Шубин А. В. Советская помощь Испанской республике (1936-1939 годы)

А.С. Пученков
1920 год: агония белого Крыма [1]

Аннотация: Статья посвящена последним месяцам существования белого Крыма при генерале П.Н. Врангеле. В публикации рассказывается о военных операциях, предпринятых Русской армией генерала Врангеля летом-осенью 1920 г., феномене «острова Крым» и деятельности Врангеля в качестве правителя Юга России. В центре внимания автора — десант генерала С.Г. Улагая и причины его провала, эвакуация армии Врангеля, красный террор в Крыму в конце 1920 — начале 1921 г.

Ключевые слова: П.Н. Врангель, М.В. Фрунзе, Крым, белое движение, Гражданская война, красный террор.

Апрель-ноябрь 1920 г. — время отчаянной попытки генерала П.Н. Врангеля закрепиться в Крыму с тем, чтобы оставить за белыми хотя бы клочок территории в европейской части России и /175/

1. Исследование подготовлено при поддержке президентского гранта по государственной поддержке научных исследований молодых российских ученых — докторов наук, номер проекта МД-5771.2018.6. «Духовный форпост России в эпоху войн и революций: православное духовенство Крыма в 1914–1920 гг.».

продолжить сопротивление большевикам [2]. Именно на эти месяцы приходится феномен «острова Крым», как позднее назвал свой полуфантастический роман-утопию известный писатель В.П. Аксенов. Олицетворением врангелевского Крыма была, конечно же, армия, являвшаяся во все времена Гражданской войны наиболее концентрированным выражением белой государственности; в свою очередь, врангелевская эпопея неотделима от имени самого «черного барона» — Петр Николаевич Врангель был душой последнего акта противостояния с большевиками на Юге, при нем же белогвардейцы навсегда ушли из Крыма — на чужбину.

Сменивший Деникина на посту главнокомандующего генерал П.Н. Врангель находился в чрезвычайно трудном, практически безнадежном положении. По признанию Врангеля, «войска знали, что я никогда не скрывал от них правды, и, зная это, верили мне. Я и теперь не мог сулить им несбыточные надежды. Я мог обещать лишь выполнить свой долг и, дав пример, потребовать от них того же» [3]. Как военный человек, П.Н. Врангель рассматривал вверенную ему территорию как осажденную крепость [4], для наведения порядка в которой нужна абсолютная власть. Он совместил в своем лице посты главнокомандующего и правителя Юга России. Провал похода на Москву привел к тому, что очень многие из белогвардейцев были убеждены в дальнейшей бесплодности борьбы. Новому главнокомандующему предстояло решить большое количество проблем, доставшихся по наследству от Деникина, а главное — вернуть армии веру в победу. Врангель взялся за дело /176/

2. Предыстория этих событий, равно как и драматические обстоятельства, предшествующие возглавлению генералом П.Н. Врангелем остатков армий А.И. Деникина, изложены в одной из статей автора этих строк. См.: Пученков А.С. Антон Иванович Деникин — полководец, государственный деятель и военный писатель // Деникин А.И. Очерки Русской Смуты. Т. 1. Крушение власти и армии (февраль — сентябрь 1917). М., 2017. С. 15‒46.
3. Врангель П.Н. Воспоминания: в 2 ч. 1916–1920 / биографич. справки С.В. Волкова. М., 2006. С. 391.
4. В белогвардейской прессе 1920 г. нередко использовался более верный, чем у Василия Аксенова, термин «крепость Крым» (см.: Цветков В.Ж. Белое дело в России. 1919–1922 гг. (формирование и эволюция политических структур Белого движения в России). М., 2013. Ч. 1. С. 197).

со свойственной ему энергией, даже по признанию его главного оппонента Михаила Васильевича Фрунзе, «барон Врангель начиная с апреля месяца (1920 г. — А.П.) развертывает в Крыму колоссальнейшую работу» [5].

Врангелю удалось восстановить в армии дисциплину и боевой дух. «В то время Врангель пользовался громадным авторитетом. С первых же дней своего управления он показал себя недюжинным властителем, как бы самой судьбой призванным для водворения порядка. После Деникина хаос и развал царили всюду — в верхах и в низах, но главным образом в верхах. Врангель сумел в короткий срок упорядочить все — и управление, и войска, и офицерство, и оборону Крыма — эти важнейшие вопросы первых дней своего пребывания у власти. Его промахи и бестактности не замечали и прощали ввиду той громадной работы, которую он проявлял по восстановлению расшатанного аппарата власти. Блестящие победы на фронте снискали ему общее доверие в войсках; разумеется, у него были и недоброжелатели, но их было немного, и масса в общем шла за ним, как за признанным вождем», — вспоминал генерал В.А. Замбржицкий [6]. Армия, совершенно разложившаяся во время отступления от Орла к Новороссийску, снова стала армией в полном смысле этого слова: практически полностью прекратились грабежи и, как следствие, жалобы населения на добровольцев [7]. Врангель, несомненно, был не только талантливый военный и государственный деятель, но и администратор, не чуравшийся черновой работы.

Позднее Врангель вспоминал: «Первый месяц моего управления всюду был такой хаос, такой всеобщий развал, такое озлобление против главного командования, что, отбросив все остальные вопросы, я свою энергию направил исключительно на приведение в порядок всего разрушенного, на поднятие престижа главного командования» [8]. Весной 1920 г. под контролем Врангеля находил-/177/

5. Фрунзе М.В. Врангель // Избранные произведения. М., 1951. С. 167.
6. ГАРФ. Ф. Р-6559. Оп. 1. Д. 5. Л. 141.
7. Оболенский В.А. Моя жизнь, мои современники. Париж, 1988. С. 726.
8. Раковский Г. Конец белых. От Днепра до Босфора. (Вырождение, агония и ликвидация). Прага, 1921. С. 25‒26.

ся только Крымский полуостров, а под властью большевиков — вся Россия. В связи с этим политическая программа Петра Николаевича сводилась к тому, чтобы выиграть время в надежде на изменение обстановки в Центральной России в пользу белогвардейцев. Врангель говорил: «Я не задаюсь широкими планами… Я считаю, что мне необходимо выиграть время… Я отлично понимаю, что без помощи русского населения нельзя ничего сделать… Я добиваюсь, чтобы в Крыму, чтобы хоть на этом клочке, сделать жизнь возможной… Ну, словом, чтобы, так сказать, показать остальной России… вот у вас там коммунизм, то есть голод и чрезвычайка, а здесь: идет земельная реформа, вводится волостное земство, заводится порядок и возможная свобода… Никто тебя не душит, никто тебя не мучает — живи, как жилось… Ну, словом, опытное поле… И так мне надо выиграть время… чтобы, так сказать, слава пошла: что вот в Крыму можно жить. Тогда можно будет двигаться вперед, — медленно, не так, как мы шли при Деникине, медленно, закрепляя за собой захваченное. Тогда отнятые у большевиков губернии будут источником нашей силы, а не слабости, как было раньше… Втягивать их надо в борьбу по существу… чтобы они тоже боролись, чтобы им было за что бороться» [9].

Основой врангелевского государства была армия. Приказом от 29 апреля (12 мая) 1920 г. Врангель объявил все находившиеся в Крыму войска Русской армией [10], слово «Добровольческая» было изъято из обращения.

Белое командование отчетливо осознавало, что в случае отсутствия со стороны Русской армии наступательных действий занятие Крыма красными — только вопрос времени. По словам Врангеля, «тяжелое экономическое положение не позволяло далее оставаться в Крыму. Выход в богатые южные уезды Северной Таврии представлялся жизненно необходимым» [11]. План летней /178/

9. Шульгин В.В. Дни. 1920: Записки. М., 1989. С. 462‒463.
10. См.: Махров П.С. В Белой армии генерала Деникина: записки начальника штаба Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России / под общ. ред. Н.Н. Рутыча и К.В. Махрова; вступит. ст. Н.Н. Рутыча. СПб., 1994. С. 291.
11. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 470‒471.

кампании 1920 г. в общих чертах сводился к операции по овладению Таманским полуостровом «с целью создать на Кубани новый очаг борьбы», очищению от красных Дона и Кубани — «казаки должны были дать новую силу для продолжения борьбы», «беспрерывные укрепления Крымских перешейков (доведение укреплений до крепостного типа», наконец, «создание в Крыму базы для Вооруженных Сил Юга России» [12].

Наступление белых началось 21 мая (3 июня). Директива Врангеля предписывала 1-му армейскому корпусу генерала А.П. Кутепова и Сводному корпусу генерала П.К. Писарева нанести красным лобовой удар от Перекопского перешейка. Одновременно в тылу противника должен был быть высажен десант 2-го армейского корпуса под командованием легендарного генерала Я.А. Слащова [13], что было с успехом проделано благодаря отряду судов Азовского моря. 24 мая 1920 г. на рассвете десант подошел к деревне Кирилловка, где с успехом была произведена высадка врангелевцев [14]. К вечеру 25-го мая, вспоминал адмирал Н.Н. Машуков, «были на берегу все боевые части 2-го Армейского корпуса, а генерал Слащов, перевалив за линию железной дороги, уже бился в двух направлениях — на запад и на Мелитополь» [15]. 28 мая силами десанта был взят Мелитополь; еще 25 мая главные силы Русской армии, стоявшие на позиции у Перекопа и станции Сальково, перешли в наступление.

Операция Врангеля оказалась для красных совершенно неожиданной, вся 13-я армия красных, стоявшая на Перекопских позициях, была разгромлена, в плен к белым «попало около 10 тысяч человек красноармейцев, несколько десятков орудий, два бронепоезда, сотни пулеметов и все снабжение армии, сосредоточенное в Мелитополе. Наша же армия, — вспоминал мемуарист Б. Карпов, — понесла небольшие, сравнительно, потери и сразу /178/

12. Врангель П.Н. Воспоминания. С 471.
13. Ушаков А.И., Федюк В.П. Белый Юг. Ноябрь 1919 — ноябрь 1920 г. М., 1997. С. 69.
14. Карпов Б. Краткий очерк действий белого флота в Азовском море в 1920 году // Флот в Белой борьбе / сост., науч. ред., предисл. и коммент. С.В. Волкова. М., 2002. С. 153.
15. ОР РНБ. Ф. 1424. Ед. хр. 18. Л. 126.

вышла из “бутылки” Крыма на широкий простор Таврии» [16]. К 30 мая вся северная Таврия была в руках белых армий, взявших Мелитополь и всю территорию до левого берега Днепра. «Белые армии вырвались из замкнутой Тавриды на богатейшие и плодородные просторы Таврии с ее богатейшими запасами хлеба и продовольствия, с ее станицами и деревнями, богатыми конским составом и людскими резервами, в которых так нуждались поредевшие ряды всех трех белых корпусов», — подвел итоги операции мемуарист Н.Н. Машуков [17]. Попытка красных отвоевать Северную Таврию закончилась разгромом конного корпуса Д.П. Жлобы, при этом сам Жлоба, как вспоминал очевидец, «едва ускользнул от преследования, но его автомобиль с помощником начальника штаба был захвачен в плен» [18].

Не останавливаясь на достигнутом, белое командование решило развить успех. Ставка, как и прежде, еще во времена Л.Г. Корнилова и М.В. Алексеева, была сделана на поддержку казачества. «Операция по расширению нашей базы путем захвата казачьих земель могла вестись, лишь опираясь на местные силы, рассчитывая, что при появлении наших частей по всей области вспыхнут восстания. Для операции мы не могли выделить значительных сил, т. к. удержание нашей житницы, Северной Таврии, являлось жизненной необходимостью. Лишь впоследствии, в случае первоначальных крупных успехов и захвата богатых областей Северного Кавказа, мы могли бы, оттянув войска к перешейкам Крыма и закрепившись здесь, направить большую часть сил для закрепления и развития достигнутых на востоке успехов», — писал Врангель [19].

Десант под командованием генерала С.Г. Улагая был высажен на Кубань в конце июля 1920 г. Отряд должен был развернуться в армию и подчинить себе все антибольшевистские повстанческие отряды, уже действовавшие к тому моменту на Северном Кавказе. В июле повстанческие отряды Кубани были объединены /179/

16. Карпов Б. Краткий очерк действий белого флота... С. 153.
17. ОР РНБ. Ф. 1424. Ед. хр. 18. Л. 127.
18. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 1. Д. 774. Л. 3.
19. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 523.

в Армию возрождения России под началом генерала М.А. Фостикова, в которую вошли около 9000–10 000 казаков [20].

Фостиковым были отправлены в кубанские станицы агитаторы, проповедовавшие «всеобщее восстание против красных. Их агитация имела большой успех и казаки стали собираться в горах и лесах, прилегавших к станицам. Выкапывали из земли полузаржавевшие винтовки, чистили их и собирались. Так проходили месяцы апрель и май», — вспоминал служивший в армии Фостикова Н. Мачулин [21]. С середины июня отряд начал военные действия против красных, вскоре была установлена связь с врангелевским Крымом, откуда повстанцам «обещаны были снаряды, патроны и оружие. Связь с Крымом воодушевила казаков, и движение повстанцев усилилось еще более. Отряды двинулись на Кубань. Силы повстанцев, находившиеся в горах, выросли настолько, что решено было организовать фронт и двигаться вперед освобождать Кубань…» [22]. Прослышав о десанте Улагая, восставшие казаки «рвались в бой. Строили самые радужные планы; высчитывали дни и часы взятия Екатеринодара. Все планы казались очень простыми и осуществимыми», — вспоминал Н. Мачулин [23]. В те дни успех предпринятого Врангелем десанта вовсе не казался утопией, напротив, если бы к белогвардейцам обернулась лицом фортуна, врангелевцы действительно могли бы рассчитывать на получение базы на Кубани.

Планам Врангеля не суждено было сбыться: в отличие от предыдущего, июльский десант не оказался для большевиков неожиданностью, высадившимся на Кубани пришлось иметь дело с превосходящими частями РККА [24], к тому же операция была проведена не слишком профессионально, и потерпела крушение, по словам генерала Я.А. Слащова, «по вине неорганизованности» [25]. /181/

20. Гагкуев Р.Г. Белое движение на Юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. М., 2012. С. 576‒577.
21. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 477. Л. 9.
22. Там же. Л. 11.
23. Там же. Л. 17.
24. Гагкуев Р.Г. Белое движение на Юге России. С. 583.
25. Слащов Я.А. Белый Крым. 1920 г.: мемуары и документы. М., 1990. С. 121.

Вместе с тем начало операции не предвещало ее неудачи. 5/18 августа белые заняли станицы Брюховецкую и Тимашевскую (60 верст севернее Екатеринодара), со дня на день ожидалось занятие Екатеринодара и Новороссийска. Сами большевики считали в тот момент свое положение необычайно тяжелым. Однако в этот момент Ставкой были получены известия о сосредоточении противником в угрожаемых районах значительных сил. Сам Улагай дальше продвинуться не смог. По словам Врангеля, «необходимое условие успеха — внезапность — была уже утеряна; инициатива выпущена из рук, и сама вера в успех у начальника отряда поколеблена» [26]. В этой ситуации Врангель решил отозвать обратно десант Улагая. Отряд Улагая, отправленный на Кубань в составе 8000 человек (в том числе 2000 конных), вернулся в составе 20 000 людей и 5000 лошадей. «Такой случай возможен лишь во время Гражданской войны», — справедливо писал генерал А.С. Лукомский [27]. В свою очередь, выступление казаков Фостикова также захлебнулось, столкнувшись с серьезным сопротивлением красных; в октябре остатки армии Фостикова прибыли в Феодосию [28].

Участник десанта генерал В.А. Замбржицкий видел в неудаче операции исключительно вину Ставки. «Так вот в каком отчаянном положении находились красные, когда мы уже стучались в ворота Екатеринодара! И в ту минуту, когда они считали дело окончательно проигранным, мы вдруг совершенно неожиданно для них и непонятно почему, бросаемся назад и начинаем уходить! Ну, не горько ли, не обидно ли? Задержись мы еще день, два, — и нервы красного командования не выдержали бы… Оно должно было бы оставить Екатеринодар, чтобы спасти хотя [бы] остатки Красной армии… Но тут не выдержали мы, и, испугавшись собственных успехов, рванулись назад… Чем рисковала Ставка? Ничем, потому что Кубань была наша последняя Ставка, /182/

26. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 561.
27. Лукомский А.С. Очерки из моей жизни. Воспоминания. М., 2012. С. 594.
28. Стрелянов (Калабухов) П.Н. «Армия возрождения России» генерала Фостикова (март — октябрь 1920 г.) // Белая гвардия. Альманах. 2002. № 6. Антибольшевистское повстанческое движение. С. 186.

и мы ее должны были выиграть, ибо проигрыш знаменовал собой смерть в Крыму, все равно месяцем или раньше, или позже. А при ставке ва-банк надо рискнуть… Прикажи Главнокомандующий решительно и сурово “Взять Кубань и умереть, но назад не возвращайся”, и Улагай взял бы Екатеринодар…» [29]. Он же с горечью прибавлял: «Неудача наша в конце концов произошла не потому, что перед нами стояла тяжелая и невыполнимая задача, наоборот, она вполне доступна нашим силам и средствам, но что мы не сумели использовать счастливо складывавшуюся для нас обстановку, не сумели удержать жар-птицу, давшуюся нам в руки в виде благоприятных данных и возможно, упустили момент, и главное, не проявили должной выдержки и настойчивости в осуществлении поставленной цели, и в результате… прогорели, вылетев в трубу, загубив одновременно с Кубанью все дело освобождения России от большевиков и вызвав напрасные жертвы в виде репрессий большевиков к жителям ни в чем неповинной Кубани и оставленных там родных» [30].

Подвергнутый разгромной критике начальник штаба Улагая генерал Д.П. Драценко по свежим следам предельно точно написал о причинах неудачи кубанского десанта и его ближайших последствиях: «Десант из Крыма на Кубань в 1920 году ввиду незначительности сил десантного отряда и неверных сведений о готовящемся поголовном восстании на Кубани окончился неудачей. Выгоды, полученные от двойного увеличения людей и лошадей отряда за счет Кубани, не могли окупить впечатления морального поражения: терялась надежда на присоединение наиболее враждебной большевикам части России — Кубани, падал престиж армии и доверие союзников, большевики же убедились в слабости нашей армии, что равнялось их победе» [31].

«Итак, наша операция на Кубань закончилась неудачей. Это была первая неудача Крымской армии. Мы ее переживали довольно тяжело. Причин неудачи был много. Но прежде всего сил было недостаточно. Кроме того, нельзя было рассчитывать, что мы, как /183/

29. ГАРФ. Ф. Р-6559. Оп. 1. Д. 5. Л. 136, 138, 141‒142.
30. Там же. Л. 133.
31. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 323. Л. 1.

и в начале Гражданской войны, встретим лишь совершенно неподготовленного к командованию значительными силами противника; руководство здесь красными было вполне на высоте», — писал начальник штаба Врангеля, его ближайший друг и alter ego генерал П.Н. Шатилов [32]. В свою очередь, сам Врангель в воспоминаниях риторически вопрошал: «Невольно сотни раз задавал я себе вопрос, не я ли виновник происшедшего. Все ли было предусмотрено, верен ли был расчет…» [33]. «Направление, в котором эти войска были брошены, как показал опыт, было выбрано правильно… Войска высадились без потерь и через три дня, завладев важнейшим железнодорожным узлом — Тимашевской, были уже в сорока верстах от сердца Кубани — Екатеринодара. Не приостановись генерал Улагай, двигайся он далее, не оглядываясь на базу, через два дня Екатеринодар бы пал и северная Кубань была бы очищена. Все это было так. Но вместе с тем в происшедшем была значительная доля и моей вины. Я знал генерала Улагая, знал и положительные, и отрицательные свойства его. Назначив ему начальником штаба неизвестного мне генерала Драценко, я должен был сам вникнуть в подробности разработки и подготовки операции. Я поручил это генералу Шатилову, который, сам будучи очень занят, уделил этому недостаточно времени. Я жестоко винил себя, не находя себе оправдания» [34].

Участник десанта казачий генерал В.Г. Науменко в своих дневниках приводит интереснейшие подробности беседы с Врангелем сразу же после провала операции: «27 августа выехал из Керчи в Севастополь. Утром был у Врангеля. Принял любезно, но с озабоченным видом. Главную причину неудачи на Кубани он приписывает неправильным действиям Улагая. Я с ним не согласился и указал на то, что главнейшей причиной считаю неудовлетворительную подготовку со стороны штаба главнокомандующего /184/

32. Шатилов П.Н. Записки: в 2 т. / под ред. и с предисл. А.В. Венкова. Ростов н/Д,
2017. Т. 1. С. 417.
33. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 574.
34. Там же.

[выделено мною. — А.П.]» [35].

Неудачей закончился и высадившийся 25 июня (8 июля) 1920 г. на Кривой косе в Азовском море десант под командованием есаула Ф.Д. Назарова, пытавшийся поднять Дон против большевиков. В результате небольшой отряд Назарова был полностью уничтожен [36]. По словам советского автора Тантлевского, «надежды на удар по Ростову-на-Дону и Новочеркасску и образование там Донской армии погибли вместе с десантом Назарова» [37]. После гибели назаровского десанта стало понятно, что расчет и на Дон как на потенциальную базу антибольшевистского движения был беспочвенен.

Врангель сотоварищи переоценили «контрреволюционность» кубанского и донского казачества, надежда на всеобщий сполох казаков и их повсеместное восстание против советской власти себя не оправдали; не удалось и сохранить в тайне от красного командования саму подготовку десанта. Очевидно также и то, что синяя птица удачи в тот момент отвернулась от белых, а само командование не слишком-то и верило в успех операции. Как бы то ни было, после неудачной попытки расширить базу Русской армии стало очевидно, что режим Врангеля в Крыму недолговечен, а вопрос о ликвидации врангелевщины большевиками связан исключительно с внешним фактором — тем, сколь долго будет продолжаться советско-польская война.

Октябрьская Заднепровская операция белых, задуманная с целью ликвидировать Каховский плацдарм красных, предопределила отход врангелевцев в Крым, привела, по выражению генерала Д.П. Драценко, к «закупориванию» Русской армии в Крыму [38], и создала для нее хроническую угрозу — Перекоп. Даже массированное по тем временам использование танков, сумевших прорвать проволочные заграждения позиций большевиков, но не по-/185/

35. Корсакова Н.А. Отношение П.Н. Врангеля к кубанскому казачеству (по материалам дневников В.Г. Науменко) // Крым. Врангель. 1920 год / сост. С.М. Исхаков. М., 2006. С. 60.
36. Гагкуев Р.Г. Белое движение на Юге России. С. 585.
37. РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 893. Л. 13.
38. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 323. Л. 3.

лучивших поддержки у пехоты [39], не смогло способствовать достижению врангелевцами победы. «Танки оказались бессильными решить участь Каховки», — вспоминал видный красный командир Р.П. Эйдеман [40]. Блестящий штабной офицер Е.Э. Месснер писал по горячим следам: «Обескураженные неуспехом операции, все задавали вопрос — что же дальше? “Кто стоит, тот идет назад”. Это в полной мере было применимо к Русской армии. Все чувствовали, что остановка влекла за собой смерть, значит нельзя было стоять, надо было двигаться, но куда? На Дону полковнику Назарову не удалось, на Кубани у генерала Улагая не удалось, теперь не удалось и на Украйне, а больше ведь некуда. И у всех появилась гибельная мысль, что одна дорога — в Крым, в “бутылку”. Не разбиравшиеся в обстановке чувствовали, а понимавшие обстановку сознавали, что отход за Днепр есть начало отхода за Перекоп. Вот — та рана, которую Русская армия получила на правом берегу Днепра» [41]. Неудачный исход Заднепровской операции надломил врангелевцев, c этого момента можно говорить о начале агонии белого Крыма — отныне Врангелю оставалось только дожидаться хорошо подготовленного наступления красных.

В советской прессе уже весной 1920 г. можно встретить выражение «крымская заноза». «Белогвардейщина сведена на пустяк. Ее крымские остатки — это последняя гнилая заноза, остающаяся в теле Советской России», — сообщала передовая статья в газете «Правда» [42]. Из статьи следовало, что «занозу» надо немедленно удалить. Но операция по разгрому белых в Крыму началась только осенью. Летом 1920 г. бросить все силы на борьбу против «черного барона» большевикам не позволила советско-польская война. Завершение последней позволило Красной армии ускорить разгром генерала Врангеля [43].

Когда до чинов Русской армии Врангеля стали доходить слухи о том, что «поляки с большевиками заключили перемирие и нача-/186/

39. РГАВМФ. Ф. Р-315. Оп. 1. Д. 266. Л. 161; Слащов Я.А. Белый Крым. С. 120.
40. Эйдеман Р.П. Каховский плацдарм // Этапы большого пути. М., 1963. С. 336.
41. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 391. Л. 19‒20.
42. Крымская заноза // Правда. 1920. 15 апреля.
43. Подробнее см.: Пученков А.С. «Даешь Варшаву!»: из истории советско-польской войны 1920 г. // Новейшая история России. 2012. № 2 (4). С. 24‒40.

ли переговоры о мире в Риге, у всех здравомыслящих мелькнула мысль — конец Крыму», — вспоминал вернувшийся в Советскую Россию генерал Ю.К. Гравицкий [44]. Комментируя поведение поляков, Врангель написал в своих воспоминаниях: «Поляки в своем двуличии остались себе верны» [45].

Советско-польская война была завершена, и большевики теперь могли бросить все силы на уничтожение армии Врангеля. Перекопско-Чонгарская операция красных войск Южного фронта под командованием М.В. Фрунзе была одной из самых ярких побед большевиков в Гражданской войне. Она же и завершила Гражданскую войну в европейской части России. Уже 12 октября 1920 г. Главнокомандующий всеми вооруженными силами Республики С.С. Каменев в докладе членам Политбюро ЦК РКП (б) высказал необходимость в необходимости «быстрой и полной ликвидации Врангеля»46. По замыслу советского командования к врангелевскому фронту были стянуты многократно превосходящие силы, которые должны были обеспечить успех операции по разгрому Русской армии. Скажем, в штыках, на момент наступления красные обладали превосходством в соотношении 4,8:1, а в саблях 2,8:1 [47]. При таком соотношении сил удержать Крым было крайне трудно, практически невозможно. «Итак, сравнивая численность сторон, следует признать, что громадное превосходство было на нашей стороне», — писал видный красный командир, командующий 6-й армией, штурмовавшей Перекоп, военспец А.И. Корк [48].

Долговременные укрепления Крыма, о которых трубила врангелевская пропаганда, существовали больше на бумаге, чем в действительности. В своем кругу Врангель, жалуясь в отчаянии на /187/

44. Гравицкий Ю. Белый Крым (1920 г.) // Военная мысль и революция. 1923. Кн. 2. С. 110.
45. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 630.
46. Каменев С.С. Записки о гражданской войне и военном строительстве. М., 1963. С. 53.
47. Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. Симферополь, 2008. С. 622.
48. Корк А.И. Взятие Перекопско-Юшуньских позиций войсками 6-й армии в ноябре 1920 г. // Этапы большого пути. М., 1963. С. 441.

нехватку «честных помощников», говорил о том, что на строительство укреплений были отпущены миллионные кредиты и на «карте все было на месте…» [49]. На практике же работы по созданию укреплений завершены в полном объеме не были; не сумели укрепления и выполнить свою главную задачу — задержать красных и не позволить им прорваться в Крым.

Обескровленная армия Врангеля, видимо, утратила волю к сопротивлению, в то время как войска Фрунзе, напротив, находились на подъеме, видя реальную возможность закончить войну. Как вспоминал Фрунзе, в красных войсках царил «горячий дух соревнования», а «настроение полков было выше всяких похвал» [50]. «Даешь Крым!» было общим настроением красноармейцев [51]. Воля врангелевцев к сопротивлению была ослаблена: началась массовая сдача в плен, особенно охотно сдавались казаки; по словам Е.А. Щаденко, «переходящих на нашу сторону или сдающихся в плен казаков красные войска принимали с распростертыми объятиями как братьев» [52]. 11 ноября (н. ст.) красные взяли последние укрепления Перекопа. Основную боевую нагрузку несла 51-я дивизия под командованием начдива В.К. Блюхера, поднимавшаяся в атаку с лозунгами «Уничтожим Врангеля!», «Даешь Крым!» [53]

По словам Врангеля, красные сосредоточили против Русской армии такие превосходящие силы, что могли атаковать позиции белых, «совершенно не считаясь с потерями». Всего на Перекопских позициях врангелевцы, по словам своего главнокомандующего, потеряли половину состава армии. Дальнейшее сопротивление становилось бесполезным. «После этого, — рассказывал барон представителям прессы, — для меня стало ясно, что удерживать далее свои позиции войска более не в состоянии, и я отдал приказание эвакуировать Крым» [54]. /188/

49. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 383. Л. 20.
50. Фрунзе М. В. Памяти Перекопа и Чонгара // Избранные произведения. М., 1951. С. 236.
51. Ананьев К. В боях за Перекоп. Записки участника. М., 1935. С. 65.
52. РГАСПИ. Ф. 71. Оп. 35. Д. 893. Л. 52.
53. Блюхер В.К. Победа храбрых (К пятнадцатилетию разгрома Врангеля) // Статьи и речи. М., 1963. С. 140.
54. Последние дни Крыма. (Впечатления, факты и документы). Константинополь, 1920. С. 36.

В действительности секретный приказ о начале подготовки эвакуации был отдан Врангелем еще до начала боев с Красной армией на Перекопе — сразу после получения известия о заключении РСФСР перемирия с Польшей [55], это позволило избежать при осуществлении эвакуации катастрофы, подобной Новороссийской весны 1920 г. «По нашим расчетам, — вспоминал начальник штаба Главнокомандующего, генерал П.Н. Шатилов, — мы были почти уверены, что все, кто не пожелает остаться в Крыму, будут иметь возможность эвакуироваться… Вследствие желания многими лицами уничтожить перед отходом важнейшие склады и сооружения порта и крепости, 27 октября Главнокомандующим, по докладу адмирала М.А. Кедрова, был отдан следующий приказ: “В случае оставления Крыма, воспрещаю какую бы то ни было порчу и уничтожение казенного имущества, так как таковое принадлежит русскому народу. Генерал Врангель”. Этот приказ действительно препятствовал ненужному уничтожению ценного имущества; мы являлись последней Белой армией и возобновление борьбы с большевиками в том же виде, в каком она велась до сих пор, нам уже представлялось невозможным. Кроме того, этим мы рассчитывали облегчить участь тех, которые добровольно останутся в Крыму» [56].

Надо признать, что эвакуация была проведена образцово. Паника и хаос, царившие в Новороссийске в последние дни власти Деникина, отсутствовали начисто [57]. «Кто стоял близко к Армии, для того оставление Перекопа и Юшуни не было неожиданностью. Талантливый вождь Армии ясно представлял себе картину будущего своей армии, почему так искусно и была совершена историческая славная операция посадки на суда и эвакуация. Эта эвакуация готовилась заблаговременно на тот случай, если у народа не пробудится совесть», — вспоминал генерал М.А. Пешня [58]. Генерал С.Д. Позднышев, переживший с армией эту /189/

55. Ушаков А.И., Федюк В.П. Белый Юг. Ноябрь 1919 — ноябрь 1920. С. 76.
56. Шатилов П.Н. Памятная записка о Крымской эвакуации // Октябрь 1920-го. Последние бои Русской армии генерала Врангеля за Крым. М., 1995. С. 99.
57. ГАРФ. Ф. Р-6666. Оп. 1. Д. 18. Л. 37 об.
58. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 564. Л. 10.

эвакуацию, писал: «Молча стекались к набережным серые толпы притихших людей. Их окружала глухая зловещая тишина. Точно среди кладбища двигался этот людской молчаливый поток; точно уже веяло над этим нарядными, красивыми, оживленными некогда, городами, дыхание смерти. Надо было испить последнюю чашу горечи на родной земле. Бросить все: родных и близких, родительский дом, родные гнезда, все, что было дорого и мило сердцу, все, что украшало жизнь и давало смысл существования; все, что надо было бросить, похоронить, подняв крест на плечи и с опустошенной душой уйти в чужой, холодный мир навстречу неизвестности. Медленной поступью, мертвым стопудовым шагом, прирастая к земле, шли тысячи людей по набережным и окаменелые, немые, поднимались по трапу на корабли. Душили спазмы в горле; непрошенные слезы катились по женским щекам и надрывалось у всех сердце жгучим надгробным рыданием. А как были туманны и печальны глаза, в последний раз смотревшие на родную землю! Все кончено, мечутся набатные слова: “Ты ли, Русь бессмертная, мертва? Нам ли сгинуть в чужеземном море?” Прощай, мой дом родной! Прощай, Родина! Прощай, Россия!» [59]

Идейный противник белых Владимир Маяковский в поэме «Хорошо» оставил яркую зарисовку прощания Врангеля с Отечеством, в которой, видимо, невольно прослеживается уважение к людям, оставившим Родину, но до последнего сражавшихся за ИХ Россию:

«...И над белым тленом
как от пули падающий,
на оба
колена
упал главнокомандующий.
Трижды землю поцеловавши,
трижды
город
перекрестил. /190/

59. Позднышев С.Д. Этапы. Париж, 1939. С. 9.

Под пули
в лодку прыгнул...
— Ваше превосходительство,
грести?
— Грести...» [60]

Все время погрузки людей на пароходы генерал Врангель деятельно участвовал в организации процесса, переезжая на моторном катере от парохода к пароходу [61]. Только после того как все военнослужащие были погружены на корабли и в Севастополе не осталось больше ни одной военной части, в 14 часов 50 минут 2 ноября 1920 г. генерал Врангель и руководивший эвакуацией командующий Черноморским флотом адмирал М.А. Кедров «оставили последними Графскую пристань» [62] и перешли на крейсер «Генерал Корнилов» в сопровождении чинов штаба и отдав приказание сниматься с якоря [63]. «Огромная тяжесть свалилась с души. Невольно на несколько мгновений мысль оторвалась от горестного настоящего, неизвестного будущего. Господь помог исполнить долг. Да благословит Он наш путь в неизвестность. Я отдал приказ идти в Константинополь», — вспоминал П.Н. Врангель [64].

У каждого из покидавших в тот момент Россию, было свое прощание с Родиной. Чувством невероятной боли пропитаны строчки дневника рядового добровольца, 18-летнего Александра Судоплатова, навсегда в те дни оставившего Россию: «Все говорят: “Если Врангель уходит, и мы с ним”. Останься сейчас Врангель на родной земле, большая часть осталась бы с ним. Он популярен, и мы верим ему глубоко. Мы выходим на внешний рейд. Плывут мимо крепостные валы, башни, бойницы, торчат орудия. Согласно приказа генерала Врангеля все брошено в исправности, ничто не /191/

60. Маяковский В.В. Хорошо // Маяковский В.В. Собр. соч.: в 8 т. М., 1968. Т. 5. С. 438.
61. ГАРФ. Ф. Р-5881. Оп. 2. Д. 277. Л. 27.
62. ГАРФ. Ф. Р-6666. Оп. 1. Д. 18. Л. 37.
63. Кузнецов Н.А. Русский флот на чужбине. М., 2009. С. 102.
64. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 670.

увозилось и не портилось. Вот мол. Стоят два американских миноносца. С берега стучит пулемет. Последний привет с Родины. Прощай, не услышу я больше твоего кровожадного рокота. Стучит машина нашего громадного американского парохода, реют на мачтах французские флаги, но трепещет на корме наш русский. Уже мол остается позади! Прощай, Россия! Прощай! Очень рад, что покинул тебя. Тебя, где властвует кровь, кровь и кровь! Где “Homo homini lupus”… [Человек человеку волк. — лат.] Где из-за одного слова несогласия убивает брат брата, а сын отца. Уеду в другую страну. Может быть, даже утону в море, и может, даже сейчас. Но раскаяния у меня нет за то, что сел на пароход. Прощай! Прощай! Увижу ли тебя, Родина, когда-нибудь? Твои сочные плодородные нивы, города и села? Иду в трюм. Через полчаса вылез наверх. Нежное тепло греет палубу. Вокруг нас мирно плещут синие волны. Вдали едва-едва виднеется полоска земли — это Крым. Последнее прости! Через час скрылась и эта полоска — последняя пядь русской земли. Вокруг тихое спокойное синее море. Крикливые чайки с пронзительным криком шмыгают над пароходом и садятся на воду, прыгают по волнам и опять подымаются. Счастливые — они могут остаться на Родине. А мы, верные ее сыны, — мы нет. Прощай же, Родина, ты выгнала нас, мы в открытом море…» [65].

Казачий генерал Н.В. Шинкаренко вспоминал: «Грусти, такой особой и трогательной, не было… И благодаря несравненному дару Врангеля внушать во всех нас жило даже такое чувство, что как будто бы Крым был нашей победой. Абсурдное чувство. Лучше было бы нам быть убитыми в последних боях двадцатого года. Абсурдное, но хорошее и нужное. И прощались мы с Родиной так, как надо прощаться. Лучше, чем мы, — нельзя»66. «На этот раз, — констатировала видная деятельница партии кадетов /192/

65. Судоплатов А. Дневник / вступит. ст., сост. О. Матич, подгот. текста, послесл. и коммент. Я. Тинченко. М., 2014. С. 279. Дневниковая запись от 3 ноября 1920.
66. ЦМВС. Собрание Музей-Общество «Родина». Воспоминания генерал-майора Н.В. Шинкаренко о его жизни, о войнах и о тех делах, в которых ему довелось участвовать. 1958. Ч. 4. Л. 31.

А.В. Тыркова-Вильямс, — “белый генерал” ушел с честью, с высоко поднятой головой. И нам, русским, нет причины стыдиться поражения» [67].

«Черное море в эти дни было бурное, с сильным ветром», оно, по словам участника эвакуации Г.Л. Языкова, «казалось, хотело отомстить уплывающим эмигрантам за уход русских кораблей» [68].

Дошла эскадра почти без потерь (затонул при крайне загадочных обстоятельствах только эсминец «Живой», на борту которого, не считая команды, находилось 250 пассажиров) [69], несмотря «на усиление волнения на море», «шли хорошо», вспоминал переживший эвакуацию полковник М.А. Ардатов [70]. Условия похода были исключительно тяжелыми: страшная теснота и голод были общим явлением почти для всех. Смогут ли разместиться на судах все желающие, этот вопрос, по словам адмирала М.А. Кедрова, был для него и его помощников «истинным кошмаром в эти тяжелые дни» [71]. «Все утрясутся, — успокаивал Кедрова генерал А.П. Кутепов, — вы увидите, как наши умеют размещаться на пароходах, там, где место для одного англичанина, поместятся пять наших» [72].

В сложившихся условиях флот выполнил свою основную задачу — эвакуировать тех, кто желал уйти вместе с Врангелем. «На вопрос, так часто задаваемый, “Что же сделал флот, какова его заслуга?”, я отвечаю: он спас 150 000 русских людей, воинов, инвалидов, граждан, патриотов, женщин и детей, которые были ярыми врагами большевиков. Сколь велика эта заслуга, судить не берусь как современник и участник. Я устанавливаю лишь факт, а судить /193/

67. Наследие Ариадны Владимировны Тырковой: Дневники. Письма / сост. Н.И. Канищева. М., 2012. С. 347. Письмо А.В. Тырковой-Вильямс В.А. Оболенскому. 4 декабря 1920.
68. Языков Г.Л. Эвакуация Черноморского флота // Новый часовой. 1996. № 4. С. 162.
69. Кузнецов Н.А. Русский флот на чужбине. М., 2009. С. 104‒107.
70. Из Севастополя в Бизерту. Дневник полковника Г.А. Ардатова / публ. и коммент. А.Ю. Емелина и О.Ю. Лукиной // Кортик. 2011. № 13. С. 93.
71. Кедров М.А. Эвакуация // Генерал Кутепов. Сборник статей. Париж, 1934. С. 255.
72. Там же. С. 255.

будут беспристрастные исследователи и история. Без флота вся эпопея в Крыму и борьба была невозможна», — справедливо писал начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Н.Н. Машуков [73].

Всего из Крыма на 126 судах эвакуировалось 145 693 человека, не считая судовых команд [74], из которых около 50 тыс. составляли чины армии, свыше 6 тыс. раненых, остальные — служащие различных учреждений и гражданские лица, и среди них около 7 тыс. женщин и детей [75]. Белая борьба на Юге России потерпела окончательное поражение, хотя Врангель и поспешил заявить о том, что «идея русской законной власти существует, и я по-прежнему олицетворяю ее» [76].

На Графской пристани Севастополя есть неприметная мемориальная табличка, на которой выбиты следующие слова: «В память о соотечественниках, вынужденных покинуть Россию в ноябре 1920 г.». В одном-единственном слове — соотечественники — заключается вся трагедия Гражданской войны, войны, в которой нет победителей, а есть лишь побежденные. Соотечественников, покинувших Крым, как правило, ожидали нищета, прозябание и безуспешная надежда на возвращение в ИХ, т.е. Небольшевистскую, Россию. Не лучшая участь ожидала и тех соотечественников-«беляков», кто остался в России.

Теперь Крыму предстояло еще пережить большевистскую зачистку от врангелевцев и прочего «буржуазного элемента». Крыму предстояло «познакомиться» с «революционной законностью» от Белы Куна, занимавшего пост председателя Крымского Ревкома, секретаря обкома РКП (б) Розалии Землячки (последних, несомненно, можно считать одними из инициаторов массового террора в Крыму) и иже присных. Потерявший в этой вакханалии сво-/194/

73. Columbia University Libraries, Rare book and Manuscript Library, Bakhmeteff Archive. (BAR). Nikolai N. Mashukov collection. Box 3. Folder 1. Машуков Н.Н. Заметки. 1964 г. Без нумерации листов. Предоставлено С. Машкевичем (Нью-Йорк).
74. Врангель П.Н. Воспоминания. С. 670.
75. Карпов Н.Д. Крым — Галлиполи — Балканы. М., 2002. С. 20.
76. Русская военная эмиграция 1920–1940-х годов. Документы и материалы. Т. 1. Так начиналось изгнанье, 1920–1922 гг. Кн. 2. На чужбине. М., 1998. С. 13.

его сына Сергея, расстрелянного в Феодосии, писатель Иван Сергеевич Шмелев в пронзительной и страшной книге «Солнце мертвых», назвал Землячку сотоварищи очень точно и просто: «люди, что убивать ходят» [77].

По оценкам историка А.В. Ганина, за время боев по овладению Крымом Красной армией было взято в плен в общей сложности 52 тыс. врангелевцев [78]. Естественно, что белогвардейцы, даже находившиеся в плену, рассматривались советской властью как безусловные враги и источник прямой угрозы победившей на полуострове революции.

Уже 21 ноября 1920 г. чекистами была создана так называемая Крымская ударная группа при Особом отделе ВЧК Юго-Западного фронта, объединившая целый ряд видных особистов во главе с заместителем начальника этого отдела Е.Г. Евдокимовым. Перед ними стояла сформулированная Ф.Э. Дзержинским задача массовой чистки, чтобы выявить всех причастных к Белому движению и тут же с ними расправиться. «Примите все меры, — телеграфировал Дзержинский начальнику Особого отдела Юго-Западного и Южного фронтов В.Н. Манцеву 16 ноября 1920 г., — чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец. Поступайте с ними согласно данным Вам мною в Москве инструкциям. Будет величайшим несчастьем Республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто» [79].

Удивительным по своей ценности источником является брошюра-воспоминания председателя Севастопольского военно-революционного комитета Семена Крылова, на редкость честно и простодушно описавшего первый год после установления советской власти в Крыму: «23 ноября приехал новый Севастопольский военно-революционный комитет, состоящий из фронтовых товарищей, командированных в Крым Реввоенсоветом Южного фронта, утвержденный Крымревкомом, в составе четырех ком-/195/

77. Шмелев И.С. Солнце мертвых. М., 2013. С. 53.
78. Ганин А.В. Между красными и белыми. Крым в годы революции и Гражданской войны (1917–1920) // История Крыма. М., 2015. С. 326.
79. Ф.Э. Дзержинский — председатель ВЧК — ОГПУ. 1917–1926 / сост. А.А. Плеханов, А.М. Плеханов. М., 2007. С. 215.

мунистов, во главе с пишущим эти строки… Какие же задачи ставил перед собою новый Ревком. Задачи ярко вырисовывались из самой окружающей обстановки. А присмотревшись к обстановке, мы нашли, что советского материала для аппарата власти почти не было, были только врангелевские чиновники. Население Севастополя не только не было подготовлено к приходу Советской власти, но за долгий период врангелевщины было развращено. Не надо забывать, что за три года революции Советская власть в Севастополе держалась в течение только двух месяцев, в 1919 году, да и то в обстановке революционной бури разрушения. Продовольствия и топлива нет. И самое главное отсутствует партийная организация и рабочая масса дезорганизована — нет профсоюзов, а есть какая-то каша, которую надо переварить, создав пролетарский кулак. И, наконец, на фоне отсутствия основных элементов регулярной жизни — Севастополь кишел контрреволюционным белым офицерством и буржуазией, оставленной нам в изобилии… После Врангеля остались тысячи белогвардейцев, сбежавшихся со всей России. Эти тысячи контрреволюционеров представляли из себя серьезную угрозу Советской власти. Для очистки Крыма и в частности Севастополя от этой нечисти центральными карательными органами были присланы чрезвычайные органы — ударная группа Особого отдела Южфронта, Особотдел 46-й дивизии, Особотдел Черназморей и Реввоентрибунал Черназморей. Все эти органы в конечном счете быстро сделали порученное дело, но некоторые работники, которым была дана неограниченная чрезвычайная власть, натворили много ошибок и даже злоупотреблений. Особенно неистовствовал ничего не хотевший признавать Особый отдел 46-й дивизии.

С ним, главным образом, получился острый конфликт. Его отделение в Балаклаве безвинно расстреляло несколько [выделено мною. — А.П.] человек, сотрудники отдела чрезвычайно безобразничали, в Севастополе отдел производил массу беспричинных арестов» [80].

При этом чекисты настоящих следственных дел зачастую не заводили, а ограничивались арестами и сбором анкетных данных. /196/

80. Крылов С. Красный Севастополь. Севастополь, 1921. С. 24‒25, 39‒40.

По анкетам и «судили» тройками, в результате чего на десятки и сотни репрессированных оказывалось одно-единственное дело [81]. Значительную часть арестованных, среди которых нередко оказывались женщины и подростки, сразу расстреливали, остальных отправляли в концлагеря или высылали [82]. В представлении Ефима Евдокимова к ордену Красного Знамени указывалось на то, что силами его ударной группы были «расстреляны до 12 тыс. человек, из коих до 30 губернаторов, больше 150 генералов, больше 300 полковников, несколько сот контрразведчиков шпионов» [83]. В свою очередь М.М. Вихман, занимавший короткое время весной 1921 г. пост главы Крымской ЧК, 20 лет спустя с гордостью сообщал о своих личных заслугах: «При взятии Крыма был назначен лично тов. Дзержинским… председателем Чрезвычайной Комиссии Крыма, где по указанию боевого органа Партии ВЧК уничтожил энное количество тысяч белогвардейцев — остатки врангелевского офицерства» [84].

Знаменитый на весь Советский Союз полярник Иван Папанин получил по протекции Землячки высокий пост — коменданта Крымской ЧК. В своих воспоминаниях Иван Дмитриевич достаточно откровенно написал об этом кровавом эпизоде своей биографии: «Служба комендантом Крымской ЧК оставила след в моей душе на долгие годы. Дело не в том, что сутками приходилось быть на ногах, вести ночные допросы. Давила тяжесть не столько физическая, сколько моральная. Важно было сохранить оптимизм [выделено мною. — А.П.], не ожесточиться, не начать смотреть на мир сквозь черные очки. Работники ЧК были санитарами революции, насмотрелись всего. К нам часто попадали звери, по недоразумению называвшиеся людьми…». Работа комендантом Крымской ЧК, как писал Папанин, привела к «полному /197/

81. Подробнее см.: Филимонов С.Б. Тайны крымских застенков. Документальные очерки о жертвах политических репрессий в Крыму в 1920–1940-е годы. Симферополь, 2007.
82. Тепляков А.Г. Чекисты Крыма в начале 1920-х гг. // Вопросы истории. 2015. № 11. С. 139.
83. Там же. С. 139.
84. Там же. С. 140.

истощению нервной системы». [85] До конца своих дней Папанин, по словам знавших его людей, гордился своим участием в расстрелах «контры». Да и в воспоминаниях другого пламенного революционера, бывшего главного комиссара Черноморского флота, также «прославившегося» своей «революционной непреклонностью» в Крыму на рубеже 1917‒1918 гг., Василия Власьевича Роменца, можно встретить будничное упоминание: «Мы дали залп из винтовок по тем, кто этого заслужил [выделено мною. — А.П.]» [86]. В другой версии своих воспоминаний, повествуя о своем участии в «Варфоломеевской» ночи в Севастополе в феврале 1918 г., Роменец педантично констатировал: «Случилась жестокая расправа с врагами рабочих и крестьян и в одну из ночей врагам было отведено свое место в количестве 386 человек за боновым заграждением [т. е. тела убитых были вывезены из бухты и выброшены в открытое море. — А.П.]...» [87]. Ужас Гражданской войны именно и проявлялся в том, что и белые, и красные с готовностью признавали правила игры, основанные на насилии и братоубийстве. Тысячи расстрелянных чекистами в дни кошмарного «Солнца мертвых», — страшный эпизод, полностью укладывающийся в общую картину трагедии того, что противник большевиков, генерал А.И. Деникин в письме И. Ф. Наживину, назвал по-военному четко и ясно: «Русское землетрясение» [88].

Какими мотивами руководствовались в своей кровавой деятельности Землячка, Бела Кун сотоварищи, были ли это принципы своеобразно понимаемой ими классовой целесообразности и необходимости или же что-то еще, кто из них был главным идеологом и инициатором масштабного террора? Ответить непросто. Думается, что в Землячке и Бела Куне могло сработать и стремление показательно — в назидание другим «контрикам» — расправиться с недавними врагами, градус насилия был еще слишком высок во многих и многих большевиках, чувства от недавней схватки еще не остыли. /198/

85. Папанин И.Д. Лед и пламень. М., 1978. С. 61, 68.
86. ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 1800. Л. 38.
87. Государственный архив Республики Крым. (ГАРК). Ф. П–150. Оп. 1. Д. 676. Л. 4.
88. РГАЛИ. Ф. 1115. Оп. 4. Д. 68. Л. 4.

Говорят, что в 1930-е годы Землячка предпринимала какие-то усилия для того, чтобы спасти от «ежовых рукавиц» ОГПУ-НКВД своих бывших сослуживцев, да и вообще пользовалась репутацией исключительно идейного человека и партийца. Тот же Папанин в своих воспоминаниях писал о ней как о «на редкость чуткой, отзывчивой женщине», с благодарностью упоминая о том, что был «для Розалии Самойловны вроде крестника» [89]. Как бы то ни было, возможно, что в дни крымских расстрелов имел место и «эксцесс исполнителя»: обладавшие личными мотивами и люто ненавидевшие «золотопогонников» Землячка и Бела Кун были вскоре отозваны в Москву.

Небывалый размах творимого в Крыму террора вызвал не только вооруженное сопротивление части населения, но и возмущение многих местных коммунистов, активно жаловавшихся центральным властям на самоуправство «заезжих гастролеров». Пришедшая в ярость от самого факта этих обращений, «фурия красного террора» Р. Землячка писала в Москву 14 декабря 1920 г.: «Начну с обстановки. Буржуазия оставила здесь свои самые опасные осколки — тех, кто всасывается незаметно в среду нашу, но в ней не рассасывается. Контрреволюционеров здесь осталось достаточное количество, несмотря на облавы, которые мы здесь проделали, и прекрасно [выделено мною. — А.П.] организованную Манцевым чистку. У них слишком много возможностей, благодаря всей той сложной обстановке, которая окружает Крым. Помимо несознательности, полной инертности бедноты татарской, действует здесь, и я сказала бы в первую очередь, попустительство, слабая осознанность момента и слишком большая связь наших работников с мелкой и даже крупной буржуазией. От Красного террора у них зрачки расширяются [выделено мною. — А.П.] и были случаи, когда на заседаниях Ревкома и Областкома вносились предложения об освобождении того или иного крупного зверя только потому, что он кому-то из них помог деньгами, ночлегом» [90]. /199/

89. Папанин И.Д. Лед и пламень. С. 65.
90. Сорокин А., Григорьев С. «Красный террор омрачил великую победу Советской власти…» // Родина. 2016. № 8. С. 117.

Что и говорить, такие предложения выглядели как проявления архимягкотелости в глазах Розалии Самойловны. Примером подобного «попустительства», как выразилась бы Землячка, может служить и письмо в секретариат ЦК РКП (б) крымского большевика С.В. Констансова, почему-то обеспокоенного тем, что «в Крыму с 20-х чисел ноября с. г. установился красный террор, принявший необыкновенные размеры и вылившийся в ужасные формы».

В качестве иллюстрации своего утверждения Констансов на примере Феодосии писал: «Тотчас по занятии Крыма была объявлена регистрация всех военных, служивших в армии Врангеля. К этой регистрации население отнеслось без особого страха, так как оно рассчитывало, во-первых, на объявление Реввоенсовета 4-й армии, вступившей в Крым, о том, что офицерам, добровольно остающимся в Крыму, не грозят никакие репрессии и, во-вторых, — на приглашение, опубликованное от имени Ревкома Крыма, — спокойно оставаться на месте всем рядовым офицерам, не принимавшим активного участия в борьбе с Советской властью, причем им гарантировалась полная неприкосновенность» [91].

Однако уже несколько дней спустя «все военные, только что зарегистрированные и амнистированные, были обязаны вновь явиться на регистрацию. Регистрация продолжалась несколько дней. Все явившиеся на регистрацию были арестованы, и затем, когда регистрация окончилась, тотчас же начались массовые расстрелы: арестованные расстреливались гуртом, сплошь, подряд; ночью выводились партии по несколько сот человек на окраины города и здесь подвергались расстрелу…» [92]. «Я позволяю себе думать, — “попустительски” и мягкотело завершал свое письмо Констансов, — что именно в настоящий момент, когда Советская власть одержала блестящую победу на всех фронтах, когда на всей территории России не осталось не только ни одного фронта гражданской войны, но ни одного открытого вооруженного врага, — /200/

91. Сорокин А., Григорьев С. «Красный террор омрачил великую победу Советской власти…» С. 118.
92. Там же. С. 119.

применение террора в это время с вышеуказанной точки зрения неприемлемо. И тем более что в Крыму совершенно не осталось тех элементов, борьба с которыми могла бы потребовать установления красного террора: все, что было [не]примиримо настроенного против Советской власти и способного на борьбу, бежало из Крыма. В Крыму остались лишь те элементы (рядовое офицерство, мелкое чиновничество и пр.), которые сами страдали от Врангелевского режима и ждали Советскую власть, как свою освободительницу. Эти элементы остались в Крыму тем более легко, что они, с одной стороны, не чувствовали за собой никакой вины перед Советской властью и сочувствовали ей, а с другой — они доверяли заверениям Командования 4-й армии и Крымского ревкома. Обрушившийся так неожиданно на голову крымского населения красный террор не только омрачил великую победу Советской власти, но и внес в население Крыма то озлобление, которое изжить будет нелегко. Поэтому я полагал бы необходимым немедленно поставить вопрос о принятии возможных мер, направленных к тому, чтобы скорее изгладить последствия и следы примененного в Крыму террора и вместе с тем выяснить, чем было вызвано применение его в Крыму» [93].

В июне 1921 г. на полуострове начала работу Полномочная комиссия ВЦИК и СНК РСФСР по делам Крыма. Благодаря ее деятельности, масштаб террора резко сократился: началась проверка деятельности и чистка среди самих «героев» расправы с подлинными или мнимыми врангелевцами. Член комиссии и коллегии Наркомнаца РСФСР М.Х. Султан-Галиев сообщал о невероятной жестокости расстрелов, коснувшихся и лояльных советской власти лиц: «По отзывам самих крымских работников, число расстрелянных врангелевских офицеров достигает по всему Крыму от 20 000 до 25 000. Указывают, что в одном лишь Симферополе расстреляно до 12 000. Народная молва превозносит эту цифру для всего Крыма до 70 000. Действительно ли это так, проверить мне не удалось» [94]. /201/

93. Сорокин А., Григорьев С. «Красный террор омрачил великую победу Советской власти…». С. 119‒120.
94. Тепляков А.Г. Чекисты Крыма в начале 1920-х гг. С. 140.

Общественный резонанс от кровавой расправы в Крыму ужаснул и Москву. Ввиду этого значительная часть видных работников КрымЧК и особых отделов была осуждена, расстрелян, например, был председатель Старо-Крымской ЧК, а также несколько сотрудников Феодосийской ЧК, казненных за то, что под видов обысков грабили семьи бывших офицеров и зажиточных крестьян. По словам А.Г. Теплякова, специально занимавшегося исследованием этой проблемы, доступные архивные судебные материалы, ставшие следствием работы Полномочной комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, «позволяют с большим доверием отнестись к многочисленным мемуарным источникам о крайней жестокости и криминализированности как чекистских, так и прочих властных структур Крыма. Судебное преследование наиболее скомпрометированных чекистов оказалось достаточно распространенным явлением, но в целом не отличалось жесткостью и принципиальностью, в силу чего многие из наказанных видных работников ВЧК смогли впоследствии вернуться в карательно-репрессивную систему» [95].

Сложно назвать реальную численность расстрелянных в период «установления советской власти в Крыму» врангелевцев и прочих «буржуев»: большинство из называемых цифр (кое-где можно прочитать даже про 120 тыс. расстрелянных) — совершенно неправдоподобны. Петербургский исследователь И.С. Ратьковский склоняется к цифре 12 тысяч человек [96], в то время как автор специальной монографии по истории красного террора на полуострове Д.В. Соколов обоснованно утверждает, что «цифра в 12 тыс. человек скорее отражает не общее число жертв красного террора в Крыму в 1920–1921 гг., а характеризует деятельность начальника Крымской ударной группы Е. Евдокимова, поскольку фигурирует в его наградном списке. На наш взгляд, в оценке количества погибших ее допустимо указывать только как минимальную…» [97]. Близким к истине представляется мнение А.Г. Теплякова, /202/

95. Тепляков А.Г. Чекисты Крыма в начале 1920-х гг. С. 144.
96. Ратьковский И.С. Дзержинский. От «Астронома» до «Железного Феликса». М., 2017. С. 293.
97. Соколов Д. «Железная метла метет чисто…». Советские чрезвычайные

согласно которому «можно уверенно говорить о 20–25 тыс. жертв “зачистки” полуострова» [98]. Очевидно, однако, другое: необходима не только серьезно поставленная на государственном уровне задача составления мартиролога жертв красного террора в Крыму, но и в перспективе установление монумента в память об убиенных — не в рамках обличения «кровавого большевизма», а в целях доказательства того, что Россия делает твердые шаги к достижению согласия в обществе и отныне не делит своих соотечественников на правых и виноватых. /203/

органы в процессе осуществления политики красного террора в Крыму в 1920–1921 гг. М., 2017. С. 243.
98. Тепляков А.Г. Чекисты Крыма в начале 1920-х гг. С. 140.

Россия на переломе: войны, революции, реформы. XX век: Сб. статей / отв. ред. М.В. Ходяков; отв. сост. А.А. Иванов. СПб.: Лема, 2018. С. 175-203.

А. С. СМИРНОВ
КРЕСТЬЯНСКИЕ СЪЕЗДЫ НА УКРАИНЕ В ПЕРИОД ДВОЕВЛАСТИЯ (Март — июнь 1917 г.)

Роль крестьянских съездов на Украине в период подготовки социалистической революции в России еще недостаточно изучена. До сих пор нет специальных исследований и обобщающих работ по этому вопросу. Между тем, как отмечают многие исследователи [1], крестьянские съезды, проходившие в европейском центре страны, в Поволжье, на Урале, в Белоруссии и Прибалтике, в большинстве случаев играли положительную роль в организации и развитии крестьянского движения. В данном сообщении сделана попытка рассмотреть характер решений крестьянских съездов Украины и показать роль этих съездов в организации крестьянской борьбы за землю.

Аграрная революция на Украине тесно переплеталась с национально-освободительным движением украинского народа, имевшим революционный характер, хотя буржуазным националистам удавалось порой вносить в него реакционные черты, отвлекая крестьян от классовой борьбы с помещиками. Крестьянское движение на Украине, как и в других районах России с весны 1917 г. росло и крепло по мере развития революции, гегемоном которой выступал пролетариат, руководимый партией большевиков.

Важнейшим тактическим положением партии по аграрному вопросу был немедленный, до созыва Учредительного собрания, организованный захват помещичьих земель крестьянскими Советами и комитетами. Это отвечало стремлениям трудящихся крестьян, вставших уже в марте — апреле 1917 г. на путь аграрной революции. В таких условиях партия развертывала политическую работу в деревне, направленную на создание и укрепление союза пролетариата с беднейшим крестьянством, всемерное развитие крестьянского движения. «Аграрную революцию мы одни сейчас развиваем, — отмечал 14 апреля В. И. Ленин на Петроградской общегородской конференции РСДРП (б), — говоря крестьянам, чтобы они брали землю сейчас же» [2]. Большевики Украины также вели в этом направлении агитацию и пропаганду в деревне и в армии.

Ленинская партия делала все возможное для организация крестьян в Советы, чтобы вслед за Советами рабочих и солдат завоевать их на свою сторону. Образование таких Советов происходило в ряде губерний по решению крестьянских съездов, часть которых конституировалась как Советы крестьянских депутатов губернии или уезда. Объединение крестьян в Советы придавало крестьянскому движению организованность и силу.

Коммунисты Украины до 25 октября не располагали достаточными силами и средствами, чтобы стать организаторами и руководителями большинства крестьянских съездов и Советов, но в ряде районов Украины им удалось добиться влияния на развитие и организацию борьбы крестьян за землю.

Одним из таких районов была промышленная Харьковская губерния, где пролетарское влияние на деревню было наиболее ощутимым. В Харькове имелась крепкая самостоятельная организация большевиков. Уже 6 марта Харьковский комитет РСДРП (б) выпустил листовку-обращение к рабочим, солдатам и крестьянам о задачах революции, /154/

1. См., напр., Гайсинский М. Борьба большевиков за крестьянство в 1917 году. М, 1933, с. 3; Иовенко И. М. Крестьянство Среднего Поволжья накануне Великого Октября. Казань, 1957, с. 100—104; Иткис М., Немиров И. Борьба крестьян Бессарабии за землю в 1917 году. Кишинев, 1957, с. 59, 61—63; Игнатенко И. М. Беднейшее крестьянство — союзник пролетариата в борьбе за победу Октябрьской революции в Белоруссии (1917—1918 гг.). Минск, 1962, с. 151, 155—156; Першин П. Н. Аграрная революция в России. Кн. 1, М., 1966, с. 357; Моисеева О. Н. Советы крестьянских депутатов в 1917 году. М., 1967, с. 62; Лисовский Н. К. 1917 год на Урале. Челябинск, 1967, с. 267; Кравчук Н. А. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября. М., 1971, с. 122, и др. См. также «История СССР», 1967, №3, с. 17-32; «Вопросы истории КПСС», 1970, № 10, с. 59-74; 1973, № 12, с. 64-75.
2. Ленин В И. ПСС, т. 31, с. 241.

одной из которых называлась немедленная конфискация помещичьих земель [3]. С 14 марта газета большевиков «Пролетарий» стала коллективным агитатором и пропагандистом не только среди рабочих, солдатских, но и крестьянских масс.

В начале марта Харьковский Совет обратился ко всем Советам рабочих и солдатских депутатов России с призывом немедленно приступить к созданию крестьянских организаций и объединению их с Советами рабочих и солдат [4].

На съезде представителей потребительских обществ и сельскохозяйственной кооперации Юга России в Харькове 14 марта был создан комитет по проведению выборов в Советы крестьянских депутатов, который разослал на места своих представителей для организации местных Советов и подготовки уездных крестьянских съездов [5]. В апреле Харьковский рабочий Совет направил в уезды своих депутатов для проведения агитационной и организаторской работы среди крестьян [6].

В таких промышленных уездах Екатеринославской губернии, как Бахмутский, Славяносербский, Мариупольский, включавших большую часть Донецкого бассейна, за советскую форму организации крестьян выступили местные Советы рабочих и солдат, особенно те, где активную роль играли большевики. Луганский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Славяносербского уезда на своей районной конференция (15—16 мая) принял решение о передаче власти Советам, а помещичьих земель — крестьянам. Сформированный на конференции районный Совет включал и крестьянских депутатов. Председателем исполнительного бюро Совета был избран К. Е. Ворошилов [7]. Депутаты Луганского Совета и Советов шахтерских поселков были тесно связаны с крестьянами окрестных сел и деревень: помогали им в борьбе за землю, являясь проводниками идей большевизма в крестьянских массах. Этому же делу служила с 1 июня газета луганских большевиков «Донецкий пролетарий».

На уездной конференции 48 Советов в Бахмуте (ныне Артемовск) 15—17 марта была принята резолюция: «Всеми способами содействовать крестьянству в развитии его политического самосознания и организации Советов крестьянских депутатов для согласованных выступлений с выступлениями Советов рабочих и солдатских депутатов» [8]. В начале апреля на уездном крестьянском съезде, созванном Бахмутским Советом, был избран исполком Совета крестьянских депутатов. Сначала в нем преобладали эсеры, но в мае окрепла и фракция большевиков. Съезд принял решение об организованном захвате крестьянскими волостными комитетами незасеянных помещичьих земель. Несмотря на попытку главы Временного правительства князя Львова добиться отмены этих решений, они проводились крестьянами в жизнь [9].

Большинством крестьянских съездов и Советов на Украине в период двоевластия руководили эсеры. Поскольку руководство и правое большинство их стремилось удержать крестьян от посягательств на собственность помещиков, монастырей, землевладельцев-капиталистов, на большинстве съездов шла борьба крестьян против правоэсеровского руководства. Под давлением крестьянских делегатов, поддерживаемых большевиками и левыми эсерами, в большинстве случаев в резолюции по земельному вопросу включались некоторые практические меры по частичному захвату земли и другого имущества помещиков. Такие решения волостные и сельские комитеты крестьян рассматривали как юридическое основание для изъятия помещичьих земель [10]. /155/

3. Подготовка Великой Октябрьской социалистической революции на Украине. Сб. док., т. 1, Киев, 1967, с. 159—161.
4. «Известия Харьковского Совета рабочих депутатов», 1917 г. 15 марта.
5. Жолдак И. А. Крестьянское движение в Харьковской губернии в 1917 году. — «Ученые записки» 1-го Московского пед. ин-та иностранных языков, т. XVII, 1957, с. 61.
6. «Известия Харьковского Совета рабочих депутатов», 1917 г., 20 апреля.
7. Гончаренко Н. Г., Потапов В. И. В борьбе за власть Советов. Харьков, 1968, с. 34. Луганск был административным центром Славяносербского уезда.
8. Борьба за власть Советов в Донбассе. Сб. док. и материалов, 1957, с. 12, 17.
9. Там же, с. 24; Гончаренко Н. Октябрь в Донбассе. Луганск, 1961, с. 111—113.
10. П. Н. Першин справедливо писал: «Деревня считала, что местные Советы и съезды — это и есть власть, решения которой достаточно, чтобы санкционировать действия крестьянских комитетов по изъятию помещичьих земель до созыва Учредительного собрания» (см. Першин П. Н. Аграрная революция в России, кн. 1, М., 1966, с. 376).

Так, Валуйский уездный крестьянский съезд Харьковской губернии принял 27 апреля резолюцию, в которой содержались следующие положения: 1) «Все незасеянные земли помещиков поступают на учет и в распоряжение волостных комитетов, которые или таковую обрабатывают от себя или сдают желающим ее обработать собственным трудом, причем они не обязаны вносить какую-либо плату помещику». 2) Приостановить платежи помещикам за земли, арендованные раньше. 3) Арендную плату за паровые земли установить от 3 до 7 рублей за десятину [11]. 4) С арендаторами, пересдающими другим лицам снятую ими землю «поступать так же, как и с помещиками». 5) Желательно, чтобы волостные комитеты выработали «земельный количественный предел, до которого владелец земли считается земледельцем, а выше которого — землевладельцем», с коим следует поступать как с помещиком. Съезд избрал делегатов, на предстоявший I Всероссийский крестьянский съезд в Петрограде, дав им весьма радикальный наказ по земельному вопросу [12].

1-й губернский крестьянский съезд, проходивший в Харькове 3—6 мая, в резолюции по земельному вопросу, содержавшей общие положения аграрной программы эсеров, адресованные Всероссийскому Учредительному собранию, подчеркнул, что все земли должны перейти во всенародное пользование «без какого бы то ни было выкупа». Кроме того, указал «на настоятельную необходимость участия организованного крестьянства в установлении условий аренды земли, найма сельскохозяйственных рабочих и контроля над ведением сельского хозяйства» [13]. Тем самым съезд санкционировал решения и действия тех крестьянских съездов, Советов и комитетов, которые уже снижали арендную плату за землю, повышали оплату труда сельских рабочих, захватывали и засевали «необработанные» земли помещиков. Съезд избрал исполком губернского Совета крестьянских депутатов, который вскоре стал работать вместе с исполкомом Советов рабочих и солдатских депутатов [14], осуществляя решения съезда [15].

Постановления губернского и уездных крестьянских съездов, волостных и уездных земельных комитетов способствовали организованности и развитию крестьянского движения в Харьковской губернии. «Правда» 5 мая сообщала, что «в Харьковском уезде крестьянами засеяна вся оставшаяся невозделанная помещичья земля, понижены аренды с 40—50 за десятину до 12—15 руб.». Под давлением крестьянских съездов, Советов и волостных комитетов «наступление» на помещиков вели и уездные земельные комитеты. Так, Богодуховский уездный земельный комитет 1 июня установил цены на аренду яровых посевов от 6 до 10 руб. за десятину, тогда как владельцу обработка» засев и налоги с нее обходились в 40 руб. [16]. Волчанский, Купянский и Харьковский уездные земельные комитеты также диктовали владельцам свои цены на аренду земель, вводили 8-часовой рабочий день для сельских рабочих и повышенные таксы на оплату их труда, по поводу чего помещики обратились 26 июня в МВД с просьбой воспретить комитетам такие действия [17].

М. А. Рубач отмечает, что наиболее решительно наступали на помещиков крестьяне Подольской губернии, где земельная нужда была особенно острой [18]. Примером может служить крестьянский съезд Каменец-Подольского уезда, который 14 июня постановил треть будущего помещичьего урожая передать бесплатно на нужды армии, другую треть — крестьянам за его уборку и оставшуюся — владельцам земли, которые обязаны продать это зерно государству по твердым ценам. Съезд решил, что все леса /156/

11. Такая плата едва покрывала государственные налоги и местные поземельные сборы.
12. «Известия Харьковского Совета рабочих депутатов», 1917 г., 27 мая.
13. «Земля и воля» (орган Харьковского комитета эсеров), 1917 г., 9 мая.
14. Там же; «Известия Харьковского Совета рабочих депутатов», 1917 г., 2 и 8 июня.
15. «Известия Юга» (орган Харьковского Совета рабочих и солдатских депутатов и Областного комитета рабочих и солдатских депутатов Донецкого и Криворожского районов»), 1917 г., 16 июня.
16. Рубач М. А. Аграрная революция на Украине в 1917 г. — «Летопись революции». Харьков, 1927, № 5-6, с. 31-32.
17. Крестьянское движение в 1917 году. М., 1927, с. 114, 1774
18. Рубач М. А. Указ, соч., с. 19, 23.

должны немедленно перейти в распоряжение земельных комитетов. Лесные материалы, заготовленные владельцами, также поступали комитетам по цене от 12 до 16 руб. за кубическую сажень, при рыночной их стоимости до 200 руб. за сажень [19]. Подобного вода решения принял и 2-й уездный крестьянский съезд в Могилеве-Подольском [20].

20 июня в Виннице состоялся съезд солдат-крестьян Юго-Западного фронта, не входивших в состав действующей армии. Съезд проходил под руководством эсеров.

Он присоединился ко всем решениям I Всероссийского крестьянского съезда, в частности к резолюции по земельному вопросу от 26 мая, суть которой сводилась к тому, что еще до Учредительного собрания всё земли, «без исключения, должны перейти в ведение земельных комитетов с предоставлением им права определения порядка обработки, обсеменения, уборки полей, укоса лугов и т. п.» [21]. Съезд решил всех солдат-крестьян организовать в Советы крестьянских депутатов. Подольская группа Украинской партии эсеров издала все постановления I Всероссийского крестьянского съезда и съезда солдат-крестьян Юго-Западного фронта отдельной брошюрой на русском языке под названием «Что нам делать, чтобы укрепить свободу для всего народа и добыть землю для тех, кто на ней работает своими руками» (Мураванные Куриловцы, 1917). Таким образом, решение Всероссийского крестьянского съезда о земле было доведено до крестьян Подольской губернии и солдат-крестьян Юго-Западного фронта.

Большую роль в организации крестьян и развитии крестьянского движения в южной части Украины и в Бессарабии сыграли областные крестьянские съезды, состоявшиеся в Одессе в апреле и мае. Роль Одессы как областного центра Советов 2 района Юга России была определена исполкомом Петросовета в соответствии с решением Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов, проходившего в Петрограде с 29 марта по 3 апреля [22].

В соответствии с решениями этого совещания крестьянская секция Одесского Совета организовала съезд 2000 крестьянских делегатов Одесской области. Он проходил 6—8 апреля под руководством эсеров, среди которых были и левые [23]. На съезде выступали и большевики, требовавшие немедленной ликвидации помещичьего землевладения и передачи земли крестьянству [24]. От имени армии и Черноморского флота съезд приветствовал член РСДРП(б) с 1904 г. А. Ф. Трофимов — руководитель крестьянской секции Одесского Совета рабочих депутатов [25]. По настоянию массы делегатов, поддержанных большевиками, съезд решил: «Немедленно передать свободные помещичьи земли в распоряжение волостных комитетов для распределения их среди безземельных крестьян на арендных основаниях под условием установления размеров платы по снятии урожая»; предоставить комитетам право расторгать кабальные арендные договоры с помещиками и понижать требуемую ими плату за землю [26]. Кроме того, решено пере-/157/

19. Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции, ч. III, с. 376; Крестьянское движение в 1917 году, с. 111, 173.
20. Рубач М. А. Указ. соч., с. 44.
21. Революционное движение в России в мае—июне 1917 г. Июньская демонстрация. Документы и материалы. М., 1969, с. 154—156.
22. Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. Стеногр. отчет. М.—Л., 1927, с. 295—296. Одесский Совет рабочих депутатов считал, что в район Одесской области входили Херсонская, Бессарабская, Волынская, Подольская и часть Таврической губерний. См.: В борьбе за Октябрь (март 1917 — январь 1918). Сб. док. и материалов. Одесса, 1957, С. 29. Этот же район представлял Одесский военный округ. Юридически Одесса входила в Херсонскую губернию.
23. Делегат Одессы на 1-м съезде партии левых эсеров доложил, что Одесская организация еще с мая 1917 г. «определилась как левая». См.: Протоколы I съезда партия левых социалистов-революционеров (интернационалистов). М., 1918, с. 11.
24. Афтенюк С. Я. и др. Революционное движение в 1917 году и установление Советской власти в Молдавии. Кишинев, 1964, с. 167.
25. Там же, с. 166—168; В борьбе за Октябрь. Одесса, 1957, с. 160; Иткис М., Немиров И. Борьба крестьян Бессарабии за землю в 1917 г. Кишинев, 1957, с. 43—44.
26. Исследователь аграрной революций на Украине М. А. Рубач сделал правильный вывод о том, что резкое понижение номинальных арендных цен при падении курса рубля в 1917 г вместе с перераспределением арендных земель помимо воли владельцев «было первым крупнейшим ударом по самому корню помещичьего землевладения» (см. Рубач М. А, Указ. соч., с. 20).

дать в распоряжение комитетов другие земельные угодья волости, не занятые посевами (луга, пастбища для скота) [27]. Делегаты съезда восприняли эти решения как закон, расширительно истолковывали их избирателям и проводили в жизнь [28]. Комиссар Бессарабской губернии 17 апреля доносил в Петроград, что «признаки аграрного движения качали появляться лишь в последнее время, в связи с состоявшимся в Одесса крестьянским съездом». Он указывал, что в Хотинском, Бельцком, Измаильском, Сорокском уездах было до 50 случаев захватов и запашек крестьянами помещичьих земель [29]. Из Херсона в апреле же сообщалось, что в Ананьевском, Александрийском, Елисаветградском уездах волостными и сельскими комитетами производятся запашки помещичьих земель, снятие рабочих в экономиях [30], захват лугов [31]. После областного крестьянского съезда в Одессе захваты помещичьих земель участились и в других губерниях, представленных на съезде. Начальник Одесского военного округа генерал Эбелов телеграфно предписал комиссарам Бессарабской, Херсонской, Подольской, Таврической, Екатеринославской губерний и 26 комиссарам тех уездов, где, видимо, крестьянское движение приняло угрожающий для помещиков размах, немедленно прекратить самовольные захваты земель [32].

После областного съезда в Одессе состоялся 1-й съезд крестьянских делегатов Херсонской губернии, проходивший в Николаеве с 30 апреля по 4 мая с участием 408 представителей крестьян. Съезд решил образовать во всех уездах Советы крестьянских депутатов и создать в Николаеве губернский Совет крестьянских депутатов. Такая работа закончилась в августе, но исполком губернского Совета крестьянских депутатов переместился из Николаева в Херсон [33].

По земельному вопросу съезд решил, что сдача частновладельческой земли в аренду допускается только под контролем сельских, волостных и уездных крестьянских комитетов «на выработанных ими условиях, а все оставшиеся незасеянными земли должны быть распаханы и засеяны обществами по постановлению сельских и волостных комитетов» [34].

Известное влияние на крестьянское движение на юге Украины и в Бессарабии оказывала деятельность Центрального исполнительного комитета Советов солдатских, матросских, рабочих и крестьянских депутатов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области (Румчерода), избранного на первом фронтовом и областном съезде Советов, проходившем в Одессе 10—28 мая. Большевики создали на съезде свою фракцию и активно боролись с соглашателями [35]. Сфера действий избранного съездом Румчерода охватывала, кроме Румынского фронта и Черноморского флота, Бессарабскую, Волынскую, Подольскую, Таврическую и Херсонскую губернии [36]. В Румчероде преобладали правые эсеры и меньшевики. Небольшую группу составляли в нем левые эсеры, меньшевики-интернационалисты и большевики; со временем ее влияние возросло [37]. /158/

27. «Киевская мысль», 1917 г., 11 апреля.
28. Итки с М. Б. Крестьянское движение в Молдавии в 1917 году и претворение в жизнь ленинского декрета о земле. Кишинев, 1970, с. 87—88, 92—93; Афтенюк С. Я. и др. Указ, соч., с. 172.
29. Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис. М., 1958, с. 603.
30. Лишение помещиков рабочей силы не давало им возможности, обрабатывать свою землю, которая потом захватывалась крестьянами как необработанная.
31. Крестьянское движение в 1917 году, с. 22.
32. «Известия Одесского Совета рабочих депутатов и представителей армии и флота», 1917 г., 15 апреля.
33. Организация и строительство Советов рабочих депутатов в 1917 году. Сб. док. М., 1928, с. 213; Ряппо Я. Борьба сил в Октябрьскую революцию в Николаеве.— «Летопись революции». Харьков, 1922, №1, с. 86.
34. Николаевский облгосархив, ф. Р—2247, оп. 1, д. 1, л. 47.
35. Смолинчук А. И. Большевики Украины в борьбе за Советы. Львов, 1969, с. 64.
36. «Известия Одесского фронтового и областного съезда Советов» (Одесса), 1917 г., 20 мая.
37. Членом Румчерода был избран большевик с 1905 г. Я. Д. Милешин, бывший пи-

Румчерод имел земельную секцию, которая согласно наказу, данному 1-м Фронтовым и Областным съездом, ведала «Объединением работ по разрешению земельного вопроса и планомерным использованием земель до созыва Учредительного собрания» [38]. В начале июня Румчерод телеграфно предписал комиссару Херсонской губернии (как, вероятно, и комиссарам других губерний, входивших в сферу действий Румчерода) через Советы солдатских, рабочих и крестьянских депутатов немедленно взять на учет всех военнопленных, беженцев, другие рабочие руки. Кроме того, учесть рабочих лошадей, сельскохозяйственные машины и инвентарь землевладельцев для передачи их в «распоряжение волостных комитетов, где и когда это нужно будет». С той же целью брались на учет и все «пустующие» помещичьи земли. Об этом нарушении прав помещиков комиссар губернии 8 июня телеграфировал министру внутренних дел [39]. 3 мая помещики Херсонской губернии подписали жалобу на крестьянские общественные организации Временному правительству:

«1. Общественные организации и их представители устанавливают... обязательные для землевладельцев арендные цены на земли, к тому же тенденциозно пониженные настолько, что они не покрывают даже обязательных платежей с земель.

2. Насильственно отбирают от владельцев их земли и передают крестьянам...

3. Самовольно устанавливают обязательную для землевладельцев таксу на рабочие руки...

4. Нарушают неприкосновенность жилищ, производят обыски, экспроприацию движимого имущества и лишают свободы без суда землевладельцев и их управляющих за неподчинение незаконным требованиям комитетов и комиссаров.

5. Комитеты и их агенты принимают на себя функции суда, производят... разбор недоразумений на почве земельных и рабочих отношений» [40].

За созыв и руководство крестьянскими съездами весной 1917 г., кроме эсеров с большевиками боролись деятели Всероссийского крестьянского союза, противопоставлявшего свои организации Советам. Эсеры в дальнейшем оттеснили в масштабе страны деятелей этого союза от руководства крестьянскими организациями. Однако на Украине его филиалы («Селянская спилка») продержались в некоторых губерниях дольше, чем в других районах страны, что отрицательно сказалось на развитии крестьянского движения. Аграрная программа Крестьянского союза, руководимого народными социалистами, носила полукадетский характер, а такие его деятели, как А. Ф. Степаненко (один из лидеров «Украинского крестьянского союза»), Ц Е. Я. Строменко (руководитель «Селянской спилки» Екатеринославской губернии) и другие являлись ярыми буржуазными националистами — «самостийниками» [41].

Активно действовали руководители Крестьянского союза в аграрных уездах Екатеринославской губернии и в губернской организации крестьян. Еще 18 марта по /159/

терский рабочий, служивший солдатом в Одессе. Как представитель Румчерода, он вел огромную работу среди крестьян Хотиискрго уезда, с ноября был председателем Губисполкома Советов Бессарабии. В Румчероде работали также старые большевики А. Христев, Д. Курский и др. См. Афтенюк С. Я. Указ, соч., с. 187; Иткис М. Б. Указ, соч., о. 201.
38. «Известия Одесского фронтового и областного съезда Советов», 1917 г., 20 мая.
39. Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции, ч. III. Сельское хозяйство и крестьянство. Л., 1967, с. 359.
40. Пионтковский С. А. Хрестоматия по истории Октябрьской революции. М., 1923, с. 110—111. Эту жалобу подписали также помещики Екатеринославской, Полтавской, Харьковской губерний. Поэтому неправы те авторы, которые пишут, что в марте-апреле «украинское крестьянство... держало себя сравнительно спокойно и больше просило и уговаривало (?), чем брало самовольно», См.: Победа Советской власти на Украине,. М., 1967, с. 125. Здесь же на 147 странице утверждается, что до лета 1917 г. крестьянское движение якобы ограничивалось «бесконечными тяжбами (?) из-за уровня арендных цен на частновладельческие земли, лесные угодья и т. п., а также из-за перехода «лишних», «необработанных», «незасеянных» земель помещиков и кулаков» к трудящимся крестьянам.
41. 1917 год на Киевщине. Хроника событий. Киев, 1928, с. 45, 49—50, 95.
42. «Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации, т. 1, ч. 1. М., 1929. с. 197, 204.

инициативе Екатеринославского уездного съезда представителей волостных продовольственных комитетов было решено «объединить всех крестьян во Всероссийский крестьянский союз, организовать временный комитет Крестьянского союза Екатеринославского уезда» и поручить ему обратиться с воззванием ко всем крестьянам о присоединении к Всероссийскому крестьянскому союзу. Председателем комитета был избран Е. Я. Строменко. Эти решения 25 марта подтвердил 1-й кооперативный съезд Екатеринославской губернии, формально принявший программу Всероссийского крестьянского союза. Съезд избрал губернский комитет Крестьянского союза во главе с тем же Строменко. Руководители кредитной кооперации выделили средства на организацию крестьянских союзов в уездах и волостях губернии. В течение апреля — мая съезды, руководимые деятелями Крестьянского союза, прошли еще в некоторых уездах [43].

Однако с развитием революции в стране руководителям Крестьянского союза становилось все труднее сдерживать крестьянское движение в губернии. Даже на созываемых ими съездах они вынуждены были включать в резолюции требования крестьян. Так, на открывшемся 28 мая крестьянском съезде Екатеринославского уезда делегаты отвергли предложения представителя Крестьянского союза) о допустимости частной собственности на землю, выплате за нее выкупа владельцам в случае отчуждения земли, сохранения в деревне до Учредительного собрания старых порядков. Съезд счел нужным отстаивать в Учредительном собрании аграрную программу эсеров, а пока признал «необходимым теперь же, при помощи земельных комитетов... урегулировать пользование землею, начиная с аренды имений и кончая распределением незасеянных земель и неубранных хлебов». А распределение между крестьянами помещичьих земель и неубранных хлебов немыслимо без захвата их земельными комитетами. В Петроград была отправлена телеграмма о том, что 400 делегатов съезда приветствуют постановление 1-го Всероссийского съезда крестьян от 25 мая о земле [44].

В Екатеринославе 11—16 июня проходил 1-й губернский крестьянский съезд, созванный Екатеринославским комитетом Крестьянского союза. На съезд прибыло более 2 тыс. делегатов. Были на нем и большевики. Екатеринославский комитет РСДРП (б) делегировал сюда 3. И. Гопнер, Э. И. Квиринга и Н. В. Копылова [45]. С их активным участием разгорелась острая борьба между крестьянскими «низами» и руководителями Крестьянского союза. Полукадетские доводы докладчика по земельному вопросу вызвали на съезде бурю негодования. Доклад был сорван. Президиум съезда вынужден был поставить вопрос о доверии к нему делегатов. Крестьяне-ораторы один за другим заявляли, что нужно не ждать Учредительного собрания, а немедленно брать помещичью землю. Некоторые делегаты призывали к организации крестьянства в Советы и объединению их с Советами рабочих и солдатских депутатов. В основу решений съезда о земле были положены постановления 1-го Всероссийского и Екатеринославского уездного съезда крестьянских делегатов. Однако вопреки решению Всероссийскою съезда о повсеместном объединении крестьян в Советы, съезд в Екатеринославле все-таки избрал губернский комитет Крестьянского союза [46], а не Совета. Но сторонники Строменко недолго удержали руководство губернской крестьянской организацией. Губернский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, заседавший в Екатеринославе 5—9 августа, осудил программу и деятельность крестьянских союзов, принял решение о реорганизации их в крестьянские Советы и объединении с Советами рабочих и солдатских депутатов [47].

Не удалось распространить свое влияние среди трудового крестьянства и черниговским деятелям Крестьянского союза. На созванном ими первом губернском кресть-/160/

43. Коган Эм. Из истории аграрного движения на Екатеринославщине.— Борьба за Советы на Екатеринославщине. Сб. воспоминаний и статей. Днепропетровск, 1927, с. 62-64.
44. Коган Эм. Указ, соч., с. 64-66; «Екатеринославская земская газета», 1917 г., 1 и 2 июня.
45. «Звезда» (орган Екатеринославского комитета РСДРП (б)), 1917 г., 16 июня.
48. Коган Э м. Указ, соч., с. 66-70.
47. Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине, т. I, с. 723, 725-726.

янском съезде Черниговской губернии, проходившем 7—9 апреля с участием 500 делегатов, крестьяне настаивали на немедленной и безвозмездной конфискации помещичьих земель. Руководители съезда, противодействуя этому требованию, добились резолюции, в которой были лишь высказаны пожелания об отмене в будущем «частной собственности на землю, о конфискации удельных, монастырских и частновладельческих земель и о передаче земли трудящимся на ней» [48]. Однако делегаты, вернувшись домой, стали проводить это решение в жизнь. Уже 24 апреля из Чернигова в Киев сообщали: «Из уездов приходят известия, что делегаты прошедшего в Чернигове губернского крестьянского съезда призывают односельчан к захватам помещичьей земли» [49].

В апреле и начале мая прошли крестьянские съезды Борзенковского и Новозыбковского уездов. На съезде в Новозыбкове 5—6 апреля присутствовали делегаты волостных и сельских комитетов. Они, в частности, вынесли резолюцию: запретить лесовладельцам рубку леса и вывоз ранее заготовленных лесных материалов, решив взять это дело в собственные руки. Крестьянский съезд Борзенковского уезда 3 мая принял решение о необходимости передать монастырские, удельные и частновладельческие земли трудящимся крестьянам [50].

Второй губернский крестьянский съезд, работавший в Чернигове 10—14 июня, выразил недоверие губкомиссару Искрицкому, после чего тот вынужден был уйти в отставку. На съезде выступали большевики, предлагавшие выразить недоверие Украинской центральной раде. После длительных и острых прений съезд принял резолюцию по земельному вопросу, первые 10 пунктов которой соответствовали первой части аналогичной резолюции 1-го Всероссийского крестьянского съезда. Вторая часть резолюции излагала то, что необходимо сделать до Учредительного собрания. Самым существенным был последний пункт: «все крупновладельческие земли, а также сенокосы и рыбные ловли до полного решения земельного вопроса Учредительным собранием поступают во временное распоряжение земельных комитетов..., которые устанавливают справедливую арендную плату и правильное распределение земли между желающими ее обработать». Съезд избрал новый исполком губернского Совета крестьянских депутатов.

Такое же постановление по земельному вопросу принял 8 июня проходивший до крестьянского съезда губернский национальный съезд в Чернигове, на котором преобладали украинские эсеры [51].

Решения 2-го губернского крестьянского съезда о земле получили законную силу после того как Черниговский губернский земельный комитет принял 14 июня постановление, в котором говорилось, что «для установления более справедливого распределения земель, сдающихся владельцами в аренду, и ввиду широко распространенной в Черниговской губернии пересдачи земли с целью наживы,— все земли, предназначенные владельцами к сдаче в аренду, поступают в распоряжение волостных земельных комитетов для удовлетворения нуждающихся в аренде крестьян, в первую очередь безземельных и малоземельных; условия аренды вырабатываются волостными комитетами; всякая посредническая аренда воспрещается и уже заключенные в этом случае договора ликвидируются, а освободившиеся по таким договорам земли поступают в распоряжение волостных комитетов» [52]. В июле комиссар Черниговской губернии телеграфировал Керенскому о том, что губернский земельный комитет, некоторые уездные /162/

48. Щербаков В. Черниговщина накануне революции и в дооктябрьский период 1917 г. — «Летопись революции». Харьков, 1927, № 2, с. 64; Борьба трудящихся Черниговщины за власть Советов (1917—1919 гг.). Сб. док. и материалов. Чернигов, 1957, с. 430.
49. «Киевская мысль», 1917 г., 26 апреля.
50. Борьба трудящихся Черниговщины за власть Советов, с. 430; Крестьянское движение в 1917 году, с. 64, 116,
51. Щербаков В. Указ, соч., с. 54—58; Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации, т. 1, ч. 1, с. 185—186; «Известия Черниговского губернского исполнительного комитета», 1917 г., 18 июня.
52. Экономическое положение России накануне Великой Октябрьской социалистической революции, ч. III, с. 404.

комитеты выносят постановления о понижении арендных цен на землю, передаче сенокосных и других земель волостным комитетам, а также предоставлении им права на эксплуатацию лесов. Например, Новозыбковский уездный комитет установил «совершенно несообразные цены на дрова — 3 рубля кубическая сажень [53], арендные цены сенокоса вместо 40—60 руб. — 5 руб.». Комиссар просил дать губернскому и уездным земельным комитетам указания о незаконности их постановлений [54].

С середины марта Киев стал местом проведения разнообразных всеукраинских, губернских и уездных съездов, в том числе крестьянских. Так, 27—28 апреля здесь проходил созванный временным комитетом Украинского крестьянского союза («Селянской спилки») [55] губернский крестьянский съезд. На нем было избрано 17 делегатов на Всероссийский крестьянский съезд в Петрограде и выработан наказ с требованиями о земле, адресованными Учредительному собранию и Украинскому сейму. И здесь требования трудового крестьянства дали себя знать. Главными среди них были: ликвидация частной собственности на землю без выкупа и передала ее тем, «кто будет обрабатывать ее собственными руками». До издания закона о земле установить «справедливые арендные цены на землю и рабочие руки; принять меры для обеспечения крестьян строевым лесом, топливом, пастбищами для скота, рыбной ловлей». Вопреки попыткам отделить крестьянское движение от рабочего, съезд признал необходимым организацию в Киеве Украинского областного Совета крестьянских депутатов «для совместной работы с Советами рабочих и солдатских депутатов» [56].

Съезды крестьян проходили и в уездах Киевской губернии. Например, 23—24 апреля в г. Василькове состоялся уездный крестьянский съезд с участием примерно 500 делегатов, резолюция которого в основном совпадала с резолюцией губернского съезда. В Василькове было решено также, это урегулирование земельных отношений в настоящее время должны проводить Советы крестьянских депутатов. Съезд избрал исполком уездного Совета [57]. «Киевская мысль» 9 мая сообщала, что в Васильковском уезде-крестьяне ограничили рабочий день на помещичьих полях восемью часами, установили повышенную оплату за свой труд, пасут скот на помещичьих землях, запретили л ©совладельцам эксплуатацию лесов.

На 1-м Всероссийском крестьянском съезде, проходившем в Петрограде 4—28 мая, где украинская делегация была самой многочисленной (149 чел. [58]), руководители Всероссийского крестьянского союза во главе с (С. П. Мазуренко, как и его соратники из Украинского крестьянского союза, потерпели поражение. 19 мая было утверждено «Положение о Советах крестьянских депутатов» как единой форме организации крестьян. Крестьянские союзы было решено повсеместно реорганизовать в крестьянские Советы или ликвидировать там, где Советы уже существовали.

Однако не только Мазуренко и Ко, но и руководители Украинского крестьянского союза не примирились со своим поражением. Последние при содействии Центральной рады и участии украинских эсеров провели в Киеве 28 мая — 2 июня 1-й Всеукраинский крестьянский съезд, на котором были приняты националистические резолюции по вопросу об отношении к Центральной раде и эсеровская аграрная программа, также проникнутая духом национализма. Кроме того, была принята резолюция, допускавшая наряду с крестьянскими Советами существование Украинского крестьянского союза [59]. /162/

53. В то время рыночная цена на дрова превышала 200 руб. за кубическую сажень — см. там же, с. 376.
54. Там же, с. 306.
55. Образован так называемым «Украинским крестьянским съездом» представителей 18 сельских крестьянских союзов, приглашенных в Киев инициативной группой во главе с Т. И. Осадчим с целью организации Всеукраинского крестьянского союза. См. «Киевская мысль», 1917 г., 2, 8, 11 апреля.
56. № 1917 год на Киевщине, с. 57; «Киевская мысль», 1917 г., 29—30 апреля.
87. «Киевская мысль», 1917 г., 25 апреля,
58. Гайсинский М. Указ. соч., с. 47,
59. См. 1917 год на Киевщине, с. 95—100; Резолюции первого Всеукраинского крестьянского (селянского) съезда, состоявшегося в Киеве с 28 мая по 2 июня 1917 г. Киев, 1917, с. 5—12.


ЦК Украинского крестьянского союза договорился с самочинным главным комитетом Всероссийского крестьянского союза во главе с С. Мазуренко о созыве в Москве своего «всероссийского» крестьянского съезда, который открылся 31 июля. Из 316 его делегатов самой многочисленной была Екатеринославская делегация, возглавляемая членом ЦК Украинского крестьянского союза Е. Я. Строменко, избранного председателем съезда. Однако после долгих прений сторонники единой советской организации крестьян, составлявшие большинство делегатов, 5 августа покинули съезд. Из оставшихся 120—140 человек значительную часть представляли делегаты «двух уездов Екатеринославской губернии» во главе со Строменко. Но и среди оставшихся были сомневающиеся в целесообразности существования Крестьянского союза, в частности делегаты Херсонской губернии во главе с учительницей Душко. В последний день работы съезда (6 августа) на нем было не более 100 делегатов, причем многие губернии были «представлены только одним лицом, выбранным одной или несколькими волостями» [60]. Так бесславно окончились наглые попытки группы авантюристов стать руководителями всероссийской организации крестьян.

Представленные материалы, конечно, не исчерпывают истории крестьянских съездов Украины периода двоевластия. Однако они позволяют сделать некоторые выводы.

Из девяти рассмотренных нами губернских и областных крестьянских съездов семь приняли решения по земельному вопросу, на которые могли опираться низовые крестьянские комитеты при организованном захвате части земель помещиков и снижения платы за арендуемые у них земли. Девять представленных в статье уездных крестьянских съездов и съезд солдат-крестьян в Виннице приняли аналогичные решения. Некоторые из них выносили резолюции о захвате урожая зерна на полях помещиков (в Подольской губернии), снятии у них рабочей силы (Бахмут), ограничении прав лесовладельцев (Черниговская, Подольская губернии). Следовательно, и на Украине многие крестьянские съезды играли положительную роль в организации и развитии крестьянского движения.

Осенью 1917 г. на Украине, как и в других районах страны, происходила большевизация крестьянских съездов и исполкомов Советов крестьян, вслед за большевизацией Советов рабочих и солдат. Крестьянские съезды под влиянием большевиков и левых эсеров принимали решения против коалиции с буржуазией, за немедленное прекращение войны, за власть Советов [61].

Рассмотренные нами крестьянские съезды большинства губерний Украины способствовали организации крестьян, созданий губернских и уездных Советов крестьянских депутатов. Процесс этот продолжался в июле—сентябре 1917 г. К октябрю уездные Советы крестьянских депутатов существовали почти в 60% уездов Украины, губернского Совета крестьян не было лишь в Волынской губернии [62], часть которой была оккупирована немецкими войсками.

60. Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации, т. 1, ч. I, М., 1929, с. 195—209.
61. См., напр.: Гончаренко Н. Октябрь в Донбассе, с. 185; Решодько П. Ф. Борьба крестьян Харьковской губернии за землю в 1917 году. — «Ученые записки» Харьковского ун-та, т. 145, 1964, с. 176; В борьбе за Октябрь. Одесса, с. 10—11; Победа Советской власти на Херсонщине (1917—1920 гг.). Сб. док. и материалов. Херсон, 1957, с. 76—80; Борьба за Великий Октябрь на Николаевщине. (Февраль 1917-март 1918 г.); Сб. док. и материалов. Николаев, 1957, с. 106, 123; Октябрь на Брянщине. Сб. док. и воспоминаний. Брянск, 1957, с. 49 и др.
62. Советы крестьянских депутатов и другие крестьянские организации, т. 1, ч. II, с. 8-9.

История СССР. №6. 1977. С. 154-163.

X.М. АСТРАХАН

КРУШЕНИЕ ИДЕЙНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОЗИЦИЙ МЕЛКОБУРЖУАЗНЫХ ПАРТИЙ РОССИИ В 1917 ГОДУ (Март — октябрь)

В дни Великого Октября 1917 г., когда героический пролетариат России под руководством партии большевиков во главе с Владимиром Ильичем Лениным поднялся на решительный штурм буржуазно-помещичьего строя и сокрушил его, главнейшие мелкобуржуазные партии — меньшевики и правые эсеры — оказались в стане врагов пролетарской революции.

В советской историографии обстоятельно прослежено развитие основных мелкобуржуазных партий России от февраля до октября 1917 г., показана их эволюция от соглашательства с буржуазным правительством до контрреволюционности. Работы историков свидетельствуют, что большевикам, непримиримо боровшимся против оппортунизма ревизионизма мелкобуржуазных партий в области идеологии, было вместе с тем органически чуждо сектанство. Они стремились к достижению компромисса по тактическим вопросам с партиями и группами, готовым на деле отстаивать интересы трудящихся масс против буржуазии.

Всестороннее рассмотрение этой важной темы, на наш взгляд, особенно актуально сегодня, когда буржуазные идеологи, пытаясь помешать сплочению левых сил в капиталистических странах, старательно распространяют версию о коммунистах как якобы противниках союза с другими партиями и в искаженном свете представляют отношение большевиков к партиям мелкобуржуазной демократии России в период под готовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции.

Победа Февральской буржуазно-демократической революции положила начало борьбе рабочего класса России и его политического аван гарда — партии большевиков — за переход к социалистической револю ции и установление диктатуры пролетариата. Еще находясь в Швейцарии, в марте 1917 г., В. И. Ленин на поставленный им вопрос «Что делать? Куда и как идти?» записал: «К Коммуне? Доказать это» [2]. /20/

1. См.: Комин В. В. Банкротство буржуазных и мелкобуржуазных партий России в период подготовки и победы Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1965; История Коммунистической партии Советского Союза, т. 3. М., 1967; Минц И. И. История Великого Октября, т. 2. М., 1967; Рубан Н. В. Октябрьская революция и крах меньшевизма (март 1917—1918 гг.). М., 1968; В. И. Ленин и история классов и политических партий в России. М., 1970; Большевизм и реформизм, М., 1973; Астрахан X. Большевики и их политические, противники в 1917 году. Из истории политических партий в России между двумя революциями. Л., 1973; Гусев К. В. Партия эсеров. От мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. Исторический очерк. М., 1975; его же, О политической линии большевиков по отношению к мелкобуржуазным партиям. — «Коммунист», 1976, №15 и др.
2. Ленин В. И. ПСС. т. 31. с. 481.

Возвратясь в Россию, в своих Апрельских тезисах Владимир Ильич дал развернутое обоснование этой новой стратегической линии партии, выраженной им в лаконичной фразе: «Переход — ко 2-ой революции — к власти пролетариата — к социализму» [3]. Новая установка вождя партии, одобренная VII (Апрельской) Всероссийской конференцией и подтвержденная VI съездом РСДРП (б), определила отношение большевиков к партиям мелкобуржуазной демократии.

Мелкобуржуазные партии под влиянием победы над царизмом, одержанной прежде всего благодаря героизму и самоотверженности рабочего класса и резко поднявшегося в связи с этим престижа в массах социалистической идеологии стали особенно усердно толковать о своей преданности социалистическим идеалам. Даже правонароднические Трудовая группа и партия народных социалистов [4] (не говоря уже о меньшевиках, группе «Единство», возглавляемой Г. В. Плехановым, эсерах), претендовали на звание социалистических организаций. На деле все они единым фронтом выступали против курса партии большевиков на социалистическую революцию, утверждая, что производительные силы страны и духовное развитие населения еще не созрели для перехода к социализму. «...Диктатура пролетариата, — писал Г. В. Плеханов, — станет возможной и желательной лишь тогда, когда наемные рабочие будут составлять большинство населения» [5]. По утверждению центрального органа партии эсеров, России предстоял еще длительный период капиталистического развития [6].

Большую опасность для дальнейшего хода революции таили в себе призывы этих мнимых социалистов к «объединению». Лидер эсеров В. М. Чернов, выступая в марте 1917 г. перед русскими политэмигрантами в Париже, доказывал необходимость создания в России «великой социалистической партии» [7]. Меньшевистский лидер И. Г. Церетели в речи на собрании Петроградского Совета 20 марта предлагал «не толь-ко обе части с.-д. партии, но все демократические революционные силы объединить...» Объединить для чего? Ответ Церетели был совершенно определенный — в интересах поддержки Временного буржуазного правительства, так как якобы «не настал еще момент для осуществления конечных задач пролетариата, классовых задач, которые еще нигде не осуществлены» [8].

Партия большевиков во главе с В. И. Лениным решительно высказалась против объединения с оппортунистами. Сохранение идейной и организационной самостоятельности марксистской партии пролетариата являлось главнейшим условием дальнейшего развития революции — перерастания ее в социалистическую. «Кто отделяет сейчас же, немедленно и бесповоротно, пролетарские элементы Советов (т. е. пролетарскую, коммунистическую, партию) от мелкобуржуазных, тот правильно /21/

3. Ленинский сборник XXI, с. 33.
4. Трудовая группа, не решавшаяся при царизме выдвинуть даже республиканской программы, в апреле 1917 г, объявила себя «социалистической партией» («Дело народа», 1917 г., 11 апреля).
5. Плеханов Г. В. Год на родине, т. 2. Париж, 1921, с. 30.
Уже после победы Октября Чрезвычайный съезд меньшевиков (ноябрь — декабрь 1917 г.) так «обосновывал» коренной тезис меньшевизма об отсутствии в России социалистической перспективы: «Русская революция не может осуществить социалистического преобразования общества, поскольку такое преобразование не началось в передовых капиталистических странах и поскольку в самой России производительные силы стоят на черезчур низкой ступени развития...» (ЦПА ИМ Л, ф. 275, оп. 1, Д. 62, л. 94).
6. См. «Дело народа», 1917 г., 1 сентября, 6 октября.
7. Антонов-Овсеенко В. А. В семнадцатом году. М., 1933, с. 61.
8. «Известия Петроградского Совета Р. и С. Д.», 1917 г., 21 марта.

выражает интересы движения...» [9], — указывал В. И. Ленин. Но идейная и организационная самостоятельность марксистско-ленинской партии вовсе не означала отказ большевиков от сотрудничества с партиями мелкобуржуазной демократии.

Февральская революция, как известно, не разрешила основных общедемократических задач — не вывела страну из войны, не передала землю крестьянам, не разрешила национального вопроса. Осуществление этих и других революционно-демократических преобразований при условии перехода всей власти в стране к Советам представляло бы серьезный шаг вперед на пути к социализму.

В этой ситуации, когда установление единовластия Советов зависело прежде всего от мелкобуржуазных партий, которые могли, но не хотели брать власть, большевики должны были стремиться, по словам В. И. Ленина, «сделать такой "горячей" почву под ногами мелкой буржуазии, что ей при известных условиях придется взять власть» [10]. Речь шла о том, чтобы Советы действительно и в полном объеме выполняли свою роль революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства.

Отношение большевиков к каждой из основных групп партий мелкобуржуазной демократии — социал-шовинистам (группа «Единство», Трудовая группа, Народно-социалистическая партия), к оппортунистическому большинству партии меньшевиков и эсеров, возглавлявшего Петроградский Совет и ЦИК Советов Р. и С. Д., и к левым группам (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты и внефракционные социал-демократы) — определялось позицией, занимаемой данной группой в вопросах о власти и проведении назревших общедемократических преобразований.

Крайне правые организации мелкобуржуазной демократии [11] (их политическая платформа с наибольшей определенностью формулировалась Г. В. Плехановым) большевики рассматривали как буржуазные, классово чуждые пролетариату. «Социал-шовинисты, — писал В И Ленин, — наши классовые противники, буржуа, среди рабочего движения» [12]

По самому животрепещущему вопросу того времени — о войне и мире — группа Плеханова и близкие ей организации выступали с буржуазных позиций, отстаивая необходимость продолжения войны «до победного конца». В угоду буржуазии решали правосоциалистические группы и вопрос о власти. Несмотря на то, что с первого же дня существования Временного правительства была очевидна слабость его позиций и полная зависимость от Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов, деятели правого фланга мелкобуржуазной демократии не допускали и мысли об отстранении буржуазии от власти. Они видели выход в создании коалиционной власти с участием социалистов. С таким предложением выступил, в частности, на мартовском совещании Советов /22/

9. Ленин В. И. ПСС, т. 31, с. 141; см. также т. 49, с. 411; КПСС и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, т. 1. М., 1970, с. 450.
10. Ленин В. И. ПСС, т. 31, с. 140.
11. Они действовали в тесном контакте. На выборах в Нарвскую районную думу г. Петрограда в конце мая 1917 г. народные социалисты, Трудовая группа и организация «Единство» выступили с единым списком. В связи с выборами в Учредительное собрание в Москве по инициативе местного комитета организации «Единство был создан блок, который, как писал 19 октября 1917 г. руководитель комитета А. Бородулин Г. В. Плеханову, положил основание «собирания воедино всех социалистических оборонческих сил». Библиотека Дома Г. В. Плеханова при ГПБ им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (далее: БДП), ф. 1093, ед. хр. Д. 1.27.
12. Ленин В. И. ПСС, т. 31, с. 171.

рабочих и солдатских депутатов трудовик Л. М. Брамсон [13]. В начале апреля V съезд Трудовой группы признал необходимым «пополнение состава Временного правительства представителями всех главнейших социалистических партий» [14]. Резолюция с.-д. группы «Единство» также высказалась за участие «представителей рабочей демократии во Временном правительстве» [15].

В лагере контрреволюции по достоинству оценили позицию социал-шовинистов, рассчитывая на их помощь в борьбе против революционного движения. Министр Временного правительства А. И. Гучков направил 24 марта Г. В. Плеханову в Сен-Ремо телеграмму, в которой указывал, что немедленный приезд его «был бы очень полезен для спасения отечества», и просил сообщить, что следует сделать, чтобы облегчить переезд [16]. Во Временном правительстве дебатировался вопрос о возможном приглашении Плеханова в состав правительства на пост министра труда. По свидетельству Р. М. Плехановой, последний сказал, что войдет в министерство тогда, когда этого потребует рабочий класс или социал-демократическая партия [17]. Некогда решительный противник участия социалистов в буржуазном правительстве, Плеханов теперь не отрицал возможность вступления в него ради упрочения власти буржуазии. Показательна его восторженная реакция по поводу решения Исполкома Петроградского Совета послать своих представителей во Временное правительство. Выступая на съезде делегатов фронта 3 мая, Плеханов на вопрос, какова должна быть демократическая власть, ответил: «Нужно коалиционное министерство. Я говорил об этом с первого момента моего вступления на родную почву, но я оставался почти один в среде моих товарищей. Я рад, что теперь и они стали на ту же точку зрения» [18].

В коалиционном правительстве право-социалистические группы видели оплот против нараставшей социалистической революции. И главной их задачей являлось сохранение и укрепление коалиционной власти. Каждый раз, когда существующей власти угрожала опасность со стороны революционных масс, правые группы мелкобуржуазной демократий неизменно оказывались на стороне этой антинародной власти [19].

Политической линии правосоциалистических групп соответствовала социальная база, на которую эти группы опирались: кулацкие элементы» кооператоры, буржуазная интеллигенция. Это подтверждается корреспонденцией, поступавшей в адрес Г. В. Плеханова — восторженные письма буржуа [20] и резкие слова осуждения сознательных пролетариев, /23/

13. Всероссийское совещание Советов рабочих и солдатских депутатов. М.— Л., 1927, с. 143.
14. «Дело народа», 1917 г., 11 апреля.
15. БДП, ед. хр. Л. IX.32 (печатный листок).
16. БДП, ф. 1093, ед. хр. Д.5.16.
17. БДП, ед. хр. АД.9.536, л. 17. Это подтверждается и другими свидетельствами (Там же, ед. хр. АД. 13.2, л. 2).
18. Плеханов Г. В. Год на родине, т. 1. Париж, 1921, с. 90.
19. В статье «Революционная демократия должна поддержать свое правительство», приуроченной к демонстрации петроградских рабочих и солдат 18 июня, Г. В. Плеханов писал, что сотрудничество с буржуазными кругами «есть в настоящее время для нас, социал-демократов, начало политической премудрости» (Плеханов Г. В. Указ. соч. с. 215). В связи с кризисом власти, вызванным корниловским мятежом, Плеханов настоятельно предлагал «революционной демократии» позаботиться о привлечении в состав правительства «представителей торгово-промышленного класса» (см. Г. В. Плеханов. Год на родине, т, 2, с. 126, 132).
20. Отказ предоставить с.-д. группе «Единство» место в Исполкоме Петроградского совета вызвал протест не рабочих, а со стороны буржуазной радикально-демократической партии. Председатель ЦК этой партии профессор Д. П. Рузский 17 апреля послал телеграмму Г. В. Плеханову, в которой выразил возмущение решением Исполкома (БДП, ф. 1093, ед. хр. Д.1.37). На Демократическое совещание в сентябре 1917 г.

глубоко разочаровавшихся в своем бывшем учителе социализма [21].

Правые группы мелкобуржуазной демократии «это, — по словам В. И. Ленина, — мертвые силы» [22]. Разумеется, ни о каком сотрудничестве большевиков с этими группами, полностью переметнувшимися на сторону буржуазии, не могло быть и речи. Показательно, что из опасения скомпрометировать себя в глазах революционных масс даже эсеры не решились объединиться с трудовиками и народными социалистами [23], а правые меньшевики (группа Потресова) — с «Единством» [24].

Официальное руководство партий меньшевиков и эсеров, в отличие от правого крыла мелкобуржуазной демократии, представляло в первые месяцы революции влиятельную силу. Оно располагало поддержкой не только верхушки крестьянской буржуазии, но и значительной части солдат и рабочих, по несознательности своей поддавшихся идеологии революционного оборончества. Политический курс центра не был прямолинеен: ориентируясь, как и его соседи справа, на союз с буржуазией, центр иногда склонялся влево, в сторону революционного пролетариата [25].

Партия большевиков, внимательно следя за каждым зигзагом политического курса меньшевиков и эсеров, особенно в моменты острых правительственных кризисов, раскрывала массам пагубность политики этих партий, прислужничество их перед буржуазией, но вместе с тем не исключала возможности соглашения с этими партиями в интересах дальнейшего развития революции.

Принятый VII (Апрельской) конференцией РСДРП (б) ленинский лозунг «Вся власть Советам!» по существу был направлен на достижение компромисса с меньшевиками и эсерами. «Мы, — писал В. И. Даний впоследствии, — говорили меньшевикам и эсерам: берите всю власть без буржуазии, ибо у вас большинство в Советах» [26].

Г. В. Плеханов был избран городской Думой г. Рязани голосами представителей народных социалистов, торгово-промышленных служащих и кадетов («Русская воля», 1917 г., 12 сентября).
21. Солдат 5-го кавказского этапного батальона эсер Л. М. Сердюковский писал Г. В. Плеханову 23 апреля: «...Политическую позицию, каковую Вы заняли по вопросу о войне и мире, безусловно, не может удовлетворить ни одного пролетария-социалиста и недалеко то время, как весь сознательный пролетариат отвернется от своего вождя» (БДП, ф. 1093, ед. хр. Д.3.21). 19-летний крестьянин К. Шумский писал Плеханову, что возмущен его призывом к продолжению войны. «Да будут прокляты... социалисты, которые стоят за войну. Да здравствует Ленин. Ура Ленину!» — так заканчивалось письмо (там же, ед. хр. Д.3.30). Солдат Слободчиков из Действующей армии обратился 15 мая к Плеханову с просьбой не высылать газеты «Единство», которую он выписал, «так как, — писал солдат, — она нас не интересует, а возмущает, что вы плачете за помещиков, что они будут нищими, когда отберут у них землю. Долой помещиков и капиталистов» (там же, ед. хр. Д.3.27). Член Петербургского Совета рабочих депутатов в 1905 г. Ф. В. Селиверстов в письме от 17 сентября заявил: «Г. В. ...вы никогда не были правы, нападая на большевиков, в частности на Ленина» (БДП, ф. 1093, ед. хр. 6.54).
22. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 301.
23. См.: Третий съезд партии социалистов-революционеров. Стеногр. отчет. Пг., 1917, с. 390, 393.
24. 11 апреля группа оборонцев-меньшевиков обратилась к Г. В. Плеханову с предложением обсудить ряд вопросов «ближайшей политической и организационной работы» (БДП, ф. 1093, ед. хр. В.185.1). Во время работы конференции меньшевистских и объединенных организаций (7—11 мая 1917 г.) к Плеханову в Царское Село приехали для переговоров делегаты конференции меньшевики-оборонцы А. Н. Потресов, Е. Маевский, Б. А. Кольцов, В. Левицкий, продолжавшаяся около четырех часов беседа не имела практического результата. «Г. В. Плеханов, — отмечал позднее В. Левицкий, — напрямик заявил нам, что единственным способом согласования действий является наше вхождение в организацию «Единство», что для нас, по многим соображениям, было неприемлемо» (там же, ед. хр. АД.9.Б31, л. 47—48).
25. См. Ленин В. И. ПСС, т. 37, с. 210—211.
26. Ленин В. И. ПСС, т. 41, с, 72: см. также: т. 32, с. 328, 340.

Но лидеры меньшевиков и эсеров упорно подчеркивали, что возглавляемый ими Петроградский Совет не является органом власти и не претендует на эту роль. Совет в толковании эсеро-меньшевистских деятелей — это не более как «центр революционной демократии», контролирующий деятельность Временного правительства [27]. Если крайне правые группы мелкобуржуазного блока настаивали на содействии Совета Временному правительству, то центр и левый фланг блока видели задачу Совета в воздействии на правительство в целях выполнения им провозглашенной программы.

Меньшевики пытались навязать пролетариату и его организациям тактику, которую они разработали еще в 1905 г. — быть «крайней оппозицией» в отношении буржуазной власти, пришедшей на Смену царизму [28]. Несостоятельность этой установки выявилась менее чем через два месяца после Февральской революции: буржуазная власть, которой меньшевики прочили долгую жизнь, оказалась на грани катастрофы уже в результате апрельского политического кризиса. Курс на затягивание империалистической войны, откровенно выраженный в ноте Милюкова от 18 апреля, вызвал 20—21 апреля бурные антиправительственные выступления петроградских рабочих и солдат. ЦК РСДРП (б) в резолюциях, принятых в связи с нотой Милюкова, отметил, что политика эсеро-меньшевистских вождей Петроградского Совета, «состоящая в поддержке обманчивых надежд на возможность "исправить" "мерами воздействия" капиталистов (т. е. Временное правительство), — еще и еще раз разоблачена этой нотой» [29], что единственно правильный выход из кризиса — сосредоточение Советом всей полноты власти в своих руках.

Реальную возможность взятия всей власти в стране Советами во время апрельского кризиса признавали не только большевики [30], но и их противники [31]. Тем не менее эсеро-меньшевистское большинство Исполкома Петроградского Совета приняло 1 мая решение делегировать представителей Совета в состав Временного правительства.

Обстоятельства создания коалиционного правительства далеко не так ясны, как это обычно представляется. Требует выяснения, в частности, вопрос, в каком качестве Временное правительство приглашало социалистов в свой состав: как представителей соответствующих партий или же как представителей Петроградского Совета? I I

В официальных документах Временного правительства (обращение Временного правительства к населению о необходимости создания коалиционного правительства, опубликованное 26 апреля, письме» министра-председателя Г. Е. Львова председателю Петроградского Совета Н. С. Чхеидзе от 27 апреля) отмечалась лишь его заинтересованность в привлечении «к ответственной государственной работе представителей тех активных творческих сил страны, которые доселе не принимали прямого и непосредственного участия в управлении государством» [32]. /25/

27. Ф. Дан, выступая на Всероссийском совещании Советов, заявил: «...Это клевета, будто Совет рабочих и солдатских депутатов хочет принять участие в осуществлении государственной власти» (Всероссийское совещание Советов, с. 188). Передовая «Известий Петроградского Совета Р. и С. Д.» 11 апреля 1917 г. отрицала наличие в стране двоевластия.
28. «...Социал-демократия есть и должна остаться вплоть до социалистической революции партией крайней оппозиции», — писал А. Мартынов в брошюре «Две диктатуры», вышедшей в начале 1905 года (Мартынов А. Две диктатуры, изд. 2. Пг., 1918, с. 74).
29. Ленин В. И. ПСС, т, 31, с. 291.
30. Ленин В. И. ПСС, т. 32, с. 310; т. 34, с. 63.
31. Это признали также трудовик В. Б. Станкевич («Дело народа», 1917 г., 21 апреля), эсер Н. Д. Авксентьев (Третий съезд партии социалистов-революционеров, с. 210) и даже министр-председатель Г. Е. Львов (см. Ленин В. И. ПСС, т. 31, с. 333)
32. Революционное движение в России в апреле 1917 г. Апрельский кризис. М., 1958 с. 832, 834. (Автором обращения был кадет Ф. Ф. Кокошкин.)

Мысль о том, чтобы новые члены Временного правительству официально представляли авторитетные в глазах народных масс организации, особенно подчеркнул А. Ф. Керенский, который, по собственному признанию, вступил во Временное правительство «на свой личный страх и риск». В заявлении, направленном Керенским ЦК партии эсеров, Петроградскому Совету и во фракцию Трудовой группы, говорилось: «...Я считаю, что представители трудовой демократии могут брать на себя бремя власти лишь по непосредственному избранию и формальному полномочию тех организаций, к которым они принадлежат» [33].

Меньшевикам и эсерам предоставлялась, таким образом, свобода выбора — послать своих членов в состав правительства в качестве представителей партии или как представителей Совета [34].

Упомянутое предложение министра-председателя предварительно обсуждалось 27 апреля на частном совещании лидеров партий меньшевиков и эсеров (так называемое совещание «звездной палаты»). Меньшевики заняли негативную позицию, предложив войти в состав Временного правительства эсерам. На это член ЦК эсеров А. Р. Гоц, по словам И. Г. Церетели, заявил о невозможности «вхождения в правительство с.-р.-ов без одновременного вхождения с.-д.» [35]. На заседании Исполкома Петроградского Совета 28 апреля меньшевистские лидеры выступали против вступления во Временное правительство, предлагая при этом «сделать все, чтобы убедить правительство искать разрешения кризиса в привлечении к власти демократических элементов, не связанных с Советом, т. е. кооператоров, крестьянство, профсоюзов» [36].

Отдавая себе отчет в том, что вступление в буржуазное правительство может пагубно сказаться на судьбе их партий, меньшевистские и эсеровские деятели после некоторых колебаний все же решили принять участие во Временном правительстве в качестве представителей Совета.

5 мая заседание Петроградского Совета по предложению Исполкома постановило послать шесть своих представителей, в том числе меньшевиков И. Г. Церетели и М. И. Скобелева, эсера В. М. Чернова, в состав Временного правительства [37]. Решение вполне отвечало стремлению буржуазии укрепить Временное правительство и подорвать роль Петроградского Совета как правительственного органа. Делегируя в состав Временного правительства своих «вождей», Петроградский Совет тем самым как бы «отчуждал» в пользу правительства ту реальную власть, которой он обладал. Петроградский Совет отказался от прежней формулы поддержки правительства «постольку-поскольку» и выразил полное доверие коалиционному правительству [38]. Совет, таким образом, лишался даже /26/

33. Социалисты о текущем моменте. Сост. В. Л. Львов-Рогачевский. М., 1917, с. 29.
34. В верхах обеих мелкобуржуазных партий первоначально преобладали противники коалиции. Выступая на II Петроградской конференции партии эсеров 5 апреля 1917 г. с докладом об отношении эсеров к Временному правительству и Совету Р. и С. Д., Н. С. Русанов, напомнив, что участие социалистов в буржуазном правительстве принесло много разочарований рабочей демократии, категорически заявил: «В это коалиционное министерство социалисты-революционеры не пойдут!» («Дело народа», 1917 г., 6 апреля). ОК меньшевиков в своей резолюции от 25 апреля постановил «считать вступление представителей социалистических партий или Совета Раб. и С. Д. в министерство для настоящего момента политически нецелесообразным и вредным для дела демократии...» (см.: Социалисты о текущем моменте, с. 97).
35. Церетели И. Г. Воспоминания о Февральской революции, кн. 1. Париж, 1963, с. 129.
36. Там же, с. 131.
37. «Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов», 1917 г., 6 мая.
38. На объединенном заседании исполнительных комитетов С. Р. и С. Д. Москвы 13 мая меньшевик Б. С. Кибрик заявил: «От прежней условной поддержки мы отказываемся и переходим к полной поддержке с активным проведением на месте программы Временного правительства» (ГАМО, ф. 66, оп. 12, ед. хр; 149, л. 6).

своей призрачной функции контроля над властью. Отныне, надеялись архитекторы коалиции, Совет утрачивает в глазах народа авторитет, а Временное правительство, напротив, все приобретает.

Вступление лидеров меньшевиков и эсеров в качестве представителей Петроградского Совета во Временное правительство изменило положение этих партий: из оппозиционных они стали правящими. По примеру социал-реформистских партий Запада партии меньшевиков и эсеров вошли составным элементом в буржуазную правительственную систему России [39]. Страх и опасения, которые испытывали лидеры этих партий, вступая в коалицию с буржуазией, сменились у них кичливостью от сознания того, что они возглавляют правящие страной партии.

Предпринятый буржуазией искусный маневр с созданием коалиционного правительства, по выражению В. И. Ленина, «опьянил интеллигентских вождей меньшевизма и народничества» [40]. Открывшаяся 7 мая в Петрограде Общероссийская конференция объединенных и меньшевистских организаций РСДРП избрала почетными председателями конференции министров И. Г. Церетели и М. И. Скобелева. Участникам конференции было предложено одобрить постфактум вхождение представителей партии в состав Временного правительства. Некоторые делегаты возражали. Петроградский Совет, заявил Я- А. Пилецкий, «послал своих деятелей, как представителей, как демократов — это его дело, мы тут не мешаемся, и он за это несет ответственность... Мы своего штемпеля здесь не прикладываем... Мы этого не утвердим, не можем утвердить потому, что мы пожертвуем интересами социализма» [41]. Большинством (51 против 12, воздержалось 8) конференция одобрила создание коалиционного правительства. Специальный пункт резолюции гласил: «Министры социал-демократы должны быть ответственны не-только перед Советом, но и перед партией в лице ее центральных учреждений» [42]. Это было официальное признание того факта, что меньшевистская партия стала одной из опор буржуазной власти в России.

Создание коалиционного правительства было одобрено также и III съездом эсеров [43].

Компромиссу с большевиками меньшевики и эсеры предпочли коалицию с кадетами. Быть может, лидеры мелкобуржуазных партий искренне рассчитывали, что им удастся, находясь в союзе с буржуазией, приблизить мир и осуществить программу социальных реформ, но в действительности же ничего, кроме щедрых обещаний, народ не получил от министров-социалистов. Буржуазия их руками проводила политику воины, наступления на жизненные права трудящихся, «...Церетели, Чернов и К° из бывших социалистов стали на деле, сами того не замечая, бывшими демократами» [44], — таков вывод, сделанный В. И. Лениным спустя месяц после создания коалиционного правительства. /27/

39. Примечательно, что видные социал-демократы Германии — Каутский, Бернштейн и другие — на запрос представителя меньшевистского ОК за границей об их отношении к вступлению русских социалистов во Временное правительство единодушно ответили, что «они вполне понимают и одобряют этот шаг» (ЦПА ИМЛ, ф. 275, оп. 1, д. 21, л, 12).
40. Ленин В. И. ПСС, т. 32, с. 310.
41. ЦПА ИМЛ, ф. 275, on. 1, ед. хр. 8, л. ,7 и об.
42. «Рабочая газета», 1917 г., 9 мая. Этот пункт резолюции импонировал многим в меньшевистской партии и вне ее тем, что мог быть истолкован как шаг к оттеснению Совета от государственной власти мелкобуржуазными партиями. Отметим, что ранее, в момент формирования коалиционного правительства, один из меньшевистских деятелей писал Г. В. Плеханову, что на него тяжелое впечатление произвели условия вхождения социалистов в министерство, «ибо опять С. Р. и С. Д. делается монополистом-контролером от имени всего народа. Для сознательных же с.-д. контроль над деятельностью министров с.-д. может принадлежать только партий...» (БДЦ, Д.515, л. 2).
43. Третий съезд партии социалистов-революционеров, с. 478—479
44. Ленин В. И. ПСС, т. 32, с. 312.

Тем не менее большевики, продолжая курс на мирное развитие революции все еще пытались подтолкнуть меньшевиков и эсеров к разрыву с буржуазией. В дни работы I Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, 9 июня, «Правда» выступила со статьей «Введение социализма или раскрытие казнокрадства?» (автор В. И. Ленин), которая предлагала меньшевикам и эсерам, если они действительно заинтересованы в предотвращении экономической катастрофы, вместе бороться с казнокрадством капиталистов. Подчеркивая готовность большевиков быть наиболее уступчивыми в таком совместном предприятий, как эта борьба, «проявить максимум мягкости...», «Правда» предложила съезду Советов (большинство которого составляли меньшевики и эсеры) в качестве первого шага «серьезной борьбы с разрухой и с надвигающейся на страну катастрофой» отменить коммерческую тайну по всем делам, связанным поставками на оборону [45]. Статья требовала от соглашательских партий ясного, недвусмысленного определения своих позиций: «Все согласны, что немедленное введение социализма в России невозможно. Все ли согласны, что раскрытие казнокрадства немедленно необходимо?» [46].

События 4 июля 1917 г. в Петрограде свидетельствовали о дальнейшей, по сравнению с апрельским и июньским кризисами, большевизации масс. Полотнища с призывами «Вся власть Советам!», «Долой 10 министров-капиталистов!» преобладали не только в рядах демонстрантов-рабочих, но и в колоннах солдат и матросов. Если 21 апреля Петроградский Совет подавляющим большинством голосов отклонил предложения большевиков о переходе власти к Советам [47], то 3 июля рабочая секция Совета приняла резолюцию, в которой настаивала, «чтобы Всер. съезд С. Р. и С. Д. и Крестьянок. Деп. взял в свои руки всю власть» [48]. Показательно, что на заседании Исполкома Кронштадтского Совета в ночь с 3 на 4 июля за участие в вооруженной демонстрации под лозунгом «Вся власть Советам!» вместе с большевиками голосовали эсеры и меньшевики [49].

Делегаты от фабрик и заводов Петрограда, прибыв 4 июля в Таврический дворец, потребовали от ЦИК Советов и Исполкома Всероссийского Совета крестьянских депутатов немедленно взять всю власть в стране в свои руки. «Мы требуем ухода всех министров-капиталистов и доверяем Совету, но не тем, кому доверяет Совет» [50], — заявил один из представителей рабочих.

Эсеро-меньшевистское большинство ЦИК Советов отвергло эти требования революционных масс Петрограда. Партии, доселе проводившие политику соглашения с буржуазией, стали непосредственными исполнителями ее контрреволюционных планов. Если в апреле эсеро-меньшевистское большинство Исполкома Петроградского Совета еще было способно отмежеваться от антибольшевистской кампании, развернутой тогда буржуазной прессой [51], а в июне лидеры мелкобуржуазных партий только угрожали применением насильственных акций против партии революционного пролетариата, то в июле меньшевики и эсеры выступили как инициаторы и исполнители массовых репрессий против партии боль-/28/

45. См. Ленин В. И., ПСС, т. 32, с. 319.
46. Там же, с. 320.
47. «Рабочая газета», 1917 г., 22 апреля.
48. «Известия Петроградского Совета Р. и С. Д.», 1917 г., 4 июля.
49. «Балтийские моряки в подготовке и проведении Октябрьской социалистической революции. М.— Л., 1957, с. 115—117.
50. «Новая жизнь», 1917 г., 5 июля.
51. См. Ленин В. И. ПСС, т. 31, с. 125—126.

шевиков. Эсеро-меньшевистское большинство ЦИК Советов, санкционировав подавление властями мирной демонстрации петроградских рабочих п солдат, непосредственно включилось в кампанию травли и преследования большевиков. Ради укрепления альянса с буржуазией, руководство партий меньшевиков и эсеров пошло фактически на полное отстранение Советов от государственной деятельности. Второе коалиционное правительство формировалось без участия представителей Советов, а вошедшие в его состав министры-социалисты не были обязаны отчитываться перед центральными органами Советов [52].

VI съезд РСДРП (б) снял лозунг «Вся власть Советам!» — лозунг мирного развития революции. Партия признала, что в создавшихся условиях даже демократические задачи революции могут быть решены только в результате вооруженного свержения буржуазной власти и установления диктатуры пролетариата. «Переход земли к крестьянам невозможен теперь без вооруженного восстания...», — указывал В. И. Ленин в статье «Политическое положение» [53]. Если в период мирного развития революции существовала возможность создания революционного союза пролетариата и трудящегося крестьянства на основе компромисса между основными партиями, представленными в Советах, то после июльских событий она исчезла [54].

В. И. Ленин предвидел, что война и экономическая разруха в громадных размерах ускорят процесс высвобождения масс из-под влияния мелкобуржуазных партий. Так оно и происходило. В статье «Из дневника публициста», написанной незадолго перед корниловским мятежом,. Владимир Ильич на основании ряда фактов сделал вывод: среди пролетариата явный упадок влияния меньшевиков и эсеров и усиление влияния большевиков; мелкобуржуазная демократия поворачивает в сторону революционного пролетариата. Статья, как и все предыдущие, написанные В. И. Лениным после июльских событий, своим острием была направлена против эсеровских и меньшевистских вождей, которые «на деле перешли на сторону буржуазии, вошли в буржуазное правительство, обязались поддерживать его, изменив не только социализму, но и демократии» [55]. Он писал об эсеровских и меньшевистских вождях большинства Советов как об изменниках, которых «надо прогнать, снять со всех постов» [56].

Это не значит, что В. И. Ленин раз и навсегда исключал возможность каких-либо контактов с партиями мелкобуржуазной демократий. Уже после победы Октября В. И. Ленин, ссылаясь на опыт прошлого, отмечал, что изменение линии поведения партии в отношении мелкобуржуазной демократии вызывались ее неустойчивостью, частыми шатаниями из стороны в сторону. Всякий раз, как только мелкобуржуазные де-/29/

52. Совещание ЦИК Сонетов в ночь с 21 на 22 июля доверило А. Ф. Керенскому составление кабинета «с приглашением в его состав представителей всех партий, стоящих на почве программы Временного правительства... оглашенной 8 июля» (см. «Известия Петроградского Совета», 1917 г., 23 июля). Меньшевик Б. О. Богданов, выступая на Демократическом совещании, признал, что после июльских событий буржуазии удалось «добиться осуществления власти, формально в своей деятельности не связанной с органами демократий», что власть не строится как раньше, на принципе ответственности перед всей российской демократией, олицетворяемой Петроградским Советом Р. и С. Д. и ЦИК Советов, а «на принципах представительства демократических партий» (ЦГАОР СССР, ф. 1238, оп. 1, д. 2, лл. 30, 31).
53. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 5.
54. Там же, с. 10—12.
55. Там же, с. 131—132.
56. Там же. с. 132.

мократы поворачивали к нам, мы протягивали им руку [57], указывал В. И. Ленин. Так именно произошло в начале сентября 1917 г. В момент борьбы против корниловщины эсеры и меньшевики, испуганные перспективой военной диктатуры, сделали крен влево. Центральные комитеты обеих партий отказались вступить в правительственную коалицию с партией кадетов, участвовавшей в подготовке контрреволюционного мятежа. Учтя это обстоятельство, а также опыт совместных действий большевиков с меньшевиками и эсерами против корниловщины [58], В. И. Ленин в статье «О компромиссах», написанной 1 сентября, заявил, что большевики могут и, по его мнению, должны предложить компромисс «главенствующим» мелкобуржуазно-демократическим партиям. При условии разрыва меньшевиков и эсеров с буржуазией, образования ими правительства, целиком ответственного перед Советами, и передаче Советам всей власти на местах большевики, указывал В. И. Ленин, «отказались бы от выставления немедленно требования перехода власти к пролетариату и беднейшим крестьянам, от революционных методов борьбы за это требование» [59]. И хотя с самого начала В. И. Ленин мало надеялся, что предложение компромисса будет принято меньшевиками и эсерами, а в добавлении к статье, написанной 3 сентября, заметил, что, «пожалуй, предложение компромисса уже запоздало», вождь партии тем не менее эту статью опубликовал (6 сентября) и в очередных своих статьях — «Один из коренных вопросов революции», «Русская революция и гражданская война», «Как обеспечить успех Учредительного собрания» — продолжал развивать положения, выдвинутые в работе «О компромиссах» [60]. Появление этих статей (они написаны между 5 и 12 сентября) было в известной степени связано с постановлением объединенного заседания ЦИК Советов о созыве 12 сентября Демократического совещания для «решения вопроса о власти» [61].

Массы трудящихся, глубоко встревоженные судьбой страны, решительно требовали окончательного разрыва коалиции с буржуазией. В этом плане стали выступать и левые фракции меньшевиков и эсеров. Обострились противоречия между эсеро-меньшевистским блоком и буржуазными партиями, отвергавшими право Демократического совещания решать вопрос о власти.

В создавшейся ситуации — ослабления в результате поражения корниловщины, контрреволюции и быстрого роста революционных сил — возникла, хотя и слабая, надежда на то, что меньшевики и эсеры, наконец, покончат с губительной политикой соглашательства с буржуазией.

Партия революционного рабочего класса, заинтересованная в мирном пути развития революции, который «всего легче, всего выгоднее для народа» [62], сделала все от нее зависящее, чтобы последний шанс «безболезненного» ее развития, был реализован /30/

57. Ленин В. И. ПСС, т. 38, с. 137.
58. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 221—222.
59. Там же, с. 135.
60. О работах В. И. Ленина первой половины сентября см.: Старцев В. И. Некоторые вопросы история подготовки и проведения Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде. В кн. Советская историография классовой борьбы и революционного движения в России, ч. II. Л., 1967; его же. О некоторых работах В. И. Ленина первой половины сентября 1917 г. В кн. В. И. Ленин в Октябре и в первые годы Советской власти. Л., 1970; Славин Н. Ф. Статья В. И. Ленина «О компромиссах». В кн. Исторический опыт Великого Октября. М., 1975; Совокин А. М. На путях к Октябрю. Проблема мирной и вооруженной борьбы за власть Советов. М., 1977, с. 112—126 и др.
61. В статьях В. И. Ленина Демократическое совещание упоминается в связи с изложением большевистской программы решения коренных задач революции (см. Ленин В. И, ПСС, т. 34, с. 208, 210, 225, 230).
62. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 12.
63. См. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 207, 228, 230, 237 и др.

Фактически уже в резолюции ЦК РСДРП «О власти» (31 августа) и со всей определенностью в статье В. И. Ленина «О компромиссах» большевики заявили о готовности вернуться к доиюльской тактике, выраженной в формуле «Вся власть Советам!». Само название статьи способствовало популяризации идеи соглашения, на антикапиталистической основе, большевиков с их «ближайшими противниками» — меньшевиками и эсерами (в этом смысле термин «компромисс» в период двоевластии не был в ходу, хотя большевики тогда «проводили по сути дела именно политику компромисса» [64]).

В работах В. И. Ленина первой половины сентября проводится мысль о том, что соглашение большевиков с меньшевиками и эсерами позволит не только решительно и быстро, притом мирным путем, отстранить буржуазию от власти, но и послужит основой для мирной борьбы этих партий за власть в будущем, в рамках революционно-демократической власти. «Нам бояться, при действительной демократии, нечего, ибо жизнь за нас...» [65], — писал В. И. Ленин, имея в виду перерастание в дальнейшем революционно-демократической власти в диктатуру пролетариата с партией большевиков во главе. В статьях «О компромиссах», «Один из коренных вопросов революции», «Русская революция и гражданская война» и других Владимир Ильич обстоятельно изложил программу первоочередных задач, которые должна решить революционно-демократическая власть. Это в первую очередь — предложение мира всем воюющим народам, безвозмездная передача помещичьей земли крестьянам, принятие мер по спасению страны от экономической катастрофы, которые вместе с тем явятся конкретными шагами по пути к социализму — национализация банков и важнейших отраслей промышленности, отмена коммерческой тайны, принудительное синдицирование и др.

Уже после победы Октября В. И. Ленин, говоря о программе борьбы с хозяйственной разрухой, выдвигавшейся большевиками в первой половине сентября, заметил, что речь шла «не о социалистическом государстве, а о "революционно-демократическом"» [66].

Предложение компромисса ведущим мелкобуржуазным партиям было продиктовано отнюдь не слабостью, а силой большевиков, твердой уверенностью их в правильности взятого VI съездом партии курса на подготовку вооруженного восстания. Большевистская партия стала самой авторитетной, самой популярной в массах политической силой в стране. Выступив за мирное развитие революции, В. И. Ленин открыто и предельно ясно предупредил меньшевиков и эсеров, что в случае отклонения предложенного им компромисса пролетарское восстание станет неизбежным.

В заключительном разделе статьи «Задачи революции» В. И. Ленин писал: «Перед демократией России, перед Советами, перед партиями эсеров и меньшевиков открывается теперь чрезвычайно редко встречающаяся в истории... возможность обеспечить мирное развитие революции». Если же эта возможность, продолжал В. И. Ленин, будет упущена, то неизбежна гражданская война между буржуазией и пролетариатом, которая «должна будет кончиться, как показывают все доступные уму человека данные и соображения, полной победой рабочего класса, поддержкой его беднейшим крестьянством...» [67].

Особенность статьи «О компромиссах» и примыкавших к ней работ /31/

64. Ленин В. И. ПСС, т. 41, с. 136.
65. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 136; См. там же, с. 207, 223 и др.
66. См. Ленин В. И. ПСС, т. 36, с. 303.
67. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 237—238.

состояла в том, что, раскрывая возможность и желательность мирного пути развития революции, она в то же время мобилизовала волю и энергию рабочего класса, широких масс трудящихся на вооруженное восстание против буржуазной власти. Пока предложение компромисса не было принято, партия большевиков обязана была продолжать подготовку пролетарских сил к вооруженной борьбе за власть.

В рассматриваемых работах В. И, Ленина приводятся новые доказательства способности российского пролетариата овладеть государственной властью и использовать ее ради блага народа и в интересах прогресса страны. В. И. Ленин выступает против тезиса, поддерживаемого Зиновьевым, будто восстание типа Парижской коммуны в Петрограде потерпит поражение, как во Франции в 1871 г. «Это абсолютно неверно,— возразил В. И. Ленин. — Победив в Питере, Коммуна победила бы и в России» [68]. Большевики, указывал В. И. Ленин, став у власти и проводя в жизнь то, что в течение многих месяцев обещали и не исполняли мелкобуржуазные партии — дать землю крестьянам и предложить немедленный мир народам, — получат поддержку со стороны широчайших масс.

Итак, в статьях В. И. Ленина, написанных в первой половине сентября, ставится вопрос о двух возможных путях дальнейшего развития революции в России: мирного развития, ведущего к диктатуре пролетариата через промежуточный этап революционно-демократической власти, или непосредственного установления власти пролетариата в результате победоносного вооруженного восстания. От меньшевиков и эсеров главным образом зависел окончательный выбор той или другой формы борьбы против буржуазной власти партией большевиков, которая с каждым днем все решительнее брала инициативу действий в свои руки.

Своими статьями В. И. Ленин стремился побудить массы — рабочих, крестьян, солдат — «к самостоятельному суждению» [69], к сопоставлению заявлений партий с их практическими действиями. А факты политической жизни, весь ход Демократического совещания свидетельствовали о том, что верхи мелкобуржуазных партий, забыв о «грозных» резолюциях против кадетов, добиваются примирения с ними.

В письме в ЦК РСДРП (б) «Марксизм и восстание» (12—14 сентября) В. И. Ленин, пришедший к этому времени к окончательному выводу о невозможности компромисса с меньшевиками и эсерами, предлагай двинуть большевистскую фракцию Демократического совещания на заводы и казармы и там в горячих и страстных речах разъяснить программу партии и «ставить вопрос так: либо полное принятие ее Совещанием, либо восстание» [70]. Собственно, к этому же звали статьи, написанные Владимиром Ильичем ранее — 5—12 сентября — и опубликованные во второй половине месяца, когда лидеры меньшевиков и эсеров окончательно разоблачили себя как сторонники буржуазии [71]. Эти статьи подводили революционные массы к пониманию необходимости восстания против буржуазной власти.

Таким образом, последняя попытка компромисса большевиков с меньшевиками и эсерами была по вине последних сорвана.

Если правые фракции мелкобуржуазной демократии в течение всего, периода революции от февраля по октябрь 1917 г. неизменно ориенти-/32/

68. Ленин В. И., ПСС, т. 34, с. 254.
69. Там же, с. 230.
70. Там же, с. 247.
71. Организатор эсеровского коллектива на петроградском заводе «Арсенал Петра Великого» Воронков отмечал впоследствии: «Демократическое совещание положило начало падению влияния эсеров на заводе» (ДПА, ф. 4000, оп. 5, ед. хр. 1246, л. 13).

ровались на союз с буржуазией, а равнодействующая линия центра, в конечном счете, сомкнулась с линией правых (представители тех и других в один голос твердили на Демократическом совещании: вне коалиции спасения нет), то левые фракции мелкобуржуазной демократии часто вплотную подходили к позиции партии революционного пролетариата. В период апрельского кризиса левые эсеры и меньшевики-интернационалисты так же, как и большевики, выступали против создания коалиционного правительства. «Всякое участие в коалиционном министерстве недопустимо» [72], — телеграфировал 27 апреля из Цюриха меньшевистскому ОК лидер меньшевиков-интернационалистов Л. Мартов. Сильная оппозиция коалиции образовалась и среди эсеров [73].

Но, критикуя официальное руководство партий меньшевиков и эсеров, левые фракции этих партий не смогли выдвинуть свою позитивную программу. Так, Мартов, осуждая вступление социалистов во Временное правительство, вместе с тем высказывался против замены коалиционного правительства Советом рабочих и солдатских депутатов. В качестве «лозунга дня» он провозглашал: «Не вся власть Советам, а завоевание Советами политической независимости, завоевание ими роли организованного авангарда демократической революции» [74].

Догматически подходя к высказываниям К. Маркса и Ф. Энгельса об этапах социалистической революции, Мартов считал, что буржуазную власть должна сменить власть мелкой буржуазии. Но так как последняя, по его мнению, еще не достигла политической зрелости, чтобы стать властью, задачей рабочего класса и его партии является подготовка мелкобуржуазной демократии к власти. Выдвинутый Мартовым «лозунг дня» не означал на деле ничего другого, как призыв вернуться к положению, существовавшему до создания коалиции: буржуазное правительство у власти, а Советы «активно влияют на ход правительственной политики».

После июльских событий меньшевики-интернационалисты и левые эсеры стали еще более резко, хотя и непоследовательно, выступать против политической линии своих партий. Левые не одобряли развернутой руководством меньшевиков и эсеров кампании травли большевиков и репрессий против них. При обсуждении на заседании ЦИК Советов вопроса о предоставлении правительству Керенского, «неограниченных полномочий» левые эсеры и меньшевики-интернационалисты воздержались от голосования. Но как и в доиюльский период, левые фракции мелкобуржуазных партий оказались беспомощными в разработке позитивной программы. Мартов, выступавший против перехода власти к Советам в период мирного развития революции, когда они представляли реальную силу, теперь стал высказываться в поддержку этого лозунга. На заседании ЦИК Советов 4 июля он заявил: «У нас сейчас может быть только одно решение. История требует, чтобы мы взяли власть в свои руки» [75]. После же сформирования 25 июля второго коалиционного правительства, с участием кадетов, Мартов тотчас примирился с ним («В наши цели не входит порочить Правительство, и тем более добиваться его свержения» [76], — заявил он 4 августа) и отказался от лозунга «Вся власть Советам!».

Левые эсеры в первый момент после июльских событий, как и мень-/33/

72. «Рабочая газета», 1917 г., 6 мая; см. также ЦПА ИМЛ, ф. 275, оп. 1, ед. хр. 8, л. 37.
73. «Дело народа», 1917 г., 24 мая.
74. «Летучий листок» (орган меньшевиков-интернационалистов), 1917, № 2, с. 6.
75. «Известия Петроградского Совета», 1917 г., 6 июля.
76. «Известий Петроградского Совета», 1917 г., 6 августа.

шевики-интернационалисты, склонялись к установлению власти Советов [77], а с начала августа стали пропагандировать создание однородно-социалистического правительства. Большевики, В. И. Ленин, остро критикуя непоследовательную, путанную позицию левых фракций меньшевиков и эсеров по вопросу о власти, вместе с тем поддерживали каждый их шаг навстречу революционному пролетариату. Как важный политический факт Владимир Ильич отметил выделение левой фракции в эсеровской партии [78]. Большевики убеждали левых эсеров и меньшевиков-интернационалистов порвать с перешедшим на сторону контрреволюции официальным руководством своих партий. В ряде районов страны фактически сложился блок большевиков с левыми эсерами [79], а в некоторых местностях при расколе объединенных с.-д. организаций создавались совместные организации большевиков и меньшевиков-интернационалистов.

С ликвидацией корниловщины влияние левых фракций в мелкобуржуазных партиях стало быстро расти. И меньшевики-интернационалисты, и левые эсеры выступали за создание «однородно-демократической» власти, имея в виду сформирование правительства на основе блока Советов с «несоветской демократией» (кооперативы, органы местного управления, профсоюзы). В отличие от правых лидеров меньшевизма (Потресов, Церетели и др.), отрицавших способность мелкой буржуазии к политическому действию и ориентировавших российский пролетариат на поддержку буржуазии, Мартов отстаивал союз пролетариев с мелкобуржуазными слоями населения. Движущими силами революции, заявлял он, является городская и сельская мелкая буржуазия [80]. Однако он отрицал главное условие, при котором мелкая буржуазия страны могла участвовать в борьбе за установление революционно-демократической власти, — союз с рабочим классом и руководящую роль последнего в этом союзе.

Пропагандируемая Мартовым идея создания «однородно-демократического» правительства, сформированного на основе Советов и находившихся преимущественно под буржуазным влиянием кооперативов и органов местного самоуправления, должна была в конечном итоге привести к упрочению в России буржуазного строя [81].

В отличие от меньшевиков-интернационалистов, левые эсеры, хотя и с оговорками, поддерживали большевистский лозунг перехода власти к Советам. На происходившей 10 сентября 7-й Петроградской конференции партии эсеров левые эсеры Г. Д. Закс, Б. Д. Камков, М. А. Спиридонова указывали, в противовес докладчику В. М. Чернову, на необходимость разрыва с буржуазией и передачи всей власти в стране Советам [82]. Вместе с большевиками левые эсеры голосовали на Демократическом совещании против создания предпарламента с участием цензовиков. Орган петроградских левых эсеров «Знамя труда» писал по поводу предпарламента с участием цензовых элементов: «Здесь — тот мост к союзу с буржуазией; здесь — первый шаг к упразднению Советов, как политической силы — и замены их "всесословным предпарламентом"...» [83]. Газета поддерживала требование большевиков созвать /34/

77. См. Ленин В. И. ПСС, т. 32, с. 430.
78. См. Ленин В. И. ПСС, т. 34, с. 110.
79. См. Гусев К. В. Партия эсеров от мелкобуржуазного революционаризма к контрреволюции. М., 1975, с. 146—183.
80. См. ЦПА ИМЛ, ф. 275, on. 1, д. 12, л. 11—11 об.
81. См. Астрахан X. М. Указ, соч., с. 63—64, 407—408.
82. «Дело народа», 1917 г., 12 сентября,
83. «Знамя труда», 1917 г., 22 сентября.

Всероссийский съезд Советов и вместе с тем призывала готовиться к coзыву Учредительного собрания [84].

Если левые эсеры; хотя и непоследовательно, все же в октябре 1917 г. оказывали поддержку большевикам, то другие партии мелкой буржуазии оказались в одном лагере с контрреволюционной буржуазией в исторический момент, когда партия большевиков призвала народные массы взяться за оружие. По ее зову они свергли буржуазное Временное правительство и установили республику Советов.

Рассматривая причины, в силу которых партии мелкобуржуазного блока оказались в большинстве своем в период Октября на стороне буржуазии против революционного пролетариата, естественно, прежде всего учитывать социальную опору этих партий. Ясно, что на политической линии партий, составлявших правый фланг мелкобуржуазной демократии (организация «Единство», Трудовая народно-социалистическая партия и примыкавшие к ним правые группы меньшевиков и эсеров), сказывалось влияние верхушечных слоев мелкой буржуазии, кулачества, высокооплачиваемых служащих, тяготевших к буржуазии и враждебных революционному пролетариату [85]. Что же касается основных партий мелкобуржуазной демократии — меньшевиков и эсеров, — то социальные слои, составлявшие опору этих партий — крестьяне, солдаты, малосознательные рабочие — по мере развития революции все решительнее требовали от своих вождей покончить с политикой соглашательства с буржуазией. Меньшевики и эсеры, их лидеры тем не менее цепко держались за союз с буржуазией, и даже резкий поворот масс влево, в сторону революционного пролетариата («...действительным вождем масс, даже эсеровских и меньшевистских, становятся большевики»,— отмечал В. И. Ленин в начале сентября [86]), не заставил эти партии изменить свой политический курс. Следовательно, измена партий меньшевиков и эсеров принципам демократии объясняется не столько объективными условиями (ведь социальные слои, составлявшие классовую базу этих партий, повернули в октябре 1917 г. в сторону революционного пролетариата), а прежде всего обстоятельствами субъективного порядка — несостоятельностью идейно-политических концепций, которыми эти партии руководствовались.

В. И. Ленин, говоря о защитниках капитализма против социализма, подразделил их на. две большие группы. Одна делает это зверски и с самой грубой корыстью — помещики, капиталисты, кулаки, вторая же группа «защищает капитализм "идейно", то есть бескорыстно или без прямой, личной корысти, из предрассудка, из трусости нового» [87]. К второй группе В. И. Ленин отнес меньшевиков и эсеров.

Идейно-теоретическая платформа меньшевизма, под сильным влиянием которой фактически находились многие деятели эсеровской партии [88], была разработана в период первой русской революции на основе догматических ассоциаций с буржуазными революциями домонополи-/35/

84. См. «Знамя труда», 1917 г., 3—24 октября.
85. С партиями, находившимися на правом фланге мелкобуржуазной демократии, были тесно связаны Совет всероссийских кооперативных съездов, Совет депутатов торгово-промышленных служащих, Совет депутатов трудовой интеллигенции, Всероссийский крестьянский союз — организации, поддерживавшие буржуазное Временное правительство (см. БДП, ф. 1093, ед. хр. Д.1.27; В.246.14; ф. 1093, ед. хр. Д.14).
86. Ленин В. И. ПСС, т, 34, с. 186, см. также Т. 37, с. 313.
87. Ленин В. И. ПСС, Т. 39, с. 169.
88. «...Более многочисленная эсеровская партия молчаливо признавала политический "приоритет" лидеров меньшевизма» (Большевизм и реформизм. М., 1973, с. 236).

стической эпохи (на очереди в России — борьба за демократию под руководством буржуазии и лишь в отдаленной перспективе борьба пролетариата за социализм). Меньшевистские теоретики, как заметил В. И. Ленин, повернулись лицом к восемнадцатому веку, а спиной — к двадцатому. Мелкобуржуазными деятелями не были поняты и принятий выдающиеся открытия, сделанные В. И. Лениным на основе марксисткого анализа империалистической стадии капитализма: положения о гегемонии пролетариата в буржуазно-демократической революции, о перерастании последней в социалистическую, о возможности установления в России революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства и перерастания ее в социалистическую диктатуру пролетариата. И уже тогда, когда уже не в теории, а в жизни — в итоге победы Февральской революции — по всей России возникли Советы, олицетворявшие власть пролетариата и крестьянства, меньшевистские деятели упорно продолжали тянуть массы назад, к буржуазному правопорядку). «Появление и роль Советов — отражение нашей неорганизованности и отсталости сравнительно с Западной Европой» [89], — утверждал меньшевик Н. Рожков. Вместе с эсерами меньшевики выступали против того, чтобы Советы стали тем, чем они призваны были стать — революционно-демократической властью, которая смело и энергично проводит демократические преобразования, приближая тем самым переход к социализму. «У нас на очереди не социализм, а капитализм», — поучал Л. Маслов в августе 1917 г. [90]. Ссылками на незрелость России для социалистической революции лидеры мелкобуржуазных партий фактически оправдывали сохранение в стране помещичьего землевладения и отказ буржуазной власти от проведения других демократических реформ. Несостоятельность теоретических концепций явилась одной из главных причин политического банкротства мелкобуржуазных партий России [91].

Только партия большевиков, партия революционного рабочего класса, отмечается в постановлении ЦК КПСС «О 60-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции», творчески развивая революционное учение марксизма-ленинизма, оказалась на высоте великих задач эпохи и дала «единственно верный ориентир в борьбе за победу социалистической революции» [92].

История мирового освободительного движения за последнее шестидесятилетие — убедительное свидетельство жизненности ленинской теории революции, истинность которой впервые доказана всемирно-исторической победой российского рабочего класса в октябре 1917 г. /36/

89. Н Рожков Диктатура революционной демократии. М., 1917, с. 13.
90. «Рабочая газета», 1917 г., 25 августа.
91. Сами же лидеры меньшевизма вскоре после победы Октябрьской революция вынуждены были признать полное фиаско своей партии. «Партия стоит перед фактом великого политического поражения, — говорится в заявлении, подписанном, в числе Других, Л. Мартовым, А. Мартыновым, Н. Рожковым. — Она поражена 25 октября, как одна из партий, на которое опиралось Временное правительство. Она поражена как пролетарская партия фактом последовательных неудач на политических выборах всякого рода в крупнейших центрах. Она поражена, наконец, как организация, которая находится в состояний внутренней анархии» (ЦПА ИМЛ, ф. 275, оп. 1, д. 52, л. 109).
92. О 60-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. Постановление ЦК КПСС «Правда», 1977 г., 1 февраля.

История СССР. №4. 1977. С. 20-36.

П.Г. РЫНДЗЮНСКИЙ
РОССИЙСКОЕ САМОДЕРЖАВИЕ И ЕГО КЛАССОВЫЕ ОСНОВЫ (1861—1904 гг.)

Полоса революционных выступлений в Европе 1848—1849 гг. завершилась... Изучая перспективы дальнейшего революционного процесса, основоположники научного коммунизма большое внимание уделяли положению дел в России. Падение русского царизма расценивалось ими как одно из первых необходимых условий для победы революции в Европе. Ф. Энгельс замечал, что сорокамиллионному русскому народу нельзя «навязать извне какое-либо движение. Да этого вовсе и не требуется» [1]. У него, как и у К. Маркса, сложилось стойкое убеждение в близости революции в России, которая откроет новые перспективы для мирового революционного движения. Они были уверены, что русский народ сам одолеет царизм — этот последний сильный оплот реакции в Европе. Грозное недовольство крестьян (в России. — П. Р.) уже теперь такой факт, с которым приходится считаться как правительству, так и всем недовольным оппозиционным партиям»,— писал Ф. Энгельс в 1875 г. [2]

К. Маркс и Ф. Энгельс в обращениях к русским общественным деятелям подчеркивали особую важность стоявшей перед ними исторической задачи — организации народных сил для победы над царизмом.

Русским современникам К. Маркса и Ф. Энгельса, людям прогрессивных взглядов, в этом многое мешало. В их среде были распространены народнические взгляды. Преувеличение исторического значения государства вытекало из самой логики народнической концепции; к тому же сильно сказывалось влияние университетской исторической науки, государственной школы в историографии. Отсюда шло представление о государстве, о монархии в России как об отделенной от общества, стоя щей над ним, независимой от борьбы классовых интересов силе. Это задерживало выработку революционного отношения к самодержавию поддерживало либеральные иллюзии у идеологов революционной демократии или создавало ложное представление о слабости царизма, вплоть до признания возможности того, что «одряхлевшее правительство, не дожидаясь восстания, решится пойти на самые широкие уступки на роду» [3].    

Утратив прежний революционный потенциал, народничество к концу XIX в. изменилось политически, перейдя на либеральные, соглашательские по отношению «к царизму позиции. Помимо главной причины — изменения социальной структуры деревни — немаловажное значение для политической эволюции буржуазной демократии имело и псевдонародное оформление правительственного режима, особенно характерное для /34/

1. «К. Маркс и Ф. Энгельс и революционная Россия». М., 1967, стр. 74.
2. Там же, стр. 76.
3. «Революционное народничество 70-х годов XIX века», т. 1. Из программных Документов «Народной воли». Подготовительная работа партии. М.—Л., 1965, стр. 17.

времен Александра III. Оно проявлялось многообразно: в оформлении правительственных документов и разного рода правительственных церемоний лицемерной защите «патриархальных», «общинных» традиций. Идеалистически-субъективистская основа идеологии мелкобуржузных демократов обусловливала их веру в возможность убедить не только так называемое «общество», но и самодержавие, бюрократию направить ход дел по «правильному» пути. Они усматривали в этом залог осуществления своих либерально-народнических идеалов, полагая, что мнение и аппарат управления являются могущественными средствами для разрешения всех назревших вопросов [4].

В новой общественно-экономической обстановке конца XIX — начала ХХ в. в среде мелкобуржуазной интеллигенции все более усиливались оппортунистические тенденции. Среди тех, кого В. И. Ленин называл «эсеровскими меньшевиками» (Пешехонов и др.), выявилась готовность отказаться от борьбы за республику. Это обосновывалось тем, что якобы "идея монархии слишком прочно засела в народное сознание» [5]. Так люди, претендовавшие на то, чтобы определять пути борьбы за народное освобождение, готовы были не бороться с монархическими предрассудками, а закреплять их и исходить из них.

Особое значение имело ошибочное .понимание классовой сущности государства и его исторической роли у той части интеллигенции, которая одно время разделяла марксистские позиции революционной социал-демократии, а затем встала на путь ревизионизма и оппортунизма.

Наиболее показателен в этом отношении пример Г. В. Плеханова. Надо заметить, что толкование им роли и сущности государства в классово-антагонистических формациях всегда было сильно уязвимо. Плеханов признавал роль государства как аппарата классового насилия, но вместе с тем склонен был .подчеркивать значение государства как организации сотрудничества классов. В статье «О материалистическом понимании истории» появление государства он ставил в связь с таким абстрактно-объективистски обозначенным фактором, как «непосредственное влияние нужд общественно-производительного процесса». На примере Плеханова хорошо видно, как неточности в решении теоретического вопроса обусловливали искаженное понимание конкретных задач политической борьбы. Внеклассовое, метафизическое толкование государства не позволило ему принять лежащую в основе ленинской программы разрешения аграрного вопроса в буржуазно-демократической революции мысль о национализации земли как акте революционного правительства рабочих и крестьян. Меньшевики, как и вообще буржуазные демократы, в своем общественном мировоззрении не могли отмежеваться от буржуазной государственной школы права и государственной исторической школы, что мешало им правильно ориентироваться как в вопросах теории, так и в политике. Плеханов реставрировал основные положения государственной исторической школы Чичерина — Соловьева о независимости русского самодержавия от объективных, в первую очередь экономических, факторов, прибавив к этому, что в России борьба классов «в течение очень долгого времени не только не колебала существовавшего у нас политического порядка, а, напротив, чрезвычайно упрочивала его» [9]. Политический смысл этих положений состоял в утверждении мысли о том, что якобы у рабочего класса в революционной борьбе нет союзника: крестьянство искони поддерживало монархию и /35/

4. См. В.И. Ленин. ПСС, т. I, стр. 296, 377.
5. В.И. Ленин ПСС, т. 13, стр. 400.
6. Г.В. Плеханов. История русской общественной мысли, кн. 1, М.—Л., 1925, стр. 111—112.

в общественном движении будет играть только контрреволюционную роль; надежной союзницей может быть буржуазия, но она в России к началу XX в. еще недостаточно созрела.

Другое, враждебное ленинизму течение, имевшее такую же опасную тенденцию разоружить рабочий класс в борьбе с царизмом, исходило от меньшевиков-ликвидаторов, переоценивавших степень буржуазного перерождения государственной надстройки к концу XIX в.

Для расширения и укрепления рядов борцов против самодержавия было необходимо преодолеть распространенный среди русской интеллигенции индифферентизм к вопросам политической организации общества. Университетская историческая наука, влиявшая на школьное образование и на мировоззрение широких кругов интеллигенции, развивала симпатии к принципам идеализированной монархии в духе концепции Соловьева — Ключевского. Немалое значение имело наследие народничества. Даже когда был преодолен царивший ранее аполитизм, все же лозунг борьбы за республику отпугивал многих видных народников тем, что в его осуществлении они видели залог утверждения ненавистной им буржуазности. Преувеличению силы монархизма в народе содействовал и неправильно понятый опыт неудачного хождения в народ.

В. И. Ленин на всем протяжении своей революционной деятельности вел борьбу за точное понимание природы русского самодержавия, что отразилось в его работах и многочисленных высказываниях, освещающих явление во всей его сложности, во всех его противоречиях, в его развитии. К сожалению, в нашем лениноведении мысли основателя Коммунистической партии Советского Союза о политической структуре капиталистической России не были еще обобщены хотя бы в такой степени, как это сделано в отношении ленинских высказываний по истории революционного движения и аграрных отношений.

В первое десятилетие советской историографии тема о природе русского самодержавия звучала сильно. Это прежде всего страстные выступления М. Н. Покровского против толкований этого вопроса Троцким, а также против Слепкова, пытавшегося воскресить взгляды меньшевиков-ликвидаторов. Тогда к правильной мысли Покровского о роли царизма в России присоединялось его утверждение о сохранении до XX в. в формах московского самодержавия гегемонии торгового капитала [7], от которого он позднее отказался. Литературное наследие М. Н. Покровского по вопросу о характеристике российского самодержавия, в первую очередь его критические статьи, собранные в двухтомнике «Историческая наука и борьба классов», актуальны и теперь. Мысли о ведущем значении государства в общественно-экономическом развитии России, о глубоком перерождении царизма, делавшем необязательным и даже якобы ненужным его революционное низвержение, — все подобные положения, с которыми боролся в свое время М. Н. Покровский, ныне настойчиво воспроизводятся в буржуазной зарубежной литературе.

В современной советской историографии вопрос о содержании политики царизма в эпоху капитализма занимает видное место. Он изучается главным образом по отдельным направлениям правительственной деятельности. Особенно большие успехи имеются в исследовании аграрно-крестьянской политики [8], немало сделано в изучении финансовой и /36/

7. М. Н. Покровский. К вопросу об особенностях исторического развития России. Сб. ст. «Историческая наука и борьба классов», вып. 1. М.— Л., 1933, стр. 219.
8. См. М. С. Симонова. Отмена круговой поруки. «Исторические записки», т. 83, J969; ее же. Земско-либеральная фронда в 1902—1903 гг. Там же, т. 91, 1973; Е. В. Брусникин. Переселенческая политика царизма в XIX в. «Вопросы истории», 

торгово-промышленной политики [9], в области культуры [10]. Существен-ным вкладом в освещение вопроса о политике царизма по отношению к торгово-промышленной буржуазии и пролетариату являются монография В.Я. Яверычева [10а]. Однако, определяя пути дальнейшего изучения проблемы, приходится констатировать, что самодержавие как политический институт в целом охарактеризовано неполно. Поэтому сейчас на первое место необходимо выдвинуть целостное изучение политического облика самодержавия.

Велика научная ценность известных монографий П. А. Зайончковского, вобравших в себя множество фактических данных[11]. Но, как признает сам автор, подробно освещая почти не исследованные ранее стороны государственной деятельности, он, как правило, лишь кратко характеризует области политики, которые уже изучались советскими и историками, делая при этом лишь сжатые изложения выводов из имеющейся литературы (например, о важнейшей области правительственной политики - социально-экономической).

Для читателя большой интерес .представляет ярко написанная и богатая фактическим материалом монография Ю. Б. Соловьева [12]. Но углубленное изучение обобщающих разделов книги наводит на мысль, что под "самодержавием» автор разумеет собственно лишь царя и придворную камарилью, поскольку в его изображении тактика самодержавия почти лишена таких характерных признаков, как лавирование, гибкость, маскировка. Так, например, Валуев, в деятельности которого долгое время воплощались важнейшие стороны самодержавной политики, предстает в книге Ю. Б. Соловьева преимущественно как ее критик, а не как ее носитель. Между тем, хотя придворная аристократическая верхушка оказывала огромное влияние на ход правительственных дел, все же ее нельзя идентифицировать с самодержавием как политической системой.

Буржуазные реформы 60-х годов не изменили политическую структуру России. Система государственных учреждений оставалась в основном такой, какой она сложилась в феодальные времена. Сохранился нетронутым и такой важный средневековый институт, как неограниченная монархия. «Первое сословие» — дворянство — и в капиталистическую эпоху имело фактически монопольную привилегию на замещение руководящих постов в бюрократическом аппарате, который на деле правил страной. Все это дает основание именовать российское самодержавие до его падения в феврале 1917 г. дворянским [13].

Однако структурой власти и социальным составом высшей бюрократии не исчерпывается характеристика политического и социального об-/37/

1965, № 1; В.Г. Чернуха. Крестьянский вопрос в правительственной политике России (60-70 гг. XIX в.). Л., 1972.
9. См. И.Ф. Гиндин. Государственный банк и экономическая политика царского правительства (1861—1892 гг.). М., 1960; А. П. Погребинский. Государственно-монополистический капитализм в России. Очерк истории. М., 1959; Г. Ф. Семенюк. Московская текстильная буржуазия и вопрос о промысловом налоге в 90-х годах XIX в. «УЗ Московского обл. пед. ин-та им. Крупской», т. 127, 1963.
10. См. Г.И. Щетинина. Университеты в России и устав 1884 г. М., 1976.
10а. В.Я. Лаверычев. Крупная буржуазия в пореформенной России. 1861—1900. М., 1974; его же. Царизм и рабочий вопрос в России (1861—1917 гг.). М., 1972.
11. П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870—1880-х годов. М., 1964; его же. Российское самодержавие в конце XIX столетия (Политическая реакция 80-х — начала 90-х годов), М., 1970.
12. Ю.В. Соловьев. Самодержавие и дворянство в конце XIX века. Л., 1973.
13. См. В.И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 133.

лика самодержавия. Необходимо также учесть и направленность политики правительства. Безусловно, что дворянский характер самодержавия в указанных выше отношениях накладывал резкий отпечаток на функционирование государственного аппарата. Но последнее все же им полностью не определялось, поскольку элементы средневековья в капиталистическую эпоху при всей их живучести были пережиточным явлением. В действиях царизма отражалось соотношение сил господствовавших классов. Их неоднородность отзывалась в известной самостоятельности правительственного аппарата от давления интересов какого-либо одного класса. «Знатные помещики, — писал В. И. Ленин, — стоят ближе всего к двору и прямее и легче всех склоняют на свою сторону политику правительства» [14]. Вместе с тем царизм двигался в сторону буржуазной монархии. Во второй половине XIX в. политика самодержавия способствовала укреплению определенных кругов буржуазии. «Со времени реформы правительство поддерживало, охраняло и создавало только буржуазию и капитализм», — писал В. И. Ленин [14], [15]. «Русская буржуазия не только уже теперь повсюду держит в руках народный труд, вследствие концентрации у нее одной средств производства, но и давит на правительство, порождая, вынуждая и определяя буржуазный характер его политики» [16]. Заметим в этой связи, что царское правительство характеризовалось В. И. Лениным не только как дворянское самодержавие, но и как феодально-буржуазная монархия [17].

Итак, дворянско-аристократическая по структуре учреждений и составу бюрократии монархия проводила буржуазную политику. В этом выразилось то обстоятельство, что общественно-экономический прогресс, за которым должно было в меру своих возможностей следовать самодержавие, проходил лишь в направлении развития капитализма. Но, с другой стороны, в том же факте выявилась готовность буржуазии оставить государственную власть в руках дворянского самодержавия. Было ли такое положение свойственно одной капиталистической России?

В предисловии к английскому изданию произведения Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке» мы встречаем следующие слова: «По-видимому, можно считать законом исторического развития, что ни в одной европейской стране буржуазии не удается — по крайней мере на продолжительное время — овладеть политической властью так же безраздельно, как ею владела феодальная аристократия в течение средних веков». «Даже во Франции, где феодализм был полностью искоренен, буржуазия в целом лишь короткие периоды времени полностью держала в своих руках правительственную власть» [18]. Политическим бессилием страдала и буржуазия Англии — страны, первой проложившей путь к торжеству капиталистической системы. «В Англии буржуазия никогда не обладала нераздельной властью, — писал Энгельс. — Даже ее победа в 1832 году оставила почти исключительно в руках аристократии ведущие государственные должности». Вожди движения за отмену хлебных законов после своей победы устранились от участия в правительстве, и только спустя 20 лет новый акт о реформах открыл им, наконец, двери министерства [19]. В свете сказанного пореформенная Россия не отличается от европейских стран, хотя в ней отмеченное Энгельсом обстоятельство выражалось с большей силой. Лишь в Америке, где никогда не было /38/

14. В.И. Ленин, ПСС, т. 2, стр. 110.
15. Там же, т. 4, стр. 241.
16. Там же, стр. 278.
17. См., напр., В.И. Ленин. ПСС, т. 22, стр. 130.
18. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 315.
19. Там же, стр. 315—316.

феодализма, хотя и существовало рабство, установилось продолжительнее господство буржуазии.

Ф. Энгельс, называя одну из причин того, что буржуазия отказывалась взять политическую власть в свои руки, списал: «Тогдашние представители английского среднего класса были, как правило, совершенно необразованными выскочками, которые волей-неволей должны были предоставить аристократии все те высшие правительственные посты, где требовались иные качества» [20]. Подобное явление имело место и в России. Однако для более глубокого понимания взаимодействия двух классов — помещиков и буржуазии, определявших направление политики царизма, следует присмотреться к некоторым тенденциям их развития в эпоху капитализма.

При исследовании правительственной политики в России буржуазное и дворянское направления в ней нередко рассматриваются у нас как альтернативные, поскольку класс помещиков и класс капиталистов понимаются как совершенно обособленные категории. Между тем во второй половине XIX в., особенно в последние десятилетия, происходит сближение этих двух господствовавших тотда классов. Если бы дворянство в этот период не изменило свой средневековый облик, то представить политику дворянской монархии как буржуазную по своему содержанию было бы затруднительно. Но направление политики царизма во многом определялось эволюцией феодального хозяйства.

К сожалению, в нашей исторической науке в течение длительного времени изучение процесса перерастания крепостной экономии в капиталистическое предприятие по сравнению с 20-ми годами было ослаблено. Тогда в исследовании этой темы активно участвовали такие видные историки, как Б. Д. Греков, В. М. Пичета и другие. Благодаря их работам наполнилось конкретным материалом ленинское положение о том, что важнейшей предпосылкой реформы 1861 г. была крепнувшая связь дворянского хозяйства с рынком, возникшая на этой основе затруднительность системы наделов и тяготение помещиков ко все более широкому использованию наемного труда. Но плодотворно начатое исследование было прервано, в частности в связи с критикой исторических взглядов М. Н. Покровского. До последнего времени в сводных изданиях факт эволюции помещичьего хозяйства даже не упоминается I в ряду предпосылок реформы 1861 г., что, конечна, осложняет уяснение обусловленности отмены крепостного права и вообще всей государственной политики во второй половине XIX в.

Возобновившееся в последние десятилетия изучение дворянского предпринимательства (работы А. М. Анфимова, Л. П. Минарик и др.) выявило весьма широкое участие крупнейших дворян в промышленном развитии. И действительно, в списках фабрикантов и заводчиков конца XIX в. целые ряды страниц заполнены именами аристократов, «вплоть до «светлейших» князей, особенно в разделах: винокурение, сукноделие, сахароварение, лесопромышленность и др. Но овладение промышленным производством — это лишь одно из проявлений торжествующего в дворянской среде буржуазного начала. Можно считать, что почти все имущие дворяне превратились в рантье, живя на проценты от своих вкладов в банки и от разных денежных бумаг, т. е. сделались нефункционирующими капиталистами. Подобной эволюции не избегло даже дворцовое ведомство, которое доходы от кабинетных земель и предприятий помещало в банки [21]. /39/

20. Там же, стр. 315.
21. См. Г. П. Жидков. Кабинетское землевладение (1747—1917). Новосибирск, 1973.

Проникновение буржуазного начала в дворянство выразилось в процессе перехода от барщинного хозяйства к капиталистическому. Да к наиболее консервативная форма использования земельного имущества — сдача земли под отработку крестьянам, — сохраняя свою средневековую, чрезвычайно тяжелую для крестьян форму, пропитывалась капиталистическими отношениями. Становление единого национального рынка рабочей силы означало уравнивание оплаты труда во всех отраслях хозяйства. Арендные расчеты не только в денежной, но и в натуральной форме стали в основном регулироваться ценами на труд в капиталистическом секторе хозяйства.

Следствием этих процессов было то, что в той части правительственной деятельности, которая по справедливости именуется «буржуазной», — по промысловому обложению, по системе таможенных пошлин, по рабочему законодательству и т. п., — оказались заинтересованными дворяне. Бурные споры о пошлинах на сахар, о регулировании найма сельскохозяйственных рабочих, о системе продажи питий, о способах поставок на армию и по многим аналогичным вопросам относились к сфере регулирования буржуазных отношений, являясь в то же самое время важнейшей составной частью дворянской политики правительства. Все это свидетельствовало отнюдь не о слиянии двух господствовавших в пореформенной России классов, а о глубоких основах политики самодержавия, направленной на удовлетворение интересов и дворянства, и крупной буржуазии.

Трения между купечеством и дворянством по вопросам правительственной политики в немалой мере обусловливались тем, что входившие в буржуазный мир дворяне отстаивали те порядки и нормы, которые были выгодны им как носителям привилегированного, но примитивного, отсталого предпринимательства, замедлявшего теми промышленно-капиталистического развития. Эти трения усугублялись тем, что дворяне в конкурентной борьбе могли использовать свои монопольные и владельческие права, свои сословные привилегии. В «Коммунистическом манифесте» сказано: «Буржуазия ведет непрерывную борьбу: сначала против аристократии, позднее против тех частей самой же буржуазии, интересы которых приходят в противоречие с прогрессом промышленности» [22]. Купечество в своем недоброжелательстве к дворянству во многом питалось противоречием второго рода, выражая недовольство более последовательной буржуазии в отношении менее последовательной и вместе с тем привилегированной.

Готовность дворянского самодержавия идти навстречу запросам буржуазии расширяла его социальную базу, что давало правительству возможность лавирования в его политике. Не удовлетворяя полностью интересы всех прослоек буржуазии и дворянства, самодержавие постоянно имело оппозицию из этих классов, ряды которой со временем то росли, то сокращались в зависимости главным образом от общественной обстановки, но также и от того, насколько в социальной политике царизма учитывались интересы разных прослоек господствующих классов.

В годы падения крепостного нрава русло правительственной политики обладало наибольшей широтой и включало в себя тенденции, которые позднее, когда это русло сузилось главным образом в сторону консервативности, вошли в программу оппозиции. Отмена крепостного права была совершена «сверху», но это не должно пониматься как предоставление свободы крестьянам лишь царем и его правительством.

22. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 433.

Есть основания под выражением «дано сверху» понимать: дано от той части дворянства, которая по своей влиятельности и экономическому потенциалу могла представительствовать от всего помещичьего класса в целом. Конкретный анализ позиций спорящих сторон во время подготовки реформы 1861 г. показывает, что консерваторы, даже такие, как Позен, Самарин, Гагарин, не могли обходиться без элементов либерализма, без буржуазности. Программа либералов-«западников» из дворян, как это хорошо показано в монографии В. А, Китаева [23], почти исчерпывалась содержанием реформ — она лишь несколько опережала во времени правительственные замыслы.

Какова была позиция купечества в эпоху буржуазных реформ? Л. Б. Генкин дал ценное исследование этого вопроса на основе материалов журнала «Вестник промышленности». В кратком виде выводы его статьи сводятся к следующему: крупная буржуазия открывала свободную дорогу для политического творчества дворянства и самодержавия, признавая возможность реформ лишь сверху, от царя. В программах реформ акцентировались моменты, специально, в «профессиональном» плане интересующие купцов; более широкие их пожелания сливались с либерально-помещичьей программой [24].

Реформы 60-х годов означали буржуазные преобразования, проводимые дворянским самодержавием, выражавшим волю основных контингентов помещичьего класса при одобрительном поощрении крупной буржуазии. Такие взаимоотношения между царизмом и господствующими классами, сложившиеся в эпоху падения крепостного права, оказались устойчивыми и в общем определяли направление правительственной политики от 1861 до 1905 г.

При проведении в жизнь реформ 60-х годов все яснее становилась нереальность замыслов их авторов. Это была всего лишь реакционная утопия. Несмотря на меры, принятые положениями 1861 г., отмена крепостного права не предотвратила развития капитализма, а усилила его. Обостряющиеся противоречия проявились в росте революционного движения, в котором — и это было важнейшим достоянием новой эпохи — все явственнее обозначалось особое направление: движение рабочих. Деревня разлагалась, она неуклонно входила в капиталистическую систему. Процесс этот в существенном отношении отклонялся от знакомого и предпочтительного для правящих кругов прусского образца, поскольку процесс расслоения крестьян происходил главным образом в сторону пролетаризации — консервативная прослойка крестьян, гроссбауэров, была очень слаба.

Не разрешенные в 60-х годах проблемы разрастались и усложнялись. Исторический опыт и обстановка, создавшаяся ко времени второй революционной ситуации, подсказывали правителям, что положение не может быть спасено лишь консервирующими методами — реформирование должно было продолжаться. В этих условиях оно получало охранительное значение. Именно такой смысл имела серия податных реформ начала 80-х годов: перевод крестьян на обязательный выкуп, снижение выкупных платежей, частичная отмена подушной подати. Проекты /41/

23. В. А. Китаев. От фронды к охранительству. Из истории русской либеральной мысли 50—60-х годов XIX в. М., 1972.
24. Л. Б. Генкин. Общественно-политическая программа русской буржуазии в годы первой революционной ситуации (1859—1861). (По материалам журнала «Вестник промышленности»). Сб. «Проблемы социально-экономической истории России». М.,. 1971, стр. 116; см. также К. С. Куйбышева. Крупная московская буржуазия в период революционной ситуации в 1859—1861 гг. В сб. «Революционная ситуация в России в 1859—1861 гг.». М., 1965, стр. 314—341.

законов подготовлялись в узком кругу высшей бюрократии; одновременно, также бюрократическим путем, производилось обследование положения дел на местах по узкой программе, и затем учет мнений так называемых «сведущих людей» (отобранных властями деятелей земств и местной администрации). В целом это была средневековая процедура законотворчества, находившаяся в резком противоречии с уровнем экономического и социального развития России и с практикой европейских стран.    I

В правительственных кругах утверждалась уверенность в необходимости для деревни перехода от общинного к личному землевладению. Но обсуждение этого вопроса долго ни к чему не приводило. Закон об отмене круговой поруки был принят лишь в 1903 г., когда дело по его выработке было подстегнуто мощными крестьянскими выступлениями предшествовавших лет [25].

На примере обсуждения вопроса об установлении у крестьян частного землевладения можно видеть, насколько сложно для исследователя определение социального содержания правительственной политики. При упрощенном подходе, предусматривающем простое разделение на дворянское и буржуазное направления, подготовлявшееся разрушение общины, естественно, должно быть отнесено к буржуазному направлению. Но обратимся к некоторым конкретным обстоятельствам,. Сторонниками этой меры оказались большинство помещиков — корреспондентов Валуевской комиссии, сам Валуев, а также шеф жандармов Шувалов. Словом, среди активных пропагандистов реформы были консервативные или даже реакционно настроенные лица, типичные представители дворянства дореформенного типа. И, наоборот, защитниками общины выступали такие известные либералы, как вел. кн. Константин Николаевич, Н. А. Милютин [26]. Не приходится говорить, что революционные демократы с принципиально иных позиций тревожились за судьбы крестьянского хозяйства.

Что могло привлечь консерваторов к мысли о разрушении общины? При буржуазном содержании этот замысел притягивал к себе дворян имевшейся в нем консервативной потенцией: создание из массы крестьян, владеющих общинной землей, крестьян-собственников, дорожащих, независимо от величины владения, принципом частной собственности. В этом им виделось охранительное содержание обсуждаемого мероприятия. Того же рода соображения сыграли заметную роль при создании крестьянского поземельного банка. Отсюда видно тесное переплетение в одних и тех же планируемых мерах буржуазного и консервативного принципов, составивших почву дворянско-буржуазной политики самодержавия.

Если буржуазные тенденции сильны были в аграрной области, то в еще большей степени они проявились в торгово-промышленной, железнодорожной, финансовой политике. За последние годы в советской литературе заметно продвинулось изучение общественно-политической позиции крупной буржуазии. Оно ведется преимущественно на материалах публицистики. Выяснено отсутствие у крупной буржуазии программы, которая бы по сколько-нибудь значительным моментам и последовательно была противопоставлена политике самодержавия. Отмечена ха-/42/

25. История правительственной разработки вопроса до 80-х годов подробно освещена в книге В. Г. Чернухи «Крестьянский вопрос в правительственной политике России (60—70-е годы XIX в.)» (Л., 1972), от 80-х годов XIX в. до 1903 г. — в статье М. С. Симоновой «Отмена круговой поруки» («Исторические записки», т. 83, 1969, стр. 159—195).
26. В. Г.Чернуха. Указ, соч., стр. 124.

рактерная тенденция к развитию не чисто буржуазной, а дворянско-буржуазной публицистики. Ведь лучшего выразителя своих чаяний купечество нашло в таком дворянском публицисте, как Иван Аксаков [27].

Пожалуй, нагляднее, чем в журналистике, домогательства крупной буржуазии выражали общественные организации буржуазии, например, Общество для содействия русской промышленности и торговли. В отчете этого общества за 25 лет — c 1867 по 1892 г. [28] большое место занимает освещение взаимоотношений крупных капиталистов с правящей бюрократией. Главная претензия к последней это — медлительность в исполнении пожеланий капиталистов, например, о повышении пошлины на ввозимый чугун и каменный уголь, об отмене откупной системы в нефтедобыче на Кавказе (чтобы открыть там «общедоступную частную предприимчивость»), а также о проведении реформы обложения золотопромышленности и т. д. В отчете отмечаются и пожелания, оставшиеся не удовлетворенными. Причем характерны «причины конфликтов. Сетования общества вызывали сохранение владельческого права на недра земли: казачьего войска на Дону и помещиков на площади, богатые минеральным сырьем для фарфорово-фаянсовой промышленности. Интересны резко отрицательные отзывы на стачку сахарозаводчиков, на систему кредитования помещиков в ипотечных банках. Авторы отчета подчеркивали, что специальные инструкции русским дипломатам за границей давались по инициативе общества. Общество также поставило вопрос об организации Министерства но делам торговли и промышленности; его интересами направлялись военные действия в закаспийских областях и их административное освоение. В целом в обзоре деятельности самой представительной организации буржуазии не скрывались имевшие место шероховатости во взаимоотношениях с правительством, но весь обзор пронизан чувством удовлетворения: большинство пожеланий буржуазии было реализовано. Да и какая иная сила, кроме царизма с его аппаратом, в то время могла столь успешно выполнять необходимые для крупной буржуазии военные и полицейские задачи?

Буржуазное направление политики царизма четко выступает в рабочем законодательстве. Растущее рабочее движение вызвало к жизни законы об ограничении труда детей и подростков (1882 г.), об отмене ночной работы для женщин и несовершеннолетних (1885 г.), правила о надзоре за заведениями фабричной промышленности и о взаимных отношениях фабрикантов и рабочих (3 июня 1886 г.). Но и эта, наиболее «буржуазная» отрасль законодательства носит на себе дворянскую печать. Свидетельством тому служит долгое непризнание в России рабочих как особой социальной категории и, в соответствии с этим, особого, так называемого «попечительного» отношения к пролетариату.

«Урегулирование» рабочего вопроса, как правило, проходило в качестве особой разновидности полицейского дела. Когда под давлением непреложных фактов рабочий класс был признан существующим в России, в ход пошли утверждения о его якобы коренных отличиях от западноевропейского пролетариата, в духе дворянско-славянофильской теории. В монографии В. Я. Лаверычева показано тесное сотрудничество бюрократии с крупными промышленниками при разработке рабочего законодательства [27], [28], [29]. /43/

27. См. В. Я. Лаверычев. Крупная буржуазия в пореформенной России. 1861— 1900, стр. 109-138.
28. «Отчет о деятельности высочайше утвержденного Общества для содействия русской промышленности и торговли с 1867 по 1892 год». СПб., 1892.
29. См. И. И. Шельмагин, Фабрично-трудовое законодательство в России. 2-я половина XIX века. М., 1947; В. Я. Лаверычев. Царизм и рабочий вопрос в России (1861—1917 гг.).

Буржуазные реформы вообще, а тем более проводимые дворянским самодержавием, не могли быть последовательными. Особенно значительным зигзагом можно считать политику реакции во второй половине 80-х — начале 90-х годов. Наибольшим ее проявлением было введение института земских начальников (1889 г.) и принятие законов 1893 г. о переделах общинных земель и ограничении купли-продажи и запрещении залога крестьянских наделов. Регрессивность этих мер очевидна. Но особо мрачный период был недолог. В. И. Ленин отметил, что открыто реакционная политика установилась всего «на час» [30]. Это была всего лишь попытка корректировать линию социально-экономического развития, направить ее по классическому прусскому пути.

Годы реакции принесли отступление от буржуазных реформ не только в сельском хозяйстве, но также и в сфере разработки промышленно-трудового права. Здесь большую роль сыграли домогательства капиталистов, отчего есть основания именовать реакцию 80-х — начала 90-х годов не только дворянской, но и даорянско-буржуазной.

Итак, по структуре власти и составу правящей бюрократии дворянская монархия в соответствии с экономической организацией общества в первую очередь стремилась укрепить позиции помещичьего класса, но в то же время проводила политику, отвечавшую интересам влиятельной части крупной буржуазии. Прусский путь развития предполагает постепенное включение помещика в капиталистическую систему, потому буржуазная политика самодержавия вместе с тем была и дворянско-буржуазной политикой. Надо учитывать, конечно, известную самостоятельность бюрократии по отношению к непосредственным требованиям тех двух классов, на которые она ориентировалась, но ясно проступает относительность и ограниченность этой самостоятельности.

На той же основе устанавливались исходные позиции самодержавия и либеральной оппозиции. Если при подготовке реформы 1861 г. разногласия между группировками помещиков были лишь борьбой из-за размеров и формы уступок, то это же самое можно сказать и о взаимоотношениях либералов и консерваторов на последующих этапах истории капиталистической России. Полоса контрреформ расширила основу для либеральной оппозиции. Не только в этот исторически ограниченный период, но и на всем протяжении капиталистической эпохи либерально* буржуазный лагерь не удовлетворялся правительственной политикой, критиковал ее. Степень остроты и глубины этой критики была неодинакова: она менялась в связи с изменением общей политической обстановки. В известной мере либеральная оппозиция служила делу прогресса. В общественной жизни России мы различаем три лагеря: революционно-демократический, буржуазно-либеральный и консервативно-правительственный. Но при этом мы отчетливо сознаем, что по социальной природе и политическому мировоззрению степень отдаленности этих трех лагерей друг от друга была далеко не одинаковой и потому глубоко ошибочно было бы представлять их взаимное расположение в виде некоего равностороннего треугольника. Надо четко сознавать, что по основным проблемам современности правительственный и либеральный лагери, не сливаясь друг с другом, часто составляли единый фронт против лагеря революционно-демократического. Дворянско-буржуазный тип социально-экономической структуры был тем общим идеалом который ставил на одну платформу царя и «крайнего» либерала. «Николай второй и Петр Струве сходятся в том, что надо капиталистически „очистить” обветшалый аграрный строй России посредством сохранения помещичьей земель-/44/

30. В. И. Ленин. ПСС, т. 1, стр. 295.

ной ценности, — писал В. И. Ленин. — Они расходятся лишь в том, как лучше сохранить ее и насколько сохранить» [31].

Исследование М. С. Симоновой о земско-либеральной фронде в 1902-1903 гг. [32], т. е. во время уже складывавшейся революционной ситуации, показало, что даже в наиболее значительных своих проявлениях, как это было на Московском, Судженском, Воронежском съездах земцев, либерализм в основном не выходил за пределы реформирования, ранее программированного правительственными кругами. Пожелания по улучшению положения крестьян исчерпывались предложением о расширении их личных прав, что отвлекало от решения насущных вопросов. В наиболее радикальном предложении, обсуждавшемся в Воронежском уездном комитете в 1902 г., планы по решению земельного вопроса строились в духе программы будущей кадетской партии [33].

Если на одной стороне налаживалось «взаимопонимание» и взаимодействие буржуазно-помещичьей монархии с дворянско-буржуазным либерализмом, которым не удавалось слить полностью свои позиции, то на другой — крепнул революционный союз рабочих и крестьян, возглавляемый рабочим классом. Главной осью всей общественно-политической жизни России во второй половине XIX — начале XX в. была борьба двух путей капиталистического развития: помещичье-буржуазного и крестьянско-буржуазного. Эта борьба определяла содержание революционного процесса на буржуазно-демократическом его этапе. Политически один путь олицетворялся помещичьей монархией, другой — крестьянской (фермерской) республикой [34]. Проблема определения классовых основ самодержавия во второй половине XIX в., как и всякая крупная проблема этого исторического периода, может разрешаться лишь с учетом борьбы двух типов капиталистического строя.

Самодержавие буквально на каждом шагу испытывало сильнейшее давление народной активности. Проводить, задержать или совсем не проводить в жизнь то или иное законодательное предложение зависело от того, как оно будет принято народом. Иногда эти соображения подстегивали законодательную активность, а часто ее и сдерживали. Зачастую по обнародовании текста закона принимались превентивные полицейские меры, чтобы парировать ожидаемые массовые выступления. На всем протяжении второй половины XIX в. царизм находился в состоянии страха, неуверенности в своих силах. Можно сказать без преувеличения, что законодательные действия правительства регулировались соображениями о состоянии народной массы, всего демократического лагеря. Этот важнейший фактор политической истории, разумеется, никогда не должен упускаться из виду исследователем.

Известно, с какой тревогой Александр II и его окружение ожидали последствий «даруемой» крестьянству воли в 1861 г. Еще в конце пред-шествовавшего года по губерниям были размещены войска в численности, соответствовавшей ожидаемой силе выступлений [35]. Неблагополучие в деревне после начавшегося осуществления реформы вызвало серию сенаторских ревизий. В их программу входило «изыскание средств к обузданию недовольства». Много энергии и средств правительство тратило на усиление полицейских и карательных мер. Возникали новые охрани-/45/

31. В. И. Ленин. ПСС, т. 17, стр. 30.
32. М. С. Симонова. Земско-либеральная фронда в 1902—1903 гг. «Исторические записки», т. 91. М., 1973.
33. М. С. Симонова. Указ, соч., стр. 178.
34. В. И. Ленин. ПСС, т. 17, стр. 167.
35. Подробно об этом см.: П. А. Зайончковский. Отмена крепостного права в России, изд. 3. М., 1968, стр. 152—460.

тельные должности и соединения. В 1873 г. в Государственном совете обсуждался проект усиления сельской и уездной полиции, расширения контингента урядников. Дополнительно к 2,5 млн. руб., ранее ассигнуемым ежегодно на ее содержание, выделялись 2,5 тыс. руб. На докладе по этому поводу появилась резолюция Александра II: «Особое спасибо. Это полезное учреждение» [36]. В 1866 г. министры внутренних дел и государственных имуществ Валуев и Зеленой совместно с шефом жандармов Шуваловым подали царю записку о необходимости усиления власти губернаторов, поскольку якобы введение земств ослабило возможности репрессий на местах [37]. Ранее уже говорилось, что одним из мотивов в пользу расширения крестьянского частного землевладения и разрушения общины выставлялось введение консервативного элемента в народную массу, который усматривался в крестьянах-собственниках.

В каком безвыходном положении чувствовало себя царское правительство, видно из представления Особого совещания 1879 г., председателем которого был Валуев. Образованная часть общества, писал Валуев в докладе, «выжидает развязки борьбы (имеется в виду борьба революционеров с царизмом. — П. Р.), не вступая в нее и не заступаясь за правительство». В основных массах народа, говорится в том же докладе, «можно заметить две противоположные наклонности: одни готовы по первому приказу оказать содействие, но содействие беспорядочное, насильственное, всегда граничащее со своеволием и потому слишком опасное, чтобы на него можно было рассчитывать; и в то же время, эти массы слишком доступны всяким толкам и обещаниям, сулящим им материальные выгоды и новые льготы, и под влиянием таких слухов готовы отказаться от повиновения ближайшему начальству» [38]. Другой сановник — Игнатьев — отмечал, что «призывать частных людей заступаться за правительство... значило бы возбуждать народные толпы к самоуправству» [39].

Комитет министров, обсуждая доклад Валуева, отметил «особую точность и ясность сделанного Особым совещанием очерка положения дел — отношения разных слоев общества к событиям». Чувствуя себя в безвыходном положении, царь и его окружение видели спасение в одном: не пробуждать народ, отстранить его от общественной жизни, сделать его безгласным и бездейственным. Такую тактику утихомирения крестьянства принимали различные круги, не только правительственные, но также либерально-оппозиционные. Так, например, земская либеральная фронда обвиняла правительство в том, что, проводя свою политику, оно» вызывает крестьянское движение [40].

Мы ограничились отдельными свидетельствами, показывающими, насколько правительство осознавало первостепенную опасность для своего» существования народного движения и революционной борьбы, что сказывалось в корректировании политики царизма.

Здесь мы сталкиваемся с одним обстоятельством, которое не может не вызвать озабоченности у историков, изучающих историю капиталистической России. Оценка силы напора народного движения и потенциальных его возможностей для ликвидации царского режима, которая фигурирует в нашей исторической литературе, не соответствует той точке зрения, которой твердо придерживалось самодержавие, начиная еще с /46/

36. С. М. Середонин. Исторический обзор деятельности Комитета министров. Т. III, ч. 2. СПб., 1902, стр. 88.
37. Там же, ч. 1, стр. 131.
38. Там же, стр. 146.
39. Там же, стр. 147.
40. М. С. Симонова. Земско-либеральная фронда в 1902—1903 гг.

дореформенного времени. Постоянный страх царизма перед готовой развернуться мощной силой, способной смести существующую политическую систему, хотя и преувеличивал оценку этой силы, но все же не очень значительно: оценка давалась не одним-двумя чиновниками, а большинством и держалась она стойко. Сведения же о крестьянском, а позже о рабочем и крестьянском движении в России во второй половине XIX в. и обобщения, которые делаются на их основе в нашей исторической литературе не создают впечатления столь обостренного соотношения: революционных и правительственных сил. Это можно заключить из очерков массовой освободительной борьбы, из комплекса изданных документальных материалов по крестьянскому и рабочему движению, а также из отдельных выступлений по вопросу о переходе России из феодальной в капиталистическую формацию, в которых развивалась мысль, что крестьянское движение в XIX в. шло по снижающейся линии [41]. Не является подобное расхождение в мнениях современников и историков следствием меньшей информированности историков о действительном положении дел по сравнению с правительственными учреждениями того времени?

В настоящем сообщении нет возможности разбирать достоинства и недостатки работ по изучению народных движений. Отмечу лишь следующее. Уделяя главное внимание актам непосредственной борьбы крестьянства с властями, исследователи еще слишком мало проникают в крестьянскую идеологию [42], или, условно говоря, в программу освободительной борьбы крестьянства. По числу исследований, по качеству и количеству исторических сведений, которыми они оснащены, по степени детализации выводов научные труды на эту тему еще ощутимо отстают от уровня исследовательских возможностей и потребностей, что препятствует уточнению представления об отношении крестьянства к монархии как системе правления. Бытующее утверждение о вере крестьян в царя слишком общо, приблизительно — оно не раскрывает истинный смысл отношения крестьян к царю, а следовательно, затемняет вопрос о политической направленности крестьянского движения. Наивная вера крестьян в царя как «спасителя народа» от всякого рода угнетения была одним из проявлений слабости крестьянского движения, которое революционерам надо было преодолевать. Историку необходимо не просто констатировать этот факт, а проанализировать самую природу «крестьянского монархизма», изучить отношение крестьян к царизму в историческом плане.

Мы видели, что правящие власти опасались самовольного проявления «преданности» народа царизму. Чем это объяснить? Для ответа на этот вопрос остановимся на одном примере. Полицейские органы в 1874 г. зафиксировали следующий упорно распространяемый в народе слух: «Земля будет общая, для чего отберут ее у помещиков и разделят между крестьянами и помещиками по числу душ в семействах, что есть желание государя императора и что поэтому дворяне покушались на жизнь его величества» [43]. Здесь царь понимается как орудие для осуществления идеального решения земельного вопроса и для борьбы с помещиками. В этих словах столько же своеобразного монархизма, сколько осознания /47/

41. «Переход от феодализма к капитализму в России. Материалы всесоюзной дискуссии». М., 1969, стр. 197—203.
42. В этой связи с большим удовлетворением можно отметить монографии А. И. Клибанова «История религиозного сектантства в России (60-е годы XIX в.-1917 г.)». М., 1965.
43. Б. С. Итенберг. Движение революционного народничества. М., 1965, стр. 323-324.

необходимости ликвидации несправедливого землевладения. Не ясна ли прямая направленность этой крестьянской программы против царей реальных, в данном случае против автора помещичьей реформы — Александра II, такого, каким он был в действительности? Конечно, один разобранный пример не решает большой исследовательской задачи. Но в нем содержится объяснение того, почему царские сановники не меньше опасались народного выступления в защиту царизма, чем движения против него.

«Идеальный царь» для крестьян это — царь без дворян, бюрократии и классового общества. Повседневное столкновение с реальным аппаратом самодержавия постепенно рассеивало их иллюзорное представление о царе как защитнике народа от угнетателей дворян, способном ликвидировать несправедливое распределение земли. В ходе классовой борьбы все явственнее открывалось, на чьей стороне стоит царь со своими чиновниками. В крестьянской среде этот процесс политического прозрения проходил своеобразно. Поскольку взгляды Л. Н. Толстого отразили взгляды основной массы крестьянства России в исторический период от реформы 1861 г. до первой русской революции 1905 г., здесь уместно вспомнить ленинскую характеристику политической позиции великого писателя, которая вместе с тем раскрывает сущность своеобразия воззрений крестьянства того времени. «Борьба с крепостническим и полицейским государством, с монархией превращалась у него в отрицание политики», — писал В. И. Ленин о Л. Н. Толстом [44].

Если крестьянство в других капиталистических странах являлось к концу XIX в. опорой порядка, то в России оно было революционным [45]. В. И. Ленин писал, что «рабочая партия поддерживает крестьянство лишь постольку, поскольку оно способно на революционную борьбу с самодержавием», потому что «именно самодержавие воплощает в себе... всю отсталость России, все остатки крепостничества, бесправия и "патриархального" угнетения» [46]. Не ясно ли, что, разрабатывая стратегию революционного союза рабочего класса и крестьянства, В. И. Ленин исходил из положительного ответа на вопрос о способности крестьянства выступить против царизма? «К "движению" против всех остатков крепостничества (и против самодержавия в том числе) крестьянская масса не может не приобщиться», — утверждал он в 1902 г. Положение о революционном отношении масс крестьянства, всего народа к самодержавному строю как составную часть общей концепции буржуазно-демократической революции в России В. И. Ленин отстоял в нелегкой борьбе с оппортунистами, со всеми врагами революционного марксизма. Факты о политическом настроении крестьянства тогда усиленно засекречивались. В. И. Ленину в этих условиях приходилось использовать малейшие, в том числе даже весьма косвенные данные для их раскрытия.

Конечно, надежды, возлагавшиеся крестьянами на царя, их своеобразная вера в него были слабой стороной крестьянского движения. Непросвещенность и аполитизм крестьян определяли живучесть иллюзий в их среде. Крестьяне поддавались обману и в своем общественно-политическом поведении без руководства со стороны рабочего класса вступали в противоречие со своим же собственным глубоким демократизмом. «Темнота мужика выражается прежде всего в непонимании политической стороны движения» [48], — писал В. И. Ленин. /48/

44. В. И. Ленин. ПСС, т. 20, стр. 21.
45. Там же, т. 16, стр. 423.
46. Там же, т. 4, стр. 231.
47. Там же, т. 6, стр. 317.
48. Там же, т. 9, стр. 357.

Необходимо учитывать, что материалы официального делопроизвод-ства, которые до сего времени составляют основную часть документации для изучения крестьянского движения, подобные собранным в известной многотомной публикации «Крестьянское движение в России в XIX — начале ХХ века», весьма ограниченно и неточно отражают идейную сторону движения. Дело не только в том, что в жалобах, прошениях, протестах, обращенных к властям, к агентам царизма, крестьяне, естественно, не могли выразить своего отношения к существовавшим порядкам, но и в более глубоком обстоятельстве. Идеология класса не возникает стихийно; она не вырабатывается в массе рядовых людей, его составляющих, а формируется мыслящими его представителями, нередко выходцами из иной социальной среды, способными широко выразить и теоретически обогатить то, к чему революционный класс неосознанно приходит в текущей практике своей освободительной борьбы. Эпоха капитализма в России отличалась необыкновенно стремительным и все нарастающим темпом развития общественно-политической жизни. Соответственно этому проходило и политическое, прозрение на-рода, В работе 1905 г. «Две тактики социал-демократии в демократической революции» В. И. Ленин отмечал: «разбросанность, неразвитость, темнота пролетариата и особенно крестьянства еще страшно велики. Но революция быстро сплачивает и быстро просвещает» [49]. В той же работе он делает вывод: «Крестьянство способно стать полным и радикальнейшим сторонником демократической революции» [50]. В период буржуазно-демократических революций произошел резкий сдвиг в политическом самосознании народа, в том числе крестьянства, но он продолжал предшествующую линию развития. Элементы непримиримого отношения к помещичьему государственному аппарату, к политической системе царизма всегда были свойственны классовой борьбе крестьянства. Особенно интенсивно они росли и созревали в пореформенное, время под просвещающим воздействием хода событий: грабительского «освобождения» крестьян в 1861 г., карательных действий слуг самодержавия, объявлявших крестьянам царскую волю, бесчисленных случаев принижения человеческого достоинства крестьян, также санкционируемых именем самодержца. Политическое самосознание класса должно изучаться нами не в статике, а в его непрерывном развитии.

Возможности для выполнения этой задачи у нас велики, прежде всего потому, что есть опыт русских революций и в первую очередь Великой Октябрьской социалистической революции, оправдавший предвидения В. И. Ленина. Для историка ретроспективный взгляд всегда плодотворен. Если в революционную эпоху общественно-политическая сознательность масс возрастает с необычайной быстротой, то лишь потому, что это ускоренное идейное созревание совпадает с тем процессом, который в спокойное время проходит в более медленном темпе.

Ограниченность давления буржуазии на дворянскую монархию определялась тем, что до революции 1905 г. буржуазия идейно и политически не была организована [51]. Но со временем увеличивался удельный вес в ней тех слоев, которые более нетерпимо относились к пережиткам средневековья. Даже потребности отсталой буржуазии требовали их устранения [52].

В историческом периоде от 1861 до 1904 г. особое место занимает время 90-х годов и начала 900-х годов, когда государственная власть в /49/

49. В. И Ленин. ПСС, т. 11, стр. 45.
50. Там же. стр. 88.
51. См. В. И. Ленин. ПСС, т. 17 сто 411
52. Там же, т. 9, стр. 130.

лице С. Ю. Витте (сначала министра финансов в 1892—1993 гг., затем председателя Комитета министров в 1903—1906 гг.), в наибольшей мере приблизилась к задачам развития капиталистической экономики, главным образом промышленности и торговли. Как известно, так называемой «эре Витте» посвящена громадная зарубежная литература. К сожалению, большая ее часть тенденциозна; капиталистические методы индустриализации России в конце XIX в. незакономерно идеализируются, представления об источниках вложений капиталов извращаются [53].

Одной из задач советских исследователей является конкретный показ истоков и материальных основ капиталистического прогресса. Надо рассматривать как существенный пробел отсутствие специальной монографии о промышленном подъеме 90-х годов, сменившемся кризисом 1900—1903 гг. Такое исследование раскрыло бы истинную картину того, какой ценой достигались успехи индустриализации в капиталистической России. Стало бы ясно, что «эксплуатация крестьянства городом», «аграрная колонизация», «бедствия первоначального накопления» лежали в основе форсированного развития промышленности и торговли во времена Витте.

Сравнительно недавно мы смогли прочитать заметки К. Маркса о Ф. Листе [54]. В них обличается убожество мысли и истинная сущность проповедуемой немецким экономистом «системы», оправдывавшей пресмыкательство национальной буржуазии перед сильным дворянским государством. Восторженными поклонниками Листа были русские министры финансов от Канкрина до Витте. В этом постоянстве отражена застойность теоретической основы, из которой исходили государственный деятели, занимавшие важнейшие посты. Сказанное Марксом о Листе во многом характеризует деятельность Витте.

Курс Витте был противоречив. Его девизом было: укреплять национальную экономику. Но одним из средств к этому служило широчайшее привлечение иностранных капиталов. Их общая сумма в России с 1890 по 1900 г. увеличилась со 186 млн. руб. до 762 млн. руб. [55] И хотя Россия не стала колониальной или полуколониальной страной, но помощь иностранных финансистов не была бескорыстной: за границу уходили огромные дивиденды; получив доступ к природным богатствам нашей страны, иностранцы хищнически пользовались ими; представители иностранного капитала получали возможность в какой-то мере влиять на развитие отраслевой структуры промышленности не в национальных интересах России.

То обстоятельство, что привлекаемый из-за границы капитал в значительной своей части оставался в ссудной форме и роль иностранных финансистов в большей мере ограничивалась кредитованием, показывает, что в России имелись мощные источники для противостояния наплыву зарубежных вложений. Однако в условиях царизма производительные силы страны развивались и использовались крайне плохо и нерасчетливо; угроза потери экономической самостоятельности нарастала. В том, /50/

53. См. кн.: А. А. Барсов. Баланс стоимостных обменов между городом и деревней. М., 1969, гл. 5. Об одном мифе буржуазной экономической науки. (К вопросу о так называемом первоначальном социалистическом накоплении в СССР); И. Н. Олегина. Индустриализация СССР в английской и американской историографий. Л., 1971, стр. 97; И. Ф. Гиндин. Концепция капиталистической индустриализации России в работах Теодора фон Лауэ. «История СССР», 1971, № 4 и др.
54. В. Е. Мотылев. Об особенностях промышленного развития России в конце XIX — начале XX в. «Вопросы истории», 1955, № 7, стр. 14.
55. Их автографы были подарены внуком и правнуком Маркса — Э. и Ш. Лонге. См. «К. Маркс о книге Ф. Листа "Национальная система политической экономии"». — «Вопросы истории КПСС», 1971, № 12.

что Россия избегла участи полуколонии, решающее значение имел Великий Октябрь.

Бесспорно, в последние десятилетия в нашей историко-экономической литературе довольно большое внимание уделяется теме о так называемом государственном капитализме, который понимается не столько как ведение казенного хозяйства, а главным образом в плане регулирования государством буржуазного предпринимательства и его материального поощрения. При этом отмечается специальная направленность этой активной экономической политики царизма: поддержка привилегированных, нерентабельных предприятий, фаворитизм, обеспечение паразитизма аристократических кругов, словом — поддержка самых отсталых, полусредневековых-полубуржуазных форм предпринимательства. Конечно, раскрытие этой тематики — существенное достижение в обрисовке специфических особенностей поощрительной политики самодержавного правительства, которая велась в расчете совместить восприятие высших достижений капитализма с укреплением позиций дворянства и пережитков крепостничества. Но нельзя не высказать сожаления, что изучение не доводится до конца и останавливается едва ли не перед самой существенной областью изучения. Ссылки на денежные поощрения предпринимательства из государственной казны без указания источников, откуда само государство черпало для этого средства, не только не проясняют того факта, что успехи в строительстве промышленности и железных дорог достигались ценой разорения деревни и недоплат рабочим, образующих знаменитую «русскую сверхприбыль», но и маскируют его. Необходимо подробнее показать самую механику своего рода «насаждения капитализма» от государства. Путь к этому проложен В. И. Лениным. Он раскрыл истинное содержание так называемого искусственного распространения буржуазного предпринимательства государством, о котором твердили народники. Созревание происходит «снизу», органическим путем, начиная с подчинения торговому капиталу непосредственных производителей и превращения торговца в промышленника-капиталиста. «И когда этот капитал, — пишет Ленин, — окрепши и поработивши себе миллионы трудящихся, целые районы, — начинает прямо уже и без стеснения давить на правительство, обращая его в своего лакея, — тогда наши остроумные "друзья народа" поднимают вопли о "насаждении капитализма", об "искусственном создании" его!» [56] Конкретное раскрытие этой мысли В. И. Ленина было бы существенно для парирования представлений о могуществе и независимости государства, об его ведущем положении в процессе капиталистической индустриализации.

Как известно, в 90-х — начале 900-х годов резко возросли подати, особенно косвенные налоги — самые несправедливые и тяжелые для неимущих, поскольку ими облагались товары широкого потребления: сахар, спички, спирт, табак. С 1893 по 1903 г. питейный доход с души возрос от 2 руб. 21 коп. до 4 руб. 25 коп. [57] Выразительно сопоставление: подорожание керосина, нужного в быту, не сопровождалось таким же повышением налога на нефть и получаемые из нее технические продукты — смазочные масла и проч. Реформированное в 1898 г. промысловое обложение, по признанию самого же Витте, «опиралось на те же самые традиционные начала, какие искони коренились у нас в системе обложения». Это значит, что сохранялось в обложении сословное начало. «Сельскохозяйственные предприятия» освобождались от налога. Горемыкин предлагал /51/

56. В. И. Ленин. ПСС, т. 1, стр. 223—224.
57. Г. Ф. Семенюк. Московская текстильная буржуазия и вопрос о промысловом налоге в 90-х годах XIX в. «УЗ Московского пед. ин-та им. Крупской», т. 127, 1963.

прямо указать в законе, что эту льготу получают дворяне-заводчики; другие министры, в том числе Витте, предлагали это сделать не так открыто, во имя декларированного принципа «бессословности» [58]. Опубликованные программные записки [59] Витте многое разъясняют в его позиции. Представители дворянства требовали от правительства материальной поддержки своего сословия в виду его «оскудения». Оспаривая эти требования и доводы, министр финансов обличал их необоснованность. Он показал паразитизм дворянства, его расточительность. Все же «противодворянские» настроения Витте не должны преувеличиваться. Мне кажется, нет оснований полагать, как это делает И. Ф. Гиндин, что «Витте еще в 1896 г. выдвинул задачу ликвидации добуржуазных отношений в деревне» [60]. В своих воспоминаниях Витте высказывает мнение, что «суть крестьянского вопроса... не в налогах, не в покровительственной таможенной системе и не в недостатке земли, по крайней мере не в принудительном отчуждении земли для передачи ее во владение крестьян» [61]. Мог ли такое написать противник добуржуазных отношений в деревне? Витте с гордостью вспоминал о том, как он сам «разрешал крестьянский вопрос». Это был путь разорения и пауперизации масс крестьянства. «Если вследствие развития при моем управлении сети железных дорог и промышленности я отвлек от земли 4—5 миллионов людей, а значит, с семействами миллионов 20—25, то этим самым я как бы увеличил земельный фонд на 20—25 млн. десятин» [62]. Здесь хорошо выражено необычайно тесное переплетение капиталистических и крепостнических начал в экономической политике самодержавия. Витте признает охранительное значение экономического курса, проводившегося дворянской монархией. Индустриализация, поставленная на службу старому строю, проводилась для его укрепления. Но это лишь усилило основное противоречие эпохи: разоряемая нищенская деревня, с одной стороны, и с другой — промышленность и транспорт, достигшие уровня, свойственного среднеразвитой капиталистической стране. Сохранение самодержавного строя означало бы прогрессирующее падение национальной независимости страны.

Итак, в «эру Витте» самодержавие нисколько не утратило своей реакционной сущности, оставаясь воплощением всего самого тяжелого, отсталого, антинародного, что было в дореволюционной России.

Но ведущим в историческом развитии оказалось другое, противоположное начало. Росли силы российского пролетариата и его партии, крепнул революционный союз рабочего класса и крестьянства, рабочий класс возглавил весь демократический фронт. Ленинская программа борьбы направляла революционные силы на низвержение самодержавия как оплота остатков средневековья и капиталистического варварства. Буржуазно-демократическая революция, свергнувшая царизм, стала прологом Великой Октябрьской социалистической революции. /52/

58. Л. П. Гензель. Промысловое обложение в России. СПб., 1900, стр. 22, 24.
59. «Требования дворянства и финансово-экономическая политика царского правительства в 1880—1890-х годах». Исторический архив, 1957, №4; И. Ф. Гиндин. Об основах экономической политики царского правительства в конце XIX — начале XX в. «Материалы по истории СССР», т. VI, 1959.
60. См. «История СССР», 1971, №4, стр. 206.
61. С. Ю. Витте. Воспоминания, т. 2. М., 1960, стр. 506.
62. Там же, стр. 505. См. также статью М. С. Симоновой «Борьба течений в правительственном лагере по вопросам аграрной политики в конце XIX в.» — «История СССР», 1963, № 1.

История СССР. №2. 1977. С. 34-52.

В.И.Кострикин
МАССОВЫЕ ИСТОЧНИКИ О КРЕСТЬЯНСКОМ ДВИЖЕНИИ НАКАНУНЕ ОКТЯБРЯ И СТАТИСТИЧЕСКИЙ МЕТОД ИХ ИЗУЧЕНИЯ

Советская историография достигла значительных успехов в изучении аграрной революции в России, исторического опыта борьбы партии большевиков за крестьянские массы в 1917 г. Этой теме посвящены монографии, статьи в журналах и сборниках, разделы или главы в обобщающих трудах по истории Октябрьской революции, в многотомных изданиях по истории СССР и истории КПСС. В сводных и локальных исследованиях проведены подсчеты количества крестьянских выступлений и их распределение по формам движения. Однако имеющийся разнобой в приемах разработки источников затрудняет сравнимость и широкие обобщения результатов исследований.

Известно, что процесс научного познания исторической действительности включает изыскание, анализ и обобщение фактов. При этом важнейшим требованием марксистско-ленинской методологии, а значит, и методики исследования, непосредственно связанной с методологией истории, является объективное освещение исторических явлений, доказательность исследования на основе учета всей совокупности точных и бесспорных фактов, без единого исключения [1]. Только изучение всего комплекса источников, относящихся к рассматриваемой проблеме, анализ фактов в их целом и в их связи могут дать исчерпывающие ответы на вопросы [2], подчеркивал В. И. Ленин.

Поэтому особо актуальна разработка такого метода научного анализа источников, который позволил бы наиболее полно обобщить содержащиеся в них сведения. Одним из определяющих условий успешного решения этой задачи является изучение сочинений В. И. Ленина, содержащих важные для советских историков положения по методологии и методике исследования социально-экономических и политических исторических процессов. Ленинские приемы отбора, критики, обработки, группировки, научного анализа источников, и прежде всего статистических материалов, служат основой для разработки источниковедения истории классовой борьбы [3]. Исследователи крестьянского движения 1917 г. И. Д. Верменичев, С. М. Дубровский, А. В. Шестаков в своих работах, вышедших в 20-е годы, применяли статистический метод обработки массовых источников, т. е. таких групп однородных документов, фактические сведения которых могут быть подвергнуты научной группировке для получения обобщающих данных о крестьянском движении. /47/

1. В.И. Ленин. ПСС, т. 30, стр. 350.
2. Там же, т. 27, стр. 195.
3. См. В.И. Буганов. Методы работы В.И. Ленина над статистическими источниками. «Вопросы истории», 1960, №7; В.К. Яцунский. Приемы научного исследования в работах В. И. Ленина по социально-экономической истории. «История СССР», 1960, № 2; Т. В. Рябушкин. Методы анализа статистических данных в работах В. И. Ленина. М., 1964 и др. См. также: В. И. Буганов. Советская литература о приемах работы В. И. Ленина с источниками. «Вопросы истории», 1970, № 9.

При этом они использовали сведения с мест Главного управления по Делам милиции Временного правительства «о выдающихся происшествиях, правонарушениях и волнениях на аграрной почве» [4]. Какова же полнота и достоверность этих «сведений»? Материалы повременной печати и архивов, особенно местных, содержат данные о значительно большем числе крестьянских выступлений, чем это зарегистрировано в ведомостях Главного управления по делам милиции [5]. Так, четырехтомная «Хроника событий» Великой Октябрьской социалистической революции, в которой широко использованы документы местных архивов, включает дополнительно по Европейской России 1120 случаев крестьянских выступлений, не зафиксированных в сборнике «Крестьянское движение» [6]. Подсчеты числа крестьянских выступлений по отдельным губерниям еще более убеждают, что «сведения» дают лишь весьма приближенное представление о «волнениях на аграрной почве». В сборнике «Крестьянское движение» приводятся сообщения о 168 крестьянских выступлениях в Воронежской губернии, а разработки П.Г. Морева по центральным и областному архивам свидетельствуют о 722 случаях; по Казанской губернии соответственно — 320 и 836 (И.М. Ионенко), Киевской — 138 и 496 (Н.И. Берглезов), Подольской — 144 и 1177 (Н.И. Миронец), Тамбовской — 346 и 473 (Е.А. Луцкий) [7]. Таким образом, в среднем число выступлений по перечисленным губерниям увеличивается примерно в 3 раза.

При оценке надежности (достоверности) «сведений» необходимо иметь в виду классовое происхождение и содержание источника, политическую ориентацию создателей документов и, следовательно, классовую интерпретацию в них определенных фактов или явлений. В основе «сведений» лежат тенденциозно составленные сообщения пострадавших от крестьянского движения помещиков, владельцев свеклосахарных и конных заводов, хуторян и прочих частных лиц, а также доклады правительственных комиссаров. В своих письмах и телеграммах землевладельцы обвиняли крестьян в насилии и самоуправстве, изображали их действия, направленные на перестройку земельных отношений, как анархию, требовали принятия решительных мер к подавлению аграрного движения. Не случайно сообщения помещиков, извращавшие революционную суть событий в деревне 1917 г., так охотно распространяла буржуазная печать. На I Всероссийском съезде крестьянских депутатов В.И. Ленин по этому поводу говорил: «Неправда, если газеты кричат, будто в России царит беспорядок! Неправда, в деревне господствует больше порядка, чем прежде, потому что решение производится по большинству; насилий над помещиками почти не было; случаи несправедливости и насилия над помещиками совершенно единичны; они ничтожны и на всю Россию не превышают числа случаев насилия, которые бывали и раньше» [8]. /48/

4. Эти «сведения», являющиеся единственным сводным, общим для всей страны источником о классовой борьбе в деревне, в кратком изложении были опубликованы в сборнике «Крестьянское движение в 1917 году». Документы и материалы. М.—Л., 1927. В нашу задачу не входит классификация и характеристика всего объема источников по аграрно-крестьянскому вопросу. Здесь речь идет лишь о массовых источниках, содержащих конкретную информацию о крестьянских выступлениях. Поэтому мы не касаемся законодательных правительственных актов, примыкающих к ним материалов разных комиссий по подготовке законопроектов, докладных записок и справок Министерст внутренних дел и других учреждений Временного правительства и т. д.
5. «Крестьянское движение в 1917 году», стр. XXVI.
6. П.Н. Першин. Аграрная революция в России, кн. 1. М., 1966, стр. 409.
7. Там же, стр. 408.
8. В.И. Ленин. ПСС, т. 32, стр. 176—177.

Доклады и телеграммы губернских и областных комиссаров чаще всего основывались на заявлениях тех же землевладельцев или донесениях уездных комиссаров. Вместе с тем правительственные комиссары, на которых была возложена непосредственная ответственность за поддержание «порядка» на местах, стремились показать «благополучие» во вверенной им губернии или подчеркнуть свою активность в борьбе с крестьянским движением. Приведем в качестве примера сообщение о положении в Чериковском уезде Могилевской губернии. 9 мая землевладелец Масальский телеграфировал в Министерство внутренних дел, что Крестьяне названного уезда «производят самоуправства и насилия; препятствуют засеву полей, травят поля, производят обыски и угрожают расправой с землевладельцами» [9]. А в сообщении губернских властей от того же числа говорилось: «...выступлений на почве аграрных требований нет» [10]. Но уже 12 мая последовало прямо противоположное официальное донесение: «В Быховском и Чериковском уездах, хотя крупных аграрных выступлений не было, но в большинстве волостей очень часты случаи самоуправных действий как со стороны отдельных крестьян, так и волостных исполнительных комитетов, к ликвидации чего были приняты своевременно меры» [11].

Документы официального делопроизводства и материалы частных лиц рассматривают аграрное движение с одних классовых позиций, т. е. как «самоуправство и насилие» со стороны крестьян. Но между ними имеются и существенные различия, которые обусловлены следующими факторами: личные впечатления, должностное положение авторов, конкретная обстановка появления документов и т. п. Содержащиеся в документах сведения не всегда достоверны и требуют самой тщательной проверки, критического отношения. Вместе с тем они содержат ценную информацию о политике и тактике сил контрреволюции.

Вторая группа массовых источников (они в основном отложились в местных архивах), поддающихся статистическому обобщению, включает документальные материалы крестьянских организаций, съездов и сходов. Основными видами документов являются протоколы (журналы) заседаний, резолюции и постановления Советов, исполнительных, земельных и продовольственных комитетов, сельских и волостных сходов, уездных и губернских съездов. В них отражена непосредственная деятельность крестьянских масс и их организаций. Они являются (особенно документы низовых комитетов) более объективным, по сравнению с официальным материалом, источником об аграрном движении. Конечно, и в этом случае необходимо учитывать условия его появления.

Источники данной группы сохранились не полностью. Но следы некоторой части утраченных документов можно найти в других материалах. В докладных записках и справках, заявлениях и телеграммах тех же крестьянских организаций, правительственных органов власти, должностных и частных лиц по тем или иным причинам названные документы приводятся целиком или в изложении.

Наряду с документами об отдельных событиях в деревне частично сохранился другой вид массового источника — анкетные материалы (о них будет сказано ниже). Конечно, трудно установить действительное число крестьянских выступлений в марте—октябре 1917 г., так как немало источников утрачено. Следует также иметь в виду, что с ростом революционного движения крестьянские выступления стали рассматри-/49/

9. «Крестьянское движение в 1917 году», стр. 67.
10. Там же.
11. Там же.

ваться как «рядовое» явление [12]. И все большее число «земельных правонарушений» оказывалось документально не зафиксированным.

Тем не менее расширение круга источников может дать более полную количественную и качественную характеристику крестьянского движения. Некоторые историки, используя новые документальные материалы, вносили поправки в «сведения» Главного управления милиции об аграрном движении. По «сведениям» можно насчитать 4117 крестьянских выступлений за март — октябрь [13] 1917 г. на территории Европейской России [14]. В 20-х годах Международный аграрный институт провел уточнение данных Главного управления милиции. Это позволило А.В. Шестакову вычислить иную цифру — 4469 выступлений [15]. В книге С.М. Дубровского говорится о 5782 аграрных выступлениях [16], при этом автор делает примечание, что статистические цифры за 1917 г. им взяты из работы И.Д. Верменичева, произведенной им в Международном аграрном институте [17]. Такое же число выступлений приводится и самим И.Д. Верменичевым [18]. Более поздние подсчеты П.Н. Першина дали 6103 выступления [19]. Н.А. Кравчук, изучая крестьянское движение по 28 великорусским губерниям Европейской России, использовал итоговые статистические данные исследований по отдельным губерниям и «сведения» Главного управления милиции (по тем губерниям, по которым таких исследований нет). В общей сложности по названным источникам удалось установить 5416 выступлений [20] (против 2429 по «сведениям» Управления милиции).

Однако и эти числа не дают полного представления о размахе крестьянского движения. По-видимому, можно сказать, что оперирование «сведениями» Главного управления милиции и их корректировка — пройденный этап в изучении проблемы [21].

Одной из важных задач исследовательской работы каждого историка, изучающего аграрное движение, должен стать самостоятельный подсчет количества крестьянских выступлений на основе тщательного обследования печатных и архивных источников, и особенно фондов местных архивов, в которых сохранился большой материал. Лишь сплошное выявление всех источников по всей территории страны позволит воссоздать приближающуюся к действительности картину и даст возможность сопоставлять итоговые данные по отдельным губерниям и районам. Данное положение подтверждается погубернскими исследованиями аграрного движения. В 1930 г. были изданы работы И.Д. Балашова [22], /50/

12. П.Н. Соболев. Беднейшее крестьянство — союзник пролетариата в Октябрьской революции. М., 1958, стр. 124.
13. За октябрь сводки милиции доведены до 23-го числа.
14. «Крестьянское движение в 1917 году», стр. 363—399; ЦГАОР СССР, ф. 406, оп. 6, д. 268, 337, 420, 431.
15. А.В. Шестаков. Очерки по сельскому хозяйству и крестьянскому движению в годы войны и перед октябрем 1917 года. Л., 1927, стр. 142.
16. С. Дубровский. Крестьянство в 1917 году. М.— Л., 1927, стр. 48.
17. Там же, стр. 44.
18. И. Верменичев. Крестьянское движение между Февральской и Октябрьской революциями. «Аграрная революция», т. 2. М., 1928, стр. 175.
19. П.Н. Першин. Указ. соч., стр. 407.
20. Н.А. Кравчук. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября. М., 1971, стр. 88.
21. Отметим, что исследователи аграрного вопроса сознавали серьезные недостатки этого источника. И.Д. Верменичев, используя цифровые данные сводок Главного управления милиции, отмечал, что составлены они «довольно грубо», «безграмотно» и «для подробной и тщательной характеристики необходимо произвести новый пересчет всех сообщений о движении» (И. Верменичев. Аграрное движение в 1917 году. «На аграрном фронте», 1926, № 2, стр. 49).
22. И.Д. Балашов. Аграрное движение в ЦЧО в 1917 г. Воронеж, 1930.

М. Голубевой [23]. По подсчетам И.Д. Балашова, крестьянских выступлений в Воронежской губернии в марте—октябре 1917 г. было 3012 [24], по данным М. Голубевой — 411 [25]. П.Г. Морев установил, как уже отмечалось, 722 выступления [26]. Как видим, расхождения весьма значительны. Они объясняются различным объемом использованных источников. Подсчеты И. Д. Балашова сделаны по материалам архива Октябрьской революции в Москве (ЦГАОР). М. Голубева дополнительно изучала фонды архива ЦЧО по Воронежской губернии. Данные П.Г. Морева — результат более тщательного просмотра документов ЦГАОР и особенно Воронежского областного государственного архива. Таким образом, выявление всех или подавляющего большинства источников имеет первостепенное значение в статистическом изучении крестьянского движения.
Работа с массовыми источниками требует коллективных усилий. Она может вестись, например, путем составления общероссийской «Хроники» крестьянского движения. Такая публикация сведений из всей совокупности документальных материалов позволила бы в дальнейшем проводить статистическую группировку фактов о крестьянских выступлениях, в соответствии с задачами исследования. Составление «Хроники», конечно же, не исключает проведения исследований крестьянского движения 1917 г. по отдельным губерниям и регионам [27]. Но для этого необходима прежде всего разработка общей методики изучения документальных материалов о крестьянском движении. Еще А.В. Шестаков в предисловии к книге М. Голубевой «Аграрное движение в ЦЧО в 1917 г.» писал: «Для историков аграрного движения, лишь недавно приступивших к применению статистического метода в этой области науки, чрезвычайно важно установить общие приемы методологии и методики такой работы» [28]. В 1966 г. П.Н. Першин, говоря о результатах и перспективах исследования крестьянского движения по многим областям страны, предлагал историкам-аграрникам «выработать общую методику разработки архивных материалов о событиях в деревне того времени, чтобы обеспечить точность, сравнимость результатов исследований и возможность их общей сводки» [29]. К сожалению, это предложение в полной мере пока не осуществлено.

В данной статье нами предпринята попытка выяснить, какие стороны классовой борьбы в деревне запечатлели источники, какие показатели поддаются статистическому подсчету и какова может быть методика этих подсчетов [30].

Массовые документы о крестьянском движении не являются результатом статистического наблюдения или анкетного опроса, они не имеют строго определенного формуляра. Поэтому для сведения фактов в итоговые таблицы необходимо первоначально на каждый документ составить карточку-анкету, в которой бы в форме ответа на поставленные /51/

23. М. Голубева. Аграрное движение в ЦЧО в 1917 г. Воронеж, 1930.
24. И.Д. Балашов. Указ. соч., стр. 72.
25. М. Голубева. Указ. соч., стр. 21.
26. П. Г. Морев. Крестьянское движение в Воронежской губернии накануне Октябрьской революции (март — октябрь 1917 г.). Воронеж, 1961, стр. 70.
27. Для этого необходимо в локальных исследованиях давать как приложение «Хронику» крестьянского движения в изучаемом районе.
28. М. Голубева. Указ. соч. стр. 14.
29. П.Н. Першин. Указ. соч. стр. 409.
30. Предлагаемая методика анализа источников разработана на основе опыта отдельных исследований и применялась автором (См., напр., кн. «Земельные комитеты» в 1917 году». М., 1975). Автор сознает, что публикуемый материал не исчерпывает поставленного вопроса.

вопросы излагалось содержание этого документа (приложение 1) [31]. При этом следует решить, что является основной единицей учета и суммирования фактов классовой борьбы — помещичьи имения, селения, население, волнения.

В исследованиях аграрного движения 1917 г. при его количественной характеристике единицей статистических подсчетов разрозненных крестьянских выступлений принималось само выступление в той или иной форме. В конце 50-х и в 60-х годах вопрос об основной единице измерения размаха крестьянского движения в России XIX в. широко обсуждался на научных сессиях и в печати. Был подвергнут критике метод «валового» подсчета крестьянских «волнений» без учета сведений о качественной характеристике каждого из них. Н.Н. Лещенко, принимая за основную единицу «количественной характеристики размаха и форм крестьянского движения... волнение (выступление)», предлагал учитывать одновременно количество сел, участвовавших в нем, и число населения [32]. Вместе с тем он считал, что важное место должен занять анализ форм и методов крестьянской борьбы. При этом исследователь предупреждал от произвольного включения в понятие «волнение» выступлений отдельных крестьян.

Б.Г. Литвак полагает, что сохранение понятия «волнение» — этой «расплывчатой», «зыбкой» единицы измерения, хотя и подкрепленной более соизмеримыми показателями,— «задерживает переход от простых подсчетов к методике статистического изучения крестьянского движения» [33]. Всякая попытка количественно объединить разнородные качественные явления в нечто «среднее», подчеркивает он, в корне подрывает всю идею подсчетов. По его мнению, подсчитывать нужно соизмеримые и вполне определенные вещи [34]. Он предлагает вместо «волнения (выступления)» применять в качестве единицы подсчета «селение» и «помещик» [35]. Но подсчеты по этой единице измерения, по признанию Б.Г. Литвака, «не дают главного — их соотношения к самому факту крестьянского движения. Для этого нужен еще один компонент: форма действий крестьян» [36].

Оба эти предложения, на наш взгляд, не являются принципиально различными. В первом случае подсчитываются волнения по их формам с указанием количества сел, участвовавших в них, во втором — выясняется число сел, охваченных той или иной формой волнений.

Применительно к марту — октябрю 1917 года единицей подсчетов, по-видимому, может быть «волнение (выступление)». Имеющиеся источники не содержат данных о числе участников выступлений. Аграрное движение в период подготовки Октябрьской революции было массовым. Поэтому часто события в деревне в документах излагаются в обобщенном виде по волостям и даже уездам без перечня селений и фамилий владельцев имений. Конкретные действия крестьянских организаций в области земельных отношений нередко распространялись также на волость в целом. /52/

31. О методике статистического наблюдения архивных документов о крестьянском движении XIX в. см. Б.Г. Литвак. Опыт статистического изучения крестьянского движения в России XIX века. М., 1967. В своей основе она применима при изучении аграрного движения 1917 г.
32. Н.Н. Лещенко. Методика статистического изучения размаха и форм крестьянского движения XIX в. «Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы, 1960 г.» Киев, 1962, стр. 63.
33. Б.Г. Литвак. Указ. соч., стр. 28,
34. Там же, стр. 42.
35. Б.Г. Литвак указывает, что идеальной единицей измерения был бы «участник события». Но большинство документов этих сведений не содержит.
36. Б.Г. Литвак. Указ. соч., стр. 42.

«Выступление» как единица количественного подсчета принимается всеми исследователями крестьянского движения 1917 г., однако в приемах подсчета числа крестьянских выступлений наблюдается существенный разнобой. Сообщения о них часто неполны, поэтому при подсчете могут получиться различные количественные выражения. Прежде всего это касается тех выступлений, которые представляют собой как бы переплетение различных форм действий крестьян. И.Д. Верменичев, используя для цифровой характеристики форм крестьянского движения «сводки» Главного управления милиции, подсчеты производил не по отдельным выступлениям, а по отдельным формам, с которыми было связано это выступление крестьян. Например: если в документе зарегистрирован случай захвата помещичьей земли, который сопровождался захватом живого и мертвого инвентаря, да к тому же порубкой леса и снятием с работ рабочих имения, то данный случай И. Д. Верменичевым расчленялся на 5 частей: захват пахотной земли, захват скота, захват сельскохозяйственного инвентаря, порубка леса и снятие с работ рабочих. Таким образом, итоговые данные о крестьянских выступлениях являлись суммой расчлененных по отдельным формам движения подобных случаев [37]. Этот же метод использовал И. Д. Балашов [38].

По мнению Е.А. Луцкого, применяемый И.Д. Верменичевым и другими метод «разложения по формам выступлений», приводил к искусственному понижению удельного веса наиболее решительных форм крестьянской борьбы (захваты имений и земли) сравнительно с второстепенными формами (порубки леса, потравы, столкновения на почве аренды земли и т. д.) [39].

На наш взгляд, каждое сложное выступление должно учитываться как одно по высшей форме. Включение в подсчеты других, сопутствующих форм приводит не только к затушевыванию наиболее решительных форм борьбы, как справедливо отмечает Е. А. Луцкий, но и искусственному увеличению числа выступлений. Не включенные в подсчеты формы сложного выступления можно учитывать особо. Например, потравы — 100 случаев (кроме того, — 50 в сочетании с другими, более высокими «формами).

При статистическом суммировании источников возникают также трудности иного рода. Например, среди документов крестьянских организаций имеются постановления по земельному вопросу, касающиеся одновременно нескольких имений. Одно такое постановление земельного комитета, как нам представляется, равнозначно нескольким его постановлениям, по отдельным имениям. Поэтому число перечисленных в документе имений следует принимать за соответствующее количество выступлений.

Далее, при наличии каких сведений документы следует включать в подсчеты? На данный вопрос можно было бы ответить так — нужно учитывать только документы, содержащие конкретные данные о времени и месте события, формах борьбы и ее направленности и т. д. Но в таком случае неоправданно исключаются источники более общего характера, число которых значительно.
Рассмотрим некоторые из таких материалов. Например, 3 июля председатель съезда землевладельцев Борисов сообщал, что в Одоевском уезде (Тульская губ.) «под влиянием постановлений уездного земельного /53/

37. И. Верменичев. Крестьянское движение между Февральской и Октябрьской революциями, стр. 169—170.
38. И.Д. Балашов. Указ. соч., стр. 11.
39. Е.А. Луцкий. Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в сентябре 1917 г. «Исторические записки», т. 2, 1938, стр. 50.

комитета у землевладельцев крестьянами отбираются луга, клевер и пастбища». 5 июля поступила телеграмма: «В Одоевском уезде крестьяне продолжают захватывать луга и пашни землевладельцев». 7 июля Борисов вновь телеграфировал, что под влиянием земельного комитета «идет захват лугов, клевера и пастбищ у крупных и мелких земельных собственников» [40]. В дальнейшем сведений с конкретным указанием селений или фамилий землевладельцев не поступало. Поэтому приведенные сообщения необходимо учитывать как два выступления: захват пашни (телеграмма от 5 июля) и захват лугов и пастбищ (телеграммы от 3 в 7 июля). В телеграмме тамбовских землевладельцев от 5 июля говорилось: «Крестьяне Васильевской, Кордюковской и Куровщинской волостей Кирсановского у. в целом ряде имений препятствуют уборке ржи, не допускают посторонних рабочих производить сельскохозяйственные работы...» [41].

Как видим, речь идет о целом ряде имений, но их названия отсутствуют. Поскольку конкретно указаны три волости, в которых имел» место выступления крестьян, то в подсчеты включаются три случая препятствия уборке урожая.

Некоторые источники содержат суммарные сведения по волости или уезду. «В Цивильском уезде,— доносил комиссар Казанской губернии,— было три случая захвата хуторов у крестьян» [42]. Козловский союз земельных собственников (Тамбовская губ.) 12 сентября телеграфировал: «Грабежи и поджоги в Козловском уезде продолжаются. За три дня сожжено 24 имения» [43]. Указанное количество «пострадавших» хуторов и имений принимается за соответствующее число крестьянских выступлений. При этом, если в других источниках имеются конкретные сведения о некоторых сожженных имениях за данный период, то они не должны учитываться.

Не могут быть включены в подсчеты документы, которые в общей форме отражают аграрное движение, но не дают определенных сведений о событиях в деревне. Для наглядности приведем один из таких документов: «В Сапожковском уезде местные комитеты и отдельные группы крестьян своими самовольными действиями и распоряжениями вносят полное расстройство в сельскохозяйственную жизнь» [44]. Одновременно из этого же уезда поступило сообщение о том, что крестьяне Путятинской волости самовольно забрали все скошенное сено в имении Климова [45]. Можно считать, что данное событие отражено в обобщенном виде в первом документе. Поэтому учет обоих источников означал бы двойной подсчет одних и тех же фактов.

Некоторые источники, хотя и не раскрывают характер выступлений, но содержат название населенных пунктов или имений. В начале июля из Орловской губернии сообщали: «На хуторе Карачевского уезда землевладелицы Спечинской были случаи самоуправных действий и бесчинств крестьян» [46]. Подобные сведения документов следует учитывать в рубрике: «Формы движения не раскрыты».

Таким образом, количественные показатели развития крестьянского» движения зависят не только от степени учета источников, но и от методики суммирования содержащихся в них сведений. /54/

40. «Крестьянское движение в 1917 году», стр. 145.
41. Там же, стр. 149.
42. Там же, стр. 159.
43. Там же, стр. 268.
44. Там же, стр. 148.
45. Там же, стр. 149.
46. Там же, стр. 144.

Количественная динамика крестьянской борьбы в известной мере выражает качественную сторону аграрного движения. Однако простой подсчет числа выступлений без учета характера и размера этих выступлений не может быть основой для качественной характеристики революционного движения в деревне.

Количественный анализ важно дополнить статистическим исследованием форм крестьянских выступлений. Постановка данного вопроса не является новой. Еще Главное управление милиции при составлении ежемесячных «Ведомостей о численности и роде правонарушений» предприняло попытку статистически систематизировать «земельные правонарушения» по их содержанию. Были выделены 13 конкретных форм (видов) аграрных выступлений: 1) разгром имений; 2) поджоги имений; 3—8) захваты: имений, пахотной земли, лугов и покосов, леса, инвентаря, урожая; 9) порубки леса; 10) запрещение рубки и вывоза леса; 11) принудительная аренда; 12) снятие с работ; 13) обложение налогами. Прочие выступления относились к рубрике: «Остальные правонарушения» [47].

В эту группировку крестьянских выступлений исследователями аграрного движения неоднократно вносились поправки. В одних случаях отдельные формы объединялись, в других — дополнялись новыми. Так, А.В. Шестаков качественную динамику движения прослеживает по 8 формам [48] (не выделяя поджоги имений, захваты пахотной земли и леса, запрещение рубки и вывоза леса, обложение налогами), И.Д. Верменичев — обычно по 11 формам [49] (не выделяя захваты имений, обложение налогами, запрещение вывоза леса; захват и порубки леса объединены в одну рубрику; названы новые формы — забастовки и стачки сельскохозяйственных рабочих, захваты подсобных помещений). Те же формы, что И.Д. Верменичев, перечисляет С.М. Дубровский [50].

Крестьянское движение в Воронежской губернии М. Голубевой исследуется по 7 [51], а П. Г. Моревым — по 14 формам [52]. При этом П.Г. Морев захват церковных и монастырских земель, земель у кулаков, у владельцев сахарных заводов и Крестьянского банка, выступления сельскохозяйственных рабочих рассматривает как самостоятельные формы крестьянской борьбы. Но ведь захват земель — единая форма борьбы — и направлялась она не только против помещиков, но и против кулаков и т. д. Поэтому вряд ли следует считать выступления сельскохозяйственных рабочих особой формой движения — сами выступления носили различные формы.

Нет необходимости рассматривать другие исследования по данному вопросу. В них содержится самая различная группировка форм крестьянской борьбы, что затрудняет, а нередко исключает проведение обобщений результатов исследований. По-видимому, при первичной обработке источников необходимо давать наиболее полный перечень встречаемых в них форм крестьянских выступлений (Приложение 2).

Следует отметить, что отдельный подсчет захватов имений (организованные действия), разгромов и поджогов имений (элементы стихийности в движении) должен быть обязательным. Некоторые исследователи поджоги помещичьих имений рассматривают как крестьянский террор /55/

47. Там же, стр. 363—400.
48. А.В. Шестаков. Указ. соч., стр. 142.
49. И. Верменичев. Крестьянское движение между Февральской и Октябрьской революциями, стр. 202. В другом случае перечисляются 7 форм — И. Верменичев. Аграрное движение в 1917 году, стр. 54.
50. С.М. Дубровский. Указ. соч., стр. 59.
51. М. Голубева. Указ. соч., стр. 21.
52. П.Г. Морев. Указ. соч., стр. 48.

(наряду с арестами, убийствами, избиениями помещиков и т. п.). Но известно, что поджоги имели место в основном в осенний период и являлись, как и разгромы, конкретным фактором крестьянских восстаний. Разгромы и поджоги, таким образом, были однозначными формами борьбы, направленными на полную ликвидацию частновладельческих хозяйств.

Принудительная аренда — одна из форм крестьянской борьбы за землю — в исследованиях обычно именуется: арендные столкновения (недоразумения), установление арендных цен, отказ платить арендную плату и т. д. Последние две формулировки отражают лишь отдельные конкретные виды выступлений. Напротив, понятие «арендные столкновения» является слишком общим. Между тем выявление качественного многообразия борьбы на почве аренды земли имеет немаловажное значение. Как видно из источников, арендное движение развивалось в нескольких направлениях. Происходила ломка кабальных арендных отношений: ликвидация отработочной, испольной аренд и субаренды; перераспределение сдаваемых до революции в аренду земель. Эти меры существенно не затрагивали хозяйственные интересы помещиков. Чаще же в принудительном порядке расширялись земельные площади, сдаваемые в аренду (принудительная аренда), и одновременно пересматривались условия аренды в пользу крестьян. При этом отмена арендной платы, передача арендных денег комитетам практически означали местную конфискацию (захват) частновладельческих земель.

По данным источников мы выделили более 30 форм действий крестьян. Конечно, для выяснения основных направлений в развитии аграрного движения однородные формы крестьянских действий [53] могут объединяться в группы и подгруппы. Я. А. Яковлев в предисловии к сборнику «Крестьянское движение в 1917 году» все выступления крестьян объединяет в 3 группы (формы): «разрушительные», «захватные», «скрытые и мирные». На такие же группы разделяет формы антипомещичьей борьбы Н.А. Кравчук, несколько видоизменив их название: «разгромные», «захватные», «принудительные» [54]. Е.А. Луцкий рассматривает следующие формы борьбы крестьянства: «политические выступления», «скрытые косвенные захваты (арендное движение, снятие рабочих, потравы и т. п.)», «прямые открытые захваты земли, инвентаря и т. п.», «борьба за ликвидацию имений (захват имений, разгромы их)» [55].

Вряд ли можно согласиться с предложенной Я. А. Яковлевым группировкой форм крестьянских выступлений. Передача земель в аренду, «снятие» рабочих в имениях, обложение помещиков налогами и другие выступления, отнесенные к «мирным» формам крестьянской борьбы, осуществлялись вопреки распоряжениям и постановлениям Временного правительства, насильственным путем, а не путем «мирного», «добровольного» соглашения крестьян и помещиков. И Н.А. Кравчук прав, рассматривая данные действия крестьян как «принудительные». Но и здесь возникает определенное противоречие: как быть с разгромами и захватами, которые также были насильственными, «принудительными» актами?

Формулировки форм крестьянских выступлений, данные Я.А. Яковлевым и Н.А. Кравчуком, во-первых, сами по себе ни в какой мере не /56/

53. Действия крестьян, в основе которых лежат вариации одной и той же формы (см. Б.Г. Литвак. Указ. соч., стр. 44).
54. Н.А. Кравчук. Указ. соч., стр. 111. В силу необходимости сведения о развитии данных форм движения использовались нами в книге «Земельные комитеты в 1917 году». М., 1975, стр. 257.
55. Е.А. Луцкий. Указ. соч., стр. 70.

раскрывают конкретного содержания классовой борьбы в деревне, во-вторых, допускают группировку неоднородных по значению, важности крестьянских выступлений. Так, к разрушительным формам отнесены разгромы, поджоги имений и аресты, избиения помещиков и их служащих; к захватным — захваты имении, земли и захваты урожая, продовольствия, имевшие «частное» значение.

На наш взгляд, более приемлемой по этому вопросу является точка зрения Е.А. Луцкого.
Большинство крестьянских выступлений было направлено на революционную ломку старых аграрных порядков. Среди них основное место занимают прямые действия по перестройке земельных отношений (Приложение 2). Правильным будет в этой большой группе форм движения выделить подгруппы, характеризующие качественную, сторону перечисленных форм, а именно:

A) Ликвидация имений:
1. Захват имений.
2. Разгромы и поджоги имений.
Б) Безвозмездный захват основных средств производства.
B) Захват земель в аренду:
1. Лишение владельцев арендных платежей (отказ от уплаты аренды и передача арендных денег комитетам).
2. Принудительная аренда земель и понижение арендных цен.
3. Ликвидация дореволюционных условий аренды.

«Снятие» с работ рабочих в имениях и другие обозначенные выступления составляют вторую группу форм движения. Они были направлены на то, чтобы вынудить землевладельца, лишенного возможности проводить сельскохозяйственные работы, к передаче земель крестьянам на тех или иных условиях. Поэтому мы рассматриваем данные выступления как косвенные действия по перестройке земельных отношений. Следует, однако, учитывать, что в отдельных случаях требования об увеличении заработной платы выдвигались в целях улучшения материального положения рабочих [56].

Для третьей группы форм движения характерны экономические санкции против землевладельцев, которые подрывали принцип частной собственности и экономические позиции помещиков, но ни прямо, ни косвенно не изменяли существовавшего землепользования.

Наконец, многие документы содержат сведения о политических выступлениях крестьян, которые также поддаются статистическому изучению. Массовые источники позволяют рассмотреть вопрос и о степени организованности крестьянского движения. Но что может служить показателем организованности, т. е. какие выступления следует считать организованными? К ним, бесспорно, относится принятие решений советами и комитетами, сельскими и волостными сходами, направленными на удовлетворение требований крестьянства. Организованными являются и действия, происходившие при непосредственном участии комитетов или на основании какого-либо постановления. Например: «В Старокленской волости Раненбургского у. крестьяне, на основании постановления местного волостного комитета, приступили к разделу частновладельческих земель».

Подсчеты организованных и неорганизованных выступлений проводятся по формам и месяцам и включаются в таблицу динамики крестьянского движения (Приложение 2). /57/

56. При необходимости сведения о движении сельскохозяйственных рабочих можно выделить в особую строку.

Зафиксированные в карточках-анкетах данные об организованности-движения позволяют статистически изучить деятельность крестьянских организаций, определить степень их активности в ходе развития аграрного движения (сведения группируются по месяцам и отдельным организациям), дать качественную характеристику деятельности этих организаций (при этом необходимо выделять сведения по волостным, уездным и губернским Советам и комитетам) (Приложение 3).

Чтобы ответить на вопрос о том, против кого были направлены деятельность комитетов и крестьянское движение в целом, данные о численности выступлений объединяются не по формам движения, а по землевладельцам: помещики, сельская буржуазия, сахарозаводчики и лесопромышленники, духовенство.

Для установления сущности исследуемого процесса принципиально важным является изучение его не только в целом по стране, но и в плане историко-географического (порайонного) анализа. Подсчеты числа крестьянских выступлений по их формам и динамике развития могут быть сгруппированы по губерниям и целым районам. Но одни абсолютные цифры крестьянских выступлений еще недостаточны для оценки размеров движения по отдельным географическим районам. Их следует дополнить относительными величинами. Наиболее показательным является отношение численности участников аграрного движения к общему числу крестьян определенной территории. К сожалению, таких сведений источники не содержат. Обычно, говоря о широте крестьянской борьбы, исследователи указывают число губерний и уездов, охваченных крестьянским движением. Но в одном уезде может быть 2—3 волнения, в другом— десятки. Более правильным следует считать волость территориальной единицей измерения степени распространения движения в тот или иной период.

Нами рассмотрена совокупность документов, каждый из которых зафиксировал определенные сведения об отдельных событиях в деревне. Они могут быть дополнены материалами о крестьянском движении анкетного происхождения. Для получения сведений об аграрных волнениях Министерство земледелия разослало летом 1917 г. на места опросный лист. Он включал около 50 вопросов, поставленных с целью выяснить время начала аграрного движения и его размах, какие категории земель отчуждались от владельцев и на каких условиях передавались в пользование крестьян, принцип раздела пахотных земель и лугов; порядок решения земельных вопросов и роль в этом деле крестьянских организаций, партийная принадлежность крестьян; социальный состав участников аграрного движения. Насколько широкое распространение получили опросные листы, кто должен был их заполнять, куда затем их следовало направлять для обработки — эти вопросы остались до сих пор невыясненными.

В фонде Главного земельного комитета имеется несколько десятков опросных листов, поступивших непосредственно с мест [57]. Они заполнялись членами волостных земельных комитетов или рядовыми крестьянами, в отдельных случаях — священниками и учителями. В них часто отсутствуют ответы на поставленные вопросы или содержится противоречивая информация. Остается неизвестным, являются ли включенные в листы сведения официальными или имеют частный характер. Поэтому-трудно судить о степени их достоверности. /58/

57. ЦГАОР СССР, ф. 930, оп. 1, д. 70, лл. 1-82.

В этом же фонде отложились сводки опросных листов по 5 уездам Ставропольской 58 и по 6 уездам Уфимской губерний [58]. В обоих случаях сведения объединялись в соответствии с вопросами листа. Орловская губернская управа не просто суммировала опросные листы (именуются аграрной анкетой), а статистически обработала содержащиеся в них сведения и составила ведомость (в виде таблицы) аграрного движения по всем 12 уездам [60]. В результате некоторые важные вопросы анкеты остались нераскрытыми.

Опросные листы (анкеты) не могут служить основным источником изучения крестьянского движения в 1917 г.: они отражают события лишь по некоторым волостям и уездам за первые четыре месяца развития революции; в них не прослеживается качественная динамика движения, выявлены не все формы крестьянских выступлений и т. д. Но опросные листы содержат ценные сведения по ряду факторов: о степени охвата движением волостей, об организованности крестьянской борьбы и, в частности, о значительной роли крестьянских сходов в решении земельных дел, о числе аграрных выступлений и т. п. Особого внимания заслуживают сообщения об участниках движения. В анкете были поставлены вопросы: а) участвовали все крестьяне, б) только средние, в) средние и бедные, г) только бедные. К сожалению, только в 20 случаях даны определенные ответы. Зато на вопрос: «Примыкали ли хуторяне и отрубники к крестьянскому движению?» — имеются ответы более чем в 400 анкетах.

Итак, статистический метод изучения и обобщения массовых источников позволяет исследовать многие аспекты крестьянского движения: дать наиболее полную количественную характеристику движения, выяснить многообразие форм экономической и политической борьбы, соотношение и развитие основных форм на разных этапах движения, определить степень организованности движения и распространения его на отдельные географические районы, установить направленность выступлений и роль крестьянских организаций в земельных преобразованиях.

Классовая борьба в деревне представляла собой сочетание и переплетение разнообразных социальных явлений. Не все стороны этого сложного процесса поддаются статистическому изучению. Поэтому статистическая характеристика движения должна сочетаться с повествовательным изложением и последовательным анализом описательных источников. /59/

58. Там же, лл. 83—92.
59. Там же, д. 72, лл. 51—55. Отсюда можно сделать заключение, что опросные листы поступали в губернские учреждения и, возможно, отложились в местных архивах. О наличии опросных листов в архиве Саратовской области см. Г.А. Герасименко. Низовые крестьянские организации в 1917 — первой половине 1918 г. Саратов, 1974, стр. 64; Пензенский — «Октябрь в Поволжье и Приуралье». Казань, 1972, стр. 58.
60. ЦГАОР СССР, ф. 930, on. 1, д. 70, лл. 24—25. «Красный архив», 1926, № 1 (14), стр. 203—204.

История СССР. №3. 1977. С. 47-59.