках и как кульминация, — проверка знаний на практике. Такую жизненную школу прошел Николай Архипович Прокопюк.

      Родился он 7 июня 1902 года на Волыни (где, кстати, довелось воевать), в селе Самчики Старо-Константиновского уезда в крестьянской семье. С двенадцати лет работал. В 1916 году, самостоятельно подготовившись, он экстерном сдал экзамен за шесть классов мужской гимназии. В шестнадцать лет добровольно вступает в вооруженную дружину завода.

      В 1919 году участвовал в «сове́тско-по́льской войне» (в современной польской историографии она имеет название «польско-большевистская война»), в составе 8-й Червоно-Казачьей дивизии. Затем работал в Старо-Константиновском уездном военном комиссариате, принимал участие в борьбе с дезертирством и бандитизмом.

      В 1921 году Николая Прокопюка направляют на работу в уездную Чрезвычайную комиссию. Это стало поворотным пунктом в его судьбе. Одной из крупнейших диверсионно-террористических банд, в уничтожении которой принимал участие Николай Прокопюк, была банда Тютюнника, засланная польской разведкой на территорию Советской Республики. В 1924 году Николая Архиповича направили в пограничные войска. До 1929 года он — на разведывательной работе. В эти годы и происходит его становление как разведчика и контрразведчика.

      Зарубежные разведки забрасывали в Советский Союз диверсантов и агентуру. А контрабандная деятельность наносила огромный ущерб экономике СССР. Не прекращался и политический бандитизм.

      Прокопюк организовывал проникновение разведчиков в зарубежные антисоветские центры. Они старались создавать в бандах, окопавшихся в приграничных районах, атмосферу безысходности, рядовых бандитов убеждали в /396/ бесполезности борьбы против Советской власти, склоняли к добровольной явке с повинной.

      В 1931 году Прокопюка направили на работу в центральный аппарат ГПУ Украины. Сначала заместителем, а затем и начальником отдела. Это было повышение в должности, которое не исключало личного участия в боевых операциях. Параллельно с основной работой он начинает заниматься подготовкой кадров для партизанской борьбы на случай войны.

      Партизанство, как «второе средство борьбы» с врагом постоянно совершенствовалось и с самого начала возможной войны должно было оказать значительную поддержку нашим регулярным войскам в решении задач как оперативных, так и стратегических. Но прежде был опыт войны в Испании. Советское правительство разрешило выезд в Испанию добровольцев — военспецов, в которых остро нуждалась республиканская армия. Из личного дела Н.А.Прокопюка:

      ...«Совершенно секретно. Начальнику... отдела УГБ НКВД УССР майору государственной безопасности... рапорт. Имея опыт разведывательной работы и руководства специальными и боевыми операциями... и теоретический опыт партизанской борьбы и диверсий... прошу Вашего ходатайства о командировании меня на специальную боевую работу в Испанию... Н. Прокопюк. 4 апреля 1937 г. Киев».

      Выезд разрешили. В Испании он стал советником и командиром партизанского формирования на Южном фронте. Его стали называть «команданте Николас». Под его руководством испанские партизаны провели не одну успешную диверсионную акцию в тылу войск франкистов.

      Военное командование республиканцев долго недооценивало возможностей партизанской борьбы в тылу мятежников и не создавало всех условий, необходимых для развертывания этой борьбы. Официально сформирован был всего лишь один партизанский спецбатальон (под командованием Доминго Унгрия). И лишь в конце 1937 года решили объединить все силы, действовавшие в тылу противника, в 14-й специальный корпус. С марта по декабрь 1938 года Николай Архипович был старшим советником этого корпуса. А когда стало очевидным поражение республиканцев, и интернационалисты постепенно стали покидать Испанию, Николай Архипович отплыл на пароходе из Валенсии на Родину.

      Его направляют на работу в центральный аппарат органов государственной безопасности. В 1939 г. заместитель начальника внешней разведки НКВД СССР Павел Судоплатов, знавший Прокопюка еще по работе в органах ГПУ Украины, предложил назначить его начальником отделения Иностранного отдела НКВД УССР, ведавшего подготовкой сотрудников к ведению партизанских операций в случае войны с Польшей и Германией. Это предложение не прошло. Ранее, в мае 1938 г., по обвинению в контрреволюционной деятельности был арестован брат Николая Прокопюка Павел, занимавший ответственный пост в Наркомпросе УССР. В итоге Прокопюк остался на низовой должности в центральном аппарате внешней
      разведки, а в октябре 1940 г. был направлен в Хельсинки для работы в резидентуре в Финляндии. Здесь его и застала война.

      Прокопюк не сразу попал в партизаны. В этом ему помог П.А. Судоплатов. В сентябре 1941 г. Прокопюка назначили командиром 4-го батальона 2-го полка ОМСБОНа. Батальон держал оборону на одном из участков фронта между Ленинградским и Волоколамским шоссе. /397/

      С ноября 1941 по июнь 1942 года Н.А. Прокопюк — начальник оперативной группы 4-го управления НКВД СССР при штабе Юго-Западного фронта, организует подготовку диверсионных и партизанских групп для боевых действий в тылу врага. Оперативная группа вела глубокую разведку в тылу противника на Киевском направлении.

      В начале июня 1942 года Николая Архиповича вызвали в Москву для подготовки к выполнению специального задания в качестве командира спецгруппы. Вместе со своей группой он должен был десантироваться в глубокий тыл противника. Пребывание в тылу никаким сроком определено не было. В течение месяца он отобрал в ОМСБОНе шестьдесят четыре прошедших подготовку бойцов, среди которых были чекисты, пограничники, минеры, радисты, медицинские работники, получил необходимые инструкции и снаряжение и к 1 августа доложил о готовности к выполнению задания. Группа получила название «Охотники».

      В ночь на 1 августа 1942 года первый эшелон «Охотников» в количестве 28 человек десантировался на парашютах в 800 километрах от линии фронта, в районе города Олевска Житомирской области. До 18 августа туда же были переброшены второй и третий эшелоны.

      Первую зиму Николай Архипович со своей группой вел боевую работу в западных районах Киевской области. Вскоре группа выросла в отряд за счет притока местных патриотов.

      В начале апреля 1943 года Прокопюк уводит отряд в Цуманьские леса. Об этом периоде своей жизни, о пребывании на территории Польши и Чехословакии, Прокопюк (Сергей) напишет в своих воспоминаниях «Цуманьские леса» и « Отряд уходит на запад». Текст подкреплен воспоминаниями участников боев. Там же рецензия, написанная в 1959 году Прокопюком на книги польских историков, в частности, на работу В. Тушинского «Партизанские бои в Липских, Яновских лесах и Сольской пуще», изданной в Варшаве в 1954 году. В рецензии под названием «В боевом содружестве с патриотами Польши» он уточняет детали проведенных боевых операций, называет участников событий. В последующем при описании событий мы будем придерживаться этих неопубликованных текстов.

      К географическому понятию «Цуманьские леса» партизаны в годы войны относили все леса, расположенные на обширной территории в треугольнике Сарны — Ровно — Ковель. Места эти привлекали партизан возможностью эффективной боевой работы. Отсюда было совсем близко до Ровно, Луцка, Ковеля. Рядом пролегали две важные железнодорожные магистрали, по которым двигались эшелоны из Германии к фронту. Параллельно проходило шоссе Брест — Киев. Здесь воевали многие партизанские формирования: 1-й батальон соединения А.Ф. Федорова, спецотряд майора В.А. Карасева, отсюда уходило в Карпатский рейд соединение С.А. Ковпака. А севернее железной дороги Сарны — Ковель начинался сплошной партизанский край, где обосновались отряды А.П. Бринского, Г.М. Линькова (Бати), И.Н. Баннова (Черного), и позже основные силы соединений А.Ф. Федорова (Черниговского), В.А. Бегмы, И.Ф. Федорова (Ровенского). Еще севернее были обширные территории, освобожденные от оккупантов партизанами Белоруссии. По сути, это был партизанский край.

      Отряды кружили, петляли, передвигались и маневрировали, то изготовляясь к нанесению ударов, то просто уходили из-под докучливых налетов вражеской авиации, которая из-за нехватки у оккупантов наземных сил долгое время в единственном числе дарила их своим вниманием. /398/

      В Цуманьских лесах — а это была Волынь — отряд действовал девять месяцев, оседлав железную дорогу Ровно — Ковель. Прокопюк систематически отправлял группы в 3-5 человек подрывать вражеские эшелоны с живой силой и боевой техникой. Немцы в ответ значительно уменьшили скорость поездов. Это привело к снижению эффективности диверсий. Тогда он решил, что минирование нужно сочетать с налетами на вражеские эшелоны. После захвата подорванного эшелона партизаны уносили трофеи с собой, а все оставшееся в вагонах и на платформах поджигали. Подобные операции проводились за 15 — 20 минут. Горевшие поезда загромождали пути, и таким образом противнику наносился не только материальный ущерб, но и снижалась пропускная способность железной дороги.

      Приведем запись за сентябрь 1943 г.: «В ночь на 1-е подорван поезд, следовавший на восток. 14-го пущен под откос эшелон с пополнением. 28-го взорван спецпоезд, 13 классных вагонах. Все они разбиты. По немецким данным, убито 12, тяжело ранено 100 офицеров. По уточненным несколькими железнодорожниками данным, убито 90 офицеров, тяжело ранено до 150 фашистов. Место взрыва — перегон Киверцы — Рожице».

      Не раз гитлеровцы и сами, и с помощью украинских националистов пытались выжить партизан из Цуманьских лесов, но безрезультатно. Отряд провел в период мая по ноябрь 1943 года около двадцати боев с карателями, заканчивавшихся поражением последних.

      В ноябре 1943 года отряд по приказу из Центра, который предписывал уклоняться от затяжных боев, на время покинул Цуманьские леса. Карательной экспедицией тогда руководил гитлеровский генерал, названный «мастером смерти» — Пиппер. Основной бой между батальонами Пиппера и отрядом Д.Н. Медведева произошел 7 ноября 1943 под Берестянами, который закончился поражением гитлеровцев. В то время отряд Прокопюка базировался у села Великие Целковичи, в 15 километрах от стоянки соединения А.Ф. Федорова.

      В Цуманьских лесах партизаны впервые в своей практике столкнулись с польскими вооруженными формированиями. В мае I943 года их насчитывалось четыре группировки. Они базировались на Гуту Степаньскую и колонию Галы (у Сарн), в селе Пшебродзь (в просторечии Пшебражже) и местечке Рожище (у Луцка). Все они возникли стихийно в порядке самообороны от националистических банд ОУН. Польский гарнизон в селе Гута Степаньская в какой-то мере был связан с советским партизанским соединением Григория Линькова, дислоцировавшимся севернее железной дороги Сарны — Ковель. Вторая польская группировка на севере в колонии Галы, по воспоминаниям Прокопюка, ориентировалась на поддержку со стороны немцев и последними была частично вооружена. Связи отряда Прокопюка с поляками в Гуте Степаньской и колонии Галы не получили развития (северное направление партизан Прокопюка мало интересовало в оперативно-боевом отношении). В последующем многие поляки из этих гарнизонов ушли в активно действовавшие против гитлеровцев отряды и соединения. Оставшиеся сориентировались на акковцев (Армия Крайова) с присущей им практикой лавирования, выжидания и сохранения своих сил.

      О контактах советских партизан с польскими гарнизонами следует сказать особо. Так, своеобразные отношения сложились у Прокопюка с комендантом села Пшебродзь (около 10 тысяч жителей). Цыбульским (лесник из Камень–Каширска). Одно время он был в группе советских партизан Льва Магомета. Потом то ли случайно оторвался, то ли сознательно ушел. Цыбульский вел политику лавирования между оуновцами, советскими партизанами и немцами. То было время острого противостояния поляков и оуновцев. /399/

      30 августа была наголову разбита группа ОУН, пытавшаяся напасть на село Пшебродзь. Поляки отождествляли ОУН и УПА со всем украинским местным населением. С приходом отряда Прокопюка вылазки поляков против украинских сел прекратились.

      5 ноября 1943 года, чтобы отвести от себя даже малейшую тень подозрения о связях с советскими партизанами, Цыбульский инсценировал бой с отрядом Прокопюка. Инсценировка была выдана за чистую монету. Были даже инсценированы похороны врача и офицера, якобы погибших в бою. Мнимые покойники благополучно убыли в Варшаву. При встрече с Прокопюком Цыбульский признался, что хотел обелить себя в глазах карателей. Прокопюк дал согласие на инсценировку еще одного боя, хотя это дискредитировало советских партизан в глазах поляков. Но это был выход для беспомощного гарнизона, который каратели могли в любой момент стереть с лица земли. Цыбульский пообещал Прокопюку, что в будущем устно и печатно опровергнет эту провокацию. До 1957 года Цыбульский так и не выполнил своего обещания. Похоже, что он вообще не собирался его выполнять.

      Предвзятое отношение к советским партизанам польских формирований было очевидно. В Армии Крайовой распространялась установка о двух врагах Польши, отражавшая курс польского правительства в эмиграции. Газета «народовцев» «Мысль паньствова» пророчила: «К концу войны не немцы, покидаюшие Польшу, будут являться главной политической военной проблемой, но наступающие русские. И не против немцев мы должны мобилизовать наши главные силы, а против России…Немцы, уходящие из Польши перед лицом наступающих русских не должны встречать препятствий со стороны поляков…В условиях создания оккупации немцев не может быть речи ни о каком антинемецком восстании, речь может идти только о восстании антирусском…».

      Отряд Прокопюка все время перемещался, и это осложняло ситуацию с ранеными. Но вскоре у Прокопюка сложились дружеские отношения с партизанским командиром А.Ф. Федоровым [1], и появилась возможность передавать раненых в госпиталь его соединения, а иногда даже пользоваться его аэродромом для отправки на Большую землю тяжелораненых и пленных.

      Широкие связи с местным населением позволили отряду создать разведывательные позиции в крупных населенных пунктах, в том числе в Ровно. Боевую деятельность на Волыни партизанским отрядам приходилось вести в сложной обстановке. У немцев была здесь многочисленная агентура. Украинские националисты сковывали передвижение партизанских формирований, часто охраняли железные дороги, нападали на мелкие группы партизан и на базы отрядов. Местное население, распропагандированное националистами, в подавляющем большинстве отнюдь не сочувствовало партизанам, которых нынешние исследователи партизанской борьбы в отличие от местных украинских и польских называют советскими партизанами. Все это требовало выработки определенной линии поведения.

      Ни постоянные перемещения, ни стремительный, «короткий» характер ударов по военным объектам противника не оберегали отряд Прокопюка от боевого соприкосновения с карательными экспедициями фашистов. Как уже говорилось, с мая по ноябрь 1943 года таких боев было двадцать, и всякий раз враг проигрывал.

      1. Алексей Фёдорович Фёдоров (30 марта 1901 года — 9 сентября 1989 года) — один из руководителей партизанского движения в Великой Отечественной войне, дважды Герой Советского Союза (1942, 1944), Генерал-майор (1943). /400/

      В ноябре Николай Архипович получил приказ из Центра временно покинуть Цуманские леса. Втягиваться в затяжные бои для отряда значило сковывать себя ситуацией, навязанной немцами, и идти на нежелательные потери. К 25 декабря немцы сняли блокаду, и отряд Прокопюка вновь возвратился в Цуманьские леса. Это было время, когда фронт значительно приблизился к партизанам.

      Регулярные советские войска приступили к освобождению правобережной Украины. В конце декабря – январе начались Житомирско-Бердичевская, Кировоградская, Луцко-Ровненская, Корсунь-Шевченковская и Никопольско-Криворожская операции. Цуманьские леса оказались в полосе наступления войск правого крыла 1-го Украинского фронта. Партизаны были уверены, что закончился их полуторагодичный партизанский путь. Но это были только иллюзии.

      5 января 1944 года Прокопюк получил радиограмму из Центра, которая гласила: «С приближением фронта, не дожидаясь дальнейших распоряжений, двигаться на запад в направлении города Брест».

      Командование, штаб, личный состав, который к тому времени насчитывал около 500 бойцов (отряд Прокопюка вырос в бригаду), начали подготовку к рейду. Нужно было пять суток, чтобы собрать все находившиеся на заданиях подразделения.

      10 января 1944 г. выступили на запад. К вечеру 12 января вышли к реке Стырь в районе села Четвертни. Как раз в это время, как сообщила Прокопюку разведка, в городе Камень-Каширский состоялось совещание представителей ОУН с гитлеровцами, на котором фашистское командование сообщило бандеровцам о своем решении передать им перед оставлением города все склады немецкого гарнизона с боеприпасами, медикаментами и продовольствием. Это делалось для того, чтобы обеспечить активные подрывные действия националистических банд в тылу советских войск. Бандеровцы быстро вывезли содержимое складов из города и спрятали в схронах (потайных ямах-амбарах) в селе Пески на реке Припять. Однако, как доложили разведчики, нашлись люди, готовые показать схроны. Прокопюк принял решение задержаться.

      25 января Николай Архипович во главе двух рот сам провел операцию по изъятию содержимого схронов, блокировав на рассвете село Пески. Подогнали 35 пароконных саней и загрузили их военным имуществом, медикаментами, боеприпасами. Продовольствие отдавали крестьянам, с собой решили взять только 300 пудов сахара. Когда к селу подошли банды УПА (Украинской Повстанческой Армии), их встретили партизанские заслоны, завязался бой. В этом бою было уничтожено 70 бандитов, в том числе руководитель северного «провода» Сушко. Партизаны потеряли трех бойцов, еще трое были ранены.

      …Напомним, что Советский Союз на протяжении всей войны оказывал разнообразную помощь движению Сопротивления многих стран. В СССР готовились кадры для национальных партизанских формирований. Советская сторона заботилась об обеспечении их оружием, боеприпасами, медикаментами, о лечении раненых. В апреле 1944 года по просьбе польской эмиграции в СССР только что созданному Польскому штабу партизанского движения были переданы партизанские бригады и отряды, состоявшие из поляков. Большая часть этих отрядов, сформированных в западных районах Украины и Белоруссии, вскоре перешла на территорию Польши. Одновременно в Польшу стали переходить и наиболее опытные советские партизанские формирования.

      В конце марта 1944 г., как писал Николай Архипович, перед началом рейда по территории Польши Прокопюк встретился с направлявшимися в Москву представителями Краевой Рады Народовой Марианом Спыхальским, Эдвардом /401/ Осубка-Моравским, Яном Хонеманом и Казимиром Сидора. Встречи с ними дали возможность правильно понять и оценить обстановку в Польше. А ситуация там складывалась следующим образом. В стране действовали внутренние силы в лице многочисленных партий и союзов. Силы эти в условиях войны и оккупации делились на два лагеря. С одной стороны, партии и союзы, стоявшие на позициях непримиримой борьбы с фашистами и солидаризировавшиеся в этой борьбе с Советским Союзом. Этот лагерь возглавлялся Польской рабочей партией. С другой стороны – партии и организации, занимавшие выжидательную позицию в войне и враждебную по отношению к первому лагерю и Советскому Союзу. Руководящим органом второго лагеря было эмигрантское правительство Польши в Лондоне.

      С учетом политического положения в стране и расстановки польских сил Сопротивления командование бригады во главе с Прокопюком определило политическую линию поведения в ходе рейда как бригады в целом, так и каждого бойца в отдельности.

      Бригада выходила на территорию Польши четырьмя эшелонами. 12 мая эшелоны соединились.

      Рейд подразделений бригады по территории Польши продолжался до 19 июля. За это время было проведено 11 встречных боев, осуществлено 23 диверсии, в которых был подорван и пущен под откос 21 вражеский эшелон и разрушено 3 железнодорожных моста. Было выведено из строя 38 фашистских танков, захвачено много оружия разного калибра и автомашин. Кроме того, по разведывательным данным бригады авиация Дальнего Действия Красной армии (АДД) осуществила ряд воздушных налетов на военные объекты врага. В частности, в ночь на 17 мая 1944 года по целенаводке партизан АДД нанесла бомбовый удар по скоплению эшелонов противника на станции Хелм, в результате чего были разбиты два эшелона с живой силой и подвижный состав с горючим; уничтожены местная база горючего и крупный склад зерна; повреждено несколько паровозов, стоявших в депо.

      Все это данные из архива, и цифры говорят сами за себя. Если посчитать, то получается, что «Охотники» совершали приблизительно одну диверсию в неделю, уничтожали в неделю один эшелон, в день – 13 солдат противника...

      В конце мая в связи с предстоящим крупным летним наступлением Красной армии Центр отдал приказ передислоцироваться в Липско-Яновские леса. Прокопюк, оценив обстановку, решил провести бригадой стремительный марш в назначенный район по степной местности в обход города Люблина с востока. Чтобы дезинформировать противника, днем 27 мая бригада начала рейд в северо-западном направлении, а ночью резко повернула на юг и, обходя населенные пункты, броском двинулась к цели.

      1 июня 1944 года бригада в полном составе сосредоточилась в Липско-Яновском лесу. К тому времени в ней было 600 бойцов.

      В начале июня 1944 года в этих лесах находились также советские партизанские соединения В. Карасева и В. Чепиги, отдельные отряды В. Пелиха, М. Наделина, С. Санкова, И. Яковлева, польско-советский отряд Н. Куницкого, польские партизанские бригады имени Земли Любельской и имени Ванды Василевской Гвардии Людовой, отряд Армии Крайовой под командованием Конара (Болеслава Усова). В общей сложности группировка насчитывала 3 тысячи человек.

      Совокупность обстоятельств оказалась такой, что немцы неминуемо должны были принять меры к очищению этих мест от партизан. Во-первых, слишком уж /402/ быстро росло партизанское движение в восточных областях Польши, а во-вторых, территория эта постепенно превращалась в непосредственный оперативный тыл немецких войск на Восточном фронте.

      6 июня Николай Архипович, связавшись с Центром по радио, попросил ускорить высылку людей для укомплектования группы майора Коваленко, которая предназначалась к выходу на территорию Чехословакии, и параллельно сообщил: «Обстановка здесь такова, что задерживаться не придется; противник кровно заинтересован в занимаемом нами плацдарме на реке Сан и Висле и, как свидетельствуют приготовления, намерен заняться нами всерьез».

      Решение Прокопюка покинуть Липско-Яновский лес было, безусловно, правильным: лучше несколько неподорванных эшелонов, чем открытые бои с регулярными частями противника. Но было уже поздно. Немцы разработали операции «Штурмвинд-1» (на первом этапе) и «Штурмвинд-П» (на втором этапе) и начали окружение партизанской зоны.

      Отряд Прокопюка стал центром, на базе которого проводились встречи командного состава партизанских отрядов и соединений. Вот и 7 июня в штабе собрались на совещание командиры, комиссары и начальники штабов всех отрядов, находившихся в Липском лесу. Присутствовавшие были в большей или меньшей мере осведомлены о карательной экспедиции и решили: действовать сообща, взаимно информировать друг друга об обстановке, не покидать лес в порядке односторонних решений, в затяжные бои в одиночку не ввязываться, чтобы не распылять сил, а под напором превосходящих сил противника отходить к деревне Лонжек – пункту общей концентрации партизанских отрядов в Липском лесу. Было также решено дать карателям бой, если это потребуется. Николай Архипович подчеркивает в своей рукописи, что «такая договоренность была достигнута на паритетных началах, а не в порядке чьего бы ни было старшинства».

      Столкновения с карателями начались 9 июня. Вплоть до 13 июня они носили характер боевого прощупывания партизанских сил, 11 июня определился замысел противника, пытавшегося замкнуть партизан в Липском лесу. Разгадав это намерение, партизанская группировка переместилась восточнее, в район Порытовой высоты на реке Бранев, где к рассвету 13 июня были заняты более выгодные в тактическом и оперативном отношении позиции.

      В тот же день взяли в плен гауптмана (капитан немецкой армии) и доставили в штаб. Прокопюк допросил его и получил ценные сведения о составе немецкой карательной экспедиции и ее планах на ближайшее время. Наступление немцев было назначено на 14 июня.

      Вечером 13-го было создано объединенное командование польско-советской партизанской группировкой во главе с подполковником Прокопюком. В своей рукописи Прокопюк вновь подчеркивает, что ни о каком приоритете его отряда и его старшинстве по отношению к другим командирам не было и речи. Все принимаемые решения были плодом коллективной мысли. Забегая вперед следует отметить, что в последующем на совещании командиров отрядов, комиссаров и начальников штабов получила признание точка зрения о принятии боя на месте и по существу был решен вопрос о составе объединенного командования: командующий Прокопюк, заместитель Карасев, начальник штаба Горович. Все польские командиры единодушно поддержали решение о принятии боя на месте и изъявили готовность стать под руководство объединенного командования.

      В партизанскую группировку входили: /403/
      – Отряд связи ЦК ППР под командованием «Яновского» (Л. Касман) – 60 человек;
      – Первая бригада имени Земли Любельской под командованием капитана «Вацека» (И. Боровский) — 380 человек;
      – Бригада имени Ванды Василевской под командованием Шелеста (зам. А. Кремецкий) — 300 человек;
      – Смешанный полько-советский отряд имени Сталина под командованием Куницкого – 160 человек;
      – Отряд Прокопюка — 540 человек;
      – Отряд Карасева — 380 человек;
      – Отряд имени Буденного под командованием капитана Яковлева — 180 человек;
      – Отряд имени Кирова под командованием Наделина — 60 человек;
      – Отряд имени Суворова под командованием С. Санкова — 60 человек;
      – Отряд имени Хрущева под командованием В. Чепиги — 280 человек;
      – Сводный отряд (в составе отдельных групп В. Галицкого, А. Филюка и Василенко) под общим командованием подполковника В. Гицкого — 90 человек;
      – Отряд группы военнопленных во главе с А.Зайченко — 15 человек;
      – Отряд Армии Крайовой под командованием поручика «Конор» (Б.Усова) – 93 человека.

      В этот список не включены радисты, медицинский персонал, ездовые, ординарцы, раненые и больные — еще 540 человек.

      Со стороны немцев в карательной операции участвовали: 154-я резервная дивизия под командованием генерал-лейтенанта Ф. Альтрихтера, 174-я резервная дивизия под командованием генерал-лейтенанта Ф.Эбергардта, часть 213-й охранной дивизии под командованием генерал-лейтенанта А. Хоешена, Калмыцкий кавалерийский корпус, 4-й учебный полк группы армии «Северная Украина», 115-й полк стрельцов Крайовых, 318-й полк охраны, 4-й полк полиции совместно с подразделениями жандармерии и обеспечения, один моторизованный батальон СС и несколько других частей вермахта и полиции. Общее руководством осуществлял командующий Генеральным Военным Округом Губернаторства генерал З. Хенике.

      Общая численность немецких войск составляла 25 — 30 тысяч против 3 тысяч партизан. Кроме того, группировку поддерживала артиллерия, бронепоезд и авиация 4-й немецкой воздушной армии.

      Судя по содержанию приказа по осуществлению карательной экспедиции, захваченному у немецкого офицера, немцы точно определили количество замкнутых в кольцо окружения партизан — «разрозненных советских и польских банд» и их численность. Штурмовым группам предписывалось расчленить партизанскую группировку и подавить сопротивление изолированных очагов. В случае необходимости авиация вызывалась тремя красными ракетами в зенит. При этом передний край карателей следовало выложить белыми полотнищами клиньями в сторону партизан. Если немецкие части попадали под свой артиллерийский или минометный огонь, сигналом служила белая ракета в зенит, означавшая – «свой».

      При изучении приказа был сделан вывод, что нужно сорвать регламентированную часть операции и подвести ее к 13 — 14 часам, когда вступит в действие «если». Было и другое: приказ игнорировал возможность такого развития событий, когда операция могла затянуться до ночи. Это и был непоправимый просчет немецкого командования. Ведь приказ предписывал в 7.00 /404/ войти в соприкосновение с противником, в 9.00 навязать противнику свою инициативу, в 11.00 доложить о ликвидации партизанской группировки, при этом предписывалось «предпочесть пленение главарей и радистов».

      Партизаны заняли круговую оборону, которая представляла собою эллипс и была разделена на 11 секторов — по количеству входивших в группировку формирований. К утру 14 июня были полностью завершены работы по оборудованию всех позиций, определены стыки и порядок связи как между соседними отрядами, так и всех отрядов и бригад со штабом объединенного командования.

      …Утром начался бой. Немцам сразу же удалось вклиниться в позиции партизан на стыке участков обороны отряда связи ЦК ППР и бригады имени Ванды Василевской. Создалось угрожающее положение, поскольку этот частный успех противника в начале боя не только нарушал общую систему обороны, но и мог оказаться решающим по своему психологическому воздействию.

      Майор Карасев и его сосед слева командир польского формирования Леон Касман прибыли на командный пункт и доложили Прокопюку о неспособности локализовать прорыв собственными силами. Прокопюк бросил на ликвидацию прорыва 80 человек из оперативного резерва.

      Немцы не выдержали контратаки и отошли на исходные позиции. В 12 часов дня образовался еще один прорыв в связи с потерями, понесенными 1-й ротой бригады Прокопюка. В прорыв было введено 120 человек резерва, и немцы были опять отброшены.

      Третий прорыв обороны случился около 23 часов на участке отрядов С. Санкова и М. Наделина. На ликвидацию прорыва Прокопюк бросил взвод, одно отделение комендантского взвода, а также польский отряд Армии Крайовой — всего около 150 человек, опять же из оперативного резерва. Прорыв был быстро ликвидирован, и положение восстановлено.

      В ходе многочисленных и безуспешных атак в течение 15 часов немцы потеряли три с половиной тысячи человек убитыми и ранеными, а партизаны — около 210 человек. Этот успех был прежде всего обеспечен умелой организацией, блестящим командованием партизанской группировкой. Сыграла свою роль оперативная информация, полученная от плененного накануне этих боев немецкого офицера. Пользуясь ею, партизаны неоднократно дезориентировали фашистскую авиацию, выкладывая белые полотнища клиньями в сторону карателей, вследствие чего фашистские летчики сбрасывали бомбы на свои войска. А когда гитлеровцы белыми ракетами подавали сигнал воспрещения огня, партизаны присоединялись к этому фейерверку.

      После войны боевые действия партизан в Липском лесу 14 июня 1944 года войдут в историю как крупнейшее сражение партизан на польской земле. Весьма значительной по своим последствиям явилась завершающая контратака на позициях бригады Прокопюка.

      Противник начал атаку на фронте бригады одновременно с ударом в других секторах. Немцы уже чувствовали, что «захлебываются», и предприняли последнюю в тот день попытку достигнуть перевеса. Под руководством начальника объединенного штаба старшего лейтенанта А. Горовича атака была отбита.

      Преследуя фашистов, партизаны вклинились более чем на 300 метров в глубину и по фронту во вражеское расположение и, пользуясь наступившей темнотой, закрепились в прорыве. Николай Архипович с нетерпением ждал этого момента, и когда ему доложили, что в кольце окружения образован достаточный /405/ коридор, он тотчас отдал приказ выводить из леса все блокированные партизанские отряды и эвакуировать госпиталь. Выход закончился в 01.00 час 15 июня. Из окружения вышли без единого выстрела.

      Боевой день 14 июня закончился полной победой партизан. План противника покончить с партизанами одним ударом за каких-нибудь 3 — 4 часа, как это предполагал командующий германской группировки генерал Кенслер, потерпел провал. Партизаны заставили Кенслера подтянуть второй и третий эшелоны.

      Гитлеровцы понесли громадные потери. Но даже при этом армия оставалась армией. Они не сомневались в своем абсолютном превосходстве, над замкнутыми в кольцо партизанами. Расчет на то, что каратели отстанут, как это было не раз, здесь себя не оправдывал. Боеприпасы у партизан кончались. Нужно было уходить и уходить немедленно этой же ночью, что и было сделано, сделано блестяще благодаря опыту и таланту Прокопюка.

      Выходили в южном направлении, где в коридоре шириной чуть более 300 метров по докладу разведки Горовича немцев не было. Идти на запад означало обрекать себя на постоянную настороженность карателей и угрозу собственных завалов и минных ловушек, которые партизаны щедро наставили при отходе. Не все сразу же согласились с таким решением Прокопюка. Никто тогда не знал, что вопреки общему решению остались с небольшими группами Чепига и Василенко. Они попытались прорваться на запад, попали под губительный огонь карателей и почти все погибли.

      Ранее была достигнута договоренность, что под объединенным командованием партизаны действуют до выхода на линию реки Букова, а в дальнейшем — по своему усмотрению. Не доходя до села Шелига, отряды разобрали раненых и разделились. Здесь формально прекратило свое существование объединенное командование. Оно могло бы позитивно проявить себя и дальше. Но так не случилось.

      Забегая вперед, отметим, что по-иному было во второй половине июня в Билгорайских лесах (Сольская пуща), когда каратели вновь окружили партизан Прудникова, Карасева и две польских бригады Армии Людовой. Здесь же по соседству оказалась однотысячная группировка Армии Крайовой под общим командованием майора «Калины» (Эдвард Маркевич) – инспектора Армии Крайовой Люблинского округа. Однако «Калина» уклонился от «союза с советскими» перед лицом равноценной опасности и сделал это не из-за недоверия к военным способностям советских командиров, а потому, что ему «не по пути» было с советами («даже на одну ночь») политически. Не удалось с ним объединиться и командованию обеих польских бригад Армии Людовой. Посыльному был дан ответ, что «пан спит». Прокопюк специально послал к «Калине» своего заместителя Галигузова. «Калина» отклонил предложение об оперативном подчинении, сославшись на то, что «у него нет полномочий на взаимодействие с советами».

      Прокопюк в своей рукописи приводит слова свидетеля переговоров Анны Дануты Бор Пжичинкувны, дочери квартийместера Армии Крайовой Бора:

      «…В пятницу 23 июня пополудни еще раз приехали в лагерь командиры советской «партизанки». Состоялись переговоры, к которым мы с Ксантурой прислушивались. Советы предлагали, чтобы еще ночью вместе ними пробиться и хотели возглавить командование полком. Их было две тысячи, а нас около тысячи. Инспектор «Калина» на это не согласился, обольщаясь надеждой, что немцы будут преследовать советские отряды и минут нас. Согласие не состоялось. «Советы отбыли»…» /406/

      Калиновцы пренебрегли предложением Прокопюка, остались в лесу и не воспользовались брешью, которую ночью пробили в кольце окружения советские партизаны. Отряды Прокопюка и Карасева, польские бригады Армии Людовой вырвались из «котла». Потери партизан составили 22 бойца и командира и 30 раненых.

      Войдя в лес, каратели нашли деморализованных калиновцев и уничтожили их поголовно. Вырвались с десяток бойцов поручика «Вира», вышел ротмистр «Меч», погиб «Калина», только и успевший предупредить своих подчиненных, чтобы его называли не «пан майор», а «пан капрал». Очевидно, что просчет «Калины» стоил жизни десяти сотен польских солдат, павших жертвой безрассудного руководства Армии Крайовой, в игре которого и сам «Калина», и все его павшие бойцы были всего лишь пешками.

      «А ведь, в сущности, — пишет Прокопюк, — майор «Калина» был, безусловно, антигитлеровцем. Эдвард Маркевич — это его настоящее имя — имел за плечами много лет деятельности в подполье. Его родной брат — поручик «Скала» был зверски замучен при допросе в гестапо… В этом роде многое можно сказать о других офицерах-аковцах. И уж, конечно, ничего дурного не было за душой сотен поляков — рядовых и сержантов Армии Крайовой. Но для таких офицеров как «Калина» и многих других, им подобных, были характерными гонор и слепое повиновение, унаследованные от бездумного офицерского корпуса «санационной» Польши; кастовая замкнутость глухой стеной отгораживающаяся от интересов своего народа. И даже сегодня таким свидетелям билгорайской трагедии как «Меч», «Вир» и другим, которым удалось спастись 24 июня, даже сегодня им недостает непосредственности Анны Бор Пшычникувны, ни гражданского мужества и мужества вообще, сказать правду о тайне Осуховского кладбища (жертвы Билгорайского побоища захоронены в селе Осухи). Наоборот, предпочли и предпочитают хранить молчание, а порой даже пытаются выдать судьбу этих жертв за результат совместных боевых действий с советскими партизанами (такое имело место на десятитысячном траурном митинге в селе Осухи 23-го июня 1957 года, посвященном тринадцатилетию событий в Билгорайских лесах. Плохая, скажем так, услуга истории… Билгорайская трагедия — волнующая тема периода второй мировой войны. Она навсегда останется позорной страницей деяний реакции, не останавливавшейся ни перед чем, когда речь заходила о принижении роли народного движения сопротивления Польши гитлеровской оккупации. Об этой странице истории еще не все сказано…»

      Переход бригады в Сольскую пущу сопровождался целым рядом встречных боев. Особо острое столкновение произошло 15 июня у деревни Шелига, где партизаны разгромили вражескую группу преследования и полностью истребили два дивизиона его конницы.

      21 июня немцы вновь окружили партизан. Николай Архипович и руководители других отрядов решили не доводить дело до нового сражения и покинуть блокированную пущу, поскольку, ввязываясь в подобные бои, партизаны безусловно проигрывали, не имея резервов. Польско-советская группировка разделилась.

      В ночь на 24 июня в исключительно трудной ситуации партизаны пробили брешь в окружении, преодолели три линии вражеского заслона и с боем форсировали труднопроходимую, заболоченную речку Танев. К вечеру 25 июня группировка достигла Янов-Львовского леса. Последующие тринадцать дней партизаны умело маневрировали между Япов-Львовским и Синявскими лесами, /407/ уклоняясь от главных сил противника и громя отдельные группы карателей во встречных боях.

      8 июля в Янов-Львовском лесу удалось принять большой транспортный самолет «Дуглас». На этом самолете и нескольких По-2, прилетавших из-за линии фронта в период с 25 июня по 7 июля, были наконец эвакуированы все раненые. Вслед за эвакуацией наступило новое разделение. Большинство отрядов вышло в обратный рейд на Люблинщину, где они вскоре соединились со вступившими на территорию Польши частями Красной Армии.

      Бригада Прокопюка, соединение Карасева и польско-советский отряд под командованием Н. Куницкого направились в Карпаты. 19 июля бригада Прокопюка форсировала реку Сан в ее верхнем течении и обосновалась на горе Столы (высота 967). Здесь бригада была доукомплектована специальными десантами, предназначавшимися для действий в Чехословакии, и с 1 августа 1944 года начала свою деятельность на территории восточных районов Словакии. Так закончилась для Николая Архиповича Прокопюка боевая работа в Польше.

      В мае 1944 года в Советском Союзе начали подготавливать специальные кадры из чехословацких патриотов. После кратковременного обучения в июле — августе несколько групп было переброшено на территорию Чехословакии. В их состав входили и советские партизаны. Всего было десантировано 24 организаторские партизанские группы, руководимые в основном чехами и словаками. Вслед за десантом на территорию Словакии перебазировалось несколько советских партизанских формирований.

      Рейд бригады Прокопюка в Чехословакии продолжался два месяца. Маневрируя в районе Снина, Гуменне, Медзилаборце на сравнительно небольшой территории, партизаны нарушали связь и снабжение врага, неожиданно появлялись в самых уязвимых для противника местах. Последний бой в Чехословакии в конце сентября бригада вела в тактическом взаимодействии с нашими наступавшими войсками.

      В ночь на 26 сентября силами своей бригады Прокопюк занял хребет на участке между высотами 811 и 909 общей протяженностью 2,9 километра и выслал разведчика, чтобы доложить советскому командованию о своем решении. Разведчик должен был служить проводником для наших частей. Он был уроженцем закарпатского села и хорошо ориентировался в горах.

      Утром противник двинул свой батальон на хребет. К 11 часам немцы – около 200 человек — достигли линии обороны бригады Прокопюка. Но, не успев развернуться, они были смяты партизанами и обращены в бегство. Операция закончилась к 14.00, и в этот день попыток к овладению хребтом Бескид противник больше не предпринимал. Утром бригада, занимавшая оборону на хребте, подверглась атакам немцев с запада, со стороны высот 698 и 909. Бой продолжался в течение всего дня, и в ходе него атаки пехоты врага чередовались с крупными артиллерийскими налетами.

      Партизаны отбили все атаки и продолжали удерживать занятую позицию. В 6 утра 28 сентября на хребет прибыли первый и второй батальоны 869-го полка 271-й дивизии под командованием старшего лейтенанта Пыхтина и капитана Полинюка. Батальонам была придана минометная батарея старшего лейтенанта Шушина из 496-го горновьючного Остропольского дважды Краснознаменного полка Резерва Главного Командования.

      Первый батальон Прокопюк расположил на западе, а второй на востоке хребта вместе со своими подразделениями. В течение двух последующих суток партизаны при поддержке прибывшего подкрепления удерживали свои позиции, /408/ несмотря на ожесточенные попытки противника занять хребет. Так, например, 28 сентября немцы предприняли 16 атак, причем две атаки были ночные. Наступлению пехоты всякий раз предшествовал артиллерийско-минометный налет.

      Имея связь с 271-й дивизией, Николай Архипович получил от командира этой дивизии заверения, что к ним идет поддержка. Помощь необходима была потому, что прибывшие батальоны из-за своей малочисленности и слабости огневых средств не представляли собой существенной силы. Но вечером 29 сентября командир 271-й дивизии сообщил Николаю Архиповичу, что направленные ему части пробиться к хребту не могут, партизанам предлагалось самим изыскать пути к соединению с частями Красной армии. Позиции на Бескидах было приказано оставить.

      Прокопюк составил из своих подразделений группу прорыва, а во втором эшелоне поставил кавалерийский эскадрон, который эвакуировал раненых. Замыкали колонну батарея Шушина и оба батальона 271-й дивизии. Оторвавшись от противника незамеченными в 02.00 30 сентября, партизаны и красноармейцы после шестикилометрового марша перешли линию фронта в районе села Воля Михова. При этом группа прорыва стремительным ударом с тыла уничтожила пять дзотов, несколько пулеметных гнезд и минометную батарею противника. Эта операция заняла 15 минут, и в образовавшийся коридор вышли подразделения Прокопюка и части 271-й дивизии, эскадрон эвакуировал 50 раненых.

      Всего в боях за хребет Бескид потери партизан составили 6 человек убитыми и 34 человека ранеными. Без вести при прорыве пропало 8 человек. Обо всем происшедшем на хребте Бескид Николай Архипович доложил рапортом командующему 4-м Украинским фронтом генерал-полковнику И.Е. Петрову. 1 октября 1944 года бригада Николая Архиповича соединилась с нашими войсками. Схватка на хребте Бескид была последним боем Прокопюка в Великой Отечественной войне.

      290 бойцов и командиров бригады, созданной на базе спецгруппы «Охотники», были награждены орденами и медалями. Кроме того, 75 человек удостоились наград Польской Народной Республики и 125 человек – Чехословацкой Социалистической Республики. Николаю Архиповичу Прокопюку было присвоено звание Героя Советского Союза. Кроме того, он награжден двумя орденами Ленина, тремя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени и медалями, а также восемью иностранными орденами — польскими и чехословацкими. В энциклопедиях Николаю Архиповичу Прокопюку посвящено несколько скупых строк.

      Источники и литература
      Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ).
      Ф.17. Оп.1. Д.401. Лл.8-11.
      Ф.71. Оп.25. Д.11914. Лл.2-45.
      Российский государственный военный архив (РГВА). Ф.38963. Оп.1. Д.59.
      Медведев Д. Сильные духом. М.: Молодая гвардия, 1979. /409/
      Старинов И.Г. Мины замедленного действия. Альманах Вымпел. Москва, 1999.
      Судоплатов П. Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005.
      Федоров А.Ф. Подпольный обком действует. М.: Воениздат, 1956.
      Чекисты. М.: Молодая гвардия, 1987.
      Попов А. Лубянка. Диверсанты Сталина. Яуза. ЭКСМО. Москва. 2004.

      Военно-исторические исследования в Поволжье: сборник научных трудов. Вып. 12-13. Саратов, «Техно-Декор», 2019. С. 394-409.
    • Yingcong Dai. A Disguised Defeat: The Myanmar Campaign of the Qing Dynasty
      Автор: hoplit
      Просмотреть файл Yingcong Dai. A Disguised Defeat: The Myanmar Campaign of the Qing Dynasty
       
      Yingcong Dai. A Disguised Defeat: The Myanmar Campaign of the Qing Dynasty // Modern Asian Studies. Volume 38. Issue 01. February 2004, pp 145 - 189.
      Автор hoplit Добавлен 09.01.2020 Категория Китай
    • Yingcong Dai. A Disguised Defeat: The Myanmar Campaign of the Qing Dynasty
      Автор: hoplit
      Yingcong Dai. A Disguised Defeat: The Myanmar Campaign of the Qing Dynasty // Modern Asian Studies. Volume 38. Issue 01. February 2004, pp 145 - 189.