Зотова З. М. Петр Бернгардович Струве // Вопросы истории. - 1993. - № 8. - С. 55-72.
Что мог еще недавно сказать отечественный читатель о П. Б. Струве? Что это был лидер "легального марксизма", перешедший в дальнейшем в лагерь кадетской контрреволюции. При столь прямолинейной характеристике политической направленности его деятельности утрачивается облик ученого, яркого представителя русской общественной мысли, журналиста и писателя, редактора крупнейших журналов, наконец, человека, прожившего сложную и противоречивую жизнь.
Петр Бернгардович Струве родился 26 января (7 февраля) 1870 г. в Перми, в семье губернатора. Его отец, немец по происхождению, был уроженцем Прибалтики, где начиная с 1827 г. провел первые 12 лет своей жизни. По приезде в Санкт-Петербург он учился в Царскосельском лицее, окончил его в 1847 г. и некоторое время работал в одной из столичных канцелярий. Воспитанный на идеалах французского Просвещения и немецкого романтического идеализма, он вскоре стал, однако, русским патриотом, живо откликнулся на предложение генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева, назначенного для проведения там реформ, и пять лет работал под его руководством. Будучи человеком сильным, умным и волевым, в дальнейшем занимал ряд высоких постов на государственной службе. Мать Петра баронесса Розен тоже была обрусевшей немкой из Прибалтийского края. Натура нервная, легко возбудимая, властная, она не пользовалась любовью и привязанностью сына. После смерти отца Петр практически не поддерживал связи с матерью, и ее кончина в 1905 г. не произвела на него заметного впечатления1.
В 1879 - 1882 гг. семья Струве временно находилась в Штутгарте. Затем 12- летний Петр поступил в одну из петербургских гимназий. Он стремился "узнать жизнь человеческую, поглубже заглянуть в нее"2, много читал, изучал русскую и западноевропейскую литературу, особенно увлекался сочинениями Флобера, Золя, Аксакова, Пушкина, Тургенева, Толстого, Достоевского. Их книги привлекли его страстной защитой человеческих прав и осуждением социального неравенства. Уже в отрочестве он пришел к пониманию того, что свобода - высший дар человечества и что на ней основано истинное христианство: "Свобода есть как нравственная, так и физическая полноправность в пределах здравого смысла и нормальной этики. Поэтому истинная свобода права другого не только признает, но даже уважает"3.
Юношу отличали пытливость ума и интерес к политическим вопросам. В его дневнике сохранилась такая запись от 30 - 31 августа 1884 г.: "За лето я постарел, но мне всего 14 лет, зеленая молодость - отрочество. Несмотря на это, я имею сложившиеся политические убеждения, я последователь Аксакова, Юрия Самарина и всей блестящей фаланги славянофилов. Я - национал-либерал, либерал почвы и либерал земли. Лозунг мой - самодержавие. Когда погибнет на Руси самодержавие, погибнет Русь. Но у меня есть еще лозунг: долой бюрократию и да здравствует народное представительство с правом совещания (право решения принадлежит самодержцу). К несчастью, надеждам на такую народную политику не суждено осуществиться, потому что на Руси царит теперь гр. Толстой, тупой консерватор и насильник"4.
В феврале 1889 г. умер Бернгард Струве. Вскоре после его похорон, закончив гимназию, Петр уезжает из родного дома от матери к однокласснику, сыну сенатора А. Д. Калмыкова, для подготовки к экзаменам и поступления в университет. Мать его друга, А. М. Калмыкова, сразу взяла Петра на попечение, стала его опорой в решении практических вопросов и дала ему то, что не смогла дать родная мать. Несчастливая в замужестве, эта как бы приемная мать Петра целиком посвятила себя общественной работе. Ее квартира на Литейном, д. 60, в которой Петр провел семь Лет, была тогда центром литературного Петербурга. Калмыкова являлась вдохновителем Комитета грамотности Вольного экономического общества (ВЭО) и работала учительницей в воскресных и вечерних школах для рабочих, организованных просвещенным петербургским промышленником В. П. Варгуниным5. Молодой Струве стал в ее доме свидетелем и участником дискуссий прогрессивно настроенной столичной интеллигенции.
Осенью 1889 г. он поступил на факультет естественных наук Петербургского университета. Занимался очень серьезно, много читал. Самым драгоценным даром, возвышающим университет над другими учебными заведениями, считал научное самоуправление. Через год перевелся на юридический факультет. Круг его интересов был весьма широк: он занимался политикой, социологией, литературой, философией, экономикой, историей. В 1891 - 1892 гг. провел академический семестр студентом права и экономики в Грацском университете (Австро-Венгрия). В апреле - сентябре 1892 г. один, а затем вместе с Калмыковой посетил Венецию, Вену, Берлин. Много думал об исторических судьбах России и стал сторонником марксистской теории. Напряженная работа мысли привела его от юношеской приверженности самодержавию к пониманию пороков царизма и необходимости изменения политического строя России, от славянофильства - к западничеству.
В 1891 г. Петр Бернгардович начал общественную деятельность среди литературных (иначе - легальных) марксистов публикацией статей, популяризировавших отдельные выводы К. Маркса, и выступлениями с экономическими рефератами на кафедре столичного ВЭО. Вскоре он снискал себе известность как один из вождей легального марксизма. В апреле 1894 г. был задержан полицией за связь с народовольцами. От имени разочаровавшихся земцев Струве написал "Открытое письмо" Николаю II, взяв на себя инициативу выражения либерально-конституционного мнения. В том же 1894 г. вышла в свет его книга "Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России", в которой Струве выступал с социал-демократических позиций. Эта работа фактически явилась тогда первым манифестом марксизма в отечественной легальной литературе. Однако некоторые российские ортодоксальные марксисты "раскусили укрытый в ней зародыш разложения"6. Струве впоследствии подтверждал, что в то время он был как философ критическим позитивистом, а как социолог и политэконом - решительным, но отнюдь не правоверным марксистом, ибо "не считал себя связанным буквой и кодексом какой-нибудь доктрины"7.
Главной задачей "Критических заметок" являлась полемика с народническим пониманием экономического и общественного развития России.
Струве утверждал, что Россия пойдет по пути капиталистического развития. Признавая огромное экономическое и общекультурное значение капитализма, он призывал признать нашу, российскую некультурность и пойти на выучку к капиталистическому Западу. С развитием и торжеством капитализма он связывал и прогресс России, исходя из того, что капитализм, создавая обобществленное производство, не станет мириться с индивидуалистическим распределением и потреблением продукции, и приходил к выводу, что капитализм независимо от жизненной практики объективно выдвигает народнохозяйственные принципы, отрицающие в конечном итоге ту частнособственническую основу, на которой он зиждется. С другой стороны, капитализм развивает в трудящихся активность, сплоченность, способность к коллективным действиям и тем самым готовит их к той будущей роли, которую им суждено сыграть в ходе эволюции капиталистического строя8.
Струве полагал, что социализм возникнет в недрах капитализма через осуществление реформ, постепенный прогресс экономической и правовой нормировки капиталистического общества. Уже в этой книге чувствовалось несоответствие взглядов автора основным положениям ортодоксальной марксистской теории. Свое миросозерцание Струве обосновывал не на диалектическом материализме, а на неокантианском критицизме, выступив одним из первых его пропагандистов в России. Он развивал взгляды, заключавшие в себе отрицание классовой борьбы, идей растущего разорения крестьянства и обнищания пролетариата, и считал правильным учение Мальтуса о перенаселенности как источнике обнищания. "Основной пафос самого его марксизма, - писал С. Л. Франк, - заключался в западническом либерализме, в вере в прогрессивное значение западноевропейского буржуазного строя и соответствующих ему либеральных политических учреждений и порядков"9.
Впоследствии Струве отмечал, что его неортодоксальность многим из ортодоксальных марксистов казалась "не легким облачком, а скорее зловредной еретической тучей, весьма выразительным доказательством "буржуазности моего образа мыслей"10. Г. В. Плеханов, усмотрев эти черты в книге Струве, не выступил, однако, против него, так как будущий лидер российского либерализма боролся тогда против общего врага социал-демократии - либерального народничества. Призыв Струве: "Нет, признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму" Плеханов рассматривал как "неосторожное выражение" и сопоставлял это высказывание с мыслью В. Г. Белинского, что культурное будущее России обеспечит только буржуазия, а потому объяснял это "благородным усечением западника".
В. Ильин (В. И. Ульянов) осенью 1894 г., выступив в кружке петербургских марксистов с рефератом "Отражение марксизма в буржуазной литературе", подверг резкой критике взгляды Струве. Развернутое изложение своего мнения он поместил в работе "Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве", которая была опубликована затем под псевдонимом К. Тулин в сборнике "Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития". Сборник по указанию цензуры был конфискован, сожжен, и до читателя дошли случайно спасенные 100 экземпляров. А на квартире инженера Р. Э. Классона на масленицу 1895 г. состоялась первая встреча Ульянова со Струве и А. Н. Потресовым.
Ульянов горячо и убежденно говорил им о необходимости интенсивной революционной борьбы. Уже после победы Октябрьской революции 1917 г. Струве при встрече с Н. Валентиновым (Вольским) вспоминал "зарю легального марксизма", выход в свет своей книги "Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России", знакомство с Потресовым и Ульяновым-Лениным, говорил и об их столкновении во время подготовки сборника "Материалы к характеристике нашего хозяйственного развития": "При первом же знакомстве со мною Ленин дал мне понять, что два заявления, сделанные в моей книге, кладут барьер между нами первое - я "не заражен ортодоксией", т. е. не все принимаю в учении Маркса и второе - мой афоризм: "признаем нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму""11.
В ту пору Ульянов хотел сохранить общую работу со Струве и говорил, что уход последнего "будет, конечно, громадной потерей для всех Genossen". Главным пунктом разногласий стало отношение к капитализму. По мнению Струве, Россия вступила в полосу капитализма, но он еще не был здесь зрелым. Ульянов, оценивая степень зрелости капитализма, учитывал не только развитие производительных сил, но и характер социальных различий и классовой борьбы, обвиняя Струве в буржуазном объективизме, характеризующем исторический процесс "вообще", а не те антагонистические классы, из борьбы которых он складывается реально.
Несмотря на разногласия и резкую критику Ульяновым заявлений Струве, последний писал о своем огромном желании иметь в сборнике статью Тулина: "Мы видели в нем человека далеко не обычного ранга, "премьера" в среде, в которой он вращался, фигуру сильную, выкованную из железа, властную, фанатически убежденную, умеющую за собой вести и заставлять других ей подчиняться"12. Струве сделал тогда шаг навстречу Бельтову (Плеханову) и Тулину. Об этом свидетельствует помещенная в том же сборнике статья Струве "Моим критикам". Возникает вопрос: почему Тулин, разоблачая взгляды легальных марксистов, сближался со Струве? То было временное соглашение для совместной борьбы с народничеством. М. А. Сильвин, работавший в ту пору рядом с Ульяновым в петербургском рабочем кружке, писал, что в лице Струве, Потресова, Классона, Калмыковой, Туган-Барановского, Булгакова и др. Ульянов обрел людей с большими знаниями, высоко развитыми общественными интересами, навыками научного мышления: "Дебаты у Калмыковой (Струве по-прежнему жил у нее. - З. З.) давали ему сладкую для всякого мыслящего человека возможность "скрестить шпаги" с противниками, теоретически почти столь же сильными, - удовольствие, которого он не мог испытывать в нашем кружке "практиков"13.
Справедливость требует отметить, что под влиянием тулинской критики, Струве подвинулся влево и не только выступал в литературе как легальный марксист, но и стал принимать участие в практической работе, сблизился со многими социал-демократическими деятелями, переписывался и наезжал за границу к Плеханову, получал ответственные поручения от отечественных социал-демократов. В конце июля - начале августа 1896 е. он вместе с Плехановым, П. Б. Аксельродом, В. И. Засулич и А. Н. Потресовым участвовал в Международном рабочем социалистическом конгрессе (Лондон), став автором доклада по аграрному вопросу и социальной демократии в России, который был представлен русской делегацией. В условиях, когда все видные революционные социал-демократы России находились под арестом, к составлению "Манифеста Российской социал-демократической партии" в 1898 г. был привлечен по решению I съезда РСДРП именно Струве. (Между прочим, этот факт позднее интенсивно замалчивался в большинстве работ по истории РСДРП.)
Однако даже тогда его мировоззрение уже не базировалось всецело на марксистской теории. Он вырабатывал в себе иной строй идей. Эта дальнейшая эволюция его взглядов не осталась незамеченной. Потресов, с которым Струве вообще многое связывало ранее (идейные увлечения, общие житейские и иные воспоминания), с горечью писал ему: "Мне думается - мы перестали друг друга понимать, начали говорить на разных языках"14. Не разделяя отход Струве от марксистской теории, Потресов часто говорил, что новые заявления "критиков марксизма" оставляют у него впечатление неосновательности, скороспелости и непродуманности. А Ленин теперь и позднее именовал Струве "теленком", "иудой", "великим мастером ренегатства" и т. п. Добавим, впрочем, что одно время Ленин называл "иудой" и Л. Д. Троцкого, а "теленком" - М. Горького.
Струве по-прежнему много трудится, занимается в библиотеках Берлина, Лондона и Парижа, активно пишет, является корреспондентом, а затем и редактором ряда журналов ("Новое слово" в 1894 - 1897 гг.; "Начало" - 1899 г.; "Жизнь" в 1897 - 1901 гг.). В 1897 г. он публикует ряд статей в, "Новом слове". Решительный шаг в критике ортодоксального марксизма он сделал в статье "Свобода и историческая необходимость", написанной в форме заметки по поводу книги Р. Штаммлера "Хозяйство и право". В ней Струве восстал против марксистского понимания соотношения между свободой и необходимостью. В том же году в статье о Цюрихском конгрессе он в категорической форме отверг теорию краха капитализма, классовой борьбы и социалистической революции. Ульянов в письмах к Потресову интересовался, почему Плеханов как признанный социал-демократами знаток марксизма не высказывается по поводу статей Струве и Булгакова, направленных против Ф. Энгельса?15.
Ульянов подчеркивал необходимость коренного" размежевания с "критиками марксизма". Впоследствии Струве заметил, что на "крайнюю нетерпимость" Ленина он отвечал максимальной терпимостью и даже помогал ему в период его тюремного заключения и ссылки, снабжая книгами из, своей библиотеки, а став редактором "Нового слова", печатал его статьи, устроил ему для заработка перевод книги С. и Б. Веббов, помог при издании сборника статей "Экономические этюды". И Ленин охотно использовал тогда это содействие.
Вторая половина 90-х годов XIX в. стала насыщенным периодом в жизни Струве. Он вел активный поиск собственного видения проблем общественного развития и выработки нового мировоззрения. В 1895 г. он познакомился с Н. А. Герд, учительницей рабочей воскресно-вечерней школы, дочерью видного педагога, одного из основоположников методики преподавания естествознания. Струве импонировали самостоятельность мышления Нины Александровны, развитое в ней высокое чувство нравственности. Он писал своей избраннице: "Чувство мое к Вам очень сильно, мы единомышленники и, я думаю, во многом вполне солидарные люди"16. В 1896 г. она стала его женой. А в 1900 г. у него было уже трое сыновей: Глеб, Леля и Котя.
Весной 1900 г. в радикальном журнале "Жизнь" стали появляться статьи Струве по методологии политической экономики и теории ценности. В них наметилось его учение о капиталистическом хозяйстве как системе взаимодействия свободно хозяйствующих субъектов. В конце марта - начале апреля 1900 г. легальные марксисты Струве и М. И. Туган-Барановский, стоявшие тогда в центре российского общедемократического оппозиционного движения, приняли участие в Псковском совещании с социал-демократами Лениным, Потресовым, Ю. О. Мартовым, С. И. Радченко. Там обсуждался проект заявления редакции газеты "Искра" и научно-политического журнала "Заря" о программе и задачах этих изданий.
Идя на совещание, каждая сторона преследовала свои цели. Струве и Туган-Барановский, соглашаясь принять участие в создании революционных органов печати, предполагали использовать их для высказывания идей либерализма. Ленин и его сторонники стремились привлечь к делу легальных марксистов ради получения от них материальной помощи, а также печатных материалов, так как Струве имел большие общественные связи. Однако во время последовавших затем переговоров Ленина с группой "Освобождение труда" Плеханов оспорил соглашение с легальными марксистами. И в конце концов между членами будущей редакции "Искры" было достигнуто соглашение, в основе которого лежало признание группы Струве не социал-демократическим течением, а частью внепартийной демократической оппозиции.
Для продолжения переговоров и уточнения соглашения Струве вместе с женой в конце декабря 1900 г. приехал в Мюнхен. Она была помощницей мужа во всех делах и вела его обширную переписку. (Ее гимназические подруги Л. К. Давыдова, жена Туган-Барановского, и Н. К. Крупская тоже помогали таким образом своим мужьям.) Она сама удивлялась насыщенности своей жизни: "То я мать твоих мальчуганов, то я учительница, то я корректор, то я делаю всякие петербургские дела, то я говорю о философии, то об экономике, то я страстный политик и т. д.17.
Деловые переговоры начались 29 декабря 1900 года. В них приняли участие Ленин, Засулич, Потресов с одной стороны, супруги Струве - с другой. Струве потребовал участия в редакции на равных правах, затем начал настаивать на основании еще и третьего печатного органа, причем на его обложке не должно быть ничего социал-демократического и указывающего на "искровскую" фирму. Ленин выступил против, остальные высказались за соглашение со Струве путем совместного издания нового журнала. В дальнейших переговорах участвовали приехавшие в Мюнхен Аксельрод и Плеханов, а на помощь Струве прибыл В. Я. Яковлев-Богучарский. Была предпринята попытка заключения договора о совместном издании за границей журнала, часть которого будет посвящена свободной дискуссии по вопросам политической борьбы с царизмом. Назвать его решено было "Современное обозрение". Предполагалось, что он, открыто не связанный с социал-демократией, станет выходить параллельно с "Искрой" и "Зарей".
Редакция "Искры" и "Зари" согласилась участвовать в этом издании, рассчитывая на получение через Струве материалов для "Искры", но поставила условие" чтобы новый орган выходил не чаще "Зари" и как приложение к ней. В состав редакции "Современного обозрения" должны были войти на основах равноправия редакция "Искры" и представители демократической оппозиции в лице Струве и Туган-Барановского. Однако в ходе переговоров выяснилось, что Струве намеревался использовать редакцию "Искры" и "Зари" для обслуживания "Современного обозрения", чтобы превратить его в орган, конкурирующий с "Зарей" по объему, содержанию и периодичности. Тогда Ленин начал настаивать на разрыве переговоров. Плеханов не поддержал его, считая, что "разрыв теперь погубит нас, а после мы посмотрим"18.
В результате был выработав договор между обеими группами о совместном издании "Современного обозрения" как общеполитического приложения к "Заре". В объявлении об этом издании содержались декларации редакции "Зари", составленные Плехановым, и группы демократической оппозиции, написанные Струве. Объявление было сдано в печать, но не появилось в свет, так как немецкий социал-демократ И. Дитц, в типографии которого печаталась "Заря", отказался его опубликовать как не соответствующее требованиям цензуры, ибо в нем говорилось об объединении двух тайных групп. Повлиял и тот факт, что предполагаемая материальная поддержка оказалась ненадежной. Соглашение о совместном издании не было осуществлено. Именно те январь и февраль 1901 г. стали для Струве моментом окончательного, уже формального, разрыва с социал-демократами и осознания себя участником либерального движения.
Тем не менее две статьи Струве под заголовком "Самодержавие и земство" были помещены в N 2 и N 4 "Искры". В них автор обращался к земцам еще с социал-демократических позиций. Он предоставил также, возможность "Заре" издать записку министра финансов С. Ю. Витте о земстве со своим предисловием, в котором убеждал самодержавие узаконить либерально-помещичью земскую оппозицию, ибо связывал российский прогресс с мирной и постепенной реформистской легальной деятельностью, считая, что коренное политическое преобразование России возможно лишь на фундаменте, одним из важнейших камней которого будет земство. Тогда же Струве первым заметил начинающего, никому еще не известного писателя Н. А. Бердяева и помог ему издать рукопись "Субъективизм и индивидуализм в общественной философии", написав предисловие к этой: книге, в котором пошел гораздо дальше Бердяева в критике позитивизма и в провозглашении метафизики.
В марте 1901 г. он уехал в Россию для устройства личных дел, рассчитывая вскоре вернуться, чтобы вплотную заняться "Современным обозрением". Но его захватили события на родине. Он принял участие в антиправительственной демонстрации 3(16) марта 1901 г, на Казанской площади в Петербурге, был арестован, сначала находился " Литовском замке, затем был переведен в дом предварительного заключения. Антисанитарные условия содержания вызывали в нем чувство омерзения, тем не менее он пытался работать и там: строил литературные планы, просил жену передать ему книги Рикардо, Родбертуса, Визера, Беркли и пр. 12 марта состояние его здоровья резко ухудшилось, и он пишет жене письмо с просьбой похлопотать либо об освобождении, либо о переводе в больницу19. Решением суда Струве был выслан под гласный надзор полиции в Тверь.
Сначала он устроился там скверно, позднее - чуть лучше, появилась возможность творческой деятельности. Он просил жену присылать ему журналы "Мир божий", "Русское богатство", сочинения известного экономиста Э. Бём-Баверка, ряд других книг, написал статьи "Легенда о русском марксизме 40-х годов", "Михайловский и его оппоненты" и пр., ознакомился с докторской диссертацией философа П. И. Новгородцева "Кант и Гегель в их учении о праве и государстве". Летом Струве отдыхал с детьми Глебом и Лелей в доме А. С. Юрлова (Нина Александровна задержалась в Петербурге, чтобы подлечиться). Работалось ему плохо. Глеб часто капризничал, Леля вел себя лучше, но болел. Тем не менее каждодневное общение с детьми, с которыми раньше жизнь часто разлучала его, доставляло ему радость.
28 ноября 1901 г. "вся Тверь" собралась послушать знаменитого певца Ф. И. Шаляпина. Он потряс Струве. "Это - изумительный певец"20, - писал он жене. В декабре Струве покинул губернскую столицу, получив разрешение выехать за границу для лечения, и в начале 1902 г. уехал. В те месяцы его поворот к буржуазному либерализму обнаружился уже настолько ясно, что о сотрудничестве с социал-демократами теперь не могло быть и речи. Они в "Заре" опубликовали ряд статей: Г. В. Плеханов - "Критика наших критиков" и "Кант против Канта или духовное завещание г. Бернштейна", Л. И. Аксельрод "Почему не хотим назад?" и "О некоторых философских упражнениях некоторых критиков", В. И. Ленин - "Гонители земства и аннибалы либерализма", Ю. О. Мартов - "Всегда в меньшинстве. О современных задачах русской социалистической интеллигенции", В. И. Засулич - "Элементы идеализма в социализме (несколько критических замечаний по адресу некоторых прекрасных душ)". Эти острополитические статьи свидетельствовали о стремлении их авторов отстоять ортодоксальное марксистское учение. "С "Искрой" полемизировать бесполезно и безнадежно"21, - писал Струве известному либералу Д. И. Шаховскому.
Политическая линия "Искры" прямо противоречила его новым взглядам. Правда, и в "Искре" не было единодушия. Засулич дольше, чем остальные редакторы, видела в Струве союзника, считала критику его взглядов слишком придирчивой и предлагала привлечь его к совместной работе. Она была человеком с тонкой интуицией, и не случайно именно к ней обращались с просьбой о посредничестве, если в эмигрантской среде возникали ссоры и разногласия. А Струве всегда отзывался о ней почти с благоговением.
Весной 1902 г. в Штутгарте у Струве родился сын Лев. Судьба его оказалась трагичной. В 26 лет, уже подавая немалые надежды как экономист, он умер от чахотки. Семья очень тяжело пережила эту утрату. В 1902 г. в Петербурге был опубликован сборник статей П. Б. Струве "На разные темы", в котором автор, перестраивая свое мировоззрение как бы на глазах читателей, вел борьбу с самим собой. Он выступил против ортодоксальной нетерпимости марксизма, который "мнит себя обладающим безошибочным" знанием единственно действительных и потому правильных средств для достижения данной практической цели - общественной справедливости"22. Рассматривая право на критику как одно из драгоценнейших прав, мыслящей личности, Струве считал, что ни одно учение не может претендовать на знание абсолютной истины. Вопрос о соотношении между целью, и средствами ее достижения сложен, не укладывается в заранее заданную, формулу и зависит прежде всего от правильного познания сложных общественных отношений.
18 июня 1902 г. в Штутгарте под редакцией Струве вышел N 1 журнала "Освобождение", который ставил своей целью объединение всей российский оппозиции на программе конституционного преобразования России. Редактор журнала напоминал об "аннибаловой клятве" - необходимости борьбы за политическое освобождение родины, а роль нового органа видел в том, чтобы требовать великого переворота русской жизни: от произвола самодержавной бюрократии - к полному соблюдению права личности и общества. Редакция журнала в предместье Гайсбург (в том же доме жила семья Струве) стала одним из центров объединения отечественной и зарубежной либеральной интеллигенции, а Струве - одним из ведущих теоретиков нелегальной политической организации "Союз освобождения", сложившейся из старожилов журнала.
Выступая против самодержавия и требуя замены его конституционным строем, Струве был уверен, что люди его направления в ближайшем будущем должны будут принять на себя бремя власти; "поэтому мы должны иметь программу нашей политики, и заграничное общественное мнение должно в общих чертах знать эту программу и, кроме того, знать, что русская демократическая оппозиция вполне квалифицирована быть правительством"23.
В 1902 - 1903 гг. он работал над проектом программы конституционно-демократической Партии народной свободы. Важнейшим ее положением являлось требование конституционного строя, разделения власти между наследственным монархом и народными представителями. Конституция должна быть выработана представителями народа по соглашению с монархом. Для этого предполагался созыв Учредительного собрания, свободно избранного на основе всеобщей, равной, прямой и тайной подачи голосов. Рядом с выбранной прямым народным голосованием нижней палатой намечалась также верхняя палата, выбранная земствами и местными думами. В программе провозглашались равенство всех граждан перед законом, свобода совести, вероисповедания, слова, печати, собраний и союзов, передвижения, неприкосновенность личности и жилища. Признавая право свободного самоопределения наций, Струве понимал, что претворение его в жизнь станет одним из труднейших вопросов. Поэтому для территориального и юридического разграничения наций и соглашения по этому вопросу он предполагал проведение местных совещаний с привлечением всех лиц, живущих в данном месте, и всех действующих там партий.
Программой намечались судебная реформа, отмена института земских начальников, восстановление выборных мировых судей, гласность судопроизводства при соблюдении независимости, несменяемости и ненаграждаемости судей, всеобщее обязательное начальное обучение. В сфере промышленности: широкое развитие всех видов государственного страхования рабочих, отмена наказуемости стачек, полная свобода образования профессиональных рабочих союзов, развитие фабричного законодательства и распространение его на все виды промышленного труда. В аграрном вопросе: обеспечение землей трудящегося земледельческого населения, введение демократического арендного права. Осуществление земельных реформ возлагалось на органы местного самоуправления.
В 1903 г. группа "Освобождение" попыталась сорганизоваться и расширить сферу своего воздействия, для чего были созваны ее июльское и сентябрьское совещания. В январе 1904 г. состоялся учредительный съезд "Союза Освобождения". Под конституционным знаменем освобожденцы стремились сгруппировать передовых представителей буржуазии и дворянства, разнообразные элементы буржуазной демократии, разночинной интеллигенции и крестьянства. В их политической программе содержались довольно популярные в народе требования. Летом 1904 г. Петр Бернгардович с женой провели несколько недель в Шварцвальде, в деревенском санатории, но и там он продолжал работать. Уже тогда журнал "Освобождение" играл роль центрального органа русского либерализма, лавируя "между более правыми и более левыми. Приспособляясь к настроению правых, Струве в начале русско- японской войны рекомендовал принимать участие в патриотических манифестациях под лозунгом "Да здравствует армия!". И напротив, в ноябре 1904 г. заграничные освобожденцы решили участвовать в Парижской конференции всех оппозиционных и революционных партий.
II съезд "Союза Освобождения", состоявшийся 20 октября 1904 г., в своих решениях призвал объединить земских и городских деятелей под флагом конституционализма и рекомендовал провести кампанию политических банкетов. В ноябре в Петербурге состоялся съезд земских деятелей, а вслед за опубликованием его резолюций, началась "банкетная кампания" - серия выступлений либералов в земских и городских печатных органах и на различных собраниях интеллигенции. В. Я. Богучарский 3 декабря 1904 г. в письме Струве от имени друзей "Освобождения" высказал предложения о задачах и содержании этого органа в изменившихся условиях. Либеральное движение, по его мнению, стало сильным, активным и завоевало себе гегемонию в рядах оппозиции. Поэтому особое значение приобретал вопрос о тактических приемах либералов: "Необходимо давать критику поведения молодежи и революционных партий и их отношения к либеральному движению, указывать на возможные формы сближения и призывать к солидарности"24.
К концу года, когда "банкетная кампания" исчерпала себя, на повестку дня встал вопрос о всероссийской кампании в пользу созыва Земского собора. Правительственная декларация 14 декабря 1904 г., выражавшая "высочайшее неудовольствие" либералам, приостановила их консолидацию. Со страниц "Освобождения" зазвучали пессимистические нотки и сетования на отсутствие "революционного народа" в России. Тем не менее, анализируя сложившуюся в стране ситуацию, Струве приходит к выводу, что русско-японская война, обнажив все противоречия, поколебала суеверие и "пробила самые тупые головы и окаменелые сердца". Поражение в этой войне вскрыло язвы самодержавно-бюрократического строя. Абсолютизм вкупе с господством бюрократии изжили себя, как и подавление свободы во всех областях жизни.
В открытом письме "Ответ Самарину" в декабре 1904 Т. Струве писал: "Единственным выходом я считаю создание народного правительства. Оно даст нравственные основы монархии, разрубит узел бюрократической петли, даст единое, сильное цельное правительство с действительной ответственностью, при которой только и возможна сила власти, а не произвол, создаст цельное и организованное общественное мнение. Оно даст наконец ту свободу, без которой Россия задыхается в предсмертных судорогах, как человек, захваченный удавом"25.
Глубоко взволновали Струве события 9 января 1905 года. Он откликнулся на "Кровавое воскресенье" серией публикаций: отмечал стихийный, чисто народный характер движения, которое тем не менее давало царю шанс найти мирный способ разрешений противоречий. Царь утопил эту возможность в потоках крови: "9 января он разорвал связь не только с народом, но и с армией"; дальнейшее развитие событий убедило Струве в том, что "в России происходит не бунт, а революция"26. Той весной редакция журнала "Освобождение" находилась в Париже. Издательские дела всецело поглощали Струве, накапливалась усталость, дети часто болели, Нина Александровна ждала пятого ребенка. В августе 1905 г. Струве с семьей выбрался отдохнуть в Бретань, где на берегу океана поселился в рыбацкой деревне. Жизнь там была подешевле, а морской воздух оказался живительным.
Узнав из газет о царском Манифесте 11 октября 1905 г., Струве "стал рваться в Россию, Выехал он в качестве зарубежного журналиста в тот же день, когда родился сын Аркадий. В Петербурге, на его взгляд, царило" полное непонимание того, что свершилось, ибо революционные партии ответили на Манифест проповедью восстания. Даже лидер только что основанной конституционно-демократической партии П. Н. Милюков считал, что одержанная обществом победа по существу ничего не меняет, в связи с чем и линия борьбы, и ее политический курс остаются прежним". Струве же расценивал акт 17 октября как "незыблемый краеугольный камень нового государственного строя"27, Теперь, по его мнению, должны радикально измениться методы политической работы, ибо открывалась, возможность положительного сотрудничества либеральных слоев общества с правительством в деле реформ. Струве выступил противником всякой диктатуры, как справа, так и слева, считая, что страна нуждается прежде всего в утверждении права, свободы и в хозяйственном возрождении.
Первая российская революция кардинально изменила взгляды Струве. Его либерализм становится консервативным. Приехавшая в конце 1905 г. с детьми из Парижа Нина Александровна не была готова к такому повороту в мировоззрении супруга и долго упорствовала в прежнем интеллигентском радикализме, переживая поправение мужа, который стал теперь в оппозицию к русскому революционному движению, подчеркивал опасность и гибельность политического максимализма, накала революционных страстей. Идея классовой борьбы, по его мнению, была творчески бесплодна в России, ибо разъединяла нацию вместо того" чтобы сплачивать ее. Свобода личности, свободное развитие культуры и государственности, на его взгляд, требуют уважения к правовому порядку. Стране нужны равные политические права для всех, нормальное течение хозяйственной жизни, основательные реформы. Особенно опасен хаос хозяйственной дезорганизации, ибо он будет питательной почвой для реакции застоя.
Обновление России Струве связывал с возрождением общественности и государственности. Его критика восходила к здоровому индивидуализму, призывающему к личной ответственности и личной пригодности. Правовая идея исключает всякий абсолютизм власти, чем бы он ни прикрывался и как бы ни оправдывался. Возрождение России связано с развитием свободной и объективной мысли28.
Вообще требование "рассуждать по существу" было любимым лозунгом Струве. Это означало для него оценку явлений жизни и отдельных людей по их внутреннему содержанию, их объективной ценности. Так, в статье (1915 г.) "Граф С. Ю. Витте (Опыт характеристики)" он отмечал сложность и противоречивость фигуры Витте: высоко оценивая его исключительную государственную одаренность, способность поднимать трудные государственные вопросы, находить разумные решения в запутанных областях управления и выбирать нужных людей, в то же время подчеркивал, что в нравственном отношении Витте был беспринципен и безыдеен, лишен чувства права и не мог вести борьбу за то правовое государство, которого ждала Россия на рубеже XIX и XX вв.; понимая необходимость коренных преобразований государственного строя России, он как человек старого порядка в новых условиях не мог полностью разобраться, отсюда - его растерянность и пассивность. Вместо того чтобы упреждать события, как это делал в свое время М. М. Сперанский, Витте, по мнению Струве, только открывал шлюзы для чуждого ему потока "нового правосознания".
В октябре 1905 г. сформировалась конституционно-демократическая партия, "Союз освобождения" прекратил свою деятельность. Струве вошел в состав ЦК новой партии, однако по многим вопросам его взгляды не совпадали с позицией ее руководящего ядра. После роспуска I Государственной думы он поехал вместе с депутатами-кадетами в Выборг, где присутствовал при составлении так называемого Выборгского воззвания к стране. Но в нем он увидел попытку пропаганды идей государственного переворота и предвидел неизбежность его провала. Разочаровавшись к тому времени не только в революционных кругах, но и в либеральных земцах, Струве начал возлагать надежды на одаренных и серьезных представителей бюрократии. Настоящим государственным умом он считал теперь П. А. Столыпина и решительно защищал его аграрную реформу, веруя в ценность экономической свободы. Столыпин дебютировал в большой политике как бы конституционалистом, однако его конституционализм оказался мнимым: этот монархист конституцию признавал просто как необходимость и старался совместить ее с самодержавием, оставаясь помещиком и государственным чиновником.
Политическими друзьями Струве в то время были ученик Ф. Н. Плевако - крупный адвокат В. А. Маклаков, который особенно, стал известен после выступления в защиту невинно обвиненных на судебных процессах в 1905 г. (с 1906 г. он был членом ЦК партии кадетов, избирался депутатом II, III и IV Государственных дум), а также более умеренные земцы, например Н. Н. Львов, один из основателей "Союза освобождения", участник земских съездов 1904 - 1905 гг., с 1906 г. член ЦК партии кадетов. Разойдясь с другими кадетами по вопросам о гражданском равноправии и по аграрному, Львов вышел из партии и эволюционировал вправо. Особенно близко Струве сошелся с философом С. Л. Франком, который осенью 1906 г. поселился в его квартире и прожил там два года. Эта дружба не прерывалась 46 лет, хотя временами омрачалась идейными расхождениями.
Струве развернул активную политическую деятельность. Весной 1906 г. он принял участие во II съезде конституционно-демократической партии, которая выдвинула его кандидатом от Петербурга в члены II Государственной думы. Избранный депутатом, Струве всецело отдался этой деятельности, видя в ней путь к обновлению России. Однако его надежды вскоре оказались развеянными. "Тонкий обруч" новых государственных учреждений не смог скрепить, окаменевшую старую власть и народные массы. Когда правительство разогнало I и II Думы, многие еще надеялись, что страна придет к какой-то новой, лучшей гавани. Но после Третьеиюньского государственного переворота 1907 г. и наступления реакции Струве посчитал, что "теперь "остается не гавань, а кладбище".
В партии кадетов он занимал правый фланг, и его взгляды разошлись с курсом Милюкова. Поэтому Струве не участвовал в работе органа партии - газеты "Речь", основанной Милюковым и И. В. Гессеном, и стремился создать орган, соответствующий его политической направленности. Сначала он задумал издавать большую серьезную вечернюю газету "Дума". Однако это начинание закончилось неудачей, газета просуществовала всего несколько недель, так как Струве не умел, да и не хотел приспособляться к массовому читателю. С декабря 1905 по июнь 1906 г. он сотрудничал в политическом еженедельнике "Полярная звезда", в 1907 - 1918 гг. редактировал журнал "Русская мысль". Современники Струве отмечали у него незаурядный редакторский дар. Он умел находить интересных, оригинально мыслящих людей, удачно заказывал статьи, да и сам был автором ряда заметных публикаций.
Характерной для позиции Струве того периода была опубликованная в "Русской мысли" статья "Великая Россия". Главная ее идея - укрепление государственного могущества на основе хозяйственного подъема, который, по его мнению, возможен лишь с осуществлением "национальной идеи": она "есть примирение между властью и проснувшимся к самосознанию и самодеятельности народом, который становится нацией"29. Струве поддерживал идею исторического "призвания России объединить многие народности в едином государственном организме, дав обоснование патриотизма как веры в Российскую империю. На страницах "Русской мысли" он, рассматривая и "украинский вопрос", подчеркивал нецелесообразность стремления украинской интеллигенции к культурному обособлению от России. Струве воспринимал украинцев как неотъемлемую ветвь общерусского государственно-культурного организма, считая необходимым иметь в империи общегосударственный язык и единую духовную культуру, отражавшую и местные, народные особенности.
Струве был энциклопедически, образованным человеком, чему способствовала и его удивительная память, унаследованная, видимо, от деда, знаменитого астронома В. В. Струве, первого директора Пулковской обсерватории. Круг научных интересов Петра Бернгардовича был необычайно широк, охватывая практически все области гуманитарных знаний. Он профессионально занимался политической экономикой, статистикой, социологией. Его магистерская диссертация "Хозяйство и цена" явилась плодом многолетних исследований по теории политэкономии и истории хозяйства. Уже на закате лет Петр Бернгардович сосредоточил внимание на русской истории: начав с экономической истории, он задумал большое исследование истории русской культуры и государственности. В 1906 - 1917 гг. он преподавал политэкономию в петербургском Политехническом институте, сначала на правах штатного доцента, а после защиты магистерской диссертации в 1913 г. - экстраординарного профессора. В 1910 г. читал курс лекций по истории народного хозяйства на петербургских Высших женских курсах. Но чтение лекций перед большой и малоподготовленной аудиторией не было его призванием. Среди слушателей ходили анекдоты о его рассеянности при чтении лекции. Более сильные стороны Струве как педагога раскрывались в индивидуальной работе со слушателями, при руководстве научным семинаром.
С осени 1908 г. семья Струве поселилась в Сосновке под Петербургом, где помещался тогда Политехнический институт. Петр Бернгардович всецело отдался преподавательской работе и отошел от активной политической деятельности. В институте со многими из коллег он завязал дружеские отношения, хотя его беспокойный характер и вечное "искание правды" зачастую противоречили коллегиально-бюрократическим факультетским порядкам. Осмысление революционных событий 1905 - 1907 гг. и последовавшего затем периода реакции привело его к решению выпустить сборник статей о русской интеллигенции, ибо именно с ней Струве связывал обновление России. В 1909 г. такой сборник статей - "Вехи" - увидел свет.
В нем приняли участие Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, М. О. Гершензон, А. С. Изгоев, Б. А. Кистяковский, П. Б. Струве и С. Л. Франк.
Не все идеи соавторов разделялись Струве. Он дал резкий отзыв о статье Гершензона "Творческое самосознание", который в своей боязни народа призывал благословлять власть, ограждающую порядочных людей штыками и тюрьмами от ярости народной. Струве считал такую позицию морально и политически неверной, а исторически - несообразной. Сам он выступил со статьей "Интеллигенция и революция", в которой просматриваются две основные идеи: в противовес позитивизму и материализму утверждалась необходимость религиозно-метафизических основ мировоззрения; содержалась резкая критика революционно-максималистских стремлений радикальной интеллигенции. "В безрелигиозном отщепенстве от государства русской интеллигенции - ключ к пониманию пережитой и переживаемой нами революции"30, - считал Струве. "Вехи" за короткий срок имели пять изданий, а критиковали их, яростно и бескомпромиссно, и справа (Д. С. Мережковский), и слева (Ленин).
В душе Струве оставался романтиком. Любви в широком понимании - любви к женщине, к природе, к познанию - он придавал религиозный смысл. В беседе с Франком он как-то сказал, что "любовь к женщине и любовь к истине есть, собственно, одно и то же чувство". С благоговением относился он к женской красоте. Уже на пятом десятке лет увлекся образом знаменитой в прошлом красавицы леди Гамильтон, покупал и дарил ее портреты, поместил в "Русской мысли" переводный роман о ее жизни31. Любовь в его жизни вообще играла огромную роль. Он прожил счастливую жизнь с Ниной Александровной, матерью пятерых его сыновей и хорошей хозяйкой дома, его подругой и соратницей, разделявшей его идейные интересы и волнения, личным секретарем и техническим сотрудником во всех его начинаниях. Когда она в преклонном возрасте ослепла, Струве по-прежнему советовался с нею, обсуждал свои планы, читал ей книги и получаемые им письма.
В 1911 г. в Петербурге вышел в свет сборник его статей за 1905 - 1910 гг. под названием "Patriotica: политика, культура, религия, социализм". Общую их направленность можно выразить понятием "патриотическая тревога". Струве выступил горячим патриотом, в центре интересов которого стояли Россия и ее судьба. Отсюда - и горячая поддержка им военного участия Родины в борьбе с германским блоком в годы первой мировой войны. В 1915 г. Струве вышел из ЦК конституционно-демократической партии и возглавил Комитет по ограничению торговли с неприятелем. В 1916 г, как председатель этого комитета он выезжал в Англию и Францию, интересовался положением дел на фронте, посещал передовую линию. Как ученый он получил международное признание, будучи избран почетным доктором Кембриджского университета. В те годы Струве сближается с более правыми кругами: лидером октябристов и председателем Центрального военно-промышленного комитета А. И. Гучковым, с монархистом В. В. Шульгиным.
Февральскую революцию он встретил с надеждой. Приветствуя крушение монархии, думал, что теперь Россия пойдет вперед семимильными шагами. Он вновь возвращается к практической политической деятельности. В феврале 1917 г. Милюков назначал его директором экономического департамента Министерства иностранных дел. Но когда в апреле 1917 г. Милюков ушел в отставку, Струве 3 мая тоже покинул свой пост. Тогда же он был избран действительным членом Российской Академии наук и к сентябрю 1917 г. подготовил свой первый академический доклад, прочтенный им в ноябре. Позднее советская АН молчаливо не засчитывала это членство. Только в эмиграции его звали академиком.
Развитие событий летом и осенью 1917 г. остудило его первоначальный оптимизм. Он остро ощутил опасность, которая грозила прежней России. И решил издавать при "Русской мысли" политический еженедельник "Русская свобода", посвященный обличению "разлагающих тенденций" революции. Он вынашивал мысль о создании идейного центра, объединяющего все общественные слои, дорожащие традициями русской духовной культуры, чтобы стать оплотом национального возрождения. Свои идеи он изложил в манифесте "Лиги русской культуры". Однако им не суждено было реализоваться в конкретные дела, В тот период особенно ярко проявлялся его традиционный патриотизм. На этих же идеях он воспитывал и своих сыновей. Не случайно поэтому оба его старших сына ушли добровольцами на войну.
Октябрьскую революцию Струве встретил враждебно, победу большевиков объяснял незрелостью масс, культурной отсталостью страны и тем, что общество не было в должной степени привлечено к активному и ответственному участию в управлении государством. Бытовой основой большевизма, подчеркивал Струве, является "комбинация двух массовых тенденций: стремления каждого отдельного индивида из трудящихся масс работать возможно меньше и получать возможно больше; стремления коллективным действием осуществить этот результат и в то же время избавить каждого индивида от пагубных последствий такого поведения32. В речи "Итоги и существо коммунистического хозяйства" Струве дал сопоставление того, что есть, с тем, что было, и с тем, что хотели бы осуществить большевики. Он считал, что те, руководствуясь марксистской теорией, ведущим положением которой является идея развития производительных сил, не поняли ее, ибо согласно марксистскому учению социализм явится плодом внутреннего развития капиталистических производительных сил, которые перерастут сковывающие их рамки и постепенно сами приведут к социализму.
Положение дел в новом хозяйстве России после Октября, по мнению Струве, не означало победу более совершенной экономической формации; наоборот, он повлек за собой неслыханный экономический регресс. Отмена частной собственности и обобществление хозяйственного процесса осуществляются большевиками ради повышения индивидуальной доли каждого члена общества. Эта распределительная тенденция порождает пагубную уравниловку33. Напротив, право собственности и экономическая свобода индивида есть главные критерии свободы личности. "Полное удушение как экономической свободы, так и личной и имущественной безопасности городского населения есть одно из основных условий экономического упадка и регресса советской России. Но в то же время именно это удушение есть безусловно необходимое условие политического господства коммунистической партии"34. Обновление общества он связывал с ценностной переориентацией россиян: не озлобленность и бунтарство, насаждавшиеся в массовом сознании, спасут Россию, а личная ответственность каждого.
Струве отрицал наличие общеисторических причин успеха Октябрьской революции, а победу большевизма связывал со случайными тактическими ошибками вождей белого движения. На этой почве он временно разошелся и с Франком, который дольше, чем Струве, оставался в России и воочию наблюдал стихийную народную подоплеку революции. Встреча друзей в Гейдельберге в ноябре 1922 г. выявила принципиальные различия в понимании ими сути революции и победы большевизма в России. Франк, стремясь теоретически осмыслить случившееся, сосредоточил свое внимание на анализе общеисторических условий и внутренней духовной сущности тех сил, которые проявили себя в революции. Струве же исходил из фактического анализа текущей политики и конкретных событий. Их примирение произошло уже на склоне лет обоих друзей. Серьезные разногласия возникли у Струве с Бердяевым, который отвергал надежды сторонников белого движения на насильственное ниспровержение большевизма, полагая, что его преодоление возможно только медленным внутренним процессом религиозного покаяния и духовного возрождения народа. В дальнейшем Струве вообще отошел от него, так как Бердяев вернулся к юношескому увлечению идеями социализма, хотя и с религиозным их обоснованием. Только незадолго до кончины Струве между ними восстановились дружеские отношения.
Отвержение большевизма и сознание необходимости активной борьбы с ним стали определяющими в дальнейшей жизни Струве. Он, по образному выражению Франка, как "революционер контрреволюции" выступал за использование всех доступных средств в борьбе против советской власти, в том числе вооруженным путем. "В декабре 1917 г. Струве участвовал в генеральских собраниях в Новочеркасске и был избран членом Совета Добровольческой армии. По решению этого Совета работал в Новочеркасске, Ростове-на-Дону, Царицыне, а в марте 1918 г. на лошадях по бездорожью вернулся в Москву. Издание "Русской мысли" прекратилось, и Струве сосредоточился на подготовке сборника "Из глубины", ведущей идеей которого являлось отрицание большевизма. Сборник был отпечатан, но до читателей не дошел. Струве писал в нем, что "русская революция оказалась национальным банкротством и мировым позором".
Он вел тогда жизнь скитальца. Сначала нелегально жил в Москве; сбрив бороду, гулял по улицам. Его библиотека в Петрограде была конфискована. В августе 1918 г. он уехал через Новгородскую область и Петроград к Вологде, скрывался там в деревне Альятино. В декабре нелегально перешел финляндскую границу, потом в Хельсинки встретился с генералом Н. Н. Юденичем и консультировал его. В январе 1919 г. Струве, покинув Хельсинки, переехал в Лондон, а в марте направился - в Париж, где проходила конференция Русского дипломатического представительства. 5 марта было опубликовано программное заявление конференции, в котором содержалось обязательство провести в свободной от большевиков России демократические выборы, соблюдать равенство граждан перед законом, осуществить административную децентрализацию с автономным статусом для меньшинства, защиту прав трудящихся, признание результатов аграрной революции с переделом земли. Участники конференции попытались установить контакты с некоммунистическими партиями в России, но эти попытки не увенчались успехом35.
По прибытии в Париж Струве появился на конференции в качестве представителя Национального центра. Наиболее острые разногласия вызвал там вопрос об объединении раздробленных белых армий под единым командованием. Приемлемыми кандидатурами на такой пост считались А. И. Деникин и А. В. Колчак. Но необходимо было убедить Деникина и его сторонников во имя общих интересов белого движения подчиниться адмиралу. По этому поводу велась активная переписка между Парижем и Екатерине даром. 10 мая 1919 г. Струве направил два письма: председателю Национального центра в Екатеринодаре М. М. Федорову и лидеру тамошнего отдела кадетской партии П. И. Новгородцеву. Конференция отдала предпочтение Колчаку. По провозглашении последнего Верховным правителем России Струве стал членом Политического совещания и в сентябре выехал в Россию. В Ростове-на-Дону вступил в штаб "Великая Россия", читал лекции "Размышления о русской революций", потом был членом Особого совещания при Деникине, затем министром иностранных дел в правительстве П. Н. Врангеля. В 1920 г. Струве окончательно покинул Россию и в октябре, после двух лет разлуки, встретился за рубежом с женою и детьми. Его очень заботило положение семьи. Жизнь была страшно дорога. Он пытался заняться наукой, затем литературной деятельностью ради заработка, не оставляя в то же время прежней борьбы за общее дело. Обговаривал со своим сыном Глебом неисполненный проект книги "Рост и крушение Российской империи", а в дальнейшем отправил сына в Берлин, где должен был издаваться журнал "Русская мысль". Глеб вообще был; ближайшим сотрудником отца в его издательских делах. Историк литературы, поэт, критик, он прожил яркую, насыщенную жизнь. Будучи уже нашим современником, Глеб скончался в 1985 году.
В эмиграции Струве играл роль ведущего теоретика и организатора ее консервативного крыла. В мае 1921 г. он участвовал в съезде представителей русской промышленности и торговли в Париже, где выступил с речью "Итоги и существо коммунистического хозяйстве". Летом 1921 г. докладывал в Париже на съезде Русского национального объединения о путях сохранения белой армии. В зависимости от того, признавали или не признавали эмигранты эту армию, Струве делил их на патриотов и непатриотов. Он активно доставал средства на нужды Российского общевоинского союза; был вдохновителем и идейным руководителем Союза галлиподийцев, объединявшего молодежь белой армии; состоял членом множества эмигрантских союзов и обществ. В мае 1922 г. Струве поселился в Праге. Сначала он там был один, так как жизнь в Чехословакии оставалась еще дорогой, быт был не устроен. Трудно решался и квартирный вопрос. Потом он перевез к себе семью. Осенью 1922 г. на открытии Русского юридического факультета Струве произнес речь, в которой выдвинул труднейшую, хотя и ответственную задачу: блюсти отечественную науку в обстановке изгнания и рассеяния. На этом факультете, основанном П. И. Новгородцевым, Струве состоял профессором политэкономии. В сентябре 1923 г. он наконец-то, после стольких лет борьбы и напряженнейшей работы, смог отдохнуть вместе с семьею в Гёрбердорфе. Туда съехались все сыновья: Лева, Котя и Адя, вслед за ними - Леля и Глеб. С сыновьями у Струве всегда было полное взаимопонимание, сохранялись добрые и теплые отношения, и он испытывал большую радость от общения с ними.
В Праге Струве издал несколько номеров "Русской мысли". В апреле 1925 г. он вернулся в Париж, где возглавил газету "Возрождение", основанную на деньги бывшего нефтепромышленника А. О. Гукасова. По мнению учредителей, она должна была объединить эмиграцию без различия партийных направлений для идейной борьбы с большевизмом. В 1926 г. Струве стал председателем организационного комитета Зарубежного съезда, также поставившего целью объединение сил белой эмиграции. "Бороться всячески и во всех направлениях"36, - заявил Струве при открытии съезда. Однако объединение не удалось: более левые, возглавленные Милюковым, отказались в нем участвовать. Не пришли к соглашению и собравшиеся участники съезда. После его окончания выделились два направления: Центральное объединение во главе с Гукасовым и Патриотическое объединение во главе с И. П. Алексинским. Струве поддержал второе. Между ним и Гукасовым наметился затем конфликт, и Струве ушел из "Возрождения". Он попытался издавать свой еженедельник "Россия", но издание в мае 1928 г. прекратилось, так как у Струве не было денег.
Постепенно он все более сближался с правыми и торжествовал по тому поводу, что зарубежное объединение возглавил вел. кн. Николай Николаевич. В 1927 г. Гучков в доверительном письме к Струве советовался с ним насчет создания "новых русских активных групп" и спрашивал, как сконструировать террористическую группу. В 1928 г. Струве призывал западные державы к осуществлению не военной, а экономической интервенции против Советского Союза: "Никаких кредитов, никаких длительных связей - вот формула этой негативной, или отрицательной, интервенции". Участие в белом движении не было для него эпизодом, это была целенаправленная деятельность. Когда он "в своем кругу" как-то заговорил о главном в собственной жизни, о том, что хотел бы завещать сыновьям, это оказалось гордостью "за работу в белом движении"37. Однако, когда в 1928 г. Струве возвратился в Прагу, он оказался в духовной изоляции, ибо там уже преобладали более левые круги.
Осенью 1928 г. он переселился в Белград как член основанного там Русского научного института и сосредоточился на научной работе. В 1932 г. коммунисты Югославии учинили ему обструкцию. Главное дело последних 15 лет его жизни - изучение русской истории. Его замысел создать "новый синтез русской истории" требовал кропотливой исследовательской деятельности. Петр Бернгардович, будучи чрезвычайно требовательным к себе в этом отношении, имел главным принципом работы сочетание широчайших обобщений с детальным исследованием. Но и тогда не мог ограничить себя одной только областью знаний: он пишет не только "Русскую историю", но и "Систему критической философии", и "Историю экономического мышления", отдает дань пушкиноведению. Его статья "Дух и слово Пушкина" была высоко оценена специалистами. Он занимается лингвистическим исследованием "О происхождении слов "оттого что" и "потому что" в русском языке". В научном плане он все же разбрасывался. Поэтому работы его последних лет не имеют законченного характера, зачастую это очерки или наброски. Полузабытый, в 1938 г. он писал: "Жалею, что не разбит параличом, не сошел с ума, - может быть, тогда русская эмиграция вспомнила бы обо мне"38.
В эмиграции он особенно оценил непринужденное русское общение, любил поужинать с рюмочкой водки, порою вспоминал свою юношескую страсть к картам. Живя в Белграде, наезжал в Париж и Лондон, главным образом для того, чтобы позаниматься в библиотеках. В мае 1939 г. был избран почетным доктором Софийского университета. Между тем надвигалась вторая мировая война. В письме Франку 9 октября 1939 г. Струве писал: "Если я оказался прав в моем предвидении событий, то потому, что я с самого начала понял, что со стороны немцев это не есть политика, а чистое безумие, индивидуальное и коллективное... Исцеление от безумия - дело не легкое: оно будет стоить много человеческих жизней и разбитых существований"39.
26 января (7 февраля) 1940 г. Струве исполнилось 70 лет. Юбилей прошел неотмеченным, русская эмиграция забыла о нем. Материальные условия его жизни были крайне тяжелы, старик запутался в долгах. Почти забытый обществом, он оставался духовно устойчивым и сильным и писал, "что давно не ощущал такой ясности мысли и твердости воли, как сейчас, в это трудное время"40. Не отрывая глаз от того, что происходило тогда на родине, он писал: "Россию страшно понизили и принизили ложью и дурманом - от этого придется лечиться целыми десятилетиями"41.
Весною 1941 г., когда военный смерч обрушился на Белград, живший с родителями сын, Аркадий, в качестве французского подданного был выслан во Францию. Петр Бернгардович сначала был арестован и увезен в Грац, потом освобожден и вернулся в Белград. Квартира их была разрушена, ему с ослепшей женой пришлось ютиться в неотопляемом чулане. Наконец, в 1942 г. они получили разрешение переехать в Париж к детям. Но здоровье родителей было подорвано. 26 мая 1943 г. умирает Нина Александровна. Струве еще вынашивал множество творческих планов, но физических сил ему уже явно не хватало. Жизнь этого мятежного человека шла к закату, хотя он по-прежнему оставался верен четырем идеалам: либерализм, государственность, национализм, западничество. Он ненавидел гитлеровскую Германию и страстно желал победы своей родины над захватчиками.
Летом 1943 г. он провел последний отпуск в доме своего друга В. Б. Ильяшева, осенью вернулся в Париж. Наступившая зима была сурова, и Струве страдал от холода42. Сноха (жена Аркадия) пыталась облегчить его страдания и еженощно помещала в его постель бутыль с горячей водой, чтобы он мог заснуть. Но однажды ночью комната так промерзла, что бутыль от соприкосновения с ледяными простынями просто лопнула. 25 февраля 1944 г. он отправился в Национальную библиотеку, проработал в ней весь день, на ночь читал, а утром 26 февраля умер. Петр Бернгардович был похоронен на православном кладбище Парижа, рядом с женою. Его последний труд - "Социальная и экономическая история России с древнейших времен до нашего в связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности" был посмертно опубликован в 1952 г. в Париже.
Из потомков Петра Бернгардовича сегодня проживает во Франции и поддерживает тесную связь с Россией его внук Никита - историк и известный общественный деятель, участник фонда "Культурная инициатива", инициатор издания сборников "Минувшее" и "Память".
Личность и деятельность П. Б. Струве вызывают ныне большой интерес на его родине. В частности, группа общественных деятелей, близких к конституционно-демократической партии, учредила Историко-просветительский фонд имени П. Б. Струве, ставящий целью способствовать восстановлению и лучшему использованию творческого наследия основоположников конституционной демократии, распространению опыта внедрения современной экономики, развитию политического плюрализма и либерализма.
Примечания
1. PIPES R. Struve: Liberal on the Left, 1870 - 1905. Cambridge (Mass.). 1970, pp. 5, 25.
2. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 279, оп. 1, д. 1, л. 7 об.
3. Там же; л. 9 об.
4. Там же, лл. 3 - 4. .
5. PIPES R. Op. cit., pp. 25 - 26.
6. РЦХИДНИ, ф. 92, оп. 1, д. 27, л. 12.
7. СТРУВЕ П. Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России. СПб. 1894, с. IX.
8. Там же, с. 283.
9. ФРАНК С. Л. Биография П. Б. Струве. Нью-Йорк. 1956, с. 16.
10. СТРУВЕ П. Б. На разные темы (1893 - 1901). СПб. 1902, с. 301.
11. Социалистический вестник, 1954, NN 8 - 9, с. 170.
12. Там же, с. 171.
13. РЦХИДНИ, ф. 563, оп. 1, д. 5, л. 123.
14. Там же, ф. 265, оп. 1, д. 14, л. 41.
15. ЛЕНИН В. И. Полн. собр. соч. Т. 46, с. 15, 31.
16. РЦХИДНИ, ф. 279, оп. 1, д. 60, л. 39.
17. Государственный архив Российской федерации (ГАРФ), ф. 102, ДП ОО, оп. 1901 г., д. 134, л. 1.
18. Ленинский сборник III, с. 133.
19. РЦХИДНИ, ф. 279, оп. 1, д. 61, л. 41.
20. Там же, л. 141 об.
21. Там же, д. 78, л. 8.
22. СТРУВЕ П. Б. На разные темы, с. 294.
23. РЦХИДНИ, ф. 279, оп. 1, д. 28, л. 13.
24. Там же, д. 65, л. 13.
25. Там же, д. 43, л. 3 об.
26. Там же, д. 52; лл. 82, 83.
27. СТРУВЕ П. Patriotica: политика, культура, религия, социализм. СПб. 1911, с. 5.
28. Там же, с. 146.
29. Там же, с. 93.
30. Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции. М. 1909, с. 164.
31. ФРАНК С. Л. Ук. соч., с. 204.
32. СТРУВЕ П. Размышления о русской революции. София. 1921, с. 11.
33. СТРУВЕ П. Итоги и сущность коммунистического хозяйства. Берлин. 1921, с. 20.
34. Там же, с. 29.
35. PIPES R. Op. cit., p. 275.
36. Возрождение, Париж, 5.IV.1926.
37. Коллекция ГАРФ, Гучков к Струве, 15.IV. 1927; СТРУВЕ П. Дневник политика. - Россия, Париж, 7.IV.1928; Коллекция ГАРФ, дневник фон Лампе, 15.I.1923.
38. СТРУВЕ П. Скорее за дело! М. 1991, с. 5.
39. ФРАНК С. Л. Ук. соч., с. 171.
40. Там же, с. 175.
41. СТРУВЕ П. Скорее за дело! сб.
42. PIPES R. Op. cit., pp. 444, 447 - 448.