После поражения айнов в грандиозной антияпонской войне 1669 г. расширяется проникновение японцев на их земли, и все больше вовлекается в этот процесс само японское государство. Сёгунским правительством была предусмотрена система административного контроля над эдзосцами. Во-первых, во главе айнского поселения (котан) был староста (отона - 乙名), который находился в подчинении у княжества Мацумаэ, но, по традиции Эдзо, выбирался сородичами. Во-вторых, айны были условно разделены по трем (по степени управляемости их княжеством Мацумаэ) регионам:
1. на айнов на полуострове Осима с центром в Мацумаэ (Вадзинти), с которыми обращались как с японцами, т. е. более или менее равными, но их было очень мало относительно всего населения Эдзо;
2. на айнов восточного и западного частей Эдзо, где японское влияние усиливалось и распространилось к тому времени до отдаленных районов после восстания 1669 г. Туземцы еще сохраняли относительную автономию - им было разрешено иметь собственное правление, но под контролем княжества. Здесь проживало большинство айнов;
3. на айнов Южного Сахалина (Карафуто) и Курильских островов (Тисима), где влияние дома Мацумаэ было слабым. Они были независимы, но им старались запретить вести торговлю с другими народами, кроме как с японцами1. О Курильских островах в японских источниках чаще всего упоминают самые южные из них, находившиеся недалеко от Хоккайдо - это острова Кунашир, Шикотан, Итуруп и Уруп.
На Южном Сахалине (Карафуто) айнское общество тоже различалось по степени влияния представителей двух стран: русских на северо-западных айнов и японцев на юго-восточном побережье. Так, например, Онуки-Тирни Эмико подчеркивает, что «по сравнению с остальными айнами Сахалина жители северо-западного берега дружественно относились к русским... Северо-западное побережье было территорией, которое японское влияние достигло значительно меньше и позже. Хотя японские чиновники находились в районе с 1858 г., первые японские промышленники проникли туда к 1924 г.: айны и японцы жили по большей части мирно в разных селениях.»2.
Говоря о курильских айнах, Д. Стефан различает два пути их развития, которые все больше расходились в результате притока японцев с Хоккайдо и русских с Камчатки. Южане - живущие на Кунашире и Итурупе айны - в течение XVIII столетия вступали в торговые отношения с японскими купцами. После 1799 г. осуществляя программу укрепления японских северных границ от русского проникновения, сёгунат Токугава предпринял попытку завоевать симпатии южнокурильских айнов путем создания деревенских общин, обучения новейшим методам рыболовства, присвоения японских имен и поощрения смешанных браков. Русификация северокурильских айнов протекала быстрее японизации их южных собратьев. Население Шумшу и Парамушира попало под русское влияние вскоре после 1700 года»3. Так, например, капитан Головин, встретивший северных курильцев на южных Курилах, пишет о них: «Мужчины оба говорили по-русски столько, что нас понимали и мы их могли разуметь без затруднения»4.
Курильские айны, которых японцы называли северные эдзосцы, а русские - курильцы или мохнатые, тоже отличались своей воинственностью и независимостью. Русские мореходы замечали, что «многие камчадалы содержатся на Итурпу, Урупе, Кунашире и Матмаэ в плену»5. Камчадалы называли айнов куши или кужин и разделяли их на ближних (уйвут-эске) и дальних (яункур) айнов6. Д. Стефан пишет об айнах: «Они восставали против русских в 1770 г. и против японцев в 1789 г., после чего впали в апатию, которая сковывала их на протяжении XIX и ХХ столетий. Трагическая судьба айну обусловлена не столько разрушительным влиянием национальных политик России и Японии, сколько столкновением культур, погубившим этих коренных обитателей Курильских островов»7.
Ф. Зибольд писал: «В конце XVIII в. Японцы распространили свое владычество на восточную часть этого острова (Хоккайдо. - Прим. наше) и даже на южную часть острова Крафто (Сахалин). Но распространению заведений и торговли японской на островах, лежащих на севере от Японии, всего более содействовало появление Резанова, а следом за ним немало помогли усилиям Японцев события Хвостова и Давыдова, происходившая на Крафто и на Курильских островах»8.
В XVIII столетии у берегов Сахалина и Курильских островов, а также Хоккайдо появляются корабли иностранных мореплавателей: французов под командованием Лаперуза, англичан Броутона и русских Лаксмана, что вызывало опасения японского правительства, которое активизировало свои действия по подчинению северных островов японскому управлению. Но непосредственное соперничество развернулось между Россией и Японией, каждая из них расширяет свою экспансию на дальневосточных островах, жертвой которой становится айнский народ.
Экспансия японского торгового и промышленного капитала вглубь территории айнского народа Эдзо, Карафуто и Тисима в XVII-XVIII веках
Поражение айнского народа во главе с Сякусяин в борьбе за свою независимость на острове Эдзо позволило японцам установить почти полное господство и в эксплуатации природных ресурсов острова, в первую очередь рыбных богатств. Японское правительство имело теперь возможность с помощью клана Мацумаэ установить строгий контроль над жизнью и действиями айнских племен. Причем это им удалось достигнуть в большей степени не за счет вооруженных сил с огнестрельным оружием княжества Мацумаэ, а с помощью купцов и предпринимателей с центральных районов Японии. Экспансия торгового и промышленного капитала, против которой так отчаянно боролся Сякусяин, и явилась главным условием постепенного уничтожения айнской торговли, естественной среды обитания туземцев и их постепенного закабаления.
Английский мореплаватель В.-Р. Броутон в 1796 году сделал следующее наблюдение: «Эти люди Инсу (Хоккайдо. - Прим. наше) были зависимы, и в очень большой степени, от японцев, которые изо всех сил старались, чтобы они не общались с нами. Они казались самым невинным и безобидным народом в мире, и мы были очень недовольны японцами, мешавшими нам поближе познакомиться с привычками и обычаями этого народа. Говорят они медленно и застенчиво, их речь содержит много японских слов»9. Позже, в 1811 году, побывавший на южных Курилах и встретивший там как японцев, так и северных и местных айнов (курильцев) капитан Головин заметит, что курильцы «показались нам так угнетены японцами, что тронуться с места не смели, как стоя на коленах, положа обе руки ладонями на ноги немного выше колен и наклонив голову низко, а всем телом нагнувшись вперед. Наши курильцы с нами говорили с такими же знаками почтения, как и с ними»10.
О возрастающей роли северной торговли и рыбного промысла для японского государства Ф. Зибольд пишет следующее: «Для Японии, где народонаселение, беспрестанно возрастающее, питается наиболее рыбою и рисом, привоз сушеной или соленой рыбы из Иезо и из других северных островов, где рыбы чрезвычайно много, оказывается и всегда будет сущею необходимостью. Другие произведения моря доставляют японской казне выгодные статьи для торговли с Китаем. Поэтому торговля Японии с северными островами, доставляющая самый необходимый предмет народного продовольствия, гораздо для нее важнее торговли с другими землями, от нее зависящими; даже важнее торговли с Китаем, который доставляет только предметы роскоши и удовольствия. Ловля лососей, трески, сардинок особенно богата в этих местах; также начинают ловить там китов... Другие вывозные статьи суть меха, наприм., шкуры медвежьи, лисьи, выдр и пр. - орлиные перья для стрел, которые жители острова подносят князю Мацумая, как дань или как предмет обмена. Кроме того, вывозят лекарственные снадобья, строевой лес, ворвань, икру и произведения земли не столь важные...»11.
В XVII веке княжество Мацумаэ расширяет свое влияние вглубь Эдзо, устанавливает торговый путь до Немуро и Кунашира. Территория Эдзо восточнее Кусиро-Немуро, полуостров Сиретоко и Кунашир называлась Оку Эдзоти - территории Дальнего Эдзо (奥蝦夷地) или Осимо (大下). Но почти до середины XVIII века айны этого региона по сравнению с другими практически оставались независимыми от княжеской власти, хотя формально торговые посты в Кусури (Кусиро), Аккеси и Кийтаппу принадлежали Мацумаэ. Документ княжества Мацумаэ 1693 года четко указывает, что территория Эдзо находится за пределами княжества Мацумаэ в Вадзинти, т. е. является заграницей (外国), протекторатом (保護国), пишет Акиба Мацумото12. О праве японских властей на торговлю на Кунашире до того времени не упоминалось13. Ф. Зибольд отмечает, что «посредством торговли с Айносами, Японцы иногда входят в сношения с жителями русских Курильских островов. Эти Курильцы посещают берега Иезо и ведут с жителями острова Крафто значительный торг мехами. Японцы называют русских Курильцев - Оорусия и уважают их гораздо более, чем жителей острова Иезо»14.
В 1701 году в район Кийтаппу (Немуро и его окрестности), в 1754 году на остров Кунашир, то есть в самые отдаленные районы Эдзо, проникают японские торговцы. Айны этого региона, вовлеченные относительно поздно во взаимоотношения с Мацумаэ, сохранили свои древние традиции. Они сопротивлялись внешнему давлению на них, поэтому частыми были их столкновения с японцами, они игнорировали предписания княжества Мацумаэ. В 1737 году в Кийтаппу айны были возмущены алчностью и грубыми действиями пришельцев, и княжество было вынуждено на время прекратить отправку кораблей для торговли. В 1739 году эти события повторились как в торговых факториях Кийтаппу, так и в Аккеси и Кусири (Кусиро), тем самым опять была прервана торговля15.
Как мы уже отмечали выше, до некоторого времени положение с басё на Кунашире и соседних с ним районах было несколько иным. Айнское хозяйство в основном было связано с морем: ловлей рыбы и охотой на морских зверей. Они часто передвигались от одного острова к другому. Так, например, предки вождя Икотой из Аккеси доходили до Камчатки во время морского промысла, а остров Итуруп находился под его влиянием, и он не признавал, что этот остров принадлежит «красным людям» (русским). Остров Уруп не был заселен, кроме как в сезон охоты на каланов айнами Итурупа, Кунашира и Аккеси. Но торговля с русскими позволяла вождю Цукиноэ сохранять определенную независимость айнов от японских властей и торговцев16.
Можно определенно сказать, что и княжество Мацумаэ, и японские торговцы тоже имели определенные выгоды от торговли курильских айнов. Р. Симадани пишет об исследователе северных от Японии островов Могами Токунай, ставшем личным врагом князя Мацумаэ: «Особенно не устраивал Могами Токунай многочисленных торговцев-спекулянтов, поскольку его разоблачения мешали им получать сверхдоходы. Разоблачил он и нелегальную контрабандную торговлю с иностранными державами, издавна считавшуюся главным источником доходов дома Мацумаэ. И в том, что Российская империя продвигалась все дальше и дальше на юг, аннексируя и присоединяя территории Тисима, была прямая вина клана Мацумаэ, который пренебрегал своими непосредственными обязанностями по защите северных земель Эдзо, возложенными на клан правительством Японии»17.
Айны острова Кунашир и местностей Аккеси, Кийтаппу на северо-востоке Эдзо были тесно связаны между собой, торговали друг с другом. Кроме того, остров Кунашир имел тесные связи и с соседним островом Итурупом18. Вождь Цукиноэ понимал, какие могут оказаться тяжкие последствия для его народа, если японцы проникнут со своей торговлей на Кунашир. Он был осведомлен о том, что делали японцы по отношению к айнам в других районах Эдзо. Поэтому, когда в 1774 году для установления басё туда прибыло большое судно японцев с грузом для строительства складов и жилищ для сторожей, Цукиноэ упорно игнорировал японцев, а груз потихоньку захватил. Цукиноэ прекрасно понимал, какое будущее их ожидало бы, если допустить японские суда с грузом. На Кунашире еще сохранялась не только политическая, но и экономическая самостоятельность айнов, существовавших за счет рыболовства, охоты на морских животных и посреднической торговли.
Для сравнения можно привести следующие данные: в Аккеси басё появились уже в 1624 - 1628 годы, в Кийтаппу - 1688 - 1703 годы. А на Кунашире только в 1754 году появились княжеские басё и до самого 1774 года айны здесь имели торговые дела только с чиновниками княжества19. Это, естественно, давало определенную свободу для торговой деятельности и жизни кунаширцев.
Так, благодаря гибкой политике вождя Цукиноэ японцам долго не удавалось установить на Кунашире торговые посты. Это явно противоречило намерениям княжества Мацумаэ, пытавшегося полностью подчинить Эдзо, и они решили вытеснить Цукиноэ с Кунашира. С этой целью японцам и айнам Аккеси и Кийтаппу одно время было запрещено торговать с Цукиноэ, тем самым заставить его допустить к себе японских торговцев и установить торговые фактории20. Но Цукиноэ это не очень обеспокоило, так как он становился монополистом торгового обмена с русскими на южных островах Курильской гряды. А дальнейшие события показали, что с ним все же не прервали торговые связи айны с соседних земель, так как они почувствовали выгодность посреднической торговли с японцами.
Необходимо отметить, что к этому времени в японском правительстве усиливается опасение того, что Россия продвигается все ближе к Японии. Так, один из идеологов экспансии Японии на север, Кудо Хэйскэ в начале 1700 года утверждал: «Пока дом Мацумаэ только собирается приступать к выполнению указа сёгуна об обороне Севера от иностранного влияния, Россия, захватив остров Уруп, то и дело засылает на юг отряды боевых кораблей. Они появились в районе островов Эдзо и даже посмели спуститься по морю еще южнее, не встречая на своем пути ни малейшего сопротивления... Чтобы подавить эти поползновения нашего соседа, мы должны опередить их и в конце концов раз и навсегда прогнать Россию с уже занятых ею территорий.»21. Его ученик Могами Токунай в 1787 году еще раз попытался убедить японское правительство принять меры против инертности клана Мацумаэ: «Даже честные служащие или добропорядочные купцы Мацумаэ, хотя и ходили на судах на север, не продвигались за пределы острова Кунашир на Восточном Эдзо и за пределы местечка Сирануси, что на Карафуто или на Западном Эдзо. Вглубь территории архипелага Тисима им добираться не приходилось. Ведь они не видели в этом выгоды. Потому-то чиновники Мацумаэ, пустив на самотек все, что касалось Севера, и предоставили России прекрасную возможность к захвату этих земель. Следствием такой политики и стало то, что русские обложили айнов непомерными податями»22.
Главной особенностью хозяйства княжества Мацумаэ и его вассалов-самураев, еще до войны Сякусяин 1669 года, было получение доходов с торговых пошлин, а позднее с выдачи откупа на торговлю в своих вотчинах (知行 - тигё или 場所 - басё) японским купцам. Те, в свою очередь, выплачивали откупную сумму, куда входила и плата владельцам тигё на право прохода торговых судов (運上金 - ундзёкин), а также и на проведение там торговых операций. Имеется документ, в котором говорится, что за период с 1716-го по 1736 год источником доходов у владельцев вотчин (вассалов князя Мацумаэ) была плата за право торговли у них, т. е. откупные платежи. Конечно, купцы не оставались в убытке от уплаты откупных платежей, так как они получили свободу действий для извлечения своей выгоды.
Таким образом, после победы японцев в войне с Сякусяин (1669), точнее, с 1716-го по 1736 год, начинается постепенный переход от системы акинайба тигёсэёй (торговых вотчин) к системе басё укэой (場所請負) - откупной системе. «Содержание самого даймёо и всего его клана получалось из этого источника, причем подати взимались не с эдзосцев, а получались как откупная сумма с откупщика»23. И, как пишет Д. Позднеев, «... в Эдзоских землях все было вверено откупщикам, и, кроме доверенных лиц последних, самим правящим чиновникам ездить в эти страны не представлялось необходимости. При таких условиях действительное положение страны оставалось правителям неизвестным, и злоупотреблениям там не полагалось никаких границ»24.
В период с 1736-го по 1741 год откупная система распространяется почти во всех 53 басё в Эдзо, кроме 7 торговых факторий. Среди последних были 4 княжеские басё в Соя, Кусури, Аккеси, Кийтаппу, куда могли заходить только торговые суда клана25. Княжеские торговые посты, находившиеся в отдалении, были в некоторой степени ограждены от произвола японского купечества. Кроме того, там были 3 торговых поста вассалов Мацумаэ, владельцы которых (тигёнуси) не отдавали их на откуп: Рисири, Сару, Мицуиси26.
Прибыль с торговли в феодальных вотчинах Эдзо по одним данным достигала 2000 - 3000 рё в 1739 г., по другим - 3200 рё. Но после введения басё в дальнем Эдзо доход увеличивается более чем в два раза - до 7000 рё в 1804 году. О выгодности торговых операций на далеком северном Эдзо доказывает тот факт, что там были открыты торговые дома именитых купцов центральной Японии: в Фукуяма (1723), в Хакодате (1748) в княжестве Мацумаэ27. Об откупщиках, оборотистых и хищных торговцах, можно судить по истории печально известного торгового дома Хидая, представитель которого Хидая Кюбээ прибывает в Эдзо в 1702 году и открывает торговлю в восточном Эдзо. Торговый дом Хидая позднее добирается и до Кусиро, Аккеси и других отдаленных районов Эдзо, где сыграл роковую роль в событиях 1789 года.
Изменения в деятельности японских колонизаторов коснулись, в первую очередь, способа эксплуатации аборигенного населения и естественных богатств острова. Если с самого начала откупщики при получении басё (басё укэой) обязывались выплачивать налоги за право торговать в них. Теперь они получили полное право хозяйствовать на этой территории - организовывать рыбалку с привлечением рабочей силы из айнов на кабальных условиях, а затем уже устраивать и перерабатывающие предприятия, что максимально увеличивало доходы откупщиков, а отсюда и клана Мацумаэ.
Все это началось с разрешения властей Мацумаэ в период с 1688-го по 1704 год, получавших за это значительную плату - ундзёкин, рыболовным судам ловить осеннюю кету (秋味), горбушу и голотурии во владениях аборигенов29.
На территории самого княжества Мацумаэ - Вадзинти (полуостров Осима) уже иссякли рыбные запасы, поэтому японцы стали постепенно продвигаться на север в поисках возможностей увеличить рыбный промысел. Первоначально им разрешили ловить рыбу поблизости: Симакомаки, Суццу, Отасуцу, а уже к 1780 году японские рыбные промыслы появились в районе Исикари - наиважнейшей реки в жизни айнского народа. По подсчетам Могами Токунай, в 1780-е годы японских судов для промысла сельди в Эдзо было около 3000: из них в районе Мацумаэ - 1000 судов, Эсаси - 1500, Хакодате - 500. И если в среднем на одно судно прибыль от торговли и рыбалки получалась около 20 рё, то можно говорить об общей сумме дохода 60 тысяч рё. Из них сельдяной промысел давал 29 тысяч рё, сушеная морская капуста (комбу) - 17 тысяч рё. Таким образом, именно промысел сельди давал львиную долю прибыли. Могами Токунай утверждает, что, по разговорам горожан, эти корабли готовятся отправиться в дальний промысел на побережья Эдзо, на территорию айнов30.
Трансформация басё происходила следующим образом. Первоначально устанавливались посты для торгового обмена с айнами, где постепенно обустраивались складские помещения, жилища для японских сторожей. Затем последние стали нанимать по приказу своих хозяев айнов-рыбаков и вести рыбный промысел, а также засолку или сушку рыбы. Продукцию с торговых факторий японские купцы продают в другие регионы и платят налог княжеству. Х. Табата пишет, что примерно с 1717 года там стали работать 34 завербованных работника (сторожей) из японских деревень о. Хонсю, затем они стали сменяться раз в год и рыбачили по 20 человек (бан - 番). Чаще всего они были из одной деревни и должны были продолжать нести свое налоговое бремя в своей прежней общине31.
Для строительства тех или иных строений в басё торговые суда были обязаны в качестве платы за въезд в Эдзо (ундзёкин), помимо денег, ввозить строительные камни (исидака - 石高).
С. Такакура пишет, что те, кто получал басё в аренду от владельцев торговых угодий (тигёнуси - 知行主), были мелкими предпринимателями. Но они сыграли свою историческую роль предпринимателей колониальной эпохи после падения феодальной системы Японии. Вместе с тем именно феодалы способствовали усилению роли купечества в этом регионе, давая ему на откуп свои вотчины. Сами откупщики не были защищенными от феодального произвола в своем предпринимательстве в Эдзо. Во-первых, между откупщиками и феодалами не оговаривался конкретный размер откупных платежей. Во-вторых, срок аренды у откупщиков был очень коротким и ограничивался одним или двумя годами. В-третьих, у японских предпринимателей существовала реальная угроза того, что владелец вотчины может неожиданно отменить откупной договор с купцом32.
Басё укэой и его предприниматели способствовали развитию японской промышленности в Эдзо (Хоккайдо). Эти арендаторы были бизнесменами, которые испытывали громадный риск во имя получения прибыли. Они использовали ненадежные суда, отправлялись в морские путешествия без нужных знаний в навигации и без опыта общения с другими народами. Они были спекулянтами, и они старались получить все большую прибыль от каждой поездки34. Отсюда и психология предпринимателей-временщиков, старающихся как можно больше и быстрее получить свой доход за счет хищнической эксплуатации айнского народа и природных ресурсов Эдзо.
Сама экономика Эдзо, как отмечает Сакураи К., заметно меняется: лесоразработки, ловля соколов и добыча золота уходят в прошлое, взамен приходит рыбный промысел, который становится основным источником торгового капитала. В каждом районе Эдзо стали появляться рыбные промыслы, занимавшие наиболее выгодные места в устьях рек. Почти сразу стали организовываться предприятия по переработке рыбы в тук35 (рыбьей муки, получавшейся после отжима рыбьего жира, ценное удобрение, имевшее широкий спрос в сельском хозяйстве), засолке или сушке свежей кеты, заготовке морепродуктов. Так, например, представитель известного торгового дома Сувара(я) Какубэ, когда «впервые он отправился на Эзо в Мацумаэ с целями лесопромышленности, но увидя здесь, что рыбопромышленность является более доходною статьею, он изменил свою лесную торговлю на рыбопромышленное дело»36.
Таким образом, торговля и промысловое предпринимательство Эдзо стали единым целым во всей рыночной системе феодальной Японии. Товары из Эдо являются не редкими диковинами, а необходимыми товарами, особенно рыба и другие морепродукты, более широких слоев японского населения в центральных провинциях.
Эдзосцев-работников называли кодзукай (слуга, посыльный, человек на побегушках), во главе которых ставился отона - старшина (бывший староста-вождь айнской общины)37. Айны получали за долгий и тяжкий труд очень низкую плату, если учитывать, что они работали на японских промыслах весь световой день во время как весеннего, так и летне-осеннего нереста. То есть они уже не могли сами охотиться, рыбачить и собирать дикоросы, делать свои основные запасы. Таким образом, продукты натуральной оплаты часто были единственным источником существования айнской семьи.
Приведенная ниже таблица заработной платы айнов показывает огромную разницу в оплате труда туземцев, ее явное занижение для айнов о. Кунашир и местности Менаси в несколько раз.
Несколько выше была оплата труда аборигенов на предприятиях по изготовлению весьма доходных для японских дельцов рыбных масляных лепешек39:
Старший артели - 20 мешков риса или дрожжей, 20 связок табака.
Мужчина - 7-8 мешков риса или дрожжей, 30 связок табака.
Женщина - 5 мешков риса или дрожжей, 10 связок табака.
Заработная плата чаще всего произвольно варьировалась японцами. Наиболее тяжелое положение складывалось на Кунашире и в Менаси к концу XVIII века. Так, по данным, полученным из Эдзо, на Кунашире и в Менаси, где в 1789 году произошло восстание, оплата долгого и тяжелого труда айнов выглядела следующим образом40:
Японцы пренебрежительно отзывались об эдзосцах. Так, в «Цугару кибун» (津軽記聞) есть совет, что для загрузки и разгрузки товаров не нужны деньги, так как эдзосцы с удовольствием будут работать за небольшое количество товара, но самой желанной платой за их работу являются рис и сакэ. И тут же презрительно добавляется, что если они будут сыты или пьяны, то никто не сможет работать41.
Об отношении японцев к айнам Т. Акидзуки пишет, что, в отличие от европейцев, «многие японцы традиционно считали айнов некультурными варварами. Однако среди японских путешественников, которые тесно соприкасались с айнами, было немало таких, которые обратили внимание на их мягкий характер и отметили их вежливость. Так, Сакакуру Гэндзиро, направленный в 1744 году монетным двором Эдо для исследования золотых рудников в Эдзо, писал: «Бесхитростные туземцы не корыстолюбивы. Действительно, они «люди древности». И в более позднее время люди с добрым сердцем, приходя на эти земли, отмечали у айнов те хорошие обычаи и манеры, которые когда-то существовали на японской земле и были утрачены ради корысти»42.
Постепенно власть откупщиков-предпринимателей увеличивалась, и уже ни владельцы тигё, ни чиновники княжества Мацумаэ не вмешивались в их хозяйственную деятельность, хотя сохраняли видимость своего контроля. В районах Соя, Аккеси и Кунашир, в которых дольше всего осуществлялось прямое управление Мацумаэ, с каждым торговым судном посылался надсмотрщик, говорится в «Тою Закки». «Люди из Мацумаэ будут пытаться обманывать Эдзо и начнутся волнения. Они должны следить, чтобы ничего не случилось». На самом деле для чиновников Мацумаэ самое главное было то, что они должны были наблюдать именно за ходом торговых операций для княжеского двора. Записки «Эдзо соси» объясняют, что их обязанностью была подготовка товаров для даймё. Они должны были отправляться в басё, вести закупки морских выдр, птичьих перьев, орлиных хвостов, которые затем преподносились центральному правительству в Эдо (Токио)43. То есть о каком-либо надзоре за действиями торговцев, которые повсеместно нарушали главное правило княжество, а именно - в определенной степени защищать суверенитет аборигенов, не было и речи.
Преимущественно в княжеских уделах Эдзо действовали в пределах омуся, местах торговли разрешенными товарами: там же инспектировались грузы, читались указы старостам, разбирались споры между эдзосцами и японцами. Но территории, находившиеся в частном владении (представлявшие большую часть Эдзо), никогда не посещались чиновниками44.
Чем больше расширялась японская торговая и промышленная экспансия в Эдзо, тем больше шло давление на среду обитания айнского народа, связанное с сокращением рыболовных и охотничьих угодий, тем больше туземцы стали зависеть от торговли с японцами и работы на них. Если раньше торговля служила им больше подспорьем в хозяйстве, то теперь от нее зависел источник пропитания айнских семей, также вынужденных подневольно работать за мизерную плату. Но эта работа, в свою очередь, отнимала время и силы на собственную рыбалку, охоту и собирательство даров леса и моря.
В 1783 году на северо-востоке острова Хонсю и острове Эдзо случился великий неурожай, который коснулся и айнов, испытавших все бедствия оскудения рыбных ресурсов при резком сокращении поступления риса на обмен японцами. Летом того года от голода умерло в Соя и Менаси от 800 до 900 айнов и на Карафуто - 180 человек45.
Положение айнов в торговом обмене становилось неравным, все более зависимым от произвола японских купцов. Яркой иллюстрацией беззастенчивого обмана туземцев являются экспонаты в местном краеведческом музее Хакодате, увиденные автором: там экспонируются мешки с рисом для обмена с айнами, которые уменьшились более чем в 2 раза!
И «когда эдзосцы приходили в торговую факторию, то им за 100 голотурий (трепанги) давали 3 чашки сакэ. 1 чашка равнялась 2-5 сяку (40-100 граммов), за связку табака айны отдавали 100 засушенных морских улиток»46, - пишет Такакура С.
В ранний период соотношение товаров обмена было нестабильным, чаще произвольным. Так, например, обмен в местечке Соя в 1792 году осуществлялся следующим образом47:
В 1788 году в Исикари прибыло судно «Кайфу мару» с купцами из Мито, которые совершали торговый обмен с айнами в соотношении 1-2 сё (2-4 литра) риса за 700 свежих лососей, что было несправедливой ценой. Согласно заявлению, оставленному Мацумаэ Садзэн, вассалом клана, и другими, в 1790 году мешок риса, который до этого содержал 8 сё, стал уменьшаться в объеме, в то время как количество лосося за уменьшенный мешок увеличивалось. Там же объясняется, что причиной волнений в Менаси и на Кунашире было недовольство уменьшением объема рисового мешка до 3 сё, который обрекал айнов на голодную жизнь. Хотя стандартом оставался мешок риса в 8 сё48.
Мошенничество проявлялось не только в количестве обмениваемого товара, но и в его качестве. Так, например, рисовая водка - сакэ было следующим за рисом важным товаром. В Тоюки (東遊記 - Записки о путешествии на восток) описывается, что сакэ разлили в бочки в 2 сё и отправили в Эдзо. Оно обычно было низкого качества, неочищенным и часто красного цвета, указывающим на разбавление сакэ водой. Так, в Эдзо соси (蝦夷草紙 - Заметки с Эдзо) приводятся случаи издевательского мошенничества со стороны японцев. Один переводчик из Сиранука басё продал дорожный сундук с золочеными металлическими украшениями и золоченой бумажной подкладкой айнскому вождю. Тот пытался использовать его для приготовления сакэ, но когда золотая бумага облезла, он понял, что был обманут. С давних пор торговцы уверяли доверчивых туземцев, что металлические шлемы с изображением мотыги (Кувасаки) являются особой ценностью и продавали их по высокой цене. На самом деле они изготовлялись из дерева и покрывались серебряной краской49.
Все шире стала развиваться выдача товаров в долг, в счет будущего улова в рыбный сезон. Это еще больше расширяло простор для мошенничества и последующего закабаления аборигенов. И это позволило японцам в дальнейшем заставлять работать айнов за долги. Торговцы очень ловко использовали традицию счета айнов - начало и конец у каждой десятки и в результате получалось 12. В записках Тоюки пишется, что среди торговцев из Японии были невоспитанные и морально низкие люди, и мошенничество и воровство было обычным их делом.
Таким образом, откупщики и торговцы из Японии получали прибыль из нужд туземцев. Они различными путями эксплуатировали и держали их под своим единоличным контролем. Прежде всего, они ограничили свободу торговли Эдзо, чтобы удержать монополию басё. Торговцы запрещали своим туземцам идти куда-либо для торговли, разрешалось обмениваться непосредственно только с ними. Во-вторых, во многих торговых постах айнам запрещалось говорить по-японски или учиться писать, и общались с ними только через переводчиков. Оставлять аборигенов невежественными было выгодно. В-третьих, там было много басё, где не разрешалось обрабатывать поля и заводить домашний скот. Так, в Ватарисима хикки (渡島筆記 - Заметки Ватарисима) пишется, что их целью было сделать рыбный промысел основным и единственным занятием. Было выгоднее концентрировать предпринимательство на этом. Но это приводило к зависимости коренного населения от завоза продуктов и других необходимых товаров из Японии50.
Но не только этот интенсивный метод эксплуатации рыбных ресурсов распространяется на острове, но и экстенсивный - все глубже проникают басё в Эдзо, достигая и дальних Курильских островов (Тисима), и южной части Сахалина (Карафуто). К 1751 году появляются рыбопромысловые предприятия на острове Кунашир (Курилы), далее на западном побережье Эдзо в 1777 году, а также восточнее Соя в Момбецу, в Сяри и на Карафуто51.
Карафуто (южная часть Сахалина)
С. Эмори разделяет историю завоевания айнов на Сахалине на три основных этапа, каждый из которого имеет свои особенности. Первый этап продолжается с начала XV века и до 1643 года и является периодом господства Китая над туземными народами на Сахалине. Второй этап с 1635-го по 1644 год ознаменован продвижением России на восток и столкновением его интересов на Дальнем Востоке с Китаем, который заканчивается Нерчинским договором 1689 года и рядом последующих русско-китайских соглашений по решению пограничных споров, что приводит к окончательной ликвидации китайского влияния на Сахалине. Третий этап с 1733 года, по мнению автора, характеризуется распространением влияния княжества Мацумаэ на торговлю с сахалинскими айнами и «сантан-торговлю» (с Китаем при посредничестве «сантан» - народов нижнего Амура), центром которого становится торговый пост Соя в Западном Эдзо. На территории нижнего Амура и Сахалина, по китайским официальным данным, к тому времени было 2396 дворов, из них на Сахалине - 148 дворов, в свою очередь из них айнские дворы составляли 64 единицы. В 1751 году князь Мацумаэ отправляет своего вассала Мураяма в южную часть Сахалина открыть там рыбные промыслы52.
Т. Акидзуки пишет, что «впервые чиновники княжества Мацумаэ переправились на остров Сахалин в 1635 году. Согласно «Описанию Мацумаэ» Мацумаэ Хиронага, в хранилище документов в Фукуяма находилась старая карта Карафуто с заливом Терпения на самом севере, составленная примерно в 1644-1680 годы, на которой против каждого поселения были написаны имена старейшин. Оригинал этой карты не сохранился... Во времена географических исследований Сахалина. участники экспедиций занимались также торговлей»53.
«Повторно князь Мацумаэ отправил судно на Сахалин только в 1761 году», задачей которого было исследовать в Сирануси возможность ловли трепанга и торговли. «Самая северная на Хоккайдо фактория в Соя была открыта уже в 1684-1686 годы, поэтому поездку можно расценить как расширение сферы деятельности фактории. Имеются свидетельства о том, что и на этот раз были высказаны просьбы со стороны сахалинских айнов»54. С 1772 года регулярно стали отправляться торговые суда княжества на Сахалин, а «рыболовные участки на длительной основе и торговые фактории же были организованы на Сахалине после 1790 года»55.
Расширение японского торгового и рыбопромышленного влияния на Южном Сахалине (Карафуто) наблюдается с конца XVIII века. Т. Акидзуки пишет: «Вплоть до конца XVIII века сахалинские айны жили естественной жизнью, занимаясь охотой, рыболовством, собирательством. Однако к этому времени японцы основали свои рыбные промыслы на юге Сахалина и заставили айнов работать по найму. За свою работу они получали рис, сакэ, табак, одежду и другие предметы. Они постоянно терпели несправедливости со стороны японцев, которые чрезвычайно низко оценивали их труд. Айны были практически «привязаны» к рыбным промыслам, т. к. даже зимой были заняты подготовкой к весенней путине. Вследствие этого ранее разбросанные по всему побережью Сахалина айнские селения стали сосредоточиваться вблизи японских промыслов. Тем самым жизнь айнов стала всецело зависеть от японцев. Только те айны, которые находились далеко к северу от японских рыбопромышленников, почти до середины XIX века сохранили самостоятельность»56.
Японское правительство тоже обращает свое внимание на этот район, оно посылает самурая Могами Токунай исследовать его. «Японский офицер Магами Токунай первый переехал с Иезо на Крафто в июле 1785 года, то есть за два года до того, как Лаперуз открыл пролив, разделяющий эти острова; этому-то офицеру обязана Япония всеми сведениями об этом замечательном острове, сведениями очень верными. Через несколько лет японское правительство, котораго внимание было обращено на эти острова появлением Лаперуза, Броутона и Лаксмана, поручило доверенным чиновникам осмотреть его и подчинить японскому управлению»57, пишет Ф. Зибольд. И все же, как пишет Т. Акидзуки, хотя «клан Мацумаэ еще в первой половине XVII века сделал Сахалин своим владением, но даже в XIX веке там не было установлено административное управление. Влиятельные лица из коренных жителей в каждой местности назначались старостами, когда приезжали чиновники даймё, старосты проводили торжественную церемонию встречи. Чиновники же, в свою очередь, назначали их сторожами, переводчиками, управляющими над наемными айнскими рабочими»58.
Таким образом, по сравнению с Эдзо японцы в тот период не имели полной власти над жизнью айнов Южного Сахалина. Этим объясняется то, что первые европейские путешественники - Лаперуз, Броутон - не почувствовали тех негативных последствий японской эксплуатации, о которых писали впоследствии другие европейцы начиная с XIX столетия. Лаперуз и его команда в июле 1787 года при встрече с сахалинскими айнами отмечали, что больше всего они имели влияние от торговли с маньчжурами, нежели с японцами. В его описаниях сахалинских аборигенов неоднократно отмечаются независимость и достоинство в их характере, а также то, что «манеры этих людей были степенны, благородны и очень сердечны»59. Он пишет: «С момента нашего отплытия из Франции еще никто так сильно не возбуждал у нас любопытства и восхищения. Мы знали, что самые многолюдные нации и, возможно, обладатели древнейших из цивилизаций населяют соседние земли, но, похоже, что они никогда не завоевывали эти острова, так как ничто здесь не искушало их алчность. И очень противоречило нашим понятиям увидеть у народа охотников и рыбаков, не обрабатывающих землю и не имеющего скота, в целом более мягкие и степенные манеры и, скорее, больше сообразительности, чем у любой нации в Европе. Безусловно, знания образованной прослойки европейцев, во всех смыслах, берут верх над теми, чем обладает 21 островитянин, с которыми мы общались в заливе де Лангля; однако у жителей этих островов вообще знания распространены равномернее, чем в сословной Европе. Создается впечатление, что они получили одинаковое образование. Здесь мы не встретили того глупого изумления, как у индейцев во Французской гавани; наши товары и изделия привлекали внимание этих островитян, они вертели их во все стороны, обсуждая между собой и пытаясь понять, как они сделаны»60.
Из своих наблюдений Лаперуз отмечает, что из этого короткого знакомства трудно было понять, какой у них вид правления. «Однако то, что у них чрезвычайно почитаются старики и что нравы их очень кроткие - не подлежит сомнению, и, безусловно, будь они пастухами со множеством стад, я бы именно такими представил себе нравы и обычаи патриархов»61. Но вместе с тем его встреча с айнами на мысе Крильон (японское название Сирануки) оставила не столь благоприятное впечатление, во-первых, они вначале испытывали страх перед пришельцами, во-вторых, из всех предложенных им товаров «больше всего они ценили водку и табак», в-третьих, «манеры их степенны, признательность свою они выражали благородными жестами, однако их настойчивость в получении новых подарков доходила до навязчивости»62.
Описания крильонских айнов Лаперузом говорят о большем культурном влиянии на них японцев, и хотя «вся одежда соткана ими же», но «дома их отличаются чистотой и изяществом, не идущими ни в какое сравнение с теми, что на континенте. Мебель их искусно сделана и почти вся японская»63, «в некоторых красовались крупные лакированные японские вазы»64. Кроме того, отмечается: «У них есть один важный предмет торговли, неизвестный в Татарском проливе, в обмен на который они получают все свои богатства: это китовый жир»65. Здесь еще продолжают вести традиционный образ жизни: «охота и особенно ловля рыбы почти полностью обеспечивают их пропитание. Лучшие земли они оставляют невозделанными... пренебрегают скотоводством, хотя, наверное, могли бы завезти скот с верховьев реки Сегальен или из Японии»66.
Ф. Зибольд на основе данных японских источников, тоже утверждает о не столь значительной активности японских торговцев на самой близкой к Хоккайдо южной части Сахалина. «Мацумай есть центр торговли всего острова (Эдзо); тут живут агенты от казенной палаты из Нагазаки. Акери и Немора торгуют также с Курильскими островами, а Сойя с южною частию острова Крафто, где находится пункт Сиранузи, богатое японское заведение. Во время лета японские рыболовы часто посещают восточный берег Крафто; торговля же японская нечувствительна и мало-помалу распространяется и по западному берегу».
Сахалинские народы - айну, гиляки и ороки были данниками маньчжуров, по утверждению Д. Стефана, почти до 1820 года67. И поэтому японцы, как пишет Ф. Зибольд, «особенно стараются не встречаться с купцами и чиновниками маньчжурскими, которые имеют большое заведение и складочный магазин в Дерен, на правом берегу Амура, откуда китайское владычество распространяется на бедных рыбаков, ничего не имеющих, кроме северных оленей и кож, добываемых звериною ловлею...»68.
Но европейцы замечают, что местные туземцы прекрасно разбираются в торговых операциях и их прагматичность в выборе товаров. Ж.-Ф. Лаперуз в своих записках отмечает: «Они, казалось, ценили только полезные вещи - особенно успех имели железо и ткани; металлы они знали не хуже нас, предпочитали серебро меди, медь - железу и т. д. Были они весьма бедны, лишь у троих или четверых в ушах висели золотые серьги, украшенные голубым бисером, совершенно подобные тем, которые я нашел в гробнице в бухте Терней и принял за браслеты. Другие их мелкие украшения были из меди, прекрасно выполненные. Указывая рукой на запад, они дали нам понять, что синяя нанка, которая была на некоторых из них, а также бисер и огниво взялись у них из страны маньчжуров, и имя это они произносили в точности, как мы. Затем, видя, что у каждого из нас в руках была бумага и карандаш для того, чтобы составлять словарь их языка, они догадались о наших намерениях. И, опережая наши вопросы, сами представили нам разные предметы, прибавляя название страны, и были столь любезны повторить их 4 или 5 раз, пока не уверились, что мы точно уловили произношение. Легкость, с которой они нас поняли, наводит меня на мысль, что они знакомы с письменностью; один из островитян, который позже нарисует нам этот остров, держал карандаш так же, как китайцы держат кисть. Казалось, им очень хотелось иметь наши ткани и топоры, и они даже не боялись их просить, но были при этом так же щепетильны, как мы, и брали лишь то, что им давали (было очевидно, что их представление о воровстве не отличалось от нашего, и было бы не страшно оставить у них наши вещи). Щепетильны до такой степени, что даже не подобрали ни одного лосося, хотя тех было уйма на песке - наш улов был такой же богатый, как и вчера. Пришлось неоднократно настаивать, чтобы они взяли сколько им угодно»69.
Сахалинские айны продолжали вести обширную торговлю за пределами острова и Японии. «Наконец нам удалось довести до их сознания, что мы хотели, чтобы они изобразили свою страну, а также страну маньчжуров. Тогда один из старцев поднялся и острием своей трубки начертил татарский берег, идущий на западе примерно с севера на юг, а против него к востоку и в том же направлении он изобразил свой остров, и, приложив руку к груди, он дал нам понять, что начертил свою страну. Другой островитянин лет тридцати, казалось, знал больше, указав даже реку Сегальен (Амур), а также указал примерное время достижения на пироге устья этой реки»70.
Таким образом, японский торговый и промышленный капитал, побуждаемый возросшим спросом на рыбу и морепродукты из Эдзо в центральных провинциях Японии, а значит, увеличением возможностей быстро обогатиться, все в большем масштабе и глубже проникает на территорию айнского народа. Они появляются в дальних районах Эдзо, а также у берегов южных Курильских островов. Здесь еще сохранялась определенная самостоятельность коренного населения, только формально признающего власть клана Мацумаэ. Дальние айны сумели выгодно использовать свое географическое положение на островах в качестве торговых посредников, в первую очередь, между курильскими и эдзоскими айнами, а позднее между русскими и айнами и, опосредованно, японцами Мацумаэ. Но туземцы оказались бессильны перед наступлением японского торгового и промышленного капитала. Японская экспансия на островах шла быстрее и интенсивнее с развитием предпринимательства японских купцов, с организацией рыбных промыслов, используемых дешевый, порой дармовой труд айнов, на землях, все чаще и на длительный срок отдаваемых феодалами Мацумаэ. Владельцы торговых вотчин, в свою очередь, испытывали постоянную нужду в денежных средствах и оказывались должниками богатых купцов с центральных районов Японии. Тем самым они уже не могли и, скорее, не хотели помешать дальнейшей колонизации Эдзо, а также выполнить миссию, возложенную правительством Эдо на клан Мацумаэ, защищать определенный суверенитет айнского народа, дававший некоторые гарантии защиты северных границ Японии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Takakura Shinichiro. The Ainu of Northern Japan. A Study in Conquest and Acculturation. Philadelphia, 1960. P. 34.
2. Онуки-Тирни Э. Айны северо-западного побережья Южного Сахалина // Краеведческий бюллетень. Южно-Сахалинск, 1996. С. 24 – 25.
3. Стефан Джон. Курильские острова. № 1. С. 143 – 144.
4. Записки флота капитана Головина о приключениях его в плену у японцев. М., 2004. С. 29–30.
5. Полонский А. Курилы. СПб., 1871. С. 24.
6. Там же. С. 6.
7. Стефан Джон. Курильские острова // Краеведческий бюллетень. № 3. Южно-Сахалинск, 1990. С. 105.
8. Зибольд Ф. Путешествие по Японии или описание японской империи в физическом, географическом и
историческом отношениях. В 3-х томах. СПб., 1854. Т. 2. С. 251.
9. Броутон В.-Р. Путешествие в Северный Тихий океан, в ходе которого берега Азии… С. 24.
10. Записки флота капитана Головина о приключениях его в плену у японцев. М, 2004. С. 29.
11. Зибольд Ф. Путешествие по Японии или описание японской империи в физическом, географическом и историческом отношениях. СПб., 1854. Т. 2. С. 252.
12. Akiba Makoto. Kunashiri-Menashi no ran 200 nen. Р. 20.
13. Emori Susumu. Ainu minzoku no rekishi. Op. cit. P. 244 – 245.
14. Зибольд Ф. Указ. соч. С. 257.
15. 37 hon no inau. Nemuro symposium «Kunashir-Menashi no tatakai» Kansei ainu no hjki 2000 nen. Sapporo, 1990. Р. 22.
16. Tabata Hiroshi. Kunashiri-Menashi no tatakai // 37 hon no inau. Nemuro symposium «Kunashir-Menashi no tatakai» Kansei ainu no hjki 2000 nen. Sapporo, 1990. Р. 55 – 56.
17. Симадани Рекити. Могами Токунай // Краеведческий бюллетень. № 2. Южно-Сахалинск, 2003. С. 23.
18. Tabata Hiroshi. Kunashiri-Menashi no tatakai. Op. cit. Р. 55.
19. 37 hon no inau… Op. cit. Р. 23.
20. Shin’ya Gyo. Op. cit. P. 116 – 117.
21. Симадани Рекити. Могами Токунай. № 1. С. 17.
22. Там же. № 2. С. 24.
23. Позднеев Д. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Т. 2. C. 117.
24. Там же. С. 118.
25. Tabata Hiroshi, Kuwabara Masato, Funatsu Isao, Sekiguchi Akira. Hokkaido no rekishi. Tokyo, 2000. С. 102–103.
26. Tabata Hiroshi. Matsumae chyosi. P. 674.
27. Takakura Shunichiro. Op. cit. P. 31.
28. Позднеев Д. Указ. соч. Т. 2. C. 135 – 137.
29. Tabata Hiroshi, Kuwabara Masato. Ainu minzoku no rekishi to bunka. Р. 51.
30. Tabata Hiroshi. Matsumae chyosi. Op. cit. P. 680.
31. Tabata Hiroshi. Matsumae chyosi. Op. cit. P. 681.
32. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. P. 39.
33. Tabata Hiroshi. Matsumae chyosi. Op. cit. P. 671.
34. Takakura Shin’ichiro. Op. cit.
35. Sakurai Kiyohiko. Ainu hisi. P. 137.
36. Позднеев Дмитрий. Указ. соч. Т. 2. С. 139.
37. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. P. 41.
38. Sakurai Kiyohiko. Op. cit. P. 137.
39. Sakurai Kiyohiko. Op. cit. P. 137.
40. Sakurai Kiyohiko. Op. cit. P. 137.
41. Ibid. Sakurai Kiyohiko. Op. cit.
42. Акидзуки Т. Японцы и айны на Сахалине. Указ. соч. С. 97.
43. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. P. 39.
44. Takakura Shin’ichiro. Op. cit.
45. Tabata Hiroshi. Matsumae chyosi. Op. cit. P. 784.
46. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. Р. 39.
47. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. Р. 39 – 40.
48. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. P. 40.
49. Takakura Shin’ichiro. Op. cit.
50. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. P. 42.
51. Takakura Shin’ichiro. Op. cit. P. 33.
52. Emori Susumu. Op. cit. P. 309 – 315.
53. Акидзуки Т. Японо-российские отношения и остров Сахалин. Указ. соч. С. 81 – 82.
54. Там же. Указ. соч. С. 82.
55. Там же.
56. Акидзуки Т. Японцы и айны на Сахалине (по русским источникам середины ХIХ века) // Краеведческий бюллетень. № 1. Южно-Сахалинск, 1993. С. 85.
57. Зибольд Ф. Указ. соч. С. 251 – 252.
58. Т. Акидзуки. Японцы и айны на Сахалине. С. 85.
59. Лаперуз Ж.-Ф. Путешествие Лаперуза в Южном и Северном Тихом океане. С. 20.
60. Лаперуз Ж.-Ф. Указ. соч. С. 23.
61. Там же. С. 24.
62. Там же. С. 35.
63. Там же. С. 35.
64. Там же. С. 37.
65. Лаперуз Ж.-Ф. Указ. соч. С. 35
66. Там же. С. 35 – 36.
67. Стефан Д. Сахалин. История // Краеведческий бюллетень. № 1. Южно-Сахалинск, 1992. С. 71.
68. Зибольд Ф. Указ соч. С. 254.
69. Лаперуз Ж.-Ф. Указ. соч. С. 21.
70. Лаперуз Ж.-Ф. Указ. соч. С. 21–22.
БИБЛИОГРАФИЯ
Документы
Акидзуки Т. Японцы и айны на Сахалине (По русским источникам середины XIX века) // Краеведческий бюллетень. № 1. Южно-Сахалинск, 1993. С. 85 - 101.
Акидзуки Т. Японо-российские отношения и остров Сахалин. Перевод с японского и вводная статья А. В. Трёхсвятского // Краеведческий бюллетень. № 1 - 2. Южно-Сахалинск, 2002.
Броутон В.-Р. Путешествие в Северный Тихий океан, в ходе которого берега Азии от 35 до 52 параллели, берег Инсу (более известный как земля Иезо), северный, южный и восточный берег Японии, Ляочао и прилегающие к ним острова, равно как и берега Кореи, были исследованы и описаны на шлюпе Его Величества «Провиденс» и его тендере в 1795, 1796, 1797, 1798 годах Уильямом Робертом Броутоном // Краеведческий бюллетень. № 2. Южно-Сахалинск, 1995. С. 3 - 55.
Записки флота капитана Головина о приключениях его в плену у японцев. М.: Захаров, 2004. 464 с.
Зибольд Ф. Путешествие по Японии или описание японской империи в физическом, географическом и историческом отношениях. Перевод В. М. Строева. В 3-х томах. Т. 1. 86 с.; Т. 2. 307 с. СПб., в типографии А. Дмитриева, 1854. 3 т. 264+96 с.
Лаперуз Ж.-Ф. Путешествие Лаперуза в Южном и Северном Тихом океане. Перевод с французского // Краеведческий бюллетень. № 1. Южно-Сахалинск, 1995. С. 3-50.
Онуки-Тирни Э. Айны северо-западного побережья Южного Сахалина // Краеведческий бюллетень. № 1-4. Южно-Сахалинск, 1996.
Позднеев Дмитрий. Материалы по истории Северной Японии и ея отношений к материку Азии и России. В 2-х томах. Иокогама: Тип. Ж. Глюк, Ямасита, 1909. Т. 2. 304 с.
Полонский А. Курилы. СПб., 1871. 206 с.
Симадани Рекити. Могами Токунай. Перевод с японского И. Б. Богаченко // Краеведческий бюллетень. № 1 - 4. Южно-Сахалинск, 2003.
Стефан Д. Сахалин. История. Перевод с английского Переславцева В. В. // Краеведческий бюллетень. № 1 - 4. Южно-Сахалинск, 1992.
Стефан Д. Курильские острова. Русско-японский рубеж на Тихом океане // Краеведческий бюллетень. № 1, 3, 4. Южно-Сахалинск, 1990.
Takakura, Shin’ichito. The Ainu of Northern Japan. A Study in Conquest and Acculturation. Trans. And annotat. By John A. Harrisin. Transactions of the American Philosophical Society. Philadelphia, April, 1960. 88 рр.
На японском языке
Akiba Makoto. Kunashiri-Menashi no ran 200 nen // Ainu bunka, 1989. 6. P. 19 – 27. 秋葉實。クナシリ・メナシの乱二百年。アイヌ文化、1989・6.200 лет восстанию Кунашир–Менаси.
Emori Susumu. Ainu minzoku no rekishi. Tokyo, Sofukan, 2007. 639+36. 榎森進。アイヌ民族の歴史。東京、草風館、2007。 639 + 36 р.
Sakurai Kiyohiko 桜井清彦。アイヌ秘史。東京、角川書店. Ainu hisi. Tokyo, Kadokawa shyoten, 1967. 220 р. Скрытая история айнов.
37 hon no inau. Nemuro symposium “Kunashir-Menashi no tatakai” Kansei ainu no hjki 2000 nen. Sapporo, Hokkaido syuppan kiga senta, 1990. 343 p. 三十七本のイナウ。根室シンポジウム「クニシリーメナシの戦い」寛政アイヌの蜂起200年。札幌、北海道出版企画センター、1990、343 р.
Shin’ya Gyo. Ainu minzoku teikoshi. Tokyo, San’ichi syobo, 1977.
Tabata Hiroshi. Kunashiri-Mеnashi no tatakai. 。37 hon no inau. Nemuro symposium “Kunashir-Menashi no tatakai” Kansei ainu no hjki 2000 nen. Sapporo, Hokkaido syuppan kiga senta, 1990. Р. 47 – 79田端宏。クナシリ・メナシの戦い。三十七本のイナウ。根室シンポジウム「クナシリ・メナシ戦い」寛政アイヌの蜂起200年。-札幌、北海道出版企画センター、1990. P. 47 – 79.
Tabata Hiroshi. Matsumae chyosi. Kinseiki Matsumae-han no keizai. – Menashi, Hokkaido kyoiku daigaku. Vo l. 2. Iwamizawa bunko, 1984. Экономическая история княжества Мацумаэ в новое время;
Tabata Hiroshi, Kuwabara Masato, Funatsu Isao, Sekiguchi Akira. Hokkaido no rekishi. Tokyo, Yamakawa suppansya, 2000. 332 + 44 pp. 田端宏、桑原真人、船津功、関口明。北海道の歴史。東京、山川出版社 2000.332 + 44 pp.
Tabata Hiroshi, Kuwabara Masato. Ainu minzoku no rekishi to bunka. Tokyo, Yamakawa syuppansya, 2000. – 田端宏、桑原真人。アイヌ民族の歴史と文化。教育指導の手引。東京、山川出版社、2000.147p。
Художественная литература
Miyoshi Fumio. Syakusyain ga naku. 三好文夫。シャクシャインが哭く。東京、潮出版社、1972. 276 pp. Плач о Сякусяин;
Nitta Jiro. 新田次郎。最後の反乱。東京、角川書店(かどかわ)、1959、220 p. Последнее восстание.
Omori Kosyo. Omori Kosyo. Syakusyain senki. Tokyo, Jinbun butsu oraisya, 2002. 大森光章。シャクシャイン戦記。東京、新人物往来者、2002、 321 p. Записки о войне Сякусяин;
Sin’ya Gyo. Syakusyain no uta. Tokyo, Aoumi syuppan, 1971. Песни Сякусяин. 161 р.
Tsuruta Tomoya 鶴田知也。コシャマイン記。東京、みやま書房、1976.303 p. Записки о Косямаин;
Uenishi Haruji 上西晴治。コシャマインの末裔。東京、筑摩書房、1979. 234 p. Koshyamain no matsuei. Tokyo, Kikuma syobou, 1979. 234 pp;
Kanamaru Tsugio. Syakusyain toride. Rakusei zen’ya. Hokkaido, Hokkai purintosya. 金丸継夫。シャクシャイン砦 落成前夜。北海道、北海プリント社、1975.257 p. Крепость Сякусяин.
Со слов айнки Орито Сутэно. Sizunai Simposium «Shyakusyain 321» syuroku. – Sizunai Simposium, 1991, 30 March. Симпозиум в Сидзунаэ, посвященный 120-летию города и 321-й годовщине восстания Сякусяин.
Нет комментариев для отображения
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас