Попов В. Разгром итальянцев в октябре-ноябре 1917 г. Капоретто

   (0 отзывов)

Saygo

Попов В. Разгром итальянцев в октябре-ноябре 1917 г. Капоретто // Историк-марксист. - 1939. - № 4. - С. 12-30.

I. ПОДГОТОВКА ОПЕРАЦИЙ

1. Общая обстановка осенью 1917 года. 1917 год был для Антанты годом неудач. "Россия с ее бесчисленными миллионами, по боевым качествам не уступающими самым лучшим войскам, полностью и окончательно выбыла из строя", - пишет Ллойд-Джордж. "Америка участвовала в войне пока еще только номинально", ее армия еще только училась "сдваивать ряды"1. Французская армия все еще не оправилась от кровавой неудачи нивеллевского наступления. Только англичане продолжали действовать "активно", бессмысленно истребляя свой войска в болотах Пашенделя. Потери этого года у англо-французов были значительно большими чем в армиях центральных держав. А когда с выходом России из строя превосходство в количестве стратегических резервов стало склоняться на сторону Германии, положение Антанты стало весьма серьезным.

К осени 1917 г. руки Германии на востоке оказались развязанными. Это давало ей возможность отказаться от намеченного в свое время плана кампании - стратегической обороны - и перейти к наступательным действиям. Что ее наступление последует против Италии, об этом говорилось уже давно. Еще весною 1917 г., готовясь к своим наступательным операциям на западном фронте, союзники считались тогда с возможностью германского удара по Италии. Это стало уже приемом германского военного руководства - выводить из строя одного из слабых противников, лишенного возможности получить своевременную поддержку союзников (как это было с Сербией и Румынией). В итоге состоявшихся тогда по этому поводу переговоров был составлен детальный план переброски англо-французских войск с западного на итальянский фронт. Эта предусмотрительность сослужила Антанте впоследствии хорошую службу.

В то время как стратегическое положение центральных держав несколько улучшалось (неудачи Турции в Месопотамии и Палестине решающего значения пока не имели), состояние австро-венгерской армии становилось угрожающим: она с трудом держала фактически свой единственный итальянский фронт. Германии приходилось опасаться заключения Австро-Венгрией сепаратного мира: ее новый император сделал в мае 1917 г. Англии и Франции уже вполне приемлемые в этом смысле предложения. Внутреннее положение Германии и Австрии катастрофически ухудшалось, народные массы голодали, так как сельское хозяйство даже богатой Венгрии приходило в окончательный упадок, и в довершение всего осуществлявшаяся Антантой блокада становилась буквально удушающей.

Общая обстановка в 1917 г. характеризуется также нарастанием революционного движения как в странах Антанты, так и у центральных держав и обострением борьбы широких слоев населения за прекращение войны. Это был год революционного кризиса, важнейшим событием которого была революция в России.

Военно-империалистические клики обеих воюющих сторон, имея перед глазами пример России и опасаясь, что одетые в шинели массы рабочих и крестьян могут выйти и из их повиновения, с помощью своих верных агентов, социал-соглашателей, напрягают все усилия, чтобы не допустить революционного взрыва. В Англии с этой целью предпринимаются "широкие реформы"; во Франция, на фронте и в тылу, проводятся беспощадные расстрелы и вместе с тем временно отказываются от крупных наступательных операций; в Австро-Венгрии пускается в ход широкая политическая амнистия и обещание автономии различным национальностям; социал-соглашатели во всех странах занимаются самой неприкрытой демагогией. Благодаря всему этому революционный взрыв временно удается предотвратить. Этой же цели служили и провозглашение новым германским министром иностранных дел Кюльманом мира без аннексий (через полгода в Бресте выяснилось истинное значение этих уверений), и предложение папы римского о прекращении войны, и ответное выступление "поборника свободы" президента Вильсона против германского "кайзеризма", сокрушение которого якобы необходимо в целях "будущего прочного мира". В то же время ряд держав потихоньку друг от друга предпринимает серьезные попытки заключения мира. Это делает, в частности, и Италия, которая из всех стран Антанты оказалась в наиболее трудном положении. Противоречия и в том и в другом лагере империалистов сказывались все сильней.

Такова военно-политическая обстановка в октябре - ноябре 1917 г., в которой развернулись крупнейшие события на итальянском театре военных действий.

2. Обстановка на итальянском театре военных действий и характеристика итальянской армии к осени 1917 года2. С момента вступления Италии в войну прошло более двух лет. Труднодоступный горный театр, благоприятствовавший оборонительному образу действий, и необходимость для Австро-Венгрии держать главную массу своих войск на востоке (на русском фронте) привели к тому, что австро-венгерская армия ограничилась обороной против Италии, предоставив инициативу действий своему противнику. Только один раз за все время, в мае 1916 г., австрийцы перешли от обороны к наступлению на границах Южного Тироля и угрожали уже полным прорывом фронта, но выступление Брусилова спасло тогда итальянцев от казавшегося неминуемым разгрома. Так как наступление в Тироле для Италии не имело никаких перспектив, то итальянцы свои главные усилия направляют на восток, и в течение двух лет война шла, собственно говоря, в области Юлийских Альп и Карсо, где на небольшом фронте в 50 - 60 км было сосредоточено больше половины итальянской армии. Здесь проходило важнейшее операционное направление на Любляну (Лайбах), которое выводило в Дунайскую равнину и далее, на Вену. Однако все наступательные попытки итальянцев на их восточном фронте оказывались малоуспешными, и за два года войны после десятка так называемых "сражений на Изонцо" итальянцы продвинулись не больше чем на какие-нибудь 10 - 15 км, понеся при этом колоссальные потери.

Caporetto.thumb.jpg.dfb3e5b7c289f12dcb46

Ritirata-caporetto.thumb.jpg.979e424a170

В августе 1917 г. итальянцы предприняли на Изонцо свое одиннадцатое наступление, превосходившее по масштабу все предшествующие. На этот раз итальянцы достигли более заметных успехов, овладев на левом берегу Изонцо плато Байнзицца, которое имело большое значение для развития дальнейшего наступления на Любляну; однако за этот успех они заплатили 150 тыс. убитыми и ранеными. Трофеи итальянцев были невелики: 20 тыс. пленных и 125 орудий. Гораздо более важным результатом этого последнего итальянского наступления было столь серьезное ослабление австрийцев, что командование последних стало уже сомневаться в своих возможностях удержаться здесь также и в дальнейшем.

Однако итальянцы не в состоянии были использовать эту слабость противника: они сами настолько выдохлись, что о новом натиске раньше чем через 2 - 3 месяца не могло быть и речи.

Таким образом, два с половиной года войны показали, что итальянская армия не в состоянии играть активную роль в мировой войне, к что итальянцам, по-видимому, не суждено выйти когда-либо на Дунайскую равнину. Незначительность австро-венгерских вооруженных сил, находившихся на итальянском театре военных действий, и неспособность итальянской армии к наступлению обусловили то, что итальянский фронт считался все время второстепенным. Эта низкая боеспособность итальянской армии была прежде всего следствием отсталости Италии. Ленин в 1915 г. писал об итальянском империализме следующее: "Италия революционно-демократическая, т. е. революционно-буржуазная, свергавшая иго Австрии, Италия времен Гарибальди, превращается окончательно на наших глазах в Италию, угнетающую другие народы, грабящую Турцию и Австрию", и в то же время Ленин подчеркивал, что "итальянский империализм прозвали "империализмом бедняков"..., имея в виду бедность Италии и отчаянную нищету массы итальянских эмигрантов"3. Ленин отмечал также, что "в Италии 40% населения безграмотны" и "в ней доныне бывают холерные бунты"4.

Финансовое положение Италии накануне войны было исключительно трудным. Италия старалась не отставать от великих держав в предвоенной гонке вооружений. Огромных денег стоили ее колониальные авантюры в Абиссинии и Триполитании, а вызываемые этим займы ложились тяжелым бременем на ее бюджет. Слабая сторона экономики Италии заключалась в отсутствии природных богатств, жизненно необходимых для промышленности, тяжелой и военной в особенности: Италия почти не имела своего каменного угля, у нее было недостаточно железной руды, не говоря уже о нефти и об основных цветных металлах. В Италии не хватало и своего хлеба. Уже поэтому в условиях блокады Антантой центральных держав выступление Италии на стороне последних было исключено.

С такой "базой" Италия, конечно, не могла иметь и хорошей армии, и ограниченность ее бюджета несмотря на огромный процент расходов на военные нужды отражалась на техническом оснащении армии; при этом в связи с авантюрной политикой Италии на Средиземном море львиная доля бюджета шла на морской флот. Таким образом, итальянская армия стояла на последнем месте в Европе, и даже германцы с откровенным презрением отзывались о своих бывших союзниках.

Эта более чем не блестящая репутация "королевской итальянской армии" имела свое историческое обоснование. Итальянская армия не знала и в прошлом побед: все военные выступления Италии неизменно приводили к различного масштаба неудачам. Плохая боевая подготовка рядового состава итальянской армии усугублялась неудовлетворительностью ее офицерского состава. Высшие должности в итальянской армии занимали или бездарные аристократы, вроде окружавшего себя священниками мракобеса Кадорны, или колониальные и политические авантюристы. Под внешним блеском украшенных золотом мундиров скрывалась полная несостоятельность итальянского офицерства. Таково было кадровое офицерство, но еще хуже обстояло дело с офицерами военного времени. С началом войны офицерский корпус был на три четверти разбавлен офицерами ускоренных выпусков и запаса. Не удивительно, что итальянская армия не умела ни наступать, ни обороняться.

Италия плохо использовала свой нейтралитет в начале империалистической войны, хотя он и объявлен был ею для того, чтобы иметь возможность наверстать упущенное в своей подготовке к войне, а затем подороже продать свою "помощь победителю". Ленин в статье "Один из тайных договоров", разоблачая хищнический характер соглашения Италии с Антантой, приводит следующее сообщение газеты "День": "Эти земельные приращения во много раз превосходят все национальные притязания Италии, когда-либо ею прежде выставлявшиеся. Кроме областей с итальянским населением (южный Тироль и Триест) приблизительно в 600000 душ, Италия получает по договору земли более, чем с миллионным населением, этнографически и религиозно ей совершенно чуждым"5.

Итальянская армия не учла оперативно-тактических уроков кампании 1914 г. и вступила в войну с плохо подготовленными войсками и штабами. Не лучше обстояло дело с вооружением: пулеметов было мало, артиллерия - устарелых образцов, а количество тяжелых орудий было лишь (вдвое больше чем в маленькой бельгийской армии. За первые два года войны благодаря "предоставленным союзниками займам и энергии получавших сказочные прибыли итальянских промышленников положение несколько улучшилось, но тяжелой артиллерии и особенно снарядов по-прежнему не хватало.

Итальянская армия, можно сказать, далеко не соответствовала размерам империалистических вожделений Италии и тому положению, на которое она претендовала в "концерте великих держав". Итальянский шакал имел плохие зубы, и его, в конечном итоге, едва не загрызли.

3. Решение австро-германского командования о наступлении на итальянском фронте. Для командования австрийской армией не могло быть сомнений, что за одиннадцатым наступлением итальянцев на Изонцо последует новое - двенадцатое, причем надо было считаться с возможностью появления и англо-французских войск. Новый натиск итальянцев мог оказаться для Австрии роковым, и потому, как только австрийским войскам удалось к 25 августа закрепиться на новой линии фронта, решено было предупредить противника и перейти самим в наступление.

В Германии, опасаясь выхода Австрии из войны, отнеслись к этому плану одобрительно, и Вильгельм сообщил австрийскому императору, что в нападении на "вероломную" Италию Австрия может рассчитывать на всю Германию. Правда, германское верховное командование, не сразу согласилось на помощь австрийцам, не желая уменьшать "свои резервы на западном фронте и не желая отказаться от подготовлявшегося наступления в Румынии, где Людендорф думал нанести последний удар сопротивлению России. Кроме того Людендорф сомневался в возможности большого успеха на итальянском фронте из-за трудных условий наступления в горах. Все же в конце концов Людендорф согласился. Решающим моментом явилось внушавшее большое опасение внутреннее положение Австро-Венгрии, а также полученные, по-видимому, германским Правительством сведения о предпринимавшихся австрийцами шагах к заключению сепаратного мира. Эти политические соображения заставили Людендорфа не откладывая приступить к реализации предложенного плана наступления против Италии (австро-германское командование в противоположность итальянскому считало октябрь - ноябрь вполне пригодными для наступательных операций). Кроме того Людендорф хотел, по-видимому, заранее обеспечить себя со стороны итальянского фронта для намечавшегося с началом весны 1918 г. решительного наступления на западе.

Австрийцы, для которых победа над итальянцами имела также и политическое значение, хотели обойтись своими силами и поэтому настаивали на переброске австрийских войск с русского фронта с усилением их германской тяжелой артиллерией. Но германское верховное командование заявило, что только участие германских войск может гарантировать достижение необходимого результата, и поэтому отвергло смену австрийских частей в Галиции, предложив предоставить для намеченного наступления несколько своих дивизий.

Прорыв намечалось произвести на слабо занятом противником и до сих пор пассивном участке верхнего Изонцо, но относительно труднодоступном, что могло помочь внезапности наступления. Главный удар предполагалось наносить от Тольмино с его плацдармом на правом берегу Чивидале. Этим радикально разрешался и вопрос об опасности закрепления итальянцев на плато Байнзицца: "итальянцы вынуждены были бы под угрозой глубокого (охвата очистить весь левый берег Изонцо севернее Горицы. Таким образом, намечаемая операция имела ограниченную цель - отбросить противника за линию пограничных гор, "а если удастся, то за р. Тальяменто". Количество необходимых для ее проведения дивизий определялось в 12 - 13, которые в основном должны были быть германскими; из них предполагалось составить новую, 14-ю германскую армию.

Командующим этой армией был назначен ген. Белов, считавшийся одним из лучших генералов. Составленный штабом 14-й армии план наступления заключался в следующем: достижение успеха основывалось на тактике глубокого прорыва по долинам. При стоявшей ненастной погоде и слабом занятии противником этого участка фронта наступление 14-й армии имело все шансы на успех. Прорыв должен был быть осуществлен атакой отборных торных войск при мощной артиллерийской поддержке. Идея прорыва по долинам определялась стремлением не дать противнику организовать сопротивление в глубине обороны и изолировать его сильнейшие центры сопротивления - горные массивы, - после чего овладение последними явилось бы лишь вопросом времени. Успешность самого прорыва обеспечивалась сокрушительной артиллерийской подготовкой - до 150 орудий на километр фронта в направлении главного удара - и внезапностью атаки, для достижения которой артподготовка должна была быть краткой, с массовым применением химических снарядов. Надо иметь в виду, что имевшиеся у итальянцев противогазы не выдерживали германского "синего креста".

Подготовка наступления началась с первых чисел сентября. Наибольшие трудности при подготовке прорыва представляло размещение огромного количества артиллерии, а также подвоз огнеприпасов. В этом наступлении впервые применяются газометы, для "испытания" которых прибыл германский газометный батальон.

4. Положение на стороне итальянцев накануне наступления. К моменту наступления Россия вышла фактически из войны. Влияние русской революции не могло не сказаться на настроениях итальянских солдат.

Огромные потери, понесенные итальянцами в боях на Изонцо, и неудача их одиннадцати наступательных попыток также отрицательно повлияли на боеспособность итальянских войск. Таким образом, это состояние итальянской армии уже предопределяло будущие события.

О готовящемся наступлении австро-германцев стало определенно известно в итальянском штабе еще в начале октября, а перебежавшие незадолго до атаки австро-германцев несколько австрийских офицеров - чехов и румын - принесли уже самые точные сведения.

Группировка сил 2-й армии, на участке которой были обнаружены приготовления противника, с окончанием последнего, одиннадцатого наступления и в предположении нового оставалась без изменения; в смысле обороны такая группировка сил была более чем невыгодной. Главные силы ее (4 корпуса) и основная масса артиллерии находились на плато Байнзицца; такой же большой оперативной плотностью характеризовалось расположение итальянцев и к югу от плато Байнзицца до моря (еще 4 корпуса), в то время как на угрожаемом участке - на левом фланге 2-й армии - итальянцы располагали лишь 4 дивизиями. Таким образом, намечавшийся удар австро-германцев приходился во фланг целой фаланге 8 корпусов, и следовало подумать об обеспечении этого фланга. Что же предприняло итальянское командование? Забыв о тирольском уроке 1916 г. и привыкнув все время "наступать", командующий армией ген. Капелло решает противодействовать наступлению австро-германцев контрударом байнзиццской группы и армейских резервов на север, во фланг противнику. Поэтому угрожаемые корпуса - 4-й и 27-й - получили лишь небольшие подкрепления, и армейские резервы (3 корпуса) по-прежнему были оставлены за правым флангом армии; только в последний момент 1 корпус был подтянут к линии фронта для прикрытия основного направления на Чивидале. Не было изменено местонахождение и резервов главного командования - 7 пехотных и 2 кавалерийских дивизий, - расположенных примерно в районе Удине и далее, на юг.

В последнюю минуту, когда в подготовке противником атаки сомневаться больше не приходилось, в итальянской главной квартире вняли голосу здравого смысла: ген. Кадорна решил принять необходимые предупредительные меры и ограничить наступательные увлечения ген. Капелло контратаками тактического масштаба. Но время для выполнения всех этих распоряжений было уже упущено, и в результате итальянские войска просто не знали, что делать; они не были готовы ни к контрудару, ни к обороне.

5. Соотношение с и л. На всем восточном итальянском фронте, который был захвачен последующими событиями, от Монте Ромбон до моря, итальянцы имели в составе двух своих армий - 2-й и 3-й - 43 дивизии и 3600 орудий. Итальянцы держали на востоке две трети своих дивизий и более половины артиллерии, поэтому австро-германцы здесь не имели общего превосходства в силах. На фронте же наступления 14-й германской армии по числу батальонов силы сторон были примерно одинаковыми (122 у итальянцев и 120 у австро-германцев). Но это равенство в силах (если, впрочем, не считать у германцев 4 дивизий армейского резерва) было лишь кажущимся. Австро-германские части были полностью укомплектованы, в то время как итальянские, имея огромный некомплект, были примерно вдвое слабее по численному составу, а кроме того даже по штатному количеству пулеметов.

Что касается артиллерии, то тут превосходство австро-германцев было уже совершенно явным. Они на участке 14-й армии имели 2600 орудий и 300 минометов против 600 итальянских орудий. Таким образом, наступавшие австро-германцы имели над итальянцами, по крайней мере, полуторное превосходство в пехоте и тройное в артиллерии.

II. ПРОРЫВ ИТАЛЬЯНСКОГО ФРОНТА НА ВЕРХНЕМ ИЗОНЦО 24 - 26 ОКТЯБРЯ

1. Прорыв на Капоретто 24 октября. Австро-германцы начали артиллерийскую подготовку еще с ночи. Стрельба велась химическими снарядами. Погода была исключительно скверной: в горах бушевала метель, а долины были затянуты завесой дождя и тумана; итальянцы считали атаку в этот день просто невозможной. С рассветом огонь достиг степени ураганного, обрушиваясь главным образом на передовые позиции итальянцев; особенно разрушительным было действие минометов. В 8 час. утра артиллерия 14-й германской армии перенесла огонь в глубину и пехота бросилась в атаку.

Наносившая главный удар от Тольмино на запад группа (корпус) Штейна имела наибольший успех. 12-я германская пехотная дивизия, удар которой пришелся по стыку 4-го и 27-го итальянских корпусов, прорвалась по долине Изонцо и к 15 часам овладела важным узловым пунктом в тылу 4-го корпуса итальянцев - селением Капоретто. В это время ударная дивизия правофланговой группы Краусса прорвала фронт итальянцев у Плеццо.

К вечеру центр 4-го итальянского корпуса еще держался, но его правофланговая дивизия (46-я) была уже сбита, фронт на левом фланге корпуса у Плеццо прорван, и в его тылу оказалась целая дивизия противника. Корпусу угрожал полный разгром. Соседнему, 27-му корпусу также приходилось плохо: его левофланговая 19-я дивизия была буквально уничтожена.

Захваченные врасплох и подавленные артиллерийским огнем итальянские войска большей частью оказывали слабое сопротивление и сдавались в плен, только на некоторых участках они упорно оборонялись и смогли даже задержать противника. Что же касается итальянского командования, то оно позорно растерялось. Окончательно же погубил дело на фронте 4-го корпуса командир левофланговой дивизии, который, узнав о захвате Капоретто, по собственной инициативе решил отойти с наступлением темноты к западу, давая этим возможность соединиться обеим неприятельским группам прорыва и завершить таким образом окружение частей 4-го корпуса, державшихся еще севернее Изонцо.

Что касается командира 27-го корпуса, одного из "героев" современной фашистской Италии, ген. Бадольо, то он просто никак не реагировал на происходившее и лишь к вечеру, когда его 19-я дивизия была уже уничтожена, ввел в дело бригаду своего резерва.

Очень важную роль мог бы сыграть 7-й итальянский корпус, находившийся во второй линии: по замыслу итальянского командования, он должен был "в благоприятный момент контратаковать". Но части корпуса только к вечеру были выдвинуты на боевую линию, на гребень гор Коловрат, позволив 12-й пехотной дивизии противника безнаказанно продефилировать вдоль его позиций.

2. Итоги первого дня и решение сторон на 25 октября. В итоге боев 24 октября австро-германцы добились тактического прорыва неприятельского фронта у Тольмино на 15 км по фронту и в глубину более 20 километров. Успехи правофланговой группы Краусса были скромнее, но в соединении с достигнутым группой Штейна они приводили к окружению сильно пострадавшего 4-го корпуса итальянцев. Положение левого фланга 2-й итальянской армии становилось угрожающим.

Германцы решают на следующий день - 25 октября - продолжать наступление, не внося изменений в свой первоначальный план. Что касается итальянского командования, то его распоряжения отличались нерешительностью и запаздывали. От всех его контрнаступательных замыслов не осталось и следа. Командующий армией, не считая все же положение потерянным, рассчитывает остановить дальнейшее распространение противника с помощью ближайших резервов. Кадорна, в свою очередь, дает указание об организации обороны на прикрывающих выход на равнину горных хребтах, но на правом фланге эта линия была уже прорвана. Все эти мероприятия итальянского командования остались на бумаге. Главное командование, по-видимому, понимало запоздалость своих распоряжений, не верило в свои войска и потеряло уже волю к сопротивлению. В ночь на 25-е Кадорна под большим секретом отдает распоряжение о подготовке к общему отходу. Такова была обстановка к началу решительного дня 25 октября.

3. Разгром левого крыла 2-й итальянской армии 25 октября. С утра 25 октября австро-германцы возобновили наступление. 4-й итальянский корпус был ими окончательно разгромлен. Та же участь постигла и соседний, 7-й корпус, только с вечера 24-го выдвинутый в боевую линию. К исходу дня весь Коловрат оказался в руках германцев. Сильно пострадал и 27-й итальянский корпус: его левый фланг на высотах правого берега Изонцо был окончательно смят, и только прибытие дивизии армейского резерва приостановило здесь профдвижение австро-германцев. Теперь опасность угрожала уже и байнзиццской группе итальянцев и в первую очередь остальным трем дивизиям 27-го корпуса, находившимся на левам (восточном) берегу Изонцо.

В итоге этих двухдневных боев определился полный развал итальянского фронта к западу от Изонцо. Наиболее сильная и оборудованная позиция по горам Коловрат была итальянцами потеряна, левое крыло 2-й армии было разгромлено, и австро-германские войска начали спускаться по долинам, направляясь на Чивидале. Мероприятия итальянского командования по затягиванию прорыва оказались безуспешными, и к концу дня 25 октября ген. Кадорна решается уже на общее отступление. Но в последний момент Кадорна заколебался. Ему слишком трудно было пойти на потерю своих завоеваний, стоивших в течение двух лет столько крови, а кроме того на потерю и значительной части итальянской территории. В эту трудную минуту Кадорна .ищет решение у своего подчиненного! Он запрашивает мнение назначенного после полудня 25 октября нового командующего 2-й армией и, получив ответ, что последний считает возможным продолжать сопротивление на намеченной оборонительной линии, отдает приказ держаться во что бы то ни стало. Таким образом, вопреки здравому смыслу итальянцы получили приказ не отступать; что же касается требования держаться во что бы то ни стало, то оно оказалось просто невыполнимым.

4. Полный прорыв итальянского фронта 26 октября. К 26 октября 2-я итальянская армия была поделена на две группы. Северная, ген. Этна, находившаяся на участке прорыва, состояла из остатков занимавших этот участок корпусов, причем для их усиления были направлены значительные подкрепления; южная группа ген. Ферреро составилась из корпусов, находившихся на плато Байнзицца и начавших отходить на правый берег Изонцо.

Развивая свой успех, австро-германцы 26 октября вводят в бой свежие части, но их продвинувшиеся далеко вперед войска оказываются почти без поддержки артиллерии. Наступающую по горам пехоту сопровождают лишь пулеметы и немногочисленные горные батареи, не более 5 - 8 батарей на дивизию, причем часто с незначительным количеством снарядов. Но итальянские войска были настолько деморализованы, что почти не оказывали сопротивления.

К исходу дня войска группы Краусса, захватив много пленных, достигли последнего гребня гор, отделявших их от итальянской равнины. Войска группы Штейна устремились на Чивидале. Левее группы Штейна выходили также на Чивидале две дивизии третьей группы - Берера, а левофланговая группа Скотта спускалась по долине р. Юдрио, угрожая выходом во фланг правому крылу 2-й итальянской армии.

Если накануне 25 октября у итальянцев можно было наблюдать лишь отдельные группы беглецов, то 26 октября бежали уже целые части. Можно оказать, что отступление 2-й армии было начато 26 октября самими войсками. Боевые действия этого дня со стороны итальянцев фактически были арьергардными боями тек частей, которые не были еще увлечены потоком отступавших войск. К вечеру безнадежность положения итальянцев и опасность, которой подвергались остававшиеся на Изонцо войска группы Ферреро и 3-й армии, занимавшей фронт далее к югу, до моря, стали очевидными. Кадорна решается на отступление, 5, Итоги и выводы по первому этапу операции. Намеченный 14-й германской армией прорыв итальянского фронта был окончательно осуществлен. Тактический успех прорыва 24 октября объясняется не только хорошо продуманной и организованной атакой: большое значение имели непогода и туман, скрывавшие иногда весьма рискованные передвижения австро-германцев. Но больше всего, пожалуй, помогли противнику сами итальянцы. Боеспособность итальянских войск оказалась совершенно ничтожной: за три дня боя у итальянцев было разгромлено около 9 - 10 дивизий. Совершенно неудовлетворительной с итальянской стороны была организация обороны: итальянские начальники совершенно не умели вести бой из глубины. Запоздалое и разрозненное использование оперативных резервов приводило лишь к тому, что итальянцев били по частям, и в конечном итоге их главное командование осталось без резервов, причем последние большей частью были даже не израсходованы, а просто выпущены из рук. 26 октября последний барьер, который преграждал противнику выход на итальянскую равнину, оказался прорванным. На главном направлении, на Чивидале, в прорыв вошли пять австро-германских дивизий, и он получил значение оперативного, угрожающего уже всему итальянскому фронту. Не имея возможности продолжать борьбу, теряя управление войсками, итальянское командование не видело другого выхода, как начать общий отход. С 27 октября операция вступает для австро-германцев в новую фазу оперативного развития успеха.

III. ОТСТУПЛЕНИЕ НА ТАЛЬЯМЕНТО. РАЗГРОМ 2-й АРМИИ

1. Начало общего отступления. В 2 час. 30 мин. 27 октября ген. Кадорна приказал 2-й и 3-й армиям начать отход на линию р. Тальяменто.

Между тем катастрофическое положение итальянцев вызвало серьезную тревогу у правительств Англии и Франции. Не зная, конечно, об ограниченных замыслах австро-германцев и опасаясь полного вывода Италии из строя, Англия и Франция уже 26 октября предложили Италии помощь своих войск, но до их прибытия итальянскому главному командованию приходилось рассчитывать только на свои силы.

Что же касается германского командования, то успехи последних дней привели его к решению: не теряя времени на приведение войск в порядок, перейти к преследованию.

27 октября медленно продвигавшиеся в трудных условиях забитых войсками дорог и почти без артиллерии австро-германские войска на правом фланге и в центре сбили сопротивление итальянских арьергардов и начали дебушировать из гор; после полудня германцами был занят Чивидале. Однако левофланговым дивизиям австро-германцев пришлось встретиться с довольно упорным сопротивлением итальянцев, прикрывавших отход правого крыла своей 2-й армии. Что касается 3-й итальянской армии, то она, бросив большую часть позиционных орудий и массу имущества, начала свой отход только с вечера.

Необычайный успех наступления превосходил все ожидания австро-германцев, и с 27 октября командование 14-й германской армии уже не думало больше ограничиваться рамками Тальяменто. Такое решение обязывало хотя бы теперь позаботиться о подготовке переправочных средств, в достаточном количестве имевшихся в обеих изонцских армиях, однако сделано это не было. К вечеру также выяснилось весьма интересное обстоятельство: левый фланг 14-й германской армии был ближе к р. Тальяменто чем 3-я итальянская армия и во всяком случае ближе к переправам через нее чем главные силы - южная группа - 2-й Итальянской армии. Сумел ли ген. Белов воспользоваться столь благоприятным случаем, показали последующие дни.

2. Нарастание кризиса. С вечера 27 октября весь восточный итальянский фронт беспорядочными колоннами двинулся на запад. Дороги были запружены артиллерией, повозками, автомашинами бесчисленных тыловых учреждений и просто дезертирами (среди последних было немало офицеров), кроме того вместе с армией двигалось до полумиллиона беженцев с имуществом. Вся эта масса устремлялась к немногочисленным переправам через р. Тальяменто. 3-я итальянская армия, не испытавшая разгрома и отходившая вне воздействия противника, сохраняла относительный порядок. Но во 2-й армии отступление превратилось в настоящее бегство с многочисленными случаями дикой паники. Почувствовав себя на свободе, солдаты кричали: "Долой войну!" "Идем домой!" Лишь немногие части 2-й армии сохранили дисциплину и оставались, таким образом, в руках командования. К ним в первую очередь надо отнести 2 кавалерийских дивизии, которые почти не участвовали еще в войне и полностью сохранили свои кадры.

28 октября продолжался беспорядочный отход итальянцев с небольшими арьергардными боями; австро-германцы медленно продвигались. Этот день не привел к решению, хотя занятие после полудня Удине довершало окончательное разъединение двух половин 2-й итальянской армии, причем разрыв между ними достиг 8 - 10 км; но вышедшие в этот промежуток германские дивизии группы Берера своего успеха не использовали.

29 октября общая оперативная обстановка и состояние войск становятся для итальянцев угрожающими. Наиболее серьезным было положение к югу от Удине. Здесь находился центр тяжести операции. 3-я итальянская армия начала переправу через р. Тальяменто, отставшее же правое крыло 2-й армии оказалось в довольно тяжелом положении. С продвижением австро-германцев на Кодройпо и особенно с выходом 200-й пехотной дивизии к Тальяменто для остававшихся на левом берегу реки итальянских войск создавалась опасность глубокого обхода. Эта часть итальянской армии была накануне гибели; следующий день должен был решить ее судьбу. Что касается двух австрийских армий Бороевича, которые в этот день присоединялись к наступлению, то его 2-я армия отстала на целый переход, а 1-я армия только еще переправлялась через Изонцо. Главную роль попрежнему играла 14-я германская армия. Но в этот день командование последней оказалось далеко не на высоте: ее войска, группировавшиеся на двух направлениях, просто отбрасывали итальянцев к переправам, какой-либо маневр отсутствовал. Германское командование упускало представлявшиеся ему возможности такового, хотя обстановка, складывавшаяся на юге, как бы сама подсказывала необходимое решение.

3. Завершение разгрома 2-й армии. 30 октября операция достигла своего кульминационного пункта. В этот день оперативное развитие прорыва у Капоретто должно было привести к полному уничтожению южной группы 2-й армии. О 3-й итальянской армии говорить (больше не приходилось: промахи австро-германцев в течение предшествующего дня дали ей возможность уйти. Речь могла теперь идти только о том, успеют ли находившиеся еще к востоку от Тальяменто значительные силы итальянцев отойти к переправам или германцы сумеют их опередить. Наиболее критическим было положение у Кодройпо.

На севере правое крыло 14-й германской армии - группы Краусса и Штейна - достигло 30 октября р. Тальяменто, и ген. Белов, недооценивая, повидимому, трудностей переправы, приказал, не теряя времени, форсировать реку. В то же время ген. Белов не отказывается и от окружения остававшейся еще к востоку от Кодройпо части итальянской армии и направляет с этой целью левофланговую группу Скотти на Латизану. Но этот маневр с ударом на югозапад опять-таки лишь отбрасывал итальянцев к мостам.

Бывшая группа Берера6 направляется теперь на Кодройпо, где было 3 моста и можно было рассчитывать прорваться на другой берег. Наступая с севера на юг, германцы вышли во фланг прикрывавшей переправу итальянской дивизии. Когда же они после этого попытались прорваться по мостам, последние были итальянцами взорваны, и остававшиеся на левом берегу р. Тальяменто итальянские войска оказались теперь отрезанными. Здесь германцами были взяты колоссальные трофеи: до 60 тыс. одних пленных, вся артиллерия 2-й армии, с таким трудом увезенная с плато Байнзицца, и т. д., а избежавшие плена остатки различных дивизий устремились к югу, на переправы у Мадризио и Латизаны.

Наступило 31 октября. Промахи германского командования, допущенные накануне, позволили, большей части группы Ферреро и арьергардам 3-й армии итальянцев уйти в течение ночи и утра 31-го за р. Тальяменто. Не осуществились и замыслы ген. Белова на обход итальянцев через р. Тальяменто. 31 октября, как и накануне, войскам ген. Белова нигде переправиться не удалось. Австро-германские армии оказались перед непреодолимой пока преградой. Наступила невольная пауза.

Укрывшиеся за Тальяменто итальянские войска могли теперь привести себя в порядок. Однако, если они избежали окружения и полного уничтожения, как этого можно было ожидать с началом отхода, то все же результат прорыва у Капоретто был потрясающим. По скромному подсчету самих итальянцев, они потеряли 180 тыс. одними пленными, до 2500 тыс. орудий и 400 тыс. именовавшихся "потерявшими организацию" - разбежавшимися. Большим счастьем для итальянцев оказалась неожиданная прибыль воды в р. Тальяменто, которая хотя и наделала им много хлопот, но в то же время спасла их от полной катастрофы.

Австро-германское командование, сумев хорошо подготовить прорыв, с выходом на маневренный простор показало свою полную несостоятельность; разгром 2-й итальянской армии обусловливался главным образом ее внутренним состоянием. Некоторым оправданием для ген. Белова могло служить отсутствие необходимых для развития успеха и уничтожения противника подвижных войск: конницы, самокатчиков, моторизованных отрядов. Недостаток энергии и быстроты действий у австро-германцев объясняется, пожалуй, еще одним характерным обстоятельством. Изголодавшиеся германские и австрийские солдаты вместе со своими офицерами интересовались главным образом оставленными итальянцами продовольственными складами и всякого рода брошенными запасами. Насколько это захватывало даже больших начальников, видно, например, из того, что командующий 12-й германской дивизией, как пишет Лиддель Гарт, больше восторгался количеством наловленных кур чем захваченных пленных, а обладание несколькими свиньями расценивалось им как высшее блаженство. "Желание наесться брало верх над всем остальным".

Основными же причинами такого неудачного для австро-германцев завершения операции были ограниченность первоначально поставленной цели операции и неуменье в ходе таковой дать ей новое направление; замах же ген. Белова через Тальяменто не соответствовал реальным возможностям австро-германской армии. Таким образом, решительная победа над итальянцами, неожиданно оказавшаяся для австро-германцев в пределах возможного, от них ускользнула, и наиболее благоприятный момент оказался упущенным.

IV. ОТ ТАЛЬЯМЕНТО К ПЬЯВЕ - НЕУДАВШИЕСЯ КАННЫ

1. Остановка на Тальяменто. С отходом итальянских армий на Тальяменто начался новый этап операции. Первоначально поставленная австро-германцами цель была достигнута, но необычайный успех 14-й германской армии и катастрофическое состояние итальянцев толкали австро-германское. командование на то, чтобы продолжать наступление и попытаться, предприняв, по существу, уже новую операцию, довести дело до полного разгрома Италии. Для этого, правда, надо было сначала переправиться через Тальяменто, а эта задача при отсутствии переправочных средств была не из легких. Что касается итальянцев, укрывшихся за р. Тальяменто, то их огромную 2-ю армию надо было считать вышедшей из строя. Только 3-я армия еще могла считаться боеспособной, но и та потеряла половину своей артиллерии. Несмотря на столь неутешительное положение на фронте р. Тальяменто, итальянское командование видело, однако, главную опасность не здесь, на востоке, а со стороны Трентино: нанесенный оттуда удар мог привести к полному уничтожению всей итальянской армии.

Эта воображаемая пока опасность - так как первоначально о наступлении со стороны Трентино австро-германское командование и не думало, - а также определившееся к 29 октября катастрофическое состояние 2-й армии привели ген. Кадорна к решению, прикрывшись рубежом Тальяменто, отходить далее, до Пьяве. Уже отдавались распоряжения по подготовке на ней новой линии обороны; 31 октября были разосланы подробные указания по отходу. Но потом Кадорна опять колеблется. 30 октября части первых четырех французских дивизий переезжают итальянскую границу, и в тот же день ген. Фош и Робертсон прибывают в итальянскую главную квартиру. У Кадорна появляется надажда, что остановка на Тальяменто будет окончательной. Но 3 ноября противнику удается переправиться через Тальяменто, и после этого ген. Кадорна окончательно решается на дальнейший отход.

2. Отступление итальянцев на Пьяве. После трех дней безуспешных попыток переправиться через р. Тальяменто частям 55-й пехотной дивизии группы Краусса под прикрытием артиллерийского огня удалось в течение дня 2 ноября исправить взорванный пролет железнодорожного моста у Корнино, и к утру 3 ноября, сбив охранявший переправу батальон итальянцев, они были уже на правом берегу. За ними начала переправляться вторая дивизия, затем третья. 4 ноября положение итальянцев ухудшается: группа Краусса продвигается дальше на запад, начинает переправляться через реку и германская группа Штейна; вода стала спадать. Оборонительная линия Тальяменто была окончательно прорвана. 12-му корпусу (бывшей карнийской группе) были отрезаны пути выхода из гор, создавалась угроза и для 3-й армии, еще до полудня 4 ноября Кадорна отдает приказ приступить к выполнению отхода.

Узнав об успешной переправе, ген. Белов решает немедленно двинуться вперед. На правом фланге, в полосе Венецианских Альп, направляются 4 дивизии Краусса с задачей охвата фланга неприятельской армии. Эта группа Краусса должна была впоследствии отрезать 4-ю итальянскую армию и с выходом к Фельтре обойти оборонительную линию р. Пьяве по западному берегу. Главное австрийское командование под влиянием достигнутого успеха решает теперь развивать успех до полного уничтожения всей итальянской армии, раньше чем смогут прибыть на помощь англо-французские войска. 11-я армия Конрада в Трентино должна была 10 ноября перейти в наступление на Азьаго. Таким образом, после скромных замыслов прорыва на Изонцо австро-германское командование задавалось теперь операцией грандиозного масштаба. Но оно с этим решением запоздало.

Отступление 2-й и 3-й итальянских армий от р. Тальяменто началось в ночь с 4 на 5 ноября, а 4-й армии - в Карнийских Альпах - еще с вечера 3 ноября. Остатки 2-й армии направлялись в резерв за Пьяве; 3-я армия должна была занять спешно подготовлявшийся для обороны рубеж р. Пьяве; 4-я армия отводилась в предгорья Альп, в район между реками Бреетой и Пьяве, на заранее укрепленные позиции на Монте Граппа.

Отход итальянцев на рубеж р. Пьяве по равнине (на расстоянии 50 - 60 км) проходил относительно благополучно, и 8 ноября они были уже на правом берегу Пьяве. 9 ноября с приближением противника отошли части прикрытия и мосты были взорваны. Действия главных сил 14-й германской армии сводились в это время лишь "к успешному продвижению" за отходившими итальянскими арьергардами.

Более сложной была обстановка отхода в Венецианских Альпах, где действовала переправившаяся первой на правый берег р. Тальяменто группа Краусса. Центр тяжести операции переместился теперь к правому флангу. Продолжая свое движение на запад, группа Краусса отрезала путь отступления двигавшемуся на юго-запад через горы 12-му (корпусу итальянцев, окружение которого было завершено 6 ноября. Этот корпус должен был прикрывать отход правого фланга 4-й итальянской армии, который оказался теперь открытым. К счастью для итальянцев, в результате разногласий Белова с Крауссом последний задержался, и первые его дивизии появились в долине верхней Пьяве лишь 10 ноября. Они успели, правда, еще окружить арьергард 1-го корпуса 4-й армии, захватив при этом 10 тыс. пленных и более 100 орудий.

3. Союзники спешат "на помощь" Италии. Опасаясь, что дальнейшее развитие событий приведет к отпадению Италии, - а после всех неудач 1917 г. и выхода России из войны это грозило Антанте катастрофой, - вслед за посланными в Италию англо-французскими дивизиями и начальниками штабов англо-французских армий поспешили туда и оба премьера - Ллойд-Джордж и Пенлеве.

Внутреннее положение в Италии было весьма напряженным. События на фронте не замедлили соответствующим образом отразиться на настроениях широких народных масс. Впечатление от катастрофы у Капоретто было настолько сильным, что многие думали о конце войны. Правящие круги растерялись, правительство должно было подать в отставку; во главе нового кабинета был поставлен прожженный политик, бывший министр внутренних дел, ярый сторонник войны до конца - Орландо. Кадорна пока еще удержался на посту главнокомандующего, но было ясно, что и он также должен будет уйти.

Северная Италия была наводнена беженцами; вскоре они рассеялись по всей стране; никаких указаний по их эвакуации ни военным командованием, ни гражданскими властями не давалось.

Венецианская область и даже Ломбардия были охвачены паникой. Повсюду бродили сотни и тысячи побросавших оружие солдат, они рассеялись далеко за пределы прифронтовой полосы, и итальянские карабинеры (жандармы) перехватывали их даже на переправах через р. По. Настроение рабочих масс, не желавших больше войны, проявилось в мощной демонстрации за мир в Милане, над участниками которой была учинена жесточайшая расправа.

Таково было внутреннее положение в Италии к моменту прибытия английского и французского премьеров. Встреча министров произошла 4 ноября в Рапалло. Италия была представлена Орландо и старым интриганом, министром иностранных дел бароном Соннино, представителем верховного командования итальянской армии был начальник штаба Кадорны генерал Порро. Последнему Ллойд-Джордж дает убийственную характеристику, он говорит о нем как о самой беспомощной фигуре на совещании, ничтожность которой давала ключ к пониманию катастрофы.

"Видя и слушая его, мы нисколько не удивлялись тому, что генерал Фош и сэр Виллиам Робертсон сообщили нам в своем докладе о хаосе и неразберихе в главной квартире итальянской армии"7, - пишет Ллойд-Джордж в своих мемуарах. Первым шагом для восстановления доверия должны были быть коренные перемены в составе военного командования. "Неспособность этого командования была очевидна"8.

У англо-французских министров, как говорится, почва горела под ногами. Они не знали истинного масштаба австро-германского наступления и его ограниченной первоначально цели; развертывавшиеся события они рассматривали как ожидавшееся еще с весны решительное наступление. Сам по себе отход на р. Пьяве еще не имел стратегического значения, но дальнейшее отступление итальянской армии грозило потерей промышленной Северной Италии с ее арсеналами и единственной на севере Адриатики военно-морской базой - Венецией, а затем, возможно, и вторжением австро-германцев в пределы самой Франций. "Судьба Италии и может быть также Европы зависела от того, какой ответ дадут ближайшие несколько дней... Бели бы Италия отпала, то из шести держав, выступавших прежде против Германии, Австрии и Турции, остались бы только Франция и Англия. Америку можно было бы принять в расчет только через 8 - 9 месяцев"9. Приходилось беспокоиться не только за положение на фронте, где дела, в конечном итоге, оказались поправимыми и где .вследствие панических настроений в армии опасность была просто преувеличена. Ллойд-Джордж "и Пенлеве особенно боялись "взрыва изнутри": майские события, связанные с военными неудачами Нивелля, в частности восстания во французской армии, были еще достаточно свежи в памяти. "Как встретят итальянская армия и итальянский народ эти неожиданно обрушившиеся на них несчастья?" - думали они. "В Италии, - пишет дальше Ллойд-Джордж, - партия мира всегда была сильнее чем во Франции или в Англии... высшая иерархия католической церкви никогда не была другом этой войны"10. Пример России стоял перед ними грозным призраком.

Все это делает понятной проявленную обоими премьерами энергию. Они были так напуганы, что решились на крайние меры, которые тот же Ллойд-Джордж не рискнул, однако, применить по отношению к своим, не менее неудачливым полководцам: он категорически потребовал немедленного устранения ген. Кадорна. Атмосфера рапалльской конференции была довольно напряженная. Итальянцы, конечно, понимали, что приезд обоих премьеров - не только "дружеский жест" для поднятия духа своих союзников, и Орландо решил использовать момент, чтобы вытребовать у союзников как можно больше войск и вооружения, последние же в свою очередь стремились прибрать итальянцев к рукам.

Приехавший на конференцию ген. Фош доложил, что 2-я, наиболее сильная итальянская армия разбита наголову, но остальные сохранили необходимую боеспособность, и итальянские войска вполне могут удержать линию р. Пьяве; он также категорически заявил о необходимости смены верховного командования. Союзники явно не хотели опешить с вводом в дело своих дивизий, предпочитая держать их в своем распоряжении.

Итальянский премьер обрисовал положение в более мрачных тонах: он заявил, что возможность удержать рубеж р. Пьяве находится под угрозой со стороны Трентино, откуда следует теперь ожидать атаки противника. Кроме того занятие рубежа р. Пьяве поглотит все наличные силы итальянской армии и не даст возможности выделить что-либо в необходимый в такой обстановке резерв. Поэтому нужна срочная помощь союзников, и Орландо запросил не менее 15 дивизий. В противном же случае, заявил он, придется отступать дальше, а это будет военной катастрофой и повлечет самые тяжелые политические последствия. Будущее Италии (надо понимать и Антанты) зависит от решения, которое примут союзные министры. Торг начался.

Ллойд-Джордж ответил, что союзники сделают все, чтобы "помочь" Италии" и признался, что этого требуют также "интересы самой Англии и Франции" и что в Италию уже едут 8 отборных дивизий. Но основное условие для посылки союзниками своих войск - наличие хорошего руководства (которое будет подчиняться указке англо-французского командования). Итальянцы настаивали на 15 дивизиях. Но Фош решительно опроверг явно преувеличенные данные начальника штаба итальянской армии об якобы двойном численном превосходстве неприятеля и вместе с ген. Вильсоном, заменившим уехавшего Робертсона, заявил, что посланных 8 дивизий вполне достаточно. На этом и порешили. Потом, правда, было послано еще 3 дивизии.

Требование удаления ген. Кадорна не встретило особых возражений и было удовлетворено. Не пользовавшийся любовью в армии, он потерял свой авторитет, и о его смене подумывали сами итальянцы. Поскольку ни один из командующих армиями не подходил к требованию момента, выбор остановился на корпусном командире 3-й армии, ген. Диаз, обещавшем, казалось, осуществление необходимой линии поведения и быструю расправу с выходившими из повиновения войсками.

Последний день конференции, 7 ноября, был посвящен обсуждению плана дальнейших действий и вопроса о "более тесном сотрудничестве и единстве стратегии" и заключению конвенции о создании верховного межсоюзного военного совета. Таким образом, на четвертый год войны было, наконец, положено начало созданию единого командования. К моменту отъезда английского и французского премьеров из Италии итальянская армия относительно благополучно отошла за Пьяве, но тем не менее "они уезжали из Италии полные тревога".

4. Заключительная попытка австро-германце в обойти левый фланг итальянцев на р. Пьяве. Ген. Белов вторично упустил итальянскую армию, позволив итальянцам уйти за р. Пьяве. Однако австро-германское командование не отказалось от мысли устроить итальянцам задуманные Канны и решило продолжать операцию в соответствии с намеченным планом. Решающую роль попрежнему должна была выполнять группа Краусса; ей поставлена была задача: из долины верхней Пьяве прорваться с севера, между р. Брентой и р. Пьяве, и, выйдя во фланг главным силам итальянцев, обеспечить переправу 14-й армии у выхода "р. Пьяве на равнину. Одновременное наступление группы Конрада на плато Азьаго, западнее Бренты, должно было привести к казавшемуся несомненным успеху. Но австро-германское командование переоценивало свои силы и слабость итальянцев.

Обстановка изменялась в пользу последних. Сильный речной оборонительный рубеж, на который отошли итальянские войска, и значительное сокращение фронта дали им возможность обойтись сохранившими еще боеспособность дивизиями. Призыв очередного, 1899 года дал 180 тыс. для пополнения армии; они немедленно были направлены в войска. Армия понемногу приводилась в порядок. Беспощадные дисциплинарные мероприятия делали свое дело, итальянские карабинеры не стеснялись расстреливать без суда даже офицеров. Первый эшелон союзных войск - 8 англо-французских дивизий - уже сосредоточивался в районе Вероны.

В то же время боеспособность австро-германских войск, в частности их ударной 14-й армии, была значительно ослаблена. За 20 дней операции, при 150-километровом продвижении вперед состав дивизий уменьшился примерно вдвое, войска были сильно утомлены, артиллерия почти не имела снарядов, тяжелые батареи отстали. Положение с подвозом огнеприпасов и продовольствия было катастрофическим, имевшийся автотранспорт мог поднять лишь четверть суточного боевого комплекта огнеприпасов, а продовольствием люди были обеспечены лишь благодаря захваченным итальянским запасам. Особенно плохо было в правофланговой группе Краусса, на которую ложилась вся тяжесть операции. Все это, конечно, австро-германскому командованию было известно, но в своем победном увлечении оно было настроено слишком оптимистически, и в то же время обстановка требовала немедленных действий.

11-я армия Конрада 10 ноября перешла в наступление на плато Азьаго, в то время как группа Краусса, переправившись, наконец, через р. Пьяве, только 13 ноября вышла в район Фельтре. Бои на подступах к Монте Граппа начались 14 ноября. Итальянцы понимали значение этого направления и принимали все меры, чтобы удержать здесь свои позиции. Первоначальная попытка Краусса прорваться по долинам Пьяве и Бренты успеха не имела. Сражение постепенно разгоралось, австро-германцы бешено атаковали; казалось, что еще немного - и они прорвутся на равнину. 22 и 23 ноября были критическими днями. Но продвижение австро-германцев в общем было незначительным. Итальянцы удержались. Тогда австро-германское командование решает прекратить наступление. Безнадежность его определялась еще тем, что было установлено наличие в тылу у итальянцев англо-французских дивизий.

Операция, длившаяся ровно месяц, закончилась. Поставленные австро-германцами цели достигнуты не были. Все свелось лишь к занятию дополнительной территории и к ряду тактических успехов. Новый фронт итальянцев оказался достаточно прочным, и обе стороны занимали свои позиции почти без всяких перемен до решительной, закончившей войну летней кампании 1918 года.

V. ОБЩИЕ ИТОГИ И ВЫВОДЫ

К концу ноября боевые действия затихли и можно было уже подводить итоги. Значение поражения итальянской армии - частично это был даже настоящий разгром - выходило уже за рамки Италии. Это была тяжелая неудача для всей коалиции, потребовавшая выделения на итальянский фронт англо-французских войск, не говоря уже о материальной помощи. Итальянцы с 24 октября до отхода за р. Пьяве потеряли,. по данным расследовавшей комиссии, 40 тыс. убитыми и ранеными, 250 тыс. пленными (это число, по-видимому, точное) и 350 тыс. разбежавшимися; последняя цифра рекордная из всех поражений мировой войны. И это после проведенных с отходом за Тальяменто мероприятий "по сбору" иногда совершенно растаявших частей. По другим данным, за все время до конца ноября Италия потеряла 135 тыс. убитыми и ранеными и 335 тыс. пленными. Итальянцы потеряли до 50% боевого состава своей армии, из 63 итальянских дивизий только половина сохранила боеспособность, единственным" оперативным резервом были англо-французские войска. В руки неприятеля попало огромное количество всевозможных запасов и боевого имущества, одних орудий - 3150, почти половина всей артиллерии. Была потеряна Венецианская область, и противник угрожал уже самой Венеции. Все эти события нашли, конечно, свое отражение и внутри Италии, и новому итальянскому правительству и новому главному командованию армии (ген. Диаз) приходилось весьма трудно.

Что же спасло Италию от окончательного разгрома? Центральным державам неожиданно представлялся случай вывести из строя самого слабого из своих противников (некоторые их генералы мечтали уже о вторжении в южную Францию), но они не смогли им воспользоваться. Неуспех был заложен уже в ограниченной цели операции по первоначальному плану. Из импровизации в ходе самой операции ничего не получилось. Кроме того за три года позиционной войны австро-германские армии потеряли необходимую маневренность. Их войска - это были ведь лучшие дивизии - не показали былых темпов передвижения, а переход в 100 - 120 км от Изонцо до р. Пьяве привел в полное расстройство тыл австро-германцев: переправочные средства отстали, артиллерия оказалась без снарядов. Выйдя в ходе преследования итальянцев к Тальяменто и потом дальше к р. Пьяве на маневренный простор, австро-германские войсковые начальники также не показали себя с положительной стороны. Что касается командования 14-й армии, то, упустив итальянцев на Тальяменто, оно после этого замышляет глубокий оперативный охват правофланговой группой Краусса, но, направленная через горы, последняя безнадежно запаздывает. А между тем если бы группа Краусса была брошена прямо на Тревизо, она могла бы захватить итальянцев, по крайней мере, на переправах через р. Пьяве, как это было на Тальяменто. Ген. Белов не проявил своих "блестящих способностей", оперативное искусство германцев оставляло желать много лучшего.

Итальянцам в первую очередь помогли ошибки их противника. Выручил итальянцев и, так сказать, географический фактор - удачно оказавшаяся в их тылу мощная водная преграда - река Пьяве; в то же время с отходом за нее получилось более чем двойное сокращение фронта. Важнейшее значение имело также прибытие англо-французских дивизий (сначала прибыло 8, потом число их дошло до 11); составленный в свое время план переброски их на итальянский фронт действовал безотказно. Однако, согласно полученным их командованием инструкциям, они в дело не вводились, тем более что положение оказалось в конечном итоге не таким уже угрожающим: итальянцы смогли сами удержаться и на р. Пьяве и на важнейшем участке г. Граппа. Прибытие англо-французских войск имело вначале как бы моральное значение: оно повлияло на решение австро-германского командования прекратить наступление и позволило итальянцам бросить на фронт все свои войска, не заботясь о резервах. Фактический главнокомандующий ген. Фош сохранял англо-французские дивизии в своих руках: они должны были вводиться в дело лишь в крайнем случае, в решающий момент. Они так и оставались до конца операции в резерве и, возможно, должны были послужить известной гарантией от каких-либо неожиданных шагов итальянского правительства. Впрочем, с возобновлением сражения на р. Брейте (в декабре 1917 г.) пришлось использовать и их.

Австрия и Германия постарались, конечно, сильно раздуть свою победу, хотя она была, безусловно, крупнейшим успехом, одержанным за всю кампанию 1917 года. В руководящих военных кругах Германии и Австрии было немало раздоров о том, кому приписать честь того или иного успеха и кто виновник совершенных во время этой операции промахов. Итальянские войска оказывали и германцам и австрийцам одинаково слабое сопротивление. Нужно заметить, что поставленные первоначально цели операции были более чем достигнуты. В частности угроза отпадения Австрии от союза с Германией была предотвращена, достигнуто было некоторое укрепление внутреннего положения Австрии, значительно повысилось моральное состояние австро-венгерской армии. Фронт был передвинут на территорию противника. Стратегический выигрыш заключался в устранении всякой опасности со стороны итальянской армии в кампанию 1918 г., и в то же время с важнейшего, западного театра было оттянуто на итальянский фронт более десятка лучших англо-французских дивизий. Сократившаяся в то же время протяженность фронта позволяла австрийцам создать известные оперативные резервы.

Капоретто было завершением неудачной для союзников кампании 1917 г., "о в то же время оно как бы продемонстрировало силу Антанты; в общем, после Капоретто соотношения сил изменились очень мало, а рапалльская конференция привела к известному стратегическому объединению союзников. Разгром итальянцев имел больше политическое значение. Капоретто показало, что итальянский империализм стоит на глиняных ногах: созданная им армия не выдержала первого же серьезного испытания; бездарность ее руководителей и несостоятельность итальянского офицерского корпуса стали для всех очевидны. Что касается солдат, то они бежали потому, что просто не хотели больше драться, так как в свое время тот же итальянский солдат под знаменами Гарибальди совершал геройские дела. Участие Италии в мировой войне закончилось позорным провалом, и несмотря на ее "знаменитую победу" у Витторио-Венетто, где она в октябрьские дни 1918 г. "взяла реванш" у нежелавшей больше воевать австро-венгерской армии, заправилы Антанты - Англия и Франция - с ней больше особенно не считались. Италию "обделили" в Версале при распределении добычи после войны, и это сделало современную фашистскую Италию врагом Франции.

За 55 лет государственного существования Италии и за три войны, что она вела (войну с Турцией, которая не хотела воевать, можно не считать), поражения были обычным финалом всех ее военных выступлений: Кустоцца, Адуа и, наконец, Капоретто.

Итальянский фашизм получил плохое наследство. Не случайно он отваживался на выступление лишь в Абиссинии, в Испании и в Албании, где подавляющее превосходство в технике обеспечивало ему верный успех. Но "краса и гордость" итальянских фашистов - итальянские легионеры - сумели продемонстрировать свои весьма не блестящие боевые качества даже в Испании, прибавив к описку исторических поражений Италии еще одно - Гвадалахару. Итальянскую армию били все: австрийцы, абиссинцы, немцы и испанцы. Будущее не сулит им ничего, кроме нового разгрома.

Примечания

1. Ллойд-Джордж "Военные мемуары". Т. IV, стр. 374. М. 1935.

2. См. схему.

3. Ленин. Соч. Т. XVIII, стр. 289 - 290.

4. Там же, стр. 290.

5. Ленин. Соч. Т. XX, стр. 359.

6. Сам Берер был убит при въезде в Удине.

7. Ллойд-Джордж "Военные мемуары". Т. IV, стр. 381.

8. Там же.

9. Там же, стр. - 375.

10. Там же, стр. 376 - 377.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • Кирасиры, конные аркебузиры, карабины и прочие
      Автор: hoplit
      George Monck. Observations upon Military and Political Affairs. Издание 1796 года. Первое было в 1671-м, книга написана в 1644-6 гг.
      "Тот самый" Монк.

       
      Giorgio Basta. Il gouerno della caualleria leggiera. 1612.
      Giorgio Basta. Il mastro di campo. 1606.

       
      Sir James Turner. Pallas armata, Military essayes of the ancient Grecian, Roman, and modern art of war written in the years 1670 and 1671. 1683. Оглавление.
      Lodovico Melzo. Regole militari sopra il governo e servitio particolare della cavalleria. 1611
    • Психология допроса военнопленных
      Автор: Сергий
      Не буду давать никаких своих оценок.
      Сохраню для истории.
      Вот такая книга была издана в 2013 году Украинской военно-медицинской академией.
      Автор - этнический русский, уроженец Томска, "негражданин" Латвии (есть в Латвии такой документ в зеленой обложке - "паспорт негражданина") - Сыропятов Олег Геннадьевич
      доктор медицинских наук, профессор, врач-психиатр, психотерапевт высшей категории.
      1997 (сентябрь) по июнь 2016 года - профессор кафедры военной терапии (по курсам психиатрии и психотерапии) Военно-медицинского института Украинской военно-медицинской академии.
      О. Г. Сыропятов
      Психология допроса военнопленных
      2013
      книга доступна в сети (ссылку не прикрепляю)
      цитата:
      "Согласно определению пыток, существование цели является существенным для юридической квалификации. Другими словами, если нет конкретной цели, то такие действия трудно квалифицировать как пытки".

    • Асташов А.Б. Борьба за людские ресурсы в Первой мировой войне: мобилизация преступников в Русскую армию // Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.
      Автор: Военкомуезд
      Александр Борисович
      АСТАШОВ
      д-р ист. наук, профессор
      Российского государственного
      гуманитарного университета
      БОРЬБА ЗА ЛЮДСКИЕ РЕСУРСЫ В ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЕ: МОБИЛИЗАЦИЯ ПРЕСТУПНИКОВ В РУССКУЮ АРМИЮ
      Аннотация. Автор рассматривает проблему расширения людских ресурсов в Первой мировой войне — первой тотальной войне XX в. В статье исследуется политика по привлечению в русскую армию бывших осужденных преступников: основные этапы, объемы и различные категории привлеченного контингента, ключевые аргументы о необходимости применяемых приемов и мер, общий успех и причины неудач. Работа основана на впервые привлеченных архивных материалах. Автор приходит к выводу о невысокой эффективности предпринятых усилий по задействованию такого специфического контингента, как уголовники царских тюрем. Причины кроются в сложности условий мировой войны, специфике социально-политической ситуации в России, вынужденном характере решения проблемы массовой мобилизации в период назревания и прохождения революционного кризиса, совпавшего с гибелью русской армии.
      Ключевые слова: тотальная война, людские ресурсы в войне, русская армия, преступники, морально-политическое состояние армии, армейская и трудовая дисциплина на войне, борьба с деструктивными элементами в армии. /217/
      Использование человеческих ресурсов — один из важнейших вопросов истории мировых войн. Первая мировая, являющаяся первым тотальным военным конфликтом, сделала актуальным привлечение к делу обороны всех групп населения, включая те, которые в мирной ситуации считаются «вредными» для общества и изолируются. В условиях всеобщего призыва происходит переосмысление понятий тягот и лишений: добропорядочные граждане рискуют жизнью на фронте, переносят все перипетии фронтового быта, в то время как преступники оказываются избавленными от них. Такая ситуация воспринималась в обществе как несправедливая. Кроме решения проблемы равного объема трудностей для всех групп населения власти столкнулись, с одной стороны, с вопросом эффективного использования «преступного элемента» для дела обороны, с другой стороны — с проблемой нейтрализации негативного его влияния на армию.
      Тема использования бывших осужденных в русской армии мало представлена в отечественной историографии, исключая отдельные эпизоды на региональном материале [1]. В настоящей работе ставится вопрос использования в деле обороны различных видов преступников. В центре внимания — их разряды и характеристики; способы нейтрализации вредного влияния на рядовой состав; проблемы в обществе,
      1. Коняев Р. В. Использование людских ресурсов Омского военного округа в годы Первой мировой войны // Манускрипт. Тамбов, 2018. № 12. Ч. 2. С. 232. Никулин Д. О. Подготовка пополнения для действующей армии периода Первой мировой войны 1914-1918 гг. в запасных частях Омского военного округа. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Новосибирск, 2019. С. 228-229. /219/
      возникавшие в процессе решения этого вопроса; а также эффективность предпринятых мер как в годы войны, так и во время революции 1917 г. Работа написана на архивных материалах фонда Ставки главковерха, военного министерства и Главного штаба, а также на основе анализа информации, содержащейся в переписке различных инстанций, вовлеченных в эту деятельность. Все материалы хранятся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА).
      Проблема пополнения людских ресурсов решалась в зависимости от наличия и правового статуса имевшихся контингентов преступников. В России было несколько групп населения, которые по существовавшим законам не принимали участия в военных действиях. Это военнослужащие, отбывающие наказание по воинским преступлениям; лица, находившиеся под полицейским надзором по месту жительства, причем как административно высланные гражданскими властями в рамках Положения о государственной охране, так и высланные военными властями с театра военных действий согласно Правилам о военном положении; многочисленная группа подследственных или отбывающих наказание за мелкие преступления, не связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. права на военную службу; значительная группа подследственных, а также отбывающих или отбывших наказание за серьезные преступления, связанные с потерей гражданских прав, в т. ч. и права на военную службу. /220/
      Впервые вопрос о привлечении уголовных элементов к несению службы в русской армии встал еще в годы русско-японской войны, когда на Сахалине пытались создать дружины из ссыльных каторжан. Опыт оказался неудачным. Среди каторжан было много людей старых, слабосильных, с физическими недостатками. Но главное — все они поступали в дружины не по убеждениям, не по желанию сразиться с врагом, а потому, что льготы, данные за службу, быстро сокращали обязательные сроки пребывания на острове, обеспечивали казенный паек и некоторые другие преимущества. В конечном счете пользы такие отряды в военном отношении не принесли и были расформированы, как только исчезла опасность высадки врага [1].
      В годы Первой мировой войны власти привлекали правонарушителей на военную службу в зависимости от исчерпания людских ресурсов и их пользы для дела обороны. В самом начале войны встал вопрос о судьбе находящихся в военно-тюремных учреждениях (военных тюрьмах и дисциплинарных батальонах) лиц, совершивших воинские преступления на военной службе еще до войны [2]. В Главном военно-судебном управлении (ГВСУ) считали, что обитатели военно-тюремных заведений совершили преступление большей частью по легкомыслию, недостаточному усвоению требований воинской дисциплины и порядка, под влиянием опьянения и т. п., и в массе своей не являлись закоренелыми преступниками и глубоко испорченными людьми. В связи с этим предполагалось применить к ним ст. 1429 Военно-судебного устава, согласно которой в районе театра военных действий при исполнении приговоров над военнослужащими применялись правила, позволявшие принимать их на службу, а после войны переводить в разряд штрафованных. Немедленное же приведение нака-
      1. Русско-Японская война. Т. IX. Ч. 2. Военные действия на острове Сахалине и западном побережье Татарского пролива. Работа военно-исторической комиссии по описанию Русско-Японской войны. СПб., 1910. С. 94; Российский государственный военно-исторический архив (далее — РГВИА). Ф. 2000. On. 1. Д. 1248. Л. 31-32 об. Доклад по мобилизационному отделению Главного управления генерального штаба (ГУГШ), 3 октября 1917 г.
      2. См. п. 1 таблицы категорий преступников. /221/
      зания в исполнение зависело от начальников частей, если они посчитают, что в силу испорченности такие осужденные лица могут оказывать вредное влияние на товарищей. С другой стороны, то же войсковое начальство могло сделать представление вышестоящему начальству о даровании смягчения наказания и даже совершенного помилования «в случае примерной храбрости в сражении, отличного подвига, усердия и примерного исполнения служебных обязанностей во время войны» военнослужащих, в отношении которых исполнение приговора отложено [1].
      23 июля 1914 г. император Николай II утвердил соответствующий доклад Военного министра —теперь заключенные военно-тюремных учреждений (кроме разряда «худших») направлялись в строй [2]. Такой же процедуре подлежали и лица, находящиеся под судом за преступления, совершенные на военной службе [3]. Из военно-тюремных учреждений уже в первые месяцы войны были высланы на фронт фактически все (свыше 4 тыс.) заключенные и подследственные (при списочном составе в 5 125 человек), а сам штат тюремной стражи подлежал расформированию и также направлению
      на военную службу [4]. Формально считалось, что царь просто приостановил дальнейшее исполнение судебных приговоров. Военное начальство с удовлетворением констатировало, что не прошло и месяца, как стали приходить письма, что такие-то бывшие заключенные отличились и награждены георгиевскими крестами [5].
      Летом 1915 г. в связи с большими потерями появилась идея послать в армию осужденных или состоящих под судом из состава гражданских лиц, не лишенных по закону права
      1. РГВИА. Ф. 1932. Оп. 2. Д. 326. Л. 1-2. Доклад ГВСУ, 22 июля 1914 г.
      2. РГВИА. Ф. 2126. Оп. 2. Д. 232. Л. 1 об. Правила о порядке постановления и исполнения приговоров над военнослужащими в районе театра военных действий. Прил. 10 к ст. 1429 Военно-судебного устава.
      3. Там же. ГВСУ — штаб войск Петроградского военного округа. См. 2-ю категорию преступников таблицы.
      4. Там же. Л. 3-4 об., 6 об., 10-11, 14-29. Переписка начальства военно-тюремных заведений с ГВСУ, 1914 г.
      5. РГВИА. Ф. 801. Оп. 30. Д. 14. Л. 42, 45 об. Данные ГВСУ по военно-тюремным заведениям, 1914 г. /222/
      защищать родину [1]. Еще ранее о такой возможности ходатайствовали сами уголовники, но эти просьбы были оставлены без ответа. В августе 1915 г. теперь уже Военное министерство и Главный штаб подняли этот вопрос перед начальником штаба Верховного Главнокомандующего (ВГК) генералом М. В. Алексеевым. Военное ведомство предлагало отправить в армию тех, кто пребывал под следствием или под судом, а также осужденных, находившихся уже в тюрьме и ссылке. Алексеев соглашался на такие меры, если будут хорошие отзывы тюремного начальства о лицах, желавших пойти на военную службу, и с условием распределения таких лиц по войсковым частям равномерно, «во избежание скопления в некоторых частях порочных людей» [2].
      Но оставались опасения фронтового командования по поводу претворения в жизнь планируемой меры в связи с понижением морального духа армии после отступления 1915 г. Прежде всего решением призвать «порочных людей» в ряды армии уничтожалось важнейшее условие принципа, по которому защита родины могла быть возложена лишь на достойных, а звание солдата являлось высоким и почетным. Военные опасались прилива в армию порочного элемента, могущего оказать разлагающее влияние на окружение нижних чинов, зачастую не обладающих достаточно устойчивыми воззрениями и нравственным развитием для противостояния вредному влиянию представителей преступного мира [3]. Это представлялось важным, «когда воспитательные меры неосуществимы, а надзор за каждым отдельным бойцом затруднителен». «Допущение в ряды войск лиц, не заслуживающих доверия по своим нравственным качествам и своим дурным примером могущих оказать растлевающее влияние, является вопросом, решение коего требует вообще особой осторожности и в особенности ввиду того, что среди офицеров состава армий имеется достаточный процент малоопыт-
      1. См. п. 5 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 230, 240-242а. Переписка дежурного генерала, начальника штаба ВГК, военного министерства и Главного штаба, 27-30 августа 1915 г., 8, 4 сентября 1915 г.
      3. Там же. Д. 805. Л. 17-18. /223/
      ных прапорщиков», — подчеркивало командование Юго-Западного фронта. Большое количество заявлений от бывших уголовников с просьбой принять их на военную службу не убеждало в своей искренности. Наоборот, такая отправка на фронт рассматривалась просто как шанс выйти на свободу. В армии вообще сомневались, что «питомцы тюрьмы или исправительных арестантских отделений в массе были бы проникнуты чувствами патриотизма», в то время как в такой войне дисциплинированность и стойкость являются основным залогом успешных боевых действий. Вред от таких порочных людей мог быть гораздо большим, нежели ожидаемая польза. По мнению начальника штаба Киевского военного округа, нижние чины из состава бывших заключенных будут пытаться уйти из армии через совершение нового преступления. Если их высылать в запасной батальон с тем, чтобы там держать все время войны, то, в сущности, такая высылка явится им своего рода наградой, т. к. их будут кормить, одевать и не пошлют на войну. Вместе с тем призыв уголовников засорит запасной батальон, и без того уже переполненный [1]. Другие представители фронтового командования настаивали в отказе прихода на фронт грабителей, особенно рецидивистов, профессиональных преступников, двукратно наказанных за кражу, мошенничество или присвоение вверенного имущества. Из этой группы исключались убийцы по неосторожности, а также лица по особому ходатайству тюремных властей.
      В целом фронтовое командование признало практическую потребность такой меры, которая заставляла «поступиться теоретическими соображениями», и в конечном счете согласилось на допущение в армию по особым ходатайствам порочных лиц, за исключением лишенных всех прав состояния [2]. Инициатива военного ведомства получила поддержку в Главном штабе с уточнением, чтобы из допущенных в войска были исключены осужденные за разбой, грабеж, вымогательство, присвоение и растрату чужого имущества, кражу
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 16.
      2. Там же. Л. 2-3. Начальники штаба Юго-Западного и Северного фронтов — дежурному генералу при ВТК, 19, 21 сентября 1915 г. /224/
      и мошенничество, ибо такого рода элемент «развращающе будет действовать на среду нижних чинов и, несомненно, будет способствовать развитию в армии мародерства» [1]. Вопрос этот вскоре был представлен на обсуждение в министерство юстиции и, наконец, императору в январе 1916 г. [2] Подписанное 3 февраля 1916 г. (в порядке статьи 87) положение Совета министров позволяло привлекать на военную службу лиц, состоящих под судом или следствием, а также отбывающих наказание по суду, за исключением тех, кто привлечен к суду за преступные деяния, влекущие за собою лишение всех прав состояния, либо всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, т. е. за наиболее тяжкие преступления [3]. Реально речь шла о предоставлении отсрочки наказания для таких лиц до конца войны. Но это не распространялось на нижние чины, относительно которых последовало бы требование их начальников о немедленном приведении приговоров над ними в исполнение [4]. После указа от 3 февраля 1916 г. увеличилось количество осужденных, просивших перевода на воинскую службу. Обычно такие ходатайства сопровождались типовым желанием «искупить свой проступок своею кровью за Государя и родину». Однако прошения осужденных по более тяжким статьям оставлялись без ответа [5].
      Одновременно подобный вопрос встал и относительно осужденных за воинские преступления на военной службе [6]. Предполагалось их принять на военные окопные, обозные работы, т. к. на них как раз допускались лица, лишенные воинского звания [7].
      Но здесь мнения командующих армиями разделились по вопросу правильного их использования для дела обороны. Одни командармы вообще были против использования таких
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 242-242а; Д. 805. Л. 1.
      2. Там же. Д. 805. Л. 239, 249 об.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 1-2, 16-16 об.
      4. Там же. Л. 2 об.
      5. РГВИА. Ф. 1343. Оп. 2. Д. 247. Л. 189, 191.
      6. См. п. 2 таблицы категорий преступников.
      7. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 490. Выписка и заявления, поданные присяжными заседателями Екатеринбургского окружного суда на январской сессии 1916 г. /225/
      лиц в тылу армии, опасаясь, что военные преступники, особенно осужденные за побеги, членовредительство, мародерство и другие проступки, могли войти в контакт с нижними чинами инженерных организаций, дружин, запасных батальонов, работавших в тылу, оказывая на них не менее вредное влияние, чем если бы это было в войсковом районе. Главнокомандующий армиями Западного фронта также выступал против привлечения на военную службу осужденных приговорами судов к лишению воинского звания в тылу армии, мотивируя это тем же аргументом о «моральном влиянии» [1].
      Были и голоса за привлечение на работы для нужд армии лиц, лишенных по суду воинского звания, мотивированные мнением, что в любом случае они тем самым потратят время на то, чтобы заслужить себе прощение и сделаться выдающимися воинами [2]. В некоторых штабах полагали даже возможным использовать такой труд на самом фронте в тюремных мастерских или в качестве артелей подневольных чернорабочих при погрузке и разгрузке интендантских и других грузов в складах, на железных дорогах и пристанях, а также на полевых, дорожных и окопных работах. В конечном счете было признано необходимым привлечение бывших осужденных на разного рода казенные работы для нужд армии во внутренних губерниях империи, но с определенными оговорками. Так, для полевых работ считали возможным использовать только крупные партии таких бывших осужденных в имениях крупных землевладельцев, поскольку в мелких имениях это могло привести к грабежу крестьянских хозяйств и побегам [3].
      В начале 1916 г. министерство внутренних дел возбудило вопрос о принятии на действительную службу лиц, как состоящих под гласным надзором полиции в порядке положения
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 478-478 об. Дежурный генерал штаба армий Западного фронта, 17.4.1916 — дежурному генералу штаба ВГК.
      2. Там же. Л. 475. Начальник штаба Кавказской армии, 30 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК.
      3. Там же. Л. 474-474 об. Начальник штаба Западного фронта, 29 апреля 1916 г. — дежурному генералу штаба ВГК. /226/
      о Государственной охране, так и высланных с театра войны по распоряжению военных властей [1]. Проблема заключалась в том, что и те, и другие не призывались на военную службу до истечения срока надзора. Всего таких лиц насчитывалось 1,8 тыс. человек. Они были водворены в Сибири, в отдаленных губерниях Европейской России или состояли под надзором полиции в Европейской России в избранных ими местах жительства. В МВД считали, что среди поднадзорных, высланных в порядке Государственной охраны, много таких, которые не представляют никакой опасности для стойкости войск. Их можно было принять в армию, за исключением тех поднадзорных, пребывание которых в действующей армии по характеру их виновности могло бы представлять опасность для охранения интересов армии или жизни начальствующих лиц. К категории последних причисляли высланных за шпионаж, тайный перевод нарушителей границы (что близко соприкасалось со шпионажем), ярко проявленное германофильство, а также за принадлежность к военно-революционным, террористическим, анархическим и другим революционным организациям.
      Точное число лиц, высланных под надзор полиции военными властями с театра военных действий, согласно Правилам военного положения, не было известно. Но, по имевшимся сведениям, в Сибирь и отдаленные губернии Европейской России выслали свыше 5 тыс. человек. Эти лица признавались военными властями вредными для нахождения даже в тылу армии, и считалось, что допущение их на фронт зависит главным образом от Ставки. Но в тот момент в армии полагали, что они были высланы с театра войны, когда не состояли еще на военной службе. Призыв их в строй позволил бы обеспечить непосредственное наблюдение военного начальства, что стало бы полезным для их вхождения в военную среду и безвредно для дела, поскольку с принятием на действительную службу их социальное положение резко менялось. К тому же опасность привлечения вредных лиц из числа поднадзорных нейтрализовалась бы предварительным согласованием меж-
      1. См. п. 3 и 4 таблицы категорий преступников. /227/
      ду военными властями и губернаторами при рассмотрении дел конкретных поднадзорных перед их отправкой на фронт [1].
      Пытаясь решить проблему пребывания поднадзорных в армии, власти одновременно хотели, с одной стороны, привлечь в армию желавших искренне воевать, а с другой — устранить опасность намеренного поведения со стороны некоторых лиц в стремлении попасть под такой надзор с целью избежать военной службы. Была еще проблема в техническом принятии решения. При принудительном призыве необходим был закон, что могло замедлить дело. Оставался открытым вопрос, куда их призывать: в отдельные части внутри России или в окопные команды. К тому же, не желая давать запрет на просьбы искренних патриотов, власти все же опасались революционной пропаганды со стороны поднадзорных. По этой причине было решено проводить постепенное снятие надзора с тех категорий поднадзорных, которые могли быть допущены в войска, исключая высланных за шпионаж, участие в военно-революционных организациях и т. п. После снятия такого надзора к ним применялся бы принудительный призыв в армию [2]. В связи с этим министерство внутренних дел дало указание губернаторам и градоначальникам о пересмотре постановлений об отдаче под надзор молодых людей призывного возраста, а также ратников и запасных, чтобы снять надзор с тех, состояние которых на военной службе не может вызывать опасений в их неблагонадежности. Главной целью было не допускать в армию «порочных» лиц [3]. В отношении же подчиненных надзору полиции в порядке Правил военного положения ожидались особые распоряжения со стороны военных властей [4].
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373-374. Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 4 об. МВД — военному министру, 10 января 1916 г.
      2. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. 1221. Л. 2 об. Министр внутренних дел — военному министру, 10 января 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 226. И. д. начальника мобилизационного отдела ГУГШ — дежурному генералу штаба ВГК, 25 января 1916г.; РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 373.Циркуляр мобилизационного отдела ГУГШ, 25 февраля 1916 г.
      4. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1221. Л. 22 об., 46-47, 50 об., 370. Переписка МВД, Военного министерства, ГУГШ, март 1916 г. /228/
      Существовала еще одна категория осужденных — без лишения прав, но в то же время освобожденных от призыва (как правило, по состоянию здоровья) [1]. Эти лица также стремились выйти из тюрьмы и требовали направления их на военные работы. В этом случае им давалось право взамен заключения бесплатно исполнять военно-инженерные работы на фронтах с учетом срока службы за время тюремного заключения. Такое разрешение было дано в соизволении императора на доклад от 20 января 1916 г. министра юстиции [2]. Несмотря на небольшое количество таких просьб (сначала около 200 прошений), власти были озабочены как характером работ, на которые предполагалось их посылать, так и возможными последствиями самого нахождения бывших преступников с гражданскими рабочими на этих производствах. Для решения вопроса была организована особая межведомственная комиссия при Главном тюремном управлении в составе представителей военного, морского, внутренних дел и юстиции министерств, которая должна была рассмотреть в принципе вопрос о допущении бывших осужденных на работы в тылу [3]. В комиссии высказывались различные мнения за допущение к военно-инженерным работам лиц, привлеченных к ответственности в административном порядке, даже по обвинению в преступных деяниях политического характера, и вообще за возможно широкое допущение на работы без различия категорий и независимо от прежней судимости. Но в конечном счете возобладали голоса за то, чтобы настороженно относиться к самой личности преступников, желавших поступить на военно-инженерные работы. Предписывалось собирать сведения о прежней судимости таких лиц, принимая во внимание характер их преступлений, поведение во время заключения и в целом их «нравственный облик». В конечном итоге на военно-инженерные работы не допускались следующие категории заключенных: отбывающие наказание за некоторые особенно опасные в государственном смысле преступные деяния и во-
      1. См. п. 6 таблицы категорий преступников.
      2. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 239. Министр юстиции — военному министру, 25 января 1916 г.
      3. Там же. Л. 518. /229/
      обще приговоренные к наказаниям, соединенным с лишением права; отличающиеся дурным поведением во время содержания под стражей, при отбывании наказания; могущие явиться вредным или опасным элементом при производстве работ; рецидивисты; отбывающие наказание за возбуждение вражды между отдельными частями или классами населения, между сословиями или за один из видов преступной пропаганды [1]. Допущенных на фронт бывших заключенных предполагалось переводить сначала в фильтрационные пункты в Петрограде, Киеве и Тифлисе и уже оттуда направлять на
      военно-инженерные работы [2]. Практика выдержки бывших подследственных и подсудимых в отдельных частях перед их направлением на военно-инженерные работы существовала и в морском ведомстве с той разницей, что таких лиц изолировали в одном штрафном экипаже (Гомель), через который в январе 1916 г. прошли 1,8 тыс. матросов [3].
      Поднимался и вопрос характера работ, на которые допускались бывшие преступники. Предполагалось организовать отдельные партии из заключенных, не допуская их смешения с гражданскими специалистами, добавив к уже существующим партиям рабочих арестантов на положении особых команд. Представитель военного ведомства в комиссии настаивал, чтобы поступление рабочих следовало непосредственно и по возможности без всяких проволочек за требованием при общем положении предоставить как можно больше рабочих и как можно скорее. В конечном счете было решено, что бывшие арестанты переходят в ведение структур, ведущих военно-инженерные работы, которые должны сами решить вопросы организации рабочих в команды и оплаты их труда [4].
      Оставалась, правда, проблема, где именно использовать труд бывших осужденных — на фронте или в тылу. На фронте это казалось неудобным из-за необходимости создания штата конвоя (личного состава и так не хватало), возможного
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 519-520.
      2. Там же. Л. 516 об. — 517 об. Министр юстиции — начальнику штаба ВТК, 29 мая 1916 г.
      3. Там же. Л. 522 об.
      4. Там же. Л. 520-522. /230/
      общения «нравственно испорченного элемента» с военнопленными (на работах), а также угрозы упадка дисциплины и низкого успеха работ. К концу же 1916 г. приводились и другие аргументы: на театре военных действий существовали трудности при присоединении такого контингента к занятым на оборонительных работах группам военнопленных, инженерно-строительным дружинам, инородческим партиям, мобилизованным среди местного населения рабочим. Появление бывших арестантов могло подорвать уже сложившийся ритм работ и вообще было невозможно в условиях дробления и разбросанности рабочих партий [1].
      Во всяком случае, в Ставке продолжали настаивать на необходимости привлечения бывших заключенных как бесплатных рабочих, чтобы освободить тем самым от работ солдат. Вредное влияние заключенных хотели нейтрализовать тем, что при приеме на работу учитывался бы характер прежней их судимости, самого преступления и поведения под стражей, что устраняло опасность деморализации армии [2].
      После принципиального решения о приеме в армию бывших осужденных, не лишенных прав, а также поднадзорных и воинских преступников, в конце 1916 г. встал вопрос о привлечении к делу обороны и уголовников, настоящих и уже отбывших наказание, лишенных гражданских прав вследствие совершения тяжких преступлений [3]. В Главном штабе насчитывали в 23 возрастах 360 тыс. человек, способных носить оружие [4]. Однако эти проекты не содержали предложения использования таких резервов на самом фронте, только лишь на тыловых работах. Вновь встал вопрос о месте работы. В октябре 1916 г. военный министр Д. С. Шуваев высказал предложение об использовании таких уголовников в военно-рабочих командах на особо тяжелых работах: по испытанию и
      1. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 805. Л. 556. Переписка штабов Западного фронта и ВГК, 30 августа — 12 декабря 1916 г.
      2. Там же. Л. 556 об. — 556а об. Дежурный генерал ВГК — Главному начальнику снабжений Западного фронта, 19 декабря 1916 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1221. Л. 146. См. п. 7 таблицы категорий преступников.
      4. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 14. Сведения Министерства юстиции. /231/
      применению удушливых газов, в химических командах, по постройке и усовершенствованию передовых окопов и искусственных препятствий под огнем противника, а также на некоторых тяжелых работах на заводах. Однако товарищ министра внутренних дел С. А. Куколь-Яснопольский считал эту меру малоосуществимой. В качестве аргументов он приводил тезисы о том, что для содержания команд из «порочных лиц» потребовалось бы большое количество конвойных — как для поддержания дисциплины и порядка, так и (в особенности) для недопущения побегов. С другой стороны, нахождение подобных команд в сфере огня противника могло сказаться на духе войск в «самом нежелательном направлении». Наконец, представлялось невозможным посылать бывших уголовников на заводы, поскольку потребовались бы чрезвычайные меры охраны [1].
      В конце 1916 — начале 1917 г. в связи с общественно-политическим кризисом в стране обострился вопрос об отправке в армию бывших преступников. Так, в Главном штабе опасались разлагающего влияния лиц, находившихся под жандармским надзором, на войска, а с другой стороны, указывали на их незначительное количество [2]. При этом армию беспокоили и допущенные в нее уголовники, и проникновение политических неблагонадежных, часто являвшихся «авторитетами» для первых. Когда с сентября 1916 г. в запасные полки Омского военного округа стали поступать «целыми сотнями» лица, допущенные в армию по закону от 3 февраля 1916г., среди них оказалось много осужденных, о которых были весьма неблагоприятные отзывы жандармской полиции. По данным командующего Омским военным округом, а также енисейского губернатора, бывшие ссыльные из Нарымского края и других районов Сибири, в т.ч. и видные революционные работники РСДРП и ПСР, вели пропаганду против войны, отстаивали интересы рабочих и крестьян, убеждали сослуживцев не исполнять приказаний начальства в случае привлечения к подавлению беспорядков и т. п. Во-
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 5 об., 14.
      2. Там же. Д. 136. Л. 30. /232/
      енные категорически высказывались против их отправки на фронт, поскольку они «нравственно испортят самую лучшую маршевую роту», и убедительно просили избавить войска от преступного элемента [1]. Но бывшие уголовники, как гражданские, так и военные, все равно продолжали поступать в войска, включая передовую линию. Так, в состав Одоевского пехотного полка за период с 4 ноября по 24 декабря 1916 г. было влито из маршевых рот 884 человека беглых, задержанных на разных этапах, а также 19 находившихся под судом матросов. Люди эти даже среди товарищей получили прозвище «каторжников», что сыграло важную роль в волнениях в этом полку в январе 1917 г. [2]
      В запасные батальоны также часто принимались лица с судимостью или отбытием срока наказания, но без лишения гражданских прав. Их было много, до 5-10 %, среди лиц, поступивших в команды для направления в запасные полки гвардии (в Петрограде). Они были судимы за хулиганство, дурное поведение, кражу хлеба, муки, леса, грабеж и попытки грабежа (в т. ч. в составе шаек), буйство, склонность к буйству и пьянству, оскорбление девушек, нападение на помещиков и приставов, участие в аграрном движении, отпадение от православия, агитационную деятельность, а также за стрельбу в портрет царя. Многие из них, уже будучи зачисленными в запасные батальоны, подлежали пересмотру своего статуса и отсылке из гвардии, что стало выясняться только к концу 1916г., после нахождения в гвардии в течение нескольких месяцев [3].
      Февральская революция привнесла новый опыт в вопросе привлечения бывших уголовников к делу обороны. В дни переворота по указу Временного правительства об амнистии от
      1. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 136. Л. 204 об., 213-213 об., 215 об.; Ф. 2000. Оп. 10. Д. 9. Л. 37, 53-54.
      2. РГВИА. Ф. 801. Оп. 28. Д. 28. Л. 41 об., 43 об.
      3. РГВИА. Ф. 16071. On. 1. Д. 107. Л. 20, 23, 31 об., 32-33 об, 56-58 об., 75 об., 77, 79-79 об., 81 об., 82 об., 100, 103 об., 105 об., 106, 165, 232, 239, 336, 339, 349, 372, 385, 389, 390, 392, 393, 400-401, 404, 406, 423 об., 427, 426, 428, 512, 541-545, 561, 562, 578-579, 578-579, 581, 602-611, 612, 621. Сообщения уездных воинских начальников в управление
      запасных гвардейских частей в Петрограде, август — декабрь 1916 г. /233/
      6 марта 1917 г. были освобождены из тюрем почти все уголовники [1]. Но вскоре, согласно статье 10 Указа Временного правительства от 17 марта 1917 г., все лица, совершившие уголовные преступления, или состоящие под следствием или судом, или отбывающие по суду наказания, включая лишенных прав состояния, получали право условного освобождения и зачисления в ряды армии. Теперь условно амнистированные, как стали называть бывших осужденных, имели право пойти на военную службу добровольно на положении охотников, добровольцев с правом заслужить прощение и избавиться вовсе от наказания. Правда, такое зачисление происходило лишь при условии согласия на это принимающих войсковых частей, а не попавшие в части зачислялись в запасные батальоны [2].
      Амнистия и восстановление в правах всех категорий бывших заключенных породили, однако, ряд проблем. В некоторых тюрьмах начались беспорядки с требованием допуска арестантов в армию. С другой стороны, возникло множество недоразумений о порядке призыва. Одни амнистированные воспользовались указанным в законе требованием явиться на призывной пункт, другие, наоборот, стали уклоняться от явки. В этом случае для них был определен срок явки до 15 мая 1917 г., после чего они вновь представали перед законом. Третьи, особенно из ссыльных в Сибири, требовали перед посылкой в армию двухмесячного отпуска для свидания с родственниками, бесплатного проезда и кормовых. Как бы там ни было, фактически бывшие уголовники отнюдь не стремились в армию, затягивая прохождение службы на фронте [3].
      В самой армии бывшие уголовники продолжали совершать преступления, прикрываясь революционными целями, что сходило им с рук. Этим они возбуждали ропот в солдатской среде, ухудшая мотивацию нахождения на фронте.
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 72 об. ГУГШ — военному министру, 4 июля 1917 г.
      2. РГВИА. Ф. 400. Оп. 19. Д. 139. Л. 77-78 об. Разъяснение статьи 10 постановления Временного правительства от 17 марта 1917 г.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 28-29, 41. Переписка ГУГШ с дежурным генералом ВГК, апрель — июль 1917 г. /234/
      «Особенных прав» требовали для себя бывшие «политические», которые требовали вовсе освобождения от воинской службы. В некоторых частях бывшие амнистированные по политическим делам (а за ними по делам о грабежах, убийствах, подделке документов и пр.), апеллируя к своему добровольному приходу в армию, ходатайствовали о восстановлении их в звании унтер-офицеров и поступлении в школы прапорщиков [1].
      Крайне обеспокоенное наплывом бывших уголовников в армию начальство, согласно приказу по военному ведомству № 433 от 10 июля 1917 г., получило право избавить армию от этих лиц [2]. 12 июля Главковерх генерал А. А. Брусилов обратился с письмом к министру-председателю А. Ф. Керенскому, выступая против «загрязнения армии сомнительным сбродом». По его данным, с самого момента посадки на железной дороге для отправления в армию они «буйствуют и разбойничают, пуская в ход ножи и оружие. В войсках они ведут самую вредную пропаганду большевистского толка». По мнению Главковерха, такие лица могли бы быть назначены на наиболее тяжелые работы по обороне, где показали бы стремление к раскаянию [3]. В приказе по военному ведомству № 465 от 14 июля разъяснялось, что такие лица могут быть приняты в войска лишь в качестве охотников и с согласия на это самих войсковых частей [4].
      В августе 1917 г. этот вопрос был поднят Б. В. Савинковым перед новым Главковерхом Л. Г. Корниловым. Наконец, уже в октябре 1917 г. Главное управление Генштаба подготовило документы с предписанием задержать наводнение армии преступниками, немедленно возвращать из войсковых частей в распоряжение прокурорского надзора лиц, оказавшихся в армии без надлежащих документов, а также установить срок, за который необходимо получить свидетельство
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1245. Л. 25-26; 28-29, 41-42, 75, 136, 142-143.
      2. Там же. Д. 1248. Л. 26, 28.
      3. Там же. Л. 29-29 об.
      4. Там же. Л. 25-25 об.; Ф. 2000. Оп. 1. Д. 1245. Л. 145. /235/
      «о добром поведении», допускающее право дальнейшего пребывания в армии [1].
      По данным министерства юстиции, на август 1917 г. из 130 тыс. (до постановления от 17 марта) освободилось 100 тыс. заключенных [2]. При этом только некоторые из них сразу явились в армию, однако не всех из них приняли, поэтому эта группа находилась в запасных частях внутренних округов. Наконец, третья группа амнистированных, самая многочисленная, воспользовавшись амнистией, никуда не явилась и находилась вне армии. Эта группа занимала, однако, активную общественную позицию. Так, бывшие каторжане из Смоленска предлагали создать самостоятельные боевые единицы партизанского характера (на турецком фронте), что «правильно и благородно разрешит тюремный вопрос» и будет выгодно для дела войны [3]. Были и другие попытки организовать движение бывших уголовных для дела обороны в стране в целом. Образец такой деятельности представлен в Постановлении Петроградской группы бывших уголовных, поступившем в Главный штаб в сентябре 1917 г. Группа протестовала против обвинений в адрес уголовников в развале армии. Уголовники, «озабоченные судьбами свободы и революции», предлагали выделить всех бывших заключенных в особые отряды. Постановление предусматривало также организацию санитарных отрядов из женщин-уголовниц в качестве сестер милосердия. В постановлении заверялось, что «отряды уголовных не только добросовестно, но и геройски будут исполнять возложенные на них обязанности, так как этому будет способствовать кроме преданности уголовных делу свободы и революции, кроме естественного в них чувства любви к их родине и присущее им чувство гордости и личного самолюбия». Одновременно с обращением в Главный штаб группа обратилась с подобным ходатайством в Военный отдел ЦИК Петроградского Совета. Несмотря на всю эксцентричность данного заявления, 30 сентября 1917 г. для его обсуждения было созвано межведомственное совещание
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 26, 29-29 об., 47-47 об.
      2. Там же. Л. 31.
      3. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1247. Л. 18 об. /236/
      с участием представителей от министерств внутренних дел, юстиции, политического и главного военно-судебного управлений военного министерства, в присутствии криминалистов и психиатров. Возможно, причиной внимания к этому вопросу были продолжавшие развиваться в руководстве страны идеи о сформировании безоружных рабочих команд из бывших уголовников. Однако совещание даже не поставило вопроса о создании таковых. Требование же образования собственных вооруженных частей из состава бывших уголовников было категорически отвергнуто, «поскольку такие отряды могли лишь увеличить анархию на местах, не принеся ровно никакой пользы военному делу». Совещание соглашалось только на «вкрапление» условно амнистированных в «здоровые воинские части». Создание частей из бывших уголовников допускалось исключительно при формировании их не на фронте, а во внутренних округах, и только тем, кто получит от своих комитетов свидетельства о «добропорядочном поведении». Что же касалось самой «петроградской группы бывших уголовных», то предлагалось сначала подвергнуть ее членов наказанию за неявку на призывные пункты. Впрочем, до этого дело не дошло, т. к. по адресу петроградской артели уголовных помещалось похоронное бюро [1].
      Опыт по привлечению уголовных элементов в армию в годы Первой мировой войны был чрезвычайно многообразен. В русскую армию последовательно направлялось все большее и большее их количество по мере истощения людских ресурсов. Однако массовости такого контингента не удалось обеспечить. Причина была в нарастании множества препятствий: от необходимости оптимальной организации труда в тылу армии на военно-инженерных работах до нейтрализации «вредного» влияния бывших уголовников на различные группы на театре военных действий — военнослужащих, военнопленных, реквизированных рабочих, гражданского населения. Особенно остро вопрос принятия в армию бывших заключенных встал в конце 1916 — начале 1917 г. в связи с нарастанием революционных настроений в армии. Крими-
      1. РГВИА. Ф. 2000. Оп. 3. Д. 1248. Л. 40; Д. 1247. Л. 69. /237/
      нальные группы могли сыграть в этом роль детонирующего фактора. В революционном 1917 г. военное руководство предприняло попытку создания «армии свободной России», используя в т. ч. и призыв к бывшим уголовникам вступать на военную службу. И здесь не удалось обеспечить массового прихода солдат «новой России» из числа бывших преступников. Являясь, в сущности, актом декриминализации военных и гражданских преступлений, эта попытка натолкнулась на противодействие не только уголовного элемента, но и всей остальной армии, в которой широко распространялись антивоенные и революционные настроения. В целом армия и руководство страны не сумели обеспечить равенства тягот для всего населения в годы войны. /238/
      Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. — Москва: Издательский дом «Российское военно-историческое общество» ; Яуза-каталог, 2021. — С. 217-238.
    • "Примитивная война".
      Автор: hoplit
      Небольшая подборка литературы по "примитивному" военному делу.
       
      - Prehistoric Warfare and Violence. Quantitative and Qualitative Approaches. 2018
      - Multidisciplinary Approaches to the Study of Stone Age Weaponry. Edited by Eric Delson, Eric J. Sargis. 2016
      - Л. Б. Вишняцкий. Вооруженное насилие в палеолите.
      - J. Christensen. Warfare in the European Neolithic.
      - Detlef Gronenborn. Climate Change and Socio-Political Crises: Some Cases from Neolithic Central Europe.
      - William A. Parkinson and Paul R. Duffy. Fortifications and Enclosures in European Prehistory: A Cross-Cultural Perspective.
      - Clare, L., Rohling, E.J., Weninger, B. and Hilpert, J. Warfare in Late Neolithic\Early Chalcolithic Pisidia, southwestern Turkey. Climate induced social unrest in the late 7th millennium calBC.
      - Першиц А.И., Семенов Ю.И., Шнирельман В.А. Война и мир в ранней истории человечества.
      - Алексеев А.Н., Жирков Э.К., Степанов А.Д., Шараборин А.К., Алексеева Л.Л. Погребение ымыяхтахского воина в местности Кёрдюген.
      -  José María Gómez, Miguel Verdú, Adela González-Megías & Marcos Méndez. The phylogenetic roots of human lethal violence // Nature 538, 233–237
      - Sticks, Stones, and Broken Bones: Neolithic Violence in a European Perspective. 2012
       
       
      - Иванчик А.И. Воины-псы. Мужские союзы и скифские вторжения в Переднюю Азию // Советская этнография, 1988, № 5
      - Иванчик А., Кулланда С.. Источниковедение дописьменной истории и ранние стадии социогенеза // Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. Сб. научных трудов. Вып. 1. М., 1991
      - Askold lvantchik. The Scythian ‘Rule Over Asia’: The Classıcal Tradition And the Historical Reality // Ancient Greeks West and East. 1999
      - А.Р. Чочиев. Очерки истории социальной культуры осетин. 1985 г.
      - Α.Κ. Нефёдкин. Тактика славян в VI в. (по свидетельствам ранневизантийских авторов).
      - Цыбикдоржиев Д.В. Мужской союз, дружина и гвардия у монголов: преемственность и конфликты.
      - Вдовченков E.B. Происхождение дружины и мужские союзы: сравнительно-исторический анализ и проблемы политогенеза в древних обществах.
      - Louise E. Sweet. Camel Raiding of North Arabian Bedouin: A Mechanism of Ecological Adaptation //  American Aiztlzropologist 67, 1965.
      - Peters E.L. Some Structural Aspects of the Feud among the Camel-Herding Bedouin of Cyrenaica // Africa: Journal of the International African Institute,  Vol. 37, No. 3 (Jul., 1967), pp. 261-282
       
       
      - Зуев А.С. О боевой тактике и военном менталитете коряков, чукчей и эскимосов.
      - Зуев А.С. Диалог культур на поле боя (о военном менталитете народов северо-востока Сибири в XVII–XVIII вв.).
      - О.А. Митько. Люди и оружие (воинская культура русских первопроходцев и коренного населения Сибири в эпоху позднего средневековья).
      - К.Г. Карачаров, Д. И. Ражев. Обычай скальпирования на севере Западной Сибири в Средние века.
      - Нефёдкин А.К. Военное дело чукчей (середина XVII—начало XX в.).
      - Зуев А.С. Русско-аборигенные отношения на крайнем Северо-Востоке Сибири во второй половине  XVII – первой четверти  XVIII  вв.
      - Антропова В.В. Вопросы военной организации и военного дела у народов крайнего Северо-Востока Сибири.
      - Головнев А.В. Говорящие культуры. Традиции самодийцев и угров.
      - Laufer В. Chinese Clay Figures. Pt. I. Prolegomena on the History of Defensive Armor // Field Museum of Natural History Publication 177. Anthropological Series. Vol. 13. Chicago. 1914. № 2. P. 73-315.
      - Нефедкин А.К. Защитное вооружение тунгусов в XVII – XVIII вв. [Tungus' armour] // Воинские традиции в археологическом контексте: от позднего латена до позднего средневековья / Составитель И. Г. Бурцев. Тула: Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле», 2014. С. 221-225.
      - Нефедкин А.К. Колесницы и нарты: к проблеме реконструкции тактики // Археология Евразийских степей. 2020
       
       
      - N. W. Simmonds. Archery in South East Asia s the Pacific.
      - Inez de Beauclair. Fightings and Weapons of the Yami of Botel Tobago.
      - Adria Holmes Katz. Corselets of Fiber: Robert Louis Stevenson's Gilbertese Armor.
      - Laura Lee Junker. Warrior burials and the nature of warfare in prehispanic Philippine chiefdoms..
      - Andrew P. Vayda. War in Ecological Perspective: Persistence, Change, and Adaptive Processes in Three Oceanian Societies. 1976
      - D. U. Urlich. The Introduction and Diffusion of Firearms in New Zealand 1800-1840..
      - Alphonse Riesenfeld. Rattan Cuirasses and Gourd Penis-Cases in New Guinea.
      - W. Lloyd Warner. Murngin Warfare.
      - E. W. Gudger. Helmets from Skins of the Porcupine-Fish.
      - K. R. Howe. Firearms and Indigenous Warfare: a Case Study.
      - Paul  D'Arcy. Firearms on Malaita, 1870-1900. 
      - William Churchill. Club Types of Nuclear Polynesia.
      - Henry Reynolds. Forgotten war. 2013
      - Henry Reynolds. The Other Side of the Frontier. Aboriginal Resistance to the European Invasion of Australia. 1981
      - John Connor. Australian Frontier Wars, 1788-1838. 2002
      -  Ronald M. Berndt. Warfare in the New Guinea Highlands.
      - Pamela J. Stewart and Andrew Strathern. Feasting on My Enemy: Images of Violence and Change in the New Guinea Highlands.
      - Thomas M. Kiefer. Modes of Social Action in Armed Combat: Affect, Tradition and Reason in Tausug Private Warfare // Man New Series, Vol. 5, No. 4 (Dec., 1970), pp. 586-596
      - Thomas M. Kiefer. Reciprocity and Revenge in the Philippines: Some Preliminary Remarks about the Tausug of Jolo // Philippine Sociological Review. Vol. 16, No. 3/4 (JULY-OCTOBER, 1968), pp. 124-131
      - Thomas M. Kiefer. Parrang Sabbil: Ritual suicide among the Tausug of Jolo // Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde. Deel 129, 1ste Afl., ANTHROPOLOGICA XV (1973), pp. 108-123
      - Thomas M. Kiefer. Institutionalized Friendship and Warfare among the Tausug of Jolo // Ethnology. Vol. 7, No. 3 (Jul., 1968), pp. 225-244
      - Thomas M. Kiefer. Power, Politics and Guns in Jolo: The Influence of Modern Weapons on Tao-Sug Legal and Economic Institutions // Philippine Sociological Review. Vol. 15, No. 1/2, Proceedings of the Fifth Visayas-Mindanao Convention: Philippine Sociological Society May 1-2, 1967 (JANUARY-APRIL, 1967), pp. 21-29
      - Armando L. Tan. Shame, Reciprocity and Revenge: Some Reflections on the Ideological Basis of Tausug Conflict // Philippine Quarterly of Culture and Society. Vol. 9, No. 4 (December 1981), pp. 294-300.
      - Karl G. Heider, Robert Gardner. Gardens of War: Life and Death in the New Guinea Stone Age. 1968.
      - Karl G. Heider. Grand Valley Dani: Peaceful Warriors. 1979 Тут
      - Mervyn Meggitt. Bloodis Their Argument: Warfare among the Mae Enga Tribesmen of the New Guinea Highlands. 1977 Тут
      - Klaus-Friedrich Koch. War and peace in Jalémó: the management of conflict in highland New Guinea. 1974 Тут
      - P. D'Arcy. Maori and Muskets from a Pan-Polynesian Perspective // The New Zealand journal of history 34(1):117-132. April 2000. 
      - Andrew P. Vayda. Maoris and Muskets in New Zealand: Disruption of a War System // Political Science Quarterly. Vol. 85, No. 4 (Dec., 1970), pp. 560-584
      - D. U. Urlich. The Introduction and Diffusion of Firearms in New Zealand 1800–1840 // The Journal of the Polynesian Society. Vol. 79, No. 4 (DECEMBER 1970), pp. 399-41
      - Barry Craig. Material culture of the upper Sepik‪ // Journal de la Société des Océanistes 2018/1 (n° 146), pages 189 à 201
      - Paul B. Rosco. Warfare, Terrain, and Political Expansion // Human Ecology. Vol. 20, No. 1 (Mar., 1992), pp. 1-20
      - Anne-Marie Pétrequin and Pierre Pétrequin. Flèches de chasse, flèches de guerre: Le cas des Danis d'Irian Jaya (Indonésie) // Anne-Marie Pétrequin and Pierre Pétrequin. Bulletin de la Société préhistorique française. T. 87, No. 10/12, Spécial bilan de l'année de l'archéologie (1990), pp. 484-511
      - Warfare // Douglas L. Oliver. Ancient Tahitian Society. 1974
      - Bard Rydland Aaberge. Aboriginal Rainforest Shields of North Queensland [unpublished manuscript]. 2009
      - Leonard Y. Andaya. Nature of War and Peace among the Bugis–Makassar People // South East Asia Research. Volume 12, 2004 - Issue 1
      - Forts and Fortification in Wallacea: Archaeological and Ethnohistoric Investigations. Terra Australis. 2020
      - Roscoe, P. Social Signaling and the Organization of Small-Scale Society: The Case of Contact-Era New Guinea // Journal of Archaeological Method and Theory, 16(2), 69–116. (2009)
      - David M. Hayano. Marriage, Alliance and Warfare: the Tauna Awa of New Guinea. 1972
      - David M. Hayano. Marriage, alliance, and warfare: a view from the New Guinea Highlands // American Ethnologist. Vol. 1, No. 2 (May, 1974)
      - Paula Brown. Conflict in the New Guinea Highlands // The Journal of Conflict Resolution. Vol. 26, No. 3 (Sep., 1982)
      - Aaron Podolefsky. Contemporary Warfare in the New Guinea Highlands // Ethnology. Vol. 23, No. 2 (Apr., 1984)
      - Fredrik Barth. Tribes and Intertribal Relations in the Fly Headwaters // Oceania, Vol. XLI, No. 3, March, 1971
      - Bruce M. Knauft. Melanesian Warfare: A Theoretical History // Oceania. Vol. 60, No. 4, Special 60th Anniversary Issue (Jun., 1990)
       
       
      - Keith F. Otterbein. Higi Armed Combat.
      - Keith F. Otterbein. The Evolution of Zulu Warfare.
      - Myron J. Echenberg. Late nineteenth-century military technology in Upper Volta // The Journal of African History, 12, pp 241-254. 1971.
      - E. E. Evans-Pritchard. Zande Warfare // Anthropos, Bd. 52, H. 1./2. (1957), pp. 239-262
      - Julian Cobbing. The Evolution of Ndebele Amabutho // The Journal of African History. Vol. 15, No. 4 (1974), pp. 607-631
       
       
      - Elizabeth Arkush and Charles Stanish. Interpreting Conflict in the Ancient Andes: Implications for the Archaeology of Warfare.
      - Elizabeth Arkush. War, Chronology, and Causality in the Titicaca Basin.
      - R.B. Ferguson. Blood of the Leviathan: Western Contact and Warfare in Amazonia.
      - J. Lizot. Population, Resources and Warfare Among the Yanomami.
      - Bruce Albert. On Yanomami Warfare: Rejoinder.
      - R. Brian Ferguson. Game Wars? Ecology and Conflict in Amazonia. 
      - R. Brian Ferguson. Ecological Consequences of Amazonian Warfare.
      - Marvin Harris. Animal Capture and Yanomamo Warfare: Retrospect and New Evidence.
       
       
      - Lydia T. Black. Warriors of Kodiak: Military Traditions of Kodiak Islanders.
      - Herbert D. G. Maschner and Katherine L. Reedy-Maschner. Raid, Retreat, Defend (Repeat): The Archaeology and Ethnohistory of Warfare on the North Pacific Rim.
      - Bruce Graham Trigger. Trade and Tribal Warfare on the St. Lawrence in the Sixteenth Century.
      - T. M. Hamilton. The Eskimo Bow and the Asiatic Composite.
      - Owen K. Mason. The Contest between the Ipiutak, Old Bering Sea, and Birnirk Polities and the Origin of Whaling during the First Millennium A.D. along Bering Strait.
      - Caroline Funk. The Bow and Arrow War Days on the Yukon-Kuskokwim Delta of Alaska.
      - Herbert Maschner, Owen K Mason. The Bow and Arrow in Northern North America. 
      - Nathan S. Lowrey. An Ethnoarchaeological Inquiry into the Functional Relationship between Projectile Point and Armor Technologies of the Northwest Coast.
      - F. A. Golder. Primitive Warfare among the Natives of Western Alaska. 
      - Donald Mitchell. Predatory Warfare, Social Status, and the North Pacific Slave Trade. 
      - H. Kory Cooper and Gabriel J. Bowen. Metal Armor from St. Lawrence Island. 
      - Katherine L. Reedy-Maschner and Herbert D. G. Maschner. Marauding Middlemen: Western Expansion and Violent Conflict in the Subarctic.
      - Madonna L. Moss and Jon M. Erlandson. Forts, Refuge Rocks, and Defensive Sites: The Antiquity of Warfare along the North Pacific Coast of North America.
      - Owen K. Mason. Flight from the Bering Strait: Did Siberian Punuk/Thule Military Cadres Conquer Northwest Alaska?
      - Joan B. Townsend. Firearms against Native Arms: A Study in Comparative Efficiencies with an Alaskan Example. 
      - Jerry Melbye and Scott I. Fairgrieve. A Massacre and Possible Cannibalism in the Canadian Arctic: New Evidence from the Saunaktuk Site (NgTn-1).
      - McClelland A.V. The Evolution of Tlingit Daggers // Sharing Our Knowledge. The Tlingit and Their Coastal Neighbors. 2015
       
       
      - Фрэнк Секой. Военные навыки индейцев Великих Равнин.
      - Hoig, Stan. Tribal Wars of the Southern Plains.
      - D. E. Worcester. Spanish Horses among the Plains Tribes.
      - Daniel J. Gelo and Lawrence T. Jones III. Photographic Evidence for Southern Plains Armor.
      - Heinz W. Pyszczyk. Historic Period Metal Projectile Points and Arrows, Alberta, Canada: A Theory for Aboriginal Arrow Design on the Great Plains.
      - Waldo R. Wedel. Chain mail in plains archeology.
      - Mavis Greer and John Greer. Armored Horses in Northwestern Plains Rock Art.
      - James D. Keyser, Mavis Greer and John Greer. Arminto Petroglyphs: Rock Art Damage Assessment and Management Considerations in Central Wyoming.
      - Mavis Greer and John Greer. Armored
 Horses 
in 
the 
Musselshell
 Rock 
Art
 of Central
 Montana.
      - Thomas Frank Schilz and Donald E. Worcester. The Spread of Firearms among the Indian Tribes on the Northern Frontier of New Spain.
      - Стукалин Ю. Военное дело индейцев Дикого Запада. Энциклопедия.
      - James D. Keyser and Michael A. Klassen. Plains Indian rock art.
       
       
      - D. Bruce Dickson. The Yanomamo of the Mississippi Valley? Some Reflections on Larson (1972), Gibson (1974), and Mississippian Period Warfare in the Southeastern United States.
      - Steve A. Tomka. The Adoption of the Bow and Arrow: A Model Based on Experimental Performance Characteristics.
      - Wayne William Van Horne. The Warclub: Weapon and symbol in Southeastern Indian Societies.
      - Hutchings, W. Karl and Lorenz W. Brucher. Spearthrower performance: ethnographic and  experimental research.
      - Douglas J Kennett , Patricia M Lambert, John R Johnson, Brendan J Culleton. Sociopolitical Effects of Bow and Arrow Technology in Prehistoric Coastal California.
      - The Ethics of Anthropology and Amerindian Research Reporting on Environmental Degradation and Warfare. Editors Richard J. Chacon, Rubén G. Mendoza.
      - Walter Hough. Primitive American Armor. Тут, тут и тут.
      - George R. Milner. Nineteenth-Century Arrow Wounds and Perceptions of Prehistoric Warfare.
      - Patricia M. Lambert. The Archaeology of War: A North American Perspective.
      - David E. Jonesэ Native North American Armor, Shields, and Fortifications.
      - Laubin, Reginald. Laubin, Gladys. American Indian Archery.
      - Karl T. Steinen. Ambushes, Raids, and Palisades: Mississippian Warfare in the Interior Southeast.
      - Jon L. Gibson. Aboriginal Warfare in the Protohistoric Southeast: An Alternative Perspective. 
      - Barbara A. Purdy. Weapons, Strategies, and Tactics of the Europeans and the Indians in Sixteenth- and Seventeenth-Century Florida.
      - Charles Hudson. A Spanish-Coosa Alliance in Sixteenth-Century North Georgia.
      - Keith F. Otterbein. Why the Iroquois Won: An Analysis of Iroquois Military Tactics.
      - George R. Milner. Warfare in Prehistoric and Early Historic Eastern North America // Journal of Archaeological Research, Vol. 7, No. 2 (June 1999), pp. 105-151
      - George R. Milner, Eve Anderson and Virginia G. Smith. Warfare in Late Prehistoric West-Central Illinois // American Antiquity. Vol. 56, No. 4 (Oct., 1991), pp. 581-603
      - Daniel K. Richter. War and Culture: The Iroquois Experience. 
      - Jeffrey P. Blick. The Iroquois practice of genocidal warfare (1534‐1787).
      - Michael S. Nassaney and Kendra Pyle. The Adoption of the Bow and Arrow in Eastern North America: A View from Central Arkansas.
      - J. Ned Woodall. Mississippian Expansion on the Eastern Frontier: One Strategy in the North Carolina Piedmont.
      - Roger Carpenter. Making War More Lethal: Iroquois vs. Huron in the Great Lakes Region, 1609 to 1650.
      - Craig S. Keener. An Ethnohistorical Analysis of Iroquois Assault Tactics Used against Fortified Settlements of the Northeast in the Seventeenth Century.
      - Leroy V. Eid. A Kind of : Running Fight: Indian Battlefield Tactics in the Late Eighteenth Century.
      - Keith F. Otterbein. Huron vs. Iroquois: A Case Study in Inter-Tribal Warfare.
      - Jennifer Birch. Coalescence and Conflict in Iroquoian Ontario // Archaeological Review from Cambridge - 25.1 - 2010
      - William J. Hunt, Jr. Ethnicity and Firearms in the Upper Missouri Bison-Robe Trade: An Examination of Weapon Preference and Utilization at Fort Union Trading Post N.H.S., North Dakota.
      - Patrick M. Malone. Changing Military Technology Among the Indians of Southern New England, 1600-1677.
      - David H. Dye. War Paths, Peace Paths An Archaeology of Cooperation and Conflict in Native Eastern North America.
      - Wayne Van Horne. Warfare in Mississippian Chiefdoms.
      - Wayne E. Lee. The Military Revolution of Native North America: Firearms, Forts, and Polities // Empires and indigenes: intercultural alliance, imperial expansion, and warfare in the early modern world. Edited by Wayne E. Lee. 2011
      - Steven LeBlanc. Prehistoric Warfare in the American Southwest. 1999.
      - Keith F. Otterbein. A History of Research on Warfare in Anthropology // American Anthropologist. Vol. 101, No. 4 (Dec., 1999), pp. 794-805
      - Lee, Wayne. Fortify, Fight, or Flee: Tuscarora and Cherokee Defensive Warfare and Military Culture Adaptation // The Journal of Military History, Volume 68, Number 3, July 2004, pp. 713-770
      - Wayne E. Lee. Peace Chiefs and Blood Revenge: Patterns of Restraint in Native American Warfare, 1500-1800 // The Journal of Military History. Vol. 71, No. 3 (Jul., 2007), pp. 701-741
       
      - Weapons, Weaponry and Man: In Memoriam Vytautas Kazakevičius (Archaeologia Baltica, Vol. 8). 2007
      - The Horse and Man in European Antiquity: Worldview, Burial Rites, and Military and Everyday Life (Archaeologia Baltica, Vol. 11). 2009
      - The Taking and Displaying of Human Body Parts as Trophies by Amerindians. 2007
      - The Ethics of Anthropology and Amerindian Research. Reporting on Environmental Degradation and Warfare. 2012
      - Empires and Indigenes: Intercultural Alliance, Imperial Expansion, and Warfare in the Early Modern World. 2011
      - A. Gat. War in Human Civilization.
      - Keith F. Otterbein. Killing of Captured Enemies: A Cross‐cultural Study.
      - Azar Gat. The Causes and Origins of "Primitive Warfare": Reply to Ferguson.
      - Azar Gat. The Pattern of Fighting in Simple, Small-Scale, Prestate Societies.
      - Lawrence H. Keeley. War Before Civilization: the Myth of the Peaceful Savage.
      - Keith F. Otterbein. Warfare and Its Relationship to the Origins of Agriculture.
      - Jonathan Haas. Warfare and the Evolution of Culture.
      - М. Дэйви. Эволюция войн.
      - War in the Tribal Zone. Expanding States and Indigenous Warfare. Edited by R. Brian Ferguson and Neil L. Whitehead.
      - The Ending of Tribal Wars: Configurations and Processes of Pacification. 2021 Тут
      - I.J.N. Thorpe. Anthropology, Archaeology, and the Origin of Warfare.
      - Антропология насилия. Новосибирск. 2010.
      - Jean Guilaine and Jean Zammit. The origins of war: violence in prehistory. 2005. Французское издание было в 2001 году - le Sentier de la Guerre: Visages de la violence préhistorique.
      - Warfare in Bronze Age Society. 2018
      - Ian Armit. Headhunting and the Body in Iron Age Europe. 2012
      - The Cambridge World History of Violence. Vol. I-IV. 2020

    • Мусульманские армии Средних веков
      Автор: hoplit
      Maged S. A. Mikhail. Notes on the "Ahl al-Dīwān": The Arab-Egyptian Army of the Seventh through the Ninth Centuries C.E. // Journal of the American Oriental Society,  Vol. 128, No. 2 (Apr. - Jun., 2008), pp. 273-284
      David Ayalon. Studies on the Structure of the Mamluk Army // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London
      David Ayalon. Aspects of the Mamlūk Phenomenon // Journal of the History and Culture of the Middle East
      Bethany J. Walker. Militarization to Nomadization: The Middle and Late Islamic Periods // Near Eastern Archaeology,  Vol. 62, No. 4 (Dec., 1999), pp. 202-232
      David Ayalon. The Mamlūks of the Seljuks: Islam's Military Might at the Crossroads //  Journal of the Royal Asiatic Society, Third Series, Vol. 6, No. 3 (Nov., 1996), pp. 305-333
      David Ayalon. The Auxiliary Forces of the Mamluk Sultanate // Journal of the History and Culture of the Middle East. Volume 65, Issue 1 (Jan 1988)
      C. E. Bosworth. The Armies of the Ṣaffārids // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London,  Vol. 31, No. 3 (1968), pp. 534-554
      C. E. Bosworth. Military Organisation under the Būyids of Persia and Iraq // Oriens,  Vol. 18/19 (1965/1966), pp. 143-167
      C. E. Bosworth. The Army // The Ghaznavids. 1963
      R. Stephen Humphreys. The Emergence of the Mamluk Army //  Studia Islamica,  No. 45 (1977), pp. 67-99
      R. Stephen Humphreys. The Emergence of the Mamluk Army (Conclusion) // Studia Islamica,  No. 46 (1977), pp. 147-182
      Nicolle, D. The military technology of classical Islam. PhD Doctor of Philosophy. University of Edinburgh. 1982
      Nicolle D. Fighting for the Faith: the many fronts of Crusade and Jihad, 1000-1500 AD. 2007
      Nicolle David. Cresting on Arrows from the Citadel of Damascus // Bulletin d’études orientales, 2017/1 (n° 65), p. 247-286.
      David Nicolle. The Zangid bridge of Ǧazīrat ibn ʿUmar (ʿAyn Dīwār/Cizre): a New Look at the carved panel of an armoured horseman // Bulletin d’études orientales, LXII. 2014
      David Nicolle. The Iconography of a Military Elite: Military Figures on an Early Thirteenth-Century Candlestick. В трех частях. 2014-19
      Nicolle, D. The impact of the European couched lance on Muslim military tradition // Warriors and their weapons around the time of the crusades: relationships between Byzantium, the West, and the Islamic world. 2002
      Patricia Crone. The ‘Abbāsid Abnā’ and Sāsānid Cavalrymen // Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain & Ireland, 8 (1998)
      D.G. Tor. The Mamluks in the military of the pre-Seljuq Persianate dynasties // Iran,  Vol. 46 (2008), pp. 213-225 (!)
      D.G. Tor. Mamlūk Loyalty: Evidence from the Late Saljūq Period // Asiatische Studien 65,3. (2011)
      J. W. Jandora. Developments in Islamic Warfare: The Early Conquests // Studia Islamica,  No. 64 (1986), pp. 101-113
      John W. Jandora. The Battle of the Yarmuk: A Reconstruction // Journal of Asian History, 19 (1): 8–21. 1985
      Khalil ʿAthamina. Non-Arab Regiments and Private Militias during the Umayyād Period // Arabica, T. 45, Fasc. 3 (1998), pp. 347-378
      B.J. Beshir. Fatimid Military Organization // Der Islam. Volume 55, Issue 1, Pages 37–56
      Andrew C. S. Peacock. Nomadic Society and the Seljūq Campaigns in Caucasia // Iran & the Caucasus,  Vol. 9, No. 2 (2005), pp. 205-230
      Jere L. Bacharach. African Military Slaves in the Medieval Middle East: The Cases of Iraq (869-955) and Egypt (868-1171) //  International Journal of Middle East Studies,  Vol. 13, No. 4 (Nov., 1981), pp. 471-495
      Deborah Tor. Privatized Jihad and public order in the pre-Seljuq period: The role of the Mutatawwi‘a // Iranian Studies, 38:4, 555-573
      Гуринов Е.А. , Нечитайлов М.В. Фатимидская армия в крестовых походах 1096 - 1171 гг. // "Воин" (Новый) №10. 2010. Сс. 9-19
      Нечитайлов М.В. Мусульманское завоевание Испании. Армии мусульман // Крылов С.В., Нечитайлов М.В. Мусульманское завоевание Испании. Saarbrücken: LAMBERT Academic Publishing, 2015.
      Нечитайлов М.В., Гуринов Е.А. Армия Саладина (1171-1193 гг.) (1) // Воин № 15. 2011. Сс. 13-25. И часть два.
      Нечитайлов М.В. "День скорби и испытаний". Саладо, 30 октября 1340 г. // Воин №17-18. В двух частях.
      Нечитайлов М.В., Шестаков Е.В. Андалусские армии: от Амиридов до Альморавидов (1009-1090 гг.) (1) // Воин №12. 2010. 
      Kennedy, H.N. The Military Revolution and the Early Islamic State // Noble ideals and bloody realities. Warfare in the middle ages. P. 197-208. 2006.
      Kennedy, H.N. Military pay and the economy of the early Islamic state // Historical research LXXV (2002), pp. 155–69.
      Kennedy, H.N. The Financing of the Military in the Early Islamic State // The Byzantine and Early Islamic Near East. Vol. III, ed. A. Cameron (Princeton, Darwin 1995), pp. 361–78.
      H.A.R. Gibb. The Armies of Saladin // Studies on the Civilization of Islam. 1962
      David Neustadt. The Plague and Its Effects upon the Mamlûk Army // The Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland. No. 1 (Apr., 1946), pp. 67-73
      Ulrich Haarmann. The Sons of Mamluks as Fief-holders in Late Medieval Egypt // Land tenure and social transformation in the Middle East. 1984
      H. Rabie. The Size and Value of the Iqta in Egypt 564-741 A.H./l 169-1341 A.D. // Studies in the Economic History of the Middle East: from the Rise of Islam to the Present Day. 1970
      Yaacov Lev. Infantry in Muslim armies during the Crusades // Logistics of warfare in the Age of the Crusades. 2002. Pp. 185-208
      Yaacov Lev. Army, Regime, and Society in Fatimid Egypt, 358-487/968-1094 // International Journal of Middle East Studies. Vol. 19, No. 3 (Aug., 1987), pp. 337-365
      E. Landau-Tasseron. Features of the Pre-Conquest Muslim Army in the Time of Mu ̨ammad // The Byzantine and Early Islamic near East. Vol. III: States, Resources and Armies. 1995. Pp. 299-336
      Shihad al-Sarraf. Mamluk Furusiyah Literature and its Antecedents // Mamluk Studies Review. vol. 8/4 (2004): 141–200.
      Rabei G. Khamisy Baybarsʼ Strategy of War against the Franks // Journal of Medieval Military History. Volume XVI. 2018
      Manzano Moreno. El asentamiento y la organización de los yund-s sirios en al-Andalus // Al-Qantara: Revista de estudios arabes, vol. XIV, fasc. 2 (1993), p. 327-359
      Amitai, Reuven. Foot Soldiers, Militiamen and Volunteers in the Early Mamluk Army // Texts, Documents and Artifacts: Islamic Studies in Honour of D.S. Richards. Leiden: Brill, 2003
      Reuven Amitai. The Resolution of the Mongol-Mamluk War // Mongols, Turks, and others : Eurasian nomads and the sedentary world. 2005
      Juergen Paul. The State and the military: the Samanid case // Papers on hater Asia, 26. 1994
      Harold W. Glidden. A Note on Early Arabian Military Organization // Journal of the American Oriental Society,  Vol. 56, No. 1 (Mar., 1936)
      Athamina, Khalil. Some administrative, military and socio-political aspects of early Muslim Egypt // War and society in the eastern Mediterranean, 7th-15th centuries. 1997
      Vincent Lagardère. Esquisse de l'organisation militaire des Murabitun, à l'époque de Yusuf b. Tasfin, 430 H/1039 à 500 H/1106 // Revue des mondes musulmans et de la Méditerranée. Année 1979.  №27 Тут
       
      Kennedy, Hugh. The Armies of the Caliphs: Military and Society in the Early Islamic State Warfare and History. 2001
      Blankinship, Khalid Yahya. The End of the Jihâd State: The Reign of Hisham Ibn Àbd Al-Malik and the Collapse of the Umayyads. 1994.
      D.G. Tor. Violent Order: Religious Warfare, Chivalry, and the 'Ayyar Phenomenon in the Medieval Islamic World. 2007
      Michael Bonner. Aristocratic Violence and Holy War. Studies in the Jihad and the Arab-Byzantine Frontier. 1996
      Patricia Crone. Slaves on Horses. The Evolution of the Islamic Polity. 1980
      Hamblin W. J. The Fatimid Army During the Early Crusades. 1985
      Daniel Pipes. Slave Soldiers and Islam: The Genesis of a Military System. 1981
      Yaacov Lev. State and society in Fatimid Egypt. 1991 Тут
      Abbès Zouache. Armées et combats en Syrie de 491/ 1098 à 569/ 1174 : analyse comparée des chroniques médiévales latines et arabes. 2008 Тут
      War, technology and society in the Middle East. 1975 Тут
       
      P.S. Большую часть работ Николя в список вносить не стал - его и так все знают. Пишет хорошо, читать все. Часто пространные главы про армиям мусульманского Леванта есть в литературе по Крестовым походам. Хоть в R.C. Smail. Crusading Warfare 1097-1193, хоть в Steven Tibble. The Crusader Armies: 1099-1187 (!)...