Самонова М. Н. Рогволод и Рогнеда: скандинавские корни династии

Приход Рогволода несомненно стал этапным событием в формировании Полоцкого княжества, что четко отражено в ключевом письменном источнике начала восточнославянской истории - «Повести временных лет» (далее - ПВЛ). С именами Рогволода и его дочери Рогнеды также связано выделение полоцкой княжеской династии как особой ветви - «Рогволодовых внуков» - в составе рода Рюриковичей, о чем говорится в Лаврентьевской летописи под 1128 г. Раннее появление собственной правящей династии стало одним из оснований для образования Полоцкой земли и дальнейшего развития ее самостоятельности в политической системе Древней Руси. Это объясняет важность изучения истоков полоцкой княжеской династии, связанных с происхождением Рогволода и интерпретацией летописной легенды о Рогнеде и Владимире. В данном исследовании также будет затронут вопрос о Туры¹, поскольку он упомянут в ПВЛ вместе с Рогволодом: «...бѣ бо Рогъволодъ прiшелъ и-заморьꙗ имѧше власть свою в Полотьскѣ а Туры Туровѣ ѿ негоже и Туровци прозвашасѧ»².

Сваты Владимира Святославича у Рогволода (слева); Рогволод беседует с Рогнедой (справа). Радзивилловская летопись, XV в.

Покушение Рогнеды на Владимира, слева — Изяслав. Радзивилловская летопись, XV в.

Владимир хочет покарать Рогнеду, но на её защиту встаёт Изяслав. Радзивилловская летопись, XV в.

В дискуссии о происхождении Рогволода преобладает точка зрения о том, что он был скандинавом. Это вполне соответствует картине широкого скандинавского проникновения на восточноевропейскую территорию в VIII-X вв., основанной на данных как письменных, так и археологических источников. Что касается Туры, то вопрос о нем вызывает больше разногласий³. В 1929 г. русский историк-эмигрант Н. Т. Беляев в своем исследовании, посвященном происхождению Рюрика, выдвинул гипотезу о норвежском происхождении Рогволода⁴. Современный российский генеалог Ю. В. Коновалов отождествляет Рогволода с норвежским конунгом Регнвальдом Достославным⁵. В белорусской историографии представлены версии, относящие полоцкого князя к сыновьям норвежского конунга Эйрика Кровавой Секиры (О. Ю. Латышонок и А. В. Белый, Г. Навициян)⁶. Г. В. Штыховым была предложена гипотеза о варяжском происхождении Туры⁷. В зарубежной историографии существует мнение о том, что на Руси было две скандинавские династии - Рюриковичи и Рогволодовичи⁸. Датский ученый А. Стендер-Петерсен считал, что на Руси образовалось два скандинаво-славянских государства - Новгородско-Киевское и Полоцкое. Данное положение автор подкреплял свидетельством ПВЛ о княжении в Полоцке Рогволода и скандинавским происхождением его имени⁹. Американо-украинский историк О. Прицак отмечал, что полоцкая династия была единственной из древних скандинавских династий, которая сумела уцелеть в борьбе с Рюриковичами¹⁰.

Одной из главных причин прибытия Рогволода в Полоцк было важное положение города в геополитическом пространстве Восточной Европы. Археологические данные свидетельствуют, что в Полоцке в середине X в. происходили существенные изменения, которые вполне могли быть связаны с приходом Рогволода. Он установил контроль над Западно-Двинским путем, что подтверждается кладом из деревни Козьянки, датируемым второй половиной 940-х гг.¹¹. Вокняжение Рогволода содействовало росту экономической и политической роли Полоцка как в Подвинье, так и в Восточной Европе.

Вероятность появления в Полоцке Рогволода во второй половине 940-х гг. также увеличивается с учетом политической ситуации на Руси в это время. Из ПВЛ известно, что в 945 г. киевский князь Игорь был убит древлянами. Фактическим правителем стала его жена Ольга, которой, прежде всего, было необходимо восстановить авторитет власти Рюриковичей и Киева - подчинить древлян и упорядочить сбор дани в Новгородской и Псковской землях. Внутриполитической нестабильностью в Древнерусском государстве вполне могли воспользоваться Рогволод и Туры и взять под контроль Полоцк и Туров. Выбор этих городов не был случайным, поскольку они занимали стратегически выгодное положение на важнейших путях. Полоцк контролировал выход на среднее течение Западной Двины, открывавшей путь на Балтику, минуя Новгород. Туров был основан на Припяти, связывавшей Среднее Поднепровье с Центральной и Западной Европой.

Шведский археолог Р. Эдберг, совершивший в 2001 г. экспериментальное плавание по Западной Двине на модели малого корабля викингов, пришел к выводу о том, что навигационные условия Западной Двины не позволяли использовать морские суда викингов¹². Рогволод на подступах к первому порогу Западной Двины должен был отдать свои корабли местным предводителям. Взамен он получил их поддержку и необходимое оснащение для дальнейшего похода вглубь Подвинья. В зависимости от сезона и других факторов был выбран наиболее подходящий способ передвижения - это могли быть, как лошади, так и плоскодонные речные лодки¹³.

Происхождение Рогволода и Туры

Предположение о скандинавской принадлежности первых князей Полоцка и Турова опирается на два основания. Первое - сообщение летописи о том, что Рогволод и Туры «пришли из заморья». Второе - скандинавская этимология имен «Рогъволодъ», «Туры», «Рогънѣдь», которые в оригинальной форме представлены как Ragnvaldr/Rögnvaldr, Þórir, Ragnheiđr/Ragnhildr¹⁴. Таким образом, имена Рогволод, Туры и Рогнеда являются славянизированными формами характерных для Скандинавии эпохи викингов имен. Известный российский специалист в области антропонимики Ф. Б. Успенский утверждает, что скандинавское происхождение Рогволода и Рогнеды подтверждается не только самими их скандинавскими именами, но и той моделью, которая используется при образовании имени дочери от имени отца. Он отмечает, что способ имянаречения, при котором одна из основ двусоставного имени отца повторялась в имени сына или дочери, был широко распространен в Скандинавии в X в.¹⁵.

Рогволод и Туры были представителями новой волны скандинавов, осевших на Руси предположительно в середине X в. К этому времени потомки предыдущей скандинавской волны, во главе которой были Рюрик и Олег, были славянизированы и уже практически утратили свою связь с прародиной. По мнению Ф. Б. Успенского, тот факт, что сына киевского князя Игоря - представителя третьего поколения «варяжской руси» - называют славянским именем «Святослав» иллюстрирует то, что род пришлых скандинавских князей демонстративно переориентируется на местные (славянские) интересы, а важность скандинавских связей уменьшается¹⁶. Однако сын Святослава - Владимир, направленный отцом на княжение в Новгород, во время противостояния со своим братом - киевским князем Ярополком «.. .бѣжа за море... Приде Володимиръ съ Варѧги Нооугороду»¹⁷, то есть в трудную минуту решил прибегнуть к помощи своих скандинавских предков.

В последнее время при исследовании политических и культурных аспектов истории Скандинавии и Древней Руси историки активно привлекают данные антропонимики. В частности, Ф. Б. Успенский опирался на использование имен собственных при изучении династической борьбы в Скандинавии XI—XIII вв. и скандинаво-русских контактов¹⁸. Еще один российский историк С. М. Михеев привлекал антропонимику для исследования династической борьбы на Руси в 1015-1019 гг. и шведско-русских связей XI в.¹⁹.

Практика имянаречения в Скандинавии эпохи викингов показывает, что род имел характерные для него имена - родовые имена, которые повторялись из поколения в поколение и поэтому были чрезвычайно устойчивы. Ф. Б. Успенский считает, что «для того, чтобы войти в мир рода, ребенок должен был получить родовое имя. Выбор имени был событием историческим - имя почти всегда давалось в честь умершего предка, связывало ребенка с историей рода и передавало эту связь в будущее. В первую очередь, это касалось тех детей, которым предстояло стать наследниками, старшими в роду, в своем поколении. Их, как правило, называли в честь деда, прадеда, дяди или другого близкого родственника по мужской линии. Иногда, в силу тех или иных причин, ребенок мог получить имя и в честь предка по материнской линии, побратима отца, друзей рода. Особенно значимым делом был выбор имени в знатных родах и прежде всего в королевской семье»²⁰.

В этой связи мы также поставили себе цель исследовать скандинавские прототипы имен Рогволод, Туры, Рогнеда - Ragnvaldr/Rögnvaldr, Þórir, Ragnheiđr/Ragnhildr в историческом контексте Скандинавии эпохи викингов и на этой основе установить возможность выявления скандинавских корней Рогволода и Туры.

В летописях содержатся два сообщения, в которых фигурируют первый полоцкий князь Рогволод и его дочь Рогнеда. Основатель Турова - Туры упоминается единожды и довольно кратко в первом летописном сообщении о Рогволоде и Рогнеде. Первое упоминание Рогволода и Рогнеды, а также единственное упоминание Туры содержится как в Ипатьевском, так и Лаврентьевском списках ПВЛ, в контексте событий, происходивших согласно летописной хронологии в 6488 г. (980 г.)²¹. Второй сюжет присутствует в Лаврентьевской летописи под 6636 г. (1128 г.) в так называемой «вставке о Всеславичах»²², которая объясняет киевско-полоцкое противостояние во время правления Мстислава Владимировича исконной враждой потомков Ярослава и Рогволода, начавшейся с убийства полоцкого князя.

Содержание и характер летописных известий послужил основанием для формирования историографической традиции, согласно которой признается историчность Рогволода и Рогнеды. Реальность Туры подвергается сомнению в связи с единичностью его упоминании, широким распространением в индоевропейской мифологии образа тура (быка), а также характером информации, сближающим сообщение летописи о Туры с распространенными легендами о происхождении названия города от имени его основателя²³. Необходимо отметить существование точки зрения о славянском происхождении первого правителя Турова. Ее сторонники воспроизводят имя князя в форме Туръ, представленной в Ипатьевской летописи, и считают, что оно соответствует славянскому названию дикого быка - тура²⁴. В современной зарубежной историографии летописные данные о скандинавском происхождении Рогволода и Туры не вызывают вопросов²⁵. Дж. Шепард отмечает, что Туры занял крепость на Припяти и княжил там достаточно долго для того, чтобы его имя было увековечено в названии Турова²⁶. Российские специалисты Е. А. Мельникова и Е. А. Шинаков считают, что Туры, как и Рогволод, был скандинавом²⁷.

На наш взгляд, летописные данные свидетельствуют в пользу скандинавского происхождения первого известного нам туровского князя и его тесной связи, возможно родственной, с Рогволодом. Приведем основные аргументы нашей позиции:

1. Туры - скандинавская форма имени, зафиксированная в летописи. Подобная форма полностью отвечает правилам адаптации скандинавских имен в древнерусском языке. Имя Туры происходит из древнескандинавского имени Þorir²⁸. Лингвистическая фиксация имени в Лаврентьевской летописи указывает на его скандинавское происхождение. Исправление Туры в Туръ можно объяснить существованием схожего славянского слова, тогда как обратный переход маловероятен.

2. Упоминание скандинавского имени Туры в одном хронологическом и событийном контексте с другими скандинавскими именами Ragnvaldr/Rögnvaldr и Ragnheiđr/Ragnhildr, которые представлены в летописи в их древнерусской адаптации - Рогъволодъ и Рогънѣдь.

3. Занятие Рогволодом и Туры стратегически важных центров в Полоцке и Турове на путях по Западной Двине в Балтийское море и Скандинавию, по Припяти в Центральную и Западную Европу во время внутренней нестабильности на Руси после гибели Игоря.

4. Поддержание связей Турова со Скандинавией, о чем говорит тот факт, что в одной из молитв Кирилла Туровского есть упоминания скандинавских святых²⁹.

Этимология имен и их употребление в древнескандинавских источниках

Имя Ragnvaldr/Rögnvaldr имеет примечательную этимологию, которая свидетельствует о его принадлежности к именам, характерным для элиты древнескандинавского общества. Имя является двухсоставным, включающим две основы германского происхождения. Как элемент имени основа ragin в древнескандинавском языке имеет значение «власти», «божественные силы». Valdr означает «властитель»³⁰. Значение имени Ragnvaldr/Rögnvaldr, которое можно интерпретировать как «божественный властитель», указывает на то, что его обладателем мог быть только представитель знатного и могущественного рода, обладающего высшей властью, которая могла носить сакральный характер. Близкое значение имела и славянская форма имени - Рогволод, связанная, вероятно, с рогом - символом плодородия и богатства. Славянское население Полоцка наделяло своего князя ритуально-религиозной функцией обеспечения плодородия и благополучия, что говорит о сакрализации княжеской власти³¹.

Имя основателя Турова, как уже отмечалось выше, лингвисты возводят к древнескандинавскому имени Þorir. С эпохи викингов это имя ассоциировалось с Тором (Þorr), одним из главных скандинавских языческих богов. Заметим, что точная славянская транслитерация этих имен представлена в летописных формах «Туры» и «Туръ» соответственно. Имя Þorir было широко распространено в Скандинавии в эпоху викингов, о чем свидетельствуют как рунические надписи, так и саги (таблица 1). Так, если имя Ragnvaldr встречается всего лишь на шести рунических камнях, то имя Þorir фигурирует более чем в пятидесяти рунических надписях³². Немногочисленность имен Ragnvaldr в рунических надписях можно объяснить тем, что их обладатели принадлежали к высшей знати, близкой к королевскому роду. Большая распространенность имени Þorir объясняется его связью с теонимом «Þorr» и особой популярностью культа этого языческого бога среди воинов, происходивших из простых крестьян.

Таблица 1. Упоминания имен Ragnvaldr/Rögnvaldr, Þorir, Ragnhildr в древнескандинавских источниках

Имя Рогнеда возводят к таким скандинавским именам, как Ragn(h)eiđr или Ragnhildr³³. Имя Ragnhildr встречается в шести надписях на рунических камнях. Четыре из них расположены в Швеции - в Уппланде и еще два - в Дании³⁴.

Таким образом, этимология имен Рагнвальд и Турир, частота и контекст их употребления в рунических надписях, а также социальный аспект культа Тора, говорит о редкой их сочетаемости внутри одного рода или семьи. Иными словами, в Скандинавии представители одной семьи, например, отец и сын или братья в редких случаях могли носить имена Рагнвальд и Турир, что подтверждается и данными о сочетаемости имен на рунических камнях. Кроме того, имена Рагнвальд и Рагнхильд были характерными именами представителей элиты центральных областей древнешведского государства - Уппланда и Сёдерманланда, в том числе и королевского рода.

Выявленные особенности употребления имен Рагнвальд, Рагнхильд и Турир открывают возможность поиска того рода, в котором встречаются данные имена, и последующей проверки нашей гипотезы, построенной на предположении о родственной связи Рогволода и Туры. Обратим внимание, что О. Ю. Латышонок и А. В. Белый выявили совпадение имен Рёгнвальда, ярла Мера, его жены Рагнхильд и сына Турира в «Саге об оркнейцах», а также схожесть одного из сюжетов «Саги о Хрольве Пешеходе» с летописным рассказом о Рогволоде и Рогнеде³⁵. В этой связи они высказали мысль, что автор ПВЛ мог перенести эти имена из саг в русскую историю. Такое предположение ставит под сомнение реальность существования Рогволода и Рогнеды. Однако в исторической науке давно утвердилась обоснованная точка зрения об историчности Рогволода и Рогнеды. Задачей нашего исследования является установление возможности происхождения Рогволода и Туры из одного рода. Для этого обратимся к сагам, которые в сравнении с руническими надписями содержат более детальную и конкретную информацию о носителях имен Рёгнвальд (в форме Rögnvaldr), Турир и Рагнхильд. Скандинавы эпохи викингов и их потомки, как правило, очень скрупулезно относились к истории своего рода, поэтому общая информация в сагах, включавшая генеалогию рода, его территориальную привязанность сохранялась на протяжении веков и в наименьшей степени была подвергнута искажению.

Наиболее обширным сводом королевских саг, отображающим историю королевских и знатных родов Норвегии и связанных с ними шведских и датских правителей, является «Круг земной» Снорри Стурлусона³⁶. Мы проанализировали данный памятник и получили следующие результаты. В сагах «Круга земного» упоминается одиннадцать персоналий, носивших имя Рёгнвальд, двадцать два лица с именем Турир, тринадцать особ с именем Рагнхильд (таблица 1).

Очевидно, что имя Турир было довольно распространенным в Скандинавии на протяжении IX-XII вв. Анализ сведений «Круга Земного» позволяет заключить, что имя Турир было характерно для представителей разных социальных слоев - от рабов до ярлов и конунгов. Для нас важно, что именно в ранний период - на протяжении второй половины IX - первой половины X в. - времени, наиболее приближенного к появлению на белорусских землях Рогволода и Тура, в Норвегии среди представителей высшей племенной знати было три обладателя имени Турир. Один из них, Турир Длиннолицый, был из рода мелких норвежских конунгов и выступал против конунга Харальда Прекрасноволосого (850-930 гг.). Он пал в знаменитой битве при Хаврсфьорде около 872 г. Два других - Турир Хельсинг и Турир Рёгнвальдсон Молчаливый (862-935 гг.) происходили из родов ярлов.

Небольшое количество персоналий с именем Рёгнвальд в «Круге Земном» говорит о его малой распространенности в древнескандинавском антропонимиконе. Все носители имени Рёгнвальд происходили из знатных родов, причем большинство из них было обладателями титулов конунгов или ярлов в Норвегии и Швеции в IX-XII вв. Этимология имени Ragnvaldr/Rögnvaldr, указывающая на то, что его носителем мог быть только представитель высшей элиты, подтверждается и сагами. Высокий социальный статус обладателя имени Рёгнвальд отличает его от имени Турир, которое, как отмечалось выше, могли носить люди различного социального происхождения и положения - и рабы, и бонды, и ярлы, и конунги. Однако следует отметить, что ни имя Рёгнвальд, ни имя Турир не стали родовыми в королевских династиях Норвегии, Швеции и Дании. Наиболее знатные и могущественные обладатели этих имен: конунги - Рёгнвальд Достославный, Рёгнвальд Прямоногий, Турир Длиннолицый; ярлы - Рёгнвальд Эйстейнссон, Турир Молчаливый; херсир - Турир Хроальдссон жили во времена норвежского конунга Харальда Прекрасноволосого, то есть во второй половине IX - первой половине X в., когда начался процесс объединения Норвегии. Они были представителями высшей племенной аристократии, которая постепенно теряла свое влияние или просто уничтожалась королевской властью в ходе объединения и централизации государства.

Употребление имени Рагнхильд в сагах и рунических надписях показывает, что этим именем обладали, как правило, женщины знатного происхождения. Большинство из них были представительницами королевских родов. В «Круге Земном» упоминаются тринадцать особ, носивших имя Рагнхильд, семь из которых были королевских кровей. Наиболее значимыми предшественницами и современницами Рогнеды в Скандинавии были Рагнхильд - мать Харальда Прекрасноволосого, Рагнхильд Могущественная - жена Харальда Прекрасноволосого, Рагнхильд - дочь конунга Эйрика Кровавой Секиры (885-954 гг.) и Рагнхильд - дочь норвежского ярла Хакона Могучего (937-995 гг.) (таблица 2).

Важной в плане изучения связи и соотношения имен Турир, Рёгнвальд и Рагнхильд является информация о роде ярлов Мёра, содержащаяся в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» из «Круга Земного», а также в «Саге об оркнейцах»³⁷. Мёр - это историческая область в северной части Западной Норвегии, на побережье Атлантики. В роду ярлов Мёра было два представителя с именами Рёгнвальд и Турир - отец и сын соответственно (таблица 2). Ярл Мёра Рёгнвальд Эйстейнссон был ближайшим соратником Харальда Прекрасноволосого - первого норвежского конунга, объединившего под своей властью всю страну и правившего приблизительно с 863 г. по 930 г. Рёгнвальд Эйстейнссон также стал основателем династии ярлов - правителей Оркнейских островов, которые он получил в свое управление от норвежского конунга. В «Саге об оркнейцах» также рассказывается о роде Рёгнвальда Эйстейнссона и упоминается имя его жены - Рагнхильд³⁸.

Таблица 2. Возможные династические связи Рогволода и Туры с норвежскими родами Рёнгвальда Эйстейнссона, Харальда прекрасноволосого и Хакона Могучего

В «Круге Земном» о ярле Рёгнвальде говорится следующее: «Его называли Рёгнвальдом Могучим и Рёгнвальдом Мудрым, и говорят, что он заслужил оба прозвания»³⁹, «Рёгнвальд ярл Мёра был самым любимым другом Харольда конунга, и конунг высоко ценил его. Рёгнвальд был женат на Хильд, дочери Хрольва Носатого. Их сыновей звали Хрольв и Торир. У Рёгнвальда были также сыновья от наложницы. Одного из них звали Халлад, другого - Эйнар, третьего - Хроллауг. Они уже были взрослыми, когда их законнорожденные братья были еще детьми. Хрольв был могучим викингом. Он был такого большого роста, что никакой конь не мог носить его, и он поэтому всегда ходил пешком, куда бы ни направлялся. Его прозвали Хрольвом Пешеходом. Он много раз ходил походом в Восточные Страны»⁴⁰ (таблица 2).

Обратим внимание на сообщение саги о сыне Рёгнвальда Хрольве Пешеходе. Исследователи идентифицируют Хрольва с реальным историческим деятелем, предводителем викингов Ролло, который в 911 г. захватил земли в устье Сены и основал герцогство Нормандия⁴¹. Для нас важно указание саги на то, что Хрольв совершал походы в «Восточные страны», к которым скандинавы также относили земли Восточной Европы. В «Саге о Хрольве Пешеходе» содержится подробная информация о военной деятельности Хрольва. Сага сообщает, что Хрольв совершил грабительский поход по реке Дюне (Западная Двина), а затем прибыл в Гардарики (Русь), где победил конунга Эйрека, женился на Ингигерд и стал там конунгом. Кроме того, в саге говорится, что Ингигерд была дочерью Хреггвида, конунга в Гардарики, подчинившего себе земли вдоль Дюны⁴². Очевидно, что историческая основа саги размыта и ее сюжет изобилует фольклорными мотивами. Тем не менее, указание саги на грабительские походы викингов по Западно-Двинскому пути вполне может быть достоверным. В саге также присутствует мотив противостояния двух конунгов, в результате которого конунг-агрессор (Эйрек) убивает местного конунга (Хреггвид) захватывает его владение (Гардарики) и дочь (Ингигерд). Очевидно, что этот мотив является близкой аналогией летописной легенде о Рогволоде, Рогнеде и Владимире. Проанализированные сведения саг являются уникальными и дают основания предположить, что у представителей рода Рёгнвальда Эйстейнссона были «восточные» связи - они бывали в Подвинье.

После гибели Рёгнвальда Эйстейнссона в 892 г. Харальд Прекрасноволосый назначил ярлом Мёра его сына Турира Молчаливого и отдал ему в жены свою дочь, Алов Красу Года⁴³ (таблица 2). О Турире Молчаливом также известно, что его дочь Бергльёт быта матерью Хакона Могучего - ярла Хладира и фактического правителя Норвегии в 975-995 гг. Исходя из хронологии событий, восстанавливаемой по летописи и сагам, Рогволод и Туры могли быть современниками внука Турира Молчаливого - ярла Хакона. И соответственно, гипотетически Рогволод и Туры могли быть племянниками, сыновьями или внуками Турира Молчаливого (таблица 2). Заслуживающим внимания сообщением саги является то, что у ярла Хакона среди его многочисленных детей была дочь по имени Рагнхильд.

Таким образом, в «Саге о Харальде Прекрасноволосом» (Круг Земной) и «Саге о Хрольве Пешеходе» нами выявлены уникальные свидетельства того, что сыновья Рёгнвальда Эйстейнссона были знакомы с Подвиньем и использовали Западно-Двинский путь для осуществления грабительских походов в земли Прибалтики и Руси. Кроме того, в роду норвежского ярла встречаются все три имени, а именно Рёгнвальд, Турир, Рагнхильд, которые в их славянской интерпретации упоминаются в ПВЛ под 980 г. как Рогволод, Туры, Рогнеда (таблица 2). Имя Рогволод соответствует имени Рёгнвальда Эйстейнссона. Имя Рогнеда соответствует имени Рагнхильд, жены Рёгнвальда Эйстейнссона. Имя Туры соответствует имени Турира, сына Рёгнвальда Эйстейнссона.

Итак, проанализированные данные древнескандинавских источников говорят о редкой сочетаемости имен Рёгнвальд и Турир внутри одного рода или семьи. Что же касается комбинации Рёгнвальд - Рагнхильд, то она активно использовалась в имянаречении среди знатных скандинавских родов. Этимология имен Рёгнвальд, Турир и Рагнхильд, частота и контекст их употребления в рунических надписях и сагах свидетельствуют, что обладатели имен Рёгнвальд и Рагнхильд были представителями высшей знати, приближенной к королевскому роду. Имя Турир, в отличие от имен Рёгнвальд и Рагнхильд не являлось элитным. Его могли носить люди различного социального происхождения и положения, то есть и рабы, и бонды, и ярлы, и конунги.

Изложенные в данном исследовании аргументы позволяют обосновать новую гипотезу, в соответствии с которой, Рогволод и Туры были выходцами из высшей племенной норвежской знати и принадлежали к одному роду ярлов или мелких конунгов. Наиболее вероятной версией их происхождения является род норвежца Рёгнвальда Эйстейнссона, ярла Мёра. Рогволод и Туры могли являться внуками или правнуками Рёгнвальда Эйстейнссона (таблица 2).

Династические основания образования Полоцкого княжества

Утверждение власти Рогволода в Полоцке стало существенным основанием формирования одного из главных центров государственности на восточнославянских землях, альтернативного Киеву и Новгороду. Аналогичная ситуация с приходом скандинавского князя имела место в Турове, что содействовало образованию Туровского княжества. Радимичи, с которыми в источниках не связана деятельность скандинавов, не сумели только своими силами создать или сохранить собственную государственную структуру, и их территория в 984 г. была окончательно закреплена в составе Древнерусского государства как непосредственное владение киевского князя. Именно скандинаву Рогволоду было также суждено стать родоначальником полоцкой княжеской династии, что не было случайностью. Североевропейское происхождение первых древнерусских князей стало отражением той организующей и консолидирующей роли, которую сыграли скандинавские дружины и их предводители в генезисе восточнославянской государственности.

Судя по летописным известиям о междоусобицах Святославичей - Ярополка, Олега и Владимира, Полоцкое княжество выступало как независимое государственное образование, в котором единолично правил Рогволод. О политической самостоятельности Полоцкого княжества говорит и то обстоятельство, что к заключению союза с Рогволодом стремились оба Рюриковича - и Владимир и Ярополк. Посольство Владимира к Рогволоду с целью сватовства к Рогнеде и последовавшая затем беседа Рогволода с Рогнедой, отказавшейся стать женой Владимира, представлены на миниатюре из Радзивиловской летописи⁴⁴. Выбор Рогнедой киевского князя Ярополка, сделанный, наверняка, по настоянию Рогволода, привел к нападению Владимира на Полоцк. Владимир набрал большое войско, в котором также были варяги. Российский исследователь Е. А. Шинаков считает, что варягами Владимира были воины из дружины датского конунга Харальда Синезубого (958-986 гг.)⁴⁵. В сагах неоднократно сообщается о соперничестве датских и норвежских конунгов. Вероятное участие датчан в захвате Полоцка является косвенным подтверждением гипотезы о норвежском происхождении Рогволода.

В соответствии с нашей гипотезой о происхождении Рогволода и Туры из одного рода, Туры был союзником полоцкого князя и поэтому, после убийства Рогволода Владимиром и подчинением Полоцка власти Киева, Туры также был устранен, а Туров перешел под непосредственную власть киевского князя. Данное предположение объясняет, почему князь Туры после первого и единственного упоминания под 980 г. бесследно исчезает со страниц летописей. Таким образом, в конце X в. Полоцкое и Туровское княжества были подчинены Владимиром Святославичем (980-1015 гг.) и вошли в состав Древнерусского государства, возглавляемого династией Рюриковичей.

Интересно, что в летописях поводом полоцко-новгородской войны выступил отказ Рогнеды выйти замуж за Владимира, содержащий оскорбление новгородского князя: «...не хочю розути робичича но Ярополка хочю»⁴⁶. Традиционным объяснением этого отказа полоцкой княгини является указание на неблагородное происхождение Владимира, мать которого являлась ключницей киевской княгини Ольги. В последнее время появились и другие интерпретации летописного текста в отношении статуса Владимира. Д. А. Мачинский предположил, что термин «робичич» в данном контексте указывал на этническое происхождение новгородского князя - он не был скандинавом, а был представителем местного славянского населения. Для полоцкой княгини было неподобающим ее скандинавскому происхождению выходить замуж за полуславянина Владимира, поскольку она воспринимала местное население как данников собственно «росов»⁴⁷. По мнению Дж. Шепарда, Владимир стремился связать себя узами со скандинавским родом Рогволода для того, чтобы упрочить свой династический и политический статус в борьбе со своим братом Ярополком⁴⁸. Последняя версия нам кажется наиболее правдоподобной.

Как уже отмечалось выше, Рогволод был представителем новой волны скандинавов, прибывших на Русь непосредственно со Скандинавии. Об этом прямо говорит летопись - «прішелъ и-заморьꙗ», а также свидетельствует скандинавская этимология имени его дочери Рогнеды - Ragnheiđr/Ragnhildr. В это же время в династии Рюриковичей уже далеко зашли процессы ее славянизации, внешним проявлением этого стало преобладание славянских имен в антропонимиконе киевских князей - Святослав, Ярополк, Владимир и др.

Повествование о сватовстве Владимира к Рогнеде повторяется в Лаврентьевской летописи под 1128 г., однако, уже с новыми подробностями. В частности, появляется рассказ о попытке отмщения Рогнеды Владимиру за убийство отца и пренебрежение к ней. В семейный конфликт оказался втянутым и Изяслав, старший сын Рогнеды и Владимира, который заступился за мать, что отображено на миниатюре из Радзивиловской летописи⁴⁹. Исход этой драмы оказался довольно неожиданным - по совету своих бояр Владимир отправил Рогнеду и Изяслава в ее отчину: «...и созва болѧры и повѣда им ѡни же рекоша оуже не оубии eѩ дѣтѧти дѣлѧ сего но въздвїгни ѡтчину eѩ и дай ей с сыном своимъ Володимеръ же оустрои городъ и да има и нареч имѧ городу тому Изѧславль и ѿтолѣ мечь взимають Роговоложи внуци противу Ѩрославлим внуком»⁵⁰.

Летописный рассказ о Рогволоде, Рогнеде и Владимире имеет близкие параллели в древнескандинавской литературной традиции⁵¹. В сагах очень часто именно женщина выступает инициатором мести.

В этой связи следует указать на присутствие мотива мести женщины за гибель отца в «Саге об Инглингах» и «Саге об Олаве Трюггвасоне» из «Круга Земного» Снорри Стурлусона в трех повествованиях: о Скьяльв, убившую Агни; об Асе отомстившей Гудрёду; о Гудрун, пытавшейся отомстить конунгу Олаву. Напомним, что в древнерусской традиции известны два случая мести женщин: месть княгини Ольги за мужа, Игоря, убитого древлянами и попытка Рогнеды отомстить Владимиру за отца и братьев.

На наш взгляд, наиболее близкой скандинавской параллелью рассказу о сватовстве Владимира к Рогнеде является повествование о Гудрёде и его жене Асе, которое содержится в «Саге об Инглингах» и в начале следующей саги «Круга Земного», «Саге о Хальвдане Черном»⁵². Гудрёд, один из норвежских областных конунгов, сватается к Асе, дочери другого норвежского конунга. Получив отказ, Гудрёд идет на него войной. В результате погибает отец Асы и ее брат. Гудрёд берет в жены Асу и вскоре у них рождается сын. Два года спустя Аса подсылает убийцу и Гудрёд погибает. Аса уезжает с сыном на родину и правит во владениях своего отца.

В сагах также проявляется взгляд на сына как на члена рода матери, который может стать заступником за нее и мстителем за ее родичей даже против собственного отца. В данном контексте выступление Изяслава на стороне матери следует рассматривать как проявление силы кровнородственной связи по материнской линии, характерной для родового общества и сохранявшейся еще долгое время⁵³. Мотив выступления сыновей на стороне матери против отца встречается в «Саге об Инглингах» в повествовании о Висбуре⁵⁴. Он бросает жену, и она уезжает с их сыновьями к своему отцу. Сыновья требуют от отца вернуть матери по праву принадлежащее ей вено. Висбур этого не делает, и сыновья сжигают отца в его доме. Как видим, здесь тоже присутствует мотив отъезда матери с сыновьями к себе на родину.

Еще одной уникальной параллелью предания о Рогволоде, Рогнеде и Владимире является один из сюжетов в «Саге об Олаве Трюггвасоне» из «Круга Земного»⁵⁵. Олав убивает одного из норвежских вождей. В знак примирения с родичами убитого он женится на его дочери, Гудрун. В первую брачную ночь Гудрун пытается зарезать спящего Олава, но он вовремя просыпается и забирает у нее нож. После конунг отправляется к своим мужам и рассказывает, что случилось. В итоге Гудрун забирает все свое добро и уходит от Олава вместе со своими людьми. Таким образом, в данном повествовании есть три мотива, аналогичных летописной легенде: попытка мести жены мужу за убийство отца, совещание конунга со своими приближенными, отъезд жены.

Сравнительный анализ древнескандинавских и древнерусских источников свидетельствует о том, что Рогнеда была восстановлена в правах на отцовское наследство и вместе с Изяславом вступила в права владения своей родовой собственностью - Полоцким княжеством. Такое неожиданное решение киевского князя можно интерпретировать в контексте скандинавских правовых обычаев, которые были актуальны при дворе Владимира, поскольку в его окружении находилось много варягов, и сама Рогнеда была скандинавкой. В Скандинавии женщины, ближайшие родственницы по отцовской линии - дочь или сестра, в случае отсутствия прямых наследников мужского пола получали законное право наследовать одаль (др.-исл. ođal) - родовое земельное владение⁵⁶. При этом право конунга (др.-исл. konungr - «конунг, король, князь») на власть над страной рассматривалось как наследственное право одаля⁵⁷.

Необходимо также учитывать, что для скандинавской и восточнославянской действительности X в. были характерны сильные родовые традиции. Они проявлялись в распространении кровной мести, которая была священной обязанностью члена рода. В древненорвежских законах существовали нормы, в соответствии с которыми: жена сама начинала тяжбу об убийстве мужа при отсутствии поблизости родственников мужского пола; женщина могла в исключительной ситуации быть главной получательницей выкупа за убитого родича. Девушка получала и, соответственно, платила часть выкупа, если она являлась единственным ребенком своего отца и не была замужем, а также не имелось прямых наследников мужского пола⁵⁸. Что касается древнерусских правовых норм, то следует заметить, что в так называемой Древнейшей Правде, первом письменном памятнике права периода становления Древнерусского государства, в первой статье оговаривается возможность участия в кровной мести племянника убитого по женской линии⁵⁹. Изяслав приходился внуком Рогволоду по женской линии.

Имеющиеся древнескандинавские и древнерусские нормы указывают на некую правовую возможность участия Рогнеды и ее сына в кровной мести за Рогволода. В соответствии с родовыми традициями, которых придерживалось скандинавское окружение Владимира, попытка мести Рогнеды за убийство отца была полностью оправдана. Справедливым возмещением за смерть Рогволода стало возвращение Рогнеде и ее сыну прав обладания одалем (в древнерусской терминологии «отчиной») - Полоцком⁶⁰. Вступление Изяслава в права владения наследством Рогволода означало, что сын Рогнеды и Владимира перешел в род матери и тем самым он стал продолжателем рода Рогволода, благодаря чему в Полоцке уже в конце X в., раньше, чем в других древнерусских политических центрах, оформилась собственная княжеская династия. Еще при жизни Владимира власть в Полоцком княжестве передавалась только сыновьям Изяслава - сначала Всеславу, а затем Брячиславу.

Таким образом, одним из оснований политической самостоятельности Полоцкого княжества в составе Древнерусского государства стал скандинавский фактор. Он выразился в закреплении Полоцка как родового владения («отчины») за собственной, скандинавской по происхождению ее родоначальника, княжеской династией Рогволодовичей-Изяславичей. Специфика положения полоцкой княжеской династии определялась тем, что Изяслав, вступив в права владения Полоцком - родовой собственностью своей матери Рогнеды, стал продолжателем рода Рогволода. Признание Изяслава единственным легитимным наследником скандинавского рода Рогволода и Рогнеды, произошедшее с согласия киевского князя Владимира Святославича, стало основой для выделения полоцкой княжеской династии в особую ветвь Рюри¬ковичей, статус которой определялся автономным положением Полоцкой земли в древнерусской политической системе. Имя Рогволод прочно вошло в антропонимикон полоцких князей (известны князья Рогволод-Борис Всеславич, Рогволод-Василий Борисович)⁶¹, что свидетельствует о его важном идеологическом значении в самоидентификации полоцкой княжеской династии как Рогволодовичей. В этой связи не случайно то, что имя отца Изяслава - Владимир появляется в именослове полоцких князей довольно поздно в отличие от остальных Рюриковичей⁶². Для генеалогическо-династической дефиниции рода полоцких князей наиболее правомерным является использование обозначения - Рогволодовичи-Изяславичи на основании следующих признаков: 1) имя Рогволод стало характерным только для полоцкой ветви Рюриковичей; 2) летописное определение полоцких князей как «Рогволодовых внуков»; 3) признание в качестве внука Рогволода только старшего сына Рогнеды и Владимира - Изяслава.

Высокий авторитет власти Рогволода, признанный как полоцкой элитой, так и древнерусскими князьями первоначально был связан с его происхождением из знатного скандинавского рода. Анализ скандинавского антропонимикона эпохи викингов показал уникальность использования имен Рёгнвальд, Рагнхильд, Турир (скандинавские формы имен Рогволода, Рогнеды, Туры) представителями одной семьи. Было установлено, что данное сочетание имен в наибольшей степени было характерно для норвежских династий Рёгнвальда Эйстейнссона, Харальда Прекрасноволосого и Хакона Могучего (таблица 2). Однако единственным родом, в котором встречались эти три имени, и пред-ставители которого использовали Западно-Двинский путь для походов на Русь, был род Рёгнвальда Эйстейнссона, ярла Мера. Это позволило обосновать новую гипотезу происхождения Рогволода и Туры, в соответствии с которой они приходились Рёгнвальду внуками или правнуками.

Примечания

1. В Ипатьевской летописи имя передано в форме Туръ (ПСРЛ.Т. 2: Ипатьев­ская летопись / Под ред. А. А. Шахматова. СПб., 1908. Стб. 64).
2. ПСРЛ. Т. 1: Лаврентьевская летопись / Под ред. Е. Ф. Карского. Л., 1926-1928. Стб. 76.
3. Кибинь А. С. От Ятвязи до Литвы: политические и социокультурные транс­формации в бассейне Верхнего Немана в Х-ХIII веках. М.: 2012. С. 66-70.
4. Беляев Н. Т. Рорик Ютландский и Рюрик начальной летописи // Seminarium Kondakovianum: recueil d'etudes archeologie, histoire de l'art, etudes byzantines. Prague, 1929. № 3. С. 264-265.
5. Коновалов Ю. В. Русский княжеский дом в середине Х века// Историческая генеалогия. 1994. № 4. С. 86-97; Он же. Русско-скандинавские связи середины IX - середины XI вв. // Историческая генеалогия. 1995. № 5. С. 42-59.
6. Latyszonek О., Bely А. On the Scandinavian origin of Rahvalod // Annus Albaruthenicus. 2005. № 6. Р. 49-64; Латышонак А., Белы А. «Сага» пра Рогвалада. Да нарманскага паходжаньня Рагвалода // Нацыянальнасьць - Беларус. Вiльнюс, 2009. С. 24-33; Навiцыян Г. Князь, якi «прiшелъ и-заморья»: гiпотэза паходжань­ня Рагвалода // Arche. 2006. № 9. С. 137-142.
7. Штыхау Г. В. Рэлiгiйнае жыцце Турава у перыяд канца Х-ХII стагоддзяу: ад язычнiцкага да хрысцiянскага цэнтра // Вестник Белорусского Экзархата. 2005. № 4. с. 23-26.
8. Stender-Petersen А. Varangica. Aarhus, 1953. Р. 130-131; Pritsak О. The Origin of Rus'. Cambridge (МА), 1981. Vol. 1. Old Scandinavian Sources other than the Sagas. Р. 137; Duczko W. Viking Rus: Studies on the Presence of Scandinavians in Eastem Europe. Leiden, 2004. Р. 126-127.
9. Stender-Petersen А. Varangica... Р. 247-248.
10. Pritsak О. The Origin of Rus'... Р. 137.
11. Плавiнскi М. А. Раннесярэднявечны Полацк: тапаграфiчная структура i пытаннi храналогii // Гiсторыя i археалогiя Полацка i Полацкай зямлi: матэрыялы V Мiжнар. навук. канф., Полацк, 24-25 кастр. 2007 г. Полацк, 2009. С. 311-312.
12. Edberg R. Vagen till Paltteskiuborg. Sigtuna, 2001. S. 31-35.
13. Ibid. S. 24.
14. Томсен В. Начало Русского государства: три чтения. М.: 1891. С. 67.
15. Успенский Ф. Б. Династическое имя в средневековой Скандинавии и на Руси: дис. д-ра филол. наук. М., 2004. С. 819.
16. Он же. Скандинавы. Варяги. Русь: историко-филологические очерки. М., 2002. С. 30-31.
17. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 75.
18. Успенский Ф. Б. Имя и власть: выбор имени как инструмент династической борьбы в средневековой Скандинавии. М., 2001; Он же. Скандинавы. Варяги. Русь... ; Он же. Династическое имя...
19. Михеев С. М. «Святополкъ сѣде в Киевѣ по отци»: Усобица 1015-1019 годов в древнерусских и скандинавских источниках. М., 2009; Он же. Эймунд - убийца Бориса, Ингвар Путешественник и Анунд из Руси: к вопросу о шведах на Руси в XI веке // Ruthenica. Киiв, 2006. Т. 5. С. 19-36.
20. Успенский Ф. Б. Имя и власть... С. 9-10.
21. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 76; ПСРЛ. Т. 2. Стб. 64.
22. ПСРЛ. Т. 1 Стб. 299-301; Шахматов А. А. Разыскания о древнейших рус­ских летописных сводах. СПб., 1908. С. 248.
23. Довнар-Запольский М. Ф. Очерк истории Кривичской и Дреговичской зе­мель до конца XII столетия. Киев, 1891. С. 70; Грушевский А. С. Пинское Полесье. Ч. 1. Очерк истории Турово-Пинского княжества XI-XIII вв. Киев, 1901. С. 22-24; Лихачев Д. С. «Повесть временных лет» (Историко-литературный очерк). Комментарии // Повесть временных лет. СПб., 1999. С. 449; Прохоров А. А. Князь Тур: история легенды. Сакрализация княжеской власти у славян. Минск, 2005.
24. Тихомиров М. Н. Древнерусские города. М., 1956. С. 306; Лысенко П. Ф. Туровская земля в IX-XIII вв. Минск, 2001. С. 241; Прохоров А. А. Князь Тур: история легенды. С. 21, 228-230.
25. Shepard J. The Viking Rus and Byzantium // The Viking world. N. Y, 2008. Р. 504; Duczko W. Viking Rus: Studies on the Presence of Scandinavians in Eastem Europe. Р. 126-127.
26. Шепард Д., Франклин С Начало Руси, 750-1200. СПб" 2000. С. 224.
27. Мельникова Е. А. Древняя Русь и Скандинавия: избранные труды. М., 2011. С. 71; Шинаков Е. А. Образование Древнерусского государства: сравнительно­-исторический аспект. М., 2009. С. 262-263.
28. Томсен В. Начало Русского государства: три чтения. М., 1891. С. 67; Фас­мер М. Этимологический словарь русского языка. М.. 1987. Т. 4. С. 124.
29. Мельнiкау А. Кiрыл, епiскап Тураускi: жыцце, спадчына, светапогляд. Мiнск, 1997. С. 17.
30. Peterson L. Nordiskt runnamnslexikon. Uppsala, 2007. S. 178-179.
31. Прохарау А., Санька С. Рагвалод // Беларуская мiфалогiя: Энцыкл. слоун. Мiнск, 2004. С. 415-416.
32. Peterson L. Nordiskt runnamnslexikon. S. 180.
33. Томсен В. Начало Русского государства: три чтения... С. 67; Stender-Petersen А. Varangica... Р. 130; Катлярчук А. Час вiкiнгау у Беларусi: канец IX - пачатак ХIII ст. // Шведы у гiсторыi й культуры беларусау. Вiльня, 2007. С. 38.
34. Peterson L. Nordiskt runnamnslexikon/ S. 180.
35. Латышонак А., Белы А. «Сага» пра Рогвалада. Да нарманскага паходжаньня Рагвалода... С. 27; Latyszonek О., Bely А. Оп the Scandinavian origin of Rahvalod... Р. 63-64;
36. Снорри Стурлусон. Круг Земной. М., 1980.
37. Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 54-55.
38. Сага об оркнейцах [Электронный ресурс) // Северная Слава. Режим до­ступа: norse.ulver.com/src/konung/orkney/ru.html. Дата доступа: 21.02.2015.
39. Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 46.
40. Там же. С. 54-55.
41. Древняя Русь в свете зарубежных источников: хрестоматия. М., 2009. Т. 5. Древнескандинавские источники. С. 276.
42. Древняя Русь в свете зарубежных источников. Т. 5. С. 276-286.
43. Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 58.
44. Радзивиловская летопись. Т. 1. Факсимильное воспроизведение рукописи. СПб., 1994. Л. 4206.
45. Шинаков Е. А. Датско-русские связи IX-XI вв. // Русь на перехрестi свiтiв: мiжнароднi впливи на формування Давньоруськоi держави, IX-XI ст.: матерiали мiжнар. польов. археол. семiнару, Чернiгiв-Шестовиця, 20-23 лип., 2006 г. Чернiгiв, 2006. С. 218-226.
46. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 76.
47. Мачинский Д. А. Вновь открытые источники по истории Руси в IX-XII вв. // Ладога - первая столица Руси: 1250 лет непрерывной жизни: VII чтения памяти А. Мачинской, Старая Ладога, 21-23 дек. 2002 г.: сборник статей. СПб., 2003. с. 197-200.
48. Шепард Д., Франклин С. Начало Руси... С. 225-226.
49. Радзивиловская летопись. Т. 1. Факсимильное воспроизведение рукописи. л. 163об.
50. ПСРЛ. Т. 1. Стб. 300-301.
51. Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия в IX-XIV вв. М., 1978. С. 209-210; Михеев С. М. Легенда о Владимире и Рогнеде и скандинавская тра­диция (к параллели с легендой о сыновьях Хейдрека) // Именослов: история язы­ка, история культуры: сборник статей. СПб., 2010. С. 169-179.
52. Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 36-38.
53. Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия. С. 214.
54. Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 18.
55. Там же. С. 142.
56. Гуревич А. Я. Норвежское общество в раннее средневековье: проблемы со­циального строя и культуры. М., 1977. С. 53-54.
57. Он же. Избранные труды. Крестьянство средневековой Норвегии. СПб., 2006. С. 71-73.
58. Никольский С. Л. О характере участия женщин в кровной мести (Сканди­навия и Древняя Русь) // Древнейшие государства Восточной Европы. 1999 г. Восточная и Северная Европа в средневековье. М., 2001. С. 165.
59. Никольский С. Л. О характере участия женщин в кровной мести. С. 160.
60. Следует отметить, что особое отношение древнерусских князей к сканди­навским женам прослеживается не только на примере Владимира и Рогнеды, но и в случае с их сыном Ярославом Мудрым и его супругой Ингигерд, дочерью шведского конунга Олава Эйрикссона (995-1022 гг.). В качестве свадебного дара от Ярослава Ингигерд получила Ладогу и прилегающую к ней область.
61. В системе именования князей полоцкой династии также воспроизводилась вторая основа имени Рогволод: Володарь Глебович, Всеволод Глебович, Волод­ша Василькович.
62. Необходимо учитывать, что упоминание Татищевым минского князя Вла­димирко Володаревича является сомнительным (Татищев В. История Россий­ская. М., 2003. Т. 2. С. 399); Генрих Латвийский сообщает о полоцком князе Woldemaro, имя которого традиционно переводится как Владимир. Однако под­линная славянская форма имени Woldemaro нам неизвестна, поскольку в древне­русских источниках сведения о нем отсутствуют (Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., Л., 1938. С. 71).