Смолин А.В., Демичева Т.М. Советская власть и ликвидация русской военно-морской разведки (1917—1918) // Вопросы истории. №11 (1) 2021. С. 150-162.

А. В. Смолин, Т. М. Демичева

Советская власть и ликвидация русской военно-морской разведки (1917—1918)

Смолин Анатолий Васильевич — доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры истории Нового и новейшего времени, Санкт-Петербургский государственный университет. Демичева Таисия Максимовна — кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры истории Нового и новейшего времени, Санкт-Петербургский государственный университет.

Аннотация. Данное исследование преследует цель изучить необоснованность скоропалительных решений советской власти при ликвидации русской военно-морской разведки в 1917—1918 гт. В статье подчеркиваются факты, обосновывавшие ненужность данного ведомства. Одновременно проанализированы причины, согласно которым стоило оставить прежние кадры военно-морской разведки. Показано, что одной из главных задач для Морского Генерального штаба (МГШ) было сохранение разведки в качестве структурной единицы флота. Авторами были проанализированы условия, при которых произошла передача военно-морской агентуры Англии, а также последствия данного решения.

Ключевые слова: военно-морская разведка, Морской Генеральный штаб, признание СССР, дипломатия, агенмор, история флота, история разведки.

За победой Октябрьской революции 1917 г. последовала ломка государственного аппарата, затронувшая и морское министерство. Ему на смену пришла Высшая морская коллегия, которая стала реформировать различные флотские институты. Одной из первых стала военно-морская разведка, подчинявшаяся Морскому Генеральному штабу (МГШ). /150/ В качестве источников данного исследования были использованы фонды Российского Государственного архива Военно-морского флота (РГА ВМФ): ф. Р-5 «Управление делами народного комиссариата по морским делам г. Москва (1918—1924)», ф. 249 «Приказы по флоту и морскому ведомству (1827—1917 гг.)», ф. Р.-342. «Морской генеральный штаб г. Петроград (1917—1921)», ф. 418. «Морской генеральный штаб г. Петроград (1906—1918)», ф. Р-418. «Сибирская военная флотилия г. Иркутск (1919—1921)».

В исторической литературе эта тема практически не изучалась. Среди работ, затрагивавших данную тематику, следует отметить статьи О. В. Владимирова [1], Ю.Х. Тотрова [2] и монографию К. Б. Назаренко [3], в которой даются сведения о военно-морской разведке, однако вопросы ее ликвидации освещены далеко не в полной мере. Данная работа выполнена в рамках продолжения исследования процессов и явлений, происходивших в советском и европейском обществах в переломные моменты 1917—1918 годов [4].

Победа Октябрьской революции в России привела к изменению политического и социального строя в стране. Во флоте место морского министерства заняла Высшая морская коллегия (ВМК). В нее входили матрос линкора «Император Павел I» П.Е. Дыбенко (народный комиссар по морским делам), а также прапорщик по морской части С.Е. Сакс, мичман Ф. Ф. Раскольников, машинный унтер-офицер с подводной лодки И. И. Вахрамеев [5]. Это были волевые, энергичные, обладавшие завидным упорством люди, выдвинутые революцией. Однако административного опыта и военно-морских знаний им не хватало. Управляющим морским министерством стал капитан 1-го ранга М.В. Иванов, осознававший, что без специалистов матросам руководить флотом будет не просто. Морской Генеральный штаб (МГШ), которому подчинялась морская разведка, с 16 ноября возглавил первый выборный начальник — капитан 1-го ранга Е.А. Беренс.

Русские дипломаты за границей не признали советскую власть. В связи с этим их отстранили от должностей по приказу наркома иностранных дел Л. Д. Троцкого 26 ноября (9 декабря) 1917 года. Они также лишались права пользоваться казенными деньгами [6]. Поскольку военно-морские агенты были причислены к соответствующим посольствам и руководствовались указаниями посла или посланника в общих вопросах, то, чтобы продолжать свою деятельность, им требовались средства, и здесь сразу встал вопрос их выделения. Не признало советскую власть и большинство военных агентов за границей. К тому же русская колония в Лондоне выступила противницей подобного признания [7].

Следует отметить, что некоторые военно-морские агенты (атташе) заявили о непризнании советской власти еще в декабре 1917г.—до демобилизации флота. Так, например, агент в Дании Б. С. Безкровный за отказ подчиниться советской власти был уволен со службы 12 декабря [8], агент в Христиании (Норвегии) П.П. фон Веймарн — 24 января 1918 года [9].

Ситуацию с отношением Верховной морской коллегии к военно-морской разведке Е.А. Бернс описывал так: «Вскоре после Октябрьской Революции, по настоянию бывшего тогда комиссаром Генмора Раскольникова, и по постановлению Морской коллегии, была упразднена вся вед-/151/-шаяся до того времени Генмором разведка. Причиной этого выставлялось недоверие комиссаров и коллегии к агентурному составу разведки, причем высказывалось соображение, что разведка при изменившемся политическом и социальном строе не может выполнять своих задач.

Что же касается контрразведки, то этот орган Ген мора после тщательной ревизии комиссаром Раскольниковым, ввиду признававшейся тогда важности борьбы со шпионажем, был оставлен. Предполагалось, что практика покажет, насколько его личный состав сумеет справиться со своей задачей при новой обстановке» [10].

Итак, мы видим, что ненужность агентурной разведки обосновывалась ее классово чуждым офицерским составом, к которому комиссары не питали доверия. В меняющейся обстановке эта деятельность представлялась излишней.

В связи с негативным отношением ВМК к военно-морской разведке одной из задач, стоявших перед начальником МГШ в это время, стало ее сохранение в качестве структурной единицы флота. Русская военно-морская разведка была создана в 1910 г., ее основателем стал капитан 2-го ранга М. И. Дунин-Барковский. Под его руководством начиналась и деятельность Беренса на военно-дипломатической службе — вначале в Германии в 1911—1914 гг., а затем в Италии в 1915—1917 гг. в качестве военно-морского агента (атташе). Он осознавал на личном опыте, каких сил и средств стоило подготовить высококлассного специалиста в этой области. Об этом в частности говорит «Памятка разведчика», составленная в МГШ в 1912-1913 году [11], возможно с его участием. В 1917 г., находясь на должностях начальника статистического, а затем иностранного отделов и заместителя начальника МГШ, он подготовил «Инструкцию Статистического отделения Иностранного отдела Морского Генерального штаба». Е.А. Беренс значительно переработал содержательную часть инструкции. Если ранее главным являлся сбор военно-морских сведений, то в новом варианте акцент делался на общественно-политическом аспекте, и на это бесспорно повлияла его работа в качестве военно-морского агента в Германии и Италии. В инструкции указывалось на необходимость сбора политической информации, для чего следовало использовать прессу различных направлений. Беренс предлагал также следить за настроениями в правящих кругах, отношением к целям войны и условиям будущего мира, а также общественным мнением.

Агентам рекомендовалось знакомиться с ведущими политиками, иметь представления о влиятельных политических партиях, анализировать экономическое и финансовое состояние страны пребывания, статистику международной торговли, проекты программ судостроения, дебаты по ним в парламенте и отношения к ним политических партий. Причем во всех случаях требовалось указывать политическое направление партий и газет. Понимая громадный объем работы, который ложился на агента, Беренс рекомендовал присылать в МГШ и необработанный материал прессы [12]. При этом военно-морскими агентами становились морские офицеры, свободно владевшие несколькими иностранными языками и по своим качествам подходившие к этой службе. Поиск, привлечение и воспитание таких офицеров являлось делом не простым. К тому же за время службы за границей военно-морские агенты создавали свою сеть /152/ информаторов, потерять которую являлось крайне неразумным. Поэтому начальник МГШ с таким упорством отстаивал нужность существования военно-морской разведки.

27 января 1918 г. Е.А. Беренс подал доклад в Верховную морскую коллегию о работе военно-морских агентов за границей в связи с международным положением Советской Республики и о задачах иностранного отдела Генмора. 31 января документ поступил в Коллегию. Уже из его названия видно, что начальник МГШ рассматривал военно-морскую разведку в качестве инструмента в руках советской власти для общения с другими государствами в условиях, пока эта власть не станет общепризнанной. В докладе начальник МГШ показал необходимость существования морских агентов, их связь с дипломатическим корпусом России за границей. Он также высказался против замены старых сотрудников разведки новыми, поскольку последние не смогут быстро войти в курс дела. В связи с этим он писал: «... заменять теперь наших агентов за границей нельзя и не выгодно и надо всячески стараться сохранить их там, пока есть хоть какая-нибудь возможность» [13].

Е. А. Беренс также предупреждал и о негативных последствиях ликвидации военно-морских агентов: «Мы лишаемся последней связи с заграницей и нашими союзниками, последствиями чего будут затруднения в сношениях, ущерб материальный и, вероятно, полная невозможность рассчитывать на какую бы то ни было поддержку с их стороны, что, конечно, для нас крайне невыгодно» [14]. Как видно из этого рассуждения, несмотря на мирные переговоры с Германией, у него еще сохранялись определенные надежды на сохранение связей с союзниками. По мнению Е.А. Беренса, политические убеждения агентов не должны были отражаться на их работе. В связи с этим он писал: «Политические убеждения служащих Генмора не мешают им продолжать работу для общенародной и общегосударственной цели, так же и политические убеждения агентов для большинства не помешают им работать, несогласные могут об этом заявить, что некоторые уже и сделали» [15].

Возможно, что в этом рассуждении имелось некоторое преувеличение. Если в МГШ вместе с Беренсом остались работать его ближайшие сотрудники в области морской разведки М. И. Дунин-Барковский и Б. И. Доливо-Добровольский, то это не означало, что военно-морские агенты за границей последуют их примеру. В этом отрывке следует обратить внимание на слова «об общенародной и государственной цели». Именно ей и служил Беренс.

Ввиду наметившихся разногласий между Е.А. Беренсом и комиссаром МГШ Ф.Ф. Раскольниковым с НКИД, в этот же день (27 января), он пишет дополнение к своему докладу, заявляя, что «ввиду разногласий, происходящих у меня на этот счет (о военно-морских агентах за границей. — А. С, Т.Д.) с комиссаром Генмора, а также теперь и с комиссариатом по иностранным делам, который взял на себя совершенно не присвоенную ему роль разбираться, кто из наших служащих в агентствах подходит или не подходит к должности, я, как технически ответственный за правильность службы Морского Генерального Штаба, не имею больше возможности продолжать нести ответственность в отношении заграничной части службы Штаба, о чем и докладываю» [16] (на полях дополнения /153/ карандашом надпись: «Пока не доложено, прошу хранить»; скорее всего она принадлежит Ф.Ф. Раскольникову).

Раздражение начальника Генмора вызвало обращение НКИД, требовавшее прекратить всякие сношения с военно-морскими агентами из-за непризнания ими Советской России. По-видимому, это происходило по аналогии с русскими дипломатами, отказавшимися служить новой власти и уволенными за эго со службы. Так, военно-морского агента в Англии контр-адмирала Н.А. Волкова НКИД считал гражданином, «известным своей реакционной деятельностью» [17].

Отрицательное отношение ВМК к военно-морской разведке отразилось и на ее финансировании. По-видимому, отпуск средств прекратился в первой половине ноября 1917 г. Более точно, сказать сложно, поскольку на сегодняшний день у нас нет документов, запрещавших финансирование военно-морской разведки. Вместе с тем, перед самым приходом большевиков к власти, 23 октября 1917 г., начальник разведочного отдела МГШ М. И. Дунин-Барковский подал прошение в отдел Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов, в котором просил перевести военно-морским агентам: контр-адмиралу Н.А. Волкову в Лондон 10000 руб., капитану 1-го ранга В.А. Сташевскому в Стокгольм — 60000, капитану 2-го ранга Б. С. Безкровному — 60000, помощнику военно-морского агента в Христиании П.П. фон Веймарну — 60000 руб. «без упоминания, что эти деньги переведены Морским Генеральным штабом» [18].

Таким образом, военно-морским агентом переводилось 190 тыс. рублей. С приходом новой власти еще некоторое время финансирование продолжалось. Так, 14 ноября 1917 г. разведывательный отдел МГШ просил валютный отдел Главного управления по заграничному снабжению разрешить перевод по телеграфу военно-морскому агенту в Гааге лейтенанту А. А. Спешневу 50000 руб. и военно-морскому агенту генерал-майору Головань — 22 500 рублей. Здесь также содержалась приписка, о том, чтобы не упоминать о факте перевода денег от МГШ [19].

Судя по всему, положение с финансированием военно-морских агентов стало обостряться. В связи с этим уже 25 ноября в Лондоне состоялась встреча военно-морского агента, контр-адмирала Н.А. Волкова и обер-офицера Особого делопроизводства, курировавшего Балтийский театр войны, Р. А. Окерлунда с начальником английской разведки СИС/МИ-6 М. Каммингом. Русские офицеры попросили выделить им аванс в 15 тыс. фунтов стерлингов на продолжение разведывательной деятельности [20]. После 18 декабря 1917 г. Волков и Окерлунд телеграфировали в МГШ, что аванс в 15 тыс. фунтов можно получить у англичан при условии передачи им действующих организаций с личным составом, но этих денег по их расчетам могло хватить только на месяц. Таким образом, Англия хотела извлечь, пользу из ситуации с попавшим в затруднительную ситуацию союзником, перекупив его агентуру. В этой же телеграмме Окерлунд сообщал, что начал передавать разведданные англичанам, а также настоятельно требовал присылки валюты. Он также просил «уничтожить все организационные телеграммы и дела с фамилиями и названиями, ибо все потом можно восстановить» в случае если возникнут сомнения в безопасности агентов [21]. /154/

21 декабря Р. А. Окерлунд сообщал в МГШ о переводе денег «Барону» (Коскулю) 5 тыс. и «Гого» (А. И. Гойер?) 10 тыс. фунтов. Следовательно, аванс от англичан в счет переданной информации он получил. Здесь же он писал, что финансирование больше получить невозможно, и требовал срочно прислать деньги, предупреждая в противном случае о крахе всей работы. Англичане на простую передачу информации не соглашались, а требовали всю агентурную сеть.

Таким образом, можно сказать, что до этого времени руководство МГШ не давало санкции на получение средств от англичан. Здесь же Окерлунд информировал, что хочет работать с союзниками, и тут же жаловался на неполучение переведенных денег от МГШ [22]. Все телеграммы из Лондона в декабре 1917 — феврале 1918г. содержат требование денег. При этом пока не ясно, сколько денег МГШ выслал своим агентам за границей, так как у нас нет документов, подтверждающих эти переводы.

Отвечая на телеграммы из Лондона, М. И. Дунин-Барковский и Е.А. Беренс просили продолжать работу, чтобы сохранить организации для России. В то же время они сообщали о том, что Особое Делопроизводство (ОД) продолжает работу без контроля со стороны комиссара. Вместе с тем, они информировали о своих усилиях по переводу денег. По-видимому, хлопоты увенчались некоторым успехом, поскольку в телеграмме Окерлунда от 1/14 февраля говорилось о том, что деньги, полученные в конце декабря, заканчиваются [23].

27 декабря в МГШ получили очередную телеграмму от военно-морского агента в Англии, в которой сообщалось о нежелательности перемен в личном составе агентуры. Эта фраза наводит на мысль о том, что в ВМК имелось предложение о замене личного состава военно-морских агентов на преданных новой власти людей. В телеграмме также содержалась жалоба и на недостаточную осведомленность о положении и намерениях Генмора: «... все это вызывает нервность и растерянность. Желательно осведомлять ответственных лиц, проживающих долгое время вне России и из-за этого не имеющих достаточных данных разобраться в положении». Авторы также осведомлялись о возможности пользоваться дипломатической цочтой и посылать осведомительные телеграммы [24].

2 января 1818 г М. И. Дунин-Барковский отправил Р. А. Окерлунду телеграмму с пометкой «лично», которая не столько разряжала обстановку, сколько ее запутывала. Начальник ОД сообщал, что агенморов (военно-морских агентов) невозможно информировать о положении дел, так как «шифровалки контролируются комиссаром». Не рекомендовалось также посылать материалы ОД вализой (дипломатическая почта), которая осматривалась комиссаром. Вместе с тем сообщалось, что ОД работает почти без контроля благодаря отдельным шифрам [25].

Понимая, какое значение для новой власти имела лояльность старых служащих, 31 января Е.А. Беренс посылает циркулярную телеграмму военно-морским агентам. В ней он обращает внимание на то, что от них перестали поступать осведомительные телеграммы и донесения. В свою очередь, это привело к тому, что ВМК стала обвинять военно-морских агентов в бездействии и требовать экономии средств. Поэтому отстоять их необходимость, по мнению Беренса, представлялось возможным толь-/155/-ко в том случае, если от них начнут поступать донесения. Неполучение информации он объяснял тем, что многие государства отказы вались при. знавать новую власть в Петрограде. В связи с этим донесения задерживались, как в США, или же, как в Италии, где был наложен запрет на посылку шифрованных телеграмм [26].

Вполне вероятно, что военные агенты считали, что их сведения попадут в руки немцев, поскольку Советское правительство вело переговоры с Германией, и поэтому воздерживались от посылки информации. В связи с этим Е.А. Беренс писал: «Все военные секреты в полной безопасности, и бояться нечего».

Понимая полезность их работы, начальник МГШ просил не доводить дело до краха и сохранить агентства [27]. В этот же день, 31 января, он направил телеграмму военно-морскому агенту в Швеции и Норвегии капитану 1-го ранга В. А. Сташевскому. В ней он сообщал, что союзные агенты приходят в МГШ и поддерживают «тесные и откровенные отношения». Вместе с тем Беренс просил посылать донесения хотя бы с иностранными курьерами. В то же время он не рекомендовал доставлять с русскими курьерами частных писем, поскольку они проходят цензуру и «могут быть подозрительными в политическом отношении». Начальник МГШ также просил проявлять максимум выдержки и избегать конфликтов при контактах с представителями советской власти. В заключении он писал: «Могу отстоять лишь тех агенморов, которые продолжат хотя бы чисто техническую агентскую работу, избегая резких политических выступлений» [28].

1/14 и 10/23 февраля Р. А. Окерлунд снова послал телеграммы в МГШ с просьбой о высылке денег, в противном случае он предупреждал о прекращении разведывательной работы. Чтобы не допустить такого развития событий, он предлагал взять кредит у английского Адмиралтейства и временно работать на англичан. Такую поддержку союзника, по его мнению, было возможно получить только при помощи адмирала Н.А. Волкова, который пользовался доверием у последних. В связи с этим он просил задержать его увольнение. Если судить по этой телеграмме, МГШ не дал согласия на получение кредита от англичан на их условиях. Окерлунда также интересовала возможность мира с Германией и влияния этого события на разведывательную работу [29].

Однако вскоре проблема финансирования военно-морских агентов отпала. 8/21 февраля вышло , постановление Народного комиссариата по морским делам, в котором говорилось: «Представительство Морского Комиссариата за границей упраздняется. Военно-морские агентства расформировываются. Имущества и архивы военно-морских агентов должны быть приготовлены для отправки в Россию. Окончательная ликвидация агентств поручается комиссии под представительством Модеста Иванова» [30]. Однако поездка комиссии так и не состоялась.

В связи с этим Е.А. Беренс получил приказание ликвидировать все заграничные организации морской разведки. Сообщая об этом Окерлунду, 15/28 февраля 1918 г. он писал; «По создавшейся обстановке никакие сведения использованы быть нами не могут, а потому и продолжение агентурной работы для России является бесцельным. Вследствие этого приказываю Вам: /156/

11 По Вашему усмотрению и по соглашению с Адмиралтейством передать им в полное распоряжение все наши организации со всем личным составом.

2. Собрать и сообщить мне сведения о сумме в фунтах, необходимой для приличной ликвидации, которые не будут взяты адмиралтейством и для уплаты остальным организациям по 1 марта нов[ого] ст[иля].

3. Сообщить о происшедшей перемене Сташевскому Безкровному Спешневу Яковлеву и Макалинскому и предложить желающим работу на новых условиях, а я их извещаю, что они получат дальнейшие указания от Вас.

4. Собрать денежные отчеты по 1 марта или по день ликвидации от всех организаций и отчеты сохранить в Лондоне впредь до распоряжения.

5. Лично Вы свободны поступать по вашему усмотрению, вследствие перевода флота на вольнонаемные начала, увольнение от службы производится беспрепятственно.

6. Приказ о Волкове постараюсь задержать насколько возможно.

7. Кредит на ликвидацию обещали дать по выяснению суммы» [31].

На следующий день М. И. Дунин-Барковский уведомил военно-морских агентов о том, что в дальнейшем указания по разведке они будут получать от Р. А. Окерлунда из Лондона [32].

Поскольку русская военно-морская разведка работала против Германии и ее союзников, то после заключения Брестского мира деятельность этой структуры теряла смысл. В условиях еще продолжавшейся войны русские разведданные о противнике и агентура могли пригодиться бывшему союзнику. Следовательно, передача военно-морской агентуры Англии произошла не в связи с проанглийской ориентацией Е.А. Беренса или его недоверием к советской власти, а потому; что эта структура ликвидировалась новой властью [33].

Из телеграммы также явствует, что входить в финансовую зависимость от Англии начальник МГШ не собирался, а деньги на ликвидацию организаций военно-морской разведки собирался получить от советского правительства. Несмотря на всю сложность ситуации, он потребовал собрать все денежные отчеты по 1 марта 1918 г. или по день ликвидации организации и хранить их в Лондоне, что говорит о его бережном отношении к государственным средствам. Самому Р. А. Окерлунду предоставлялась возможность поступать по собственному усмотрению, поскольку флот переводился на вольнонаемные начала [34]. Уволен со службы он был 18 марта 1918 г. приказом по МГШ позже всех военно-морских агентов [35]. Окерлунд выбрал службу Англии, возглавив секретную организацию «ОК», которая начала работать против советской власти.

Хотя решение о ликвидации военно-морской разведки было принято в феврале 1918 г., процесс этот растянулся по времени. Так, 13 марта Е.А. Беренс издал приказ об уничтожении документов морской разведки. Подобная мера объяснялась им следующим образом: «Вследствие приказа по флоту и морскому Ведомству от И марта 1918 г. № 101 об эвакуации Комиссариата по Морским Делам, сокращению штата Морского Генерального Штаба, ввиду невозможности эвакуировать в цельном составе Разведывательное отделение Морского Генерального Штаба, а так-/157/-же принимая во внимание резолюцию Коллегии морского комиссариата от 13/26 февраля 1918 г. о производстве ликвидации всех организаций морской разведки. Приказываю: в случае действительной невозможности обеспечить сохранение без риска попадания в руки противника всех секретных документов и материалов разведывательного отделения, касающихся морской разведки, все таковые документы и материалы, в том числе подлинные расписки секретных агентов о получении денежных сумм за работу по морской разведке, сжечь в присутствии комиссии в со. ставе: председателя б[ывшего] начальника Разведывательного отделения Дунина-Барковского и моряков военного флота Поггентюля, Шестакова и Чабовского» [36].

Исполняя приказ начальника МГШ, 15 марта специальная комиссия сожгла следующие документы Разведывательного отделения:

«1. Отпуска и копии организационных телеграмм и переписки по организации морской разведки.

2. Полученные от агентов морской разведки телеграммы и переписку по организации морской разведки и с предложениями услуг.

3. Все те документы, материалы и переписку, которые содержали сведения о местоположении агентов морской разведки, об источниках получения ими сведений и о способах передачи этих сведений по назначению, а равно об условиях агентурной работы.

4. Все подлинные расписки и копии расписок секретных агентов морской разведки в получении денежных сумм за работу по морской разведке, а равно и денежные отчеты, содержащие фамилии таких агентов.

5. Все специальные шифры и коды, служившие для сношений с секретными агентами морской разведки.

6. Все имевшиеся в разведывательном отделении Генмора экземпляры секретных сведений о противниках, полученных [с] помощью Морской разведки, а равно и от союзников» [37].

После ликвидации морской разведки ее бывший начальник М. И. Дунин-Барковский возглавил Иностранный одел МГШ. Хотя документы и были уничтожены, но ценность таких людей, как Беренс и Дунин-Барковский, состояла в том, что вся агентурная сеть находилась у них в головах.

Несмотря на официальную ликвидацию военно-морской разведки, ее деятельность в той или иной степени продолжалась, о чем свидетельствуют телеграммы в МГШ от 22 и 23 марта от военно-морского агента в Швеции В. А. Сташевского. Хотя официально он был уволен со службы 25 февраля 1918 г. приказом по флоту и морскому ведомству, но свою деятельность продолжал [38]. Кстати, Сташевский предупреждал МГШ об опасности передачи организации Барона (Коскуль) англичанам, поскольку их разведкой заведовал «человек неумный и крайне болтливый (возможно, здесь речь шла об английском военно-морском атташе в Христиании капитане 1-го ранга М.В. Консетт. — А.С., Т.Д.). Сейчас англичане сильно расширяют свою организацию, но делают это так неумело, что я уверен в их полном провале в ближайшем будущем».

Сташевский предлагал «сохранить в неприкосновенности нашу организацию даже при условии ее временной бездеятельности». Он писал: «Ежемесячный расход с агентами 20000 крон, без них — 11000 крон. За /158/ невозможностью перевести деньги прошу прислать русские бумажки старого типа, которые здесь можно довольно хорошо разменять» [39]. В свою очередь, барон докладывал в МГШ о том, что англичане нашли 20000 в месяц, но Сташевский на это не соглашался без распоряжения МГШ [40].

14 мая 1918 г. на запрос начальника статистического отдела М. М. До-мершик°ва о возможности получения телеграмм из Парижа и Лондона М. И. Дунин-Барковский отвечал, что шифрованных телеграмм из этих городов не получали и не отправляли. Вместе с тем, он писал, что есть возможность посылать шифрованные телеграммы через Стокгольм, и тут же сообщал, что 13 мая получил шифрованную телеграмму от В. А. Сташевского по радио через Царскосельскую радиостанцию и ответил тем же путем [41].

Добытые сведения Сташевский продолжал посылать в МГШ. Об этом свидетельствует Журнал телеграфных сообщений военно-морского агента в Стокгольме Сташевского 4 июня — 28 октября 1918 года [42]. В них он сообщал о попытках урегулировать финансовые дела со шведскими фирмами по русским военно-морским заказам, но все вопросы упирались в оплату [43]. Он также передавал сведения из шведских военных кругов о подготовке финнов к походу в русскую Карелию [44]. Во время судебного процесса по делу «Генмора» в апреле 1919 г. выяснилось, что после увольнения со службы в феврале 1918 г. В. А. Сташевский не был причислен к врагам советской власти и сношения с ним продолжались с ведома Верховной морской коллегии и начальника МГШ Е.А. Беренса [45].

Сохранилась также телеграмма В. А. Сташевскому за подписями Е.А Беренса, М. И. Дунина-Барковского и комиссара МГШ С. П. Лукашевича от 27 сентября о выдаче всем служащим разведки полуторамесячного оклада содержания и сумму, достаточную для возвращения в Россию. Давалось обещание при первой возможности перевести деньги на ликвидацию. В этой же телеграмме предлагалось по-прежнему выплачивать денежное содержание Барону.

По-видимому, его деятельность была настолько важна, что никакие официальные запреты на него не распространялись. Сташевскому следовало также объявить агентам, что на службе теперь они не состоят и с ней ничем не связаны. В то же время МГШ не имеет перед ними никаких обязательств. Желающие могли ехать на Мурман и обратиться там в английское консульство к Васильеву (под этим псевдонимом работал военно-морской агент Б. С. Бескровный) [46] о содействии от имени Рагнара (Р. А. Окерлунд) [47].

С 1933 г. В. А. Сташевский работал на советскую разведку. В декабре 1944 г. его арестовала шведская контрразведка. На суде он вины не признал, никого не выдал. Своих связей с советской разведкой не раскрыл. Суд приговорил его к 2 годам 10 месяцам тюремного заключения. После освобождения жил в Стокгольме [48]. Хотя как мы видели, с отдельными агентами сношения продолжались. Таким образом, военно-морской флот Советской России остался без агентов и их аппарата, которым в скором времени стала пользоваться английская разведка для борьбы с советской властью [49].

Однако уже в апреле 1918г. военно-политическое руководство Советской России осознало ошибочность решения об упразднении /159/ военно-морских агентов в странах, с которыми были установлены дипломатические отношения. 8 апреля Е.А. Беренс получил распоряжение председателя РВСР Л.Д. Троцкого, через своего заместителя В. М. Альтфатера, назвать кандидатуру военно-морского агента в Германию. Вое пользовавшись ситуацией, он просил Альтфатера поднять перед Троцкцм вопрос о военно-морских агентах и морской разведке и Иностранном от. деле МГШ, ранее ликвидированных, и разъяснить ему суть службы агенморов.

По-видимому, аргументы В. М. Альтфатера имели силу. 9 апреля Л.Д. Троцкий отдал распоряжение МГШ предоставить коллегии Народного комиссариата по морским делам (НКМД) доклад об организации агентской службы. В ранее существовавшее положение рекомендовалось внести поправки в связи с изменившимся политическим положением Так, военно-морские агенты могли назначаться в те страны, где были приняты посланники советской власти, и где это вызывалось военно-морской необходимостью. Троцкий снова потребовал как можно скорее назвать кандидатуру для Берлина [50].

Насколько важна для флота в этот момент была подходящая кандидатура морского агента в Берлине, свидетельствует телеграмма Е.А. Беренса командующему Балтийским флотом С. В. Зарубаеву. В ней он писал: «Вполне понимаю, насколько тяжелы, трудны и часто обидны для самолюбия будут условия работы, но тем необходимее проявить гражданское мужество и взять ее на себя, дабы по возможности суметь с достоинством, с тактом и выдержкой себя держать. От такой деятельности теперь может зависеть многое в деле спасения того немногого, что у нас еще остается во флоте. Прошу Вас, если подыщете кандидата, убедить его от имени флота не отказываться, а командировать его ко мне для подробных переговоров» [51].

Уже 12 апреля появилось «Положение о военно-морских агентах за границей», а 17 апреля доклад МГШ «Об основах организации службы военно-морских агентов за границей» поступил в Комиссариат по морским делам [52]. 19 апреля их утвердил заместитель наркома по морским делам Ф.Ф. Раскольников [53]. 20 апреля коллегия Морского комиссариата заслушала доклад Генмора об организации службы военно-морских агентов за границей с проектом положения и постановила их утвердить. Генмору предлагалось срочно представить проект приказа с положением [54]. Скорость, с которой появился этот документ, объясняется тем, что в его основу было положено дореволюционное Положение, отредактированное для настоящего момента. 30 апреля коллегия НКМД установила и денежное довольствие для военно-морского агента в Германии [55].

Официально о ликвидации разведки МГШ согласно решению Морской коллегии сообщалось в телеграмме М. И. Дунина-Барковского командующему всеми морскими силами Республики В. М. Альтфатеру от 28 июня 1918 года [56]. Однако несмотря на это решение, в МГШ в конце июля или начале августа проходило совещании по разграничению функций разведки, уже упраздненной, и контрразведки (регистрационной службы). Такой оборот дела вызвал некоторое недоумение у Дунина-Барковского, который направил только представителя регистрационной службы. В ответ на это начальник МГШ послал Дунину-Барковском те-/160/-леграмму, в которой разъяснил, что «Необходим представитель разведки, ибо вопрос идет о принципиальном разграничении, а не о положении 0 текущий момент. Прошу прибыть представителя от разведки» [57]. Как видно из сказанного, начальник МПII исходил не из настоящего, а смотрел в будущее, когда обе структуры будут функционировать самостоятельно и в других условиях.

Подводя итоги сказанному, на основании взаимоотношений в 1917-1918 гг. ВМК (советской власти) с МГШ и его подразделением военно-морской разведкой — следует сказать, что на этом временном отрезке возобладал классовый подход, не учитывавший того, что победившие рабочие и крестьяне (солдаты и матросы) не обладают знаниями и опытом по руководству государством. Все усилия начальника МГШ по сохранению службы военно-морской разведки результатов не дали, и она была ликвидирована. Только несколько позже, с установлением дипломатических отношений с Германией, в результате заключения Брест-Литовского мира, пришло осознание необходимости создания службы военно-морских агентов (атташе), и началось ее постепенное возрождение.

Примечания

1. ВЛАДИМИРОВ О. В. Следить за настроениями правящих кругов: советская военно-морская разведка в 1918 году. — Родина. 2011. № 10, с. 15—17.
2. ТОТРОВ Ю.Х. Из истории английской разведки в России «Дело Генмора». — Кортик. 2015. № 15, с. 20—36.
3. НАЗАРЕНКО К. Б. Флот и власть в России от Цусимы до Гражданской войны. 1905— 1921. М. 2019.
4. СМОЛИН А.В. 1917 год: Торнео — дорога в Россию. — Новейшая история России. 2015, №2 (13), с. 19—53; USHAKOV V.A., SOKHOR Т.Е., IL’IN E.V., GONCHAROVA T.N., PETROVA A. A. Russians in Captivity: the Art of Surviving and Winning. — Былые годы. Российский исторический журнал. 2017, № 45 (3), с. 861—870.
5. НАЗАРЕНКО К. Б. Флот, революция и власть в России: 1917—1921. М. 2011, с. 207— 215.
6. Чему свидетели мы были... Кн. 2: 1938—1940. М. 1998, с. 389—390.
7. АЛЕКСЕЕВ М. А., КОЛПАКИДИ А. И., КОЧИК В.Я. Советская военная разведка, 1917—1934 гг. М. 2019, с. 17—18.
8. Российский государственный архив Военно-Морского флота (РГА ВМФ), ф. 249, оп. 1, д. 108, л. 417.
9. Там же, ф. Р.-5, оп. 1, д. 169, л. 90.
10. Там же, ф. Р-342, оп. 3, д.2, л. 11—11 об.; НАЗАРЕНКО К.Б. Флот, революция и власть в России: 1917—1921, с. 251—253.
11. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2—1, д. 22, л. 3—50.
12. Там же, ф. Р-342, оп. 1, д. 650. В деле имеется документ, озаглавленный «Доклад начальника Иностранного отдела Морского Генерального Штаба капитана 1-го ранга Евг. Беренс», подпись-автограф на обоих экземплярах, без даты. Он представляет собой машинописный текст в двух экземплярах (1-й экз.: л. 4—6; 2-й экз.: л. 7—9). Он повторяет инструкцию. Без достаточных на то оснований О. Владимиров в статье «Следить за настроениями правящих кругов. Советская военно-морская разведка в 1918 г.» (Родина. 2011. № 10, с. 15) относит этот документ к первым месяцам советской власти и выдает его содержание за новые направления ее деятельности. Причем в этом докладе Беренс, обращаясь к военно-морским агентам, требует, чтобы они в своей работе руководствовались «Инструкцией агентам» и «Инструкцией Иностранному отделу Штаба», а эти документы принимались еще при царской власти.
13. РГА ВМФ, ф. Р-342, оп. 1, д. 650, л. 2. /161/
14. Там же, л. 2об.
15. Там же.
16. Там же, л. 3.
17. ВЛАДИМИРОВ О.В. Ук. соч., с. 15.
18. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2—1, д. 98, л. 125.
19. Там же, л. 128.
20. ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 24—25.
21. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 112, л. 2,3; ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 25.
22. ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 25; РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 112, л. 4. Ю.Х. Тотров в своей статье «Из истории английской разведки в России» на с. 79 пишет, что Гойер являлся агентом российской военно-морской разведки, а на с. 92 — что он работал в морской контрразведке. Что, конечно, не одно и то же.
23. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 102, л. 12.
24. ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 26; РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 112, л. 6.
25. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 102, л. 8.
26. ВЛАДИМИРОВ О.В. Ук. соч., с. 15.
27. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 112, л. 10.
28. Там же, л. 11.
29. Там же, л. 12—13; ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 26—27.
30. АЛЕКСЕЕВ М.А., КОЛПАКИДИ А.И., КОЧИК В.Я. Советская военная разведка, 1917—1934 гг. М. 2019, с. 111.
31. РГА ВМФ, ф. 418, оп. 2, д. 102, л. 14—16; ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 27.
32. Там же, л. 17.
33. ЗДАНОВИЧ А.А. Организация и становление спецслужб Российского флота. В кн.: Исторические чтения на Лубянке 1997 год. Российские спецслужбы: история и современность. М.-Великий Новгород. 1999, с. 15; НАЗАРЕНКО К.Б. Флот, революция и власть в России: 1917—1921. М. 2011, с. 250, 298.
34. ЗДАНОВИЧ А. А. Ук. соч., с. 15; ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 27—28.
35. РГА ВМФ, ф. Р-342, on. 1, д. 901, л. 42. .
36. Там же, ф. 418, оп. 2, д. 53, л. 5.
37. Там же, л. 4; НАЗАРЕНКО К.Б. Флот и власть в России от Цусимы до Гражданской войны. 1905—1921, с. 212.
38. РГА ВМФ, ф. Р.-5, оп. 1, д. 171, л. 103.
39. Там же, ф. 418, оп. 2, д. 112, л. 19.
40. Там же, л. 20.
41. Там же, ф. Р-342, оп. 1, д. 658, л. 23.
42. Там же, д.655, л. 1—4; ВЛАДИМИРОВ О.В. Ук. соч., с. 16—17.
43. РГА ВМФ, ф. Р-342, оп. 1. 655, л. 1—4; ВЛАДИМИРОВ О.В. Ук. соч., с. 16—17.
44. РГА ВМФ, ф. Р-342, оп. 1, д. 655, л. 1—2.
45. Дело морского генерального штаба. Верховный трибунал. — Известия ВЦИК. 1919. 10, 11 апреля.
46. ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с. 31.
47. РГА ВМФ, ф. Р-342, оп. 1.655, л. 2—4.
48. АЛЕКСЕЕВ М.А., КОЛПАКИДИ А.И., КОЧИК В.Я. Советская военная разведка, 1917—1934 гг. М. 2019, с. 114; ВЛАДИМИРОВ О.В., МОГИЛЬНИКОВ В.А. «Я — русский, Я — военный, Я — патриот». Деятельность отечественной военной разведки на примере службы российского морского агента в Швеции, Норвегии и Дании капитана 1 ранга В. А. Сташевского. — Военно-исторический журнал. 2004. № 4, с. 35—36.
49. ТОТРОВ Ю.Х. Ук. соч., с, 27.
50. РГА ВМФ, ф. Р-342, оп. 1, д. 651, л. 3—4.
51. Там же, д. 653, л. 7.
52. Там же, л. 7—8; 5—6.
53. Там же, д.652, л. 1—2,3—4.
54. Там же, ф. Р-418, оп. 2—1, д. 101, л. 5.
55. Там же, ф. Р-342, оп. 1, д. 652, л. 5.
56. Там же, ф. 418, оп. 2, д. 101, л. 40.
57. Там же, д. 54, л. 4, 46, 47.

Вопросы истории. №11 (1) 2021. С. 150-162.