В 1947-1970 гг. японское православие было расколото на две юрисдикции: Московского патриархата и Американской митрополии, являя собой пример печальных следствий “холодной войны”. Раскол этот был диспропорциональным: вся Японская православная церковь в подчинении Митрополии и малочисленная группа верующих с 3-4 клириками, признающая священноначалие Москвы. Было бы неверно видеть в этом разделении только следствие проамериканских и просоветских симпатий духовенства и верующих: оно было соответствующим эпохе выражением более глубокого внутрицерковного конфликта.
“СОВЕТСКАЯ ЦЕРКОВЬ” НА ТЕРРИТОРИИ ТОКИЙСКОГО КАФЕДРАЛЬНОГО СОБОРА
Истоки противостояния восходят ко времени Второй мировой войны, когда возглавлявший Японскую церковь с 1912 г. митрополит Сергий (Тихомиров) был вынужден уйти в отставку, передав управление связанному с милитаристскими кругами мирянину Арсению Ивасава. Вскоре фигура последнего вызвала в Церкви широкую оппозицию, и в январе 1941 г. церковное большинство организовало чрезвычайный Собор, принявший решение об отставке Ивасава. Несмотря на это, формальная власть сохранилась в его руках. Но сознавая ненормальность существования Церкви без архиерея (а Ивасава категорически отказывался принимать духовный сан), сторонники Ивасава выдвинули для рукоположения в епископы 70-летнего протоиерея Оно. Без консультаций с представителями церковного большинства он был направлен в Харбин - дальневосточный центр Русской Зарубежной православной церкви, и 6 апреля 1941 г. там состоялась его епископская хиротония. Под давлением полиции и министерства просвещения в июне 1941 г. епископ Николай (Оно) был признан правящим архиереем Японской церкви и оставался им все годы Тихоокеанской войны. Однако ему так и не удалось добиться расположения своей паствы, и с падением милитаристского режима его судьба была предрешена.
Воскресенский собор в Токио (Николай-до), 1891 год
Макет оригинальной архитектуры Николай-до
Николай-до в 1911 г.
Николай-до после землетрясения в Канто в 1923 году
Токийский кафедральный собор Воскресения Христова (Николай-до), современный вид
Епископ Николай Оно (при рождении Киити Ямадзаки, в крещении - Иоанн)
Митрополит Борис Вик (один из двух ставленников Москвы)
Архиепископ Сергий Ларин (второй из двух ставленников Москвы)
Архиепископ Вениамин (в миру Василий Григорьевич Басалыга)
Архиепископ Ириней (в миру Иван Дмитриевич Бекиш)
Архиепископ Никон (в миру Алексей Иванович де Греве)
5-6 апреля 1946 г. состоялся первый послевоенный Собор Японской православной церкви, одним из главных требований которого стало удаление из Церкви “поставленного военщиной и тайной полицией” епископа Николая, а также клириков, “причастных к трудностям митрополита Сергия и злоупотребивших церковным имуществом, связанных с военщиной, ввергавших Церковь в беспорядки” [Протокол..., 1946, с. 29]. Имелись в виду прежде всего о. Антоний Такай, настоятель церкви в Нагасаки, самовольно продавший церковную землю после того, как здание было разрушено во время атомного взрыва, и о. Иоанн Иосимура, причастный к распродаже имущества Токийского кафедрального собора - Николай-до. После переговоров Оно согласился временно оставить управление и удалиться “на лечение” в Каннари, на северо-восток Японии. Решение по Такай и Иосимура было отложено, но уже в следующем году они были вынуждены покинуть Церковь.
Поскольку с уходом епископа Николая Церковь лишалась единственного архиерея (митрополит Сергий скончался 10 августа 1945 г.), апрельский Собор 1946 г. обсуждал перспективы возобновления прерванных в 1940 г. канонических связей с Московским патриархатом. Но сознавая зависимость от оккупационного штаба Макартура, консистория (управляющий орган Японской церкви) сочла за лучшее, обратившись в штаб с просьбой о содействии в командировании в Японию русского православного епископа, оставить выбор его юрисдикционной принадлежности на усмотрение штаба. Следствием этого стало присоединение к Американской митрополии - наиболее крупному церковному образованию русской диаспоры в США, не имевшему церковного общения с Патриархатом. Фактическим его началом можно считать прибытие в Токио епископа Вениамина (Басалыги) 7 января 1947 г. (официальное вхождение в состав Митрополии произошло годом позднее). Подчинения Американской митрополии не признала часть русских эмигрантов, принявших после войны советское гражданство и желавших установления связей с Московским патриархатом. Для богослужения ими было оборудовано отдельное помещение на территории Токийского собора, на втором этаже бывшей русской Пушкинской школы. Поскольку въезд в Японию священнослужителей из СССР был невозможен (двум епископам, командированным из Москвы, американские власти не выдали виз), советскими гражданами оказалось востребовано японское духовенство, изгнанное из Японской православной церкви.
Богослужение в новом помещении, освященном в честь св. преп. Сергия Радонежского, стал вести протоиерей Антоний Такай; спустя несколько месяцев к нему присоединился вернувшийся в Токио епископ Николай (Оно). В Сергиевскую церковь также влилась часть японцев, бывших сторонниками Ивасава и Оно в годы войны. На имя патриарха Алексия I было направлено прошение о принятии паствы Сергиевской церкви в лоно Московского патриархата, под которым стояли подписи 183 человек [ГАРФ, оп. 1, д. 23, л. 77]. Так произошло слияние в одну группу двух разнородных пластов, отличавшихся по своим устремлениям и интересам. И если для церковного руководства в Москве основополагающим было разделение по принципу связей с СССР и США, то Японская православная церковь рассматривала группу в московской юрисдикции скорее как продолжение раскола военных лет.
Первая эскалация конфликта между двумя юрисдикциями, пришедшаяся на октябрь-декабрь 1948 г., была связана с осложнениями внутри самой Японской православной церкви. Методы управления епископа Вениамина, раздражительного и не раз подчеркивавшего связь с оккупационными властями, вызывали недовольство у определенной части токийских клириков и верующих. Результатом этого стало прошение о замене епископа более молодым и деятельным архиереем (по другим данным, о назначении в помощь ему викарного епископа), переданное в штаб, но встреченное без понимания. Один из инициаторов этого проекта, член консистории Александр Манабэ, был арестован. Наметившийся в Церкви разлад попыталась использовать оппозиционная группа. В октябре 1948 г. Оно посетил епископа Вениамина, требуя возвращения своих предстоятельских прав, а затем направил ему письмо, в котором настаивал, что в решениях апрельского Собора 1946 г. “нет такой резолюции, чтобы меня уволили и Вас назначили главою кафедры Японской православной церкви” [ГАРФ, оп. 1, д. 588, л. 71]. Послание осталось без ответа. Тогда Оно выпустил “Воззвание”, в котором объявил, что, являясь единственным японским православным епископом, избранным канонически и в соответствии с гражданскими законами, после выздоровления снова занимает свой пост предстоятеля Японской православной церкви и призывает всех православных к ее совместной защите [ГАРФ, оп. 1, д. 588, л. 65-67]. Небольшая часть прихожан Николай-до поддержала Оно.
Еще на июльском Соборе 1948 г. докладывалось о “разрушительных оппозиционных тенденциях” в молодежном обществе при Николай-до, руководимом Кандзо Мурата, члены которого, приходя в собор, не посещали богослужения, а собирались в отдельном помещении, что-то секретно обсуждали и т.д. В декабре при содействии Мурата епископ Николай со своими сторонниками смог занять одно из зданий на территории собора, однако уже на следующий день им пришлось покинуть его. Самый эффектный эпизод был приурочен к празднованию Рождества (по новому стилю). 24 декабря Мурата затворился в соборной колокольне и зазвонил в колокола. Он объявил, что начинает голодовку, “молясь о преобразованиях в Церкви”. Риитиро Манабэ из молодежного общества (сын Александра Манабэ) передал информацию об этом в газеты (“Ёмиури”, “Киристокё симбун”), и на следующий день собор посетили журналисты, а также представитель религиозного отдела штаба Макартура [Манабэ, 1968, с. 15]. Инцидент получил освещение в прессе. Через какое-то время Мурата занял помещение в одном из соборных зданий. Выдворять его оттуда пришлось силой.
Большинство клира и верующих Церкви отнеслись ко всему этому отрицательно. Молодежное общество было расформировано. Манабэ провел в тюрьме несколько недель, а затем, 24 января 1949 г., подписал соглашение с епископом Вениамином, по которому обязывался относиться к нему впредь с почтением и послушанием, а также соблюдать полный нейтралитет в конфликте с Оно [Манабэ, 1968, с. 16]. После этого Манабэ был освобожден и присоединился к прихожанам Сергиевской церкви, хотя отошел от активной деятельности. Так, не без помощи оккупационных властей епископу Вениамину удалось подавить оппозиционное движение внутри самого Николай-до. Но это не решило проблемы с группой в московской юрисдикции.
В 1949 г. Оно и Такай были исключены из клира Японской православной церкви. В этом же году Сергиевской церковью заинтересовался Совет по делам РПЦ - орган при Совете Министров СССР, контролировавший церковную деятельность. 11 апреля 1949 г. председатель Совета Г. Г. Карпов писал заместителю министра иностранных дел Ф. Т. Гусеву:
“Положение православной церкви в Японии, благодаря прямому вмешательству американской военной администрации, характеризуется расколом среди верующих. В то же время с Московской Патриархией иногда поддерживает связь проживающий в Токио епископ Николай (Оно Киити). Совет просит выяснить и сообщить, какой политической ориентации держится в данное время епископ Николай, пользуется ли доверием среди духовенства, церковных деятелей и верующих православной церкви, а также заслуживает ли он доверия, чтобы быть назначенным временно начальником духовной миссии православной церкви в Японии” [ГАРФ, оп. 1, д. 588, л. 84].
Составленная 26 апреля 1949 г. на основании донесений генерал-лейтенанта Деревянко и и. о. политсоветника Н. И. Генералова справка гласила: епископ Николай “остается в настоящее время последовательным сторонником русской православной церкви. Он добровольно ведет церковные службы для верующих сторонников Московской Патриархии... Хотя среди верующих и духовенства большим авторитетом не пользуется, однако признающие Московскую Патриархию считают Николая своим единственным духовным наставником. Николай по своим личным качествам является слабохарактерным и нерешительным человеком. Так как кроме него нет других, подходящих на должность начальника духовной миссии православной церкви в Японии, т.т. Деревянко, Генералов считают возможным назначить его временно исполнять эту должность. Они сообщают, что смогут оказывать ему помощь и влияние через местных советских граждан, а также через просоветски настроенного б. члена консистории Манабэ, пользующегося большим авторитетом у верующих, хотя духовного сана не имеет” [ГАРФ, оп. 1, д. 588, л. 102].
9 мая 1949 г. патриархом Алексием I было составлено письмо епископу Николаю со следующими строками:
“Мы можем теперь наметить себе цели - возрождения духовного единства японской паствы и воспитания ее в меру возраста автономной церкви. Мы имеем намерение восстановить деятельность Русской Православной Миссии в Японии и поставить Ваше Преосвященство во главе этой Миссии” [ГАРФ, оп. 1, д. 588, л. 106].
В первый раз Москва затронула тему предоставления автономии Японской православной церкви, о которой митрополит Сергий (Тихомиров) просил еще в 1930-е гг. - разумеется, в случае возвращения японской паствы в юрисдикцию Московского патриархата. Миссия, предлагавшаяся как форма организации группы Оно, была учреждена в Японии Святейшим Синодом в 1870 г. и прекратила свое существование с отставкой митрополита Сергия; и если в начале ХХ в. она была скорее организационной надстройкой, то теперь могла стать “альтернативной”, соперничавшей с Японской церковью организацией. Епископ Николай колебался, принимать ли официальное назначение от Москвы, однако в июле известил Патриархию о своем согласии. Он сообщал, что его группа насчитывает двух священников, сформирован совет из девяти человек, а кроме того, в Токио проживают десять человек усердных верующих, составляющих “актив” Сергиевской церкви [ГАРФ, оп. 1, д. 589, л. 39]. До создания Миссии в 1949 г. дело не дошло, однако контакты Сергиевской церкви с Москвой стали более регулярными. 16 августа 1949 г. в беседе с сотрудником советской части Союзного Совета для Японии Г. Осиным епископ Николай и его сторонники Петр Каминага и Петр Сато отмечали, что большинство верующих Японской православной церкви настроены против епископа Вениамина и его окружения, однако не собираются присоединяться к Сергиевской церкви:
«Усиленно распространяемые слухи... о том, что епископ Николай и все японцы, признающие Московскую Патриархию, “большевики”, многих вынуждают скрывать свои убеждения из-за боязни репрессий со стороны американских властей. Это беспокойство, якобы, усилилось после ареста Манабэ» [ГАРФ, оп. 1, д. 589, л. 80].
Тем не менее группа Оно не прекратила борьбы с руководством Японской православной церкви. Еще в ноябре 1946 г. протоиерей Самуил Удзава, которому епископ Николай, уходя “по болезни” в отставку, передал полномочия по управлению Японской церковью, зарегистрировал ее в Токийском окружном суде как вновь созданную организацию, назвав себя ее руководителем и представив устав, будто бы принятый церковным Собором 15 сентября 1946 г. Впоследствии в качестве нового предстоятеля был зарегистрирован еп. Вениамин. 21 сентября 1949 г. епископ Николай возбудил судебное дело против Удзава, утверждая, что зарегистрированная им религиозная организация не была вновь созданной Церковью, но той самой Японской православной церковью, которую Оно возглавлял с 1941 г., следовательно, действия Удзава по регистрации и переоформлению имущества Церкви с имени епископа Николая на свое собственное являлись противозаконными [ГАРФ, оп. 1, д. 589, л. 119]. В ходе разбирательства выяснилось, что никакого Собора 15 сентября 1946 г. на самом деле не было, и Удзава предоставил фальсифицированные документы. Дело приняло неблагоприятный для Николай-до оборот - настолько, что Собору 1952 г. пришлось рассматривать рекомендацию суда о примирении с епископом Николаем. Однако, “принимая во внимание поведение г-на Оно”, это предложение было отклонено.
В 1953 г. Японскую православную церковь возглавил новый архиерей из США - епископ Ириней (Бекиш). Отличаясь энергичным характером и дипломатическими способностями, он взял инициативу примирения в свои руки и в марте 1954 г. начал переговоры с представителями Оно, выражая готовность признать его епископом Токийским и всей Японии. Положение епископа Николая в Сергиевской церкви не было простым: тяготело над ним и военное прошлое, было и моральное давление со стороны о. Антония Такай, претендовавшего на главенство в церкви. И потому, когда епископ Ириней предложил Оно возвратиться в Николай-до, тот не стал сопротивляться. Представителями епископа Николая были Александр Манабэ, Петр Каминага и протоиерей Иоанн Иосимура, чье имя с 1946 по 1954 г. нигде не встречается (по всей видимости, он нигде не служил). Единственный священник, действительно окормлявший прихожан Сергиевской церкви, - о. Антоний Такай не принимал участия в переговорах и вряд ли даже знал о них [ГАРФ, оп. 2, д. 223, л. 11].
18 апреля 1954 г., в день празднования Входа Господня в Иерусалим, по окончании литургии епископ Николай объявил верующим с амвона, что теперь будет служить в Токийском кафедральном соборе вместе с епископом Иринеем. 24 апреля 1954 г. обоими епископами было подписано соглашение об установлении мира в Церкви. Его текст был составлен на русском и японском языках (оригиналом считался японский текст). Русский текст соглашения гласил: “Мы, нижеподписавшиеся Преосвященные Епископы Ириней и Николай, сознавая вред раздоров в Церкви, постановили прекратить смуту, объединиться и продолжать совместно дело Божие, начатое Великим Святителем Японской Церкви Архиепископом Николаем.”. Главными условиями соглашения были: признание епископа Иринея главой Японской православной церкви; переход епископа Николая и связанных с ним священников (оо. Иоанна Иосимура, Василия Така, Григория Оно, Петра Сато, Лина Кадзима) в подчинение Американской митрополии; назначение епископу Николаю ежемесячного пенсиона; прекращение судебной тяжбы [Разрыв., 1954].
27 мая 1954 г., в Великую Субботу накануне Пасхи, в Николай-до состоялось совместное богослужение и примирительное собрание верующих. Июльский Собор признал заключенный мир, хотя и под ощутимым давлением епископа Иринея. Примирение с Оно стало серьезным успехом американского владыки. Епископ Николай прекратил суд с Японской церковью, пресса изобразила происшедшее как победу в борьбе с коммунизмом. Англоязычное издание “Nippon Times” сообщало: “Бывшая прокоммунистическая фракция Русской православной церкви в Японии вчера отказалась от всех своих связей с Москвой и присоединилась к Русской православной церкви Северной Америки” [Orthodox., 1954]. Газета “Майнити” писала:
“Составлявшие прежде группировку Русской церкви епископ Николай Оно и пять священников, а также большинство верующих вышли из юрисдикции Москвы и присоединились к Американской православной церкви. Таким образом, красные элементы в Японской православной церкви искоренены” [Манабэ, 1968, с. 19].
Однако на самом деле эта победа была неполной. Если епископ Николай, покинувший Японскую православную церковь не по своей воле, желал в нее вернуться, то этого нельзя было сказать о многих русских прихожанах Сергиевской церкви. Воссоединения не признал и “по убеждению” остался в юрисдикции Московского патриархата протоиерей Антоний Такай, человек амбициозный и не могущий смириться с изгнанием из Николай-до; он теперь оказался полновластным руководителем своей малой церкви. Хотя “оппозиционные элементы” сократились в числе и, пожалуй, понизились в статусе, до их полного “искоренения” было далеко.
Возвращение Оно большинством верующих Японской православной церкви воспринималось как вынужденный шаг, и его ожидало молчаливое отторжение, хотя он и принимал участие в особо торжественных службах (например, в освящении здания открытой епископом Иринеем семинарии). 19 ноября 1956 г. в возрасте 84 лет епископ Николай скончался. Один из перешедших с Оно священников, о. Лин Кадзима, вступил в конфликт с епископом Иринеем и уехал в церковь Ками-Муса на северо- востоке о-ва Хоккайдо. После смерти епископа Николая он вернулся к сторонникам Москвы вместе со своими прихожанами, которых было около 200 человек в 50 домах [ГАРФ, оп. 2, д. 223, л. 40]. Епископ Ириней опубликовал в январском номере “Сэйкё дзихо” (“Православный вестник” - официальный печатный орган Японской церкви) за 1957 г. направленное против Такай и Кадзима “Заявление о независимости Японской православной церкви”, в котором утверждал, что Японская церковь является независимой от Московского патриархата с 1920 г. РПЦ действительно была Матерью-Церковью для японского православия, признавал епископ Ириней, однако с 1927 г., вследствие полного порабощения ее безбожной Советской властью, эта Церковь перестала существовать. Патриархия же служит атеизму, и во всем свободном мире верующие оставили ее. Поэтому и Николай-до “не имеет и не будет иметь никакого отношения к Советской церкви” [Нихон Харистосу..., 1957, с. 7].
БЛАГОЧИНИЕ МОСКОВСКОГО ПАТРИАРХАТА - “ИСТИННАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ”
Подписание японо-советской декларации 19 октября 1956 г., прекращавшей состояние войны и восстанавливавшей дипломатические отношения между странами, способствовало усилению интереса к СССР в японском обществе. Появилась возможность вывести отношения Патриархии со своими сторонниками на иной уровень - как минимум, на уровень непосредственных личных контактов. Переписка Такай и Кадзима с Отделом внешних церковных сношений (ОВЦС) Патриархии была уже достаточно регулярной, и они просили ее прислать в Японию своего представителя, что повысило бы их авторитет в глазах верующих. Случай представился, когда Патриархия получила приглашение на III Всемирную конференцию против атомного и водородного оружия 6-16 августа 1957 г. в Токио.
В составе делегации в Японию находился протоиерей Михаил Зернов (впоследствии архиепископ Киприан, управляющий делами Московской епархии РПЦ в 19611964 гг.). Главной целью его визита стало ознакомление с положением группы, верной Московскому патриархату. Посетив приходы в Ками-Муса и Токио, Зернов отметил, что большинство прихожан Сергиевской церкви составляли советские граждане, однако о. Антоний имел еще и японский приход, деятельность которого замерла ввиду “отсутствия средств”. В беседе с этими японскими прихожанами, проведенной по просьбе Такай, прот. Михаил подчеркивал:
“Русская Церковь считает, что Православная Церковь в Японии должна быть действительно Японской. Она благодарит всех русских людей, которые помогли о. Антонию Такай сохранить в Японии настоящую православную веру, но архиепископ Николай положил основу именно Японской Православной Церкви, и она должна состоять главным образом из православных японцев; в частности, богослужение должно совершаться на японском языке. Конечной целью должна быть автономия Японской Церкви, а затем и автокефалия. Но путь к этому еще длинен, еще долго без помощи Русской Православной Церкви Японская Церковь не сможет твердо стать на ноги и поэтому она должна находиться пока в ее ограде” [ГАРФ, оп. 2, д. 223, л. 84-85].
Очевидно токийской аудиторией Зернова были те японские верующие, которые поддерживали Оно и, как и он сам, не были по-настоящему приняты Николай-до после 1954 г. Интересно, что о. Михаил, рисовавший в разговоре с японцами перспективы создания автономной национальной Церкви, в отчете указывал на необходимость задействовать для организации “правильной жизни” приходов советских граждан, которым, по его убеждению, только и можно было доверять. Впрочем, трудно спорить с тем, что часть православных японцев оказалась в московской юрисдикции не столько потому, что сочувствовала Русской православной церкви или СССР, сколько из-за сложных отношений с Николай-до. Что касается Ками-Муса, то эта церковь прежде, как и множество православных церквей на северо-востоке Японии, не имела постоянного священника, а входила в состав более крупного прихода и окормлялась его настоятелем, большую часть служб, естественно, совершавшим в центральной церкви прихода. Мы не знаем всех обстоятельств, при которых в Ками-Муса на служение прибыл о. Лин Кадзима, но в любом случае иметь собственного священника этой небольшой церкви было лестно, а принадлежность к канонической Матери-Церкви, особенно после визита и убедительных речей советского священника, придавала ее верующим совершенно иной статус в собственных глазах.
В завершение своего доклада Зернов предлагал оформить верные Русской православной церкви японские приходы в благочиние, назначить благочинным о. Антония Такай, добиваться в будущем права приезда в Японию русского священника, который должен был стать помощником Такай; а до этого приезда, который мог состояться только в отдаленном будущем, назначить секретарем благочиния Георгия Миненко (из местных советских граждан). Осенью 1957 г. Московская патриархия приняла решение об учреждении благочиния в Японии, в которое вошли Сергиевская церковь и приход в Ками-Муса, а также утвердила довольно внушительную смету его финансирования [ГАРФ, оп. 2, д. 223, л. 120-121].
В Москву полетели благодарственные телеграммы от о. Антония и о. Лина. В декабре 1957 г. жалованье своим священникам повысил и епископ Ириней. Однако учрежденное благочиние юридически существовало только в документах Московской патриархии: в Японии такой организации никогда зарегистрировано не было. Основным содержанием жизни благочиния (оставим это название для удобства) до 1961 г. были конфликты Такай и Кадзима на материальной почве, а также попытки о. Антония убедить Москву выделить средства на приобретение недвижимости.
Серьезной проблемой стало помещение для токийской церкви благочиния. Во время визита в Японию протоиерея Михаила Зернова богослужения группы Такай все еще проходили в здании Пушкинской школы, однако после примирения с Оно епископ Ириней обратился в суд, требуя от прихожан Сергиевской церкви освободить здание. К середине 1958 г. все помещения, кроме одной комнаты, с разрешения суда были заняты епископом Иринеем. Благочиние существовало в этой единственной комнате. Весной 1959 г. на выделенные Патриархией средства было арендовано новое помещение в районе Синдзюку, где устроили церковь в честь св. Николая Чудотворца [ГАРФ, оп. 2, д. 279, л. 35]. О. Антоний назвал ее “Истинной православной церковью” (“Сэйто сэйкёкай”). Так гласила вывеска на здании, и так (а не как московское благочиние) знали эту церковь проживавшие в Токио православные японцы. В течение года богослужения попеременно проводились в обеих церквях, причем если Сергиевскую церковь продолжали посещать в основном русские, то вокруг “Сэйто сэйкёкай”, в которой стал служить катехизатором Павел Макисима, сосредоточились японцы. В 1960 г. благочиние окончательно переехало в Синдзюку.
В переписке с Патриархией о. Антоний неоднократно упоминал, что новое помещение тесно, плата высока, и потому необходимо приобрести землю и выстроить для благочиния свой собственный храм. В качестве еще одного аргумента выдвигалось то, что, согласно японским законам, организация не может быть зарегистрирована, если она не имеет недвижимого имущества. Однако, памятуя об истории с церковной землей в Нагасаки, Патриархия не спешила выделять просимые средства.
В 1960 г. произошла смена двух ключевых фигур, ответственных за международную деятельность Русской православной церкви: в феврале новым председателем Совета по делам РПЦ вместо Карпова был назначен В. А. Куроедов, а в июле председателем Отдела внешних церковных сношений стал архимандрит Никодим (Ротов), рукоположенный в епископы (с 1961 г. - архиепископ, с 1963 г. - митрополит). Вынужденный тесно сотрудничать с советскими властями, владыка Никодим одновременно стремился к прорыву изоляции Московского патриархата в мировом христианстве. Годы его руководства ОВЦС можно считать наиболее успешным для церковной дипломатии Москвы.
В 1961 г. Японская православная церковь торжественно отметила 100-летие со дня прибытия в Японию святителя Николая (Касаткина). Праздновало эту дату и благочиние. В августе во время визита на торжества архиепископа Сергия (Ларина) - одного из двух епископов, которые не были впущены в Японию штабом Макартура в 1947 г., в юрисдикцию Московского патриархата перешел священник Петр Саяма.
Дайроку Саяма родился в 1914 г. на Тайване. Через несколько лет его семья возвратилась в Японию и поселилась близ Киото, где жили родственники матери, православные верующие. Вскоре мать с детьми приняли крещение (Дайроку получил имя Петр, мать и трое старших сестер - имена София, Вера, Надежда и Любовь), позднее был крещен отец. Затем семья переехала в Токио, где Саяма окончил школу. После этого он поступил в англиканский университет св. Павла на богословский факультет. Спустя два года по предложению митрополита Сергия Петр перешел учиться в духовное училище, открытое при Николай-до.
На Соборе 1950 г. Саяма фигурировал как “молодой человек с будущностью, холостяк 33 лет. который во время богослужений каждую субботу и воскресенье служит чтецом и прислуживает в храме”, получивший благословение архиепископа Вениамина на обучение в Свято-Владимирской духовной академии в Нью-Йорке [Протокол., 1950, с. 3]. Саяма был принят в академию в 1954 г., а уже в ноябре 1956 г. он был рукоположен во священника. Но, хотя выпускники академии обязаны были возвратиться на служение в Японию, о. Петр, закончивший обучение в 1959 г., по собственному почину отправился в Грецию и провел там около двух лет. По возвращении его встретили в Японской церкви не слишком приветливо: выделили маленький приход в Кагосима на южном о-ве Кюсю. О. Петр рассчитывал на большее. И потому, когда в 1961 г. прибыла делегация от Патриархии, Саяма (по рекомендации Манабэ) встретился с архиепископом Сергием и по его благословению начал служение в токийской Истинной православной церкви вместе с о. Антонием Такай. 23 сентября того же года архиепископ Никон (де Греве), глава Японской православной церкви в 1960-1962 гг., запретил его в священнослужении.
На февраль 1962 г. в благочинии числились три священнослужителя (Такай, Кадзима и Саяма). Приход в Ками-Муса насчитывал 69 верующих (37 мужчин, 32 женщины): “большинство их простые крестьяне, но имеют крепкую веру” [ГАРФ, оп. 2, д. 478, л. 27]; Истинная православная церковь в Токио - 105 прихожан-японцев в 47 домах (47 мужчин и 58 женщин) и 33 русских прихожанина в 15 домах (18 мужчин и 15 женщин) [ГАРФ, оп. 2, д. 478, л. 1]: “.большинство прихожан живет в Токио и окрестностях и является служащими контор, но среди них есть и учителя и несколько художников-пейзажистов. Большинство же русских занимается мелкой торговлей или сдают квартиры” [ГАРФ, оп. 2, д. 478, л. 26-27]. Эти цифры любопытны: церковь Такай переставала быть “русской”. К началу 1960-х гг. почти все эмигранты третьей волны, бежавшие после войны из Китая, оставили Японию и перебрались в Америку и Австралию. Старейшие эмигранты первой волны уходили из жизни. И в благочинии, и в Николай-до диаспора переставала играть значительную роль.
К этому времени о. Антонию было уже за 80 лет. Сразу после прихода Саяма наметилось противостояние между семьей благочинного и новым священником. Особенно это стало явным после того, как в августе-сентябре 1962 г. клирики благочиния впервые посетили Советский Союз и 1 сентября Саяма принял в Троице-Сергиевой лавре монашеский постриг, получив имя Николай. С 1963 г. отношения ОВЦС с Такай и его сыновьями, приобретшими большие права в церкви из-за старческой немощи благочинного, становились все напряженнее.
Такай и их сторонники возлагали ответственность за плачевное состояние благочиния на Патриархию, упрекая ее в скудности выделяемых средств. Казначей Владимир Мэгуро, находившийся в СССР в августе-сентябре 1964 г., пытался убедить руководство ОВЦС в целесообразности предоставления благочинию денег на покупки церкви, но не преуспел, и 21 сентября о. Антоний был официально уведомлен об отказе. С этого времени в письмах в Патриархию гораздо больше внимания уделяется состоянию дел Японской православной церкви, чем ситуации в благочинии, причем скрупулезно отмечается любая неполадка в церковной жизни. Вероятно, таким образом благочиние пыталось переключить Патриархию с собственных проблем на проблемы “раскольников”, представляя их положение кризисным, а себя - единственным фактором, способным в скорейшие сроки вернуть Николай-до в лоно Матери-Церкви.
3 января 1966 г. о. Антоний Такай скончался в возрасте 92 лет. В августе о. Николай Саяма посетил СССР, где был возведен в сан архимандрита и официально назначен новым благочинным приходов в Японии. Вскоре в Истинной православной церкви стала шириться трещина между семьей покойного о. Антония и близко стоявшими к нему людьми, с одной стороны, и сторонниками архимандрита Николая - с другой. Летом 1967 г. благочиние вынуждено было освободить помещение в Синдзюку и арендовать новое, в районе Магомэ. Однако около 60 прихожан, близких к семье Такай, не последовали в Магомэ, отделившись и образовав собственную церковь Сякудзии [Такай, 1998, с. 139]. Эпоха Истинной православной церкви закончилась.
ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ МИССИЯ - ВТОРАЯ “ЯПОНСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ”
В 1962 г. Японскую православную церковь возглавил молодой епископ карпато-русского происхождения Владимир (Нагосский), имевший сложные отношения со старшими архиереями Митрополии. Вскоре материальная помощь из Америки, весьма ощутимая в 1950-е гг., сошла на нет, и в Японской церкви стала нарастать напряженность. Это привело и к обострению противостояния с группой, находящейся в московской юрисдикции. Наиболее далекоидущим по своим последствиям оказался конфликт Нагосского с токийским приходом Канда, связанный с проблемой земельного участка собора Николай-до.
Участок этот, площадью около 7000 кв м, в 1872 г. был фактически куплен основателем Церкви святителем Николаем, однако, поскольку по законам того времени иностранцы не могли владеть недвижимым имуществом на территории Японии, формально земля была сдана японским правительством в долгосрочную аренду русскому посольству. В 1907 г. Токийский муниципалитет сдал эту территорию в аренду святителю Николаю как главе Российской духовной миссии. Впоследствии ведение участком перешло от муниципалитета к министерству финансов. В 1937 г. договор был возобновлен митрополитом Сергием сроком на 30 лет. В результате послевоенной инфляции арендная плата резко возросла, и консистория пыталась добиться от правительства безвозмездной передачи участка в собственность Японской церкви, однако все старания были тщетны. Более того, в марте 1959 г. государство возбудило процесс против Церкви, требуя возмещения задолженностей по арендной плате. В этой ситуации виделся только один выход - изыскать средства и выкупить участок у правительства. Договор о покупке участка был заключен Японской православной церковью 9 января 1963 г. Средства ссудил банк. Вскоре Церковь оказалась перед необходимостью выплачивать ссуду, и Собор 1964 г. постановил продать издавна арендовавшему часть соборной территории университету Нихон Дайгаку около 1000 кв м земли под южной каменной лестницей, где располагалось несколько зданий для клира, приходы Намбу и Канда, а также здание бывшей Пушкинской школы. Церковь Намбу согласилась освободить территорию, однако настоятель церкви Канда о. Иоанн Иосимура и проживавший в одном из этих зданий прихожанин Канда Александр Манабэ, имевшие сложные взаимоотношения с Японской православной церковью, выразили протест, требуя предоставить приходу другой участок земли на соборной территории и выплатить денежную компенсацию для постройки нового здания. В 1965 г. епископ Владимир запретил Иосимура в священнослужении, а Манабэ лишил церковного общения на 10 лет. Конфликт с верующими Канда удалось разрешить, но Иосимура и Манабэ не пошли на примирение и примкнули к оппозиционной группе в московской юрисдикции, избрав Патриархию своим главным союзником в борьбе с Николай-до.
Манабэ и Иосимура разработали концепцию, которая была одобрена Патриархией и легла в основу всех дальнейших действий благочиния по отношению к Японской православной церкви до 1969 г. Поскольку земля кафедрального собора была основным источником доходов, угроза ее лишиться могла бы стать средством мощного психологического давления на Японскую церковь. Но арендатором земельного участка до его покупки у правительства теоретически должна была выступать Российская духовная миссия, поскольку именно в качестве глав Миссии заключали арендные договоры в 1907 и 1937 гг. владыка Николай и митрополит Сергий. Манабэ и Иосимура настаивали на том, что Японская православная церковь - новое юридическое лицо и правопреемницей Миссии не является. Они предлагали Патриархии срочно реанимировать юридическое лицо “Российская духовная миссия” (на базе японского благочиния) и назначить Саяма ее начальником - преемником митрополита Сергия, который бы возбудил судебный иск по поводу незаконных действий Японской православной церкви, присвоившей имущество миссии.
6 июля 1967 г. в бюллетене благочиния “Нихон сэйкёкай хо” (“Вестник Православной церкви в Японии”) было опубликовано открытое письмо председателю консистории Японской православной церкви от архимандрита Николая, клира и мирян благочиния, в котором с позиций Москвы излагалась вся история подчинения Николай-до Американской митрополии и сообщалось, что “в недалеком будущем в Японию приезжает делегация от Московского патриарха во главе с епископом, а поэтому мы готовы предложить свои услуги, чтобы Вы могли встретиться с епископом Матери-Русской Церкви” [ГАРФ, оп. 6, д. 142, л. 68]. В смете благочиния на 1968 г. Патриархией уже предусматривалась выплата жалованья 3-4 священникам в случае перехода из юрисдикции Николай-до [ГАРФ, оп. 6, д. 210, л. 18-25]. Действительно, в течение 1968 г. под священноначалие Русской православной церкви вернулись о. Василий Така и 45 семей из его прихода в Мито (префектура Ибараки), диакон Владимир Цудзи из церкви в Осака, а летом 1969 г. перешел священник церкви в Киото о. Тимофей Тасаки. По рекомендации Александра Манабэ в благочиние пришел адвокат Антоний (Тацуо) Хориай, которому было поручено ведение судебных дел.
Вскоре благочиние представило в Патриархию составленные адвокатом Хориай проекты уставов двух религиозных юридических организаций: Православная духовная миссия в Японии и Японская православная церковь (Нихон сэйкёкай). Устав первой гласил, что она является частью Русской православной церкви Московского патриархата, ее начальник - архиерей с титулом Токийский и Японский и его заместитель назначаются Священным Синодом РПЦ и в своей деятельности руководствуется указаниями председателя ОВЦС [ГАРФ, оп. 6, д. 210, л. 49-59]. Во втором уставе речи о подведомственности Патриархии не шло. Руководящий орган - совет Церкви - состоял из семи человек; главой совета становился первый по сану священнослужитель, остальные избирались на церковном Соборе. При вступлении устава в силу членами совета были: его глава епископ Николай, протоиерей Иоанн Иосимура, о. Иоанн Макисима, Александр Манабэ, Антоний Хориай, Валерий Филиппович Швец и Георгий Тихонович Миненко [ГАРФ, оп. 6, д. 210, л. 42-48].
Итак, перед нами проекты двух разных организаций. Для чего это было нужно благочинию? Ответ прост: оно предполагало регистрироваться по второму уставу, в то время как первый был составлен лишь для Москвы. Как прежде не было зарегистрировано благочиние, так теперь не будет зарегистрирована и Миссия. На вывеске церкви в Магомэ были две надписи. По-русски: “Благочиние Московской патриархии в Японии”. По-японски: “Москва сосюкё канкацу Нихон Харистосу сэйкёкай (Сэйто сэйкёкай)”, т.е. “Японская православная церковь Христова Московского Патриархата (Истинная православная церковь)”. Это был явный вызов Японской православной церкви в американской юрисдикции. Вопрос стоял о том, которая из “Японских церквей” сможет стать базой будущей автономной Церкви, в чьих руках окажется церковное управление. Оппозиционная группа питала надежды, что ее каноническая безупречность сделает возможным воссоединение “большой” Японской православной церкви с Московским патриархатом через присоединение к ней и, принимая имя второй Японской православной церкви, полагала, что в скором времени она станет единственной. В декабре 1967 г. во время визита в СССР архим. Николай был назначен главой воссозданной Православной духовной миссии и рукоположен в епископа. Однако в том же декабре в Японии в качестве религиозного юридического лица была зарегистрирована не Миссия, а именно “Японская православная церковь”.
18 марта 1968 г. епископ Николай (Саяма) подал в Токийский окружной суд иск по поводу незаконного присвоения Японской православной церковью (естественно, в американской юрисдикции) земельного участка и построек Николай-до. 21 марта на недвижимое имущество собора на время судебного разбирательства был наложен арест. Это означало, что теперь Японская церковь могла лишь использовать собор для совершения богослужений, но не имела права продавать или сдавать в аренду землю и здания, находившиеся на этой территории. 26 марта состоялась пресс-конференция, на которой Саяма объявил, что возбуждает суд для того, чтобы “призвать Японскую православную церковь Христа, которая по политическим причинам действует по желанию раскольнической церкви, как можно скорее вернуться в лоно истинно православной Церкви” [ГАРФ, оп. 6, д. 210, л. 29]. На следующий день газеты пестрили заголовками: “Возбуждено судебное дело о праве владения Николай-до. Разгорелся спор между США и СССР” (“Нихон Кэйдзай”), “Борьба между американцами и русскими за Николай-до!” (“Санкэй”), “Колокол Николаевского собора возвещает начало “холодной войны!”» (“Майнити”), “Кому будет принадлежать колокол Николай-до” (“Асахи”) и т. д.
В октябре 1968 г. делегация Московской патриархии, возглавляемая заместителем председателя ОВЦС епископом Ювеналием (Поярковым), прибыла в Японию. 23-24 ноября состоялось учредительное собрание клира и мирян Православной духовной миссии в Японии, на котором было принято “Воззвание к отделившимся братьям”, адресованное Николай-до:
«Вскоре после войны вы отделились от Матери-Церкви и стали забывать священное Предание и каноны Православной Церкви. Однако следует учесть, что причин для этого разделения нет у японских верующих. После войны, которую Япония проиграла, мы не могли иметь сношений с Матерью-Церковью... Не ведая о том, что Русская Православная Церковь в США, находящаяся в расколе, была вовлечена во внутреннюю борьбу и стала на путь неповиновения своему священноначалию, Японская Православная Церковь подпала под иго этой раскольнической Церкви. Мы, православные японские христиане, должны потушить пламень раздора, разгоревшийся в нашей Церкви. Сегодня наша Матерь-Русская Церковь желает, чтобы Японская Православная Церковь была автономной, и лишь одна она может дать ей это разрешение, согласно канонам Православной Церкви. Другого пути не может быть. Следовательно, “ветвь, отделенная от ствола, должна быть снова привита к тому же стволу"» [К отделившимся братьям., 1969].
Таким образом, в Воззвании было заявлено о готовности Патриархии предоставить автономию Японской церкви при условии восстановления канонических связей. Создаваемая (в московских бумагах) Миссия, по идее, должна была быть посредником в этом деле. С иным взглядом мы сталкиваемся в извещении о регистрации “Японской православной церкви” (Миссии) во втором номере “Нихон сэйкёкай хо” за 1968 г., подчеркивавшем, что она “должна стать основной Церковью, с тем, чтобы объединить все православные церкви, находящиеся на территории Японии” [Сюкё ходзин..., 1968, с. 2].
Как бы то ни было, сложно предположить, что в то время “большая” Японская церковь сама решилась бы изменить свою юрисдикционную принадлежность, даже если бы ситуация с возбужденным епископом Николаем судом стала по-настоящему угрожающей. Япония находилась в сфере американского влияния, отношений с Русской церковью не было уже несколько десятилетий. И кто знает, сколько времени продлилась бы такая ситуация, если бы разрыв отношений Японской церкви с Американской митрополией не был инициирован самой Митрополией в 1969 г., когда она примирилась с Русской православной церковью и достигла договоренности о предоставлении автокефалии; одним из условий этого было возвращение Японской православной церкви в юрисдикцию Московского патриархата с предоставлением ей автономии.
Ни Японская православная церковь, ни Миссия долгое время не были поставлены в известность о ведшихся переговорах. Духовенство Николай-до проинформировал о них прилетевший в Японию 8 сентября протоиерей Александр Шмеман, известный богослов и деятель Митрополии. Заключительным этапом переговоров должна была стать назначенная на ноябрь конференция в Токио. В ее преддверии, 19 октября 1969 г., состоялся чрезвычайный Собор, на котором епископ Владимир заявил, что Японская церковь получит “независимость”, не уточняя, что речь идет об автономии в юрисдикции Московского патриархата. Как первейшее условие этого Собором был избран кандидат для рукоположения в епископы - предложенный Нагосским 35летний священник Церкви в Кагосима Феодосий Нагасима, постриженный накануне в монахи. Хиротонию Нагасима совершили 2 ноября епископ Владимир и прибывший из США архиепископ Сан-Францисский Иоанн.
Миссия, которая так и не была проинформирована Патриархией о ходе дел, крайне негативно относилась к действиям Японской церкви. В ноябрьском номере “Нихон сэйкёкай хо” с осуждением сообщалось:
“В последнее время группа Николай-до спешно разрабатывает план по достижению независимости”. По мнению автора публикации, Американская митрополия из политических расчетов стремилась помешать восстановлению отношений Японской церкви с Матерью-Русской церковью и потому поощряла ее к провозглашению независимости: “Если, демонстрируя некое подобие либерализма и пренебрегая тем самым канонами православной Церкви, Американская митрополия формально сделает возможным предоставление независимости [Николай-до], она совершит противозаконное дело. Это равносильно самоубийству. Если сейчас не пробудить их, в итоге [Николай-до] окажется не христианской Церковью, а политической организацией” [Нихон сэйкёкай., 1969, с. 2].
В следующем номере журнала Миссия упрекала Японскую церковь в публикации ложной информации о том, что в результате предстоящей конференции в Токио “Николай-до станет полностью независимой от СССР и США Церковью, а в качестве подготовки к этому достигается договоренность по поводу избрания одного епископа-японца” [Манабэ, 1969, с. 4].
Токийская церковная конференция, в которой приняли участие представители Патриархии, Митрополии, Японской православной церкви и Миссии, открылась 26 ноября 1969 г. В первый день делегация Японской церкви выступила с требованием предоставления автокефалии (кандзэн докурицу). Это, как и следовало ожидать, вызвало негодование епископа Николая, который заявил:
“Прежде всего люди Николай-до должны, согласно канонам, возвратиться в лоно Матери-Церкви. Без этого любое обсуждение бессмысленно. Странно, что они по своему усмотрению требуют немедленного получения независимости. Для того чтобы Церковь стала автокефальной, требуется длительная подготовка. Требование независимости Японской церковью, не имеющей для этого соответствующей подготовки и сил - просто ребячество. Официально избранный преемник архиепископа Николая и митрополита Сергия - я. То, что группа Николай-до называет себя действительными и духовными продолжателями дела святителя Николая, не имеет под собой никаких оснований и может быть расценено как грабеж” [Манабэ, 1969, с. 5-6].
Однако делегаты от Японской церкви не прислушались к мнению Саяма и вообще отказались вести диалог с представителями Миссии. Переговоры были сорваны.
На следующий день возглавлявший делегацию Московского патриархата председатель ОВЦС митрополит Никодим предложил удалить с конференции епископа Николая и продолжить переговоры в трехстороннем формате - между представителями Николай-до, о. Александром Шмеманом и им самим. Это предложение было принято, после чего тон беседы стал “дружеским” и сторонам удалось достичь согласия: Японская православная церковь согласилась со статусом автономии (дзити докурицу) как достаточной степенью независимости. Сложнее оказался вопрос с Миссией: хотя митрополит Никодим ясно выражал желание, чтобы после урегулирования отношений с Матерью-Церковью Японская православная церковь и Миссия объединились, представители Николай-до не соглашались на это объединение и требовали ликвидации Миссии (тем более что на самом деле она была зарегистрирована как “Японская православная церковь”). В итоге участники конференции пришли к варианту преобразования Миссии в Подворье Московского патриархата - организацию, имеющую связи непосредственно с Россией и не вторгающуюся в юрисдикцию автономной Японской православной церкви.
Итоги конференции вызвали в Миссии шок. Давно ли ее прихожане считали себя единственно верными чадами Русской православной церкви, а Саяма - единственно каноничным епископом Токийским и всея Японии? В “Нихон сэйкёкай хо” Манабэ сетовал, что, если Японская церковь была заранее поставлена в известность о задачах предстоящей конференции и имела возможность подготовиться к ней, в Миссии ничего не знали и только накануне получили краткие объяснения от приехавшего владыки Никодима, что поставило их в уязвимое положение [Манабэ, 1969, с. 7]. Однако дело было, конечно, не в сроках.
Анализируя болезненную проблему послевоенного церковного раскола, следует четко понимать, что единственной канонической православной юрисдикцией на японской земле была юрисдикция Московского патриархата. Подчинение Японской церкви Американской митрополии не имело законных оснований, и нельзя игнорировать тот факт, что в 1947-1970 гг. она находилась вне молитвенного общения с Матерью-Церковью. И, безусловно, мы должны с благодарностью помнить о тех немногих православных, кто сохранил верность Русской православной церкви в то непростое время. Однако нельзя не признать и того, что Японская церковь в подчинении американцев все же хранила наследие “апостола Японии” св. Николая; перечеркивать два с половиной десятилетия ее жизни, представляя оппозиционную группу как единственную носительницу православной традиции, было бы также некорректно. К ситуации, сложившейся в японском православии в годы “холодной войны”, вряд ли подходит одномерное деление на “черное” и “белое”.
С самого начала за Сергиевской церковью, окормляемой епископом Николаем (Оно), тянулся шлейф негативных воспоминаний. В восприятии Японской православной церкви группа в подчинении Московской патриархии парадоксальным образом оказалась связанной с милитаристским режимом и Тихоокеанской войной, что неизбежно вызывало отторжение. И впоследствии, особенно после отъезда из Японии большинства русских эмигрантов, эта группа (в силу невозможности служения в Японии священников из СССР) оставалась убежищем для японского духовенства, конфликтовавшего с Николай-до - неважно, по каким причинам. Печально, но вектор противостояния с Японской православной церковью, борьбы с ней стал в деятельности Миссии основополагающим. Это препятствовало восстановлению контактов Матери-Церкви с большинством православных японцев, кульминацией чего явилась история с двумя “Японскими церквями”.
С тех пор, как Миссия почувствовала возможность изменения юрисдикционной принадлежности Николай-до, она не только не формировала в себе духовную готовность к примирению с прежними “раскольниками” в интересах церковного домостроительства, но и настаивала на том, что именно она является теми “тесными вратами”, через которые только и возможно Японской церкви войти в каноническое бытие. Однако подобная бескомпромиссность (если не агрессивность) могла лишь осложнить начавшийся диалог Московской патриархии с дочерней Японской церковью. Интересы лидеров Миссии столкнулись логикой с восстановления церковной целостности. Московская патриархия должна была сделать выбор - и она его сделала: владыка Никодим, отказавшись на ноябрьской конференции поддержать претензии Саяма и приняв унизительное для Миссии решение о преобразовании ее в Подворье, по сути, просто “выключил” Миссию из игры.
Безусловно, это был тяжелый момент для всех японских верующих в московской юрисдикции. После конференции епископ Николай был вынужден подать в Патриархию прошение о назначении настоятелем Подворья, которое и было удовлетворено. Титул “епископ Токийский и всей Японии” ему пришлось сменить на более скромный - “епископ Можайский”. Достигнутые на конференции договоренности были закреплены в томосе патриарха Алексия I об автономии Японской православной церкви от 10 апреля 1970 г., содержащем следующий пункт: “Из Православной Автономной Японской Церкви на территории Японии в Токио исключается Патриаршее подворье - Представительство Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, которое управляется лицом в священном сане. Настоятель и клир подворья назначаются Святейшим Патриархом Московским и всея Руси” [Гомос., 1970, с. 10]. Летом 1970 г. приход в Ками-Муса и токийская церковь Сякудзии вошли в состав автономной Японской православной церкви.
На историю Подворья (кстати, оно было зарегистрировано с изменением названия с “Японская Православная Церковь” на “Подворье Московского Патриархата” только в 1979 г.) пережитое разочарование наложило ощутимый отпечаток. Но каковы бы ни были дальнейшие взаимоотношения Подворья и Патриархии, они принадлежали уже другой эпохе: в 1970 г. раскол Японской церкви на американскую и московскую юрисдикцию был преодолен.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6991.
К отделившимся братьям. Воззвание // Журнал Московской Патриархии. 1969, № 2.
Манабэ Рэкидзан. Нихон сэйкекай годзюнэнси. Никорайси но эймин ико гэндай мадэ (50 лет истории Японской Православной Церкви: от смерти святителя Николая до наших дней). Токио: Нихон сэйкекай хо, 1968.
Манабэ Рэкидзан. Бэй-со-нити (ниха) енся кайдан то соно хихан (Критические замечания по поводу американо-советско-японской (с участием обеих групп) четырехсторонней конференции) // Нихон сэйкё. Т. 2, № 11, декабрь 1969.
Нихон сэйкекай но докурицу (Независимость Японской Православной Церкви) // Нихон сэйкё. Т. 2, № 10, ноябрь 1969.
Нихон Харистосу сэйкекай но докурицу (афутономия) ни кан суру сэймэй (Заявление о независимости (автономии) Японской Православной Церкви Христовой ) // Сэйкё дзихо. № 806, 05.01.1957.
Разрыв Японской Православной Церкви с Москвой и ее воссоединение с Сев. Американской Митрополией // Россия. 21.05.1954.
Сева дзюгонэндо кокай гидзироку (Протокол ежегодного Собора Японской Православной Церкви 1940 г.). Токио: Консистория Японской Православной Церкви, март 1941 г.
Сева нидзюгонэн ситигацу кокай гидзироку (Протокол июльского Собора Японской Православной Церкви Христовой 1950 г.). Токио: Консистория Японской Православной Церкви Христовой, сентябрь 1950 г.
Сева нидзюитинэн Нихон сэйкёкай кокай гидзироку (Протокол Собора Японской Православной Церкви 1946 г.). Токио: Консистория Японской Православной Церкви, июль 1946 г.
Сева нидзюсаннэндо кокай гидзироку (Протокол ежегодного Собора Японской Православной Церкви Христовой 1948 г.). Токио: Консистория Японской Православной Церкви Христовой, июль 1948 г.
Сюкё ходзин Нихон сэйкёкай сэцурицу кококу (Извещение об учреждении религиозного юридического лица “Японская Православная Церковь”) // Нихон сэйкё. Т. 1, № 2, январь 1968.
Такай, Антоний Юкио. Сякудзии кекай хонбу кидзоку но омоидэ (Воспоминания о возвращении церкви Сякудзии в юрисдикцию главной церкви) / Токе фуккацу дайсэйдо сюфуку сэйсэй кинэнси (Памятное издание в честь освящения отреставрированного Токийского Воскресенского собора). Токио: Японская Православная Церковь Христова - Токийский Воскресенский собор, 1998.
Томос Алексия, Патриарха Московского и всея Руси // Журнал Московской Патриархии. 1970, № 11. Orthodox Church Here Renounces Soviet Ties // Nippon Times. № 19825, 25.04.1954.