Романов К.С. Губернаторский корпус Российской империи (1894–1917 гг.) // Военная история России XIX–XX веков. Материалы VIII Международной военно-исторической конференции / Под. ред. А. В. Арановича, Д. Ю. Алексеева. Санкт-Петербург, 20–21 ноября 2015 г.

   (0 отзывов)

Военкомуезд

К. С. Романов
Губернаторский корпус Российской империи (1894–1917 гг.)


В своей работе «Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914–1917)» выдающийся представитель петербургской исторической школы В. С. Дякин одним из проявлений кризиса власти накануне Февральской революции назвал «губернаторскую чехарду». Этот процесс, по его словам, находил свое проявление не только в частой смене губернаторов, но и том, что они «плохо осведомляли правительство о положении дел на местах, не желая сообщать о неблагополучии, им же ставившимся в вину» [1].

При этом В. С. Дякин ссылался на подсчеты, приведенные в газете «Речь» от 3 января 1917 г. в статье «Статистика администрации». Неизвестный представитель «оппозиции его величества», скрывшейся за инициалами «М. Д.» был одновременно скрупулезен и тенденциозен. Автор апеллировал к большому количеству объективных данных лишь для того, чтобы продемонстрировать процесс качественного ухудшения личного состава местной администрации за годы войны. Для этого в статье и были даны сведения о частой смене руководителей местной администрации, где новые назначения «составляли более чем по одному губернатору или вице-губернатору на каждую неделю года» [2].

Далее приводились неутешительные данные об образовательном уровне верхушки губернской администрации. Лишь 59 % имели высшее образование, а 35 % «специальное, но не высшее, военное образование». При этом статья заканчивалась утверждением, что лица со специальным военным образованием обыкновенно покидают службу в чине не выше штабс-ротмистра или штабс-капитана и оттуда почти прямо шагают в вице-губернаторы, если не выше» [3]. Иными словами, автор стремился продемонстрировать, что современные ему руководители губернской администрации не обладали ни достаточ-/75/-ным опытом, ни достаточными знаниями для выполнения возложен-
ных на них обязанностей.

Между тем цифры, как всегда, вторичны. Они легко адаптируются почти к любому контексту, усиливая авторскую аргументацию и подкрепляя нужные постулаты. Без понимания причин процессов, без сопоставления цифровых данных за разные периоды любые математические выкладки будут носить случайный характер, и даже выглядеть преднамеренно подобранными. К примеру, в той же статье из газеты «Речь» «обследовался личный состав губернаторов и вице-губернаторов в 50 губерниях Европейской России, управляемых по общим учреждениям, и 10 губерниях Царства Польского». Данная выборка административно-территориальных единиц не представляется для дореволюционной России какой‑то искусственной конструкцией. Сложность российского законодательства, наличие обособленных корпусов законов для разных территорий действительно разделяли губернии на несколько групп, каждая из которых, как правило, рассматривалась отдельно. Однако включение автором в анализ губерний Царства Польского представляется удивительным, так как в это время их руководители к администрации, в привычном смысле слова, отношения не имели. Руководство эвакуированными уже в 1915 г. в различные города империи губернскими учреждениями, где самым загруженным чиновником был архивариус, мало походило на обычную губернаторскую службу. К сожалению, можно только строить предположения, что заставило автора анализировать информацию об этих чиновниках при получении своих выкладок. Одно можно точно сказать, что цифры полученные им, весьма лукавы.

В тоже время вопрос о губернаторском корпусе, об изменениях, проходивших в нем в годы войны, является крайне важным и малоизученным. Губернаторы, наряду с полицией и жандармерией являвшиеся символами старого строя, его зримым персонифицированным воплощением, неизбежно должны были оказаться в эпицентре процесса борьбы за власть в регионах. Но, как известно, Февральская революция превратилась для провинции в «революцию по телеграфу» [4]. Именно это заставляет обратить особо пристальное внимание на личный состав губернаторского корпуса, на подготовленность чиновников, занимавших эту должность, на общие и частные причины, обусловившие их пассивность в февральско-мартовские дни.

Первоочередной задачей для решения этого вопроса было выявление полного перечня лиц, занимавших губернаторские должности /76/ в годы Первой мировой войны. Причем понятие «губернатор» толковалось расширительно, так как сложное территориально-административное устройство Российской империи подразумевало несколько форм организации управления регионом. Таким образом, под термином «губернатор» понимались не только собственно губернаторы, но также военные губернаторы, градоначальники, начальники областей. Все они являлись руководителями административно-территориальных единиц первого порядка. В результате место всех этих чиновников в бюрократической иерархии и уровень полномочий в сфере гражданского управления были очень схожи.

Второй важной задачей было выявление источников пополнения губернаторского корпуса и причины выбывания из него, а также история перемещений чиновников из одной губернии в другую. Между тем обобщающих данных по этой проблематике до сих пор нет. Персональному составу регионального руководства никогда не уделялось достаточного внимания. Лишь в 1990‑х гг., когда главы регионов имели значительный политический вес и могли соперничать по объему полномочий и уровню влияния со многими федеральными чиновниками, на местах начали подготавливать ретроспективные исследования о предшественниках действующих руководителей. Как правило, получался своеобразный аналог описи градоначальников из «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина, где в меру квалификации и добросовестности авторов более или менее подробное повествовалось о биографиях «градоначальников» и их главнейших начинаниях, повлиявших на жизнь региона. Единственным существенным отличием было изначально предопределенное положительное отношение авторов к своим героям [5].

К сожалению, использовать эти работы, как и аналогичную информацию, размещенную в настоящее время на многочисленных интернет-ресурсах, без дополнительной проверки не всегда представляется возможным. Многие публикации носят подчёркнуто публицистический характер и нередко содержат ничем не подтвержденные утверждения. Несмотря на вышесказанное, многие из этих публикации содержат разнообразный и часто уникальный материал, выявленный их авторами в местных архивах.

Своеобразный итог этому интересу к истории губернаторской власти стала книга, которая готовилась к столетию Министерства внутренних дел, а была издана только к его двухсотлетию [6]. Готовясь к вековому юбилею, в МВД было задумано издать полный перечень лиц, /77/ входивших в состав ведомства и возглавлявших наиболее значимые административно-территориальные единицы: генерал-губернаторства, губернии, градоначальства. Однако по неизвестным причинам в 1902 г. этот справочник так и не увидел свет. Лишь через сто лет работа над справочником возобновилась, хотя МВД уже давно не имело никакого отношения к местной администрации. Справочник был выверен и дополнен сведениями для периода 1902–1917 гг. Правда, признать этот справочник удачным и удобным нельзя. В нем только содержатся хронологические перечни чиновников, организованные по территориальному принципу. Дополнительный справочный аппарат в книге отсутствует, так что затруднительно проследить даже перемещения внутри губернаторского корпуса. Кроме того, и в основной части справочника, и в новых дополнениях имеется целый ряд досадных неточностей, связанных с неправильным указанием имен и фамилий, а также дат пребывания в должности. Наконец, современные добавления, как раз и относящиеся к интересующему нас периоду, имеют еще целый ряд недостатков. Во-первых, период пребывания в должности указан не точными датами, а годами. Во-вторых, некоторые назначения, особенно периода 1905–1907 гг. и 1915–1917 гг. вообще не нашли в книге своего отражения.

Впрочем, указный справочник для дореволюционной России не был уникальным явлением. В империи ежегодно выходило большое количество изданий, содержащих перечень чиновников и должностей, ими занимаемых. К ним относились: «Адрес-календарь», «Список гражданским чинам первых четырех классов», памятные книги различных губерний. Однако их общей особенностью было то, что они содержали сведения только на какой‑то определенный момент времени. Возможные изменения, произошедшие в промежуток между изданиями таких справочных книг, отражения в них не находили. Это, в первую очередь, касается периодов первой русской революции и кануна февральских событий. Более того, в 1917 г. эти книги не успели даже подготовить. Все это позволяет говорить о том, что в опубликованной литературе достоверного и полного перечня губернаторов нет.

Это заставило обратиться к официальному источнику, который, хотя и не содержал никаких обобщенных сведений, но отражал все изменения в губернаторском корпусе. Речь идет о газете «Сенатские ведомости». Обращение к этому источнику кажется тем более оправданным, что он уже был использован для решения схожей задачи. С. В. Куликов использовал его для выяснения того, насколько объек-/78/-тивно утверждение о наличии «министерской чехарды» в годы Первой мировой войны [7].

В «Сенатских ведомостях» распубликовывались императорские рескрипты и сведения о высочайше сделанных назначениях, а также печатались кадровые приказы по всем министерствам и ведомства. Губернаторы и градоначальники как представители верховной власти на местах назначались именными указами, сообщение о которых помещались на первом листе газеты.

Правда, при работе с «Сенатскими ведомостями» как источником по истории персонального состава губернаторского корпуса сразу же возникала проблема хронологических рамок исследования. Особенно важно было определиться с нижней временной границей. Таковой решено было избрать 1894 г., последний год царствования Александра III. Это, во‑первых, позволяло выявить изменения в подходе к назначению губернаторов в конце XIX и начале XX в. Во-вторых, определить, как повлияли изменения на императорском престоле на губернаторский корпус. Верхней границей исследования стал 1917 г., когда «Сенатские ведомости» прекратили свое существование. При этом надо отметить, что 5 марта — день, когда решением Временного правительства все губернаторы, назначенные Николаем II, были отправлены в отставку, не стал последнем днем губернаторского корпуса.

Некоторые «хозяева губерний» были уволены позже, причем вполне «старорежимно», с полным соблюдением процедуры. Так, воронежский губернатор М. Д. Ершов и подольский А. П. Мякинин были уволены от службы 10 марта [8], бессарабский М. М. Воронович — 13 марта [9]. Военный губернатор Амурской области генерал-майор К. Н. Хогондоков был не уволен со своего поста, а получил 31 мая новое назначение на должность командующего войсками Приамурского военного округа и наказного атамана Амурского и Уссурийского казачьего войска [10].

Говоря в общем о публикациях высочайших назначений в период 1894–1917 гг., надо отметить, что формула их распубликования в целом не изменилась и, несмотря на свою краткость, была весьма информативна. Она в обязательном порядке содержала фамилию чиновника, его чин, дату назначения, а также предыдущую и новую должности. Кроме того, в случае необходимости указывался титул и придворная должность. Такой подбор сведений позволяет с помощью сплошного
просмотра всех номеров «Сенатских ведомостей» за интересующий период выявить персональный состав губернаторского корпуса, ис-/79/-точники его пополнения и перемещения внутри его, а также варианты продолжения чиновничьей картеры после ухода с поста губернатора.

Вместе с тем, публикации в «Сенатских ведомостях» несвободны от ряда особенностей и недостатков, затрудняющих получение максимально подробных сведений о губернаторском корпусе. Главные из них были порождены тем, что целью данной газеты была публикация распоряжений о высочайших назначениях, то есть доведение до всеобщего сведения кадровых решений императора. Изменения в кадровом составе, происходившие помимо царской воли, естественно, оставались вне сферы интересов газеты. Так, например, в «Сенатских ведомостях» публиковались приказы о назначении генерал-губернаторов великого княжества Финляндского, но отсутствовали сведения о назначениях руководителей губерний, входивших в него. Кроме того, отсутствуют данные о прекращении полномочий губернатора виду не связанных со службой обстоятельств, например, со смертью чиновника. Впрочем, это и неудивительно. Целью данной газеты было не информирование подданных о переменах в чиновничьем корпусе, а публикация официальных распоряжений (указов, приказов, рескриптов), что завершало процедуру назначения на должность или увольнение от нее. Этот особенность «Сенатских ведомостей» особенно важна для нас, так как для целого ряда чиновников оставляет открытым вопрос о причинах ухода с губернаторского поста и точной дате этого события.

Некоторые назначение не нашли отражения в «Сенатских ведомостях». Например, не удалось обнаружить сведений о назначении в 1916 г. А. И. Спиридовича ялтинским градоначальником. Наконец, некоторую сложность представляет и формат сообщений о назначениях, принятый в «Сенатских ведомостях». Так, не указывались инициалы чиновника. Это, если принять во внимание наличие в чиновничьем мире многочисленных родственников и однофамильцев (Хвостовы, Урусовы, Оболенские, Шидловские и др.), составляет дополнительные трудности для реконструкции карьеры этих чиновников.

Еще одной интересной особенностью можно считать момент публикации сообщения о назначении/перемещении/увольнении губернатора. Как правило, публикация высочайшего приказа осуществлялась в течение двух-трёх дней после подписания высочайшего приказа о назначении. Однако в ряде случаев этот период достигал нескольких недель для приказов о назначениях, и нескольких меся-/80/-цев для приказов об увольнениях. Так, распубликование о назначениях в 1916 г. тифлисского губернатора А. Н. Мандрыка [11] и санкт-петербургского градоначальника А. П. Балка [12] состоялось лишь через 21 день после подписания соответствующего приказа императором. Об уходе с поста губернатора могло сообщаться с еще большим запозданием. Например, указы Государственному совету, куда изредка назначались «хозяев губерний», в отличие от сенатских, публиковались с большой задержкой. Так, указ о назначении в 1903 г. многолетнего санкт-петербургского губернатора С. А. Толя членом Государственного совета был опубликован через 84 дня после его подписания [13], а об аналогичном назначении в конце 1904 г. казанского губернатора П. А. Полторацкого — через 53 [14].

Наконец, данное издание также несвободно от ошибок и неточностей. При этом не всегда можно точно сказать, были ли они вызваны халатностью и небрежностью сотрудников газеты или какими‑то сбоями в работе бюрократической машины. Так, в 1905 г. произошла смена военного губернатора в Самаркандской области: вместо генерал-лейтенанта В. Ю. Мединского был назначен полковник С. Д. Гаскет. Новый глава региона был назначен 12 марта 1905 г., о чем было опубликовано в «Сенатских ведомостях» 18 марта 1905 г., а прежний руководитель был уволен 23 марта 1905 г., о чем сообщалось 1 апреля 1905 г. Иными словами, увольнение В. Ю. Мединского состоялось через пять дней после опубликования приказа о назначении С. Д. Гаскета.

Все это обуславливает необходимость проверки сведений, публиковавшихся в «Сенатских ведомостях», по другим источникам. Только их комплексное изучение может позволить восстановить полный персонифицированный список чиновников, входивших в губернаторский корпус. На настоящий момент все еще существует вероятность, что выявлены не все назначения на должность начальников губерний.

Однако такие уточнения будут носить единичный характер и внесут лишь незначительные корректировки. Таким образом, можно использовать имеющийся материал для получения представления об общей динамике изменений в персональном составе губернаторов.

За период с 1894 по 1917 г. количество административных образований, назначение глав которых осуществлялось непосредственно императором (губернии, области и градоначальства), увеличилось с 93 до 100. Большую часть из них составили градоначальства: Ростовское (1904), Московское (1905), Бакинское (1906) и Ялтинское (1913). Од-/81/-нако было учреждено и три новых территориальных образования: Черноморская губерния (1896), Батумская (1903) и Камчатская (1909) области.

Кроме того, в этот период времени перестала существовать Седлецкая губерния, на месте которой в 1913 г. (с некоторым изменением административных границ) появилась Холмская губерния. При этом седлецкий губернатор А. Н. Волжин был специальным императорским указом переименован в холмского. Иначе говоря, эта административная эволюция никак не повлияла на количество административных образований.

Всего за интересующий нас период времени было выявлено 674 назначения на губернаторские или аналогичные им должности. При этом весь губернаторский корпус за период 1894–1917 гг., по нашим подсчетам, включал 486 администратора. 343 из них занимали только одну должность, а 143 две и более, то есть перемещались внутри губернаторского корпуса. За рассматриваемый период две губернии возглавляли 108 чиновников, три — 26 и четыре — 8. Наибольшее число губерний — 5 — возглавлял А. И. Келеповский. В период с мая 1912 по февраль 1917 гг. он последовательно назначался губернатором Люблинской, Лифляндской, Черниговской, Псковской и Харьковской губерний, причем последние три назначения последовали в 1916 г. Говоря о формировании губернаторского корпуса и перемещениях внутри него, важно отметить и еще одно обстоятельство. В 1870‑х гг., давая сатирико-психологический портрет российского губернатора и повествуя об его отставке, М. Е. Салтыков-Щедрин писал: «Не было примеров, чтобы помпадур, однажды увядший, вновь расцветал в качестве помпадура» [15]. К началу XX в. ситуация изменилась: 21 администратор после выбытия из губернаторского корпуса через некоторое время вновь возвращался в него.

Безусловно, значительное количество таких разрывов в губернаторской карьере было связано с событиями первой русской революции. В 1905–1907 гг. 6 губернаторов были сначала уволены от своей должности, а затем через некоторое время вновь назначены в другую губернию. Еще двое были уволены в этот период, а возвращены к исполнению губернаторских обязанностей в начале 1910‑х гг. Наконец, в 1905 г. на должность московского градоначальника был назначен П. П. Шувалов, в 1898–1902 гг., занимавший аналогичную должность в Одессе. Однако для административной машины это явление уже не было уникальным, порожденным исключительно сложной ситуа-/82/-цией противоборства с революционной волной. И до, и после этого периода ранее ушедшие губернаторы вновь назначались на эту должность. До 1905 г. было семь таких случаев, а после 1907 г. — пять, три из которых, правда, приходятся на годы Первой мировой войны. Переходя от численного состава губернаторского корпуса к вопросу о времени пребывания в должности, необходимо еще раз повторить, что за период с 1894 по февраль 1917 г. состоялось 674 назначения. После них на своих должностях 130 чиновников пробыло менее года, 221 — от одного года до трех, 146 — от трех до пяти, 130 — от пяти до 10, 47 — более 10 лет. При этом важно отметить, что подавляющее число губернаторов, прибывавших в должности более десяти лет, были назначены еще при Александре III, и значительная часть их деятельности пришлась на его царствование. Между тем, такие управленцы продолжали служить и при Николае II. Так, эриванский губернатор В. Ф. Тизенгаузен находился в должности почти двадцать лет — с 20 февраля 1896 г. по 8 февраля 1916 г.

Однако это было скорее исключение из правил. Если в 1895–1904 гг. таких чиновников было 10–12 человек, то на 1 января 1905 г. — всего 3. На первое января следующего года уже не было ни одного чиновника, который бы управлял губернией более десяти лет. В последние годы существования империи число таких губернаторов-«долгожителей» никогда не превышало двух. Так, непосредственно перед февральскими событиями 1917 г. к ним относились тверской губернатор Н. Г. Бюнтинг и астраханский И. Н. Соколовский, вступившие в должности 15 апреля 1906 г. и 4 августа 1906 г. соответственно.

Общее представление о динамике изменения в составе губернаторского корпуса дает таблица 1. Правда, при взгляде на цифры, отражающие назначения, сделанные за тот или другой календарный год, создается впечатление, что после 1895 г. количество назначений было относительно стабильным и колебалось от 15 до 30, составляя в среднем 22–23. Таким же устойчивым выглядит и соотношение перемещаемых и вновь назначаемых губернаторов. Исключение представляют только кризисные 1905–1906 гг. и 1915–1917 гг., когда и назначение новых губернаторов, и перемещение действующих шло значительно интенсивней. Казалось бы, эти данные полностью подтверждают высказанные в начале 1917 г. автором статьи в «Речи» мысли о наличии «губернаторской чехарды», то есть о неспособности верховной власти обеспечить нормальное и стабильное функционирование администра-/83/-

872769_original.png

тивной машины. Однако эти общие цифры создают не совсем верное представление о положении дел в губернаторском корпусе. Для получения более объективной картины обратимся еще к двум показателям. Во-первых, представим помесячную разбивку данных о назначениях за 1914–1917 гг. (Таблица 2).

Сведения об изменениях в губернаторском корпусе в период после 1 августа 1914 г. свидетельствуют, что за 31 месяц войны только в течение девяти месяцев делалось более четырех новых назначений. В остальное время перемены не отличались динамичностью. Более того, в течение трех военных месяцев 1914 г. и двух 1915 г. в руководстве российских регионов изменений вообще не происходило. В то же /84/

873140_original.png

время не может не обратить на себя внимания период с сентября 1915 по февраль 1916 гг.: за эти полгода было совершено 44 новых назначения, то есть чуть менее половины всех сделанных за годы войны (106). Причем первые шесть назначений состоялись непосредственно 1 сентября 1915 г. — накануне роспуска Государственный думы, который последовал после вступления Николая II в должность верховного главнокомандующего, «министерской забастовкой» и создания прогрессивного блока. В настоящий момент трудно определить, имеется ли какая‑то связь между этими событиями и последовавшими за ними перестановками в МВД с волной массовых назначений губернаторов. Можно лишь констатировать, что завершилась она одновременно с уходом с поста министра внутренних дел А. Н. Хвостова 3 марта 1916 г. Иначе говоря, эти перестановки в губернаторском корпусе можно рассматривать как одно из проявлений общего управленческого кризиса конца 1915 — начала 1916 г.

За это время из общего числа ушедших губернаторов только четверо было уволено от должности согласно прошению. Все остальные, так или иначе, остались в системе управления. Более того, из 44 вновь назначенных губернаторов 22, то есть ровно половина, были перемещены на аналогичные должности, но в другие губернии. 5 заняли руководящие посты в МВД: А. И. Пильц получил должность товарища министра, Д. Н. Татищев — командующего Отдельного корпуса жандармов, а еще трое возглавили отдельные подразделения /85/ министерства, в том числе и Департамент полиции, директором которого стал Е. К. Климович. Три экс-губернатора перешли на военную службу, столько же стали сенаторами. Лишь 6 человек были назначены на различные почетные, но не имеющие существенного значения должности: члены совета министра внутренних дел или причисленные к МВД.

Таким образом, период, когда процессы, происходившие в губернаторском корпусе, действительно можно было назвать «чехардой», был не очень продолжительным и не закончился кардинальным обновлением местных руководителей. Правда, такие интенсивные перемещения показали, что верховная власть мало ценила опыт губернаторов, их знание местных условий и авторитет среди губернских чиновников. Ведь сложно представить, что все 22 перемещения были своеобразным повышением, то есть переводами в более значимую губернию. Более вероятно, что эта была лишь своеобразная ротация. Немаловажным аспектом для понимания причин, их вызывавших, может служить, динамика изменения время пребывания в должности глав регионов (Таблица 3).

Как видно из приведенных цифровых данных, революция 1905 г. оказалась своеобразным водоразделом в подходе верховных властей к назначению местных руководителей. Опыт, долгое время пребывание во главе региона перестает быть особо значимым фактором. Однако революционные события лишь ускорили начавшийся в начале XX в. процесс пересмотра места и роли губернатора в системе административного управления. Начиная с 1901–1902 гг. число чиновников, менее года пребывавших в должности губернатора, редко опускалось ниже 20. Особенно много таких руководителей было как раз в самые неспокойные период в годы первой русской революции и Первой мировой войны. Количество же администраторов, находившихся во главе регионов значительное время, 5 и более лет, уменьшается. На рубеже веков такие чиновники возглавляли от 30 до 40 губерний, т. е. около трети от их общего числа. Но уже в 1902–1904 гг. количество таких регионов резко уменьшается. На первое января 1905 г. опытные чиновники возглавляли лишь 20 губерний. Революция 1905 г. практически полностью обновила губернаторский корпус, еще сильней нивелировав значение административного опыта. Лишь в 1912–1914 гг. опять возникает более-менее заметная прослойка администраторов, находящихся в своей должности более 5 лет. /86/

873386_original.png
Но если обратиться к перечню данных административных образований, то выяснится, что все они имели какой‑либо особый статус и управление этими территориями было затруднительно без знания местной специфики. Так, на 1 января 1914 г. чиновники, не сменявшиеся более пяти лет, находились во главе 21 административного образования. Четырех градоначальств: Бакинского, Московского, Ростовского-на-Дону, Санкт-Петербургского, чьи руководители были наделены особыми административно-полицейскими функциями для поддержания стабильности и порядка в стратегически важных городах России. 12 территорий относились к так называемым «нацио-/87/-нальными окраинами». Это пять кавказских регионов — Бакинская, Елисаветпольская, Кутаисская, Эриванская губернии и Дагестанская область; три губернии Царства Польского — Варшавская, Келецкая, Радомская; две прибалтийские губернии — Лифляндская и Эстляндская; и две области в Современном Казахстане — Семипалатинская и Семиреченская. Иными словами, руководители в основном оставались несменяемыми в тех регионах, где авторитет губернатора мог быть одним из факторов или залогов стабильности.

То же самое можно сказать, опираясь на данные о среднем времени пребывания в должности губернаторов. До 1902 г. эта цифра была достаточно стабильна — примерно 4,5 года. Но уже за 1902 г. данный показатель опускается ниже 4 и в дальнейшем продолжает снижаться. Накануне событий 1905 г. он составляет менее 3 лет. Революция лишь ускорила этот процесс, сделала его более явственным. В конце революционного периода, на начало 1907 г., среднее время пребывание губернаторов в должности был минимальным — немногим более полутора лет. В дальнейшем наблюдается некоторый рост этого показателя, который, впрочем, лишь немного превышал три года. После начал Первой мировой войны в губернаторском корпусе вновь происходят значительные изменения. К февральской революции губернатор, в среднем, находился во главе региона чуть более двух лет.

Верховная власть постепенно разрешала противоречие в правовом статусе губернатора, которое неоднократно фиксировалось как современниками, так и историками. Он, с одной стороны, был представителем верховной власти, «хозяином губернии», а с другой — чиновником МВД [16]. Частые перемещения губернаторов, недолгий срок пребывания в должности резко ограничивал их инициативу и самостоятельность, превращая в исполнителей распоряжений, поступающих из столицы. Именно такой взгляд на губернаторскую должность, сложившийся среди представителей высших органов власти, привел к тому, что губернаторы очень легко и перемещались, и смещались. В опубликованных записках управляющего делами Совета министров А. Н. Яхонтова о заседаниях этого высшего органа управления нашли свое отражение и вопросы о назначении губернаторов [17].

Однако это абсолютно будничные сообщения. В них отмечается лишь сам факт назначения чиновника на губернаторскую должность. Ни разу не упоминается о каких‑либо прениях или уточнениям, свя-/88/-занными с решением этих кадровых вопросов. Безусловно, отсутствие подобных сведений в записках А. Н. Яхонтова еще не говорит о полном равнодушии членов Совета министров к вопросу о назначении губернаторов, но свидетельствует о единстве подхода к пониманию роли губернатора.

Эта перемена статуса губернаторов нашла свое выражение и в персональном составе губернаторского корпуса. Губернатор — должность четвертого класса по табели о рангах, то есть ее должен занимать чиновник в чине не ниже действительного статского советника. В конце XIX в. этого правила достаточно строго придерживались. С 1894 до 1902 гг. всего лишь 14 статских советников были назначены исполняющим обязанности губернатора. В 1903–1917 гг. таких чиновников было уже 92. Более того, с 1904 г. в губернаторский корпус включаются коллежские советники (21 случай назначения) и надворные советники (14). Невысокий чин должен был еще больше снижать авторитет губернатора в местной чиновничьей среде и делал его еще более зависимым от распоряжений центральных властей. Правда, большая часть таких назначений приходится на годы Первой мировой войны, так что не приходится говорить о том, что это являлось какой‑то продуманной политикой.

Другим показателем утверждения взгляда на губернаторов как на исполнителей распоряжений из столицы являлось то, что практика перемещения их центральной властью из региона в регион полностью сохранилась. Выше уже приводился пример А. И. Келеповского, который за свою карьеру успел побывать люблинским, лифляндским, черниговским, псковским и харьковским губернатором. Не менее ярко об этом свидетельствует, и история перемещений вятских губернаторов. За изучаемый период 6 руководителей Вятской губернии получили новые назначения. При этом они были назначены в Волынскую, Владимирскую, Казанскую, Калужскую, Тифлисскую и Минскую губернии. Но особенно показательным является пример двух последних руководителей Иркутской губернии. Один из них, Ф. А. Бантыш, ранее был губернатором в Херсоне [18], а его приемник А. Н. Юрган — вице-губернатором в Бессарабской губернии [19].

Такие внешне ничем не мотивированные перемещения, помноженные на недолгое время пребывания чиновника в должности, делали губернатора, с одной стороны, послушным исполнителем распоряжений центральных властей, а с другой — заложником местного чиновничества. /89/

Делая губернатора лишь первым из местных чиновников, отказываясь принимать в расчет опыт и знание местных особенностей, центральная власть делала его крайне зависимым от мнений и традиций, сложившихся в среднем слое губернского чиновничества. Губернаторы назначались императором, и как было сказано, в начале XX в. редко задерживались в одной губернии. Вице-губернаторы, утверждаемые в должности министром внутренних дел, так же легко переводились с одной должности на другую. Полицмейстеры и правители канцелярии, как правило, подбирались самим губернаторами [20], а, значит, и оставляли свои должности с их уходом.

Иное дело чиновники, занимавшие более низкие должности, на чье положение перемены в руководстве губернии редко оказывали влияние. Это превращало их в своеобразную несменяемую бюрократию, обеспечивающую устойчивость всей управленческой машины и формирующую мнение вышестоящего начальства о проблемах губернии и путях их решений.

Казалось бы, именно в этом можно видеть причины бездействия губернаторского корпуса в марте 1917 г. Между тем, как показал опыт первой русской революции, когда в административной системе еще сохранялись традиции отношения к губернатору как к «хозяину губернии», противостоять социально-политическому катаклизму местная административная система не смогла. Администраторы, встретившие революцию 1905 г., так же как и губернаторы периода Февральской революции, вслед за верховной властью оказались не готовы к противостоянию антиправительственным силам. Управленческая машина, в отличие от революционной стихии, не была способна к быстрой адаптации. Именно поэтому разная протяженность революционных процессов в 1905–1907 гг. и 1917 г. привела к таким различным результатам. В первом случае верховная власть сумела сохранить контроль над ситуацией и путем новых назначений, перемещений, отставок обновила губернаторский корпус. Благодаря этому на места пришли люди сумевшие «сломить революционную волну» и стабилизировать положение.

В 1917 г., когда за 10 коротких дней все представители верховной и центральных властей были устранены или самоустранились, губернаторы оказались предоставлены сами себе. События 2 марта в Пскове вполне сопоставимы с выбиванием замкового камня, приводящим к разрушению всего сооружения. Отречение Николая II имело схожие последствия: замкнутая на него административная машина без сопротивления прекратила свое существование. /90/

Список литературы
Дякин В. С. Русская буржуазия и царизм в годы Первой мировой войны (1914–1917). Л., 1967., 363 с.
Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. М., 1971, 463 с.
Губернии Российской империи. История и руководители. 1708–1917. М., 2003. 479 с.
Куликов С. В. «Министерская чехарда» в России периода первой мировой войны. Хроника событий (июль 1914 — февраль 1917) // Из глубины времен. 1994. № 3. С. 42–57.
Николаев А. Б. Революция и власть. IV Государственная дума. 27 февраля — 3 марта 1917 года. СПб., 2005., 695 с.
Старцев В. И. Внутренняя политика Временного правительства. Л., 1980., 256 с.
Тропов И. А. Революция и провинция. Местная власть в России (февраль — октябрь
1917 г.). СПб., 2011, 249 с.

References
E. N. Burdzhalov, Vtoraia russkaia revoliutsiia. Moskva. Front. Periferiia [The Second Russian Revolution. Moscow. Frontline. Periphery], Moscow 1971.
V. S. Dyakin, Russkaia burzhuaziia I tsarizm v gody Pervoi mirovoi voiny (1914–1917) [Russian bourgeoisie and the Tsar government in the First World War 1914–1917], Leningrad 1967.
Gubernii Rossiiskoi imperii. Istoriia i rukovoditeli. 1708–1917 [Provinces of the Russian
Empire. History and leaders. 1708–1917], Moscow 2003.
S. V. Kulikov, «Ministerskaia chekharda» v Rossii perioda Pervoi mirivoi voiny. Khronika sobytii (ijul’ 1914 — fevral’ 1917 goda) [«Ministerial mess» in Russia during the First World War. Chronicle (July 1914 — February 1917)], in: From the depths of time, 1994, issue 3, 42–57.
A. B. Nikolayev, Revoliutsiia i vlast’. IV Gosudarstvennaia duma. 27 fevralia — 3 marta 1917 goda [Revolution and power. IV State Duma, February 27 — March 3 1917], St. Petersburg
2005.
V. I. Startsev, Vnutrenniaia politika Vremennogo pravitel’stva [Domestic policy of the Provisional Government], Leningrad 1980.
I. A. Tropov, Revoliutsiia i provintsiia. Mestnaia vlast’ v Rossii (fevral’ — oktiabr’ 1917 g.) [The Revolution and the province. Local authorities in Russia (February — October 1917)], St. Petersburg 2011.

Примечания
1. Дякин В. С. Русская буржуазия и царизм в годы первой мировой войны (1914–1917). Л., 1967. С. 257.
2. М. Д. Статистика администрации // Речь. 1917. 3 января.
3. Там же.
4. См.: Бурджалов Э. Н. Вторая русская революция. Москва. Фронт. Периферия. М., 1971. С. 160–338; Старцев В. И. Внутренняя политика Временного правительства. Л., 1980. С. 193–205; Николаев А. Б. Революция и власть. IV Государственная дума /91/ 27 февраля — 3 марта 1917 года. СПб., 2005. С. 374–400; Тропов И. А. Революция и провинция. Местная власть в России (февраль — октябрь 1917 г.). СПб., 2011. С. 61–70.
5 См., напр.: Пермские губернаторы: традиции и современности. Пермь, 1997; Руково- дители Санкт-Петербурга. СПб., 2003; Макаров И. Губернаторы и полицмейстеры. Нижний Новгород, 2005; Попов Г. Губернаторы Русского Севера. Архангельск, 2001; и др.
6. Губернии Российской империи. История и руководители. 1708–1917. М., 2003.
7. Куликов С. В. «Министерская чехарда» в России периода первой мировой войны. Хроника событий (июль 1914 — февраль 1917) // Из глубины времен. 1994. № 3. С. 42–57.
8. Сенатские ведомости. 1917. 14 марта.
9. Сенатские ведомости. 1917. 21 марта.
10. Сенатские ведомости. 1917. 20 июня.
11. Сенатские ведомости. 1916. 12 февраля.
12. Сенатские ведомости. 1916. 22 ноября.
13. Сенатские ведомости. 1903. 29 июля.
14. Сенатские ведомости. 1905. 28 января.
15. Салтыков-Щедрин М. Е. Он! / Помпадуры и помпадурши // Салтыков-Щедрин М. Е. Собрание сочинений. В 10 т. М., 1988. Т. 2. С. 158.
16. См. подробнее: Административно-территориальное устройство России. История и современность. М., 2003. С. 147–149.
17. Совет министров российской империи в годы первой мировой войны. Бумаги А. Н. Яхонтова (записки и переписка). СПб., 1999. С. 32, 86, 93, 105, 123, 138, 153, 175 и др.
18. Сенатские ведомости. 1911. 4 марта.
19. Сенатские ведомости. 1914. 14 января.
20. См.: Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора. Пг., 1916. С. 113. /92/

Военная история России XIX–XX веков. Материалы VIII Международной военно-исторической конференции / Под. ред. А. В. Арановича, Д. Ю. Алексеева. Санкт-Петербург, 20–21 ноября 2015 г. Сб. научных статей. — СПб.: СПбГУПТД, 2015. С. 75-92.

Изменено пользователем Военкомуезд



Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.