Лаврова Е.М. К вопросу об участии советских комиссий в расследовании обвинений против большевиков в июле 1917 года // Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. Сб. научн. ст. СПб., 2017. С. 79-95.

   (0 отзывов)

Военкомуезд

Лаврова Е.М.
К вопросу об участии советских комиссий в расследовании обвинений против большевиков в июле 1917 года


Вопрос об инициаторах массовых выступлений 3 – 5 июля, о виновниках хаоса и кровопролития в Петрограде и о роли, которую в этих событиях сыграли большевики, стал подниматься уже непосредственно в дни кризиса [5]. С 5 июля, после появления известной публикации в газете «Живое сло-/79/-

5. В воззвании, принятом ВЦИК и ИК СКД 3 июля 1917 г., подчеркивалось, что агитацию за вооруженную манифестацию ведут «неизвестные лица», вопреки «ясно выраженной воле всех без исключения социалистических партий» (Ко всем рабочим и

во» в центре общественного внимания оказалась предполагаемая связь между большевиками и германским Генеральным штабом [1]. В этих условиях умеренные социалисты, возглавлявшие Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов рабочих и солдатских депутатов, приняли 5 июля решение образовать две следственные комиссии. Н.Н. Суханов сообщает об этом: «В бюро [ВЦИК – Е.Л.], разумеется, назначили чрезвычайную следственную комиссию по расследованию событий последних дней. Не помню, кто вошел в нее. Но, как всегда, ее работы не привели ровно ни к чему. Впрочем, я даже не знаю, приступила ли она к каким-либо работам» [2]. В тот же день в Таврическом дворце появился Г.Е. Зиновьев, который от имени ЦК большевиков просил ВЦИК принять «самые решительные меры» для реабилитации Ленина и пресечения последствий клеветы. С этой целью, пишет Суханов, «была тут же образована еще одна следственная комиссия», но затем «дело заглохло само по себе» [3].

Упоминания о советских следственных комиссиях можно найти в работах О.Н. Знаменского, Г.И. Злоказова, О.А. Поливанова, А. Рабиновича [4]. Однако исследователи, в сущности, ограничивались сведениями о создании комиссий и их ликвидации, основным источником служила периодическая печать.

Публикация в 2012 г. материалов «Предварительного следствия о вооруженном выступлении 3 – 5 июля 1917 г.» вводит в научный оборот документы советских комиссий, которые в 1917 г. были приобщены к следственному делу большевиков. В то же время комментарии к этим документам /80/

солдатам города Петрограда // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 4 июля). В то же время, поскольку выступления проходили под большевистскими лозунгами, их, так или иначе, связывали с большевистской агитацией. После того, как в ночь на 4 июля лидеры петроградских большевиков решили поддержать выступление, умеренные социалисты оценивали их действия весьма жестко (см., напр.: Дейч Л. Им не стыдно // Единство. 1917. 5 июля; Нечестный лозунг // Рабочая газета. 1917. 5 июля; Призыв большевиков // Рабочая газета. 1917. 5 июля; Не губите революцию // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 5 июля; [Чернов В.] Масла в огонь // Дело народа. 1917. 5 июля; [Чернов В.] Демагогия – сестра провокации // Дело народа. 1917. 5 июля; Атака против Революции // Воля народа. 1917. 5 июля; Сорокин П. Чьи руки? // Воля народа. 1917. 6 июля).
1. Ленин, Ганецкий и Ко – шпионы! // Живое слово. 1917. 5 июля.
2. Суханов Н.Н. Записки о революции. М., 1991. Т. 2. С. 344.
3. Там же. С. 345 – 346.
4. О.Н. Знаменский приводит некоторые сведения о Чрезвычайной следственной комиссии (см.: Знаменский О.Н. Июльский кризис. М.; Л., 1964. С. 210 – 211). Г.И. Злоказов и А. Рабинович упоминают советскую комиссию, которая рассматривала обвинение большевиков в связях с Германией (Злоказов Г.И. Петроградский Совет на пути к Октябрю. М., 1978. С. 28; его же. Меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов в 1917 г. М., 1997. С. 89 – 90; Рабинович А. Большевики приходят к власти: Революция 1917 года в Петрограде. М., 1989. С. 44). О создании Бюро ВЦИК двух различных комиссий пишет О.А. Поливанов (см.: Поливанов О.А. Крушение соглашательской политики ЦИК Советов первого созыва (июль – октябрь 1917 г.): Дис. … к. ист. н. Л., 1989. С. 76).


могут внести путаницу в уже изученные вопросы. В одном из примечаний приводятся, например, такие сведения: «5 (18) июля была образована Чрезвычайная следственная комиссия при Центральном Исполнительном комитете Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов для расследования событий, имевших место в Петрограде и его окрестностях 3 – 5 июля 1917 г. Инициатива ее образования принадлежала большевикам, преследующим свои цели, однако членами комиссии были избраны меньшевики – члены Центрального Исполнительного комитета: А.Р. Гоц, Ф.И. Гурвич (Дан), М.И. Либер. Только позже в ее состав вошел большевик А.В. Луначарский. Хотя комиссия и не вела самостоятельного расследования, она осуществляла наблюдение за работой правительственной комиссии. К сентябрю 1917 г. работа комиссии практически сошла на нет» [1]. Как видно, в данном случае Чрезвычайная следственная комиссия (ЧСК), задачей которой было изучение событий 3 – 5 июля в Петрограде, смешивается с комиссией, расследовавшей обвинение большевиков в связях с Германией [2]. Следствием этой ошибки стали неточности и в атрибуции документов, и в определении состава комиссии. Кроме того, известно, что работа обеих комиссий прекратилась еще в июле 1917 г. [3] Таким образом, задача данной статьи в реконструкции функционирования двух советских комиссий через раскрытие вопросов об их составе, направлениях их работы, времени и причинах их ликвидации. Изучение этой проблемы позволяет более полно обрисовать политику ВЦИК после событий 3 – 5 июля, а также отношение умеренных социалистов к обвинениям и к репрессивным мерам против большевиков.

Идея создать советскую комиссию для расследования событий 3 – 5 июля, в принципе, была вполне закономерной: Советам и раньше приходилось брать на себя расследование чрезвычайных происшествий в Петрограде. Так, 23 апреля 1917 г. Исполнительный комитет Петроградского Совета поручил своим представителям начать сбор материалов о событиях 20 – 21 апреля, а также постановил предложить правительству создать следственную комиссию с участием представителей Исполкома. 19 июня Исполнительный комитет Совета постановил создать комиссию из представителей районных Советов, партий и прокурорской власти для расследования событий на даче Дурново [4]. Уже вечером 4 июля объединенное заседание ВЦИК и ИК СКД признало необходимым образовать следственную комиссию «для выяснения условий возникновения манифестаций и случаев и жертв стрель-/81/

1. Следственное дело большевиков. М., 2012. Кн. 2. Ч. 1. С. 729.
2. Стоит отметить, что периодическая печать 1917 года также иногда смешивала названия двух комиссий, именуя комиссию по делу большевиков «Чрезвычайной» (см., напр.: Чрезвычайная следственная комиссия // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 7 июля).
3. См.: Поливанов О.А. Указ. соч. С. 76.
4. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году: Протоколы, стенограммы и отчеты, резолюции и постановления общих собраний, собраний секций, заседаний Исполнительного комитета, Бюро Исполнительного комитета и фракций (27 февраля – 25 октября 1917 года). СПб., 1995. Т. 2. С. 352; Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. М., 2002. Т. 3. С. 334 – 335.


бы» [1]. На следующий день оба советских центра вынесли уже более конкретные постановления по этому вопросу. ИК СКД по предложению В.Я. Гуревича принял 5 июля резолюцию с требованием образовать следственную комиссию «для всестороннего выяснения причин и обстоятельств событий последних дней, а также виновников вывода на улицу вооруженных воинских частей и групп населения, виновников происшедших кровавых столкновений и насилий над представителями народной власти и частными лицами». Сформировать комиссию предлагалось из представителей ВЦИК, ИК СКД и Петроградского Совета [2]. В тот же аналогичное постановление об образовании советской следственной комиссии приняло Бюро ВЦИК [3]. В сравнении с резолюцией ИК СКД это постановление отличалось заметной сдержанностью, что объясняется доминированием представителей «оборонческого» крыла партии эсеров. Целью комиссии Бюро ВЦИК называло «расследование событий, имевших место в Петрограде 3-го и 4-го июля», не давая этим событиям предварительной оценки. Сама комиссия именовалась при этом «чрезвычайной комиссией объединенных революционных организаций» [4]. В состав ЧСК предполагалось включить 10 членов ВЦИК, избранных Бюро, [5] и 10 членов ИК СКД [6], 5 представителей Петроградского Совета, по 1 представителю от центральных организаций меньшевиков [7], эсеров и большевиков, по 1 – от местных организаций эсеров, меньшевиков, большевиков и межрайонцев, 5 представителей Городской думы [8], а также представителей Центрального бюро профсоюзов [9] и Центрального совета профессиональных союзов (по 2), центра заводских комитетов, союза рабочих кооперативов и страхового центра (по 1), присяжной адвокатуры (2) и представи-/82/

1. Объединенное заседание Центр[ального] Исп[олнительного] ком[итета] С[оветов] р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов] и Исп[олнительный] ком[итет] кр[естьянских] деп[утатов] 4 июля // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 6 июля.
2. Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 6 июля.
3. Суханов Н.Н. Указ. соч. С. 345.
4. Следственная комиссия о событиях 3 и 4 июля // Дело народа. 1917. 6 июля.
5. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. Л. 67. Установить, кто именно был избран кроме А.В. Луначарского, пока не удалось. Возможно, представителями ВЦИК были А.А. Булат и Л.М. Брамсон (см.: ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. Л. 2; ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 250. Л. 7).
6. Были избраны 11 представителей: П.А. Сорокин, Н.В. Чайковский, М.А. Меркулов, А.А. Акимов, Я.Ф. Зверев, В.М. Дьяконов, В.Я. Гуревич, К.О. Васильев, П.С. Криворотный, Кузьмин, Кондратенков (Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 8 июля; см. также: ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1.
Д. 250. Л. 4).
7. ОК меньшевиков 7 июля делегировал в комиссию М.С. Иоффе (ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. Л. 64; РГАСПИ. Ф. 451. Оп. 2. Д. 5. Л. 61).
8. Городская дума 6 июля делегировала в комиссию А.С. Зарудного, П.В. Сидоренко, М.С. Урицкого, А.Н. Шапиро, Я.Д. Щупака (ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 250. Л. 10).
9. Центральное бюро профессиональных союзов 6 июля делегировало в комиссию В.В. Шмидта и З.М. Беленького (ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. Л. 50).


телей Временного правительства. Однако наиболее многочисленную группу в комиссии должны были составлять представители низовых демократических организаций. Предполагалось, что в ЧСК войдут по два представителя от районных Советов Петрограда, а также Петергофа, Царского Села, Гатчины, Павловска, Красного Села, Ораниенбаума, Кронштадта [1] и по одному представителю от полковых и батальонных комитетов [2]. Позднее на заседании ЧСК был поднят вопрос о привлечении в нее представителей рабочих организаций и фабрик и представителей фронта [3]. Хотя формирование комиссии, по-видимому, так и не было доведено до конца, решение, принятое Бюро ВЦИК 5 июля, позволяет сделать некоторые выводы о характере предполагавшегося расследования. Привлечение в состав комиссии представителей воинских частей и районных Советов свидетельствует о желании детально выяснить ход событий 3 – 4 июля, придав расследованию максимально демократический характер. Очень важно также, что в состав ЧСК на равных основаниях с меньшевиками и эсерами должны были войти представители большевиков и межрайонцев [4]. Помимо представителей от партийных комитетов, «крайне левые» могли войти в комиссию как выборные от других организаций [5]. Во многих случаях такой выбор был вполне ожидаемым. /83/

1. Районные Советы в июле 1917 г. существовали, по крайней мере, в 14 районах Петрограда (см.: Районные Советы Петрограда в 1917 году: Протоколы, резолюции, постановления общих собраний и заседаний исполнительных комитетов. М.; Л., 1964–1966. Т. 1–3). Вместе с семью Советами пригородных пунктов они имели право делегировать в ЧСК 42 представителей. Сохранились удостоверения представителей 2-го Городского и Петергофского районов и одного из представителей Рождественского района (ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 54 – 56, 60 – 61). Сведения об избрании представителей в ЧСК есть также среди материалов Совета 1-го Городского района (Районные Советы Петрограда в 1917 г. М.; Л., 1964. Т. 1. С. 218).
2. Следственная комиссия о событиях 3 и 4 июля // Дело народа. 1917. 6 июля. Определить количество полковых и батальонных комитетов, имевших право делегировать своих представителей в ЧСК, можно только приблизительно. Исходя из сведений о воинских частях, располагавшихся в Петрограде и пригородах, можно предположить, что таких комитетов было около 40 (см.: Соболев Г.Л. Петроградский гарнизон в борьбе за победу Октября. Л., 1985. С. 9 – 13). Среди материалов ЧСК сохранились удостоверения 20 представителей полковых, батальонных, дивизионных и дружинных комитетов, избранных в комиссию; вероятный делегат запасного батальона Петроградского полка представил только удостоверение личности (ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 34 – 49, 57 – 59, 62 – 63).
3. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. Л. 2. Это предложение озвучил П.В. Сидоренко, представитель Городской думы, входивший во фракцию кадетов.
4. Такой подход к формированию комиссии, естественно, вызывал негативную реакцию «справа». Так, В.Н Львов, вспоминая позднее о «попустительстве» Совета сторонникам Ленина, писал: «…и в довершение всего в следственную комиссию, учрежденную при совете по делу восстания, были включены большевики. Куда же было идти далее по линии единого демократического фронта?» (Львов В.Н. «Революционная демократия» и ее вожди в роли руководителей Временного правительства. Омск, 1919. С. 8).
5. Одним из них стал Г.И. Бокий, однако определить, какой организацией он был делегирован, не удалось (ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 250. Л. 6).


Так, оба делегата от Центрального бюро профсоюзов были большевиками [1], а представителем полкового комитета 1-го пулеметного полка стал член ВО ЦК большевистской партии И.Н. Ильинский [2]. Показательно и то, что среди членов ЧСК, делегированных ВЦИК, был А.В. Луначарский. Таким образом, руководители ВЦИК рассчитывали на сотрудничество всех революционных партий и, очевидно, были намерены провести объективное расследование июльского выступления, а не «показательный процесс» над большевиками. Однако представители «крайне левых», вошедшие в комиссию, могли чувствовать себя не слишком уверенно. Так, Луначарский 12 июля обратился к членам ЧСК с письмом, предлагая решить, находят ли они его участие в работах комиссии желательным. Причиной своих сомнений он называл газетную клевету вокруг своего имени, способную вызвать недоверие к нему, особенно в глазах представителей воинских частей, входящих в ЧСК [3]. Деятельность комиссии, по замыслу лидеров ВЦИК, должна была носить открытый характер. Было объявлено, что сведения о ее работе, так же, как и о работе комиссии по делу большевиков, будут дважды в день публиковаться в специальных бюллетенях [4]. Однако реализовать это намерение не удалось.

Хотя изначально Бюро ВЦИК называло целью комиссии расследование событий 3 – 4 июля, в сохранившихся удостоверениях членов ЧСК, подписанных Н.С. Чхеидзе, указаны более широкие хронологические рамки расследования: 2 – 6 июля [5]. Это говорит о том, что задачей комиссии должно было стать расследование не только самого выступления и предшествовавших ему событий, но и эксцессов «справа», происходивших уже после прекращения демонстраций [6]. Некоторые социалисты, видимо, предполагали, что ЧСК не ограничится только исследованием произошедших событий, но сможет также решать судьбу участников выступления. Так, меньшевистская «Рабочая газета», сообщая 7 июля о переговорах Б.О. Богданова с делегацией кронштадтцев, указывала, что вопрос о возвращении им конфискованного оружия, а также об арестах и судебном преследовании «будет решен впоследствии согласно решению Чрезв[ычайной] следствен[ной] комиссии Центр[ального] Исп[олнительного] ком[итета]» [7].

Первое заседание Чрезвычайной следственной комиссии состоялось уже 5 июля в 8 часов вечера, следующее было назначено на 6 июля, а третье /84/

1. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. Л. 50.
2. Там же. Л. 47.
3. Там же. Л. 67.
4. Ко всем гражданам // Рабочая газета. 1917. 7 июля; Воззвание // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 8 июля.
5. ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 250. Л. 5.
6. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 11 – 11 об., 13 – 14, 28 – 29; Революционное движение в России в июле 1917 г. Июльский кризис. М., 1959. С. 70.
7. Сдача Петропавлов[ловской] крепости // Рабочая газета. 1917. 7 июля.


– на 8 июля [1]. Согласно протоколу заседания 8 июля [2], участие в нем приняли 26 человек. Председателем собрания, который, возможно, и занимал должность главы ЧСК, был трудовик А.А. Булат. Предметом обсуждения были задачи и полномочия комиссии. Позицию ВЦИК по этому вопросу обозначил Булат: «По духу Исп[олнительного] ком[итета] мы являемся следств[енной] комиссией для освещения происшедших событий и освещение должно носить общественный характер и в наши задачи не входит изобличение отдельных лиц» [3]. Один из участников заседания, некий Глазберг, ссылаясь на то, что «в газетах появились заявления о роли большевиков в этом движении», заявил, что цель комиссии – исследовать не только «события вообще», но и роль в них большевистских организаций [4]. Реакция других членов комиссии на это предложение весьма показательна. А.И. Лосев, представитель полкового комитета 4-го Донского казачьего полка, заявил, что комиссия «должна быть беспартийной» [5]. Против «следствия над большевиками», т.е. против придания работам ЧСК выраженной политической окраски, выступил и П.А. Сорокин, полагавший, что комиссия должна лишь выяснить роль «отдельных лиц» [6]. Резолюция, принятая по предложению Сорокина, объявляла задачей ЧСК «объективное обследование событий в широком их масштабе и всестороннее выяснение причин возникновения этих событий и обстановки их дальнейшего развития, в частности выяснение роли воинских частей, рабочих, политич[еских] и обществ[енных] организаций и отдельных лиц, принимавших участие в событиях 2 июля и последующих дней» [7].

Как видно, уже 8 июля членов ЧСК беспокоило возможное соперничество с официальным следствием – и они были готовы к ограничению собственных полномочий. Интересно, что в начале заседания П.А. Сорокин высказался за то, чтобы комиссия получила большие полномочия, и, между прочим, была наделена правом проводить аресты и обыски, однако поддержки других участников заседания последнее предложение не получило [8]. В резолюции, которую затем предложил Сорокин, напротив, говорилось, что существование двух следственных органов, наделенных одинаковыми полномочиями и ставящих перед собой одинаковые задачи, может привести к «нежелательным конфликтам». Резолюция подчеркивала «чисто общественный» характер работы советской комиссии, объявляя, что она «не вмешивается в действия правит[ительственной] следств[енной] власти, не претендует на права последней, а берет на себя лишь всестороннее исследование собы-/85/

1. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 57 об. – 57; Следственная комиссия о событиях 3 и 4 июля // Дело народа. 1917. 6 июля; Заседание чрезвычайной следственной комиссии // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 8 июля.
2. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 2 – 2 об., 5.
3. Там же. Л. 2.
4. Там же. Л. 2 об.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же. Л. 4 об.
8. Там же. ЛЛ. 2 – 2 об.


тий, путем осмотра, опроса и всеми доступными ей законными способами с целью наиболее полного освещения происшедших событий» [1].

Предметом отдельной дискуссии стал вопрос о предоставлении материалов, собранных ЧСК, официальному следствию. За предоставление правительственной комиссии всех материалов высказался М.С. Урицкий, единственный представитель «крайне левых», выступление которого зафиксировано в протоколе [2]. В то же время А.А. Булат заявил, что сотрудничество с властями может вызвать недоверие к советской комиссии. Свое личное отношение к такому сотрудничеству Булат выразил так: «Не желаю быть в роли сыщика, раз для полноты освещения нужно сообщать правительственной Комиссии наш материал» [3]. Эти слова показывают, что даже после июльских событий умеренные социалисты считали предосудительным содействовать репрессиям против «товарищей по революции».

Основным направлением деятельности ЧСК должен был стать сбор информации о событиях 2 – 6 июля. В некоторых районах отдельные следственные комиссии создавались районными Советами. В частности, такие комиссии были созданы в Адмиралтейском и Нарвском районах [4]. Однако приступить к активной работе ЧСК, по-видимому, не успела. Анализ собранных ею материалов показывает, что инициатива обращения к комиссии практически во всех случаях принадлежала самим свидетелям. Некоторые из свидетелей стремились дать показания против большевиков, другие же, как солдат-большевик С.М. Контюряев, напротив, могли сообщать ЧСК о контрреволюционных попытках «справа» [5]. Показания в некоторых случаях принимали сотрудники Военного отдела ВЦИК [6]. Возможно, это объясняется тем, что сформировать собственный аппарат ЧСК не успела.

7 июля Временное правительство постановило сосредоточить «все дело расследования организации вооруженного выступления в Петрограде» в руках прокурора Петроградской судебной палаты и обязать «все правительственные и общественные учреждения, равно как должностных и частных лиц, в распоряжении которых окажутся имеющиеся по этому делу сведения и материалы, немедленно доставить их прокурору Петроградской судебной палаты». В заседании 7 июля участвовали Г.Е. Львов, А.Ф. Керенский, М.И. Терещенко, В.М. Чернов, И.Г. Церетели, М.И. Скобелев, А.В. Пешехонов, Д.И. Шаховской, В.Н. Львов; присутствовал также И.В. Годнев. Подробности дискуссии по этому вопросу неизвестны, однако можно заметить, что члены кабинета, непосредственно связанные с ВЦИК – И.Г. Церетели, М.И. Скобелев и В.М. Чернов – заведомо находились в /86/

1. Там же. Л. 4 об.
2. Там же. Л. 2.
3. Там же. Л. 2 об.
4. Районные Советы Петрограда в 1917 г. Т. 1. С. 27; ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 69 – 73.
5. ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 5. ЛЛ. 8 – 10 об., 19 – 21 об.
6. Там же. Л. 8.


меньшинстве. 9 июля это постановление было опубликовано [1]. Это решение фактически означало упразднение и Чрезвычайной следственной комиссии, и советской комиссии по делу большевиков. Здесь следует учитывать, что 9 июля объединенное заседание ВЦИК и ИК СКД предоставило Временному правительству неограниченные полномочия для спасения революции [2].

Открытый конфликт с правительством из-за расследования событий 3–5 июля, очевидно, не мог не подрывать созданную конструкцию власти. Однако если о ликвидации советской комиссия по делу большевиков было объявлено уже 9 июля, то вопрос о судьбе ЧСК был решен не сразу. Возможно, лидеры ВЦИК пытались найти компромисс, позволяющий не подрывать авторитет правительства и в то же время обеспечить влияние «демократии» на ход расследования. 11 июля на заседании Бюро ВЦИК было решено «предложить Вр[еменному] правительству образовать при себе Штаб для расследования событий 2 – 4 июля, куда должны стекаться все полученные сведения и куда должны быть направлены все относящиеся к этим событиям материалы, поступившие в Ц.К.». Прозвучало также предложение привлекать исполнителей в этот Штаб по рекомендации ВЦИК, но этот вопрос был «временно снят» [3]. Однако успеха обращение к правительству по этому вопросу, очевидно, не имело.

Тем временем, работа ЧСК продолжалась еще несколько дней: на 9 июля было назначено заседание Бюро комиссии [4], на 12-е – заседание Бюро, а затем комиссии в целом [5]. 14 июля вопрос о ЧСК был вновь поднят на заседании Бюро ВЦИК. Были озвучены две точки зрения членов комиссии. Одни, «исходя из наличности правительственной комиссии», считали деятельность советской комиссии законченной, другие же настаивали на продолжении ее работы, «в виду значения ее, как органа общественно-политического, имеющего возможность, в отличие от чисто Следственной комиссии, заняться еще и общим анализом условий выступления». Однако в итоге Бюро постановило считать деятельность комиссии ликвидированной [6].

В «Известиях» после ликвидации ЧСК было опубликовано сообщение, что ее документация передана юридическому отделу ВЦИК. Членам комиссии, занимавшимся «обследованием воинских частей, фабрик и заводов», /87/

1. Журналы заседаний Временного правительства: Март – октябрь 1917 года. М., 2004.
Т. 3. С. 61 – 63; Постановления Временного правительства // Вестник Временного правительства. 1917. 9 июля.
2. Учреждение революционной диктатуры // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 11 июля.
3. ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 156. Л. 1б.
4. Заседание Бюро Чрезвычайной следственной комиссии // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 9 июля.
5. Общее собрание Чрезвычайной следственной комиссии // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 12 июля.
6. ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 159. Л. 2; В Бюро Центр[ального] Исп[олнительного] комитета. Заседание 14 июля // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 15 июля.


предлагалось передать все материалы секретарю отдела [1]. При этом еще 13 июля Следственная комиссия Военного отдела ВЦИК направила прокурору Петроградской судебной палаты «шесть дел о событиях 2–6 июля <…>, направленные ранее в Особую Следственную Комиссию Центрального Исполнительного Комитета Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов». По-видимому, речь здесь шла о материалах ЧСК [2]. Позднее прокурору Петроградской судебной палаты были переданы и другие материалы. Согласно сохранившейся в ЦГИА справке, три документа были затем направлены следователю П.А. Александрову, а ряд других – прокурору окружного суда, а также главнокомандующему Петроградским военным округом [3].

Еще более короткой оказалась деятельность советской «следственной комиссии для расследования дела по обвинению некоторых членов фракции большевиков в сношениях с Германией». Решение о ее создании было принято на заседании Бюро ВЦИК 5 июля после просьбы Г.Е. Зиновьева. Причины обращения большевиков к заступничеству ВЦИК в критический для партии момент понятны. Советская следственная комиссия должна была, с точки зрения большевиков, выполнить вполне определенную задачу. «Мы были убеждены, что следственная комиссия Ц[ентрального] Исп[олнительного] ком[итета] разберется в этом гнусном обвинении и выступит с авторитетным опровержением и вместе с тем привлечет к позорному столбу авторов инсинуации», – писал в августе 1917 г. один из большевистских публицистов [4]. Очевидно, большевики не ошибались, предполагая, что лидеры ВЦИК расценят обвинение против их партии как «новое дело Дрейфуса»: об этом говорят еще попытки Н.С. Чхеидзе и И.Г. Церетели воспрепятствовать публикации «разоблачительных» документов в ночь на 5 июля [5]. От имени Бюро ВЦИК и ИК СКД было объявлено, что «ими приняты меры к полному и строгому расследованию всего дела как судебными органами, так и особой комиссией, выделенной из состава Ц.И.К», и результатом расследования станет «либо привлечение виновных к ответственности, либо преследование распространителей этих слухов за клевету» [6]. До окончания работ комиссии ВЦИК призывал «воздержаться от распространения позорящих обвинений и от выражения своего отношения к ним», объявив недопустимыми «всякого /88/

1. Извещения // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 19 июля; То же. 20 июля.
2. ЦГИА СПб. Ф. 1695. Оп. 4. Д. 2. Л. 36.
3. Следственное дело большевиков. Кн. 2. Ч. 1. С. 202 – 204; ЦГИА СПб. Ф. 934. Оп. 1. Д. 4. Л. 1.
4. Данишевский Н. О клевете и насилии // Пролетарское дело. 1917. 11 августа.
5. [Ленин Н.] Где власть и где контрреволюция? // Листок «Правды». 1917. 6 июля; Шестой съезд РСДРП (большевиков). Протоколы. М., 1958. С. 19; Церетели И.Г. Кризис власти. Воспоминания лидера меньшевиков, депутата II Государственной думы. 1917 – 1918. М., 2007. С. 219 – 220.
6. Заседание Бюро Центр[ального] Исп[олнительного] комитета 4 июля // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 6 июля.


рода выступления по этому поводу» [1]. Таким образом, лидеры ВЦИК – в крайне сложной для Советов обстановке – взяли на себя защиту своих политических противников. Следует подчеркнуть, что 5 июля речь шла еще не об официальном обвинении большевиков в государственной измене, а лишь о слухах, появившихся «в отдельных органах прессы и в уличных листках» [2]. Руководителям Советов и до июля 1917 г. приходилось сталкиваться с «позорящими обвинениями» против известных революционеров и проводить их негласную проверку [3]. Однако теперь работа комиссии должна была носить публичный характер, что делало ее особенно ответственной. Возможно, именно поэтому в комиссию, помимо Ф.И. Дана, А.Р. Гоца и М.И. Либера, членов руководящей группы ВЦИК, которые обычно брали на себя подобные расследования, вошли также двое членов ВЦИК с юридическим образованием – В.Н. Крохмаль и М.Я. Гендельман [4].

Очевидным условием работы советской комиссии должно было стать согласие большевиков безоговорочно сотрудничать со следствием. Характерно, что большевики, имена которых фигурировали в материале «Живого слова», публично подчеркивали свою готовность предоставить ВЦИК «соответствующие и исчерпывающие объяснения». С таким заявлением 5 июля выступил М.Ю. Козловский [5]. Я.С. Ганецкий, В.В. Воровский и К.Б. Радек, члены Заграничного бюро ЦК большевиков в Стокгольме, узнав об образовании Советом следственной комиссии, 9 июля направили в Петроград телеграмму, требуя, чтобы представители Совета допросили их по делу Ленина [6].

Сообщая об образовании комиссии по делу большевиков, «Известия» ссылались на решение Бюро ВЦИК и ИК СКД [7]. Ссылка на оба советских центра, очевидно, должна была придать заявлению больший политический вес. Однако выборы в комиссию были проведены в отсутствие членов ИК СКД [8]. 7 июля члены ИК СКД выразили желание избрать в комиссию своих /89/

1. От Центр[ального] Исп[олнительного] комитета // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 6 июля.
2. Заседание Бюро Центр[ального] Исп[олнительного] комитета 4 июля // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 6 июля.
3. См. подробн.: Лаврова Е.М. Обвинения в связях с Германией как внутренняя проблема революционного сообщества в 1917 г. // Герценовские чтения 2015. Актуальные проблемы русской истории. СПб., 2016. С. 210 – 229; Лаврова Е.М. Петроградские социалисты и проблема расследования обвинений в «провокации» в 1917 г. // Клио. Журнал для ученых. 2014. № 8 (92). С. 85 – 93.
4. Чрезвычайная следственная комиссия // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 7 июля.
5. Письмо т. Козловского // Листок «Правды». 1917. 6 июля.
6. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 1. Д. 2338. Л. 18. 15 (28) июля члены ЗБ ЦК опубликовали текст этой телеграммы, отметив, что не получили на нее ответа (Воробцова Ю.И. Деятельность представительства ЦК РСДРП (б) в Стокгольме. (Апрель – ноябрь 1917 г.). М., 1968. С. 64).
7. Заседание Бюро Центр[ального] Исп[олнительного] комитета 4 июля // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 6 июля.
8. Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 9 июля.


представителей и поручили Бюро комитета выяснить «количество членов, которое должно быть избрано» [1]. Однако на следующий день Н.В. Чайковский сообщил, что это намерение вызвало резкий протест членов комиссии: они «обещали в таком случае уйти» – и Н.Д. Авксентьев от имени ИК СКД обязался «ничего не предпринимать» [2]. Информация о категорическом нежелании членов комиссии допустить в нее представителей ИК СКД представляется довольно любопытной. Можно предположить, что последние в той или иной степени расходились с руководителями ВЦИК в оценке обвинения большевиков в связях с Германией. Г.Е. Зиновьев позднее утверждал, что Н.В. Чайковский на заседании Бюро 5 июля открыто выразил сочувствие обвинению, заявив, «что дыма без огня не бывает» [3]. Зиновьева сложно считать беспристрастным свидетелем, а выступления «правых» народников в печати по поводу обвинения Ленина были довольно сдержанными. В то же время, с учетом «германофобии» в правоэсеровских кругах, вполне вероятным кажется, что лидеры ИК СКД считали обвинение против большевиков куда более серьезным, чем руководители ВЦИК [4]. Последние, по словам Суханова, полагали, что расследовать надо «не вопрос о продаже России Лениным, а разве только источники клеветы» [5]. Однако для публичной реабилитации большевиков комиссия должна была противопоставить обвинениям, озвученным в «Живом слове», конкретные аргументы.

Первое и, по-видимому, единственное заседание комиссии состоялось 6 июля. Присутствовали все члены комиссии кроме А.Р. Гоца. На заседание был приглашен Б.А. Веселовский, сотрудник секретариата ЦК большевиков, отвечавший за телеграфную переписку с Заграничным Бюро ЦК в Стокгольме [6]. Материалы его допроса позволяют заключить, что советская комиссия стремилась, прежде всего, проверить сообщение, что «немецкие деньги» поступают к большевикам через посредничество Я.С. Ганецкого [7]. В своих показаниях Веселовский описал порядок пересылки корреспонденции в Стокгольм, а также передал комиссии тетрадь со счетами по отправке телеграмм в Стокгольм и копии некоторых из них. Комиссия задавала также вопросы о коммерческой деятельности Ганецкого и его отношениях с /90/

1. Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 8 июля.
2. Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 9 июля.
3. Годовщина 3 – 5 июля. Речь Г. Зиновьева на заседании Петроградского Совета р[абочих] и кр[асно]армейских депутатов // Бухарин Н.[И.], Зиновьев Г.[Е.] Июльские дни 1917 г. М., 1918. С. 11; Зиновьев Г.[Е.] Ленин и июльские дни // Пролетарская революция. 1927. № 8 – 9. С. 64.
4. См. подробн.: Лаврова Е.М. Обвинения в связях с Германией как внутренняя проблема революционного сообщества в 1917 г. С. 210 – 229.
5. Суханов Н.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 346.
6. Следственное дело большевиков. Кн. 1. С. 509.
7. Сходной логики придерживался и В.И. Ленин (см. подробн: [Ленин Н.] Где власть и где контрреволюция? // Листок «Правды». 1917. 6 июля).


А.Л. Парвусом [1]. Кроме того, 6 июля члены советской следственной комиссии присутствовали на допросе бывших руководителей Департамента полиции и Охранного отделения в Петропавловской крепости [2]. Основной целью допроса была проверка сведений о принадлежности Л.Б. Каменева к секретной агентуре Киевского охранного отделения [3]. Одновременно проверялось предположение о причастности к «провокации» других большевистских лидеров [4]. Такое объяснение действий большевиков, по-видимому, было довольно распространенным. Допрос проводили члены Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, но присутствие членов советской комиссии на этом допросе, говорит, что в тот момент их полномочия сомнений не вызывали [5].

7 июля советская комиссия должна была провести допрос Ленина, Зиновьева и Каменева. С просьбой назначить час для допроса руководители большевиков сами обратились в письме к А.Р. Гоцу6. Утром 7 июля они получили ответ, что комиссия приедет на условленную квартиру (вероятно, квартира С.Я. Аллилуева (10-я Рождественская ул., д. 17, кв. 20), где Ленин находился с утра 7 июля до вечера 9 июля) в 12 часов дня. Вечером 7 июля В.И. Ленин и Г.Е. Зиновьев составили письмо, в котором констатировали, что «до сих пор комиссия не явилась и ничего не дала о себе знать» и снимали с себя ответственность за замедление расследования [7]. Лидеры ВЦИК ни в 1917 г., ни позднее не объясняли, почему допрос Ленина не состоялся. Однако с учетом обстановки в Петрограде, это представляется вполне объяснимым. В ночь на 7 июля Временное правительство отдало приказ об аресте организаторов и руководителей вооруженного выступления. С этим – после сопротивления – вынуждены были согласиться и лидеры умеренных социалистов [8]. В таких условиях проведение конспиративных встреч с лидером большевиков неизбежно поставило бы руководство ВЦИК в двусмысленное и даже опасное положение, полученные таким путем сведения не-/91/

1. Следственное дело большевиков. Кн. 1. С. 509–510.
2. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 1а. Д. 377. Л. 12.
3. См. подробн.: Лаврова Е.М. Обвинение Л.Б. Каменева в «провокации» в 1917 году: два расследования // Герценовские чтения 2012. Актуальные проблемы социальных наук. СПб., 2013. С. 153 – 163.
4. Блок А.А. Дневник. М., 1989. С. 226.
5. Членом этой комиссии был и В.Н. Крохмаль, одновременно входивший в советскую комиссию по делу большевиков.
6. В.И. Ленин. Неизвестные документы, 1891 – 1922. М., 1999. С. 212. Роль посредника, возможно, сыграл эсер В.Н. Каплан, который, по просьбе большевиков, вместе с И.С. Ашкенази сопровождал Ленина при переезде с квартиры М.В. Фофановой на квартиру Н.Г. Полетаева в ночь на 7 июля (ЦГАИПД СПб. Ф. 4000. Оп. 5. Д. 3443. Л. 2).
7. В.И. Ленин. Неизвестные документы. С. 212.
8. См. подробн.: The Catastrophe: Kerensky's own story of the Russian Revolution [Электронный ресурс] – Электронные текстовые данные. – Режим доступа: https://www.marxists.org/reference/archive/kerensky/1927/catastrophe/ch10.htm; Львов В.Н. «Революционная демократия» и ее вожди в роли руководителей Временного правительства. С. 8.


возможно было использовать для публичной реабилитации большевиков. Необходимым условием работы советской комиссии становилось подчинение В.И. Ленина приказу об аресте. Как известно, именно 7 июля лидеры большевиков обсуждали этот вопрос, а В.П. Ногин и Г.К. Орджоникидзе вели переговоры об условиях содержания Ленина в тюрьме с руководителями ВЦИК [1]. Однако в результате большевики приняли решение, что Ленину следует уклониться от ареста [2]. А. Рабинович полагает, что на решение Ленина повлияла информация об отказе ВЦИК от собственного расследования обвинений [3]. В письме в редакцию «Пролетарского дела» Ленин действительно объяснял свой отказ подчиниться приказу об аресте в том числе и тем, что ВЦИК «под давлением сил контрреволюции» распустил созданную ранее комиссию [4]. Однако это письмо было написано не раньше 9 июля [5], то есть уже после того, как о ликвидации советской комиссии было объявлено в печати [6]. Само решение о роспуске комиссии, вероятно, было принято 8 июля, поскольку еще в этот день ее работа обсуждалась на заседании ИК СКД [7]. Нельзя, конечно, исключать, что еще 7 июля Ленин мог, оценив политическую обстановку, сделать вывод о предстоящем решении ВЦИК [8]. Однако в его заметках «К вопросу о явке на суд большевистских лидеров», которые датируются 8 июля, этот аргумент упомянут не был [9]. Более вероятным поэтому кажется, что большевистский лидер постфактум сослался на ликвидацию комиссии для оправдания своего решения.

В свою очередь, руководители ВЦИК имели основания считать, что, уклонившись от ареста, В.И. Ленин и Г.Е. Зиновьев нарушили обязательства, вытекавшие из согласия ВЦИК образовать комиссию по их делу, и это могло ускорить решение о ликвидации комиссии [10]. С другой стороны, после начала официального расследования дела Ленина советская комиссия едва ли могла играть самостоятельную роль. Ее возможности, в сравнении с возможностями официальных следственных органов, были весьма ограниченными. В сущности, советская комиссия могла только опрашивать самих большевиков и изучать те документы, которые они были готовы добровольно передать комиссии. Доказать отсутствие связи между большевиками и /92/

1. Орджоникидзе Г.К. Ильич в июльские дни // Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М., 1990. Т. 4. С. 240 – 241.
2. Там же. С. 241.
3. Рабинович А. Указ. соч. С. 60.
4. Ленин Н., Зиновьев Г. Письмо тт. Ленина и Зиновьева // Пролетарское дело. 1917. 15 июля.
5. Владимир Ильич Ленин. Биографическая хроника. Т. 4. С. 287.
6. От следственной комиссии Вс[ероссийского] Исп[олнительного] комитета // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 9 июля.
7. Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 9 июля.
8. Именно так впоследствии интерпретировал события Л.Д. Троцкий (см.: Троцкий Л.Д. История русской революции. М., 1997. Т. 2. Ч. 1. С. 93).
9. Ленин В.И. К вопросу о явке на суд большевистских лидеров // Ленин В.И. ПСС. М., 1969. Т. 32. С. 433 – 434.
10. Церетели И.Г. Кризис власти. С. 234.


Германией таким способом было бы крайне непросто. К тому же, события 3–5 июля резко усилили позиции противников Советов, и их отношение к расследованию изначально было негативным. По свидетельству Н.Н. Суханова, через два дня после образования комиссии был поставлен вопрос о ее переизбрании, «поскольку в ее члены первоначально попали одни только евреи» и реабилитация В.И. Ленина таким составом комиссии «могла послужить только источником новой черносотенной кампании против Совета» [1]. О том, что участие в комиссии «лиц с иностранными фамилиями» вызывает недовольство, упоминал и Н.В. Чайковский на заседании ИК СКД 8 июля [2]. Однако, проблемой, вероятно, был не только и не столько национальный состав комиссии. Правосудие революционеров, авторитетное для представителей «левого» лагеря, после июльских событий не могло удовлетворить общественное мнение. «Справа» открыто раздавались обвинения, что единственная цель советской следственной комиссии – выгородить и спасти большевиков [3]. ЦК кадетской партии публично требовал от Временного правительства обеспечить «правильную деятельность государственного суда», подчеркивая, что она «не может быть ни заменяема, ни останавливаема какими бы то ни было расследованиями партийных или иных организаций» [4]. Еще более откровенными были высказывания «правой» печати. «Партийные суды? Негласные разбирательства? Мы их знаем и мы должны заранее заявить: им не верим. Сколько времени суды покрывали Евно Азефа! Не партийный ли суд оправдал Малиновского? Пусть подобного рода суд оправдает Ленина хотя бы единогласно. Его приговору цена будет грош!», – писала «Русская воля» [5]. В таких условиях противодействовать распоряжению Временного правительства от 7 июля было практически невозможно. Уже 10 июля В.Н. Крохмаль передал все материалы, собранные советской комиссией, прокурору Петроградской судебной палаты [6].

Итак, расследование событий 3 – 5 июля, а также обвинений большевиков в государственной измене перешло в руки официальных властей. В соответствии с требованием Бюро ВЦИК, выдвинутым 8 июля [7], представители Советов были включены в состав «Особой следственной комиссии для расследования степени участия воинских частей в восстании 3 – 5 июля 1917 г.» [8], однако ролью, отведенной этой комиссии, даже умеренные социалисты /93/

1. Суханов Н.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 345 – 346.
2. Исполнительный комитет // Известия Всероссийского Совета крестьянских депутатов. 1917. 9 июля.
3. Сокольников В. Позор // Живое слово. 1917. 7 июля.
4. Воззвание ЦК. 7 июля 1917 г. // Протоколы Центрального комитета и заграничных групп конституционно-демократической партии. М., 1998. Т. 3. С. 382.
5. Гримм Э. Суд идет // Русская воля. 1917. 7 июля (утр.вып.).
6. Следственное дело большевиков. Кн. 2. Ч. 1. С. 12.
7. Революционное движение в России в июле 1917 г. Июльский кризис. С. 61.
8. От ВЦИК: А.А. Булат (трудовик) и М.С. Бинасик (меньшевик), от Петроградского Совета: Г.Б. Скалов (меньшевик) и А.В. Сомов (трудовик), а в качестве их заместителей – эсеры В.Г. Заварин и Е.И. Огурцовский, от ИК СКД: И.П. Пасечный и М.Л. Турабин (Июльские дни // Красный архив. 1927. Т. 4 (23). С. 4).


были откровенно недовольны. На заседании солдатской секции Петроградского Совета 21 июля Е.И. Огурцовский сообщил, что комиссия крайне стеснена в своих действиях: не она «указывает по выяснению всех обстоятельств, какой полк подлежит расформированию, а Штаб [Петроградского военного округа – Е.Л.] указывает комиссии и предлагает поставить свой штамп под распоряжением Штаба» [1]. Как видно, члены руководства ВЦИК понимали отрицательные последствия ликвидации советских комиссий. Так, на заседании Бюро ВЦИК 4 августа Б.О. Богданов с сожалением отметил, что в следственную комиссию не были привлечены «общественные элементы», а прокурорская власть, проводящая расследование, сосредоточилась не на обвинении большевиков в вооруженном восстании, а на обвинении их в шпионаже [2]. У рядовых представителей «демократии» официальное следствие изначально вызывало куда меньше доверия, чем советская комиссия. Уже 22 июля члены районного Совета 1-го Городского района обратились во ВЦИК с предложением возобновить работу ЧСК [3]. 7 августа рабочая секция Петроградского Совета приняла резолюцию, требующую создания «гласной Следственной комиссии с участием представителей Совета», а 18 августа это требование поддержало общее собрание Совета [4]. Большевики также требовали от ВЦИК создать «комиссию из представителей всех революционных партий» по делу Ленина [5]. По-видимому, большевики отчетливо понимали, что имеют куда больше возможностей оправдать себя перед такой комиссией, чем перед государственным судом. Выступая 27 июля на партийном съезде по вопросу о явке В.И. Ленина на суд, Н.И. Бухарин заявил: «На этом [государственном] суде будет ряд документов, устанавливающих связь с Ганецким, а Ганецкого с Парвусом, а Парвус писал о Ленине. Докажите, что Парвус – не шпион! Чтобы распутать все, нужны совершенно иные условия <…> Мы должны <…> категорически требовать не суда присяжных, а суда и следствия из представителей революционных партий» [6]. В то же время ликвидация советских следственных комиссий позволяла большевикам дискредитировать лидеров ВЦИК, обвиняя их в нарушении собственных обещаний [7]. Передачу материалов, собранных ЧСК, официальным властям они и вовсе трактовали как предательский шаг [8].

1. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. М., 2003. Т. 4. С. 67.
2. Меньшевики в 1917 году. М., 1995. Т. 2. С. 225, 227.
3. ГА РФ. Ф. Р-6978. Оп. 1. Д. 250. Л. 24. См. также: Районные Советы Петрограда в 1917 г. Т. 1. С. 221.
4. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 году. Т. 4. С. 116, 136.
5. Резолюция съезда РСДРП о суде по делу Ленина и др. // Рабочий и солдат. 1917. 28 июля.
6. Шестой съезд РСДРП (большевиков). С. 34.
7. См. выступления В.П. Ногина на заседаниях ВЦИК и ИК СКД 9 и 13 июля (Учреждение революционной диктатуры // Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 11 июля; Объединенное заседание Цен[ального] Комит[ета] Сов[ета] раб[очих] и с[олдатских] д[пепутатов] и Исп[олнительного] ком[итета] кр[естьянских] деп[епутатов] // Известия Петроградского Совета рабочих и


А.Г. Шляпников позднее писал: «ЦИК, вернее его соглашательское бюро, обещало произвести расследование всего дело, но так как расследование это им было политически невыгодно, то все их обещания остались невыполненными. Все соглашатели стремились использовать события 3 – 4 июля для ликвидации самого существования нашей партии» [2]. Г.И. Злоказов также связывал ликвидацию советской комиссии по делу большевиков с стремлением лидеров ВЦИК «освободиться от нежелательного критического оппонента» [3]. Однако решения, принятые Бюро ВЦИК 5 июля, а также высказывания умеренных социалистов, входивших в ЧСК, показывают, что руководство ВЦИК стремилось к объективному расследованию событий 3–5 июля, не предрешая вопрос о виновности большевиков в организации выступления. Также лидеры ВЦИК приняли доступные им меры, чтобы опровергнуть обвинения большевиков в государственной измене. Ликвидация советских следственных комиссий едва ли была продиктована желанием руководства ВЦИК осложнить положение большевиков. Решающую роль здесь сыграло требование Временного правительства передать расследование в руки официальных властей, а также откровенное недоверие значительной части общества к расследованию обвинений против большевиков социалистами. /95/

1. Солдат Б. Они не предатели революции // Рабочий и солдат. 1917. 30 июля.
2. Шляпников А.Г. Канун семнадцатого года. Семнадцатый год. М., 1994. Т. 3. С. 645.
3. Злоказов Г.И. Меньшевистско-эсеровский ВЦИК Советов в 1917 г. С. 90.


Революция 1917 года в России: новые подходы и взгляды. Сб. научн. ст. / Ред. колл.: А.Б. Николаев (отв. ред. и отв. сост.), Д.А. Бажанов, А.А. Иванов. СПб., 2017. С. 79-95.




Отзыв пользователя

Нет отзывов для отображения.