Нигматов В. В. Сельское хозяйство Воронежской губернии в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг.) // Воронежский вестник архивиста. Выпуск 4. Воронеж, 2006. С. 154-164.

   (0 отзывов)

Военкомуезд

Сельское хозяйство Воронежской губернии в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг.)

В.В. Нигматов, ассистент кафедры социальных наук Воронежского экономико-правового института

Накануне Первой мировой войны Воронежская губерния как по составу населения, так и по характеру экономики представляла собой аграрный регион. В исследуемый период губерния занимала площадь в 57 902 кв. версты, на ее территории проживало 3 млн. 700 тысяч человек, из них 88% занималось сельским хозяйством [1]. Сельскохозяйственные угодья (пашня, сенокос и выгоны) составляли 82% территории губернии - 5 602 912 десятин, пашня - 69,5% всей площади губернии [2].

Главная проблема сельского хозяйства губернии — это огромный переизбыток рабочих рук. Вследствие малоземелья и недостатка работы на местах часть крестьян ежегодно уходила на отхожие промыслы в другие регионы России: в 1914 году из губернии отправилось на заработки свыше 77 тысяч человек [3]. Больше всего отходников наблюдалось в Павловском уезде - около 15 тысяч и почти не было в Воронежском (всего 222 человека) [4], в котором промышленность была более развита.

Преобладающим в севообороте крестьянских хозяйств оставаясь трехполье: паровые, озимые, яровые посевы. В южных уездах наряду с трехпольем, значительная часть пашни использовать в «пестрополье» - чередовании залежи с продолжительным засевом яровых хлебов. Удобрение использовалось крестьянски-/69/-ми хозяйствами только в северо-западных уездах. Другая картина наблюдалась в частновладельческих хозяйствах, где урожайность у владельцев за счет капиталовложений и использования новых технологий была значительно выше крестьянской. Так, в 1914 году у помещиков средняя урожайность озимых хлебов по губернии была на 51,6%, а яровых - на 42,2% выше, чем у крестьян [5] .Однако процессы, происходившие в крестьянских хозяйствах, нельзя рассматривать как застывшие, находившиеся в состоянии стагнации. Агрокультурные улучшения позволили крестьянству добиться внушительного роста урожайности. Предприимчивая, зажиточная часть крестьянства стала применять технику. Происходил значительный прогресс рыночных отношений, и хотя традиционный трехпольно-зерновой тип хозяйствования не был разрушен, налицо были качественные изменения. В этом значительную роль сыграла столыпинская аграрная реформа. В предвоенные годы, в результате усилий властей по разрушению общинного землевладения, на хутора и отрубы вышло 70 336 домохозяев, или 18,4% всех крестьянских хозяйств губернии.

Крестьянские хозяйства осваивают более сложные виды сельскохозяйственных культур. Так, все большую площадь посевов занимает пшеница, намного более сложная для выращивания культура, чем рожь. Происходит постепенное увеличение площадей крестьянских посевов при уменьшении помещичьих. Так, например, в 1914 году, еще в условиях мирного времени, посевная площадь яровых хлебов увеличилась у крестьян на 21 995 десятин и уменьшилась у владельцев на 36 167 десятин [7].

По преобладанию того или иного производства губернию можно было разделить на несколько экономических районов: 1) район с преобладанием в сельскохозяйственном производстве картофеля и молочного скота, и отчасти свиней, к таким относились Воронежский, Задонский, Землянский и Новохоперский уезды; 2) коневое производство и зерновое производство были развиты в Бобровском и Новохоперском уездах, где разводили лошадей на продажу, а в посевах преобладали овес, рожь и просо; 3) на производстве зерна и мяса специализировались Богучарский, Павловский и Острогожский уезды, где преобладали в посевах пшеница и ячмень, а в хозяйствах мясной скот; 4) в сравнении с другими, больше всего по-/70/-гзов яровых культур было в Валуйском и Бирюченском уездах; 5) производство зерна и выращивание овец в Коротоякском уезде много площадей отводилось под посевы гречихи, а хозяйства
Нижнедевицкого уезда славились волошской овцой, шерсть которой поставлялась за пределы губернии [8].

Такое деление губернии по преобладанию тех или иных культур в уездах, сделанное исследователями на основании данных сельскохозяйственной переписи 1916 года, весьма условно, но позволяет ориентироваться в направлениях развития сельского хозяйства в губернии.

Влияние Первой мировой войны на сельское хозяйство имело огромные последствия как для всей страны в целом, так и для нашей губернии в частности. Она вызвала к жизни новые явления в сельскохозяйственном секторе экономики, обострила и ускорила протекание многих социальных и экономических процессов. Изменения, коснувшиеся сельского хозяйства в годы войны, нельзя оценивать однозначно. С одной стороны, происходит спад в некоторых отраслях сельскохозяйственного производства за счет уменьшения количества рабочих рук, недостатка сельскохозяйственного инвентаря и удобрений, разорения беднейшей части крестьянства, а также части середняцких хозяйств. С другой стороны, шло активное приспосабливание сельского хозяйства к поставкам для нужд армии, происходили заметные структурные изменения, зажиточная часть крестьянства в течение всей войны увеличивала площади посевов и поголовье скота. В силу своего географического положения и состава населения, Воронежская губерния относилась к тем регионам, где эти явления приобрели четко выраженные формы.

Условия военного времени вызвали ускорение темпов перестройки сельскохозяйственного производства, внесли изменения в пропорциях посевов ведущих культур. В целом валовые сборы хлебов в 1914-1916 годах удерживались на одном уровне. При следует отметить, что поддержание данного уровня происходило на фоне кризисных явлений в экономике страны. То, что война не вызвала катастрофического падения валовых сборов, указывает на огромные потенциальные возможности крепких крестьянских хозяйств, которые даже в тяжелом 1916 году смогли /71/ увеличить площади посевов. В то же время, естественно, в экстремальных условиях жизни происходило уменьшение площадей под посевы, разорение бедняцких и части середняцких хозяйств исключало их из системы зернопроизводства, усиливался процесс натурализации хозяйств.

В изучаемый период в результате нехватки наемных рабочих уменьшается процент помещичьего землевладения. Как отмечает П.Г. Морев, накануне Февральской революции 1115 помещиков владели земельным фондом, превышающим 800 тысяч десятин, что составляло в среднем по 750 десятин на каждое помещичье хозяйство, а владения наиболее именитых, таких, как Орловы-Давыдовы, Раевские, Панины, Щербатовы, доходили до 70 тысяч десятин [9]. Однако, имея одну треть земельного фонда губернии, частные землевладельцы сдавали основную часть земли крестьянам. В связи с этим, согласно сельскохозяйственной переписи 1916 года, площадь помещичьих посевов составляла всего 8,3 % от общей посевной площади губернии. Из 2 579 338 десятин посевов частновладельческими хозяйствами было занято лишь 209 398 десятин [10]. В разных уездах размеры земельных угодий, занимаемых помещичьими хозяйствами, сильно колебались, занимая от 1,5 % общей посевной площади в Коротоякском до 21% в Бобровском [11].

Главную причину сокращения частного землевладения современники видели в нехватке рабочих рук. Как отмечал в феврале 1916 года журнал «Наше хозяйство», «процент неподготовленной площади пашни растет по мере перехода от мелких хозяйств к крупным и крупнейшим. Важнейшею причиною является недостаток рабочих рук. Рабочие, не то что дороги, их просто нет» [12]. Однако, на наш взгляд, нельзя абсолютизировать роль, которую недостаток трудовых ресурсов играл в сокращении помещичьего землевладения, так как этот процесс начался еще до войны, когда в деревне был переизбыток рабочих рук.

В краеведческой литературе, посвященной крестьянству, в настоящий момент широко распространено мнение, что война забрала только излишки трудовых ресурсов и что в общем деревня была обеспечена рабочими руками. И действительно, первые мобилизации существенно не изменили положения. Об этом косвенно свидетельствует то, что цены на рабочие руки осенью 1914 го-/72/-да во время уборочной страды, снизились [13]. Но, на наш взгляд, нельзя объяснить жалобы владельцев на нехватку рабочих рук лишь желанием обзавестись дешевой рабочей силой, например, военнопленными. И если в 1914 и 1915 годах из деревни были действительно взяты лишние рабочие руки, то в 1916 году в отдельных местностях возникает их острый дефицит, что подтверждает случаи неубранного урожая в помещичьих хозяйствах. За годы войны из Воронежской губернии в армию было взято 380 тысяч мужчин, и это была самая работоспособная их часть - от 19 до 42 лет.

Нехватку рабочих рук пытались заполнить пришлой рабочей силой. Так, в 1916 году в сельскохозяйственной сфере было занято 10 тысяч беженцев [14], около 20 тысяч военнопленных, были организованы школьные дружины и воинские команды. Современники отмечали: «В рабочих руках недостаток ощущается почти везде, острота его была ослаблена в значительной мере путем замены мужчин женщинами и подростками» [15]. Хотя тот факт, что работа беженцев оценивалась значительно ниже, чем местных батраков, говорит о том, что в 1916 году проблема нехватки рабочих рук не везде еще была актуальной.

Среди других проблем можно отметить снижение качества обработки почвы и нарушение сроков посевов и уборки. Если в 1914-1915 годах такие случаи были единичны, то в 1917 это явление стало носить массовый характер. Также сказалось снижение качества посевного материала, недостаток сельскохозяйственных машин, орудий и удобрений. В то же время в Воронежской губернии находились значительные запасы хлеба. Одной из причин их создания стало прекращение экспорта зерна и значительное сожаление его вывоза в другие регионы страны. Наряду с этим, в обстановке экономической нестабильности хлебопроизводители придерживали часть зерна, в том числе и из урожаев прежних лет.

Краевед Г.Т. Гришин отмечает, что в изучаемый период ощущался острый недостаток сельскохозяйственного инвентаря и машин: «Используемый сельскохозяйственный инвентарь из-за отсутствия кузнецов, угля и металла не ремонтировался. В результате этого к 1916 году сократились посевные площади по зерновым культурам на 13%, по сахарной свекле на 42%, по подсолнечнику /73/ на 86,2%» [16]. Однако сокращение площадей посевов под картофель было вызвано уменьшением выпуска продукции винными и крахмальными заводами, а сокращение площадей посевов подсолнечника и сахарной свеклы отмечалось в первую очередь в частновладельческих хозяйствах, где в результате нехватки рабочих рук часть урожая 1916 года осталась на полях. Впрочем, несмотря на уменьшение площадей посевов (если 1914 год брать за 100%, то 1916 составит всего 87%), объем урожая в общем не уступал, а по некоторым злакам, например, по ржи, превосходил средний урожай в 1909-1913 годах.

В довоенном 1913 году во всей России было закуплено сельскохозяйственных машин на сумму 127 млн. рублей, из них примерно половину 64 млн. руб. составляли поставки из-за границы [17]. В военные годы импорт прекратился полностью, а собственно российское производство сельскохозяйственной техники сократилось в 5 раз [18]. Имеются данные, что в начальный период войны само население отказывалось закупать технику. Например, на складах завода им. Столля, производящего сельскохозяйственное оборудование и машины, в августе 1914 г. скопилось множество непроданного товара: «Все попытки правления Товарищества реализовать эту продукцию через свои конторы и с помощью других акционерных обществ и объединений не дали положительных результатов» [19]. В дальнейшем на этом предприятии военные заказы составляли 90-95% всей выпускаемой продукции.

Наличие значительного количества машин позволило бы существенно снизить потребность сельских хозяйств в рабочих руках. Это хорошо понимали губернские власти, помогавшие техникой Союзу помощи семьям призванных. Большую помощь оказывали и земские органы. «Вестник Богучарского общества сельского хозяйства» в марте 1916 года писал: «Земство, в этом году, как и в прошлом, вновь приходит на помощь хозяйствам крестьян, ушедших на войну. В распоряжении Земства имеются «триеры» - зерноочистительные машины и веялки с сортировками, которые бесплатно отпускаются для посева солдатским семьям, весною самым нуждающимся из них будут даваться на засев их полей плуги, бороны и сеялки. Для уборки урожая земство будет отпускать жатки-лобогрейки и самосброски» [20]. Богучарское уездное земстве /74/ в 1916 году всего закупило 115 жатвенных машин для раздачи наиболее нуждающимся семьям призванных. Техника была распределена между 8 агрономическими участками и поступила в распоряжение земских агрономов [21]. Имеющиеся источники показывают, что оснащение сельскохозяйственными машинами происходило в годы войны, однако разрозненность данных не позволяет составить полную картину того, насколько активно это происходило. Но, по данным сельскохозяйственной переписи 1917 г., различие между уездами в обеспеченности сельскохозяйственными орудиями существенно зависело от численности в уезде зажиточныx хозяйств. Так, если в Богучарском уезде на 100 хозяйств приходилось в среднем 151,1; в Валуйском - 128,1; Острогожском — 126,6 усовершенствованных сельскохозяйственных орудий, то в Задонском уезде - всего лишь 16,8; Нижнедевицком 22,2 [22]. А всего сельскохозяйственных машин и орудий в губернии насчитывалось 3 722 422 [23]. Но, при кажущей большой общей численности орудий, при разделе на каждое хозяйство в губернии видный их недостаток.

Война оказала влияние и на животноводство губернии. При исследовании положения в сельском хозяйстве в 1917 году в первую очередь обращают внимание на статистические данные Всероссийской сельскохозяйственной переписи 1917 года. Однако перепись происходила в условиях резкой конфронтации населения и властей, поэтому, на наш взгляд, учитывать ее результаты, и в первую очередь в области животноводства, следует с существенными оговорками, так как на достоверность переписи наложило отпечаток негативное отношение к ней населения и его стремление скрыть истинное положение дел в деревне. Изменения в поголовье скота в разной степени коснулись его разновидностей и связаны с ролью, которую оно играло в личных хозяйствах и экономике губернии. Развитие данного процесса показывает, несмотря на военное время, катастрофического обвала животноводства не произошло, а в некоторых отраслях даже произошел определенный рост. Увеличение воспроизводства основного поголовья являлось одним из главных факторов, позволявших сельскому хозяйству губернии в течении всей войны оставаться производящим. К другим причинам можно отнести такие, как /75/ увеличение роли некоторых видов скота в хозяйстве отдельной крестьянской семьи. Например, увеличение поголовья коров только с 1916 по 1917 год на 18 тысяч голов (на 4% [24]) связано, на наш взгляд, с тем, что в военное время ранее бескоровная крестьянская семья старалась обзавестись коровой - кормилицей, а увеличение однокоровных хозяйств - с опасением реквизиций, так как такие дворы освобождались от нее.

В годы войны рыночные отношения были серьезно подорваны, о чем свидетельствуют административные действия чрезвычайного характера, к которым и относятся реквизиции. В первые же недели военных действий Главным управлением земледелия и землеустройства была организована поставка в армию, и осуществлялась она с помощью назначенных местных уполномоченных и их помощников из числа представителей земства, а также через кредитные организации. Кредитные организации сыграли определенную роль в обеспечении армии продовольствием на первом этапе войны. Однако отсутствие планомерности в закупках для армии приносило новые проблемы сельским жителям. К началу 1915 года поставки в армию ослабевают, в этот период начинают расти цены на продукты питания. В сложившейся обстановке министерство внутренних дел указывает воронежскому губернатору: «На основании Высочайше утвержденного 17 февраля 1915 года журнала Совета министров и телеграммы Командующего войсками Московского военного округа от 21 февраля за №2945 запретить вывоз зерновых и фуражных продуктов из пределов губернии» [25]. 22 февраля губернатор издает обязательное постановление, в котором на срок до 1 мая 1915 года был запрещен вывоз зерновых и фуражных продуктов за пределы Воронежской губернии. Все владельцы должны были до 10 марта 1915 года подать местным властям сведения об имеющихся у них запасах продуктов. Всякий вывоз продуктов за пределы губернии воспрещался всем, кроме уполномоченных по закупке хлеба и фуража для нужд армии и представителей казенных и общественных организаций земств, получивших надлежащие разрешения. Неподчинившимся данному постановлению грозило тюремное заключение или огромный штраф, однако мы не располагаем данными о реальном применении репрессивных мер. Таким образом, в Воронежской /76/ губернии была введена чрезвычайная продовольственная ситуация. Сельское хозяйство в условиях военного времени было подчинено интересам армии, упорядочена система военных поставок и заказов.

Переход к политике принудительной сдачи продуктов сельского хозяйства и животноводства был одной из тех вынужденных мер, которые должны были восполнить недостаток добровольных для нужд фронта. Их введение было вызвано никак не спадом производства, а политикой властей, неспособных урегулировать производительность сельского хозяйства. Назначение реквизиций показало, что по мере продолжения экономические рычаги регулирования народного хозяйства уступают место средствам чрезвычайного характера, вмешательства государства в хозяйственную жизнь. На практике это означало свободная продажа сельскохозяйственных продуктов для дополнялась их обязательными поставками путем принудительного отчуждения, по ценам часто ниже действующих на рынке.

Интенсивно реквизиции стали вводиться с 1916 года. В основу разверстки крупного рогатого скота легли сведения еще довоенного периода - ветеринарного управления от численности скота в 1913 году. Объем реквизиций составлял определенный процент от количества животных. Для Воронежской губернии он был назначен из предположения о наличии в губернии 781 340 голов (согласно данным сельскохозяйственной переписи 1916 года, поголовье крупного рогатого скота было более значительным), в период с 1 апреля 1916 года по 1 января 1917 года - 80 000 голов, или около 9000 в месяц [26], что составляло 10,3% от всего наличествующего поголовья губернии.

Из архивных документов видно, что реквизиции проводились успешно. Так, например, по данным за июль 1916 года было заготовлено 9414 голов крупного рогатого скота и 9400 овец. Из них на Юго-западный фронт было отправлено 8770 голов крупного рогатого скота и 7123 овец, для местного гарнизона оставлено соответственно 644 и 2282 голов [27].

Понимание того, что реквизиции наносят ущерб хозяйственной жизни губернии, и опасение в связи с этим крестьянских волне-/77/-ний вынудили губернскую управу ввести некоторые ограничения в поставках реквизируемого скота, выразившиеся в следующих пунктах: «а) ни в коем случае не отчуждается одна корова, имеющаяся в хозяйстве, б) освобождаются от реквизиции хозяйства, ... поставляющие молоко в крупные населенные пункты, в) не подлежат реквизиции коровы до того возраста, когда их производительность начинает падать, г) не подлежат реквизиции чистопородные животные» [28].

С самого начала разверстки хлебов власти столкнулись с резким противодействием крестьянства, не желавшего сдавать зерне по твердым ценам, которые были намного ниже в сравнении с ценами на промышленные товары, - деревня перешла к натуральному обмену. Однако не только сопротивление крестьян, но и начавшейся распад государственной машины, паралич железной дороги не позволили губернии справиться с разверсткой хлебов. Февральская революция еще больше осложнила обстановку, сроки продразверстки были удлинены до 8 месяцев (с первоначальных 35 дней). В сложившихся новых условиях органы власти оказались неспособными оперативно наладить поставки зерна. Так, в докладе от 25 апреля 1917 года станционного уполномоченного отмечено: «О поставках землевладельцами хлебов имею честь сообщить следующее: население вовсе не осведомлено о передаче хлеба в распоряжение государства, о новых твердых ценах крестьяне земледельцы не знают, а равно не знают, кому и где обязаны поставлять свои хлеба, местных продовольственных комитетов пока в окрестностях нет... положительно никто не работает и вследствие оттого, хотя у землевладельцев, особенно крестьян есть запасы хлеба, они таковых не подвозят» [29].

В условиях надвигающегося хаоса, неверия народа властям, неспособности последних справиться с кризисом проблема сдачи хлеба селом стала одной из первоочередных. В августе 1917 года Временное правительство издало распоряжение об изъятии хлебе самыми жесткими методами, о чем свидетельствует телеграмма из Петрограда на имя губернского комиссара Томановского от 23 августа 1917 года: «(в) случае нежелания населения сдавать хлеб должны быть применены меры принудительные, в том числе вооруженные силы: крайние меры диктуются государственной необ-/78/-ходимостью... ибо недополучение хлеба армией и потребительными районами достигло грозных пределов» [30]. О надвигающейся катастрофе свидетельствует и запрет губернской продовольственной управы с 13 сентября 1917 года на продажу частными лицами хлебных продуктов в Воронеже [31].

В исторической литературе широко распространено мнение, что с первых же дней войны цены на продовольствие резко возросли - в первые же два-три месяца на 30-50%. Однако, как показывает Бюллетень Елецкой товарной биржи с 5 сентября 1914 по 1 февраля 1915 года, начало войны не вызвало финансовой паники. Цены осенью 1914 г. на рожь, пшеницу, овес и другие злаки значительно не изменились [32]. Сделки происходили в основном для армии, делались небольшие закупки для внутреннего рынка, и, как тогда говорили, «настроение (на рынке) устойчивое и спокойное» [33]. Но уже к концу 1914 г. цены поползли вверх, особенно на меньшинство сортов зерновых. Рост цен на продовольствие определялся многими факторами. И если наличие в губернии, даже в кризисном 1917 г., достаточного количества сельскохозяйственной продукции не вызывает сомнений, то отсутствие продуктов в селах объясняется в первую очередь поведением товаропроизводителей и посредников, вследствие несоответствия цен на продукты сельского хозяйства и промышленности и неспособности властей наладить снабжение.

Однако при общей дороговизне основных продуктов их дефицит ни в 1914 г., ни в первой половине 1915 г. не наблюдалось. Пожалуй, на первом этапе войны существовал недостаток в спиртосодержащих продуктах, и связано это было с введением сухого закона. 9 октября 1915 г. последовало решение властей об обязательном нормировании сахара и установлении на него твердых цен. В том же месяце правительством были введены твердые цены на овес. До весны 1916 г. твердые цены были установлены и на остальные зерновые продукты.

В Воронежской губернии во второй половине 1915 года в обращениях хозяев к властям содержится пожелание замены сахара, виду его недостатка, другими продуктами, а с августа 1916 г. на сахар были введены продовольственные карточки. В январе 1917 г. были введены карточки на пшеничную муку и белый хлеб (при-/79/-чем обналичить их не всегда удавалось вовремя), что свидетельствует о наступающем кризисе. Но уже осенью 1916 года городская управа г. Павловска с тревогой отмечает: «... Производители зерновых хлебов, несмотря на значительные запасы их от урожаев прежних лет и хороший урожай настоящего 1916 года, не довольствуясь существующими ценами на хлеб, не доставляют его для продажи на рынок, выжидая еще большего повышения таковых, дошедших и без того до небывалых размеров, население города Павловска... может остаться в безвыходном положение вследствие отсутствия хлеба» [34].

В то же время, как отмечает Т.М. Китанина, «катастрофического спада производительности ведущих отраслей сельского хозяйства не произошло. Валовой сбор зерновых хлебов в масштабах страны за 1914-1917 гг. не претерпел изменения, угрожающего экономике, и при средних показателях военных лет соответствовал спросу населения» [35].

Нехватка продовольствия была непосредственно связана с ростом цен. Если в июле 1914 года стоимость содержания семьи из 4 человек земская управа оценивала в 2 рубля 11 копеек в день, то в июле 1915 года - 2 рубля 86 копеек, в декабре 1916 года - 5 рублей 62 копейки, в сентябре 1917 - 8 рублей 56 копеек, в январе 1918 - 13 рублей 51 1/2 копеек [36]. Нетрудно заметить, что неудержимый рост инфляции начинается со второй половины 1916 года, а после февраля 1917 года принимает галопирующие размеры. Всего с июля 1914 по декабрь 1917 рост цен составил 459% [37].
Как видно из приведенного выше, в условиях нарушения рыночных отношений и роста цен в целом у государства не было более простого выхода, чем проведение реквизиционных мер. Заготовки по твердым ценам под контролем властных структур способствовали ослаблению влияния различных посредников и перекупщиков, восполняли недопоставки сельхозпродукции. С другой стороны, реквизиции подрывали государственные устои, веру крестьянина во власть, а также тяжелым бременем ложились экономически слабые крестьянские хозяйства. Но в сложившей обстановке, в условиях кризиса во всех сферах жизни от реквизиций не могла отказаться ни царская, ни сменившая ее власть Bpеменного правительства. /80/

Результатом столыпинских преобразований перед Первой мировой войной стали определенные изменения в крестьянском землевладении, связанные с укреплением части земель в собственность домохозяев, созданием участковых хозяйств, деятельностью крестьянского поземельного банка и передачей части государственных земель крестьянам. До 1914 года укрепило наделы в собственность 70 336 домохозяев с общим количеством у них земли 436 279 десятин, что в процентном соотношении соответственно составляло 18,4 и 11,8 процентов от общего количества [38]. А средний размер надела составлял в случае укрепления 6,2 десятины. По темпам проведения реформы Воронежская губерния уступала другим губерниям черноземной полосы. Наибольших успехов реформа достигла в Острогожском, Бирюченском, Валуйском и Новохоперском уездах. Таким образом, эффект от реформы был не слишком значительным, так как перестройка уклада жизни в деревне происходит довольно медленно (что актуально и для наших дней), а отпущенного историей времени оказалось явно недостаточно для создания нового — свободного — класса землевладельцев, который в будущем мог бы стать опорой для государства.

Начавшаяся война внесла во взаимоотношения на селе ряд новых элементов. Для значительной части крестьянских хозяйств (ухода в армию мужчин, а вследствие этого - ослабления материальной базы, более актуальной стала проблема не модернизации хозяйства, а выживания в условиях войны, поэтому агротехнические преобразования перестали быть востребованными. И хотя до конца 1916 года реформа продолжалась, прежней интенсивности в ней уже не наблюдалось. Если в 1910-1913 годах в губернии укрепляло наделы в собственность ежегодно в среднем по 8,8 тысячи домохозяев, то в 1914-1916 годах - по 2,8 тысячи [39]. Так, в течение 1915 года из дел, внесенных в план землеустроительных работ, вследствие противодействия как сельских общин, так и жен призванных в армию по мобилизации было приготовлено до окончания войны 30% [40]. Разумеется, в приостановлении реформы играл определенную роль и недостаток агротехнического персонала, призванного по мобилизации, но довольно неожиданными для властей оказались масштабы сопротивления крестьянства. /81/ 

Недовольство крестьян землеустроительными работами не было приметой только военного времени; война стала лишь катализатором недовольства реформой, которое усиливалось по мере увеличения военных тягот и ослабления власти.
Проявления недовольства и беспорядки происходили также на почве дефицита и дороговизны предметов первой необходимости. В то же время выступления крестьян были продиктованы не столько экономической стороной вопроса - реальным ухудшением уровня жизни, сколько недовольством властями всех уровней, неспособными справиться с ситуацией. В тех же случаях, когда перед населением стояла угроза голодной смерти, но вины властей в этом не было, социального взрыва не следовало. Так, например, было в 1914 году в Задонском уезде, когда в результате неурожая в Докторовской и Ивановской волостях, по словам гласного, 20 тысяч крестьян оказались в худшем положении, чем при голоде 90-х годов XIX века [41].

Кризисным для губернии стал 1917 год. Он был переломные как в экономическом, так и социальном отношении. После Февральской революции в деревне происходит ряд изменений, в первую очередь - в административной сфере. Так, «свержение старых властей в деревне сопровождалось созданием новых органов - волостных и сельских комитетов. К концу апреля они образовались почти повсюду. Волостные комитеты в губернии ... заменяли собой старое управление административно-политической и хозяйственной жизни волости, села, деревни» [42], - указывает И.И. Минц. Но на основании архивных документов мы можем сделать вывод, что заработать в полную силу новые органы так не смогли.

После февраля 1917 года, в условиях нарастающей конфронтации между крестьянами и помещиками, усилия новых властей были направлены на спасение частновладельческих хозяйств. Так, уже накануне Октябрьской революции вышло постановление Земельного комитета Воронежской губернии об охране «Культурны сельских хозяйств». Документ представляет интерес, так как показывает и реальную слабость власти, и ее попытки удержав крестьян от решения земельного вопроса незаконными методами. Реально под заботами о культурных хозяйствах лежало опасение /82/ погромов имений, но данное распоряжение было малоэффективно к как уже осенью 1917 года власть потеряла всякий контроль над сложившейся обстановкой и, кроме убеждения населения, местные органы не располагали другими мерами для их защиты.

Подводя итоги на основании имеющихся фактов, мы можем сделать следующие выводы. В годы Первой мировой войны возник ряд новых факторов, оказавших существенное воздействие на уровень сельскохозяйственного производства. Катастрофических изменений ни в сборах урожая, ни в поголовье скота не произошло. В то же время существенные изменения произошли среди наличных групп населения, занятых в сельском хозяйстве. В годы войны произошло значительное уменьшение частновладельческого (помещичьего) землевладения за счет его скупки и аренды мелкими крестьянскими хозяйствами. Однако внутри крестьянской среды наблюдалось резкое расслоение. По данным Всероссийской Сельскохозяйственной переписи 1917 года, война затронула именно наиболее слабые экономически крестьянские хозяйства, разорив множество бедняцких и часть середняцких хозяйств. Обстоятельства, связанные с войной, вызвали явное замедление аграрной реформы, а в конце 1916 года - и полное ее прекращение. Вести войну, требующую мобилизации всех материальных ресурсов, и одновременно проводить аграрные преобразования оказалось невозможным. Сокращению землеустроительных работ внедрения новых агротехнологий способствовал также и призыв агрономического персонала в армию. В то же время у военного периода были и позитивные стороны. В годы войны происходит значительное усиление имущих слоев в деревне - тех, кто обладал предприимчивостью, финансами и хозяйственным характером, за счет чего не произошло фатальных изменений в сельском хозяйстве губернии. Положительную роль играло введение сухого закона, а также выдача пособий семьям призванных. Отток излишка трудовых рук вызвал рост заработной работы (даже с учетом инфляции) в сельскохозяйственной сфере. Все это позволило избежать катастрофы и голода в годы Первой мировой войны, но, в конечном итоге, не предотвратило социального взрыва. /83/

1. Обзор Воронежской губернии за 1914 г. Воронеж, 1916. С. 1.
2. Там же. С. 1.
3. Там же. С. 27.
4. Там же. С. 28.
5. Там же. С. 12.
6. Там же. С. 1.
7. Рындин Ф. К. Наш край. Опыт характеристики губернии в историческом, естественно-историческом и экономическом отношениях. Воронеж, 1921. С. 33.
8. Там же. С. 34.
9. Морев П.Г. Крестьянское движение в Воронежской губернии накануне Октябрьской революции (март-октябрь 1917). Воронеж, 1916. С. 6.
10. Статистико-экономический словарь Воронежской губернии (период дореволюционный). Воронеж, 1921. С. 530.
11. Там же.
12. Наше хозяйство. Двухнедельный журнал, изд. при Елецком обществе сельского хозяйства / 29 февраля 1916 г. № 3-4. С. 28.
13. Сельскохозяйственный обзор по Воронежской губернии, 1914 год. Вороний 1916. С. 29.
14. 1916 год в сельскохозяйственном отношении... Петроград, 1916. Вып. 2. С. 8.
15. Известия земского отдела МВД 1916. № 11. С. 295.
16. Гришин Г.Т. Экономические районы и города Воронежской губернии накануне 1917 года / Труды Воронежского ун-та. Т. 43, 1957. С. 33.
17. Наше хозяйство... 15 ноября 1914 г./№21. С. 15.
18. Минц И.И. История Великого Октября. Т. 1. М., 1977. С. 109.
19. Имени Ленина. Очерки истории Воронежского машиностроительного завода. Воронеж, 1968. С. 10.
20. Вестник Богучарского общества сельского хозяйства № 5/6 март 1916. С. 2.
21. Там же.
22. Статистико-экономический словарь Воронежской области... С. 539.
23. Там же. С. 540.
24. Там же. С. 80.
25. «Воронежский телеграф» 17 февраля 1915 г. № 38.
26. Доклад «О поставке скота для нужд армии». Журналы Воронежского губернского земского собрания. Чрезвычайной сессии 5 марта 1916 года. С. 12.
27. ГАВО. Ф. И-20. Оп. 1. Д. 10387. Л. 192.
28. Там же.
29. Ф. И-37. Оп. 1. Д. 12. Л. 153.
30. Ф. И-104. Оп. 1. Д. 93. Л. 10.
31. Там же. Л. 29.
32. Ф. И-6. Оп. 2. Д. 460. Л. 164-185.
33. Там же. Л. 177.
34. Ф. И-37. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.
35. Китанина Т.М. Война, хлеб и революция (Продовольственный вопрос в России 1914 - сентябрь 1917). Л., «Наука», 1985. С. 372.
36. Доклад «Об увеличении экстренной прибавки к жалованию служащих Губернского Земства по случаю дороговизны жизни». Журналы Воронежского Земского собрания. Чрезвычайной сессии 16 января 1918 г. С. 4. /84/
37. Там же.
38. Иванов А.А. Крестьянское хозяйство Черноземного центра России накануне и в годы Первой мировой войны: Дис. ...канд. историч. наук. М., 1998. С. 73.
39. Там же. С. 137.
40. Там же. С. 138.
41. ГАВО. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 1995. Л. 9.
42. Минц И.И. История Великого Октября. Т. 1. М, 1977. С. 736.

Воронежский вестник архивиста. Выпуск 4. Воронеж, 2006. С. 154-164.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.