Герасименко Г.А. Общественные исполнительные комитеты 1917 года в исторической литературе // История СССР. №3. 1990. С. 104-115.

   (0 отзывов)

Военкомуезд

Г. А. ГЕРАСИМЕНКО
ОБЩЕСТВЕННЫЕ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЕ КОМИТЕТЫ 1917 ГОДА В ИСТОРИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ


Герасименко Григорий Алексеевич, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой АОН при ЦК КПСС.

В условиях перестройки все подвергается сомнению, переосмыслению, переоценке. Это касается отечественной истории в целом и истории Октября в особенности. За последние несколько лет по истории революции 19I7 г. проведено немало конференций, симпозиумов, семинаров, «круглых столов»; за это время появились различные публикации, в которых высказываются новые подходы и идеи. И тем не менее представления о многих узловых вопросах истории Октября меняются мало. Речь идет о периодизации событий 1917 г., о двоевластии, о перерастании буржуазно-демократической революции в социалистическую, о сущности мелкобуржуазной волны, поднявшейся после свержения самодержавия, о многих организациях и учреждениях, действовавших в то время.

Не составили исключения и общественные исполнительные комитеты. Возникнув сразу же после свержения самодержавия, они быстро распространились по стране, действуя на губернском, уездном, волостном и сельском уровнях. По своей массовости и универсальности с ними тогда не мог сравниться ни /104/ один общественно-политический институт. В отличие от комитетов земства действовали в губернских и уездных центрах. Думы и даже Советы появлялись вначале в городах и рабочих поселках; в волостях и селах в то время они были большой редкостью.

Общественные исполнительные комитеты оказались на обочине истории. Первое время после ликвидации царизма политическая конъюнктура сложилась таким образом, что и Временное правительство, сделавшее ставку на земство и Думы, и большевики, идеалом которых были Советы, «просмотрели» комитеты. В своей быстротечной жизни комитеты пережили крутой подъем весной 1917 г., резкий спад к июню и полосу медленного умирания в июле—августе 1917 г. В канун Октября и в ходе вооруженного восстания они уже никак себя не проявляли.

Не менее превратной оказалась и историографическая судьба этих организаций. Ни один другой институт 1917 г. не вызвал таких разноречивых оценок, как общественные исполнительные комитеты. Причины этого следует искать в обстоятельствах методологического порядка. Дело в том, что в трудах В. И. Ленина нет сущностной оценки данного института. Это не может не вызвать удивления. В 1917 г. о комитетах много и охотно писали в газетах и журналах, о них сообщалось на митингах и собраниях, совещаниях и съездах. Комитеты тогда были модными учреждениями. Между тем в ленинских публикациях за 1917 г. лишь несколько раз говорится о комитетах, преимущественно о низовом их звене [1]. Главная мысль Ленина сводилась к тому, что помещичьи земли и инвентарь должны были перейти в распоряжение крестьянских комитетов. И если решение о конфискации собственности помещиков принималось сельским комитетом, то это было вполне законным действием, а не самоуправством, как полагал министр земледелия А. И. Шингарев [2].

О губернских и уездных комитетах Ленин обмолвился лишь одной фразой на I Всероссийском съезде крестьянских депутатов, к тому же в формулировке, по которой трудно судить, о каких именно организациях идет речь. Это было сделано в полемике с политическими противниками большевиков по вопросу о том, что есть порядок и что есть закон. «До сих пор смотрели так, — говорил Ленин,— что порядок и закон — это то, что удобно помещикам и чиновникам, а мы утверждаем, что порядок и закон — есть то, что удобно большинству крестьянства» [3]. И до тех пор, продолжал он, пока не созданы общегосударственные советские органы и не созвано Учредительное собрание, «всякая власть на местах — уездные комитеты, губернские комитеты — это есть высший порядок и закон!» [4]. Из сказанного можно сделать вывод о том, что в виду имелись комитеты, выражавшие интересы большинства крестьян.

Другая, не менее важная причина историографических сложностей вопроса об общественных исполнительных комитетах заключается в том, что долгие годы историки рассматривали революцию 1917 г. как противоборство пролетариата и капиталистов. Мелкая буржуазия в качестве силы, которая действовала одновременно и наряду с рабочим классом и его антиподом, в расчет не принималась. А потому те организации и учреждения, которые возникли на мелкобуржуазной основе, исследователями относились или к революционному, или к буржуазно-помещичьему лагерю. Из-за подобной методологической посылки комитеты игнорировались, утрачивая статус самостоятельного общественно-политического института.

Чтобы восстановить место и роль этих учреждений в событиях 1917 г., следует прежде всего проанализировать все то, что было сделано исследователями по истории общественных исполнительных комитетов за все годы существования советской исторической науки.

Об общественных исполнительных комитетах стали писать уже в 20-х гг. Тогда воссоздавалась история отдельных комитетов, прослеживалась их судьба в рамках губерний и даже некоторых регионов страны. Например, А. Шотман посвятил свою статью Томскому комитету общественного порядка и безопасности, П. Никольский — Симферопольскому городскому общественному ко-/105/-митету, а П. М. Васильев — комитетам Закаспийской области. В публикациях были даны различные оценки и состава, и деятельности, и социальной сущности исследуемых учреждений. Шотман показывает, что комитет Томска является революционной властью, что между ним и Советами «в первый период революции царило почти полное согласие, несмотря на присутствие и тут, и там меньшевиков и эсеров», и что состав комитета быстро пополнился представителями более широких демократических слоев населения [5]. По мнению Никольского, Симферопольский городской общественный комитет «отражал преимущественно мелкобуржуазную идеологию беспартийной интеллигентской массы», «настроение мелкобуржуазных общественных кругов провинции после Февральского переворота» [6]. Васильев на примере деятельности Ашхабадского областного исполнительного комитета раскрыл роль буржуазных элементов. Уездные же и волостные комитеты, по его мнению, были «более революционны, но их революционность дальше поддержки Временного правительства не шла» [7].

Некоторые авторы считали общественно-исполнительные комитеты буржуазно-помещичьими учреждениями, которые с начала и до конца проводили контрреволюционную политику и всецело поддерживали Временное правительство. «В Архангельске,— говорится в одном из изданий, — все буржуазно-чиновничье, полицейское, все контрреволюционное и соглашательское вошло в органы "новой власти" и вершило дела управления» [8]. В работе, посвященной событиям в Закавказье, утверждается, что там общественные исполнительные комитеты, являясь «первыми ячейками юридической власти на месте», был созданы представителями либерально-буржуазных кругов [9]. Аналогичная точка зрения высказывалась бывшим участником событий 1917 г. Ф. Самойловым. «В первые дни Февральской революции, — писал он, — власть в Иваново-Вознесенске очутилась в руках буржуазии, сгруппировавшейся вокруг так называемого комитета общественной безопасности» [10]. Таким же образом оценивал ситуацию и участник революционных событий в Саратове 3. Петров. «Параллельно с организацией Совета рабочих депутатов, — писал он, — "отцы города" организовали общественный исполнительный комитет», ставящий своей задачей «водворение порядка, справедливого управления и неослабной работы над армией для окончательной победы над врагом» [11]. В указанных случаях авторы говорят о каком-либо одном комитете или дают слишком общую зарисовку.

Между тем оценки существенно менялись, как только исследователи конкретнее присматривались к комитетам. В таких случаях даже в пределах одного района обнаруживались несовпадения. Г. Куранов, изучавший ситуацию в Донбассе, констатировал, что Горловский и Краматорский комитеты проводили буржуазную политику, Артемовский — мелкобуржуазную, а в рабочих поселках были комитеты, которые «деятельно работали над созданием Советов, что дает основание считать их предшественниками последних» [12]. С точки зрения О. Чаадаевой, картина была пестрой: «В одних местах исполнительные комитеты были узкими и малодемократичными по составу, в других они были многолюдными, и голоса немногих "зубров" здесь тонули в общем количестве голосов представителей профсоюзных и прочих действительно демократических организаций» [13].

Исследователи 20-х гг. сумели взглянуть на комитеты со всех сторон и высказать целый ряд перспективных оценок. В следующем десятилетии обстановка в стране изменилась — стала насаждаться жесткая регламентация интеллектуальной и культурной жизни, монополизм и нетерпимость к инакомыслию. В историографии прочно утверждалось сталинское положение о том, что мелкая буржуазия, ее политические партии и учреждения в 1917 г. были ближайшим противником большевиков.

Разницу между целями представителей буржуазно-помещичьего лагеря и мелкой буржуазии историки уже не видели. «Буржуазии, — писали В. Ундревич и М. Карева, — со всем усердием помогали меньшевики и эсеры, вручившие /106/ власть Временному правительству, а на местах — местным "демократическим" организациям, различным исполнительным комитетам "общественных организаций", заботливо обеспечивая в них большинство за представителями буржуазии» [14]. В таком же виде изобразила революционные события на севере страны И. И. Блинова: «2 марта 1917 г. власть в Лодейнопольском уезде перешла в руки буржуазии, которая создала городской исполнительный комитет общественной безопасности... Большинство в комитете составляли представители крупной буржуазии... По образу и подобию городского комитета общественной безопасности стали создаваться и волостные исполнительные комитеты. В их состав вошли лесопромышленники, торговцы, кулаки, попы, учителя. Так были созданы буржуазные органы управления в волостях» [15]. Еще категоричнее высказался о комитетах на юге России Я. Н. Раенко: они «состояли преимущественно из кадетов, работали под руководством комиссаров Временного правительства и проводили империалистическую политику царизма, политику буржуазии» [16].

Наиболее типичной для литературы тех лет была такая, например, оценка: «В то время как вокруг Иваново-Вознесенского Совета концентрировались силы революции, оплотом контрреволюционных сил местной буржуазии служил орган Временного правительства "Революционный комитет общественной безопасности"». Указанный комитет был поставлен автором в один ряд с городской думой, земской управой и «Обществом фабрикантов и заводчиков» [17].

Начиная с 40-х гг. намечается новая тенденция — историки все чаще обходят общественные исполнительные комитеты и ограничиваются решением традиционных вопросов: стратегии и тактики РСДРП (б), деятельности Советов, рабочего и крестьянского движения [18].

В 50-х гг. и позже в вопросе об общественных исполнительных комитетах преобладали те же оценки, что и в 30-х гг. Это заметно проявилось при издании документов и материалов по истории Октября. Лишь в единичных случаях история комитетов освещалась в такой же мере, как история Советов, профсоюзов, фабзавкомов [19]. В ряде публикаций комитетам отведено крайне ограниченное место [20]. Например, в сборник «Борьба за власть Советов на Киевщине (март 1917 — февраль 1918 г.)» вошло 672 документа, но лишь один из них посвящен общественным исполнительным комитетам; в хронике революционных событий в Вологодской губернии (1917—1919 гг.) наличие общественного исполнительного комитета зафиксировано дважды — в момент его возникновения и в момент его упразднения [21]. Подчас имелись и такие сборники документов, в которых тема общественных исполнительных комитетов обходилась полностью [22].

Именно в 50-х гг. получила распространение публикация документов с изъятиями и сокращениями, причем не текстологического, а смыслового характера. Так поступили, например, составители сборника документов по Курской губернии. Они оборвали цитирование текста как раз в том месте, где говорилось о крестьянском составе губернского Народного совета (так в Курске назывался общественный исполнительный комитет) [23].

В тех же случаях, когда о комитетах сообщалось, доказывали, что последние, в отличие от Советов, не были продуктом революционного творчества масс, а являлись делом рук буржуазии и помещиков и их организаций: городских дум, земств, военно-промышленных комитетов, обществ фабрикантов и заводчиков и т. д. Роль народа игнорировалась. Цитируем мнение составителей одного из сборников: «1 марта 1917 г. в Нижнем Новгороде буржуазная городская дума самолично создала так называемый городской исполнительный комитет,.. Тон в этом комитете задавали представители нижегородской биржи, городской думы, военно-промышленного комитета, союза земств и городов» [24]. Иногда при этом высказывалась мысль о том, что буржуазия делала это в сговоре с мелкобуржуазными соглашателями. «В Закаспии, как и в Петрограде, в тайне от народа, от большевиков, эсеры и меньшевики столковались с буржуазией о создании на местах органов власти Временного правительства. Городская /107/ буржуазия и ее приспешники повсеместно организовывали свои "временные исполнительные комитеты"» [25]. «Кадеты по уговору с меньшевиками и эсерами создали уездные волостные и сельские "комитеты общественной безопасности"» [26].

Буржуазия учреждала общественные исполнительные комитеты, считают некоторые исследователи, главным образом для борьбы против революционного движения масс: например, в Вологодской губернии для того, чтобы «опередить возникновение Советов», в Омске — чтобы «задержать дальнейшее развитие революционных событий», в Новгородской губернии — чтобы сорвать нарастав ние революционной волны [27].

В 50-х гг. обрела законченный вид точка зрения, сложившаяся в 30-х гг., о буржуазно-помещичьем составе общественных исполнительных комитетов. Это мнение без каких-либо исключений распространялось на все регионы страны [28].

Что же касается вопроса об участии в составе общественных исполнительных комитетов рабочих, солдат и крестьян, он или снимался полностью или решался так, будто их доля была незначительной. О положении в Донбассе С. П. Колпахчьян писал так: «В состав "комитетов" обычно входили представители местной буржуазии, помещиков и буржуазной интеллигенции, меньшевики и эсеры. Рабочих здесь почти не было» [29]. Аналогичные сведения касались и Петрозаводска (Олонецкая губерния): «С целью обмана трудящихся и прикрытия антинародной сущности комитета "демократической" вывеской в его состав было введено небольшое число представителей рабочих и солдат» [30]. Еще определеннее о комитетах Курской губернии высказался П. Пятовский: «На выборных началах в состав исполнительных комитетов вошли и представители от рабочих, крестьян и служащих, но их было ничтожно мало». В 50-х гг. появилась оценка большевистской политики по отношению к общественным исполнительным комитетам, ставшая на все последующие десятилетия единственной и непререкаемой. Историки единодушно стали утверждать, что деятельность большевиков в этих учреждениях была ошибкой. П. Г. Богданов, например, писал: «Некоторые из большевиков вошли в состав губернского исполнительного комитета... Своим вхождением в этот орган буржуазной власти в Туле они облегчили распространение соглашательских иллюзий в массах» [31]. «В марте-апреле 1917 г., — писали историки Башкирии,— в руководящие органы комитета (г. Уфы.— Г. Г.) входили и большевики. Объективно это способствовало укреплению деятельности комитета, цели и задачи которого были чужды интересам рабочего класса, политике большевистской партии» [32].

Для 50-х гг. характерно также представление об институте общественных исполнительных комитетов как системе лишь губернских, уездных и городских комитетов. Например, о Белоруссии историки писали: «Комитеты общественного порядка и безопасности были созданы в первые дни Февральской революции в губернских и уездных городах» [33]. Такая фраза в те годы едва ли не текстуально повторялась из публикации в публикацию [34]. Для волостных и сельских общественных исполнительных комитетов места в этой системе не находилось. Лишь некоторые авторы ставили низовое звено общественных исполнительных комитетов в один ряд с губернскими и уездными комитетами, но считали их местными органами буржуазной власти. С. М. Короливский, например, писал: «На Украине... в первые дни революции были также созданы органы буржуазно-помещичьей власти — "исполнительные комитеты" — губернские, уездные, городские и волостные» [35]. Об этом же сообщали историки Удмуртии («Под руководством губернских и уездных комиссаров были созданы уездные, городские, волостные и заводские "комитеты общественной безопасности" — органы буржуазии» [36]), а также М. Гнутов [37].

Однако чаще волостные и сельские комитеты из системы общественных исполнительных комитетов изымались и включались в революционно-демократический лагерь. «В марте—апреле, — писал З. А. Аминов, — на некоторых /108/ заводах в первые дни после Февральской революции были созданы Временные исполнительные комитеты как органы революционной власти. Позднее Временные исполнительные комитеты на всех заводах были заменены Советами рабочих депутатов» [38]. Приблизился к этому мнению и П. Г. Богданов. «Под давлением бедноты,— писал он,— волостные комитеты... выносили решения о запрещении купли и продажи земель, о передаче в распоряжение волостных комитетов незасеянных помещичьих земель и сдачи их в аренду, об установлении этими комитетами арендных цен и т. п.» [39]. В отличие от Аминова Богданов ограничился изложением конкретно-исторического материала, не давая ему какой-либо оценки, оставив решение этого вопроса на усмотрение читателя.

Уральский историк Ф. С. Горовой в 50-х гг. сделал попытку по-новому взглянуть на систему общественных исполнительных комитетов в целом. Побудительным мотивом к этому послужили, с одной стороны, традиции 20-х гг., когда на эти организации смотрели более широко и всесторонне, с другой — архивные материалы, которыми располагал автор. Урал являлся районом страны, где была сильно развита промышленность; к 1917 г. там сформировались крупные отряды рабочих и капиталистов, дальше зашла классовая дифференциация и очевиднее выступили силы, участвовавшие в революции.

Ф. С. Горовой выдвинул тезис о том, что общественные исполнительные комитеты Пермской губернии в марте—апреле 1917 г. делились на несколько групп [40]. В первую он включил губернские и часть уездных комитетов, созданных по инициативе старых, существовавших еще в царское время буржуазных учреждений. В этих комитетах преобладали представители крупной и мелкой буржуазии. Руководящую роль играли кадеты и сотрудничавшие с ними эсеры и меньшевики. Комитеты помогали Временному правительству устранить местные органы самодержавия, поддерживали общественный порядок. Вначале между ними и Советами были нормальные деловые взаимоотношения, а затем по мере обострения классовой борьбы их позиции разошлись. Революционно-демократические элементы стали выходить из состава комитетов. Постепенно комитеты прекратили свою деятельность и сошли с политической арены. Ко второй группе Ф. С. Горовой отнес комитеты, возникншие в заводских селениях чаще всего по инициативе Советов рабочих депутатов и действовавших под их контролем. По существу эти комитеты были учреждениями, однотипными с Советами, проводили единую с ними политику и являлись органами революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. Благодаря подобным комитетам Советы получили возможность вести за собой не только пролетариат, но и мелкобуржуазные слои местного населения. В процессе перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую комитеты этой группы сливались с Советами или преобразовывались в них. В третью группу ученый включил организации, названные им «комитетами переходного периода, смешанные по своему составу и не имевшие четкого лица» [41]. В них были представители рабочих, солдат и крестьян, с одной стороны, и буржуазии — с другой. Такие комитеты оказывались крайне недолговечными. Очень скоро часть из них перешла в буржуазный лагерь, а остальные — в революционно-демократический и слилась с Советами [42].

Ф. С. Горовой сделал шаг вперед в осмыслении довольно сложной научной проблемы. Конечно, и такой подход не снимает всех спорных вопросов. По примеру ряда других историков Ф. С. Горовой выделил в системе общественных исполнительных комитетов низовое звено. К тому же он сконструировал самостоятельную группу комитетов как называемого переходного периода, которые не вписывались ни в первую, ни во вторую группы. Главная слабость в его представлениях — отсутствие анализа социальной среды, в которой оформилась система общественных исполнительных комитетов. Тем не менее позитивное значение взглядов исследователя очевидно.

Однако новый подход к проблеме натолкнулся на критику. А. Совокин в журнале «Партийная жизнь» заявил, что «открытие» Ф. С. Горового не подтверждается фактами. «На самом деле, — писал оппонент, — комитеты об-/109/-щественной безопасности были созданы кадетами, меньшевиками и эсерами. В состав комитетов входили представители земств, городских дум и представители Советов» [43]. Весьма категоричен вывод Совокина: «На Урале, как и в других районах страны, эти комитеты в своем большинстве были контрреволюционными организациями», Горовому не следовало, «основываясь на отдельных фактах, не характерных для всего процесса революции, делать общие выводы» [44].

Лишь немногие из историков приблизились к точке зрения Ф. С. Горового. Л. М. Гантман на материалах Урала подтвердил вывод последнего о неоднородности общественных исполнительных комитетов [45] (с возражениями выступили Ю. А. Буранов и Л. И. Дзюбинский [46]). Л. И. Беликова и А. И. Крушанов оценили Владивостокский общественный исполнительный комитет после переизбрания первоначального буржуазного состава как демократический [47]. Об определяющем влиянии мелкой буржуазии на общественные исполнительные комитеты Сибири сообщали В. В. Адамов и В. А. Соловьева [48].

В целом же в 60-х гг. историографическую картину продолжали определять положения, сформулированные в 30-х гг. Та же В. А. Соловьева, фиксируя определяющее влияние на комитеты мелкой буржуазии, по-прежнему относила губернские, уездные и даже волостные и сельские общественные исполнительные комитеты к буржуазно-помещичьему лагерю. «Комитеты общественной безопасности, — писала она, — были не чем иным, как местными органами буржуазной власти и проводили на местах политику Временного буржуазного правительства». Повторила она также и тезис об ошибочности политики большевиков по отношению к общественным исполнительным комитетам, продолжая утверждать, что пребывание большевиков в комитете «питало иллюзии народных масс о возможности проведения демократических преобразований совместно с империалистической буржуазией» [49].

Сдвиг в изучении низового звена общественных исполнительных комитетов произошел в 70-х гг. Как только исследователи начали анализировать эти учреждения, они тут же обнаружили, что волостные и сельские комитеты находились под влиянием демократических слоев деревни и были в сущности, органами народной власти [50].

Что касается губернских и уездных общественных исполнительных комитетов, и в 70-х гг. в их оценке существенных изменений не произошло. Как и прежде, историки пишут о буржуазном составе этих учреждений и их причастности к политике Временного правительства. Например, в предисловии к сборнику документов «Октябрь в Царицыне», изданном в 1970 г., отмечалось: «В Царицыне, как и повсюду в стране, сложилось двоевластие в лице буржуазного временного исполнительного комитета и Совета рабочих и солдатских депутатов» [51]. Так же характеризовал общественные исполнительные комитеты Сибири С. А. Сидоренко. По его мнению, они состояли из представителей различных учреждений и организаций, но «классовая сущность всех этих комитетов была одна и та же — они являлись органами буржуазии» [52]. Традиционно оценивала общественные исполнительные комитеты Петроградской губернии и Д. С. Кузнецова [53].

Рассматривая в целом губернские и уездные обилественные исполнительные комитеты как местные органы буржуазной власти, историки тем не менее делали исключение для Якутского комитета общественной безопасности. Последний, пришел к выводу Г. Г. Макаров, был создан по инициативе народа, представлял собой революционно-демократический орган и в марте—апреле 1917 г. осуществлял мероприятия в интересах трудящихся масс [54].

Двойственное впечатление оставляет монография Е. Н. Бабиковой о предоктябрьском периоде в Сибири. Автор убедительно доказала, что в общественных исполнительных комитетах, как и в Советах рабочих, солдатских депутатов, после свержения самодержавия преобладали представители мелкой буржуазии, что волостные и сельские комитеты в основных сферах своей деятельности (аграрной, продовольственной и налоговой) действовали как демократические /110/ органы и что Временное правительство, хотя и пыталось использовать вышеуказанные учреждения в своих целях, никогда не передавало им правительственных функций и не признавало в качестве органов власти [55]. Казалось бы, что этих наблюдений было достаточно для признания общественных исполнительных комитетов демократическим институтом. Однако Е. Н. Бабикова, следуя сложившейся традиции, отнесла комитеты к лагерю Временного правительства [56]. «Несмотря на указанные особенности, — писала она, — возникновение двоевластия в Сибири шло в основном тем же путем, что и по всей стране. В результате и здесь складывалась определенная государственно-политическая система, в состав которой вошли органы диктатуры буржуазии и органы революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства» [57].

Традиционной системы взглядов на общественные исполнительные комитеты придерживались в 80-е гг. авторы многих работ [58]. Наиболее значительная среди этих работ — монография А. М. Андреева, ставящая задачу на всероссийских материалах «комплексно исследовать историю Советов, местных органов буржуазной власти, управления и самоуправления на протяжении 1917 г.». Автор достиг этой цели применительно к Советам, но не к местным общественным исполнительным комитетам, которые, по его мнению, являлись органами власти буржуазии. Последняя создала эти комитеты, она же обеспечила в них для себя удобный состав и, если где-либо и попадали в комитеты рабочие, солдаты, крестьяне, так это опять же происходило по замыслу и с санкции буржуазии [59]. А. М. Андреев полагает, что участие большевиков в комитетах было ошибкой, поскольку «поддерживало у рабочих, солдат, и крестьян иллюзию, будто двинуть революцию вперед можно посредством "давления" на Временное правительство» [60]. Оценки, данные Ф. С. Горовым волостным и сельским комитетам [60]. А. М. Андреев распространяет на все комитеты, в том числе губернские и уездные, и сам же их опровергает, отрывая подчас волостные комитеты от губернских и уездных. Слабость его аргументации особенно усиливается тем обстоятельством, что в вопросе о волостных общественных исполнительных комитетах он и солидаризируется с Ф. С. Горовым, и текстуально повторяет его положение о том, что «в заводских поселках, где буржуазные элементы были немногочисленные, а большевики пользовались значительным влиянием, рабочим удавалось оттеснить буржуазию и поставить комитеты... в подчиненное положение по отношению к Советам» [61]. В противоположность губернским и уездным комитетам — органам буржуазной власти — волостные комитеты А. М. Андреев рассматривает как революционно-демократические учреждения, ставя их в один ряд с Советами рабочих и солдатских депутатов [62]. Очевидные противоречия в своем тексте автор не замечает и не объясняет.

Одним словом, А. М. Андрееву не удалось продвинуть решение проблемы об общественных исполнительных комитетах. Он не выработал такой системы взглядов, которая позволила бы рассмотреть все звенья этого института (от губернского до волостного) под одним углом зрения. Думается, его работа не дает оснований считать, что общественные исполнительные комитеты исследованы достаточно полно. Мы до сих пор слабо представляем себе, каким был их социальный и партийный состав, как он менялся под влиянием революции, какую политику эти организации проводили и как соотносилась она с деятельностью Советов, городских дум, земств и т. д. Чаще всего об этих учреждениях речь идет в связи с проблемой двоевластия, к тому же в виде крайне простой схемы: на одном полюсе Советы — органы революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства, на другом — общественные исполнительные комитеты. Закоснелые представления советских историков в этом вопросе уже сейчас подправляют зарубежные исследователи. Например, Д. Релей в книге «Революция на Волге» документированно доказал, что Саратовский Совет рабочих и солдатских депутатов и общественный исполнительный комитет сотрудничали между собой, и того антагонизма, о котором говорится в советской исторической литературе, между ними не существовало [63]. Плодо-/111/-творную мысль о низовом звене общественных исполнительных комитетов высказал С. Коэн. «На местах, — пишет он, — возникли новые народные децентрализованные институты — местные Советы, рабочие комитеты на предприятиях, солдатские комитеты в армии, крестьянские комитеты в деревнях, принявшиеся делить помещичьи владения» [64].

Главная причина, которая затрудняет научное осмысление роль общественных исполнительных комитетов, заключается в представлении о революции 1917 г. как борьбе двух сил — пролетариата и буржуазии. Это положение, получившее характер методологического определения, прямо-таки вынуждало авторов, исследовавших общественные исполнительные комитеты, рисовать искаженную картину.

Между тем нет оснований для такой оценки. В. И. Ленин видел в России и накануне и в ходе Февральской революции три политические силы, три лагеря, каждый из которых действовал своими средствами и добивался своих целей. Первый лагерь состоял из царского правительства, помещиков, крупной буржуазии, чиновников и верхов армии, второй — из либеральной буржуазии и третий — из демократических слоев общества. В период мировой войны и Февральской революции первый лагерь оказался размыт и слился с либеральной буржуазией. Одновременно потерпел изменения и демократический лагерь: после свержения власти самодержавия на его основе сравнительно быстро сформировалось два лагеря — буржуазно-демократический и революционно-демократический.

После Февраля 1917 г. В. И. Ленин много раз возвращался к этому вопросу, отстаивая мысль о трех социальных потоках, трех лагерях, действовавших в революции 1917 г. В частности, в статье «О двоевластии», опубликованной 9 апреля 1917 г., говорилось: «Буржуазия за единовластие буржуазии. Сознательные рабочие за единовластие Советов... Мелкая буржуазия... колеблется... Вот фактическое, классовое, соотношение сил, определяющее наши задачи» [65]. Тогда же Ленин призывал агитаторов и пропагандистов, намечая тактику большевиков на выборах в городские думы, разъяснять «народу коренное отличие трех главных групп партий: 1) к.-д. и правее их; 2) партии мелкой буржуазии (народники) и части поддавшихся влиянию буржуазии рабочих (меньшевики-оборонцы) и 3) партия революционного пролетариата (большевики)» [66]. Ясно, что здесь группировка партий осуществлена в соответствии с теми социальными потоками, которые действовали в революции 1917 г.

По мере обострения борьбы и политического размежевания в обществе силы, действовавшие в революции, проявляли себе все более очевидно. В ленинской статье «О конституционных иллюзиях» отмечается, что эсеры и меньшевики «боятся признать правду, именно: основное деление всякой капиталистической страны, России в том числе, на три коренные, главные силы, буржуазию, мелкую буржуазию, пролетариат. О первой и о третьей говорят все, их признают все. Вторую — то есть как раз большинство по численности! — не хотят трезво оценить ни с экономической, ни с политической, ни с военной точки зрения» [67]. И, наконец, уже в канун вооруженного восстания в статье «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» В. И. Ленин вновь обращает внимание на тот бесспорный факт, что «между буржуазией и пролетариатом стоит мелкая буржуазия» [68].

Как видим, представления о революции 1917 г. как противоборстве двух сил, не соответствуют ленинским взглядам, упрощают события и искажают революционную картину. В. И. Ленин рассматривал революцию в России как несравненно более сложный и многогранный исторический процесс. Он не только определил действующие социальные силы, но и указал на тяготевшие к ним общественные группы и социальные слои.

Итак, революция в России представлялась как единый, но классово разнородный поток, на левом фланге которого действовал революционно-демократический лагерь, на правом — буржуазно-помещичий. Что касается вопроса /112/ том, какой институт соответствовал буржуазно-демократическому лагерю, в исторической науке единого мнения пока не сложилось. Разумеется, так случилось не потому, что такого института не было на деле. Это произошло из-за той самой точки зрения о двух противоборствующих силах в революции, которая лишала мелкую буржуазию статуса силы, действовавшей одновременно и наряду с пролетариатом и буржуазией. Из-за такой методологической посылки волей-неволей приходилось приписывать к буржуазно-помещичьему стану все те организации и учреждения, которые не соответствовали революционно-демократическому лагерю. В таком именно положении как раз и оказались общественные исполнительные комитеты.

Примечания
1. См.: Ленин В. И. ПСС. Т. 31. С. 275, 428; Т. 32. С. 170, 172, 178. 185.
2. См. Там же. Т. 31. С. 275.
3. Там же. Т. 32. С. 174.
4. Там же.
5. См.: Шотман А. Февральская революция в Томске // Пролетарская революция. 1927. 2 (3). С. 264. 271-273, 276.
6. Никольский А. Симферопольский городской общественный комитет / / Революция в Крыму. Симферополь, 1927. № 1(7). С. 67, 100.
7. Васильев П. М. Временные исполнительные комитеты и Советы солдатских и рабочих депутатов в 1917 г. в Закаспии // Туркменоведение (Ашхабад). 1928, № 2. С. 37 и №3—4, 5—6.
8. 1917—1920. Октябрьская революция и интервенция на Севере: Сб. № 4. Архангельск, 1927, С. 5.
9. Революция 1917 г. в Закавказье: Документы и материалы. Тифлис, 1927. С. 55.
10. Самойлов Ф. Октябрь в Иваново-Вознесенске // Пролетарская революция. № 12(71). С. 93.
11. Петров 3. Саратовский пролетариат в борьбе за власть // 1917 год в Саратове. Саратов, 1927. С. 6.
12. Куранов Г. Советы на Артемовщине между Февралем и Октябрем 1917 г. // Летопись революции. 1927. №5—6. С. 163.
13. Чаадаева О. Помещики и их организации в 1917 г. М.; Л., 1928, С. 16—17.
14. Ундревич В., Карева М. Пролетарская революция и государственный аппарат. М., 1935, С. 29.
15. Блинова И. И. Лодейнопольский уезд // Борьба большевиков за установление и укрепление Советской власти в Петроградской губернии. Л., 1937. С. 214.
16. См.: Хроника исторических событий на Дону. Кубани и в Черноморье. Ростов н/Д, 1939. С. 5.
17. Экземплярский П. Иваново-Вознесенск в период подготовки и проведения Октябрьской социалистической революции // Исторический журнал. 1937. № 10. С. 123.
18. Иваново-Вознесенские большевики в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции; Сб. док. Иваново, 1947. С. 14 и др.; Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Узбекистане: Сб. док. Ташкент, 1947. С. 8—9.
19. См.: За власть Советов: Сборник документов о борьбе за власть Советов в Енисейской губернии (март 1917—июнь 1918 гг.). Красноярск, 1957; Победа Октябрьской социалистической революции в Нижегородской губернии: Сб. док. Горький. 1957; Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Башкирии (февраль 1917— июнь 1918 гг.); Сб. документов и материалов. Уфа, 1957; Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Тверской губернии: Сб. документов и материалов. Калинин, 1960; Борьба за власть Советов в Тобольской (Тюменской) губернии (1917—1920 гг.): Сб. документов и материалов. Свердловск, 1967; Подготовка и победа Великой Октябрьской социалистической революции в Туркменистане: Сб. документов и материалов. Ашхабад, 1982.
20. Борьба за Октябрьскую революцию во Владимирской губернии (1917—1918 гг.): Сб. документов и материалов. Владимир, 1957; Борьба за Советскую власть в Воронежской губернии (1917— 1918 гг.): Сб. док. Воронеж, 1957; Борьба трудящихся Волыни за власть Советов (март 1917— декабрь 1920 г.): Сб. документов и материалов. Житомир, 1957; Борьба трудящихся Орловской губернии за установление Советской власти в 1917—1918 гг.: Сб. док. Орел, 1957; Установление Советской власти в Новгородской губернии (1917—1918 гг.): Сб. документов и материалов. Новгород, 1957; Установление Советской власти в Ярославской губернии: Сб. документов и материалов. Ярославль, 1957; Харьков и Харьковская губерния в Великой Октябрьской социалистической революции: Сб. документов и материалов. Февраль 1917—апрель 1918 г. Харьков, 1957; Борьба большевиков за установление и упрочение Советской власти в Петроградской губернии (1917—1918 гг.) Очерки и документы. Л., 1972.
21. См.: Борьба за власть Советов на Киевщине (март 1917—февраль 1918): Сб. документов и материалов. Киев, 1957; Борьба за власть Советов в Вологодской губернии (1917—1919 гг.): Сб. док. Вологда, 1957.
22. См.: Борьба за власть Советов в Иркутской губернии (октябрь 1917— июль 1918 г.): Сб. док. Иркутск, 1957; Борьба трудящихся Черниговщины за власть Советов (1917—1919 гг.): Сб. документов и материалов, Чернигов, 1957; За власть Советов: Сб. док. Чита, 1957; Победа Совет-/113/-ской власти на Херсонщиие {1917—1918 гг.): Сб. документов и материалов. Херсон, 1957.
23. См.: Борьба за установление и укрепление Советской власти в Курской губернии: Сб. документов и материалов. KvpCK, 1957. С. 66; Госархив Курской области. Ф. 795. Оп. 1. Д. 508. Л 151-153.
24. См.: Победа Октябрьской социалистической революции а Нижегородской губернии. С. 12.
25. Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Туркменистане: Сб. док. Л1ихабад, 1954. С. 6.
26. Силаев М. В. Октябрьские дни в Орловской губернии // Уч. записки Елецкого гос. пед. ин-та. Вып. 4. Липецк, 1959. С. 40.
27. См.: Борьба за власть Советов в Вологодской губернии (1917—1919); Сб. док. Вологда, 1957. С. 5—6; Установление Советской власти в Новгородской губернии (1917—1918 гг.). С. 9; Омские большевики в период Октябрьской революции и упрочения Советской власти (март 1917—май 1918 г.): Сб. документов и материалов. Омск, 1958. С. 8.
28. См.: Великая Октябрьская социалистическая революция в Белоруссии (февраль — октябрь 1917 г.): Документы и материалы, Т. 1. Минск, 1957. С. 879; Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине (февраль 1917—апрель 1918): Сб. док. Т. 1. Киев, 1957. С. 871.
29. Колпаxчья и С. П. Донецкий пролетариат в период Февральской буржуазно-демократической революции // Уч. записки Ворошиловградского гос. пед. ин-та. Т. VII. Ростов н/Д, 1957 С. 24.
30. См.: Борьба за установление и упрочение Советской власти в Карелии: Сб. документов и материалов. Петрозаводск, 1957. С. 563.
31. См.: Борьба за установление и укрепление Советской власти в Курской губернии. С. 6. См. также: Октябрь в Туле: Сб. документов и материалов. Тула, 1957. С. 10, 12. Аналогичным было и мнение К. Я. Наякшина (см.: Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Самарской губернии: Документы и материалы. Куйбышев, 1957. С. 10).
32. Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Башкирии. С. 446.
33. Великая Октябрьская социалистическая революция в Белоруссии. Т. I, С. 879.
34. Борьба трудящихся Волыни за власть Советов (март 1917—декабрь 1920 гг.). С. 453; Татария за победу пролетарской революции (февраль—октябрь 1917 г.); Сб. документов и материалов. Казань, 1957. С. 6; Октябрьская революция и установление Советской власти в Чувашии: Сб. док. Чебоксары, 1957, С. 374; Установление и упрочение Советской власти в Вятской губернии: Сб. док. Киров, 1957. С. 6—7.
35. См.: Подготовка Великой Октябрьской социалистической революции на Украине (февраль — октябрь 1917 г.): Сб. документов и материалов. Киев, 1955. С. 24—25.
36. См.: Октябрьская социалистическая революция в Удмуртии: Сб. док. Ижевск, 1957. С. 6.
37. См.: Гнутов М. Борьба за установление и упрочение Советской власти в Симбирской губернии. Ульяновск. 1957. С. 9
38. См.: Подготовка и проведение Великой Октябрьской социалистической революции в Башкирии. С. 9.
39. См.: Октябрь в Туле. С. 24.
40. См.: Горовой Ф. С. Революционные события 1917 г. в Пермской губернии//Борьба за победу Великой Октябрьской социалистической революции в Пермской губернии. Молотов, 1957, С. 13—19.
41. Там же. С. 18.
42. См.: там же. С. 19.
43. Совокин А. Из истории великой борьбы // Партийная жизнь. 1957. №18. С. 77-78.
44. Там же.
45. См.: Гантман Л. М. Роль большевистских организаций Урала в создании Советов в 1917 г. // Из истории рабочего класса Урала. Пермь, 1961. С. 283—287.
46. См.: Буранов Ю. Д., Дзюбинский Л. И. О природе Надеждинского комитета общественной безопасности // Вопросы истории Урала: Сб. ст. Вып. 3. Свердловск, 1963.
47. См.: Беликова Л. И. Борьба большевиков за победу Великой Октябрьской социалистической революции в Приморье. Владивосток, 1960. С. 11; Крушанов А. И. Борьба за власть Советов на Дальнем Востоке и в Забайкалье // Очерки по истории партийного и государственного строительства (март 1917—март 1918 гг.). Владивосток. 1961. С. 59.
48. См.: Адамов В. В. Февральская революция на Урале. Свердловск, 1967. С. 40; Соловьева В. А. Возникновение и первые месяцы двоевластия в Сибири // Экономическое и социальное развитие Сибири в 1861 — 1917 гг. Новосибирск, 1969. С. 175.
49. См.: Соловьева В. А. Указ соч. С. 168.
50. См.: Герасименко Г. А. Низовые крестьянские организации в 1917 — первой половине 1918 г. Саратов, 1974; Осипова Т. В. Классовая борьба в деревне в период подготовки и проведения Октябрьской революции. М., 1974; Кострикин В. И. Земельные комитеты в 1917 г. М., 1975; Седов А. В. Движение крестьян в России за массовую организацию низовых земельных комитетов в 1917 г. Горький, 1975; его же. Динамика социального состава волостных комитетов в 1917 г. // Экономическое и социально-политическое развитие пореформенной России (1861 — 1917 гг.). Горький, 1986; Малявский А. Д. Крестьянское движение в России в 1917 г. М., 1981; Зыкова В. Г. Крестьянские исполнительные комитеты в Сибири в период Октябрьской революции // Вопросы истории социального и экономического развития советской Сибири. Томск, 1986 и др.
51. Октябрь в Царицыне: Сб. док. Волгоград, 1970. С. 7. /114/
52. См.: Сидоренко С. А. Победа буржуазно-демократической революции и двоевластие в Сибири// Свержение самодержавия: Сб. ст. М., 1970. С. 218.
53. См.: Кузнецова Д. С. Петроградская губерния в 1917—1918 гг. // Борьба большевиков за установление и упрочение Советской власти в Петроградской губернии (1917—1918). С. 14.
54. См.: Макаров Г. Г. О Февральской буржуазно-демократической революции в Якутии // Свержение самодержавия. С. 237—238.
55. См.: Бабикова Е. Н. Двоевластие в Сибири. Томск. 1980. С, 87, 155, 156.
56. Там же. С. 28—29. 65—66, 155.
57. Там же. С. 65.
58. См., напр.: Пушкарева И. М. Февральская буржуазно-демократическая революция 1917 г. в России. М., 1982; Андреев А. М. Местные Советы и органы буржуазной власти (1917г.). М., 1983; Думова Н. Г. Кадетская партия в период первой мировой войны и Февральская революция. М., 1988.
59. См.: Андреев А. М. Указ. соч. С. 26, 49.
60. Там же. С. 44.
61. Там же. С. 33—34.
62. См. там же. С. 19—21.
63. См.: Raleigh D. Revolution on the Volga. 1917 in Saratov. Cornell University Press. Ithaca-L., 1986. P. 92—93.
64. См.: Коэн С. Бухарин. Нью-Йорк. 1934. С. 49.
65. Ленин В. И. ППС. Т. 31. С. 148.
66. Там же. С. 255.
67. Там же. Т. 34. С. 41.
68. Там же. С. 199.

История СССР. №3. 1990. С. 104-115.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.