Захарова И. М. Антон Константинович Псаро // Вопросы истории. - 2015. - № 11. - С. 19-33.
Биография Антона Константиновича Псаро до сих пор не являлась предметом специального изучения. Его имя упоминается в ряде исследований российских и зарубежных авторов, но сведения о его деятельности отрывочны, противоречивы и не всегда верны. В то же время биография человека, принимавшего участие в наиболее важных военных и дипломатических событиях Екатерининского и Павловского царствований, заслуживает отдельного исследования. Данная работа — попытка анализа жизни и деятельности А. К. Псаро на основе материалов отечественной и зарубежной историографии и неопубликованных архивных источников.
Грек по происхождению, Антон (Георгий Антоний) Константинович Псаро родился на острове Миконос1, в середине 60-х гг. XVIII в. поступил на службу в российскую армию, что было распространеным явлением в начале царствования Екатерины II, проявлявшей большой интерес к христианским народам Балканского полуострова и Средиземноморья. Видимо, поступление Псаро на русскую службу произошло при участии А. Г. Орлова2, бывшего главою русских военных сил на море во время Русско-турецкой войны 1768—1774 годов. В 1769 г. Псаро был переведен из армии на флот лейтенантом3, но первые подвиги, привлекшие к нему внимание руководства и приведшие к награждению его орденом Св. Георгия, он совершил на суше. Так, после прибытия в феврале 1770 г. в порт Витулло первой русской эскадры под командованием адмирала Г. А. Спиридова, в разные города Морей с целью их освобождения от турецкого владычества были отправлены два наемных греческих десанта под командованием русских офицеров4. Первый десант, именуемый Восточным легионом, численностью 1200 чел. под руководством пехотного капитана Г. М. Баркова в конце февраля 1770 г. отправился на завоевание г. Мистры (Мизистры), которую охранял трехтысячный турецкий гарнизон. В ходе военной операции Барков разделил свое войско на две части. С одной из них он намеревался напасть с фронта, а вторая часть под руководством лейтенанта Псаро получила приказ атаковать турок с тыла5. Псаро, первоначально взятый Барковым в качестве переводчика с греческого языка6, проявил себя в ходе этой операции прекрасным стратегом и провел свой полутысячный отряд греков столь быстро и искусно, что турки ничего не заметили, несмотря на то, что Псаро двигался практически у них на виду. Демарш и нападение Псаро на турецкий тыл привели к очень скорой сдаче крепости Мистра. Возможно, что и другие укрепления в Морее были бы отвоеваны у турок без больших военных потерь, если бы не резня при капитуляции турок из Мистры7, которая привела к военным неудачам русских в Морее. Так, при попытке освобождения от турок города Трополицы (Триполицы) Восточный легион бросил оружие и бежал8. Лишь капитан Барков и поручик Псаро с небольшим отрядом русских солдат, демонстрируя верность присяге и личную храбрость, остались на поле боя, откуда они под сильным огнем вынуждены были прорываться из окружения. Огонь был столь сильным, что спастись удалось только капитану Баркову, лейтенанту Псаро, одному сержанту и двум солдатам. Чудом выживший Псаро был отправлен в Мистру для того, чтобы сохранить единственный взятый Восточным легионом морейский город. Благодаря его организаторским способностям Мистру удалось удерживать до ухода российских войск из Морей9.
В мае 1770 г. к берегам Морей подошла вторая эскадра под командованием контр-адмирала Джона Эльфинстона, намеревавшегося сразу же по прибытии атаковать турецкий флот. О нахождении турецкой эскадры в бухте Наполи-ди-Романья Эльфинстону сообщил Псаро, что свидетельствует о его знании расстановки сил в Архипелаге10. 9 июля 1771 г., по представлению графа Орлова11, Псаро был награжден орденом Св. Георгия 4-й степени12.
В 1771 г. Антон Константинович командовал шебекой «Греция», осуществляя плавание в Архипелаге. В апреле 1772 г. у острова Санторино он присоединился к отряду флигель-адъютанта при генерал-аншефе Орлове майора и кавалера Георгия Ризо13, совместно с которым вел чрезвычайно успешные военные действия на море у берегов Сирии. Так, был освобожден от турецкого владычества Сидон14, а в июне 1772 г. после недолгой осады с применением артиллерийского огня и высадкой десанта был захвачен Бейрут15. Стоявшие у стен города десять судов были сожжены, город должен был выплатить контрибуцию в размере годовой подати, уплачиваемой турецкому султану16. Необходимо отметить, что численность турецкого гарнизона в Бейруте и количество кораблей существенно превосходили силы отряда Ризо и Псаро.
На завоеванных у турок землях, а также греческих островах, добровольно перешедших в российское подданство, необходимо было наладить эффективное управление. Главной базой российского флота стал порт Ауза на остров Парос. В образованном по инициативе адмирала Г. А. Спиридова великом княжестве Архипелагском было организовано самоуправление. От каждого острова избиралось по три депутата, занимавшихся вопросами управления, суда, финансов. Возглавлял всю островную администрацию генеральный депутат от островов. На эту должность 15 января 1771 г. Спиридов назначил Псаро, который занимал ее до конца пребывания русских в Архипелаге17. Так началась его административная деятельность, в ходе которой он приобрел и дипломатические навыки, которые пригодятся ему в будущем. Круг обязанностей генерального депутата был чрезвычайно широк: Псаро должен был заботиться о поступлении налога, которым обложили греческие острова, занимался покупкой провианта для российского флота в Архипелаге, заседал в суде, состоял в переписке с островными администрациями, периодически посещал острова18. Для осуществления своей деятельности Псаро организовал в порте Ауза на острове Парос канцелярию, в которой работал и его брат — подпоручик Петр Псаро19, который поступил на российскую службу в 1770 году20. За свою службу Псаро и его сотрудники получали жалованье и деньги «на канцелярския расходы» с доходов острова Миконос21.
Исполнение важных административных функций Псаро совмещал с плаванием в Архипелаге. В 1772 г. он был назначен командующим бывшим линейным кораблем, переделанным во фрегат «Не тронь меня»22 и произведен в капитан-лейтенанты. Продолжалось его успешное сотрудничество с флигель-адъютантом Ризо, совместно с которым он занимался каперством.
Содержание находившегося в Архипелаге российского флота и российской администрации Архипелагского княжества требовало огромных расходов, а получаемая с греческих островов подать финансовую брешь заткнуть не могла. Необходимые продовольствие, оружие, обмундирование не всегда можно было приобрести на месте. Некоторые товары везли морем из России и Англии, часть покупали у дружественных России Мальты и Ливорно. Однако, несмотря на дружбу, цены были весьма высоки, поэтому одним из источников снабжения стало корсарство. Корабли, крейсирующие в водах греческого Архипелага, должны были пресекать доставку продовольствия и боеприпасов в Константинополь и на острова, находившиеся под турецким владычеством23.
Псаро не ударил лицом в грязь и на этом поприще. Так, весной и летом 1772 г. он вместе с Ризо, находясь в крейсерстве, захватил следовавшую к берегам Смирны венецианскую бригантину, груженную кофе, тканями, пряностями. Тогда же, в 1772 г., была взята «галерка французской бригантины», груженная товарами, жемчугом и деньгами24. Крейсируя близ города Кайфы, лейтенант и кавалер Псаро захватил две турецкие шахтуры, груженные дровами, и греческую шембеку с кофе и мылом. В апреле 1772 г. Псаро около острова Делос захватил два французских судна, поляку «Святой Гавриил» и пинк «Святой Батуан (Виктор)», груженные пшеницей, ячменем, досками и рогожами25. Захваченные товары комиссия адмиралтейского воинского суда, учрежденная при порте Ауза, признала за «добрый приз», они были оценены и поступили в казну Ее императорского величества.
В сентябре 1773 г. у острова Цериго фрегат «Не тронь меня», которым командовал Псаро, захватил венецианскую бригантину, которая, по снятию с нее груза, в октябре 1773 г. была отпущена. Находившиеся на ней товары: табакерки, писчая бумага, гвозди, книги, разнообразная стеклянная посуда, золотая парча были проданы за пиастры. В октябре 1773 г., крейсируя у острова Миконос, Псаро захватил еще одну венецианскую бригантину под названием «Конкордия», которую «по снятии принадлежащих в приз товаров», отпустил. Груз, включавший перец, сукно, сусальное золото, железные щипцы, перочинные ножи, табакерки, бараньи шкуры, шелковую материю, парусину и многое другое, был принят в комиссариате порта Ауза26.
Поскольку в процессе крейсирования не всегда удавалось определить принадлежность судна той или иной державе, то иногда случались и неудачи. Так, в августе 1773 г. Псаро захватил «галанское» судно «Святой Димитрий» и привел его под конвоем в Аузу. «А как на том судне груз по свидетельству коносаментов оказался состоящим нащет христианских купцов не в числе конрабанда ... комиссия ... определяет вышеписанное галанское судно для соблюдения нейтрала со всем на нем грузом з данным капитану онага Ян Шенбранту ... пропуске отпустить его в путь без задержания...». Интересно, что капитан Ян Шенбрант перед отъездом дал расписку в том, что «во всю ж мою бытность при российском флоте обходились со мной ласково и дружелюбно и никаких обид ни от кого как мне, так и моему экипажу неучинено, и тем всем я доволен в чем подписуюсь»27. Это свидетельствует о том, что Псаро, занимаясь крейсированием, соблюдал нормы действовавшего тогда российского и международного права. Также необходимо отметить, что у комиссии адмиралтейского воинского суда не было к нему претензий как к корсару, и своей активной каперской деятельностью Псаро способствовал усилению финансирования великого княжества Архипелагского, а также мешал подвозу продовольствия и боеприпасов в турецкие города и крепости, внося свой вклад в борьбу с Османской империей. Можно предположить, что тогда же, видимо, начало складываться личное состояние Псаро.
После Архипелагской экспедиции Антон Константинович продолжил службу на флоте до отставки в марте 1777 г. в чине капитана 2-го ранга. В 1780 г. Псаро вернулся на службу на флот, а в 1783 г. был назначен поверенным в делах на Мальту28. К моменту прибытия ко Двору магистра Высочайшим указом Адмиралтейств-коллегии он был пожалован чином капитана 1-го ранга29.
В царствование Екатерины II Россия стала уделять большое внимание отношениям с Мальтой. Готовясь в середине 60-х гг. XVIII в. к войне с Османской империей, Екатерина II понимала важность наличия союзников в Средиземноморье. Мальтийские порты могли служить местами для снабжения и починки российских кораблей, воюющих против турок. И хотя правитель Мальты магистр ордена Св. Иоанна Мануэль Пинто де Фонсека отверг предложение Екатерины II о проведении совместной военной кампании против Османской империи, российским кораблям было предоставлено право вхождения в Большую гавань Мальты30. В 1770 г. на Мальту для оказания помощи российскому флоту прибыл русский поверенный в делах маркиз Георгий Кавалькабо, который должен был склонить Мальтийский орден к оказанию содействия России в войне с Османской империей. Дружественное отношение магистра Ордена Мануэля Пинто к России во многом было заслугой Кавалькабо. После заключения в 1774 г. Кючук-Кайнарджийского мира маркиз Кавалькабо был отозван с Мальты, но интерес России к острову не угас. Мальта фигурировала в составленном Коллегией иностранных дел списке мест, где по экономическим и политическим причинам необходимы были российские дипломатические представительства31.
Новый магистр Ордена Эммануил де Роган-Полдю придерживался во внешнеполитических вопросах профранцузской ориентации, поэтому старался не допустить назначения на Мальту нового русского поверенного в делах. Однако назначение состоялось32. В 1783 г. на Мальту был отправлен Псаро. На место он прибыл 4 мая 1784 года33. Причиной назначения «консуля» на Мальту послужило присоединение в 1783 г. Крыма, что настолько обострило отношения с Османской империей, что впору было готовиться к войне. Наличие российских консулов служило гарантом возможности заходов российского флота в порты Средиземного моря, что, с учетом опыта Русско-турецкой войны 1769—1774 гг., являлось совершенно необходимым. А причинами выбора на этот пост Псаро был его разнообразный опыт морского офицера, корсара, администратора и дипломата, прекрасно ориентировавшегося во внешнеполитической обстановке.
На Мальте Псаро ожидал холодный прием со стороны вице-канцлера Мальты Альмейды, предложившего ему не требовать аккредитации. Препятствием к ней, якобы, являлось то, что Псаро не являлся кавалером ордена Св. Иоанна Иерусалимского. Но Псаро показал Альмейде свой Георгиевский крест, заметив (намекая на вялость Мальты в борьбе с турками), что этот военный орден в борьбе с врагами христианства затмевает славу Мальтийского креста. С магистром Эммануилом де Роган-Полдю Псаро сумел наладить хорошие отношения. Магистра подкупил поступок Псаро, свидетельствовавший о его дипломатической ловкости: он дал Рогану прочесть составленную для отправки в Петербург депешу с описанием радушного приема, оказанного ему по прибытии на Мальту. Депеша была запечатана и отправлена. Но магистр не знал, что Псаро отправил и другую депешу, в которой сообщал о реально оказанном ему не очень теплом приеме34.
Основной задачей Псаро, как и его предшественника маркиза Кавалькабо, была подготовка почвы для совместной борьбы с Османской империей. Помимо решения военных и дипломатических вопросов он занимался обеспечением интересов российского торгового мореплавания, сумел договориться о предоставлении русским купцам на Мальте банковского кредита, заботился о защите русских торговых судов от североафриканских пиратов и многим другим.
Его деятельность заслужила благосклонную оценку императрицы, в обществе которой он провел три дня. 22 мая 1787 г. в Севастополе гофмейстер граф А. А. Безбородко представил Екатерине II поверенного в делах на Мальте капитана 1-го ранга Псаро, который преподнес Ее Величеству «с весьма ласкательным письмом»35 подарок магистра Ордена Эммануила де Роган-Полдю — «пальмовую ветвь, с кустом цветов трофеями украшенным, в знак победоносного приобретения Тавриды»36. Пальмовую ветвь преподносили как «символ бессмертной славы и побед»37. Екатерина II в письме к магистру Ордена выразила надежду, что этот дар станет «хорошим предзнаменованием для ее оружия»38. На следующий день, 23 мая 1787 г., на открытом воздухе около дворца состоялся торжественный обед на 50 кувертов, куда был приглашен и капитан Псаро. И, наконец, 24 мая 1787 г. Екатерина II «благоволила жаловать к руке» Псаро, которому также была пожалована золотая табакерка39. Из Крыма он вместе с императорской свитой, видимо, для получения инструкций, отправился в Санкт-Петербург. Вскоре последовало и его производство в капитаны бригадирского ранга40.
В качестве ответного подарка магистру Ордена от российской императрицы Псаро привез письмо и большой деревянный ящик. По свидетельству П. В. Перминова, подробно исследовавшего этот вопрос, в ящике находилась копия парадного портрета Екатерины II кисти Д. Г. Левицкого, которая и сейчас украшает Посольский зал дворца Великого магистра41.
По возвращении на Мальту Псаро продолжил заниматься вопросами дипломатического сотрудничества и торгового мореплавания. Новым заданием для него стала заготовка провианта на случай захода российских кораблей в порты Мальты. Однако в связи с изменением внешнеполитической обстановки, изменились и его задачи как поверенного в делах на острове. Вступая в новую войну с Османской империей, Екатерина II рассчитывала применить в водах Архипелага ту же военную стратегию, заключавшуюся в отправке в Средиземноморье нескольких эскадр Балтийского флота. Псаро, прекрасно ориентировавшийся в обстановке, этот план поддержал, доложив вице-канцлеру А. А. Безбородко о необходимости нахождения в Средиземном море трех фрегатов, которые могли бы блокировать доставку продовольствия и боеприпасов из Египта в Константинополь. Однако Англия отказалась предоставить свои порты для российского флота42, что серьезно осложнило и без того трудный морской переход из Кронштадта в Средиземное море, а Швеция в 1788 г. развязала войну против России, вбив последний гвоздь в крышку гроба планировавшейся масштабной средиземноморской экспедиции. Поэтому Екатерина II изменила стратегию: вместо морской атаки — война на истощение ресурсов. Крейсирующие в Средиземноморье легкие суда могли нанести существенный урон снабжению Османской империи и мелкими, но чувствительными ударами отвлечь часть турецкого флота от главного театра военных действий в Черном море. В этих условиях перед Псаро была поставлена новая задача, которая перевела российско-мальтийское сотрудничество в новую стадию: нанять на российскую службу мальтийских корсаров. Псаро, и сам бывший корсар, прекрасно знал о высоком уровне мастерства мальтийских приватиров. Двоих из них, капитанов Гульельмо Лоренци и Анджело Франчески, ему удалось привлечь к участию на российской стороне в войне против османов43.
3 февраля 1788 г. Высочайшим указом адмиралу С. К. Грейгу Псаро был назначен ответственным за «разные приуготовления для сухопутных и морских наших сил в Средиземное море отправляемых». По прибытии российского флота в Италию Грейгу дозволялось употреблять Псаро и в других целях, благо он имел большие деловые связи и прекрасно знал тамошние места. В помощь ему назначили грека А. Манзо, которого в будущем предполагалось отправить российским консулом в Сицилию44.
Псаро с присущей ему добросовестностью принялся за исполнение возложенных на него важных задач45. В начале июля 1788 г. он купил в Триесте два фрегата, предназначенных для плавания в Средиземном море — «Ла Перфет Аллианс» и «Лаббонданс». Эти фрегаты должны были доставить на Сицилию купленные для российского флота провиант и оборудование (сорочинское пшено и бочечные доски)46. Кроме того предполагалось набрать на них офицеров и матросов47. Таким образом, став интендантом и качественно выполняя свои обязанности, Псаро оставался в душе корсаром и понимал важность крейсирования российских судов в Средиземном море. Его взгляды совпадали с принятой Екатериной II стратегией ведения войны с Турцией в Архипелаге.
В апреле 1789 г. Псаро был произведен в капитаны генерал-майорского ранга48, что можно расценивать и как доказательство признания его заслуг, и как задел на будущее. Боевой опыт морского офицера, прекрасное знание водного пространства Архипелага, умение находить общий язык с народами Средиземноморья, административный опыт, дипломатическая ловкость, длительная и беспорочная служба интересам России делали кандидатуру Псаро весьма подходящей для занятия должности командующего русскими морскими силами в Средиземном море и в Архипелаге.
В июне 1789 г. Высочайшим указом Адмиралтейств-коллегии дальнейшая закупка провизии была прекращена, так как стало окончательно ясно, что отправка эскадры в Средиземное море не состоится49. Видимо поэтому, отойдя от интендантской службы, Псаро сосредоточился на работе в учрежденной в июле 1788 г. в Сиракузах комиссии «об арматерах» под руководством генерал-майора С. С. Гиббса50. Гиббс должен был следить за действиями корсаров, предотвращать притеснения греческого населения Архипелага и нейтральных держав, разбирать жалобы на действия арматоров в Средиземном море. Учреждение подобной призовой комиссии являлось свидетельством желания Екатерины II вести войну против турок цивилизованными способами51. Гиббс передоверил многие дела по казенной флотилии и по борьбе со злоупотреблениями корсаров Псаро. Весной 1790 г. Екатерина II назначила его командующим обеих флотилий, как арматорской под командованием Л. Кацониса52, так и казенной53. Таким образом, Псаро в течение года (1790 и начало 1791) фактическим являлся руководителем русских военно-морских сил на Средиземном море.
Существует корпус донесений Псаро Гиббсу, на основании которых возможна оценка происходивших в императорской флотилии и призовой комиссии событий54. Деятельность Псаро в этот период велась по следующим основным направлениям: нанесение урона снабжению Османской империи и отвлечение части турецкого флота и армии от главного театра военных действий в Черном море; руководство казенной флотилией, включая обеспечение офицеров и матросов жалованьем, провиантом, ремонт и починка судов; рассмотрение жалоб греков на действия корсаров; крейсерство.
Летом 1790 г. Псаро с вверенной ему флотилией отправился из Триеста в Рагузу, где соединился с шестью австрийскими судами, что привело «неприятелей жительствующих в Албании в очень немалый страх и замешательство; а чрез то и последовал желанный диверсив, ибо скутарский Паша бывший уже в готовности отправиться с довольным количеством войска в армию — был принужден оставить таковое предприятие». Осенью, уже по окончании кампании 1790 г., Псаро «для воспрепятствования оному (неприятелю. — И. З.) в зимнее время проводить в Константинополь жизненные припасы» остался зимовать в Архипелаге55. Капудан-паша архипелагский и албанцы собирались на зимние квартиры в Константинополь, и турецкая эскадра уже находилась у Дарданелл, но, когда стало известно, что Псаро с флотилией остается зимовать, Капудан-паша с эскадрой вынужден был также остаться в Архипелаге.
Турецкая эскадра в Средиземном и Эгейском морях включала в себя значительные силы: два линейных корабля, одиннадцать фрегатов, четыре канонерские лодки и шесть кирлангичей56. «Что капитан Паша с Ескадрою остался в Архипелаге о том чрезвычайно я рад: ибо диверсив и в нынешнее зимнее время точно таков, каков зделан и в летнее; и что сия турецкая предосторожность ни мало не воспрепятствует мне отправить свои суда когда будут готовы в крейсерство все те мне известные места, где удобно можно зделать неприятелю вред а нашей стороне ползу. Кроме вышепомянутого диверсива продолжается таковой же и по всем местам албанским, пирским, ибо начальники тех провинций неоднократные имели ферманы отправиться в армию великого везира; но сумневаясь, чтоб я во время отлучки незделал нападения на их жилища, остаются в чем и перед портою извиняются. Постараюсь я чтоб и впредь помянутых турецких начальников утверждать в таковом же сумнении и страхе, сие зделаю посредством некоторых в тамошних местах находящихся мне довольно известных персон, с которыми и непромину иметь о том корреспонденцию»57.
В феврале 1791 г. Псаро докладывал Гиббсу, что, благодаря его деятельности, Капудан-паша с эскадрой до сих пор находится в Архипелаге, а Порта потеряла каравеллу с экипажем в 400 человек. Еще одна каравелла, направлявшаяся к Капудан-паше из Константинополя, разбилась в Калиполи, что нанесло урон турецкому флоту. Кроме того, Псаро удалось и на суше совершить «диверсив, который по справедливости сказать не менше важен и полезен». Османская порта особым фирманом предписывала находившемуся в Албании Али Паше с двадцатью тысячами албанцев срочно следовать в армию великого визиря. Об этом, благодаря наличию в тех местах информаторов, равно как и о нежелании Али Паши отправляться в главную армию, Псаро стало известно очень скоро. Действуя с надлежащей быстротой, по предварительной договоренности с Али Пашой, Псаро отправил ему письмо, писанное, якобы, от него ко всем приматам турецких и греческих албанских селений, находящихся по берегам моря, в котором требовал к 1 марта оказать помощь как флотилии, так и тем силам, которые вскоре сюда прибудут. В противном случае Псаро угрожал разорить и сжечь жилища приматов. Али Паша по получении этого письма, якобы, от приматов, которые просят у него помощи и защиты, переслал его в Константинополь с извинениями в том, что не может выполнить фирман и оставить свои провинции. Этим способом, свидетельствовавшим об изобретательности и стратегическом мышлении, знании ситуации в Восточном Средиземноморье, высоком уровне дипломатического мастерства, Псаро нанес чувствительный удар Порте, которая лишилась двадцати тысяч албанских воинов, считавшихся лучшими воинами среди ее подданных58. Таким образом, Псаро своими усилиями способствовал решению важной внешнеполитической задачи, поставленной Екатериной II — отвлечь внимания султана от главного театра военных действий в Черном море и нанести урон снабжению Константинополя.
Легкая императорская флотилия состояла из девяти судов (три фрегата, пакетбот, три шамбеки, поляка, кирлангич), которыми управляли капитаны Г. Лоренци, Г. Войнович и С. Дешаплет, крейсировавших в Средиземном море. В начале октября 1790 г. Псаро докладывал Гиббсу, что «отправил господина Гульелма в... вояж». Результатов вояжа долго ждать не пришлось. 31 октября 1790 г. Лоренци у острова Родос была захвачена турецкая шебека, следовавшая из Александрии в Салоники. Лоренци оценил само судно как «очень изрядное, большое», а находившиеся на нем товары в 40 тыс. пиастров59. Потеря шебеки с грузом нанесла турецкому флоту немалый урон60.
Псаро предполагал починить, вооружить шамбеку и отправить ее в крейсерство под командой капитана А. Франчески, «яко человека надежного и к таковым делам способного». Фрегат «Аббонданцу» Псаро планировал оставить для транспорта и магазина, так как в силу установленных Венецией запретов магазин для призных вещей на земле иметь было невозможно. Франчески должен был прибыть с запасом канатов, веревок, парусины для судна, величиною более «Аббонданцы», и с вооружением, снятым с пакетбота61.
Сам Псаро в это время находился на острове Корфу, куда прибыл для покупки продовольствия для всех судов и корабельных снастей на шамбеку. При этом он потратил все средства и «остался вновь без денег». На Корфу ему пришлось задержаться более двух недель из-за сильного ветра и лихорадки. Он очень беспокоился о своевременной выдаче жалованья служителям флотилии и обещал выплатить его за шесть месяцев, «уважая при том холодное время, и что люди всегда в движении и в работе». В надежде на скорое поступление средств от Гиббса, Псаро не хотел продавать приз, зная, что купцы, как правило, предлагают половину реальной стоимости призных товаров. Он предупреждал, что, если будет вынужден все-таки это сделать, то, во-первых, устроит для продажи комиссию, а, во-вторых, «выручит очень малые денги»62.
Поскольку финансовых поступлений из Сиракуз не последовало, Псаро в январе 1791 г. все-таки решился на продажу приза. О цене договорился Лоренци. Осторожный и щепетильный в денежных вопросах, Псаро, как и сообщал ранее Гиббсу, создал комиссию из офицеров флотилии, которые «...наблюдали справедливость в весе и мере вещей», и каждый вел отдельные записи о ходе торгов. Проданные товары, за исключением кофе, стоимостью приблизительно в 20 тыс. пиастров, дали выручку в размере 30 тыс. пиастров, которые были употреблены на выплату жалованья служителям. Таким образом, весь приз оказался стоимостью в 50 тыс. пиастров, а не 40, как прикидывал первоначально Лоренци, что позволило обеспечить всех служащих на флотилии жалованьем. Что же касается пленных турок, то через посредство французского вице-консула в Превезе они были доставлены в Албанию Али Паше с тем, чтобы он отправил их в Константинополь к французскому послу с письмом Псаро, в котором тот просил посла разъяснить Порте «таковой человеколюбивый поступок от победоносного Ея Императорского Величества происходящий». Конечно, Псаро рассчитывал не только поразить султана великодушием императрицы, он надеялся, что взамен отпущенных им пленников Порта освободит капитана Палатино и стольких людей, сколько будет возможно. Пленных арапов и арапок, которые были куплены турками, и которые были у них «склавами», Псаро решил не отправлять в Константинополь, а оставил «единственно из единого человечества, чтоб освободить из вечного рабства»63.
Деятельность Псаро затрагивала и вопросы эффективности службы офицеров и чести российского флага. Так, в письме Гиббсу от 9 (20) октября 1790 г. он сообщил, что лейтенант С. Телесницкий, командующий фрегатом «Аббонданца», «продал с фрегата некоторое количество пороху и многия новые веревки, на место которых поправляет старыя»64. Во избежание позора российскому флоту и ущерба казне Псаро удалось замять эту историю, но, не доверяя более Телесницкому, он перевел на «Аббонданцу» капитан-лейтенанта А. Франчески. А драгомана с фрегата «Перфет Алианс» и прапорщика К. Отто Псаро вообще исключил из числа служащих. Первого — за то, «что напрасно только занимал афицерское место», а второго — «за негодные и несносные качества, о которых стыдно сказать»65. Таким образом, следует отметить, что Псаро постоянно заботился об императорской флотилии, ее служащих, чести российского флага, состоянии кораблей, обеспечении флотилии необходимыми снастями и продовольствием.
Поскольку, как уже отмечалось, Псаро в душе продолжал оставаться корсаром, то и сам выходил в крейсерство, когда ему позволяло время. Однажды, выйдя из Занта, он прошел мимо Цефалонии и Корфу, прибыл в Адриатический залив, где лавируя близ турецкой Албании, около Химары 8 августа 1790 г. захватил французское купеческое судно, шедшее из Константинополя с военными припасами к пашам Скутарскому и Авлонскому, припасы забрал, уплатив капитану за их провоз 2300 пиастров и взяв в том расписку. Псаро собирался и далее каперствовать вдоль турецких албанских берегов, надеясь обнаружить там торговые суда дульциниотов. Он не только «удерживал неприятеля в желанном диверсиве», но и старался при этом делать призы, «но призы законные», чтобы возместить казне хотя бы некоторую часть истраченных на флотилию средств66.
В феврале 1791 г. Псаро готовил флотилию для отправки в Архипелаг, так как имел известия о готовившейся в нескольких местах погрузке пшеницы для Константинополя67. Но сделать этого он не успел. В декабре 1790 г. Г. А. Потёмкин специальным ордером генерал-майору В. С. Тамаре предписал следовать в Триест и принять дела от контр-адмирала Гиббса. Псаро же должен был оставаться «при своем посте, не мешаясь в дела флотилии»68. Потёмкин, назначенный Екатериной II руководить морскими силами на Средиземном море, летом 1790 г. всеподданнейше доносил: «поручены дела тамошние мне, но я сообразить не могу и по истине самую правду доношу. Гипс пьян, Псаро никуды не годится, грабитель греков и не терпим ими. Гвилиелми стар, католик, разоряет греков и они его не терпят»69. Рассмотрим, насколько справедливы были обвинения в адрес Гиббса, Псаро и Лоренци?
Гиббс, профессиональный моряк, кавалер ордена Св. Георгия 4-й степени прошел все ступени службы от гардемарина до вице-адмирала, принимал участие в трех войнах — Семилетней и двух русско-турецких екатерининского царствования, командовал несколькими фрегатами и эскадрами (фрегатами Балтийского флота и императорской казенной флотилией в Средиземном море)70. В 1788 г. адмирал С. К. Грейг в письме А. А. Безбородко назвал Гиббса самым достойным из всех контр-адмиралов и предлагал перевести его на службу в Адмиралтейство71. В свете вышеизложенного обвинения в недостойном поведении Гиббса, посвятившего службе российскому флоту всю жизнь, не могут не вызывать удивления.
Опровергать обвинения Псаро в профнепригодности является, на наш взгляд, излишним, учитывая его боевой, дипломатический и административный опыт, который подтверждается многочисленными источниками. За свою службу в Архипелаге Псаро получил высокую оценку своего непосредственного начальника Гиббса, который отмечал высокий профессионализм Псаро в управлении флотилией, усердие в службе, соблюдение всегда и во всем государственных интересов, поддержание чести российского флага72. То, что Псаро — «грабитель греков и не терпим ими» тоже вызывает большие сомнения. Достаточно обратиться к временам первой Русско-турецкой войны и великого княжества Архипелагского, когда Псаро занимал должность генерального депутата от островов. Хотя его назначил на эту должность Спиридов, но утвердили его кандидатуру греки. Жалованье он получал от своего родного острова Миконос, с которым в течение всей жизни сохранял связи. Что же касается корсарства, в ходе которого Псаро захватывал призы, то это были «добрые призы». В архивных документах сведения о грабеже греков Псаро на данный момент не обнаружены.
И, наконец, Лоренци, которого Потёмкин обвинял в «старости»73. Лоренци поступил на русскую службу, будучи успешным мальтийским корсаром, без ведома и разрешения мальтийского адмиралтейства, рискуя навлечь на себя гнев Магистра и Ордена74. Его удалось нанять на русскую службу с прекрасным фрегатом, идеально подходившим для каперства, что само по себе уже являлось немалой удачей. А ведь Лоренци, как свидетельствуют документы, еще и успешно служил.
Таким образом, характеристики, данные Потёмкиным офицерам, флагманам российского флота, малыми силами ведшим тяжелую, но успешную войну на Средиземноморском театре военных действий, на наш взгляд, от истины весьма далеки. Впрочем, как отмечал Л. Н. Энгельгардт, «...светлейший князь по странностям его, почитал его (А. В. Суворова. — И. З.) человеком ничтожным»75. Такое мнение о Суворове ставит под сомнение отзывы Потёмкина и о других деятелях российской истории.
Однако, несмотря на очевидное несоответствие характеристик реальным качествам Гиббса, Псаро и Лоренци, они были отстранены от управления морскими силами и деятельности в Архипелаге.
Псаро передал все дела по флотилии сменившему Гиббса Тамаре, успешно отчитавшись за все четырнадцать месяцев работы. Видимо, в 1792—1793 гг. он перестал служить во флоте и, сосредоточившись целиком на дипломатической службе, отбыл на Мальту. В 1794 г. он посещал Санкт-Петербург. Возможно, это было связано с работой Комиссии по делам архипелагской флотилии в войне с Османской империей. Комиссия занималась удовлетворением убытков, нанесенных арматорами и освидетельствованием счетов лиц, начальствовавших над флотилией. По поводу употребления казенных сумм у комиссии к Псаро вообще не было никаких вопросов, так как переданная им финансовая документация было в полном порядке. Вопросы были только в рапортах Кацониса: об отобранных у него судах, «похищении знатной суммы денег», нанесении Псаро ему вреда в компании с консулами в Занте, Корфу и Превезе76 и т.п. Псаро ответил письменным объяснением, которое комиссию удовлетворило77.
В 1795—1797 гг. Антон Константинович оставался поверенным в делах на Мальте. 5 апреля 1797 г. в ознаменование заслуг Псаро, Павел I наградил его чином тайного советника78. Летом 1797 г. Псаро выехал из Мальты. Далее следует двадцатилетний период его жизни, который пока не исследован. В начале XX в. считалось, что в 1806 г. он был еще жив79. Е. Б. Смилянская, ссылаясь на А. Блонди, утверждает, что Псаро, проживавший на дарованных ему землях, умер в Таганроге в 1811 году80. Сейчас мы можем с большой долей вероятности утверждать, что умер он в 1822 г. в Триесте, где провел, как минимум, последние несколько лет своей жизни. Чем именно они были заполнены, пока неизвестно. Это вопрос дальнейших исследований, в том числе, в архивах Триеста. Можно предположить, что, прослужив России около сорока лет, Псаро в силу возраста отошел от активной военной и дипломатической деятельности, находя утешение в собственной коллекции живописи.
Впервые имя Псаро, применительно к предметам искусства, упоминается в 1787 г., когда Екатерина II приобрела для Эрмитажа «несколько картин у капитан-лейтенанта Псаро»81. Так выяснилось, что Псаро коллекционировал живопись. Картины, количество и наименование которых неизвестны, были куплены у него на сумму в 8700 руб. по рекомендации Безбородко. 17 декабря 1782 г. по «изустному повелению» Екатерины II капитан-лейтенанту Псаро было уплачено 3000 рублей82. 20 января 1783 г. ему поступили «достальные 5700 рублей»83. Учитывая величину уплаченной Псаро суммы и тот факт, что Екатерина II не приобретала для Эрмитажа второсортную живопись, можно предположить, что эти картины обладали художественными достоинствами.
В последние годы жизни Псаро уделял большое внимание своей коллекции, которая составляла более двухсот пятидесяти произведений живописи. Часть ее он намеревался подарить Эрмитажу. Так, в 1818 г. он преподнес в дар музею четыре картины84. Несмотря на невысокую оценку хранителя картинной галереи Эрмитажа Ф. И. Лабенского, картины были включены в каталог и приняты на хранение в Эрмитаж85.
В 1821 г. Псаро прислал из Триеста на имя Александра I два ящика с тридцатью одной картиной, изъявляя «надежду в благосклонном приеме оных». Картины, преимущественно на религиозную тему, также предназначались для картинной галереи Эрмитажа, но так туда и не попали. По распоряжению императора картины следовало возвратить дарителю. Вопросами возврата картин занимался министр иностранных дел граф И. А. Каподистрия. Однако, поскольку к этому моменту Псаро уже не было в живых, картины некоторое время хранились в кладовой Эрмитажа. Одновременно велись поиски наследников. Других родственников, кроме проживавших в Триесте племянника Алексиса и племянницы Деспины, вероятно, детей брата, которым Псаро завещал свое состояние, обнаружено не было. Поскольку Алексис Псаро в результате неудачных торговых операций лишился не только капитала, оставленного покойным дядей, но и задолжал 15000 гульденов серебром, Деспина. Псаро взяла в счет причитавшейся ей доли наследства коллекции картин. Всего насчитывалось три живописных коллекции, преимущественно «древних классических художников», хранившихся в Москве у купца Ломбро Пали, в Одессе — у коммерции советника Василия Ксениса и в Императорском Эрмитаже86. В 1826 г. картины, пролежавшие в Гардмебле Эрмитажа пять лет, были возвращены племяннице Псаро Деспине87, которая, вероятно, была обижена на то, что «Его Величество не благоволил принять...»88 картины ее покойного дяди, несмотря на то, что по ее мнению, «одна изображает Божию Матерь, подлинное произведение знаменитого Андрея дель Сарто»89.
Пройдя долгий путь службы — от лейтенанта до контр-адмирала90 — посвятив служению России около сорока лет, Псаро оставил яркий след в российской военно-морской, дипломатической и культурной истории. Необходимо отметить, что данная работа — лишь первая попытка исследования его жизни и деятельности, а биография Псаро, безусловно, требует, в силу его заслуг перед Россией, дальнейшего комплексного изучения.
Примечания
1. HARLAFTIS G., HER1TATOS М., BENEKI Н. Ploto. Greek shipowners from the late 18th century to the eve of World War П. Athens. 2003, p. 167.
2. CHEVALIER A. Claude-Carloman de Rulhifere, premier historien de la Pologne: sa vie et son oeuvre historique. P. 1939, p. 348.
3. ЛУРЬЕ B.M. Морской биографический словарь. Деятели Российского флота XVIII века. СПб. 2005, с. 218.
4. Боевая летопись русского флота: Хроника важнейших событий военной истории русского флота с IX в. по 1917 г. М. 1948, с. 92.
5. Первый поход российского флота в Архипелаг, описанный Адмиралом Грейгом. Из собственной его рукописи. — Отечественные записки. СПб. 1823, ч. XIV, № 37, май 1823, с. 189.
6. Подвиги капитана Баркова в Морее и взятие древнего Лакедемона, или Спарты, что ныне Мизистра, в 1770 г. — Северный архив. СПб. 1823, № 22, с. 249.
7. Первый поход российского флота в Архипелаг, описанный Адмиралом Грейгом, с. 190-195.
8. Подвиги капитана Баркова в Морее и взятие древнего Лакедемона..., с. 256.
9. Первый поход российского флота в Архипелаг, описанный Адмиралом Грейгом, №39, июнь 1823, с. 75-79.
10. Общий морской список. Часть IV. Царствование Екатерины II. К-С. СПб. 1890, с. 619.
11. СТЕПАНОВ В.С., ГРИГОРОВИЧ Н.И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769— 1869). СПб. 1869, с. 26, № 139.
12. Высочайший указ Адмиралтейств-коллегии последовал 22 февраля 1773 г., но кавалером ордена Псаро считается с 1771 года. См.: Материалы для истории русского флота. Ч. XII. СПб. 1888, с. 125.
13. Там же, с. 58.
14. ВЕСЕЛАГО Ф.Ф. Краткая история российского флота. М.-Л. 1939, с. 150.
15. Санкт-Петербургские ведомости. СПб. 30.Х.1772.
16. Боевая летопись русского флота, с. 100.
17. СМИЛЯНСКАЯ И.М., ВЕЛИЖЕВ М.Б., СМИЛЯНСКАЯ Е.Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. М. 2011, с. 152—154.
18. Там же, с. 152—154.
19. Российский государственный архив военно-морского флота (РГА ВМФ), ф. 190, on. 1, д. 5, л. 427.
20. Российский государственный архив древних актов (РГАДА), ф. 10, on. 1, д. 645, л. 61.
21. СМИЛЯНСКАЯ И.М., ВЕЛИЖЕВ М.Б., СМИЛЯНСКАЯ Е.Б. Ук. соч., с. 509.
22. Материалы для истории русского флота, с. 41.
23. ГРЕБЕНЩИКОВА Г.А. Российские военно-морские силы в Эгейском море в 1770—1774 гг. — Вопросы истории. М. 2007, № 2, с. 122.
24. РГА ВМФ, ф. 42, on. 1, д. 27, л. 33, 51, 56, 110-110об.
25. Там же, д. 39, л. 3; д. 82, л. 1—1об.
26. Там же, д. 134, л. 93об.—106, 107об.—121.
27. Там же, д. 106, л. 1, 6—боб., 7—7об.
28. Общий морской список, с. 620.
29. Материалы для истории русского флота. Ч. XIII. СПб. 1890, с. 7.
30. ГАУЧИ Л. Российско-мальтийские морские связи в 1768—1798 годах. В кн.: Сокровища Мальтийского ордена. Девять веков служения вере и милосердию. М. 2012, с. 83.
31. АНДРЕЕВ А.Р., ЗАХАРОВ В.А., НАСТЕНКО И.А. История Мальтийского ордена. М. 1999, с. 88.
32. ВИЛИНБАХОВ Г.В. Знак ордена Святого Иоанна Иерусалимского, Родосского, Мальтийского в российской геральдике. В кн.: Сокровища Мальтийского ордена. Девять веков служения вере и милосердию, с. 261.
33. БАНТЫШ-КАМЕНСКИЙ Н.Н. Обзор внешних сношений России (по 1800 год). Ч. II. М. 1896, с. 266.
34. ПЕРМИНОВ П.В. Под сенью восьмиконечного креста. М. 1991, с. 89.
35. ЛЬВОВ Н.А. Избранные сочинения. СПб. 1994, с. 335.
36. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1787 года. СПб. 1886, с. 475.
37. ВИЛИНБАХОВ Г.В. Ук. соч., с. 262.
38. АЛЯБЬЕВ А. Сношения России с Мальтийским Орденом. Ч. 1. По документам Московского Главного Архива Министерства Иностранных дел. — Сборник Московского главного архива МИД. М. 1892, вып. V, с. 213.
39. Камер-фурьерский церемониальный журнал 1787 года, с. 477, 480—481.
40. Материалы для истории русского флота, ч. XIII, с. 194.
41. ПЕРМИНОВ П.В. Ук. соч., с. 91.
42. ANDERSON M.S. Russian in the Mediterranean, 1788—1791: A little-Known chapter in the history of naval warfare and privateering. — The Mariner’s Mirror. XLV. 1959, p. 26.
43. ГАУЧИЛ. Ук. соч., с. 90.
44. Материалы для истории русского флота, ч. XIII, с. 247, 249.
45. Архив Государственного Совета. Т. 1. Совет в царствование императрицы Екатерины II (1768-1796 гг.). СПб. 1869, с. 183-185.
46. РГА ВМФ, ф. 150, on. 1, д. 34, л. 150.
47. Материалы для истории русского флота, ч. XIII, с. 282.
48. Там же, с. 508—509.
49. Там же, с. 529.
50. Там же, с. 282.
51. ГРЕБЕНЩИКОВА Г.А. Черноморский флот в период правления Екатерины II. Документы, факты, исследования. Т.Н. СПб. 2012, с 104.
52. В Средиземном море в период Русско-турецкой войны действовали две флотилии: императорская казенная, о которой идет речь в статье, и основанная на арматорском праве под командованием майора Лаброса Кацониса. Об этой флотилии см.: ПРЯХИН Ю.Д. Полковник и кавалер Ламброс Кацонис (Качони) в боевой летописи флота России. СПб. 1999; ЕГО ЖЕ. Ламброс Кацонис: личность, жизнь и деятельность, документы архивов. СПб. 2011.
53. ГРЕБЕНЩИКОВА Г.А. Черноморский флот в период правления Екатерины II, с. 310.
54. РГА ВМФ, ф. 150, on. 1, д. 122 (Уведомления о флотилии от генерал-майора Псаро к вице-адмиралу Гибсу).
55. Там же, л. 4, ЗЗоб.
56. ГРЕБЕНЩИКОВА Г.А. Черноморский флот в период правления Екатерины II, с. 317.
57. РГА ВМФ, ф. 150, on. 1, д. 122, л. 22об.-23.
58. Там же, л. 13—1 Зоб.
59. Там же, л. 33, 35—35об.
60. ГРЕБЕНЩИКОВА Г.А. Черноморский флот в период правления Екатерины II, с. 323.
61. РГА ВМФ, ф. 150, on. 1, д. 122, л. 36об.-37об.
62. Там же, л. 20—22.
63. Там же, л. 12—12об.
64. Там же, л. 1об.
65. Там же, л. 1об. — 2, 3.
66. Там же, л. 29—ЗОоб.
67. Там же, л. 12об.
68. Бумаги князя Г.А. Потёмкина, 1790—1793. Сборник военно-исторических материалов. Вып. VIII. СПб. 1895, с. 202—203.
69. Там же, с. 122.
70. Русский биографический словарь. М. 1916, с. 170—171.
71. Материалы для истории русского флота, ч. XIII, с. 364.
72. РГА ВМФ, ф. 150, on. 1, д. 34, л. 1б1-161об.
73. Г.А. Потёмкин, Г. Лоренци, А.К. Псаро, С.С. Гиббс практически являлись ровесниками. Так, Потёмкин родился в 1739 г., Лоренци — в 1734 г., Псаро поступил на русскую службу в 1764 г., Гиббс поступил в Морской кадетский корпус в 1754 году.
74. ГАУЧИ Л. Ук. соч., с. 90—91.
75. ЭНГЕЛЬГАРДТ Л.Н. Записки Льва Николаевича Энгельгардта. М. 1859, с. 53.
76. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 994, оп. 2, д. 25, ч. 1, л. 43об. — 44.
77. РГА ВМФ, ф. 150, on. 1, д. 34, л. 163об.
78. Сенатский архив. Т. 1. Именные указы Павла I. СПб. 1888, с. 144.
79. Русский биографический словарь. СПб. 1910, с. 111.
80. СМИЛЯНСКАЯ И.М., ВЕЛИЖЕВ М.Б., СМИЛЯНСКАЯ Е.Б. Ук. соч., с. 87.
81. ЛЕВИНСОН-ЛЕССИНГ В.Ф. История картинной галереи Эрмитажа. Л. 1986, с. 106.
82. РГИА, ф. 468, on, 1, ч. 2, д. 3897, л. 255об.
83. Там же, д. 3898, л. 82об.
84. Там же, ф. 519, on. 1, д. 626, л. 1—2.
85. Архив Государственного Эрмитажа (АГЭ), ф. 1, on. II, 1818, д. 10, л. 33.
86. РГИА, ф. 519, оп. 4, д. 493, л. 5-9, 10-11.
87. АГЭ, ф. 1, on. И, 1821„д. 17, л. 8-9.
88. РГИА, ф. 519, оп. 4, д. 493, л. 19.
89. Там же, л. 12.
90. ГРЕБЕНЩИКОВА Г.А. Черноморский флот в период правления Екатерины II, с. 310.