Sign in to follow this  
Followers 0

Шубин А. В. Советская помощь Испанской республике (1936-1939 годы)

   (0 reviews)
Saygo

By Saygo

Шубин А. В. Советская помощь Испанской республике (1936-1939 годы) // Новая и новейшая история. - 2016. - № 3. - С. 54-63.

Вопрос об участии СССР в гражданской войне в Испании в 1936-1939 гг. продолжает вызывать споры в историографии. Характер и размеры военной помощи оцениваются по-разному. Между тем документы позволяют довольно точно определить количественные параметры советских военных поставок республиканской Испании.

Как известно, уже летом 1936 г. началась интервенция Германии и Италии в Испании в поддержку противников Республики. Для того чтобы противостоять этому натиску, Республике срочно требовались поставки вооружений, так как испанская военная промышленность была не развита. Однако Франция и Великобритания предпочли проводить политику “невмешательства”, которую первоначально поддержал и СССР.

Уже 22 июля 1936 г. Сталин принял принципиальное решение о продаже Испании горючего по льготной цене1. Но реализация этого решения была отложена.

2 августа Франция обратилась к Великобритании и Италии, а затем ко всем заинтересованным странам, включая Германию, СССР и США, с предложением организовать режим “невмешательства” в испанские дела, полностью исключив поставку в этот очаг конфликта военных материалов. Это было бы выгодно Испанской республике, так как в августе она нуждалась в помощи меньше, чем Франко. Германия обусловила свое участие в “невмешательстве” тем, что к нему должен присоединиться СССР. Руководство СССР боялось вернуться в положение международной изоляции, а “невмешательство” становилось своеобразным клубом держав, допущенных к участию в испанских делах. Чтобы ни у кого на Западе не возникло сомнений в необходимости пустить СССР в этот клуб, 2 августа в СССР начали проходить массовые демонстрации солидарности с Испанской республикой и сбор средств ей в помощь. В этот период помощь Республике увязывалась с кампанией демократических сил в мире. Как говорилось 7 августа в докладе заместителя заведующего отделом Исполкома Коминтерна П. А. Шубина, “Гитлер и Муссолини стремятся сорвать морально-политическую и материальную помощь, которую народные массы во всем демократическом мире начали оказывать испанскому народу и его законному правительству. Нам надо спешить с этой помощью”2.

Подобные сигналы поступали руководству СССР и по линии разведки. В тот же день, 7 августа, заместитель начальника Разведуправления РККА комдив А. М. Никонов и полковой комиссар Иолк констатировали: “Судьба Народного фронта в Испании в значительной степени зависит сейчас от внешнего фактора. По соотношению внутренних сил Народный фронт имеет сейчас явные шансы на победу. Однако ввиду помощи мятежникам со стороны германского и итальянского фашизма перспективы Народного фронта значительно ухудшаются. Неполучение Мадридом существенной поддержки извне может иметь тяжелые последствия для исхода борьбы”3.

Получив предложение Франции о “невмешательстве”, заместитель наркома иностранных дел Н. Н. Крестинский советовал И. В. Сталину: “Мы не можем не дать положительный или дать уклончивый ответ, потому что это будет использовано немцами и итальянцами, которые этим нашим ответом будут оправдывать свою дальнейшую помощь повстанцам”4. Советское руководство склонялось к поддержке “невмешательства”, но при этом оказывало Республике невоенную поддержку. 17 августа Политбюро постановило продать Мадриду мазут на льготных условиях5.

Между Испанией и СССР были оперативно установлены официальные дипломатические отношения, которые раньше отсутствовали, и 24 августа в Мадрид прибыл советский полпред М. И. Розенберг. Испанская сторона направила в Москву посла М. Паскуа.

15 августа 1936 г. Великобритания и Франция подписали соглашение о “невмешательстве”. 21 августа об участии в “невмешательстве” заявили Италия и Португалия, 23 августа - СССР, 24 августа - Германия. 9 сентября 1936 г. был создан Международный комитет по “невмешательству”, в который со временем вошли 27 государств. При этом, как отмечает российский историк В. В. Малай, «политическая наивность - полагать, что помощь прекратится, - не была свойственна никому из европейских лидеров, начинавших непростую игру под названием “невмешательство”»6.

Единственной страной, которая в силу своей удаленности от Германии, Италии и Японии могла помогать Испанской республике и делать это открыто, была Мексика. Президент Л. Карденас говорил в марте 1937 г.: “Нам нечего скрывать нашу помощь Испании, мы будем продолжать снабжать ее оружием”7. Современного оружия Мексика не производила, но она могла быть посредником для тайных поставок оружия из СССР.

9 августа Крестинский докладывал Сталину о подготовке закупок для Испании от имени “третьего государства” (для этого подходила Мексика)8. Однако до начала сентября, пока формировался Комитет по “невмешательству”, требовалось проверить, насколько оно будет соблюдаться Германией и Италией, и, исходя из этого, дозировать собственную помощь Республике. По мере того как политика “невмешательства” рушилась на глазах, активизировалась и работа по помощи Испании. Но Сталину нужны были гарантии. Формирование правительства широкой антифашисткой коалиции оказалось очень кстати, и коммунисты согласились войти в правительство Ф. Ларго Кабальеро. Заметим, что при формировании правительства Народного фронта во Франции коммунисты в кабинет не входили, не желая брать на себя ответственность за деятельность правительства.

6 сентября Сталин дал указание Л. М. Кагановичу изучить возможность переправки в Испанию самолетов под видом закупок в Мексике. 14 сентября по указанию политического руководства страны Иностранный отдел НКВД и Разведуправление НКО разработали план “Операции X” - отправки военной помощи Испании.

Германия и Италия, территориально более близкие, могли спокойно перебрасывать франкистам военные материалы и войска через Португалию. Португальский диктатор Салазар активно поддерживал Франко, а проконтролировать переброску нелегальных грузов через португальско-испанскую границу было практически невозможно. Более того, осенью 1936 г. полиция Бордо вскрыла контрабанду французского оружия (бомб) для Франко9.

Таким образом, транзит грузов из Германии и Италии в Португалию и дальше к Франко шел гораздо интенсивнее, чем полулегальные поставки, организованные СССР. В результате Франко получил очевидную выгоду от политики “невмешательства”. Благодаря боеприпасам и авиации франкисты стали стремительно продвигаться вперед.

Осознав, что политика “невмешательства” не способна помочь Республике, советское руководство 26 сентября приняло решение об оказании военной помощи Испании. Сделано это было не без колебаний. Еще накануне советская сторона давала понять республиканцам, что не заинтересована в эскалации конфликта и опасается расширения интервенции фашистов10.

7 октября советский представитель в Комитете по “невмешательству” С. Б. Каган выступил с разоблачением грубых нарушений соглашения о “невмешательстве” Италией, Германией и Португалией. Он констатировал, что в условиях постоянного потока помощи мятежникам, в частности, через Португалию, соглашение о “невмешательстве” фактически не действует. В случае, если оно не будет прекращено, а нарушения в Португалии не будут расследованы, СССР грозил выходом из соглашения.

Первый пароход с советским оружием прибыл в Испанию 14 октября 1936 г. (10 днями ранее советское оружие доставил испанский пароход). Помощь пришла вовремя. В октябре развернулись бои на подступах к столице Испании. 22 октября фашисты начали бомбить Мадрид. 28 октября в бой вступили советские летчики, а 29 октября - танки. Советские военные специалисты помогали в планировании операций. В ходе ожесточенного сражения 7-23 ноября республиканцы сумели отстоять Мадрид11.

Поставки по воде были связаны с большим риском, так как итальянцы развернули в Средиземном море подводную войну. В ноябре 1936 г. в результате атаки Картахены подводными лодками был поврежден крейсер “Мигель Сервантес”. Министр авиации и флота Республики И. Прието комментировал: “Мятежники никогда не располагали собственными подводными лодками”12. Сомневаться не приходилось - это было дело рук итальянцев. 14 декабря 1936 г. фашисты потопили советский пароход “Комсомол”, а к середине 1937 г. - еще два советских корабля. Более 80 советских кораблей были задержаны.

С осени 1936 г. СССР, Германия и Италия вмешивались в испанский конфликт почти открыто. Между тем СССР не собирался выходить из соглашения по “невмешательству”. Во-первых, необходимо было сохранять с таким трудом налаженные отношения с Францией - потенциальным союзником против Германии в Центральной и Восточной Европе (французы предупредили, что в случае столкновения СССР и Германии в Испании советско-французский пакт действовать не будет). Во-вторых, СССР не хотел в это время выглядеть страной, срывающей миротворческие инициативы. В-третьих, механизм “невмешательства”, как казалось, позволял хотя бы отчасти контролировать и сдерживать Германию и Италию. В действительности же фашистские державы, поняв, что французские демократы предают испанских демократов из страха перед войной и революцией, практически не стеснялись в своих действиях в Испании.

23 октября 1936 г. на заседании Комитета по “невмешательству” СССР заявил, что ввиду систематических нарушений другими странами соглашения о “невмешательстве” советское правительство не может считать себя связанным им в большей степени, чем любой другой его участник. Таким образом, СССР провозгласил, что будет соблюдать соглашение в той же степени, что и Германия и Италия, т.е. минимально.

Согласованные Комитетом меры контроля за военными поставками в Испанию, принятые 15 февраля 1937 г. при фактическом игнорировании советских предложений, касались главным образом испанских портов. При этом поставки по воздуху и через Португалию не контролировались. Это означало, что “невмешательство” было направлено прежде всего против Республики.

Обобщая в своем отчете для советского руководства ход военных действий на море, главный военно-морской советник капитан 2-го ранга В. А. Алафузов писал, что различие в положении двух сторон заключается в том, что фашистские перевозки осуществлялись на итальянских и немецких судах под прикрытием итальянского военного флота, на который республиканцы не могли напасть, а “перевозки оружия в республиканские порты производились почти исключительно на республиканских торговых судах, и уже это полностью развязывало руки фашистам... Все это привело к тому, что роли в борьбе на коммуникациях распределились таким образом, что республиканцы остались стороной, борющейся за сохранение своих коммуникаций и ни в какой мере не посягающей на коммуникации противника, фашисты - стороной, стремящейся нарушить коммуникации противника и нисколько не озабоченной защитой своих коммуникаций”13.

Итак, уже к октябрю 1936 г. стало ясно - а позднее этот факт находил все больше подтверждений, - что “невмешательство” приобрело форму умиротворения агрессора со стороны Великобритании и Франции. Правительство Народного фронта во Франции готово было оставить испанский Народный фронт на съедение фашистам. В этих условиях у Республики были лишь два союзника - СССР и Мексика, причем оба крайне удаленные от места событий. К тому же современное оружие, которое могло конкурировать с германским и итальянским, производилось только в СССР.

С августа 1936 г. в Испанию начали прибывать советские военные специалисты. Всего там находилось около 4 тыс. советских граждан.

Общий объем “Операции X” был подсчитан в итоговом отчете заместителя начальника 11-го отдела генштаба майора Пенчевского и начальника 2-го отделения этого отдела военинженера 1-го ранга Обыдена. Отчет суммировал данные по перевозкам до 21 января 1939 г. Всего в ходе “Операции X” был организован 51 рейс, из них по маршруту Черное море - Картахена - 32 рейса, Ленинград - Бильбао - 2, Мурманск - Франция - 14, через третьи страны - 3 рейса. Пароход “Гильзинек” прибыл в Бордо 30 января, но из-за падения Каталонии судно не было разгружено и вернулось. Общий тоннаж 50 пароходов составил 286 600 т. Советский Союз отправил в Испанию 701 самолет, 156 453 бомбы, 64 748 320 авиапатронов, 615 запасных моторов.

Разнообразной была номенклатура артиллерии и боеприпасов: орудий среднего калибра - 334, крупного - 135, итого - 469; снарядов среднего калибра - 879 849, крупного - 217 142, итого - 1 096 991; 18 545-миллиметровых противотанковых орудий, 30 45-миллиметровых танковых орудий, 2 095 978 45-миллиметровых снарядов, 30 пушек Маклена, 441 тыс. 37-миллиметровых снарядов, 64 зенитных орудия и 161 909 снарядов к ним. Итого - 778 орудий и 3 795 878 снарядов.

Советский Союз поставил Испании 281 танк “Т-26” и 50 танков “БТ”, 60 броневиков, 7019 станковых пулеметов, 12 650 ручных пулеметов (в том числе 2 тыс. чешских), 424 183 винтовки (50 тыс. чешских), 860 188 724 винтовочных патрона (60 600 200 чешских), 4 торпедных катера, 16 торпед, 400 глубинных бомб, 54 патронных станка, 19 раций, 25 прожекторов. Стоимость всего имущества, переправленного на 48 пароходах, составила 171 236 083 долл. Неоплаченными оказались рейсы двух последних - “Виннипега” и “Бонифацио”14.

Эффективность использования этого оружия могла быть куда выше. Как докладывал в 1938 г. Р. Я. Малиновский, “если посчитать брошенное оружие республиканцами за всю войну, то его хватило бы с избытком на целую новую армию”15.

Впрочем, Сталин предпочитал вести беспроигрышную игру. Поставки советского оружия оплачивались за счет золотого запаса Испании. 510 т испанского золота прибыло в Одессу 5 ноября 1936 г. Запас был исчерпан только к концу 1938 г., и лишь последние, уже нерегулярные поставки производились “в кредит”.

Первоначально советские специалисты с удовольствием докладывали: “Воздушные бои неизменно заканчиваются перевесом в нашу сторону”16. Советским летчикам удалось добиться прекращения систематических бомбардировок глубоких тылов Республики, включая Картахену и Альбасете. “Хейнкели” и “фиаты” отставали от “И-15” по маневренности, а от “И-16” - по скорости. Ситуация начала меняться к худшему в середине 1937 г., когда в воздухе появились “мессершмитты-109” и “хейнкели-111”, а союзники Франко стали резко наращивать поставки.

Советские летчики в Испании работали до изнеможения: за пять месяцев в среднем на каждого приходилось по 250 часов боевых вылетов. “Без советских пилотов война пошла бы намного хуже для Республики, потому что в битве при Мадриде ей попросту не хватало достаточного количества опытных летчиков и мало кто из них был знаком с новыми самолетами, прибывавшими с востока”17, - считает испанский историк А. Виньяс.

Потери авиации составляли 400% в год. Роль советских специалистов-авиаторов в 1936 - 1938 гг. оставалась ключевой. Все решения испанского авиационного командования согласовывались с главным советником авиации Я. В. Смушкевичем. “Можно сказать, что Смушкевич, оставаясь формально на положении советника, фактически является руководителем всей авиации”18, - говорилось в одном из отчетов советских военных советников руководству СССР.

Советские танки “БТ-5” и “Т-26” также превосходили немецкие и тем более итальянские, но в условиях гористого рельефа Испании возможность применения танков была ограничена.

В целом конечно, помощь фашистских государств франкистам значительно превышала помощь, которую СССР оказывал республиканцам. Италия и Германия направляли в Испанию не только советников, но и боевые части. Здесь постоянно находились до 50 тыс. итальянских солдат и до 10 тыс. немецких19. Через Испанию прошли 150— 200 тыс. итальянцев и 50 тыс. немцев20. По советским данным, Германия и Италия поставили в Испанию, соответственно, 593 и 1000 самолетов, 250 и 950 танков и бронемашин, 700 и 1930 орудий, 6174 и 1426 минометов, 31 000 и 3436 пулеметов, 157 306 и 240 747 винтовок21. Это гораздо больше, чем мог себе позволить СССР.

В 1936 г. Испания для СССР была важнейшим направлением европейской политики, но в условиях нарастающих угроз и ограниченных ресурсов Советского Союза помощь республиканцам не могла продолжаться вечно. Отношение Сталина к Испанской республике нередко связывают с его капризным характером. Так, Ю. С. Рыбалкин утверждает: “Позиция Сталина в отношении Испанской республики была непредсказуемой и менялась в зависимости от его настроения, обстановки на фронтах Пиренейского полуострова и международной арене. Постепенно интерес Сталина к стране “X” пропал, наоборот, возникло неприятие. С середины 1937 г. на заседаниях Политбюро ЦК ВКП (б) чаще стали обсуждать вопросы помощи не Испании, а Монголии и Китаю (страна “Z”), а также проблемы борьбы с “антигосударственными элементами” внутри страны. Перемены в настроении Сталина сказались на объемах и интенсивности военных поставок Республике”22.

Комментируя его слова, А. Виньяс пишет: “Наконец, такие авторы, как Рыбалкин (2007 г.), вводят личный фактор. Сталин перестал интересоваться Республикой так, как раньше... Вряд ли это можно объяснить переменами настроения, хотя такой вариант тоже нельзя исключать”23. Так все-таки нельзя исключать или можно? Были ли паузы в снабжении вызваны настроением Сталина либо для этого имелись конкретные военнополитические причины? Причины такие были. Помощь “стране Z” (Китаю) обусловливалась не капризами Сталина, а вполне конкретной угрозой с Востока.

Несмотря на некоторые колебания, А. Виньяс все же развивает версию о “парадоксальности” поведения Сталина по отношению к Испании в 1937 г. “Начиная с лета 1937 г. в динамике внешних поставок создалась ситуация, которая имела драматические последствия для республиканцев. Муссолини продолжил и даже усилил поддержку Франко”24, - пишет испанский историк.

Позиция А. Виньяса объясняется прежде всего его одобрительным отношением к смене власти в Испании в мае 1937 г., когда пало правительство Ф. Ларго Кабальеро и было сформировано правительство X. Негрина и И. Прието, склонных более внимательно относиться к советам Москвы. С точки зрения сторонников республиканской “партии порядка”, при Ларго Кабальеро Республика не могла победить, потому что это правительство было слишком революционным. При умеренных и рассудительных Негрине и Прието победа могла стать реальной, однако в этот момент “парадоксальный” Сталин перекрыл кислород Республике, подчиняясь капризу, перемене настроения. “В свете событий Негрин и Прието в качестве председателя правительства и министра обороны, соответственно, - отмечает А. Виньяс, - скоро заметили, что ветер с Востока больше не дует в том же направлении и с той же силой, что раньше”25.

Но так ли “скоро” это произошло? Для А. Виньяса и сторонников версии “Сталин - человек настроения” важно показать, что СССР перестал помогать Республике именно в тот момент, когда у нее появились надежные шансы на победу. “Когда Республика наконец получила сильное правительство и покончила с внутренними разногласиями, - пишет испанский историк, - которые сделали безрезультатными многие ее усилия в течение первого года войны, новые руководители, начиная с Негрина и Прието, столкнулись с некоторой отчужденностью Советского Союза. Сталин снова изменил подход в ноябре 1938 г., но было уже слишком поздно”26. Однако испанские лидеры столкнулись с “отчуждением” Сталина не сразу, и новые поставки в Испанию осуществлялись не только с ноября 1938 г., но и раньше. Они были продолжены во второй половине 1937 г. и производились относительно регулярно - в среднем по одной в месяц. В марте же 
1938 г. их было три, в апреле - две27.

Утверждение о том, что Сталин отвернулся от Испании именно тогда, когда в Республике образовался “дееспособный” режим, призвано объяснить, почему эта “дееспособность” вылилась не в победы (какой в правление Ларго Кабальеро была победа при Гвадалахаре), а в сплошные неудачи. В действительности Сталин дал Негрину и Прието достаточно времени, чтобы проявить себя. Советские поставки позволяли республиканскому командованию успешнее действовать и в июле 1937 г., и в октябре 1937 г., и в январе - феврале 1938 г., и даже в марте - апреле 1938 г. Но оказалось, что между советскими поставками и ходом военных действий прямой связи нет. В декабре 1937 г. республиканцы действовали успешнее, чем в июле - октябре 1937 г.

Советские руководители не могли не испытывать разочарования в новом республиканском руководстве. Если весной, после победы под Гвадалахарой, Республика получила возможность перехватить инициативу в войне, то летом 1937 г. она все еще этого не сделала. Ради чего же тогда было свергать Ларго Кабальеро? Обещали победы и не справились, лишь потеряли время на политическую междоусобицу.

Правительство Негрина - Прието стало разрушать милиционную систему, строить армию на обычных казарменных принципах, но побед не добилось. Падение энтузиазма солдат, рост кастовости и бесконтрольности офицерства привели к падению боеспособности республиканской армии во второй половине 1937 г. и к ее поражениям. Свержение Ларго Кабальеро сорвало подготовку операции в Эстремадуре, которая, возможно, могла бы вывести войну из губительной для Республики позиционной фазы28.

Операции, подготовленные новым, “правильным” военным руководством, не оправдали надежд. К началу сражения под Брунете республиканцы сосредоточили там 50 тыс. солдат, свыше 100 орудий, 100 танков, 40 бронемашин, свыше 100 самолетов. Противник имел 40 тыс. солдат, до 150 самолетов, около 60 орудий. Все эти силы сконцентрировались на фронте протяженностью в 10-12 км29. Начав наступление 5 июля, республиканцы почти без боя проскочили между опорными пунктами противника и 6 июля после бомбардировки взяли городок Брунете. Но развить успех, как планировалось, они не смогли. Оказалось, что и направление удара было выбрано неудачно - республиканцы оказались в ловушке среди холмов. В результате их удар превратился в кровавую мясорубку.

Ожесточенные бои 24-26 июля закончились оставлением Брунете с потерей почти половины армии. Республиканская пехота была настолько деморализована, что бежала даже от собственных танков, возвращавшихся из атаки (где эта пехота танки не поддержала). По мнению советского автора А. Г. Серебрякова, командование франкистов не ударило по флангам и не разгромило республиканскую группировку полностью только потому, что “не было уверено в наступательной способности своей пехоты, особенно в трудной для наступления местности”30. Затем последовала неудача республиканского наступления на Сарагосу.

Пытаясь переложить на СССР ответственность за эти неудачи, А. Виньяс пишет, что помощь Сталина “ослабела в течение 12 критических месяцев - с ноября 1937 г. по ноябрь 1938 г. В любом случае она была недостаточна ни для того, чтобы покрыть материальные потребности Народной армии, ни, тем более, чтобы стать противовесом постоянным поставкам, которые Франко до конца получал от Италии и Третьего рейха... Когда Негрин принял пост председателя правительства, Республика, с точки зрения технической, уже проиграла войну”31.

Однако Негрин пришел к власти не в ноябре 1937 г. С мая по ноябрь 1937 г. - достаточный срок, чтобы продемонстрировать, что республиканцы стали сражаться лучше. А они сражались хуже. И это явилось результатом их собственной политики, а не изменения политики Сталина.

Решающим периодом в войне был не 1938 г., а весна - лето 1937 г., когда Франко, сконцентрировав силы на Севере, воевал на два фронта. Вместо того чтобы сосредоточить усилия на подготовке наступательной операции, коммунисты и социал-либералы увлеченно боролись за власть, а Республика теряла время. После июля 1937 г. шанс перехватить инициативу, возникший в марте при Гвадалахаре, был практически упущен.

Летом 1937 г., “как только советское правительство ослабило помощь, фашистские диктаторы резко увеличили свою. Нет ничего удивительного в том, что Республика оказалась в абсолютно безвыходной ситуации”32, - утверждает А. Виньяс. Здесь возникает вопрос: когда же точно была ослаблена эта помощь? И на какие операции могли повлиять проблемы с поставками? Во всяком случае, нет никаких оснований списывать бездарно упущенные возможности под Брунете и в Арагоне летом - осенью 1937 г. на отсутствие советских поставок.

Советская помощь к середине мая 1937 г. составила 333 самолета, 256 танков, 60 броневиков, 236 орудий среднего калибра33. К июню было поставлено 409 самолетов, из которых в строю находились 34334. Это не так мало.

А. Виньяс оценивает соотношение поставок самолетов советского и итало-германского производства с июля 1937 г. как 239-271 к 740-79835. Присоединяя поставки первых двух с половиной месяцев правления Негрина к поставкам времени Ларго Кабальеро, он стремится доказать, что при Ларго Кабальеро Республика получала значительную помощь, а с приходом Негрина - уже нет. Если с 1 октября 1936 г. по 1 августа 1937 г. СССР поставил в Испанию 496 самолетов и 714 орудий, то с 14 декабря 1937 г. по 11 августа 1938 г. - 152 самолета и 469 орудий36. Получается, что на первый период приходилось в среднем 49,6 самолета и 71,4 орудия в месяц, а на второй - 19 самолетов и 58,6 орудия. Однако эти вычисления А. Виньяса подрывают его собственную аргументацию: поставленная в первый период техника продолжала действовать, оказывая влияние на ход войны и в следующие месяцы. Кроме того, испанцы начали собирать самолеты по лицензии сами. Ими было собрано 230 самолетов, что значительно улучшает статистику - более чем в два раза. Поэтому говорить о том, что ситуация в середине 1937 г. была заведомо проигрышной, можно только существенно преувеличивая значение внешних факторов. Не будем также забывать, что до падения Севера Франко должен был делить свои силы надвое, а Республика концентрировала советскую авиацию в центре.

Только с началом войны в Китае и серией разочаровывающих военных неудач Республики летом - осенью 1937 г. советская помощь стала ослабевать, но не прекратилась.

Динамика поставок зависела еще и от позиции французских властей. Именно поэтому пришлось придерживать их осенью 1937 г. - зимой 1938 г. (блокада на французской границе из-за “невмешательства” дополнялась подводным пиратством итальянцев в Средиземном море), а затем лихорадочно проталкивать в марте - июне 1938 г. Как пишет А. Виньяс, “недостаточное желание увеличивать поставки, что ставится Сталину в вину, не может быть полностью объяснено теми препятствиями, которые устанавливали французы”37. Но Сталин давал столько помощи, сколько мог в сложившихся условиях. А вот французы существенно “регулировали” их поступление через границу, что могло оказаться критически важным.

Ситуация зависела далеко не только от количества самолетов. Так, в июле 1937 г. под Мадридом у франкистов было всего лишь полуторное превосходство в авиации. Но советник Лопатин, фактически командовавший авиацией, слишком часто вызывал истребители и так измотал летчиков, что даже опытные пилоты стали биться при посадке. Заметим, что в Сарагосской операции старший советник командующего ВВС Е. С. Птухин, действовавший аккуратнее, при равенстве сил обеспечил превосходство республиканской авиации38.

Как отмечал в своем докладе советский военный советник Ф. К. Арженухин, “переоценивать роль авиации в бою, как это делало испанское командование и некоторые наши товарищи, - неправильно... одна авиация не может заставить покинуть окопы достаточно устойчивую пехоту противника”39. Поэтому даже в условиях превосходства авиации противника республиканцы в декабре 1937 г. смогли взять Теруэль (что затем обернулось поражением, но не из-за дефицита авиации у Республики). А потом авиация фашистов сбивала республиканцев с позиций в Арагоне, потому что деятельность пехоты стала неэффективной. Республиканские солдаты, которые все меньше понимали, за что воюют, бросали оружие, поставлявшееся из СССР.

Комдив Вальтер (К. Сверчевский) сообщал, что под Медианой часть солдат противника была вооружена “максимами” и “Дегтяревыми”, взятыми под Брунете40. Республике нужно было помогать, спору нет. Но она должна была беречь полученное. Поэтому испанцу А. Виньясу не стоит упрекать Сталина в том, что он мог бы присылать больше. Если бы республиканцы не бросали оружие, его у них оказалось бы больше.

До 1938 г. советская помощь уравновешивала материально-техническое вмешательство Германии и Италии, а интербригады отчасти уравновешивали присутствие итальянского военного контингента. В конце 1937 г. советская помощь стала ослабевать, в то время как фашистская нарастала. Ослабление советской помощи было связано как с разочарованием советского руководства в новом правительстве Негрина, неспособном добиться обещанного перелома в войне, так и с усложнением международной ситуации, когда испанская проблема становилась менее важной по сравнению с кризисами в Китае и Чехословакии.

Со второй половины 1937 г. советская помощь поступала также в Китай, и объем поставок на Восток “вычитался” из того, что СССР мог бы направлять в Испанию. В то время Китай был для СССР даже важнее, чем Испания: ведь на этот раз борьба развернулась в непосредственной близости от советских границ. Сдерживание Японии на дальних подступах к СССР являлось для него крайне важной задачей на протяжении всех 1930-х годов.

Ответственность западной либеральной элиты за “невмешательство” и “умиротворение” естественным образом вызывает поиск оправданий, и одно из них сводится к тому, что СССР вел себя так же, как западные державы. “Когда в Мюнхене в сентябре 1938 г. стало ясно, что западные демократии не готовы выступить против фашистской агрессии, - пишет историк Д. Пуццо, - Кремль решил сформулировать и проводить иную политику. С конца 1938 г. СССР прекратил поставки оружия в Испанию”41. Это распространенное на Западе мнение, которое априори исходит из национального эгоизма Сталина, верно “с точностью до наоборот”.

Поставки возобновились в декабре 1938 г., причем в кредит. В декабре 1938 г. на эти нужды было выделено 100 млн долл, (для сравнения - в марте 70 млн долл.), на 55 млн долл, оружия переправили во Францию42. В условиях изоляции после Мюнхена Сталин попытался “зайти с тыла” к консолидировавшемуся Западу.

12 января 1939 г. СССР предоставил Республике заем в 50 млн долл. В этом соглашении в отличие от прежней практики отсутствовали условия гарантии займа и даже условия его возврата. По сути, Сталин просто оплатил поставки. Закупки, совершенные за счет этого кредита, дошли до Франции. Пока было можно, закупленное оружие перебрасывалось в Каталонию. 30 января - 4 февраля были отправлены 41 955 винтовок, 3446 пулеметов, 319 тыс. снарядов и 31,5 млн патронов. 4 февраля 1939 г. поставки оружия в Каталонию были остановлены республиканским руководством из-за наступления франкистов. После падения Каталонии Республиканская зона оказалась отрезанной от сухопутных поставок. Около 400 вагонов военного снаряжения пришлось эвакуировать назад во Францию. Попытка переправить 2 февраля часть боеприпасов в Центральную часть Испании пароходами не удалась - их уничтожила итальянская авиация43. Больше французы не допускали таких экспериментов. Склады во Франции были переполнены советским оружием, но оно не могло дойти по назначению.

Оставшееся во Франции имущество в основном удалось вернуть в СССР. К 11 июня 1939 г. на склады вернулось 180 37-миллиметровых пушек, 117 45-миллиметровых пушек, 60 французских 76-миллиметровых пушек, 98 других 76-миллиметровых пушек, 57 английских гаубиц, 20 гаубиц, 14 японских пушек, 5 тыс. винтовок, 50 самолетов “СБ”, 70 “И-16”, 6 “УТИ-4”, 18 “Р-10”, 40 танков “Т-26”44.

Падение Испанской республики явилось для Сталина одним из сигналов, хотя уже далеко не важнейшим, о необходимости смены внешнеполитической стратегии. Оно стало зримым доказательством краха стратегии коллективной безопасности, приверженности западных партнеров политике умиротворения агрессора. В то же время в Испании было дано первое сражение в противоборстве с фашизмом, которое закончится крахом фашистского блока в 1945 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Рыбалкин Ю. Е. Операция “X”. Советская военная помощь республиканской Испании (1936-1939). М., 2000, с. 37.
2. Коминтерн и гражданская война в Испании. М., 2001, с. 116.
3. Российский государственный военный архив (далее - РГВА), ф. 33987, оп. 3, д. 845, л. 9.
4. Политбюро ЦК РКП(б) - ВКП(б) и Европа. Решения “Особой папки” 1923-1939. М., 2001, с. 339.
5. Там же, с. 340.
6. Малай В. В. СССР в Испании (1936): малоизвестные страницы (по материалам Архива внешней политики Российской Федерации). - Испанский альманах, вып. 2. М., 2010, с. 129.
7. Архив внешней политики Российской Федерации (далее - АВП РФ), ф. 97, оп. 14, п. 3, д. 5, л. 52.
8. Малай В. В. Гражданская война в Испании 1936 - 1939 годов и Европа. М., 2011, с. 23-24.
9. АВП РФ, ф. 97, оп. 14, п. 3, д. 6, л. 56.
10. Alvarez del Vayo J. Les batailles de la liberte. Paris, 1963, p. 237.
11. Подробнее см. Шубин A. B. Великая испанская революция. М., 2011, с. 250-270.
12. АВП РФ, ф. 97, оп. 14, п. 3, д. 6, л. 57.
13. РГВА, ф. 35082, on. 1, д. 450, л. 2.
14. Там же, ф. 33987, оп. За, д. 1258, л. 1 - 20. Иные данные приводит историк Ю.Е. Рыбалкин: 648 самолетов, 347 танков, 60 бронемашин, 1186 орудий, 340 минометов, 20 486 пулеметов, 497 813 винтовок (.Рыбалкин Ю. Е. Указ, соч., с. 44.). Разница, как видим, не принципиальная. Ю. Е. Рыбалкин ссылается на различные источники, включая зарубежную литературу. Подсчеты советских офицеров по отдельным видам вооружений можно считать более точными, потому что они суммировали внутренние данные Генштаба.
15. РГВА, ф. 35082, оп. 1, д. 483, л. 74.
16. Там же, д. 278, л. 218.
17. Viñas A. El escudo de la República. Barcelona, 2007, p. 633.
18. РГВА, ф. 35082, on. 1, д. 360, л. 12.
19. Thomas Н. The Spanish Civil War. Harmondsworth, 1986, p. 977-978.
20. Рыбалкин Ю. Е. Указ, соч., c. 18.
21. Там же, c. 44.
22. Там же, с. 45-46.
23. Viñas A. Armas у hombres para España. Los apoyos exteriores en la guerra civil. - Economía y economistas españoles en la Guerra Civil, v. 1. Barcelona, 2008, p. 401.
24. Ibid., p. 399.
25. Ibid., p. 407.
26. Ibid., p. 411.
27. Ibid., p. 400.
28. См. Шубин А. В. Указ, соч., с. 328-330.
29. РГВА, ф. 35082, on. 1, д. 503, л. 17-18.
30. Гражданская война в Испании. Центральный фронт и Брунетская операция. М., 2010, с. 312-319. Очерк А. Г. Серебрякова, опубликованный в 1941 г., представляет собой очень подробное, но несколько оптимистическое описание Брунетского сражения.
31. Viñas Á. El honor de la República, p. 545.
32. Viñas Á. Armas y hombres para España. Los apoyos exteriores en la guerra civil, p. 405.
33. Ibid., р. 371.
34. Ibid., р. 375.
35. Ibid., р. 406.
36. Ibid., р. 409.
37. Viñas A. El honor de la República, p. 406.
38. РГВА, ф. 35082, on. 1, д. 441, л. 20.
39. Там же, д. 499, л. 2.
40. Там же, д. 412, л. 9.
41. Puzzo D.A. Spain and the Great Powers, 1936 - 1941. New York, 1962, p. 148.
42. Рыбалкин Ю. Указ, соч., c. 98 - 99.
43. РГВА, ф. 35082, on. 1, д. 240, л. 90 - 92.
44. РГВА, ф. 33987, оп. За, д. 1259, л. 7 - 15.

Sign in to follow this  
Followers 0
Go to articles История Испании и Португалии

User Feedback

There are no reviews to display.


  • Categories

    Show all categories  

  • Files

  • Blog Entries

  • Similar Content

    • Военкомуезд
      Соколов А.А. Места заключения в саратовском Поволжье в годы гражданской войны // Военно-исторические исследования в Поволжье: Сб. науч. трудов. Вып. 9. — Саратов: Изд-во ВИ ВВ МВД РФ, 2012. С. 197-208.
      By Военкомуезд
      А.А. Соколов
      МЕСТА ЗАКЛЮЧЕНИЯ В САРАТОВСКОМ ПОВОЛЖЬЕ В ГОДЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ

      1. Места заключения Саратовской губернии к началу 1917 г. Территориальная система мест заключения дореволюционной Саратовской губернии оформилась в основном во второй половине XIX века. Структура ее была типична, и в этом плане Саратовская губерния мало отличалась от других. В губернском центре имелись крупная губернская тюрьма и исправительно-арестантское отделение, в уездных городах располагались девять небольших уездных тюрем (таблица 1). В них содержались и подследственные, и «срочные» (то есть осужденные) арестанты, причем политзаключенных рекомендовалось размещать преимущественно в Саратовской губернской тюрьме. В исправительно-арестантское отделение попадали осужденные за малозначительные преступления в возрасте до сорока лет, годные к физической работе [1]. Тюрьмы подчинялись Главному тюремному управлению при министерстве юстиции, на местном уровне – губернскому тюремному инспектору.

      Таблица 1
      Структура и наполнение мест заключения Саратовской губернии на 1.01.1902 [2]



      В первые годы ХХ в., когда после проигранной Россией русско-японской войны остров Сахалин больше не мог использоваться как каторга, в Саратове была организована так называемая временно-каторжная тюрьма для размещения в ней осужденных к каторжным работам. Подобные тюрьмы появились и в других, но далеко не во всех губернских городах европейской России. Здания губернской тюрьмы (построено в 1907 г.), исправительно-арестантского отделения (построено в 1832 г.) и временно-каторжной тюрьмы (построено, по некоторым данным, в конце XIX в.) сохранились до настоящего времени и сейчас используются как режимные и административный корпуса следственного изолятора № 1 и Главного управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Саратовской области. Это же относится и к старым зданиям /197/

      1. Энциклопедия Саратовского края в очерках, фактах, событиях, лицах. Саратов, 2002. С. 332.
      2. Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф. 655. Оп. 1. Д. 396. Л. 34.

      ныне действующих тюрьмы в Балашове (корпус постройки 1912 г.) и следственного изолятора № 2 в Вольске (корпус постройки 1850-х г.г.).

      2. Тюрьмы Саратовской губернии в период 1917–1921 гг. [1] Судя по документам, наиболее сложным для тюремного ведомства стал 1917 год, когда Советская власть в губернии лишь начинала крепнуть. Подробного отчета за этот год о происшествиях в саратовских местах заключения не найдено, но, судя по косвенным упоминаниям в других документах, многие тюрьмы претерпели погромы. Так, в пожаре при разгроме Царицынской тюрьмы сгорела вся документация. В остальных тюрьмах надзиратели и администрация были деморализованы и боялись предъявлять арестантам какие-либо требования в части соблюдения режима содержания. Максимум, на что хватало власти, это – не допустить их побега из стен тюрьмы. Заключенные свободно перемещались из камеры в камеру, общались друг с другом и с «волей», митинговали, имели
      при себе холодное (ножи, бритвы), иногда и огнестрельное оружие. В циркуляре саратовского губернского тюремного инспектора, датированном апрелем 1917 г., констатируется, что «по случаю амнистии во всех тюрьмах осталось самое незначительное число арестантов, даже в каторжной тюрьме всего несколько десятков человек».

      В апреле же в России был разрешен призыв в действующую армию добровольцев из числа «срочных» и следственных арестантов некоторых категорий (на условиях условного освобождения). Видимо, у саратовских заключенных это не вызвало особенного всплеска патриотизма. Имеется единственное документальное упоминание, что 14 апреля 1917 г. в армию зачислены восемь арестантов Петровской уездной тюрьмы. Саратовским губернским тюремным инспектором в этот период оставался принявший пост в 1908 г. статский советник Н.П. Сартори, помощником его – Хвалько.

      Новая, Советская, власть практически с первых дней активно взялась за укрепление пенитенциарной системы, а места заключения вновь наполнились и даже переполнились, что потребовало увеличения штатов персонала по сравнению с дореволюционными (таблица 2). Принимались энергичные меры по укреплению режима содержания заключенных и внутреннего порядка в тюрьмах. Согласно сохранившемуся подробному отчету о происшествиях в саратовских местах заключения, таковых и в 1918 г. насчитывалось предостаточно, но это в основном были побеги, а не организованные погромы пенитенциарных учреждений или «беспредел» заключенных в их стенах.

      Таблица 2
      Фактический состав надзирателей некоторых тюрем Саратовской губернии по состоянию на 30.05.1918 г.



      1. Параграф написан по материалам архива ГУВД по Саратовской области. /198/

      В 1918 г. заключенными саратовских тюрем совершено 25 побегов и покушений на побеги, из них 6 – групповых и (или) с нападением на охрану. Здесь должен быть упомянут вооруженный побег из губернской тюрьмы семи особо опасных преступников, произошедший 6 июня 1918 г. (начальник тюрьмы в апреле – июне 1918 г. – Н.А. Корбутовский). В саду напротив трамвайного парка на улице Астраханской беглецов окружили бросившиеся вдогонку надзиратели и красноармейцы. После обстрела сада из пулемета беглецы сдались. При побеге были убит один надзиратель, ранены два надзирателя и один красноармеец военного караула тюрьмы. В связи с побегом были в административном порядке расстреляны 52 заключенных губернской тюрьмы, включая четверых, убитых непосредственно при пресечении побега.

      Имели место 4 самоубийства заключенных. В числе самоубийц – повесившийся на полотенце 3 апреля 1918 г. в одиночной камере губернской тюрьмы Константин Прокофьевич Полежаев, мещанин г. Боровска. Полежаев обвинялся в краже драгоценностей из Патриаршей ризницы московского Кремля на 30 млн руб. (в советское время об этом громком деле были написана книга и снят фильм).

      Имеется единственное упоминание о вооруженном нападении на тюрьму. 20 июня 1918 г. вооруженной бандой обезоружена охрана Кузнецкой тюрьмы, открыты камеры, освобождены 27 заключенных. Беспорядков заключенных внутри тюрем не было. Упоминается лишь, что 24 мая 1918 г. в губернской тюрьме часовой военного караула от 5-го Советского латышского полка Ян Юров Звайгзнит стрелял в двух административно арестованных Чернышева и Поляницына, смотревших в камерное окно 2-го тюремного корпуса (подходить к окнам и смотреть в них запрещалось).

      В числе происшествий упоминаются расстрелы в тюрьмах18 человек по постановлениям ВЧК и приговорам ревтрибунала. Очевидно, этот перечень неполон. Так, например, 8 сентября 1918 г. в Балашовской тюрьме по постановлениям Балашовского отдела ВЧК были расстреляны «два грабителя-бандита Саран и Панченко, и за агитацию черносотенцы-монархисты вице-губернатор Сумароков и жандармский полковник Орчинский». А 12 августа 1918 г. конвоиры «боевой дружины коммунаров», получив в губернской тюрьме по предписаниям ЧК для допроса четверых арестантов, во дворе тюрьмы их расстреляли, трупы увезли в автомобиле. В общем, можно полагать, что в 1918 г., несмотря на обилие происшествий, ситуация в саратовских тюрьмах была уже контролируемой и достаточно стабильной по сравнению с годом 1917-м.

      Характерно, что кадровая политика Советской власти в отношении тюремных служащих разительно отличалась от таковой в отношении служащих иных правоохранительных и силовых ведомств. Общеизвестно, что служба безопасности Советской России – ВЧК – формировалась «на пустом месте», ее предшественники – жандармерия и охранка – были распущены, их сотрудники подвергались репрессиям. Примерно то же происходило и в рабоче-крестьянской милиции – использование старых полицейских «кадров» (в основном сотрудников сыска и криминалистов) допускалось, но было минимизировано. Тюремная же система никаких существенных и резких изменений не претерпела, особенно на местном уровне.

      Постепенно было заменено руководство. В первые месяцы 1918 г. также продолжала свою работу губернская тюремная инспекция. Обязанности инспектора исполнял штатный помощник инспектора Хвалько. В октябре 1918 г. Хвалько уже числится помощником заведующего карательным отделом Саратовского губернского комиссариата юстиции В. Сергеева. К весне 1918 г. были заменены начальники тюрем и их помощники – но отнюдь не репрессированы, три месяца после снятия с должностей они еще числились «за штатом» и получали денежное содержание, положенное по прежней должности. Руководящими /199/ документами из центра требовалось числить за штатом и платить содержание не три, а шесть месяцев, но в губернской казне на это не хватило денег.

      Рядовые же надзиратели продолжали свою службу в полном составе. К весне 1918 г. относится переписка губернского комиссара юстиции с Главным управлением мест заключения НКЮ РСФСР о выдаче единовременного денежного вознаграждения надзирателям, выслужившим по 25 лет. Например, 30 марта 1918 г. в ГУМЗ направлен послужной список младшего надзирателя Царицынской тюрьмы Степана Архиповича Постникова, в 1906 г. награжденного серебряной медалью «За усердие» для ношения на Анненской ленте, который к 16 сентября 1917 г. выслужил 25 лет. Раньше о подобном доносилось в Главное управление, нужно ли и далее придерживаться сего правила? – спрашивает комиссар. Продолжая традицию царских времен, новая революционная власть аккуратно выплачивала таковое вознаграждение старым служакам, начинавшим свою деятельность еще в 1890-е гг. и охранявшим в тюрьмах, помимо прочих, большевиков и иных революционеров. Так, 31 марта 1918 г. распоряжением ГУМЗ были назначены денежные выплаты отслужившим по 25 лет саратовским надзирателям Щеглову и Спиридонову. 13 мая 1918 г. в ГУМЗ направлены документы выслужившего 25 лет старшего надзирателя Саратовской губернской тюрьмы Петра Чернышева (с оговоркой, что своевременно не было доложено по недоразумению).

      Новая власть активно взялась и за наведение упавшей в 1917 г. служебной дисциплины, надзиратели обязывались добросовестно исполнять свои обязанности под угрозой уголовного наказания. В циркуляре № 118 от 11 октября 1918 г. заведующего карательным отделом Саратовского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов В. Сергеева констатировалось, что «…надзирательский состав в местах заключения часто меняется… также замечено, что среди служащих мест заключения попадаются лица с уголовным прошлым…». В связи с этим все служащие обязывались иметь при себе во время несения службы номерное удостоверение с фотокарточкой. Ношение форменной одежды не регламентировалось, но на левой руке персонал должен был иметь белую повязку с печатью места заключения и вышитыми заглавными буквами наименования места заключения и номером удостоверения. В зависимости от должности, на свою повязку ее обладатель должен был нашить одну или несколько цветных полос. Медперсонал обязан был носить белую повязку с нашитыми красной тесьмой знаками Женевской конвенции.

      Имеются упоминания о службе в Саратовской тюрьме надзирателей-ветеранов, начинавших еще при царском режиме. Они датированы серединой 1920-х и даже 1930-ми годами [1].

      Основные тенденции в преобразовании мест заключения губернии были заданы, а скорее просто констатированы, в циркуляре № 77 от 31 июля 1918 г. Саратовского губернского комиссара юстиции. А именно: закрытие мелких уездных тюрем, дорого стоящих, но совершенно непригодных для содержания заключенных; сокращение штатов надзора в целях экономии и, с другой стороны, освобождения средств для усиления педагогического и технического персонала. В циркуляре отмечалось, что в центре уже начаты опыты по созданию мест по созданию новых типов мест заключения. Циркуляр заведующего карательным отделом Саратовского губернского комиссариата юстиции № 106 от 23 сентября 1918 г. определял, в соответствии с циркуляром наркомата юстиции № 32 от 7 августа 1918 г., очередные задачи реорганизации карательного дела на местах:

      - создание и восстановление в тюрьмах мастерских, снабженных надлежащим оборудованием, материалами и опытными инструкторами; /200/

      1. Государственный архив новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО). Ф. 46. Оп. 1. Д. 17. Л. 37.

      - организация работ вне тюрем, так как имеющиеся мастерские за последние годы заброшены, и восстановить их быстро не представляется возможным;

      - выработка принципов оплаты труда заключенных с тем, чтобы возмещать расходы на их содержание и выдавать пособия при освобождении. Временно установлено, что 2/3 заработка идут в доход казны, 1/3 – на лицевой счет заключенного. Используются расценки соответствующих профсоюзов.

      Реально наладить полноценный труд заключенных во время Гражданской войны не удалось, а вот число мест заключения действительно уменьшилось, хотя оставшиеся и были переполнены (особенно Саратовская губернская тюрьма). К маю 1918 г. (видимо, в числе прочих временно-каторжных тюрем) была закрыта Саратовская временно-каторжная тюрьма, надзиратели и арестанты переведены в губернскую тюрьму. Следом прекратила свое существование Хвалынская тюрьма. В июле 1918 г. город Хвалынск был оставлен красными войсками, при этом комиссар Балаковского полка Картанов забрал из тюрьмы для нужд части 2 новых тулупа, 20 новых одеял, 27 бушлатов, 22 суконных брюк, 13 револьверов «Смит-Вессон» и 90 комплектов нательного белья. Далее уже белые, отступая в сентябре 1918 г. из города, забрали из тюрьмы деньги, всю документацию, 12 новых суконных одеял, серого мерина, пролетку на резиновом ходу, 8 револьверов «Смит-Вессон», а также все лампы, ведра, бочки, чашки, ложки и топоры. Разграбленную Хвалынскую тюрьму решили не восстанавливать. До конца Гражданской войны прекратила свое существование также Кузнецкая тюрьма.

      Некоторое понятие о состоянии саратовских мест заключения в период Гражданской войны дает отчет, датированный ноябрем 1921 г. Непосредственно в городе Саратове имелись следующие места заключения: губернская тюрьма в ведении Губюста, тюрьма №3 в ведении Саргубчека, лагеря №№ 1 и 2 принудительных работ и места заключения уголовной милиции. Помещения тюрьмы № 3 и лагерей принудработ были недавней постройки, и в санитарном отношении более или менее удовлетворительны. Исключительно антисанитарны места заключения уголовной милиции: маленькие, низкие, темные камеры без вентиляции в неприспособленных подвалах. Ни в одном из мест заключения заключенные не снабжаются ни бельем, ни положенной одеждой, ни постельными принадлежностями. У кого нет родных в Саратове, могущих принести передачу, ходят по 6-8 месяцев в одном белье бессменно. Питание – однообразное во всех тюрьмах. Так, раскладка по губернской тюрьме такова: хлеб ¾ фунта, приварок в зависимости от наличия продуктов, картофель – 1 фунт, крупа на кашу – 24 золотника, капуста, рыба – 24 золотника, мука – 2 золотника, соль – 3 золотника, масло – 2 золотника. Выдача питания в тюрьмах – раз в день, только в тюрьме № 3 дается горячий ужин и сахар. Передачи во всех местах заключения принимаются ежедневно, только в тюрьме №3 – дважды в неделю. Прогулки проводятся не каждый день, да и то кратковременно. Обилие насекомых. В лагерях и тюрьме № 3 борются с ними в камерах путем окуривания серой, выжигания калильной лампой, обработкой различными жидкостями. В губтюрьме подобная санобработка затруднена из-за хронического переполнения камер – вместо 580 человек содержится около 1100. Баня проводится раз в 14-16 дней, но из-за нехватки мыла и отсутствия сменного белья дает мало эффекта. Заболевания цингой из-за плохого питания, особенно в губернской тюрьме: в июле – 4, в августе – 10, в сентябре – 30 (умерло 9), в октябре – 32 (умерло 13). При всех местах заключения имеется по санитарному врачу с помощником и по особому отряду заключенных-санитаров. /201/

      3. Лагеря принудительных работ Саратовской губернии [1]. В соответствии с декретом ВЦИК от 21 марта 1919 г. и постановлением ВЦИК от 17 мая 1919 г. в период Гражданской войны в России создавались концентрационные
      лагеря, подведомственные ВЧК, и лагеря принудительных работ, подчиненные НКВД, с ярко выраженной классовой направленностью. Правовые основы их деятельности были иными, чем в исправительно-трудовых учреждениях, находящихся в ведении наркомюста. В концентрационных лагерях по постановлению ВЧК содержались интернированные на время Гражданской войны иностранные граждане и представители ранее господствующих классов, способные при определенных условиях выступать с оружием в руках против Советской власти. ВЧК указывала, что эти лица должны рассматриваться как
      временно изолированные от общества в интересах революции, а потому условия их содержания не должны иметь карательного характера. В лагеря принудительных работ заключенные помещались как по решению судебных органов
      на определенный срок, так и в административном порядке. Заключенным, проявившим трудолюбие, администрация лагеря могла позволить жить на частных квартирах и являться в лагерь для исполнения назначенных работ. В годы Гражданской войны, когда уголовная преступность тесно смыкалась с преступностью политической, в лагерях осуществлялась в основном изоляция наиболее опасных для Советского государства лиц [2]. Как правило, один и тот же лагерь совмещал функции концентрационного лагеря и лагеря принудительных работ, и сами названия эти использовались как синонимичные. Например, «Саратовский концентрационный лагерь принудительных работ».

      На местном губернском уровне лагеря подчинялись подотделу принудительных работ и общественных повинностей отдела управления губисполкома (заведующие подотделом – Радо, Афанасьев, зам. заведующего – Бауэр). Кроме подотдела принудработ, отдел управления включал в себя управление делами и подотделы: организационно-инструкторский, записи актов гражданского состояния, милиции, сметно-счетный (приказ отделу управления Саргубисполкома № 285 от 8 марта 1921 г.).
      Организованному в Саратове (ориентировочно, в последние месяцы 1919 г.) лагерю принудительных работ были переданы помещения и мастерские бывшего исправительного арестантского отделения. В число мастерских входили: часовая, сапожная, портняжная, столярная, слесарная, колесная, жестяночная, гвоздильная мастерские, а также кузница. Перестала действовать
      (из-за отсутствия сырья) лишь ткацкая мастерская. К лету в лагере содержалось порядка 700—800 заключенных, в основном совершеннолетних мужчин, хотя имелись также женщины и несовершеннолетние (таблица 3). Осенью 1920 г. число заклююченных подскочило до тысячи и выше. Характерной была высокая «текучесть» заключенных: прибытие – убытие их за день достигало нескольких десятков человек.

      Таблица 3
      Число заключенных в Саратовском лагере принудительных работ и их занятость трудом



      1. Параграф написан по материалам архива ГУВД по Саратовской области.
      2. Уголовно-исполнительное право России: теория, законодательство, международные стандарты, отечественная практика конца XIX – начала XXI века / Под ред. А.И. Зубкова. Москва, 2002. С. 274–275.

      Особую категорию заключенных саратовского лагеря составляли около пятидесяти «заложников на все время Гражданской войны», которых предполагалось репрессировать в случае каких-либо контрреволюционных выступлений в губернии. В лагере находились также военнопленные и перебежчики, уголовники и бродяги и, до выяснения обстоятельств, жители Саратова, нарушившие «комендантский час» (приказ № 88 от 4 марта 1921 г. по гарнизону г. Саратова).

      Телеграммой Главного управления принудработ НКВД РСФСР от 28 мая 1921 г. всем лагерям предписывалось беспрепятственно принимать от местных комиссий по борьбе с незаконным использованием транспорта «мешочников» и, вообще, безбилетных пассажиров, которые «подлежат рациональному использованию на принудительных работах». Наконец, такая достаточно курьезная деталь. Весной-летом 1921 г. в Саратове остро встал вопрос о защите зеленых насаждений. Жителям были запрещены неорганизованный выпас коз на городских улицах, потрав и вырубка насаждений. Нарушители также направлялись на небольшие сроки (несколько дней) в лагерь. Представление о составе заключенных дает, например, отчет коменданта лагеря за вторую половину мая 1920 г. В конце отчетного периода имелось 564 заключенных. Из них: осужденных на срок до пяти лет – 415 человек (74 % от общего числа), на срок свыше пяти лет – 5 человек (менее 1 %), на неопределенный срок – 17 человек (3 %), военнопленных – 58 человек (10 %), «заложников и на все время Гражданской войны» – 55 человек, в том числе одна женщина (около 10 %).

      Руководили лагерем коменданты: Тюликов, с марта 1920 г. – Листов, с 9 апреля 1920 г. – Мироненко, с 12 июля 1921 г. – Генералов. Судя по документам, лагерный режим не отличался особой жесткостью, во всяком случае первоначально. В первые недели функционирования лагеря широко практиковалась работа заключенных представителей интеллигентских профессий в том же учреждении, что и до заключения. В лагерь они приходили на проверку и ночлег, а в течение дня свободно, без охраны перемещались по городу, могли зайти к себе домой пообедать и пообщаться с родными. Работающим внутри лагеря администрация разрешала «дневные отлучки» – нечто вроде увольнительных.

      Но уже в феврале всех заключенных специалистов, работающих в советских учреждениях и государственных предприятиях по своей специальности, отозвали с работ. Впредь таковых разрешалось посылать на работы по специальности только по получении соответствующего разрешения от административного или судебного органа, за которым числится данный заключенный – совнарсуда, ревтрибунала, ЧК, отдела управления губисполкома. Тем не менее, если разрешение было получено, комендант лагеря обязан был немедленно снять заключенного с общих работ и отправить трудиться по специальности (приказ № 14 от 10 февраля 1920 г. отдела управления Саратовского губисполкома). Ввиду участившихся побегов из лагеря были запрещены дневные отлучки (приказ № 16 от 12 февраля 1920 г.). Предписывалось в десятидневный срок зафиксировать в личных делах и проверить домашние адреса всех заключенных (приказ № 18 от 17 февраля 1920 г.). Запретили использо-/203/-вать на работах вне лагеря всех заключенных, приговоренных до конца Гражданской войны и пожизненно (приказ № 33 от 20 марта 1920 г.).

      Свидания с заключенными разрешались по будням с шести до семи вечера, по выходным дням с десяти утра до часу дня. Ближайшие родственники (к ним причислены жена, дети, родители, сестры) в выходные дни на свидания допускались без пропусков. Таким образом, количество свиданий заключенных с членами их семей фактически не лимитировалось (приказ № 25 от 4 марта 1920 г.). Отдельным приказом по лагерю 4-5 апреля 1920 г. – дни еврейской Пасхи – для заключенных евреев были объявлены нерабочими, на эти дни им была предоставлена отдельная камера для совершения религиозных обрядов и разрешены беспрепятственный прием передач и свидания с родными с десяти часов утра до восьми вечера (приказ № 37 от 3 апреля 1920 г.). Практиковалось назначение заключенных-специалистов на административные должности в аппарате управления лагеря, например, заключенный Герценберг был назначен «ответственным руководителем счетоводства лагерных мастерских» (приказ № 48 от 22 апреля 1920 г.).

      Наряду с работой в лагерных мастерских, заключённых использовали на малоквалифицированных физических работах в городе, в основном, на погрузке-разгрузке железнодорожных вагонов и барж. Например, во второй половине мая 1920 г. заключенные работали на 35 объектах в Саратове, Покровске и в пригородных сельских районах. Превалировали по числу затраченных человекодней работы на Рязано–Уральской железной дороге (станции Покровск, Увек и др.) и в речном порту Центросоюза водного транспорта. В отчете о работах упоминаются также холодильный пункт, 2-я Советская больница, гарнизонные бани, мельницы, пекарня, фермы и полевые секции. Продолжая традицию исправительного арестантского отделения, лагерь обеспечивал работу в Саратове ассенизационного «мусорного обоза». Арестантской рабочей силой обслуживались пригородные совхозы «Красная поляна» и «Красный прогресс». Совхоз «Красный прогресс» напрямую подчинялся подотделу принудработ, имел 120 десятин земли: 90 – пашня, 30 – фруктовые сады (заведующий совхозом – Ермолаев).

      Однако свое название лагерь принудительных работ явно не оправдал. Производительным трудом здесь удавалось занять лишь около половины заключенных, причем этот показатель был довольно стабильным, колеблясь в пределах нескольких процентов (см. таблицу 2). Само производство оказалось малоэффективным. Так, для работы в мастерских внутри лагеря не все заключенные имели должную квалификацию, в условиях военной разрухи мало было заказов, остро не хватало расходных материалов. Например, когда в апреле 1920 г. сапожная мастерская лагеря выполняла заказ по починке обуви курсантов партийно-советской школы, запасные подметки удалось раздобыть только через высшую губернскую власть. Широкомасштабному выводу заключенных на работы в город препятствовала нехватка конвоиров. Да и процесс получения разрешений на работу для тех заключенных-интеллигентов, кто продолжал трудиться по прежнему месту, требовал немало времени. Вознаграждение за труд полагалось выплачивать при условии ежедневной восьмичасовой работы (приказ № 34 от 23 марта 1920 г.).

      Охрана лагеря (на 14 января 1921 г.) подразделялась на наружную и внутреннюю. Первую нес Саратовский караульный полк, из которого ежедневно в лагерь высылалась команда в 38 человек. Постов 11, а именно: 2 у входа в лагерь по Астраханской улице, 3 – у стен внутри двора, 1 – у больницы, 1 – у кладовой, 1 – у цейхгауза, 1 – у здания военнопленных поляков, 3 – в коридорах 2, 3, 4 этажей корпуса. Внутреннюю охрану осуществляли 3 старших и 5 младших надзирателей, 4 надзирательницы и 8 красноармейцев на должности младших надзирателей. Для сопровождения заключенных на работы от караульного полка ежедневно высылались 20 красноармейцев. /204/

      Согласно «обязательному постановлению» коменданта лагеря Мироненко, все неграмотные и малограмотные заключенные должны были посещать «школу безграмотности». Занятия проводились с 7 до 9 часов вечера, для мужчин – в лагерной библиотеке, для женщин – в камере № 36. К этому времени все работающие как внутри, так и вне лагеря должны были возвращаться с работ. За непосещение занятий следовало дисциплинарное наказание. Грамотность вновь прибывших в лагерь регистрировала канцелярия. Достаточно часто заключенные совершали побеги, но нередко добровольно возвращались назад в лагерь. Например, параграф 2 приказа коменданта лагеря № 166 от 15 июня 1921 г.: «Вернувшуюся из бегов Иванову Веру зачислить с сего числа на провиантское, приварочное и чайное довольствие».

      На 12 марта 1921 г. в лагере содержалось 1818 человек. Из них 631 человек – собственно заключенных лагеря, оставшиеся 1187 человек – «вакулинцы и антоновцы». Рассчитанный максимально на 1000 человек лагерь был переполнен почти в два раза. Комендант Мироненко докладывал в подотдел принудработ, что нет возможности обеспечить всех горячей пищей и кипятком. По причине хронического переполнения лагеря здесь же в Саратове был организован второй лагерь (уже имеющемуся дали номер первый). Лагерь № 2 создали в апреле 1921 г. в помещении 126-го этапа на пересечении улиц Ильинской и Кирпичной (Посадского) (комендант лагеря № 2 с 1 мая 1921 г. – Г. Тюликов, бывший пом. коменданта лагеря № 1).

      В июне 1921 г. в губернии имелись лагеря: Саратовские №№ 1, 2, Хвалынский, Новоузенский, Аткарский, Балашовский, Сердобский, Кузнецкий. 25 июня лагеря №№ 1, 2 были осмотрены властями, санитарное состояние их найдено в целом удовлетворительным (указано установить в обоих лагерях баки для кипяченой питьевой воды). В стадии организации были лагеря в Вольске, Дергачах, Петровске, Покровске, Камышине. Суммарное номинальное наполнение саратовских лагерей составляло 1500 человек (штат охраны – 60 красноармейцев). Наполнение уездных лагерей – по 300 человек (штатные караулы – по 20 красноармейцев). Реально для охраны лагерей привлекалась милиция: 30 саратовских милиционеров, всех прочих – по 12. Представление о том, как создавали новые лагеря, дает отчет инструктора по организации лагерей подотдела принудработ И.Т. Менделя. Прибыв в Камышин организовывать лагерь, в качестве вероятных мест его расположения он обследовал следующие объекты: бывший винный склад, воинские бараки, мельницу Шмидта и музыкальную школу. Критерии выбора: желательно за городом, но не очень далеко, возможность проживания заключенных и организации производственных мастерских, минимум затрат на ремонт и оборудование помещений.

      Представление о жизни в лагере дает отчет за октябрь 1921 г. коменданта Сердобского лагеря. В лагере – около 50 заключенных. Они живут в двух бараках бывших воинских казарм, требующих подготовки к зиме, на что нет средств. Поэтому на зиму разрешено занять другое помещение. В восемь часов утра – развод на работы. С часу до двух – обед для работающих в лагере, в общей столовой по группам. Работающим вне лагеря обед предоставляется по возвращении с работ. В шесть вечера – выдача кипятка. С полседьмого до восьми – личное время, читка газет и книг в лагерной читальне, неграмотные обучаются грамоте (есть учительница). Затем проверка, отбой, всякие хождения прекращаются. Имеются клуб с библиотекой, лекторы от местного Политпросвета выступают с докладами по политическим и культурно-просветительским вопросам. Организованы хоровая, музыкальная и драматическая секции. В сентябре в местном кинотеатре заключенные бесплатно смотрели фильм. Суточный паек: 96 золотников хлеба, 32 – крупы, 3,6 – масла, 3,2 – соли, 96 – картофеля, 24 – мяса, 1,2 – муки. Летом из-за отсутствия белья и мыла были неудовлетворительны санитарные условия, в сентябре вопрос изменился в лучшую сторону. Баня – дважды в месяц. Местный здравотдел пре-/205/-доставил в распоряжение лагеря постоянного лекпома. Охрану лагеря осуществляют 12 милиционеров посменно. Работа плотницкой, сапожной и портняжной мастерских тормозится отсутствием инструментов и материала, в выдаче которых местные власти отказали. Для пошива белья приобретено 24 катушки ниток в обмен на 1 пуд и 3 фунта муки из премиального фонда заключенных. В отчетный период заключенные ремонтировали лагерные помещения, рубили дрова на зиму для лагеря, убирали и грузили овощи, картофель и рожь в Опродкомгубе и Заготконторе.

      Можно предполагать, что конец лагерей принудработ – специфического порождения Гражданской войны – определили не только и не столько завершение самой Гражданской войны (ведь в весной-летом 1921 г. лагеря еще активно создавались), сколько проведение новой экономической политики – НЭПа. На губернском совещании руководителей лагерей принудработ, в связи с новой экономической политикой и на основании указаний центра, были определены основные направление развития лагерной «экономики»: постановка всей работы лагерей на чисто коммерческую основу, организация производственных предприятий самого разнообразного характера (мастерских, маленьких заводов, совхозов); достижение, таким образом, наиболее рационального использования труда заключенных лагерей и постепенного перехода на самоснабжение и освобождение государства от расходов на содержание. Приказ отдела управления № 72 от 12 декабря 1921 г. требовал исчислять заработок заключенных на основе «вольных» расценок, утвержденных соответствующими профсоюзами; предпочтение должно было отдаваться сдельной оплате перед поденной. Продукция лагерных мастерских должна была оцениваться на основе цен местного рынка.

      Тем не менее, все это оставалось на уровне благих намерений. В нэповскую экономику лагеря явно не вписывались. Так, уже 24 марта 1921 г. Саратовский подотдел принудработ запрашивал кредит в 20 млн руб. в финотделе НКВД и ВЧК на содержание лагерей и совхоза при подотделе. При этом указывалось, что три функционирующих и пять организуемых лагерей в Саратове и уездах находятся в критическом финансово-экономическом положении. «Большую часть заключенных составляют пленные, захваченные во время ликвидации разных бандитских шаек, оперирующих в пределах Саратовской губернии и, как элемент неблагонадежный, не могут быть посланы на работы»; совхоз «Красный прогресс» требует срочного обзаведения инвентарем, в первую очередь – покупки лошадей, без чего сев будет сорван, и так далее.

      В 1922 г. все лагеря принудработ на территории губернии были закрыты.

      4. Польские военнопленные в лагерях принудработ [1]. Наряду с прочими военнопленными Гражданской войны к ноябрю 1920 г. в саратовских лагерях появились и поляки, взятые в плен в ходе войны с Польшей. По-видимому, их было всего около трех с небольшим сотен. Сперва поляков поместили в саратовский лагерь, а затем большинство из них перераспределили по уездным лагерям и конкретным объектам работ (таблица 4).

      Таблица 4
      Численность военнопленных поляков в Саратовском лагере принудработ



      Как известно, попавших в плен в Польше красноармейцев польские власти морили голодом и подвергали издевательствам. Условия же содержания пленных поляков в Советской России с достаточным основанием можно назвать льготными. Приказы отдела управления требуют строгого соблюдения корректности в обращении с военнопленными поляками, аккуратной выдачи им продовольственного пайка и создания приемлемых бытовых условий. По-видимому, как и при «походе на Варшаву», власти руководствовались принципами пролетарского интернационализма и мечтами о мировой революции. Пусть не удался первый «поход на Варшаву», удастся второй. Надо только накопить сил и провести воспитательную работу с несознательными польскими товарищами, чтобы следующий раз знали, против кого им воевать.

      Сразу же был поставлен вопрос о переводе поляков в отдельное помещение, чтобы не допускать их контактов с русскими белогвардейцами и уголовниками. Там их жизнь проходила не как в тюрьме, а скорее как в воинской казарме. Далее, из них сформировали так называемую трудовую дружину, организованную наподобие воинского подразделения. Структура и функции дружины были типовыми, определенными на общероссийском уровне соответствующими инструкциями Главного управления принудительных работ (ГУПР) НКВД РСФСР. А именно, дружина численностью 360 человек должна подразделяться на 2 роты (в роте – 3 взвода, во взводе – 5 отделений). Комсостав дружины – командир, два его помощника, ротные, взводные и отделенные командиры – должны назначаться из числа военнослужащих РККА. Средний комсостав получает содержание в подотделе принудработ: командир дружины – в размере коменданта лагеря, его помощники и комроты – «размером ниже». Красноармейцы на должностях взводных и отделенных командиров на всех видах довольствия состоят при губвоенкоматах. Рядовые дружинники – поляки получают довольствие от Губпродкома по тыловой красноармейской раскладке, одежду – от губвоенкома.

      Реально из-за нехватки людей советских руководителей во вновь сформированной 1-й Рабочей дружине из военнопленных сперва было всего трое. А именно, подчиненный непосредственно коменданту лагеря командир дружины Арсений Дьячук, делопроизводитель строевой части Иван Брызгалин и техник Владимир Петров, все – назначенные губвоенкомом. На нижестоящих уровнях дружинной иерархии были только поляки: три командира взводов – Иван Смоляш, Генрих Панек и Иван Студинский, их помощники – Станислав Залесский, Леон Панковский и Иван Ярош, далее – командиры отделений, и, наконец, рядовые дружинники. Указанием ГУПР НКВД РСФСР №84 от 29 января 1921 г. в распоряжение Саратовского подотдела из Всеросглавштаба направлен дополнительный комсостав. В начале февраля 1921 г. по предписаниям Саргубвоенкома прибыли начальник хозчасти Федор Красавцев, командир 1-й роты Георгий Березинский, командир 2-й роты Иван Филиппов, комвзводы и помкомвзводы.

      Польские военнопленные работали и в мастерских внутри лагеря, и в городе «на выводе». Характерно, что 25 и 26 декабря 1920 г., на Рождество, поляки были освобождены от работ. С ними регулярно проводились политзанятия. По специальным увольнительным запискам из лагеря поляки ходили на занятия в так называемую польскую секцию при губернском комитете РКП(б), по-видимому, организованную специально для них. Не пренебрегали польские военнопленные и «самоволками». Сохранилось несколько рапортов командира дружины Дьячука на имя коменданта лагеря о возвращении из самовольной отлучки того или иного польского пленного, например, за декабрь 1920 г. – Леона Брюнера и Антона Копалки. Судя по этим бумагам, никаким особым карам за самовольные отлучки их не подвергали. /207/

      Впечатление об условиях и эффективности труда поляков на саратовской земле дает справка, выданная Саргубэваком польскому представителю по делам военнопленных. А именно, в распоряжение Губэвака для заготовки дров лагерем были выделены 80 поляков. Они работали в Нееловском лесничестве в районе Базарного Карабулака с 9 ноября 1920 г. по 18 марта 1921 г. Прибыли из лагеря в рваной одежде, белье и обуви. Губэвак в полной мере экипировал их и содержал на свои средства. Рабочая сила, согласно действующему положению, была предоставлена лагерем в поденное пользование за плату в 74 руб. 40 коп. за день с прибавкой соответствующей премии за переработку, причем все расходы по содержанию рабочей силы должен был нести сам лагерь (но не нес). По «словесному уговору», каждый пленный должен был выработать в день ¼ кв. сажени дров. Реально вырабатывали около половины нормы, эффективность работы признана «чрезвычайно низкой».

      Пребывание польских военнопленных в нашей губернии продолжалось немногим более полугода. К июню 1921 г. они были отправлены на родину. Так, телеграммой от 7 февраля 1921 г. ГУПР НКВД РСФСР затребовал, ввиду предстоящего обмена военнопленными, данные об обеспеченности поляков обмундированием. Телеграммой ГУПР от 5 марта 1921 г. предложено срочно перевести всех поляков из уездных лагерей в губернский центр, обеспечить положенным вещевым довольствием за счет забронированного в центре запаса, выплатить зарплату. Зарплата выплачивалась из расчета 900 руб. за месяц работы в составе дружины, четверти этой ставки – за месяц работы до организации дружины. /208/

      Военно-исторические исследования в Поволжье: Сб. науч. трудов. Вып. 9. — Саратов: Изд-во ВИ ВВ МВД РФ, 2012. С. 197-208.
    • Военкомуезд
      Ганин А.В. Между красными и белыми. Крым в годы революции и Гражданской войны (1917-1920) // История Крыма. М., 2015. С. 283-329.
      By Военкомуезд
      МЕЖДУ КРАСНЫМИ И БЕЛЫМИ
      Крым в годы революции и Гражданской войны (1917-1920)

      К 1917 году территория Таврической губернии Российской империи включала в себя две различных части — Крым и Северную Таврию с уездами: Днепровским, Мелитопольским, Бердянским, Симферопольским, Ялтинским, Феодосийским, Евпаторийским и Перекопским. Севастополь являлся базой Черноморского флота. Из 808 903 жителей Крыма русские и украинцы составляли 399 785 человек (49,4%), крымские татары и турки — 216 968 человек (26,8%), евреи (вместе с крымчаками) — 68 159 (8,4%), немцы-41 374 человека (5,1%) [1].

      Февральские события 1917 года первоначально были встречены населением полуострова достаточно спокойно. В городах Крыма прошли многолюдные митинги социалистических партий. Губернию возглавил комиссар Временного правительства Яков Тарасович Харченко. В Крыму, как и но всей России, весной 1917 г. начали создаваться профсоюзные организации и Советы. Общество охватила революционная эйфория — наивная вера в светлое будущее и призывы к неограниченной свободе, которая все чаще понималась как вседозволенность. В Севастополе возник Совет рабочих /283/

      1. Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. Симферополь, 2008. С. 15.

      депутатов Севастопольского порта и Совет матросских и солдатских депутатов (позднее — Совет военных и рабочих депутатов). Повсеместно возникли разнообразные комитеты. Началось уничтожение памятников императорской эпохи.

      Принял революцию и выразил поддержку новой власти Черноморский флот во главе с одним из будущих лидеров Белого движения 42-летним вице-адмиралом Александром Васильевичем Колчаком. По мнению видного эмигрантского историка С. П. Мельгунова, Колчак так или иначе участвовал в антимонархическом заговоре, хотя прямых доказательств этому нет [1]. Напротив, современный петербургский ученый А. В. Смолин, детально проанализировавший вопрос о заговоре на Балтийском флоте, в отношении Черноморского флота полагает, что Колчак был ни при чем [2]. В отличие от находившегося вблизи революционного Петрограда Балтийского флота эксцессов с убийствами офицеров здесь не произошло, разложение флота шло несколько позднее и медленнее, однако предпосылки будущих столкновений обозначались. Уже весной 1917-го имели место случаи неисполнения солдатами и матросами приказов, на кораблях стали возникать большевистские ячейки, матросы пытались изгонять неугодных офицеров, авторитет офицеров резко упал. Между командованием Черноморского флота, штабом крепости Севастополь и местным жандармским управлением существовали острейшие противоречия, позволявшие Колчаку произвольно вмешиваться в работу тех структур, которые по своим задачам не должны были ему подчиняться. Подобное вмешательство, уже начиная с лета 1916 года, спо-/284/

      1. Мельгунов С. П. На путях к дворцовому перевороту. Заговоры перед революцией 1917 г. М., 2003. С. 161-162.
      2. Смолин А. И. Морской «заговор» — факты и вымысел // Проблемы новейшей истории России: Сб. к 70-летию со дня рождения Г. Л. Соболева. СПб., 2005. С. 100; Он же. Два адмирала: А. И. Непенин и А. В. Колчак в 1917 г. СПб., 2012.

      собствовало процессу разложения матросов Черноморского флота [1].

      Весной 1917-го Колчак начал заигрывать с матросскими массами и попытался возглавить революционные процессы на флоте (его даже именовали «вождем революционного Севастополя» [2]). Чтобы сохранить за собой авторитет и власть, молодой адмирал выступал перед матросами с демократическими речами, выпустил политзаключенных из тюрьмы, организовал торжественное перезахоронение останков расстрелянного мятежного лейтенанта Шмидта и его соратников, изгонял офицеров, подозревавшихся в контрреволюционности, способствовал созданию комитетов, в соответствии с веяниями времени организовал переименование кораблей. Однако на практике эти шаги лишь усугубляли ситуацию и расшатывали дисциплину. При попустительстве командующего Черноморским флотом разложение моряков прогрессировало.

      Однако возглавить революцию на флоте Колчаку удалось лишь на непродолжительный период, уже в мае 1917 года сложилась патовая ситуация — стало ясно, что дальнейшее попустительство командования матросам ведет к утрате флотом боеспособности, а сопротивление — к неизбежному отстранению Колчака как командующего флотом. В итоге 6 июня Колчак был вынужден отдать приказ о сдаче оружия офицерами. В тот же день по решению делегатского собрания флота и гарнизона он был отстранен от должности. Параллельно сам Колчак направил телеграмму о своей отставке Временному правительству, а 9 июня, не дожидаясь решения /285/

      1. Подробнее см.: Ганин А. В. Приговор генерал-майора Рерберга вице-адмиралу Колчаку // Военно-исторический журнал. 2008. № 10. С. 64-65; Рерберг Ф. П. Вице-адмирал Колчак на Черноморском флоте / Публ. А. В. Ганина // Военно-исторический журнал. 2008. № 10. С. 66-69; №11. С. 52-58; № 12. С. 59-65.
      2. Соколов Д. В. Таврида, обагренная кровью. Большевизация Крыма и Черноморского флота в марте 1917 — мае 1918 г. М., 2013. С. 25.

      правительства, покинул Севастополь, передав командование флотом контр-адмиралу Вениамину Константиновичу Лукину.

      Активизировалось и крымско-татарское национальное движение. В марте 1917 г. в Симферополе состоялось общее собрание мусульман Крыма, на котором присутствовали не менее полутора тысяч делегатов. На собрании был образован Временный Крымско-мусульманский исполнительный комитет (Мусисполком) во главе с Челеби Челебиевым, избранным муфтием (в 1918 году убит большевиками). Комитет выразил полную поддержку Временному правительству. Однако от первоначальных сравнительно умеренных требований автономии в составе России лидеры крымско-татарских националистов пошли по пути радикализации своей платформы и заигрывания с враждебными России внешними силами. В июле 1917 года была создана партия «Милли Фирка» («Национальная партия»), объединившая членов нелегальных татарских организаций Турции. Первоначально это был лишь союз единомышленников, тогда как полноценное оформление партийной структуры относится к 1919 году. Руководили партией Челебиев и Джафер Сейдамет. Партия поддерживала идеи пантюркизма. Одной из задач этой организации был отрыв Крыма от России при помощи Турции и Германии, находившихся с Россией в состоянии войны. Содействовали укреплению организации и турецкие военнопленные. Представители крымско-татарского движения добивались создания мусульманских воинских частей, что в многонациональном Крыму вело к появлению аналогичных формирований других национальностей и эскалации межнациональных конфликтов [1]. 23 июля 1917 года Челебиев был арестован севастопольской контрразведкой по подозрению в связях с Турцией, что повлекло волнения, однако уже на следующий день арестованный был освобожден. /286/

      1. Подробнее см.: Зарубин А. Г., Зарубин В. Г. Указ. соч. С. 125-140.

      Помимо крымско-татарских на полуострове стали появляться другие национальные организации и их отделения — еврейские, армянские, украинские и т. д. Власть постепенно утрачивала контроль над населением. Разложение флота к осени 1917 года было ужасающим. Матросы пьянствовали, третировали офицеров, дисциплины не существовало. В сельской местности шел погром помещичьих усадеб. Крым погружался в хаос.

      Уже 26 октября, на следующий день после большевистского переворота в Петрограде, Центральный комитет Черноморского флота приветствовал смену власти. Командующий флотом контр-адмирал Александр Васильевич Немитц издал приказ о поддержке власти Советов. Однако другие национальные, общественные, профессиональные организации Крыма восприняли произошедшее отрицательно, как начало Гражданской войны.

      25 октября собрание представителей общественных и революционных организаций избрало губернский ревком, переименованный 28 октября в губернский комитет спасения родины и революции, который 6 ноября прекратил свое существование и уступил власть Крымскому революционному штабу. 4 ноября ушел в отставку губернский комиссар Временного правительства Н. Н. Богданов, которого сменил его помощник П. И. Бианки. По сути, на полуострове сохранялась власть Временного правительства.

      В целом обстановка оставалась спокойной. В то же время из Крыма на борьбу с контрреволюцией на Дон выехал отряд матросов во главе с анархистом А. В. Мокроусовым (вскоре разбит). Командование флота было против посылки отрядов, что вызывало подозрения в контрреволюционности и повлекло уже в ноябре 1917-го аресты офицеров матросами.

      В ноябре были проведены выборы во Всероссийское Учредительное собрание. Результаты их по Таврической губернии оказались следующими: за эсеров 67,9% голосов, /287/

      за кадетов — 6,8%, за большевиков — 5,5%, за меньшевиков — 3,3%, за народных социалистов — 0,8%. 11,9% получил крымско-татарский национальный список, 4,8% немецкий и 2,4% еврейский1.

      20 ноября открылся губернский съезд представителей городских и земских самоуправлений, на котором был образован губернский совет народных представителей как высший орган управления губернией. Под контролем совета находился Крымский революционный штаб во главе с Сейда-метом, которому подчинялись три крымско-татарских полка (всего до 6000 человек).

      Постепенно обстановка накалялась. 7 ноября украинская Центральная Рада приняла III Универсал, провозглашавший образование Украинской народной республики (УНР) в составе России. При этом в УНР, игнорируя мнение населения, были включены три северных уезда Таврической губернии (Бердянский, Днепровский и Мелитопольский), а также выражались претензии на Черноморский флот. Эти действия вызвали общее возмущение в Крыму — спокойно восприняли их только крымские татары и большевики. Накалило ситуацию и возвращение в Крым остатков революционных отрядов, разгромленных белыми, а также похороны погибших матросов.

      В 1917 году и позднее Крым стал прибежищем множества имущих семей из Петрограда, Москвы и Киева, ставших беженцами. Прибыли сюда и представители дома Романовых (бывшая императрица Мария Федоровна с дочерьми — великими княгинями Ксенией Александровной и Ольгой Александровной, великие князья Николай Николаевич, Петр Николаевич, Александр Михайлович)2. Беженский фактор играл определенную роль в обострении социальной напря-/288/

      1. Там же. С. 222.
      2. Врангель П. Н. Записки. Южный фронт (ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г.). Ч. 1. М., 1992. С. 81.

      женности. 15-17 декабря в Севастополе прокатились стихийные офицерские погромы, получившие наименование «Варфоломеевских ночей», когда было казнено не менее 128 офицеров. Самосуды продолжались и в дальнейшем. В январе 1918 года на транспорте «Трувор», стоявшем на рейде Евпатории, офицеров со связанными руками матросы сбрасывали в море, где они неизбежно тонули. Арестованным ампутировали различные органы. Казни производились и на гидрокрейсере «Румыния». Всего было убито не менее 47 человек. Впоследствии белыми было проведено расследование, и те из виновных, которых удалось задержать, были в марте 1919 г. расстреляны из пулеметов.

      16 декабря в Севастополе был создан Военно-революционный комитет во главе с большевиком из красных латышей Юрием Петровичем Гавеном. Основной опорой сторонников Ленина стали моряки Черноморского флота. Методами террора моряки постепенно стали брать под свой контроль города Крыма.

      Между тем, с ноября 1917 года Мусисполком выдвинул лозунг «Крым для крымцев». 13 декабря в Бахчисарае на заседании крымско-татарского парламента — Курултая (открылся 26 ноября) — была провозглашена Крымская демократическая республика и образовано Крымско-татарское национальное правительство во главе с Челебиевым, а с января 1918-го — с Сейдаметом. В декабре начались первые вооруженные столкновения с татарами.

      11 января 1918 г. татарская конница (эскадронцы) атаковала Севастополь, однако в результате боев 12-13 января была разгромлена матросами и красногвардейцами, которые двинулись на Бахчисарай и Симферополь. 12-14 января татарские национальные части были разбиты и в Симферополе восставшими рабочими при поддержке рабочих и матросов из Севастополя. Сейдамет бежал в Турцию, а большая часть членов правительства была арестована. В Крыму установилась советская власть. Период с января по март /289/ 1918 года1 ознаменовался на полуострове новым всплеском стихийного террора. Массовые расстрелы проходили в Севастополе, Симферополе, Евпатории (эти события получили наименование — «Еремеевских ночей» — от простонародного названия печально знаменитой Варфоломеевской ночи).

      Единой власти в Крыму не было. В конце января 1918 года прошел Чрезвычайный съезд советов рабочих, солдатских, крестьянских депутатов и представителей ВРК Таврической губернии, на котором был создан в качестве губернского органа власти Таврический Центральный исполнительный комитет из 10 большевиков и 4 левых эсеров. Председателем ЦИК стал еще один красный латыш Жан Августович Миллер.

      7-10 марта в Симферополе в присутствии около 700 делегатов прошел 1-й Учредительный съезд Советов рабочих, солдатских, крестьянских, поселянских и батрацких депутатов всех земельных комитетов и ВРК Таврической губернии. На съезде губерния была провозглашена республикой Тавриды. 10 марта был избран ЦИК республики в составе 12 большевиков и 8 левых эсеров. Председателем ЦИК стал Миллер. ЦИК сформировал СНК, который возглавил Антон Иосифович Слуцкий.

      В условиях германо-австрийского наступления было принято решение о том, что Крым не станет оказывать сопротивления, соблюдая условия Брестского мира. 22 марта 1918 года по предложению Совнаркома РСФСР ЦИК Советов республики Тавриды опубликовал декрет о создании в составе РСФСР Таврической советской социалистической республики уже только в границах Крыма без Северной Таврии. Это решение де-факто признавало сложившееся положение вещей, поскольку северные уезды губернии уже были оккупированы, а крымские власти опасались поглощения полуострова Украиной. /290/

      1. Все даты с февраля 1918 г. — по новому стилю.

      В этот период в Крыму реализовывались декреты Советской власти. Шел процесс национализации промышленности, организовывался рабочий контроль на производстве, изымались помещичьи земли, активно вывозилось продовольствие для обеспечения РСФСР (было отправлено более 5 миллионов пудов), осуществлялась политика «военного коммунизма».

      Опорой новых властей стали отряды, сформированные местными советами. С учетом черноморских моряков республика могла иметь не менее 20 тысяч человек в различных вооруженных формированиях. Впрочем, боеспособность их была достаточно низкой. При этом следует отметить, что крымские татары и немцы новый режим не поддерживали.

      22 марта 1918 года был создан Верховный военно-революционный штаб, преобразованный 26 марта в народный комиссариат по военно-морским делам, занимавшийся формированием вооруженных сил Таврической ССР, однако республике была уготована недолгая жизнь.

      В 1918 году Крым оказался спорной территорией, претензии на которую высказывали Советская Россия, Украина и местные силы. Ситуация значительно осложнялась иностранным вмешательством. 29 марта 1918 года по соглашению с Австро-Венгрией Германия включила Крым в зону своих интересов, а уже 18 апреля германские войска в нарушение условий Брестского мира захватили Перекоп и вторглись в Крым. Их поддержали антибольшевистские силы в самом Крыму, в частности татарские националисты из партии «Милли-Фирка». Наступление на Крым начала и Крымская группа войск Украинской народной республики под командованием подполковника Петра Болбочана (впрочем, украинские части по требованию немецкого командования от 27 апреля были выведены из Крыма). Внутри Крыма активизировались антибольшевистские силы. В Алуште 22 апреля взял власть мусульманский комитет. Восставшие /291/ направились на Ялту. Власть была захвачена в Судаке, Кара-субазаре, Старом Крыму. Произошло выступление и в Феодосии, однако при содействии флота оно было подавлено. Татары приветствовали немцев с национальными флагами, помогали немцам и местные немецкие колонисты. Мусульманское восстание сопровождалось террором и зверскими истязаниями (отрезание ушей, грудей, пальцев) в отношении не только большевиков, но и христианского населения Южного берега Крыма (русских, армян, греков)1. Особенно острым было противостояние татар с греками, которых, по сути, попытались изгнать с побережья полуострова. Большинство членов ЦИК и СНК республики во главе с Антоном Слуцким были схвачены татарскими националистами. После пыток и издевательств 24 апреля они были расстреляны под Алуштой.

      Массовый террор со стороны татарского населения повлек самомобилизацию и самоорганизацию христиан и создание отрядов самообороны, которые вынужденно действовали совместно с большевиками. В отбитых красногвардейцами и отрядами самообороны Алуште и Гурзуфе, где были обнаружены следы зверств, начался ответный террор в отношении татар, антитатарские погромы прокатились по Ялте, Алупке и другим населенным пунктам. Татарское население Алушты бежало в горы.

      19 апреля немцы вошли в Джанкой, 22-го — в Евпаторию и Симферополь, 29-го — в Керчь, 30-го — в Феодосию и Ялту, 1 мая они заняли Севастополь. Сторонником активного сопротивления немцам был видный большевик Гавен. Две недели в Крыму сопротивлялись отряды рабочих и моряков, однако 30 апреля 1918 года Таврическая ССР прекратила свое существование. В ночь на 30 апреля Крым под огнем противника покинули 30 кораблей Черноморского флота (в том числе 2 линкора, 16 эсминцев и миноносцев, 2 посыльных судна, 10 /292/ сторожевых катеров), отправившиеся в Новороссийск из Севастополя, Ялты и Керчи. Оставшиеся корабли подняли украинские флаги, однако германские власти взяли флот (свыше 170 едиииц боевых кораблей (в том числе 7 линкоров, 3 крейсера, 12 эсминцев), вспомогательных и транспортных судов, а также наземную инфраструктуру, портовое оборудование) под свой контроль. 1 мая Крым был окончательно оккупирован немцами.

      Более того, 11 мая Германия потребовала от Советской России вернуть флот из Новороссийска, угрожая продолжением наступления. 28 мая Ленин приказал командующему флотом бывшему контр-адмиралу Михаилу Павловичу Саблину затопить флот, однако тот отказался. Часть кораблей еще в середине мая отправилась в Крым, но другая часть 18 июня была затоплена в Новороссийске.

      В Крыму вновь развернули свою деятельность татарские националисты, началось истребление греческого населения, которое фактически изгонялось с побережья. Последствия конфликта давали о себе знать вплоть до начала 1920-х гг.

      Представителей дома Романовых в Крыму вплоть до прихода немцев охранял отряд моряков под руководством комиссара Севастопольского совета Филиппа Львовича Задо-рожного, что спасло Романовым жизнь. Немцы собирались повесить Задорожного и его подчиненных, однако за них вступились сами великие князья.

      22 апреля 1918 г. нарком иностранных дел РСФСР Г. В. Чичерин направил германскому правительству ноту протеста в связи с оккупацией Крыма и вторжением в пределы Советской России. Разумеется, никакого эффекта эта нота не возымела.

      Командующий немецкими оккупационными войсками в Крыму генерал Р. фон Кош ввел на полуострове военное положение. Немцы разработали программу превращения Крыма в оплот германской власти при помощи местных немецких колонистов. В то же время немцы опасались уси-/293/-ления турецкого влияния через туркофилов в среде крымских татар. Между тем, в Крым в мае вернулись их лидеры, эмигрировавшие в результате перехода власти к большевикам. Однако германское командование дало им понять, что благоразумнее поддерживать Германию. Претензии на Крым пыталась предъявить и Украина, которую также не устраивали намерения лидеров крымских татар. Особенно усилились они после прихода к власти в Киеве 29 апреля 1918 г. гетмана П. П. Скоропадского, когда украинскими властями была организована экономическая блокада Крыма, прекратившаяся лишь осенью. В целом же революционная анархия в Крыму постепенно была немцами ликвидирована, а разнородные политические силы подчинились германским властям.

      Немцы сочли более выгодным для себя иметь в Крыму аналогичное киевскому, но отдельное марионеточное правительство. На роль лидера был подобран напоминавший в главных чертах Скоропадского выходец из литовских татар (крымскотатарского языка он не знал), Генерального штаба генерал-лейтенант Матвей Александрович Сулькевич. С начала июня, после того как немцы санкционировали формирование кабинета министров, Сулькевич занялся подбором кадров. В итоге, как отмечали современники, сложилось правительство немецко-татарского блока, что сразу осложнило отношения новых властей с местной русской общественностью. Действительно, поддерживали это правительство, в основном, лишь крымские татары. Сам Сулькевич совместил посты премьер-министра, министра внутренних, военных и морских дел. Министром иностранных дел стал Сейдамет. Но, как и в случае со Скоропадским, Сулькевич при большой зависимости от германских оккупационных властей пытался везде, где только возможно, проводить собственную политику. 25 июня 1918 г. в Симферополе было образовано Крымское краевое правительство во главе с Сулькевичем, однако юридического признания новой власти Германией /294/ не последовало. Более того, немцы в своих интересах активно играли на противоречиях киевских и симферопольских властей.

      Германское оккупационное командование занималось систематическим вывозом всего ценного имущества из Крыма вплоть до железного лома и мебели [1] — по сути, грабежом. Так, из севастопольского военного порта немцы вывезли запасы на сумму 2 миллиарда 550 миллионов руб. Из кооперативных складов Севастополя немцы вывезли 500 000 банок консервов, 900 пудов чая и четырехмесячный запас сахара. В Германию вывезли оборудование симферопольского завода А. А. Анатра, на котором производились аэропланы, оборудование Керченского металлургического завода, радиостанции, телеграфное имущество, автомобили, аэропланы. Не пощадили и императорские дворцы на Южном берегу Крыма (были вывезены в том числе и картины И. К. Айвазовского) и даже яхту «Алмаз», с которой была похищена мебель и содрана обшивка. Поезда с имуществом отправлялись в Германию ежедневно.

      Постепенно оформлялись атрибуты самостоятельного крымского государства, что, однако, вызывало раздражение местного населения, а порой приобретало комические формы [2]. 11 сентября 1918 года было узаконено крымское гражданство для уроженцев полуострова, занимавшихся трудом, либо для лиц, проживавших в Крыму не менее трех лет при отсутствии судимости и положительном моральном облике. Формировались собственные вооруженные силы, судебная система. Гербом Крыма стал двуглавый орел с золотым крестом на щите, а флагом — голубое знамя с орлом в верхнем углу. Лично Сулькевичем была разработана /295/

      1. Подробнее см.: Пученков А. С. Украина и Крым в 1918 — начале 1919 года. Очерки политической истории. СПб., 2013. С. 144-146.
      2. Оболенский И. А. Крым в 1917-1920-е годы // Крымский архив (Симферополь). 1994. № 1. С. 82.

      особая присяга. С середины октября стали вводиться изменения в униформе. Государственным языком был провозглашен русский, однако при решении официальных вопросов разрешалось пользоваться татарским и немецким. Захваченные при большевиках земли подлежали возвращению прежним владельцам. 30 июля правительством была признана культурно-национальная автономия крымских татар. Проводилась определенная образовательная и культурная политика.

      Но работа кабинета Сулькевича не складывалась. Уже осенью министров раздирали конфликты и противоречия, что привело к массовой отставке министров в сентябре — октябре, а затем к министерской чехарде. Еще 29 апреля 1918 г. представители украинского правительства гетмана Скоропадского заявили германскому командованию о необходимости присоединения Крыма к Украине, что противоречило условиям Брестского мира, согласно которым границы Украины определялись по III Универсалу Центральной Рады, т.е. с включением только северных уездов Таврической губернии. В результате немцы не пошли навстречу украинскому руководству. Летом 1918 г. Украина фактически начала в отношении Крыма таможенную войну. Перекрытие границы отразилось на торговле и снабжении продовольствием. Крым лишился поставок украинских зерновых (в Севастополе и Симферополе были введены хлебные карточки), а на Украину перестали поступать фрукты из Крыма. Было прервано телеграфное сообщение Украины с Крымом [1]. Лишь к сентябрю конфронтация пошла на спад, стали возможными переговоры Киева и Симферополя. При этом под воздействием Киева осенью 1918 г. немцы перешли к более настойчивому проведению линии на подчинение Крыма Украине на правах автономии. Однако переговоры двух /296/

      1. Центральный государственный архив высших органов власти и управления Украины. Ф. 1077. Оп. 3. Д. 47. Л. 384.

      правительственных делегаций в Киеве в октябре 1918-го ни к чему не привели [1].

      Поражение Германии предопределило падение зависевших от нее правительств. После ухода германских войск 15 ноября 1918 года в Симферополе на съезде губернских гласных, представителей городов, уездных и волостных земств было создано новое коалиционное правительство из социалистов и кадетов, которое возглавил видный крымский общественный деятель, кадет Соломон Самуилович Крым, получивший свои полномочия от Сулькевича. Новая власть стала руководствоваться законами Временного правительства. Однако население иронически прозвало краевое правительство «кривым».

      Уход немцев предопределил скорое появление в регионе войск Антанты. Уже 26 ноября к Севастополю подошла союзная эскадра под командованием британского контр-адмирала С. А. Г. Колторпа в составе 22 кораблей с британским, французским и греческим десантом. Местным властям ничего не оставалось, как приветствовать эту новую силу. В сложившихся условиях не имевшее собственных вооруженных формирований правительство Соломона Крыма не обладало рычагами для поддержания собственной власти, реальными силами в Крыму становились союзники и белые. К началу 1919 года союзники высадили в Севастополе порядка 5,5 тысячи солдат, к апрелю 1919-го интервентов было уже до 22 000 (по 2 французских и греческих полка, а также порядка 7000 сенегальских стрелков) [2]. С протестом против непрошенных гостей выступили севастопольские рабочие, организовавшие забастовку, частым явлением стали обстрелы иностранных солдат. /297/

      1. Подробнее см.: «Ненужная борьба между двумя частями России...» (К истории украино-крымских отношений в 1918 году) / Публ. А. В. Мальгина // Крымский архив. 1996. № 2. С. 64-74.
      2. Зарубин Л. Г., Зарубин В. Г. Указ. соч. С. 431.

      Союзные войска занимались, в основном, обеспечением безопасности в Крыму. Власть их представлял французский консул с неограниченными полномочиями Э. Энно, что отражало реалии разграничения сферы интересов между Великобританией и Францией по франко-британскому договору от 23 декабря 1917 года, подтвержденному на парижской конференции 4 апреля 1919 года, по которому Украина, Бессарабия и Крым стали зоной влияния последней. По сути, без особых усилий со стороны белых Крым в результате высадки союзников превратился в тыловой район и источник комплектования личным составом Добровольческой армии, которая здесь еще только набирала силу.

      На протяжении всей Гражданской войны в Крыму действовало большевистское подполье. На областной партийной конференции в декабре 1918-го был избран обком, руководивший подпольем в Крыму и Северной Таврии. Подполье распространяло агитационные материалы, создавало подпольные ревкомы и партизанские отряды. Подпольщики боролись и с интервентами, либо же вели пропаганду в их среде. В декабре 1918 года в Симферополе прошел первый крымский областной съезд КП(б)У, постановивший активизировать партизанскую борьбу. Так называемое зеленое движение в Крыму постепенно оказалось под контролем большевиков. Получил известность партизанский отряд «Красная каска», действовавший под Евпаторией.

      Усиливалось и влияние в Крыму белых. Здесь с лета 1918 года (по другим данным, еще с декабря 1917-го) действовал Крымский главный центр Добровольческой армии во главе с генерал-майором бароном В. А. де Боде, находившимся в Ялте (помощник — полковник К. К. Дорофеев). Отделения центра помимо Ялты имелись в Феодосии и Севастополе. С уходом немцев центр смог выйти из подполья. К осени 1918 г. работа центра считалась удовлетворитель-/298/-ной [1], хотя приток офицеров в армию из Крыма был невелик. 1 декабря центр по приказу генерала Антона Ивановича Деникина был расформирован. Барон де Боде стал теперь командующим войсками Добровольческой армии в Крыму. Начальником штаба при нем стал его прежний соратник — полковник Дорофеев, позднее его сменил генерал Д. Н. Пархомов. Для быстрого создания полноценных вооруженных сил местных возможностей было недостаточно, поэтому в Крым были переброшены рота Сводно-Гвардейского полка (впрочем, монархически настроенные гвардейские офицеры вызвали недовольство населения в Крыму), 2-й Таманский конный полк и Таманский пластунский батальон [2]. Три крымских роты должны были составить основу формировавшейся Крымской пехотной дивизии генерал-майора А. В. Корвин-Круковского, приехавшего от Деникина. К середине января 1919 года в составе дивизии значились батальон бывшей 13-й пехотной дивизии и Офицерский полк (всего — 1245 штыков).

      В результате крушения гетманского режима на Украине в Крым на присоединение к белым прорвались через повстанческие районы части VIII стрелкового корпуса бывшей гетманской армии под командованием генерал-майора И. М. Васильченко, не желавшие подчиняться петлюровцам и совершившие за 34 дня так называемый Екатеринославский поход с непрерывными боями. Прибытие частей корпуса Васильченко способствовало усилению крымских формирований. Корпус был преобразован в сводный батальон 34-й пехотной дивизии (старой армии), позднее развер-/299/

      1. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 40238. Он. 1. Д. 1.Л. 11.
      2. Кручинин А. С. Крым и Добровольческая армия в 1918 году// 1918 год в судьбах России и мира: развертывание широкомасштабной Гражданской войны и международной интервенции. Сб. материалов науч. конф. Архангельск, 2008. С. 69-70.

      нутый в полк 34-й пехотной дивизии, который подчинялся Крымской дивизии белых. Уже в середине января 1919 г. на полуострове был развернут Крымско-Азовский корпус генерал-майора Александра Александровича Боровского (в составе 3-й и Крымской (позднее — 4-й) пехотных дивизий, а также отдельных частей). Впрочем, громкие названия существовали, в основном, на бумаге. В действительности белые в Крыму имели довольно слабые и не сколоченные силы. Не лучше было положение Черноморского флота белых, который возглавил адмирал Василий Александрович Канин, занимавшийся вместе с главным командованием сбором остатков флота после драматических событий весны — лета 1918 года.

      В начале 1919-го Добровольческая армия была разделена на Крымско-Азовскую и Кавказскую добровольческие армии (создана 23 января 1919 года) в составе Вооруженных сил на Юге России (ВСЮР) под командованием Деникина, в которые вошла и Донская армия. Деникин не был доволен работой Боровского и вспоминал позднее, что этот «имевший неоценимые боевые заслуги в двух кубанских походах выдающийся полевой генерал, не сумел справиться с трудным военно-политическим положением. Жизнь его и штаба не могла поддержать авторитет командования, вызывала ропот, однажды даже нечто вроде бунта, вспыхнувшего в офицерском полку в Симферополе» [1]. При этом белое командование старалось не вмешиваться в работу краевого правительства, хотя широко провозглашавшийся демократизм последнего вызывал определенное недовольство белых.

      Попытка проведения белыми мобилизации в Крыму в конце ноября 1918-го натолкнулись на протесты правительства С. Крыма, которое посчитало такие распоряжения покушением на его полномочия. В итоге Деникин решил пойти на уступки местной власти. Как следствие, крымские добро-/300/

      1. Деникин А. И. Очерки Русской Смуты. Кн. 3. М., 2003. С. 424.

      вольческие формирования оставались слабыми и малочисленными. Крымско-Азовская добровольческая армия включала четыре пехотных дивизии (в нее вошли войска Крыма, Северной Таврии и Донецкого бассейна), но не превышала 5000 человек, причем злые языки утверждали, что только в штабе Боровского вместе с конвоем числились 3000 человек [1]. Для укрепления своего положения белые попытались создать вооруженные формирования из крымских татар [2]. Была сформирована добровольческая бригада из немецких колонистов и татар.

      Конец 1918 — начало 1919 года характеризовались усугублением продовольственного кризиса в Крыму, наблюдался рост цен, расширение масштабов спекуляции. Тяжким бременем на население региона легло продовольственное обеспечение и содержание войск Антанты, белых и многочисленных беженцев. В результате 27 марта 1919 года экспорт продуктов и товаров из Крыма был ограничен. Для стабилизации финансов крымское правительство провело эмиссию собственных денежных знаков. Упразднялось введенное при Сулькевиче крымское гражданство. В Крыму развернулся белый террор. Зверствами отличились отряды полковника В. С. Гершельмана, Партизанский конный отряд имени Ф. Ф. Шнейдера, отряд капитана Н. И. Орлова (впо следствии возглавившего повстанческое движение против врангелевцев).

      В феврале 1919 года при участии представителей ВСЮР возникло крымское Особое совещание, занимавшееся поддержанием порядка в Крыму, а 30 марта был образован Комитет обороны края, который возглавил командующий Крымско-Азовской добровольческой армией генерал Боровский. /301/

      1. Шидловский С. Н. Записки белого офицера. СПб., 2007. С. 14.
      2. Подробнее об истории этих попыток см.: Кручинин А. С. Крымско-татарские формирования в Добровольческой армии. История неудачных попыток. М., 1999.

      По свидетельству Деникина, «Боровский не имел никакого желания брать на себя бремя загубленной уже власти» [1]. Крупных сил белых в Крыму не имелось, полуостров удерживали сводные батальоны 13-й и 34-й пехотных дивизий с хорошим офицерским кадром.

      В конце марта 1919 года начался новый виток вооруженной борьбы за Крым, связанный с наступлением Украинского фронта красных. Частями 1-й Заднепровской (3-й Украинской) дивизии командовал Павел Ефимович Дыбенко (помощник — И. Ф. Федько). 29 марта дивизия форсировала Сиваш, а 4 апреля взяла Перекоп, который обороняли порядка полутора тысяч белых и 600 греческих солдат при поддержке флота Антанты. На фоне этих событий в Крыму среди «бывших» людей началась паника. 11 апреля красные заняли Симферополь, 12-го — Ялту и Бахчисарай, 15-го подошли к Севастополю. В этот день правительство Крыма было вынуждено бежать в Константинополь. 18 апреля союзники заключили с красными перемирие. Распропагандированные большевиками французские моряки отказались сражаться, и 19 апреля на трех кораблях были подняты красные флаги. 21 апреля союзники покинули город, власть перешла к ВРК, а 29 апреля в Севастополь вступили части РККА.

      28-29 апреля по решению 3-й Крымской областной партийной конференции, на которой от ЦК РКП(б) присутствовали К. Е. Ворошилов и М. К. Муранов, в Симферополе в составе РСФСР была образована Крымская ССР во главе с Временным рабоче-крестьянским правительством. Столицей республики стал Симферополь. Сформированное в начале мая правительство возглавил родной браг большевистского лидера Владимира Ильича Ульянова-Ленина Дмитрий Ильич Ульянов — земский врач, которого современники характеризовали как добродушного человека и большого /302/

      1. Деникин А. И. Очерки Русской Смуты. Кн. 3. С. 427.

      любителя выпить [1]. В опубликованной 6 мая декларации провозглашались задачи республики — борьба с контрреволюцией, создание частей РККА, организация Советской власти на местах и подготовка съезда Советов. В декларации все национальности признавались равными, промышленные предприятия подлежали национализации, а помещичьи, кулацкие и церковные земли — экспроприации. Власть на местах получили ревкомы. На буржуазию была наложена контрибуция. Вместе с тем большевики стали уделять больше внимания привлечению на свою сторону крымских татар. Возникло мусульманское бюро при Крымском обкоме РКП(б). Начали издаваться коммунистические газеты на татарском языке. Крымская ССР 1 июня 1919 года вошла в военно-политический союз советских республик как самостоятельное государственное образование. Ввиду кратковременности существования республики работу Советов организовать не удалось.

      5 мая по решению Временного рабоче-крестьянского правительства Крымской ССР была создана Крымская армия под командованием легендарного матроса Дыбенко при начальнике штаба С. И. Петриковском (Петренко). Основу армии составили части 3-й Украинской (бывшей 1-й Заднепровской) стрелковой дивизии, а также местные формирования, сведенные в 1-ю и 2-ю Крымские стрелковые дивизии. Предпринимались попытки возродить Черноморский флот, однако кораблей уже практически не было. 15 мая был создан РВС Крымской ССР, преобразованный 5 июня в РВС Крымской армии. 8 июня был образован Совет обороны республики в составе Дыбенко, Гавена и С. Д. Давыдова. 11 июня Совет обороны ввел в Крыму военное положение. Вместе с тем второе пришествие большевиков на /303/

      1. Оболенский В. А. Крым при Деникине // Белое дело: Избранные произведения в 16 книгах. Кн. 11. Белый Крым. М., 2003. С. 8; Павлюченков С. Ильич в запое // Родина. 1997. № 11. С. 23-27.

      полуостров, в отличие от первого, не ознаменовалось актами массового террора.

      К июню 1919 года численность армии составляла 8650 штыков, 1010 сабель при 48 пулеметах и 25 орудиях. В период с 5 мая по 4 июня армия входила в состав Украинского фронта, а затем с 4 по 21 июня находилась в подчинении командования 14-й советской армии. Помимо борьбы с белыми в Крыму части армии использовались в борьбе с повстанческим движением на Украине.

      К началу мая 1919-го красные контролировали большую часть Крыма, за исключением Керченского полуострова, где на Ак-Манайских позициях белые получили передышку и при поддержке флота (который полностью простреливал узкий перешеек с Азовского и Черного морей) закрепились, а в конце мая даже смогли перейти в наступление. Участник событий отмечал, что «Акманайская позиция, хотя были и проволока и окопы, не представляла ничего серьезного. Окопы были не глубоки, землянок и блиндажей не было; проволока была в один ряд, причем такая, что (я сам это видел), когда толкнешь ногой один из кольев, весь ряд валится. Это была "воображаемая линия", а не позиция» [1]. Со временем позиции, однако, были существенно усилены и приобрели вид укреплений эпохи Первой мировой. Остатки Крымско-Азовской добровольческой армии в начале июня были сведены в III армейский корпус. В тылу белых в районе Керчи действовали красные партизаны, скрывавшиеся в Аджимуш-кайских каменоломнях. Однако попытка партизан захватить Керчь провалилась.

      18 июня в районе Коктебеля высадился десант под командованием генерала Якова Александровича Слащова. На следующий день белые заняли Феодосию, красные отошли от Ак-Манайских позиций. Успехи ВСЮР на Украине вызывали опасения окружения красных в Крыму. В этой связи части /304/

      1. Шидловский С. Н. Записки белого офицера. СПб., 2007. С. 27.

      Крымской армии стали отходить к перешейкам. 24 июня красные оставили Симферополь. В результате военного поражения 23-26 июня Крымский обком эвакуировался в Херсон и Москву, учреждения также отправлялись в Никополь и Киев. Полуостров перешел под контроль ВСЮР генерала Деникина. 21 июля Крымская армия красных была расформирована, а ее части вошли в состав Крымской (с 27 июля — 58-й) стрелковой дивизии РККА.

      Возвращение белых в Крым сопровождалось актами террора против пленных и еврейскими погромами. 5 августа 1919 года генерал-лейтенант Николай Николаевич Шиллинг был назначен главноначальствующим Таврической губернии. 7 сентября по решению Деникина из Таврической и Херсонской губерний была образована Новороссийская область с центром в Одессе1, главноначальствующим ее стал Шиллинг. Таврическим губернатором был назначен Никита Алексеевич Татищев. Прежнее законодательство двух правительств упразднялось. При белых прошли перевыборы в городские думы и земства.

      Отношения белых властей с многочисленными народами Крыма складывались непросто. Обострились противоречия с крымскими татарами, которые па этом фоне все активнее стали тяготеть к большевикам. С другой стороны, в Крыму при белых активизировалась деятельность сионистских организаций. Активно работало большевистское подполье, с которым боролась белая контрразведка. Экономика Крыма находилась в тяжелом положении. Цены по-прежнему росли. При этом хлеб экспортировался за границу. Имения возвращались прежним владельцам. Все это вызывало недовольство как крестьян, так и других слоев населения. /305/

      1. Журналы заседаний Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России Л. И. Деникине. Сентябрь 1918-го — декабрь 1919 года. М., 2008. С. 571.

      В конце 1919 года 4-я пехотная дивизия (бывшая Крымская) была развернута в 13-ю, 34-ю и 1-ю Сводную пехотные дивизии. Первые две из них составили III армейский корпус нового формирования [1], который возглавил генерал-майор Слащов. 26 декабря он получил приказ главнокомандующего организовать оборону Северной Таврии и Крыма. По причине плохого взаимодействия 13-й и 14-й советских армий, а также недостаточности сил красные в конце 1919 — начале 1920 года не смогли отрезать отступавшим белым путь в Крым [2] и прорваться за перешейки с ходу, что предопределило затяжную кампанию борьбы за полуостров в 1920-м.

      Уже в конце 1919 — начале 1920 года в белом командовании всерьез рассматривался вопрос об отводе всех войск в Крым, однако, стремясь защищать казачьи области, Деникин принял решение отходить по нескольким направлениям, в том числе на Кубань и Северный Кавказ [3], что, в конечном счете, не привело к успеху, а вызвало катастрофическую эвакуацию белых из Новороссийска и массовую сдачу в плен красным или интернирование в Закавказье тех, кто не смог эвакуироваться.

      В январе 1920 года Слащов в соответствии с поступившими распоряжениями принял на себя всю власть в Крыму и Северной Таврии. В его распоряжении имелось около 2200 штыков и 1200 сабель при 32 орудиях [4]. Поддержку генералу оказывал Черноморский флот. Слащов отказался от обороны Северной Таврии, поскольку считал, что не имеет для этого сил, однако оборону Крыма воспринимал как дело

      1. Кручинин А. К истории кадровых частей 34-й пехотной дивизии в 1919-1920 годах // Военная Быль (Москва). 1994. № 5 (134). С. 29.
      2. РГВА. Ф. 612. Он. 1. Д. 75. Л. боб.
      1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-5956. Оп. 1. Д. 312. Л. 11.
      2. Слащав-Крымский Я. А. Белый Крым 1920 г. Мемуары и документы. М., 1990. С. 42.

      чести. Для повышения эффективности обороны белый полководец отвел свои части за перешейки, на которых было оставлено лишь сторожевое охранение (около 100 человек на Перекопе и около 50 на Чонгаре), а главные силы в виду морозов находились в резерве в 20 верстах от охранения. В случае прорыва обороны красные неизбежно втягивались и дефиле, преодоление которых требовало не менее суток пути по голой степи и возможной ночевки на морозе, что изматывало войска. За это время могли подойти навстречу силы белых. Подобной тактикой Слащов сумел сохранить для белых Крым до переброски на полуостров основных сил белых армий Юга России, что в итоге спасло их от уничтожения. Дальнейшие попытки красных прорваться в Крым весной 1920-го также успеха не имели, а после эвакуации в Крым остатков белых армий с Северного Кавказа прорыв без сосредоточения у перешейков крупных сил стал невозможен. Решение крымского вопроса красными было отложено в связи с началом Советско-польской войны.

      К началу 1920-го Крым был наводнен бандами дезертиров. Недовольство командованием влекло новые беспорядки в рядах белых. В начале 1920 года командир Симферопольского добровольческого полка капитан Николай Иванович Орлов поднял восстание и без боя захватил Симферополь. Это движение вызвало определенное сочувствие в рядах белых на фоне фронтовых неудач и разочарования в способностях командного состава. В дальнейшем Орлов оставил Симферополь, а позднее со своим полком даже вернулся на фронт. В марте, однако, он увел полк с фронта и после неудачного столкновения с частями белых скрылся в горах с небольшой группой соратников. Впоследствии к нему примкнули другие дезертиры, а его выступление переросло в «зеленое» повстанческое движение в Крыму, получившее наименование орловщины. Движение боролось с белыми вплоть до их эвакуации из Крыма. Впрочем, в декабре 1920-го Орлов вместе с братом были расстреляны красными. /307/

      Часть войск с Северного Кавказа была эвакуирована в Крым. Командир Добровольческого корпуса генерал Александр Павлович Кутепов фактически предъявил ультиматум главному командованию, потребовав приоритетной эвакуации своих частей и предоставления ему диктаторских полномочий. Однако попытка Кутепова взять власть не удалась [1]. Армия отошла в Крым в тяжелом состоянии.

      В результате катастрофы на военном совете в Севастополе 22 марта (4 апреля) 1920 года было принято решение о смене руководства ВСЮР. На том же совещании председательствовавшим генералом А. М. Драгомировым был оглашен ультиматум британского правительства к белому командованию о необходимости прекращения неравной и безнадежной борьбы и готовности англичан выступить посредниками на переговорах [2]. В случае отказа от мирных переговоров англичане прекращали какую-либо помощь и поддержку. Тем не менее, борьбу решено было продолжать, а новым главнокомандующим стал генерал барон Петр Николаевич Врангель.

      С приходом к власти на Белом Юге Врангеля началась реорганизация органов военного управления и упорядочение тыла. Как свидетельствовал современник, «с первых же шагов командования армией генералом Врангелем несомненно всеми и везде почувствовалось управление. Число свободных офицеров в тылу стало заметно уменьшаться, войсковые части пополнялись, по[д]тягивались и в скором времени отправлялись на фронт, начали исчезать излюбленные до того "реквизиции", якобы для надобностей армии в порядке "самоснабжения", с которым генерал Деникин слишком мало /308/

      1. Подробнее см.: Абинякин P. AI. Смена главнокомандующих Вооруженными силами на Юге России в 1920 г.: проблема сочетания «добровольческих» и «регулярных» устоев // Крым. Врангель. 1920 год. М., 2006. С. 15-25.
      2. Архив Гуверовского института (Hoover Institution Archives, Стенфорд, Калифорния. США; далее — IНА). Vrangel papers. Box 162. Folder 37. 

      боролся и что, однако, сильно вооружало население против Добрармии...» [1]. Такое свидетельство не единично. По оценке генерала В. А. Замбржицкого, «после Деникина хаос и развал царили всюду, в верхах и в низах, но, главным образом, в верхах. Врангель сумел в короткий срок упорядочить все...» [2]. В войсках возросла дисциплина.

      Тем не менее, базовые принципы, на которых строились белые армии, Врангель переменить не смог. Как отмечал генерал П. И. Залесский, «армия по существу оставалась прежняя, со всеми ее прежними недостатками... Те же "дивизии" из 400 штыков, те же поручики на ролях генералов; те же "вундеркинды" всюду — и в военной и в гражданской администрации; тот же протекционизм, те же "свои" везде, та же "лавочка" всюду; то же служение лицам... младшие командовали старшими без всяких данных на такое предпочтение... Управление Генеральным штабом было вручено офицеру, который гораздо лучше знал жандармское, чем военное дело...» [3].

      Приказом главнокомандующего ВСЮР от 19 марта (1 апреля) 1920 года штаб главкома ВСЮР подлежал сокращению. По новому штату он состоял из пяти управлений: управлений 1-го и 2-го генерал-квартирмейстеров, дежурного генерала, начальника военных сообщений и инспектора артиллерии. Из штаба были выведены контрразведывательные органы, переданные в ведение начальника военного управления. 1 (14) июня при штабе был создан особый отдел. С 19 августа (1 сентября) штаб именовался штабом главнокомандующего Русской армией. Начальником штаба первоначально был либерально настроенный генерал Петр Семенович Махров (он еще при Деникине 16 (29) марта сменил генерала Романовского, ставшего помощником глав-/309/

      1. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 221. Л. 69.
      2. ГАРФ. Ф. Р-6559. Оп. 1. Д. 5. Л. 142.
      3. Залесский П. И. Возмездие (Причины русской катастрофы). Берлин, 1925. С. 252-253.

      нокомандующего, а ранее был генерал-квартирмейстером). Это был, безусловно, выдающийся генштабист, владевший тремя иностранными языками, широко образованный и начитанный, публиковавшийся до революции в военных журналах [1], обладавший серьезным военно-административным опытом. Однако взгляды Махрова вызывали раздражение в штабе [2] и летом 1920 года его сменил давний друг и сподвижник Врангеля генерал Павел Николаевич Шатилов, ранее занимавший пост помощника главнокомандующего. По оценке генерала В. Н. фон Дрейера, «такой молодой, сравнительно, человек, как Шатилов, если и был на месте в роли начальника штаба как послушный исполнитель воли Врангеля, то для управления сложным административным аппаратом совершенно не годился. У него для этого не было ни опыта, ни знаний, ни достаточно эрудиции» [3]. В другой книге фон Дрейер отметил, вспоминая события Первой мировой войны, что «Врангель, очень храбрый и самостоятельный, в сущности, не нуждался в начальнике штаба; он все решал сам» [4]. 1-м генерал-квартирмейстером был Генштаба полковник Г. И. Коновалов, 2-м — Генштаба полковник П. Е. Дорман. Дежурным генералом был 1енштаба генерал-майор С. М. Трухачев, занимавший этот пост еще в деникинский период.

      Врангель наметил ограничить сферу компетенции штаба военными вопросами, изъяв политические. Кадровые перестановки Врангель планировал осуществлять постепенно, чтобы сделать их наименее болезненными [5]. Ар-/310/

      1. Дрейер В. Н. фон. На закате империи. Мадрид, 1965. С. 174.
      2. Врангель П. Н. Записки. Южный фронт (ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г.). Ч. 2. М„ 1992. С. 28.
      3. Дрейер В. фон. Крестный путь во имя Родины. Двухлетняя война красного севера с белым югом 1918—1920 годов. Берлин; Шарлотенбург, 1921. С. 108.
      4. Дрейер В. Н. фон. На закате империи. С. 208.
      5. Врангель П. Н. Указ. соч. Ч. 2. С. 29.

      мию было намечено свести в три корпуса — I и II армейские под командованием генералов Кутепова и Слащова и Донской под командованием генерала Федора Федоровича Абрамова.

      Реорганизация армии проводилась в соответствии с докладом генерала Махрова от 8 (21) апреля 1920 года, в котором признавалось превосходство РККА над белыми и содержалась программа переустройства армии на регулярной основе [1]. Среди предложений Махрова, поддержанных Врангелем, была идея военного союза с петлюровцами. Доклад Махрова подсказал Врангелю идею переименования ВСЮР в Русскую армию (у Махрова — Крымская русская армия). Махров предлагал всех боеспособных отправить на фронт, оставив минимальными аппараты управления и снабжения. Тем не менее, сделать это не удалось. На сентябрь 1920-го при общей численности врангелевских офицеров в 50 000 человек на фронте находилось только 19 ООО (непосредственно боевого состава лишь 6000), остальные состояли в тыловых учреждениях. Таким образом, в тылу находилась большая часть офицеров Русской армии [2]. К лету армия состояла из I и II армейских, Сводного и Донского корпусов [3].

      В то же время многие противоречия, органически присущие белому лагерю, изжиты не были. В частности, продолжались затяжные конфликты внутри военного руководства. Например, генерал Слащов, по сути руководивший фронтом, а затем ставший одним из командиров корпусов, обвинялся /311/

      1. Публикацию доклада см.: Секретный доклад генерала Махрова // Грани. 1982. № 124. С. 183-243.
      2. Лукомский А. С. Очерки из моей жизни. Воспоминания. Т. 2. Берлин, 1922. С. 235.
      3. Ценные мемуарные свидетельства об операциях белых в 1920 г. в Крыму и Северной Таврии см.: Русская армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. М., 2003; Исход Русской армии генерала Врангеля из Крыма. М., 2003.

      Врангелем в интригах [1]. Врангель и его окружение считали Якова Александровича психически больным и неуравновешенным человеком [2]. Слащов, в свою очередь, не доверял штабу Врангеля [3], считал, что штаб главнокомандующего не способен управлять войсками в стратегическом масштабе [4]. Неудивительно, что такой полководец был вынужден уйти из армии. По политическим соображениям находившиеся в оппозиции Врангелю генералы В. И. Сидорин и А. К. Келчевский, ранее стоявшие в руководстве Донской армии, были сняты со своих постов, отданы под суд и уволены со службы.

      В Крыму Врангелю пришлось многое сделать для организации гражданского управления [5]. Политический курс барона иногда именовали так — «левая политика правыми руками». Результаты этой политики впечатляющими не были. В 1920 году в центральном аппарате врангелевского Крыма служило более 5000 чиновников [6]. Кроме того, в Северной Таврии при Врангеле насчитывалось 10-12 тысяч чиновников [7]. Попытки решения проблемы раздутости бюрократического аппарата административными мерами результата не давали. Так, в апреле-мае Врангель издал приказы о расформировании более пятисот военных и гражданских учреждений, об отправке служащих на фронт, однако на месте расформированных возникали новые учреждения, в которых окапывались все те же тыловики, не желавшие идти на фронт [8]. Изолированный и переполненный беженцами /312/

      1. Врангель П. Н. Указ. соч. Ч. 2. С. 176.
      2. Там же. С. 268-269; HIA. Vrangel Family Papers. Box 7. Folder 2. Shatilov P.N. Memoirs. Л. 916, 1029.
      3. Слащов-Крымский Я. Л. Белый Крым 1920 г. С. 88.
      4. Там же. С. 134.
      5. Подробнее о различных сторонах жизни Крыма в 1920 г. см.: Росс Н.Г. Врангель в Крыму. Франкфурт-на-Майне, 1982.
      6. Карпенко С. В. Белые генералы и красная смута. М., 2009. С. 348.
      7. Там же. С. 351.
      8. Там же. С. 349-350.

      Крым не был в состоянии обеспечить себя даже продовольствием и находился на грани массового голода'. Валютный фонд Врангеля позволял обеспечить снабжение одной только армии без учета гражданского населения лишь до января 1921 года2. В армии катастрофически не хватало бензина, керосина и масел, из-за чего нередко в период боев простаивали технические части.

      На завершающем этапе Гражданской войны была сделана запоздалая попытка привлечь на сторону белых крестьянство. Правительство Врангеля возглавил известный политический деятель, соратник Петра Аркадьевича Столыпина Александр Васильевич Кривошеин. 25 мая 1920 года был издан врангелевский приказ о земле. В аграрном вопросе была сделана ставка на крестьянина-собственника, которому передавалась обрабатываемая им земля. Однако результативность этих мер представляется сомнительной. У Врангеля не было ни устойчивого режима, ни времени, ни экономической базы, ни достаточной территории для реализации преобразований, а предлагаемые меры отставали от произошедшего в революцию «черного передела» земли, который фактически узаконили. В результате «реформы» предполагалось передать крестьянам захваченные у помещиков земли, но за выкуп (на протяжении 25 лет крестьяне должны были ежегодно отдавать государству пятую часть среднего урожая с десятины, причем первый взнос требовалось внести предоплатой). Едва ли подобное кабальное предложение на четверть века могло хоть как-нибудь вдохновить крестьян и без того пользовавшихся захваченной землей. Закон содержал многочисленные изъятия, которые фактически сводили это начинание на нет. Более того, «реформа» встретила сопротивление помещиков, а крестьянство отнеслось к ней с безразличием либо заняло выжидательную позицию от /313/

      1. Там же. С. 337, 405.
      2. Там же. С. 369.

      носительно исхода боевых операций. Была предпринята и реорганизация земского самоуправления. Все вопросы местной жизни должны были решаться волостными земствами. Однако начатая лишь осенью 1920-го, эта реформа также не дала определенных результатов.

      Между тем, экономическое положение блокированного Крыма ухудшалось с каждым днем. В 1920 году белый Крым и Северная Таврия были обеспечены углем не более чем на 30%, а жидким топливом — только наполовину [1]. Дороговизна приобрела чудовищный характер. Широко распространилась спекуляция. В апреле 1920-го в Крыму при Врангеле жалованье начальника связи составляло 26-30 тысяч руб. Пирожок в столовой стоил 60 руб., «почти несъедобный обед» в столовой штаба — 250 руб., в ресторане — 350 руб., фунт сахара — 1800 руб. (в Константинополе — около 900 руб.), чашка кофе — 125 руб. [2] По свидетельству генерала П. И. Аверьянова, в Крыму черный хлеб по карточкам стоил 80 руб. за фунт, белый — 100 руб., мясо — 1000 руб. за фунт, картофель — 300 руб., масло — 2500 руб. за фунт, яйца — 1300 руб. за десяток, молоко — 500 руб. за кварту, керосин — 500 руб. за фунт, уголь — 2300 руб. за пуд, дрова — 560 руб. за пуд, конина у татарских торговцев — 500-600 руб. за фунт, камса и бычки — по 400-600 руб. за фунт, сельдь в Керчи — по 500-600 руб. за фунт, в Феодосии — по 800 руб., визит к врачу обходился в среднем в 1000-1500 руб., градусник стоил 2500 руб. [3] Курс валют: английский фунт — 13 000 руб., французский франк — 200 руб., германская марка — 65 руб. Перед эвакуацией белых из Крыма газета стоила 500 руб., картофель — 700 руб. за фунт, мука — 400 руб. за фунт [4]. Дачу в Ялте продавали за 80 миллионов рублей. Чиновники VII класса на /314/

      1. Там же. С. 382.
      2. ГАРФ. Ф. Р-5853. Оп. 1. Д. 2. Л. 109.
      3. ГАРФ. Ф. Р-7332. Оп. 1. Д. 3. Л. 263об.-264.
      4. Там же. Л. 292.

      май 1920 года получали 16 000 руб. жалованья в месяц, в сентябре оклады были удвоены, но инфляция стремительно съедала все прибавки, и денег не хватало даже на прожиточный минимум [1]. В сентябре ежедневный кормовой оклад офицера составлял до 800 руб., тогда как простой обед из трех блюд стоил уже 5-10 тысяч руб. [2] Осенью 1920-го коробка сардин в Севастополе стоила 10 000 руб. [3] С марта по октябрь размер прожиточного минимума для семьи из трех человек в Крыму возрос более чем в 23 раза [4]. Никакие оклады не поспевали за столь стремительным ростом цен...

      Вместе с тем небывалый расцвет переживала культура Крыма, поскольку здесь сосредоточился цвет дореволюционной элиты, представители которой спасались от большевиков. Снимались кинофильмы, ставились спектакли, устраивались концерты, издавались книги, работало несколько университетов, музеи, Таврическая ученая архивная комиссия. В это время в Крыму творили многие известные поэты, писатели, художники (А. Т. Аверченко, И. Я. Билибин, В. В. Вересаев, М. А. Волошин, С. И. Гусев-Оренбургский, В. М. Дорошевич, О. Э. Мандельштам, Е. Н. Чириков, И. С. Шмелев, И. Г. Эренбург и другие), выдающиеся ученые и мыслители (С. Н. Булгаков, В. И. Вернадский, Г. В. Вернадский, Б. Д. Греков, П. И. Новгородцев, В. А. Обручев и другие) [5].

      После того как Вооруженные силы на Юге России оказались в 1920 г. загнаны в Крым, белая стратегия не претер-/315/

      1. Карпенко С. В. Антибольшевистские военные диктатуры и чиновничество (Юг России, 1918-1920 гг.) // Вестник РГГУ. 2012. № 4 (84). Серия «Исторические науки. История России». С. 95.
      2. Карпенко С. В. Белые генералы и красная смута. С. 391.
      3. ГАРФ. Ф. Р-5881. Он. 2. Д. 381. Л. 29.
      4. Карпенко С. В. Белые генералы и красная смута. С- 391.
      5. Подробнее см.: Мальгин А. В., Кравцова Л. П. Культура Крыма при Врангеле // Крым. Врангель. 1920 год. М., 200(5. С. 125-142; Филимонов С. Б. Интеллигенция в Крыму (1917-1920): поиски и находки источниковеда. Симферополь, 2006.

      пела существенных изменений. Между тем Русская армия, конечно, не могла противостоять многократно ее превосходившей Красной армии — контролировавшиеся Врангелем пять-восемь уездов не могли бороться со всей страной, как в военном, так и в экономическом отношении.

      Как уже отмечалось, Врангелю удалось привести в относительный порядок потрепанные деникинские войска, после чего со всей остротой возник вопрос, что делать дальше. Как и прежде, целью белых было занятие Москвы. По свидетельству генерала В. А. Замбржицкого, при этом «было ясно, что дальнейшее наступление на Москву прямо из Крыма нам не по силам» [1]. Белое командование понимало, что без активных действий ликвидация красными антибольшевистского центра в Крыму становилась неизбежной. Ввиду угрозы голода и опасности положения на фронте была предпринята попытка расширить белую территорию — были организованы наступление в Северной Таврии и десанты на Кубань и Дон, осуществлявшиеся летом 1920 года в надежде на поддержку казачества, но в реальности приводившие к разбрасыванию сил. Пользуясь обострением ситуации на Советско-польской войне, белые перешли в наступление в Северной Таврии. В результате в июне красные отошли за Днепр на фронте от Каховки до устья, крупным успехом белых стал разгром кавалерийской группы Д. П. Жлобы 28 июня — 3 июля 1920 г., пытавшейся отрезать наступавшие силы белых от крымских перешейков. Белые захватили свыше 40 орудий, около 200 пулеметов и до 2000 пленных. В период операции против Жлобы штаб Врангеля работал круглосуточно. Генерал-квартирмейстер Г. И. Коновалов «даже не раздевался и, кажется, вовсе не спал» [2]. Как свидетельствовал начальник штаба Врангеля генерал Шатилов, «обстановка в этот пери-/316/

      1. ГАРФ. Ф. Р-6559. Оп. 1. Д. 5. Л. 1.
      2. Валентинов А. А. Крымская эпопея // Архив русской революции. Т. 5. Берлин, 1922. С. 23.

      од почти не касалась области стратегии, а ограничивалась только широкой тактикой... Русская армия в это время проявила и необычайную доблесть и талантливое руководство Врангеля. Один разгром Жлобы — это шеф д'эвр [1] управления войсками в бою и его подготовки» [2].

      Между тем достаточных сил для дальнейших активных действий белые не имели. О том, что Генеральный штаб, плохо организовавший разведку и связь, ответственен за провал Таманской и Каховской операций белых в 1920 году, а также за беспорядочный отход в Крым, писал журналист Г. В. Немирович-Данченко [3]. Белые считали, что население Кубани встретит врангелевский десант с распростертыми объятиями, а наделе вышло наоборот. По его мнению, белые штабы, «воспитанные в кастовом самомнении молодого Генерального штаба... не сумели подняться выше личных самолюбий и сойти с излюбленного пути нашептывания и интриг. Они забыли, что в той обстановке, в которой находилась Русская армия, когда с трех сторон было море, а с четвертой безжалостный враг, — эти привычки штабов большой войны должны были привести армию к катастрофе» [4].

      Часть сил, как и в деникинский период, белому командованию приходилось держать в тылу для борьбы с повстанческим движением. Против белых в Крыму в августе — ноябре 1920 года действовала Крымская повстанческая армия во главе с анархистом А. В. Мокроусовым, осуществлявшая дерзкие налеты (в общей сложности около 80 операций). Помимо повстанцев-анархистов и большевиков («красно-зеленых») продолжал действовать крупный отряд «бело-зеленых» во /317/

      1. Т. е. шедевр.
      2. HIA. Vrangel' family papers. Box 8. Folder 5. Shatilov P. N. Memoirs. C. 1734-1735.
      3. Немирович-Данченко Г. В. В Крыму при Врангеле. Факты и итоги. Берлин. 1922. С. 31-32.
      4. Там же.

      главе с Н. И. Орловым. Все это еще более осложняло положение белых, и без того чрезвычайно сложное.

      Одной из попыток спасти положение стала идея союза с различными повстанческими отрядами, наводнявшими в то время юг Украины. Однако повстанцы и белые резко контрастировали друг с другом. Приезжавшие на переговоры в штаб Врангеля повстанческие атаманы производили впечатление настоящих бандитов. Офицеры-генштабисты всерьез обсуждали между собой вопрос о том, подавать ли им руку [1].

      Бои за Каховку закончились неудачей. Красные завладели стратегически важным плацдармом в непосредственной близости от Перекопа, создавая постоянную угрозу быть отрезанными от Крыма для врангелевских войск, действовавших в Северной Таврии. Силы белых оказались скованы. Неудачной оказалась попытка наступления на Каменноугольный бассейн (Донбасс). Крахом завершилась и августовская десантная операция на Кубани. Представителями командного состава врангелевских войск эта операция расценивалась как последняя надежда на возможный успех в борьбе с красными, поскольку расчет делался на то, что удастся, как и прежде, поднять на борьбу донское и кубанское казачество [2]. Операция тщательно готовилась, но в считанные дни с треском провалилась, а надежды на массовые казачьи восстания не оправдались. Как справедливо отмечал современник, «политика самообмана насчет взаимоотношения сил и средств своих и противника получила жестокий урок» [3]. Врангель тяжело переживал неудачу. Даже спустя годы он записал: «Кубанская операция закончилась неудачей. Прижатые к морю на небольшом клочке русской земли, мы вынуждены были продолжать борьбу против врага, имевшего /318/

      1. Валентинов А. А. Указ. соч. С. 33.
      2. ГАРФ. Ф. Р-6559. Оп. 1. Д. 5. Л. 30
      3. Валентинов А. А. Указ. соч. С. 61.

      за собой необъятные пространства России. Наши силы таяли с каждым днем. Последние средства иссякали. Неудача, как тяжелый камень, давила душу. Невольно сотни раз задавал я себе вопрос, не я ли виновник происшедшего. Все ли было предусмотрено, верен ли был расчет» [1]. Один из очевидцев отмечал, что у Врангеля «громадный полет "стратегической фантазии", и когда действительность не сходится с оперативными директивами, главком выходит из себя. Тогда влетает всем, и часто поделом» [2]. Тем не менее, в результате десанта армия Врангеля пополнилась кубанскими казаками, была сформирована 2-я Кубанская казачья дивизия, пополнены другие дивизии. Войска были разделены на две армии — 1-ю (командующий — генерал Кутепов при начальнике штаба генерале Е. И. Достовалове) в составе I армейского и Донского корпусов и 2-ю (командующий — генерал Даниил Павлович Драценко при начальнике штаба генерале Е. В. Масловском) в составе II и III армейских корпусов, а также Терско-Астра-ханской бригады. Вне этих армий действовал отдельный конный корпус. Врангель позднее отмечал, что «выбор генерала Драценко был крупной ошибкой» [3].

      Заднепровская операция с попыткой ликвидировать укрепленный красными Каховский плацдарм в октябре 1920 года также не удалась. Не помогло белым и массированное применение в бою 14 октября 12 английских танков, 7 из которых были подбиты и достались красным в качестве трофеев [4]. Начальник штаба Марковской дивизии Генштаба полковник А. Г. Биттенбиндер с горечью вспоминал: «Сколько было положено трудов при выполнении всей этой операции, сколько понесено жертв и лишений, сколько было проявлено доблести, а для чего? — никто не мог ответить на этот вопрос. Но /319/

      1. Врангель П Н. Указ. соч. Ч. 2. Г,. 290.
      2. Валентинов А. А. Указ. соч. С. 47.
      3. Врангель П. Н. Указ. соч. Ч. 2. С. 292.
      4. Подробнее см.: Коломиец М., Мощанский И., Ромадин С. Танки Гражданской войны. М., 1999. С. 26-27. 

      все чувствовали одно, что это была наша первая крупная неудача и что она знаменует собою нашу гибель... как участник этой небывалой по количеству положенных на нее трудов операции, как офицер Генерального штаба могу засвидетельствовать, что в такой бессмысленной, лишенной всякой идеи операции мне еще никогда не приходилось участвовать» [1]. Решающее сражение развернулось на просторах Северной Таврии. На следующий день после заключения перемирия между большевиками и Польшей (12 октября 1920 года) генерал-квартирмейстер штаба Русской армии Коновалов начал разрабатывать план эвакуации армии из Крыма [2], так как становилось очевидным, что разгром остатков белых на Юге теперь являлся лишь вопросом времени. Тем не менее, для формирования благоприятного общественного мнения в прессе распространялись успокоительные заявления о неприступности перекопских укреплений, о том, что Крым является белым Верденом, и т. д.

      Красные не смогли отрезать остатки Русской армии от крымских перешейков и окружить их (чего особенно опасался Врангель), белые отошли в Крым. По расчетам белого командования Крым нельзя было длительное время оборонять в условиях блокады по причине недостаточности имевшихся Запасов продовольствия [3]. Как только отход белых в Крым стал неизбежным, Врангель отдал распоряжения о подготовке флота к возможной эвакуации. В результате удалось избежать трагических обстоятельств, сопровождавших предыдущую новороссийскую эвакуацию.

      В такой обстановке и развернулась Перекопско-Чонгарская операция 7-17 ноября, завершившая широкомасштаб-/320/

      1. Киттенбиндер А. Г. Действия Марковской дивизии на правом берегу реки Днепра в районе западнее города Александровска в период с 24.09 по 01.10.1920 г. // Марков и марковцы. М., 2001. С. 373.
      2. Дрейер Н. фон. Крестный путь во имя Родины. С. 116.
      3. Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля за Крым. М., 1995. С. 98.

      ную Гражданскую войну в России. Операция тщательно готовилась. Ее проводил Южный фронт РСФСР, которым командовал Михаил Васильевич Фрунзе. Непосредственное участие в подготовке операции принимали главнокомандующий С. С. Каменев и начальник Полевого штаба РВСР П. П. Лебедев. Начальником штаба Южного фронта в 1920 г. стал бывший подполковник, выпускник академии Генштаба Иван Христианович Паука, ранее командовавший 13-й армией на крымском направлении и прекрасно знавший театр военных действий [1]. Вместе с Фрунзе на Южном фронте оказалась целая группа генштабистов, ранее работавших с ним на Восточном и Туркестанском фронтах. В короткий промежуток своего пребывания в Москве по возвращении из Туркестана в сентябре 1920 года во Всероссийском главном штабе Фрунзе добился передачи на Южный фронт управления 4-й армии, но с новым командующим бывшим подполковником, лично ему известным B.C. Лазаревичем — ранее начальником штаба Южной группы Восточного фронта. Бывший Генштаба полковник А. К. Андерс стал заместителем начальника штаба фронта (ранее — начальник штаба 4-й армии и и. д. начальника штаба Туркестанского фронта). Слушатель ускоренных курсов академии П. П. Каратыгин, ранее отличившийся руководством оперативной работой при взятии Уфы (за что был награжден Фрунзе золотыми часами [2]), занял пост начальника оперативного управления, а затем стал начальником полевого штаба фронта. Вместе с Фрунзе он служил и в 1920-1923 годах. Вопросами снабжения войск занимался В. В. Фрейганг, бывший полковник, ранее окончивший два класса Николаевской академии Генерального штаба и интендантскую академию. Фрейганга Фрунзе знал еще по Ярославскому военному округу. Вместе с Фрунзе он служил и в 1920-1921 годах. Помощником ко-/321/

      1. М. В. Фрунзе: Военная и политическая деятельность. М., 1984. С. 129.
      2. РГВА. Ф. 11. Оп. 5. Д. 1009. Л. 358об.

      мандующего фронтом стал новый для Фрунзе человек — выпускник академии 1910 г., бывший полковник С. Д. Харламов. Еще одним подчиненным Фрунзе с 26 октября 1920 г. стал

      A. И. Корк — бывший капитан, выпускник академии 1914 г., который возглавил 6-ю армию Южного фронта. Таким образом, вокруг Фрунзе сложилась мощная и, во многом, отлаженная прежней совместной службой группа высококвалифицированных генштабистов, обладавших опытом проведения крупных операций в условиях Гражданской войны.

      Ленин еще 16 октября телеграфировал Фрунзе о необходимости обстоятельной подготовки операции и изучения переходов вброд для взятия Крыма, занятия Крыма на плечах противника1. Возможно, с учетом этих указаний и был спланирован удар в тыл перекопским укреплениям с переходом вброд залива Сиваш, вода из которого при западном ветре уходила на восток, что позволяло атаковать плохо укрепленный Литовский полуостров.

      Успех операции обеспечивало значительное превосходство РККА в силах (Южный фронт РСФСР численно превосходил Русскую армию в 4,5 раза, непосредственно в районе перешейков было создано превосходство примерно в 1,7 раза). Были задействованы войска 4-й и 6-й армий

      B. С. Лазаревича и А. И. Корка (1-й эшелон), 1-й и 2-й Конных армий С. М. Буденного и Ф. К. Миронова (2-й эшелон), III конный корпус Н. Д. Каширина (3-й эшелон), широко использовалась авиация. Фронтовой резерв составляла 13-я армия И. П. Уборевича, в ходе операции включенная в состав 4-й армии.

      В ходе операции главный удар был нанесен в районе Перекопа с обходным маневром 15-й и 52-й стрелковых дивизий, а также 153-й стрелковой бригады и отдельной кавалерийской бригады 51-й стрелковой дивизии 6-й армии через залив Сиваш на Литовский полуостров, вспомогательный /322/

      1. Ленин В. И. Военная переписка. 1917-1922. М., 1987. С. 267.

      удар наносился на Чонгарском направлении и косе Арабатская стрелка. Значительные сложности у наступавших вызвало то, что Чонгарский мост был сожжен, а Сальковский — взорван. Операция развернулась в ночь на 8 ноября 1920 года. Участвовали в переходе через Сиваш и конные отряды махновцев с несколькими сотнями пулеметных тачанок под командованием С. Н. Каретникова. Лобовые атаки на Турецкий вал (длина 8,4 км, высота около 10 м, глубина рва перед укреплениями около 10 м) частей 51-й стрелковой дивизии привели к относительно большим потерям у красных (до 60% личного состава в некоторых полках [1]) и не увенчались успехом. Однако белые, которых обошли с тыла, были вынуждены оставить перекопские укрепления и без соприкосновения с противником отойти к Юшуни. В ряде документальных свидетельств со стороны белых отмечено, что под покровом ночи части Корниловской ударной дивизии белых оставили Турецкий вал без боя [2]. По другим свидетельствам, на Турецком валу было оставлено незначительное прикрытие. В ночь на 9 ноября основное укрепление Перекопа — Турецкий вал — было занято частями 51-й стрелковой дивизии под командованием В. К. Блюхера. Юшуньские позиции были достаточно слабыми. Здесь были вырыты окопы, но не было ходов сообщения и землянок, имелись пулеметные гнезда-капониры, однако угол обстрела из них был очень мал1. Закрепиться на основных Юшуньских позициях (между Черным морем и озером Старое) белым не удалось. Позиции была оставлены 11 ноября, попытка отбить их завершилась провалом. Активные действия со стороны белых были предприняты конным корпусом генерала И. Г. Барбовича в районе Юшуни и Карповой балки. Однако /323/

      1. Голубев Л. В. Псрсконско-Чонгарская операция — оперативный очерк // Перекоп и Чонгар. М., 1933. С. 56.
      2. Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля за Крым. М., 1995. С. 33, 36.
      3. Там же. С. 33.

      контрудар был отражен силами красной конницы и махновцев. Чонгарская линия обороны также пала под ударами 30-й стрелковой дивизии И. К. Грязнова. 9-я стрелковая дивизия Н. В. Куйбышева переправилась через Генический пролив в районе устья реки Салгир, угрожая тылам белых. Южнее перешейков подготовленных позиций не было. Для преследования белых Фрунзе задействовал 2-й эшелон.

      11 ноября Фрунзе по радио предложил белым сдаться и обещал амнистию, что вызвало неудовольствие Ленина, требовавшего беспощадной расправы [1]. Ответа на радиограмму не последовало, а белое командование скрыло эту радиограмму от армии. Однако в тот же день белые войска получили приказы о прекращении борьбы и об отходе к крымским портам, в которых производилась организованная посадка на корабли и эвакуация тех, кому приход большевиков грозил опасностью. Белое движение на Юге России потерпело поражение.

      12 ноября части РККА заняли Джанкой, 13-го — Симферополь, в ночь на 14 ноября — вошли в Евпаторию, 14 ноября — в Феодосию, 15-го — в Севастополь, 16-го — в Керчь, 17-го — в Ялту. За участие в операции и проявленный героизм более 40 частей и соединений Южного фронта РСФСР были награждены орденами и Почетными революционными Красными знаменами ВЦИК. Наиболее отличившиеся дивизии получили почетные наименования — 15-я Сивашская стрелковая дивизия, 51-я Перекопская стрелковая дивизия и 5-я Чонгарская кавалерийская дивизия.

      Белые смогли оторваться от преследования и в целом организованно провести эвакуацию из Крыма, не допустив окружений. Организованность эвакуации не заслонила собой драму десятков тысяч людей (в значительной степени, представителей высокообразованных слоев населения), вынужденных покинуть родину. Очевидец событий, бывший /324/

      1. Ленин В. И. Военная переписка. 1917-1922. М., 1987. С. 272.

      начальник Генерального штаба генерал Петр Иванович Аверьянов, оказавшийся в Феодосии, в своих воспоминаниях зафиксировал драматические сцены эвакуации, более известные по фильму советского режиссера Евгения Карелова «Служили два товарища» (1968): «Стали прибывать на базу кубанские конные полки. Они подходили к ней в конном строю, затем спешивались и уже пешими вводились на базу, оставляя своих лошадей на произвол судьбы. Некоторые казаки плакали, обнимая и целуя своих коней, другие убеждали толпившихся возле базы в небольшом числе феодосийских обывателей разобрать казачьих лошадей по своим домам, на что получали в ответ: "А чем мы будем их кормить?" Изредка раздавались револьверные выстрелы, которые объясняли тем, что некоторые офицеры убивали своих коней... Вскоре все прилегавшие к базе улицы были заполнены брошенными казаками лошадьми, которые тревожно ржали, тянулись за казаками, подходили к ограде базы, просовывали в отверстия ограды свои головы... Несколько коней прорвались через ворота за своими хозяевами на самую базу. В общем получалась потрясающая нервы картина. Многие беженцы, наблюдая ее плакали, плакали и сами казаки.

      Все это в связи с непрекращающимися взрывами и красными отблесками последних на темном небе создавало... очень жуткое настроение» [1].

      Именно такое настроение отразилось и в написанных много лет спустя, в 1940 году, стихах казачьего поэта Николая Туроверова, который совсем юным был среди тех, кому пришлось покинуть полуостров:

      Уходили мы из Крыма
      Среди дыма и огня;
      Я с кормы все время мимо
      В своего стрелял коня. /325/

      1. ГАРФ. Ф. Р-7332. Оп. 1. Д. 3. Л. 310-310об.

      А он плыл, изнемогая,
      За высокою кормой,
      Все не веря, все не зная,
      Что прощается со мной.

      Сколько раз одной могилы
      Ожидали мы в бою.
      Конь все плыл, теряя силы,
      Веря в преданность мою.

      Мой денщик стрелял не мимо —
      Покраснела чуть вода...
      Уходящий берег Крыма
      Я запомнил навсегда.

      В ноябре 1920 года на 126 судах 145 693 человека (в том числе 50 000 солдат и офицеров, 6000 раненых, 27 000 женщин и детей [1]), не считая судовых команд, белые эвакуировались из Крыма в Турцию [2], что, по всей видимости, по сей день остается крупнейшей в мировой истории морской эвакуацией. За исключением затонувшего миноносца «Живой», все суда добрались до Константинополя. Крымский исход стал одной из трагических страниц истории нашей страны, напоминающей и сегодня о бескомпромиссности и непоправимом ущербе гражданских войн.

      В общей сложности за время боев были взяты в плен более 52 тысяч белых солдат и офицеров. С занятием Крыма частями РККА 16 ноября 1920 года был образован Крымский революционный комитет, председателем которого стал венгерский интернационалист Бела Кун. Именно он и секретарь обкома РКП(б) Р. С. Землячка (Залкинд) были организаторами массового террора в Крыму против оставшихся белых офицеров и гражданских лиц в период с ноября /326/

      1. Русская армия и флот в изгнании (1920-1923 годы). Севастополь, 2007. С. 3.
      2. Карпов Н. Крым — Галлиполи — Балканы. М., 2002. С. 20.

      1920 по июнь 1921 года. Обещанной амнистии применено не было. Наоборот, по заслуживающим доверия данным, было расстреляно не менее 12 000 человек (в том числе до 30 губернаторов, более 150 генералов и 300 полковников) [1]. Попали под репрессии и недавние союзники красных — махновцы, штурмовавшие Перекоп. Их командир Каретников был арестован и 28 ноября 1920 года (менее чем через три недели после совместного с красными участия в операции) расстрелян, а махновцы были объявлены врагами Советской республики, которые подлежат разоружению. Однако махновцы сумели вырваться из Крыма.

      3 декабря 1920 г. председатель Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкий издал приказ о создании на базе полевого управления Южного фронта управления Вооруженных сил Украины и Крыма, командующим которыми стал Фрунзе, а штаб расположился в Харькове. В январе 1921 г. на совместном заседании обкома РКП (б) и Крымского ревкома было принято решение о создании в Крыму автономии с учетом особенностей социально-экономического положения и национального состава региона. 18 октября 1921 г. декретом ВЦИК и СНК в составе РСФСР на территории Крымского полуострова была образована Крымская АССР с центром в Симферополе. 7 ноября образование Крымской АССР провозгласил 1-й Всекрымский учредительный съезд Советов. Тогда же был избран ЦИК во главе с Гавеном и СНК во главе с Сахиб-Гареем Саид-Галиевым, принята Конституция, в основу которой была положена Конституция РСФСР. 21 декабря 1921 года был издан декрет об использовании Крыма для лечения трудящихся. Полуостров вернулся к мирной жизни. /327/

      1. РГВА. Ф. 33988. Оп. 3. Д. 41. Л. 304; Литвин А. Л. Красный и белый террор в России. 1918-1922 гг. М., 2004. С. 105; Тумшис М., Папчинский А. 1937. Большая чистка. НКВД против ЧК. М., 2009. С. 152-153. Списки части расстрелянных см.; Абраменко Л. М. Последняя обитель. Крым, 1920-1921 годы. Киев, 2005.

      Кровавые революционные события и Гражданская война в Крыму стали частью общенациональной трагедии революции и братоубийственной Гражданской войны, в результате которой только на территории Крыма погибли тысячи людей, десятки тысяч вынужденно стали беженцами и изгнанниками. Гражданская война привела к эскалации межнациональных конфликтов в Крыму, этническим чисткам, разгулу террора. В обществе культивировались семена политической, национальной и социальной розни, что вело к бескомпромиссности борьбы, ее ожесточению. В результате безвластия, произвола, боевых действий массово гибли и уничтожались культурные ценности. Острейшие внутренние социально-политические и этноконфессиональные конфликты в Крыму усугублялись вмешательством иностранных государств — Германии, Великобритании, Франции, Греции, осуществлявших, в том числе вопреки международным соглашениям, прямую оккупацию Крыма и военную интервенцию, реализовывавших собственные цели и задачи в регионе, в том числе путем беззастенчивого грабежа населения и территории.

      Гражданская война дала обширный опыт организации в Крыму собственной государственности, как местной территориальной, так и в рамках красных и белых режимов. Однако опыт этот непреложно свидетельствует о том, что Крым не является самодостаточной в хозяйственном отношении территорией и не может полноценно существовать в условиях блокады и изоляции. Белое командование для обеспечения Крыма как в военном, так и в экономическом отношении было вынуждено наступать в Северной Таврии, при этом существовало четкое понимание, что при отходе к перешейкам Крым удержать не удастся по экономическим причинам. Созданный писателем Василием Аксеновым еще в советское время фантастический «Остров Крым» — не более чем художественный образ. В реальности нормальное /328/ развитие полуострова возможно только в рамках большого государства, при наличии постоянного внешнего снабжения.

      Ганин Андрей Владиславович, доктор исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН
      (г. Москва)

      История Крыма. М., 2015. С. 283-329.
    • Военкомуезд
      Терентьев В.О. 2-я стрелковая дивизия РККА при штурме Бреста 1-2 августа 1920 г. // Военная история России XIX–XX веков. Материалы XIII Международной военно-исторической конференции. СПб.: СПбГУ ПТД , 2020. С. 485-501.
      By Военкомуезд
      Вячеслав Олегович ТЕРЕНТЬЕВ
      кандидат исторических наук, доцент кафедры ОИ ПС, Государственный университет морского и речного флота им. адмирала С. О . Макарова (Санкт-Петербург, Россия)

      2‑Я СТРЕЛКОВАЯ ДИВИЗИЯ РККА ПРИ ШТУРМЕ БРЕСТА 1–2 АВГУСТА 1920 г.

      Штурм Бреста Красной армией 1 августа 1920 г. — одно из ключевых событий советско-польской войны, незаслуженно забытых в настоящее время. Ю. Пилсудский рассматривал Брест-Литовск как опорный пункт будущего контрудара против армий Тухачевского. Взятие Бреста и разгром польской Полесской группы, практически равной по численности силам Красной Армии, позволили советским войскам Западного фронта сорвать планы польского командования, форсировать Буг и развивать наступление на Варшаву. Успех под Брестом вскоре затмило стратегическое поражение Красной армии и ее отход до Минска и Киева. Польское командование возлагало на Брестскую крепость большие надежды. Тем не менее, уверенные и грамотные действия советского командования, а также упорство и доблесть красноармейцев привели к быстрому овладению сильнейшей крепостью. В представленной статье впервые в отечественной историографии приводится комплексный анализ этих событий, имеющих важное военно-историческое значение и представляющих интересный образец военного искусства РККА, на основании массива как российских, так и польских источников.

      Ключевые слова: советско-польская война, 1920, Брест, 2‑я стрелковая дивизия, РККА , Советская Россия, Польша, Брестская крепость, фортификация, штурм, Судаков.

      Штурм Бреста Красной армией 1 августа 1920 г. — одно из ключевых событий советско-польской войны, незаслуженно забытых в настоящее время. Польское командование рассматривало Брест-Литовск как опорный пункт будущего контрудара против армий Западного фронта Советской России. Ведущую роль во взятии крупнейшей польской крепости сыграла 2‑я стрелковая дивизия, костяком которой являлся Петроградский пролетариат.

      2‑я стрелковая дивизия (СД) — одно из сложившихся в ходе Гражданской войны кадровых соединений Красной Армии, закаленная в боях с Юденичем и эстонскими войсками [1]. К лету 1920 г. 2‑я СД численно-/485/-

      1. Терентьев В. О., Терентьева Е. А. 2‑й Петроградский стрелковый полк Особого назначения в боях за Гатчину в октябре 1919 г. // Вестник гуманитарного факультета СПБГУТ им. проф. М.А. Бонч-Бруевича. 2018 г. № 10. СПб.: СПбГУТ, 2018. С. 320–326; Терентьев В. О. 17‑й стрелковый полк в Ямбургской и Нарвских операциях 1919 г. //

      -стью 3780 штыков, была переброшена на Западный фронт М. Тухачевского [2]. Дивизия была достаточно высоко политизирована — в ее составе было 2816 коммунистов, большинство из которых — рабочие Петрограда, бойцы ЧОН [3]. Дивизия была направлена в 16‑ю армию в район Бобруйска, где получила пополнение из белорусов. К началу июльского наступления РККА 2‑я СД насчитывала уже 5,5 тыс. штыков и 36 ору-/486/

      Россия и мир в новое и новейшее время — из прошлого в будущее. В 4‑х т. Т . 2. СПб.: СПбГУ ПТД , 2019. С. 244–249.
      2. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. Пр. 12. Гл. IV.
      3. Терентьев В. О. 1‑й Василеостровский рабочий резервный полк и формирование 2‑го Петроградского полка особого назначения в 1918–1919 гг. // Военная история России XIX–XX веков. СПб.: СПбГУ ПТД, 2018. С. 455–465; Суслов П. В. Политическое обеспечение Советско-польской кампании 1920 года. М.‑Л .: Госиздательство, 1930. С. 77–78.

      дий. Общая численность соединения возросла с 9 до 15,5 тыс. едоков. С 1 июля 1920 г. 2‑я СД под командованием будущего чекиста и организатора Польской Красной армии Р. В. Лонгва участвовала в освобождении Белоруссии от польских войск. На протяжении Июльской операции противником 2‑й СД выступала 14‑я Великопольская пехотная дивизия (ПД) генерала Д. Конажевского силами в 5,8 тыс. штыков, 600 сабель, 52 орудия [4]. Поляки значительно превышали советские войска и по количеству пулеметов. С 1 июля 2‑я СД вела боевые действия на Бобруйском направлении. 10 июля освободила Бобруйск, 12 — Осиповичи, 15 — Слуцк, а 23 июля после прорыва линии бывших германских укреплений под Барановичами — Слоним она была выведена в резерв 16‑й армии.



      Ил. 1. Карта-схема боев в северном секторе Брестской крепости

      Сражение за Брест началось на дальних подступах за несколько дней до непосредственного штурма крепости. Ю. Пилсудский, под влиянием главы французской военной миссии в Польше генерала Анри после июльского поражения, рассматривал Брест-Литовск как опорный пункт будущего контрудара против армий Тухачевского [5]. Он принял решение задержать здесь наступление советских войск и дать решающее сражение. Его план предусматривал усиление Полесской группы (командир генерал В. Сикорский) в районе Бреста за счёт войск из Галиции, и нанесение этими силами удара на север, в левое крыло стремящихся к Висле войск советского Западного фронта. Полесская группа, несмотря на отход от Мозыря, расценивалась Пилсудским как значительная по количеству войск, сохранившая боеспособность и способная удержать РККА под Брестом [6]. Новый начальник польского генштаба Розвадовский приказал войскам Полесской группы занять оборону по линии Каменец-Литовский — Кобрин.

      Оценка сил и средств противников на Брестском направлении до сих пор в историографии отсутствуют. Нередко историки просто сопоставляют количество соединений или опираются на оценки Тухачевского и Пилсудского. Однако сравнение количества польских и советских дивизий в оценке польско-советской войны 1920 г. некорректно, т. к. после проведенной реформы польские дивизии были более компактными, маневренными и лучше вооруженными, чем советские, продолжавшие традиции РИА. По своему составу польские дивизии насчитывали две пехотные и одну артиллерийскую бригады (четыре пехотных, кавале-/487/

      4. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. Пр. 1. Гл. VIII.
      5. Операции на Висле в польском освещении. Сб. статей и документов. Под ред. С. Р. Будкевича. М.: ГВИ, 1931. С. 44, 90, 111–113.
      6. Пилсудский Ю. 1920 год // Пилсудский против Тухачевского. Сб. М.: Воениздат, 1991. С. 180.

      рийский, запасной, один-два артиллерийских полка, саперный батальон и части связи), а советские — три бригады по три полка с четырьмя артдивизионами и множеством вспомогательных частей. При этом по штату советская дивизия должна была насчитывать до 58 тыс. едоков [7]. Однако необходимо учитывать и реальное состояние войск. Польские части, отошедшие с боями в Брест, получили здесь пополнение из резервных и запасных частей, а также значительное число добровольцев [8]. Советские войска были перегружены отставшими небоевыми подразделениями и обескровлены в предыдущих боях. Так во 2‑й СД на 4,5 тыс. штыков было 12 тыс. едоков [9]. Командующий Западным фронтом М. Тухачевский оценивает советские силы 16‑й армии и Мозырской группы (6 дивизий и сводный отряд) в 15 тыс. штыков и сабель, а противостоящие польские (5 дивизий, 3 бригады, 5 батальонов и 1 отряд) — в 17,8 тыс. [10] В свою очередь польский главком Ю. Пилсудский пытается эти данные опровергнуть, говоря о превышении сил РККА [11]. В целом для соотношения сил 16‑й советской и польской Полесской группы это, скорее всего, верно [12].

      Однако красноармейская разведка, на данные которой опирались Тухачевский и Какурин, не учитывает значительное количество запасных и резервных частей на польской территории. Тем не менее, сам Пилсудский и полковые истории, основанные на документах и написанные по горячим следам, говорят о получении польскими боевыми частями значительного пополнения в Бресте. С учетом указанных фактов и на основе общего сопоставления сил с определенной уверенностью можно говорить, что к началу боев за Брест советские бригады (3 полка) по своей боевой мощи соответствовали польским полкам, усиленным артиллерией, а советские полки — польским батальонам. Под Брестом с учетом подошедших позже сил Мозырской группы в советской штурмовой группе, не объединенной общим командованием, в составе 2‑й, 10‑й, 57‑й СД было 9 бригад численностью 12 тыс. штыков и сабель, 83 орудия, а в польской Полесской группе — 10 пехотных полков (32‑й, 63‑й, 64‑й, 66‑й, 22‑й, 15‑й пехотные, /488/

      7. Калюжный Р. Г. Красная армия 1918–1934: структура и организация. М.: Фонд «Русские витязи», 2019. С. 381–383.
      8. Пилсудский Ю. 1920 год // Пилсудский против Тухачевского. Сб. М.: Воениздат, 1991. С. 182.
      9. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. Пр. 19. Гл. VIII.
      10. Тухачевский М. Поход за Вислу // Пилсудский против Тухачевского. Сб. М.: Воениздат, 1991. С. 54.
      11. Пилсудский Ю. 1920 год // Пилсудский против Тухачевского. Сб. М.: Воениздат, 1991. С. 90.
      12. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. Пр. 19. Гл. VIII.

      1‑й, 2‑й, 3‑й, 4‑й горнострелковые (Подгальских стрелков)), 4 уланских полка (2‑й, 4‑й, 15‑й, 19‑й), подразделения 1‑го, 9‑го, 11‑го артполков, 5 этапных батальонов, 3 бронепоезда, общей численностью 15 тыс. штыков и сабель, 130 орудий, что не только подтверждает равенство сил, но и говорит о превышении численности польских войск [13].

      Польская Полесская группа расположилась от оз. Ореховое (юго-западнее Малориты) до Воробьина (22 км. северо-западнее Бреста). Для своего размещения войска использовали старые русские укрепления и немецкие траншеи времён Первой мировой войны. В целом линия обороны протянулась на 75 км [14]. Оборона была подготовлена заблаговременно и тщательно продумана. Непосредственно крепость с фортами и полевыми позициями занимала группа подполковника Я. Слупского, основой которой был усиленный артиллерией и бронепоездами 32‑й пехотный полк (1,5 тыс. чел., 20 ор.)15. Ему была придана 4‑я этапная (маршевая) бригада (2,5 тыс. чел., 20 ор.), три батальона которой разместились в фортах, а два — в цитадели. К северу от крепости 2‑й советской СД (три бригады) противостояла 16‑я польская ПД (три полка — 3,5 тыс. чел., 32 ор.). 10‑й советской СД (три бригады) — бригада Горской дивизии (два полка — 2,0 тыс. чел., 20 ор.). Еще один (1 тыс. чел., 4 ор.) был выделен в резерв Полесской группы и размещен в форте «Граф Берг». Запоздавшей к штурму 57‑й советской СД (две бригады) противостояла 17‑я пехотная бригада 9‑й ПД в составе трех полков (3 тыс. чел., 28 ор.) [16].

      24 июля войска левого крыла 16‑й армии вышли на подступы к Пружанам и Березе, но были задержаны упорными трехдневными боями с отошедшей сюда от Бобруйска 14‑й Великопольской дивизией полковника Д. Конажевского [17]. В подробном исследовании А. Грицкевича под редакцией А. Тараса она неверно именуется 1‑й Великопольской, хотя переименование прошло еще 10 декабря 1919 г. Также ошибоч-/489/

      13. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. Пр. 1. Гл. X; Пр. 19. Гл. VIII; С. 441. Encyklopedia wojskowa. T. I. Warszawa: Wydawnictwo Towarzystwa Wiedzy Wojskowej i Wojskowego Instytutu NaukowoWydawniczego, 1931. S. 454–455.
      14. Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 268.
      15 Horasymow S. Zarys historii wojennej 32‑go Pułku Piechoty. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1928. S. 20.
      16. Odziemkowski J. Leksykon wojny polsko-rosyjskiej 1919–1920. Warszawa: «Rytm», 2004. S. 62–63; Encyklopedia wojskowa. T. I. Warszawa: Wydawnictwo Towarzystwa Wiedzy Wojskowej i Wojskowego Instytutu Naukowo-Wydawniczego, 1931. S. 454–455.
      17. Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб.: Полигон, 2002. С. 455–456.

      но упоминается 21‑я горнострелковая дивизия. В период отступления и боев под Брестом она именовалась Горской дивизией, а не 21‑й, какой она стала лишь 10 августа [18]. На протяжении трех дней 8‑я и 10‑я СД РККА безуспешно пытались прорвать оборону противника на участке Пружаны — Береза. Объединив под своим командованием отступающие и выходящие из окружений войска, в т. ч. 37‑й пехотный и 4‑й уланский полки, Конажевский подготовил по реке Ясельда крепкий рубеж. В это время под Свислочью группа генерала В. Юнга была разбита и отступала под натиском правого крыла 16‑й армии. Между группами Юнга и Конажевского, к северу от Пружан, образовался разрыв, куда были введены 2‑я и 17‑я СД РККА [19]. 27 июля совместными усилиями 8‑й СД с фронта и 2‑й СД с тыла Пружаны были освобождены. Одновременно 10‑я СД овладела Березой. Группа Конажевского попала в окружение. Вечером 27 июля польское главное командование прислало генералу Сикорскому в Кобрин приказ об отходе его группы в район Бреста и удержании там большого плацдарма на восточном берегу Западного Буга как основы для будущей наступательной операции [20]. С утра 28 июля левое крыло 16‑й армии в составе 8‑й и 10‑й СД, преследуя разбитые части 14‑й ПД, стало быстро продвигаться к Кобрину. Навстречу советским войскам поляки бросили 31‑ю пехотную бригаду из Полесской группы. 32‑я бригада срочно была снята из‑под Дрогичина и направлена в Кобрин, а 32‑й пехотный полк — в Брест, где приступил к организации обороны. Горская дивизия Полесской группы также направилась к Кобрину, но на марше развернута в Брест. 28–29 июля разбитые 14‑я и 16‑я ПД поляков прикрываясь сильными арьергардами и двумя бронепоездами отступали к Бресту. Попытка удержаться под Кобриным полякам не удалась. Утром 29 июля к Бресту двинулись главные силы Полесской группы. Попавшая в полуокружение 14‑я польская ПД прорвала у с. Лышицы слабый заслон в виде 24‑й бригады 8‑й СД, попытавшейся преградить ей дорогу, и через Брест вышла к северу от крепости и заняла позиции по левому берегу Буга. За ней отходила и 16‑я ПД. 29 июля в связи с успешным продвижением 16‑й армии к Б угу, 2‑я СД РККА после зачистки Пружанского уезда, была выведена в армейский резерв севернее Бреста, в район Видомль — Богдюки.

      Генерал Сикорский со штабом Полесской группы прибыл в Брестскую крепость в ночь с 28 на 29 июля. К полудню 30 июля войска По-/490/

      18. Грицкевич А . П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Б елоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 267.
      19. Odziemkowski J. Leksykon wojny polsko-rosyjskiej 1919–1920. Warszawa: «Rytm», 2004. S. 61.
      20. Odziemkowski: Leksykon bitew polskich 1914–1920. Pruszków: «Ajaks», 1998. S. 30.

      лесской группы достигли указанных им позиций [21]. 16‑я ПД задержалась для организации обороны на р. Лесна, но 31 июля была еще раз разбита и отошла за Буг. Бригада 9‑й ПД сражалась с Мозырской группой РККА юго-восточнее Бреста. Несколько малочисленных кавалерийских полков являлись мобильным резервом польских соединений. Горская дивизия и группа Слупского заняли боевые позиции в крепости. 30 июля Пилсудский запросил командующего Полесской группой генерала Сикорского — сколько времени может держаться Брест. Последний гарантировал ему 10‑дневный срок [22].

      По первоначальному замыслу Варшавской операции 16‑й армии предписывалось форсировать Буг севернее Бреста и наступать на Варшаву, а Мозырской группе взять Брест. Ввиду запоздания Мозырской группы, избегая оставлять сильный укрепленный район, насыщенный войсками противника в тылу, командующий Западным фронтом приказал 16‑й армии овладеть крепостью [23]. Выполнение задачи было возложено на левофланговую дивизию 16‑й армии (10‑я СД) и дивизию армейского резерва (2‑я СД). 30 июля к расположению польских войск приблизились две советские дивизии: с востока — 10‑я, с северо-востока — 2‑я. Ещё севернее, на Немиров, наступала 8‑я СД, получившая задачу переправиться через Западный Буг и захватить район Бяла-Подляска. Чуть позже с юго-востока подошла дивизия Мозырской группы — 57‑я.

      Численный состав 2‑й дивизии РККА на 1 августа составлял — 12 тыс. человек списочного состава, 4500 штыков, 99 пулеметов, 32 орудия. Ей предстояло одновременно с достижением крепостных укреплений, выйти на реку Западный Буг севернее крепости [24].

      К концу дня 30 июля соединения 16‑й армии достигли реки на участке от Немирова до Брест-Литовска. К 1.00 передовая 6‑я бригада 2‑й СД под командованием комбрига А. Г. Кимундуриса с боем заняла деревни Демянчицы и Коростичи (25 км. севернее Бреста) и начала переправу на западный берег реки Лесна. Ночным маршем бригада преодолела 12 верст и утром 31 июля атаковала Большие и Малые Мотыкалы, где держал оборону 58‑й польский пехотный полк. Ему помогал 64‑й поль-/491/

      21. Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 267–268.
      22. Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб.: Полигон, 2002. С. 455–456; Пилсудский Ю. 1920 год // Пилсудский против Тухачевского. Сб. М.: Воениздат, 1991. С. 182.
      23. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. С. 310; Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб.: Полигон, 2002. С. 455–456.
      24. Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. С. 310, Пр. 19. Гл. VIII.

      ский полк при поддержке бронепоезда «Danuta». К полудню 31 июля красноармейцы выбили поляков из Мотыкал25. Без передышки части 6‑й бригады наступали на Б рест. 30–31 июля артиллерия 16‑й армии вела мощный обстрел крепости. К исходу дня 31 июля 2‑я СД в ожесточенном бою отбросила 16‑ю ПД поляков на западный берег Буга северо-западнее Бреста и очистила левобережье от панских войск [26].

      В штурме Бреста выдающуюся роль сыграл 18‑й стрелковый полк красного командира Федора Судакова27. Еще 31 июля, после боя у Мотыкал, он первый в ожесточенном бою форсировал реку Лесна, разбил 64‑й и идущий к нему на помощь 66‑й польские полки и овладел деревней Клейники. Вслед за ним, у Шумаков, сумел переправиться 17‑й полк, но был контратакован подразделениями 14‑й польской дивизии из Колодно и отошел на северный берег, оставив красноармейцев Судакова сражаться в окружении превосходящих сил врага у Клейников. В ходе боя был ранен командир 17‑го полка РККА. Разведчики 5‑й бригады наткнулись на разъезды 4‑го уланского полка под Пратулином и Колодно. В 23.30 во время дождя 17‑й полк под командованием М. И. Докуки атаковал Шумаки и овладел деревней, захватив много пленных [28]. Поляки вновь контратаковали 17‑й полк. В ночь на 1 августа, после введения в бой 16‑го стрелкового полка, 6‑я бригада РККА пошла на штурм польских позиций в деревне Шумаки. Опорный пункт, пять раз переходил из рук в руки, но, несмотря на поддержку двух польских бронепоездов, к утру 1 августа остался за К расной армией. 66‑й полк, понесший большие потери, отошел за Б уг у с. Непле [29]. В 8.30 17‑й полк выбил поляков из д. Костичи [30]. Поляки по позициям 6‑й бригады в Шумаках и Клейниках открыли мощный артиллерийский огонь из фортов Козловичи (№ 1) и Дубровка (№ 8). Опираясь на 63‑й полк, заблаговременно занявший оборону, /492/

      25. Российская Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Памятка 3‑х летнего существования 17‑го Стрелкового полка 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. 8 сентября 1918 года — 8 сентября 1921 года. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921. С. 21–22; Rogaczewski K. Zarys historii wojennej 64‑go Grudziądskiego Pułku Piechoty. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929.
      26. Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 269.
      27. Терентьев В. О. Генерал Ф. П. Судаков: от студента до командира полка Красной армии (1914–1920 годы) // «Гражданская война. Многовекторный поиск гражданского мира». Новосибирск: НГ ПУ, 2018. С. 182–186.
      28. ЦГАИ ПД СПб. Ф. Р-4000. Оп. 5 (2). Д. 2833.
      29. Jankiewicz W. Zarys historii wojennej 66‑go Kaszubskiego Pułku Piechoty. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. С. 18–19.
      30. Российская Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Памятка 3‑х летнего существования 17‑го Стрелкового полка 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. 8 сентября 1918 года — 8 сентября 1921 года. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921. С. 21–22.

      64‑й и 66‑й польские полки отошли на левый берег Буга. Вскоре на этом направлении в бой вступила 5‑я бригада 2‑й СД.

      По плану штурма 10‑я СД должна была атаковать группу Слупского «в лоб» — с востока на участке Тушеница — р. Мухавец). Задачей подходившей 57‑й СД было удержание польских сил к югу от Мухавца. Основная задача ложилась на резервную 2‑ю СД. Одной передовой бригадой она должна была взять штурмом северный узел крепости, а другой — форсировать Буг северо-западнее и обойти Брест с запада. Еще одна бригада предназначалась для усиления результатов на том или
      другом направлении. Брестскую цитадель окружали два пояса фортов, которые требовалось прорвать для овладения городом. Лишь северный, наиболее сильный, узел, связывал воедино оба пояса. После овладения 1‑м и 8‑м фортами на пути к цитадели лежал только устаревший «Граф Берг» [31]. На них и был направлен основной удар 6‑й бригады 2‑й СД.

      В 12.00 1 августа после артподготовки части 10‑й СД при поддержке броневиков атаковали правобережные форты северо-восточного участка вдоль железнодорожной линии [32]. Основные силы группы Слупского сконцентрировались для отражения удара. В фортах северного узла остался один этапный батальон и артиллерийские подразделения. Первый штурм был отбит.

      В 14.00 с севера от Клейников решительно атаковал 18‑й стрелковый полк 2‑й СД. Красноармейцы Ф. Судакова заставили подразделения 66‑го польского полка отступить. Преследуя противника, они атаковали форт № 1 (Козловичи, по польскому обозначению — «Ржещица»). За ними, на Козловичи выступили 17‑й и 16‑й полки [33]. Брест-Литовский форт № 1 представлял собой серьезное современное укрепление. Он был построен в 1878–1880 гг., усовершенствован в 1909 г., состоял из 10 казематов, 23 орудий, множества дополнительных укреплений (в их числе две батареи, оборонительная казарма, пороховой погреб). Рядом находился подорванный при отступлении русской армии в 1915 г., но сохранивший высокую боеспособность, форт «А» (построен в 1912–1915 гг.). Форт № 1 оборонялся 2‑м Познанским этапным (маршевым) батальоном [34]. 18‑й стрелковый полк под руководством Федора Судакова /493/

      31. Форт V и другие форты Брестской крепости. Брест: Полиграфика, 2009.
      32. Migdał L. Zarys historii wojennej 2‑go pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: «Polska Zjednoczona», 1929. С. 21–22.
      33. Историческая памятка боевых действий 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921; Кимундрис А. Т. И з боевой жизни 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии РККА // Сборник воспоминаний к 4‑й годовщине РККА . М.: ВВР С, 1922. С. 66–68.
      34. Бешанов В. В. Брестская крепость. Правда о «бессмертном гарнизоне». М.: Яуза: Эксмо, 2012. С. 121.

      стремительной атакой, невзирая на ураганный огонь противника, ворвался и захватил форт № 1, отбросив поляков к цитадели [35]. Успех 6‑й бригады был развит 4‑й бригадой. Она была введена в бой в направлении форта Дубровка (№ 8). Однако здесь оборонялся усиленный батальон 32‑го пехотного полка при поддержке артбатареи и бронепоезда [36]. 4‑я бригада натолкнулась на упорное сопротивление, попала под огонь двух фортов, и завязла в перестрелке на ближних подступах к укреплению.



      Ил. 2. Фотография начдива 2‑й СД Р. Лонгва

      Как только этапный батальон бежал к цитадели, на 1‑й и 8‑й форты, из форта «Граф Берг» были брошены в контратаку батальоны Подгальских стрелков Горской дивизии при поддержке артполка [37]. Два батальона безуспешно пытались выбить красноармейцев из форта № 1. Но 4‑я советская бригада к вечеру 1 августа оставила форт и под натиском превосходящих сил противника отошла к реке Лесна. 17‑й и 18‑й полки 6‑й бригады вновь оказались в окружении. Они занял круговую оборону в форте № 1, и отбили несколько атак 1‑го полка Подгальских стрелков. К месту боя прибыл начдив Р. Лонгва (за что позже был награжден орденом Красного Знамени). Поляки сконцентрировали у Козловичей значительные силы из горских, пехотных и маршевых подразделений, подтянули бронепоезд и несколько батарей прямой наводки. Они перерезали связь полков с дивизией и атаковали форт. Под руководством начдива Лонгвы и комполка Судакова героический 18‑й полк отбил три атаки, понеся при этом потери более 200 человек [38]. Федор Павлович сам был ранен, но не покинул позиции. В 15.00 части 10‑й СД вновь атаковали город с востока. Они вели ожесточенные бои с 32‑м пехотным и 2‑м полком Подгальских стрелков за форт № 10. Сначала благодаря успехам 2‑й СД советские войска вы-/494/

      35. Encyklopedia wojskowa. T. I. Warszawa: Wydawnictwo Towarzystwa Wiedzy Wojskowej i Wojskowego Instytutu Naukowo-Wydawniczego, 1931. S. 454–455.
      36. Horasymow S. Zarys historii wojennej 32‑go Pułku Piechoty. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1928. S. 20.
      37. Bober R. Zarys historii wojennej 1‑go Pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. S. 22.
      38. Историческая памятка боевых действий 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921; Кимундрис А . Т . И з боевой жизни 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии РККА // Сборник воспоминаний к 4‑й годовщине РККА . М.: ВВР С, 1922. С. 66–68.

      били поляков из форта, но в ходе ожесточенной контратаки Подгальские стрелки вновь вернули укрепление [39]. Завязались бои за форты № 3 и № 9. Во второй половине дня части 2‑й и 10‑й СД прорвали полевые укрепления 32‑го польского полка, обошли форт № 2 и ворвались в город [40]. 32‑й польский полк не выдержал огня советских войск, оставил укрепления и бежал в цитадель. В районе Граевских предместий завязались тяжелые бои. К 19.00 Подгальские стрелки отбили Граевские казармы и форт № 2 [41]. С наступлением сумерек 4‑я советская бригада вновь пошла на штурм форта № 8. 12‑й красноармейский полк окружил сам форт, а 13‑й полк обошел его от Лысой горы, выйдя к аэродрому. Перебросив часть сил 1‑го полка Подгальских стрелков от Козловичей в район Адамкова хутора, поляки контратаковали и окружили 13‑й полк. На него же переключился и вражеский бронепоезд. Однако оказать действенную помощь 8‑му форту поляки уже не могли, поскольку сами оказались под огнем 6‑й красноармейской бригады с форта № 1. Около 22.00 12‑й стрелковый полк занял оставленный поляками 8‑й форт. В 22.00 командующий Полесской группы генерал Сикорский отдал приказ об отходе польских войск на левый берег Буга. Таким образом в течение 1 августа 2‑я и 10‑я СД совместными усилиями в тяжелых боях овладели правобережными фортами крепости. Бытующие в ряде популярных изданий сведения, о занятии фортов Брестской крепости советскими войсками без боя не соответствует действительности [42]. Так же победные реляции об успехах двух польских батальонов, которым удалось выбить красноармейцев не только из захваченных фортов, но и из города не находят отражения в источниках и не соответствуют последующим событиям, поскольку здесь же указывается, что Подгальские стрелки пробивались в цитадель /495/

      39. Migdał L. Zarys historii wojennej 2‑go pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. С. 21–22.
      40. Szlakiem oręża polskiego; vademecum miejsc walk i budowli obronnych. T. 2. Poza granicami współczesnej Polski. Warszawa: «Gamb», 2005. S. 68.
      41. Bober R. Zarys historii wojennej 1‑go Pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. S. 23.
      42. Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 269.

      через город, занятый «красными» [43]. К исходу дня оба форта, и № 1, и № 8, крепко удерживались частями 2‑й СД [44]. Причиной паники и отхода поляков, а также приказа Сикорского, послужили успешные действия Красной армии и крах северного участка обороны крепости. Отступающие польские солдаты этапных батальонов и 32‑го полка, а также появившиеся
      в центре города красноармейцы, вызвали панику среди тыловых служб и обозников, которые устремились к мостам на Западном Буге [45].



      Ил. 3. Фотография командующего Полесской группой генерала Сикорского

      Польские историки, а по их стопам и ряд современных популяризаторов заявляют, что стрелкам Горской дивизии пришлось штыками пробиваться через город, уже занятый советскими войсками [46]. Это несколько преувеличенное утверждение, поскольку к моменту приказа на отход, советские войска еще не вышли к мостам, а Подгальские полки вели бой в окрестностях цитадели. С усилиями пробиваться к мостам им пришлось через толпы своих обозов, паникеров и тыловиков, а в боевом прорыве через город участвовал лишь один батальон из 2‑го Подгальского полка.

      Многие исследователи считают, что крепость была покинута поляками в ночь с 1 на 2 августа [47]. В действительности не менее жаркие бои РККА с Полесской группой продолжались 2 августа не только в цитадели, но и в ближайших окрестностях. Пилсудский считал необходимым нанести контрудар по Бресту силами 17‑й бригады и 4‑го Подгальского полка. Для этого предполагалась оборона цитадели до 4 августа. Оборона цитадели рассматривалась как важнейшее событие сражения на Буге. В отчаянии командующий Юго-восточным польским фронтом генерал Рыдз-Смиглы требовал удержания цитадели «не считаясь с потерями, хотя бы в конце-концов весь ее гарнизон был потерян» [48]. /496/

      43. Migdał L. Zarys historii wojennej 2‑go pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: «Polska Zjednoczona», 1929. С. 21–22; Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 8,269.
      44. Историческая памятка боевых действий 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921; Кимундрис А. Т. Из боевой жизни 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии РККА // Сборник воспоминаний к 4‑й годовщине РККА. М.: ВВРС, 1922. С. 66–68.
      45. Migdał L. Zarys historii wojennej 2‑go pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: «Polska Zjednoczona», 1929. С. 21–22.
      46. Odziemkowski J. Leksykon wojny polsko-rosyjskiej 1919–1920. Warszawa: «Rytm», 2004. S. 63; Грицкевич А . П. З ападный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 269.
      47. Odziemkowski J. Leksykon wojny polsko-rosyjskiej 1919–1920. Warszawa: «Rytm», 2004. S. 63; Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010. С. 269.
      48. Операции на Висле в польском освещении. Сб. статей и документов. Под ред. С. Р . Будкевича. М.: ГВИ, 1931. С. 94–95, 118–120.

      Не давая передышки полякам, в ночь на 2 августа 2‑я и 10‑я СД приступили к подготовке и штурму цитадели. 17‑й стрелковый полк 2‑й СД ночью атаковал автомобильный мост и к утру 2 августа занял оборону по восточному берегу Буга [49]. Рано утром 2 августа 18‑й стрелковый полк РККА пошел на штурм форта «Граф Берг», занятый гарнизоном Подгальских стрелков. Форт «Граф Берг» был построен в 1869–1872 гг., перестроен в 1911–1914 гг., состоял из складов и казарм. Он находился в непосредственной близости от Северного укрепления Брестской крепости и защищал северные подходы к железнодорожной линии. В ходе боя поляки не удержали центральный форт Бреста и бежали в цитадель. За ними устремилась вся 6‑я советская бригада. Полк Ф. Судакова первый ворвался на плечах отступающих поляков в Северное укрепление Брестской крепости. К полудню цитадель была захвачена советскими войсками [50]. План польского командования по удержанию цитадели, как опорного пункта для контрнаступления, окончательно провалился.

      В это время другие дивизии 16‑й армии приступили к форсированию Буга у Немирова и северо-западнее Бреста. В 9.00 2 августа 17‑й полк 2‑й СД вел ожесточенный бой у железнодорожного моста с подразделениями 64‑го полка (на западном берегу) и прорывающимися из крепости частями при поддержке бронепоезда «Geneгał Listowski». К 11 часам рота красноармейцев захватила предмостное укрепление на восточном берегу Буга и заняла плацдарм на западном. До 14 часов шел ожесточенный бой за железнодорожный мост. Советской артиллерией был подбит паровоз польского бронепоезда. Экипаж бежал, подбитый бронепоезд был захвачен Красной Армией [51]. Одновременно 4‑я бригада завершала бой за железнодорожный узел. Здесь держал оборону смешанный польский отряд из артиллеристов и пехотинцев. После короткого боя красноармейцы заняли вокзал, станцию и вышли к цитадели. К 22.00 последние польские войска оставили цитадель и стали отходить на запад. Навстречу им ударили 64‑й пехотный полк и бригада Горской дивизии при поддержке бронепоезда «Danuta» [52]. 17‑й стрелковый полк /497/

      49. Российская Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Памятка 3‑х летнего существования 17‑го Стрелкового полка 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. 8 сентября 1918 года — 8 сентября 1921 года. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921. С. 23.
      50. Операции на В исле в польском освещении. Сб. статей и документов. Под ред. С. Р. Будкевича. М.: ГВИ, 1931. С. 95.
      51. ЦГАИ ПД СПб. Ф. Р -4000. Оп. 5 (2). Д. 2833; Российская Рабоче-Крестьянская Красная Армия. Памятка 3‑х летнего существования 17‑го Стрелкового полка 6‑й бригады 2‑й стрелковой дивизии. 8 сентября 1918 года — 8 сентября 1921 года. Калуга: Госиздательство. Калужское отделение, 1921. С. 23.
      52. Rogaczewski K. Zarys historii wojennej 64‑go Grudziądskiego Pułku Piechoty. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. С. 23–24.

      РККА вел тяжелый бой за железнодорожную переправу с Подгальской бригадой. К полуночи он был вынужден отойти на восточный берег, но упорные попытки поляков прорваться через железнодорожный мост были отбиты [53]. 2 августа части 2‑й и 10‑й дивизий полностью очистили Брест-Литовск от поляков и заняли позиции по правому берегу реки Западный Буг. Отходящим с южного участка обороны крепости 3‑му и 4‑му Подгальским полкам пришлось форсировать Буг южнее
      крепости [54]. В ходе боев 2‑я СД захватила многочисленные трофеи, в т. ч. польский бронепоезд № 21 «Generał Listowski» [55]. Комбриг Кимундурис был награжден орденом Красного Знамени.

      В это же время соединения 16‑й армии вели упорную борьбу с противником на рубеже Зап. Буга. К 1 августа за Буг отошли сильно потрепанные и поредевшие части отступивших польских дивизий, которые здесь оперлись на новые формирования из добровольцев и запасных частей. Первые попытки переправы через Буг окончились неудачей. Советские войска успешно захватили плацдармы, но, вскоре, под натиском восстановленных сил противника вынуждены были их оставить. 2‑я СД после взятия Бреста вновь была выведена в армейский резерв. /498/



      Ил. 4. Захваченный Красной армией польский бронепоезд № 21

      53. Bober R. Zarys historii wojennej 1‑go Pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. S. 23.
      54. Dąbrowski O. Zarys historii wojennej 3‑go Pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. С. 14–15.
      55. Бешанов В. В. Брестская крепость. Правда о «бессмертном гарнизоне». М.: Яуза: Эксмо, 2012. С. 121.

      Однако, после того как 3 августа противник отбросил на правый берег Буга части 17‑й дивизии РККА 2‑я СД была направлена к плацдарму 8‑й СД. Но последняя плацдарм также не удержала. 2‑я СД успешно содействовала ей в переправе обратно на правый берег [56]. Одновременно 6‑я бригада 2‑й СД вела бои за удержание переправ через Буг в районе Бреста. 4 августа, когда соединения 16‑й армии с боями отходили с плацдармов, части 2‑й и 10‑й СД отбросили польские войска Подгальской бригады, 64‑го пехотного полка и 19‑го уланского полка на западный берег Буга и овладели Тираспольскими укреплениями Брестской крепости [57]. В ожесточенных боях дальнейшее продвижение советских частей было остановлено поляками [58]. В этих боях краском Федор Судаков был вторично ранен и направлен в Брестский госпиталь. Он показал себя бесстрашным бойцом и решительным командиром. Впоследствии, став генералом РККА , ему вновь пришлось сражаться на белорусской земле, защищая ее от гитлеровских захватчиков [59]. Одновременно был ранен и начдив, позже переведенный командовать создаваемой Польской Красной Армией. 5–6 августа, в связи с угрозой прорыва поляков, 6‑я бригада РККА заняла оборону в крепости и готовилась к отражению штурма. Отдельными частями и даже подразделениями 2‑я СД оказывала помощь соседним соединениям РККА . До 7 августа шла Битва над Бугом. Вскоре, собравшись с силами советские войска отбросили польские войска за Буг, и продолжили наступление на Варшаву [60].

      Красная Армия, применив сосредоточение сил на узловом участке обороны с отвлечением значительных сил врага на второстепенных направлениях, смогла разгромить превосходящие силы Полесской группы врага, взять опорную крепость, и, в итоге, форсировать Буг. Падение /499/

      56. Какурин Н. Е. Случайность в боях Гражданской войны. // Гражданская война 1918–1921 гг. В 3‑х т. Т. 1. Боевая жизнь. М.: Военный вестник, 1928. С. 302–311.
      57. Операции на Висле в польском освещении. Сб. статей и документов. Под ред. С. Р. Будкевича. М.: ГВИ , 1931. С. 97.
      58. Bober R. Zarys historii wojennej 1‑go Pułku Strzelców Podhalańskich. Warszawa: Polska Zjednoczona, 1929. S. 24.
      59. Терентьев В. О. Боевые действия 66‑го стрелкового корпуса РККА под командованием генерал-майора Ф. П. Судакова на Речицком направлении летом 1941 г. // Рэчыцкi край: да 150‑годдзя з дня нараджэння Мiтрафана Доунара-Запольскага. / Нац. акад. навук Беларусi, Iн-т гiсторыi, Гомел. дзярж. ун-т iм. Ф. Скарыны. Минск: Беларуская навука, 2019. С. 358–369. Терентьев В. О. Тыл Центрального фронта под руководством генерал-майора Ф. П. Судакова (август 1941 г.) // Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук. Ч. 1. Актуальные проблемы новейшей истории и историографии. М.: «Перо»; Вольск: ВВИ МО, 2019. С. 122–127.
      60. Операции на Висле в польском освещении. Сб. статей и документов. Под ред. С. Р. Будкевича. М.: ГВИ , 1931. С. 145; Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб.: Полигон, 2002. С. 460–461.

      Бреста имело серьезные последствия: срыв план контрманевра Пилсудского и дальнейший отход польских войск на У краине за Буг [61]. Утрата Бреста вызвала шок в штабе 3‑й польской армии в Ковеле, где в это время находился сам Пилсудский. Попытка удержания цитадели и последующие контрудары на Брест свежими силами были парированы 2‑й СД. Красная Армия, преследуя разбитые польские войска, дошла до Варшавы, но в ходе нового мощного контрнаступления группы армий Пилсудского Польша смогла остановить наступление советских войск, нанести им поражение и достигнуть перелома в ходе войны. Контрнаступление, начавшееся через две недели после взятия Бреста советскими войсками, в общих чертах повторяло июльский план Пилсудского, который в свою очередь опирался на успешное германо-австрийское наступление 1915 г. Но главком Каменев и комфронта Тухачевский тогда не до конца оценили угрозу и допустили катастрофу Западного фронта в августе. К поражению РККА привели общая усталость войск, растянутость фронта и коммуникаций, перегруз небоевым составом, громоздкость структуры, отсутствие пополнения, снижение эффективности и качества снабжения, в совокупности с преждевременной эйфорией командования и неоправдавшейся надеждой на поддержку польского пролетариата и крестьянства. Среди причин поражения РККА были и высокие потери, понесенные в ходе штурма Бреста. Так боевые силы, РККА штурмовавшие Брест уменьшились на 25–30 %, а польские, несмотря на большие потери, увеличились за счет великопольских и малопольских добровольцев до 23,5 тыс. штыков и сабель [62]. Большую роль сыграл также переход Красной Армии с комплементарный белорусской этнической территории на антироссийскую польскую. Тактический успех под Брестом вскоре затмило стратегическое поражение Красной армии и ее отход до Минска и К иева. По результатам войны к Польше отошли обширные территории западной Белоруссии и Украины, что на 20 лет разделило белорусский и украинский народы на две части — польскую и советскую. /500/

      Список литературы
      Грицкевич А. П. Западный фронт РСФСР 1918–1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию. Минск: Харвест, 2010.
      Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб.: Полигон, 2002.
      Какурин Н. Е. Гражданская война в России: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. /500/

      61. Какурин Н. Е., Вацетис И. И. Гражданская война. 1918–1921. СПб.: Полигон, 2002. С. 455–456.
      62. Какурин Н. Е. Г ражданская война в Р оссии: Война с белополяками. M.: ACT, 2002. С. 313.

      Пилсудский против Тухачевского. Сб. М.: Воениздат, 1991.
      Операции на Висле в польском освещении. Сб. статей и документов. Под ред. С. Р. Будкевича. М.: ГВИ , 1931.

      Военная история России XIX–XX веков. Материалы XIII Международной военно-исторической конференции / Под. ред. Д. Ю. Алексеева, А. В. Арановича. Санкт-Петербург, 4 декабря 2020 г.: Сб. научных статей. СПб.: СПбГУ ПТД , 2020. С. 485-501.
    • Военкомуезд
      В.З. Новак. Бои польских войск с кавалерией Семена Буденного в Восточной Галиции и в районе Замостья // Военная история России XIX-XX веков. Материалы XIII Международной военно-исторической конференции. СПб.: СПбГУ ПТД, 2020. С.502-525
      By Военкомуезд
      Владимир Здзислав НОВАК
      доктор, адъюнкт Институт наук о безопасности
      Факультет социальных наук, Естественно-гуманитарный университет
      в Седльце (Седльце, Польша)

      Бои польских войск с кавалерией Семена Буденного в Восточной Галиции и в районе Замостья (4–31 августа 1920 г.)

      В боях под Берестечком и Бродами польские и советские войска понесли тяжелые потери и приостановили наступательные действия на несколько дней. Падение Бреста повлекло за собой отступление польских войск на рубеж Буга. После боя под Бродами Буденный под давлением Сталина не выполнил приказ Тухачевского и безуспешно штурмовал Львов и Замосць. Затем он был разбит 1‑й польской кавалерийской дивизией полковника Юлиуша Руммеля под Комаровом 31 августа 1920 г.

      Ключевые слова: Войско Польское, кавалерия Буденного, Восточная Галиция, бой под Комаровом, полковник Ю. Руммель.

      Введение
      После окончания боев в районе Берестечка и Бродов [1] 4 августа 1920 года командующий Юго-Восточным фронтом польской армии генерал Эдвард Рыдз-Смиглы отдал оперативный приказ [2], в котором говорилось, что 1‑я конная армия, «разбитая 2‑й и 6‑й [польскими — В. Н.] армиями, отступала к Кременцу». Далее, «в связи с ситуацией на севере» он приказал «перебросить более крупные силы», подготовленные командованием Юго-Восточного фронта. Речь шла о штабах 2‑й армии и Оперативной конной группы (ОКГ), а также о пехотных и кавалерийских соединениях: 18‑й пехотной дивизии, 65‑м пехотном полку, 2‑й кавалерийской дивизии и 4‑й кавалерийской бригаде. В связи с эти-/502/

      1. РГВА. Управление 1‑й конной армией. Оперативные приказы войскам, приказания штаба 1‑й конной армии. Ф. 245. Оп. 3. Д. 168. Л. 1–7; Архив Института Юзефа Пилсудского в Лондоне, коллекция № 169 ген. Орлича-Дрешера.
      2. Rozkaz operacyjny dowództwa Frontu Południowo-Wschodniego L. dz. 2470/III z 4 sierpnia 1920 r. Zob. Bitwa lwowska 25 VII — 18 X 1920. Dokumenty operacyjne. Cz. I (25 VII — 5 VIII). Red. M. Tarczyński. Warszawa, 2002, s. 872–874.

      ми мероприятиями были проведены соответствующие перегруппировки отдельных соединений. 1-я пехотная дивизия легионов и ОКГ были подчинены 3‑й польской армии, но должны были оставаться в распоряжении командующего 2‑й армией до тех пор, пока штаб генерала Зигмунта Зелиньского не установит с ними телефонную связь. 6‑я пехотная дивизия перегруппировалась дальше на юг и приняла у 18‑й пехотной дивизии район Бродов [3]. Приказ также регулировал вопросы перемещения по железной дороге 18‑й пехотной дивизии и 65‑го пехотного полка из Бродов в Модлин и 2‑й кавалерийской дивизии из Стоянова [4].

      На основании приказа генерала Рыдз-Смиглого генерал Ян Савицкий издал свои распоряжения, согласно которым 1‑я кавалерийская дивизия должна была обеспечить безопасность на участке реки Стырь от Речека до Хуциско Ивански включительно [5]. Тогда же была реорганизована ОКГ. В 1‑ю кавалерийскую дивизию вошли 6‑я (1‑й, 9‑й и 14‑й уланские полки) и 4‑я кавалерийские бригады (16‑й уланский полк, 1‑й легкоконный полк), а во 2‑ю кавалерийскую дивизию вошли 1‑я (2‑й легкоконный полк, 5‑й и 17‑й уланские полки) и 3‑я кавалерийские бригады (8‑й, 11‑й и 12‑й уланские полки) [6].

      Из-за того, что значительная часть войск должна была быть отправлена на Северный фронт, а информация о том, кто, где и кому должен подчиняться, не передавалась, возник организационный хаос. Лишь сообщения дозоров о быстром приближении противника повлияли на ускорение подготовки к движению [7]. /503/

      3. Przegrupowanie poszczególnych oddziałów odbywało się w myśl słynnego rozkazu ND WP nr 8358 z 6 sierpnia 1920 r. Zob. Bitwa Warszawska, t. 2, Bitwa nad Wisłą 7. VIII —
      4. Ibidem, s. 872–874; T. Machalski, Ostatnia epopeja. Działania kawalerii w 1920 roku, Londyn 1969, s. 136.
      5. Dyspozycje operacyjne dowództwa Grupy Operacyjnej Jazdy L. dz. 179 z 4 sierpnia 1920 r. Zob. Bitwa lwowska…, s. 889.
      6. Ibidem, s. 889–893; T. Machalski, Ostatnia…, s. 136.
      7. Путаница описана в дневнике Ю. Руммель: «На лошадях, покрытых пеной, со всех сторон летят гонцы, докладывая, что большевики идут в атаку. В конце концов, это сработало и вывело сотрудников Группы из спячки. Движение началось. Все начало загружаться и уходить. Я и капитан Прагловский, ожидая документов, остались в деревне, не имея никаких транспортных средств — даже лошадей, которых мы отправили в штаб дивизии. Генерал Савицкий, садясь в карету, попрощался со мной: “Пожалуйста, соберите как можно больше полков и остановите большевиков, чтобы дать полкам, предназначенным для погрузки, отойти в тыл. Прощайте!” Итак, он уехал. Мы с капитаном остались вдвоем. В селе больше не было ни одного солдата. Все ушли. Я даже не знал, какие полки уйти в Варшаву, а какие останутся. …Я знал только, что фронт наших частей должен быть где‑то на линии: Синьков, Руденко Ляцкий, Кустын». Zob. J. Rómmel, Moje walki z Budiennym. Dziennik wojenny b. d-cy 1. Dywizji Kawalerii, Lwów [b. r. w.], s. 71.

      В это время конница Буденного, сильно побитая и ослабленная, несколько дней не могла продолжать боевые действия. Не хватало продовольствия и фуража. Боеготовность советской конницы, понесшей большие потери в людях, лошадях и снаряжении, значительно снизилась [8]. Поэтому ее отвели в район Берестечко–Козин, где она немного отдохнула и подготовилась к дальнейшим действиям [9]. Буденный пришел к выводу, что 4‑я и 11‑я кавалерийские дивизии наиболее истощены, и решил отправить их в резерв войск советского Юго-Западного фронта под командование Александра Егорова [10].

      После краткого отдыха конница Буденного двинулась на Львов. 6‑я и 14‑я кавалерийские дивизии с 45‑й стрелковой дивизией после форсирования реки Стырь должны были развить наступление в направлении Радехов — Узловое — Добротвор — Каменка-Струмилова, а 4‑я и 11‑я кавалерийские дивизии — в направлении Буска [11].

      Пока штабы ОКГ и 2‑й кавалерийской дивизии готовились к отправлению на север, полковник Юлиуш Руммель организовал оборону на рубеже Руденко Ляцкий — Куликов — Радехов — Лопатин с целью прикрыть погрузку частей в железнодорожный транспорт, который должен был отправляться из Каменки-Струмиловой и Кристинополя (совр. Червоноград) [12]. /504/

      8. T. Różycki, Możliwość interwencji Konnej Armii Budiennego w bitwie warszawskiej, «Bellona» 1925, t. 19, z. 2, s. 289–290. Подробнее о балансе потерь 1‑й конной армии в боях с польскими войсками с 28 июля по 13 августа 1920 г. Zob. A. Smoliński, 1 Armia Konna podczas walk na polskim teatrze działań wojennych w 1920 roku. Organizacja, uzbrojenie, wyposażenie oraz wartość bojowa, Toruń 2008, s. 161–263; tenże, Zarys dziejów I Armii Konnej (1919–1923), Grajewo 2003, s. 86–87; Kawaleria przeciwników i sojuszników Wojska Polskiego w latach 1918–1921, red. A. Smoliński, Toruń 2003, s. 57–58.
      9. Главнокомандующий Советской Армией Сергей Каменев издал 6 августа директиву, в которой, в частности, распорядился «дать отдых 1‑й конной армии и подготовить ее к новому удару, для чего необходимо перегруппироваться на польском участке вашего фронта, чтобы пехота сменила 1‑ю конную армию, которую нужно отвести в резерв для отдыха и подготовки к новому решающему удару». L. Wyszczelski, Bitwa na przedpolach Warszawy, Warszawa 2000, s. 162.
      10. Л. Клюев. Первая конная армия на польском фронте. Л., 1925. С. 82. Решение Буденного соответствовало идее Иосифа Сталина, который планировал, как пишет Л. Выщельский, «экспорт революции иным путем, чем Троцкий, Каменев или Тухачевский, а именно через Западную Галицию, Силезию, Чехию в Австрию и на Балканы». Zob. L. Wyszczelski, Bitwa…, s. 158. Por. tenże, Walki z 1 Armią Konną Siemiona Budionnego na Lubelszczyźnie (27 VIII — 6 IX 1920 r.), [w:] Czyn zbrojny w dziejach narodu polskiego. Studia ofiarowane profesorowi Januszowi Wojtasikowi w siedemdziesiątą rocznicę urodzin, red. P. Matusak, M. Plewczyński, M. Wagner, Siedlce 2004, s. 284.
      11. С. М. Буденный. Пройденный путь. Т. 2. М., 1965. С. 283–317 (схема № 7).
      12. J. Litewski i W. Dziewanowski, Dzieje 1‑go pułku ułanów krechowieckich, Warszawa 1932, s. 346.

      8 августа 1920 г. уставшие от ежедневных упорных боев 9‑й, 11‑й и 12‑й уланские полки начали отход под натиском советской 14‑й кавалерийской дивизии [13]. Напор большевиков особенно усилился с тех пор, как начала действовать артиллерия противника. К вечеру поляки в панике начали отступать по дороге Антонины — Радехов. Все это заметил полковник Руммель, который собрал полуэскадрон и лично во главе группы офицеров вместе с 3‑м эскадроном 1‑го уланского полка отразил наступление кавалеристов Буденного [14]. Вечером по приказу генерала Савицкого 1‑я кавалерийская дивизия перешла в район Половое — Новый и Старый Витков — Сушно, заночевав там под прикрытием 8‑го уланского полка [15].

      В это время, когда первые отряды уже начали погрузку, неожиданно пришел приказ от Главного командования Войска Польского о приостановке этих действий. Планировался удар ОКГ на Лопатин [16]. В соответствии с этими распоряжениями генерал Савицкий отдал приказ, согласно которому 1‑я кавалерийская дивизия должна была наступать /505/

      13. T. Machalski, Ostatnia…, s. 137.
      14. Полковник Роммель еще раз подтвердил, что он был командиром дивизии «с седла»: «Я обнажил саблю и скомандовал: «За мной марш!» Лава казаков была в нескольких десятках шагов. В этом пространстве можно было различить даже выражения некоторых лиц. Мы атаковали лаву. Услышав наше «ура», казаки сначала остановились, а потом бросились бежать. Началась короткая погоня, но у казаков, видимо, были хорошие и отдохнувшие лошади. Помню, в левую руку я положил саблю, а правой с трудом достал парабеллум. Перевозбужденный Перун мчался как бешеный, пожирая пространство, несмотря на тяжелую почву и неровную местность, поросшую высокой картошкой. Расстояние между мной и группой убегающих казаков быстро сокращалось. Я точно видел, как один из них, огромный негодяй с большой бородой, одетый в синий мундир Армии Халлера, подавал знаки своим подчиненным, крича: «Лови этого поляка!» После долгой погони я оглянулся, все мчались за мной, но я опередил их на несколько десятков шагов. Тем временем я дал несколько револьверных выстрелов в правую группу казаков с бородачом во главе…. Выстрелы мои были, видимо, меткими, так как я видел, как один из казаков опрокинулся вместе с лошадью,… Компактная группа казаков, преследовавшая меня, внезапно рассеялась, как стая воробьев, разбегаясь во все стороны. Огонь вражеских тачанок, интенсивность которого достигала максимума, затих, пули свистели все реже, наконец воцарилась тишина. Я наблюдал бегство большевиков. Все стихло. Большевистские тачанки пытались уйти от эскадрона 1‑го уланского полка, но бравые креховецкие уланы уже яростно рубили сидящих на телегах карабинеров. Этот блестящий наступательный маневр более чем выполнил задачу прикрытия для отступления и дал моему начальнику штаба время, чтобы привести в порядок остальную часть войск». Zob. J. Rómmel, op. cit., s. 76–77.
      15. Когда атака советской кавалерии была отражена и войска были приведены в порядок, во время сбора всей дивизии полковник Руммель резко отчитал подданных панике солдат. Впрочем, командир 1‑й кавалерийской дивизии позже заметил: «По очень смущенному выражению лиц и выражению глаз я мог ясно видеть, что такая история не повторится в будущем». Ibidem, s. 78–80.
      16. J. Litewski i W. Dziewanowski, op. cit., s. 348; T. Machalski, Ostatnia…, s. 138.

      действия с юго-востока, сосредоточившись в Виткове, а затем перейти в район Сабановки. Речь шла о разгроме противника, действовавшего из района Стоянова, поскольку он угрожал тылу ОКГ [17].

      В ночь с 10 на 11 августа 1920 г. 1‑я кавалерийская дивизия пыталась обойти и застать противника врасплох в Радехове. Но этот план не удался, так как большевики отвели свои войска на восток от города [18]. Соответственно, 2‑я кавалерийская дивизия двинулась на Стоянов, а 1‑я кавалерийская дивизия нанесла удар по противнику, сосредоточенному в лесу восточнее Радехова [19].

      Бои под Радеховым и Узловым
      На рассвете 11 августа 1920 г. 1‑я кавалерийская дивизия выступила в направлении на Антонины. В авангарде действовал 9‑й уланский полк, который был обстрелян из леса из пулеметов. Полковник Руммель направил в лобовое наступление дополнительно 1‑й уланский полк. В свою очередь, 11‑й уланский полк выполнял обход от Пирятина во взаимодействии с 4‑м эскадроном 1‑го полка, а батарея конной артиллерии располагалась в Радехове с наблюдательным пунктом на колокольне. Энергичная совместная атака 1‑го и 9‑го уланских полков в пешем строю при мощной поддержке артиллерийской батареи под командованием полковника Руммеля закончилась паническим бегством большевиков. Из показаний пленных следовало, что в лесу стояли два полка стрелков, хорошо оснащенные оружием и боеприпасами [20].

      Заняв западную опушку леса, 2‑й эскадрон 1-го полка двинулся по дороге Радехов — Антонины. С польской стороны было замечено, что с фронта приближается конное подразделение противника численностью около эскадрона [21]. 2‑й взвод польского эскадрона устроил /506/

      17. Centralne Archiwum Wojskowe (dalej CAW), 314.1.3, L. dz. 322/III z 10 sierpnia 1920 r. Zob. Ibidem, s. 138. На основании этих распоряжений его приказ № 8110/3 оп. 10 августа 1920 года в 20.30 выдал командир 2‑й кавалерийской дивизии, s. 158.
      18. CAW, I. 314.1.3, s. 165. На рассвете 11 августа 1920 года патрули 9‑го уланского полка сообщили, что противник несколькими эскадронами разведывает район Радехова. Вскоре выслали передовую эскадрилью 9‑го уланского полка с пулеметами, которые отбросили красную конницу восточнее Радехова.
      19. Bitwa warszawska 13–28 VIII. Dokumenty operacyjne, cz. I (13 —
      20. CAW, I. 400.1717, S. Perekładowski, Bitwa pod Antoninem,, [w:] Relacje (z bojów) do historji 1 Pułku Ułanów Krechowieckich, Warszawa 1933, maszynopis w zbiorach CAW, I. 400.1705–1733, s. 39.
      21. Автор упомянутого выше рассказа, тогдашний взводный Станислав Перекладовский, служил во 2‑м эскадроне 1‑го уланского полка. Zob. CAW, ibidem, s. 40. Por. J. Rómmel, op. cit., s. 193.

      засаду, и когда противник приблизился, он был встречен точным огнем и рассыпался по всему лесу. Польские эскадроны овладели селом Антонины. Им удалось взять несколько десятков пленных из состава 45‑й стрелковой дивизии и 5 пулеметов [22].

      Вечером 12 августа 1920 года в штаб дивизии пришел приказ Главного командования Войска Польского, в котором говорилось о расформировании ОКГ. Из девяти уланских полков были сформированы три бригады, объединенные в новую 1‑ю кавалерийскую дивизию под командованием полковника Руммеля [23].

      В новой организационной структуре 1‑й конной дивизии полковник Руммель, в соответствии с приказом командования 3‑й армии издал соответствующие распоряжения, согласно которым III и VI конные бригады группировались в районе Радехова, а I конная бригада была передислоцирована к Узловому [24]. Речь шла о прикрытии северного крыла пехотных отрядов так называемой «группы Топоровского» под коман-/504/

      22. CAW, ibidem, s. 35–40.
      23. Полковник Руммель, имея девять уланских полков и пять конно-артиллерийских батарей, создал следующую организационную структуру новой 1‑й кавалерийской дивизии: «Наши девять полков организационно разделены на три бригады. 1‑й, 12‑й и 14‑й полки образуют 6‑ю бригаду под командованием полковника Плисовского. Лейтенант Януш Ильинский будет начальником штаба бригады. 2‑й кавалерийский полк и 8‑й и 9‑й уланские составят 7‑ю бригаду. Командир бригады полковник Бжезовский, капитан Моравский — начальник штаба. В состав 1‑й кавалерийской бригады входили 5‑й, 11‑й и 17‑й полки, ее командиром был полковник Януш Глуховский, а начальник штаба майор Тадеуш Смигельский. По артиллерии: 1/IV-й и 2/IV-й эскадроны конной артиллерии под командованием майора Белины Пражмовской я приписал к 6‑й бригаде, 2/VI-й и 1/III-й эскадроны конной артиллерии майора Тшебиньского — к 7‑й бригаде, 2/I-й эскадрон конной артиллерии майора Маковского — к 1‑й бригаде». J. Rómmel, op. cit., s. 89. CAW, I. 314,1.3, s. 200. Полковник Руммель как командир новой 1‑й конной дивизии с момента вступления в командование этим конным тактическим соединением подал телеграфный доклад командованию фронта (6‑й армии), штаб которого располагался во Львове.
      24. «Реорганизация 1‑й конной дивизии происходит в тот момент, когда войска находятся в контакте с противником. Общая ситуация исключает возможность спокойной реорганизации бригад в тылу. Нам нельзя терять время. 1‑я конная дивизия должна 13 августа в 9 часов быть боеспособной и готовой к дальнейшим действиям. Проводя переформирование в боевой обстановке, он приказывает трем вновь сформированным бригадам сконцентрироваться к 9 часам 13 числа в следующих районах: 7‑я бригада, под командованием полковник Бжезовский, в составе 8‑го уланского полка, 9‑го уланского полка и 2‑го полка шеволежеров, 2‑й батареи 7‑го эскадрона конной артиллерии — в районе Радехов, Антонины, Куты; 6‑я бригада, под командованием Плисовского, в составе 1‑го уланского полка, 12‑го уланского полка, 14‑го уланского полка, два взвода 4‑го эскадрона артиллерии — в районе Половое, Sudańska Wólka, Йосиповка; 1‑я бригада, под командованием полковника Глуховского, в составе 5‑го, 11‑го и 17‑го уланских полков — в районе Павлов, Узловое… Руммель полковник» J. Litewski i W. Dziewanowski, op. cit., s. 349–350.

      дованием генерала Павла Шиманского [25] с целью «дать ей возможность отступить за Буг и занять реку южнее Каменки-Струмиловой. Направление движения: Радехов — Узловое — Каменка-Струмилова» [26].

      В связи с тем, что советская 45‑я стрелковая дивизия подходила к Радехову с севера, а 14‑я кавалерийская дивизия — с фронта, полковник Руммель решил «сражаться как можно дольше в удобном для обороны районе Радехова, удерживая до рассвета 14 августа линию холмов между Нестаничами, Узловым и Дмитровым» [27]. Командующий 1‑й кавалерийской дивизией своей главной задачей видел как можно дольше задерживать наступление советских пехотных и кавалерийских частей. Поэтому он решил сгруппировать свои кавалерийские полки в три отряда. В 1‑й отряд вошли 14‑й, 9‑й уланские и 2‑й легкоконный полки, во 2‑й — 8‑й, 1‑й и 12‑й уланские полки (в качестве резерва командира дивизии) и в 3‑й отряд – 5‑й, 17‑й и 11‑й уланские полки. Командный пункт полковника Руммеля, а также наблюдательный пункт 2‑й батареи VI эскадрона конной артиллерии находились на колокольне в Радехове [28].

      Однако возникла определенная сложность, потому что противник стал обходить полки 1‑го отряда с юга. Тогда полковник Плисовский предложил командиру дивизии использовать промежуточную позицию между Радеховом и У зловым на линии Павлов — Орловка. Предложение командира 6‑й кавалерийской бригады было принято, и позиция была занята 1‑м и 12‑м уланскими полками. Вскоре выяснилось, что 2‑й легкоконный полк, оборонявший проход через болото у села Куты, в отсутствие майора Руппа не выдержал натиска большевиков и начал отступать. Поэтому полковник Руммель приказал эвакуировать свой штаб в Узловое и подтянуть ближе 8‑й уланский полк. Однако боль-/508/

      25. Подробнее о генерале Шиманском zob. P. Stawecki, Słownik biograficzny generałów Wojska Polskiego 1918–1939, Warszawa 2994, s. 327–328.
      26. F. Skibiński, Szarża 14. Pułku Ułanów Jazłowieckich pod Niestanicami 14 sierpnia 1920 r., Przegląd Kawaleryjski, 1937, t. 14, nr 7 (141) s. 3.
      27. Ibidem, s. 4. Por. J. Rómmel, op. cit., s. 89–93.
      28. Подробное расположение отдельных полков в районе Радехова было следующим: «В 1‑м отряде у меня (полковника Руммеля — В. Н.) было 3 полка, которые занимали передовую позицию около Радехова. Они были сгруппированы таким образом, что севернее Радехова, на левом фланге, у меня был 14‑й уланский полк, рядом с ними 9‑й уланский полк восточнее Радехова. Проход по болоту у села Куты на правом фланге контролировал 2‑й полк шеволежеров. 8‑й, 1‑й и 12‑й полки находятся в резерве в составе 2‑го отряда в самом Радехове. Полковник Глуховский с 1‑й бригадой находится в Узловом, создавая 3‑й отряд дивизии с задачей обеспечить проходы через болото, а также защитить большую часть дивизии от обхода на восточной стороне. Поэтому 1‑я бригада должна выслать разъезды для установления контакта с “группой Топоровского” и наблюдения за проходами через болото в районе Оплицько». Zob. J. Rómmel, op. cit., s. 93–96.

      шевики отбросили 2‑й легкоконный полк и ворвались в Радехов, захватив 2‑ю батарею VI эскадрона конной артиллерии, причем погиб ее командир поручик Адам Петражицкий. Батарею спасла контратака резервного эскадрона 8‑го уланского полка под командованием майора Кароля Руммеля. Сам полковник Руммель трагедии избежал, хотя покинуть колокольню он решился только после донесения поручика Чеслава Якубовского. Ему удалось присоединиться к 8‑му уланскому полку.

      Вскоре в город ворвался большевистский бронеавтомобиль, сея смятение среди поляков, но огонь польской артиллерии заставил машину отступить. Прорыв оборонительной линии, которую занимал 2‑й легкоконный полк, имел дальнейшие последствия: вся дивизия отступила из Радехова в Узловое (промежуточная линия). При отступлении на промежуточную линию арьергард дивизии был вновь атакован бронеавтомобилем. Противник пользовался тем, что батарея переходила на новую позицию, так что бороться ним было нечем. Руммель записал в дневнике, что «не осталось ничего другого, как рассыпать строй и отступить галопом через железнодорожную насыпь в направлении на юг» [29]. Но тут в дело вступил 8‑й уланский полк, который прикрывал отход войск из Радехова, и к вечеру 5‑й эскадрон этого полка в смелой атаке захватил Павлов, «порубив несколько десятков казаков и захватив три тачанки» [30]. Потери с польской стороны были относительно невелики [31].

      Вечером 13 августа 1920 года полковник Руммель отдал приказ, в котором поставил подчиненным задачи на следующий день. Он предписал «удерживать в течение 14 августа позицию под Узловым, чтобы дать пехоте как можно больше времени на занятие линии реки Буг южнее Каменки-Струмиловой. Отступление из‑под Узлового начать не раньше, чем в 18 часов, чтобы лишить противника возможности форсировать Буг днем вслед за отходящими отрядами. Облегчить себе переправу через Буг и для этого отойти с позиций в Узловом двумя колоннами: северная — по линии Узловое — Добротвор; южная — по линии Узловое — Селец — Беньков и Руда-Селецкая» [32]. /509/

      29. Ibidem, s. 100.
      30. Ibidem, s. 101. Por. K. Krzeczunowicz, Ułani księcia Józefa. Historia 8 Pułku Ułanów ks. Józefa Poniatowskiego 1784 —
      31. По словам полковника Руммеля, «потери… были незначительными. Больше всего пострадали 9‑й уланский полк, в котором было трое убитых и десять раненых, и 2‑я батарея VI-го эскадрона конной артиллерии: убит лейтенант Петражицкий и 1 канонир, 4 раненых и 3 пропавших без вести. Батарею принял лейтенант Лесневский, 8‑й уланский полк потерял подхорунжего Шталя и 28 улан ранеными». Zob. J. Rómmel, op. cit., s. 101.
      32. F. Skibiński, Szarża…, s. 5–6.

      Утром 14 августа 1920 года командир 1‑й кавдивизии направил свои войска таким образом: 14‑й уланский полк занял позицию в Нестаничах, 2‑й легкоконный и 1‑й уланский полки — правее в направлении Узлового. На подступах к этому селу были поставлены 12‑й и 5‑й полки, а вдоль железнодорожного пути — 11‑й уланский полк. 17‑й уланский полк был отправлен в село Шайноги, где находился важный перекресток дорог от Каменки-Струмиловой до Полоничной и Топорова. В резерве полковник Руммель оставил 8‑й и 9‑й уланские полки. Конная артиллерия располагалась позади 1‑го и 12‑го полков ближе к У зловому [33].

      Утром противник возобновил атаку и, как и накануне, войска 45‑й советской стрелковой дивизии атаковали левый фланг польских войск. Остальные силы 1‑й кавалерийской дивизии атаковали полки 14‑й кавалерийской дивизии. Наступление большевиков проходило при мощной поддержке артиллерии и бронетехники. Во второй половине дня во 2‑м легкоконном полку сложилась сложная ситуация, которую отчасти удалось исправить силами эскадронов 1‑го и 14‑го уланских полков. В бой вступил и 8‑й уланский полк, атака противника была отражена [34]. Однако приближался поворотный момент в битве, неблагоприятный для польских войск.

      Около 16.00 большевики, проведя артиллерийскую подготовку, перешли в решительное наступление. В трудном положении оказался, в частности, 11‑й уланский полк, который был атакован двумя бронемашинами [35].

      Он начал отступление, одновременно отступили 5‑й и 12‑й уланские полки. Командир дивизии направил на помощь 9‑й уланский полк. Он сумел восстановить положение, но ненадолго. Полковник Руммель, видя, что возможности обороны исчерпаны, приказал отвести силы к Бугу группами, которые он определил с ротмистром Александром Прагловским [36].

      В тот момент, когда правые части дивизии начали отступать, большевистские атаки сосредоточились на противоположном участке, защищаемом 14‑м уланским полком. Командир полка организовал оборону с рассвета таким образом, что 2‑й, 3‑й и технический эскадроны заняли огневые позиции перед деревней, а 1‑й и 4‑й эскадроны остались в резерве. В этой сложной обстановке задача 14‑го уланского полка заклю-/510/

      33. Zob. J. Rómmel, op. cit., s. 102–103 (szkic nr 13). Por. K. Krzeczunowicz, Ostatnia kampania konna. Działania jazdy polskiej przeciw Armii Konnej Budiennego w 1920 roku, Londyn 1971, s. 215.
      34. K. Krzeczunowicz, Ułani…, s. 155.
      35. J. Litewski, Bitwa pod Chołojowem dnia 14 i 15 sierpnia 1920 r., CAW, I. 400.1713, [w:] Relacje (z bojów) do historji 1 Pułku Ułanów Krechowieckich, Warszawa 1933, maszynopis w zbiorach CAW, I. 400.1705–1733, s. 25.
      36. Ibidem, s. 102–103.

      чалась в том, чтобы удерживать свои позиции до тех пор, пока арьергард северной колонны не достигнет дамбы на дороге Узловое — Добротвор. Майор Ежи Бардзинский, учитывая, что противник готовился к решительному наступлению, решил контратаковать и ввел в бой свой резерв, то есть 4‑й и 1‑й эскадроны [37]. Силы 4‑го эскадрона, атаковавшего первым, были остановлены пулеметным огнем противника, но дерзкие действия 1‑го эскадрона застали врасплох советскую пехоту, и она бежала [38].

      В то время, когда бой под Нестаничами заканчивался, арьергарду северной колонны удалось подойти к перекрестку нестанической дамбы с дорогой на Узловое — Добротвор, и отход войск на рубеж Буг был обеспечен 8‑м уланским полком [39]. К вечеру полки дивизии вышли на линию Буга на участке Добротвор — Силец Беньков [40], обнаружив /511/

      37. F. Skibiński, Ułańska młodość 1917–1939, Warszawa 1989, s. 134.
      38. Об атаке 14‑го уланского полка в Нешаничах рассказал ее участник, бывший командир 1‑го взвода 1‑го эскадрона этого полка подпоручик Францишек Скибински: «4‑й эскадрон двинулся первым. … Его встретил такой сильный огонь, что почти половина эскадрона полегла сразу же, как только выехала на дорогу…. Атака захлебнулась. Остатки 4‑го эскадрона вернулись в село. Линии вражеской пехоты поднялись, стреляя по уланам стоя или с колена. Однако только уланам 4‑го эскадрона удалось повернуть лошадей, как на выезде с дороги Нестаничи-Павлов прогремело «ура», и оттуда вылетел в атаку 1‑й эскадрон, который также надвигался колонной по три… на торжествующую советскую пехоту. Остатки 4‑го эскадрона присоединились к правому флангу атаки. Вражеский огонь… внезапно прекратился. Советская пехота… психологически не выдержала нового удара. Тем более, что сразу после появления 1‑го эскадрона на левом фланге, из центральной части села, «технический» отряд, тем временем успевший догнать лошадей, атаковал и последовал за 1‑м эскадроном вниз влево. Передовой атакующий отряд… скакал, рубя ряды пехоты, до самого Павлова… Тем временем, больше не беспокоясь о судьбе атаки, полка и задач, майор Бардзинский поднял на коней оставшиеся эскадроны и направил их поддержать атакующих. Работа для них была уже легкой. Эскадроны скакали под дальним фланговым огнем со стороны Узлового, рубя и уничтожая всех, кто ускользнул от сабель первого эшелона и не успел добраться до Павлова или леса». F. Skibiński, Szarża…, s. 10–11. Por. tenże, Szarża pod Niestanicami 14 VIII 1920, «Przegląd Kawaleryjski» 1937, t. 14, nr 7 (141) s. 608–615; tenże, Ułańska…, s. 134–137.
      39. Отступление полков на линию Буга проходило под натиском противника, который направил в действие бронемашины. Боевой журнал 1. Конные дивизии сообщили: «При отступлении отличились своими действиями 1‑й, 8‑й и 14‑й уланские полки… 1‑й уланский полк, атакованный большевистской кавалерией и одновременно неприятельскими бронированными автомобилями, которые фактически въехали в колонну, спокойно и в порядке отступал, прикрывая отход основной колонны и удерживаясь на одной линии с 9‑м уланским полком. При отступлении погиб командир полка ротмистр Закревский». Zob. J. Litewski i W. Dziewanowski, op. cit., s. 353. Por. A. Wojciechowski, Zarys historji wojennej 1‑go Pułku Ułanów Krechowieckich, Warszawa 1929, s. 43–44.
      40. J. Rómmel, Uwagi o działaniach 1 Dywizji Kawalerji, «Przegląd Kawaleryjski» 1928, t. 5, nr 10 (36), s. 268.

      там свои пехотные части [41]. Таким образом, 1‑я кавалерийская дивизия выполнила задачу, но ценой больших потерь [42].

      Бои под Жовтанцами
      15 августа 1920 года полковнику Руммелю было приказано перегруппироваться в Великих Мостах с целью защитить железнодорожную линию Жолква — Великие Мосты — Сокаль, а также удерживать линию реки Буг от Каменки-Струмиловой до Кристинополя. На участке Селец — Беньков — Добротвор — Стриганка на Буге находилась 7‑я бригада с 38‑м пехотным полком 1‑й кавалерийской дивизии и добровольческой батареей [43]. 1‑я бригада развернулась в районе Стремень — Обидов к северо-западу от Каменки-Струмиловой, а 6‑я бригада, находившаяся в резерве, двинулась в район Боровое — Реклинец к востоку от Великих Мостов [44].

      На следующий день прибыл приказ командования 3‑й армии, которая приказывала вести разведку в северном направлении и откомандировать в распоряжение генерала Шиманского 1‑ю конную бригаду. В связи с тем, что возрастала нагрузка на войска 1‑й кавдивизии, а личный состав был истощен, полковник Руммель доложил об этом командующему 3‑й армией [45]. Ситуация осложнялась еще и тем, что командование 1‑й кавалерийской дивизии не имело полного представления о направлении действий советской кавалерии.

      17 августа 1920 года под Задворьем восточнее Львова польский батальон 240‑го добровольческого пехотного полка под командованием капитана Болеслава Зайончковского вел бой с конницей Буденного. Отбив многочисленные ее атаки, батальон был окружен и почти исчерпал боеприпасы. Несмотря на это, его командир отклонил предложения /512/

      41. Подробнее о бое под Узловым, zob. CAW, I. 400.1713, J. Litewski, Bitwa…, s. 25–27 (szkic do oporu bitwy pod Chołojowem); J. Rómmel, op. cit., s. 90–109.
      42. Ю. Руммель записал в своем дневнике о потерях, понесенных 1‑й конной дивизией в бою под Узловым: «В 1‑м уланском полку погибли: командир ротмистр Казимир Закревский и 12 уланов, 20 уланов ранены, 50 лошадей ранено и убито; в 12‑м уланском полку погибшие: курсант Васютинский и 10 уланов, 16 уланов ранены; в 9‑м уланском полку: 8 убитых, 18 раненых; в 14‑м уланском полку 5 офицеров ранены: подпоручик Павловский Лешек, подхорунжие Оссовский Мечислав, Косткевич Станислав, Новацкий Владислав, Буковский Станислав, 25 уланов убитыми и 60 ранеными, лошадей около 100; в 11‑м уланском полку: 10 уланов убитыми, 30 ранеными, кроме того, весь спешеный эскадрон пропал без вести. Потери в лошадях самые большие в 1‑м уланском полку (50) и 14‑м уланском полку (100)». Zob. ibidem, 108–109.
      43. Ibidem, s. 109–111.
      44. T. Machalski, Ostatnia…, s. 139.
      45. J. Rómmel, op. cit., s. 113.

      сдаться. После того как боеприпасы были израсходованы полностью, очередная конная атака прорвала оборону батальона и началась бойня, в результате которой и в результате предыдущих боев там погибли в общей сложности 318 добровольцев. Некоторым из погибших было всего по 15 лет, это были совсем дети... После расправы большевики осквернили тела погибших [46].

      Только 17 августа патрули обнаружили, что конница Буденного пересекла Буг южнее Каменки-Струмиловой и двигалась в направлении Львова [47]. Это сообщение было подтверждено в ночном приказе, предусматривавшем переброску 1‑й кавалерийской дивизии в Жолкву. Речь шла о прикрытии Львова с севера [48]. Добравшись до Жолквы, полковник Руммель узнал, что подчиняется генералу Шиманскому, штаб которого располагался в Куликове [49].

      Полковник Руммель во время встречи с генералом Шиманским предложил войскам 1‑й кавалерийской дивизии нанести удар из Смерекова через Передремехи — Зиболки — Атрасов на Жовтанцы и вместе с частями 5‑й пехотной дивизии попытаться разгромить конницу Буденного [50]. В резерве остались 1‑я кавалерийская бригада полковника Глуховского с батальоном 38‑го пехотного полка. Один батальон должен был поддерживать атаку 6‑й кавалерийской бригады и одновременно защищать левый фланг дивизии, а другой должен был занять холм к востоку от Смерекова.

      19 августа 1920 года на рассвете три эскадрона (1‑й, 4‑й и технический) 1‑го уланского полка, действовавшего в качестве авангарда 1‑й кавалерийской дивизии, столкнулись с противником в Великих Передремихах и вытеснили его из этого города. Вскоре восточную окраину села заняла рота 38‑го пехотного полка. Однако большевики после 20‑минутного артиллерийского огня с атакой 84‑го кавалерийского полка вынудили польскую пехоту отойти. Ситуация потребовала решительного /513/

      46. Szerzej zob.: J. Pogonowski, Bój o Lwów. Z walk Armii Ochotniczej z 1920 roku, Gdańsk 1921, s. 58–65; W. Nekrasz, Harcerze w bojach. Przyczynek do udziału młodzieży polskiej w walkach o niepodległość ojczyzny w latach 1914–1921. Część II, Warszawa 1931, s. 128; S. S. Nicieja, Cmentarz obrońców Lwowa, Wrocław — Warszawa — Kraków 1990, s. 234–242; L. A. Leinwand, Obrona Lwowa w 1920 r., «Rocznik Lwowski», 1991, s. 29–31; B. Skaradziński, Polskie lata 1919–1920. Tom 2. Sąd Boży, Warszawa 1993, s. 346–347; J. Odziemkowski, Leksykon bitew polskich 1914–1921, Pruszków 1998, s. 160–161; L. Laskowski, Roman Abraham. Losy dowódcy, Warszawa 1998, s. 47–57; I. Babel, Dziennik 1920, Warszawa 1998, s. 136
      47. T. Machalski, Ostatnia…, s. 169.
      48. CAW, i. 314.1.3, s. 234. Rozkaz dowództwa 1 Dywizji Jazdy L. dz. 1708/13 z 17 sierpnia 1920 r. (Mosty Wielkie).
      49. J. Rómmel, op. cit., s. s. 118.
      50. Ibidem, s. 119.

      вмешательства, и эскадрон 1‑го уланского полка, предприняв новую атаку, разгромил упомянутый советский кавалерийский полк. Затем он начал преследование бегущего противника и когда уже казалось, что он захватит советскую батарею, она встретила его на правом фланге контратаку сильного отряда советской кавалерии. Отсутствие поддержки вынудило польский эскадрон вернуться на прежние позиции [51].

      В Великих Передремихах VI конная бригада начала встречный маневр. Она нанесла удар по Зибулкам, а VII конная бригада выдвинулась к Нагорцам и А ртасову. Продвигавшийся к Артасову 8‑й уланский полк со стороны села Звертов подвергся сильному огню артиллерии и пулеметов. После тяжелого боя при поддержке 2‑й батареи VI эскадрона конной артиллерии эскадроны полка все же вошли в Атрасов и заняли холмы вокруг деревни [52]. 2‑й легкоконный полк, составлявший фланговое охранение дивизии, занял Могиляны. Также и VI конная бригада силами 1‑го и 14‑го уланских полков во взаимодействии с двумя батальонами 38‑го пехотного полка захватила Зибулки, выбив из деревни несколько эскадронов противника [53].

      Дальнейший успех в бою зависел от результатов обходного маневра VI-й конной бригады. Полковник Плисовский направил 12‑й уланский полк в бой под Жовтанцы, который был остановлен на холмах противником, оборонявшимся в пешем строю. Командир 6‑й кавалерийской бригады повел 12‑й уланский полк в лобовую атаку, а 1‑й и 14‑й уланские полки атаковали правое крыло противника. Спешившиеся большевики не выдержали натиска польских эскадронов и начали отходить к Жовтанцам [54]. Части 6‑й кавалерийской бригады сразу же начали преследование и ворвались в деревню, где взяли пленных и захватили обозы, /514/

      51. Контрнаступление 1‑го уланского полка описал участник 1‑го уланского полка Ян де Россет из 4‑го эскадрона: «Пехота не выдержала натиска превосходящих сил противника, покинула свои позиции, отступая в панике… Дион в дерзкой атаке все ближе и ближе подходил к казакам… Стреляя из винтовок и револьверов, они позволили Диону пройти тридцать шагов, а затем, увидев, что они не могут сдержать нашу атаку, побежали прочь. Имея лучшую конную экипировку, Дион мчался за ними по пятам и проскакал более полукилометра к батарее, которая, несомненно, была бы взята, но этому помешало появление свежего полка казаков, атаковавших с правого фланга, и отсутствие с нашей стороны подкрепления… Большевики понесли огромные потери — более тридцати убитых, шесть пленных и два C K M с тачками». J. de Rosset, Opis bitwy pod Dzibułkami, CAW, I. 400.1727, s. 93–95, [w:] Relacje (z bojów) do historji 1 Pułku Ułanów Krechowieckich, Warszawa 1933, maszynopis w zbiorach CAW, I. 400.1705–1733.
      52. K. Krzeczunowicz, Ułani…, s. 156.
      53. Tenże, Ostatnia…, s. 225.
      54. Ułani podolscy. Dzieje Pułku Ułanów Podolskich 1809–1947, Wrocław — Warszawa — Kraków 1991 s. 87–88.

      а также перерезали линию сообщения Радехов — Каменка-Струмилова — Львов. Действовавшие одновременно с этим полки VII кавалерийской бригады вышли на рубеж Звертов — Сулимов — Угнев [55]. Во время захвата Жовтанцев неожиданно приземлился польский самолет и летчик доставил известие о победе поляков в Варшавском сражении [56].

      Неудачный штурм Львова и опоздание Буденного на помощь Тухачевскому под Варшавой

      Вскоре приземлился второй самолет, и новый летчик передал оперативный приказ, из которого стало известно, что ранее на основании директивы Егорова № 776 от 13 августа 1920 года 1‑я конная армия в 12.00 14 августа 1920 года была подчинена Тухачевскому [57]. Из содержания данного приказа также следовало, что 16 августа 1920 года Егоров на основании распоряжения Тухачевского издал директиву № 787, в которой приказывал ослабить 1‑ю конную армию под Львовом за счет 45‑й и 47‑й стрелковых дивизий и направить конницу Буденного в район Владимира-Волынского и Устилуга [58]. Однако Буденный, с молчаливого согласия Егорова и Сталина [59], штурмовал Львов, и только вмешательство Троцкого вынудило его отойти с львовского участка и отправиться в район Сокаля [60]. /515/

      55. T. Machalski, Ostatnia…, s. 171.
      56. С каким энтузиазмом восприняли солдаты победу над Вислой, показывает фрагмент дневника Я. Руммеля: «Это оказалась телеграмма из армии. Беру ее. Читаю…. Я уже знаю! Произошло что‑то необычное, такое радостное! Мы так долго не слышали ничего более приятного… Варшава спасена! Большевики на голову разбиты на Висле! Вся их армия в ужасной панике бежит. Тысячи военнопленных, сотни пушек попали в наши руки в качестве добычи. Командир с армией и лично командует…. Повсюду слышны веселые возгласы. На батареях, стоящих прямо за нами, конные артиллеристы уже кричат “ура”, подбрасывая фуражки…. Сейчас, еще вернее, чем когда‑либо, мы видим, насколько опасной была ситуация всего несколько дней назад. Чуть ли не до предместий Праги дошли эти звери! Они хотели нашу старую столицу…». Zob. J. Rómmel, op. cit., s. 130.
      57. W. Peucker, Czy Budienny mógł wziąć udział w bitwie warszawskiej?, «Przegląd Kawaleryjski» 1939, t. 16, nr 2 (160), s. 155. Por. L. Wyszczelski, Bitwa…, s. 168.
      58. Ibidem, s. 155–156; N. E. Kakurin i W. A. Mielikow, op. cit., s. 254–258.
      59. Подробнее о вопросах подчинения 1‑й конной армии приказам М. Тухачевского и ее отзыва из‑под Львова zob. L. Wyszczelski, Bitwa…, s. 156–173.
      60. Л. Л. Клюев. Первая конная Красная армия на Польском фронте в 1920 году. М.: 1932. С. 123–127. Об этом документе пишет в своем дневнике Ю. Руммель: «была перехвачена радиотелеграфная полемика между Троцким и Буденным относительно задачи и роли Конной армии в битве при Варшаве. Получается, что Буденный должен

      Поэтому при анализе действий 1‑й конной армии в боях с Войском Польским на Южном фронте следует исключить возможность влияния кавалерии Буденного на исход Варшавской битвы. Так что ошибаются советские историки (Ю. Н. Сергеев, Н. Е. Какурин, Б. А. Меликов, А. Триандафиллов), утверждавшие в своих публикациях, что появление 1‑й конной армии на поле сражения под Варшавой могло предотвратить поражение советских войск на Висле. В первую очередь речь шла о разногласиях и отсутствии согласованности в действиях и принятии решений в руководстве большевистской партии РКП(б) и в Верховном командованием Красной армии. Сталин и Егоров, в частности, саботировали и выступали против плана Шапошникова, то есть стратегии ведения войны с Польшей. Они задержали подчинение войск Юго-Западного фронта Егорова, включая конницу Буденного, приказам Тухачевского и безуспешно штурмовали Львов. А когда 20 августа 1920 года Буденный ушел из-под Львова, помощь Тухачевскому уже запоздала [61].

      Польский летчик доложил также, что по дороге Львов — Каменка-Струмилова движется сильная колонна советской кавалерии. Однако эйфория и безумная радость от известия о победе поляков на Висле охватили всех солдат до такой степени, что командиры забыли выставить посты охранения. А тем временем вдруг с холма, южнее Жовтанцев, при сильной артиллерийской поддержке, вылетела из леса сильная кавалерийская колонна. Она атаковала деревню. Ошеломленные полки VI кавалерийской бригады начали отступать на Зиболки, увлекая за собой с южного направления VII кавалерийскую бригаду. Однако войска 14‑го и 11‑го уланских полков, поддержанные сосредоточенным огнем четырех батарей конной артиллерии, отогнали казаков со склонов Лысой горы [62]. /516/

      немедленно отступить из‑под Львова и идти на Люблин с целью взаимодействия с Северной армией (Тухачевского — В. Н.). J. Rómmel, op. cit., s. 130–131.
      61. CAW, sygn. nr I. 400.1817, T. Bobrownicki, 4 Brygada Jazdy w manewrze znad Wieprza, mps, Warszawa 1933, s. 40–41; T. Różycki, Możliwość interwencji Konnej Armii Budiennego w bitwie warszawskiej, «Bellona» 1925, z. 2, s. 288–293; M. Bołtuć, Budienny pod Zamościem, «Bellona» 1926, z. 3, s. 203; W. Peucker, Czy Budienny mógł wziąć udział w bitwie warszawskiej?, «Przegląd Kawaleryjski»1939, nr 2, s. 153–165; T. Krząstek, Dlaczego Budionny nie zdążył nad Wisłę?, [w:] Wojna polsko-sowiecka 1920 roku. Przebieg walk i tło międzynarodowe. Materiały z sesji naukowej w Instytucie Historii PAN, 1–2 października 1990 r., Warszawa 1993, s. 101-114; L. Wyszczelski, Wojna polskorosyjska 1919–1920, T. 1, Warszawa 2010, s. 636–669; K. Pindel, Manewr znad Wieprza, [w:] Bitwa warszawska 1920 r. — aspekty militarne, Warszawa 1994, s. 44–54.
      62. CAW, I. 314.1.3, s. 238. Rozkaz operacyjny dowództwa 1 Dywizji Jazdy z 20 sierpnia 1920 r. (Przedrzymichy Wielkie), w sprawie stoczonej bitwy w rejonie Żółtańce. Zob. J. Rómmel, op. cit., s. 133; T. Machalski, Ostatnia…, s. 171–172,

      Бой под Жовтанцами был крупнейшим кавалерийским стокновением в ходе боевых действий Войска Польского Юго-Восточного фронта в кампании 1920 г. 1‑я кавалерийская дивизия задержала марш главных сил Буденного на Сокаль, как писал полковник Ю. Руммель [63].

      Бой 1‑й кавалерийской дивизии с конницей Буденного у Комарова

      После боя под Жовтанцами конница Буденного отошла за Бугу Каменке-Струмиловой и сосредоточилась в районе Сокаля, откуда намеревалась направиться на Замосць и Люблин. Речь шла главным образом о запоздалых уже наступательных действиях, направленных на тылы польской ударной группы со стороны реки Вепш. Такой маневр должен был связать те силы польских войск, которые уже участвовали в действиях по преследованию войск Западного фронта Михаила Тухачевского. Одновременно с кавалерией Буденного в этих действиях должна была участвовать советская 12‑я армия. 58‑я стрелковая дивизия этой армии выдвигалась из Каменца-Литовского на Влодаву, а группа Голикова вместе с 25‑й стрелковой дивизией намеревались форсировать Буг на участке от Забуза до Быстрики, а 24‑я и 44‑я стрелковые дивизии шли на Холмщину [64].

      Парируя замысел противника, Главное командование вооруженных сил Польши сформировало оперативную группу генерала Станислава Галлера (13‑я пехотная и 1‑я кавалерийская дивизии), которая должна /517/

      63. Потери большевиков составили около 100 убитых и 15 трофейных пулеметов. «Наши потери в тот день также были очень большими. Во 2/VI эскадроне конной артиллерии погиб командир эскадрильи лейтенант Лесьневский. В 12‑м уланском полку был убит лейтенант Владимир Калиновский. В 14‑м уланском полку подхорунжий Пиотровский. Было убито около 50 рядовых, в основном в 8‑м уланском полку, а также в 12‑м, 1‑м, 14‑м и 9‑м уланских полках, и 2‑м шеволежеров. Ранены: майор Бардзинский, командир 14‑го уланского полка, майор Руммель, командир 8‑го уланского полка, и капитан Боченек, майор Левинский, командир 12‑го уланского полка, Козминьский Константиновский, офицер-кадет из 1‑го уланского полка. Был ранен и отважный командир 2‑го полка шеволежеров Дуда, который собрал бегущих солдат 5‑й пехотной дивизии и, командуя всей ротой, отразил все атаки на Куликов. Всего раненых рядовых было более 100. Эти цифры продолжали расти, потому что полки не могли сразу дать точные данные, а новые отчеты о новых потерях продолжали поступать. У меня было много проблем с транспортировкой такого количества раненых, потому что у нас не было санитарных материалов и транспортных средств. Было только два человека, которые приложили огромные усилия, чтобы перевязать всех раненых имеющимися скудными материалами и доставить их на ближайшую станцию. Особенно отличилась графиня Коморовская. Доктор Скудро работал всю ночь». J. Rómmel, op. cit., s. 135–136.
      64. L. Wyszczelski, Sztuka wojenna w wojnie polsko-rosyjskiej 1919–1920, Warszawa 1994, s. 139.

      была остановить, а затем уничтожить 1‑ю конную армию [65]. Тогда же началась переброска 10‑й польской пехотной дивизии в район Люблина [66]. Автором плана по остановке наступления советских войск был командующий 3‑й польской армией генерал Зелинский. Предполагалось, что 2‑я пехотная дивизия легионов и 7‑я пехотная дивизия организуют оборонительный рубеж и остановят продвижение советской 12‑й армии, а затем перейдут в контратаку. Оперативная группа генерала Станислава Галлера вместе с 10‑й пехотной дивизией (после ее прибытия) должна была окружить и уничтожить 1‑ю конную армию [67].

      Для реализации этого плана 7‑я пехотная дивизия была направлена в районе Любомля, имея в виду возможность форсировать Буг. 2‑я пехотная дивизия легионов была сосредоточена в районе Грубешова с задачей отражения группы Голикова и взять под контроль Владимир-Волынский [68].

      Конница Буденного начала наступление 27 августа 1920 года [69]. Фланги этой армии прикрывали 24‑я и 44‑я стрелковые дивизии, 14‑я кавалерийская дивизия двинулась на Грубешов, 4‑я кавалерийская дивизия — на Комаров, 6‑я кавалерийская дивизия — на Томашув-Любельский, 11‑я кавалерийская дивизия — на Комаров, а 11‑я кавалерийская дивизия — на Угнев [70].

      Упредив действия 12‑й советской армии, 2‑я пехотная дивизия легионов первой перешла в наступление и разгромила 57‑ю стрелковую дивизию в Жабянке [71]. Однако это существенно не повлияло на дальнейшие действия 1‑й конной армии. Войска Буденного прорвали позиции бригады Яковлева, а затем взяли Тышовцы и двинулись на рубеж Конючи — Комаров — Чартовец. С этого рубежа Буденный мог нанести удар /518/

      65. J. Stawiński, Likwidacja ostatniego zagonu Budiennego, «Przegląd Kawaleryjski» 1930, nr 10, s. 189. Клеменс Рудницкий считает, что причина неудач этого польского оперативного союза в его действиях между Бугом и Гучвой и в районе Замосци заключалась главным образом в плохом кадровом составе и организации командования оперативной группы генерала Халлера. Он утверждает, что ею должен командовать командир 1‑й кавалерийской дивизии или назначенный главнокомандующий. Zob. K. Rudnicki, Niedobrane małżeństwo piechoty z kawalerią w operacjach, «Przegląd Kawaleryjski» 1936, nr 2, s. 147–167; Tenże, Operacyjna użyteczność kawalerii w świetle historii, Warszawa 1937, s. 134–145.
      66. CAW. I. 313.10.3. Dokumenty operacyjne dowództwa 10 Dywizji Piechoty.
      67. L. Wyszczelski, Walki z 1 Armią Konną…, s. 284–286.
      68. W. Nowak, J. Ślipiec, Polsko-ukraińskie walki z Armią Czerwoną w 1920 roku na Zamojszczyźnie, «Przegląd Historyczno-Wojskowy» 2004, t. 5 (56), nr 2 (202), s. 100.
      69. A. Przybylski, Wojna Polska 1918–1921, Warszawa 1930, s. 203; M. Bołtuć, op. cit., s. 204.
      70. CAW, I. 314.1.3., s. 288. Отчет о положении командования 1‑й конной дивизии от 27 августа 1920 года (L. dz. 2708/17 op.).
      71. Они находились в процессе выгрузки с железнодорожных транспортов.

      в двух направлениях: на К расныстав или на Грубешов. Большая часть сил 1‑й конной армии фактически направилась к Красныставу, а более слабая колонна пересекла железнодорожную линию между Мёнчином и Заваловом и заняла Грабовец [72].

      Учитывая неблагоприятную ситуацию, сложившуюся для польских войск в связи с действиями кавалерии Буденного, генерал Владислав Сикорский (назначенный командующим новой 3‑й армией) приказал оперативной группе генерала Халлера нанести удар из района Белца во фланг и тыл 1‑й конной армии. Эта группа должна была немедленно приступить к боевым действиям, не дожидаясь прибытия 10‑й пехотной дивизии. Выполняя задание, генерал Халлер 29 августа 1920 года атаковал армию Буденного (фланг и тыл), а 2‑я пехотная дивизия легионов двинулась на Грабовец.

      Однако это не остановило действия 1‑й конной армии. В это время ее передовые отряды прибыли под Замосць [73]. Буденный также предпринял незамедлительную попытку захватить этот город. На оборону Замосци, помимо частей украинской 6‑й стрелковой дивизии, был направлен 31‑й стрелковый полк каневских стрелков под командованием капитана Николая Болтуча. Этот отряд прибыл по железной дороге с артиллерией и конницей. Кроме того, в городе находился бронепоезд «Загончик», а незадолго до полной осады города прибыли еще бронепоезда «Мститель» и «Смерть». Их прибытие значительно усилило защитников города в плане артиллерийской поддержки. Кроме того, городская застройка с большим количеством кирпичных зданий повышала обороноспособность бывшей крепости [74].

      Непосредственное командование силами обороны Замосци, численность которых достигала усиленной пехотной дивизии, принял на себя украинский генерал Марко Безручко [75]. Он занял этот пост автоматически как старший начальник в гарнизоне. Он распоряжался вместе с капитаном Болтучом, осуществлявшим непосредственное руководство [76].

      С 28 августа три дня подряд кавалеристы Буденного пытались прорваться в город, но сопротивление польско-украинского гарнизона оказалось эффективным. Несмотря на полное окружение, защитники Замо-/519/

      72. L. Wyszczelski, Sztuka wojenna…, s. 140–141.
      73. J. Odziemkowski, Leksykon…, s. 162–164.
      74. T. Krząstek, S. Chojnecki, Szlakiem hetmana Chodkiewicza i króla Sobieskiego, Warszawa 2001, s. 21–24.
      75. Януш Одземковский критически оценивает генерала Безручко, считая, что он уклонялся от руководства, пассивно принимая приказы капитана Болтуча. См. J. Odziemkowski, Armia i społeczeństwo II Rzeczypospolitej, Warszawa 1996, s. 197.
      76. W. Nowak, J. Ślipiec, op. cit., s. 101.

      сци проводили неоднократные контратаки, парируя кратковременные успехи большевиков [77].

      Участие Буденного в боях за Замосць можно считать серьезной ошибкой этого полководца. С оперативной точки зрения ему следовало обойти город и направиться на Красныстав. Однако он этого не сделал, тем самым дав польской стороне возможность окружить и даже разгромить армию, которой он командовал [78].

      Этим воспользовался генерал Сикорский, решивший преградить армии Буденного путь в северном направлении на рубеже Дорогуск — Виславице — Замосць. В действия, которые должны были привести к окружению 1‑й конной армии, включились 7‑я пехотная дивизия и белорусская группа генерала Станислава Булак-Балаховича. Они связали неприятеля на участке Влодава — Дорогуск. 2‑я пехотная дивизия легионов должна была продолжать наступать на Грабовец, 10‑я пехотная дивизия была прикрыта направлением Замосць — Люблин. Ее должен был поддержать добровольческий 214‑й уланский полк [79]. Группа ген. Халлера начала наступление вдоль линии Комаров — Замосць [80].

      30 августа вечером 1‑я конная армия была окружена. Тогда 13‑я пехотная дивизия нанесла удар по левому флангу конницы Буденного (XXV пехотная бригада из района Вожучина, а XXVI пехотная бригада из Семежа). После ожесточенного боя она заняла Комаров (который обороняла советская отдельная бригада) и Лабунскую волость [81]. Значительную роль в этой атаке сыграла дивизионная артиллерия, эффективно поддерживая наступающую пехоту [82]. Вечером около 21:00 7‑я ка-/520/

      77. B. Skaradziński, Polskie lata 1919–1920, t. 2, Sąd Boży, Warszawa 1993, s. 350–354. Стоит отметить, что начальником штаба дивизии генерала Безручки был впоследствии генерал Всеволод Змиенко, дочь которого была автором многих публикаций о боях 6‑й стрелковой дивизии при обороне Замосци.
      78. W. Nowak, J. Ślipiec, op. cit., s. 102.
      79. 214‑й уланский полк должен был принять участие в Варшавской битве. Однако он не был полностью готов к бою и был направлен в район Замосци. Первым командиром полка был полковник Тадеуш Жулкевский. Zob. B. Skaradziński, op. cit., s. 353.
      80. CAW, I. 314.1.3, s. 297. Rozkaz operacyjny dowództwa 1 Dywizji Jazdy L. dz. 1908/2 op. z 29 sierpnia 1920 r. godz. 3.00; por. L. Wyszczelski, Sztuka wojenna…, s. 140–141.
      81. J. Stawiński, Bój pod Tyszowcami,,,Bellona» 1930, t. 36, z. 5, s. 277–278; Он же, Likwidacja ostatniego zagonu Budionnego,,,Przegląd Kawaleryjski» 1930, t. 7, nr 10 (60) s. 197–199.
      82. Во время артиллерийской подготовки к наступлению штаб 1‑й кавалерийской армии, находившейся в Старой Антоньевке, понес большие потери. См. С. М. Буденный. Пройденный путь. Т. 2. М., 1965. С. 359. Корнель Кшечунович, тогдашний командующий 8‑м уланским полком, наступавший во главе своего подразделения в 7‑й кавалерийской бригаде под командованием полковника Хенрика Бжезовского, так описал артиллерийский огонь Халлера в нескольких километрах от Комарова: „Действительно, когда мы приближаемся к Комарову в конце дня, мы наблюдаем город

      валерийская бригада прибыла в Комаров и установила тактическую связь с XXVI пехотной бригадой [83]. 6‑я кавалерийская бригада и штаб 1‑й кавалерийской дивизии разместились на ночлег в Волице-Бжозовой. Движение 1‑й кавалерийской дивизии [84] проходило в сложных погодных условиях под сильным ветром и проливным дождем. Полковник Руммель (который не имел связи с генералом Халлером) предполагал возможность отступления Буденного из Замосци на восток [85], поэтому он решил переправиться через реку Хучва из Вроновиц через Тышовце в Микулин [86].

      Буденный, осознав, что он окружен (кроме того, условия местности ограничивали ему возможность маневра), мог принять один из двух вариантов спасения положения: немедленно отступить за Хучву или прорваться через окружавшие его с трех сторон польские войска. Он выбрал второй вариант и приказал нанести удары в двух направлениях: на Комаров (11‑я кавалерийская дивизия) и на Грабовец (14‑я кавалерийская дивизия) [87]. 4‑ю и 6‑ю кавалерийские дивизии он оставил в районе Замосци в качестве оперативного резерва, призванного действовать в зависимости от развития боевой обстановки [88]. /521/

      с возвышающейся над ним колокольней, брызги шрапнели, после чего этот огонь распространяется на невидимые для нас цели за болотами и лесом к северу от города». Zob. K. Krzeczunowicz, Ostatnia…, s. 257.
      83. A. Pragłowski, Bitwa 1 Dywizji Jazdy pod Komarowem, «Przegląd Kawaleryjski» 1935, nr 12, s. 667.
      84. W dniu 29 sierpnia w godzinach przedpołudniowych, grupa taktyczna pod dowództwem płk Brzezowskiego (skład grupy: VII Brygada Jazdy, batalion por. Mączka) stoczyła bój w rejonie Waręża z 24 Dywizją Strzelców. Miasto zostało zdobyte, a przeciwnik wyparty na wschód. Duże straty w tych walkach poniósł batalion por. Maczka. Zob. H. Piatkowski, Działania batalionu szturmowego por. Maczka przy 1 Dywizji Jazdy, «Bellona», t. 39, z. 3–4, s. 197–238; J. Rómmel, Moje walki…, s. 16; A. Pragłowski, op. cit., s. 664–665. 1‑й уланский полк в качестве дозора VI конной бригады поздно вечером занял Тышовцы, захваченные советской кавалерией вместе с артиллерией. Застигнутые врасплох солдаты после слабого сопротивления сдались. Поляки захватили около 200 пленных. Захвачено 7 пулеметов, 60 лошадей и десяток повозок с боеприпасами. Zob. J. Litewski i W. Dziewanowski, op. cit., s. 371–372.
      85. CAW, I. 314.1.3, s. 324. Rozkaz operacyjny dowództwa 1 Dywizji Jazdy L. dz. 3008/4 op. z 30 sierpnia 1920 r. godz. 14.00.
      86. Ставинский критикует «чрезмерное рвение» полковника Руммеля. Он считает, что в захвате переправ на Хучве не было необходимости. 1‑я кавалерийская дивизия должна была взаимодействовать с 13‑й пехотной дивизией, поддерживая пехоту во время атаки на Комаров и Волю-Жабунскую. Zob. J. Stawiński, Likwidacja ostatniego zagonu Budiennego…, s. 199–201.
      87. РГВА, Управление 1 конной армии. Оперативные сводки штабов 4, 11, 14 кавдивизии и частей 1 конной армии (20.05–17.09.1920 г.). Ф. 245. Оп. 3. Д. 413. Л. 495–495a, 496, 498–499a.
      88. J. Odziemkowski, Leksykon…, s. 73.

      Когда 31 августа дивизии Буденного начали отступать из‑под Замосци, полковник Руммель получил от генерала Халлера приказ атаковать советскую конницу [89]. Около 6.30, пытаясь выйти из окружения, 11‑я кавалерийская дивизия атаковала VII кавалерийскую бригаду [90] под командованием полковника Хенрика Бжезовского. Несмотря на значительное преимущество противника, 2‑й легкоконный полк, сражаясь сначала в пешем строю стрелковой цепью, а затем верхом при огневой поддержке двух батарей и двух эскадронов 8‑го уланов, захватил высоту 255 [91]. Две колонны 11‑й кавалерийской дивизии выдвинулись из леса Майдан между холмом и Чесниками, одна направились к селу Брудек, занимаемому XXVI-й стрелковой бригадой, другая атаковала 2‑й легкоконный полк, встретив сильное сопротивление, несмотря на его слабость (около 200 сабель и 10 пулеметов [92]). Поляки несколько раз контратаковали, оттесняя большевиков на север.

      Однако у Буденного были значительные резервы. Поэтому он предпринял еще несколько атак и попытался обойти отряд майора Рудольфа Руппа. На помощь пришел 9‑й уланский полк, который дерзкой атакой во взаимодействии с 4‑м и 5‑м эскадронами 8‑го уланского полка и при поддержке артиллерийского и пулеметного огня сломил советское наступление.

      В это время вторая советская колонна 11‑й кавалерийской дивизии начала атаку из деревни Брудек. Однако ее остановила польская пехота. Не видя возможности быстро сломить польское сопротивление, больше-/522/

      89. CAW, I. 314.1.3, s. 325. Оперативная документация командования 1‑й водительской дивизии. Текст приказа о действии 31 августа 1920 г. генерала С. Халлера полковнику Ю. Роммелю первым получил начальник штаба 7‑й конной бригады капитан Антоний Моравский, который сразу же известил своего командира (был встречен офицер связи, который шел с приказом в штаб 1‑й кавалерийской дивизии). Творческий и энергичный полковник Хенрик Бжезовский, не дожидаясь приказа полковника Руммеля, приступил к действиям со своей бригадой. Zob. H. Brzezowski, Bitwa pod Komarowem, jak ja ją widziałem, «Przegląd Kawaleryjski» 1934, nr 1, s. 17–38. По приказу генерала Халлера полковник Руммель отдал подчиненным войскам свой приказ L. dz, 3108/2 ОП. от 31 августа 1920 г. 8.00.
      90. Входивший в состав VII-й конной бригады 9‑й уланский полк в начальном этапе боя участия не принимал. Он прикрывал подвижные составы дивизии и после форсированного марша ночь с 30 на 31 августа провел в Тышовцах. Около 8.00 утра командир полка майор Стефан Дембинский доложил полковнику Х. Бжезовскому о прибытии своего отряда на поле боя. Zob. S. Dembiński, Komarów, «Przegląd Kawaleryjski» 1934, nr 4, s. 452–458.
      91. Этот холм имел тактическое значение в этой битве. Zob. H. Brzezowski, op. cit., s. 22; R. Rupp, 2 p szwoleżerów w bitwie pod Komarowem,,,Przegląd Kawaleryjski», 1934, t. 11, nr 12 (110) s. 726.
      92. H. Brzezowski, op. cit., s. 18.

      вики прекратили наступление и отошли. Они хотели поспешить на помощь войскам, которые уже вели борьбу с польской кавалерией.

      Во время этих боев создалось опасное положение и на польской стороне из‑за так называемого «дружественного огня». В пылу боевых действий одна из артиллерийских батарей, поддерживавшая действия 13‑й пехотной дивизии, была обстреляна своими. В результате этого огня потери понес 9‑й уланский полк [93]. Артиллерийский обстрел и возрастающее превосходство противника привели к тому, что с поля боя стали отходить отдельные группы польских уланов и шеволежеров.
      Организованное отступление предпринял даже один из эскадронов 8‑го уланского полка и отошел с холма 255 в направлении Волицы-Снятицкой.

      Ситуация усугубилась еще и тем, что эскадроны советской отдельной бригады двигались с высоты 255 на Старую Антоньевку, продвигаясь так быстро, что артиллерия 7‑й кавбригады не успела открыть огонь. Командир 8‑го уланского полка, видя угрозу с востока, организовал оборону позиции примерно в 300 м южнее Волицы-Снятицкой. Он спешил эскадроны и подготовил все имеющиеся пулеметы. Ротмистр Моравский командовал пулеметами на тачанках из 2‑го легкоконного полка и 9‑го уланского полка, капитан Сулькевич — артиллерийской батареей, а 5‑я рота 43‑го пехотного полка была готова к отражению атаки [94].

      Неожиданно польская оборона была поддержана артиллерией, которая, наконец, обстреляла Волицу-Снятицкую, где появились большевики. Из-за огня противник не решился на дальнейшие контратаки и начал отход со своих позиций. К этому времени уже успели подойти к району боев польские полки VI конной бригады. Первым в бой вступил 12‑й уланский полк под предводительством ротмистра Тадеуша Коморовского. Позже в бой вступили остальные отряды 6‑й кавалерийской бригады, а именно 1‑й уланский полк полковника Сергиуша Загорского и 14‑й уланский полк ротмистра Михаила Белины-Пражмовского. Прибытие 6‑й кавалерийской бригады переломило ход боя в пользу польской стороны [95].

      Буденный, однако, не сдавался. Вечером 31 августа произошло очередное столкновение. На этот раз 6‑я кавалерийская дивизия атаковала утомленных кавалеристов 1‑й кавалерийской дивизии. Главный удар был нанесен по 7‑й кавалерийской бригаде. Четыре батареи конной артиллерии под прикрытием 2‑го легкоконного полка открыли огонь. /523/

      93. J. Rómmel, op. cit., s. 170.
      94. W. Nowak, J. Ślipiec, op. cit., s. 104.
      95. Ibidem, 104.

      Однако решающими оказались действия 8‑го уланского полка [96]. Его вел ротмистр Кшечунович [97]. Его полк храбро поддержали 9‑й и 1‑й уланские полки. Оба полка атаковали левый фланг противника. Полковник Руммель со своим штабом также присоединился к сражению [98]. Части 6‑й советской кавалерийской дивизии не выдержали атаки польских эскадронов, что вынудило Буденного дать приказ об отступлении [99]. Ге-/524/

      96. По-видимому, 8‑й уланский полк не был награжден орденом Virtuti Militari «благодаря» полковнику Орличу-Дрешеру, который вспомнил «неудачу» этого подразделения 30 июля 1920 года в районе Николаева. Об этом пишет К. Кшечунович: «Эта несправедливая оценка командира бригады, который ни разу не явился в полк за четыре дня непрерывных тяжелых боев (27.30. VII), по мнению многих, послужила причиной того, что полк не получил Virtuti Militari на знамя после наступления под Комаровым…» Генерал Юлиуш Руммель спустя годы по этому поводу писал: «Во время награждения кавалерийских полков орденом Virtuti Militari в Томашув-Любельском (19 марта 1921 г.) я попросил маршала Пилсудского наградить также 8‑й уланский полк и получил следующий ответ: «Если 8‑й полк должен получить его, то должен и 9‑й; а вы понимаете, что я не могу награждать слишком многих». Ответ этот нельзя было упрекнуть ни в чем, кроме того, что были Великие Отряды, в которых все полки получили Virtuti Militari на знамя, и поэтому я не вижу причин, почему бы эту меру не применить к заслуженной старой 4‑й кавалерийской бригаде (8‑й, 9‑й и 14‑й уланские полки полковника Плисовского), которая часто в одиночку сдерживала натиск буденновской лавины…. Также из четырех эскадронов конной артиллерии, получивших Virtuti Militari на трубы, два (I и III) взаимодействовали с нами под Комаровым, а третий (IV DAK) был для нас верным товарищем много месяцев с ноября 1919 года по июль 1920 года». Zob. K. Krzeczunowicz, Ostatnia…, s. 350–351.
      97. Szerzej, K. Krzeczunowicz, Ułani…, s. 167–168; tenże, Ostatnia…, s. 272–289.
      98. Ю. Руммель спустя годы так сообщал об этом неравном бое: «Вечером 6 полков (в основном 6‑й дивизии) Конной армии вновь обрушились на 7‑ю бригаду. 9‑й уланский полк первого эшелона бригады “переходит в галоп”, начинается смятение, полк встает и начинает отступать!… Я видел, как весь полк разбился на группы уланов, которые разъехались во все стороны, на ходу заряжая карабины и останавливаясь, чтобы с лошадей обстрелять ту массу, которая обрушилась на нас…. Тачанки 9‑го полка отошли и… нанесли ужасный ущерб, усиливая эффект убийственного артиллерийского огня. С польской стороны падают всадники и лошади, волна паники уносит отдельных дезертиров. Боевую готовность сохранил 8‑й уланский полк; там находился штаб дивизии…. В 19.30 полк двинулся галопом, в строю колонн четырех отдельных эскадронов. Однако через некоторое время при виде приближающегося вала людей и лошадей он начал смешиваться и отступать. В этот безнадежно критический момент начали атаку офицеры 8‑го уланского полка и штаба дивизии. К счастью, им удалось втянуть в бой всех, кто хотел и мог подраться в тот день…. Противник не выдерживает удара 8‑го уланского полка с фронта и 1‑го уланского полка с тыла и с фланга и дерзкий огонь отважных конных батарей…» И не выдержали! J. Rómmel, Kawaleria polska w roku 1920, Warszawa 1934, s. 7–10.
      99. РГВА, Управление 1 конной армии. Оперативные сводки штабов 4, 11, 14 кавдивизии и частей 1 конной армии (20.05–17.09.1920 г.). Ф. 245. Оп. 3. Д. 413. Л. 500–502.

      нерал Халлер приказал начать преследование, но это было невозможно, потому что солдаты были крайне истощены [100].

      Итоги сражения
      Кавалерийский бой под Комаровом стал переломным событием в зоне действий польского центрального фронта в польско-советской кампании 1920 года. По оценке военных историков, там произошла величайшая кавалерийская битва XX века. Сражение завершилось трудной победой поляков. Однако эта победа не была использована в полной мере из‑за неправильных оценок обстановки штабом оперативной группы генерала Станислава Халлера и командованием гарнизона Замосци. Значение имело и незнание положения всех дивизий 1‑й конной армии. Более того, не хватало надлежащей координации действий, а 10‑я пехотная дивизия и 2‑я пехотная дивизия легионов не имели связи друг с другом. Ошибкой со стороны Главного командования Войска Польского было назначить район Замосци для сосредоточения 10‑й пехотной дивизии, так как город этот был осажден Буденным. Советская конница понесла при Комарове самые большие потери из всех сражений, которые она вела в 1920 году с частями польской армии, и к концу сентября ее боевая ценность была невысока. С польской стороны непосредственно были задействованы шесть конных полков и две конные артиллерийские дивизии. Силы противника насчитывали пятнадцать кавалерийских полков.

      Под Комаровом 8‑й уланский полк захватил автомобиль командующего 1‑й конной армией. Были также захвачены многочисленные фургоны и большое количество военной техники, а также пулеметы и пушки, оставленные бегущими большевиками. Конница Буденного понесла большие потери: 1500 убитыми и еще больше ранеными. Погибли несколько командиров советских бригад, 12 комиссаров и несколько человек из личной охраны командующего 1‑й конной армией. Сам Буденный также был ранен. С польской стороны погибло 300 кавалеристов [101]. /525/

      100. L. Wyszczelski, Walki z 1 Armią Konną…, s. 289–290.
      101. K. Czubara, Zwycięstwo pod Komarowem, Zamość 1995, s. 20 i in.

      Военная история России XIX–XX веков. Материалы XIII Международной военно-исторической конференции / Под. ред. Д. Ю. Алексеева, А. В. Арановича. Санкт-Петербург, 4 декабря 2020 г.: Сб. научных статей. СПб.: СПбГУ ПТД , 2020. С. 502-525.
    • Военкомуезд
      Мажара П.Ю. Офицерство Балтийского флота и проблема сохранения флота в условиях распада империи (1917–1921) // Военная история России XIX–XX веков. Материалы XIII Международной военно-исторической конференции. — СПб.: СПбГУ ПТД , 2020. С. 325-329.
      By Военкомуезд
      Петр Юрьевич МАЖАРА
      кандидат исторических наук, независимый исследователь (Санкт-Петербург, Россия)

      Офицерство Балтийского флота и проблема сохранения флота в условиях распада империи (1917–1921) [1]

      Статья, основанная на архивных документах из фондов РГАВ МФ, посвящена вопросу о поисках различных стратегий поведения морского офицерства в условиях революции и Гражданской войны. 1917 год поставил перед русским офицерством вопрос о политическом выборе. Распад империи поставил вопрос о сохранении российского флота как такового. Тем не менее это поколение офицеров сумело сохранить русскую морскую силу для будущих поколений.

      Ключевые слова: Гражданская война, Революция 1917 года, Балтийский флот, иностранная интервенция, офицерство, политизация сознания.
       
      Одним из главных символов военного престижа Российской империи, её державной мощи, несомненно, являлся её военно-морской флот, детище Петра I. В прочем, не все императоры разделяли ту страсть к флоту, что была так свойственна основателю империи; континентальный ее характер и обременительность расходов на флот для казны предопределяли экзистенциальную уязвимость этого государственного института. Николай II скорее доброжелательно относился к флоту и способствовал его восстановлению после трагедии Русско-японской войны 1904–1905 гг. Но революционные события и крушение империи поставили вопрос о дальнейшем существовании российского военно-морского флота.

      1917 год поставил офицеров Российской империи перед необходимостью делать политический выбор. 2 марта 1917 г. офицерский корпус, присягавший на верность государю и наследнику-цесаревичу оказался предоставленным самим себе, что в условиях Первой мировой войны было фатальным для военной машины империи [2]. Один из ключевых /325/

      1. Cтатья подготовлена при поддержке гранта РФФИ 19‑09‑00081
      2. Понимание произошедшего было свойственно и Николаю II, обманувшемуся в своих надеждах на младшего брата, Михаила Александровича. («Миша отрёкся. Его манифест кончается четырёххвосткой для выборов через 6 месяцев Учредительного Собрания. Бог знает, кто надоумил его подписать такую гадость!» // Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны: в 2 т. / Отв. ред., сост. В. М. Хрусталёв. М.:, 2012. Т. 1. С. 290).

      деятелей партии кадетов Владимир Дмитриевич Набоков в эмиграции охарактеризовал отречение Романовых как «великое потрясение всенародной психики» [3]. В 1917 г. Антон Иванович Деникин, один из будущих лидеров Белого движения и выдающийся военный публицист, выступал с публичными призывами в новых условиях беречь офицера. Однако усилия командования армии и флота по поддержанию боеспособности этих структур оказались напрасны, что наглядно показал крах летнего наступления 1917 года. Закономерным итогом политических перемен стало подписание 3 марта 1918 г. сепаратного мирного договора представителями РСФСР и противниками Российской империи в Первой мировой войне. Тезис Владимира Ильича Ленина о «похабном мире» [4] отложился в памяти офицерства, чему свидетельство многочисленные повторения ленинской формулы в эмигрантской военной публицистике без указаний первоисточника.

      Характерным явлением для офицерской среды было восприятие пришедших к власти большевиков в качестве «немецких агентов». Так, в дни активной подготовки наступательных операций летом 1917 г. командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Васильевич Колчак телеграфировал военному и морскому министру Александру Фёдоровичу Керенскому о том, что большевикам важно именно сейчас разрушить порядок в Севастополе [5]. В эмиграции один из ближайших сотрудников А. В. Колчака, начальник его штаба на Черноморском флоте капитан 1‑го ранга [6] Михаил Иванович Смирнов писал, что командующий Черноморским флотом заявлял летом 1917 года: «…главным врагом России является Германия, дошедшая до таких низменных способов ведения войны, как доставка в Россию Ленина в запломбированном вагоне. Адмирал говорил, что для сокрушения Германии он отдаст все свои силы, хотя бы сражаясь в рядах союзников» [7]. В ноябре 1917 г. находившегося в Японии во главе миссии русских военно-морских офицеров Колчака /326/

      3. Набоков В. Д. Временное правительство // Архив Русской революции. Т. 1. М., 1991. С. 22.
      4. Ленин В. И. Речь о войне и мире на заседании ЦК РСДР П(б) 11 (24) января 1918 г. // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 35. С. 256.
      5. РГАВ МФ. Ф. 418. МГШ . Оп. 1. Д. 117. Телеграммы командующих Балтийским и Черноморским флотом о распространении революционных настроений во флоте и росте большевистского влияния на флотские массы. Л. 42. О распространении апрельских тезисов В. И. Ленина, в которых, в частности, содержались призывы «кончить войну истинно демократическим, не насильническим, миром…», на Черноморском флоте см.: РГАВ МФ. Ф. Р -181. Севастопольский Совет военных и рабочих депутатов. Оп. 1. Д. 13. Протоколы делегатских и пленарных заседаний Совета. Л. 110–110 об.
      6. В 1918 г. был произведен А. В. Колчаком в контр-адмиралы.
      7. Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак (краткий биографический очерк). Париж, 1930. С. 39.

      настигли сведения о событиях 25 октября 1917 г. в Петрограде и успехе большевиков. По получении этих сведений он объявил своим подчинённым, что они получают полную свободу дальнейших действий. Сам же А. В. Колчак решил поступить на британскую службу для дальнейшего участия в войне с Германией и её агентами. Вслед за своим начальником так поступило ещё два молодых офицера: лейтенанты Василий Викторович Безуар и Иван Эммануилович Вуич [8]. К изрядному огорчению порывистого Колчака британскому военному командованию потребовалось более трех месяцев для принятия окончательного решения вопроса о его судьбе. Рвавшийся на фронт будущий Верховный правитель России решил самостоятельно добраться через Индию до далекого Месопотамского фронта, куда его изначально предполагали направить британцы, и был крайне озадачен настигшей его в Сингапуре телеграммой из Лондона о том, что «более желательным будет его присутствие в Маньчжурии» в качестве начальника войск охранения КВЖД [9].

      Обращаясь к заявленной теме Балтийского флота, отметим, что важную роль в распространении в офицерской среде убежденности в германском финансировании большевиков сыграл вождь Ледового похода Балтийского флота 1918 года Алексей Михайлович Щастный [10], снискавший себе репутацию спасителя флота от врага. Так, в приговоре по делу А. М. Щастного, в частности, говорилось: «…воспользовавшись тяжким и тревожным состоянием флота, в связи с возможной необходимостью, в интересах революции, уничтожения его и кронштадтских крепостей, вел контрреволюционную агитацию в Совете комиссаров флота и в Совете флагманов…» [11]. Несмотря на то, что нарком военных и морских дел Лев Давыдович Троцкий неоднократно разъяснял флотскому офицерству (как устно, так и письменно), что «флот может быть взорван лишь в случае крайней необходимости, когда нет других средств помешать захвату флота империалистами» [12]; особого доверия его уверения, скорее всего, не вызывали в независимости от степени их искренности. Характерными представляются записанные в СССР /327/

      8. Аналогичные решения примерно в то же время совершенно независимо от А. В. Колчака принимали и другие офицеры-моряки. О Балтийском флоте см., например, нашу публикацию: «Мой частный отрицательный взгляд на государственные мероприятия…»: Документы из личного архива Д. И. Дарагана об обстоятельствах его ухода со службы на флоте // Звезда. 2017. № 3. С. 99–106.
      9. РГАВ МФ. Ф. Р -2246. Материалы, поступившие из‑за границы (коллекция). Оп. 1. Д. 53. Астафьев Д . И ., лейтенант. «Адмирал Александр Васильевич Колчак». Л. 28–30.
      10. «Документы Сиссона» из дела А. М. Щ астного // Назаренко К. Б. Балтийский флот в революции. 1917–1918 гг. М.; СПб., 2017. С. 400–404.
      11. Цит. по: Назаренко К. Б. Балтийский флот… С. 339. Жирным выделено мною.
      12. Там же. С. 327.

      мемуарные свидетельства офицера-балтийца Андрея Павловича Белоброва, который вспоминал, что «на нашего брата проезд его [Ленина] через Германию в запломбированном произвёл очень нехорошее впечатление <…> версия о том, что Ленин был подкуплен немцами, конечно, неверна, но возможно, что предложение проехать через Германию было сделано Ленину по почину немцев…» [13]. В то же время Белобров не сомневался, что Щастному «были известны тайны, сопровождавшие
      заключение Брестского мира» [14].

      Ошибочно было бы полагать, что офицеры-белогвардейцы, включая А. В. Колчака, были наивными англофилами, не осознававшими всей сложности политических, экономических, исторических, культурных противоречий внутри лагеря союзников по  Антанте [15]. Приведем цитату из записи характерного разговора, состоявшегося 11 мая 1920 года между двумя белогвардейцами — контр-адмиралом Владимиром Константиновичем Пилкиным и генерал-майором Генерального штаба Алексеем Ефимовичем Вандамом (Едрихиным): «Англосаксы, — сказал мне почтенный Алексей Ефимович, — имеют теперь ключи от всего мира. Даже Константинополь в их руках. Теперь они могут и будут эксплуатировать весь мир. <…> “Если это факт, — сказал я [Пилкин], — то выводы напрашиваются сами собою: необходима коалиция континентальных держав против Англии. Необходим союз Франции, России и Германии” <…> Я [Пилкин] помню, как Вы предсказывали дело Бермонта, помню, как предсказывали союз Германии и Красной России; первое сбылось и, по‑видимому, сбывается второе. Что‑то В ы, какие выводы Вы теперь сделаете? Юденич недаром называет Вас прозорливым <…>» [16]. Геополитические труды генштабиста Вандама, поменявшего с высочайшего разрешения русскую фамилию на «европейско-континентальную», были весьма популярны в среде дореволюционного офицерства /328/

      13. Белобров А. П. Воспоминания. 1894–1979. М.; СПб., 2008. С. 262–263.
      14. Там же. С. 286.
      15. Англия выглядела для моряков привлекательнее остальных союзников, пожалуй, лишь тем, что была на тот момент передовой военно-морской державой. В современной публицистике можно встретить совсем оригинальные рассуждения о том, что, к примеру, за расстрелом Щастного скрывались происки англичан (Стариков Н. В. Ликвидация России: Кто помог красным победить в Гражданской войне. СПб., 2010. С. 87–90), но их авторы не утруждают себя работой с архивными документами, предпочитая свободный полёт фантазии в качестве метода работы.
      16. Пилкин В. К. В Белой борьбе на Северо-Западе: Дневник 1918–1920. М., 2005. С. 336–337. Комментируя пропуски в цитируемом диалоге, отметим, что от прозорливого А. Е. Вандама укрылись трения между англосаксами Нового и Старого света и грядущее возвышение США. П. Р. Бермондт-Авалов, белогвардейский генерал, чья армия поддержала осенью 1919 г. пронемецкий путч в Латвии в нарушение всех договоренностей, которые существовали на тот момент между Антантой и Белым движением.

      Белого движения — это год выбора между Антантой и Германией, что особенно ярко проявилось в конфликте А. И. Деникина с П. Н. Красновым. Индивидуальный выбор офицера между ориентацией на Антанту или же на Германию мог определяться самыми разными причинами, как правило, весьма далекими от геополитики, но понимание того, что выбор делается между Сциллой и Харибдой, в целом владело умами большинства «старого» офицерства [18].

      Ещё более тяжелым в моральном отношении фактором, влиявшим на выбор различных стратегий выживания в условиях общенационального кризиса, было то обстоятельство, что с 1918 г. на территории бывшей империи в полной мере разгорелось пламя пожара Гражданской войны. Если в 1917 г. жестокие расправы матросов над офицерами объективно способствовали сплочению офицерской корпорации перед лицом общей угрозы, то с 1918 г. развёртывание фронтов Гражданской войны объективно способствовало расколу уже внутри самой корпорации. 1918 год хронологически маркирует начало создания уже советской военной системы и, в частности, создания Рабоче-Крестьянского Красного Флота (РККФ), потребовавшего мобилизации квалифицированных кадров (военных специалистов), т. е. бывших царских офицеров.

      Своего рода парадокс военной кампании 1919 года под Петроградом состоит в том, что британская военная эскадра под командованием контр-адмирала Уолтера Кауэна (фамилия Кауэн в русских источниках пишется как «Кован»), противостоявшая на море Кронштадту и Петрограду, с одной стороны должна была содействовать наступлению белой Северо-Западной армии генералов Николая Николаевича Юденича и Александра Павловича Родзянко, а с другой — активными военными /329/

      17. Хотя язвительный В. К. Пилкин и не удержался от того, чтобы записать в свой дневник: «…расставаясь я не мог не вспомнить, что Алексей Ефимович, почтенный Алекс. Ефим., проводил плута Ведякина, своего приёмного сына что ли, в начальники отдела снабжения». (Пилкин В. К. В Белой борьбе… С. 338).
      18. Учитывая последние наработки в изучении морского офицерского корпуса, отметим, что критика т. н. «априорного» подхода профессором К. Б. Назаренко представляется нам более, чем справедливой (Назаренко К. Б. Закат царского флота. Морские офицеры Первой Мировой войны. М., 2018. С. 11). Вместе с тем такие черты личности как «верность присяге», «патриотизм», «самопожертвование» и др. воспитывались в дореволюционном офицерском корпусе. Другое дело, что понимание патриотизма могло быть разным, так ссора Деникина и Краснова была ссорой двух патриотов, один из которых полагал, что можно идти на уступки Антанте, а другой, что можно договориться с Германией о восстановлении монархии в России. Предсказать же, какой из двух путей закончится виселицей, а какой меморандумом «Русский вопрос» с предостережением англосаксам не идти на расчленение России, в 1918 г. было невозможно.

      действиями против военно-морской базы Балтийского флота объективно подрывала боеспособность будущего белогвардейского Петрограда, в котором согласно планам Юденича флот должен был возглавить его верный соратник, контр-адмирал В. К. Пилкин. Учитывая эти обстоятельства, командование Северо-Западной армии возлагало большие надежды на успешное антибольшевистское восстание в Петрограде, а равно и в Кронштадте, в котором должны были принимать активное участие и доверенные лица из числа морских офицеров, находившихся в Петрограде (Михаил Коронатович Бахирев, Александр Владимирович Развозов) [19]. В то же самое время командование РККФ продолжало рассматривать возможность затопления кораблей Балтийского флота по образцу затопления кораблей Черноморского флота в Цемесской бухте Новороссийска в случае невозможности отстоять Петроград [20].

      Трагедия русского офицерства в этот исторический период состояла в том, что необходимость оставаться верными себе, своей семье, своим боевым товарищам, своему Отечеству вынуждала идти на компромиссы. Офицеры должны были осваивать незнакомую им политическую и, в частности, подпольную работе; определить меру возможных уступок, необходимых для сохранения и защиты тех или иных национальных или же корпоративных ценностей, которые каждый понимал по‑своему. При поверхностном подходе к рассматриваемой проблеме возникает невольный соблазн ограничиться оценкой военно-политических провалов Белого движения как свидетельства неспособности «старого» офицерства к созданию собственного национально-политического проекта или же присоединиться к возникшим ещё в 1920‑е гг. заявлениям мыслителей русской эмиграции, что более дальновидным стал путь мимикрии, внешнего принятия нового политического режима при сохранении внутренней оппозиции и осторожной работе по подготовке внутреннего перерождения режима (сменовеховство, национал-большевизм) [21]. В действительности же представляется, что отечественной науке ещё только предстоит проведение историко-социологических исследований /330/

      19. Пилкин В. К. Два адмирала // Пилкин В. К. В белой борьбе… С. 496–497.
      20. РГАВМФ. Ф. Р-92. Штаб КБ Ф. Оп. 1. Д. 145. Постановления, протоколы, планы уничтожения судов Балтийского флота на случай занятия противником Петрограда, Кронштадта и Шлиссельбурга… 1918–1921. Об этом см. также: Пирогов В. М. Кронштадтская крепость и Балтийский флот в 1918 году // Пятая научно-практическая конференция программы «Море и флот»: «Рождённый революцией: К 100‑летию Красного Флота: Доклады и материалы: Центральный военно-морской музей, 19 апреля 2018 г. / Под ред. Р. Ш. Нехая. СПб., 2018. С. 121–122.
      21. Своего рода предтечей сменовеховства в Петрограде 1919 года были публичные выступления профессора Политехнического института Н. А. Гредескула, бывшего деятеля партии конституционных демократов (кадетов).

      русского офицерского корпуса в эпоху смуты, свободных как от идеализации «старого» офицерства, так и от пропагандистских штампов большевиков-победителей в Гражданской войне.

      С октября 1918 г. по апрель 1919 г. ключевую роль в организации революционного флота играл контр-адмирал (1917 года производства) Василий Михайлович Альтфатер, который писал в своих рапортах времен ведения мирных переговоров с Германией зимой 1917–1918 гг. следующее: «Я и теперь ещё много не понимаю в вашей [большевистской] политике. Но я убедился в одном, я убедился, что вы любите Россию больше многих из наших. И теперь я пришел сказать вам, что я ваш» [22]. Об утверждении кандидатуры В. М. Альтфатера в качестве члена РВСР ходатайствовал перед Совнаркомом (СНК ) в октябре 1918 г. Реввоенсовет Республики (РВ СР) во главе с Л. Д. Троцким. Сделано это было для «обеспечения правильного быстрого проведения решений Реввоенсовета по морскому ведомству» [23]. 12 октября 1918 г. на заседании СНК ходатайство РВ СР горячо поддержал председатель ВЦИК Яков Михайлович Свердлов, 15 октября мандат Альтфатера был подписан В. И. Лениным. 16 октября 1918 г. подпись В.И. Ленина появилась под постановлением СНК о назначении Альтфатера командующим всеми Морскими силами республики (Коморси) [24].

      Период «идиллического» взаимопонимания между большевиками и В. М. Альтфатером подошел к концу после захвата 26 декабря 1918 г. британским флотом эскадренных миноносцев Балтийского флота «Автроил» и «Спартак» вместе с членом РВ СР Федором Федоровичем Раскольниковым на борту «Спартака» [25]. Для выяснения причин неудачи операции, на которую Ф. Ф. Раскольников пошел с санкции В. М. Альтфатера и коморси Балтийского моря С. В. Зарубаева, была создана Особая комиссия во главе с членом РВ С БФ Сергеем Петровичем Нацаренусом [26]. /331/

      22. Цит. по: Арсеньев В. Первый коморси республики // Морской сборник. 1988. № 8. С. 82.
      23. Цит. по: Дайнес В. О. Альтфатер Василий Михайлович // Реввоенсовет Республики (6 сент. 1918 г. — 28 авг. 1923 г.) / науч. ред. А. П. Ненароков. М., 1991. С. 119.
      24. Дайнес В. О. Альтфатер Василий Михайлович… С. 123.
      25. Об обстоятельствах неудачной операции см.: РГАВ МФ. Ф. Р-307. Командование КБФ. Объединённый фонд. Оп. 1. Д. 36–40. Среди этих документов — письмо члена Кавказского краевого комитета РК П(б), члена РСДР П с 1903 года В. И. Нанейшвили с критикой Ф. Ф. Раскольникова (Д. 39. Разведывательные и агентурные донесения; показания пленных и перебежчиков; оперативные сводки со сведениями о положениях на фронтах, о противнике и попавших в плен моряках эсминцев «Спартак» и «Автроил». Л. 48–49).
      26. В романе В. Пикуля «Из тупика» (1968 год) одним из главных отрицательных персонажей выведен комиссар Процаренус, кровожадный агент Великобритании, жаждущий перестрелять русских моряков и сдать флот британцам. Отдавая должное художе-

      Комиссия подготовила заключение, в котором констатировала, что слабая работа разведки и недоработки плана операции закономерно привели к плачевному итогу. Никаких личных обвинений против В. М. Альтфатера не выдвигалось, чему способствовала репутация Ф. Ф. Раскольникова как человека темпераментного и неконтролируемого. Но никакое заключение не могло пресечь распространение сплетен о том, что Альтфатер и Зарубаев совершенно сознательно послали Раскольникова в плен к англичанам, чтобы иметь возможность спокойно работать в отсутствии «буйного» комиссара. К весне 1919 г. В. М. Альтфатер в основных чертах подготовил новый план обороны Балтики в связи с угрозой активных военных действий англичан, но сердце его не выдержало. В ночь на 20 апреля 1919 г. коморси В. М. Альтфатер скончался от обширного инфаркта [27]. Торжественные похороны на Н оводевичьем кладбище в Москве стали символом «симбиоза» между «старым» офицерством и новой властью [28].

      Между тем проблема отношения бывших царских офицеров к Советской власти и из взаимоотношений с комиссарами продолжала оставаться на повестке дня весь период Гражданской войны [29]. Интересно отметить, что к концу 1919 года при РВС БФ был даже создан Особый отдел для предотвращения необоснованных репрессий моряков-специалистов органами Петроградской ЧК, т. к. методы Якова Христофоровича Петерса, Филиппа Демьяновича Медведя, Георгия Ивановича Благонравова и других руководителей ПЧК в 1919 г. не отличались особой гибкостью и не позволяли отделять действующих врагов Советской власти от потенциальных [30]. На флоте из‑за этого возникала проблема кадрового «голода» [31]. Процитируем характерный рапорт, поданный в форме юзограммы /332/

      твенному таланту В. С. Пикуля, заметим всё же, что основания видеть в С. П. Нацаренусе агента Даунинг-стрит на сегодняшний день отсутствуют.
      27. Дайнес В. О. Альтфатер Василий Михайлович… С. 131.
      28. РГАВ МФ. Ф. Р-5. УпМорком. Оп. 1. Д. 386. Дело о смерти командующего морскими силами Республики и члена Реввоенсовета Республики В. М. Альтфатера, установлении пенсии его жене и сооружении памятника на его могиле. 1919–1920. Д. 508. Дело о сооружении на Новодевичьем кладбище памятника бывшему командующему всеми морскими силами Республики В. М. Альтфатеру. 3 августа — 8 ноября 1920 г.
      29. РГАВ МФ. Ф. Р-307. Оп. 1. Д. 1. Протоколы заседаний Морского отдела РВС Республики … собраний комсостава судов и частей Кронштадтской и Шлиссельбургской баз совместно с РВ С об отношении бывших офицеров к Советской власти и налаживании взаимоотношений между ними и комиссарами … 1918–1920.
      30. РГАВ МФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 45. Телеграммы (исходящие) о создании при РВ С БФ Особого отдела для предотвращения необоснованных репрессий моряков-специалистов органами Петроградской ЧК , возвращении с фронта отрядов моряков, переименовании судов флота и фортов Кронштадта, реорганизации Морского ведомства… 1919–1920.
      31. Проблема оценки эффективности ВЧК в центре и на местах, истории конфликтов чекистов и военных в годы Гражданской войны — одна из актуальных задач современной

      коморси Балтийского моря Александром Павловичем Зеленым и членом РВ С БФ Вячеславом Ивановичем Зофом на имя Л. Д. Троцкого (копия рапорта направлялась и в ВЧК ): «За последнее время ничем не оправдываемый террор Петрогубчека достиг своего апогея: Не имея возможности повлиять на Петрогубчека Реввоенсовет Балтфлота настоятельно просит указать Петрогубчека на недопустимость неосновательных и опрометчивых действий, и все дела по борьбе с контрреволюцией в дальнейшем сосредоточить исключительно в Особом отделе РеввоенсовБалта» [32]. Для того, чтобы справляться с выявлением врагов Советской власти своими силами без привлечения органов ЧК, ещё в 1918 г. создавался Революционный военный трибунал Балтийского флота. Одним из показательных дел против «старого» офицерства Реввоентрибунала БФ стало дело лейтенанта Николая Александровича Крича, обвинявшегося в продаже пулемёта финским белогвардейцам [33]. Все перипетии судьбы Н. А. К рича на сегодняшний день неизвестны, каким‑то образом он сумел избежать революционного правосудия и к маю 1919 года находился на территории, контролируемой белогвардейским Временным правительством Северной области [34]. По сведениям С. В. Волкова, в 1937 г. он был жив и находился в эмиграции [35]. Возвращаясь к теме конфликта между ВЧК и морским командованием, отметим, что в 1921 г. после восстания в Кронштадте этот конфликт стал темой специальных разбирательств РВСР [36]. /333/

      и позднее исторической науки. Можно выделить работы московского историка С. С. Войтикова. Например, Войтиков С. С. Узда для Троцкого: Красные вожди в годы Гражданской войны. М., 2016. С 1918 г. ВЧК также стала своего рода «полем» для политических баталий между большевиками и левыми эсерами. В этой связи крайне интересными представляются сведения о вооруженных конфликтах с левыми эсерами в Кронштадте в 1919 г. (РГАВ МФ. Ф. Р-307. Оп. 1. Д. 47. Записи разговоров по прямому проводу… 1919–1920) и утверждения Ф. Д. Медведя о том, что восстание на фортах 13 июня 1919 г. было организовано левыми эсерами (РГАВМФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 16. Доклады, политсводки и переписка о результатах обстрела мятежных фортов Красная Горка и Серая Лошадь линкорами и Кронштадтским фортом Риф, состоянии фортов после подавления контрреволюционного мятежа и мерах по их восстановлению, о мужественном поведении гарнизона фортов во время осенних боев под Петроградом, мобилизации на фронт работников Политотдела Балтфлота… Л. 24.) /333/
      32. РГАВ МФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 45. Л. 16.
      33. РГАВ МФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 20. Проекты положений о Реввоентрибунале БФ и товарищеских судах на кораблях и в частях; переписка о создании Ревтрибунала… выписка из протокола заседания Ревтрибунала по делу о хищении офицером Н. А. Кричем пулемета и продаже его финским белогвардейцам. 1918–1920.
      34. Вестник временного правительства Северной области. Архангельск. № 100, 9 мая 1919 г.
      35. Волков С. В. Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога. М., 2004. С. 252.
      36. РГАВ МФ. Ф. Р -307. Оп. 2. Д. 2. Доклады, протоколы собраний парторганизаций, комиссаров и организаторов коллективов РК П(б), приказы, сводки и переписка о путях 

      контроль над морскими силами страны становился предметом ведомственных пререканий, требовавших вмешательства центральных государственных и партийных органов [37].

      В 1919 г. наиболее известным выступлением морского офицерства Балтийского флота против власти большевиков стало восстание 13 июня 1919 г. на фортах «Красная Горка» и «Серая Лошадь», а также переход на сторону белых тральщика «Китобой». Отметим, что также предпринималась попытка восстания на форте «Обручев», а расчёт повстанцев был на поддержку со стороны Кронштадта, а желательно и Петрограда. Восстание не увенчалось успехом, хотя часть восставших во главе с комендантом «Красной Горки» Николаем Михайловичем Неклюдовым сумела уйти на соединение с белой армией. Согласно списку, представленному в РВС БФ в начале августа 1919 г. чекистом из числа матросов-балтийцев Иваном Михайловичем Ждановым, по делу о восстании на фортах было расстреляно 90 человек, а ещё 60 было привлечено к ответственности (несколько человек было оправдано за отсутствием улик) [38]. Уже в осеннюю военную кампанию 1919 года большевики особенно пристально смотрели за лояльностью гарнизонов фортов [39]. /334/

      и методах строительства Морских Сил Республики, состоянии политработы и укрепления дисциплины среди команд и частей, о работе органов продовольственного снабжения, переводе Кронштадтского гарнизона вновь на морской паёк во избежание недовольства, о создании в Кронштадте военного совета ввиду возможности антисоветских выступлений, улучшении деятельности морской разведки, проведении фильтрации личного состава флота, ликвидации конфликта морского командования с органами ВЧК … 21 марта — 28 декабря 1921 г.
      37. РГАВ МФ. Ф. Р -92. Оп. 1. Д. 466. Материалы о деятельности Финско-Ладожской флотилии, укомплектовании её личным и судовым составом, о передаче флотилии из ВЧК в ведение морведа, а затем — ГПУ (приказы, рапорты, доклады, списки и переписка). 1921–1923. Д. 526. Материалы о передаче Чудской военной флотилии в ведение Наркомата по морским делам, а затем — в Г ПУ (приказ, рапорты, акты, списки и другие документы). 21 февраля — 20 декабря 1922 г.
      38. Председателем временного военно-полевого суда Балтфлота, выносившего приговоры, был председатель ПЧК Ф. Д . Медведь. (РГАВ МФ. Ф. Р-307. Оп. 1. Д. 16. Л. 23–28).
      39. РГАВ МФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 16. Доклады, политсводки и переписка о результатах обстрела мятежных фортов Красная Горка и Серая Лошадь линкорами и Кронштадтским фортом Риф, состоянии фортов после подавления контрреволюционного мятежа и мерах по их восстановлению, о мужественном поведении гарнизона фортов во время осенних боев под Петроградом, мобилизации на фронт работников Политотдела Балтфлота… 1918–1920. Д. 19. Доклады и переписка о состоянии, усилении обороноспособности и оперативно-стратегическом значении морской крепости Кронштадт…
      1918–1920. Д. 36. Переписка (телеграммы) о боевых действиях сторожевых судов «Куница» и «Горностай», и эсминцев «Амурец» и «Уссуриец» в Ладожском озере, подавлении контрреволюционного мятежа и мерах по восстановлению форта Красная Горка, об экспедиционных отрядах моряков, возвращении во флот моряков-коммунистов, укреплении Шлиссельбургской базы… 3 мая — 14 июля 1919 г.

      12 декабря 1919 г. гарнизон переименованного в «Передовой» форта «Серая Лошадь» был награжден Почётным революционным Красным Знаменем «за мужество и героизм во время разгрома осеннего наступления Юденича на Петроград».

      Крайне неприятным фактом для командования РКК Ф был и переход тральщика «Китобой» на сторону белых, ведь командовал этим переходом командир 1‑го дивизиона тральщиков Балтийского флота лейтенант Николай Аполлонович Моисеев. Естественно, возникали вопросы о лояльности команд других кораблей. Cудьба Н. А. Моисеева сложилась трагически — в августе 1919 г. он попал в плен40. По данным С. В. Волкова, перед расстрелом краснофлотцы подвергли его пыткам [41]. Иван Степанович Исаков, будущий адмирал ВМФ СССР, в 1919 г. командовавший на Балтике сторожевым судном «Кобчик», писал об обстоятельствах гибели Моисеева следующее: «Имя Моисеева еще с 13 июня было синонимом Иуды. Его ненавидели, и, конечно, каждый готов был отомстить за предательство и обман команды «Китобоя». Потопленная [британской торпедой] база «Память Азова» и поврежденный [британской торпедой] «Андрей [Первозванный]» казались делом его рук. <…> Моисеев получил то, что положено предателю» [42]. Найти документальные подтверждения предсмертных издевательств над Моисеевым едва ли возможно, но в РГАВ МФ хранится его де-факто следственное дело [43]. В свое оправдание Моисеев говорил допрашивавшим его, что «Красная Горка открыла огонь по тральщикам и после этого команда, собравшись на баке, обсуждала и заявила, что она все‑таки в Кронштадт не пойдёт обратно. Я пытался возразить, но мне снова ответили, что обратно не пойдут и что всю в этом вину берут на себя, к тому же угрожая мне в противном случае сбросить за борт» [44]. Ведший допрос Моисеева член РВС БФ Андрей Степанович Штарёв сделал пометы о том, что Моисеев говорил путано и заметно нервничал [45]. По-видимому, окончательно предопре-/335/

      40. РГАВМФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 18. Переписка о контрреволюционном выступлении в Минной дивизии, арестах замешанных в нём и вообще политически неблагонадёжных лиц… Л. 133.
      41. Волков С. В. Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога. М., 2004. С. 319.
      42. Исаков И. С. Кронштадтская побудка. М., 1959.
      43. РГАВ МФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 48. Дело об измене командира 1‑го дивизиона тральщиков Н. А. Моисеева и переходе его вместе с командой тральщика «Китобой» на сторону белых. 24 августа — 21 ноября 1919 г. Отметим, что подозрения в нелояльности Моисеева возникали ещё в 1918 г. (Ф. Р -92. Оп. 22. Д. 462. Материалы предварительного следствия по делу Моисеева Н. А. по обвинению в самовольном оставлении эсминца «Финн» при переходе из Гельсингфорса в Кронштадт. 1918).
      44. РГАВМФ. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 48. Л. 1 об.
      45. Там же.

      делило печальную участь подследственного то, что он признал факт личной беседы-допроса с У. Кауэном. Заверениям же о том, что Кауэну не было сообщено ничего из сведений, составлявших военную тайну, очевидно, не поверили. Отметим, что общее следствие, возбуждавшееся по факту нападения английских торпедных катеров на Кронштадт в ночь на 18 августа 1919 г., также преследовало, в том числе и цель выявления врагов Советской власти в Кронштадтском гарнизоне [46].

      Чтобы понять уровень координации между союзниками и участниками Белого движения имеет смысл обратиться к английским источникам. Глава союзной миссии на Балтике в 1919 г. сэр Хьюберт де ла Пуэр Гоф, отозванный в Лондон из‑за того, что он не справился с задачей скоординировать действия различных антибольшевистских сил в регионе и проявил излишнее своеволие в давлении на белогвардейцев, писал в своих мемуарах в 1950‑е гг.: «Эти группы русских, хотя они во многом полагались на британскую помощь, вызванную значительным влиянием в Лондоне их друзей-эмигрантов через давление на Ллойд Джорджа и Черчилля, были равно готовы принять и германскую помощь. Они лишь использовали Англию…» [47]. «Юденич думал, что наши танки на земле и наши корабли вдали от берега все для него сделают. Его советники и подчинявшиеся ему командиры, находясь под сильным немецким влиянием, столь преисполнены прогерманскими симпатиями, что у меня не остается никаких сомнений в том, что он действительно предполагал победить подобным образом» [48], — подобного рода ядовитые заключения содержались в направлявшихся в Лондон донесениях упоминавшегося уже Уолтера Кауэна. Не касаясь сейчас вопроса о военных планах Н. Н. Юденича, отметим, что генерал считал необходимым сохранить Балтийский флот для обороноспособности Петрограда и страны в целом, надеясь, что успех военной операции даст ему право говорить с союзниками с позиции силы. В этом смысле решение британцев осенью 1919 года увести флот от Петрограда к Риге для подавления там пронемецкого путча представляется логичным в силу принципиальных противоречий между британцами и их русскими союзниками. К малоизвестным фактам можно отнести расследования, возникавшие из‑за подозрений в нелояльности к советской власти контр-адмира-/336/

      46. РГАВМФ. Ф. Р-92. Оп. 1. Д. 262. Материалы следственной комиссии по делу о нападении быстроходных английских катеров на Кронштадт в ночь на 18 августа 1919 года. Август — сентябрь 1919 г.
      47. Gough Hubert, Sir. Soldiering on: Being the memoirs of general, sir Hubert Gough. New York, [1957]. P. 193–194.
      48. Bennet G. M. Cowan’s war: The story of British naval operations in the Baltic, 1918–1920. London, 1964. Р. 187.

      ла Владимира Владимировича Шельтинги, коменданта Шлиссельбургской крепости [49]. Потомок голландцев, поступивших на русскую военно-морскую службу в эпоху Петра Великого, имел брата, служившего у белых на Севере. Заведующий хозяйственной базой Шлиссельбургской крепости П. Ф. Сморчков после подавления восстаний на фортах сообщил комиссару, что Шельтинга в дни восстания говорил: «вот теперь комиссары побегут» [50]. Но другие сослуживцы и близкие к Шельтинге люди не подтвердили слова Сморчкова, поэтому никаких доказательств вины В. В. Шельтинги против Советской власти собрать не удалось. Он скончался от пневмонии в Петрограде в 1921 г. Его сын, Юрий, лейтенант Российского императорского флота, подвергался «фильтрации» в 1921 г., привлекался в связи с т. н. делом «Весна» в 1931 г., но все же сумел стать контр-адмиралом ВМФ СССР.

      Кронштадтские события 1921 года породили новую кампанию по проверке офицерства на политическую лояльность, т. н. «фильтрации». Отметим, что по известному делу Петроградской боевой организации профессора Владимира Николаевича Таганцева был в том числе расстрелян упоминавшийся нами в связи с историей пленения Ф. Ф. Раскольникова контр-адмирал Сергей Валерианович Зарубаев. К 1921 г. Зарубаев состоял в резерве морского ведомства и уже не занимал никаких командных должностей. В документах РГАВМФ можно обнаружить сведения об участии в культурно-просветительской работе Балтийского флота в 1918–1920 гг. Николая Степановича Гумилёва [51]. Организатором выступлений Гумилёва выступал петроградский дом искусств, открытый по инициативе Максима Горького. Кроме Гумилёва перед краснофлотцами выступал и сам Горький, и Евгений Иванович Замятин, обладавший не только литературным талантом, но и профессией инженера, специалиста в области ледокольного строительства. Говоря же о С. В. Зарубаеве, отметим, что о его отношениях с Н. С. Гумилёвым существуют разного рода гипотезы и домыслы, однако какой‑то серьёзной документальной основы они под собой не имеют. Конфликты же Е. И. Замятина с большевиками и соответственно ВЧК - ГПУ имели под собой несколько иную идеологическую основу, Замятин воспринимался как очень независимая и самостоятельная фигура, возможно, поэтому Алексею Максимовичу Горькому в конечном счёте удалось отстоять его в отличии от Н. С. Гумилёва. /337/

      49. РГАВ МФ. Ф. Р-307. Оп. 1. Д. 16.
      50. РГАВ МФ. Ф. Р-307. Оп. 1. Д. 16. Л. 28.
      51. Ф. Р -307. Оп. 1. Д. 6. Постановления 3‑го съезда моряков Балтфлота; переписка о созыве 4‑го и 5‑го съездов, и собрания моряков-белорусов; об организации культурно-просветительской работы… 1918–1920.

      После окончания Гражданской войны уцелевшим «старым» офицерам и военно-морской общественности в широком смысле этого слова пришлось выдержать ещё один бой — за возрождение военно-морского флота, убеждая победителей-большевиков в необходимости вкладываться в этот обременительный для казны государственный институт. Но этот сюжет уже выходит за рамки нашей статьи.

      Известны слова В. И. Ленина 1922 года о том, что флот теперь уже не флот, а «флотишка» [52]. Однако можно ли привести примеры государства, флот которого стал сильнее и крепче после Гражданской войны? Офицерство Балтийского флота, пожалуй, смогло сохранить корабельный состав и мощности береговых укреплений в наибольшей степени, что проявилось в том числе и в сохранности документов, которые сохранились по Балтийскому флоту за этот период лучше, чем по всем остальным флотам. Спасение флота от немецких ли или от иных интервентов далось офицерству дорогой ценой. В условиях отсутствия доверия политикам, постоянной угрозы расстрела за проступки реальные или мнимые, ощущая себя преданным, русское морское офицерство сумело проявить в том числе и лучшие свои черты, не допустив полной утраты Россией её морской силы. Это поколение офицеров, выкованное Первой мировой и Гражданской войной, нельзя назвать поколением победителей, но в каком‑то смысле именно отсутствие земных наград за труды этого поколения вызывает ещё большее к нему уважение.

      Список литературы
      Арсеньев В. Первый коморси республики // Морской сборник. 1988. № 8. С. 79–83.
      Белобров А. П. Воспоминания. 1894–1979. М.; СПб.: Индрик, 2008. 912 с.
      Войтиков С. С. Узда для Троцкого: Красные вожди в годы Гражданской войны. М.: АИРО -XXI, 2016. 432 c.
      Волков С. В. Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога. М.: Русский путь, 2004. 560 с.
      Дайнес В. О. Альтфатер Василий Михайлович // Реввоенсовет Республики (6 сент. 1918 г. — 28 авг. 1923 г.) / науч. ред. А. П. Ненароков. М., 1991. C. 116–131.
      Дневники Николая II и императрицы Александры Фёдоровны: в 2 т. / Отв. ред., сост. В. М. Хрусталёв. М.: Прозаик, 2012. Т. 1. 624 c.
      Исаков И. С. Кронштадтская побудка. М.: изд-во МО СССР, 1959. 48 с.
      Ленин В. И. О сокращении программы ремонта и строительства военно-морских судов (письма И. В. Сталину) // Ленин В . И . Полное собрание сочинений. Т. 45. С. 311–312.
      Ленин В. И. Речь о войне и мире на заседании ЦК РСДР П(б) 11 (24) января 1918 г. // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 35. С. 255–258.
      «Мой частный отрицательный взгляд на государственные мероприятия…» Документы из личного архива Д. И. Дарагана об обстоятельствах его ухода со службы на флоте. /338/

      52. Ленин В. И. О сокращении программы ремонта и строительства военно-морских судов (письма И. В . Сталину) // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 45. С. 311.

      Публикация, вступительная заметка и примечания Петра Мажары // Звезда. 2017. № 3. С. 99–106.
      Набоков В. Д. Временное правительство // Архив Русской революции. Т. 1. М.: Современник, 1991. C. 9–125.
      Назаренко К. Б. Балтийский флот в революции. 1917–1918 гг. М.; СПб.: Эксмо — Якорь, 2017. 448 с.
      Назаренко К. Б. Закат царского флота. Морские офицеры Первой Мировой войны. М.: Яуза-каталог — Якорь, 2018. 384 с.
      Пилкин В. К. В Белой борьбе на Северо-Западе: Дневник 1918–1920. М.: Русский путь, 2005. 640 с.
      Пирогов В. М. Кронштадтская крепость и Балтийский флот в 1918 году // Пятая научно-практическая конференция программы «Море и флот»: «Рождённый революцией»: К 100‑летию Красного Флота: Доклады и материалы: Центральный военно-морской музей, 19 апреля 2018 г. / Под ред. Р. Ш. Нехая. СПб., 2018. C. 119–130.
      Смирнов М. И. Адмирал Александр Васильевич Колчак (краткий биографический очерк). Париж: издательство Военно-Морского союза, 1930. 59 с.
      Bennet G. M. Cowan’s war: The story of British naval operations in the Baltic, 1918–1920. London: Collins, 1964. 254 p.
      Gough Hubert, Sir. Soldiering on: Being the memoirs of general, sir Hubert Gough. New York: Robert Speller & sons, [1957]. 260 p.

      Военная история России XIX–XX веков. Материалы XIII Международной военно-исторической конференции / Под. ред. Д. Ю. Алексеева, А. В. Арановича. Санкт-Петербург, 4 декабря 2020 г.: Сб. научных статей. — СПб.: СПбГУ ПТД , 2020. С. 325-329.