Измозик В. С. И. Ф. Манасевич-Мануйлов: конец биографии // Вопросы истории. - 2017. - № 5. - С. 104-110.
Сообщение на основе архивно-следственного дела опровергает широко распространенную версию об обстоятельствах гибели известного журналиста, видного сотрудника Департамента полиции И. Ф. Манасевича-Мануйлова, близкого к ведущим политическим фигурам Российской империи начала XX в., и восстанавливает реальные события его жизни, ареста и расстрела в конце 1918 года.
Любому, кто занимается или интересуется историей России начала XX в., хорошо известно имя Ивана Фёдоровича Манасевича-Мануйлова. Он упоминается в десятках монографий, популярных книг, статей и т.д. Некоторые авторы именуют его «первым в славной когорте российских оборотней начала века», «авантюристом транснационального калибра»1. Но при этом до сих пор нет ни одной научной биографии этого человека — журналиста, видного сотрудника Департамента полиции с середины 1890-х гг., игравшего заметную роль в деятельности русской контрразведки; близкого к таким фигурам российской политической сцены, как С. Ю. Витте, Г. Е. Распутин, Б. В. Штюрмер и другие. В источниках нет точных данных о дате его рождения (1869 или 1871 г.), о его родителях, о начале его карьеры. Даже единодушные утверждения в серьезных научных трудах о его еврейском происхождении и принятии им впоследствии лютеранства даются без каких-либо ссылок на источники2. В настоящее время наиболее выверенный вариант его биографии со ссылкой на архивы представлен А. И. Рейтблатом, хотя утверждение о том, что Иван Фёдорович был «внебрачным сыном П. Л. Мещерского (отца В. П. Мещерского) также следует отнести к разряду вариативных, но не абсолютных фактов3. В общем, как писал в 1917 г. П. Е. Щёголев, «происхождение Ивана Фёдоровича и начало его жизненной карьеры теряется во мраке неизвестности»4.
В рассказах о его деятельности немало ничем не подтвержденных выдумок. Например, В. В. Эрлихман преподносит читателям следующий пассаж об освобождении Ивана Фёдоровича в февральские дни 1917 г.: «... восставшие рабочие ворвались в петроградские тюрьмы. Один из освобожденных так ослабел, что его вынесли из камеры на руках. Никто не узнал в бледном, исхудавшем узнике царизма недавнего всесильного распутинца»5. Каким образом заключенный, проведший в тюрьме десяток дней, дошел до такого состояния, известно лишь автору. Гораздо более правдивыми представляются воспоминания журналиста Н. М. Волковысского, видевшего его в день освобождения: «Оказался он на ней (улице. — В. И.) в халате и домашних туфлях: в таком виде сидел он в тот момент, когда “революционный народ” сорвал засовы с двери его камеры. Никто в толпе, конечно, не знал, кто этот страдалец за идею, которому революция дает свободу, и Манасевич, в этом же самом туалете, прибежал через весь город к себе домой, на улицу Жуковского, провожаемый огромной толпою неизвестно почему ликующих людей. Моя квартира находилась рядом с тем домом, где жил Манасевич-Мануйлов, и в окно своей стеклянной ниши я имел удовольствие наблюдать это единственное в истории зрелище: злостный агент политического розыска самодержавного режима, возвращающийся домой под восторженные клики освобожденного от самодержавных цепей народа!»6
В данной работе говорится лишь об одном сюжете биографии этого человека: его гибели и предшествовавшим этому событиях. Дело в том, что основным источником для авторов, пишущих о последних часах Ивана Фёдоровича, стала книга «К. Бецкий и П. Павлов. Русский Рокамболь (Приключения И. Ф. Манасевича-Мануйлова)»7. Под псевдонимом «К. Бецкий» скрывался журналист И(О). Я. Кобецкий, а под псевдонимом «П. Павлов» — известный историк Щёголев8. При этом, первая часть, включающая шесть глав и доводящая биографию Ивана Фёдоровича до 1917 г., была написана Щёголевым и впервые появилась в печати в журнале «Былое»9. Вторая часть, принадлежащая перу Кобецкого, основана на сообщениях прессы, личных воспоминаниях автора и других современников, а также на показаниях, данных во время допросов в Чрезвычайной следственной комиссии в 1917 году. Здесь о последних днях жизни Манасевича-Мануйлова рассказывалось следующее: «В одно серенькое утро [1918 г.] на станцию Белоостров прибыл поездом из Петрограда солидный гражданин иностранного типа; бумаги его, предъявленные в пропускной пункт, оказались в полном порядке, и перед иностранцем уже готова была раскрыться граница, как один из членов пограничной комиссии, матрос, в свое время несший караул в Петропавловской крепости, неожиданно обратился к иностранцу с вопросом, не сидел ли он в этой крепости. Иностранец протестовал. “А не будете ли вы, часом, гражданин Манасевич-Мануйлов?” — продолжался допрос. Последовал еще более резкий протест, но иностранца попросили с переходом границы несколько обождать. Еще через несколько часов очередной поезд доставил на ст. Белоостров двух каких-то женщин. “Не волнуйтесь, гражданки! Вам сейчас же все объяснят!” — успокаивал их сопровождавший женщин конвоир. Женщины эти были — многолетняя подруга Мануйлова артистка Д. и ее горничная. И не успели их ввести в помещение, где ожидал иностранец, как с уст изумленной Д-ой сорвалось предательское: “Ваничка!”... По приговору революционного правосудия Мануйлов был расстрелян. ... в последние минуты раздал своим конвоирам “на память о Мануйлове” все мелкие безделушки, бывшие при нем»10. Любопытно, что в этом отрывке нет указаний ни на год, ни на время года, когда это произошло.
Книга была переиздана в 1927 г. с небольшими разночтениями в конце приведенного выше отрывка. В частности, исчезло упоминание о розданных конвоирам «мелких безделушках» и добавилась фраза: «Свое последнее успокоение российский Рокамболь нашел у самого порога новой — Советской России, переступить который он так стремился для новых подвигов и похождений»11. П. В том же году вышел заключительный, седьмой, том издания «Падение царского режима» под редакцией Щёголева, содержавший биографические справки. Здесь датами жизни Манасевича-Мануйлова были указаны 1869—1918 гг., а в заключение было сказано, что он «после Октябрьской революции пытался бежать с документами на имя иностр[анного] гражд[анина] за границу, но на финл[яндской] границе узнан одним из чл[енов] погран[ичной] комиссии и арестован»12. Таким образом, версия Кобецкого получила научное подтверждение. Вместе с тем, перепечатывая в 1930 г. свой текст о биографии Манасевича-Мануйлова до 1917 г. и говоря о его дальнейших похождениях, Щёголев ограничился двумя фразами: «Рокамболь, совсем было погибший, воскрес для истории. Архивные материалы пока не исследованы»13.
Вышеупомянутую версию подхватили последующие авторы, особенно журналисты и писатели, иногда со смелыми изменениями и дополнениями. Например, И. А. Муромов почему-то указал датами жизни Ивана Фёдоровича 1870—1917 гг., а относительно его судьбы сообщил следующее: «Когда Мануйлов в очередной раз вышел на свободу, революционер Бурцев, которому Иван Фёдорович продавал когда-то документы, уговорил Мануйлова ради спасения собственной жизни, поскорее уехать. Однако побег не удался. И. Ф. Мануйлов был расстрелян у самой границы»14. Авторы и комментаторы научных работ, просто сообщали о том, что он умер «в советской уже России от чекистской пули», «расстрелян большевиками», «на финляндской границе был узнан одним из членов пограничной комиссии и арестован. Расстрелян ВЧК», «арестован большевиками при попытке бежать в Финляндию и расстрелян»15. Формулу о расстрельном приговоре ВЧК «журналисту, религиоведу, контрразведчику и авантюристу» в 1918 г. привел историк В. Абрамов16. Столь же осторожно изложил сведения о гибели Манасевича-Мануйлова А. И. Рейтблат, написав, что он «подделав мандат ВЧК, шантажировал противников нового режима, а когда узнал, что его разыскивает ВЧК, — бежал, был схвачен и расстрелян»17. Историк В. В. Кривенький в энциклопедической справке сообщил следующую версию судьбы Манасевича-Мануйлова: «В августе или сентябре 1918 пытался под чужим именем выехать за рубеж, но был опознан на границе с Финляндией и расстрелян на месте»18.
Практически никто из писавших на эту тему не заметил статьи журналиста, общественного деятеля, высланного за границу в 1922 г., Н. М. Волковысского, наиболее близко подошедшего к реальным событиям, разыгравшимся в конце 1918 г.: «Передавали, что он расстрелян именно в Озерках, но, во всяком случае, арестован он был там, на даче (или по пути к ней) лишенного когда-то придворного звания камергера Стояновского, человека, запятнавшего золото своего мундира малоблаговидной деятельностью в каких-то благотворительных обществах»19. Поскольку судьбы Манасевича-Мануйлова и И. Н. Стояновского в последние месяцы их жизни действительно оказались тесно связаны, то следует сказать более подробно об этом человеке.
Если Манасевича-Мануйлова Щёголев именовал «русским Рокамболем», то Стояновского и его приятелей неизвестный журналист в ноябре 1916 г. назвал «Рокамбольчиками»20. Иван Николаевич Стояновский (18687—1918) — авантюрист несравнимо меньшего масштаба, чем Манасевич-Мануйлов, но в свое время о его похождениях много говорили в петербургском обществе и писали столичные газеты. Сын выдающегося юриста Н. И. Стояновского (1820—1900), он в 1905—1906 гг. пытался добывать деньги с помощью обмана. В ноябре 1906 г. был уволен из Министерства внутренних дел и лишен звания камергера. В ноябре 1908 г. появился в Чите, именуя себя статским советником, камергером и уполномоченным «Попечительского общества о трудовых приютах для лиц обоего пола и для увечных воинов и их семейств» для сбора пожертвований21.В ноябре 1916 г. по подсказке Стояновского трое молодых дворян явились к миллионеру А. Л. Животовскому под видом чиновников МВД и юстиции для производства обыска в надежде завладеть крупной суммой денег. Афера не удалась, и все ее участники оказались в тюрьме «Кресты»22.
Точность воспоминаний Волковыского относительно судьбы Манасевича-Мануйлова подтверждается материалами архивно-следственного дела «По обвинению Стояновского Ивана Николаевича и других»23. По делу в общей сложности было задержано 10 чел. и, кроме того, проведены обыски у 16 человек24. Дознание вел следователь Петроградской ЧК Н. Н. Дингельштадт25. Стояновский — на момент ареста сотрудник комиссии Военного комиссариата по разработке планов обороны Северного фронта — был обвинен в том, что он являлся агентом французской контрразведки, состоя сотрудником капитана Фопа и Орлинского, и собирался якобы продать англичанам планы Карельского фронта26.
Сегодня есть немало людей, которые считают, что никаких реальных антибольшевистских организаций в годы Гражданской войны не существовало, и они выдуманы чекистами. Нередко подобная точка зрения проявлялась и в ходе пересмотра этих дел с конца 1980-х годов. В частности, в постановлении прокуратуры от 15 марта 2003 г. о реабилитации Стояновского записано: «Утверждение, что Стояновский И. Н. агент французской контрразведки, голословно»27. На деле, эти организации, весьма многочисленные, конечно, существовали, ибо огромная масса людей не признавала захват власти большевиками и готова была с ними бороться. Другое дело, что очень часто степень наказания была не соразмерна вине арестованного.
Что же касается Стояновского, то, хотя чекистам и удалось выйти на его контакты, они в то время узнали далеко не все. Но прежде, на основании изысканий А. А. Здановича, необходимо объяснить, кем были «капитан Фопа» и «Орлинский». Шарль Фо-Па-Биде — комиссар политического отдела префектуры Парижа в 1912—1916 гг., затем капитан, заместитель резидента французской разведки в России. Под фамилией Орлинский Болеслав Иванович скрывался Орлов Владимир Григорьевич (1882—1941). Выпускник Варшавского университета, действительный статский советник, судебный следователь Варшавского окружного суда (1911—1914), военный прокурор при штабе войск Западного фронта; после Октября 1917 г. под фамилией Б. Орлинский стал председателем Центральной уголовно-следственной комиссии при Совете Комиссаров Союза Коммун Северной области; в сентябре 1918 г. бежал в Финляндию; один из руководителей контрразведки в армии А. И. Деникина, эмигрант, в 1920-е гг. организатор информационного бюро в Берлине, на процессе в 1929 г. обвинен в фальсификации документов. Как показал Зданович, Орлов (Орлинский) в 1918 г. в Петрограде в течение нескольких месяцев пользовался доверием Ф. Э. Дзержинского и одновременно контактировал с английским резидентом С. Рейли, французскими разведчиками капитанами Фо-Па-Биде и Эдуардом Вакье, немецким дипломатом Вальтером Бартельсом. Одной из агентурных групп Орлова руководил Стояновский. С Орловым был связан и Манасевич-Мануйлов. По мнению Здановича, Иван Фёдорович «имел доступ на Гороховую, 2», где находилась Петроградская ЧК28.
О жизни Манасевича-Мануйлова после прихода большевиков к власти, в том числе о его связях с иностранными спецслужбами, писал и Волковысский. Вспоминая общение с ним в эти месяцы, Николай Моисеевич сообщал: «Он несколько раз рассказывал мне о том, как, через некоего чекистского следователя Орлова, ему и его друзьям удается освобождать из большевистских застенков белых офицеров... никогда не упомянул ни одним словом о своих отношениях к иностранным миссиям, находившимся тогда в Петербурге. Но отношения эти у него, несомненно, были: помню прекрасно, как на одном художественном аукционе он познакомил меня с высоким, крепко скроенным, очень элегантным господином, хорошо говорившим по-русски с иностранным акцентом. Я не расслышал его фамилии, но Манасевич пять минут спустя, понизив голос, назвал мне его. Заграницей я встречал это имя часто, и у меня нет сомнений в его близости к одной из иноземных контр-разведок. После расстрела Манасевича говорили о том, что он погиб именно за свою связь с контрразведкой той страны, к которой принадлежал высокий, элегантный господин»29. Как видно, эти воспоминания, хотя и менее конкретные, по сути, подтверждают изыскания историков.
Стояновский и его жена Елизавета Яковлевна Тегер были арестованы 15 декабря 1918 г. по адресу Озерки, Большая Озерная улица, дом 3, кв. 330. В квартире была оставлена засада. Среди других задержанных в этот день оказался и Манасевич-Мануйлов. 19 декабря была допрошена писательница Н. М. Доренговская (псевдоним Замятина Н. А.). Она рассказала, что живет с Манасевичем-Мануйловым около 14 лет, хотя он «последнее время не жил, но изредка заходил». Из знакомых Ивана Фёдоровича, бывавших последнее время у них в доме, назвала Стояновского и Орлинского. Сообщила, что Орлинский бывал у них «раз десять» и «слыхала», что он «служит в Центральной уголовной следственной комиссии». Отметила и посещение квартиры пару раз Фопа. Предположила, что Иван Фёдорович навещает артистку Лерма31.
В тот же день показания дала госпожа Лерма (сценический псевдоним Екатерины Фёдоровны Орловской), также задержанная на квартире Стояновского. Она сообщила, что с Иваном Фёдоровичем находится в близких отношениях лет десять, что последнее время он заходил к ней часто и ночевал, что Стояновский с женой также бывал у нее. Поездку в Озерки объяснила тревогой за Манасевича-Мануйлова, который отправился к Стояновскому завтракать и не вернулся32.
Самого Ивана Фёдоровича допрашивали накануне, 18 декабря. Он рассказал, что познакомился со Стояновским в 1917 г., когда тот оказался его соседом по камере в тюрьме «Кресты». По его словам, он знал о службе Стояновского во французской контрразведке «под началом капитана Фопа». Долгое время с ним не виделся, а недавно случайно встретил его на Невском проспекте. Якобы Иван Николаевич сказал, что «может избавить» его от преследований и достать вполне «легальный паспорт». Поскольку после убийства М. С. Урицкого Манасевичу-Мануйлову приходилось «жить зайцем», опасаясь ареста, он согласился и получил документ за 400 рублей. Поездку в Озерки объяснял приглашением Стояновского посмотреть его «новую, лучшую квартиру». Свое знакомство с генералами А. М. Драгомировым и Н. Н. Юденичем он отрицал33.
В итоге, Иван Федорович был обвинен в том, что «в свое время был тесно связан с представителями французской контрразведки», «находился в близких отношениях с Орлинским» и получил фальшивый паспорт34. Ни о каком фальшивом мандате ВЧК и шантаже других лиц здесь не упоминалось. По распоряжению военного комиссариата Карельского фронта, Стояновский, Манасевич-Мануйлов и Е. Я. Тегер были осуждены «к смертной казни через расстреляние». Приговор был исполнен 22 декабря 1918 г. в Петрограде35. Так закончилась жизнь «русского Рокамболя». Поэтому в справочных сведениях о нем следует указывать: Манасевич-Мануйлов Иван Фёдорович (1869—22.12.1918. Петроград).
Примечания
1. ЭРЛИХМАН В. Иван да Мафия; АТАМАНЕНКО И. «Голубые» звезды царской охранки. — Независимая газета. 29.XI.2013.
2. ГЛИНКА Я.В. Одиннадцать лет в Государственной Думе. 1906—1917. Дневник и воспоминания. М. 2001; АБРАМОВ В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М. 2005, с.14—20.
3. РЕЙТБЛАТ А.И. Манасевич-Мануйлов Иван Фёдорович. В кн.: Русские писатели. 1800—1917. Биографический словарь. Т. 3. М. 1994, с. 504—505.
4. Приключения И.Ф. Мануйлова. По архивным материалам. — Былое. 1917, № 5— 6, с. 237.
5. ЭРЛИХМАН В. Ук. соч.
6. ВОЛКОВЫССКИЙ Н.М. Охранник с душой репортера. — Сегодня. Рига. N° 12, 12.1.1929, с. 3.
7. БЕЦКИЙ К., ПАВЛОВ П. Русский Рокамболь (Приключения И.Ф. Манасевича-Мануйлова). Л. 1927. Рокамболь — главный персонаж цикла авантюрно-уголовных романов XIX в. о похождениях Рокамболя французского писателя Понсона дю Террай. Стало нарицательным именем авантюриста.
8. МАСАНОВ И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей. Т. 2. М. 1957, с. 350. Т. 4. М. 1960, с. 234.
9. Приключения И.Ф. Мануйлова, с. 236—286.
10. БЕЦКИЙ К., ПАВЛОВ П. Ук. соч., с. 238—239. Под «артисткой Д.» имелась в виду артистка Надежда Александровна Доренговская.
11. БЕЦКИЙ К., ПАВЛОВ П.Л. Книжные новинки. 1927, с. 109.
12. Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Т. VII. М.-Л. 1927, с. 374, 376.
13. ЩЁГОЛЕВ П.Е. Русский Рокамболь. И.Ф. Манасевич-Мануйлов по архивным материалам. В кн.: ЩЁГОЛЕВ П.Е. Охранники и авантюристы. М. 1930, с. 137.
14. 100 великих авантюристов. М. 2015, с. 184.
15. ПАВЛОВ Д.Б. Русско-японская война 1904—1905 гг.: Секретные операции на суше и на море. М. 2004, с. 214; КОЦЮБИНСКИЙ А.П., КОЦЮБИНСКИЙ Д.А. Григорий Распутин: тайный и явный. СПб. 2003, с. 437; Спецслужбы Российской империи. Уникальная энциклопедия. М. 2010, с. 195; ГЛИНКА Я.В. Ук. соч., с. 347.
16. АБРАМОВ В. Евреи в КГБ. Палачи и жертвы. М. 2005, с. 20.
17. РЕЙТБЛАТ А.И. Ук. соч., с. 505.
18. Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. Т. 3. М. 2000, с. 471.
19. ВОЛКОВЫССКИЙ Н.М. Ук. соч., с. 3.
20. Петроградский листок. 24.XI.1916, N° 324, с. 2.
21. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 472, оп. 40 (194/2682), д. 62, л. 19—20об., 22-23, 26.
22. Петроградский листок. 15.XI.1916, № 315, с. 4; 20.XI.1916, N° 320, с. 4
23. Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Дело П-93197.
24. Там же, л. 1—71об. 9 (подсчет автора).
25. Дингельштедт Н.Н. (1893—1.11.1937), дворянин, член РСДРП(б) с 1912 г., следователь ПЧК в 1918—1919 гг., в 1921—1922 гг. в центральном аппарате ГПУ; окончил Горный институт (1925), геолог, арестован 31.05.1936, осужден на 5 лет заключения; 14.10.1937 Особой тройкой УНКВД ЛО в Соловках приговорен к ВМН. См.: Ленинградский мартиролог, т. 6, с. 597.
26. Архив Управления ФСБ..., дело П-93197, л. 71.
27. Там же, л. 83.
28. ЗДАНОВИЧ А.А. Свои и чужие. Интриги разведки. М. 2002, с. 13, 21, 78, 99, 113— 114, 116, 122—123, 131—132, 220; Архив ВЧК. Сб. документов. М. 2007, с. 254.
29. ВОЛКОВЫССКИЙ Н.М. Ук. соч.
30. Архив Управления ФСБ..., дело П-93197, л. 83.
31. Там же, л. 33.
32. Там же, л. 35.
33. Там же, л. 45—45об.
34. Там же, л. 71—71об.
35. Там же, л. 71об., 83.
Нет комментариев для отображения
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас