Сенин А. С. Александр Иванович Гучков // Вопросы истории. - 1993. - № 7. - С. 69-88.
Отвечая на реплику одного из лидеров правых в III Государственной думе В. М. Пуришкевича, обвинившего А. И. Гучкова в "хлопчатобумажном патриотизме", тот заметил: "Хлопчатобумажный патриотизм" - это то, чего мне не хотят простить эти господа, что я купеческого происхождения. Чтобы дать им материал для новых острот и подогреть их оскудевшее остроумие, я им еще добавлю: я не только сын купца, но и внук крестьянина, крестьянина, который из крепостных людей выбился в люди своим трудолюбием и своим упорством. В моем "хлопчатобумажном патриотизме" вы, может быть, найдете отзвук другого патриотизма, патриотизма черноземного, мужицкого, который знает цену таким барчукам, как вы"1.
Александр Иванович Гучков родился 14 октября 1862 г. в Москве. Его прадед, Федор Алексеевич, из крепостных крестьян Малоярославецкого уезда Калужской губернии, в 1770-е годы в раннем возрасте был отправлен помещицей в Москву учеником на ткацко-прядильную фабрику. Он быстро овладел мастерством и, накопив денег, выкупил на волю себя, свою семью и в 1789 г. основал собственное ткацкое предприятие в с. Семеновском. По отзывам современников, его продукция по красоте и умеренным ценам не имела себе равных. В 1825 г. еще при жизни он передал предприятие в распоряжение своего старшего сына Ефима. Постепенно Гучковы стали известны в русском коммерческом мире. Они внимательно изучали зарубежный опыт, извлекая все полезное для совершенствования мануфактурного производства, внедряли у себя на фабрике новую технологию и в результате выпускали продукцию высокого качества, не боявшуюся конкуренции.
Наследниками Е. Ф. Гучкова стали его сыновья Иван, Николай и Федор, основавшие торговый дом "Гучкова Ефима сыновья", контора которого находилась в Лефортово, а главный склад - на Никольской улице. Среди предпринимателей старой столицы наибольшую известность приобрел Иван, в 60-е годы XIX в., - гильдейский староста Московской купеческой управы, с 1872 г. член Московского коммерческого суда, во время русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг. член Комитета по устройству и содержанию городских госпиталей для больных и раненых воинов. Ему в Москве принадлежало два дома. Продолжили его дело сыновья Николай, Федор, Александр и Константин2.
Александр окончил 19-ти лет 2-ю Московскую гимназию на Разгуляв. Еще гимназистом он часто посещал один из госпиталей, попечителем которого был его отец и где лежали воины, раненные в русско- турецкой войне. Уже тогда в юноше зародилось уважение к вооруженным силам и интерес к военной истории. Продолжил обучение Александр на историко-филологическом факультете Московского университета, успешно окончив его в 1885 г., а воинскую повинность отбывал вольноопределяющимся 1-го лейб-гвардии Екатеринославского полка. Выдержав экзамены, в октябре 1885 г. был произведен в унтер-офицеры и 28 октября 1887 г., после выслуги установленного срока службы, - в прапорщики запаса армейской пехоты. В конце 1888 г. Гучков отправился за границу, в течение трех лет слушал лекции и посещал семинары в Берлинском, Тюбингенском и Венском университетах, изучая историю, государственное, международное и финансовое право, политэкономию и трудовое законодательство. Когда в 1891 г. значительные районы России поразили неурожай и голод, он вернулся на родину, где вместе с литераторами И. Ф. Анненским и В. Г. Короленко помогал жителям Нижегородской губернии.
В 1893 г. Гучкова избрали членом Московской городской управы на четырехлетний срок. При его участии была закончена постройка мытищинского водопровода и проведена первая очередь канализации. В 1894 г. Александр Иванович получил первую награду - орден св. Анны III степени. Как старший член управы в 1896 - 1897 гг. исполнял обязанности товарища городского головы и в 1896 г. был награжден орденом св. Станислава II степени. В 1898 г., уйдя из управы, он поступил младшим офицером в Оренбургскую казачью сотню в составе недавно образованной Особой охранной стражи Китайско-Восточной железной дороги. Однажды он вызвал на дуэль одного из инженеров-строителей этой дороги, а когда тот отказался драться, оскорбил его действием. Узнав о происшествии, министр финансов С. Ю. Витте (пограничные войска тогда подчинялись ему) издал приказ об увольнении Гучкова. Но, пока приказ дошел до Маньчжурии, Александр Иванович успел написать прошение об отставке и был уволен 10 апреля 1899 года3. И в том же году со своим братом Федором, служившим на Дальнем Востоке, он совершил 6-месячное путешествие по Китаю, Монголии и Средней Азии, преодолев верхом свыше 12 тыс. верст.
Осенью 1899 г. вспыхнула англо-бурская война. Александр и Федор отправились волонтерами сражаться с англичанами. Братья обратили на себя внимание ловкостью, смелостью и меткой стрельбой, причем Федор отличался храбростью, даже некоторой свирепостью в бою, а Александр - хладнокровием и выдержкой. В мае 1900 г., в двухдневном бою близ Линдлея (Оранжевая республика), Александр был тяжело ранен в бедро, вынесен с поля боя другим русским добровольцем и помещен в госпиталь немецкого Красного Креста в Фурисбурге. После взятия города британскими войсками Гучков оказался в плену и несколько месяцев лечился в английских госпиталях, а когда поправился настолько, что мог выдержать морской переезд, был отпущен "под честное слово". По возвращении Александр Иванович был избран в 1901 г. директором, затем управляющим Московского учетного банка и председателем наблюдательного комитета страхового общества "Россия", вновь начал работать в городской думе, стал членом нескольких ее комиссий. Но, когда в 1903 г. в Македонии вспыхнуло антитурецкое восстание, Гучков не смог усидеть дома и за несколько недель до намечавшейся женитьбы4 уехал сражаться за независимость славян.
В годы русско-японской войны он состоял помощником главноуполномоченного Красного Креста при Маньчжурской армии, уполномоченным Москвы и Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны. Весной 1905 г. попал в плен к японцам после того, как русские войска отступили от Мукдена, ибо не посчитал возможным покинуть находившихся в госпитале раненых. Этот поступок произвел большое впечатление на современников. Московская городская дума 8 марта постановила "выразить глубочайшее уважение перед самоотверженным подвигом А. И. Гучкова", "возбудить ходатайство" о возвращении его в ряды русской армии и выразить его супруге и братьям глубочайшее почтение, отметив, что его подвиг оставит "неизгладимый след в благодарной памяти Москвы"5.
В ту пору значительная часть российской интеллигенции находилась под влиянием либеральных взглядов. Сделав в экономике ставку на неограниченную свободу торговли и предпринимательства, либерализм столкнулся с проблемой социальной справедливости, которую разрешить не смог. В идеологическом же плане либерализм, провозглашая культ индивидуализма, натолкнулся на традиционные общинные настроения. Не способствовала распространению либеральных взглядов и православная церковь как влиятельная составная часть самодержавного государства. Либералам не удалось привить свой образ мыслей и действий широким народным массам, и властителем многих умов стала радикальная интеллигенция. На другом полюсе общественной жизни формировалось консервативное течение. Оно стремилось избежать радикализма, но было готово сотрудничать с прогрессивно настроенными представителями царской бюрократии. Эта линия ярко проявилась в деятельности Гучкова, который не скрывал своих взглядов в пользу сохранения исторической преемственности власти и сотрудничества с правительством при осуществлении реформ, обещанных Манифестом 17 октября 1905 года.
Умеренное крыло либералов решило организовать новую партию. По свидетельству видного деятеля земского движения Д. Н. Шипова, эта идея возникла у него и Гучкова в октябре - ноябре 1905 года. 4 и 5 ноября в Петербурге состоялось их совещание с единомышленниками, был обсужден проект программы, подготовленный Гучковым. Во время работы V съезда земских и городских деятелей в Москве 10 ноября было подписано воззвание об образовании партии "Союз 17 октября"6. Позднее (на конференции октябристов в 1913 г.) Гучков говорил: "Ядро октябристов, положивших в ноябре 1905 года начало Союзу 17-го октября, образовалось из того меньшинства общеземских съездов, которое примыкало к общим требованиям широких либеральных реформ во всех областях нашей жизни и перехода от переживших себя форм неограниченного самодержавия к конституционному строю, но в то же время боролось против увлечений безудержного радикализма и против социалистических экспериментов, которые грозили стране тяжелыми политическими и социальными потрясениями"7.
В последний день работы съезда Гучков говорил, что народ устал от хаоса и будет вскоре "приветствовать каждую нагайку": "Пора остановиться. Мы своими руками подкладываем хворост в костер, который сожжет всех нас". Октябристы выступили с резким осуждением вооруженных выступлений в армии и на флоте, организовали сбор денежных средств в пользу солдат, пострадавших во время борьбы с революционным движением. Гучков 2 декабря внес на эти цели в благотворительный отдел Московской городской управы 650 рублей8. В дни Декабрьского вооруженного восстания Московская дума рассмотрела вопрос о выдаче жалованья рабочих и служащих за время забастовки. Городской голова Николай Гучков сообщил гласным мнение управы: так как трудно определить, какая часть рабочих и служащих бастовала сознательно, а какая оставила работу вследствие угроз, нужно уплатить всем и вычетов не делать. Александр не согласился с братом: по его мнению, в таком случае стачка приобретала характер "беспроигрышной лотереи". Однако большинство думы поддержало точку зрения управы9.
Ноябрь - декабрь 1905 г. были временем становления партии октябристов. Ее ЦК был образован из отделов Петербургского и Московского. Первый возглавил барон П. Л. Корф, второй - Д. Н. Шипов (до осени 1906 г. одновременно председатель ЦК). Ядро ЦК составляли представители высших слоев интеллигенции и чиновничества, помещики, деятели торгово-промышленного мира. В их числе: князь крупный землевладелец Н. С. Волконский, губернский предводитель дворянства граф В. В. Гудович, директор компании Петербургских металлургических заводов Ф. Е. Енакиев, председатель правления Общества московских электротехнических и машиностроительных заводов И. А. Лихачев, московский профессор К. Э. Линдеман, адвокат Ф. Н. Плевако, председатель Московского биржевого комитета Г. А. Крестовников, председатель правления Северного пароходного общества Г. Г. Лерхе, крупный землевладелец М. В. Родзянко, публицист А. А. Столыпин, директор правления Русского нефтепромышленного общества П. С. Чистяков, крупный землевладелец Н. А. Хомяков.
I съезд партии октябристов состоялся в феврале 1906 года. В принятой им программе была дана высокая оценка Манифеста 17 октября, четко сформулированы идеи единства и неделимости России, ограждения "единства ее политического тела", сохранения "за ее государственным строем исторически сложившегося унитарного характера". Это обязывало октябристов противодействовать любым попыткам, направленным "к расчленению империи и к замене единого государства государством союзным или союзом государств", хотя подчеркивалось стремление к широкому развитию местного самоуправления и признанию за отдельными национальностями права на удовлетворение и защиту своих культурных нужд "в пределах, допустимых идеей государственности". Лишь за Финляндией признавалось право на автономное устройство "при условии сохранения государственной связи с империей".
Октябристы выступили за признание всеобщего избирательного права, за участие народных представителей, наряду с монархом, в законодательной деятельности и в управлении страной. "Союз 17 октября" был сторонником всеобщего начального образования, бессословного и не зависимого от администрации суда, строгого подчинения администрации законам, более рациональной и справедливой налоговой системы, содействия ради подъема народного благосостояния развитию производительных сил, распространению технических знаний, расширению сети железных, водных, шоссейных и грунтовых дорог. Октябристы стремились занять на политической арене место между правыми и кадетами. С последними Гучкова помимо множества тактических вопросов разделяло и то, что кадетское движение "принимало, очевидно, слишком космополитический характер"10.
Александр Иванович был кандидатом в депутаты Государственной думы 1-го созыва, но потерпел на выборах поражение11. Несмотря на активную предвыборную борьбу, октябристам удалось провести в Думу лишь 16 депутатов, избранных главным образом по землевладельческой курии. Естественно, они не могли существенно влиять на выработку и принятие решений. В 1906 г. завязалось знакомство Гучкова с председателем Совета министров П. А. Столыпиным (первая их встреча произошла на приеме у А. А. Столыпина, брата премьера). Возможно, их сблизила позиция Гучкова, одобрившего введение военно-полевых судов для борьбы с революцией. "Я понимал, - писал позднее Гучков, - что во время гражданской войны власть должна прибегать к скорым и суровым репрессиям, производящим впечатление на население. Иначе она ослабит самое себя"12.
Личные встречи Гучкова и Столыпина выявили сходство их взглядов в оценках действительности. В интервью корреспонденту "Нового времени" 27 августа 1906 г. Гучков заявил: "Я глубоко верю в Столыпина. Таких способных и талантливых людей еще не было у власти... Я верю в чистоту его намерений и в его горячую любовь к нашей исстрадавшейся родине". Александр Иванович пообещал премьеру и правительству поддержку от имени своей партии. А Столыпин обязался помочь октябристам при выборах в Государственную думу 2-го созыва. В результате они провели 42 депутата и стали третьей по численности фракцией после левого блока и кадетов. Однако лидеру опять не повезло: он баллотировался в Москве и не набрал необходимого количества голосов; Москва послала в Думу преимущественно кадетов. Орган октябристов "Голос Москвы" писал 30 января 1907 г.: "Опьянение свободой, которая охватила городские классы русского общества после тяжкого заключения, в котором держал их бюрократический режим, разумеется, не могло пройти так быстро. Эта не столько политическая, сколько стихийно-психическая реакция и выносит во второй раз наверх партию, которая пока проявила одну только способность - задерживать обновление нашего исстрадавшегося отечества".
Осенью 1907 г. Гучков решил попытать счастья в третий раз и активно повел избирательную кампанию. 1 октября он выступил в Замоскворечье и на Хлебной бирже. Обращаясь к избирателям, он говорил: "Цементом, связывающим нашу партию, являются национально-либеральные идеи". 5 октября на встрече с избирателями в театре "Студия" Гучков выразил надежду на то, что "третья Дума явится выразительницей русского национального чувства", и призвал окончить "ту междоусобную войну, среди которой мы живем вот уже два года... Озлобление ведь достигло крайнего напряжения. Я был два раза на войне и, поверьте, там не видел такой злобы среди противников"13. Выборы состоялись 17 октября. До победы в первом туре Гучкову не хватило 55 голосов. 23 октября при повторном голосовании Гучков стал депутатом Думы. После этих выборов, как писал "Голос Москвы", давших в Думу правых "больше, чем нужно", Столыпин и Гучков решили расколоть правое крыло, выделив из него умеренных, что им и удалось. Октябристы обдумывали программу центристов. Она предусматривала "охранение прав монарха и народного представительства" от покушений справа и слева, проведение аграрной реформы и реформы местного самоуправления, постепенное расширение прав Думы14.
"Союз 17 октября" имел в III Думе 110 мест. Теперь октябристы составляли самую внушительную фракцию. Но организовать ее работу было сложно, ибо, по словам их представителя Н. В. Савича, фракция "с точки зрения внутренней своей спайки заставляла желать многого. Главная ее масса состояла из земцев, много поработавших на общественной ниве, игравших в своих углах первенствующую роль местных лидеров, привыкших вести других, а не быть ведомыми. Дисциплина явно хромала, приходилось по каждому мелкому поводу убеждать, уламывать, сколачивать большинство внутри партии". Гучкову, проявлявшему умение ладить с людьми и искусство подбирать сотрудников, удалось сплотить фракцию, для чего он работал за десятерых. В Думе он возглавил комиссию по государственной обороне и одновременно был избран в различные общественные организации. 8 ноября 1908 г. он стал действительным членом Санкт-Петербургского славянского благотворительного общества, 17 января 1909 г. - действительным членом Галицко-Русского благотворительного общества15. Оба этих общества имели славянофильскую и антиавстрийскую направленность.
Характер Гучкова не изменился: он по-прежнему не прощал оскорблений и готов был доказывать свою правоту всеми доступными средствами. 2 мая 1908 г. в Думе разгорелся спор по процедурным вопросам. Лидер кадетов П. Н. Милюков заявил, что Гучков достаточно вольно обращается со смыслом "Наказа Государственной думе", вольно толкует думские прецеденты и предполагаемые намерения различных партий и что он часто говорит неправду. Председатель Думы заметил, что слово "неправда" можно истолковать как слово "ложь", а это недопустимое в Думе выражение. Однако Милюков настаивал на своем, и Гучков вызвал его на дуэль. Пять дней четыре секунданта утрясали конфликт, переговоры эти нашли отражение в семи протоколах. Было признано: Гучков мог считать себя оскорбленным, но Милюков не имел желания оскорбить его. Дуэль не состоялась.
Главной задачей деятельности в Думе Гучков считал возрождение военной мощи России. У Думы была возможность выделять дополнительные кредиты или отказывать в них. Пока во главе Военного министерства стоял А. Ф. Редигер, его отношения с Гучковым и его комиссией были доброжелательными, часто Военное министерство вносило инспирированные Гучковым законопроекты в Думу. Но в марте 1909 г. Редигер был отстранен от работы в связи с тем, что публично заявил об имеющихся в русской армии недостатках. Гучков приветствовал мужество военного министра, однако правым депутатам оно не понравилось, и Николай II заменил Редигера В. А. Сухомлиновым16.
Выступая 27 мая 1908 г. при обсуждении сметы Военного министерства на тот год, Гучков заметил: "Армия не виновата, по крайней мере не виновата в первую голову - ив наших военных неудачах, и в проигранной кампании, и в похороненной нашей военной славе. Кто же виновники?". Он считал, что в будущем историки, ознакомясь с архивами, записями очевидцев и воспоминаниями, сделают вывод о виновности правительства, вообще допустившего русско-японскую войну, а затем, когда она началась, легкомысленно к ней относившегося, и отметил, что в России за последние 20 - 50 лет ни школа, ни жизнь не способствовали подготовке "сильных самостоятельных характеров... Мы бедны выдающимися самостоятельностью, энергией и инициативой людьми"; такие люди не только не выдвигались, но даже преследовались; положение не изменилось и после революции.
Гучков говорил о некомплекте офицеров в армии (в пехоте и артиллерии - 17%, так что такие полки были пригодны лишь для парадов), призвал покончить в армии с хамством в обращении с подчиненными, ибо оно не нужно для сохранения дисциплины и только вредит ей, так как оскорбляет людей и уничтожает в них чувство самолюбия - один из главных стимулов в армейской среде; благотворное воздействие на офицерский корпус оказала бы иная психологическая атмосфера, ощущение, что везде кипит работа и что вооруженные силы возрождаются; только в этом случае офицеры армии и флота в минуту опасности смогут "оказать величайшую, а иногда последнюю услугу своему отечеству"17.
Злобную реакцию правых вызывали выступления Гучкова против "темных сил", придворной камарильи. Скандальную славу уже тогда приобрела близость к царской семье авантюриста Распутина, и Гучков, не стесняясь в выражениях, поднимал эти вопросы в Думе: "Вдумайтесь только, кто же хозяйничает на верхах, кто вертит ту ось, которая тащит за собою и смену направлений, и смену лиц, падение одних, возвышение других?.. Григорий Распутин не одинок; разве за его спиной не стоит целая банда, пестрая и неожиданная компания, взявшая на откуп и его личность и его чары? Ненасытные честолюбцы, тоскующие по ускользнувшей из их рук власти, темные дельцы, потерпевшие крушение журналисты... Антрепренеры старца! Это они суфлируют ему то, что он шепчет дальше. Это целое коммерческое предприятие, тонко ведущее свою игру". Все чаще подвергал Гучков критике правое крыло Думы, а особенно его лидеров, не скрывая своей неприязни: "Я должен сказать члену Государственной думы Маркову: я всегда радуюсь, когда я вижу его своим противником, и я усомнился бы в своей правоте, если бы когда-нибудь увидел его своим союзником"18.
8 марта 1910 г. Гучков 221 голосом против 68 был избран председателем Думы, причем кадеты и трудовики отказались от участия в голосовании, а 12 марта изложил свою программу, призвав к конструктивной работе всех депутатов. Он высказался за утверждение "культурных парламентских нравов" и охрану того порядка, "без которого немыслима серьезная законодательная работа"; указал на возможность злоупотребления парламентской трибуной, но отметил, что "лучше погрешить в сторону излишнего расширения свободы, нежели в сторону слишком нетерпимого или боязливого ее стеснения. В борьбе со словом неправды сильнее слово правды, нежели председательский звонок и применение соответствующих статей Наказа". В политической карьере Гучкова это был, пожалуй, звездный час. Но силы, на которые он опирался, не оказали ему должной поддержки. По словам Милюкова, в октябристской партии "тип оппортуниста преобладал над типом серьезного политика", а Столыпин пытался спасти свое пошатнувшееся положение при помощи правых.
Серьезным испытанием для правительства и Думы стал законопроект о земстве в западнорусских губерниях. Он был принят Думой весной 1910 г., а весной 1911 г. провален в Государственном совете. Тогда Столыпин настоял на трехдневном роспуске с 12 по 15 марта Думы и Госсовета и провел законопроект о земстве, использовав 87-ю статью Основных законов Российской империи19. Октябристы выразили протест против его действий. В заявлении фракции отмечалось: "Такой прецедент является чрезвычайно опасным для представительного строя и низводит законодательные учреждения на уровень законосовещательных". Гучков в знак протеста ушел с поста председателя Думы.
В 1917 г., давая показания в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, он сказал: "Я еще до физической смерти Столыпина изверился в возможности мирной эволюции для России. По мере того, как он политически мало-помалу умирал, для меня становилось все яснее, что Россия ходом вещей будет вытолкнута на второй путь - путь насильственного переворота, разрыва с прошлым и, как бы сказать, скитания без руля, без компаса, по безбрежному морю политических и социальных исканий". Крах столыпинской политики нанес удар и по октябристам. Они проиграли выборы в IV Думу. Потерпел поражение в Москве и Гучков, вместо него прошел правый кадет М. М. Новиков. Газета "Утро России" охарактеризовала происшедшее так: "Москва сказала свое слово, Москва первой курии, Москва крупной буржуазии, лишила А. И. Гучкова своего доверия"20.
Публичная критика Александром Ивановичем Распутина и его окружения, великих князей, занимавших ключевые должности в военном и морском ведомствах, высокопоставленных чинов корпуса жандармов в связи с убийством Столыпина вызвала неудовольствие царя. За Гучковым устанавливается с 19 октября 1912 г. наблюдение. Филерам так описали приметы поднадзорного: 50 лет, выше среднего роста, телосложения полного, шатен, лицо полное, продолговатое, нос прямой, умеренный, французская бородка слегка с проседью, носит пенсне в белой оправе, одет в зимнее драповое пальто с барашковым воротником, черную барашковую шапку и черные брюки, вероисповедания православного. Филеры дали ему кличку "Санитарный" в Питере и "Балканский" в Москве. В дневнике наружного наблюдения фиксировался каждый шаг Гучкова. Лишь изредка, когда он пользовался автомобилем или своим экипажем, ему удавалось ускользать от филеров21. В октябре 1912 г. Гучков отправился на Балканы. На обеде, данном московскими октябристами перед его отъездом, он напомнил, что еще в годы русско-турецкой войны, будучи гимназистом, "горячо сострадал несчастьям братьев-славян" и порывался убежать из дома добровольцем. Поездка Гучкова была связана с начавшейся войной между Балканским союзом (Болгария, Сербия, Греция, Черногория) и Турцией. Своим визитом Гучков выражал моральную поддержку южным славянам22. Любопытно, что до середины ноября агенты охранки дежурили на вокзалах Москвы, надеясь перехватить вернувшегося на родину Гучкова, но лишь 8 декабря полицейский надзиратель опознал "Балканского", приехавшего к брату Николаю. А 30 декабря состоялось собрание октябристов, на котором Гучков рассказал о поездке. На Балканах его не забыли, и в 1913 г. он был награжден сербскими орденом св. Савы I степени и "Друштвеним крстом". А болгарский царь наградил его орденом "За гражданские заслуги" II степени23.
Весной 1913 г. Гучков проходил у филеров в Питере под кличкой "Первый". Он вел тогда интенсивные консультации с военными. Среди них - помощник начальника Главного морского штаба генерал-майор С. И. Зилоти, вице-адмирал А. И. Воеводский, командир Читинского полка Забайкальского военного округа К. Н. Холоденков, генерал-адъютант А. Н. Куропаткин, генерал-лейтенант пограничной стражи Е. И. Мартынов, командир 1-й бригады 52-й пехотной дивизии генерал-майор С. А. Добронравов, член Государственного совета генерал от инфантерии А. А. Поливанов, член Государственного совета генерал от инфантерии А. Ф. Редигер, военный инженер чиновник особых поручений при министре финансов Н. В. Герасимов, начальник мастерской Петербургского арсенала полковник гвардии В. М. Родзевич и мн. др. съезде представителей городов, где говорил о параличе государственного организма, застое в законодательном творчестве, расстройстве управления, отрицательном отношении правительства к органам самоуправления. Представитель полиции сделал ему предупреждение. Но Гучкова это не остановило, и он предложил собравшимся принять резолюцию такого содержания: "Дальнейшее промедление в осуществлении необходимых реформ и уклонение от начал, возвещенных Манифестом 17-го октября, грозит страшно тяжким потрясением и гибельными последствиями", после чего представитель полиции закрыл съезд24.
23 сентября около станции Двинск потерпел крушение поезд, на котором Гучков возвращался в Петербург. Лишь чудо спасло лидера октябристов. ЦК партии направил ему телеграмму: "Благодарим провидение, многократно охранявшее и ныне спасшее Вашу жизнь на благо Родины"25. В ноябре 1913 г. в Петербурге состоялся всероссийский съезд "Союза 17 октября", причем, чтобы не раздражать власти, съезд пришлось назвать совещанием. С докладом на нем выступил Гучков. Он дал оценку политике партии с момента ее создания и подчеркнул, что "октябризм явился молчаливым, но торжественным договором между историческою властью и русским обществом, договором о лояльности, взаимной лояльности". Общество поверило власти, а она нуждалась в поддержке общества. Фигурой, которая олицетворяла этот процесс, стал Столыпин. Гучков считал, что после революции 1905 - 1907 гг. создалась обстановка для нормальной созидательной работы и в истории страны открылась эпоха мирного строительства, так как "с исчезновением эксцессов революции лишались прежнего оправдания и эксцессы власти". Но в обществе, по мнению Гучкова, имелись люди, страдавшие короткой памятью. В годы революционных потрясений они, казалось, исчезли в смертельном страхе "с лица Русской земли", а с замиранием страстей вновь "выползли из всех щелей... Возрождавшаяся реакция рекрутировала свои ряды среди дворцовой камарильи, среди тех темных элементов, которые в прежнее время копошились и грелись около старых гнойников нашей русской жизни"26.
Правительство не смогло противостоять реакционным силам и постепенно теряло контроль над государственной жизнью, страна стала возвращаться к "традициям личного режима с его худшими аксессуарами". Борьба Столыпина с этими силами окончилась поражением, и "глубокий паралич сковал правительственную власть: ни государственных целей, ни широко задуманного плана, ни общей воли". На первый план вышли борьба ведомств и личные интриги. "Никогда авторитет правительственной власти не падал так низко". Гучков резко критиковал внешнюю политику правительства, которая была бездарной, малодушной и не сумела использовать выгоды, открывавшиеся перед Россией. Более того, она "потеряла все прежние позиции, которые были завоеваны в прежние царствования неисчислимыми жертвами русского народа".
Взятый теперь правительством курс, считал Гучков, приведет к катастрофе, а в России есть силы, радостно ее ожидающие. Но ошибутся те, кто рассчитывает "на развалинах повергнутого строя" водворить порядок, отвечающий их мировоззрению; скорее всего страна попадет "в полосу длительной, хронической анархии, которая приведет государство к распаду... Не переживем ли мы опять смутное время, но уже при иной, более опасной внешней политической обстановке?". Перед возможной катастрофой именно октябристы должны сделать последнюю попытку "образумить власть, открыть ей глаза", вселить в нее тревогу, которой полны представители буржуазных классов, ибо их жизненные интересы связаны с мирной эволюцией. Именно на них ведь обрушится первый удар, если наступит всеобщий хаос27.
Главная опасность, по мнению Гучкова, таилась не в проповеди социализма, анархизма, не в антирелигиозной пропаганде и не в заговорщиках: "Историческая драма, которую мы переживаем, заключается в том, что мы вынуждены отстаивать монархию против монарха, церковь против церковной иерархии, армию против ее вождей, авторитет правительственной власти - против носителей этой власти". Выступление Гучкова неоднократно прерывалось аплодисментами, а когда он завершил свою речь, все встали и "устроили ему шумную, длившуюся несколько минут овацию"28.
Первая мировая война застала Гучкова на лечении в Ессентуках. Он поспешил в столицу, и 25 июля 1914 г. под его руководством в Петербурге прошло экстренное заседание ЦК Союза 17 октября с участием членов столичного комитета партии. По инициативе Гучкова было принято воззвание с призывом встать на защиту государственной чести России, ее лучших исторических традиций. Одной из практических задач выдвигалась организация помощи больным и раненым воинам. 30 июля статский советник Гучков стал особоуполномоченным Российского общества Красного Креста на Северо-Западном фронте29. Как известно, по инициативе буржуазии создавались Всероссийский земский союз и Всероссийский городской союз, которые занимались военно-хозяйственными вопросами. Гучков был избран товарищем главноуполномоченного Всероссийского городского союза.
Неспособность самодержавия и царской бюрократии вести войну подтолкнула буржуазию на организацию военно-промышленных комитетов. Первоначально эта идея была высказана на IX съезде представителей торговли и промышленности в мае 1915 г., а 25 - 27 июля состоялся I съезд представителей военно-промышленных комитетов, образовавших Центральный военно-промышленный комитет (ЦВПК) во главе с Гучковым. 13 августа газета "Утро России" опубликовала список того Комитета обороны, в который, по мысли оппозиции, Гучков должен был войти как министр внутренних дел; 14 августа газета сообщила о наличии и другого списка, в котором Гучкова прочили на пост премьер-министра.
23 августа в "Утре России" было опубликовано интервью с Гучковым. Оценивая положение страны как тяжелое, он настаивал на создании "сильной власти во главе с сильным человеком"; намекая на нерешительность царя, дал такую оценку работе государственной машины: "У нас идут по пути спасения с постоянным опозданием. Один умный октябрист сказал, что А. В. Кривошеина дадут только тогда, когда нужен будет М. В. Родзянко, М. В. Родзянко - когда нужен будет Гучков, Гучкова - когда потребуется П. Н. Милюков, а П. Н. Милюкова - когда придется призвать А. Ф. Керенского. У нас все будет, но все не вовремя"30.
К тому же времени относится документ, датированный 8 сентября: "Диспозиция N1 Комитета народного спасения". В ее 12 пунктах излагалась программа, нацеливавшая на борьбу с дворцовой камарильей. Нет оснований приписывать авторство документа именно Гучкову, но бросается в глаза сходство диспозиции Комитета со взглядами, неоднократно высказывавшимися Гучковым: "Все для народа, но не через народ". В Комитет вошли Г. Е. Львов, А. И. Гучков и А. Ф. Керенский, которые должны были составить "Штаб верховного командования" из 10 человек, подобранных "исключительно по признакам: а) ясность мышления, б) честность слова и в) твердость воли". 16 сентября 1915 г. Гучков был избран от представителей торговли и промышленности в Государственный совет. На следующий день царица писала мужу: "Как противно, что Гучков выбран в Гос. Совет всеми этими скотами". В тот же день Гучкова видел генерал Куропаткин, его знакомый еще по русско-японской войне. Он в своем дневнике оставил следующую запись: Гучков "доволен, бодр физически, но настроен крайне пессимистически"; говорил, что Россию даже после победоносной войны "ожидает революция".
В стенах Думы росли оппозиционные настроения. В августе 1915 г. сложился Прогрессивный блок, объединивший многих деятелей Думы и Государственного совета. Программа блока включала в себя требование полного обновления состава Совета министров, создание правительства, "сильного доверием общества", и предлагала осуществить новые мероприятия в сфере национальной политики, предоставить свободу вероисповедания, восстановить в правах профсоюзы и рабочую печать. Для руководства блоком избрали бюро под председательством барона В. В. Меллер-Закомельского. 25 октября Гучков, первый и последний раз, участвовал в заседаниях президиума Прогрессивного блока. Он призвал пойти на прямой конфликт с властью, ибо "все равно обстоятельства к этому приведут... Молчание будет истолковано в смысле примирения". "Режим фаворитов, кудесников, шутов" - так охарактеризовал Гучков правящие круги России на втором году мировой войны31.
Все высказывания лидера октябристов мгновенно становились известны правительству, окружению Романовых и царской чете. Александра Федоровна в письмах царю не стеснялась в выражениях: "скотина Гучков" - не самый сильный эпитет в ее устах. За Гучковым было установлено круглосуточное наблюдение, агенты. Департамента полиции следили за каждым его шагом. Гучков вел тогда интенсивную переписку с генералами и офицерами, чтобы понять их настроение и привлечь на свою сторону. Имелись сведения о его связях с начальником штаба верховного главнокомандующего генералом М. В. Алексеевым, а некоторые его письма генералу распространились по стране. Но взгляды и образ действий Гучкова были чужды большинству деятелей Прогрессивного блока32. Когда Савич рассказал ему о тайном заседании, на котором предполагалось обсудить политическое положение в стране, Александр Иванович решил пойти туда.
Совещание (в нем участвовали И. В. Годнев, Н. В. Некрасов, М. И. Терещенко, С. И. Шидловский, А. И. Шингарев и др.) состоялось в сентябре 1916 г. на квартире председателя Центрального комитета общественных организаций по продовольственному делу М. М. Федорова. Участники совещания сошлись во мнении о возможности революционного взрыва. Большинство считало, что при успехе народного восстания страна пройдет через анархию, но затем буржуазия установит нормальную власть. Лишь Гучков выразил сомнение в таком развитии событий: "Мне кажется, господа, что мы ошибаемся, когда предполагаем, что какие-то одни силы выполнят революционное действие, а какие-то будут призваны для создания верховной власти. Я боюсь, что те, кто будут делать революцию, сами станут во главе этой революции"33. Следовало либо плестись в хвосте событий, либо перехватить инициативу. Гучков предпочитал второй вариант. 30 декабря 1916 г. под его председательством в Москве состоялось заседание ЦК "Союза 17 октября". Гучков изложил свои взгляды на положение в стране после убийства Распутина и призвал поддерживать буржуазную оппозицию более решительно. Но в его выступлении проскальзывали и нотки растерянности.
Продолжая работать над планом дворцового переворота, он рассчитывал с помощью армейских офицеров арестовать царя по пути из Ставки в Царское Село и заставить его отречься от престола в пользу наследника. В воспоминаниях он писал, что результатом переворота должна была стать смена правительства. Конкретного списка членов кабинета министров у заговорщиков не было. Гучков считал, что у буржуазии нет достаточного количества подготовленных к управлению государственными делами лиц, и желал видеть в правительстве наиболее толковых из отставных чиновников типа Кривошеина или Сазонова (А. В. Кривошеин до 26.Х.1915 г. - министр земледелия, С. Д. Сазонов до 7.VI.1916 - министр иностранных дел. - А. С). Позднее Гучков подвел итоги своей "заговорщической деятельности" так: "Сделано было много для того, чтобы быть повешенным, но мало для реального осуществления, ибо никого из крупных военных к заговору привлечь не удалось"34.
Серьезный конфликт с властью произошел у Гучкова в связи с арестом в ночь на 27 января 1917 г. большинства созданной при ЦВПК "рабочей группы", руководимой меньшевиком К. А. Гвоздевым. 29 января состоялось расширенное заседание Бюро ЦВПК, где присутствовали члены Думы и Государственного совета. Было решено сообщить областным и районным военно-промышленным комитетам материалы, касающиеся ареста "рабочей группы", организовать их защиту в суде и оказать материальную помощь их семьям. 31 января газета "Земщина", поддерживая правительство, высказалась за арест Гучкова "вместе со всей ордой". Позднее в ответах на вопросы Чрезвычайной следственной комиссии бывший министр внутренних дел А. Д. Протопопов отмечал причастность Гучкова к действиям "рабочей группы", но подчеркнул, что его арест мог бы только увеличить популярность лидера октябристов.
Департамент полиции усилил наблюдение. Филеры сообщили о посещении Гучковым английского посла Дж. Бьюкенена (последний в своих воспоминаниях указывал, что от одного участника заговора, ставшего потом министром во Временном правительстве, он узнал о возможной революции в России). В донесениях охранки отмечались контакты Гучкова с высокопоставленными военными, включая исполняющего обязанности начальника штаба верховного главнокомандующего генерала В. И. Гурко35.
Когда грянула Февральская революция, буржуазная оппозиция растерялась. Ее настроение охарактеризовал в своих воспоминаниях В. В. Шульгин: "Мы были рождены и воспитаны, чтобы под крылышком власти хвалить ее или порицать... Но перед возможным падением власти, перед бездонной пропастью этого обвала - у нас кружилась голова и немело сердце"36. Растерянность, видимо, передалась и Гучкову. Во всяком случае, не сохранилось сведений о какой-либо его активной деятельности в те дни. 2 марта в Таврическом дворце Милюков, окруженный солдатами, рабочими и студентами, зачитал новый состав правительства, сопровождая краткими комментариями каждую кандидатуру.
Вот что он сказал о военном министре: "Гучков был моим политическим врагом в течение всей жизни Госдумы. Но, господа, мы теперь политические друзья, да и к врагу надо быть справедливым, ведь Гучков в Третьей думе приступил к переустройству русской армии, да еще дезорганизованной маньчжурской неудачей. И он заложил первый камень в той победе, с которой наша обновленная и возрожденная армия выйдет из настоящей великой борьбы. Мы с Гучковым люди разного типа. Я - старый профессор, привыкший читать лекции, а Гучков - человек действий. И вот теперь, когда я в этой зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует победу... Пост морского министра, пока мы не подыщем достойную кандидатуру, мы также оставили в руках Гучкова"37.
Обстоятельства назначения Гучкова на посты военного и морского министра и его первые дни в новом качестве были драматичны. Александр Иванович не был убежденным республиканцем. После возвращения из Пскова, где царь вручил ему и Шульгину акт об отречении, Гучков застал в доме князя М. С. Путятина спор, вызванный решением великого князя Михаила Александровича не принимать верховную власть до созыва Учредительного собрания. По словам французского посла М. Палеолога, Гучков стал уговаривать царского брата не делать поспешного шага: "Если Вы боитесь, Ваше Высочество, немедленно возложить на себя бремя императорской короны, примите, по крайней мере, верховную власть в качестве регента империи на время, пока не занят трон... В то же время Вы могли бы дать народу торжественное обязательство сдать власть Учредительному собранию, как только кончится война". Большинство присутствовавших не поддержало Гучкова и стоявшего на аналогичных позициях Милюкова. И когда Михаил Александрович отказался от престола, Гучков заявил: "Господа, вы ведете Россию к гибели; я не последую за вами на этом гибельном пути". И в знак протеста решил выйти из Временного правительства. Французский посол в дневнике записал, что уход Гучкова знаменует "ни больше, ни меньше, как банкротство Временного правительства и русского либерализма. В скором времени Керенский будет неограниченным властелином России... в ожидании Ленина"38. Правда, 3 марта Временное правительство все же провело первое заседание в полном составе.
4 марта начался первый рабочий день нового военного и морского министра. В его доме на Мойке, N67, он застал беспорядок и посторонних людей. В рабочем кабинете оставались следы последних часов пребывания там прежнего министра М. А. Беляева: сожженные в камине документы. Гучков отдал распоряжение привести дом в порядок и сохранить прежний режим работы. 20 марта он написал начальнику канцелярии министерства: "Уведомляю Вас, что я отказываюсь от получения содержания и прочих видов денежного довольствия, установленных по должности военного министра, почему предлагаю не требовать мне таковых вовсе, если же содержание или какой-либо иной вид довольствия были уже истребованы, то прошу сдать обратно в доход государственного казначейства". Вопреки некоторым утверждениям, он был далеко не бедным человеком, почему и мог позволить себе отказаться от оклада ежегодно в 15 тыс. руб. и 12 тыс. руб. на представительство39.
Новому министру пришлось сразу же столкнуться с проблемой сохранения боеспособности армии в условиях революционных потрясений. 5 марта генерал Алексеев телеграфировал ему: аресты командиров "требуют немедленных самых энергичных правительственных мер для своего искоренения, дабы зараза разложения, начавшаяся в тылу, не перекинулась в армию". Стремясь овладеть инициативой в ходе неизбежных преобразований, Гучков 5 марта подписал приказ, согласно которому отменялось понятие "нижний чин" с заменой на "солдат", при обращении к солдатам требовалось говорить "Вы", отменялось титулование офицеров, вводилась формула обращения "господин" (полковник, генерал и т. д.), военным разрешалось участие в союзах и обществах, "образованных с политической целью".
6 марта Гучков говорил с Алексеевым по прямому проводу и поставил вопрос о замене Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, поскольку такой пост в армии не может находиться в руках представителя семьи Романовых. Алексеев попросил военного министра приехать в Могилев и переговорить с Николаем Николаевичем, на что Гучков заявил: "Положение столь серьезно, что все вопросы о деликатности должны быть навсегда устранены. Великий князь поймет всю необходимость того шага, который мы рекомендуем". Он поставил также вопрос о замене главнокомандующего армиями Западного фронта генерала А. Е. Эверта, "полная неспособность которого известна всем, начиная от Вас и кончая последним солдатом"; Алексееву было предложено подумать и о других заменах: "Лучше сделать эти шаги добровольно, чем: под принуждением. Никогда не был я так уверен в своей правоте, как давая Вам эти советы"40.
8 марта в Петроградской городской думе собрались представители ЦВПК, Совета съезда торговли и промышленности, других буржуазных общественных организаций. Перед ними выступил Гучков и проанализировал причины революции, отметив, что "заговорщиками были не мы - русское общество и русский народ, заговорщиками были представители самой власти". Он в шутку предложил избрать бывшего министра внутренних дел Протопопова "почетным членом русской революции". Революцию Гучков считал "зрелым плодом, упавшим с дерева": она была подготовлена всем ходом исторического развития, явилась результатом действия сил, которые "выросли из русской разрыхленной почвы". Гучков призвал использовать любые средства, которыми располагала буржуазия, для внедрения в общественное сознание твердого и глубокого убеждения, что ее положение прочно, как никогда41.
В марте 1917 г. по инициативе Гучкова или с его согласия были отменены ограничения сословного и вероисповедного характера при приеме в военно-учебные заведения, на технических артиллерийских заведениях введен 8-часовой рабочий день с учреждением заводских комитетов, избираемых из рабочих на основе всеобщего, равного, прямого и тайного голосования, отменены звания генерал-адъютантов и флигель-адъютантов, а 77-ми воинским частям, "в коих шефами состояли государь, государыня, наследник и прочие здравствовавшие члены дома Романовых, 19 марта установлено впредь именоваться без упоминания титулов и имен означенных шефов", отменена приставка "лейб" при поименовании частей, введенная Петром I в качестве поощрения их за особые заслуги перед престолом.
Весь март и апрель работала комиссия во главе с бывшим военным министром генералом А. А. Поливановым. Гучков вспоминал: "Я надеялся, что такая комиссия, состоящая из военных специалистов, даст мне материал для мотивированного отклонения требований Совета (рабочих и солдатских депутатов. - А. С.), а кроме того, выигрывал этим время для принятия тех или иных мер противодействия". Комиссия рассмотрела и вопрос о возникавших в армии явочным порядком войсковых комитетах, после чего Гучков подписал приказ о введении в действие "Положения о ротных, полковых и армейских комитетах". Позднее Гучкова обвинили в разрушении армии. М. И. Терещенко заявил членам Временного совета республики: "Будущие историки, знакомясь с историей нашей революции, действительно с изумлением увидят, что в течение первых ее месяцев в то время, когда во главе военного ведомства стоял человек, который, вероятно, более всех других штатских людей в России и думал, и мыслил об армии и желал ей успеха, поставил свою подпись под рядом документов, которые, несомненно, принесли ей вред".
Александр Иванович оценивал происходившее весной 1917 г. по- другому: "Перед Ставкой и Военным министерством стал вопрос не о том, вводить ли в армию это революционное новшество, а о том, в состоянии ли мы их распустить. Все мы хорошо видели, что в этом отношении мы бессильны. Конечно, было бы лучше, если бы комитетов не было, но раз они фактически возникли, нам оставалось только пытаться легализировать их, прибрать их к рукам"42.
11 марта Гучков выехал в Псков в сопровождении молодых офицеров Генштаба и юнкеров Павловского военного училища. В вагонах на ходу вывинчивали портреты царя и царицы, закрывали двуглавых орлов, а военный министр готовился произнести речь, которая вдохновила бы солдат на продолжение войны. Большинство генералов на совещаниях, устроенных военным министром, требовало решительных мер против Петроградского Совета и комитетов. Участвовавший в поездке генерал-майор П. А. Половцов писал: "Он отбивается, говоря, что до них революция по-настоящему не дошла, что нельзя идти против течения, ни к чему, что в Питере мы власти не имеем,., что если удастся удержаться и укрепиться, то тогда можно будет понемножку навести порядок, но сейчас никаких крупных мер провести нельзя". По результатам поездки на фронт Гучков направил Алексееву 19 марта письмо, в котором указал на лиц, занимающих в армии высокие должности, но не подготовленных к высшему командованию, и подчеркнул, что решающим в их продвижении по службе были родство и протекции, "всякие личные и корыстные побуждения".
22 марта Гучков направил аналогичные письма командующим фронтами, армиями и командирам корпусов. Предлагалось прислать список лиц с личным мнением о всех начальниках дивизий, командирах корпусов и командующих армиями. Вскоре в руках Гучкова имелся сводный документ, в пяти графах которого содержались оценки генералов, данные собеседниками министра или полученные им в письмах и донесениях. В шестой графе он вписывал вывод. Оценок было три: "достоин выдвижения", "может остаться", "подлежит изгнанию". По указанию министра начальник Главного штаба телеграфировал в штабы фронтов, что "увольнение чинов, вынужденных оставить службу, должно совершать с быстротой, причем в случае ходатайств об увольнении по болезни установленных медицинских свидетельств не требовать". Было уволено и смещено со своих постов до 60% высших офицеров, среди них 8 главнокомандующих войсками фронтов и командующих армиями, 35 командиров корпусов из 58 и 75 начальников дивизий из 24043.
5 апреля Гучков вновь выехал на фронт для завершения операции по омоложению высшего командного состава. Многие генералы обсуждали тогда вопрос о вступлении в партию социалистов- революционеров. "Такая готовность капитулировать перед Советом даже со стороны высших военных, делавших карьеру при царе, - писал позднее Гучков, - парализовала всякую возможность борьбы за укрепление власти Временного правительства"44. В те дни Гучков решал также множество других вопросов: председательствовал как военный министр в Особом совещании по обороне государства, подписал представление об образовании межведомственного комитета по заграничному снабжению и соответствующего управления в министерстве с подчинением начальнику управления всех заграничных органов снабжения, приказ о пересмотре плана строительства новых заводов и мастерских военного и морского ведомств, образовал комиссию по боевому снабжению армии в целях объединения и согласования действий отдельных министерств, ходатайствовал перед правительством о выделении дополнительных средств для завершения строительства главных артиллерийского и морского полигонов, обсуждал вопросы внешней политики, обращался к войскам с воззваниями, в которых призывал их сражаться до победы, осуждал дезертирство и отказы выполнять приказы командования.
Выступая 10 апреля перед делегацией офицеров и солдат Румынского фронта, Гучков говорил им о необходимости исполнить до конца свой долг перед Родиной: война не может окончиться вничью, она непременно должна завершиться полным разгромом австро-германского блока45. Уступая Петроградскому Совету, он дал распоряжение возвратить с фронта квалифицированных рабочих, мобилизованных по политическим причинам; под давлением матросов Балтийского флота издал приказ, отменявший погоны на флоте и разрешавший закрасить середину кокарды в красный цвет. Но он осознавал, что есть черта, за которую ему переходить нельзя, и отказался подписывать одобренную комиссией Поливанова "Декларацию прав солдата", а затем стал постепенно отстраняться от дел. Управляющий делами правительства В. Д. Набоков так охарактеризовал настроение Гучкова: "Ни у кого не звучала с такой силой, как у него, нота глубокого разочарования и скептицизма, поскольку вопрос шел об армии и флоте. Когда он начинал говорить своим негромким и мягким голосом, смотря куда-то в пространство слегка косыми глазами, меня охватывала жуть, сознание какой-то полной безнадежности"46.
Во второй половине апреля Гучков решил покинуть Временное правительство. В качестве главных факторов такого шага он называл нарастающий кризис и анархию, вызвавшие "разложение моего ведомства", а также свое одиночество среди министров, ибо кроме Милюкова и Шингарева ни у кого не мог получить поддержки в решительных действиях. В ночь на 30 апреля Александр Иванович написал письмо главе правительства князю Г. Е. Львову, заявив в нем о желании уйти в отставку ввиду условий, "в которые поставлена правительственная власть в стране" и которые "грозят роковыми последствиями армии и флоту, и свободе, и самому бытию России"; он подчеркнул, что не может больше "разделять ответственность за тот тяжкий грех, который творится в отношении Родины"47.
4 мая Гучков выступил на частном совещании депутатов Думы и отверг упрек, прозвучавший в заявлении правительства в связи с его отставкой, поскольку задолго до того предупредил Львова о своем решении. Кто-то из бывших коллег сказал, что Гучков подобен крысе, бегущей с тонущего корабля. Он ответил, что представители власти ведут корабль, будучи связанными по рукам и ногам; при таких условиях корабль неизбежно пойдет ко дну, ибо грандиозное переустройство внутренней жизни в условиях войны и нарастающей анархии как никогда требует всей полноты власти наверху и такой же полноты повиновения внизу; "на началах непрекращающегося митинга управлять государством нельзя... А мы ведь не только свергли носителей власти, мы свергли и упразднили самую идею власти, разрушили те необходимые устои, на которых строится всякая власть"48.
Гучков вернулся на пост председателя ЦВПК и одновременно возглавил созданную в мае новую общественную организацию, в которую вошли такие представители буржуазии, как А. Й. Путилов, Н. Н. Кутлер, Н. А. Белоцветов, Б. А. Каменка, А. П. Мещерский, А. И. Вышнеградский. Гучков писал впоследствии: "Чтобы официально оправдать наше существование, мы назвали себя Обществом экономического возрождения России. На самом же деле мы поставили себе целью собрать крупные средства на поддержку умеренных буржуазных кандидатов на выборах в Учредительное собрание, а также для работы по борьбе с влиянием социалистов на фронте". Быстро собрали 4 млн. рублей. "Подготовкой Учредительного собрания, конечно, не занимались, - уточнял Путилов, - а Гучкову "на пропаганду" дали 500000 рублей".
Среди авторов брошюр, статей и листовок, печатавшихся на эти деньги, преобладали правые социалисты Г. В. Плеханов, В. И. Засулич, Л. Г. Дейч, В. Н. Фигнер, В. Л. Бурцев, Б. В. Савинков, К. А. Гвоздев и другие. Однако речь шла только о тактике, поскольку отношение к социализму у Гучкова и его коллег было отрицательным. 20 мая на съезде представителей военно-промышленных комитетов он заявил: "Так называемые национализация и социализация - это невиданный в мире эксперимент, при помощи которого можно в корне убить всякую промышленность". На II Всероссийском торгово-промышленном съезде П. П. Рябушинский высказался более определенно: "Революция была революцией буржуазной... Те лица, которые управляют государством, должны буржуазно мыслить и буржуазно действовать"49.
Гучков ездил по фронтам, участвовал в совещаниях и съездах, вел переговоры с промышленниками и лидерами политических партий. В его личном фонде сохранилось командировочное удостоверение на имя прапорщика 1-го Екатеринодарского полка Кубанского казачьего войска А. И. Гучкова, направляющегося с разрешения командующего армией в Киев, Москву и Петроград. Оно в условиях безвластия и самоуправства всевозможных комитетов, советов, комиссаров, уполномоченных и комендантов должно было как-то обезопасить 54- летнего председателя ЦВПК, ибо отношение к "буржуям" на фронте и в тылу ухудшалось с каждым днем50. Новая расстановка политических сил заставляла буржуазию переформировывать свои ряды. На базе октябристской партии в Петрограде летом 1917 г. образовалась Либеральная республиканская партия во главе с Гучковым и Родзянко. Однако буржуазия не смогла найти приемлемый для большинства населения путь вывода страны из кризиса, приостановить радикализацию масс и усиление влияния левых партий. Отразилось это и на Гучкове.
О его деятельности после Октябрьской революции нам известно немногое. Осенью 1917 г. он уехал на Северный Кавказ, поселился в Кисловодске. В ноябре генералом Алексеевым стала формироваться в Новочеркасске Добровольческая армия. Гучков был одним из первых, давших на нее деньги - он переслал Алексееву 10 тыс. рублей. Летом и осенью 1918 г. он помогал наладить материально-техническое снабжение Добровольческой армии, восстанавливал работу военно- промышленных комитетов. А ЦВПК выделил для снабжения Добровольческой армии 3 млн. рублей. Вскоре Александр Иванович сближается с главнокомандующим Добровольческой армией А. И. Деникиным и в январе 1919 г. пишет ему записку "Борьба с большевиками в России и ее перспективы", в которой пытается объяснить "ту глухую непопулярность Добровольческой армии, а частью то ожесточение и озлобление против нее, которое замечается в народных массах Юга России".
Эту непопулярность Гучков видел в том, что армия пока "не в состоянии выйти из существующих рамок офицерской, буржуазной, интеллигентской войсковой части и стать народной армией". Причину же объяснял тем, что народные массы "не переболели еще большевизмом и не созрели... до сознательной борьбы с ним". По наблюдениям Александра Ивановича, даже офицерский корпус далеко не в полном составе примкнул к "белому делу" вследствие усталости, разочарования, "душевной надломленности, охватившей большинство офицеров". Считая победу над Красной Армией достижимой, Гучков надеялся на помощь со стороны Антанты. По его мнению, прежде всего нужно было оккупировать Украину. Но союзники "не склонны расходовать сколько-нибудь значительную живую силу на поход в Россию", хотя только их помощь "в форме большой живой силы, брошенной на активную борьбу с большевиками, могла бы изменить это положение"; в силу "государственного эгоизма" страны Антанты были готовы давать деньги, технику, снабжение, моральную поддержку и только "в минимальной доле и с минимальным риском человеческих жертв свою вооруженную силу"51.
Деникин был согласен с такой оценкой происходящего и попросил Гучкова поехать в Западную Европу для установления связи с руководителями стран Антанты. 15 января 1919 г. в Одессе ему был выдан заграничный паспорт, и он вместе со своим бывшим помощником по Военному министерству генерал-лейтенантом Д. В. Филатьевым покинул Россию. За рубежом он встретил настроения, которые отразил, в частности, посол Великобритании в Париже лорд Ф. Берти: "Нет больше России! Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, т. е. Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т. д., и сколько бы их ни удалось сфабриковать, то по мне остальное может убираться к черту и вариться в собственном соку. Российская республика не была бы в состоянии управлять магометанскими ханствами в Средней Азии и кавказскими княжествами"52.
Летом 1919 г. Антанта делала ставку на войска генерала Н. Н. Юденича, готовившиеся нанести удар по Петрограду. Гучков в Лондоне вступил в переговоры с британским военным министром У. Черчиллем. 19 сентября в письме Юденичу Гучков сообщил о готовности Англии привлечь ему в помощь вооруженные силы Финляндии и восточноприбалтийских государств. "Как вы вообще относитесь к вопросу о независимости этих государств? - задал мне вопрос Черчилль. - На это я ответил, что эта независимость под давлением представителей Англии признана тем с.-з. правительством, которое вызвано к жизни теми же представителями Англии, но что я лично против этого признания, так как этим нарушаются наиболее жизненные интересы России"53.
Гучков сыграл немалую роль в организации перевозок из Англии в Прибалтику оружия и боеприпасов для белых армий, нашел и зафрахтовал несколько судов для этого. Можно представить его возмущение, когда ему стало известно, что грузы перехвачены эстонскими властями. Гучков писал Черчиллю: "Не столько со стороны самого населения, сколько со стороны местных балтийских правительств и их агентов установилось неизменно враждебное и чрезвычайно грубое отношение к Русскому Северо-Западному правительству, и Русской Северо-Западной армии, и вообще ко всему русскому... Народы и правительства молодых балтийских государств совершенно опьянены вином национальной независимости и политической свободы... Страх перед вновь восстановленной сильной Россией определяет собой политику балтийских государств в отношении России".
В августе 1920 г. Гучков приехал в Севастополь к барону П. Н. Врангелю, с которым до самой его смерти поддерживал деловые отношения и состоял в дружеской переписке54. После того, как врангелевские войска покинули Крым, Гучков предпринимал большие усилия для сохранения их в качестве военной силы.
Когда вспыхнул Кронштадтский мятеж, Гучков писал Врангелю 8 марта 1921 г.: "В интересах как этого революционного движения, так и репутации "белого" дела необходимо, чтобы Вы и мы, Ваши единомышленники, не отождествлялись с руководителями движения. Тот демократический, рабочий, солдатско-матросский характер, какой носит Кронштадтская и Петроградская революция, должен быть сохранен без примеси белогвардейского и буржуазного элемента: только в таком случае это движение окажет то разлагающее влияние на оставшиеся в руках советской власти части Красной Армии, которое окончательно подточит устои этой власти. Всякая чужеродная примесь способна лишь повредить делу"; русские финансовые и торгово- промышленные круги, по словам Гучкова, внимательно следят за развитием событий в России и готовы "пойти на довольно значительные жертвы".
Как только в России замаячил проблеск надежды для эмиграции, сразу в ней возникли прежние партийные разногласия. Гучков резко высказывался против социалистов-революционеров, подчеркивая, что "для этих господ мало шансов", а в письме Врангелю от 22 марта писал о негативном отношении Милюкова к русской армии55. Несмотря на желание не упустить ни один шанс для борьбы с советской властью, Гучков проявлял хладнокровие при выборе попутчиков или союзников по борьбе. Это хорошо видно на примере его отношения к событиям на Дальнем Востоке. 26 мая 1921 г. во Владивостоке был совершен переворот, во главе которого стояли братья С. Д. и Н. Д. Меркуловы, опиравшиеся на семеновцев и каппелевцев. Отряды атамана Г. М. Семенова были известны зверствами в отношении мирного населения. В эмиграции знали, что семеновцы похитили часть золотого запаса страны, отправленного А. В. Колчаком во Владивосток. Между каппелевцами и семеновцами шла вражда.
Врангель думал о переброске части своих войск на Дальний Восток, и Гучков в письме ему от 5 июня 1921 г. рекомендовал: "Боже Вас упаси проявлять сейчас какую-либо солидарность с ним [Семеновым]: это окончательно похоронило бы возможности связаться со здоровыми элементами Дальнего Востока и Сибири". Информировал Гучков Врангеля и о С. Д. Меркулове: "Я его знаю давно. Делец дальневосточного типа, аферист, неглупый, ловкий, оборотистый, он в течение долгих лет исправлял должность неофициального представителя и ходатая по дальневосточным делам в Петрограде... Политически, не будучи особенно строго принципиален, он принадлежал к моей октябристской партии. Чем он сделался теперь, не знаю. Говорят, он сдвинулся далеко вправо. Во всяком случае, к социалистическим партиям он несомненно не примыкает. Думается, что он временный, даже кратковременный жилец у власти"56.
В июне 1922 г. Меркуловы передали власть монархисту генералу М. К. Дитерихсу, который провозгласил себя земским воеводой и переименовал белоповстанческую армию в Земскую рать. С этими людьми Гучкову было не по пути. Во второй половине 1922 г. он настойчиво предлагает перенести центр тяжести борьбы с большевизмом внутрь России, "проникнуть индивидуально, группами, в виде предприятий, торговых, промышленных, издательских и т. п. Это даст белому движению деятелей на местах, которые в нужную минуту могут сыграть важную, быть может, решающую роль". Одновременно он делал ставку и на террор, чтобы дезорганизовать советскую власть.
10 мая 1923 г. в Лозанне был убит советский посол в Италии В. В. Воровский. Швейцарский суд оправдал убийц. В закулисной возне вокруг судебного процесса активное участие принимал Гучков. Через посредничество члена ЦК кадетской партии А. В. Тыркову-Вильямс он собирал денежные средства: "Подсчитано, что для всей этой инсценировки требуется до 50 тыс. французских франков". Швейцарский адвокат Т. Обер, "видный создатель швейцарского фашизма", должен был выступить с обвинительным актом против советской власти. Этот документ по указанию Гучкова составляла группа эмигрантов. После окончания процесса, вдохновленный его итогами, Гучков писал Питириму Сорокину: "Никогда еще в истории вообще и, в частности, в истории нашего отечества не был в такой степени указан террор, как средство борьбы с властью, как именно в настоящий момент в России"57.
Анализируя события начала XX в., Александр Иванович с грустью признавался: "Зависть берет! Каким первоклассным человеческим материалом располагала Революция в своей борьбе против Власти! И притом в неправом деле. Ибо Власть, при многих своих недостатках, была права, а Революция, при многих своих достоинствах, была неправа"; почему же мы так "беспомощно-немощны", почему "не можем найти в нашей среде того идейного горения и той жертвенной готовности.., которыми были так богаты те?" - задавал он вопрос. Ответ на него пытались найти многие представители эмиграции. Ближе других к пониманию происшедшего подошел, вероятно, Н. А. Бердяев, считавший, что "максималистический характер русской революции" соответствовал "максимализму русского характера". Великие цели вдохновили людей, придали смысл их повседневному труду: "на энтузиазм коммунистической молодежи к социалистическому строительству пошла религиозная энергия русского народа", - отмечал Бердяев.
Между тем мировоззренческие разногласия развели в 30-е годы Александра Ивановича с его единственной дочерью Верой, отдавшей дань леворадикальным настроениям. Как стало известно позднее, она сотрудничала с НКВД и встречалась в Москве с наркомом внутренних дел СССР Н. И. Ежовым. Ее отец не знал об этом.
Его сердце остановилось 14 февраля 1936 года. 17 февраля в храме Александра Невского в Париже состоялась панихида, на которой присутствовали видные представители эмиграции. По воле Александра Ивановича его тело было сожжено, а урна с прахом замурована в колумбарии на кладбище Пер-Лашез58.
Примечания
1. А. И. Гучков в третьей Государственной думе, 1907 - 1912 гг. Сборник речей. СПб. 1912, с. 111.
2. Николай, окончив в 1886 г. юридический факультет Московского университета, работал в учебных заведениях Министерства народного просвещения, в 1893 г. избран в гласные Московской городской думы. С 1905 по 1913 г. - московский городской голова. Федор окончил Александровское военное училище, служил в 1-м лейб-гвардии Екатеринославском полку. Во второй половине 90-х годов XIX в. участвовал в охране Китайско-Восточной железной дороги. С 1907 г. редактор газеты "Голос Москвы". Константин окончил реальное училище, с 1896 г. гласный Московской городской думы, член правления Московского частного коммерческого банка и Московского городского общества взаимного от огня страхования (Российский государственный исторический архив (РГИА) г. Москвы, ф. 179, оп. 1, д. 197, лл. 1 - 13).
3. В послужном списке прапорщика Гучкова, составленном в 1903 г., записано: "В службе сего офицера не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия безпорочной службы или отдаляющих срок выслуги к сему знаку" (Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 555, оп. 1, д. 1, л. Зоб.). Иначе описывает характер происшедшего Витте (ВИТТЕ С. Ю. Избранные воспоминания, 1849 - 1911 гг. М. 1991, с. 550 - 551).
4. Женой Гучкова стала М. И. Зилоти (1871 - 1938). Ее отец, Илья Матвеевич - предводитель дворянства в Старобельском уезде Харьковской губернии. Мать, Юлия Аркадьевна - тетка композитора С. В. Рахманинова. Свадьба Марии и Александра состоялась в сентябре 1903 г. (Исторические силуэты. М. 1991, с. 72 - 75).
5. Журналы Московской городской думы за 1905 год. М. 1906, с. 30.
6. Воззвание подписали: граф П. А. Гейден, Д. Н. Шипов, А. И. Гучков, М. В. Красовский, М. А. Стахович, князь Н. С. Волконский, С. И. Четвериков, Г. А. Крестовников, Н. А. Хомяков, М. В. Родзянко, С. Н. Маслов, Н. И. Гучков (ЛАВЕРЫЧЕВ В. Я. По ту сторону баррикад. М. 1967, с. 42; СТАРЦЕВ В. И. Русская буржуазия и самодержавие в 1905 - 1917 гг. Л. 1977, с. 19).
7. ГУЧКОВ А. И. Речи по вопросам государственной обороны и об общей политике, 1908 - 1917. Пг. 1917, с. 897.
8. Русские ведомости, 14.XI.1905; ШЕЛОХАЕВ В. В. Партия октябристов в период первой российской революции. М. 1987, с. 76.
9. Русские ведомости, 21.XII. 1905.
10. Политические партии в России: страницы истории. М. 1990, с. 104, 112 - 113; Последние новости, 15.II.1936. П. А. И. Гучков являлся председателем избирательного бюро Лефортовского участка, но и это не помогло (Речь, 29.III. 1906; Московские ведомости, 28.III. 1906).
12. Последние новости, 12.VIII.1936.
13. Голос Москвы, 2, 6, 19, 25.Х.1907; ДЯКИН В. С. Самодержавие, буржуазия и дворянство в 1907 - 1911 гг. Л. 1978, с. 89, 90.
14. Возрождение, 20.II.1936; ГАРФ, ф. 555, оп. 1, д. 3, лл. 4, 5.
15. ГАРФ, ф. 555, оп. 1, д. 4, лл. 2 - 13; Государственная дума, третий созыв, стеногр. отч., сессия I, ч. II. СПб. 1908, стб. 2633, 2666, 2667; ЗЫРЯНОВ П. Н. Как работала Государственная дума. - Политическое образование, 1989, N5, с. 85, 86.
16. РЕДИГЕР А. Ф. История моей жизни. - Военно-исторический журнал, 1990, N6, с. 84.
17. А. И. Гучков в третьей Государственной думе, с. 49, 57 - 62, 64.
18. Там же, с. 177.
19. Государственная дума, третий созыв, стеногр. отч., сессия 3, ч. III. СПб. 1910, стб. 132 - 134, 450 - 452. Эта статья разрешала в случае прекращения или перерыва деятельности Думы и Государственного совета рассмотреть законопроект в Совете министров с последующим утвержением императором в форме "высочайшего указа".
20. Падение царского режима. Т. VI. М. -Л. 1926, с. 253; ЛАВЕРЫЧЕВ В. Я. Ук. соч., с. 92; АВРЕХ А. Я. Распад третьиюньской системы. М. 1985, с. 163.
21. ГАРФ, ф. 111, оп. 1, д. 958, лл. 2 - 4, 7 - 28.
22. Отчет Центрального комитета Союза 17 октября о его деятельности с 1 сентября 1912 по октябрь 1913 г. М. 1913, с. 77 - 78.
23. ГАРФ, ф. 555, оп. 1, д. 2, лл. 6 - 8.
24. Там же, ф. 102, оп. 1913, д. 144, лл. 119 - 120; д. 23, ч. 9, лл. 33, 35, 42об., 43, 56, 92об.; д. 59, ч. 57, л. 37об.
25. Отчет Центрального комитета, с. 145. Возможно, то был несчастный случай. Но вот что писала царица Александра Федоровна супругу в сентябре 1915 г. о Гучкове: "Тяжелое железнодорожное несчастье, от которого он один бы пострадал, было бы заслуженным наказанием от Бога" (Исторические силуэты, с. 97).
26. ГУЧКОВ А. И. Ук. соч., с. 99, 100.
27. Там же, с. 105, 106.
28. Там же, с. 111 - 112; ГАРФ, ф. 102, оп. 1913, д. 147, л. 98.
29. Отчет Центрального комитета, с. 138; ГАРФ, ф. 555, оп. 1, д. 1, л. 10.
30. Там же, ф. 102, оп. 1915, д. 20, ч. 20, лит. Б, л. 21; Утро России, 23.VIII.1915. Гучков заметил: "Когда кормчий слаб духом, он может быть терпим при штиле, но в момент бури, когда гибнет корабль, власть должна быть взята из неумелых рук".
31. СТАРЦЕВ В. И. Ук. соч., с. 183 - 184, 188; ДЯКИН В. С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны. Л. 1967, с. 124.
32. СТАРЦЕВ В. И. Ук. соч, с. 190; ГАРФ, ф. 102, оп. 1916, д. 5, ч. 57, л. 80; д. 5, ч. 88, л. 151об.; д. 59, ч. 46, лит. Б, л. 35об.; д. 59, ч. 69, лит. Б, л. 10об.; д. 307, лит. А, т. 1, лл. 128, 136, 166; оп. 1906, д. 702, т. 2, л. 50.
33. Последние новости, 9.IX.1936.
34. Цит. по: СПИРИН Л. М. Россия 1917 год. М. 1987, с. 44.
35. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 13251, оп. 1, д. 54, лл. 3,4; ГАРФ, ф. 102, оп. 1913, д. 144, л. 167; оп. 1917, д. 20, ч. 33, лит. Б, л. 1; д. 20, ч. 57, лл. 10, 19; д. 343, ч. 57, л. 11; д. 347, ч. 20, лл. 8, 9, Поб., 13 - 14; д. 437, ч. 46, лл 11, 15, 17об., 18, 24об. и др.; Падение царского режима, с. 261.
36. ШУЛЬГИН В. В. Дни. Л. 1926, с. 124.
37. Известия революционной недели, 2.III.1917.
38. ПАЛЕОЛОГ М. Царская Россия накануне революции. М. 1991, с. 365, 466.
39. АВРЕХ А. Я. Ук. соч., с. 243 - 244; РГВИА, ф. 29, оп. 3, д. 5726, лл. 49 - 50. Этот политик "стоил" к 1917 г. до 700 тыс. руб. (Исторические силуэты, с. 92).
40. Красный архив, 1927, N3, с. 51, 63.
41. ГУЧКОВ А. И. Ук. соч., с. 114 - 115.
42. РГВИА, ф. 2000, оп. 2, д. 2186, л. 19; д. 2279, лл. 9 - 36; Крах керенщины. Л. 1982, с. 174; Последние новости, 20.IX.1936.
43. ПОЛОВЦОВ П. А. Дни затмения. Париж. 1928, с. 37 - 43; РГВИА, ф. 29, оп. 3, д. 223, лл. 6, 15 - 19; д. 372, оп. 1, д. 48, л. 397; КИЗРИН И. Г. Распад старой армии. Воронеж. 1931, с. 35; КАВТАРАДЗЕ А. Г. Июньское наступление русской армии в 1917 году. - Военно- исторический журнал, 1967, N5, с. 113.
44. Последние новости, 23.IX.1936.
45. ВОРОНКОВА С. В. Материалы Особого совещания по обороне государства. М. 1975, с. 79; ГАРФ, ф. 1779, оп. 1, д. 339, л. 1; д. 340, л. боб.; ф. 892, оп. 1, д. 108, л. 1; ВАСЮКОВ В. С. Предыстория интервенции. М. 1968, с. 71.
46. НАБОКОВ В. Д. Временное правительство: воспоминания. М. 1924, с. 68 - 69.
47. Последние новости, 30.IX.1936; Революционное движение в России в апреле 1917 г., с. 835 - 836.
48. Буржуазия и помещики в 1917 году: стенограмма частных совещаний членов Государственной думы. М.-Л. 1932, с. 5.
49. Последние новости, 30.IX.1936, 20.I.1937; Революция 1917 года (хроника событий). Т. 2. М.-Пг. 1923, с. 181; Утро России, 4.VIII.1917.
50. ГАРФ, ф. 5868, оп. 1, д. 1, л. 1.
51. СПИРИН Л. М. Россия, с. 144; ГАРФ, ф. 5868, оп. 1, д. 64, л. 7.
52. Там же, д. 1, л. 5; Гудок, 5.I.1992.
53. ДУМОВА Н. Г., ТРУХАНОВСКИЙ В. Г. Черчилль и Милюков против Советской России. М. 1989, с. 145 - 146.
54. ГАРФ, ф. 5868, оп. 1, д. 1, л. 22; д. 10, лл. 69 - 71.
55. Там же, д. 14, лл. 19 - 20, 23.
56. Там же, лл. 28, 29.
57. Там же, л. 235; д. 15, л. 28.
58. Там же, л. 30 (орфография оригинала); БЕРДЯЕВ Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М. 1990, с. 119 - 120; БРОССА А. Групповой портрет с дамой. - Иностранная литература, 1989, N12, с. 226 - 247; Patriote Russe, 11.XI.1944; Последние новости, 18.II.1936.
