От Февраля к Октябрю // Вопросы истории. №5. 1967. С. 96-109.

ОТ ФЕВРАЛЯ К ОКТЯБРЮ

Говорят участники событий

Историю делают люди. Поэтому каждое живое свидетельство непосредственных участников исторических событий является ценным историческим источником. Пройдут годы, и наступит время, когда слово, сказанное сегодня, станет уже неповторимым и, может быть, единственным свидетельством пережитого. Ценность таких свидетельств увеличивается во сто крат, если человек принимал участие в таких исторических свершениях, которые коренным образом повлияли на дальнейшее развитие страны, определили судьбы человечества. И здесь первостепенным событием мировой истории, конечно, является Всликая Октябрьская социалистическая революция, 50-летний юбилей которой отмечает в этом году наша страна, все народы мира.

В нашей стране опубликованы тысячи воспоминаний участников Великой Октябрьской социалистической революции, но интерес к новым свидетельствам тех, кто принимал участие в славных революционных свершениях, неизменно возрастает по мере того, как события Октября отдаляются от нас во времени. Конечно, человеческая память — «инструмент» небезупречный. Недаром говорят, что у человеческой памяти много врагов и в их числе и ветры неумолимого времени, по зернышку выметающие из ее кладовых самые ценные запасы, и новые события, новые впечатления, и переоценка взглядов, и многое другое. Все это мы должны помнить, подходя к воспоминаниям о событиях пятидесятилетней давности. И тем не менее каждое новое слово, сказанное участниками Октября, пусть и выпoлнявшими в те дни скромные поручения, бывшими рядовыми революции, каждый новый штрих, привнесенный ими в историческую ткань, заслуживают внимания.

«От Февраля к Октябрю» — так назвали эту встречу в редакции журнала «Вопросы истории» сами ее участники, рассказавшие, как развивалась русская революция в те исторические месяцы, как готовился и проводился решающий Октябрьский штурм. К нам в гости пришли старые коммунисты Н. П. Богданов, А. С. Багдасаров, М. Д. Ботоев, А. И. Беленец, В. М. Верховых. А. С Гундоров, М.П. Ефремов, М. А. Земцов, Ю. К. Милонов, М. Г. Рошаль, Д. В. Романовский, П. И. Черноусов, С. Шульга. директор Музея Революции Л. И. Толстихина и заведующая отделом фондов этого музея 3. А. Кострикина. Остается пожалеть, что не все приглашенные смогли прийти на эту встречу в редакцию и поделиться своими воспоминаниями о днях революции.

Несколько слов о Феврале

Часть выступлений была посвящена истории Февральской буржуазно-демократической революции.

Февральская революция, сказал А. С. Гундоров, член КПСС с 1915 г., бывший в те дни рабочим Обуховского завода, осуществлялась рабочим классом под руководством большевиков, против которых были все, начиная от Пуришкевича и Родзянко и кончая Керенским и Чхеидзе. Эта революция тяжело досталась рабочим Питера и нам, большевикам. Ведь именно большевики по-настоящему работали над подготовкой Февраля. Все другие партии и группы только примазались к революции, Для нас, рабочих, вспоминал А. С. Гундоров, и Февральская и Октябрьская революции представлялись как непрерывный революционный процесс. Но вместе с тем, подчеркнул А. С. Гундоров, обе революции по характеру коренным образом отличались друг от друга. Различным было и чисто внешнее развитие событий. Февральская революция началась с забастовок и протестов против закрытия Путиловского завода, которые затем переросли во всеобщую демонстрацию, вылились в столкновения с полицией. На многих улицах шла вооруженная борьба, ликвидировались полицейские опорные пункты. Основными руководителями этой борьбы были большевики.

Сравнивая обстановку в октябре 1917 г с тем, как развивались события в феврале, А.С. Гундоров вспоминает: Утром 25 октября мы, как обычно, приехали в Невский районный комитет партии, чтобы узнать новости. Секретарь райкома сообщил, /95/ что В.И. Ленин вышел из подполья и находится в Смольном, что ночью с Александровского завода был отправлен отряд красногвардейцев в распоряжение ВРК. Вскоре пришло распоряжение выделить представителя райкома в Смольный для связи с Петроградским комитетом партии. Я с радостью взялся за это поручение. В «паровике», который тогда ходил с Невской заставы в город, встретился с депутатами Петроградского Совета, ехавшими на заседание. Мы внимательное смотрели в окна вагона, стремясь увидеть признак начавшегося восстания, но ничего не замечали. Район жил обычной своей жизнью, заводы и фабрики работали, как всегда. В городе тоже шла обычная жизнь: двигались пешеходы, ехали извозчики и трамваи. Магазины были открыты, около продовольственных лавок стояли очереди. Только на Суворовском проспекте уже пересев на трамвай, мы стали обгонять отряды красногвардейцев, направлявшихся к Смольному.

Смольный бурлил. Забежав в ПК отметиться о прибытии, я последовал со своими спутниками на заседание Петроградского Совета. Приближаясь к залу, услышал громкий шум приветствия, а войдя, увидел на трибуне Владимира Ильича Ленина. Он начал свое выступление знаменитыми словами: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась». Эо было сказано около трех часов дня, когда еще в Зимнем дворце заседало Временное правительство и мы еще не слыхали ни одного выстрела...

Потом мы ходили по Смольному, вслушиваясь в сообщения о занятии Мариинского дворца и разгоне предпарламента, о занятии других пунктов города, но про большие бои при этом речи не было. Мы услышали пушечный выстрел, винтовочную и пулеметную стрельбу, которая неслась со стороны Зимнего. И лишь позднее, в своей комнате связных, я узнал, что это были звуки штурма последней цитадели Временного правительства.

Стало обидно, что более 2 тыс. красногвардейцев и более 50 тыс. рабочих Невской заставы, готовых поддержать восстание, не участвовали в нем. Но выяснилось, что обижаться не на что так как многие другие предприятия и целые районы оказались в таком же положении. Мы составляли огромный резерв революционных сил партии и рабочего класса столицы, который даже и не потребовалось использовать. Совершилось, как писал В.И. Ленин, на редкость бескровное и на редкостью успешное восстание.

У меня сложилось впечатление, что питерскому пролетариату победа в Октябрьские дни досталась легче, чем в Феврале. И это, на мой взгляд, является лишним доводом против тех наших идеологических противников за рубежом, которые все еще пытаются свести Октябрьскую революцию к захвату власти «кучкой большевиков». Весь трудовой народ был с Лениным.

Ход Февральской революции глазами очевидца

Участники встречи поделились воспоминаниями о том, как происходили события Февральской революции в Петрограде и Кронштадте, в провинции и в армии. Через все эти выступления проходит мысль о том, что еще на подступах к Февралю большевики упорно боролись за овладение массами, формировали политическую армию будущего Октябрьского штурма. Особенно успешно эта работа проходила уже после свержения царизма.

А.С. Багдасаров, член КПСС с 1912 г., бывший в 1917 г. агитатором Василеостровского районного комитета большевиков, вспоминая о Февральской революции, рассказал: 23 февраля по старому стилю Невский проспект был буквально залит народом. Рабочие, солдаты, матросы, женщины-работницы шли бесконечным потоком, колыхалось море голов. 24 ил 25 февраля, возвращаясь домой уже вечером, я видел, как с Гороховой улицы подтягивались кавалерийские отряды для разгона демонстрантов. Мы шли человек 5-6 вместе. И начальник одного из этих отрядов вдруг скомандовал: «А ну-ка, стегайте этих сволочей!» Я ухватился за решетку какого-то забора и перепрыгнул на другую сторону, но мое пальто зацепилось за решетку, и я еле-еле вырвался. В ту же ночь или в следующую, не помню точно, меня арестовали и посадили в тюремную часть района гавани. Через каждые две-три минуты туда приводили новых и новых арестованных.

О том, как проходила Февральская революция в Кронштадте, рассказал П.И. Черноусов, член КПСС с 1917 г: Я вел пропаганду в Кронштадте среди моряков, хотя, честно сказать, сам подготовлен был политически довольно слабо. Ориентиром у меня было классовое, революционное чутье. И оно не подвело. Когда наступили бурные Февральские дни, я работал на кронштадтском заводе динамо-машин. Узнав о выступлении петроградских рабочих, я 27 февраля выехал в Петроград и провел там два дня. Здесь с берданкой в руках мне пришлось бороться с полицейскими, жандармами. 28 февраля мне довелось участвовать в освобождении из казарм солдат Измайловского полка революционными рабочими. Солдаты не могли выйти из казарм, так как офицеры полка арестовали, а затем раздели донага революционных активистов полка. Когда мы на грузовиках подъехали к казармам и, взломав ворота, ворвались внутрь здания, нас встретили радостные, но совершенно беспомощные арестованные. /96/

В Петрограде в те дни выходила масса газет, листовок. Я загрузился ими и отправился обратно в Кронштадт. Уже на подходе к крепости я увидел у пропускных ворот, как и обычно, знакомые фигуры жандармов, контролировавших доступ на остров. Здесь все оставалось по-старому. Пришлось мне срочно выбрасывать свой «багаж» в снег. А в ночь на 1 марта начались события и в Кронштадте: произошло выступление войск, находившихся в крепости. Рано утром 1 марта на площади около кронштадтского морского собора открылся митинг солдат и моряков. Мне, как очевидцу событий в Петрограде, пришлось выступать первому. Я рассказал о том, как пало самодержавие, и обратился с призывом к солдатам и матросам выступить на защиту Кронштадтского морского собрания, где был организован Революционный комитет кронштадтской крепости и флота. Там же мне пришлось от имени грозного кронштадтского гарнизона и флота сочинить письмо-директиву председателю Государственной думы Родзянко. Мы обсудили эту директиву, утвердили ее и даже приложили к ней печать Революционного комитета, которую изготовили тут же за несколько часов до этого.

Меня включили в состав военного отдела Революционного комитета, и в мою задачу входила организация связи между кораблями, фортами и гарнизоном. Партия большевиков придавала огромное значение Кронштадту – ключу к Петрограду. Уже в первые дни марта в крепость из Петрограда был направлен М. Г. Рошаль. Высокий брюнет, он выглядел довольно странно в своем смешанном одеянии: солдатские ботинки, матросские брюки, старое гражданское пальто. Чувствовалось, что человек недавно вышел из тюрьмы Но кто в то время обращал внимание на одежду! Товарищ Рошаль был политически опытный оратор, обладавший необычайным даром слова.

С первых дней марта и до Октября в Кронштадте шла напряженная борьба между большевиками и эсерами за привлечение на свою сторону моряков и солдат гарнизона. И надо сказать, что поначалу моряки и солдаты, многие из которых были недавними крестьянами, тяготели к социалистам-революционерам. Но постепенно происходил их поворот влево, к большевикам.

Революционный накал чувствовался в Кронштадте постоянно. Почти ежедневно происходили митинги в сухопутном манеже и на площадях. Здесь поочередно выступали ораторы разных политических направлений – большевики, эсеры, меньшевики, анархисты. Это был своеобразный политический университет для тех, кто участвовал в этих митингах. Здесь люди учились мыслить, анализировать события. Здесь партия боролась за массы, за флот, за армию.

Революционная борьба за массы продолжалась всю весну и лето. Бесперебойная связь с кораблями и частями обеспечивала ведение пропаганды. В итоге эта борьба кончилась бесповоротной победой большевиков. К Октябрю Кронштадт стал прочной опорой пролетарской революции.

М.Г. Рошаль, член КПСС с 1915 г., в дни Февральской революции служил в 177-м полку, расквартированном в Новгороде.

Когда 27-28 февраля до нас дошли сведения о событиях в Петрограде (узнали мы об этом от писарей из офицерского собрания), рассказывал М.Г. Рошаль, мы собрались на нашей с С.Б. Волынским частной квартире и решили оформить большевистскую партийную организацию в легальных условиях. Для получения на этот счет информации я выехал в Петроград. В первых числах мара сошел с поезда на Николаевском вокзале и направился прямо в Таврический дворец – место заседания Петроградского Совета. Прибыл туда, без труда разыскал большевиков. Ко мне из комнаты, в которой проходило заседание Исполкома Совета, вышли В.М. Молотов и А.Г. Шляпников. Сообщив им о создании в нашем полку большевистской ячейки, я попросил дать необходимые материалы, литературу для того, чтобы начать работу в новых, легальных условиях. Меня снабдили адресом квартиры Е.Д. Стасовой, куда я и отправился. Елена Дмитриевна передала мне манифест ЦК партии в связи с Февральской революцией, снабдила пропагандистской литературой, а также напутствовала необходимыми указаниями. Некоторое время спустя мне удалось добиться продолжительного отпуска и вновь выехать в Петроград. Здесь в качестве партийного пропагандиста я начал работать в Петроградском комитете партии. Во время Всероссийской Апрельской партконференции я встретился с представителями Балтийского флота, в частности с членом ПК парии Б. Жумчужиным, который пригласил меня поехать на партийную работу среди моряков Гельсингфорса. После согласования вопроса в ЦК и ПК прямо с конференции меня вместе с С.Б. Волынским направили на партийную работ в Финляндию. В Гельсингфорсе я проработал до июльских дней 1917 года. Благодаря боевитости моряков Временное правительство долго не осмеливалось применить здесь репрессии. И лишь после прихода в Гельсингфорс преданных правительству кораблей из Ревеля и вывода в плавание большевистски настроенных экипажей судов правительство решилось на аресты. Произошло это 16 июля 1917 года. Когда однажды мы возвращались после обеда вместе с В.А. Аноновым-Овсеенко к себе в общежитие, нас арестовали на Мариинской улице. В тот же день арестовали редакторов газеты «Социалист-революционер» левых эсеров Прошьяна и Устинова. Мы пробыли в тюрьме до середины августа 1917 г., когда нас выпустили на поруки Областного исполкома Финляндии. /97/

М.Д. Батаев, член КПСС с 1912 г., встретил Февральскую революцию на фронте в Карпатах, в составе конного Осетинского полка. Во что он рассказал о тех днях.

Наш полк вместе с другими вывели на огромную поляну, построили. Мы были в полной парадной форме. Один из командиров скомандовал: «Смирно!» Все замерли. Командир корпуса выехал верхом на середину площади. Он долго что-то возился, вытирал платком глаза, а потом начал читать манифест царя об отречении от престола. Отречение произвело на нас впечатление как гром с ясного неба. Я почувствовал, как по всему телу будто прошел электрический заряд. Многие потом говорили мне, что нечто подобное испытали и они сами. Командир корпуса произнес речь о службе родине, защите отечества, военной дисциплине и распустил нас.

Февральская революция 1917 года сразу же внесла изменения в армии. Чувствовалась сильная растерянность командного состава, солдаты начинали выходить из-под повиновения офицерам, нередко солдаты срывали погоны с офицерских плеч, были случаи и расправы штыками с наиболее ненавистными офицерами. Повсюду проходили митинги, на которых избирались полковые комитеты: затем были избраны дивизионные и армейские комитеты. Я стал членов полкового, а затем армейского комитета 8-й армии. Здесь в армейском комитете было всего два большевика и несколько так называемых интернационалистов, которые часто выступали с большевиками заодно. Эсеры и меньшевики составляли большинство, было несколько ярых монархистов и кадетов.

Армия в основном была по своему составу крестьянской, поэтому партийная борьбе за овладение этой массой велась прежде всего вокруг земельного вопроса. Меньшевики и эсеры много кричали о передаче всей земли крестьянам. Первое время их охотно слушали и даже аплодировали им. Но стоило кому-нибудь задать прямой вопрос: «Когда это произойдет?» – как начинались туманные разглагольствования об Учредительном собрании. Вслед за этим поднимался шум, слышались крики: «Долой!» Лишь большевики ясно и четко говорили, что землю надо передать тем, кто ее обрабатывает – безвозвратно и немедленно. Поэтому большевики всегда бывали желанными гостями в армейских частях.

Вторым важным вопросом, вокруг которого шли споры, был вопрос о войне и мире. И здесь большевики имели неизменный успех.

Хотя армейские комитеты находились в руках меньшевиков и эсеров, им приходилось часто лавировать, показывать свою демократичность и оппозиционность к штабам армии и корпусов. Но эта оппозиционность была насквозь фальшивой, так как в главных, решающих вопросах они были на стороне буржуазии, крепко спаяны с верхушкой офицерства. Когда избрали армейский комитет 8-й армии, командующий армией генерал Каледин, игнорируя его, долго не являлся в комитет. Каледина сменил на этом посту генерал Корнилов. Этот был похитрее, прикидывался демократом, нередко бывал на заседаниях армейского комитета, просматривал все наши решения и давал свои указания.

Главнокомандующим Западным фронтом был Брусилов. Мне приходилось встречаться с ним летом 1917 г. на фронтовом съезде, делегатом которого я являлся. Съезд происходил в городе Каменец-Подольске. Сюда приехали Керенский и французский правый социалист Альберт Тома, низенький, толстенький, с большим брюшком. Съезд в огромном своем большинстве был эсеро-меньшевистским. Керенского и Тома на руках поднесли к столу президиума. Нас, большевиков, было там всего семнадцать. Керенский говорил с большим подъемом, с жестами артиста-трагика, резко взмахивая рукой и засовывая ее по-наполеоновски за борт френча. После выступлений Керенского и Тома зал гремел от аплодисментов и криков одобрения. Керенский говорил долго, Тома коротко, но от их речей в памяти оставались одинаковые призывы к войне до победного конца, лозунги верности союзникам и требования усиления дисциплины армии. Во время перерыва большевики собрались отдельно. К нам присоединился и представитель рабочих Киева, делегированный на этот армейский съезд со специальным воззванием. Он зачитал нам это воззвание, мы одобрили его и поручили ему огласить документ и от нашего имени. Воззвание было выслушано и награждено жиденькими аплодисментами съезда. Вообще положение наше было незавидное. 17 солдат «без имен» против международных авторитетов – прожженных политиканов.

После перерыва председательствующий объявил, что на съезд прибыл представитель ЦК партии большевиков прапорщик Крыленко, которому и предоставляется слово. Вышел небольшого роста военный с небрежно висевшей на боку огромной пехотной шашкой. Мы грустно переглянулись: неужели ЦК не мог найти болеее представительного оратора? Но скоро мы убедились, что ораторским искусством Н.В. Крыленко владел превосходно. Во время выступления Крыленко Керенский из ложи вдруг задал ему вопрос: «Если вам дадут приказ наступать, вы, как офицер, исполните его или нет?» Крыленко ответил: «Если приказ будет, я пойду в наступление, хотя бы пришлось лезть под проволочные заграждения». Раздаются бурные аплодисменты. Керенский, перескочив через барьер, подбегает к Крыленко и пытается его расцеловать. Крыленко верит головой, уклоняясь от поцелуев, упирается руками в грудь Керенского и, наконец освободившись, продолжает: «Но то же время убеждать своих солдат наступать я не буду. Я им скажу, что наступление не в интересах революции и солдат». Керенский оскорбленно поворачивается и возвращается в ложу, а в зале /98/ раздаются крики: «Долой!», «Товарищ Керенский, арестовать его немедленно, чего вы смотрите?!» По окончании съезда меньшевики, эсеры и каменец-подольская буржуазия устроили торжественное шествие по улицам города, Керенского, Тома и Брусилова посадили на стулья и, высоко подняв над головами, несли по городу.

При ставке была создана комиссия по переработке воинских уставов, и армейский комитет 8-й армии направил меня в эту комиссию с наказом добиться ее роспуска. Солдаты – члены комиссии – предварительно собрались отдельно. Было решено сорвать работу комиссии, созданной Корниловым К нам присоединился один поручик, бывший учитель. На этом заседании председательствовал я, секретарем был этот поручик. А мы написали воззвание к армии, где заявили протест против составления воинских уставов ставкой верховного главнокомандующего как органом невыборным и непредставительным. Это воззвание было подписано всеми солдатами и поручиком. Воззвание напечатали большим тиражом, и мы, разослав его по армейским частям и отослав экземпляр Временному правительству, разъехались по своим частям. Комиссии так и не удалось составить воинские уставы.

О событиях Февральской революции в деревне рассказала собравшимся директор Музея Революции А. П. Толстихина.

Я крестьянка и встречала революцию в деревне. Наше село Рыбинское, Канскогоуезда Енисейской губернии, являлось местом ссылки социал-демократов, видных деятелей нашей партии. Здесь отбывала срок Е. Д. Стасова, в тридцати километрах от нашего села жил ссыльный С. С. Спандарьян. Их пребывание, естественно, оказало сильное влияние на крестьян нашего села, где можно в миниатюре проследить этапы революционной борьбы от Февраля до Октября.

После победы Февральской революции в Рыбинском был создан Совет, во главе которого встал большевик И, И. Блинов. Позднее он был расстрелян колчаковцами.Совет не был однопартийным. В нем имели своих представителей большевики, меньшевики, эсеры. И все же если говорить о настроении наших крестьян, то их симпатии были на стороне большевиков. В Рыбинском, как и по всей России, проходили частые митинги, на которых выступали представители многих партий, в них принимали активное участие местные жители. Эсеров представляли местные торговые воротилы. Про них так и говорили: это эсер, купец первой гильдии. К моменту Октябрьской революции классовое расслоение в селе достигло большой глубины, и это находило отражение острой партийной борьбе. Далее А. И. Толстикина сказала: Мне хотелось бы привлечь внимание историков к вопросу о роли и деятельности местных Советов в период от Февраля к Октябрю и в первые дни после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Мы много говорим и пишем о деятельности Советов в городах, а что касается местных, особенно сельских Советов, то изучению их деятельности уделяется мало внимания. Это положение необходимо исправить. Историки должны больше изучать жизнь жизнь крестьянство до Октябрьской революции и после. Я имею в виду не только чисто экономическое положение деревни, но и перемену настроения крестьянства. В те годы я была секретарем волостного комитета партии, хотя мне исполнилось всего 18 лет. Часто приходилась выступать на сельских сходах. Мы говорили о том. что нам принесет социализм, о мировой революции. Конечно, политическая подготовка у нас была не ахти какая, но революционной энергии. веры в правоту пролетарской революции было предостаточно, и нам хотелось, чтобы крестьянство поверило в революцию, пошло за ней. На наших глазах происходило превращение забитого, угнетенного человека в полноправного гражданина страны. Был там у нас в деревне одни мужик, Стратон Любимов. С годами он совсем согнулся, и морально и физически, под тяжестью невзгод и тяжелого труда. Руки у него были большие, натруженные и висели, как плети. На лице лежала тоска и безысходность старой деревни. И вдруг человек выпрямился, посветлел. Таким, как Стратон, Октябрь открывал перспективы. Таких были десятки миллионов.

Некоторые люди, особенно молодежь, не представляют, какой шаг вперед сделал наш народ за эти 50 лет. Ведь страшно вспомнить, как, например, жили люди в деревне: нищета, глушь, спали, не раздеваясь, без простыней, рядом с людьми в избе находилась скотина, от холода люди укрывались дерюгами. Обо всем этом надо писать.

Ленин в Петрограде. Апрель

М.А. Земцов, служивший в 1917 г. в кронштадтском полуэкипаже, был одним из тех, кто встречал в апреле 1917 г. В. И. Ленина. Вот что он рассказал о приезде В.И. Ленина в Петроград: В те дни я был рядовым. После Февральской революции меня выбрали в морской комитет. Я участвовал в аресте реакционных офицеров в Кронштадте. Помню, в начале апреля 1917 г. из Первого объединенного комитета вызвали в Петроград роту, 250 человек. Оказалось, для встречи В.И. Ленина из-за границы. Мы выехали навстречу Владимиру Ильичу и дождались его на одной из пригородных станций. В И Ленина встречали здесь Мария Ильинична и другие товарищи. И вот появился Владимир Ильич. Мы заняли свои места в вагонах, и состав отправился в Петроград. Приехали мы вечером. Едва поезд остановился, как мы выскочили из вагонов и выстроились на платформе в две шеренги. Владимир Ильич вышел из вагона, поздоровался с нами и прошел в вокзал и далее на пло-/99/-щадь. Мы двинулись вслед за ним. Видим, на площади стоит броневик, масса народа, знамена, гремит музыка. В.И. Ленин обратился к окружавшим его людям – Мне нужно сказать... Ему отвечают: – Страшно, ладимир Ильич, столько народу, может быть, здесь есть нехорошие люди. А он говорит: – Ничего, меня моряки охраняют. Мы ему помогли подняться на броневик и окружили машину со всех сторон, чтобы не дать подойти никому чужому, а потом, после того, как он произнес свою знаменитую речь, мы вместе с ним двинулись к особняку Кшесинской.

А.С. Багдасаров рассказал о встрече с В.И. Лениным в апреле 1917 г. следующее. После Февральской революции и освобождения из тюрьмы я выступал как агитатор много раз, но до приезда В.И. Ленина делали это мы, агитаторы, как бог на душу положит. И вот 4 апреля я оказался по дворце Кшесинской и услышал выступление Владимира Ильича. Мы, собравшиеся агитаторы и партийные работники, долго ждали в тот день Владимира Ильича. И вот настал момент, когда вошел В.И. Ленинв в сопровождении Надежды Константиновны, Марии Ильиничны и еще некоторых товарищей. Мне показалось, что когда Владимиру Ильчу аплодировали, он смущался. Рукой он показал, что этого делать не нужно. О чем же говорил Ленин? Он выступал с Апрельскими тезисами. До его приезда мы, агитаторы, говорили только то, что разумели сами и что узнавали в районных комитетах. Содержание этого выступелния сегодня хорошо известно. И я не буду долго говорить по этому поводу. Должен лишь сказать, что, когда я слушал Владимира Ильича Ленина, я понимал, что теперь ни один враг революции, ни один наш противник не в состоянии опровергнуть наши доводы.

Второй раз я слушал В.И. Ленина на Апрельской конференции большевиков. Когда я возвращался поздно вечером весь под впечталением только что услышанного, мне пришлось пройти мимо одного из административных зданий на Васильевском острове. Там был огрромный зал, где без конца в те дни выступали агитаторы, а народ без конца слушал их. По привычке я завернул туда. Едва я вошел, как увидел: в президиуме сидят эсеры и меньшевики, оратора выступает с нападками на Ленина, большевиков. Я подошел к президиуму и подал записку о том, что прошу слова. Увидев на моей голове студенческую фуражку (в то время я был студентом Петербургского университета), члены президиума, видимо, решили, что я буду говорить от имени эсеров или меньшевиков, и дали мне слово. Но каково было их удивление, когда я произнес: «Товарищи! Я – большевик». Я начал с того, что опроверг клеветнические измышления в адрес нашего вождя, и далее рассказал о том, что только что слушал Владимира Ильича, который говорил о войне, о власти. И я один за другим приводил доводы В.И. Ленина. Едва я заговорил о Ленине, как в президиуме заволновались, но было уже поздно. В тот вечер выступали здесь и другие большевики. И надо сказать, слушали нас теперь совсем по-другому, чем до приезда В.И. Ленина.

На подступах к Октябрю.

Большую часть своих выступлений участники встречи посвятили событиям лета и осени 1917 г. и Октябрьскому вооруженному восстанию. Каждый из старых коммунистов пришел к нему своим путем, который в то же время являлся путем всей партии большевиков, готовящей Октябрьский штурм.

Н.П. Богданов, член КПСС с 1914 г., был в 1917 г. активным деятелем профессионального движения и начальником отряда Красной гвардии строительных рабочих. Профессиональные союзы сыграли большую роль в революции, сказал Н.П. Богданов. В.И. Ленин и большевистская партия, готовя Октябрьское вооруженное восстание, большое значение придавали организации, сплоченности и идейной стойкости профсоюзов. В Петрограде В.И. Ленин лично занимался нашей работой, направлял нас. К счастью, наше Бюро несколько месяцев помещалось вместе с Центральным Комитетом в особняке Кшесинской. Владимир Ильич часто заходил в наше помещение и вслушивался в беседы с рабочими, интересовался, как идет организация дела, каковы успехи, недостатки, ошибки.

До июльских дней в Петрограде насчитывалось 200 тыс. организованных в профсоюзы рабочих. Из них 50% были металлисты, которых В.И. Ленин называл «стальной крепостью» революции. Казалось, что июльские дни должны были отбросить нас далеко назад. Но получилось обратное. Профессиональные союзы с каждым днем завоевывали все новые и новые позиции. Скобелевское министерство труда уныло заявляло, что петроградские профсоюзы объединяют уже полмиллиона человек, а профсоюз металлистов насчитывает 200 тыс. человек. Фактически к осени 1917 г. в профсоюзах был объединен весь революционный петроградский пролетариат. Крупнейшие профессиональные союзы промышленных рабочих шли за большевиками. Профсоюзы были хорошими помощниками партии. Штаб-квартира профсоюзов на Фурштадтской улице, дом. №40 (бывшее жандармское управление), стала фактически революционным штабом. Недалеко, в доме Сампсониевского общества размешался Я.М. Свердлов. Созданный нами специальный отряд рабочих нес охрану не только этого дома, но и всех других зданий, расположенных поблизости, в которых размешались большевики. В зданиях профсоюзов находился архив ЦК, размещались издательства, здесь же проходили многие партийные совещания. нелегко было отвоевать профессиональные союзы и фабрично-заводские комитеты у меньшевиков. После /100/ Февральской революции эсеры и меньшевики завладели Советами. Протягивали они руки и к профсоюзам, фабэавкомам, куда посылали своих «теоретиков». Кое-где им удалось завоевать большинство, например, среди рабочих Обуховского и Трубочного заводов, а также на некоторых других предприятиях города. Большевикам на время пришлось здесь отступить.
Ю.К. Милонов, член КПСС с 1912 г., поделился своими воспоминаниями о VI съезде партии, делегатом которого он был от Самарской партийной организации. Ю.К. Милонов отметил, что в литературе не совсем точно освещается вопрос о явке В.И. Ленина на суд, который ему собирались устроить контрреволюционеры. Несмотря на то, что партии было известно о пересмотре В. И. Лениным своего первоначального решения явиться на суд Временного правительства, на VI съезде поначалу еще раздавались голоса в пользу этой явки.

Подробно рассказал Ю. К. Милонов о событиях тех дней в Самаре, на Трубочном заводе, где он тогда работал. На нашем заводе, сказал Ю. К. Милонов, иасчитывалось 23 тыс. рабочих. Сначала ведущее положение здесь заняли большевики, потом преобладание перешло к эсерам, которые опирались на недавних выходцев из деревни. К июлю 1917 г. выяснилось, что эсеры считали своими на заводе 12 тыс. человек, за большевиками шло 3 тыс., за меньшевиками — 300 человек. Как же эсеры набрали в свои ряды 12 тыс. человек? Почти все они были «списочными» эсерами, которые были зачислены в партию целыми мастерскими. Но к осени мы снова имели большинство на заводе. Основная борьба с нашими политическими противниками происходила на митингах в расположенном рядом с заводом Аржановском саду. Мы завоевали большинство и в заводском комитете, и в городском Совете рабочих депутатов.

Вот один эпизод, который ярко характеризует настроение масс осенью 1917 года. 20 сентября на заседании Самарского Совета представители железнодорожников сообщили, что к станции Самаа подошел в полной боевой готовности какой-то воинский эшелон. Оказалось, что это карательная экспедиция генерала Коровиченко, направленная Временным правительсвом в Ташкент. Дело в том, что Ташкентский Совет рабочих и солдатских депуатов отстранил от власти комиссаров Временного правительства.

Мы потребовали сейчас же этого генерала на заседание Совета. Он крутился перед нами, как лещ на скороводке, и заявлял, что никаких карательных намерений у него нет. По нашему предложению Совет принял решение: экспедицию Коровиченко в Ташкент не пропускать. Но когда мы разошлись по заводам и полкам, чобы уведомить рабочих и солдат об этой резолюции, то меньшевики и эсеры созвали новое заседание и, имея случайное большинство, провели резолюцию о допуске Коровиченко в Ташкент. Мы немедленно собрали заседание губкома с представителями военных организаций. Некоторые горячие головы предлагали, пользуясь тем, что что мы имеем большое влияние в 4-й артиллерийской бригаде, расстрелять эшелон из пушек, когда он отойдет от станции. Но нам было ясно, что это было бы нарушением решений VI съезда РСДРП(б), где говорилось о том, что нельзя выступать преждевременно. Пошли по другому пути: послали с этим эшелоном своих агитаторов, и когда состав подошел к Ташкенту, то отряд был уже не тот.

Октябрь я встретил комиссаром Самарского ревкома на железнодорожном телеграфе. Правительственный телеграф в то время не работал. Я связался по прямому проводу с министерством путей сообщения. Моим собеседником на другом конце провода оказался ничего не понимающий, испуганный обыватель. На мой вопрос: «В чьих руках власть?» — он ответил: «Я в министерстве один, ничего не знаю: на улицах темно; в помещении нет света; работаю со свечкой». Тогда я связался с Москвой. Здесь прямой провод находился в руках ВИКЖЕЛя. Представитель ВИКЖЕЛя не хотел говорить ни о том, что делается в Петрограде, ни о том, что происходит в Москве. Тогда я попытался связаться с другими станциями. Но ни Рязань, ни Уфа, ни Оренбург не могли ответить ничего определенного. В это время мы получили телеграмму: «Всем, всем, всем». Там было написано: «Рабочая и солдатская революция победила в Петрограде». На телеграмме — подпись члена Военно-революционного комитета Бубнова. Я знал А. С Бубнова и по работе в Самаре, где он, возвращаясь из ссылки, останавливался на несколько дней, и по VI партийному съезду. Поэтому для меня его подпись явилась своего рода нотариальным удостоверением того, что сообщала телеграмма. Я передал ее в Совет, который принял решение об установлении в Самаре Советской власти. Но через некоторое время пришла другая телеграмма, где говорилось о том, что первая — это провокационный документ, которому нельзя верить. И подпись одного из руководителей ВИКЖЕЛя Снова положение стало неясным. Но вскоре после этого пришел поезд из Петрограда, и приехавший им председатель завкома Трубочного завода Н.М. Шверник (он ездил в столицу по делам) рассказал, как была завоевана Советская власть в Петрограде.

О событиях, происходивших осенью 1917 г. в другом городе России — Новгороде, где были расквартированы большие воинские соединения, представлявшие непосредственную опасность для революционного Петрограда, рассказал М.Г. Рошаль.

Выйдя из «Крестов» (тюрьма в Петрограде — Ред.), я направился к Я. М. Свердлову, который предложил мне возвратиться в Новгород, в часть, посчитав, что там, на месте, я буду полезней. В Новгороде вместе с товарищами мы приступили к восстановлению в городе большевистской организации. Разгром корниловщины облегчил /101/ нашу задачу. В качестве представителей большевистской парторганизации нас кооптировали в губернский исполнительный комитет Советов. В Губисполкоме нас оказалось только двое большевиков, и каждому было по 20 лет Но, я думаю, возраст был нам не помеха. Мы начали действовать. Прежде всего наша линия была направлена на борьбу с соглашателями. Как известно, меньшевики и эсеры еще имели некоторое большинство в Советах. Так было и в Новгороде. Но, несмотря на это, мы им старались дать бой по всем политическим вопросам. И хотя каждый раз при голосовании резолюции мы оставались в меньшинстве, тем не менее мы фиксировали свои принципиальные возражения, записывая особое мнение в протоколах.

Так было до начала октября. Вскоре я вновь побывал в Петрограде. Там было решено спешно создать в Новгороде губернскую партийную организацию. 5 окября 1917 г. к нам на помощь направили М. С. Урицкого. Организация была создана. Был избран и Губком партии в составе семи человек, включая и меня. Однако пропагандистских сил было недостаточно: мы были молоды и, естественно, беспокоились, сумеем ли совладать с эсеровскими и меньшевистскими тузами. Представителем Губернского исполнительного комитета эсеровской партии был член их ЦК Кобяков, матерый политический делец (он закончил свою жизнь на эмигрантских задворках). Несмотря на молодость, мы успешно противостояли эсерам и меньшевикам, стараясь завоевать симпатии трудящихся масс, особенно солдат.

Нередко мы выезжали в Петроград для консультаций. Помню, как 11 октября 1917 г. по поручению товарищей я и еще два солдата выехали для доклада к Я. М. Свердлову. Разговор проходил оживленно. Мы доложили о своих делах, подробна информировали Якова Михайловича о наших трудностях.

В то время в Новгороде насчитывалось до 60 тыс. солдат. Это была внушительная сила. Мы с представителем ЦК объехали все расположенные в округе части. Проводили митинги. Один эпизод запомнился мне особенно отчетливо.

В Кречепицах по предложению председателя полкового комитета Э. Бултэ мы пошли пообедать в офицерскую столовую. Вдруг к нашему столу стремительно подошел франтоватый офицер. По солдатской привычке я приподнялся, но продолжал держать руки в карманах. Это вызвало у него взрыв бешенства. Мы пытались призывать скандалиста к порядку, говоря, что теперь времена не те. Но тот продолжал бушевать. Через полчаса мы были на митинге в Манеже и решили инцидент в офицерском собрании вынести на суд солдат. И вот три тысячи солдат, как один, схватились за оружие. Послышались призывы: Пойдем громить офицерское собрание! Все это могло кончиться самосудом. Нам стоило больших усилий удержать накал страстей решительно настроенных солдатских масс.

В ЦК партии было доложено, что новгородский гарнизон полностью готов к восстанию. А этот факт имел для революции немалое значение. 27 октября 1917 г. В.И. Ленин, беседуя с В.А. Антоновым-Овсеенко, спросил у него: – Почему не вызвана кавалерия из-под Новгорода и не направлена в район Чудово – Волков для защиты важнейшей железной дороги? [1]

Упорная борьба за овладение массами шла не только в городах страны, но и в армии. Характерным в этом смысле было положение, сложившееся осенью 1917 г. в 30-м полку, переброшенном из Тулы в Харьков, а затем в прифронтовую полосу, где служил в это время В.М. Верховых.

Большевизация полка, рассказывал В.М. Верховых, член КПСС с 1913 г., привела к тому, что реакционное офицерство оставило полк. К октябрю 1917 г. солдатская масса находилась под безраздельным влиянием большевиков. 22 октября у нас состоялось гарнизонное совещание. К этому времени стало известно о решении Временного правительства расформировать полк. Большинство частей гарнизона выступило против Временного правительства и делегировало двух человек: прапорщика С.И. Петриковского (в дальнейшем видного советского военачальника) и меня – в Петроград для выяснения обстановки.

Выехав в столицу, мы еще ничего не знали ни о II съезде Советов, ни о восстании. Приехали мы в город в конце октября. Заехали на квартиру к одному из своих товарищей, не застали его дома и направились в Смольный. Там мы увиделись с Я.М. Свердловым. И он тут же послал нас на выполнение боевой задачи. Яков Михайлович спросил, кто у меня есть из знакомых в городе. Я ответил, что в одном из полков петроградского гарнизона служит односельчанин, а в другом полку – двоюродный брат, в броневом дивизионе – тоже товарищ. тогда Я.М. Свердлов поручил нам поехать к своим товарищам в эти части и узнать, какое там в настоящее время настроение, и, если будет возможность, выступить в этих частях. Эти поручения я выполнил.

1. См. Н.И. Подвойский. Год 1917. М., 1958, стр. 164.

Разгром корниловщины и большевизация Советов

Наиболее примечательными событиями развития революции летом и осенью 1917 г. явились разгром корниловского мятежа и большевизация Советов. Среди старых коммунистов, собравшихся в редакции, были непосредственные участники событий. Они поделились своими впечатлениями. Интересный эпизод рассказал М.Д. Бо-/102/-тоев, который был послан для пропаганды в так называемую «Дикую дивизию» корпуса генерала Крымова, части которого были главной ударной силой корниловщины. При известии о мятеже генерала Корнилова, вспоминал М.Д. Ботоев, всколыхнулась вся армия. Армейский комитет 8-й армии решил послать своих членов в качестве комиссаров в те части, командиры которых могли выступить в защиту мятежников. Я был назначен комиссаром в сводный кавалерийский корпус, которым командовал генерал Врангель. Мне хочется привести выдержку из протокола съезда 3-й Казачьей дивизии этого корпуса, созданного в связи с корниловским мятежом: «Среди заседания прибыли командир сводного кавалерийского корпуса ген. Врангель, начальник 3-й Кавказской казачьей дивизии ген. Одинцов, комиссар Временного правительства при том же Корпусе Ботоев и член армейского комитета каз. совета сотник Сотвалов. Командира корпуса высказал недоумение — кому верить, Корнилову или Керенскому, больше склоняясь к тому, что нужно исполнять приказы военного начальства. Слово предоставляется временному комиссару сводного кавалерийского корпуса Ботоеву. Товарищ Ботоев осветил переживаемый тревожный момент, познакомив собрание с работами армейского комитета и взглядами его на текущие события, а также заявил о том, что армейский комитет 8-й армии в экстренном заседании 28 августа 1917 г. решил, чтобы комитеты взяли под свой контроль радиостанции, телеграфы, телефоны, мотоциклы, автомобили и ординаторскую службу. Пакеты из дивизии могут быть отправляемы только в том случае, если будут иметь разрешительную надпись дивизионного комиссара, оперативные распоряжения командного состава и до начальника дивизии исполняются только тогда, если скреплены комиссаром. Bp. комиссаром при дивизии Ботоев назначил сотника Сотвалова, предложив собранию выбрать комиссара из числа дивизионного комитета, Комиссаром выбран Маркелов, о чем составлено особое постановление. На вопрос председателя, достаточно ли уяснили себе товарищи создавшееся положение, собрание заявило, что все ясно».

B этом протоколе изложено не все точно. Так, вопрос о том, с кем идет Врангель, я задавал ему несколько раз. Врангель долго вилял, но был затем вынужден ответить, что он солдат и привык выполнять приказы высшего военного начальства. Стало ясно, что это корниловец. Мы задали тот же вопрос командиру 3-й Кавказской казачьей дивизии генералу Одинцову. Тот сразу же ответил, что он не мыслит свою жизнь без народа и поэтому не поднимает оружие против революции. Тут же было объявлено, что Врангель смещается с должности командира корпуса и вместо него назначается генерал Одинцов. В протоколе я неверно назван комиссаром Временного правительства. На самом деле я являлся комиссаром армейского комитета 8-й армии.

В тот же день армейский комитет отозвал меня обратно. А далее события развивались следующим образом. Врангель смещен не был. «Дикая дивизия» была двинута на Петроград, и мне предлагалось немедленно выехать вслед за ней.

Дивизию я застал в районе станции Дно и поспешил дальше, на станцию Сольцы, где находился Осетинский конный полк. Несколько слов о том, что представляли собой эти части.

Горцы Северного Кавказа (за исключением Северной Осетии) на военную службу не призывались. Но и осетин призывали в ограниченном составе – всего один дивизион (двести человек). Во время первой мировой войны осетинский дивизион был преобразован в конный полк и включен в состав 3-й Кавказской казачьей дивизии. Позднее из осетин была сформирована еще и пятая бригада. Из остальных горцев во время войны формировались кавалерийские части: кабардинский, ингушский, черкесский, чеченский полки, два дагестанских, два татарских полка, которые и составили дивизию, получившую название «Дикая». Во время войны этой дивизией долгое время командовал брат царя Михаил. Считалось, что эта дивизия, в том числе и Осетинский полк, были стойкими и храбрыми частями. Февральская революция оказала на основную часть северокавказских всадников революционизирующее влияние. Что касается офицеров, то они почти все были настроены контрреволюционно.

Когда мы прибыли в Осетинский полк, там уже шел митинг. Я тоже взял слово. В это время сюда же прибыла делегация из Петрограда. На митинге было единодушно решено бороться за продолжение революции. Все рядовые в один голос заявили о том, что их дезориентировали, что они не предполагали быть орудием в руках контрреволюции. Другие полки «Дикой дивизии» так же единодушно отказались проливать кровь рабочих. Солдаты требовали, чтобы их отправили на Кавказ.

На этом и закончился путь дивизии к Петрограду. А вскоре стало известно, что командир корпуса генерал Крымов застрелился.

Какова была дальнейшая судьба «Дикой дивизии»? После присоединения к ней Осетинского конного полка и Осетинской пешей бригады она была преобразована в «Туземный корпус», а командиром корпуса был назначен генерал Половце, не уступавший по своим реакционным взглядам Крымову. Я стал комиссаром этого корпуса, делегированным сюда ЦИК Советов. Корпусу было приказано грузиться и двигаться на Кавказ на отдых. Некоторое время я оставался в Петрограде, куда выехал после подавления мятежа для получения удостоверения комиссара корпуса. В удостоверении оговаривалось, что я подчинен военному комиссару Кавказского военного округа. Штаб корпуса обосновался во Владикавказе. Я тоже выехал туда. Генерал /103/ Половцев, встретив меня, заявил, что горское правительство выдвинуло комиссаром корпуса генерала Алиева, а за своим признанием я должен обратиться к главе горского правительства князю Капланову. Капланов заявил, что признать меня комиссаром не может и будет настаивать на кандидатуре Алиева. Капланов, этот кумык-коннозаводчик, холеный и безукоризненно одетый, разговаривал со мной с нескрываемым презрением.

Не получив признания на месте, я все же решил действовать как комиссар, опираясь на солдатские массы. В те дни, накануне и в период Октября, Терек бурлил. Во Владикавказе и Грозном огромное влияние имели большевики. В национальных округах главенствовали националистические элементы. Власть находилась в руках контрреволюционного горского правительства, во главе казачьего правительства стоял известный контрреволюционер, член Государственной думы есаул Караулов. В мусульманских селах небезуспешно проводил пантюркистскую агитацию Ахмет Цаликов. Многочисленное осетинское офицерство было настроено контрреволюционно, подавляюшая часть интеллигенции — националистически. Через некоторое время ряд видных северокавказских большевиков был арестован. В их аресте участвовали офицеры из Осетинского конного полка. Но нам удалось освободить товарищей в тот же день при поддержке всадников Осетинского конного полка. С каждым днем становилось все более и более ясным, что контрреволюция постарается использовать горские соединения в своих целях. Большевики пришли к выводу о необходимости роспуска частей Вскоре стало известно, что во Владикавказе тайно собралась верхушка горской контрреволюции вместе со штабом корпуса. На следующий же день один из штабных писарей передал мне копию проекта решения этого совещания, где говорилось о мерах усиления работы в частях корпуса и превращения его в опору правительства.

Через несколько дней состоялось широкое заседание горской «общественности» совместно со всадниками Городской театр Владикавказа заполнили сотни людей. В президиуме была вся знать. Председательствовал князь Капланов. После выступлений, в которых восхвалялись единство горских народов, общность их интересов, я попросил слова и стал говорить о том, что данное собрание является мероприятием по вовлечению горских воинских частей в контрреволюционную авантюру. Всадники зааплодировали мне. галерка также взорвалась бурными аплодисментами. Оказывается, тут собрались жители города, среди которых были большевики. После этого собрания началась борьба вокруг вопроса о роспуске горских частей. А вскоре представители комитетов частей решили распустить корпус. Осетинский и Ингушский полки были быстро расформированы. Всадники разъехались по домам, прихватив с собой лошадей и винтовки. Некоторое время существовали еще Кабардинский и Татарский полки, дислоцированные в Елизаветполе. Но потом исчезли и они.

Как видно из приведенных фактов, «Дикая дивизия» была не такой уж «дикой». Контрреволюционные силы надеялись на невежество и темноту горцев, но классовое чутье трудящихся вывело их на правильную дорогу. И хотя горская верхушка и штаб корпуса прилагали огромные усилия к тому, чтобы восстановить полки, в борьбе за корпус большевики вышли победителями.

Лето и осень 1917 года М.П. Ефремов, член КПСС с 194 г., встретил в Петрограде, куда прибыл после болезни с фронта в 176-й полк, расположенный в Красном Селе. Вот что он рассказал: Полк бурлил. Это были дни 3-5 июля. Прибыл я туда в тот день, когда там был большой митинг. Выступал рядовой И.З. Левинсон (назначенный в Октябрьские дни комиссаром полка). Он призывал с оружием в руках двинуться на Петроград. Часть нашего полка ушла в город и была там оттеснена в казармы другого полка. Солдат там заперли. Они сидели без продовольствия, без перспектив на самостоятельное освобождение и ждали помощи.

Я выступил и потребовал, чтобы туда послали кухню и организовали доставку товарищей в полк. Моя 6-я рота меня поддержала. Вопрос был вынесен на обсуждение полкового комитета. Командир полка Степанов заявил, что солдаты отлучились самовольно и подлежат привлечению к ответственности по всей строгости дисциплинарного устава. Но прошло наше предложение, хотя командование полка было категорически против. Это была большая победа, особенно если учесть, что председателем полкового комитета был эсер.

Вскоре после этих событий я был избран о полка членом Петроградского Совета. Не буду рассказывать о первых заседаниях. Скажу лишь, что перед нами, большевиками-военными, ЦК партии ставил в те дни основную задачу: завоевать доверие солдат. Решение этой задачи пошло особенно успешно в дни ликвидации корниловского мятежа. СОлдаты увидели, что, кроме большевиков, их никто не может защитить от контрреволюции, никто не даст им мира и земли. Солдатские и трудящиеся массы повернули в сторону большевиков. И это сразу сказалось в Петроградском Совете.

Вскоре после подавления мятежа Корнилова произошло голосование по вопросу о текущем моменте, которое показало, что Петроградский Совет в своем большинстве стоит уже на позициях большевиков. Меньшевики были ошеломлены. Подсчитали голоса один раз – большинство у большевиков, второй, третий раз – большинство только увеличилось. Тогда они заявили: здесь, кроме членов Совета, есть и посторонние, которые тоже принимают участие в голосовании. Они должны уйти. Потребовали также, чтобы было установлено два стола: на одном столе расписываются большевики, /104/

на другом— меньшевики и эсеры. И снова большевики оказались в большинстве. Это позволило провести перевыборы руководящих органов Петроградского Совета — выбрать новый Исполнительный комитет, новый президиум солдатской секции. Перевыборы были проведены 12 сентября. В президиум солдатской секции были избраны большевики А.Д. Садовский, К.А. Механошин и я.

В это же время мы получили информацию о том, как В.И. Ленин смотрит на дальнейшее развитие революции. Он доказывал, что теперь, когда большевики имеют большинство в Советах, Советы могут и должны взять государственную власть в свои руки. Это придало нам больше смелости и решительности. Когда в президиуме солдатской секции стал обсуждаться вопрос о выводе войск Петроградского гарнизона, поднятый Керенским, и когда к нам в Смольный по этому вопросу приходили делегаты полков, мы им сразу отвечали: боевую подготовку ведите, не останавливайте ее ни на минуту, а что касается передвижения воинских частей из Петрограда на фронт и замены воинских частей Петрограда другими, то переносите этот вопрос на решение пленума Петроградского Совета. 9 октября 1917 г. Петроградский Совет по предложению большевиков обсудил этот вопрос. На этот счет была принята резолюция, где говорилось о том, что спасение Петрограда и страны состоит в переходе власти к Советам.

10 октября, как известно, ЦК РСДРП(б) решил вопрос о восстании. В эти дни большое значение сыграл съезд Советов Северной области, в подготовке которого непосредственное участие принимал В. И. Ленин. Съезд проходил с 11 по 14 октября. От имени съезда в Смольный прибыла делегация в составе Смилги и Антонова-Овсеенко. Антонов-Овсеенко зачитал резолюцию съезда. Она говорила о том, что спасти страну может только немедленный переход власти в руки органов революции — Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов — в центре и на местах, что на стороне Советов не только право, но и сила. Время слов прошло. Наступил час, когда только решительное и единодушное выступление Советов может спасти страну и революцию и решить вопрос о власти. Выступление Смилги и особенно Антонова-Овсеенко было встречено бурными аплодисментами. Петроградский Совет встретил мощную поддержку со стороны съезда Советов Северной области, куда входили Кронштадт, Гельсингфорс и другие районы области, окружавшие Петроград.

Вспоминаю еще один случай. Мы не знали, какую позицию в надвигающихся событиях займут войска Северного фронта, которыми командовал генерал Черемисов. Вскоре нам представилась возможность выехать на фронт и самим проверить обстановку. Мы отправились 17 октября. К этому времени выяснилось, что Керенский решил подчинить войска Петроградского гарнизона командующему Северным фронтом, надеясь, что генерал Черемисов сможет прибрать к рукам части, дислоцированные в городе. Началось с того, что командующий Северным фронтом вызвал от воинских частей Петрограда делегатов – от каждого полка по одному, не поставив в известность об этом Петроградский Совет. Когда мы узнали об этой акции, то немедленно дали по войскам гарнизона сигнал о том, чтобы они задержали делегатов и поставили вопрос на заседании Петроградского Совета. И вот 16 октября была составлена новая делегация к генералу, состоящая из 33 человек – представителей полков и 23 человек – от Петроградского Совета. Делегация выехала в Псков. Там мы встретились с делегатам воинских частей фронта. Я был в составе делегации Петроградского Совета. Генерал Черемисов и комиссар Войтинский готовились к тому, чтобы противопоставить воинские части фронта частям Петроградского гарнизона и столкнуть их. Но после выступления членов нашей делегации М.М. Лашевича, А.Д. Садовского и других замысел контрреволюционеров был сорван. Дело кончилось тем, что фронтовики сказали нам: мы видим, что вопрос о мире вы можете решить раньше, чем мы здесь, в окопах. Действуйте, а мы вас поддержим. 18 октября мы вернулись в Смольный. К этому времени создалась гигантская консолидация революционных сил, стоявших на позициях большевиков. Армия революции была подготовлена.

Октябрьский штурм

Далее М.П. Ефремов рассказал о том, каким он видел само Октябрьское вооруженное восстание.

12 октября на Исполкоме был решен вопрос о создании Военно-революционного комитета, затем этот вопрос был положительно решен в солдатской секции, и президиуму солдатской секции поручили организовать этот комитет. Здесь следует отметить одну важную деталь. 18 октября В.И. Ленин беседовал с Н.И Подвойским, В.А. Антоновым-Овсеенко и В.И. Невским о предстоящем выступлении. И когда Н.И. Подвойская заявил, что создал партийный центр, от имени которого и предполагается начать выступление, Владимир Ильич возразил — Ничего подобного! Нужно начинать восстание от имени широких беспартийных организаций, какими являются Советы [2]. 19 октября Н.И..Подвойский прибыл в Смольный, встретился с членами президиума солдатской секции. Создается организационное бюро, которое формирует Военно-революционный комитет. 30 октября комитет собирается уже в том составе, как это было предусмотрено положением. М.П. Ефремов отметил, что Н. И. Подвойский хорошо знал всех тех, на кого большевики могли опереться в воинских частях. Поэтому все /105/ военные вопросы перешли в его руки, хотя председателем ВРК вначале был представитель солдатской секции Лазимир. 20, 21 и 22 октября в части гарнизона и в штаб Петроградского военного округа были направлены комиссары ВРК. Штаб отказался принять их. Тогда мы заявили, говорит М.П. Ефремов, что ни одно указание Петроградского военного округа выполняться на будет. До 23 октября велись переговоры с Петроградским военным округом.

В этот день произошло заседание президиума Петроградского Совета. Тогда же поступило приглашение о командующего Петроградским военным округом Полковникова прислать представителя для переговоров. Послали за Механошиным и за мной. Мы были в комнате Военного отдела. Мы явились на заседание президиума. Д.Б. Рязанов потребовал послать для переговоров делегацию. Мы возразили: зачем возобновлять отношения со штабом, когда разрыв налицо. Полковников нас не признал, нужны другие действия. Тем не менее под нажимом Рязанова при содействии Л.Б. Каменева президиум решил послать для переговоров Рязанова, а меня делегировал в качестве сопровождающего, потому что я был постоянным представителем Совета в штабе Петроградского военного округа и знал там все входы и выходы. Я заявил, что никаких переговоров вести не буду, а сопровождать Рязанова готов. Когда мы прибыли в штаб, нас тут же пропустили. Мы вошли в кабинет Полковникова, и тот без обиняков заявил: «Петроградский Совет назначил к нам своих комиссаров, мы их не признаем. Я прошу президиум Петроградского Совета отозвать всех комиссаров, а если Совет чем-либо недоволен, то прошу меня вызвать, – я явлюсь по первому требованию и дам нудные объяснения». Когда мы заявили о том, что не уполномочены решать такие вопросы и доложим об этом президиуму, Полковников сказал: «Верховный главнокомандующий приказал мне спросить вас, собирается ли Военно-революционный комитет выступать против Временного правительства». Рязанов ответил: «Выступать мы не будем, но если на нас нападут, то в долгу не останемся». Это была легальная форма ответа. После возвращения Рязанов отправился на заседание президиума, а я пошел в свой отдел.

2. См. «В. И. Ленин в Октябре». Сборник статей. М., 1957, стр. 297-298.

У нас создалось впечатление, что у штаба округа не было никаких сил для того, чтобы противостоять революционному натиску, и что военная верхушка просто стремится выиграть время для организации сил. Но на другой день, 24 октября, контрреволюционный отряд напал на типографию, где печатались газеты «Рабочий путь» и «Солдат». Тогда же вышла наша листовка о том, что контрреволюция подняла голову и революции угрожает смертельная опасность.

Здесь говорили, что вооруженное восстание началось чуть ли не тогда, когда В.И. Ленин прибыл в Смольный, то есть в 11 часов вечера 24 октября. Как же развивались события в действительности? 24 октября ЦК партии в соответствии с указаниями В.И. Ленина об активизации действий принял решение немедленно освободить типографию. Военно-революционный комитет развернул оперативные действия и приступил к выполнению ленинского плана по захвату важнейших объектов города.

Я был в Смольном в тот момент, когда Владимир Ильич вошел в здание. Я поднимался по лестнице на третий этаж, кода мне сказали, что только что здесь прошел Владимир Ильич. И хотя он был в гриме, но его уже узнали. Он остановился в коридоре и некоторое время стоял и ждал Я.М. Свердлова. Я прошел мимо него с замирающим сердцем и направился в помещение ВРК, располагавшего двумя комнатами. В первой было огорожено небольшое пространство. Я пошел в эту комнату, навстречу мне вышел Механошин. Я увидел небольшой стол, на столе план Петрограда и второй такой же план на стене. Подвойский отмечал на нем передвижение восставших частей. В комнате находились также Подвойский и Василевский. Подвойский сказал: «Сейчас должны были взять телефонную станцию. Донесения нет. – И обратился ко мне: – Предлагаю тебе немедленно отправиться на телефонную станцию и, если она не занята, принять меры». Я отправился. Прибыл на Морскую. Телефонная станция уже оказалась к этому времени в руках восставших. План В.И. Ленина о захвате всех важнейших объектов города выполнялся неукоснительно.

О решающих днях Октября рассказал бывший командир отряда Красной гвардии Н.П. Богданов. По его мнению, революционные части запоздали с окружением Зимнего дворца лишь появление В.И. Ленина в Смольном 24 октября ускорило дело. В чем же видит причину этого запоздания Н.П. Богданов? К сожалению, сказал он, и в эти дни продолжались совещания, хотя все и так казалось ясным. Были известны решения ЦК парии, 22 октября проведен так называемый день Петроградского Совета, когда мы обошли все предприятия. Был создан штаб Красной гвардии.

24 октября на большевистской фракции II съезда Советов слышатся голоса: выжидать. Через несколько часов после этого на пленуме Петроградского Совета Троцкий заявил: арест Временного правительства не стоит в порядке дня. А Керенский в это время уже отдал приказ о разведении мостов и готовил ударные части для разгрома революции. Это встревожило В.И. Ленина. Вечером 24-го он прибыл в Смольный, и тут же кончились все совещания. Мы все почувствовали направляющую руку Ильича. Восстание пошло полным ходом и блестяще завершилось.

Во время Октябрьского вооруженного восстания, рассказал М.А. Земцов, я находился во 2-м Балтийском флотском экипаже. Нашему отряду поручили свести Николаевский мост, один из мостов, разведенных по приказу Керенского. По этому мосту должны были пройти в центр города рабочие отряды с Балтийского и других заводов. Мост охраняли юнкера. Для того, чтобы свести мост, надо было переплыть на проти-/106/-положный берег Невы, пробраться под мост. Холод был нестерпимый, но охотники «подплыва» все же нашлись. Среди них был и я. Мы переплыли Неву и свели мост, потом нам для «согреву» дали спирту, накормили.

Наш отряд, разместившись в палисаднике близ здания Адмиралтейства, ждал, как и было условлено, сигнала с Петропавловской крепости к началу штурма Зимнего. Прогремел выстрел. Это стреляла «Аврора», и мы двинулись. У нас были винтовки, гранаты, пулеметы. Мы быстро преодолели сопротивление защитников дворца и ворвались внутрь. Открываем одну из дверей и видим: сидит группа людей. Это и было Временное правительство. Никто не стрелял. наш отряд вошел в комнату с одной стороны, а другой отряд ворвался с противоположной. Сначала мы хотели уничтожить членов Временного правительства, но Антонов-Овсеенко, который вошел с другим отрядом, воспрепятствовал самосуду. Министрами предложили сдать оружие и документы. Один из членов правительства перекрестился, потом достал документы, поцеловал их и положил на стол. Другой сказал: «Вы мне их не выдавали, и я не имею права отдавать вам их». Но Антонов-Овсеенко строго повторил: «Положите документы и оружие на стол». Больше возражения не было. Мы арестовали министров и отвели их в Петропавловскую крепость. Один из них, толстяк, никак не хотел идти и все время повторял: «Дайте мне извозчика». Из крепости мы снова вернулись в Зимний.

Рассказывая о днях Октября, В.М. Верховых поддержал точку зрения А.С. Гундорова о том, что Октябрьское вооруженное восстание отличалось от февральских боев тем, что обошлось «малой кровью». Я думал, заметил он, что правы е, кто говорит о малых силах Временного правительства, которые охраняли Зимний. По сути дела, это были юнкерские школы и отряды женского батальона. А с нашей стороны были моряки, красногвардейцы – это были лучшие люди, которых выделили заводы, воинские и флотские части.

Захват Зимнего дворца имел не столько военное, сколько политическое значение. Простые люди впервые в истории России переступили порог дворца. Я видел солдат, которые бродили по Зимнему, ругались, проклинали, плакали в одно и то же время и говорили: «Ты скажи, куда же мы попали? В жилище небесного бога!» Этот политический эффект – взятие Зимнего дворца – советские историки и мемуаристы подчеркивают недостаточно.

С.И. Шульга, член КПСС с 1917 г., поделилась своими воспоминаниями о двух исторических днях: 24-25 октября. Вспоминаю утро 25 октября 1917 г., рассказывала С.И. Шульга, как мы в своем Выборгском районе ликовали, когда получили из Смольного воззвание «К гражданам России!». Все хорошо знают содержание этого исторического документа, написанного В.И. Лениным, но не все знают обстановку его появления.

Петроградский ВРК под непосредственным руководством В.И. Ленина в ночь с 24 на 25 октября совершает победоносное восстание и принимает написанное В.И. Лениным воззвание «К гражданам России!». Радостную весть о том, что Временное правительство низложено и что государственная власть перешла в руки Военно-революционного комитета, нужно было широко распространить. Но как это сделать? Радио в те дни еще не было массовым средством общения, единственная оставшаяся после 24 октября в безопасности революционная газета «Рабочий и солдат» (орган Петроградского Совета) должна была выйти лишь в полдень 25 октября. Поэтому редактору этой газеты В.Д. Бонч-Бруевичу было поручено срочно напечатать плакат-обращение «К гражданам России!» в типографии «Копейка». И утром в тот же день жители Петрограда уже читали этот плакат. Мы ликовали, и нас вовсе не смущало то, что Временное правительство еще заседает в Зимнем дворце, что оно еще не арестовано. Нам было хорошо известно его полное бессилие. В Выборгском райкоме партии с раннего утра 25 октября стало известно, что В.И. Ленин уже в Смольном и лично руководит восстанием. Эта весть вселяла уверенность в победу революции. Обращение Петроградского ВРК «К гражданам России!», полученное нами, только укрепило нашу уверенность.

В период подготовки к 40-летию Октябрьской революции я пыталась найти этот плакат.После долгих поисков я нашла его в отделе редких книг Государственной библиотеки имени В.И. Ленина. об этом плакате в нашей исторической литературе и по сей день не сказано ни слова. Газету «Рабочий и солдат» мы в Выборгском районе получили днем 25 октября и широко использовали для агитации среди рабочих и солдат. В этом номере газеты рядом с воззванием «К гражданам России!» на первой же странице был опубликован еще один документ ВРК – «Революция восторжествовала!». Здесь говорилось о важнейших боевых действиях революционных частей 24 и 25 октября: «Заняты вокзалы, телеграф, телефонная станция, почтамт. Зимний дворец и штаб выключены из телефонной сети. Взят Государственный банк. Зимний дворец, штаб, прилегающие пункты окружены. Ударные батальоны рассеяны. Юнкера парализованы. Броневики перешли на сторону Революционного комитета. Казаки отказались подчиняться Временному правительству», – а далее повторяется текст воззвания «К гражданам России!», дается его комментарий и подчеркивается: «Единодушно восставшие солдаты и рабочие победили без всякого кровопролития».

Большое значение для парализации сил контрреволюции имело назначение во все воинские части Петроградского гарнизона и окрестностей города, в Петропавловскую крепость и ее оружейный арсенал, на крупнейшие военные заводы Питера комиссаров /107/ ВРК. Все эти материалы я и привезла в редакцию М.И. Ульяновой, которая поместила их в очередном номере газеты 24 октября под одним общим крупным заголовком: «В Военно-революционном комитете Петроградского Совета р. и с. депутатов». В первом документе говорится: «Нами назначенные комиссары при воинских частях, особо важных пунктах столицы объявляются неприкосновенными». Эти слова имели определенное назначение. Они означали прямой отпор Временному правительству, издавшему 22 октября приказ об аресте комиссаров ВРК. Как известно, приказ правительства Керенского повис в воздухе, ни один комиссар не был арестован. Комиссары Петроградского ВРК были взяты под защиту революции. Во втором документе ВРК отчитывался перед массами в своей деятельности за три дня — 20, 21 и 22 октября 1917 года. Третий документ — приказ ВРК по гарнизону — говорил об отмене власти штаба округа. Этот приказ означал начало наступления на Временное правительство, которое в ночь с 21 на 22 октября оказалось признать комиссаров ВРК, направленных штаб округа. Не случайно Керенский, испугавшись этого приказа, именно 22 октября запросил у Петроградского Совета переговоров, уверяя, что он согласен на многие уступки, лишь бы был отменен этот приказ ВРК. Как известно, 22 и 23 октября такие переговоры начались.

Керенский, воспользовавшись тем, что переговоры привели к некоторой передышке в развитии событий, сделал на рассвете 24 октября первую попытку перейти к наступление. Предпринятое Временным правительством на типографию газеты «Правда», я думаю, имело своей целью сорвать публикацию приказа ВРК о ликвидации власти штаба военного округа. Правда, замысел контрреволюции полностью осуществить не удалось, так как первую часть тиража уже увезли из типографии до прихода туда юнкеров. Весть о нападении на типографию дошла до В.И. Ленина в тот же день, 24 октября, и крайне его взволновала.

Восстание оказалось под угрозой, и Владимир Ильич энергично стал добиваться возможности самому явиться в Смольный с тем, чтобы лично возглавить доведение восстания до победного конца и сделать все возможное для того, чтобы «ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-го, никоим образом», как писал Ленин в последнем письме из конспиративной квартиры с Выборгской стороны 24 октября вечером [3].

Уже в ночь на 25 октября мы почувствовали новую наступательную силу революции. Из Смольного пришло воззвание ВРК. Стало известно, что для газеты «Правда» реквизирована большая типография газеты русских банкиров «Русская воля» и что очередной номер «Правды» будет с 25 октября печататься там. Итак, запрещенная большевистская газета, типография которой накануне была под угрозой, получает одну из крупнейших типографий столицы в центре города, почти на Невском проспекте! Это ли не было симптомом близкой победы революции!

Октябрь на местах

Среди собравшихся в редакции старых коммунистов двое – М.Г. Рошаль и А.И. Беленц – в те дни были непосредственными участниками событий в провинции: один – в Новгороде, на подступах к Петрограду, а другой – в далеком Томске.

3. В.И. Ленин. ПСС. Т. 34, стр. 436.

26 октября в 12 часов дня, рассказал М.Г. Рошаль, в Новгороде открылось экстренное заседание Исполкома Губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, на котором присутствовали представители местных гарнизонов. В повестке дня заседания Исполкома стоял один вопрос: об отношении Новгородского Совета к событиям в Петрограде. От имени большевистской фракции Исполкома я внес резолюцию, где большевики предлагали: полностью признать и приветствовать победу вооруженного восстания в Петрограде; оказать активную и безоговорочную помощь Петроградскому военно-революционному комитету, всю власть на местах немедленно передать Советам. Эту резолюцию поддержали представители гарнизонов. Меньшевики и эсеры предложили свою резолюцию, которая признавала решения II съезда Советов, но рекомендовала отложить вопрос о власти до Учредительного собрания. Мы проте-/108/-стовали, но данный момент было важно то, что революционные решения II съезда получили признание. На следующий день, 27 октября, мы обратились с воззванием к населению. Вот его текст: «Рабочие, солдаты и крестьяне! 27 февраля мы свергли царя. Вместо него на нашу шею сели капиталисты и помещики с их верным слугой, Керенским. Что сделало буржуазно-помещичье правительство Керенского за 7 месяцев революции? Оно затянуло войну, которая довела страну и армию до голода и истощения. Оно вновь ввело смертную казнь. Оно арестовало крестьян, требовавших передачи им орошенной их потом и кровью земли. Оно помогало капиталистам угнетать рабочих. Для того ли мы свергли царя, чтобы посадить на свою шею капиталистов и помещиков? Конечно, нет... Если вы за мир, поддержите новое правительство – Совет Народных Комиссаров! Товарищи крестьяне! Если вы за землю и волю, поддержите новое правительство, Совет Народных Комиссаров! Все на поддержку Совета Народных Комиссаров! Долой капиталистов, помещиков и соглашателей! Долой Керенского, побратавшегося с Корниловым! Да здравствует народ! Да здравствует мир, земля и свобода! Новгородский губернский комитет большевиков» [4]. В тот же день это воззвание было напечатано, расклеено по городу и разослано по всем частям Новгородского гарнизона. А потом начались кровавые события. Против революции выступили белогвардейские мятежники. У нас в Новгороде были дислоцированы два ударных батальона Керенского. Через Новгород на помощь правительству с Северного фронта двигались контрреволюционные части. Но революционные войска Новгорода задержали эти части, воспрепятствовали выступлению ударников.

А вот свидетельство участника революционных событий в Томске.

С первых дней Февральской революции, вспоминал А.И. Беленец, в Томске оказалось много опытных партийных работников, бывших до Февраля в сибирской ссылке. Многие большевики еще до революции, находясь здесь, были мобилизованы в ряды Томского гарнизона. И в Феврале солдатские массы пошли за большевиками. На мой взгляд, некоторые сибирские историки, например, И.М. Разгон, не совсем правильно представляют себе линию томских большевиков. Они не шли на компромиссы, но действительно принимали участие в работе многих местных органов, которые по своему составу не были целиком большевистскими, хотя и находились под влиянием большевиков. Эта работа давала свои плоды. Любопытно, что уже в июле 1917 г. петроградская газета «Биржевые ведомости» писала, что Томск стал цитаделью большевистского движения. На II съезде Советов делегат от Томска И.Л. Наханович сказал о том, что Томский Совет – за немедленный переход власти к Советам. Я, председатель Губернского исполнительного комитета Советов, получил телеграмму за подписью В.И. Ленина, адресованную всем губернским председателям. В ней говорилось, что власть Временного правительства свергнута и перешла в руки Совета Народных Комиссаров. На местах полнота власти переходит в руки Советов. Нам предлагалось обеспечить революционный порядок [5]. Помощи из центра нам не обещали. Честно говоря, я не знал, как управлять губернией с 4,5-миллионным населением. Хлеба нет, железнодорожный транспорт разрушен. В банке нет ни копейки денег, потому что буржуазия успела выбрать оттуда все вклады. Заработная плата рабочим за три месяца не уплачена. Но мы помнили слова В. И. Ленина о том, что только в процессе работы можно научиться управлять государством, так как у рабочего класса никогда не будет возможностей для этой учебы в условиях капитализма.

Мы попытались взять деньги у буржуазии, но томские воротилы отказали нам. Положение создалось критическое. Мы вынесли вопрос на заседание Исполкома. Помню, один выступавший говорил: надо десять человек расстрелять, другой: нужно посадить в тюрьму, и вдруг встает один рабочий и предлагает: дайте мне этих буржуев на Анжеро-Судженские копи. Дали. Он там заставил их поработать. А через неделю к нам пришли их родственники и говорят: если мы дадим вам не 5 миллионов, как вы просили, а 10, вы отпустите наших родственников? Я ответил: принесите квитанцию из банка о том, что вы сдали деньги, и на другой же день получите своих родственников. Так и было сделано. Но прошло время, и этих денег не стало. Тогда мы обложили буржуазию прогрессивно-подоходным налогом. В случае неуплаты – тюрьма. А буржуазия распустила слух, что тюрьма – это значит работа на шахтах. И деньги вносила...

Участники встречи рассказали о славных революционных днях 1917 года. Они призвали историков большое внимание обратить на создание популярной литературы для молодежи, литературы, которая прививала бы юношам и девушкам чувство законной гордости за революционное прошлое страны, воспитывала патриотизм, расширяла патриотический кругозор. Юбилейный год нужно использовать для того, чтобы чаще обращаться с революционным вдохновляющим словом к нашей молодежи, напоминать ей о революционных традициях. /109/

4. «Установление Советской власти в Новгородской губернии (1917-1918 гг.)». Сборник материалов. Новгород, 1957, стр. 63-64.
5. См. В.И. Ленин. ПСС. Т. 35, стр. 11-12

Вопросы истории. №5. 1967. С. 96-109.