Козлов А.И. Черноморский флот и советско-германские отношения в 1918 году // Вопросы истории. №5. 1984. С. 28-43.

   (0 отзывов)

Военкомуезд

ЧЕРНОМОРСКИЙ ФЛОТ И СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В 1918 ГОДУ
А.И. Козлов


Весной 1918 г. объединенные силы германских империалистов и внутренней контрреволюции — монархистов, кадетов, украинских буржуазных националистов, эсеров, меньшевиков и пр. — сначала с помощью обмана, а затем грубой силы пытались вырвать из рук молодого Советского государства находившийся в Севастополе Черноморский флот. Опираясь на революционных трудящихся и моряков, партия большевиков, Советское правительство и В. И. Ленин сорвали замыслы врагов. Однако навязанная контрреволюцией борьба создала угрозу всей системе строившихся на основе Брестского договора советско-германских отношений, обрела международный характер и превратилась в важную составную часть внутренней и внешней политики РСФСР. Этот аспект проблемы в советской литературе, в том числе в обобщающих изданиях [1], еще не получил необходимой разработки, в затрагивающих его работах [2] главное внимание уделяется событиям, происходившим на самом флоте в обстановке нависшей над ним опасности со стороны германских войск.

Между тем существующие документальные публикации [3] и мемуарные источники [4] дают возможность более полно раскрыть эту страницу истории защиты Советской Республикой завоевании Октября. Особую ценность представляют запечатлевшие ее значение документы, замечания и высказывания Ленина, решения, постановления, ноты, записки, протесты Советского правительства. Ленинские документы являются не только методологической основой исследования, но и источником фактических знаний. Письмо, направленное Г. К. Орджоникидзе 14 марта 1918 г. [5], «Протест германскому правительству против оккупации Крыма», «Заключительное слово по докладу о текущем моменте 28 июня» на IV конференции профсоюзов и фабзавкомов Москвы (1918 г.) [6] раскрывают миролюбивый курс партии и агрессивность политики кайзе-/28/

1. История СССР с древнейших времен до наших дней. т. VII. М. 1967; Очерки истории Коммунистической партии Украины. Киев. 1977; Гражданская война в СССР. Т. 1. м. 1980; История внешней политики СССР. 1917—1980. Изд. 4-е, перераб. и доп. Т. I. M. 1980; и др.
2. Среди работ последних лет см.: Селяничев А. К. В. И. Ленин и становление Советского Военно-Морского Флота. М. 1979; Сирченко И. T. Выполняя приказ В. И. Ленина... М. 1979; Петров В. И. Отражение Страной Советов нашествий германского империализма в 1918 году. М. 1980; и др.
3. Документы о разгроме германских оккупантов на Украине в 1918 г. М. 1942; Документы внешней политики СССР (ДВП). Т. 1. М. 1957; Моряки в борьбе за власть Советов на Украине (ноябрь 1917 г. — 1920 г.). Сб док. Киев. 1963.
4. Кукель В. А. Правда о гибели Черноморского флота в 1916 г. — Moрской сборник, 1928, №6; Бонч-Бруевич В. Д. Владимир Ильич Ленин и Военно-Морской Флот. — Военно-исторический журнал, 1964, №4 др.
5. См. Ленин В. И. ПСС. Т. 50, с. 49—50.
6. См. там же. Т. 36, с. 320—321, 445—468.


ровской Германии, несостоятельность ее притязаний на собственность Страны Советов.

В данной статье на основе документов, хотя преимущественно и опубликованных, но малоиспользованных, освещаются шаги Советского правительства по разрешению вызванного Германией острого конфликта, создавшего угрозу Брестскому договору; раскрывается предательская политика соглашателей и буржуазных националистов, выступивших в роли иностранных марионеток. Рассматриваемые в статье события служат ярким примером того, как первая в мире социалистическая революция в самой неблагоприятной обстановке мужественно и последовательно защищала свои завоевания.

Попытки германской, военщины захватить Черноморский флот представляли собой не случайный эпизод, а одно из конкретных проявлений пресловутой политики «Drang nach Osten». Скорректированная в начале 1918 г., она, по характеристике начальника оперативного отдела германского адмиралтейства контр-адмирала В. фон Кайзерлинга, преследовала цель создать вокруг Советской России «санитарный кордон» из «лимитрофов с нерусским населением», т. е. буржуазных государственных образований на территории России, и присоединить их к Германии; продвинуть этот «защитный вал» как можно дальше на восток, чтобы, пройдя через территорию России и поставив во главе ее послушное себе правительство, начать осуществление «колонизаторских задач широкого масштаба» [7].

Подписав Брестский договор, Германия смотрела на него как на своеобразную дымовую завесу и не собиралась его соблюдать. На Украине она нашла марионеток в лице Центральной рады, в Крыму ими стали татарские националисты, на Дону и Северном Кавказе — казачьи верхи и буржуазные националисты, в Закавказье — меньшевики, мусаватисты и дашнаки, кроме того, Германия, как говорил тогда Г. В. Чичерин, рвалась в глубь России, чтобы «занять стратегические пункты на случаи наступления Антанты из Сибири и на Кавказе» [8]. На Юге России она спешила захватить продовольствие для населения и армии, уголь, нефть, молибден и другое сырье для промышленности, чтобы продолжать войну на западе, в конце марта 1918 г., грубо нарушив взятые на себя по Брестскому договору обязательства, Германия и Австро-Венгрия заключили в Бадене соглашение о разделе Юга России на сферы влияния. Юго-западная часть Украины — от Волыни до Подольской, Херсонской и Екатеринославской губерний включительно—передавалась под эгиду Австро-Венгрии. Вся остальная территория Украины (кроме Николаева и Мариуполя, которые, так же как и Ростов-на-Дону, подлежали оккупации смешанных войск), а также Таврическая губ. и Крым, Таганрог и Новороссийск составили зону германского господства [9].

Черноморский флот (около 400 боевых и вспомогательных судов, в том числе 2 новых, «Свободная Россия» и «Воля», и 5 старых, линкоров, 2 крейсера, 22 эсминца, 4 миноносца, 17 подводных лодок, 14 минных и сетевых Заградителей, 18 охотников за подводными лодками, 21 сторожевой корабль, 64 тральщика, транспортная флотилия, 152 самолета и гидроплана и пр.), находившийся, согласно ст. 5-й Брестского договора, на своей постоянной базе в Севастополе, принадлежавшей по тому же договору Советской России, оказался под угрозой. Германии не удалось сокрушить его входе первой мировой войны. Теперь он, лишившись прикрытия распавшихся к тому времени /29/

7. См. Норден А. Так делаются войны, M. 1972, с 50, 51.
8. Чичерин Г. В. Внешняя политика Советской России за два года. M. 1920, с. 5-6.
9. Документ о разгроме германских оккупантов на Украине в 1918 году, с. 24-25.


сухопутных войск, которые в обычное время достигали почти 28 тыШ человек, остался без защиты [10].

У Советской России была единственная возможность сохранит» флот — перевести корабли в какой-либо другой черноморский порт. Наиболее удобным для этой цели был признан Новороссийск. Высший военный совет Республики, рассмотрев предложение членов коллеги Наркомата по морским делам В. М. Альтфатера, И. И. Вахрамеева, Ф. Ф. Раскольникова от 22 марта 1918 г., 25 марта принял решения о немедленном вывозе запасов и грузов из Севастополя в Новороссийск [11]. 26 и 27 марта оно было доведено до сведения командования Черноморского флота. Однако председатель Центрального комитета Черноморского флота (Центрофлота) эсер С. С. Кнорус и командующий флотом адмирал М. П. Саблин отказались выполнять это решение! ссылаясь на неподготовленность новороссийского порта к обслужива нию военного флота [12].

Узнав об этом, начальник Морского генерального штаба Е. А. Беренс спешно направил из Москвы в Севастополь телеграмму, потребовав «немедленно приступить к вывозу запасов и имущества флота в Новороссийск, перевезя в первую очередь все необходимое для обеспечения базирования» там Черноморского флота; подготовить к переходу по первому требованию все исправные суда; приступить к переводу в Новороссийск ремонтирующихся и неисправных судов и плавучих средств; исправные суда перевести в Новороссийск в случае явной угрозы Севастополю. В телеграмме разъяснялось: продвижение немцев на восток «допускает возможность движения их к Перекопу для захвата Крыма, а значит, и Севастополя, с сухого пути... во всяком случае, слабость наших сил не может обеспечить Крыма от захвата его австро-германскими войсками» [13].

Эта директива срывала планы флотского руководства, добивавшегося отделения Тавриды, Севастополя, Черноморского флота от Советской России. 23 марта пленум Центрофлота, «по политическим причинам» проходивший при закрытых дверях, провозгласил себя высшим органом флота и решил вывести его из подчинения СНК РСФСР [14]. Предательское решение Центрофлота маскировалось фразами о его стремлении покончить с притязаниями на флот со стороны различных государственных образований, в том числе «Украинской республики» [15], добивавшейся поднятия своего флага над кораблями. Но эти уловки служили лишь прикрытием для соглашателей, которые хотели вырвать Черноморский флот из рук РСФСР. Ради этого они готовы были и дать его кому угодно — империалистической Германии и буржуазно-помещичьей Украине или меньшевистской Грузии. Так они поступил в частности, с румынским крейсером «Король Карл», приданным Черноморскому флоту в годы войны и находившимся в Севастополе в распоряжении Коллегии по русско-румынским делам, в которую в качестве главного комиссара Черноморского флота входил эсер В. Б. Спиро. Он послал крейсер в Батум, где корабль стал добычей вооруженной группы грузинских меньшевиков [16]. /30/

10. Сирченко И. Т. Ук. сок., С. 19; Хесин С. С. Моряки в борьбе за Советскую власть. М. 1977, с. 11; Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М. 1983, с. 651.
11. Документы по истории Черноморского флота, в кн.: Архив русской революции, издаваемый Г. В. Гессеном. Т. XIV. Берлин 1924, с. 155.
12. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 597.
13. Там же, с. 112-113.
14. Ленинский сборник XXXVII. M. 1970, с 76.
15. Левоэсеровская провокация на Черноморском флоте в начале 1918 г. Документы. — Исторический архив, 1961, №6, с. 181—182.


28 марта коллегия Наркомата по морским делам, узнав, вероятно, о решении Центрофлота, по прямому проводу заявила командованию Черноморского флота, что последний является достоянием Советской Республики и ни один его корабль не может ходить под националистическим украинским флагом [17]. Представитель Москвы потребовал пояснить, как понимать следующие фразы из резолюции Центрофлота от 23 марта: «Центрофлот есть высший демократический орган управления всем Черноморским флотом»; «окончательную судьбу Черноморского флота решит только конгресс республики федерации Советов». «Что это за конгресс? — спрашивала Москва. — Мы знаем лишь Всероссийский федеративный съезд Советов, перед которым и несет ответственность Совет Народных Комиссаров, распоряжающийся судьбами всех флотов». В ответ на это Кнорус, пытаясь скрыть свои истинные намерения, ссылался на отсутствие у него необходимой информации.

Чтобы исключить всякий повод для провокации, коллегия Наркомата по морским делам еще раз разъяснила командованию Черноморского флота: «Раз мир подписан и мирный договор ратифицирован, то нужно принять и все вытекающие отсюда выводы, в силу прекращения военных действий Черноморский флот, входящий в состав вооруженных сил государства, подписавшего мирный договор, также не должен принимать участия в военных действиях. Неосмотрительные действия в данном случае могли бы повлечь за собой срыв мира и объявление нам новой войны» [18]. Но соглашатели старались любой ценой втянуть Страну Советов в войну, чтобы с помощью империалистических государств задушить социалистическую революцию. Черноморский флот казался им миной, способной взорвать систему Брестского договора и столкнуть Германию с Советской Россией.

Интриги вокруг флота отражали общий политический авантюризм мелкобуржуазных партий, в Москве это прекрасно понимали. Ее представитель, ведя диалог с командованием Черноморского флота, специально подчеркнул: «Эвакуацию нужно производить исключительно потому, что Тавриде грозит опасность наступления австро-германских войск. Мирным договором это не предусмотрено, но немцы могут сделать поползновение рассматривать Севастополь как город Украины, и, так как у Высшего Военного Совета нет гарантий, что наши войска не допустят овладеть городом, то предусмотрительно приходится уводить флот из Севастополя» [19]. Кнорус заверил, что теперь ему все понятно, но на следующий день, 29 марта, указания Советского правительства вынес на обсуждение пленарного заседания Центрофлота. На нем сообщники Кноруса выступили против перевода флота в Новороссийск, однако вопреки ожиданиям остались в меньшинстве. Угроза германской агрессии была настолько очевидной, что даже те, кто обычно плелся в хвосте соглашателей, отошли от них.

Центрофлот принял решение «немедленно готовить базу для флота в Новороссийске». Вместе с тем, проявляя непоследовательность, под давлением эсеров он далее заявил: «Флот... привести в боевую готовность так скоро, как это возможно» [20]. Соглашатели провели своих сторонников и в состав специально созданной комиссии по изучению вопроса о возможности перевода кораблей в Новороссийск. Как и следовало ожидать, она сообщила Центрофлоту 1 апреля, что порт нельзя подготовить для принятия флота, правда, пытаясь создать видимость объективности, комиссия признала, что Цемесская бухта может слу-/31/

17. Архив русской революции, т. XIV, с. 162.
18. Цит. по: Жуков В. К. Моряки Черноморского флота в революции 1917— 1918 гг. М. 1931, с. 197, 198.
19. Там же, с. 199.
20. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 115; Архив русской революции. Т. XIV, с. 164.


жить «только как временное убежище для наиболее ценной части флота» [21]. Эсеровское руководство Центрофлота, ссылаясь на это заключение, в дальнейшем ничего не предприняло для выполнения указаний Советского правительства.

Положение усугубилось, когда председатель Совнаркома Таврической республики большевик А. И. Слуцкий, не разобравшись в существе дела и поверив ссылкам на объективные трудности, 29 марта 1918 г. телеграфировал в Наркомат по морским делам: «Эвакуировать флот в Новороссийск невозможно, ибо там нет ни доков, ни угольных складов, ни провианта, ни надлежащего порта» [22]. В Москве, разумеется, об этом знали, но выбрали из двух зол меньшее. Только таким путем можно было сохранить флот как достояние Советской России и поставить на защиту завоеваний Великого Октября его боевое ядро. В той обстановке всякое промедление с переводом кораблей в Новороссийск было выгодно врагам Советской власти.

Вокруг Черноморского флота нарастали политические страсти. Три силы с нетерпением ждали его гибели. Первая — это кадеты, монархисты, эсеры и меньшевики, левацкие, экстремистские элементы. Вторая — буржуазно-помещичья Центральная рада, и впрямь лелеявшая тогда надежды на свою самостоятельность в будущем, хотя под ее ногами буквально горела земля: против нее боролись трудящиеся Украины. Третья — империалистическая Германия. Первые две силы отчетливо сознавали, что у них ничего не выйдет без поддержки последней.

Советское правительство стремилось сохранить достигнутый с таким трудом мир. Тогда на первом месте, как указывал позднее на VIII съезде РКП(б) Ленин, стояли «наши отношения к германскому империализму и Брестский мир» [23]. Германию же со всех точек зрения устраивала недоговоренность по вопросу об условиях мира. 4—5 апреля ее войска переправились через Днепр и вскоре подошли к Перекопскому перешейку. В Крыму подняли голову татарские буржуазные националисты, вступившие в Киеве в переговоры с немцами о создании Крымского ханства под эгидой Германии. Центральная рада также вознамерилась захватить Крым. Немецкие подводные лодки прошли вдоль Крымского побережья и появились в районе Севастополя. 11 апреля 1918 г. противник обстрелял и захватил советский коммерческий пароход в районе Тарханкутского полуострова.

13 апреля Наркоминдел РСФСР в нотах министерствам иностранных дел Германии и Турции опротестовал действия их войск, в смягченной форме, чтобы не обострять отношений, в нотах подчеркивалось: «Черноморский флот после подписания мира соблюдает последний и не только строго придерживается нейтралитета, но и остается в гаванях Указанные случаи Русское Правительство не хотело бы рассматривать, как враждебные в отношении государства, с которым только что подписан мир» [24]. Однако германская сторона лицемерно пыталась переложить вину на Советскую Россию, в радиограмме от 14 апреля МИД Германии, оправдывая захватнические действия своих войск, обвинил РСФСР в затяжке с заключением договора с Центральной радой. Разоблачая эту фальсификацию, Наркоминдел в своем ответе от 16 апреля выразил «удивление по поводу того», что новое напоминание о незаключении мира направлено германским правительством не Киевской Центральной раде, а правительству Российской Советской Республики», — и напомнил о своих радиограммах от 7 и 11 апреля 1918 г., предлагавших Центральной раде переговоры [25]. /32/

21. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 597.
22. Там же, с. 113.
23. Ленин В.И. ПСС. Т. 38, с. 131.
24. ДВП. Т. 1, с. 242-243.
25. Там же, с. 245-246.


МИД Германии 15 апреля выдвинул с целью провокации версию, будто Черноморский флот разбился на отдельные части, не подчиняющиеся Советскому правительству и вопреки Брестскому договору совершающие нападения «на военно-морские силы союзников». Радиограмма требовала от Советского правительства «немедленно принудить суда бывшею Черноморского флота, которые находятся в сфере его власти или на владение которыми оно заявляет притязания, к исполнению статьи 5 заключенного с Россией Мирного договора». Германия рассчитывала, что Советское правительство сконцентрирует все корабли в Севастополе, тогда ей удастся запереть их там как в мешке и захватить одним ударом. Действуя с позиции силы, она угрожала: «Военные суда бывшего русского Черноморского флота, которые после 20 апреля будут нарушать статью 5, будут рассматриваться союзниками как стоящие вне закона и как враждебные суда, и с ними будет сообразно с этим поступлено» [26].

в Москве разгадали намерения германских дипломатов. 17 апреля НКИД ответил МИД Германии двумя нотами. Одна из них опровергла содержавшиеся в германской ноте утверждения о якобы имевших место нарушениях кораблями Черноморского флота статьи 5 Брестского договора и, исходя из норм международного права, напомнила суть этой статьи. «Основываясь на точном смысле статьи 5 Мирного договора, — говорилось в ноте, — Русское Правительство считает, что русские военные суда имеют право не только оставаться в своих гаванях, но и переходить из одной российской гавани в другую, а равно плавать у своих берегов. Русское Правительство выражает поэтому уверенность, что Германское правительство предпишет германскому командованию на Черном море воздержаться от неприязненных действий по отношению к русским военным судам при плавании их между русскими гаванями или в пределах российских территориальных вод», в другой ноте Советское правительство предлагало Германии «скорейшее образование особой комиссии... в целях урегулирования и детального выяснения всех касающихся флота вопросов, затронутых ст. ст. 5 и 6 Брестского договора».

МИД Германии, затягивая переговоры, ответил согласием только 23 апреля, но предложил созвать комиссию в Берлине [27], что в затруднительных условиях связи и передвижения того времени практически означало новую затяжку. Считая, что время работает против Советской России, Берлин стремился ничего не решать; неопределенность была на руку германским войскам, продолжавшим упорно продвигаться на восток и к 15 апреля подступившим непосредственно к Перекопскому перешейку. Германские и турецкие военные корабли бесчинствовали на Черном море [28]. Между тем Советское правительство строго соблюдало условия Брестского договора. 18 апреля Коллегия Наркомата по морским делам снова потребовала от Центрофлота «всемерно соблюдать условия мирного договора, избегая всяких столкновений и недоразумений с немцами». «Надо помнить, — подчеркивалось в предписании, — что отдельные выступления и столкновения, безусловно, осложняют и без того трудное и сложное международное положение». Излагая толкование ст. 5-й Брестского договора, данное Советским правительством в ноте МИД Германии, телеграмма предлагала флоту до получения ответа Германии по этому вопросу воздержаться от посылки в море «наших военных судов или вооруженных транспортов» [29]. /33/

26. Там же, с. 248.
27. Там же, с. 246-247.
28. Сирченко И. Т. Ук. соч., . 117, 118.
29. Там же, с. 119.


18 апреля немецкая артиллерия подвергла Перекопский перешеек сильному обстрелу. 21 апреля часть оборонявшихся отступила в Севастополь. Стойкое сопротивление агрессору оказал 1-й Черноморский полк под командованием бывшего прапорщика коммуниста И. Ф. Федько, пользовавшегося в войсках большим авторитетом. Он попытался организовать фронт на подступах к Джанкою, но не сумел привести в порядок массу разобщенных людей [30]. в оперативной сводке Московского областного военкомата от 22 апреля 1918 г. сообщалось: «Из перехваченной немецкой радиотелеграммы от 21 апреля видно, что немцы, сломив сопротивление наших войск у Перекопа и Карт-Казака, открыли себе путь на Крымский полуостров» [31].

Германское правительство, насаждая на оккупированных территориях марионеточные правительства, использовало их для достижение своих целей. 18 апреля оно потребовало от националистического татарского «Правительства Крыма» «во избежание чреватых тяжелыми nev следствиями недоразумений немедленно сообщить Министерству иностранных дел в Берлине описание военного и торгового флага Крыма и обеспечить соблюдение положений о несении флага в зоне своей власти» [32].

Оценивая этот демарш, НКИД РСФСР в ноте от 21 апреля обратил внимание правительства Германии на то, что «Таврическая республика есть составная часть Российской Федеративной Советской Республики», и выразил уверенность, «что ввиду этого указания Германское Правительство не будет в нарушение Брестского договора оказывать давление на часть Советской Республики в смысле отделения этой части» [33]. 22 апреля Советское правительство в новой ноте, адресованной Германии, заявило: «Продвижение в Крым является существенным нарушением Брестского договора, так как является вторжением в пределы Советской Республики. Вторжение угрожает нашему Черноморскому флоту, что может повести к столкновениям, вызываемым интересами самосохранения флота» [34], с манифестом, разоблачающим агрессивную политику Германии и предательство Центральной рады, выступило также находившееся в Таганроге правительство Советской Украины [35].

Только 23 апреля, почти неделю спустя, Берлин ответил по радио на вторую советскую ноту от 18 апреля. Вопреки смыслу и содержанию ст. 5-й Брестского договора германское внешнеполитическое ведомство истолковало ее так, как это было выгодно агрессивным кругам Германии. Из послания следовало, будто указанная статья обязывала Советскую Россию все ее «военные суда или перевести в русские гавани и там держать до заключения всеобщего мира, или же немедленно разоружить». Сводя статью к однозначной посылке, Германия заявляла, что «передвижение русских военных судов из одной русской гавани в другую и вдоль русского побережья поэтому не допускается и противоречит мирному договору», и «просила» «Русское правительство озаботиться о том, чтобы русские военные суда Черноморского флота никаких передвижений не предпринимали» [36].

В тот же день НКИД РСФСР в ответной ноте еще раз разъяснил МИД Германии: согласно буквальному тексту ст. 5-й Брестского договора, «Россия обязалась свои военные суда «либо перевезти в русские порты и оставить там до заключения всеобщего мира, либо немедленно разоружить». Оставление русских военных судов в русских портах /34/

30. Жуков В. К. Ук. соч., с. 208, 204, 208-210.
31. Из истории гражданской войны в СССР. Сб. док, Т. I, М. 1960, с. 620.
32. ДВП. Т. 1, с. 253.
33. Там же, с. 252—253.
34. Там же, с. 254.
35. Там же, с. 250—252.
36. Там же, с. 259.


не знаменует собой обязательства оставаться в какой-либо гавани, а требует лишь нахождения в русских портах, то есть запрещает русским военным судам находиться вне русских гаваней, но никоим образом не налагает на Россию обязательства держать свои военные суда без движения в одном каком-либо русском порту». Отмечая несостоятельность германских требований о неподвижном пребывании кораблей в Севастополе, Советское правительство указывало на другие статьи Брестского договора, в частности, обязывающие РСФСР немедленно приступить к уничтожению минных заграждений в Черном море, что предполагало выход в открытое море тральщиков, являющихся частью ее военно-морских сил. Поэтому, говорилось в ноте, требование Германии о невыводе Черноморского флота из Севастополя «является, по-видимому, новым обязательством, не предусмотренным Мирным договором и во всяком случае новым односторонним толкованием условий Мирного договора».

Сообщая в заключение о том, что Черноморскому флоту отдано распоряжение во избежание недоразумений впредь до выяснения вопроса оставаться в своих портах, НКИД, указывая на сложность обстановки в регионе, писал: «Принимая во внимание действительную обстановку, имеющую место в Крыму и на Черном море, где, с одной стороны, имеются данные предполагать установление со стороны германского морского командования, если и не формальной блокады Севастополя с моря подводными лодками, то во всяком случае контрольного их присутствия, а с другой, продолжение наступления на крымский полуостров. Правительство Российской Республики в связи с вновь выдвинутым толкованием Мирного договора... просит Германское Правительство сообщить, гарантирует ли Германское Правительство, что Черноморский флот, оставаясь в Севастополе, будет обеспечен от захвата или нанесения ему какого-либо вреда как со стороны наступающих на Крым вооруженных сил Четверного союза, так и вообще со стороны сухопутных и морских сил этого союза» [37].

26 апреля Ленин рекомендовал Ңаркоминделу указать Германии на недопустимость продвижения ее войск в глубь территории Советской России [38]. В тот же день НКИД РСФСР направил МИД Германии роту, в которой, в частности, указывалось, что «германские войска вторглись... и на Таврический полуостров» [39]. Действительно, враг приближался к Севастополю. Большевики флота и города прилагали огромные усилия, чтобы перевести корабли в Новороссийск активную работу проводил находившийся под их контролем Народный комиссариат по военно-морским делам Таврической Советской республики. Созвав 22 апреля совещание начальников воинских отрядов, он установил, что флот к эвакуации не подготовлен, что агенты украинских буржуазных националистов внесли в команды кораблей сумятицу, неразбериху и разложение. Совещание разработало меры по подготовке кораблей к переходу [40]. Контрреволюция, действуя через соглашателей, господствовавших в Севастопольском Совете, пыталась подчинить себе военно-морской комиссариат Таврической Советской республики и Областной военно-революционный штаб, подконтрольный меньшевикам, задержать погрузку на корабли. Решения об этом, означавшие своеобразный военный переворот, эсеры и меньшевики протащили 22 апреля. Фракция большевиков отказалась признать их [41].

Прорвав оборону немногочисленных советских частей на Перекопе, германские войска 22 апреля захватили Симферополь. В Крыму вспых-/35/

37. Там же, с, 267—258.
38. Воспоминания о Владимире Ильиче Ленин. Т. 3. М. 1969, с, 484-485.
39. ДВП. Т. 1. с. 270.
40. Жуков В. К. Ук. соч., с. 204, 205,
41. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 125.


нули антисоветские восстания, в Севастополь летели телеграммы с просьбой о помощи. Активизировались провокаторы. Саблин и Кнорус, чтобы создать кризис на флоте, отказались от своих постов. 23 апреля СНК РСФСР предложил им вернуться к исполнению обязанностей. «Совнарком, — говорилось в телеграмме, — предлагает Черноморфлоту оказать энергичное сопротивление захвату Севастополя, а в случае невозможности удержать Севастополь, со всеми судами, могущими выйти в море, перейти [в] Новороссийск, уничтожив все остающиеся [в] Севастополе суда, имущество и запасы» [42]. Правительственная директива стала для большевиков и революционных моряков программой конкретных действий. 24 апреля делегатское собрание, состоявшееся на эсминце «Пронзительный», обсудив вопрос об обороне Крыма, постановило организовать для отправки на фронт Черноморский отряд из моряков кораблей второй линии, а морякам судов первой линии «остаться на своих местах, дабы не портить боеспособности флота» [43].

Получив предписание Советского правительства, Саблин, Кнорус и другие соглашатели попытались сорвать его выполнение.

Агенты Центральной рады как пособники германских оккупантов развернули в Севастополе агитацию за «украинизацию» флота и поднятие на кораблях флага Центральной рады, утверждая, что в Крым вступили не германские войска, а части «братьев-украинцев», в то время как на деле они выступали единым фронтом. Склонные к анархо-синдикализму элементы из числа портовых рабочих поддались враждебной агитации и отказались загружать суда, предназначавшиеся к отправке в Новороссийск. Моряков запугивали германскими подводными лодками, говоря, что выходящие в море корабли будут ими немедленно потоплены; распускали слухи о том, что немцы уже блокировали все выходы из порта. Часть обывателей и матросов-украинцев выстроились в очередь для записи в армию Центральной рады. Большевикам приходилось отвоевывать буквально каждое судно [44].

Руководители Центрофлота 24 апреля провели собрание своих сторонников из Центрофлота, Севастопольского Совета, Главного заводского комитета города, судовых и береговых комитетов. Кнорус, в тот момент исполнявший обязанности главного комиссара флота вместо Спиро, задержанного органами ВЧК за преступные действия, поставил на обсуждение собравшихся предписание из Москвы, пытаясь убедить их, что на Севастополь наступают «не немцы, а украинцы, видимо, преследуя цель занять то, что им принадлежит по мирному договору», что надо «недоразумения» выяснять «не с Германией, а с Украиной», убедив ее в необходимости «приложить все усилия для прекращения братоубийственной борьбы». Собрание решило вступить в переговоры с Центральной радой в Киев была отправлена соответствующая телеграмма, которую повторили на следующий день [45]. 25 апреля состоялось еще одно делегатское собрание. Кнорус вновь зачитал правительственную телеграмму, но отказался исполнять директиву [46].

В тот же день по кораблям и предприятиям Севастополя прокатилась волна митингов. Команды миноносцев, в большинстве своем отличавшиеся активностью и революционностью, высказались за борьбу с врагом на сухопутном фронте до последней возможности, а в случае неудачи — за переход в Новороссийск. Это был важный успех больше-/36/

42. Там же, с. 126.
43. Там же, с. 126—127.
44. Партийный архив Краснодарского края (ПАКК), ф. 2530; оп. 1 д. 290, лл. 8—9; Жуков В. К. Ук. соч., с. 213.
45. Сирченко И.Т. Ук. соч., с. 134, 135.
46. Раскольников Ф. Трагедия Черноморского флота (1918 г.) — Пролетарская революция, 1925, № 2, с. 197.


виков. Команды линкоров, крейсеров и подводных лодок, многие матросы которых проявляли склонность к консерватизму, под влиянием соглашателей и буржуазных националистов решили поднять на кораблях украинский флаг и подчиниться «украинской Державе». Экипажи вспомогательных судов со значительной долей элементов, подверженных колебаниям и шатаниям, определенных позиций не заняли, склоняясь то на одну, то на другую сторону. Только команда линкора «Свободная Россия» высказалась за немедленную эвакуацию в Новороссийск. В плену левацко-анархистских настроений оказались многие береговые команды Черноморского флотского экипажа [47].

Саблин направил в Морской генеральный штаб демагогическую телеграмму: «Не может быть и речи о начале готовности эвакуации, пока не будет обсужден массами вопрос о защите Крыма». В довершение ко всему, чтобы усилить нарастающую панику, он снова сложил с себя полномочия командующего флотом. Так же поступил Кнорус [48]. Одновременно они вступили в переговоры с Центральной радой. 26 апреля в накаленной до предела атмосфере состоялось делегатское собрание на линкоре «Воля». Большинство его участников высказалось за переход в Новороссийск. Такой крутой поворот в настроениях матросских масс для соглашателей оказался неожиданным. Центрофлот, демонстрируя «верность воле масс», распорядился готовить корабли к переходу. Над штабным судном «Георгий Победоносец» был поднят сигнал: «приготовиться к походу 27 апреля к 12 часам». Были намечены порядок выхода на рейд, дислокация во время похода, определен отряд миноносцев для конвоирования транспортов [49].

Казалось, правительственная директива возымела действие. Но противники увода флота не собирались сдаваться. Свое согласие с решением делегатского собрания руководство Центрофлота рассматривало как очередной маневр. Более всего опасаясь, как бы корабли не ускользнули от немцев, соглашатели начали спускать дело на тормозах, шаг за шагом сводя на нет принятое решение, полагая, что настроения матросов могут измениться. Между тем команды кораблей быстро и энергично закончили подготовительные работы и ожидали сигнала к выходу. Но от Центрофлота поступило распоряжение: «Стоять под малыми парами». Отсрочка объяснялась тем, что он будто бы получил сообщение об одержанных на фронте победах. Боясь разоблачения и взрыва возмущения матросских масс, исполком Центрофлота объявил, что флот снимется с якорей в 14 час, хотя в действительности такого приказа отдавать и не помышлял [50]. В течение 27 и 28 апреля ничего не изменилось, корабли стояли под малыми парами. Немцы подошли к Севастополю еще ближе.

В сознании матросских масс, обретавших в эти дни политический опыт, происходил поворот: бездействие руководителей Их пугало и отрезвляло. Многим становилось понятно, что Саблин и Кнорус ведут дело к сдаче флота. Судовой комитет и командир эсминца «Керчь» В. А. Кукель 28 апреля решили уходить в Новороссийск. Это был открытый вызов командованию флота. Преданные революции моряки этого корабля взяли на себя инициативу созыва экстренного, делегатского собрания флота, чтобы выяснить на нем, кто готов к предстоящему походу. Собрание без всяких прений решило немедленно покинуть Севастополь [51].

29 апреля войска противника вышли на линию фронта в 10 верстах от Севастополя. Случилось то, о чем большевики давно предупре-/37/

47. Жуков В. К. Ук. соч., с. 217.
48. Селяничев А. К. Ук. соч., с. 97.
49. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 127.
50. Пролетарская революция, 1925. № 2, с. 182-185.
51. Там же, с. 181.


ждали, председатель Севастопольского и член Областного военно-революционного штабов большевик Ю. П. Гавен, находившийся постоянно на передовых позициях, приказал прикрывавшим отступление частям оторваться от неприятеля и отходить в Севастополь для эвакуации. С 9 час. утра в Южную бухту хлынули измотанные в боях матросы и красногвардейцы, артиллерийские обозы и конные части. В 12 час. началась погрузка войск. На миноносцах разместились руководители большевистских и советских организаций [52]. Утром посредники Центральной рады доставили в Севастополь требования командующего германскими войсками Коша. Генерал отказывался вступать в переговоры с «безответственными коллективными организациями», включая Центрофлот, и соглашался разговаривать только с известным ему адмиралом. Если Черноморский флот, передали гонцы, признает над собой власть «украинской державы» и поднимет ее флаги, генерал прекратит наступление своих войск [53].

На линкор «Воля» вновь съехались делегаты Черноморского флота. Возмущаясь диктатом германского командования, некоторые делегаты предлагали (не особенно считаясь, правда, с реальной обстановкой) сойти на берег и при поддержке огня судовой артиллерии биться на суше до тех пор, пока немцы не примут их условия, а в случае осложнения положения в самый последний момент уйти в Новороссийск и оттуда повести переговоры с немцами. Однако большинство собрания пошло на поводу у буржуазных националистов. Согласившись с условиями Коша, оно решило поднять флаг буржуазно-националистической Центральной рады и вновь просить Саблина стать во главе флота. Делегаты минной бригады покинули собрание, постановив: «Прекратить военные действия и немедленно приступить к эвакуации». Саблин согласился взять на себя командование флотом, но при условии, что к нему перейдет вся полнота власти. Приблизительно в 15 час. над кораблем «Георгий Победоносец» появился сигнал: «Вступил в командование Украинским Черноморским флотом».

Депеша того же содержания немедленно была послана германскому командованию, в ней Саблин просил безотлагательно принять его делегацию [54]. Флот получил приказ поднять флаги Центральной рады, чтобы «убедить немцев, что флот украинизировался и... нет больше никаких причин для дальнейшего продвижения их войск к Севастополю» [55]. В Киев по радио было передано: «Братья киевской Центральной рады. Сего числа Севастопольская крепость и флот, находящийся в Севастополе, подняли украинский флаг. Контр-адмирал Саблин. 29 апреля» [56]. к 18 час. флаги поднялись над линкорами и отдельными миноносцами.

Однако главари контрреволюции, рассчитывавшие на успех, просчитались. Напористость адмирала способствовала пробуждения» сознания колебавшихся моряков. Она заставила их задуматься над собственной судьбой. Для многих стала яснее цель германского командования — во что бы то ни стало захватить флот в гаванях и то, что поднятие «украинского» флага упрощало ему достижение этой цели. Команды большинства миноносцев, среди которых большевики всегда имели прочную опору, отказались выполнить приказ Саблина к к 18 час. закончили погрузку. Миноносец «Керчь» поднял сигнал: «Позор и продажа флота» [57]. Военно-революционный штаб призвал моряков /38/

52. Жуков В.К. Ук. соч., с. 222, 228.
53. Там же, с. 224.
54. Там же, с. 224-225.
55. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 126.
56. Революция в Крыму Сб. №3 Симферофель. 1924, с. 190-191.
57. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 128.


выполнить свой долг перед революцией. Команда миноносца «Керчь» заявила, что ночью уйдет в Новороссийск. За ней последовали моряки девяти эскадренных миноносцев, дивизиона сторожевых катеров и подводных лодок. Борьба вступила в решающую стадию.

Команды линкоров, более мелкобуржуазные, консервативные в политическом отношении и подверженные влиянию националистов, соглашателей и бывших офицеров, обрушились на тех, кто не подчинился мнению «большинства» и распоряжению командующего [58]. Саблин, столкнувшись с неожиданным напором революционных сил флота, начал лавировать, заигрывать с матросами, чтобы задержать выход кораблей в Новороссийск до прихода германских войск. Теперь счет времени пошел на часы и минуты.

Суда, собравшиеся в поход, с лихорадочной поспешностью заканчивали последние приготовления. Вечером 29 апреля Военно-революционный штаб направил к Саблину делегацию, которую возглавил Ю. П. Гавен. Она потребовала от командующего безусловного выполнения приказа Советского правительства об эвакуации армии и флота в Новороссийск, официально сообщила о решении минной бригады уйти сегодня же, даже если другие части флота останутся в Севастополе. Саблин попытался уговорить делегацию «подчиниться решению большинства», а затем прибегнул к запугиванию. Германские подводные лодки, сказал он, уже получили приказ топить выходящие в море суда. Представитель Центральной рады, присутствовавший при встрече, решил воздействовать на делегатов с позиции силы. «Украинский» флот, заявил он, из Севастополя не уйдет и не даст возможности уйти на нем «врагам украинского народа»! Возмущенные делегаты ответили: в таком случае части красной Армии и Красного Флота силой оружия проложат себе дорогу из Севастополя. Только после этого Саблин вынужден был согласиться на выход части судов в Новороссийск [59].

Флоту была дана радиограмма: «Желающие уходить должна покинуть бухту до 12 часов ночи. После 12 выход будет закрыт минирован» [60]. В 22 часа на эскадренном миноносце «Пронзительный» собрались командиры уходящих судов, чтобы окончательно обсудить план, выхода в море и самого похода. Примерно в то же время в штабе командующего состоялось решение завести сетевые боны на час раньше, в 23 часа, чтобы сорвать выход кораблей в море. Прямо с «Пронзительного» Е. С. Гернет, получивший на совещании полномочия, командира сводного отряда идущих в Новороссийск кораблей, направился к Саблину, чтобы получить его письменное согласие и инструкции — «во избежание недоразумений». Тем временем подручные адмирала, якобы от имени линкоров «Воля» и «Свободная Россия», распространили среди моряков зловещее предупреждение: по отходящим кораблям будет открыт артиллерийский огонь из башенных орудий. Революционные команды миноносцев ответили, что в таком случае они предпримут минную атаку. Около 23 часов 29 апреля из Южной бухты вышли переполненные людьми и грузами транспортные суда и несколько быстроходных катеров.

Около полуночи Саблин, создавая видимость активных действий, отправил делегацию к генералу Кошу. Взбешенный известием об уходе в Новороссийск большой группы кораблей, тот заявил, что Севастополь будет оккупирован; Черноморский флот не может рассчитывать на автономию и будет разоружен, а личный состав расформирован, переукомплектован и передан в распоряжение украинского штаба фрон-/39/

58. Жуков В. К. Ук. соч., с. 226, 229. 59. Там же, с. 227
60. Красное Черноморье, 19.VI.1927.
61. Моряки в борьбе за власть-Советов на Украине, с. 128.


та, флот перейдет в полное распоряжение буржуазно-помещичьего правительства Украины; в противном случае корабли подвергнутся вооруженному воздействию, а виновные в неподчинении германскому командованию понесут тяжелую кару по законам военного времени [62]. Оставшиеся в Севастополе моряки узнали об ультиматуме Коша около 18 часов 30 апреля. К этому моменту германские войска прорвались к самому городу, а их разъезды появились в его окрестностях. Теперь и заблуждавшиеся увидели, куда завели их националисты и соглашатели, поняли, что «украинизация» флота, как и предупреждали большевики, на деле означает его сдачу немцам. Кнорус и Ко, опасаясь матросского гнева, бежали с кораблей. На них были спущены флаги националистов и подняты красные флаги РСФСР. От Саблина моряки потребовали вести их в Новороссийск. Согласившись, он заставил, однако, матросов заменить на время похода красные флаги андреевскими.

Около 23 часов 30 апреля в полной темноте, соблюдая тишину, миноносцы, подводные лодки, катера и торговые суда снялись с якорей и двинулись к выходу из Северной бухты. Но едва первые два миноносца — «Дерзкий» и «Беспокойный» — прошли через узкий проход между бонами, как немцы, обнаружив движение в бухте, ракетами осветили фарватер и открыли артиллерийско-пулеметный огонь по кораблям. Миноносцы, дав полный ход, проскочили зону обстрела. «Гневный», однако, совершив неудачный маневр, запутался в боновых заграждениях, получил несколько прямых попаданий и одну пробоину. Освободившись от сетей, он повернул обратно и в Ушаковой балке с хода выбросился на берег. Команда миноносца «Заветный» затопила корабль прямо в порту. Подводные лодки, катера и торговые суда возвратились в порт. Подводники, выведя из строя механизмы, ушли на берег. Линкоры «Воля» и «Свободная Россия», покрытые мощной броней, покидали бухту под градом сыпавшихся на них снарядов [63].

Немцы захватили 5 старых линкоров, 3 крейсера, 12 эсминцев, все подводные лодки, 5 плавучих баз, 3 румынских крейсера, в общей сложности в их руки попало свыше 170 боевых, вспомогательных, транспортных судов различного класса, две авиационные бригады, склады со снаряжением, оружием и боеприпасами. Однако боевое ядро флота благодаря дальновидной политике Советского правительства, мужеству большевиков и революционных моряков вырвалось из рук врага. В Цемесской бухте Новороссийска в начале мая 1918 г. бросили якоря 2 линкора, 14 эсминцев, кроме того, много различных судов и портовых плавучих средств [64] — целая эскадра. Германское военное командование требовало возвращения этих судов в Севастополь [65].

11 мая Ленин написал «Протест германскому правительству против оккупации Крыма». Разоблачая империалистическую политику, он подчеркивал: «Если наш флот ушел из Севастополя, то это сделано было лишь после наступления германцев и нападения на Севастополь, следовательно, в этом случае явно нарушен был Брестский договор германцами, а не нами». Глава Советского правительства выражал согласие возвратить корабли в Севастополь, разоружить их и гарантировать их невмешательство в войну, если будет заключен мир с Финляндией, Украиной, Турцией и если Германия будет его соблюдать [66]. Ленинские указания определили дальнейшие шаги Советской власти в вопросе о Черноморском флоте. В тот же день Наркоминдел РСФСР в ноте /40/

62. Жуков В. К. Ук. соч., с. 225, 230.
63. Там же, с. 231; Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, С. 129.
64. Гражданская война. Боевые действия на морях, речных и озерных системах. Т. 3, Л. 1925, с. 27—28; Сирченко И. Т. Ук. соч., с. 153.
65. ДВП Т. 1, с. 295; Архив русской революции. Т. XIV. с. 187.
66. См. Ленин В. И. ПСС Т. 36, с. 320—321.


германскому послу в Москве Мирбаху, стремясь разрядить обстановку, указал: «К Турции и Германии наш флот будет относиться как флот нейтральной державы». Полномочный представитель Советского Правительства в Германии А. А. Иоффе получил указание заявить, что мы сделали все, чтобы исключить нападение со стороны находящихся в Новороссийске кораблей на германский флот, но нынешнее положение рождает слухи «о предстоящем якобы разрыве сношений между Германией и Россией».

Однако германская сторона продолжала твердить о мнимой угрозе советских кораблей, якобы побуждающей ее к занятию Новороссийска [67]. 12 мая она снова потребовала возвратить корабли в Севастополь [68]. Советское правительство 13 мая выразило согласие разоружить флот или даже возвратить его в Севастополь, если договоренность об этом станет частью общего соглашения о прекращении военных действий [69].

Несмотря на это, Германия предпринимала шаги, один вероломнее другого. 14 мая ее подводные лодки блокировали Цемесскую бухту [70]. Чичерин предложил Иоффе указать в представлении, что «такой образ действий не вытекает из Договора». Но в это время на Таманском полуострове высадился немецкий десант, а с юга по указке Берлина двинулись войска меньшевистской Грузии. 23 мая Германия потребовала возвратить корабли в течение 6—10 дней из Новороссийска в Севастополь [71].

24 мая начальник Морского генерального штаба Беренс, докладывая Высшему военному совету Республики о положении Черноморской эскадры, предложил ее затопить, чтобы предотвратить захват ее германскими войсками [72]. Вопрос для решения был передан Ленину. Изучив его, глава Советского правительства написал на докладной Беренса резолюцию: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно» [73]. Международная и внутренняя обстановка полностью исключала иную альтернативу. Агрессивные круги Германии добивались развертывания общего наступления на востоке. Страны Антанты угрожали нашествием японцев, если Советская Россия не начнет войну с Германией. Реставрация буржуазно-помещичьего строя на Украине с помощью немецких оккупантов подняла дух всей российской контрреволюции. В Стране Советов обострилась продовольственная разруха, кое-где начался голод.

Непосредственная ответственность за осуществление акции была возложена на заместителя наркома по морским делам И. И. Вахрамеева, отбывшего в Новороссийск. Вместе с тем Советское правительство продолжало изыскивать средства для мирного разрешения конфликта. 26 мая НКИД РСФСР направил Мирбаху соответствующую ноту, но тот продолжал оправдывать действия своего правительства [74]. 27 мая Германия предъявила новый ультиматум [75], в Берлине Иоффе заявил протест. НКИД РСФСР 29 мая предложил Германии указать те гарантии и меры по контролю за Черноморским флотом, которые она считает необходимыми для безопасности своих морских сил [76]. Однако Берлин, продолжая свою вероломную линию, отвергал все варианты мирного урегулирования. /41/

67. ДВП, Т. 1, с. 284-285.
68. Архив русской революции: Т. XIV, с. 187, 188; Жуков В. К. Ук. соч., с. 244.
69. ДВП. Т. 1, с. 295, 296.
70. Архив русской революции. Т. XIV, с. 188.
71. ДВП. T. 1, с. 351, 352.
72. Моряки в борьбе за власть Советов на Украине, с. 137-140.
73. Ленин В. П. ПСС. Т. 50, с. 81.
74. ДВП. Т. 1, с. 319-320.
75. Жуков В. К. Ук. соч., с. 251.
76. ДВП. Т. 1, с. 327, 330, 331.


Обстоятельства требовали немедленного затопления кораблей. Но в Новороссийске этот приказ натолкнулся на яростное сопротивление сторонников Саблина, монархистских, кадетских, белогвардейских элементов, анархистов, эсеров, меньшевиков, украинских буржуазных националистов. Объективно их выступления были выгодны германскому империализму. Под давлением мелкобуржуазной стихии, не разобравшись в смысле принятого Советским правительством решения, левацкие, по сути дела, авантюристические позиции заняли и некоторые руководители Кубано-Черноморской республики. Уверовав в способность собственными силами разгромить германцев, они бросили под Таганрог неподготовленный десант, который был немедленно разгромлен; отделили свою республику от РСФСР, чтобы подчинить себе Черноморскую эскадру, и призвали моряков сражаться до последнего снаряда. Ленин и Чичерин резко осудили военные акции против Германии [77]. Как и следовало ожидать, немецкие войска, воспользовавшись этим предлогом, активизировались на всем Юге России.

Ленин направляет в Новороссийск члена Наркоммора Раскольникова с приказом добиться немедленного потопления кораблей. Одновременно было предложено выехать туда также И. В. Сталину или А. Г. Шляпникову. «Если, — писал Ленин, — приказ правительства не будет исполнен флотом без малейшего промедления, то неизбежно германское наступление и взятие германцами Новороссийска» [78]. В те дни Чичерин отмечал: «Вопрос о флоте в центре всей акции германской дипломатии... Силою отстаивать Новороссийск есть гибель для нас, ибо вызовет крах всех соглашений повсюду и во всех областях. Это будет... катастрофа, поэтому всякое содействие безумной мысли об оказании сопротивления и попытке отстоять его силою есть величайшее зло» [79]. 16 июня Ленин и Свердлов в посланной на Юг телеграмме квалифицировали предложение «флоту начать борьбу в условиях, когда она грозит крайне серьезными опасностями не только флоту, но всей Советской республике» как поведение, равносильное «тихой измене» [80].

В обстановке паники и неразберихи врагам Советской власти удалось склонить к измене 730 неустойчивых и колебавшихся моряков, увести из Новороссийска в Севастополь линкор, крейсер, пять эсминцев и яхту [79]. Остальные корабли общим водоизмещением в 70 тыс. т. 18 июня были затоплены на Новороссийском рейде. Приказ Ленина выполнили революционные матросы под руководством флотских большевиков, в частности команда эсминца «Керчь» во главе с Кукелем. После этого, уйдя в Туапсе, она затопила и свое судно [81].

Свершился героический акт в защиту завоеваний революции. Германия лишилась повода для обвинения Советской России в нарушении ею условий Брестского договора. В. Д. Бонч-Бруевич, часто встречавшийся с Лениным, вспоминал, что германские империалисты «негодовали, узнав о потоплении флота, на который они уже разинули свою прожорливую пасть. Владимир Ильич потирал руки и посмеивался. Пусть немцы знают, что мы не шутим и что русский народ может пойти на любые жертвы, но все это до известного предела, который мы никогда не перейдем» [82]. В ноте Мирбаху 22 июня НКИД РСФСР указы-/42/

77. Декреты Советской власти. Т. 2. м. 1959, с. 612.
78. Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 5. М. 1974, с. 526, 538; Ленинский сборник XXXVII, с 88.
79. К истории потопления Черноморского флота в 1918 г. Документы. — Исторический архив, 1960, № 2, с. 40.
80. Декреты Советской власти, т. 2, с. 617—618.
81. Впоследствии захваченные корабли использовались немцами, Деникиным и Врангелем в борьбе против Советской Республики. Бежав на них в 1920 г. из Крыма, разгромленные белогвардейцы затем продали их в Бизерте (Тунне) на слом.
82. Бонч-Бруевич В. Д. Ук. соч., с. 11—14.


вал, что теперь устранена угроза, «которую Германское правительство усматривало в находившемся в Новороссийске русском Черноморском флоте», и выражал надежду на то, что оно выполнит условие соглашения, «заключенного в интересах дальнейшего прекращения кровопролития» [83].

Драматические события в Новороссийске вызвали резонанс в стране и за рубежом. Извращая их суть, левые эсеры пытались истолковать эти события в антисоветских целях. 26 июня Ленин подписал «Постановление Совета Народных Комиссаров о создании комиссий по расследованию вопроса о Черноморском флоте» [84], которая, однако, судя по всему, не приступила к работе из-за резко обострившейся обстановки на Юге России. 28 июня 1918 г. на IV конференций профсоюзов и фабзавкомов Москвы Ленин, отвечая на вопрос о Черноморском флоте, «который задан был как будто для того, чтобы нас (большевиков, Советское правительство. — А. К.) изобличить», сказал, что возвращающиеся в Москву наркомы Сталин, Шляпников, Раскольников, которые принимали непосредственное участие в решении его судьбы, расскажут, как было дело и почему мы решили пойти «на уничтожение флота, чем на то, чтобы на нем двинулись немецкие войска против Новороссийска». «Вы увидите, — продолжал Ленин, — что наша политика была единственная, которая так же, как и политика Брестского мира, принесла нам массу тяжелых бедствий, но которая дала возможность Советской власти и рабоче-социалистической революции в России продолжать держать свое знамя перед рабочими всех стран. Если теперь в Германии с каждым днем растет число рабочих, которые старые предрассудки о большевиках отбрасывают и понимают правильность нашей политики, то в этом заслуга той тактики, которую мы ведем, начиная с Брестского договора» [85].

Правильное решение вопроса о Черноморском флоте, превращенного Германией весной и летом 1918 г. в предлог для продолжения агрессии против первого в мире социалистического государства, имело, таким образом, большое значение для сохранения системы Советско-германских отношений, установившихся на основе Брестского договора, срыва которого добивались наиболее агрессивные круги международного империализма и внутренняя контрреволюция. /43/

83. ДВП. Т. 1, с. 373.
84. Декреты Советской власти, т. 2, с. 485.
85. Ленин В. И. ППС. Т. 36, с. 463—464.


Вопросы истории. №5. 1984. С. 28-43.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.