Дворниченко А. Ю. Эволюция городской общины и генезис феодализма на Руси

   (0 отзывов)

Saygo

Дворниченко А. Ю. Эволюция городской общины и генезис феодализма на Руси // Вопросы истории. - 1988. - № 1. - С. 58-73.

Городская община - интересное и важное историческое явление. В ее развитии нашли отражение кардинальные процессы социально-экономической и социально-политической жизни Руси IX-XV веков. Изучение судеб городской общины многое может дать и для понимания вопроса, который стоит в центре дискуссии о генезисе феодализма на Руси. По мере ее развертывания этот вопрос обсуждается в различных ракурсах и с привлечением материала, освещающего процесс генезиса русского феодализма как в целом, так и в отдельных его существенных звеньях, а также географических вариантах. Статьи М. Б. Свердлова и В. И. Горемыкиной представляют собой попытки комплексного подхода к проблеме1. А. А. Горский наблюдает за возникновением и развитием феодализма в Древней Руси на фоне в основном дружинных отношений2. На фактическом материале истории городов преимущественно западнорусского региона Южной Руси рассматривает становление феодализма у восточных славян Н. Ф. Котляр3. Все эти способы решения задачи представляются вполне правомерными.

Со своей стороны нам хотелось бы в качестве объекта исследования предложить отдельный регион, проследив за социальными переменами в нем с IX по XV век4. Этот регион - Верхнее Поднепровье и Подвинье, т. е. земли Полоцкая и Смоленская, связанные географическим, этническим5 и языковым единством6. Общими были и исторические судьбы этих земель. Здесь не было дискретности в развитии на протяжении указанного периода. Причина этого - сохранение Смоленской и Полоцкой землями значительное время самостоятельности и определенной замкнутости уже после монголо-татарского нашествия, а затем вхождение их в федеративное государственное образование - Великое княжество Литовское. Великие князья Литовские не изменяли местного социально-экономического и политического строя, руководствуясь принципом "мы старины не рухаем".

Положение о консервации древнерусских порядков в федеративном Литовско-Русском государстве стало общепризнанным в дореволюционной историографии7. Советские историки также поддерживают этот тезис. В. Т. Пашуто, например, писал, что структура русского города периода раздробленности "может прекрасно изучаться на материалах истории Полоцка, Витебска, Смоленска, Киева и других городов в пору их подданства Литве"8. Таким образом, мы имеем возможность проследить судьбы городских общин на протяжении длительного времени.

Города и городские общины - атрибуты социально-экономического и политического развития в интересующем нас регионе, как, впрочем, и везде на Руси, с древнейших времен. Они, по нашему убеждению, возникают еще в родоплеменном обществе. С такой мыслью не согласен Н. Ф. Котляр. Историографическая ситуация в связи с этой проблемой представляется ему предельно простой. С одной стороны, сформулированный еще 30 лет назад М. Н. Тихомировым взгляд на причины возникновения городов на Руси: "Настоящей силой, вызвавшей к жизни древнерусские города, было развитие земледелия и ремесла в области экономической, развитие феодализма - в области общественных отношений"9. С другой - концепция В. В. Мавродина и И. Я. Фроянова, которые полагают, что город на Руси возник как родоплеменной центр под влиянием процессов, происходивших в родоплеменном обществе10.

Однако дело обстоит гораздо сложнее. Уже А. Н. Насонов, о котором Н. Ф. Котляр пишет вслед за М. Н. Тихомировым11, возражал против тезиса М. Н. Тихомирова об определяющей роли развития сельского хозяйства, ремесла и торговли в возникновении древнерусского города12. Но если А. Н. Насонов связывал возникновение городов с феодализацией, то уже с середины 1960-х годов историки стали сомневаться не только в том, что города с самого начала были центрами ремесла и торговли, но и в том, что они появляются в условиях классового общества. Пересмотр утвердившихся взглядов начался не на материалах отечественной истории13.

Со временем и специалисты по древнерусской истории стали высказывать сходные воззрения. Например, О. М. Рапов возникновение городов наблюдает применительно к глубокой древности, в эпоху родоплеменных отношений14. Б. А. Рыбаков отнес возникновение города ко временам первобытности15. Самому Н. Ф. Котляру весьма импонирует мысль о городах - "зародышах", протогородах: "Хотя зародыши городов возникают в процессе разложения родоплеменного строя, принадлежат они уже другой общественно-экономической формации - феодальной"16. Не надо вдаваться в эмбриологию, чтобы понять, что в зародыше содержатся все качества и свойства будущего организма, в данном случае социального. "Город возникал как жизненно необходимый орган, координирующий и направляющий деятельность образующихся на закате родоплеменного строя общественных союзов, межплеменных по своему характеру"17. Этот вывод вытекает не только из конкретно-исторического материала, но и отражает сдвиги в историографической ситуации.

Ранние города были военно-политическими, административными и культурными (религиозными) средоточиями18. Этим, впрочем, не исчерпывается их социально-политическая характеристика. Подобно другим древнерусским крупнейшим городам, города Верхнего Поднепровья и Подвинья были самоуправляющимися общинами19. Структура политической власти была трехступенчатой. Народное собрание (вече), военный вождь - князь, наделенный определенными религиозными и судебными функциями, совет племенной знати (старцы градские) - вот органы правления в городских общинах изучаемого региона в IX-X веках. Как сейчас установлено, такого рода система общинного управления "была в равной мере характерна для городов как Запада, так и Востока на наиболее ранних этапах их развития"20. Из этой системы нельзя вырвать ни одного элемента, это будет искажением исторической действительности. Получившая в последнее время распространение концепция о довольно позднем появлении княжеской власти в Новгороде и Смоленске21 едва ли соответствует реальности. Летопись недвусмысленно сообщает о княжениях у восточных славян: "И по сих братьи держати почаша род их княженье в полях, а в деревлях свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане. От них же кривичи, иже седять на верх Волги, на верх Двины и на верх Днепра, их же град есть Смоленск"22. Не может служить свидетельством чужеродности княжеской власти и археологически выявленная экстерриториальность князя23.

Городская община IX-X вв. базировалась еще на родовой основе24. В конце X - начале XI в. начинается перестройка древнерусского общества на территориальных началах. Процесс этот вызвал значительные изменения в городских общинах. Исчезают "старцы градские" - старая родоплеменная знать, видимо, уничтоженная в борьбе с новой знатью.

К тому же времени относится и явление "переноса города", которое некоторые исследователи связывают с "новой, более активной стадией феодализации"25. Скорее всего, "перенос города" - одно из проявлений сложного процесса утверждения территориальных связей, пришедших на смену родоплеменным отношениям26.

Перенос города не менял его общинной сути. Только теперь это территориальная община. Свидетельство тому - кончанско-сотенная система. Она обнаружена в Полоцке27. Социальная структура Смоленска также была аналогичной структуре городов с кончанским делением28. В новейшей советской литературе существует точка зрения, которую Н. Б. Сапожников выразил следующим образом: "В Смоленске, как и в Новгороде и Пскове, существовали две административно-территориальные системы: боярско-кончанская, первоначальная, и сотенная, княжеская вторичная"29. Наиболее полно эта концепция разработана на материале Новгорода В. Л. Яниным и М. Х. Алешковским. Суть концепции заключается в разделении (причем изначальном) жителей Новгорода на бояр и остальное население. При этом разделение населения тесно увязывается с характером деятельности должностных лиц Новгорода: князя, посадника, тысяцкого и сотских. Считается, что посадник был представителем бояр, а сотские и тысяцкий - представителями непривилегированного населения, жившего в сотнях и подвластного князю30. Летописные данные ведут, однако, к другому выводу: и посадник, и тысяцкий, и сотские были должностными лицами всего города; вопрос о соотношении концов и сотен переносится лишь в плоскость хронологическую31, а материал о кончанско-сотенном устройстве является ярчайшим подтверждением общинного устройства городов Верхнего Поднепровья и Подвинья32.

Есть у нас данные и об общинном землевладении городов. Это сведения, содержащиеся в Уставной грамоте Ростислава, которой учреждалась епископия в Смоленске. Все земли и воды, упомянутые в грамоте, были собственностью смоленской городской общины33. Передавался епископу и "уезд княж", что означает "въезд княж", т. е. право въезда князя в общинные сеножати и озера34. Коллективная альменда горожан сохранялась и в XIII-XV веках. В Полоцке "земельная собственность мещан дополнялась общегородской на леса, выпасы и рыбные ловли вокруг города", - отмечает А. Л. Хорошкевич; уставная грамота Полоцкой земли соебщает нам о "местских пущах"35, а грамота на магдебургское право о лесах "за три мили круг места"36. В Полоцке городская община контролировала земли св. Софии. Это была особая форма общинного землевладения37.

Помимо общинной альменды, в XIII-XV вв. существовало и парцеллярное землевладение. О такого рода землевладении сообщает известное Полоцкое евангелие. Но наиболее подробные сведения сохранились по мещанскому землевладению. Мещанские землевладение и генеалогия в Полоцке внимательно изучены А. Л. Хорошкевич, отметившей древность мещанского землевладения и небольшие его размеры38. Такое же землевладение прослеживается в Смоленске39, а также в Пскове. Ю. Г. Алексеев характеризует такого землевладельца как "мелкого вотчинника крестьянского типа, не эксплуатирующего постоянно чужого труда, но вотчинника-горожанина, не входящего в сельскую территориальную общину"; "назвать такого владельца феодалом в собственном смысле можно только с очень большими натяжками", - считает он40. Думаем, что этого и не требуется, ибо член городской общины феодалом еще не был. Развитие такого рода землевладения отражало не распад общины, а ее извечный дуализм41.

Из всего сказанного явствует, что города изучаемого региона, как и повсюду на Руси, являли собой самостоятельные "общественные союзы, представляющие законченное целое"42. Это подтверждают сведения о самодеятельности, суверенности, политической активности городских общин. Все эти качества общины ярко проявлялись в сфере законодательства и суда, финансов и торговли, а также во внешнеполитической сфере: решении самими общинами на протяжении XI-XV вв. вопросов войны и мира. "Люди", т. е. рядовые смоляне и полочане, составляли ополчение, которое вело военные действия; горожане контролировали сферу дипломатии, а также дела церкви43.

Статус городской общины западнорусских земель станет еще более ясным, если обратиться к анализу общинных властей. Важнейшим органом правления в городских общинах было вече. Летопись свидетельствует о том, что "новгородци бо изначала и Смольняне, и Кыяне, и Полочане, и вся власти яко ж на думу на веча сходятся"44. В новейшей литературе этот отрывок проанализировал И. Я. Фроянов. Он пришел к выводу, что летописное "изначала" относится к первой половине XI века45. Таким образом, мы можем рассматривать вече как постоянный, необходимый элемент общественно-политической структуры русских городов Верхнего Поднепровья и Подвинья XI-XII веков. Другие сведения источников лишь укрепляют нас в этом мнении46.

Ситуация не меняется и в XIII-XV веках. Как и в предшествующий период, верховный орган управления городскими общинами Верхнего Поднепровья и Подвинья - вече. Этот тезис принимается большинством дореволюционных и советских историков. А. Е. Пресняков отмечал, что и "сеймы начала XVI в. - это собрания не шляхты, а бояр и мещан главного города, стало быть не сеймы, а веча"47. Г. В. Штыхов считает, что "полоцкое вече как орган власти, в котором могло принимать участие основное население города - ремесленники и купцы, - существовало на протяжении нескольких столетий вплоть до принятия в городе магдебургского права"48. Действительно, опубликованная А. Л, Хорошкевич репрезентативная подборка полоцких актов показывает, что большинство из них - плод вечевой активности городской общины Полоцка49. То же можно сказать о Смоленске.

Гораздо более дискуссионным является вопрос о социальной сущности вечевых собраний. По мнению Н. Ф. Котляра, "советская историография, всесторонне изучив деятельность древнерусского веча, пришла к однозначным выводам относительно его классовой сущности и социальной направленности его деятельности"50. Им, как считает Н. Ф. Котляр, противостоит точка зрения И. Я. Фроянова, у которого "о феодализации веча... нет и речи"51. Но историографическая ситуация в нашей науке гораздо сложнее, чем это видится Н. Ф. Котляру. Ю. Г. Алексеев в результате анализа историографии пришел к выводу: "Если С. В. Юшков, а также В. Л. Янин, И. Д. Мартысевич и особенно П. П. Толочко в большей или меньшей мере отрицают народный характер вечевых собраний, то Б. Д. Греков, М. Н. Тихомиров, Л. В. Черепнин, И. Я. Фроянов, А. Л. Шапиро и Б. Б. Кафенгауз признают его существенной чертой веча"52.

Материалы по Смоленской и Полоцкой землям со всей очевидностью свидетельствуют в пользу последней точки зрения. "Смоляне", "полочане", "горожане", "людье", народ - вот кто собирается на вече в XI-XII веках53. Те же "смоляне", "полочане", "мужи полоцкие", а позже "бояре, мещанство и все поспольство" продолжают собираться на вечевые собрания и в XIII-XV веках. "В Полоцке даже во второй половине XV в. собиралось вече, на котором решались вопросы, касавшиеся внутреннего управления городом, и "всему поспольству" принадлежало право сношений города с Ригой и другими городами", - пишет А. Л. Хорошкевич54. Сама эволюция веча говорит о том, как заблуждаются те историки, которые считают, что уже в Древней Руси вече выражает интересы боярства, крупных землевладельцев. Когда растет и развивается слой боярства, когда возрастают противоречия между боярством и остальным населением, вече отнюдь не "захватывается" боярами. Оно раскалывается, возникают отдельные вечевые собрания, отличающиеся друг от друга по социальному признаку. Итак, вече в Верхнем Поднепровье и Подвинье - составная часть социально-политического механизма, демократический характер которого не подлежит сомнению; это верховный орган власти.

Столь большая социально-политическая активность народа в вечевой форме определяла характер и другого органа правления - княжеской власти. Князь играл значительную роль в качестве военачальника, законодателя, администратора. Но во всех делах рядом с князем была городская община. Более того, она была доминантой в этих отношениях. Она призывала князя, заключала с ним договор и т. д. "Нелюбому" князю община могла "показать путь чист". Эта традиция социально-политической жизни была столь сильна, что продолжалась и в отношении великокняжеских наместников, которые сменили древнерусских князей. В грамоте великого князя Литовского Александра Витебской земле 1503 г. находим следующий текст: "Також им нам давать воеводу по старому по их воли и, который им будет нелюб воевода, а обмовят его перед нами, ино нам воеводу им иного дати, по их воли; а приехавши воеводе нашему к Витебску, первого дня целовати ему крест к витебляном на том, штож без права их не казнити по вадам ни в чем"55.

Нашла себе место в этой системе управления и церковь - весьма адаптирующаяся социально-политическая организация. Городская община контролировала церковь во всех звеньях. Епископ выполнял определенные функции по управлению, являясь в этом смысле одной из составных частей системы управления. В Верхнем Поднепровье и Подвинье, как и в Новгороде, "архиепископ избирался землею, подобно тому, как архиепископ новгородский избирался Новгородскою землею, то есть вечем"56. Подобного рода отношения между населением и церковными иерархами характерны для обществ с незавершившимся процессом классообразования. В Исландии, "когда был учрежден епископат, то он находился в ведении альтинга, епископ избирался на альтинге, как и всякое другое доверенное лицо исландского народовластия"57. В Полоцке даже в XVI в. монах Предтеченского монастыря Арсений Шишка был избран архиепископом полоцкими боярами, мещанами и "всем поспольством"58.

Такой стадии развития общины, общинного управления соответствовал и модус социальной борьбы. Какие черты характерны для борьбы, происходившей в городах Верхнего Поднепровья и Подвинья на протяжении XI-XV веков? Борьба шла между городскими общинами и князьями. Принципиальное значение имеет то, что это отнюдь не борьба антагонистов. Выгнав "нелюбого" князя, община призывала другого. В борьбе с князем община выступала не как разрозненная масса, а организованно, в форме веча. Призванные князья вынуждены заключать с городской общиной "ряд". В ходе борьбы, шедшей в тот период в городах, община раскалывалась на разные, часто противоборствующие партии. Во главе их становились бояре, "лучшие мужи", выполняя роль лидеров общества. В то же время сама община еще являлась единой, не распавшейся на устоявшиеся сословия59.

После всего сказанного об общинности городов Верхнего Поднепровья и Подвинья позволим себе не согласиться с утверждением Н. Ф. Котляра: "Не существует ни одного весомого доказательства бытования общинного строя в древнерусских городах"60. Н. Ф. Котляр прошел почему-то мимо упрочившейся уже в нашей науке традиции изучения городской общины. Еще М. Н. Покровский писал о новгородском вече как о совещании пяти общин, союз которых составлял Новгород61. Работой Я. Н. Щапова была установлена принципиальная однородность городских и сельских общин Древней Руси62. К выводу о том, что древнерусский город представлял собой, в сущности, территориальную общину, пришли Ю. Г. Алексеев и Л. А. Фадеев63. Эта историографическая традиция была развита в трудах И. Я. Фроянова64. Она выглядит вполне естественной на фоне многочисленного сравнительно-исторического материала.

Городская община обнаружена и описана в самых различных регионах, в частности в обширных районах Азии и Африки65. Период городской общины выделяется сейчас и на материалах Южной Европы, где он стадиально предшествовал эпохе городской коммуны66. Ранний город в Западной Европе также "конституируется на основе маркового права и Марковых обычаев". Город вместе с "заповедной милей" представлял ту городскую марку, которая выделилась из более обширной сельской марки67. К. Маркс отмечал общинное начало в быту древних городов, где "община существует... в наличии самого города и должностных лиц, поставленных над ним"68. По словам Ф. Энгельса, "сельский строй являлся исключительно Марковым строем самостоятельной сельской марки и переходил в городской строй, как только село превращалось в город, т. е. укреплялось посредством рвов и стен. Из этого первоначального строя городской марки выросли все позднейшие городские устройства"69. Действительно, городская община на Руси имеет долгую и богатую историю70.

Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья приобретает форму города-государства. Эта социально-политическая система состояла из главной городской общины и зависимых от нее городских общин пригородов, а также "тянувших" к ним общин сельских. Как сообщает грамота 1387 г., это Полоцк "со усеми тыми месты и городы и волостми и людии, усею тою землею, што коли тягло и тягнет к городу Полоцку"71. Пригороды зависели от главного города: "На что же старейшие сдумають, на томъ же пригороди стануть"72. Все вместе эти общины составляли волость, землю. Население ее носило название главного города земли. В XI-XII вв. "полочане" - это и "люди полотьскыя", т. е. горожане, и жители Полоцкой земли, т. е. селяне73. Это наблюдается и в XIII-XV веках. "Полочане земли Полоцкой" - так фигурируют в источниках жители Полоцка и его округи74. Волости формировались в основном за счет колонизации из главных центров и имели границы между собой - "межи", "рубежи". В 1186 г. полочане, испугавшись, что новгородцы и смоляне "попустят" их землю, встретили их "на межах с поклоном"75. Договор XV в. великого князя Литовского Казимира с Новгородом гласит: "А рубеж в Новгороде с Литвою по старому рубежу земли и воды, и с Полочаны, и с Витбляны, и с Торопчаны"76. Процесс формирования волости на примере Смоленска, по которому сохранился довольно репрезентативный комплекс грамот, прослежен в ряде работ77. Эта волость, земля была действенной политической силой. Не случайно Святослав Всеволодович имел тяжбу с Рюриком, Давыдом и "Смоленьскою землею"78.

Главные города и пригороды составляли тесное единство в областях экономической, военно-политической, административной и культурно-религиозной. Экономически главный город и волость были связаны посредством земледелия и землевладения, а также ремесла и торговли. Пригородские и сельские жители прибывали на вече в главный город земли. В войске участвовали, помимо городских, и сельские люди. Земля - единый военно-политический организм, и не случайно противники на протяжении XI-XV вв. стремились опустошить волости друг друга. Свидетельство связи главного города с волостью по линии административной - сохранение на всем протяжении этого периода кончанско-сотенной системы. Кроме того, в городе сидел князь, к которому сходились нити волостной администрации. В главном городе осуществлялся суд над населением волости. В том, что бояре "держали" по годам волости, также отразилась власть старшего города над его землями. Города-земли как, государственные образования обладали своим войском - городовым полком. Будучи государствами, они направляли посольства друг к другу и в "иные земли".

Охарактеризованная социально-политическая система не была статичной, она развивалась весьма динамично. Самые ранние города-государства IX-X вв. базировались еще на племенной основе и не получили достаточного развития, будучи интегрированы в огромный "союз союзов" восточного славянства. Подобная ситуация типична для многих обществ, "развивающихся в условиях постоянной борьбы с цивилизационным центром или какой-либо иной военной угрозой и создающих крупные политические объединения еще до того, как в их лоне окончательно оформятся города, могущие уже на следующем этапе стать центрами новых социальных организмов"79. Таковые на Руси начинают формироваться уже в конце X - начале XI века.

Это были города-государства, конституирующиеся на территориальных связях. Процесс их складывания растянулся на весь XI, а в ряде мест - и первую половину XII века. Он сопровождался ожесточенной борьбой с Киевом. Естественно, что борьба с прежней приднепровской столицей не могла не отложить отпечатка на многие явления социально-политической жизни формирующихся городов-государств80. Как бы то ни было, в Полоцке к концу XI в., а в Смоленске - к середине XII в. в общих чертах складывание территориальной волостной общины было завершено. Начался теперь другой интересный процесс - распад Полоцкого и Смоленского городов-государств на более мелкие самостоятельные волости. Нет оснований называть его феодальным дроблением. Против этого свидетельствует сам социально-политический механизм городов-государств, охарактеризованный выше. Феодализм на Руси в рассматриваемое время еще не сложился81.

Распад городов-государств на новые, самостоятельные, был явлением естественным, проистекавшим из самой природы политического и экономического строя Древней Руси. Этот процесс не разрушал социально-политической структуры, а лишь ослаблял древнерусские города-государства. Однако с течением времени накапливались деструктивные изменения. Первое, что бросается в глаза, когда обозреваешь историю городских общин Верхнего Поднепровья и Подвинья в XV в., - формирование сословий внутри единой до этого городской общины и нарастающая борьба между ними. Разделение общины на сословия и начало борьбы между ними отразилось в формулярах грамот. Вплоть до 40 - 50-х годов XV в. наиболее характерной является формула, в которой фигурируют "мужи поло-чане", "вси полочане", "мы полочане". В 1460 - 1470-х годах устанавливается формула "от бояр полоцких, от мещан и всего поспольства", а в 1480-х годах к боярам и мещанам добавляются еще и "черные люди". Изменения в клаузуле свидетельствуют об изменениях в структуре городской общины, о ее дифференциации. Формула "мужи полочане" свидетельствует, без сомнения, о единой, сплоченной еще городской общине. Последующие изменения в клаузуле отражают изменения в социальной структуре городских общин82.

Меняется и сам модус социальной борьбы. Если раньше она шла между партиями внутри городской общины, то теперь это борьба между сословиями. Подчас она протекала скрыто для современного наблюдателя, но в критические моменты вырывалась на поверхность. Еще в 1478 г. "послали полоцкие бояре и мещане и все поспольство Полоцкое место, свои послы полоцкие"83. А уже в 1486 г. "жаловали нам (великому князю. - А. Д.) мещане и дворяне, и черные люди, и все поспольство на бояр полоцких о том деле, што ж деи коли пожадаем помочи с места Полоцкого для потребизны земское и бояре деи нам в том вельми мало помагают"84. Споры теперь возникали и вокруг городской казны. Обыденностью становились раздельные вечевые собрания. В 1440 г. в Смоленске "черные люди" собирались на отдельное вече и выносили свои решения85. И совсем не случайно великокняжеская грамота предписывала: "А без бояр мещаном и дворяном городским и черни соимов не надобе чинить"86.

Одна из мер, направленных на разрешение этих конфликтов, - грамота на магдебургское право. Перенос на русскую почву иноземных правовых норм оказался болезненным и длительным. Впрочем, и грамота на магдебургское право не могла положить конец конфликтам в городе. Итак, направление деструктивных изменений, идущих в городских общинах изучаемого региона, понятно. Теперь важно ответить на вопрос, почему они происходили.

Дело в том, что города-государства возникали и развивались на Руси в условиях общества с незавершенным процессом классообразования, в рамках переходного периода от первобытнообщинных отношений к классовым, феодальным. Вплоть до XV в. у нас нет данных об интенсивном развитии феодализма в исследуемом регионе. В полной мере эта относится к княжескому домену. Если он и был, то размеры его весьма невелики. Существует и другая точка зрения. Л. В. Алексеев полагает, что смоленские и полоцкие князья обладали значительными домениальными владениями87. Однако внимательное рассмотрение его аргументации не позволяет согласиться с этим мнением88. Что же касается вотчинного землевладения, то о его существовании можно говорить лишь предположительно. Конкретных данных о нем у нас нет. Это неудивительно: ведь известия о крупном землевладении в целом по Руси XI- XII вв. не столь уж часты. Правда, А. А. Горский считает, что "в XII в. многочисленны упоминания о боярских и монастырских вотчинах (единичные для XI столетия)"89. Можно, конечно, применить метод, который использовал М. Б. Свердлов. Упоминая о сомнениях относительно сведений насчет княжеского землевладения в X в., высказанных С. В. Бахрушиным, А. А. Зиминым и И. Я. Фрояновым, он пишет: "Подобные опровержения известий о княжеских селах и городах в X в. могли бы достигнуть цели, если бы существовали данные, что ими исчерпывается список поселений княжеского домена, или имелись бы массовые источники, в которых содержались бы единичные упоминания о княжеских владениях. В этой связи можно еще раз отметить, что приведенные сообщения были лишь попутными упоминаниями о княжеских земельных владениях"90.

Конечно, при наличии массовых источников по истории Киевской Руси многие вопросы, в том числе и этот, были бы, видимо, сняты с повестки дня. Однако при методике работы с немассовыми источниками, предлагаемой М. Б. Свердловым, из них можно извлечь все что угодно. Мне представляется, что для характеристики уровня развития крупного частного землевладения на Руси IX-XII вв. определения типа "много - мало" не "работают": статистических данных нет и в ближайшее время не предвидится. Критерием может служить только тот факт, что ни в области социально-экономической, ни в сфере социально-политической крупное землевладение погоды еще не делало, и свидетельство тому - все материалы по древнерусской истории. Способ производства определялся общинной собственностью. И в этой связи образное уподобление древнерусской вотчины островкам в море свободного общинного землевладения представляется наиболее адекватным действительности91. Что же касается археологических доказательств наличия крупного землевладения, то они пока, к сожалению, есть результат заранее заложенной в анализ археологического материала программы, когда в ход идут любые доказательства, например - находка на городище золотого змеевика и других драгоценностей.

Однако вотчинный феодализм отнюдь не исчерпывает разнообразия подхода наших историков к проблеме генезиса феодализма. С 1950-х годов развивается и точка зрения, связывающая становление феодализма в Древней Руси с его государственной формой. "Обращение к исследованию государственных форм феодализма в конкретно-историческом плане было продиктовано в первую очередь тем фактом, что сведения о феодальных вотчинах относятся в источниках к более позднему времени, чем данные о существовании государства и государственных повинностей", - пишет А. А. Горский92. Если Б. Д. Греков связывал развитие феодализма с крупным феодальным землевладением, то сторонники "государственного феодализма" начинают генезис феодализма на Руси с установления верховной феодальной собственности на землю государством. Критика такого рода воззрений дана в работах И. Я. Фроянова93. В последующие годы сторонники "государственного феодализма", не опровергнув аргументации И. Я. Фроянова, нарисовали еще несколько схем такого пути развития феодализма, которые взаимоисключают друг друга, но ничего нового не вносят в изучение исторического процесса на Руси.

В. Л. Янин предположил наличие боярской корпоративной собственности на землю в Новгороде94; М. Б. Свердлов выступает за верховную собственность государства. Она образуется путем захвата им племенной собственности во время перехода племен под власть Киева и персонифицируется в великом киевском князе95. Под пером М. Б. Свердлова верховная земельная собственность становится основанием "реального содержания государственной территории в пределах определенных границ, а также суверенного права распоряжения и принуждения"96. Здесь налицо смешение понятий "государственная собственность" и "территория", "верховная феодальная собственность" и "власть". Не учитывается также специфика той или иной собственности.

Племенная собственность никак не может трансформироваться в верховную феодальную собственность. Для этого нужно допустить, что собственность племенных союзов персонифицировалась в лице племенных князей, прежде чем персонифицироваться в лице великого киевского князя. М. Б. Свердлов отмечает, что "реакция восточнославянских земледельцев на установление верховной собственности государства на землю неизвестна... В более поздних источниках произошедшие изменения осмысления не нашли"97. Получается, что не может осмыслить ход этих изменений, якобы ведущих к установлению государственной феодальной собственности, и сам автор.

А. А. Горский пытается снять одно из противоречий теории "государственного феодализма", допустив одновременное зарождение крупного частного землевладения и феодализма в государственной форме. Достигается это путем отождествления военно-дружинной знати с корпоративными земельными собственниками и одновременно аппаратом государственной власти, а даней - с феодальной рентой98. Однако в четырех из шести приведенных им летописных эпизодов в качестве получателей даней выступают городские общины (в пятом наряду с новгородскими гридями также фигурирует Киев). Но главное, конечно, не в малом количестве упоминаний даней, которые получают дружинники. У нас нет оснований считать эти дани феодальной рентой. Исследованиями последних лет установлено, что верховная государственная собственность на землю является не чем иным, как ассоциированной крупной частной собственностью, и не может зародиться раньше последней99.

Итак, в XI-XIV вв. феодализм в изучаемом регионе не был развит, что и позволяло существовать той социально-политической системе, которая охарактеризована выше. Ситуация меняется в XV веке. По наблюдениям А. Л. Хорошкевич, в 40-х годах XV в. начинается тяга боярства к приобретению земель, которая в 1450 - 1460-х годах становится очень "ильной. Именно в это время, используя накопленные средства, бояре начинают лихорадочно скупать земли мещан, "путных людей". Они заводят собственные "дворы", после чего их имения начинают жить барщинным трудом "пригонных" и "тяглых" людей100. Такого рода процесс наблюдается не только в Полоцкой, но и в Смоленской земле101. Эти наблюдения А. Л. Хорошкевич имеют для нас важное значение: ведь "то ключ к разгадке механизма процесса распада древнерусской волостной общины. С ростом землевладения меняется положение боярства в обществе. Оно начинает противостоять всей остальной городской общине. Бояре выселяются из города в свои "имения". В 1440 г. смоляне не пустили бояр в город, и они разъехались "по своим селам"102.

А вскоре начинается и боярское наступление на город. Его заполняют зависимые от бояр люди. Извечный дуализм территориальной общины между частной и общественной собственностью начинает изменяться в пользу частной. Это была основная причина перемены отношений между индивидом и общиной. К. Маркс писал, что, "изменяя свое отношение к общине, отдельный человек изменяет тем самым общину и действует на нее разрешающе"103. Отсюда понятны процессы, которые происходили внутри городской общины в тот период. Но крупное землевладение разрушительно действовало и на волость. Ведь феодальная собственность сопровождалась политической властью феодала над его подданными; она связана с отношениями господства104. При феодализме собственность имеет политический характер105. В. И. Ленин отмечал, что "крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром"106. Вот почему крупное землевладение вырывало людей из привычной системы социально-экономических и политических отношений. Возьмем, например, сферу суда. На смену традиционному древнерусскому суду в главном городе приходят несколько судов. Магдебургский суд, непосредственно в городе; городской, т. е. замковый; суд наместника. Развивается и крепнет вотчинный, боярский суд.

Разрушение единства города и земли наблюдается и в сфере военно-политической. Уходит в прошлое городовой полк, та военная сила земли, которая существовала в предыдущий период. На смену ему идет шляхетское войско. Дольше сохранялась связь по земле. Однако шляхта постепенно растаскивала общинное землевладение. Все эти процессы прослеживаются в Полоцкой и Смоленской землях в конце XV - начале XVI в., а в XVI столетии их, как на своеобразной модели, можно изучать на т. н. Подвинских и Поднепровских волостях, несколько отставших в своем развитии107.

Итак, развитие крупного землевладения было основной причиной распада древнерусских традиций социально-политической жизни, того городского строя, который существовал здесь со времен Древней Руси. Город замыкался в тесных рамках магдебургского права, а волость все в большей степени оказывалась в руках боярства. Весьма важно то, что эти наблюдения согласуются с выводами, сделанными не так давно другими учеными. Ими установлено, что города-государства, общины-государства исчезают именно "в результате создания магнатских имений с чертами автаркичности, где магнат все больше приобретает черты государя"108.

В существовании городов-государств на Руси вряд ли можно теперь сомневаться. Нужно иметь в виду не только приведенные выше фактические доказательства, но и сложившуюся историографическую ситуацию. В дореволюционной литературе идея волостного строя на Руси была очень широко распространена109. Продолжала она жить в трудах некоторых историков и в советское время. М. Н. Покровский писал о федеративном, республиканском характере "древнерусского государственного строя"110. Волостное (во главе с городами) устройство Ростово-Суздальской земли описывал А. Н. Насонов111. Те же мысли касательно городового строя есть в работах В. И. Пичеты, Н. С. Державина112.

Если Н. С. Державин сравнивал древнерусские волости с подобными образованиями у западных и южных славян, то Ю. И. Семенов в 1966 г., рассуждая о категории "социальный организм", считал, что классическим эквивалентом данного понятия являются города-государства - "номы" обществ древневосточного типа, античные полисы и древнерусские княжества113. Л. П. Лашук проводил исторические сопоставления между восточнославянскими землями ("градскими мирами") и югославянскими "общинами". Он подчеркивал актуальность вопроса о земском общинно-волостном быте с точки зрения исторической социологии114. Л. В. Данилова и В. П. Данилов отмечали, что характерные "для классической древности города-государства (государства-общины) были гораздо более широко распространены, нежели это принято думать. Они существовали, в частности, у славян"115. Такая богатая историографическая традиция уже сама по себе делает правомерной постановку вопроса о городах-государствах на Руси.

Н. Ф. Котляр пишет, что, выдвигая гипотезу о городах-государствах на Руси, И. Я. Фроянов руководствовался чисто внешними аналогиями, но "обошел главную сторону дела: способ производства, а также присущий тому или иному способу производства характер землевладения, в нашем случае - античному и средневековому"116. Такое обвинение проистекает, видимо, из приверженности Н. Ф. Котляра традиционной периодизации мировой истории и, главное, - идентификации с этими периодами как способа производства, так и связанного с ним характера землевладения. Однако такое деление истории, как показал В. П. Илюшечкин, носит субъективный и произвольный характер117.

И. Я. Фроянов в своих работах доказал, что в Древней Руси превалировала общинная собственность на средства производства. Это полностью соответствует указанию Маркса, что "земледельческая община, будучи последней фазой первичной общественной формации, является в то же время переходной фазой ко вторичной формации, т. е. переходом от общества, основанного на общей собственности, к обществу, основанному на частной собственности"118. Но в этот переходный период появляется и город, о чем писали классики марксизма119. Вполне естественно, что город в период господства земледельческой общины в социальной жизни возникает и формируется на общинной основе120. Превращаясь в город, община принимает постепенно государственную форму, поскольку вместе "с городом появляется и необходимость администрации, полиции, налогов и т. д. - словом общинного политического устройства"121.

Возникновение такого рода городов-государств можно считать явлением, распространенным чрезвычайно широко и характерным для процесса перехода от первобытности к цивилизации122. Вот почему использование сравнительно-исторического материала не только правомерно, но и желательно. Н. Ф. Котляр обвиняет И. Я. Фроянова в том, что он неправильно пользуется этим материалом, т. к. все народы, с которыми он сравнивает Древнюю Русь, "находились на различных этапах социальной эволюции и обитали в разных по природным условиям регионах, поэтому их формы общественной жизни попросту несопоставимы"123. Однако Энгельс в письме Марксу отмечал поразительное сходство между германцами и американскими индейцами, несмотря на то, что способ производства у них различен. "Это как раз доказывает, что на данной ступени способ производства играет не столь решающую роль, как степень распада старых кровных связей", - отмечал он124. Если же вспомнить о том, что у сравниваемых народов и в способе производства была столь существенная общая черта, как господство общинной собственности на землю, то станет ясно, что более правильной является позиция И. Я. Фроянова. Недавно проведенное на Историческом факультете Ленинградского университета межкафедральное исследование показало, что при всем своеобразии древнегреческих полисов между ними и городами-государствами в Древней Руси было много общего125.

Города-государства появляются потому, что классово-антагонистическое общество не может зародиться прямо в недрах родоплеменного. Оно развивается на базе уже территориальных отношений, когда в экономике и политической жизни главенствует община без первобытности (по терминологии А. И. Неусыхина126). Города-государства имеют уже многие "государственные" черты: территориальную структуру, публичную власть в лице главной городской общины, боярства и князя. Такого рода государство, в котором земля принадлежала общинам и где еще не развилось частное землевладение, нельзя характеризовать как "классовое" и даже "раннеклассовое"127. Однако сама эта организация стимулировала "рост имущественного неравенства и тем самым создавала необходимые условия для появления крупной частной собственности на землю, частнособственнической эксплуатации и антагонистических классов"128.

Боярство, обогатившись за счет торговли и, главное, функций управления, приступает к земельным стяжаниям. Порой и сами кормления, которыми пользовались бояре, обращались в феодальную собственность. Постепенно складывается сословно-классовое государство. Оно могло возникнуть и в рамках прежней формы города-государства, как это случилось в Новгороде или в югославянских городах-государствах. Но в исследуемом регионе в силу ряда причин города-государства распались и послужили (наряду с другими древнерусскими землями) строительным материалом для создания Великого княжества Литовского уже как не федеративного, а сословно-классового государства. Таким образом, исторический материал, относящийся к Верхнему Поднепровью и Подвинью, свидетельствует с сложении феодализма в данном регионе не ранее XIV-XV вв. и тем самым подтверждает концепцию о дофеодальном характере общественного строя Руси XI-XII веков.

Примечания

1. Свердлов М. Б. Современные проблемы изучения генезиса феодализма в Древней Руси. - Вопросы истории, 1985, N 11; Горемыкина В. И. О генезисе феодализма в Древней Руси. - Там же, 1987, N 2.

2. Горский А. А. Феодализация на Руси: основное содержание процесса. - Там же, 1986, N 8.

3. Котляр Н. Ф. Города и генезис феодализма на Руси. - Там же, N 12.

4. Многие положения данной статьи по необходимости носят тезисный характер. В ней использованы выводы и наблюдения, сделанные автором в ряде работ: Дворниченко А. Ю. Городская община и князь в древнем Смоленске. В кн.: Город и государство в древних обществах. Л. 1982; его же. О предпосылках введения магдебургского права в городах западнорусских земель в XIV-XV вв. - Вестник Ленинградского ун-та, 1982, N 2; его же. Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV вв. Канд. дисс. Л. 1983; его же. Русские дореволюционные историки о городском строе Великого княжества Литовского. В кн.: Генезис и развитие феодализма в России. Л. 1983; его же. Поднепровские и Подвинские волости Великого княжества Литовского. - Вестник Ленинградского ун-та, 1983, N 8; его же. О характере социальной борьбы в городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV вв. В кн.: Генезис и развитие феодализма в России. Л. 1985; и др.

5. Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М. 1982, с. 164 - 165.

6. Соболевский А. Ф. Смоленско-полоцкий говор в XII-XV вв. - Русский филологический вестник, Варшава, 1886, т. XV.

7. Об этом см.: Пичета В. И. Разработка истории литовско-белорусского права XV-XVI вв. в историографии. В кн.: Белоруссия и Литва в XV-XVI вв. М. 1961, с. 436.

8. Пашуто В. Т. Образование Литовского государства. М. 1959, с. 276 - 277.

9. Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М. 1956, с. 64.

10. Мавродин В. В., Фроянов И. Я. Ф. Энгельс об основных этапах развития родового строя и вопрос о возникновении городов на Руси. - Вестник Ленинградского ун-та, серия История, язык и литература, 1970, N 3.

11. Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 77.

12. Насонов А. Н. "Русская земля" и образование территории Древнерусского государства. М. 1951, с. 22 - 24. Развитие производительных сил, отделение ремесла от земледелия, появление мелкотоварного производства и начальных форм товарно-денежных отношений - основные причины "возникновения городов" и "формирования раннефеодальных классов- сословий", по мнению М. Б. Свердлова (Свердлов М. Б. Ук. соч., с. 92).

13. Так, М. Я. Сюзюмов, выступая с докладом "Проблема возникновения средневекового города в Западной Европе" на научной сессии "Итоги и задачи изучения генезиса феодализма в Западной Европе", говорил о генезисе города в условиях позднего родоплеменного общества (Средние века. Вып. 31, с. 78, 81). "Главными функциями раннего города были политико-административная и культовая", - пишет исследователь городов майя (Гуляев В. И. Города-государства майя. М. 1979, с. 16 - 17). О полифункциональности ранних городов, о появлении их в доклассовом обществе писали и другие авторы.

14. Рапов О. М. Еще раз о понятии "русский раннефеодальный город". В кн.: Генезис и развитие феодализма в России. Л. 1983, с. 67.

15. Рыбаков Б. А. Город Кия. - Вопросы истории, 1980, N 5, с. 34.

16. Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 79.

17. Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства в Древней Руси. В кн.: Становление и развитие раннеклассовых обществ. Город и государство. Л. 1986, с. 217.

18. Там же.

19. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории. Л. 1980, с. 223 - 227; Дворниченко А. Ю. Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV вв., с. 5.

20. Андреев Ю. В. Античный полис и восточные города-государства. В кн.: Античный полис. Л. 1979, с. 9.

21. Янин В. Л. Проблемы социальной организации Новгородской республики. - История СССР, 1970, N 1, с. 46 - 47, 54; Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX-XIII вв. М. 1980, с. 107, 111 - 112.

22. Повесть временных лет. Ч. I. М. -Л. 1950, с. 13.

23. См.: Петров А. В. К вопросу о внутриполитической борьбе в Великом Новгороде XII-XIII вв. В кн.: Генезис и развитие феодализма в России. Л. 1985.

24. Фроянов И. Я. Ук. соч., с. 232.

25. Дубов И. В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья. Л. 1982, с. 65.

26. Фроянов И. Я., ДворниченкоА. Ю. Ук. соч., с. 226.

27. Штыхов Г. В. Древний Полоцк. Минск. 1975, с. 33.

28. Сапожников Н. Б. О топографии древнего Смоленска. - Вестник Московского ун-та, серия История, 1979, N 5, с. 60.

29. Там же, с. 58.

30. Янин В. Л., Алешковский М. Х. Происхождение Новгорода (к постановке проблемы). - История СССР, 1971, N 2, с. 59; Янин В. Л. Ук. соч. с. 49 - 50; его же. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований. - Новгородский исторический сборник, 1982, N 1(11), с. 91; Алешковский М. Х. Социальные основы формирования территории Новгорода IX-XV вв. - Советская археология, 1974, N 3, с. 100.

31. Фроянов И. Я., ДворниченкоА. Ю. Ук. соч., с. 243.

32. Фадеев Л. А. Происхождение и роль системы городских концов в развитии древнейших русских городов. В кн.: Русский город. М. 1976.

33. Фроянов И. Я. Ук. соч., с. 239.

34. Там же.

35. Хорошкевич А. Л. Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV - начале XVI в. В кн.: Пашуто В. Т., Флоря Б. Н., Хорошкевич А. Л. Древнерусское наследие и исторические судьбы восточного славянства. М. 1982, с. 92; Полоцкие грамоты XIII - начала XVI в. Вып. 2. М. 1978, с. 163.

36. Полоцкие грамоты. Вып. 2, с. 156.

37. Дворниченко А. Ю. Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья, с. 153. Подобное землевладение, как известно, было и в Новгороде. Наиболее полно эту форму земельной собственности общины рассмотрел Б. Д. Греков. Он писал, что новгородские государственные земли были отданы св. Софии, "покровительнице всего Новгорода, подобно тому, как в Афинах все государственные имущества считались собственностью богини Афины" (Греков Б. Д. Новгородский дом святой Софии. В кн.: Греков Б. Д. Избранные труды. Т. IV. М. 1960, с. 152).

38. Хорошкевич А. Л. Генеалогия полоцкого мещанства конца XIV - начала XVI в. В кн.: История и генеалогия. М. 1977.

39. См.: Дворниченко А. Ю. Городская община Верхнего Поднепровья и Подвинья, с. 156 - 157.

40. Алексеев Ю. Г. Псковская Судная грамота. Л. 1980, с. 130 - 131.

41. См.: Зак С. Д. Методологические проблемы развития сельской поземельной общины. В кн.: Социальная организация народов Азии и Африки. М. 1975.

42. Фроянов И. Я. Ук. соч., с. 227.

43. Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Ук. соч., с. 253 - 275.

44. ПСРЛ. Т. I. M. 1962, стб. 377 - 378.

45. Фроянов И. Я. Ук. соч., с. 159.

46. См.: Дворниченко А. Ю. Городская община и князь в древнем Смоленске, с. 140 - 146.

47. Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. 2, вып. 1. М. 1939, с. 114

48. Штыхов Г. В. Ук. соч., с. 135.

49. Полоцкие грамоты XIII - начала XVI в. Вып. 1. М. 1977; вып. 2; вып. 3. М. 1980; вып. 4. М. 1982.

50. Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 88 - 89.

51. Там же, с. 88.

52. Алексеев Ю. Г. Ук. соч., с. 23.

53. См.: Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV ст. Киев. 1895; Данилевич В. Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев. 1896; Тихомиров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI-XIII вв. М. 1955.

54. Хорошкевич А. Л. Исторические судьбы белорусских и украинских земель в XIV - начале XVI в., с. 121.

55. Цит. по: Ясинский М. Н. Уставные земские грамоты Литовско- Русского государства. Киев. 1889, с. 118.

56. Беляев И. Д. Полоцкая православная церковь. - Православное обозрение, 1870, январь, с. 107.

57. Ольгейрссон Э. Из прошлого исландского народа. М. 1957, с. 192.

58. Акты, относящиеся к истории Западной России. Т. 3. СПб. 1848, N 30.

59. Дворниченко А. Ю. О характере социальной борьбы в городских общинах Верхнего Поднепровья и Подвинья в XI-XV вв., с. 87 - 88.

60. Котляр Н. Ф. Ук. соч.. с. 86.

61. Покровский М. Н. Избранные произведения в 4-х книгах. Кн. 1. Русская история с древнейших времен (тт. I и II). М. 1966, с. 201.

62. Щапов Я. Н. О функциях общины в Древней Руси. В кн.: Общество и государство феодальной России. М. 1975, с. 19.

63. Алексеев Ю. Г. Ук. соч., с. 25; Фадеев Л. А. Ук. соч.

64. Фроянов И. Я. Ук. соч.

65. См., напр.: Община в Африке. Проблемы типологии. М. 1979; Дьяконов И. М. Проблемы вавилонского города II тыс. до н. э. В кн.: Древний Восток. Города и торговля. Ереван. 1973, с. 38, 54 и др.

66. Фрейденберг М. М. Городская община X-XI вв. в Далмации и ее античный аналог. - Etudes balkaniques, 1977, N 2; Котельникова Л. А. Городская община в Северной и Средней Италии в VIII-X вв. Действительность раннего средневековья и античные традиции. В кн.: Страны Средиземноморья в эпоху феодализма. Горький. 1975.

67. Стоклицкая-Терешкович В. В. Основные проблемы истории средневекового города Х-XV вв. М. 1960. с. 19 - 20, 38, 147.

68. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. I, с. 470, 474.

69. Там же. Т. 19, с. 336.

70. См.: Дворниченко А. Ю. Городская община средневековой Руси. В кн.: Историческая этнография. Межвузовский сборник. Л. 1985, с. 117 - 124.

71. Полоцкие грамоты. Вып. 1, с. 53.

72. ПСРЛ. Т. I, стб. 377 - 378.

73. Фроянов И. Я. Ук. соч., с. 233; Штыхов Г. В. Города Полоцкой земли. Минск. 1978, с. 29.

74. Полоцкие грамоты. Вып. 2, N 241, с. 179.

75. ПСРЛ. Т. И. М. 1962, стб. 403 - 404.

76. Сборник Муханова. СПб. 1866, с. 3 - 4, 65 - 66.

77. Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Ук. соч., с. 253 - 275.

78. ПСРЛ. Т. II, стб. 369.

79. Павленко Ю. В. Основные закономерности и пути формирования раннеклассовых городов-государств. В кн.: Фридрих Энгельс и проблемы истории древних обществ. Киев. 1984, с. 206.

80. О влиянии борьбы с Киевом на формирование городов-государств см.: Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Ук. соч., с. 253 - 275.

81. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории. Л. 1974. Возражения Н. Ф. Котляра против процесса волостного дробления скорее эмоциональны, чем рациональны. "Кто, например, станет утверждать, - задается вопросом Н. Ф. Котляр, - что могущественное Владимиро-Суздальское княжество Всеволода Большое Гнездо с его почти самодержавной властью над огромной территорией, с мощным феодальным классом и многотысячным зависимым населением было всего лишь скоплением крупных и мелких полисов?" (Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 90). Но исследование, в котором принимал участие и автор данной статьи (находится в печати), показало, что развитие Владимиро-Суздальской земли мало чем отличалось от развития всей Руси, а самодержавная власть, мощный феодальный класс и многотысячное зависимое население - не что иное, как плод воображения некоторых историков. Объяснение же причин "феодальной раздробленности" "ростом производительных сил и производственных отношений, развитием крупного землевладения, оживлением экономической жизни во всех землях и княжествах" (Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 90) безлико и мало что дает для понимания тех процессов, которые шли на Руси в XII веке.

82. Следует иметь в виду, что социальная терминология отстает от реальных явлений социально-политической жизни. "Тем не менее образование (и отмирание) того или иного термина имеет существенное значение: оно свидетельствует о том, что соответствующее явление достигло определенной степени зрелости" (Алексеев Ю. Г. "Черные люди" Новгорода и Пскова (к вопросу о социальной эволюции древнерусской городской общины). В кн.: Исторические записки. Т. 103, с. 259). Это наиболее правильный подход к проблеме. Нельзя согласиться с А. Л. Хорошкевич, которая все изменения в клаузулах полоцких грамот объясняет развитием социальных представлений полочан, "вернее, господствующих кругов, находившихся у власти" (Хорошкевич А. Л. Очерки социально-экономической истории Северной Белоруссии в XV в. - Автореф. док. дисс. М. 1974, с. 32 - 34).

83. Полоцкие грамоты. Вып. 2, N 171, с. 70.

84. Там же, N 195, с. 110.

85. ПСРЛ. Т. 35. М. 1980, с. 60, 77 - 78, 109, 143, 165, 191, 211, 233.

86. Полоцкие грамоты. Вып. 2, с. 111.

87. Алексеев Л. В. Ук. соч., с. 125 - 132.

88. Дворниченко А. Ю. Городская община и князь в древнем Смоленске, с. 140 - 146.

89. Горский А. А. Ук. соч., с. 78.

90. Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества Древней Руси. Л. 1983, с. 71.

91. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории, с. 158. В. Б. Кобрин распространяет такое определение места вотчинного землевладения и на Северо-Восточную Русь XIV в. (Кобрин В. Б. Власть и собственность в средневековой России. М. 1985, с. 40).

92. Горский А. А. Ук. соч., с. 78.

93. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социально-экономической истории; его же. Киевская Русь. Очерки социально-политической истории.

94. Янин В. Л. Новгородская феодальная вотчина. М. 1981. Критику этой концепции см.: ФрояновИ. Я., ДворниченкоА. Ю. Ук. соч., с. 246 - 252.

95. Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества Древней Руси, с. 78 - 90.

96. Там же, с. 81.

97. Там же, с. 83.

98. Горский А. А. К вопросу о предпосылках и сущности генезиса феодализма на Руси. - Вестник Московского ун-та, серия История, 1982, N4; его же. Дружина и генезис феодализма на Руси. - Вопросы истории, 1984, N 9, с. 22.

99. Илюшечкин В. П. Сословно-классовое общество в истории Китая. М. 1986, - с. 158; его же. Система и структура добуржуазной частнособственнической эксплуатации. Вып. 1 - 2. М. 1980.

100. Хорошкевич А. Л. Очерки социально-экономической истории, с. 43.

101. Хорошкевич А. Л. Жалованные грамоты Литовской метрики XV в. и их классификация. В кн.: Источниковедческие проблемы истории народов Прибалтики. Рига. 1970, с. 56.

102. ПСРЛ. Т. 35, с. 109.

103. Маркс К. и ЭнгельсФ. Соч. Т. 46, ч. I, с. 474.

104. См. там же, с. 491.

105. См. там же. Т. 1, с. 255; т. 25, ч. II, с. 167.

106. См. Ленин В. И. ПСС. Т. 3, с. 184.

107. См.: Дворничепко А. Ю. О предпосылках введения магдебургского права в городах западнорусских земель в XIV-XV вв., с. 105 - 108; его же. Поднепровские и Подвинские волости Великого княжества Литовского.

108. Дьяконов И. М., Якобсон В. А. "Номовые государства", "территориальные царства", "полисы" и "империи". Проблемы типологии. - Вестник древней истории, 1982, N 2, с. 14.

109. Фроянов И. Я. Киевская Русь. Очерки социальпо-политической истории, с. 216; Дворничепко А. Ю. Русские дореволюционные историки о городском строе Великого княжества Литовского.

110. Покровский М. Н. Ук. соч., с. 154, 165.

111. Насонов А. Н. Князь и город в Ростово-Суздальской земле. - Века, Ex., 1924, вып. I.

112. Державин Н. С. Из истории древнеславянского города. - Вестник древней истории, 1940, N 3 - 4, с. 155; Пичета В. И. Полоцкая земля в начале XVI века. В кн.: Белоруссия и Литва в XV-XVI вв., с. 234 (работа опубликована впервые в 1926 г.); его же. Основные моменты исторического развития Западной Украины и Западной Белоруссии. М. 1940, с. 25.

113. Семенов Ю. И. Категория "социальный организм" и ее значение для исторической науки. - Вопросы истории, 1966, N 8, с. 101 - 104.

114. Лашук Л. П. Введение в историческую социологию. Вып. 2. М. 1977, с. 85,

115. Данилова Л. В., Данилов В. П. Проблемы теории и истории общины. В кн.; Община в Африке: проблемы типологии и истории. М. 1978, с. 3.

116. Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 85, 87.

117. Илюшечкин В. П. Сословно-классовое общество в истории Китая, с. 40.

118. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 19, с. 419.

119. См. там же. Т. 3, с. 49 - 50; т. 21, с. 164.

120. См. там же. Т. 3, с. 21; т. 19, с. 336.

121. Там же. Т. 3, с. 50.

122. Павленко Ю. В. Ук. соч., с. 179.

123. Котляр Н. Ф. Ук. соч., с. 86; см. также: Пашуто В. Т. По поводу книги И. Я. Фроянова "Киевская Русь. Очерки социально-политической истории". - Вопросы истории, 1982, N 9, с. 177.

124. Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 35, с. 103.

125. Становление и развитие раннеклассовых обществ. Город и государство. Л. 1986.

126. Неусыхин А. И. Дофеодальный период как переходная стадия от родоплеменного строя к раннефеодальному. В кн.: Проблемы истории докапиталистических обществ. Кн. 1. М. 1968, с. 596 ел.

127. Илюшечкин В. П. Сословно-классовое общество в истории Китая, с. 167"

128. Там же, с. 170.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.


  • Категории

  • Файлы

  • Записи в блогах

  • Похожие публикации

    • «Древний Ветер» (Fornkåre) на Ловоти. 2013 год
      Автор: Сергий
      Situne Dei

      Ежегодник исследований Сигтуны и исторической археологии

      2014

      Редакторы:


       
      Андерс Сёдерберг
      Руна Эдберг

      Магнус Келлстрем

      Элизабет Клаессон


       

       
      С «Древним Ветром» (Fornkåre) через Россию
      2013

      Отчет о продолжении путешествия с одной копией ладьи эпохи викингов.

      Леннарт Видерберг

       
      Напомним, что в поход шведский любитель истории отправился на собственноручно построенной ладье с романтичным названием «Древний Ветер» (Fornkåre). Ее длина 9,6 метра. И она является точной копией виксбота, найденного у Рослагена. Предприимчивый швед намеревался пройти от Новгорода до Смоленска. Главным образом по Ловати. Естественно, против течения. О том, как менялось настроение гребцов по ходу этого путешествия, читайте ниже…
       
      Из дневника путешественника:
      2–3 июля 2013 г.
      После нескольких дней ожидания хорошего ветра вечером отправляемся из Новгорода. Мы бросаемся в русло Волхова и вскоре оставляем Рюриков Холмгорд (Рюриково городище) позади нас. Следуем западным берегом озера. Прежде чем прибыть в стартовую точку, мы пересекаем 35 километров открытой воды Ильменя. Падает сумрак и через некоторое время я вижу только прибой. Гребем. К утру ветер поворачивает, и мы можем плыть на юг, к низким островам, растущим в лучах рассвета. В деревне Взвад покупаем рыбу на обед, проплываем мимо Парфино и разбиваем лагерь. Теперь мы в Ловати.
      4 июля.
      Мы хорошо гребли и через четыре часа достигли 12-километровой отметки (по прямой). Сделав это в обед, мы купались возле села Редцы. Было около 35 градусов тепла. Река здесь 200 метров шириной. Затем прошли два скалистых порога. Проходя через них, мы гребли и отталкивали кольями корму сильнее. Стремнины теперь становятся быстрыми и длинными. Много песка вдоль пляжей. Мы идем с коротким линем (тонкий корабельный трос из растительного материала – прим. автора) в воде, чтобы вести лодку на нужную глубину. В 9 вечера прибываем к мосту в Коровичино, где разбиваем лагерь. Это место находится в 65 км от устья Ловати.
      5–6 июля.
      Река широкая 100 метров, и быстрая: скорость течения примерно 2 км в час, в стремнинах, может быть, вдвое больше. Грести трудно, но человеку легко вести лодку с линем. Немного странно, что шесть весел так легко компенсируются канатной буксировкой. Стремнина с мелкой водой может быть длиной в несколько километров солнце палит беспощадно. Несколько раз нам повезло, и мы могли плыть против течения.
      7 июля.
      Достигаем моста в Селеево (150 км от устья Ловати), но сначала мы застреваем в могучих скалистых порогах. Человек идет с линем и тянет лодку между гигантскими валунами. Другой отталкивает шестом форштевень, а остальные смотрят. После моста вода успокаивается и мы гребем. Впереди небольшой приток, по которому мы идем в затон. Удар! Мы продолжаем, шест падает за борт, и течение тянет лодку. Мы качаемся в потоке, но медленно плывем к месту купания в ручье, который мелок и бессилен.
      8 июля.
      Стремнина за стремниной. 200-метровая гребля, затем 50-метровый перекат, где нужно приостановиться и тянуть линем. Теперь дно покрыто камнями. Мои сандалеты треплет в стремнине, и липучки расстегиваются. Пара ударов по правому колену оставляют небольшие раны. Колено болит в течение нескольких дней. Мы разбиваем лагерь на песчаных пляжах.
      9 июля.
      В обед подошли к большому повороту с сильным течением. Мы останавливаемся рядом в кустах и застреваем мачтой, которая поднята вверх. Но все-таки мы проходим их и выдыхаем облегченно. Увидевший нас за работой абориген приходит с полиэтиленовыми пакетами. Кажется, он опустошил свою кладовую от зубной пасты, каш и консервов. Было даже несколько огурцов. Отлично! Мы сегодня пополнили продукты!
      10 июля. В скалистом протоке мы оказываемся в тупике. Мы были почти на полпути, но зацепили последний камень. Вот тут сразу – стоп! Мы отталкиваем лодку назад и находим другую протоку. Следует отметить, что наша скорость по мере продвижения продолжает снижаться. Часть из нас сильно переутомлена, и проблемы увеличиваются. От 0,5 до 0,8 км в час – вот эффективные изменения по карте. Длинный быстрый порог с камнями. Мы разгружаем ладью и тянем ее через них. На других порогах лодка входит во вращение и однажды новые большие камни проламывают днище. Находим хороший песчаный пляж и разводим костер на ужин. Макароны с рыбными консервами или каша с мясными? В заключение – чай с не которыми трофеями, как всегда после еды.
      11 июля.
      Прибыли в Холм, в 190 км от устья реки Ловати, где минуем мост. Местная газета берет интервью и фотографирует. Я смотрю на реку. Судя по карте, здесь могут пройти и более крупные корабли. Разглядываю опоры моста. Во время весеннего половодья вода поднимается на шесть-семь метров. После Холма мы встречаемся с одним плесом – несколько  сотен метров вверх по водорослям. Я настаиваю, и мы продолжаем путь. Это возможно! Идем дальше. Глубина в среднем около полуметра. Мы разбиваем лагерь напротив деревни Кузёмкино, в 200 км от устья Ловати.
      12 июля. Преодолеваем порог за порогом. Теперь мы профессионалы, и используем греблю и шесты в комбинации в соответствии с потребностями. Обеденная остановка в селе Сопки. Мы хороши в Ильинском, 215 км от устья Ловати! Пара радушных бабушек с внуками и собакой приносят овощи.
      13–14 июля.
      Мы попадаем на скалистые пороги, разгружаем лодку от снаряжения и сдергиваем ее. По зарослям, с которыми мы в силах справиться, выходим в травянистый ручей. Снова теряем время на загрузку багажа. Продолжаем движение. Наблюдаем лося, плывущего через реку. Мы достигаем д. Сельцо, в 260 км от устья Ловати.
      15–16 июля.
      Мы гребем на плесах, особенно тяжело приходится на стремнинах. Когда проходим пороги, используем шесты. Достигаем Дрепино. Это 280 км от устья. Я вижу свою точку отсчета – гнездо аиста на электрическом столбе.
      17–18 июля.
      Вода льется навстречу, как из гигантской трубы. Я вяжу веревки с каждой стороны для управления курсом. Мы идем по дну реки и проталкиваем лодку через водную массу. Затем следуют повторяющиеся каменистые стремнины, где экипаж может "отдохнуть". Камни плохо видны, и время от времени мы грохаем по ним.
      19 июля.
      Проходим около 100 закорюк, многие из которых на 90 градусов и требуют гребли снаружи и «полный назад» по внутреннему направлению. Мы оказываемся в завале и пробиваем себе дорогу. «Возьмите левой стороной, здесь легче», – советует мужчина, купающийся в том месте. Мы продолжаем менять стороны по мере продвижения вперед. Сильный боковой поток бросает лодку в поперечном направлении. Когда киль застревает, лодка сильно наклоняется. Мы снова сопротивляемся и медленно выходим на более глубокую воду. Незадолго до полуночи прибываем в Великие Луки, 350 км от устья Ловати. Разбиваем лагерь и разводим огонь.
      20–21 июля.
      После дня отдыха в Великих Луках путешествие продолжается. Пересекаем ручей ниже плотины электростанции (ну ошибся человек насчет электростанции, с приезжими бывает – прим. автора) в центре города. Проезжаем по дорожке. Сразу после города нас встречает длинная череда порогов с небольшими утиными заводями между ними. Продвигаемся вперед, часто окунаясь. Очередная течь в днище. Мы должны предотвратить риск попадания воды в багаж. Идет небольшой дождь. На часах почти 21.00, мы устали и растеряны. Там нет конца порогам… Время для совета. Наши ресурсы использованы. Я сплю наяву и прихожу к выводу: пора забрать лодку. Мы достигли отметки в 360 км от устья Ловати. С момента старта в Новгороде мы прошли около 410 км.
      22 июля.
      Весь день льет дождь. Мы опорожняем лодку от оборудования. Копаем два ряда ступеней на склоне и кладем канаты между ними. Путь домой для экипажа и трейлер-транспорт для «Древнего Ветра» до лодочного клуба в Смоленске.
      Эпилог
      Ильмен-озеро, где впадает Ловать, находится на высоте около 20 метров над уровнем моря. У Холма высота над уровнем моря около 65 метров, а в Великих Луках около 85 метров. Наше путешествие по Ловати таким образом, продолжало идти в гору и вверх по течению, в то время как река становилась уже и уже, и каменистее и каменистее. Насколько известно, ранее была предпринята только одна попытка пройти вверх по течению по Ловати, причем цель была та же, что и у нас. Это была экспедиция с ладьей Айфур в 1996 году, которая прервала его плавание в Холм. В связи с этим Fornkåre, таким образом, достиг значительно большего. Fornkåre - подходящая лодка с человечными размерами. Так что очень даже похоже, что он хорошо подходит для путешествия по пути «из варяг в греки». Летом 2014 года мы приложим усилия к достижению истока Ловати, где преодолеем еще 170 км. Затем мы продолжим путь через реки Усвяча, Двина и Каспля к Днепру. Наш девиз: «Прохлада бегущей воды и весло - как повезет!»
       
      Ссылки
      Видерберг, Л. 2013. С Fornkåre в Новгород 2012. Situne Dei.
       
      Факты поездки
      Пройденное расстояние 410 км
      Время в пути 20 дней (включая день отдыха)
      Среднесуточнный пройденный путь 20,5 км
      Активное время в пути 224 ч (включая отдых и тому подобное)
      Средняя скорость 1,8 км / ч
       
      Примечание:
      1)      В сотрудничестве с редакцией Situne Dei.
       
      Резюме
      В июле 2013 года была предпринята попытка путешествовать на лодке через Россию из Новгорода в Смоленск, следуя «Пути из варяг в греки», описанного в русской Повести временных лет. Ладья Fornkåre , была точной копией 9,6-метровой ладьи середины 11-го века. Судно найдено в болоте в Уппланде, центральной Швеции. Путешествие длилось 20 дней, начиная с  пересечения озера Ильмень и далее против течения реки Ловать. Экспедиция была остановлена к югу от Великих Лук, пройдя около 410 км от Новгорода, из которых около 370 км по Ловати. Это выгодно отличается от еще одной шведской попытки, предпринятой в 1996 году, когда ладья Aifur была вынуждена остановиться примерно через 190 км на Ловати - по оценкам экипажа остальная часть пути не была судоходной. Экипаж Fornkåre должен был пробиться через многочисленные пороги с каменистым дном и сильными неблагоприятными течениями, часто применялись буксировки и подталкивания шестами вместо гребли. Усилия 2013 года стали продолжением путешествия Fornkåre 2012 года из Швеции в Новгород (сообщается в номере журнала за 2013 год). Лодка была построена капитаном и автором, который приходит к выводу, что судно доказало свою способность путешествовать по этому древнему маршруту. Он планирует продолжить экспедицию с того места, где она была прервана, и, наконец, пересечь водоразделы до Днепра.
       
       
      Перевод:
      (Sergius), 2020 г.
       
       
      Вместо эпилога
      Умный, говорят, в гору не пойдет, да и против течения его долго грести не заставишь. Другое дело – человек увлеченный. Такой и гору на своем пути свернет, и законы природы отменить постарается. Считают, например, приверженцы норманской теории возникновения древнерусского государства, что суровые викинги чувствовали себя на наших реках, как дома, и хоть кол им на голове теши. Пока не сядут за весла… Стоит отдать должное Леннарту Видербергу, в борьбе с течением и порогами Ловати он продвинулся дальше всех (возможно, потому что набрал в свою команду не соотечественников, а россиян), но и он за двадцать дней (и налегке!) смог доплыть от озера Ильмень только до Великих Лук. А планировал добраться до Смоленска, откуда по Днепру, действительно, не проблема выйти в Черное море. Получается, либо Ловать в древности была полноводнее (что вряд ли, во всяком случае, по имеющимся данным, в Петровскую эпоху она была такой же, как и сегодня), либо правы те, кто считает, что по Ловати даже в эпоху раннего Средневековья судоходство было возможно лишь в одном направлении. В сторону Новгорода. А вот из Новгорода на юг предпочитали отправляться зимой. По льду замерзшей реки. Кстати, в скандинавских сагах есть свидетельства именно о зимних передвижениях по территории Руси. Ну а тех, кто пытается доказать возможность регулярных плаваний против течения Ловати, – милости просим по следам Леннарта Видерберга…
      С. ЖАРКОВ
       
      Рисунок 1. Морской и речной путь Fornkåre в 2013 году начался в Новгороде и был прерван чуть южнее Великих Лук. Преодоленное расстояние около 410 км. Расстояние по прямой около 260 км. Карта ред.
      Рисунок 2. «Форнкор» приближается к устью реки Ловать в Ильмене и встречает здесь земснаряд. Фото автора (Леннарт Видерберг).
      Рисунок 3. Один из бесчисленных порогов Ловати с каменистым дном проходим с помощью буксирного линя с суши. И толкаем шестами с лодки. Фото автора.
      Рисунок 4. Завал преграждает русло  Ловати, но экипаж Форнкора прорезает и пробивает себе путь. Фото автора.




    • Плавания полинезийцев
      Автор: Чжан Гэда
      Кстати, о пресловутых "секретах древних мореходах" - есть ли в неполитизированных трудах, где не воспеваются "утраченные знания древних", сведения, что было общение не только между близлежащими, но и отдаленными архипелагами и островами?
      А то есть тенденция прославить полинезийцев, как супермореходов, все знавших и все умевших.
      Например, есть ли сведения, что жители Рапа-нуи хоть раз с него куда-то выбирались?
    • Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл Каталог гор и морей (Шань хай цзин) - (Восточная коллекция) - 2004
      PDF, отсканированные стр., оглавление.
      Перевод и комментарий Э. М. Яншиной, 2-е испр. издание, 2004 г. 
      Серия -- Восточная коллекция.
      ISBN 5-8062-0086-8 (Наталис)
      ISBN 5-7905-2703-5 (Рипол Классик)
      "В книге публикуется перевод древнекитайского памятника «Шань хай цзин» — важнейшего источника естественнонаучных знаний, мифологии, религии и этнографии Китая IV-I вв. до н. э. Перевод снабжен предисловием и комментарием, где освещаются проблемы, связанные с изучением этого памятника."
      Оглавление:

       
      Автор foliant25 Добавлен 01.08.2019 Категория Китай
    • «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      Автор: foliant25
      Просмотреть файл «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      «Чжу фань чжи» («Описание иноземных стран») Чжао Жугуа ― важнейший историко-географический источник китайского средневековья. 2018
      PDF
      Исследование, перевод с китайского, комментарий и приложения М. Ю. Ульянова; научный редактор Д. В. Деопик.
      Китайское средневековое историко-географическое описание зарубежных стран «Чжу фань чжи», созданное чиновником Чжао Жугуа в XIII в., включает сведения об известных китайцам в период Южная Сун (1127–1279) государствах и народах от Японии на востоке до Египта и Италии на западе. Этот ценный исторический памятник, содержащий уникальные сообщения о различных сторонах истории и культуры описываемых народов, а также о международных торговых контактах в предмонгольское время, на русский язык переведен впервые.
      Тираж 300 экз.
      Автор foliant25 Добавлен 03.11.2020 Категория Китай
    • Судьба литовского полона 16-17 веков
      Автор: Stas
      Судьба литовского полона в 16-17 веках или Российские укреплённые линии, освоение Сибири и становление Южной границы Российской империи.
      Заинтересовался этой темой довольно случайно, стало интересно - как сложилась судьба "литовского полона" 16-17 веков на территории России?
      Вот, что получилось понять о судьбе выходцев из Великого княжества литовского (ВКЛ) в Московском государстве, попавших туда не по своей воле, а если выразится точнее о судьбе "литовского полона" или "полоняников" в 16-17 веках. 
      Война 1654—1667 годов между Русским царством и Речью Посполитой.
      Население ВКЛ сократилось более, чем на половину! Помимо военных потерь, потерь от голода и эпидемий, беженцев - по итогам этой войны военный полон включавший в себя и принудительный вывод огромного количества гражданского населения не был возвращен.
      Принудительные массовые миграции населения на территорию Московского царства только сейчас начинают изучать. 
      Когда со всем этим начинаешь знакомится, то волей-неволей возникают вопросы - 
      Кто такие сибиряки и каково их происхождение? 
      При этом, какую роль сыграли сибиряки в битве под Москвой во время ВОВ? 
      Кто такие однодворцы и линейное казачество? и т.д. 
      Причина этих принудительных массовых миграций следующая - 
      Реформы Ивана III и Ивана IV: османское влияние 
      Нефедов С. А. 
      http://hist1.narod.r...ussia/Osman.htm
      "В первый период правления Ивана III главной целью великого князя было присоединение Новгорода. Решающий шаг был сделан в 1478 году, когда Новгород признал Ивана III своим государем; после мятежа в 1479 году великий князь казнил несколько «великих бояр» из числа заговорщиков и конфисковал их земли. В 1485 году Иван III овладел Тверью и «велел всех граждан к целованию привести»; летопись не упоминает о казнях и конфискациях. Великий князь милостиво относится к своим новым новгородским и тверским подданным – как и принято было до сих пор на Руси. Но зимой 1487-88 года произошло нечто неожиданное: в ответ на некий (по-видимому, мнимый) «заговор» Иван III выселил всех зажиточных новгородцев и отправил в Москву 7 тысяч “житьих людей”. Это событие летопись назвала «выводом» новгородцев. Практически все земли Новгорода – кроме немногочисленных крестьянских земель - были конфискованы; затем была проведена перепись и осуществлено первое массовое наделение воинов поместьями. 
      Эта небывалая до тех пор на Руси акция в точности соответствовала османским обычаям: из завоеванного города выселяется вся знать, ее земли конфискуются, составляется дефтер и конфискованные земли раздаются в тимары. Русское название этой процедуры, «вывод» - это не что иное как перевод ее турецкого названия, «сургун». Характерно, что, как и в Турции, поместья даются подчас людям низкого происхождения, «боевым холопам» (в Турции их называли гулямами). 
      ...Война с Литвой требовала увеличения армии, и московское правительство производило новые поместные раздачи. При присоединении Пскова, Смоленска, Рязани Василий III следовал методу, опробованному при овладении Новгородом – «вывод» знати и конфискации земель, а затем испомещение московских дворян..." 
      http://hist1.narod.r...ussia/Osman.htm
      Вот, что пишут о подобных событиях - 
      "Переселение белорусов из белорусских княжеств в Москву в середине века трудно отследить. Переселялись они сюда по политическим, экономическим и религиозным причинам. Немало жителей этнических белорусских земель, входивших в Великое княжество Литовское, а во второй половине XVI в. в Речь Посполитую, попадало в Московское государство во время войн. Массовый вызов белорусов в Московское государство и непосредственно в Москву в качестве пленных начался в период русско-польской войны 1654-1667гг., когда территория Беларуси была временно занята русскими войсками. Так в эти годы только из г. Шклова Могилёвской губернии в Москву было в Москву было переселено 170 семей ремесленников. В 1655 г. патриарх Никон сообщал, что царь Алексей Михайлович хочет переселить в Россию из Беларуси 300 тыс. человек, особенно в Москву и в те деревни, которые обезлюдели после эпидемий.... 
      ...В 1667 г. на высший церковный пост после осуждения на церковном соборе и отстранения от должности патриарха Никона был избран Иосаф II – игумен Оршанского монастыря. Избранию его патриархом Московским и всея Руси способствовала поддержка царя Алексея Михайловича и Симеона Полоцкого. Иосаф II покровительствовал просветительской деятельности в Москве выходцев из Греции, Беларуси и Украины, поощрял миссионерскую деятельность в Сибири. О необыкновенной судьбе этого человека рассказывает книга белоруса-москвича, доктора юридических наук М. М. Рассолова «Белорус на Московском патриаршем престоле»
      http://www.belmos.ru...p?act=txt&id=14
      А это, говорят сами источники - 
      Здесь "литовским полоном" называют мужчин участвовавших в вооруженном сопротивлении, а "животами" любое мирное население. 
      "...А из посаду и з острогу литовского полону взяли, и писали их у государева стану 12 060 человек, а по иным полком и числа нету, а животов безчисленно поймали..." 
      Разрядная повесть о Полоцком походе 1563 года. 
      http://www.vostlit.i...3/frametext.htm
      Заселение Сибири.
      16 век
      В исторических исследованиях, опирающихся на анализ летописных источников, существует несколько гипотез, о том, что в составе отряда Ермака были выходцы с белорусских земель, именовавшиеся "литвой".
      Очерки истории белорусов в Сибири в XIX-ХХ вв. - Новосибирск: Наука-Центр, 2002. – С.8. 
      17-18 века
      Миграция белорусов на территорию Сибири была долговременной и может быть разделена на два основных этапа в соответствии с масштабами, причинами, результатами движения и составом переселенцев. Первый этап - конец XVI - XVIII века, второй этап - ХIХ - начало ХХ века. 
      На первом этапе переселенческого движения с территории современной Белоруссии миграция была итогом продолжительных войн между Московским государством и Речью Посполитой на территории Великого княжества Литовского во второй половине XVI – XVII веках, большую часть населения которого составляли белорусы. Ключевой проблемой этого периода является вопрос о месте и значении «литвы» в истории Сибири. Нередко плененных литвинов отправляли в качестве служилых людей в Зауралье, где они вместе с русскими первопроходцами принимали активное участие в хозяйственно-культурном освоении региона, в частности, строительстве первых городов-острогов, выполнении важных государственных поручений. В течение XVIII века служилое сословие Сибири продолжало пополняться за счет плененной «литвы». 
      В историографии оценка места и значения служилой «литвы» неоднозначна и достаточно фрагментарна. Наличие «литвы» среди служилых людей Сибири впервые отметил Г.Ф. Миллер, не давая, однако, конкретного определения этого термина. Позднее П.А. Словцов, говоря о «литве» в Сибири, оценил ее влияние достаточно негативно, в частности, обвинил литвинов в распространении игры в кости и карты. Вслед за Словцовым В.К. Андриевич в своей работе назвал сибирских литву и черкесов «разным сбродом». Оценивая отправку в сибирские города бывших военнопленных, исследователи П.Н. Буцинский и Н.Н. Оглоблин рассматривали ее не как политическую ссылку, а как способ колонизации территорий, споря в этом вопросе с И.В. Щегловым, отождествившим ссылку XVII века с политической ссылкой XIX- начала ХХ века. 
      В работах советского периода историки вновь возвратились к проблеме «литвы» в Сибири. Так, З.Я. Бояршинова, анализируя состав населения Томского уезда в XVII веке, отвергала какое-либо влияние «литвы» в жизни региона. Дальнейшее изучение темы связано с именем белорусского историка Г.Ф. Лещенко, который впервые осветил причины и предпосылки переселений, деятельность переселенцев по изучению и освоению региона. Среди причин исследователь выделил такие, как частые войны, католическая реакция, неурожаи и голод. При этом автор отождествлял литву с белорусами. 
      В современной российской и белорусской историографии вновь анализировался вопрос об определении понятия «литва». Так, Н.И. Никитин подчеркнул, что термин «литва» нельзя автоматически отождествлять только с белорусами. Кроме того, историк отметил, что выходцы из западных окраин в силу своей малочисленности не могли оказать значительного воздействия на развитие и население Сибири. Белорусский исследователь В.П. Грицкевич, напротив, отметил вклад в развитие Сибири литвинов-белорусов. 
      Таким образом, проблема места и значения «литвы» в истории Сибири в конце XVI – XVIII веках до сих пор остается недостаточно изученной. 
      БЕЛОРУССКОЕ ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В СИБИРЬ В ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД: ЭТАПЫ И ОСОБЕННОСТИ 
      Кухта С.В., 
      научный руководитель канд. ист. наук Лущаева Г.М. 
      Сибирский федеральный университет 
      Однодворцы и Российские укреплённые линии.
      Это версия о том, кто такие однодворцы в России и о том, какую роль они сыграли в создании границ Российской империи и соответственно в создании системы укрепленных линий, а точнее в создании всей южной границы Российской империи от Кавказа до Дальнего Востока - сначала однодворцами, а потом линейными казаками, в которых выходцы из однодворцев составляли подавляющее большинство.
      "Из того, как жгло степи московское правительство в 1571 году, можно заключить, что южная половина Тульской губернии, почти вся Орловская, вся Курская, Воронежская и юг Тамбовской губернии оставались тогда еще совершенно незаселенными. Едва ли не первыми сколько-нибудь значительными поселениями в этой пустыне были укрепленные стоянки московских войск. В шестидесятых годах XVI в. укрепляются, таким образом, Орел, Новосиль и Данков. В восьмидесятых и девяностых годах возникают, тоже на местах воеводских стоянок, Ливны и Воронеж, Елец, Кромы и, наконец, передовой пост южной К., Белгород. Естественно, что большая часть населения, появляющегося во всех этих местах, состоит на первых порах или из служилых людей или из лиц, которых правительство спешит привлечь к военной службе; вместе со службой, правительство требует от поселенцев занятий земледелием, как на их собственной, так и на казенной пашне; в противном случае, ему пришлось бы посылать военным колонистам "хлебное жалованье" из Москвы. При этих условиях возникает на южной окраине тип "однодворца", соединяющего черты служилого человека и пахотного крестьянина. Участки, отведенные однодворцам в надел, долго остаются без всякой другой рабочей силы, кроме самих хозяев. Только мало-помалу, и конечно, чем южнее, тем позже, начинает селиться на однодворческих землях крестьянское население."
      "Однодворцы являются потомками служилых людей, нёсших дозорную и сторожевую службу на южных границах в XVI-XVII вв., не успевших приобрести права российского дворянства. Класс однодворцев сформировался из русских детей боярских украинных городов (особый разряд детей боярских), стрельцов, солдат, рейтаров, драгун, копейщиков, пушкарей и обедневших дворян, городовых, рязанских и донских казаков, Касимовского и Кадомского служилого люда, а также части татарской аристократии. Со временем, вследствие смещения границы государства к югу, служилые люди, поселённые между Тульской и Белгородской оборонительными линиями, оказались внутри страны. Поэтому данная категория была распространена на бывших приграничных землях, в центральночернозёмных губерниях России — Воронежской, Курской, Орловской, Тульской, Тамбовской, Пензенской и Рязанской." 
      Видимо, пленные Панцирные бояре и мелкопоместная шляхта становились источником пополнения этого российского сословия. 
      Прямой аналог российским однодворцам в ВКЛ - 
      "Околичная шляхта (другое название застенковая шляхта) — мелкопоместная шляхта, представители которой владели приусадебными хозяйствами, но не имели крестьян и поэтому сами трудились на своей земле. Представители этой шляхты образовывали целые шляхетские поселения — так называемые застенки или «околицы», обособленные от остального мира. Околицы представляли собой некое собрание сёл, составлявших одну общину. 
      "Панцирные бояре - категория населения в Великом княжестве Литовском XVII—XVIII веков. 
      Происходили из «панцирных слуг», которые должны были нести службу на коне в тяжёлом «панцирном» вооружении. Освобождались от повинностей. Позже их стали привлекать к службе в мирное время в качестве полицейских, курьеров и т. д. 
      Панцирные бояре занимали промежуточное положение между крепостными крестьянами и шляхтой. В шляхетское сословие не входили. Жили преимущественно на территории Полоцкого и Витебского воеводств. 
      Согласно великокняжеским привилеям панцирные бояре имели земельные наделы с правом наследования, за это несли военную службу. Некоторые владели крестьянами, но большинство из них обрабатывали землю сами; им разрешалось жить в городах и заниматься ремеслами и торговлей." 
      Часть "полона", а именно - "людей" ("люди" так называлось в средневековье - служивое сословие) селили между Тульской и Белгородской оборонительными линиями, а часть отправляли служить в Сибирь и на Волгу. 
      Орловский И.И. 
      Смоленский поход Царя Алексея Михайловича в 1654 году. 
      - " Царь спешил придти к Смоленску и захватить его, так как услышал, что людей в Смоленске и около Смоленска нет никого" 
      http://annales.info/...ll/smlpohod.htm
      Не спроста в образовании однодворческого говора - участвовали московский, западнополесский, орловско-калужский и восточнорязанский говоры, хранившие старые "степные" особенности, литовские говоры через выходцев из-за западного рубежа. 
      Поэтому, данная категория и была распространена на бывших приграничных землях, в центрально чернозёмных губерниях России — Воронежской, Курской, Орловской, Тульской, Тамбовской, Пензенской и Рязанской. 
      Еще удивительно то, что карта распространения южновеликорусского говора, практически повторяет путь однодворцев создававших Российские оборонительные линии. 
      Поэтому, вполне можно допустить, что южновеликорусский говор сформировался в среде однодворцев. 
      Диалектологическая карта русского языка 1914 года. 
      Обратите внимание и на то, как на карте стыкуются белорусские и южновеликорусские говоры, как будто одни говоры являются продолжением других. 
      Видимо, в результате войн или "вывода" населения, возникло сословие "однодворцев", которые состояли из всевозможных пленников испомещенных на южных границах Московского государства. 
      Этих "служилых людей", так как они умели воевать, правительство направляло на охрану южных границ от кочевников. 
      Практически всегда, однодворцы следовали за постоянно меняющимися южными рубежами России, как своего рода военные колонисты, но при этом, они несли дозорную и сторожевую службу, а так же строили оборонительные укрепления. 
      Они обязаны были воевать, а чтобы прокормится, должны были обрабатывать землю, а это значит, что им приходилось осваивать эти новые территории.
      Данная версия, в значительной степени может объяснить выводы генетических исследований белорусов, а именно вывод о том - почему белорусы очень схожи с русскими "юго-западных областей (Белгородской, Воронежской, Курской, Орловской областей)". 
      "ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 
      Полученные нами новые данные о белорусских популяциях позволили заполнить «белое пятно» на генетической карте Восточной Европы. Благодаря этому, было выявлено существование генетической общности, занимающей обширную территорию. 
      По маркерам Y хромосомы при сравнении белорусских популяций с популяциями Восточной, Западной, Северной и Южной Европы, выявлена генетическая общность, охватывающая территорию от Польши до запада Центральной России, включая Белоруссию. На юге граница общности проходит между ареалом белорусов и украинцев (возможно, область колебаний границы леса и лесостепи в исторический период), на северо-востоке – между белорусами и северо-западной областью русского ареала. Общность образует единый плотный кластер, включающий белорусов, поляков, русских юго-западных областей (Белгородской, Воронежской, Курской, Орловской областей), а также русских Тверской области. " 
      ГЕНОФОНД БЕЛОРУСОВ 
      Балановский О.П.1, Тегако О.В. 2 
      1Государственное учреждение Медико-генетический научный центр РАМН, Москва (Россия) 
      2Институт искусствоведения, этнографии и фольклора НАН Беларуси, Минск (Беларусь) 
      http://antroposystem..._belorusov.html
      Ко всему этому следует добавить, что в будущем царское правительство трансформировало однодворцев в линейное казачество, которые первыми осваивали, обустраивали и соответственно охраняли южные и юговосточные границы Российской империи вплоть до Дальнего Востока. 
      Соответственно, линейные казаки выполняли роль первопроходцев - осваивали новые земли, да еще обустраивали границу - строили оборонительные линии со всей инфраструктурой (станицами, крепостями и т.д.) 
      При этом правительство "убило нескольких зайцев" одновременно - помимо охраны границ и освоения новых территорий, оно в лице линейного казачества, как служивого сословия, создало мощный противовес родовому казачеству (Донскому и Кубанскому, которое до этого было Запорожским), так как в прошлом Донские и Запорожские казаки являлись источником постоянных бунтов и восстаний и соответственно не считали себя сословием, впрочем так же, как и сейчас себя таковым не считают), ещё следует отметить, что Донские и Запорожские казаки землю в прошлом не обрабатывали, поэтому и функцию освоения новых земель полноценно выполнять не могли. 
      "К середине XIX столетия однодворцы составят основной костяк формирующегося линейного казачества, намного опередив в численном отношении другие категории населения – донских казаков, украинских и русских крестьян, солдат регулярной армии и др."
      То есть, технически все выглядело так - сначала приходили линейные казаки и осваивали занятую территорию, в том числе обустраивали границу, а уже потом туда приходили крестьяне, регулярная армия и т.д.
      Относительно вывода в 16-17 вв. гражданского населения (особенно это касалось крестьян) применялась процедура "похолопливания", то есть эти люди по своему правовому статусу 
      принудительно становились холопами, причем этот статус они сохраняли вплоть до смерти их хозяина, по сути, именно такое правовое состояние человека и этот слой населения в дальнейшем легли в основу классического крепостного права!