Майоров А. В. Первая уния Руси с Римом

Майоров А. В. Первая уния Руси с Римом // Вопросы истории. - 2012. - № 4. - C. 33-52.

В Галицко-Волынской летописи, сообщавшей о коронации Даниила Галицкого и заключении церковной унии с Римом, есть упоминание о матери князя, которая, по словам летописца, смогла убедить сына, прежде неоднократно отвергавшего предложения о коронации и союзе церквей, согласиться на предложения папы: "Оному же одинако не хотящу, и убеди его мати его, и Болеслав, и Семовит, и бояре Лядьскые..."¹. Влияние матери на решение Даниила было столь велико, что летописец ставит его выше влияния польских союзников, обещавших военную помощь против татар в случае унии.

Чем объяснить эту решающую роль княгини-матери в истории отношений Даниила с Римом? Что побудило "великую княгиню Романовую", тихо доживавшую свой век в монастыре, выйти на политическую сцену после многих лет полного безмолвия?

Важная роль галицко-волынской княгини хотя и была неоднократно отмечена историками, до сих пор остается неизученной, а причины, побудившие ее высказаться в пользу унии и коронации сына, - нераскрытыми. Впрочем, отдельные попытки определить мотивы княгини все же были сделаны. Однако они привели к совершенно противоположным и даже взаимоисключающим результатам.

Так, по мнению М. С. Грушевского, мать Даниила выступала за союз с Римом, так как ей "как католической принцессе, не могла не быть приятной перспектива королевского титула"². И. Граля считал, что вдовствующая галицкая княгиня, оставаясь приверженницей православия, ратовала за коронацию, так как это было в интересах ее греческих родственников - влиятельного клана Каматиров, поддерживашего политическую линию никейского императора на союз с папой³.

Что же заставило Даниила прислушаться к голосу матери и согласиться с ее доводами? Этот вопрос также остается пока без ответа. Исследователи ограничиваются лишь общими соображениями насчет необыкновенного личного авторитета княгини и высокого уважения к ней, испытываемого всеми Романовичами.

В литературе прочно утвердилось представление о том, что главными целями князя были получение помощи запада против монголо-татар, а также повышение своего международного статуса как "короля Руси"⁴. С точки зрения решения этих задач, причастность к коронации княгини-матери выглядит как лишняя подробность. Между тем, из рассказа летописца со всей очевидностью следует, что именно уговоры матери стали для Даниила важнейшим аргументом в пользу принятия нелегкого решения.

Чтобы понять роль "великой княгини Романовой", нужно рассматривать сближение галицко-волынского князя с папой в более широком историческом контексте. В этом, несомненно, сказалось влияние не только католического Запада, но и православного Востока.

Роль последнего, несмотря на несколько столетий доминирующего византийского влияния на Руси, к сожалению, недооценивается новейшими авторами. Эта роль либо полностью игнорируется, либо признается номинальной, не имевшей реального значения. Все сводится лишь к общим рассуждениям о том, как после потери Константинополя в 1204 г. правители Византийской (Никейской) империи сами искали поддержки Запада, соглашаясь ради этого на объединение церквей и верховенство папы над христианским миром. "В этих условиях, - пишет, к примеру, Н. Ф. Котляр, - коронация Даниила не могла вызвать особенных отрицательных эмоций в Никее"⁵.

Можно сказать, что никейское влияние вообще не рассматривается как фактор внешней политики Даниила Галицкого. Единственной специальной работой о значении коронации Даниила для русско-византийских отношений остается небольшая статья М. М. Войнара, опубликованная в 1955 году. По мнению историка, коронация означала полную независимость Галицко-Волынского княжества от Византии. Даниил не мог не отдавать себе отчета в том, что получение короны от папы исключало его из византийской мировой иерархии и переносило в систему западноевропейской церковно-политической структуры, "в орбиту западной концепции царства", со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Уния, на которую согласился князь, предполагала разрыв церковных связей с Византией⁶.

Идеи Войнара развивает И. В. Паславский. По его мнению, Даниил Романович, решившись принять корону от папы, тем самым оказал противодействие политике Никейской империи, направленной на подчинение русских княжеств Орде. Галицко-волынский князь искал союзников на Западе, в первую очередь, в лице римского понтифика. Коронация, по словам историка, была для Даниила "бегством от Византии на Запад"⁷.

Следует, однако, учитывать, что переговоры о коронации Даниила и унии с Римом разворачивались на фоне церковно-политических процессов, сопровождавшихся постоянными контактами между Никеей и папским престолом во второй половине 1240-х - середине 1250-х годов. На данное обстоятельство в свое время справедливо обращал внимание В. Т. Пашуто⁸. Недавно этот вопрос был вновь поднят Б. Н. Флорей⁹.

Вместе с тем, в большинстве работ по истории отношений Западной и Восточной церквей участие галицко-волынского, как и других русских князей, в экуменических процессах середины XIII в. остается незамеченным¹⁰, а иногда и вовсе отрицается: "Переговоры об унии Иннокентия IV с русскими князьями Александром Новгородским (1248 г.) и Даниилом Галицким (1247 г. и далее), продолжавшиеся затем при Александре IV до 1257 г., не имеют никакого отношения к истории византийской унии", - пишет В. Норден¹¹.

Прежде всего, не подлежит сомнению, что в Галицко-Волынской Руси хорошо знали о контактах между Никеей и Римом по поводу возможного объединения церквей. Более того, из сообщения летописи следует, что эти контакты явились условием переговоров Даниила о принятии папской короны и заключении церковной унии. В летописном рассказе о коронации князя упоминается признание папой Иннокентием IV "греческой веры" и обещание созвать Вселенский собор для объединения церквей: "Некентии (Иннокентий IV. - A. M.) бо кльняше тех, хулящим веру Грецкую правоверную, и хотящу ему сбор творити о правои вере о воединеньи црькви"¹².

По мнению Флори, сведения о готовящемся объединении церквей поступили в Галицко-Волынскую Русь через Венгрию. Жена венгерского короля Белы IV была дочерью никейского императора Феодора I Ласкаря. В середине 1240-х гг. она играла заметную роль в налаживании контактов папы с болгарским царем Коломаном I Асенем (1241 - 1246)¹³. Вероятно, как считает Флоря, при ее посредничестве в 1245 г. в Болгарию было доставлено послание папы, в котором он выражал готовность созвать Вселенский собор с участием греческого и болгарского духовенства для решения всех спорных вопросов¹⁴.

Галицко-волынские князья могли поддерживать непосредственные контакты с никейскими правителями. Основанием для них могли служить родственные связи "великой княгини Романовой", дочери византийского императора Исаака II. Евфросиния Галицкая состояла в близком родстве с правящей в Никее династией Ласкарей и, очевидно, не могла оставаться в стороне от проводимой ими внешней политики, главной целью которой было возвращение Константинополя.

Никейский император Иоанн III Ватац (1222 - 1254) в отношениях с латинянами перешел к активным наступательным действиям. Важное значение имела его победа при Пиманионе в 1224 г., в результате которой Латинская империя лишилась всех своих владений в Азии. Затем Иоанном в короткое время были завоеваны острова Лесбос, Родос, Хиос, Самос и Кос, что существенно ослабило влияние Венеции в Эгейском море¹⁵.

Для продолжения наступательных действий Никейская империя нуждалась в военных союзниках. В 1230-х гг. таким союзником для нее на некоторое время стал болгарский царь Иван II Асень (1218 - 1241), при поддержке которого Ватацу удалось в 1234 г. захватить плацдарм во Фракии для последующего отвоевания византийских владений на Балканах.

В конце 1230-х гг. новым союзником Ватаца стал германский император Фридрих II (1220 - 1250). Путь к союзу между ними открыла смерть латинского императора Иоанна де Бриенна (1229 - 1237), тестя Фридриха II, с которым последний поддерживал мирные отношения¹⁶. В 1244 г. Ватац женился на дочери Фридриха Констанции, принявшей в Никее имя Анна¹⁷.

Фридрих II унаследовал представление об императорской власти как неограниченной, дарованной богом власти римских императоров¹⁸. В силу этого его отношение к созданной под эгидой папы Латинской империи было враждебным. Германский император стремился ликвидировать это государство как незаконное орудие папского влияния на Востоке¹⁹.

Опираясь на союз с германским императором и пользуясь ослаблением Болгарии после смерти Ивана II Асеня, Ватац продолжил завоевания на Балканах и к 1246 г. присоединил к своей державе территории в Северной Фракии и Македонии с городами Адрианополь и Фессалоники, а также часть Эпирского царства. Эти успехи привели к прекращению существования Фессалоникийской империи, правители которой не желали подчиняться власти Никеи²⁰.

Альянс Фридриха с Ватацем представлял серьезную угрозу для Апостольского престола. Объявляя о низложении императора на заседании Лионского собора 17 июля 1245 г., Иннокентий IV (1243 - 1254) указывал на многочисленные злодеяния Фридриха, уже дважды перед тем отлученного от церкви. Среди них наряду с оскорблениями иерархов церкви, нерадением к церковному строительству и делам милосердия, личным аморальным поведением и организацией убийства ассасинами герцога Людвига Баварского значился "нечестивый союз" с мусульманами и "греческими раскольниками". Последнее обвинение подразумевало брак дочери Фридриха с Ватацем²¹.

Понимая всю опасность союза германского и никейского императоров, папа приложил немало стараний, чтобы посеять вражду между ними. С этой целью понтифик попытался склонить Ватаца к переговорам об унии с Римом в обмен на обещание вернуть грекам Константинополь²².

Осенью 1247 г. в Никею прибыл посол папы монах-минорит (францисканец) Лаврентий, назначенный легатом в Греции, Армении, Иконии и Турции. Насколько можно судить по привезенной им папской булле "Censuram ecclesiasticam debitum" от 3 августа 1247 г., адресованной "патриархам, архиепископам и епископам Востока", а также двум письмам папы к самому Лаврентию, датированным 7 августа того же года, главной задачей легата было встретиться с патриархом Мануилом II (1244 - 1254) и сообщить ему о желании Иннокентия IV совершить объединение церквей на выгодных для греков условиях²³.

Брат Лаврентий входил в ближайшее окружение понтифика. Под 1251 г. его как своего друга упоминает Салимбене де Адам - монах-минорит из Пармы, автор обширной хроники, повествующей о политике папского престола и истории Италии середины XIII века. Через некоторое время по возвращении из Никеи Иннокентий IV сделал Лаврентия архиепископом Антивари²⁴. Примечательно, что Лаврентий сменил на этом посту другого минорита Джованни дель Плано Карпини, занимавшего антиварийскую кафедру на рубеже 1240-х-1250-х годов²⁵.

Власти Никеи охотно приняли предложение папы. После отвоевания в 1246 г. Фессалоники Ватац опасался ответных действий со стороны латинян. По свидетельству Матвея Парижского, в описываемое время латинский император Балдуин II (1228 - 1261) ездил во Францию и Англию, собирая крестоносцев для защиты Константинополя и возвращения отнятых Ватацем земель²⁶.

Из Хроники Салимбене де Адам также известно, что в марте 1249 г. в Лион к папе прибыл никейский посол монах Салимбен (тезка хрониста), владевший как греческим, так и латинским языками. Он привез письма от Ватаца и патриарха Мануила с просьбой прислать в Никею для дальнейших переговоров генерального министра Ордена миноритов Иоанна Пармского, пользовавшегося непререкаемым моральным авторитетом как на Западе, так и на Востоке²⁷. 28 мая 1249 г. датируются письма Иннокентия IV к Иоанну III Ватацу и патриарху Мануилу, которые папа отправил в Никею вместе с посольством Иоанна Пармского²⁸.

Вскоре после прибытия в Никею делегации Иоанна Пармского, в конце 1249 г. в Нимфее состоялся церковный собор, на котором император Иоанн III Ватац предложил признать папское plenitude potestatis в обмен на отказ папы посылать помощь латинянам в Константинополе. Однако в ходе возникших дискуссий значительные трудности вызвало обсуждение вопроса о filioque - добавлении Римской церкви в никео-цареградский Символ веры об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но и от Бога-Сына. С осуждением позиции латинян выступил один из крупнейших византийских теологов XIII в., наставник будущего императора Феодора II Никифор Влемид²⁹. Противоречия в вопросе о filioque между обеими церквями так и остались неурегулированными.

В начале 1250 г. было составлено послание патриарха Мануила II к папе Иннокентию IV с предложением созвать экуменический собор для решения всех спорных вопросов. Отправляемая на собор никейская делегация наделялась неограниченными полномочиями, и патриарх обязывался признать все решения этого собора³⁰. Однако греки упорно отказывались принять добавление о филиокве к исповеданию веры до тех пор, пока его необходимость не будет доказана на основе Священного Писания или с помощью какого-либо divinum oraculum. Папа со своей стороны лишь выражал надежду, что греки когда-нибудь смогут признать правоту римлян и готов был ради этого согласиться со вселенским статусом греческого патриархата³¹.

После успешно проведенных переговоров в мае 1250 г. делегация Иоанна Пармского вернулась в Рим в сопровождении ответного посольства, везшего письма от Ватаца и Мануила³². Однако проследовать далее в Лион послы не смогли, так как были задержаны императором Фридрихом II, недовольным контактами Ватаца с папой. Никейское посольство достигло Лиона только в начале весны 1251 года³³.

Ведение переговоров с папой для Ватаца отнюдь не подразумевало разрыва отношений с Фридрихом. Напротив, никейский император продолжал поддерживать своего тестя в его противостоянии с Иннокентием IV. В 1248 г. Ватац послал Фридриху большую сумму денег, а весной 1250 г. предоставил значительные военные силы³⁴.

Смерть Фридриха II 13 декабря 1250 г. привела к коренному изменению расстановки политических сил в Европе. Преемник Фридриха, германский и сицилийский король Конрад IV (1250 - 1254) был враждебно настроен к никейскому императору. Разрыв между ними произошел после того, как Конрад изгнал из Италии семейство Ланчиа, родственников по материнской линии императрицы Анны, супруги Иоанна III Ватаца, бежавших в Никею³⁵.

В подобных условиях латинский император Балдуин II при поддержке папы вновь стал собирать силы для борьбы с Ватацем, отправившись на Запад вербовать крестоносцев. Одновременно Иннокентий IV разослал своих проповедников с призывом к походу против Никеи³⁶.

В итоге Ватац должен был пойти на возобновление переговоров об объединении церквей. Во второй половине 1253 г. никейский император направил в Рим новое посольство в составе двух митрополитов, Георгия Кизикского и Андроника Сардского, а также игумена монастыря Аксейя Арсения Авториана, будущего константинопольского патриарха, предоставив послам самые широкие полномочия при обсуждении условий унии. Об этом посольстве упоминает Феодор Скутариот в своих примечаниях к Истории Георгия Акрополита³⁷.

Из писем патриарха Мануила к папе Иннокентию IV и папы Александра IV к епископу Константину Орвието можно судить об условиях унии, выдвинутых никейскими представителями: возвращение Константинополя, восстановление вселенского патриархата, отъезд из Константинополя латинского духовенства. Взамен никейская сторона признавала главенство папы в церковных делах, его право созывать Вселенские соборы и председательствовать на них, принимать присягу от православного духовенства; император брал на себя обязательство выполнять все указы папы, если они не противоречили священным канонам³⁸.

Никейское посольство было задержано Конрадом IV и только в начале лета 1254 г. достигло Рима³⁹. Однако продолжение переговоров вскоре оказалось невозможным из-за смерти их главных участников: 3 ноября 1254 г. скончался император Иоанн III Ватац, а спустя месяц (7 декабря) - папа Иннокентий IV.

Новый никейский император Феодор II Ласкарь (1254 - 1258) был воспитан в духе идей Аристотеля и видел назначение правителя прежде всего в служении своему народу (греческой нации), ради которого он должен идти на любые жертвы⁴⁰. Феодор подчеркивал приоритет эллинской культуры и греческой веры над латинской, поощрял греческих философов и богословов, проводил при дворе религиозные диспуты, присуждая победу в них своим соотечественникам⁴¹. Подобно Фридриху II, Феодор II ставил власть императора выше власти понтифика. Он предлагал новому папе Александру IV (1254 - 1261) возобновить переговоры об унии на основе принципов равенства церквей и главенства в них императора⁴².

Начало переговоров галицко-волынских князей с Апостольским престолом о церковной унии и коронации Даниила совпало с возобновлением переговоров об объединении Западной и Восточной церквей, проходивших по инициативе папы с властями Никеи и Болгарии, наиболее активная стадия которых пришлась на конец 1240-х - начало 1250-х годов.

Вопрос об унии с Римом обсуждался практически одновременно в Никее и в Галицко-Волынской Руси на переговорах, которые вели два близких к Иннокентию IV минорита Лаврентий и Иоанн (Джованни дель Плано Карпини). Осенью 1245 г. последний по пути в Монголию проследовал через земли Юго-Западной Руси, встретился с князем Василько Романовичем, епископами и боярами и зачитал им грамоту папы о "единстве святой матери церкви". Продолжив путешествие, Карпини весной следующего года где-то в придонских степях повстречался и с самим Даниилом, возвращавшимся из Орды. На обратном пути из Монголии в Лион в июне 1247 г. папский посланник еще раз посетил Галицко-Волынскую Русь, вновь встретился с Даниилом и Васильком, а также епископами и "достойными уважения людьми", которые подтвердили, что "желают иметь владыку папу своим отцом и господином, а святую Римскую церковь владычицей и учительницей"⁴³.

В 1246 - 1248 гг. велась интенсивная переписка Иннокентия IV с русскими князьями, свидетельствующая о постоянных взаимных контактах⁴⁴. Вскоре после возвращения из Орды Даниил Романович отправил в Лион своего посланника игумена Григория, чье имя упоминается в письме папы к майнцскому архиепископу и эрцканцлеру Священной Римской империи Зигфриду III фон Эппштайну от 13 сентября 1247 года⁴⁵. В. Абрахам устанавил, что этим Григорием был игумен монастыря св. Даниила под Угровском⁴⁶. В июне 1247 г. галицко-волынские князья возможно направили в Лион еще одно посольство, прибывшее туда вместе с делегацией Плано Карпини.

Переговоры папы с правителями Никеи и Галицко-Волынской Руси развивались синхронно и достигли своей кульминации практически одновременно. Посланник папы аббат Опизо из Мезано встретил Даниила в Кракове в конце июля 1253 г.⁴⁷, однако добиться от князя согласия на коронацию и унию церквей ему удалось не сразу. Колебания Даниила продолжались несколько месяцев. Осенью посольство папы прибыло на Русь⁴⁸.

Точная дата самой коронаций неизвестна. Наиболее вероятным временем ее совершения Абрахам называл декабрь 1253 года. Грушевский относил коронацию Даниила к последним месяцам 1253 года. М. Чубатый считал, что это событие состоялась уже после нового 1254 г., этим же годом (ок. 1254 г.) датировал коронацию и Пашуто⁴⁹.

Таким образом, почти полгода папское посольство, возглавляемое легатом Опизо, провело в ожидании, пока Даниил Романович не решится, наконец, принять пожалованные ему римским понтификом королевские инсигнии и даст согласие на совершение унии церквей.

Именно во второй половине 1253 г., когда шли переговоры об условиях коронации и церковной унии в Кракове, а затем в Холме, из Никеи в Рим, как мы видели, было отправлено посольство, уполномоченное заключить унию на условиях, предварительно согласованных обеими сторонами.

По-видимому, задержка церемонии коронации Даниила и терпеливое ее ожидание папскими послами, доставившими корону, но в течение целого полугодия не имевшими возможности исполнить свою миссию, были связаны с ожиданием холмским двором известий из Никеи, подтверждавших окончательное согласование условий союза с Римом и отправку полномочных представителей для заключения договора с папой.

Думать так позволяет участие в коронации русского православного духовенства. По словам Галицко-Волынской летописи, Даниил принял корону "от отца своего папы Некентия (Иннокентия IV. - A. M.) и от всих епископов своих"⁵⁰. Русское духовенство с самого начала участвовало в переговорах с Римом. По свидетельству Плано Карпини, привезенные им предложения папы князья Даниил и Василько обсуждали со своими епископами⁵¹.

Необходимостью прямых контактов с никейскими властями в столь важный для мировой политики и судьбы Восточной церкви момент объясняется, на наш взгляд, поездка в Никею ближайшего сподвижника Даниила Романовича Кирилла, выдвинутого галицко-волынским князем в качестве кандидата на киевскую митрополичью кафедру. В 1246 г. на пути в Никею он достиг Венгрии, где исполнил еще одно поручение Даниила, став посредником на переговорах о заключении брака между его сыном Львом и дочерью короля Белы IV Констанцией. За содействие в заключении этого брака Бела обещал Кириллу проводить его "у Грькы с великою честью"⁵².

Кирилл, судя по всему, успешно исполнил свою миссию в Никее, подтвердив готовность князя Даниила Галицкого строго следовать целям проводимой никейским двором внешней политики. Наградой за это стало утверждение Кирилла новым киевским митрополитом, произведенное патриархом. Вернувшись на Русь уже в сане митрополита Кирилл через некоторое время прибыл на Суздальскую землю⁵³.

Наряду с дипломатическими усилиями папской курии значительную роль в продвижении переговоров о церковно-политическом союзе Востока и Запада играла никейская дипломатия, важнейшим инструментом которой оставались династические связи.

Свой вклад в налаживании контактов Иоанна III Ватаца с папой Иннокентием IV внесла жена венгерского короля Белы IV Мария Ласкарина, сестра первой супруги Ватаца Ирины. О посреднических усилиях венгерской королевы можно судить по сведениям, содержащимся в адресованной ей булле Иннокентия IV, датированной 30 января 1247 года⁵⁴. Папа благодарит Марию за ее "искреннее желание" способствовать воссоединению церквей. В письме сообщается о прибытии в Рим двух братьев-миноритов, посланных королевой, которые "с радостью и восторгом" рассказали о ее "настойчивых стараниях вернуть Ватаца и его народ в лоно матери церкви". В ответ понтифик предложил незамедлительно отправить в Никею послов, избрав для этого "мужей предусмотрительных и мудрых", чтобы те смогли окончательно убедить Ватаца согласиться на заключение унии⁵⁵.

Возможно, таким послом стал приближенный папы монах-минорит Лаврентий, прибывший в Никею в том же 1247 году. Посредническая миссия византийской царевны Марии, супруги венгерского короля, привела таким образом к возобновлению прямых контактов никейского императора с римским папой и к началу переговоров об объединении церквей.

В свете приведенных данных возникает возможность дать объяснение неожиданному, на первый взгляд, появлению в летописном рассказе о коронации Даниила в качестве одного из главных действующих лиц его матери, византийской царевны Евфросинии-Анны, чьи доводы убедили князя принять корону от папы. Галицко-волынская княгиня, несомненно, должна была поддерживать отношения со своей родственницей в Венгрии (Мария Венгерская приходилась Евфросинии Галицкой двоюродной племянницей) и быть в курсе ее посреднических усилий в переговорах Никеи с Леоном и Римом.

Вмешательство княгини-матери в дела Даниила в столь ответственный момент едва ли могло быть обусловлено какими-то проримскими настроениями или желанием способствовать приобретению ее сыном королевского титула. Это вмешательство, на наш взгляд, определялось прежде всего политическими интересами Никеи, главной задачей которой оставалось возвращение Константинополя и восстановление Византийской империи в ее прежних границах на Балканах. Для достижения этой цели использовались все средства и могли быть оправданы любые жертвы. Евфросиния Галицкая, очевидно, не оставалась безучастной к чаяниям своих соотечественников и поэтому употребила все свое влияние, чтобы удержать Даниила в фарватере никейской политики.

Следование в фарватере внешней политики Никеи проявилось также во взаимоотношениях галицко-волынского князя с германским императором Фридрихом II, на помощь которого в борьбе за Константинополь долгое время делал ставку Иоанн III Ватац. Энергичное вмешательство Даниила Романовича в австрийские дела, начавшееся во второй половине 1230-х гг., вслед за Пашуто можно с полным основанием связывать с наметившимся в это же время союзом Никеи с императором Фридрихом⁵⁶.

Возникновение никейско-германского союза можно отнести к 1237 году. Создание альянса, хотя и не нашло прямого отражения в источниках, post factum подтверждается многочисленными свидетельствами. С его осуждением в марте 1238 г. выступил папа Григорий IX (1227 - 1241), крайне обеспокоенный намерениями Фридриха вернуть Константинополь Ватацу⁵⁷. Весной того же 1238 г. никейские войска уже сражались в Италии на стороне императора⁵⁸. Фридрих II был посредником в отношениях Никеи с Латинской империей, а также покровителем греческой церкви на юге Италии. В 1238 г. император запретил войскам крестоносцев во главе с Балдуином II, выступившим против Ватаца, следовать через свои владения, закрыв для них порты в Южной Италии⁵⁹.

В рифмованной хронике Филиппа Муске, епископа Турне, сохранились сведения о том, что контакты германского императора с правителем Никеи начались еще в 1237 г., когда Ватац предложил Фридриху признать себя его ленником в обмен на обязательство освободить Константинополь и выпроводить латинского императора Балдуина II во Францию⁶⁰.

Заключение военно-стратегического союза Ватаца с Фридрихом совпало с началом австрийской эпопеи Романовичей, в ходе которой галицко-волынские князья поддерживали регулярные контакты с германским императором. Первый из них произошел в начале того же 1237 года. В период пребывания в Вене Фридриха II (январь - первая половина апреля 1237 г.) состоялась его встреча с неким "королем Руси", которому император распорядился выплатить через послов пятьсот марок серебром, о чем сохранились сведения в мандате от 15 января 1240 года⁶¹. Упомянутым в документе королем Руси мог быть только Даниил Романович, находившийся тогда в Австрии. Еще одна встреча Даниила с послами Фридриха, описанная в Галицко-Волынской летописи, состоялась в Прессбурге (Братислава) летом 1248 или 1249 года⁶².

Принятие королевской короны для Даниила Романовича было трудным решением. Оно означало, в том числе, подчинение Риму в вопросах внешней политики, во всяком случае, признание за папой роли верховного арбитра в спорах христианских правителей по поводу их. владельческих прав.

Для Романовичей это неминуемо влекло за собой отказ от причитавшихся им по линии матери прав на "австрийское наследство" и прекращение дальнейшей борьбы за престол Бабенбергов, который, по замыслу папы, должен был достаться другим претендентам. Не случайно коронация Даниила совпала по времени с отъездом из Австрии его сына Романа Данииловича и разрывом брака последнего с Гертрудой Бабенберг.

Компенсацией за эти уступки папе для галицко-волынского князя должна была стать военная помощь лояльных Апостольскому престолу католических государей в борьбе с татарами, в которых Рим усматривал угрозу для всех христиан.

За несколько месяцев до своей коронации Даниил Галицкий, получивший известие о подготовке татарами нового нападения на земли Южной Руси, обратился к Иннокентию IV с несколькими посланиями с призывом о помощи. Тексты этих посланий не сохранились, но судить о них можно по содержанию папской буллы "Cum ad aliorum", датированной 14 мая 1253 г.⁶³, в которой написано: "недавно из посланий любезнейшего во Христе сына нашего, сиятельного короля Руссии, которому по причине соседства с ними (татарами. - A. M.) стали известны многие их секреты, мы узнали, что упомянутые татары готовятся к уничтожению всех тех, кому во многих местах по благодати Божией удалось спастись бегством, и что, доколе не остановит их Бог, они будут яростно попирать соседние с ними христианские земли"⁶⁴.

Тогда же папа обратился "ко всем христианам в пределах королевства Богемии, Моравии, Сербии и Померании", а также "ко всем христианам в пределах Польши" с призывом к новому крестовому походу против татар и для его организации отправил своего легата - аббата Опизо из Мезано. В Регестах Иннокентия IV Секретного архива Ватикана сохранилась копия текстов посланий, адресованных в Чехию и Польшу и датированных 14 мая 1253 г. (Reg. orig. T. II. Ер. 931. Fol. 308). Судя по имеющейся приписке, булла такого же содержания была отправлена и на Русь⁶⁵. А. Г. Великий со ссылкой на другой том Регестов (Reg. Vat. T. XXII. N0 25. Fol. 308v-309) публикует тот же текст в виде буллы, адресованной "архиепископам, епископам и всем христианам в Русции", а также его сокращенный вариант в виде буллы, адресованной "ко всем христианам в Польше", датированной 21 мая 1253 года⁶⁶.

"Да понесет каждый христианин крест свой, - писал папа, поднимая христиан Центральной и Восточной Европы на священную войну с татарами, - и последует во всеоружии за знамением славы Всевышнего Царя ... А чтобы ничто не помешало столь спасительному делу, всем, кто, вдохновившись этим призывом, возьмет крест, мы щедро воздадим отпущением грехов и наделим их теми же привилегиями, что и идущих на помощь Святой земле"⁶⁷.

9 марта 1254 г. датируется еще одна булла Иннокентия IV ("Cum te olim"), в которой он поручает архиепископу Альберту Суербееру исполнять обязанности папского легата в Пруссии, Эстонии и на Руси и продолжить дело, начатое легатом Опизо⁶⁸, а в булле "Attentione vigili debent" от 19 мая 1254 г. папа призывает архиепископа, епископов и капитулы Прусской провинции вслед за христианами Чехии и Польши также объявить крестовый поход против татар⁶⁹.

Возможно, за этими усилиями стояло искреннее желание Иннокентия IV оказать поддержку Даниилу и с его помощью создать защитный барьер против татар на Востоке Европы. Однако никаких реальных следов военной помощи галицко-волынскому князю со стороны Запада мы не видим. В 1254-1255 гг. Романовичам фактически в одиночку пришлось вести борьбу с ханом Куремсой⁷⁰.

Из приведенной выше буллы папы Иннокентия IV от 14 мая 1253 г. явствует, что Даниил Галицкий заблаговременно предупреждал Рим о готовящемся нападении татар. Источники не сохранили известий об обращении за помощью к папе галицко-волынского князя в период борьбы с Куремсой. Однако о том, что такие обращения наверняка имели место, а также о характере содержавшихся в них требований можно судить по сохранившемуся письму союзника Даниила венгерского короля Белы IV к папе, датированному серединой ноября 1254 года. Перед лицом реальной угрозы нападения татар на свое королевство Бела горько сетовал на полное отсутствие обещанной Римом помощи: вместо этого жители Германии, писал король, сами нападают на его земли, а из Франции он не получил ничего, кроме слов. Бела открыто пригрозил Иннокентию IV, что он пойдет на разрыв союза с ним и готов подчиниться германскому императору - врагу папы, если таким путем удастся получить необходимую поддержку⁷¹.

Исследователи в один голос утверждают, что именно нежелание или неспособность папы оказать галицко-волынскому князю реальную военную поддержку в отражении агрессии татар стало основной причиной разрыва отношений Даниила Романовича с Римом⁷².

В новейшей литературе распространено также мнение, что этот разрыв наступил сразу после кончины благосклонного к Даниилу папы Иннокентия IV и избрания новым понтификом Александра IV, сделавшего ставку на литовского короля Миндовга. В качестве доказательства приводится булла папы Александра "Catholice fidei cultum" от 6 марта 1255 г., в которой папа закрепляет за Миндовгом и его наследниками захваченные Литвой земли "Русского королевства"⁷³.

Именно это послание папы считает свидетельством разрыва Даниила с курией В. И. Матузова, поскольку "папа позволил литовскому князю Миндовгу воевать с русскими землями и русским народом как с неверными"⁷⁴. По мнению И. В. Паславского, в посланной в марте 1255 г. к литовскому королю булле Александр IV "одобряет его (короля Миндовга. - A. M.) борьбу с Даниилом и закрепляет за Литвой захваченные Миндовгом русские земли"⁷⁵. "Новый папа Александр IV, - читаем у А. Б. Головко, - под предлогом неуступчивости Даниила в религиозных вопросах отказался от обещаний своих предшественников иметь Русь под защитой "престола святого Петра" и начал подговаривать литовского короля Миндовга напасть на владения Даниила"⁷⁶. Дальше всех пошел Н. Ф. Котляр: "В письме от 6 марта 1255 г. папа позволил Миндовгу захватывать и грабить русские земли... Дабы хоть как-то "реабилитировать" папу, Чубатый допускает, что Александр IV имел в виду русские земли не Романовичей, а других князей. Но каких? Папский престол даже пытался объявить крестовый поход против Галицко-Волынского княжества..."⁷⁷.

В нашем понимании булла "Catholice fidei cultum" по своему содержанию не соответствует подобным трактовкам и свидетельствует, скорее, об обратном: уния Юго-Западной Руси с Римом по-прежнему была в силе, и земли Галичины и Волыни продолжали оставаться под покровительством и защитой Апостольского престола.

Обращаясь к Миндовгу, Александр IV писал: "Как с твоей стороны представлено перед нами, ты против Русского королевства и его жителей, утвердившихся на кривой дороге нечестия, с неутомимым усердием ведущий решительный бой, некоторые земли этого королевства подчинил своей власти. Как мы слышим, упомянутые земли [располагаются] вблизи языческих и неверных областей, которые ты [также] легко смог подчинить своему господству и присоединить к христианскому исповеданию. Радушно изъявляя [наше] согласие твоим просьбам, вышеупомянутые земли, но ни при каких обстоятельствах не католические, за тобой и твоими наследниками властью апостольской [утверждаем] и настоящим письмом [наше] покровительство закрепляем"⁷⁸.

Таким образом, папа своей властью закреплял за Миндовгом и его наследниками отнюдь не все захваченные Литвой земли "Русского королевства", а только те из них, чьи жители пошли по "кривой дороге нечестия" (то есть отступили от Римской церкви и католического вероучения). При этом папа прямо предупреждает литовского короля о том, что за ним закрепляются только земли схизматиков, "но ни при каких обстоятельствах не католические". "Католическими" землями "Русского королевства" в начале 1255 г. папа мог именовать только земли Галицко-Волынской Руси, правитель которых Даниил Романович заключил церковную унию с Римом и принял королевскую корону из рук папы.

Подтверждением этого может служить тот факт, что и два года спустя Александр IV все еще относил Даниила Галицкого к числу "католических" правителей Руси. Из опубликованной А. Г. Великим копии буллы "Inter alia que" от 13 февраля 1257 г., найденной в Архиве Святой конгрегации пропаганды веры (APF. Miscellanea. Vol. 16. Fol. 107 - 108), следует, что, обращаясь к галицко-волынскому князю, понтифик желал ему "твердо держаться католической веры, в которую он недавно был обращен"; в этом же послании папа причислял Даниила к "правоверным государям", "придерживающимся католической веры"⁷⁹.

Разрешение папы на захват русских земель, данное литовскому королю в булле "Catholice fidei cultum", несомненно, подразумевало земли в другой части "Русского королевства" и было направлено против другого правителя Руси - новгородского и владимирского великого князя Александра Невского, отказавшегося принять унию с Римом. Булла от 6 марта 1255 г. стоит в ряду других подобных документов, свидетельствующих об открытой конфронтации Рима и Новгорода в борьбе за земли Восточной Прибалтики. Важнейшими из них можно считать серию булл "Qui iustis causis" от 11 марта 1256 г.⁸⁰, в которых папа Александр IV призывал католическое духовенство Швеции, Норвегии, Дании, Готланда, Восточной Германии и Польши начать проповедь нового крестового похода против язычников Водской, Ижорской и Карельской земель, то есть владений Новгорода. Ответом стали решительные военные действия Александра Невского, предпринятые в том же 1256 году.

Мы не находим никаких следов участия в конфронтации с католическим Западом середины 1250-х гг. галицко-волынского князя. Этот факт, очевидно, может быть истолкован в пользу сохранения унии Юго-Западной Руси с Римом, не утратившей силу в 1255 - 1256 годах.

Что же в таком случае могло стать причиной последовавшего затем разрыва? На наш взгляд, эту причину следует искать не столько на Западе, сколько на Востоке. Уния Галицко-Волынской Руси с Римом была частью экуменического процесса, основное развитие которого осуществлялось по линии отношений Никеи с Римом. При этом русские князья в значительно большей степени ориентировались на позицию никейского императора, нежели папы.

В 1256 г. после некоторого перерыва возобновились никейско-римские переговоры по поводу объединения церквей. Инициатива исходила из Никеи. Феодор II направил в Рим двух своих представителей, которые обратились к Александру IV с просьбой прислать полномочного легата. Основой для новых переговоров должны были стать условия, согласованные ранее Иоанном III Ватацем с Иннокентием IV. Папский посланник, епископ Чивитавеккья Константин Орвието был готов к отбытию в Никею уже через десять дней. Легат получил от папы самые широкие полномочия, в том числе право созыва церковного собора и председательства на нем в качестве папского викария, а также право изменять решения собора по своему усмотрению.

Посольство Константина Орвието в сентябре 1256 г. прибыло в Фессалоники, где тогда находился никейский император. Однако к моменту прибытия папских представителей позиция Феодора II в вопросе унии с Римом претерпела кардинальные изменения. Император в это время вел успешные боевые действия в Болгарии и, видимо, под влиянием этих успехов пришел к окончательному выводу, что больше не нуждается в поддержке папы в достижении своей главной политической цели - отвоевании Константинополя⁸¹.

Свою новую позицию в отношении союза с Римом Феодор II изложил в письме, отправленном вскоре папе и кардиналам: император отказывался от подчинения греческой церкви Риму, выступая лишь за устранение противоречий между Западной и Восточной церквями и поиск компромиссов исключительно в вопросах христианского вероучения; грекам и латинянам, подчеркивалось в письме, следует приступить к совместным, глубоким и непредвзятым поискам истины⁸².

Изменению прежнего курса Никеи на сближение с Римом, несомненно, способствовало усиление ее позиций на Балканах. В разгар переговоров, в сентябре 1256 г., в Фессалониках состоялась пышная свадьба дочери Феодора II Марии с Никифором Дукой, сыном Михаила II Эпирского, о которой патриарх Арсений Авториан специально извещал папу⁸³. Этот брак закладывал основы для военно-политического союза Никейской империи и Эпирского царства - двух сильнейших греческих государств, возникших после падения Константинополя в 1204 г., правители которых долгое время конкурировали между собой.

В итоге папский легат так и не удостоился аудиенции у императора. По сообщению Георгия Акрополита, после отбытия Феодора II на восток в конце октября 1256 г. посольство папы отправилось в Веррию, где пробыло до конца декабря и затем по приказу императора должно было возвращаться в Рим⁸⁴. Папский легат был принят только патриархом Арсением. Патриарх направил к папе своих послов с письмом, в котором, как и в послании императора, говорилось лишь о необходимости преодоления догматических расхождений между церквями⁸⁵. Все это фактически означало прекращение переговоров об унии.

Отказ от унии с Римом никейского императора в самое короткое время вызвал соответствующую реакцию со стороны галицко-волынских князей. Об этом можно заключить из буллы "Inter alia que" папы Александра IV, датированной 13 февраля 1257 года⁸⁶.

Не скрывая своего раздражения, понтифик, напомнив о недавнем обращении Даниила Романовича в католичество, горько упрекал его в нарушении клятвы верности Римской церкви, совершенном, несмотря на полученные от нее благодеяния: "Итак, ты, стремясь выйти из темноты безверия, которая застилала глаза твоей души даже после того, как ты возродился в купели крещения, не без Божьего вдохновения обратился в свое время к свету католической веры, без которой никто не будет спасен, и к покорности Римской церкви, обещав под присягой подчиняться ей, как верный сын, и придерживаться католической веры, также как и другие правоверные государи. Потому эта церковь, желая укрепить тебя в вере своей благосклонностью и поощрить достойными благодеяниями, возвела твою особу до вершины королевского титула. Мы позаботились, чтобы ты был помазан елеем королевского помазания, и на голову твою возложили корону. Но ты, как дошло до нашего слуха, вызвав нашу сердечную озабоченность, забыв как про духовные, так и про светские благодеяния этой церкви, проявил неуважение к благодати, пренебрег религией, нарушив данную тобою клятву, не сдержал того, что обещал в отношении покорности этой церкви и упомянутого соблюдения веры с опасностью для своей души, ущербом для веры, небрежением для названной церкви и отступничеством от Иисуса Христа"⁸⁷.

Столь суровые упреки, очевидно, должны были последовать за отказом галицко-волынского князя от обязательств, принятых в отношении Апостольского престола. Этот отказ, хотя и выраженный достаточно определенно, был доведен до сведения Александра IV не самим Даниилом, а через посредство третьих лиц ("как дошло до нашего слуха", - писал папа). Поэтому понтифик счел необходимым лично обратиться к князю с увещеваниями и предостережениями насчет возможных последствий его отступничества.

Из буллы "Inter alia que" следует, что папа обвинял Даниила не только в нарушении присяги, данной на верность Риму, но также в "несоблюдении" католической веры, "неуважении к благодати", "пренебрежении религией", что в итоге было расценено понтификом как "отступничество от Иисуса Христа".

Характер этих обвинений заставляет думать, Что в качестве предлога для разрыва с Римом Даниил взял догматические расхождения между Восточной и Западной церквями, которые так и не удалось урегулировать в ходе никейско-римских переговоров об унии, прежде всего, римский догмат о филиокве, признать который отказались греческий император и патриарх. Отказ от признания филиокве, как нам представляется, и породил обвинение в отступничестве от Иисуса Христа.

О том, что вопрос о филиокве действительно имел принципиальное значение в отношениях Александра IV с Даниилом Галицким, можно заключить из обращенных к русскому князю слов папы, раскрывающих главную миссионерскую задачу Апостольского престола: "Господь не принимает покорности, если она не идет от веры, и не возымеют успеха никакие дела, если они ради укрепления веры не будут связаны с ее распространением и укреплением в душах всех людей, а особенно в душах царей и князей. Поэтому изо всех сил мы должны заботиться, чтобы вместе с распространением христианской веры по миру шире почитался Сын Предвечного Бога-Отца многочисленными слугами Божьими"⁸⁸. В этих словах явственно слышится отзвук недавней полемики римских и греческих богословов по поводу непризнанного греками добавления в Никео-Цареградский Символ веры (в догмате о Троице), произведенного Западной церковью, об исхождении Святого Духа не только от Бога-Отца, но "и от Сына".

Свое письмо к Даниилу Александр IV заканчивает требованием вернуться в лоно католической церкви и для осуществления этого направляет к нему двух своих полномочных представителей. "Кроме того, своим письмом мы возлагаем обязательство на наших досточтимых братьев епископов оломоуцкого и вроцлавского, чтобы они тебя к этому принудили церковным наказанием, отклонив апелляцию, а также призвали себе на помощь против тебя светскую власть. Суть этого не противоречит никаким апостольским грамотам какого угодно содержания, которые могли бы помешать действию этого послания или расходились с ним, а также постановлению двух заседаний генерального собора"⁸⁹.

Как видим, Александр IV фактически аннулировал действие прежних обязательств Рима ("апостольских грамот") в отношении галицко-волынского князя, лишив его права апелляции к ним, и пригрозил, что в случае отказа следовать присяге на верность папе, против Даниила выступят верные Апостольскому престолу светские правители. Ссылка папы на постановление "генерального собора", очевидно, имеет в виду решение Первого Лионского собора (1245 г.) о низложении германского императора Фридриха II и, таким образом, содержит прямое указание на право церкви лишать власти неугодных ей светских правителей.

13 февраля 1257 г. датируются еще две буллы Александра IV с тем же названием, адресованные оломоуцкому и вроцлавскому епископам. Краткое изложение этих посланий сохранилось в папских регестах. Повторив все свои претензии к Даниилу понтифик поручает епископам применить к нему меры принуждения: "Потому поручаем вам этим апостольским посланием, если упомянутый князь не исполнит своего обещания, принудить его к этому церковным судом, отклонив апелляцию, и воспользоваться против упомянутого князя помощью светской власти"⁹⁰.

Кто именно из светских правителей подразумевался здесь папой, можно заключить из приводимого А. Поттхастом текста записи о булле "Inter alia que" в папских регестах, в одном из вариантов которой Даниил Романович назван "вассалом венгерского короля" ("ut Danielem regem Russiae (rubrae ac regni Hungariae vasallum) ad promissa servanda censuris ecclesiasticis cogant")⁹¹.

Однако свою главную ставку в противостоянии с Даниилом Галицким Александр IV делал на другого европейского правителя. На это указывает подбор послов, которым было поручено предъявить папский ультиматум князю-отступнику. Ими стали олмоуцкий епископ Бруно и вроцлавский епископ Томас⁹².

Бруно фон Шауенбург, занимавший епископскую кафедру в Олмоуце в 1245 - 1281 гг., был одним из главных проводников папского влияния в Чехии, много сделавшим для повышения авторитета и укрепления благосостояния римской церкви. Епископ Бруно стал ближайшим сподвижником и главным советником чешского короля Пржемысла II Оттокара (1253 - 1278). Отличаясь необыкновенно воинственным духом, он также был умелым военачальником, неоднократно лично возглавлявшим королевские войска. В 1254 - 1255 и 1267 - 1268 гг. Бруно сопровождал Оттокара в крестовых походах в Пруссию.

Другой посол папы - вроцлавский епископ Томас I Козловарога, занимавший кафедру в 1232 - 1268 гг., - также принадлежал к числу наиболее верных Риму прелатов. Получив образование и докторскую степень в Италии, он постоянно поддерживал самые тесные контакты с папской курией. Епископ Томас стал одним из виднейших церковных деятелей Польши середины XIII века. Он активно отстаивал интересы католической церкви в отношениях с князьями, был инициатором проведения во Вроцлаве общепольских церквоных синодов (1248, 1253, 1264 и 1267 гг.), инициатором и участником канонизации краковского епископа Станислава (1253 - 1254), ставшего наиболее почитаемым среди польских святых.

Бруно фон Шауенбурга с Даниилом Галицким связывали какие-то личные отношения, что, несомненно, также повлияло на выбор папы. В 1253 г. во время похода Даниила и союзных ему польских князей в Моравию, подробно описанного в Галицко-Волынской летописи, русскому князю сдался некий Герборт ("Герьборть же присла Данилови мечь и покорение свое"), предотвратив тем самым дальнейшее наступление русско-польских войск "к Особолозе"⁹³. Речь здесь идет, вероятно, о правителе замка Фулштейн, расположенного на подступах к городу Особлаге (в округе Брунтал Моравско-Силезского края Чехии)⁹⁴. Этого Герборта из Фулштейна как своего управляющего оломоуцкий епископ Бруно 7 ноября 1255 г. наградил несколькими деревнями "в возмещение ущерба от Владислава, герцога Опольского", союзника Даниила Галицкого в компании 1253 года⁹⁵.

В начале 1250-х гг. Даниил Галицкий и его сын Роман, вступив в борьбу за наследство австрийских герцогов Бабенбергов, должны были начать войну со своим главным соперником - чешским королем Пржемыслом II Оттокаром. О тяжелых последствиях вторжения русско-польских войск в Моравию Пржемысл сообщал краковскому епископу Прандоте в письме от 20 июля 1255 г., говоря об огромном ущербе, причиненном окрестостям Опавы, где действовали вражеские войска, а также о многочисленных пленных, захваченных венграми, куманами и русинами⁹⁶. Очевидно, подобные претензии были у Пржемысла Оттокара и к Даниилу Галицкому. Об этих претензиях и должен был напомнить русскому князю епископ Бруно.

Оломоуцкий епископ, направленный папой Александром IV к Даниилу Романовичу в феврале 1257 г., лишь недавно вернулся из победоносного похода в Восточную Пруссию, в котором сопровождал своего короля⁹⁷. Бруно был одним из главных организаторов этого похода и фактически руководил его подготовкой: в 1253 - 1254 гг. вармийский епископ Ансельм, а вслед за ним и великий магистр Тевтонского ордена Поппо фон Остерна (1252 - 1256) специально приезжали в Чехию, где вели переговоры с королем и олмоуцким епископом⁹⁸. Вместе с Оттокаром в начале 1255 г. епископ Бруно участвовал в основании крепости Кралевец (Кёнигсберг), заложенной на месте гибели чешского подвижника св. Войтеха (Адальберта)⁹⁹.

В организации крестового похода в Пруссию принимал участие и вроцлавский епископ Томас. Через Вроцлав к границам Восточной Пруссии лежал путь армии Оттокара, и этот город был выбран в качестве пункта сбора главных сил крестоносцев. "Придя во Вроцлав, - читаем в Оттокаровых анналах, - он (Пржемысл II Оттокар. - A. M.) отметил Рождество Господне и с великим почетом достойно был принят польскими князьями и знатью, а также епископом вроцлавским, и в течение нескольких дней со всем войском достойнейшим образом содержался. Пока он находился во Вроцлаве, к нему присоединился со своим войском маркграф Бранденбургский, и оба выступили в Пруссию, ведя с собою многочисленное войско"¹⁰⁰.

В крестовом походе в Пруссию середины 1250-х гг. принимали участие и галицко-волынские князья, что, несомненно, явилось результатом унии с Римом. В 1253 - 1255 гг. войска Даниила Романовича и его сыновей в союзе с краковским князем Болеславом Стыдливым и мазовецким князем Земовитом подчинили своей власти прусское племя ятвягов, захватив их главный город, именуемый в Галицко-Волынской летописи Раем¹⁰¹.

По замыслу папы, оломоуцкий и вроцлавский епископы должны были предупредить Даниила, что неповиновение Риму повлечет за собой исключение его из числа участников крестового похода в Пруссию и неминуемую потерю проистекающих из этого выгод. И действительно, после 1257 г. в источниках нет сведений о каком-либо участии Даниила в прусских делах¹⁰².

Мы не знаем, состоялась ли личная встреча оломоуцкого епископа Бруно с Даниилом Галицким в 1257 году. Во всяком случае, эта встреча должна была быть отложена или пройти без участия вроцлавского епископа Томаса, который еще в 1256 г. вступил в острый конфликт с силезским князем Болеславом II Рогаткой из-за раздела епархиальных доходов. Наложив на князя церковное проклятье, епископ бежал из Вроцлава, но был схвачен и на несколько месяцев заключен в замке Влень. Благодаря заступничеству других князей, епископ Томас получил свободу в апреле 1257 года¹⁰³.

Так или иначе, ясно, что попытка Александра IV принудить галицко-волынского князя к исполнению условий унии, закончилась безрезультатно. Никаких свидетельств о дальнейших контактах Даниила с Римом нет. Точно так же нет свидетельств о каких-либо новых контактах с папой и со стороны Никеи вплоть до отвоевания греками Константинополя в 1261 году¹⁰⁴.

Александр IV очевидно заранее предвидел подобный исход. За два дня до предъявления Даниилу своего ультиматума папа направил буллу, датированную 11 февраля 1257 г., к любуцкому епископу. В ней понтифик подтверждал церковную юрисдикцию любуцкого иерарха в отношении русских земель¹⁰⁵. Ранее папа не решался пойти на такой шаг, хотя епископ и просил его об этом.

Значение принятого Александром IV решения разъяснил М. Чубатый. До начала 1257 г. на землях Галицко-Волынской Руси действовала иерархия церкви греческого обряда, признававшей верховную власть папы, и поэтому, согласно решению Четвертого Латеранского собора, латинская иерархия здесь была излишней. Возобновление латинской церковной юрисдикции означало фактическое прекращение унии¹⁰⁶.

К 1257 г. относится еще одна булла Александра IV, краткое изложение которой сохранилось в папских регестах без указания точной даты. В этом послании говорится о том, что понтифик "предоставляет крестоносцам, которые воюют против татар и русинов, отпущение грехов так же, как и тем, что идут походом в Пруссию и Ливонию"¹⁰⁷.

Разрыв отношений с папой в 1257 г. означал для галицко-волынских князей отказ от ограничительных обязательств в области внешней политики и, прежде всего, в отношении Австрии. При первом же удобном случае Даниил возобновил свои притязания на "австрийское наследство", и его союзником вновь стал венгерский король Бела IV, в свое время признанный папой в качестве правителя Штирии¹⁰⁸.

В 1260 г. штирийское рыцарство выступило против венгерского правления и призвало на помощь чешского короля Пржемысла II Оттокара. Между двумя королями начался вооруженный конфликт. В решающей битве 12 июля 1260 г. у селения Крессенбрунн (на границе Австрии с Венгрией) Оттокар одержал полную победу над войсками Белы¹⁰⁹.

Из послания чешского короля к папе Александру IV, дошедшего в составе так называемых Оттокаровых анналов (часть Пражских анналов XIII в.) и являющегося основным источником сведений об этой битве, узнаем, что на стороне венгров в сражении участвовали русские князья. Так, Оттокар сообщает, что он сражался против Стефана (сына Белы IV. - A.M.) и Даниэля, короля Руси, и его сыновей, и других русских и татар, которые пришли ему на помощь, и князя Болеслава Краковского, и молодого Лешка Ленчицкого, и бесчисленного множества бесчеловечных людей - команов, и венгров, и различных славян, сикулов и валахов, бесерменов и исмаилитов, а также схизматиков, а именно болгарских, русских и боснийских еретиков¹¹⁰.

Участие Даниила Романовича в новой австрийской кампании подтверждается сведениями Галицко-Волынской летописи и других источников о том, что вследствие нашествия на Юго-Западную Русь и Малую Польшу войск Бурундая (1259 - 1260) Даниил бежал в Венгрию и в 1260 г. действительно находился при дворе Белы IV вместе с краковским князем Болеславом Стыдливым, также бежавшим от татар.

Таким образом, нет оснований оценивать коронацию Даниила Галицкого как свидетельство прекращения политических и конфессиональных отношений с Византией (Никеей), "бегство" от Византии на Запад. Наоборот, можно с уверенностью полагать, что история коронации и унии с Римом галицко-волынского князя продемонстрировала неразрывную связь его внешней политики с политическим курсом Византии, не только не ослабевшую после событий 1204 г., но, судя по всему, даже укрепившуюся в период решающих действий никейских правителей по отвоеванию Константинополя у латинян.

Примечания

1. Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. II. М. 1998, стб. 827.

2. ГРУШЕВСЬКИЙ М. С. Історія України-Руси. Т. III. Київ. 1993, с. 72.

3. GRALA H. Drugie mai'ecstwo Romana Moecisiawicza. Warszawa. 1982, r. XXXI, n0 3 - 4, s. 115 - 127.

4. КОТЛЯР Н. Ф. Даниил, князь Галицкий. СПб. 2008, с. 290.

5. Там же, с. 290 - 291.

6. ВОЙНАР М. М. Корона Данила в правно-політичні структурі Сходу (Візантії). Корона Данила Романовича. 1253 - 1953 рр. Доповіди Римської сесії II наук. конф-цфї. Наукового товариства ім. Шевченка (Рим, 18 грудня 1953 р.). Рим-Париж-Мюнхен. 1955 (Записки Наукового товариства імені Шевченка. Т. CLXIV), с. 116 - 117.

7. ПАСЛАВСЬКИЙ I. Коронація Данила Галицького в контексті політичних і церковних відносин XIII століття. Львів. 2003, с. 71 - 72.

8. ПАШУТО В. Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М. 1950, с. 261 - 263.

9. ФЛОРЯ Б. Н. У истоков религиозного раскола славянского мира (XIII век). СПб. 2004, с. 161.

10. См.: VRIES W. DE. Innozenz IV. (1243 - 1254) und der christliche Osten. Ostkirchliche Studien. Wurzburg. 1963, Bd. 12, S. 113 - 131; GILL J. Byzantium and the Papacy. 1198 - 1400. New Brunswick. 1979, p. 88 - 95; FRANCHI A. La svolta politico-ecclesiastica tra Roma e Bisanzio (1249 - 1254). Rome. 1981; Latins and Greeks in the Eastern Mediterranean after 1204. London. 1989; ANGOLD M. Church and society in Byzantium under the Comneni, 1081 - 1261. Cambridge. 1995, p. 505 - 529.

11. NORDEN W. Das Papsttum und Byzanz. Die Trennung der beiden Machte und das Problem ihrer Wiedervereinigung bis zum Untergange des byzantinischen Reiches. Berlin. 1903, S. 362.

12. ПСРЛ, т. II, стб. 827.

13. ФЛОРЯ Б. Н. Ук. соч., с. 162.

14. Латински извори за българската история. Т. IV. София. 1981, с. 91.

15. ANGOLD M. A Byzantine government in exile: Government and society under the Laskarids of Nicaea. 1204 - 1261. Oxford. 1975, p. 197 sq.

16. ЖАВОРОНКОВ П. И. Никейская империя и Запад (взаимоотношения с государствами Апеннинского полуострова и папством). Византийский временник. Т. 36. М. 1974, с. 111.

17. Historia diplomatica Friderici Secundi: Sive constitutiones, privilegia, mandata, instrumenta quae supersunt istius imperatoris et filiorum ejus; accedunt epistolae paparum et documenta varia. T. VI. Paris. 1861, pars I, p. 147; Matthaei Parisiensis, monachi Sancti Albani, Chronica majora. T. IV. London. 1877, p. 299.

18. ВАСИЛЬЕВ А. А. История Византийской империи. От начала Крестовых походов до падения Константинополя. СПб. 1998, с. 198.

19. ЖАВОРОНКОВ П. И. Ук. соч., с. 112.

20. BREDENKAMP FR. The Byzantine Empire of Thessalonike (1224 - 1242). Thessalonike. 1995.

21. Monumenta Germaniae Historica. Legum sectio IV: Constitutiones et acta publica imperatorum et regum. T. II. Hannoverae. 1897, p. 508 - 512.

22. HALLER J. Das Papsttum: Idee und Wirklichkeit. Stuttgart. 1953, Bd. IV, S. 262.

23. Regesta Pontificum Romanorum inde ab anno post Christum natum 1198 ad anno 1304. Berolini. 1875, t. II, p. 1065, n0 12630, 12636, 12637.

24. Chronica fratris Salimbene de Adam. Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. T. XXXII. Hannoverae. 1913, p. 419. Русский перевод см.: Сшшмбене де Адам. Хроника. М. 2004, с. 484.

25. ШАСТИНА Н. П. Путешествия на Восток Плано Карпини и Гильома Рубрука. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М. 1957, с. 8.

26. MATTHAEI PARISIENSIS. Historia Anglorum, sive, ut vulgo dicitur, Historia Minor. 1067- 1253. T. III. London. 1869, p. 24 - 25.

27. Chronica fratris Salimbene de Adam, p. 304 - 305, 321.

28. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1122 - 1123, n0 13385, 13386.

29. NICEPHORUS BLEMMYDES. Autobiographia sive curriculum vitae. Louvain. 1984 (Corpus Christianorum, Series Graeca. T. 13), p. 67 - 73.

30. FRANCHI A. Op. cit., p. 167 - 179.

31. Ibid., p. 193 - 215.

32. Chronica fratris Salimbene de Adam, p. 662.

33. NORDEN W. Op. cit., S. 325.

34. ЖАВОРОНКОВ П. И. Ук. соч., с. 114.

35. DIEHL SH. Figures byzantines. Т. II. Paris. 1908, p. 219 - 220.

36. ЖАВОРОНКОВ П. И. Ук. соч., с. 114.

37. АКРОПОЛИТ ГЕОРГИЙ. История. М. 2005, с. 326.

38. HOFMANN G. Patriarch von Nikaia Manuel II an Papst Innozenz IV. Orientalia Christiana Periodica. T. XIX. Roma. 1953, p. 67 - 70.

39. NORDEN W. Op. cit., S. 367.

40. ANGELOV D. Imperial ideology and political thought in Byzantium (1204 - 1330). Cambridge. 2007, p. 204 sq.

41. ANGOLD M. Op. cit., p. 527 - 528.

42. ЖАВОРОНКОВ П. И. Ук. соч., с. 116.

43. ДЖИОВАННИ ДБЛЬ ПЛАНО КАРПИНИ. История Монгалов. Путешествия в восточные страны..., с. 67, 75, 82.

44. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1025, n0 12093 - 12098; p. 1067, n0 12668 - 12669; p. 1069, n0 12688; p. 1076, n0 12775; p. 1078, n0 12814.

45. Ibid., t. II, p. 1069, n0 12689.

46. ABRAHAM W. Powstanie organizacyi kosciola lacinskiego na Rusi. T. I. Lwow. 1904, s. 122.

47. WLODARSKI B. Polska i Rus (1194 - 1340). Warszawa. 1966, s. 145.

48. ГРУШЕВСЬКИЙ М. С. Хронольогія подій Галицько-Волинської літописи. Записки Наукового товариства ім. Шевченка. Т. 41. Львів. 1901, с. 36 - 37.

49. ABRAHAM W. Op. cit., t. 1, s. 134; ГРУШЕВСЬКИЙ М. С. Ук. соч., с. 36 - 37; ЧУБАТИЙ М. Західна Україна і Рим у XIII ст. у своїх змаганнях до церковної унії. Записки Наукового товариства ім. Шевченка. Т. 123 - 124. Львів. 1917, с. 60; ПАШУТО В. Т. Ук. соч., с. 259; Н. Ф. Котляр датирует коронацию октябрем-ноябрем 1253 г. КОТЛЯР Н. Ф. Комментарий. Галицко-Волынская летопись: Текст. Комментарий. Исследование. СПб. 2005, с. 294.

50. ПСРЛ, т. II, стб. 827.

51. ДЖИОВАННИ ДЕЛЬ ПЛАНО КАРПИНИ. Ук. соч., с. 81.

52. ПСРЛ, т. II, стб. 809.

53. ПСРЛ. Т. I. M. 1997, стб. 472.

54. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1049. n0 12406.

55. Vetera Monumenta Historica Hungariam sacram illustrantia maximam partem nondum. T. I. Romae. 1859, n0 377, p. 203.

56. ПАШУТО В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968, с. 257.

57. NORDEN W. Op. cit., S. 325.

58. Annales Placentini Gibellini a. 1154 - 1284, p. 479.

59. Historia diplomatica Friderici Secundi, t. V, p. 181 - 183.

60. Chronique rimee de Philippe Mouskes. T. II. Bruxelles. 1838, verl. 29855 - 29860.

61. Regesta Imperii. T. V. Innsbruck. 1881, abt. 1.1, s. 442.

62. ПСРЛ, т. II, стб. 814.

63. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1232 - 1233, n0 14972.

64. Цит. по: МАТУЗОВА В. И., НАЗАРОВА Е. Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в. - 1270 г.: Тексты, перевод, комментарий. М. 2002, с. 363.

65. Полный текст документа см.: .Historia Russiae Monumenta, t. I, p. 78 - 79, n0 88.

66. Documenta Pontificum Romanorum historiam Ucrainae illustrantia (1075 - 1953). Collegit, introductione et adnotationibus auxit A. G. Welykyj. T. 1. Romae. 1953, p. 43 - 45, n0 32.

67. Цит. по: МАТУЗОВА В. И., НАЗАРОВА Е. Л. Ук. соч., с. 364. .

68. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1256 - 1257, n0 15270.

69. Ibid., t. II, p. 1265, n0 15373.

70. ПСРЛ, т. II, стб. 838 - 842.

71. Codex diplomaticus Hungariae ecclesiasticus ac civilis. Studio et opera G. Fejer. T. IV. Budae. 1829, vol. l, p. 218 - 224; Vetera Monumenta Historica Hungariam, t. I, n0 440, p. 227 - 231. Это письмо Белы датировано "Idus nouembris An. Chr. 1254", однако исследователи иногда относят его к 1250 г. или датируют в более широком временном промежутке между 1250 и 1254 гг. См.: KOVACS A. Der "Mongolenbrief" Betas IV. an Papst Innozent IV. Uber einem zu erwartenden zweiten Einbruch der Mongolen im 1250. Uberlieferung und Auftrag. Wiesbaden. 1972, S. 495 ff.

72. См.: ЧУБАТИЙ М. Ук. соч., с. 63; ПАШУТО В. Т. Очерки по истории..., с. 259 - 260; КОТЛЯР Н. Ф. Ук. соч., с. 291 - 292; ПАСЛАВСЬКИЙ I. Ук. соч., с. 78 - 79; ФЛОРЯ Б. Н. Ук. соч., с. 177 - 178; ГОЛОВКО О. Б. Ук. соч., с. 349.

73. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1296, n0 15721.

74. МАТУЗОВА В. И., НАЗАРОВА Е. Л. Ук. соч., с. 361.

75. ПАСЛАВСЬКИЙ I. Ук. соч., с. 82.

76. ГОЛОВКО О. Б. Ук. соч., с. 349.

77. КОТЛЯР Н. Ф. Комментарий. Галицко-Волынская летопись, с. 295.

78. Historia Russiae Monumenta, t. I, n0 93, p. 83.

79. Documenta Pontificum Romanorum historiam Ucrainae, t. 1, p. 50, n0 34.

80. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1337, n0 16289.

81. LAURENT V. Le pape Alexandre IV (1254 - 1261) et l'empire de Nicee (histoire des pourparlers sur l'Union de l'Eglise sous le pontificat d'Alexandre IV avec les empereurs Jean III Batatzes et Theodore II Lascaris). T. 34. Paris. 1935, p. 43 - 44.

82. Theodori Ducae Lascaris Epistulae CCXVII. Florence. 1898, p. 202 - 204.

83. Les Regestes des Actes du Patriarcat de Constantinople. T. I. F. 4. Paris. 1971, n0 1332.

84. АКРОПОЛИТ ГЕОРГИЙ. Ук. соч., с. 115, 272, прим. 856.

85. Les Regestes des Actes du Patriarcat de Constantinople, t. I, f. 4, n0 1332.

86. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1370, n0 16731.

87. Historia Russiae Monumenta, t. I, p. 84, n0 95.

88. Ibid., t. I, p. 84.

89. Ibid., t. I, p. 85.

90. Ibid., t. I, p. 51, n0 35.

91. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1370, n0 16732.

92. Ibid.

93. ПСРЛ, т. II, стб. 825 - 826.

94. ПАШУТО В. Т. Очерки по истории..., с. 257 - 258.

95. Codex diplomaticus et Epistolaris Moraviae. Studio et opera A. Boczek. Olomucii. T. III. 1841, p. 198 - 199, n0 222; EMLER J. Regesta Diplomatica nec non Epistolaria Bohemiae et Moraviae. T. II. Prahae. 1882, p. 29, n0 74.

96. DUDIK B. Archive im Konigreiche Galizien und Lodomerien. Archiv fur osterreichische Geschichte. Wien. 1868, Bd. 39, S. 186 - 187.

97. PETER DE DUSBURG. Cronica terre Prussie. Scriptores Rerum Prussicarum. T. I. Leipzig. 1861, S. 90.

98. Codex diplomaticus et Epistolaris Moraviae, t. III, n0 202.

99. Свое название Кёнигсберг (Kunigsbergk) вероятнее всего получил в честь короля Пржемысла II Оттокара или в память об одноименном замке Тевтонского ордена в Святой Земле. PRUTZ H. Kulturgeschichte der Kreuzzuge. Berlin. 1883, S. 260; BECKHERRN С Geschichte Befestingungen von Konigsberg. Altpreussische Monatsschrift. Konigsberg. 1890, Bd. 27, S. 390.

100. Annates Otacariani a. 1254 - 1278. Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. Hannoverae. T. IX. 1851, p. 181 - 182.

101. ПСРЛ, т. II, стб. 831 - 835.

102. ШАВЕЛЕВА Н. И. Прусский вопрос в политике Даниила Галицкого. Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1991 год. М. 1994, с. 256 - 258.

103. Jana Dlugosza Roczniki czyli Kroniki slawnego Krolestwa Polskiego. Warszawa. 1974, ks. 7 - 8, s. 134.

104. ЖАВОРОНКОВ П. И. Ук. соч., с. 118.

105. Regesta Pontificum Romanorum..., t. II, p. 1369, n0 16726.

106. ЧУБАТИЙ М. Ук. соч., с. 65.

107. Preussische Regesten bis zum Ausgang des 13. Jahrhunderts. Konigsberg. 1876, n0 571; Preussisches Urkundenbuch. Politische Abtheilung. Bd. 1. Die Bildung des Ordensstaates (1140 - 1309). Hft. 2 (1257 - 1309). Konigsberg. 1909, n0 38.

108. Codex diplomaticus et epistolaris regni Bohemiae. T. V. Fasc. 1 (1253 - 1264). Praha. 1974, n0 21, p. 59 - 60.

109. Об этом событии сообщается почти во всех австрийских хроники XIII в., см., например: Continuatio Sancrucensis II. а. 1234 - 1266. Monumenta Germaniae Historica. Scriptores. Hannoverae. 1851, t. IX, p. 644.

110. Kosmova letopisu ceskeho pokra6ovatele (Letopisy Ceske od roku 1196 do roku 1278). Fontes rerum Bohemicarum. Prameny dejin 6eskych vydavane z nadani F. Palackego. Praha. 1874, t. II, p. 291; Kronika Jana z Marignoly. Ibid. T. III. Praha. 1882, p. 315 - 316.