Журавлев Г.И. К вопросу о втором контрреволюционном военном заговоре накануне Великой Октябрьской Социалистической революции // Исторические записки. Т. 56. 1956. С. 278-294.

К ВОПРОСУ О ВТОРОМ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННОМ ВОЕННОМ ЗАГОВОРЕ НАКАНУНЕ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Г. И. Журавлев

Настоящая статья является попыткой показать масштабы подготовки второго военного заговора против революции, который русская империалистическая буржуазия и Ставка, при активной поддержке «союзников», стали готовить сразу же после разгрома корниловского мятежа. В нашей исторической литературе, в силу недостаточной разработанности вопроса, действительные масштабы подготовки этого военного заговора значительно преуменьшены. Тем самым неизбежно преуменьшается роль большевистской партии в деле его предупреждения и срыва.

Следует подчеркнуть, что это относится не только ко второму военному заговору, но и к заговору Корнилова, хотя он изучен больше и освещен лучше в нашей литературе. Большинство исследователей первого заговора почему-то продолжает ограничивать его изучение главным образом походом 3-го конного корпуса и так называемой туземной дивизии на Петроград.

Известно, что туземная дивизия состояла из б конных полков или 24 сотен в количестве 3330 сабель при 24 пулеметах и двух батареях из 8 легких орудий [1], а две казачьи дивизии 3-го конного корпуса — Донская и Уссурийская, — которые были вначале сосредоточены под Петроградом, имели 8 конных полков или 50 сотен слабого состава по 70—80 казаков, при 7 артиллерийских батареях — всего около 7000 человек. Трудно предположить, чтобы опытный генералитет Ставки мог свести военную подготовку заговора к столь ничтожным силам, игнорируя такие очевидные и крупные факторы, как силы революционных рабочих и большого гарнизона столицы, революционное настроение солдат Северного фронта и матросов Балтики, их возможное вооруженное сопротивление в случае военного похода на Петроград, и т. д.

И действительно, при первом же ознакомлении с дополнительными архивными и другими материалами видно, что масштабы военной подготовки корниловского заговора были несравненно большими, что Ставка и не думала ограничиваться только 3-м конным корпусом и туземной дивизией, рассматривая их только как передовой отряд тех военных сил, которые она намеревалась двинуть на Петроград.

Для подтверждения этого положения мы ограничимся лишь некоторыми примерами, поскольку подробное освещение этого вопроса не является задачей данной статьи.

При подготовке похода Корнилова на Петроград план Ставки пред-/278/

1. ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 175, л. 29.

сматривал активное участие в военном перевороте 34-го украинского Армейского корпуса. Когда использовать его оказалось невозможным в силу революционных настроений солдатских масс, Ставка вместо него рассчитывала направить на Петроград 1-ю и 81-ю пехотные дивизии, ш которых предполагалось создать новый армейский корпус. С этой целью ею был дан приказ направить на Северный фронт также управление 45-го армейского корпуса. Кроме того, по приказу Ставки перевозились по направлению к Петрограду Корниловский ударный полк, Омский ударный батальон, британский и бельгийский броневые дивизионы и другие части [1]. Для непосредственного усиления 3-го конного корпуса направлялись 10-я кавалерийская дивизия (ранее входившая в его состав) и 16-я кавалерийская дивизия, а для усиления туземной дивизии и реорганизации ее в Кавказский туземный корпус было приказано двинуть Осетинскую пешую бригаду, Осетинский и Дагестанский конные полки и артиллерийский дивизион. Кроме того, Ставка отдала приказ о движении на Петроград 20-го армейского корпуса и конной дивизии с Западного фронта. В приказе генерала Корнилова от 25 августа говорилось о необходимости «начать отправление дивизий на Северный фронт теперь же, начав посадку и движение с конной дивизии. Во главе конной дивизии должен итти У л а н с к и й  п о л к  в  Г а т ч и н у,  в  р а с п о р я ж е н и е  к о м к о р а  3-го  к о н н о г о, а остальные части этой дивизии — в пункт по указанию Штасев (штаба Северного фронта. — Г. Ж.)» [2].

Все эти войска направлялись или непосредственно в распоряжение командования 3-го конного корпуса, или составляли резерв верховного главнокомандующего. Официально эти переброски объяснялись «оперативными соображениями», но являлись всего лишь маскировкой: это доказывается хотя бы тем, что указанные войска не приняли никакого участия в рижских боях, хотя к началу этих боев значительная часть их находилась уже в намеченных районах.

Помимо этих войск, Ставка предполагала также широко использовать войска 1-го Кавказского казачьего и 42-го армейского корпусов, расположенных в Выборгском и Гельсингфорсском районах.

Таким образом, только против революционного Петрограда, по плану Ставки, было решено двинуть три конных и три пехотных корпуса, несколько отдельных дивизий и полков. Тот факт, что не все эти соединения В части дошли до места назначения и не приняли участие в борьбе против рабочих и солдат революционного Петрограда, объясняется быстрым разгромом корниловского заговора.

Второй военный заговор против революции готовился еще в большей тайне и в значительно больших масштабах, чем первый. Контрреволюция учла уроки корниловского похода 25 августа 1917 г. на Петроград и на этот раз сделала все возможное для подготовки и переброски с различных фронтов наибольшего количества военных сил с целью захвата Петрограда и разгрома революции в стране. Непосредственно военной подготовкой второго заговора занимались Ставка и военное министерство; общее руководство осуществлялось правительством «социалиста» Керенского при самой активной поддержке всех помещичье-буржуазных и мелкобур-/279/

1. ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 175, лл. 381—387, а также ф. 2148, оп. 1, д. 140, л. 115 (приказы и телеграфная переписка о перевозке войск).
2. ЦГВИА, ф. 2113, оп. 1, д. 818, л. 381 (подчеркнуто мной. — Г. Ж.). Остальные дивизии предполагалось направить в г. Остров и дальше на Петроград.

-жуазных партий — октябристов, кадетов, меньшевиков, эсеров и др. Второй заговор, как и первый, подготавливался при полной поддержке и активном участии агентов стран Антанты.

Военно-техническую сторону заговора, помимо Ставки, разрабатывали «быховские узники» — арестованные в связи с первым заговором и содержавшиеся в Быхове генералы Корнилов, Лукомский, Деникин и др. Были приняты все меры к тому, чтобы подготовка заговора оставила как можно меньше следов, в частности письменных документов. Она осуществлялась прежде всего путем личных переговоров. Количество штабных офицеров, привлеченных к заговору, было сведено к минимуму.

Изучение материалов, связанных с подготовкой второго заговора, показывает, как сказано выше, что его истинные масштабы в нашей исторической литературе раскрыты еще меньше, чем это имеет место в отношении заговора Корнилова. Чаще всего перечень мероприятий заговорщиков исчерпывается данными о намечавшемся использовании ударных батальонов, юнкерских училищ и школ прапорщиков, нескольких кавалерийских и казачьих дивизий, расположенных поблизости от Петрограда, а также возможного использования польского и чехословацкого национальных корпусов. В действительности указанные части и соединения составляли меньшую часть тех военных сил, которые заговорщики готовили для военного переворота.

В середине сентября 1917 г. план второго корниловского заговора был разработан полностью. В конце сентября он был утвержден на секретном совещании в Ставке, на котором, кроме небольшой группы генералитета, присутствовали Керенский и представители буржуазных партий. План охватывал все стороны подготовки и осуществления военного переворота в стране. Он предусматривал мобилизацию всех контрреволюционных сил (в том числе указанных выше групп войск), приведение их в боевую готовность и сосредоточение в важнейших стратегических пунктах страны и фронта.

Главное внимание в плане было уделено усилению «надежными» войсками тех районов Северного фронта, которые непосредственно примыкали к Петрограду. В подкрепление к 3-му конному корпусу, который усилиями Керенского после подавления корниловского мятежа был оставлен под Петроградом, было решено направить новые крупные силы, с тем чтобы повторить попытку разгрома революционного Петрограда. Сюда продолжали передвигать отдельные части и соединения, бронепоезда, самокатчиков и ударников для занятия крупных железнодорожных узлов и важных пунктов. Затем было решено спешно перебросить основные силы — несколько пехотных корпусов [1].

Не питая особой надежды на войска Северного фронта, заговорщики начали спешную переброску на север войск с Юго-Западного и Румынского фронтов, с тем чтобы заблаговременно сосредоточить их под Петроградом. И на этот раз переброски были объявлены «оперативными», имеющими якобы целью укрепить Северный фронт.

Командующему Северным фронтом было приказано, не считаясь ни с какими препятствиями, предпринять расформирование революционно настроенных частей, ускорить формирование ударных батальонов, используя для этого материальную часть расформировываемых частей, правильно разместить и использовать направляемые из тыла и других фронтов ударные части, занять своими войсками ряд важных пунктов и путей сообщения в пределах фронта. Для этого приказом штаба фронта 4-я кавалерий-/280/

1. ЦГВИА, ф. 366, оп. 1, д. 1746, л. 125; ф. 2003, оп. 3, д. 476, лл. 129—130; ф. 2067, оп. 1, лл. 176, 197.

-ская дивизия была выведена в резерв фронта, а затем получила распоряжение «перейти в район по обе стороны железной дороги Псков — Валк — Муствее» [1]. Тем самым в тылу 1-й армии на железных дорогах ставился крепкий заслон против возможного движения революционно настроенных войск на помощь Петрограду. Одновременно штаб Северного фронта приказал спешно направить в Петроград в распоряжение командующего военным округом Ревельский морской ударный батальон.

Однако формирование ударных частей шло медленно. Командование испытывало большие затруднения в обеспечении их людским контингентом, обозом и вооружением. Чтобы устранить это препятствие, командование фронта приказало расформировать революционно настроенные 116-ю и 186-ю пехотные дивизии. На запрос штаба 12-й армии, куда в первую очередь надлежит направлять материальную часть расформированных дивизий, из штаба фронта ответили, что «уже неоднократно указывалось снабжать ударные батальоны в первую очередь» [2].

Формирование ударных батальонов усиливалось на всех фронтах. Чтобы облегчить положение с обеспечением их материальной частью, а также с целью обеспечения возможности развертывания более крупных ударных формирований, Временное правительство начало широкое расформирование революционно настроенных дивизии на всех фронтах. Как видно из секретной телеграммы Ставки, в сентябре было намечено к расформированию 59 дивизий и большинство запасных тыловых полков [3]. Таким образом, контрреволюция стремилась одновременно достичь двух целей: ускорить формирование ударных частей и ослабить революционные силы фронта. К концу октября на фронтах было сформировано около 70 ударных батальонов и отдельных полков, и предприняты меры к формированию отдельных ударных дивизий.

Одновременно с этим Ставка предприняла ряд мер по мобилизации всех «надежных» сил для направления их в важные пункты страны и прифронтовой полосы. Для этого она потребовала от командующих фронтами точного учета всех «надежных и боеспособных войск» и просила сообщить, какими исправными и вполне надежными самокатными батальонами, броневыми дивизионами, а также артиллерийскими частями она может воспользоваться в случае необходимости для усиления отдельных армий и гарнизонов.

Вслед за этим последовал приказ Ставки о том, чтобы все боеспособные самокатные батальоны и броневые дивизионы были спешно подготовлены к отправке в различные пункты страны. Согласно этому приказу, 3-й и 5-й самокатные батальоны, 6-й броневой дивизион и три тяжелых артиллерийских дивизиона были направлены на Северный фронт (самокатные батальоны и бронедивизион получили назначение на станцию Передольскую) [4].

Кроме того, Ставка приказала направить на Северный фронт штурмовой батальон, приданный 64-й пехотной дивизии, и Оренбургский ударный батальон.

План второго заговора этим не исчерпывался. Решающую роль в борьбе против рабочих и гарнизона Петрограда, а также революционных солдат фронта и крупных гарнизонов страны Ставка отводила гораздо более крупным военным силам, чем названные выше. Для указанной цели решено было широко использовать события, развернувшиеся на Северном /281/

1. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 415, л. 385.
2. Там же, оп. 3, д. 217, л. 238.
3. Там же, д. 248, л. 11.
4. Там же, ф. 2148, оп. 1, д. 140, лл. 341—345.

фронте в связи с высадкой немцев на островах Эзель и Даго, а также готовившимся, по приказу Ставки, наступлением на фронте.

Воспользовавшись неоднократными просьбами штаба Северного фронта о помощи, в частности о присылке четырех корпусов в районы Нарвы, Юрьева, Валка и Режицы, Ставка решила оказать эту «помощь» присылкой нескольких пехотных корпусов в район Северного фронта, но отнюдь не в те районы сосредоточения, о которых просило командование фронта. Из всех направлявшихся под Петроград войск только мелкие части были переданы в распоряжение штаба фронта, а все корпуса и дивизии двигались непосредственно на Петроград для осуществления контрреволюционного переворота. Войска направлялись в те же районы, где они сосредоточивались Ставкой и в период первого заговора.

Во исполнение плана заговорщиков 1 октября штабу Румынского фронта была послана следующая шифрованная телеграмма: «Главковерх приказал подготовить к перевозке из состава Румфронта в район Невеля двухдивизионный армейский корпус. О времени начала перевозки корпуса будет сообщено дополнительно, по получении донесения о том, какой именно корпус назначен, к каким станциям он может быть сосредоточен для посадки» [1]. Командование фронта незамедлительно ответило, что им избран 16-й армейский корпус, о смене которого с позиций уже отданы необходимые распоряжения.

Однако сменить части 16-го армейского корпуса оказалось невозможным. Больше трех недель командование 8-й армии и Румынского фронта прибегало к всевозможным мерам воздействия, чтобы сменить части корпуса с позиций и двинуть их на Петроград, но результата не добилось. 18 октября помощник комиссара 8-й армии доносил: «Боевой приказ о замене 16-го корпуса... уходящего на север, не выполнен всеми частями 33-го корпуса... Несмотря на все меры, эти части до сих пор стать в окопы на замену 41-й, 47-й и 60-й дивизий 16-го корпуса отказываются, требуя пополнения и теплого обмундирования» [2]. Солдаты 33-го и 16-го армейских корпусов, среди которых оказалось много большевистски настроенных пополнений, прибывших из Царицына и Петергофа, под руководством своих военных большевистских организаций сумели сорвать попытку командования двинуть корпус на революционный Петроград. Командованию армии пришлось бить отбой, и 16-й армейский корпус остался на Румынском фронте.

Вместе с 16-м корпусом Ставка приказала Румынскому фронту подготовить еще один корпус для переброски его на север во вторую очередь. Командование фронта решило направить под Петроград 17-й армейский корпус. Аналогичный приказ был отдан и Юго-Западному фронту. 3 октября генерал Духонин телеграфировал штабу Румынского и Юго-Западного фронтов: «Ввиду срочности главковерх приказал в первую очередь перевезти на Северный фронт 17-й корпус... От Юго-Западного фронта должен быть подготовлен корпус для отправки во вторую очередь. О том, какой корпус будет назначен, — прошу сообщить» [3].

17-й армейский корпус находился до этого в составе Юго-Западного фронта. 8 сентября был получен приказ Ставки о переброске его на Румынский фронт. В районе Буковины и Румынии производилась большая перегруппировка немецких войск. Командование фронта было встревожено положением и требовало немедленного пополнения войск. 17-й армейский корпус и направлялся с целью укрепления фронта 8-й армии. Но не успели /282/

1. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 276, л. 129.
2. ЦГВИА, ф. 366, оп. 1, д. 1745, л. 125.
3. ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 176, л. 197.

еще части корпуса как следует устроиться в новом районе, как был получен приказ о переброске корпуса под Петроград.

Однако осуществить переброску 17-го корпуса оказалось делом весьма трудным. По донесению командования, настроение частей корпуса к осени, под влиянием большевиков, резко революционизировалось. Солдаты требовали прекращения войны, теплого обмундирования и пополнения. 156-й пехотной дивизии дело доходило до отказа выполнять боевые приказы. Донося об общем настроении солдатских масс корпуса, помощник комиссара фронта сообщал, что корпусной съезд 6 октября принял следующее постановление: «Мы, представители 17-го украинского корпуса, предупреждаем, что солдаты-украинцы на Северный фронт не пойдут, а если их повезут, то все украинские организации снимают с себя всякую ответственность за все то, что может случиться» [1].

Чтобы заставить солдат корпуса выполнить приказ Ставки, решили спешно направить в дивизии представителей комиссариата фронта. 7 октября в район корпуса выехали комиссар фронта, представители Румчерода [2] и фронтовой организации украинцев для разъяснения солдатам необходимости перевозки корпуса на север. Но и после увещеваний соглашателей части 156-й пехотной дивизии отказались выполнить приказ перейти на станцию и остались на месте. Такая же неудача постигла соглашателей и в 3-й и 35-й пехотных дивизиях: солдаты не выказали желания снова начать передвижение к железной дороге, чтобы отправиться к Петрограду.

9 октября последовал новый приказ Ставки штабу фронта: немедленно «направить 17-й корпус и 156-ю дивизию на Северный фронт. Ввиду обстановки, — говорилось в приказе, — нужны сильные войска, а не такие, которые больше заняты политикой... Если 156-я дивизия способна быть сильной, она может быть оставлена в составе 17-го корпуса. В противоположном случае опасность направления к Петрограду требует замены ее другой» [3]. Лишь после этого приказа с 10 октября началась спешная отправка частей 17-го армейского корпуса в район Невеля и Великих Лук.

Однако перебросить корпус в 15 дней, как это первоначально предполагалось, оказалось невозможным; этому помешали другие спешные перевозки и слабая пропускная способность железнодорожного транспорта. К началу Октябрьской революции только передовые части корпуса прибыли в район назначения, и в Октябрьские дни Ставка стремилась широко использовать эти части в боях против революционных рабочих и войск Петрограда.

Не лучше складывалась обстановка для выполнения планов контрреволюции и на Юго-Западном фронте.

1 октября Ставка послала штабу Юго-Западного фронта телеграмму следующего содержания: «Главковерх приказал подготовить к перевозке из состава Юго-Западного фронта в район Порхов—Дно двухдивизионный армейский корпус, отнюдь не 34-й. По прибытии [в] новый район корпус переходит на довольствие Северного фронта, через который держит связь и составляет резерв главковерха» [4]. /283/

1. ЦГВИА, ф. 366, оп. 1, д. 245, л. 49.
2. Исполнительный комитет советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области.
3. ЦГВИА, ф. 366, оп. 1, д. 413, л. 48.
4. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 3, д. 476, л. 130. 34-й Украинский корпус был намечен к переброске еще во время первого заговора. Ставка считала его непригодным для целей военного переворота ввиду проводившейся украинизации корпуса и революционных настроений солдатской массы.

Однако найти такой корпус и снять его с фронта оказалось делом весьма трудным. 2 октября штаб фронта представил в Ставку справку с боевой характеристикой и оценкой настроений солдат имевшихся в его распоряжении корпусов, чтобы Ставка могла выбрать из них корпус, пригодный, по ее мнению, для направления на Северный фронт. В справке, в частности, указывалось, что настроение 7-го Сибирского корпуса в общем хорошее, но в боевом отношении нельзя признать его крепким; настроение 22-го Финляндского корпуса — удовлетворительное, корпус наиболее надежный, но он стоит на ответственном Гусятинском направлении; боеспособность находившегося в резерве 49-го армейского корпуса-удовлетворительная, но настроение плохое [1].

Ставка избрала 22-й корпус и приказала подготовить еще один армейский корпус для второй очереди. Несмотря на то, что 22-й корпус прикрывал одно из основных направлений на фронте 7-й армии (Гусятин — Жмеринка), Ставка решила пожертвовать положением на фронте, лишь бы перебросить более надежный корпус в район Порхов — Дно для удара по Петрограду.

Командование армии не решилось выполнить немедленно приказ Ставки и отвести корпус с позиций, не обеспечив прикрытия этого важного направления передвижением другого корпуса, однако Ставка требовала немедленного отправления корпуса. Поэтому штаб фронта рекомендовал до смены с позиций 22-го корпуса направить на Северный фронт 2-й гвардейский корпус, решение о выводе которого в резерв было принято еще раньше и осуществлялось фронтом.

Затея с переброской 2-го гвардейского корпуса не удалась, так как корпус оказался под влиянием большевиков. По пути следования в тыл солдаты корпуса разгромили ряд имений и помогли местным крестьянам забрать землю, скот и инвентарь помещиков. В результате вечером 2 октября последовал приказ Ставки исключить 2-й гвардейский корпус из переброски на Северный фронт и выбрать другой, более надежный.

Этот факт тем более примечателен, что в июле корпус был подвергнут основательной чистке от революционно настроенных солдат. Как видно из донесения штаба армии, на настроение солдат оказали большое влияние большевистские организации армии и агитаторы, недавно вернувшиеся из Петрограда. Именно «под влиянием солдат, возвратившихся с агитаторских курсов, — сообщал штаб, — настроение резко склоняется к немедленному миру» [2]. Это донесение сильно встревожило командование Юго-Западного фронта, и оно немедленно запросило штаб армии, где находятся эти курсы, готовящие агитаторские кадры, столь сильно влияющие на солдат, что целый армейский корпус склоняется к отказу от продолжения войны и к немедленному заключению мира. На это последовал ответ, что курсы «были в Петрограде, в Смольном, при Петроградском совете рабочих и солдатских депутатов» [3].

Петроградский комитет большевистской партии, после того как большевики завоевали большинство в Петроградском совете, сумел в короткий срок подготовить на этих курсах десятки агитаторов, которые, разъезжаясь по армиям и частям, приносили туда большевистские лозунги о войне и классовой борьбе, установки партии о путях прекращения империалистической войны и завоевания власти в стране рабочими, солдатами и крестьянами. /284/

1. ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 176, л. 210
2. Там же, д. 33, л. 280.
3. Там же, л. 310.

Получив приказ Ставки подобрать другой корпус, командование фронта наметило 49-й армейский корпус. Ставка была вынуждена согласиться с этим предложением и 4 октября приказала «приступить к перевозке корпуса в район Невеля, Новосокольники, Великие Луки. Оставаясь в резерве главковерха, корпус должен поступить на довольствие Северного фронта» [1]. Затем последовало дополнительное распоряжение о направлении корпуса в район Тапа — Везенберг.

Ставка стремилась использовать продолжавшиеся бои в Прибалтике, чтобы под предлогом необходимости приостановить наступление немцев, ускорить отправку корпуса под Петроград. Это видно из следующей ее телеграммы: «49-й армейский корпус, подлежащий перевозке на Северный фронт, отправляйте с утра 6 октября, пехоту по 6 эшелонов в сутки из Лановец, а колесные эшелоны—по 4 в сутки из Волочиска» [2].

Так без предварительной подготовки началась спешная перевозка 4-й и 82-й дивизий 49-го армейского корпуса, предназначенных якобы для тыловых районов 12-й армии, а на деле — для занятия подступов к Петрограду из Прибалтики. В период первого заговора его руководители считали возможным ограничиться в этом районе лишь одним Корниловским ударным полком, который Ставка направляла на станцию Иеве (ныне Иыхви). Теперь же для создания надежного кордона против революционных войск и ударного кулака для похода на Петроград было решено сосредоточить в этом районе армейский корпус, 29-ю пехотную дивизию и несколько ударных батальонов3.

9 октября Ставка вновь потребовала от командования Юго-Западного фронта немедленно вывести в резерв 22-й армейский корпус и подготовить его к отправке во вторую очередь. В телеграмме, посланной по этому поводу, генерал Духонин указывал командующему фронтом: «События на севере могут потребовать значительного усиления войск Финляндии и Северного фронта. Главковерх приказал подготовить от фронта 22-й корпус и еще другой корпус по вашему выбору, но вполне боеспособный, выведя их пока только в резерв» [4].

Но дело с выводом корпуса затянулось и по существу окончилось неудачей, поскольку многие его части оказались непригодными для выполнения контрреволюционных замыслов Временного правительства и Ставки. Большинство частей корпуса было настроено революционно. Сводка фронта от 9 октября отмечала, что «общее настроение (частей корпуса. — Г. Ж.) апатичное, нет никакой уверенности в себе. Вторая Финляндская стрелковая дивизия ведет широкую агитацию, посылая своих представителей в соседние части, и они организуют митинги, как это было в 11-м Финляндском стрелковом полку, который принял резолюцию о немедленном заключении мира» [5].

Когда начали сменять части корпуса на фронте и выводить их в тыл, то оказалось, что солдаты 22-го корпуса повели себя, как и солдаты частей 2-го гвардейского корпуса, — по пути следования они разгромили име-/285/

1. ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 176, л. 200.
2. Там же, д. 519, л. 24.
3. В первые дни Октябрьской революции контрреволюционные партии и верхи армии принимали настойчивые меры, чтобы двинуть части 49-го корпуса на Петроград для борьбы с победившими рабочими и солдатами. Для этого в корпус был послан бывший командир карательного отряда в июльские дни в Петрограде, член ЦИК первого созыва, меньшевик — поручик Мазуренко.
4. ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 176, л. 221.
5. Там же. Во 2-й финляндской стрелковой дивизии существовала сильная большевистская организация, проводившая большую агитационную работу среди солдат корпуса.

-ния Нафталувка, Немеченцы, Москалевка, передали скот, инвентарь и землю в руки местных крестьян, и командованию армии пришлось посылать казачьи части для защиты помещиков и наведения «порядка». Несмотря на это, Ставка решила бросить корпус на революционный Петроград, причем 3-я финляндская дивизия направлялась в Лугу, а 1-я финляндская дивизия и штаб корпуса — в Гатчину. Однако время было упущено, и приказ о направлении корпуса был отдан лишь накануне Октябрьской революции. Ставка сумела обеспечить погрузку 1-й и 3-й дивизий, но под Петроград они полностью так и не попали. От переброски других войск с Румынского и Юго-Западного фронтов Ставке пришлось на время отказаться ввиду перегруженности железных дорог и невозможности быстро справиться с уже начатыми перевозками.

Столкнувшись с невозможностью перевозки в короткие сроки такой огромной массы войск с южных фронтов, Ставка стала искать их в более близких районах, в частности на Западном фронте. Накануне Октябрьской революции Ставка планировала снять с фронта 3-й армии 20-й армейский корпус и передвинуть его в район Северного фронта. Этот корпус должен был активно участвовать еще в первом заговоре, но тогда его не сумели двинуть на Петроград. Однако к этому времени влияние большевиков в 28-й и 137-й пехотных дивизиях корпуса настолько усилилось, что корпус уже не внушал командованию армии доверия. В донесении штаба армии указывалось, что в настроении солдат корпуса произошло резкое ухудшение: участились факты невыполнения боевых приказов, а ротные и полковые комитеты, находившиеся в руках соглашателей, с каждым днем теряют авторитет и влияние среди солдат, причем некоторые комитеты уже идут за массами, «встречаются постановления о выписке исключительно большевистских газет» [1]. Эти факты заставили Ставку отказаться от своего намерения направить корпус под Петроград. Из корпуса была выведена лишь 29-я пехотная дивизия и отправлена в район Везенберга. Вслед за ней с фронта был отправлен в Лугу первый ударный батальон.

Таким образом, кроме мобилизации сил Северного фронта, переброски отдельных ударных, самокатных, артиллерийских и других частей, Ставка наметила и стремилась осуществить перевозку в район, весьма удобный для удара по Петрограду и Москве, пяти армейских корпусов и нескольких отдельных дивизий. На революционных рабочих и солдат было решено бросить армию, превосходящую по своей численности любую из действующих армий на фронте.

Все передвигавшиеся на север корпуса заговорщики стремились сосредоточить не во фронтовых районах, а в тылу — на железнодорожных и шоссейных магистралях, ведущих к Петрограду. Наличие большого количества войск ка колесах облегчало контрреволюции любой маневр войсками. Перебрасываемые войска должны были составить основные силы контрреволюции для осуществления второго военного заговора.

Таковы были широкие планы Ставки и Временного правительства во главе с Керенским по осуществлению второго контрреволюционного заговора. Они рассчитывали окружить революционный Петроград железным кольцом и вооруженной силой задушить революцию. В случае неудачи Ставка намеревалась открыть фронт немцам, сдать им Прибалтику и Петроград, подавить революцию штыками кайзеровской армии.

Ставке не удалось полностью осуществить намеченный план переброски и сосредоточения войск в районах, лежащих на пути в Петроград, к началу Октябрьского восстания в столице. К концу октября заговорщики /286/

1. ЦГВИА, ф. 2048, оп. 1, д. 1195, лл. 126—134.

успели перебросить только 49-й и 17-й армейские корпуса и 29-ю пехотную дивизию. 22-й Финляндский корпус и ряд других частей находились в пути, продвигаясь к Петрограду. Одновременно Ставка требовала от командования Румынского фронта подготовки к отправке 2-го армейского корпуса, а от командования Юго-Западного фронта — выделения еще одного корпуса. Их предполагалось сосредоточить в начале ноября под Петроградом, чтобы пустить в ход в момент переворота.

Главная причина провала плана Ставки состояла в том, что большевистская партия, разгадав замыслы контрреволюции, форсировала подготовку вооруженного восстания в Петрограде, сорвав тем самым как реализацию плана Ставки по переброске войск, так и военный поход на Петроград с целью разгрома центра революции и установления режима контрреволюционной военной диктатуры. Огромное значение в деле срыва плана Ставки по переброске войск имела, как это видно из фактов, приведенных выше, революционная работа большевиков в армии — и в том числе в тех частях и соединениях, которые намечались к переброске на север. Одновременно большевики проводили большую революционную и организационную работу среди железнодорожников и добились срыва намеченных Ставкой графиков переброски указанных войск. Известную роль сыграло также прогрессировавшее расстройство транспорта, сокращение количества паровозов, подвижного состава и т. п.

То, что все войска направлялись Ставкой именно для военного контрреволюционного переворота и установления военной диктатуры, доказывается двумя основными фактами. Во-первых, все перебрасывавшиеся на север войска направлялись в те же самые районы, где сосредоточивались войска и в период заговора Корнилова. Основная их часть не передавалась даже в распоряжение командующего фронтом, а оставалась в резерве верховного главнокомандующего. Во-вторых, в первые дни Великой Октябрьской социалистической революции контрреволюция в первую очередь пыталась широко использовать именно эти войска для похода на Петроград с целью свержения советской власти и для борьбы с начавшейся социалистической революцией на Северном и Западном фронтах, а позднее — для защиты контрреволюционной Ставки.

* * *

Картина истинных масштабов военной подготовки второго заговора контрреволюции будет не полной, если мы ограничимся фактами, связанными с переброской войск только под Петроград. Архивные материалы убедительно свидетельствуют о том, что аналогичные мероприятия проводились Ставкой и военным командованием и в отношении других крупных промышленных центров, имевших важное значение в развитии революции. Переброска войск в указанные районы, особенно казачьих и кавалерийских частей, усиливается с начала октября.

2 октября командующему Юго-Западным фронтом была послана телеграмма, в которой говорилось: «Главковерх приказал срочно перевезти по железной дороге одну из регулярных кавалерийских дивизий в распоряжение командующего Московского округа, в район по его указанию» [1]. Как сообщал позднее помощник командующего Московским военным округом, этот приказ был вызван «принятием большевистским Советом (Москвы. — Г. Ж.) резолюции о немедленном захвате заводов, и ожидавшийся по этому поводу декрет Совета ставит вопрос выступления большевиков и захват государственных и общественных учреждений в Москве на реальную почву. Имеются сведения, что Москва явится /287/

1. ЦГВИА. ф. 2003, оп. 2. д. 603, л. 105.

центром выступления» [1]. На основании этого сообщения можно предположить, что контрреволюция, по-видимому, имела сведения об известном письме В. И. Ленина от 1 октября 1917 г. в ЦК, МК, ПК и большевикам — членам Советов Петрограда и Москвы о возможности начать социалистическую революцию с того, чтобы Московский Совет тотчас же взял бы власть и объявил себя вместе с Петроградским Советом правительством [2], и что именно поэтому командующий округом настойчиво просил Ставку о немедленной присылке кавалерийских частей с артиллерией.

Эта просьба вызвала сильную тревогу в Ставке. 20 октября последовал ее новый приказ штабу Юго-Западного фронта о необходимости спешно подготовить и отправить по железной дороге в Москву конную бригаду с артиллерийской батареей и приказ штабу Западного фронта подготовить и отправить в Москву Астраханскую казачью бригаду с батареей. Одновременно сообщалось, что, ввиду тревожного положения в Москве, 7-й Сибирский казачий полк временно задерживается в Московском округе, а для подавления выступления в Калуге должен быть направлен 4-й Сибирский казачий полк и «дивизион смерти» 2-й Кавказской дивизии [3]. 23 октября штаб Юго-Западного фронта ответил, что в Москву уже направляется 1-я бригада 3-й гвардейской кавалерийской дивизии с конной батареей [4]. Одновременно предпринималась попытка перебросить новые казачьи и кавалерийские части в Киевский и Донецко-Криворожский районы. Еще 1 октября для усиления гарнизона Харькова Керенский приказал срочно перевезти в распоряжение командира 4-й запасной бригады 29-е броневое отделение.

Генерал Духонин, встревоженный нарастающими революционными событиями на Украине, телеграфировал Керенскому: «Признаю ослабление гарнизона Киева нежелательным и оставление донских казаков необходимым» [5]. В ответ на это в тот же день последовало согласие Керенского об оставлении в Киеве 17-го Донского казачьего полка [6].

К переброске в Киевский и Донецко-Криворожский бассейны были запланированы крупные военные силы. 14 октября к имевшимся там 5-й и б-й донским казачьим дивизиям дополнительно были назначены три полка 1-й гвардейской кавалерийской дивизии и б отдельных казачьих сотен. Одновременно Ставка потребовала от штаба Румынского фронта немедленного направления кавалерийской дивизии и указывала, что в первую очередь полки должны быть отправлены: «один полк — Кривой Рог и Лозовая, другой — Юзовка, третий — Ровеньки, четвертый — Грушевка» [7]. Во исполнение этих требований Ставки штаб фронта приказал командующему Одесским военным округом немедленно направить в Донбасс одну из конных дивизий, находившихся в его распоряжении [8].

Подготовляя военный переворот, контрреволюция особое внимание уделяла Юго-Востоку России — Дону, Кубани, Тереку, Северному Кавказу и Закавказью. В этом районе намечалось создание крупной вооруженной базы заговорщиков.

Большую подготовку в этом направлении проводили штабы Донского, Кубанского и Терского казачьих войск. Чтобы облегчить эту подго-/288/

1. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2 д. 603, л. 193. Подчеркнуто мной. — Г. Ж.
2. См. В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 114—115.
3. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 603, л. 199, а также ф. 2048, д. 15, л. 914.
4. Там же, л. 225.
5. Там же, ф. 2067, оп. 1, д. 2939, л. 53.
6. Там же, ф. 2003, оп. 2, д. 603, л. 168.
7. Там же, л. 162.
8. Там же, л. 145.

-товку, Ставка разрешила командованию казачьими войсками временно прекратить отправление всех тех казачьих частей, которые получили приказ направиться на фронт, но потребовала держать их в боевой готовности. Как и в период первого заговора, генерал Каледин должен был подготовить несколько казачьих дивизий для подавления революционного движения в районах, прилегающих к Дону, и для похода на Москву.

Проводя большие мероприятия по развертыванию казачьих частей и их подготовке к контрреволюционному перевороту, Временное правительство и Ставка стремились одновременно усилить свое влияние и на Кавказе. Не доверяя сепаратистски настроенной местной буржуазии, но еще больше боясь революционного движения рабочих, крестьян и солдат, Временное правительство проводило политику лавирования. Оно считало возможным использовать борьбу местной буржуазии против революции, ее попытки сформировать национальные буржуазные части, но одновременно предпринимало меры к созданию здесь своих крупных и надежных сил. Эти силы рассчитывали получить путем формирования казачьих корпусов и переброски войск на Кавказ из других районов страны и с фронта.

На Северный Кавказ Временное правительство решило перебросить туземную дивизию, с тем чтобы пополнить ее там и реорганизовать в туземный Кавказский корпус. К октябрю все части туземного корпуса были уже на Северном Кавказе, и новый командир корпуса, известный палач петроградских рабочих и солдат генерал Половцев приступил к его реорганизации и пополнению. Туземный корпус вместе с казачьими войсками должен был явиться, по замыслу контрреволюции, вооруженной опорой создававшегося ею так называемого «Юго-Восточного союза казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей».

Параллельно с этим контрреволюция приступила к формированию крупных казачьих соединений. В сентябре военное министерство и Ставка пошли навстречу ходатайству казачьих верхов и разрешили приступить к формированию нового казачьего пластунского корпуса. В октябре, по плану заговорщиков, корпус было решено вывести с фронта в глубокий тыл, значительно пополнить его и сформировать из него отряд Особого назначения для осуществления контрреволюционного переворота на Кавказе. 3 октября Ставка телеграфировала командующему Юго-Западным фронтом: «Для сформирования особого отряда с совершенно секретным боевым назначением главковерх приказал перевезти в район Тифлиса укомплектованный до четырех-батальонного состава первый Российский (корниловский. — Г. Ж.) полк..., два надежных ударных... полка или четыре таких же батальона, один самокатный батальон, одно радиотелеграфное отделение, один полевой тяжелый дивизион... Все эти части должны поступить на месте в распоряжение генерала Гулыги. Части пробудут во временной командировке два-три месяца» [1]. Таким образом, контрреволюция активно готовилась к разгрому революционного движения и на Кавказе, спешно формируя и стягивая крупные и надежные, с ее точки зрения, части на Северный Кавказ и в Закавказье.

Одновременно стягивались надежные части и в Минско-Могилевский район. 10 октября генерал Духонин приказал штабу Кавказского округа отдать распоряжение и немедленно «перевезти из Екатеринодара в Могилев-на-Днепре гвардейский кубанский казачий дивизион» [2]. От Юго-Западного фронта Ставка потребовала направления в Могилев одного /289/

1. ЦГВИА, ф. 2067, on. 1, д. 176, л. 213.
2. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 603, л. 133.

надежного полка, а несколько позднее — 1-го Оренбургского казачьего полка [1]. Кроме этих войск, Ставка рассчитывала широко использовать проходившие через Могилев эшелоны войск с южных фронтов, произвести перегруппировку польских частей, двинуть чехословацкий корпус. Позднее для защиты Ставки в районе Шклов — Копысь была задержана 1-я финляндская дивизия 22-го корпуса, а в Орше сосредоточена 2-я кубанская льготная казачья дивизия [2].

Аналогичные мероприятия проводились и штабом Западного фронта. Еще 30 сентября командующий фронтом просил Ставку разрешить вопрос «о перемещении штаба и важнейших отделов Западного фронта в Оршу, а остальные управления — в Витебск и Смоленск, передвинуть штаб 10-й армии из Молодечно в Минск» [3]. Эта просьба была вызвана политическими и стратегическими соображениями. Штаб фронта прежде всего стремился освободить солдат частей штаба от влияния революционно настроенных рабочих и гарнизона Минска, особенно сильно выросшего после сентябрьской победы большевиков на выборах Минского совета рабочих и солдатских депутатов. Командование фронта стремилось перебраться в небольшой городок и, вместе с тем важный железнодорожный узел — Оршу, в местном Совете которого продолжали господствовать соглашатели.

Перемещением в Минск штаба 10-й армии штаб фронта рассчитывал изменить обстановку в свою пользу: поставить сначала рабочих и солдат гарнизона с их революционными организациями под угрозу разгрома, а затем и осуществить этот разгром войсками штаба армии. Однако Ставка сочла этот план неудачным и отвергла его, приказав взамен его укрепить положение штаба Западного фронта путем вызова с фронта «надежных частей» и окружения Минска казачьими, кавалерийскими и ударными войсками, с тем чтобы, накопив достаточные силы, иметь возможность в нужный момент уничтожить большевистские организации и Советы, а также большевистский центр Западного фронта. Во исполнение этого плана, по приказу штаба Западного фронта, к Минску в помощь 2-й кавказской кавалерийской дивизии начали спешно подтягивать с фронта 10-й армии 2-ю кубанскую казачью дивизию (позднее она была направлена в Оршу), отдельные казачьи полки и 4-й и 8-й ударные батальоны, а из тыла — части польского корпуса [4].

Предполагалось также перебросить по нескольку казачьих сотен или кавалерийских эскадронов, а также части польского и чехословацкого корпусов в Ярославль, Череповец, Бологое, Ржев, Вязьму и другие города.

Одновременно с этими мероприятиями военное министерство и Ставка проводили переброску ряда революционно настроенных полков из крупных центров страны и казачьих областей на фронт. 19 октября военный министр генерал Верховский телеграфировал генералу Духонину: «Казачьи части в Петрограде застоялись и подпадают под большевистскую пропаганду. Поэтому прошу произвести смену этих полков другими. В этом заключается просьба донцов (т. е. их командования.— Г. Ж.), кажущаяся мне справедливой» [5].

Контрреволюционное командование намечало большой план переброски и разоружения многих революционно настроенных частей в крупных гарнизонах страны, но оно оказалось бессильным осуществить этот /290/

1. ЦГВИА, ф. 2067, оп. 1, д. 176, л. 256.
2. Там же, л. 328.
3. Там же, д. 519, л. 120.
4. ЦГВИА, ф. 2003, оп. 2, д. 205, лл. 23—24, 44, 68, а также д. 110, л. 56.
5. Там же, д. 603, л. 188.

план, потому что его сорвали местные Советы и солдатские комитеты, руководимые большевиками.

Как и во время августовского мятежа, буржуазия и верхи армии стремились осуществить новую попытку вооруженного переворота под шум провокационного наступления на фронте. По приказу Ставки, широкое наступление готовилось на Северном фронте. Наступление должно было начаться 22 сентября. Цель наступления заключалась якобы в том, чтобы отбросить противника за р. Западную Двину, освободить Ригу и улучшить положение фронта. Однако эта затея провалилась.

Большевистские организации 12-й армии провели большую работу среди солдат в полках и дивизиях и сумели разоблачить замысел, командования, сводившийся к тому, чтобы открыть фронт противнику. Большевики призвали солдат к организованному отказу от выполнения приказа о наступлении. В результате, все попытки командования и соглашателей уговорить солдат, а затем силой принудить их перейти в наступление разбились о единодушное, организованное сопротивление солдат. Солдатские массы наступать отказались.

Еще более ярко раскрывают антинациональную предательскую политику и деятельность буржуазии и верхов армии и флота бои на Моонзундских островах.

В сентябре Ставка, анализируя данные разведки, предупредила штаб Северного фронта о том, что «в самые ближайшие дни в связи с хорошей погодой... германский флот в весьма значительных силах предпримет операции в Балтийском море» [1]. Однако командование фронта, несмотря на очевидность подготовки противника к высадке десанта, сознательно отрицало возможность широких военных операций на Балтийском море в осенние месяцы и не приняло необходимых мер к усилению обороны. Эта дало возможность противнику при поддержке сильного отряда морского флота осуществить 29-го сентября высадку крупного десанта на остров Эзель.

Отношение командования фронта к боям на островах было провокационным, направленным на истребление революционных частей и разгром флота. Сопротивления высадившимся на севере острова Эзель немецким войскам организовано не было, что дало им возможность быстро продвинуться к дамбе Малого Зунда и поставить в тяжелое положение русские войска, ведущие бои на западном и южном побережье острова. Вместо организации помощи войскам командующий фронтом приказал «очистить остров Эзель решительными действиями, хотя бы с риском потерять все свои войска» [2]. В результате войска понесли крупные потери и противнику удалось захватить острова.

Так же предательски поступила контрреволюция по отношению к героически сражавшемуся Балтийскому флоту. Буржуазная печать в России и за границей подняла крик о разложении флота, о его неспособности дать отпор противнику. На самом же деле командование сознательно планировало уничтожение Балтийского флота, большевистски настроенных моряков.

Для этого необходимо, указывалось в меморандуме капитана 1-го ранга Ренгартена, посланного им от имени командующего Балтийским, флотом на имя морского министра, «приказать флоту, чтобы при появлении флота немецкого, наш флот бросился ему навстречу, не думая о себе, и стремился лишь нанести врагу максимум вреда, ценою хотя бы соб-/291/

1. Там же, д. 105, л. 15.
2. ЦГВИА, ф. 2031, оп. 1, д. 103, л. 10.

-ственной гибели... после чего флот наш перестает существовать, а весь Балтийский театр будет для немцев открыт» [1]. Истребить Балтийский флот, ослабить оборону побережья, открыть дорогу войскам Вильгельма на Петроград, чтобы немецким сапогом задушить русскую революцию — таков был предательский план буржуазии и верхов армии и флота.

В ходе боев на Северном фронте и Балтийском море все более ясно вырисовывалась картина предательского отношения Ставки не только к обороне Прибалтики, но и Финляндии, Кронштадта и Петрограда.

Еще в сентябре развернулась подозрительная кампания по ослаблению обороны Финского залива и Петрограда. В конце сентября командующий Северным фронтом приказал спешно вывести из Финляндии 106-ю пехотную дивизию, из Гельсингфорса — 128-ю дивизию и из Выборга крепостную бригаду [2]. Чтобы замаскировать истинную цель переброски частей и ослабления обороны Финского побережья, все эти войска выводились под предлогом «создавшейся оперативной обстановки, требующей усиления фронта пехотой».

Командование фронта продолжало настаивать перед областным комитетом армии, флота и рабочих Финляндии на выполнении приказа о выводе войск даже в период развернувшихся боев на Балтике, когда угроза вторжения противника в Финляндию значительно возросла.

Этого не могло скрывать и командование. Как видно из директивы Керенского об итогах проведенного совещания при штабе Северного фронта, «подход противника к Ревелю признается пагубным для Балтийского флота и обороны Финского залива и Гельсингфорса... Финляндия признана совершенно беззащитною» и «высказана желательность иметь в Финляндии еще один или даже два корпуса для Сайменской линии» [3].

Все это показывает, что Временное правительство и Ставка выводом войск преднамеренно ослабляли оборону Финляндии и готовили сдачу противнику Гельсингфорса — крупного революционного центра.

В сентябре же был поставлен вопрос и о дезорганизации обороны Петрограда, о выводе из города большинства революционно настроенных запасных полков. Предполагалось направить их в район Вейсенштейна якобы на усиление Северного фронта, а ца самом деле с целью очистить Петроград от революционно настроенного гарнизона. Уже 6 октября командующему Петроградским военным округом последовало из Ставки распоряжение, в котором говорилось: «По создавшейся обстановке необходимо подготовить войска Петроградского гарнизона для выступления для боевых действий в распоряжение Главкосева» [4].

Однако из этой затеи ничего не получилось. Вывод на фронт войск без артиллерии, пулеметов и обоза не мог, разумеется, усилить фронта. Руководимые большевиками солдатские массы сумели разгадать этот предательский план контрреволюции и сорвать его.

Одновременно морским командованием проводилась подготовка к сдаче крепости Кронштадта, которая, по его мнению, якобы давно «утратила свое стратегическое значение» для защиты столицы с моря и упразднения которой оно уже добивалось с августа месяца [5].

В ходе боев на Балтийском море командующий Северным фронтом поставил перед Ставкой вопрос о необходимости усиления Балтийского /292/

1. Цит. по книге «Балтийский флот в Октябрьской революции и гражданской войне», стр. 7.
2. ЦГВИА, ф. 2262, д. 231, л. 302.
3. ЦГВИА, ф. 366, оп, 1, д. 413, лл. 34—35.
4. ЦГВИА, ф. 2031, оп. 1, д. 106, л. 116; ф. 11/Л, Д. 1854, л. 36.
5. ЦГВИА, ф. 366, оп. 1, д. 256, л. 27.

побережья несколькими батареями тяжелой артиллерии и просил разрешения снять их в первую очередь из Кронштадта. За эту мысль с радостью ухватились правительство и Ставка; просьба была решительно поддержана, и Керенский приказал командованию Балтийского флота «ускорить отправку орудий на угрожаемое побережье из Кронштадта» [1].

О том, что правящие круги России уже искали возможности к заключению сепаратного мира с Германией ценой истребления значительной части армии, разгрома Балтийского флота и сдачи еще части территории страны, говорят и многие другие факты [2].

5 октября Временное правительство приняло решение о бегстве из Петрограда в Москву, обрекая столицу на сдачу немецким войскам.

«Центральный комитет общественной безопасности Петроградской городской думы, — сообщала газета «Народное слово», — при участии представителей штаба, комиссара Временного правительства и других, наметил ряд м ер для охраны безопасности в Петрограде, в  п р о м е ж у т к е  в р е м е н и  о т  о с т а в л е н и я  е г о  р у с с к и м и  в о й с к а м и  и  д о  в с т у п л е н и я  н е п р и я т е л ь с к и х» [3].

Только героизм и самоотверженность русских солдат и матросов, измотавших в боях противника, нанесших большие потери его десантному корпусу и флоту, предотвратили возможность высадки немецких войск на «большую землю», сорвали замысел противника и не позволили ему прорваться к цитадели революции — Петрограду.

Потерпев поражение с организацией провокационного наступления и открытием фронта врагу на Северном фронте и Балтийском море, контрреволюция начала еще более интенсивную переброску «надежных» войск под Петроград.

Такова была широкая подготовка контрреволюционной буржуазии и верхов армии ко второму заговору против революции, к утверждению диктатуры империалистической буржуазии. Осуществляя измену, дезорганизуя фронт и тыл, мобилизуя все силы контрреволюции и эсеров, буржуазия и помещики готовились к открытому разгрому революционных сил, к предупреждению социалистической революции. Но этим планам не суждено было осуществиться,— они были сорваны победой Великой Октябрьской социалистической революции.

* * *

Решающая роль в провале второго контрреволюционного заговора принадлежала большевистской партии, которая вовремя разгадала намерения и планы врага, предупредила и сорвала преступный замысел Временного правительства, помещичье-буржуазных и соглашательских партий, контрреволюционных верхов армии.

Центральный Комитет партии не знал тогда о всех размерах тайной подготовки буржуазии к новому заговору против революции. Но и по тем, случайно становившимся известными фактам сосредоточения и передвижения войск, по всей проводимой буржуазным правительством антинародной деятельности, он своевременно установил, что буржуазия и верхи армии развернутым фронтом проводят мобилизацию и организацию своих сил, готовят новый широкий заговор против революции. Партия преду-/293/

1. Там же, д. 413, л. 35.
2. См. «Иностранные дипломаты о революции 1917 г.» — «Красный архив», 1927, т. 5 (24), стр. 61; «Выступление Родзянко на совещании общественных деятелей». — «Окопный набат», № Ц (24), от 24 октября 1917 г.
3. «Народное слово», № 108, от 11 октября 1917 г. Подчеркнуто мною. — Г. Ж.

-преждала рабочих, крестьян и солдат, что буржуазия стремится снова осуществить заговор против революции, чтобы утвердить свою военную диктатуру.

8 октября в «Письме к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области» В. И. Ленин писал о том, что, по слухам, «Керенский ведет казаков в Питер! Вполне вероятно, и будет прямой нашей виной, — указывал В. И. Ленин, — если мы всесторонне не проверим этого и не изучим силы и распределения корниловских войск второго призыва» [1].

Партия развернула огромную работу по разоблачению происков контрреволюции, мобилизации и организации революционных сил, с тем чтобы не только расстроить все предательские антинародные и антинациональные замыслы буржуазии, но и завершить подготовку к осуществлению социалистической революции. Несмотря на массовые аресты и полулегальное положение многих партийных организаций, особенно в армии, Коммунистическая партия продолжала настойчивую работу по укреплению связей с широкими массами рабочих и солдат, ковала прочный союз пролетариата с трудящимся крестьянством, как основу свержения господства буржуазии. Это дало ей возможность создать к октябрю в стране и на фронте, где большевики также имели уже политический «ударный кулак», подавляющий перевес сил в решающих пунктах. Именно поэтому выступление со стороны армии против народа оказалось невозможным.

Подготовляя вооруженное восстание, партия четко ставила вопрос о сроках его осуществления. В. И. Ленин указывал, что соотношение сил может измениться в ту или в другую сторону, если упустить благоприятный момент. Он жестоко бичевал предательскую позицию троцкистов, предлагавших отложить восстание до съезда Советов, и всякие другие доводы капитулянтов, направленные на оттяжку сроков вооруженного восстания, ибо это давало врагу время и возможность подтянуть резервы и временно сохранить соотношение сил в пользу контрреволюции.

В статье «Кризис назрел» В. И. Ленин писал: «Ждать» съезда Советов есть полный идиотизм, ибо это значит пропустить недели, а недели и даже дни решают теперь все. Это значит трусливо отречься от взятия власти, ибо 1—2 ноября оно будет невозможно (и политически и технически: соберут казаков ко дню глупеньким образом «назначенного» восстания)» [2].

Вечером 24 октября В. И. Ленин в «Письме членам ЦК», оценивая сложившуюся обстановку, требовал немедленно начать вооруженное восстание, взять власть во имя защиты народа от корниловского правительства, не оставлять власти в руках Керенского и Ко до 25 октября.

«История, — писал В. И. Ленин, — не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя потерять много завтра, рискуя потерять все» [3].

Второй заговор буржуазии и верхов армии против революции был предупрежден и сорван победой Великой Октябрьской социалистической революции. Направлявшиеся в Петроград войска, несмотря на все усилия контрреволюционной буржуазии, верхов армии, меньшевиков и эсеров, в своей преобладающей массе отказались бороться против Советского правительства. Второй контрреволюционный заговор буржуазии закончился так же бесславно, как и первый. /294/

1. В. И. Ленин. Соч., т. 26, стр. 157.
2. Там же, стр. 60.
3. Там же, стр. 204.

Исторические записки. Т. 56. 1956. С. 278-294.