Шулдяков В. А. Тайные военные организации Омска в декабре 1917 - начале июня 1918 гг., материалы к истории // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея: науч. журн. Омск: ОГИК музей, 2018. С. 61-90.

Шулдяков Владимир Александрович,
кандидат исторических наук, Омский автобронетанковый инженерный институт, Омск.

Тайные военные организации Омска в декабре 1917 - начале июня 1918 гг., материалы к истории

Статья посвящена зарождению и эволюции белого подполья в крупнейшем и наиболее важном в государственно-политическом отношении эпохи Революции и Гражданской войны городе Сибири. Показана роль в этом процессе офицерства старой армии, сибирского казачества, правых социалистов, деятелей кооперации. Выяснено значение для Омска тайной миссии генерала В.Е. Флуга, посланной генералом Л.Г Корниловым на Восток России, ее роль в реорганизации антисоветского подполья в Омске и Сибири весной 1918 г., особенно в сравнении со значением нелегальной военной деятельности эсеров-областников. Дана краткая характеристика разных военных нелегальных организаций Омска, показаны трудности их объединения. Объединительные миссии генерала Флуга и полковника Гришина позволили создать в Омске одну из самых больших и сильных в Сибири тайных военных организаций. Ее уникальность заключалась в наличии партизанских отрядов и станичных дружин. После переворота омская организация послужила основой 2-го Степного корпуса Сибирской армии. А сложившийся в подпольный период политический союз кадетов, предпринимателей, офицерства и правых социалистов стал почвой для установления в дальнейшем национальной военной диктатуры. /61/

Захват власти большевиками имел своим неизбежным следствием переход политической борьбы в полулегальные и нелегальные формы, так как иные пути сопротивления их противников стали либо малоэффективны, либо вообще невозможны. У непримиримой оппозиции оставался лишь путь создания тайных военных организаций с целью последующего восстания и вооруженного свержения советской власти. Для Западной и Степной Сибири важнейшее значение имела борьба за власть в Омске — центре громадного Омского военного округа и Сибирского казачьего войска, а также крупном узле путей сообщения. Концентрация в этом городе большого количества офицеров, как следствие роспуска старой армии и расформирования прибывавших фронтовых частей, создавала благоприятные условия для становления антисоветского военного подполья.

Нельзя сказать, что нелегальные организации Омска зимы - весны 1918 г. совершенно выпали из поля зрения историков. Этой темы касались В. Д. Вешан, Н. С. Ларьков, А. В. Ганин, А. П. Ракова, Д. Г. Симонов и другие исследователи [1, с. 137-138, 140; 2, с. 118-120, 122, 126, 131, 133, 146; 3, с. 44-45, 47; 4, с. 19-21, 26-27; 5, с. 32-33, 438, 476, 535-536; 6; 7, с. 192-195, 199-203, 313-314, 529]. Однако единственным относительно изученным сюжетом остается деятельность «Делегации в Сибирь» от Добровольческой армии и ее роль в реорганизации омского подполья, и то благодаря знаменитому «Отчету» главы делегации генерала В. Е. Флуга [8, с. 243-304] и его же мемуарам [1], введенным в научный оборот в 2000-х гг. Главная проблема в том, что нелегальная деятельность, как и вообще все секретные операции, оставляет после себя минимум письменных источников. Трудно не согласиться с мнением В.И. Шишкина, что при таком состоянии документальной базы остается искать малейшие крупицы информации и, используя весь инструментарий исторической науки, путем скрупулезного анализа и синтеза пытаться извлечь максимум объективных сведений об антибольшевистском подполье [9, с. 3]. В данном сообщении предпринимается попытка на основе как ранее известных, так и вновь выявленных «фрагментов» реконструировать общую картину эволюции тайных военных организаций Омска при «первой Советской власти» Сибири.

Интересные воспоминания о зарождении нелегальных ячеек в Омске оставил в 1960-х гг. Всеволод Александрович Морозов (1891-1979), сын известного общественного деятеля, члена Омской судебной палаты Александра Павловича Морозова (1864-1933), выпускник Омской мужской гимназии и юридического факультета Санкт-Петербургского университета (1914), офицер военного времени. К 1917 г. прапорщик В. А. Морозов командовал в Омске одной из рот 706-й пешей Акмолинской дружины, а после Февральской революции перешел на службу в штаб 53-й ополченческой бригады [10, с. 200-202].

В.А. Морозов вспоминал, что в декабре 1917 г. к ним в штаб бригады зашел помощник присяжного поверенного Борис Мариупольский и «предложил встретиться». От него Морозов узнал о том, что в Омске создана подпольная организация /62/

1. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 6683. Оп. 1. Д. 15, 16.

для борьбы с большевиками, строящаяся по принципу «пятков». Ему «предложили создать свой «пяток» - т.е. привлечь в организацию 5 человек и войти в руководящий центр». Морозов согласился. Мотив своего поступка мемуарист объяснял так: «Мы считали, что большевики - это жалкая кучка узурпаторов, опиравшаяся на подонков общества и с их помощью захватившая власть. Мы все больше и больше утверждались в мысли, что наш долг перед Родиной - возможно активнее бороться с Советской властью, в корне уничтожая все, ею насажденное». Из членов созданного им «пятка» В.А. Морозов назвал своего двоюродного брата А.А. Ефимова, штабс-капитана Александра Васильевича Шемякина и штабс-капитана Неофитова-Неволина, которого он считал «душой всего дела». Морозову поручили держать связь с кадетским корпусом и гимназиями, в которых у него появились связные. Эти связные «толпами ходили домой» к Морозову до конца марта - начала апреля 1918 г., когда тот, демобилизовавшись из армии, уехал на работу в г. Славгород, начальником канцелярии участка по постройке Южно-Сибирской железнодорожной ветки [10, с. 204].

Данные об этой же организации привела омская исследовательница-краевед А.П. Ракова, сославшись на воспоминания одного из подпольщиков в какой-то из колчаковских газет 1919 г. (к сожалению, она не указала источник). По ее данным, организация называлась «Западно-Сибирский отдел Всероссийской группы государственно-мыслящих людей». Активными деятелями данного «отдела» являлись штабс-капитан Шемякин, офицеры Жилин, Невелин, Дорофеев, штабс-капитан Я.П. Глебов, владелец бань Л.Г Алгадаевский [4, с. 20].

Привела А.П. Ракова и сведения о подпольной военной организации, якобы созданной Д.И. Густовым, почерпнутые из очерка П. Бурлинского в газете «Наша заря», приуроченного к первой годовщине освобождения Омска от большевиков [4, с. 19-20]. П. Бурлинский (видимо, псевдоним) вспоминал: «Первое собрание лиц, положивших начало в Омске правильной военной организации, происходило 9 января 1918 г. в квартире М.» [1] На наш взгляд, речь в очерке идет о все том же «Западно-Сибирском отделе Всероссийской группы государственно-мыслящих людей». Во-первых, согласно Бурлинскому, описываемая им организация строилась по такой же системе «троек» и «пятерок», т.е. подпольщики поручали лицу сгруппировать вокруг себя 3-5 человек, те в свою очередь также группировали каждый по 3-5 человек и т.д. Во-вторых, в обоих случаях подпольщики контролировали телеграф, по Бурлинскому, через некоего Г., надо полагать, речь шла все о том же штабс-капитане Глебове. В-третьих, 7 июня 1918 г., сразу после оставления большевиками Омска, в обоих случаях члены подпольной организации стали первыми хозяевами города [2] [4, с. 20]. Бурлинский не привел имена создателей и руководителей их организации. Вообще из подпольщиков он раскрыл подлинное имя одного только Д.И. Густова, ставшего 7 июня 1918 г. первым повстанческим комендантом города [3]. Другой современник назвал Густова «одним из виднейших деятелей майского свержения большевиков» [4] («майского» - по старому стилю). Эти факты свидетельствуют в пользу того, что Густов действительно сыграл в омском подполье одну из ключевых ролей.

Что касается даты возникновения в Омске «правильной военной организации», то помимо скудости имеющейся информации и свойства памяти забывать де-/63/

1. Бурлинский П. Освобождение Омска // Наша заря (Омск). - 1919. - №120. - 7 июня. - С.1.
2. Там же. - С. 1-2.
3. Там же. - С. 2.
4. Государственный Исторический архив Омской области (далее - ГИАОО). Ф. 1706. Оп. 2. Д. 2. Л. 1 об.

тали и смещать события трудностей добавляет путаница стилей. Если Бурлинский привел дату собрания в квартире М. (09.1 1918) в новом стиле, то по старому - эта 27 декабря 1917 г. (Морозов писал о декабре). К тому же созданию «правильной» организации, несомненно, предшествовала какая-то подготовительная работа: складывание первых кустарных ячеек, налаживание связей между ними, поиск средств и т.д. Поэтому скажем пока осторожно: «Западно-Сибирский отдел Всероссийской группы государственно-мыслящих людей» возник в Омске на рубеже 1917-1918 гг.

Само название омской организации говорит о том, что, скорее всего, был какой-то импульс к ее созданию из столиц, из Петрограда или Москвы, работа в которых по превращению Сибири в базу для борьбы с Советской властью однозначно велась. Однако выяснить, что представляла из себя головная организация - «Всероссийская группа государственно-мыслящих людей» за отсутствием соответствующих источников пока не удается.

Для понимания характера подпольной организации важны социально-политические портреты известных ее членов.

Прапорщик В. А. Морозов, сын юриста и сам юрист, являлся членом партии кадетов [10, с. 200]. В 1917 г. он совмещал военную службу с работой в омской кадетской газете «Сибирская речь»: «исполнял обязанности технического работника; иногда заменял корректора, помогал в верстке номеров» [10, с. 203].

Штабс-капитан Александр Васильевич Шемякин (1891, г. Балашов Саратовской губ. - 1920, г. Омск) по партийной принадлежности был народным социалистом, после свержения советской власти он находился в распоряжении товарища министра внутренних дел Временного Сибирского правительства П.Я. Михайлова и заведовал информационно-инструкторским отделом при МВД, а после ухода П.Я. Михайлова в августе из правительства перешел в культурно-просветительный отдел «Союза возрождения России». Участвовал в создании Омского блока общественных организаций («блока 14-ти»). В первых числах декабря 1918 г. по приглашению нескольких офицеров-красильниковцев и с согласия этого политического блока, рассчитывавшего с его помощью «сдерживать хулиганство красильниковских героев», А.В. Шемякин вступит в бригаду полковника И.Н. Красильникова [11, с. 177; 12, с. 226, 227 232, 237-238, 245]. В 1919 г. пока Красильников командовал войсками Канского района, Шемякин был временно командующим его бригадой [1]. Затем он являлся начальником штаба той же бригады [2]. Капитан А.В. Шемякин в январе 1920 г. был арестован в Иркутске красной «контрразведкой штаба рабоче-крестьянских дружин» [12, с. 229] и расстрелян в Омске 18 июля 1920 г. [3]

Невелин у А.П. Раковой это, очевидно, Неволин - псевдоним капитана Константина Владимировича Неофитова (1892-1918), который начал свою конспиративную работу в декабре 1917 г. и которого современник назвал «пионером и душою этого дела в Омске» [4]. С началом Первой мировой войны студент выпускного курса Петербургского горного института К.В. Неофитов поступил в Казанское военное училище. По выпуску запасной полк в Омске, три года на Германском фронте, три боевых ордена, производство в новые чины до капитана включительно. В 1917 г. он воевал в составе ударного батальона, видимо, одного из Омских, т.к. с этим батальоном вернулся в Омск в декабре и сразу же включился в подпольную работу. К.В. Неофитов (Неволин) стал начальником штаба /64/

1. Иртыш. - 1919. - №15/16. - С. 24.
2. Архив Управления ФСБ по Омской области (АУФСБОО). П-14476. Л. 4.
3. Забвению не подлежит- Книга Памяти жертв политических репрессий Омской области. - Т. 9. - Омск, 2003. - С. 108.
4. Омский вестник. -1918. - №131. - 2 июля (19 июня). - С. 2.

тайной военной организации. После того, как в апреле 1918 г. чекисты напали на его след, Неофитов скрылся из Омска и в конце мая - начале июня в одной из казачьих станиц вступил в партизанский отряд есаула И.Н. Красильникова. С этим отрядом в качестве командира стрелковой роты отправился на Нижнеудинский фронт. Смертельно ранен в героической атаке красильниковской пехоты у станции Хиньгуй (26.6.1918). Похоронен на Шепелевском кладбище г. Омска. Указом Временного Сибирского правительства произведен в чин подполковника посмертно (02.7 1918) [1] [5, с. 476; 7, с. 529].

Офицер Жилин — это, наверное, капитан Владимир Эрастович Жилинский (1883-1919). Жилин возможно, его подпольный псевдоним. Нижним чином в составе 112-го пехотного полка Жилинский участвовал в русско-японской войне и за боевое отличие был произведен в прапорщики запаса (1905). В 1909 г. он вернулся из запаса на военную службу. В Первую мировую войну воевал в составе 109-го пехотного Волжского полка. Высочайшим приказом от 21.3.1915 г. подпоручик В.Э. Жилинский был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. С 15 января по 7 июня 1918 г. капитан Жилинский являлся начальником оперативного отдела штаба Омской тайной военной организации. С 15 июня 1918 г. он - командир 1-го Степного (13-го Омского) Сибирского стрелкового полка, с 20 июня 1919 г. командир 1-го Сибирского стрелкового имени есаула Красильникова полка Отдельной егерской бригады. Был произведен в два чина: подполковника (24.9.1918) и полковника (12.8.1919). После того, как генерал-майор И.Н. Красильников заболел сыпным тифом, вступил во временное командование его бригадой [2] [5, с. 438; 12, с. 228]. Во время разгрома бригады на Восточном фронте Жилинский попал в плен и, наверняка, не избежал казни.

Офицер Дорофеев - это, возможно, капитан Петр Григорьевич Дорофеев, служивший в конце 1918-1919 гг. у И.Н. Красильникова. Капитан П.Г Дорофеев и штабс-капитан А.В. Шемякин хорошо знали друг друга еще до совместной службы в отряде Красильникова. Дорофеев был в числе тех, кто звал Шемякина в красильниковский отряд [12, с. 226-227].

К сожалению, почти ничего неизвестно о штабс-капитане Я.П. Глебове, который после возвращения с Кавказского фронта служил на телеграфе [4, с. 20] и в силу этого сыграл одну из ключевых ролей в омском подполье. После свержения советской власти он станет военным комендантом омского телеграфа [3] или, как более полно назовет его одна из газет, «военным комендантом телеграфа, почты и телефона г. Омска от Сибирского Временного Правительства» [4]. На должности коменданта телеграфа Глебов будет оставаться и в ноябре 1918 г., когда выступит свидетелем на Чрезвычайном военном суде над В.И. Волковым, И.Н. Красильниковым и А.В. Катанаевым [5].

«Владелец бань» Л.Г Алгадаевский (в написании фамилии и одного инициала у А.П. Раковой, очевидно, ошибки) — это, по всей видимости, Леонтий Рувимович Алчедаевский (1880, Омск - ?), еврей с высшим естественным образованием, наследник или совладелец банного бизнеса Ш.Ф. и Р.М. Алчедаевских, имевших баню на Госпитальной улице, на правом берегу р. Оми. В 1938 г. /65/

1. Жардецкий В. А. Памяти капитана К. В. Неофитова (Неволина) [Некролог] // Сибирская речь (Омск). - 1918. - №29. - 3 июля. - С. 1.
2. Волков С.В. База данных №2: «Участники Белого движения в России» (по состоянию на январь 2016 г.) [PDF-вариант. «Ж»]. - С. 46 // Режим доступа: http://swolkov.org/2_baza_ beloe_dvizhenie/pdf/Uchastniki_Belogo_dvizhenia_v_Rossii_07-Zh.pdf. - (Дата обращения - 01.10.2017 г.).
3. ГИАОО. Ф. 1706. Оп. 2. Д. 9. Л. 49, 38.
4. Власть народа (Челябинск). - 1918. - №15. - 20 июня. - Приложение: По Сибири. - С. 2.
5. Иртыш. - Омск, 1918. - №38/39. - С. 3.

в Алма-Ате санитарный врач Л.Р Алчедаевский будет арестован и приговорен к шести годам ИТЛ [1].

Выдающимся общественным деятелем предстает Дмитрий Иванович Густов (1885, дер. Михайловка Калужской губ. - 1939, Москва) - один из ведущих членов Омской социал-демократической группы «Единство», т.е. группы омских меньшевиков-оборонцев, сторонников Г.В. Плеханова. Происходя из крестьян, Густов смог получить среднее специальное образование, в 18 лет увлекся политикой, с 1905 г. был принципиальным противником большевиков. Он сыграл заметную роль в профсоюзном движении: был секретарем Всероссийского союза рабочих печатного дела, секретарем Московского клуба рабочих. В Омске Густов являлся членом правления союза кооперативов, издателем и соредактором газеты «Заря», членом Омского биржевого комитета. После краха колчаковщины он состоял членом Учредительного собрания в г. Чите, Приморского народного собрания, Владивостокской торгово-промышленной палаты, как член Совета съезда несоциалистических организаций входил во Временное Приамурское правительство. В эмиграции (с 1929 г. в Шанхае) работал наборщиком в типографии, занимался журналистикой, издавал и редактировал литературно-художественный и политический журнал «Парус» (1931—1937), был активным членом Союза коммерсантов и торгово-промышленников, основал «Союз новопоколенцев», пробовал себя в писательском ремесле (например, драма «Голгофа», изданная в Шанхае в 1931 г.) [2] [13, с. 102].

Дмитрий Иванович считался один из лучших ораторов [13, с. 102] и, кроме того, обладал очень решительным характером. В частности, он отличился во время белого переворота 26 мая 1921 г. во Владивостоке при освобождении группы арестованных и направленных в тюрьму офицеров. Дело было на главной - Светланской - улице Владивостока. Толпа окружила арестованных и сопровождавших их милиционеров и отказалась разойтись. Конвоиры стали передергивать затворы винтовок, готовясь стрелять. Тогда Д.И. Густов крикнул: «Граждане, что же мы смотрим!» - и толпа кинулась на милицию и разоружила ее [3]. Эта решительность и непримиримость к большевикам привели Густова в эмиграции к сотрудничеству с «Братством русской правды» — тайной белоэмигрантской организацией, которая засылала в СССР агентов и боевые группы с целью создать подпольную сеть и возобновить вооруженную повстанческо-партизанскую войну против Советской власти. В 1939 г. за нелегальную деятельность Дмитрий Иванович был арестован китайскими властями Шанхая, передан советским агентам и тайно вывезен ими в СССР. Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его «за шпионаж» к ВМН. Густов был расстрелян и захоронен на Донском кладбище Москвы [14, с. 194, 196, 198].

Итак, судя по приведенным персоналиям, одна из первых в Омске тайных военных организаций, если не самая первая, под названием «Западно-Сибирский отдел Всероссийской группы государственно-мыслящих людей» была создана кадетами, энесами, меньшевиками-плехановцами, беспартийными боевыми офицерами-фронтовиками и предпринимателями на принципе коалиции правых социалистов с кадетами и цензовыми элементами. Нет никаких данных, действовали ли /66/

1. Весь Омск: справочник-указатель на 1913 год. - Омск: Изд газ. «Омский вестник»,) б. г. - С. 98; Памятная книжка Акмолинской области. На 1916 год / Сост. - М.Н. Соболев. - Омск: Изд. Акмол. обл. стат. комитета, 1916. - Отдел 2. - С. 99; Жертвы политического террора в СССР [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://lists.memo.ru/dl/f434.htm. (Дата обращения - 12.10.2017 г.).
2. Жертвы политического террора в СССР [Электронный ресурс] // Режим доступа: //I http://lists.memo.ru/dl0/fl95.htm. - (Дата обращения - 11.10.2017 г.).
3. Голиков С. Гуверовские архивы-4 [Из донесения Флегонта Клепикова (Владивосток) Б.В. Савинкову] [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://imperium.lenin.ru/LJ/1 gollie/2001/12/indexl.html - (Дата обращения - 05.07.2017 г.)

политические деятели по заданию своих партийных организаций или по собственному почину, как частные лица.

Первая попытка придать политическому союзу кадетов и правых социалистов боевой характер была предпринята в Омске сразу после Октябрьского переворота в Петрограде, когда возник «Союз спасения отечества, свободы и порядка», которому приписывают организацию выступления против большевиков 2-й Омской школы прапорщиков 1-3 ноября 1917 г. [15, с. 538]. Ликвидация выступления юнкеров и репрессии против их руководителей, очевидно, привели к распаду этого «Союза». Остававшиеся на свободе видные деятели омского отдела кадетской партии (А.А. Скороходов, А.С. Кабалкин) держались пассивно, уповая лишь на интервенцию [1] [8, с. 251]. Зато к концу 1917 г. в Омске в ходе подготовки к выборам во Всероссийское Учредительное собрание сложился политический блок правых социалистов и кооператоров [2]. Между прочим, вышеупомянутого меньшевика-плехановца Д.И. Густова называют «организатором Омского противобольшевистского фронта правосоциалистических организаций и коопераций» [13, с. 102]. Для дела создания первых тайных военных организаций очень важно было, что этот «фронт», во-первых, имел возможность получать финансирование от кооперативных структур, располагавших на рубеже 1917-1918 гг. определенными материальными и денежными ресурсами, а, во-вторых, правые социалисты (энесы, группы ПСР «Воля народа» и РСДРП «Единство») и верхушка кооперации, в отличие от эсеров-центристов, перехвативших инициативу в реализации сибирско-областнического проекта, изначально были открыты к тесному сотрудничеству с кадетами, торгово-промышленными кругами и офицерством старой армии.

По воспоминаниям В.А. Морозова, в Омске кроме их организации были и другие «партизанские отряды» [10, с. 204]. Согласно докладу атамана 2-го военного отдела начальнику Войскового штаба Сибирского казачьего войска от 12.4.1919 г., «в самом городе Омске с января месяца [1918 г.] образовалась организация есаула Красильникова, в которой состояло много казачьих офицеров и отдельные казаки» [3]. Одним из первых членов красильниковской организации был прапорщик Крыжановский, вступивший в нее 20 января 1918 г. [4] (видимо, нового стиля).

Этим же месяцем - январем 1918 г. - доклад атамана 2-го отдела датирует образование в станице Петропавловской «при станичном правлении ядра тайной организации по свержению Советской власти из казаков названной станицы и ближайших [станиц] под руководством офицеров войска» [5]. Руководитель этой петропавловской нелегальной организации полковник П.П. Иванов (подпольный псевдоним - Ринов) сыграет в дальнейшем руководящую роль в подполье Омска и всего региона, а также в преобразовании его во 2-й Степной корпус Западносибирской армии.

Указанный доклад, к сожалению, не датирует возникновение подобной организации в пригороде г. Омска - станице Атаманской. В нем сообщается лишь, что «в Атаманской станице по приговору общества была образована особая секретная комиссия по выработке мер для борьбы с большевиками, в которую вошли представители от ближайших станиц» [6]. «Секретная комиссия» атаманцев вряд ли возникла позже конца января - начала февраля 1918 г. (ст. ст.). Жесткая конфронтация с красной гвардией Атаманского хутора подталкивала казаков к тому, чтобы в дополнение к легальному станичному правлению создать тайную структуру, не считающуюся /67/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 16-18.
2. Вечерняя заря (Омск). - 1917 - №1. - 14 дек. - С. 3.
3. ГИАОО. Ф. 1707. Оп. 1. Д. 10. Л. 4 об.
4. Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 39710. Оп. 1. Д. 7 Л. 1.
5. ГИАОО. Ф. 1707. Оп. 1. Д. 10. Л. 4 об.
6. Там же.

с навязываемыми советской властью правилами и порядками. Особенно актуально это стало после свержения Войскового правительства Совказдепом (26.1.1918 ст. ст.), когда деятельность атаманцев вышла далеко за рамки их станичного юрта и даже Омского уезда.

Единственной вооруженной группой, которую, используя терминологию В.А. Морозова, и то с большой натяжкой, можно назвать маленьким «партизанским отрядом», были в районе Омска в январе - начале февраля 1918 г. (ст. ст.) анненковцы. Точнее, это было лишь ядро, оставшееся от Отряда особого назначения (партизанского) Сибирской казачьей дивизии после демобилизации и расхода большей части казаков-партизан по домам. У командира отряда есаула Б.В. Анненкова оставалось 24 человека, с которыми он открыто располагался в станице Захламинской в 6 верстах к северу от г. Омска [16, с. 14-15].

Первой пробой сил зародившегося в Омске военного подполья стали столкновения 19 (06) февраля 1918 г. советских властей с православными верующими, протестовавшими против декрета Совнаркома «О свободе совести». Тогда одними драками у храмов дело не ограничилось, в разных частях города дошло до перестрелок [1]. Один из советских мемуаристов, в составе конной милиции разгонявший 19 февраля толпы в центре Омска и при этом раненный пулей в руку, вспоминал: «...не было ни одного квартала при нашем объезде, чтобы нас не обстреливали» [2]. Очевидно, в стихийное движение православных включились более-менее организованные боевые элементы.

Однозначно в событиях поучаствовали вооруженные анненковцы. Есаул Б.В. Анненков с 2 офицерами и 3 казаками сделал ночной набег на центр города с целью добыть из Никольского казачьего собора «Знамя Ермака» и другие реликвии Сибирского войска. Сотник Н.И. Матвеев забрал реликвии и на тройке увез в Захламинскую. В перестрелки с красными двое партизан получили ранения. Когда потом Анненков с самыми ближайшими сподвижниками уходил в киргизскую степь, с ним был один раненый в руку [3] [17, с. 255—256].

В ночь на 19 (06) февраля 1918 г. в Совказдеп доставили задержанную на улице компанию пьяных офицеров, которых после обещания вести себя безупречно отпустили. Но в следующую ночь, на 20 февраля, во время комендантского часа один из этих офицеров: бывший командир 1-й сотни 5-го Сибирского казачьего полка подъесаул Александр Михайлович Горбовский (1896-1976), - был задержан красногвардейцами на Атаманской улице Омска. Подъесаул, пробиравшийся без необходимых документов и переодетым в зипун извозчика, пытался скрыться от патруля, но был пойман. При обыске у него нашли револьвер, на ношение которого он не имел разрешения, и две бомбы. А.М. Горбовский сначала не говорил, кто он такой, был доставлен в «Дом Республики» и опознан. Началось следствие [4]. Хотя подъесаул так и не признался в каком-либо злом умысле или причастности к подпольной организации, тем не менее, улики были серьезные. 8 апреля 1918 г. Омский ревтрибунал за нарушение «с террористической целью» осадного положения и незаконное хранение оружия приговорил его к трем годам тюремного заключения [5]. После антисоветского переворота Горбовский служил в /68/

1. Революционная мысль (Омск). - 1918. - №29. - 21 (08) февраля. - С. 5.
2. ГИАОО. Ф. P-2070. On. 1 Д. 5. Л. 21-21 об.
3. ГАРФ. Ф. 5873. On. 1. Д. 5. Л. 150 об.
4. Вольный казак (Омск). - 1918. -№3. - 23 (10) февр. - С. 4.
5. Известия Западно-Сибирского и Омского областного исполнительных комитетов Советов крестьянских, рабочих и солдатских депутатов и Омского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (Омск). - 1918. - 19(06) апреля; ГИАОО. Ф. 1064. Оп. 2. Д. 14.

красильниковском отряде [1], а его подчиненный по 1-й сотне 5-го полка хорунжий Яков Иванович Ильин [2] вступив 1 февраля 1918 г. (видимо, н. ст.) в нелегальную военную организацию есаула И.Н. Красильникова [3], сыграет в ней заметную роль: в июне 1918 г. будет адъютантом красилъниковского отряда [4]. Скорее всего, Горбовский участвовал в омских событиях 19-20 февраля 1918 г. в качестве члена организации Красильникова.

Как минимум косвенное участие в указанных столкновениях принял и «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей», у которого, по В.А. Морозову, были ячейки в кадетском корпусе. Ранним утром 19 февраля кадеты вышли победителями в грандиозной жестокой драке у Никольского собора и на прилегающих улицах: «вооруженные» цигелями (металлическими прутьями для полотенец) они обратили в бегство красногвардейцев, отбивавшихся прикладами, но не решившихся открыть огонь по толпе [18, с. 315].

Некоторое представление о состоянии омского военного подполья в апреле 1918 г. дают «Отчет» и мемуары генерала В.Е. Флуга, главы нелегальной «Делегации в Сибирь» от Добровольческой армии и начальника «Сибирского отдела Союза защиты Родины и свободы». Делегация Флуга работала в Омске почти месяц: с 29 марта по 27 апреля 1918 г. (здесь и далее даты по н. ст.) [8, с. 250, 289]. 25 апреля 1918 г. из Омска в штаб Добровольческой армии был отправлен курьер «Делегации» полковник Донского казачьего войска, «природный казак» Петров (вероятно, бывший помощник командира 44-го Донского казачьего полка Валентин Иванович Петров [15, с. 424]). Он увез (и доставил по назначению [3, с. 47]) подробные донесения Флуга и его помощника по политической части подполковника артиллерии Владимира Алексеевича Глухарева об их работе в Омске. Эти донесения историками не найдены, а копии с них, из предосторожности, «Делегация» не оставила. Работая без них в феврале - марте 1919 г. над «Отчетом», Флуг, увы, ограничился только «кратким очерком фактов» [8, с. 251-252]. А в своих мемуарах лишь раскрыл фамилии главных действующих лиц и добавил несколько мелких, малозначительных деталей. Поэтому таких достаточно подробных характеристик как по тайным «отрядам» Томска и Иркутска, вплоть до указания количества в городе, их политической ориентации, численности и вооружения, по Омску Флуг и Глухарев, к сожалению, не оставили.

У «Делегации» для Омска было три рекомендательных письма: два от генерала Л. Г Корнилова к лично ему известным войсковому старшине Е.П. Березовскому, бывшему члену Войскового правительства Сибирского казачьего войска, и ветеринарному врачу Е.Я. Глебову, бывшему председателю II войскового крута того же войска и члену Совета Союза казачьих войск, а третье - от члена ЦК Партии народной свободы, представителя «Московского центра» М.М. Федорова к его омскому знакомому, который мог ввести Флуга в торгово-промышленные круги Омска [3]. Флуг запамятовал фамилию знакомого Федорова, но указал в мемуарах, что это был инженер путей сообщения, строитель Кулундинской железной дороги. Этот инженер-путеец пообещал познакомить «Делегацию» со своим родственником, начальником Омского артиллерийского склада капитаном артиллерии Путинцевым, оставшимся на военной службе с целью тайной работы против большевиков [6]. Но пока этот контакт с офицером-подпольщиком не состоялся, Флуг успел получить /69/

1. АУФСБОО. Д. П-14195. Л. 18; Приказ[ы] Сибирскому казачьему войску [за 1918 год]. - Омск, 1918. - Пр. №274, 7 июля 1918 г.
2. ГИАОО. Ф. 54. Оп. 3. Д. 3. Л. 147 об.
3. РГВА.Ф. 39710. Оп. 1. Д. 7 Л. 1.
4. РГВА. Ф. 39498. Оп. 1. Д. 5. Л. 5, 11.
5. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 15. Л. 173, 163.
6. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 11.

(видимо, главным образом от левого кадета, директора Омского отделения Сибирского торгового банка А. А. Скороходова - временного заместителя В А. Жардецкого по руководству местным отделом Партии народной свободы) отрицательные сведения о тайных военных организациях Омска, якобы «влачащих жалкое существование» [1] [8, с. 251].

Войсковой старшина Ефим Прокопьевич Березовский ввел Делегацию в тайный политический кружок правых кадетов, в большинстве монархистов, выступавших в отличие от А.А. Скороходова за активную борьбу с большевиками. В мемуарах Флуг называл его «Каргаловским кружком». Руководителями этого кружка были присяжный поверенный Даниил Семенович Каргалов и председатель Омского военно-промышленного комитета Никита Петрович Двинаренко, которых Флуг охарактеризовал как «энергичных и мужественных деятелей». О других членах кружка у мемуариста остались смутные воспоминания, и он лишь перечислил их фамилии: Алчадаевский, Грязнов, Ваньков и Мальцев [2]. Все это представители деловых кругов Омска, группировавшиеся вокруг местного военно-промышленного комитета (ВПК).

Н.П. Двинаренко, Д.С. Каргалов и М.Н. Ваньков весной 1919 г. будут входить в состав Бюро Временного центрального военно-промышленного комитета [3]. Михаил Николаевич Ваньков после июньского 1918 г. переворота руководил продовольственным делом в г. Омске и его окрестностях [4], а Александр Прокопьевич Мальцев - финансами того же района. Отдав в молодости дань неонародничеству, Мальцев зарабатывал на жизнь службой в знаменитом товариществе «Проводник» и в марте 1916 г. возглавил его Омское отделение. По совместительству руководил кошмокатной мастерской, счетным отделом Омского областного ВПК и через два месяца после переезда в Омск уже стал товарищем председателя комитета. При всех трех белых правительствах, бывших в Омске в 1918-1919 гг., он занимал должность директора отдела (департамента) государственного казначейства в Министерстве финансов. В партиях не состоял, но в 1918 г. стал членом Омского отделения «Союза возрождения России» [5]. Алчадаевский у Флуга - это, скорее всего, С.А. Алчеда[е]вский, бывший в июле 1918 г. секретарем военно-промышленного съезда в Омске [6]. Григорий Евлампиевич Грязнов (1863-1929) - крупнейший омский скотопромышленник, оптовый торговец мясом, маслом и хлебом, входил в пятерку самых богатых предпринимателей Омска [19, с. 28—29]. Он, очевидно, являлся связующим звеном «Каргаловского кружка» с казачеством, т.к. был потомственным казаком станицы Николаевской Омского уезда [7] и в качестве депутата казачьих съездов (кругов) и председателя Чрезвычайной сессии малого войскового круга в ноябре 1917 г. [8], несомненно, имел обширные связи по всему Сибирскому войску.

«Программа деятельности кружка ко времени моего приезда в Омск только начала вырабатываться», - вспоминал В.Е. Флуг. После целого ряда совместных совещаний с «Делегацией в Сибирь» «Каргаловский кружок» согласился положить в основу своей деятельности привезенную Флугом «Политическую программу ге-/70/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 16-18.
2. Там же. Л. 21, 22, 50.
3. Подлог и клевета // Сибирская речь. - 1919. - №83. - 17 (4) апр. - С. 2.
4. Временное Сибирское правительство (26 мая - 3 ноября 1918 г.): Сб. док. и мат. Новосибирск, 2007 - С. 60.
5. Там же. - С. 707
6. Съезды, конференции и совещания социально-классовых, политических, религиозных, национальных организаций в Акмолинской области (март 1917 - ноябрь 1918 гг.). - Томск, 1991. - Ч. 2. - С. 274.
7. Сибирские войсковые ведомости (Омск). - 1917 - №25. - С. 3.
8. ГИАОО. Ф. 1706. Оп. 1. Д. 125. Л. 101.

нерала Корнилова» [1] [8, с. 252]. Этот документ был плодом коллективного труда: самого Л.Г Корнилова, его помощников и советчиков (М. С. Лембич, П. Н. Милюков и др.) [20, с. 173-182]. В программе современные исследователи склонны видеть либерально-демократическую «конституцию» с видами на перспективу [21, с. 291, 22, с. 186-187]. В ней есть несомненные признаки бонапартизма: декларирование патриотизма, внепартийности и гражданских свобод, идеи сильной верховной власти, частной собственности, свободы предпринимательской инициативы, обещание сохранить все «целесообразные завоевания революции», созвать новое Учредительное собрание и принять Конституцию [2]. Для либерального крыла антисоветского лагеря политика бонапартизма представлялась оптимальной для уничтожения большевизма [23, с. 96-97].

Приняв политическую платформу, Делегация и «Каргаловский кружок» взялись за организацию вооруженной силы. На этом пути кружок ожидал встретить большие затруднения, т.к. считал оба типа нелегальных военных организаций Омска: неказачьи и казачьи, — «малопригодными в качестве опоры будущей власти». Первые - ввиду значительного влияния в них социалистов. Казачьим же приписывалась «некоторая моральная распущенность, неразборчивость в средствах, стремление руководствоваться больше честолюбивыми побуждениями своих атаманов, чем сознанием гражданского долга» (ссылались на «случай растраты крупной суммы, полученной начальником одной из организаций от местных коммерсантов»). Перед Флугом встал вопрос, на какую из организаций сделать ставку, чтобы придать ей нормальное военное устройство (ввести единоначалие и строгую дисциплину) и обеспечить ей приток денежных средств. Ему пришлось подробно обследовать военное подполье Омска [3] [8, с. 252].

Ветврач, бывший директор Омской ветеринарно-фельдшерской школы Ефим Яковлевич Глебов «помог установлению сношений делегации с местными тайными офицерскими организациями», в частности, связал Флуга с несколькими лицами, стоящими во главе одной из наиболее значительных организаций, на которую в дальнейшем «Делегация в Сибирь» и сделает ставку [4] [8, с. 251]. Однако «вступить в близкое личное общение с фактическим руководителем этой организации» помог вышеупомянутый начальник артсклада капитан Георгий Михайлович Путинцев. Этим «фактическим руководителем» оказался уже известный нам капитан В.Э. Жилинский [5], Георгиевский кавалер Великой войны и начальник оперативного отдела штаба «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей».

По сведениям, сообщенным Жилинским и подтвердившимся потом из других источников, его тайная военная организация состояла из нескольких сот офицеров и управлялась коллегиально. Возглавлял ее коллективный штаб из офицеров и «гражданских лиц, а именно: представителей кооперации». Организация имела «выработанный в общих чертах план боевых действий», предусматривавший несколько вариантов развития событий. Содержалась она на денежные средства, «получаемые частью от кооперативов, частью от коммерсантов из числа менее крупных». Оружия у организации было немного, но запас его постепенно пополнялся путем либо хищения, либо «тайной покупки у красноармейцев» (купили даже пулемет). Подпольщики предполагали захватить оружие «в более широких размерах» /71/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 22.
2. Политическая программа ген. Корнилова //Архив русской революции. -Берлин, 1923.— Т. IX. С. 285-286.
3. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 22.
4. Там же. Л. 19, 20.
5. Там же. Л. 24.

непосредственно к началу самого вооруженного выступления, надеясь на соде: ствие капитана Г.М. Путинцева [8, с. 253], должность которого (начальник Омского военно-окружного артиллерийского склада) и знание дела (до революции не менее пяти лет служил начальником отдела ручного оружия данного артсклада [1]) открывали в этом направлении большие перспективы.

К данным Флуга надо прибавить, что организация, которую представлял капитан Жилинский, имела собственную типографию, свою контрразведку, разветвленную агентуру в советских организациях и учреждениях, фактически контролировала телеграф. Она поддерживала контакты с подпольем многих городов, в том числе центра страны [2]. В частности, если говорить об Урале и Зауралье, омская организация имела связи с тюменской, тобольской, камышловской, екатеринбургской, кунгурской, осинской, оханской тайными организациями; кроме того, «были посланы два делегата-офицера для связи в г. Пермь, но пропали без вести». Омские подпольщики нашли оригинальную форму управления низовыми ячейками: был официально создан оркестр духовой музыки в составе 60 человек (или, что менее вероятно, 80 чел.), состоявший в действительности из представителей «пятков» («пятерок») офицерской организации; эти представители, не вызывая подозрений, регулярно собирались на сыгровки и получали очередные задачи. Таким образом, посредством оркестра штаб имел возможность более-менее оперативно руководить примерно 300—400 членами организации. Другой легальной формой объединения подпольщиков, а заодно и способом предоставления офицерам средств к существованию, стало создание трудовых артелей (грузчиков и пр.). Так, в Омске «было 350 офицеров-извозчиков», которые «собирали сведения и развозили разные поручения сотрудникам» тайной организации [24, с. 44, 8]. В создании оркестра трудовых артелей, вероятно, можно усмотреть начало перехода военного подполья от мелких, слабо связанных между собой ячеек («троек» и «пятерок») к более подходящей для вооруженного выступления «отрядной» системе.

По сведениям Военного отдела Временного правительства автономной Сибири, в омской подпольной организации на 12 апреля 1918 г. (н. ст.) было 2,2 тыс. зарегистрированных членов, в составе ее имелось два хорошо вооруженных боевых отряда по сто человек в каждом, «готовых по первому требованию оказать поддержку остальным городам Западной Сибири» [5, с. 32]. К данным осевшего в Харбине Временного правительства автономной Сибири надо относиться критически; чтобы получить материальную помощь от иностранных государств, это эсеровское «правительство» (без территории, без госаппарата, без войск и без доходов) явно сильно преувеличивало как свое влияние, так и успехи сибирского подполья. Как помним, Жилинский говорил Флугу лишь о нескольких сотнях офицеров в своей организации. И вряд ли в ней в первой половине апреля 1918 г. было больше 700-800 чел.

Столь же сомнительно предположение, что боевыми отрядами указанной подпольной организации командовали (на 12 апреля) есаулы Б.В. Анненков и И.Н. Красильников [5, с. 32]. Флугу в начале его работы в Омске «говорили о летучем казачьем отряде» Анненкова, который «получая небольшую поддержку от местных капиталистов», после похищения им «Знамени Ермака» «будто держится где-то в степи, не проявляя активной деятельности» [8, с. 251]. В действительности, сходив в Кокчетавский уезд и спрятав там часть вооружения и войсковые реликвии, рас-/72/

1. Весь Омск: справочник-указатель на 1913 год. - Омск, б. г. - С. 12; Памятная книжка Акмолинской области. На 1914 г. / Сост. В. С. Недашковский. - Омск, 1914. Отдел 4 (Адрес и календарь). - С. 38; Памятная книжка Акмолинской области на 1915 г. - Омск, 1915. - Отдел 2. - С. 32; Памятная книжка Акмолинской области. На 1916 г. / Сост. М. Н. Соболев. - Омск, 1916. - Отдел 2. - С. 41.
2. Бурлинский П. Освобождение Омска // Наша заря (Омск). - 1919. - №120. 7 июня. - С. 1.

пустив в два приема своих партизан по домам, Анненков к 24 марта 1918 г. с пятью остававшимися с ним офицерами вернулся к Омску и перешел здесь на нелегальное положение. Сам он поселился в летней землянке на пашне под станицей Мельничной, стоявшей в 21 версте от города, а своих сподвижников с разными заданиями послал в Омск. Он приступил к возрождению отряда сначала в виде подпольной организации: искал единомышленников, источники финансирования и связи с тайными военными группами, лично разъезжал по населенным пунктам, в переодетом виде бывал в Омске на встречах с нужными лицами и совещаниях с казаками. Его люди в то время находились в городе на подпольном положении, каждый имел псевдоним [1] [16, с. 14—15; 25, с. 286-288].

Между прочим, установил Анненков контакт и с «Западно-Сибирским отделом Всероссийской группы государственно-мыслящих людей» [4, с. 20]. Однако никакого «боевого отряда», тем более, в «сто человек» у него в апреле 1918 г. однозначно не было.

У есаула И.Н. Красильникова была самостоятельная организация, которую, вероятно, можно назвать тайным отрядом, т.к. в ней, несомненно, по меньшей мере с марта 1918 г., была строевая организация: единоначалие командира (будущего партизанского атамана) и деление на взводы. В частности, 1-м ее взводом командовал штабс-капитан А. Г Сычев. Об этом свидетельствует удостоверение, выданное Сычевым 19(06) июля 1918 г. партизану-красильниковцу Кузьме Тихонову. Сычев удостоверял, что Тихонов состоял в его взводе с 15 марта 1918 г. и, следовательно, имеет право на получение вознаграждения, из расчета 300 руб. в месяц, за два с половиной месяца [2]. Сам штабс-капитан Сычев вступил в организацию Красильникова 3 марта 1918 г. (очевидно, н. ст.) [3].

Арсений Григорьевич Сычев (1888, Омск - ?) был сыном коммерсанта, занимавшегося лесным делом. Окончив экстерном Омскую мужскую гимназию (1907), он попал на действительную военную службу (с 1909 г. в 43-м Сибирском стрелковом полку в Омске) и там окончил курсы прапорщиков запаса при Омском военном округе (1911). Поработав канцелярским служащим в Омском отделении Госбанка (1913-1914), прапорщик Сычев отправился на фронт с 42-м Сибирским стрелковым полком, в составе которого провоевал всю Великую войну; командовал взводом, ротой, был делопроизводителем хозяйственной части полка. Интересно то, что Арсений Григорьевич до 1917 г. являлся членом «Союза русского народа» и что в эмиграции жил под двойной фамилией Сычев-Броненосцев [4]. Возможно, Броненосцев - его подпольный псевдоним 1918 или 1921 гг. Заметим также, что от отца А.Г Сычев теоретически мог получать денежные средства для организации Красильникова.

У красильниковцев, совершенно очевидно, были свои источники финансирования. Один из наиболее вероятных - купец 1-й гильдии Николай Николаевич Машинский (1867 Тара - 1947, Прага) и его деловое окружение. Машинский торговал кожевенным товаром, мануфактурой, галантереей и имел розничную сеть магазинов в Омске, Новониколаевске, Таре, Павлодаре и Татарске. Перед мировой войной общий годовой оборот этой его торговли достигал 1,7 млн. руб. С началом войны купец занялся и промышленной деятельностью: основал общество кожевенного производства, обзавелся собственным кожевенным заводом и стал выполнять заказы для армии. Его завод под Омском (60-70 рабочих) стал производить до 2 тыс. /73/

1. ГАРФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 5. Л. 149, 147
2. РГВА. Ф. 39710. Оп. 1. Д. 2. Л. 2.
3. РГВА.Ф. 39710. Оп. 1 Д. 7 Л. 1.
4. Государственный архив Хабаровского края (далее - ГАХК). Ф. 830. Оп. 3. Д. 46250. Л. 14-14 об., 15 об.-16 об., 17 об.-18.

пар сапог в месяц. С конца 1916 г. заработал второй кожевенный завод, построенный Н.Н. Машинским на паях с омским коммерсантом В.В. Пшеничниковым. Эта успешная промышленно-торговая деятельность вывела Николая Николаевича в тройку богатейших предпринимателей Омска [19, с. 44-45]. Семья Машинского перед падением красного Омска скрывалась от большевистских репрессий в станиц Черемуховской на Иртыше, т.е. в районе развертывания организации Красильникова в партизанский отряд. Два сына Николая Николаевича: Сергей и Владимир, были казачьими офицерами, активными красильниковцами, участвовали в свержении Советской власти в Омске и его районе и в дальнейшем походе отряда на восток [1]. Хотя сам глава семейства весной 1918 г. скрывался от большевиков не в Черемуховской, а на Алтае, тем не менее, его доверенные лица в Омске, конечно, оставались. Да и старший сын сотник Сергей Николаевич Машинский (1892-1920), подпольщик-красильниковец, владел собственной шорной мастерской и как «бывший член Акционерного общества кожевенных изделий» [2], несомненно, имел связи в деловых кругах.

Когда в апреле 1918 г. началось создание Омских ускоренных курсов по подготовке комсостава РККА, штаб И. Н. Красильникова смог внедрить в это нарождавшееся советское военно-учебное заведение своего агента Гампера, с целью «наблюдения за их организацией и захвата пулеметов в момент восстания» [2, с. 133, 94]. Этим агентом был член красильниковской организации штабс-капитан 43-го Сибирского стрелкового полка старой армии Владимир Владимирович Гампер [5, с. 427]. Он погибнет в конце Гражданской войны 2 июня 1922 г. в г. Никольске-Уссурийском во время политических разборок между «левыми» и «правыми» внутри белого лагеря. Когда «левый» генерал И.С. Смолин, караим по происхождению, попытается арестовать «правого» полковника В.В. Гампера, тот, встав к знамени Глудкинской бригады, со словами: «Русский офицер, офицер Императорской Армии, не сдает оружия жиду, а умирает у своего знамени!» - выхватил из кобуры револьвер, но не успел выстрелить, залп конвойцев Смолина упредил его [26, с. 318].

Вряд ли такие убежденные и деятельные монархисты как И.Н. Красильников, А.Г Сычев, В.В. Гампер, самостоятельно получавшие деньги от торгово-промышленных кругов, стали бы подчиняться тайной военной организации с социалистическим душком и коллегиальным штабом.

Видимо, следы двух отрядов «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей», якобы боеготовых уже на 12 апреля 1918 г., следует искать в других частях белого 2-го Степного корпуса Сибирской армии. Прежде всего, обращает на себя внимание имевший красноречивое название «1-й Омский офицерский партизанский отряд» штабс-капитана Н.Н. Казагранди, фактически первая воинская часть, выставленная на фронт подпольем Омска после оставления города красными. Николай Николаевич Казагранди (1886, Верхнеудинск - 1921, Монголия) - несомненно, выдающийся боевой офицер. Обрусевший итальянец, окончивший 1-ю Томскую мужскую гимназию (1907) и юридический факультет Казанского университета (1913), служащий Транссибирской железнодорожной магистрали (в Томске) - он добровольно пошел в армию и, окончив Владимирское военное училище в Петрограде (01 12.1916), был произведен в прапорщики. За год своего участия в войне успел получить еще три офицерских чина! В октябре 1917 г. поручик Казагранди в составе Ревельского морского батальона смерти оборонял о. Моон в Балтийском море и после героической гибели батальона /74/

1. Машинская Т.Н. Из дневника (Омский дневник 1917-1920 годов) / Публикация и подготовка текста - Е.Е. Недзведска // Русское слово. - Прага, 2014. - №8 [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.mslo.cz/articles/1034/ - (Дата обращения - 9.11.2014).
2. РГВА. Ф. 40153. Оп. 1. Д. 12. Л. 164 об.- 165, 166 об.

(спаслись только 4 офицера и 88 бойцов) принял командование над его остатками. Видимо, именно за бои на Мооне он получил чин штабс-капитана и орден Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом. После развала старой армии Казагранди, «оказавшись в мае 1918 г. в Омске, вступил в подпольную офицерскую организацию» и 7 июня во главе группы офицеров участвовал в восстании [27, с. 8, 12-13, 144-145; 28]. Поручик Михаил Владимирович Волков (1895, Хабаровск - ?), бывший в тайной организации под началом Казагранди, даже считал его одним из создателей омского белого подполья [24, с. 43]. Поручик М.В. Волков, между прочим, играл в вышеупомянутом духовом оркестре. Не исключено, что и создан-то был этот оркестр для облегчения управления подпольными боевыми отрядами. 1-й Омский офицерский партизанский отряд выступил из Омска в ночь на 9 июня 1918 г., имея в своих рядах всего 72 чел., т.е. меньше, чем сто бойцов, декларированных на 12 апреля. Кроме того, в его составе было много новых добровольцев, поступивших в отряд 8 июня 1918 г. Эти обстоятельства не исключают наличия ядра, сложившегося в подпольный период. 7-8 июня омские повстанцы действовали мелкими группами, и разность поставленных задач могла навсегда развести подразделения бывшего тайного отряда. По поводу второго боевого отряда пока предположений нет, если таковой на 12 апреля вообще существовал.

Интересен вопрос, почему на переговорах с Делегацией Добровольческой армии Омскую тайную военную организацию представлял начальник оперативного отдела ее штаба капитан В.Э. Жилинский, а не сам начальник штаба капитан К.В. Неофитов (Неволин), и почему в стороне от переговоров остались члены штаба-коллектива от кооперации. Кстати, исследователь О.А. Помозов, очень вольно толкующий источники и допустивший много неточностей и ошибок, откуда-то взял, что к приезду генерала В.Е. Флуга в Омске существовало «две крупные офицерские организации», одну из которых, проэсеровскую, возглавлял Неофитов, а вторую - беспартийную - Жилинский. В «Отчете» и мемуарах Флуга, на которые ссылается Помозов, такой информации нет. Ни вторую крупную офицерскую организацию, ни Неофитова глава миссии Добрармии в Сибирь даже не упоминает. Неофитов и Жилинский, судя по всему, изначально входили в одну и ту же тайную организацию [7, с. 195, 200-201].

Согласно тому же О.А. Помозову, в апреле 1918 г. К.В. Неофитов (Неволин) «узнал, что разоблачен чекистами, и в целях личной безопасности срочно покинул Омск» [7 с. 529]. Генерал В.Е. Флуг в «Отчете» и мемуарах о провалах омского подполья ничего не пишет. Однако Делегации в Сибирь недели через две после ее приезда в Омск, т.е. около середины апреля, пришлось срочно заметать свои следы. Члены Делегации рассеялись по Омску, попрятавшись поодиночке по разным частным квартирам. Сам Флуг решил на опасные дни выехать из Омска в Петропавловск, чтобы не терять времени, познакомиться и провести переговоры с жившим там полковником П.П. Ивановым (Риновым). Причиной тревоги и чрезвычайных мер послужили сведения из достоверного источника о том, что в местный совдеп попала информация о прибытии в город генерала представителя Л.Г Корнилова. Один из членов совета делал об этом доклад [1]. Еще в самом начале деятельности Флуга в Омске инженер-путеец - строитель Кулундинской железной дороги, тот самый, к которому было рекомендательное письмо М.М. Федорова, пытался свести Делегацию с одним из видных представителей Омского отдела Партии народной свободы. Флуг запомнил только начальную букву его фамилии: К., а также то, что это был присяжный поверенный, еврей по национальности (видимо, речь идет о А.С. Кабалкине). Тот, однако, побоялся и на условленную встречу не явился [2]. Из-за /75/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 12-13.
2. Там же. Л. 11-12.

допущенной инженером-путейцем и присяжным поверенным К. «нескромности» (выражение Флуга) при обсуждении письма М.М. Федорова псевдоним и настоящая фамилия Флуга «сделались вскоре достоянием гласности среди местного буржуазного общества», что поставило под угрозу всю работу Делегации [8, с. 250].

В мемуарах Флуг раскрыл детали этой «нескромности». Впоследствии через капитана Г.М. Путинцева выяснилось, что инженер и адвокат К. сообщили о личности и целях Флуга своим супругам. А у одной из них служила горничной девица, состоявшая в интимных отношениях с членом совдепа. По мнению Флуга, если бы омская чека стояла на высоте, то сразу бы пресекла деятельность их Делегации [1].

Флуг явно недооценивал местных чекистов. Как раз в те дни в Омске был раскрыт и ликвидирован «белогвардейский заговор», по одним данным - 15-го [2], по другим - 13 апреля [29]. Не стоит также преувеличивать гуманизм «первой Советской власти». Сотник Александр Андреевич Васильев вспоминал в эмиграции, что омские большевики раскрыли их подпольную организацию (к сожалению, он не указал времени провала), и «17 человек было расстреляно». Всем остававшимся на свободе членам их подразделения было приказано выехать из Омска, не теряя, однако, связи с «центром организации». Васильев с двумя двоюродными братьями, также подпольщиками, «принужден был поехать на тяжелые работы по восстановлению телеграфной линии Омск — Барабинск, разрушенной ураганом» [26, с. 319]. В июне - августе 1918 г. А. А. Васильев воевал в составе Отряда особого назначения есаула И.Н. Красильникова [3] и до восстания, скорее всего, входил в его же военную организацию. Среди всех подпольщиков Омска, вероятно, именно красильниковцы получили от большевиков весной 1918 г. самый сильный удар. Что касается тех тайных структур, у истоков которых стояли Густов, Неофитов и Жилинский, то у них самая большая неудача случилась уже во время чешского выступления: в конце мая-начале июня 1918 г. власти узнали о подполье, и латыши приступили к арестам и расправам. Но даже тогда благодаря агентуре в советских органах и собственной контрразведке удалось свести потери к минимуму. Члены организации, которым грозил арест, почти все успели скрыться [4]. Уезжал Неофитов в апреле из Омска или нет, была ли тогда реальная опасность его ареста, так или иначе, апрельский провал в союзной организации и усиление контрольно-репрессивных мероприятий соввласти усиливали у подпольщиков нервозность и подозрительность. Возможно, Неофитов сознательно устранился от переговоров с Флугом, чтобы невольно не подставить Делегацию под удар чекистов.

Капитан В.Э. Жилинский сообщил генералу В.Е. Флугу, что денежные средства их тайной организации «скудны, и в дальнейшем предвидится их истощение» [8, с. 253]. Говоря о финансировании кооперацией «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей», с большой долей вероятности можно предположить, что он получал деньги, прежде всего, от Союза западносибирских кооперативов, председателем правления которого являлся Владимир Васильевич Куликов, руководитель Омской группы ПСР «Воля народа». Однако хозяйственная разруха, бестоварье и экономическая политика советской власти, сокращая сферу товарно-денежных отношений, неуклонно уменьшали доходы кооперации. Наконец, намерения большевиков национализировать ее и превратить в государственную систему уравнительного распределения товаров первой необходимости [30, с. 59] сулили вообще лишить подполье этого источника средств. Кроме того, стали сказываться репрессии против кооператоров. Так, В.В. Куликов /76/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 12-13.
2. ГИАОО. Ф. 2200. Оп. 1. Д. 80. Л. 30.
3. ГИАОО. Ф. 1706. Оп. 2. Д. 16. Л. 112 об.
4. Бурлинский П. Освобождение Омска // Наша заря (Омск). - 1919. - №120. - 7 июня. - С. 1.

в конечном итоге был вынужден бежать из Омска в Усть-Каменогорский уезд, в самую глушь, где на переселенческом участке в районе станицы Батинской основал трудовую земледельческую общину «Задруга» [1]. Очевидно, в течение весны 1918 г. этот источник финансов иссяк, и П. Бурлинский в своем очерке даже не упомянул о кооперативных средствах, написав только: «Деньги добывались торгово-промышленными кругами» [2]. Но финансирование со стороны коммерсантов «из числа менее крупных», типа Л. Алчедаевского, было к апрелю 1918 г. совершенно недостаточным, иначе прапорщику В.А. Морозову, осуществлявшему связь «руководящего центра» (штаба) с гимназиями и кадетским корпусом, не пришлось бы ехать на заработки в Славгород, что привело к отходу его от работы в омском подполье [10, с. 204]. Сибирские подпольщики испытывали нехватку финансов практически везде и почти всегда. В Томске, например, «подачки местных кооперативов» «эсеровской офицерской организации» были настолько скудными, что она испытывала «острую нужду в деньгах» [8, с. 259]. Н.С. Ларьков в свое время заметил, что «дефицит финансовых средств подталкивал подпольные организации различной политической направленности к сближению», к компромиссам. Один из руководителей эсеро-областнического подполья Иркутска в мае 1918 г. признавал, что «в погоне за деньгами» они «готовы идти на всякие уступки» [2, с. 127]. Видимо, кооперативно-социалистическая часть коллективного штаба «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей» (деятели типа Д.И. Густова) ради получения финансирования от крупного и среднего капитала Омска, группировавшегося вокруг местного военно-промышленного комитета, специально выставила на переговоры настоящего боевого офицера Русской Императорской Армии, героя двух войн, близкого генералу Флугу по духу и мировоззрению.

И действительно, капитан Жилинский произвел на Флуга «впечатление надежного офицера» [3]. Более того, по словам Жилинского, большинство офицеров их организации «отнюдь не признавали себя социалистами и вообще стояли вне каких бы то ни было политических партий». Беспартийность основной части данной тайной организации подтвердили Флугу и «другие источники» [8, с. 253]. Поэтому, хотя в либеральных кругах Омска и поговаривали о социалистической окраске «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей», видимо, правильнее было бы назвать эту военную организацию внепартийной, но ради получения денег от кооперации пошедшей на уступки правым социалистам и включившей их в свой штаб.

Здесь следует подчеркнуть два момента. Во-первых, омские правые социалисты (энесы, эсеры-воленародовцы, меньшевики-плехановцы) изначально были за союз с кадетами и цензовыми элементами против большевиков; и для них вступление (через Жилинского) в переговоры с Флугом не было ни отступлением от политического кредо, ни беспринципностью. Во-вторых, совершенно очевидно, что этот поиск союзника справа соответствовал настроениям офицерской части коллективного штаба и большинства членов их тайной военной организации. Вероятно, либерально-демократическая «Политическая программа генерала Корнилова» с ее идеями патриотизма, сильной государственности, гражданских свобод, сохранения «целесообразных завоеваний революции», созыва нового Учредительного собрания - оказалась приемлемой, во всяком случае, как переходная мера, как тактический ход, и для кооперативно-социалистической части штаба организации.

Взаимное тяготение «Западно-Сибирского отдела Всероссийской группы государственно-мыслящих людей» и «Каргаловского кружка», их готовность идти на /77/

1. ГИАОО. Ф. 1706. Оп. 2. Д. 2. Л. 1 об.
2. Бурлинский П. Освобождение Омска // Наша заря (Омск). - 1919. - №120. - 7 июня. - С. 1.
3. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 24.

уступки друг другу, облегчили генералу Флугу решение задачи объединения омского военного подполья. При углублении контактов выяснилось, что организация, которую представлял Жилинский, «готова подчиниться руководительству группы, которая примет на себя осуществление временной государственной власти на основе программы генерала Корнилова, а также согласна признать единоличную власть военного начальника», который будет поставлен Флугом. С другой стороны, «Кагаловский кружок» обещал обеспечить «отряду» капитана Жилинского финансирование, но «при условии переустройства его на началах нормальной организации (т.е. при условии перехода его от «коллективного начала управления» к единоначалию). Флуг решил взять «отряд» Жилинского за основу Омского военного подотдела Сибирского отдела Союза защиты Родины и свободы [8, с. 253]. Заметим, что речь шла не о прямом подчинении «Западно-Сибирского отдела Всероссийско группы государственно-мыслящих людей» политическому руководству «Каргаловского кружка», а, видимо, о сформировании путем переговоров некоего зародыша («группы») будущего местного коалиционного правительства, которое с началом восстания временно возьмет в свои руки государственную власть на освобожденной территории. «Отряд» Жилинского соглашался принять руководство со стороны такой «группы».

Важнейшее значение приобрел вопрос о том, кого поставить во главе Омского военного подотдела. «Каргаловский кружок» полагал, что это должно быть лицо, авторитетное для сибирских казаков, чтобы ему подчинился не только «отряд» Жилинского, но и «другие, преимущественно казачьи, организации». Наиболее подходящим «кружок» находил полковника Сибирского казачьего войска Павла Павловича Иванова, которого еще ранее рекомендовал Флугу войсковой старшина Е.П. Березовский «как лицо, пользующееся большим влиянием среди казачества и имеющее обширный административный опыт». «Каргаловский кружок» просил В.Е. Флуга лично познакомиться с П.П. Ивановым, проживавшим в то врем в г. Петропавловске, и при благоприятном впечатлении предложить ему переехать в Омск и «принять на себя обязанности общего начальника над всеми военными организациями Омска и Петропавловска» [8, с. 253].

Полковник П.П. Иванов расформировывал в Петропавловске свою Отдельную Сибирскую казачью бригаду, которую привел с Кавказского фронта в войско и возглавлял созданную им местную подпольную организацию [1]. В середине апреля 1918 г. Флуг съездил в Петропавловск и познакомился с Ивановым, первое впечатление от которого у него сложилось вполне благоприятное. Полковник показался посланцу Корнилова «человеком спокойным, уравновешенным и толковым», а также опытным администратором. После беседы наедине, во время которой Флуг раскрыл свое инкогнито и которая длилась часа полтора-два [2], Иванов пригласил генерала к обеду. После этого обеда произошел интересный случай, показывающий, насколько заговорщическая деятельность чревата неожиданностями. В столовой Флуг был представлен супруге Иванова Надежде Агафоновне под своими псевдонимом и легендой, а именно: как коммерческий комиссионер из г. Екатеринослава Василий Юрьевич Фадеев. Во время обеда генерал не произнес ни одного неосторожного слова. Его измененная наружность и усвоенная в течение двух месяцев нелегальной деятельности манера держаться вроде не должны были возбуждать подозрений. Тем не менее, когда после обеда он случайно остался вдвоем с Н.А. Ивановой, та внезапно огорошила его следующим обращением: «Не отпирайтесь, я отлично вижу, что Вы вовсе не комиссионер Фадеев, а генерал Флуг. Скажите, какое у Вас дело к моему мужу?» Оказалось, Надежда Агафоновна в начале /78/

1. ГАРФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 4. Л. 97-97об.
2. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1 Д. 16. Л. 28.

русско-японской войны встречала портрет Флуга в журналах, а потом несколько раз видела его самого на приемах в Смольном институте, где училась ее дочь. «После такого изумительного образчика женской наблюдательности и проницательности мне осталось только во всем повиниться перед полковницей и просить ее не выдавать меня большевикам», - вспоминал Флуг [1].

Генерал В.Е. Флуг пробыл в Петропавловске дня три, ежедневно встречаясь с полковником П.П. Ивановым. По указанию последнего он остановился в Петропавловской станице (подгорная часть города), в доме одного казачьего офицера, причем жил там, «нигде не прописываясь, что было бы совершенно немыслимо в Омске». Станица занимала по отношению к городским советским властям почти независимое положение и «фактически руководилась полковником Ивановым, хотя наружно и державшимся в стороне». Флуг убедился в его деловых качествах и реальности его влияния на местное казачество. Слышанное о нем в Омске подтвердилось, и Флуг сделал Иванову предложение единолично возглавить объединенное военное подполье. Полковник согласился, но с условием, что первое время, пока не закончит расформирование Отдельной Сибирской казачьей бригады, останется жить в Петропавловске. Он обосновывал это тем, что надо окончить дело расформирования бригады, а также полезностью такого хода «в целях лучшей конспирации». Флуг принял это условие, и соглашение состоялось [2].

Назначив Иванова начальником Омского военного подотдела Сибирского отдела Союза защиты Родины и свободы, Флуг надеялся, что этот подотдел станет «промежуточным постом» для связи Делегации с Добровольческой армией. Предвидя отъезд Делегации из Омска на восток, Флуг предоставил Иванову право непосредственного сношения со штабом Добровольческой армии, для чего снабдил его инструкцией и выдал на расходы «из скудных средств Делегации 3000 рублей» [3].

Дальнейшая совместная работа Делегации с «Каргаловским кружком» «происходила при ближайшем участии И. И. Иванова», который по приглашению В.Е. Флуга приезжал в Омск [8, с. 253]. Введение единоличного командования полковника Иванова и признание его своим начальником тайными военными, казачьими и неказачьими, организациями, по словам Флуга, «фактически объединяло все вооруженные силы Омска и ближайшего к нему района, поставившие себе целью борьбу с большевизмом» [8, с. 254].

Иванов согласился подчиниться политическому руководству «Каргаловского кружка», который со своей стороны выполнил обещание относительно изыскания средств на содержание тайных отрядов. Был определен «ежемесячный бюджет в довольно крупной сумме», первые взносы по которому были сделаны немедленно [8, с. 254]. Не исключено, что именно тогда в Омске и возник «финансовый комитет, который давал возможность существовать офицерам», о нем позднее вспоминал Н.П. Двинаренко [4] [2, с. 126]. Деньги собирали местные купцы и промышленники, без участия Флуга и Глухарева. Делегация в Сибирь от Добровольческой армии выступила, однако, в качестве передаточной инстанции, передав собранные предпринимателями средства организации Иванова (Ринова). Флуг вспоминал, что за время пребывания в Омске через его руки прошло сто тысяч рублей - первый месячный взнос для тайных военных организаций [5]. Сравнивая в своем «Отчете» Иркутск с Омском, Флуг отмечал, что в последнем «торгово-промышленный класс /79/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1 Д. 16. Л. 31-32.
2. Там же. Л. 29, 30-31.
3. Там же. Л. 29-30.
4. ГАРФ. Ф. 189. Оп. 1 Д. 4. Л. 43.
5. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 36.

был представлен лицами с более широким в политическом и экономическом отношениях кругозором». В результате, в Омске рядовому офицеру наименьший оклад был установлен в 250 руб. в месяц (в Иркутске не более 100 руб.) [8, с. 261]. «Ежемесячный бюджет» «давал возможность довести численность отрядов до цифры, необходимой для выполнения плана» вооруженного выступления [8, с. 254].

Этот план восстания был окончательно разработан при содействии полковника П.П. Иванова и одобрен генералом В.Е. Флугом. Он «предусматривал одновременное выступление по соглашению с организациями других городов Сибири и должен был иметь характер нечаянного (т.е. внезапного. - примечание автора) нападения на военные и гражданские советские учреждения, причем все роли были точно предусмотрены и распределены» [8, с. 254]. Самостоятельное выступление допускалось планом в исключительном случае: «только как мера необходимой самообороны». Дело в том, что от тайной агентуры, внедренной в советские структуры, было известно, что некоторые члены местного совдепа уже делали предложения «о поголовном истреблении офицерства и буржуазии». В случае если бы совдеп принял такое постановление, превентивное восстание организации Иванова оставалось для ее членов и близких ей групп населения единственным способом самосохранения [8, с. 255].

Из военных вопросов Флугу не удалось до конца разрешить в Омске только кадровый. На месте не оказалось офицеров Генерального штаба, а также подходящих специалистов для управления артиллерией в бою (артиллеристов Жилинский просил у Флуга уже на первой их встрече). Было решено найти их в Томске или Иркутске и командировать оттуда в Омск [8, с. 253, 255]. Относительно артиллеристов Флуг выполнил свое обещание, около 15 мая 1918 г. командировав из Иркутска трех офицеров: Гринева, Остальского и Седова, которые успели до чешского выступления прибыть в Омск и поступить в распоряжение П.П. Иванова [1] [3, с. 46]. Капитан Владимир Иосифович Остальский станет после переворота командиром 2-й Отдельной Сибирской Степной тяжелой батареи, а капитан Сергей Седов примет под свое начало 1-ю Отдельную Сибирскую Степную гаубичную батарею [5, с. 481, 499]. Командировать же офицеров Генерального штаба не оказалось возможным ни из Томска, ни из Иркутска [8, с. 264].

В Омске в середине апреля 1918 г. Флуг попытался установить связь с проходившими эшелонами Чехословацкого корпуса, но безуспешно. Чехи держались «строгого нейтралитета». Их начальство упорно отказывалось от контактов с русской оппозицией Советской власти [8, с. 267]. Из чисто политических вопросов Делегация не смогла разрешить вопроса о влиянии на прессу. Субсидировать газеты, ввиду скудости средств, ей было не на что. А с другой стороны, оппозиционные большевикам СМИ были только социалистические, и их редакции от сотрудничества с Делегацией уклонились [8, с. 257].

Приняв план вооруженного выступления, Делегация и «Каргаловский кружок» взялись за разработку вопроса о власти. На первое время после свержения большевиков они наметили установление военной диктатуры с полковником П.П. Ивановым во главе. Между местными деятелями были распределены портфели предполагаемого временного правительства, коалиционного по составу: на некоторые, менее ответственные, посты были намечены умеренные социалисты. Был выработан и план первоочередных правительственных мероприятий, особое внимание в котором уделялось вопросам о продовольствии и безработице [8, с. 255].

И полковник П.П. Иванов (Ринов), и члены «Каргаловского кружка» высказывали «горячее пожелание», чтобы генерал Л.Г Корнилов лично возглавил организацию очага восстания в Западной Сибири, и просили Флуга передать об этом /80/

1. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 88.

Корнилову в ближайшем донесении [1] [8, с. 255; 30, с. 361, 366-367, 369]. Судя по этому пожеланию, члены кружка мечтали о превращении Омска в общероссийский центр антисоветского сопротивления. Но приезд Корнилова, конечно, был маловероятен. А кружок состоял из реалистов - людей дела. Поэтому «на принятие на себя государственной власти омская политическая организация смотрела как на временную меру». В дальнейшем предполагалось уступить власть более сильному правительству, если оно где-то образуется и будет однородно с омским. Большие надежды возлагались на образование власти на Дальнем Востоке. Были «смутные слухи», что туда съехались политические деятели, что в полосе отчуждения КВЖД формируются добровольческие отряды. Создание правительства на Дальнем Востоке казалось более перспективным потому, что там легче было получить помощь от союзных держав. Члены «Каргаловского кружка» предполагали, что, будучи заинтересованы в аннулировании Брестского мира, союзники вмешаются во внутренние русские дела и поддержат противников Советской власти. Поэтому, хотя продолжение работы миссии Флуга в Омске было бы, несомненно, полезным, «омские общественные деятели» все же склонились к поездке ее на Дальний Восток, поставив перед ней следующие цели: «ускорить там нарождение ожидаемой власти», «содействовать получению поддержки от союзников», установить между Дальним Востоком и Западной Сибирью прочную связь [8, с. 255].

За два-три дня до своего отъезда из Омска, т.е. числа 24—25 апреля 1918 г., Делегация Добровольческой армии неожиданно получила более правдоподобную информацию об образовании правительства на Дальнем Востоке и о скором начале там интервенции союзников. Источником новых сведений стали два прибывших из Томска офицера. Главой этой томской делегации в Омск был прапорщик из бывших политкаторжан В.А. Смарен-Завинский (подпольный псевдоним - Сатин [31, с. 361]). Он являлся уполномоченным по Западно-Сибирскому военному округу (с резиденцией в Томске) военного министра Временного правительства автономной Сибири подполковника, также из бывших политкаторжан, А.А. Краковецкого. Правительство это, чисто эсеровское, возглавляемое П.Я. Дербером, как известно, находилось в то время в Харбине. Смарен-Завинский и его шеф Краковецкий оба были эсерами и в свое время вместе отбывали каторгу. Между ними, т.е. между Томском и Харбином, имелась «вполне обеспеченная связь» [2] [8, с. 256, 257; 2, с. 111—112].

В лице Смарен-Завинского Флуг впервые столкнулся с конкуренцией другого властного, и притом политически чужеродного, центра, который также претендовал на объединение под своим началом всех нелегальных военных организаций Сибири. Смарен-Завинский заявил, что приехал с поручением от военмина Краковецкого «собрать сведения об омских военных организациях и объявить им о принятии их военным министром под свое начальство» [8, с. 256]. Но уполномоченный Краковецкого сильно опоздал, инициатива в Омске уже была захвачена Делегацией Добровольческой армией. И ему пришлось ограничить свою задачу в Омске «чисто информативными рамками». Смарен-Завинский воздерживался от всего, что могло привести к двоевластию, в отношении Флуга держал себя «наружно весьма почтительно» [8, с. 257-258]. «Каргаловский кружок» к сведениям Смарен-Завинского отнесся сдержанно. Признавать чисто эсеровское правительство, во главе которого стоял П.Я. Дербер, «хорошо известный в Омске с отрицательной стороны», члены «кружка» не хотели [8, с. 257]. Полковник П.П. Иванов считал Дербера «личностью темной, авантюристического пошиба, действовавшей путем демагогии», а потому неприемлемой [3]. В Омске эсерам-областникам не удалось подчинить себе офицер-/81/

1. ГАРФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 4. Л. 97 об.
2. ГАРФ. Ф. 6683. Оп. 1. Д. 16. Л. 47
3. ГАРФ. Ф. 189. Оп. 1. Д. 4. Л. 97 об.

ские организации и использовать их в своих политических целях. Смарен-Завинский приехал в Омск на месяц позже Флуга. Денежные вливания кооперации были не настолько значительны, чтобы удержать организацию капитана В.Э. Жилинского от контактов с В.Е. Флугом, а затем и от подчинения ее П.П. Иванову (Ринову).

У миссии генерала Флуга не было ни связи с Добровольческой армией, ни денег, поиск которых на месте ронял ее авторитет. А главное, отъезд на Дальний Восток, где надеялись получить помощь союзников, и восстание чехов отбросили Делегацию Добрармии на периферию борьбы. Общесибирским координатором военного подполья она не стала. Но в Омске миссия решила все задачи, поставленные ей Л.Г Корниловым: сгруппировала самозародившиеся, разобщенные, кустарно устроенные «отряды» в единую организацию, связала ее с политическими и торгово-промышленными кругами, наладила финансирование, наконец, наметила структуры, готовые взять власть. Это были кардинальные перемены. Благодаря миссии Флуга в Омске возник неформальный союз военных, правых кадетов и предпринимателей, солидарные согласованные действия которого прослеживаются и в борьбе за власть летом - осенью 1918 г. В первой трети сентября 1918 г. Н.П. Двинаренко и Д.С. Каргалов, уже в качестве членов «Союза возрождения России», не веря в успех Государственного совещания в Уфе, телеграммами к Флугу в Харбин, а также через специального курьера будут звать правительство генерала Д.Л. Хорвата («Деловой кабинет Временного правителя») в Омск. Они обещали этому правительству, а также принципу диктатуры (единоличной или коллективной) «единодушное одобрение всех государственно-мыслящих кругов», включая блок правых социалистов (правые эсеры, энесы, эсдеки группы «Единство») [8, с. 291—293]. Высоко оценивал деятельность Делегации Добрармии П.П. Иванов-Ринов, который писал о роли В.Е. Флуга (N.) генералу А.И. Деникину (07.02.1919 г.): «N. вдохновил всех нас, составивших боевые офицерские и казачьи организации, как посланец генералов Алексеева и Корнилова. В результате, получив полномочия от N., я объединил организации всей Степной Сибири» [8, с. 287].

В «Обзоре 1918 года», опубликованном в журнале «Иртыш», печатном органе Войскового правительства Сибирского казачьего войска, были названы офицеры войска, принявших наиболее видное участие в свержении большевиков. Приведены они в такой последовательности: Иванов-Ринов, Волков, полковник Бабиков, Красильников, Анненков [1]. Возникает резонный вопрос, что же такого сделал Бабиков в подполье, чтобы удостоиться стоять перед Красильниковым и Анненковым? Особенно если учесть, что в «тайную военную организацию г. Омска» он вступил поздно: лишь 15 апреля 1918 г. (н. ст.) [2]. Полковник Алексей Петрович Бабиков (1876-?) -несомненно, человек П.П. Иванова-Ринова. Осенью 1918 г. он явно приглядывая от командования Сибирской армией за томскими эсерами и Сибоблдумой, т.к. занимал должности начальника гарнизона г. Томска (23.08.1918 - 27.03.1919) и уполномоченного по охране государственного порядка и общественного спокойствия в Томской губернии (30.09.1918 - 27.03.1919) [3]. В 20-х числах сентября 1918 г. во время конфликта между Административным советом и Сибоблдумой штаб Томского начгара сыграет большую роль. С введением в Томске военной цензуры именно в этом штабе будут предварительно просматривать гранки газет. От него будет поставлен вооруженный наряд в Сибирский краевой комитет ПСР (24.09.1918) [32, с. 60]. Дата вступления А.П. Бабикова в подпольную организацию по времени совпадаете работой Флуга в Петропавловске. Расформирование казачьих частей продолжалось до середины мая. Следовательно, в течение целого месяца Иванов (Ринов) мог бы-/82/

1. Баженов А. Д. Обзор 1918 года // Иртыш (Омск). - 1919. - №2. - 17 (4) января. - С. 2.1
2. РГВА. Ф. 39532. Оп. 1 Д. 79. Л. 5; Ф. 39710. Оп. 1 Д. 7 Л. 1
3. РГВА. Ф. 39532. Оп. 1 Д. 79. Л. 5.

вать в Омске только наездами. На время отсутствия ему требовался заместитель по руководству тайной организацией. Можно предположить, что, дав согласие возглавить объединенное подполье, Иванов сразу же подыскал себе такого помощника из проживавших в Омске надежных офицеров. Убежденный корниловец А.П. Бабиков подходил на эту роль как никто другой.

К сожалению, В.Е. Флуг не дал никакой информации о том, как протекал процесс реального подчинения П.П. Иванову тех или иных тайных военных организаций Омска, не привел хотя бы их перечня. Он лишь упомянул, что организации, существовавшие помимо «отряда» Жилинского, были «преимущественно казачьими». Видимо, одной из первых и безоговорочно подчинилась Иванову организация есаула И.Н. Красильникова. В офицерской регистрационной карточке полковника Красильникова (1919 г.) было указано, что в войне с большевиками он участвовал «с марта 1918 г. в Добровольческой армии» [1].

Вероятно, номинально подчинилась и группа есаула Б.В. Анненкова. В.Д. Вегман считал, что «Анненков занимал в организации независимое положение и действовал на свой страх и риск» [1, с. 140]. Атаман, действительно, всегда стремился к большей самостоятельности, когда ему было выгодно, подчинялся, в противной ситуации уклонялся. Тем не менее, когда во второй половине мая 1918 г. началось развертывание группы Анненкова в настоящий партизанский отряд, добровольцы из г. Омска принимались в него только с рекомендацией нелегальной организации П.П. Иванова (Ринова) [33, с. 21]. Причем штаб организации оперативно перераспределял людей. Так, студент Петровско-Разумовской сельскохозяйственной и лесной академии, выпускник Сибирского кадетского корпуса 1914 года Алексей Алексеевич Грызов (в дальнейшем поэт Алексей Ачаир) хотел поступить в отряд Анненкова, был назначен в него и получил приказание явиться на нелегальный сборный пункт. Однако его успели предупредить об отмене приказания, что спасло ему жизнь [2]. Те, кто явился на сборный пункт, были арестованы (станица Захламинская, 25.V1918r.) и расстреляны (4 чел., прапорщики Н.С. Кузнецов, Д.А. Самарцев, Тепляков и вольноопределяющийся А.А. Соснин; Омск, 28.5.1918 г.) [3]. После этого А.А. Грызов успел в конце мая 1918 г. вступить рядовым добровольцем в пулеметную команду другого партизанского отряда - Красильникова - и вместе с ней поучаствовать во втором Марьяновском бою [4].

Большой интерес представляет омская тайная организация «Тринадцать», которую, согласно показаниям в 1926 г. Анненкова, возглавлял отставной старший урядник Атаманской станицы Омского уезда Макарий Федорович Карбышев [16, с. 15-16], по возрасту - глубокий старик [5]. Когда-то он служил станичным атаманом Омской станицы и был награжден в 1906 г. серебряной медалью с надписью «За усердие» на Станиславской ленте для ношения на шее6 Судя по всему, «Тринадцать» и «Особая секретная комиссия по выработке мер для борьбы с большевиками», созданная станичниками-атаманцами и пополненная затем представителями ближайших к ним станиц Омского уезда, это одна и та же нелегальная организация. Именно М.Ф. Карбышев выделялся в «секретной комиссии» атаманцев «осо-/83/

1. ГИАОО. Ф. 1706. Оп. 2. Д. 16. Л. 120 об.
2. ГАРФ. Ф. 5871. Оп. 1 Д. 162. Л. 3 об.
3. А. Г Из воспоминаний // Иртыш. - Омск, 1919. - №24/25. - С. 23; Омск в дни Октября
и установления Советской власти (1917 - 1919 гг.): сб. док. - Омск, 1947 — С. 111—112.
4. ГАХК. Ф. Р-830. Оп. 3. Д. 11652. Л. 1 об., 2.
5. ГАРФ. Ф. 5873. On. 1 Д. 5. Л. 147
6. Приказ[ы] Сибирскому казачьему войску [за 1906 год]. Омск, 1906 (Пр. №33, §1, 05 марта 1906 г.).

бой энергией» [1]. То обстоятельство, что «Тринадцать» возглавлялась не казачьим офицером, а всего лишь старшим урядником и притом стариком, указывает на ее низовой, от земли, так сказать, характер, ведь импульс снизу, из станиц, исходил как раз от консервативно настроенных казаков старших возрастов. Само название «Тринадцать» - это предположительно либо количество станиц, вошедших в данное тайное объединение, либо число офицеров, назначенных (одной из подпольных организаций или, скорее, нелегальным съездом представителей станиц) курировать создание станичных дружин. Не исключено, что таких районных офицеров-кураторов называли атаманами. Так, при выступлении 6 июня (24 мая) 1918 г. из станицы Урлютюпской на север по Иртышской линии для захвата Черлаковского почтово-телеграфного отделения отрядом казаков северной части Павлодарского уезда руководили урядник Аркашев, сотник Рытов и некий «атаман» в чине поручика. Возможно, Анненкова и Красильникова стали называть атаманами потому, что они были назначены такими кураторами: первый в восточной части Горькой линии, второй - в северной части Иртышской, - и добились в этой деятельности максимальных успехов, не только объединив действия станичных дружин своих районов, но и создав в конечном итоге собственные партизанские отряды.

Похоже, однако, что М.Ф. Карбышев больше взаимодействовал с Анненковым, чем с Ивановым (Риновым). Анненков настолько проникся уважением и доверием к этому крепкому в убеждениях старику, что поставил Макария Федоровича главой над всеми анненковцами, находившимися на нелегальном положении в Омске и его пригородах; Карбышев стал для партизан «верховной властью» в Омске. Сам Б.В. Анненков в это время жил в земляной избушке на пашне, в четырех верстах от станицы Мельничной, и в городе бывал наездами, конспиративно [3]. Союз с М.Ф. Карбышевым дал атаману готовые связи с подпольными группами и дружинами в станицах всего Омского уезда [4], что позволило ему приступить к возрождению партизанского отряда и наладить как снабжение отряда продовольствием, так и пополнение его людьми и лошадьми. Судя по всему, именно Карбышев руководил вербовкой и переброской в партизанский отряд казаков Атаманской и других станиц. Благодаря Карбышеву Анненков смог довооружить своих людей. Организация «Тринадцать» похитила со склада 2-го отдела Сибирского казачьего войска 113 винтовок и 6000 боевых патронов. С добытыми оружием и боеприпасами похитители присоединились к Анненкову [5] [16, с. 15-16]. Уехал к Анненкову и сам Карбышев, связавший остаток своей жизни с отрядом атамана. Есаул М.Ф. Карбышев погибнет в Семиречье при набеге красной конницы на с. Уч-Арал (25.3.1920) [34, с. 181-185].

Заслугой Атаманской «секретной комиссии» и лично Карбышева стало создание станичных дружин в ближайшем к Омску районе. В докладе начальнику Войскового штаба Сибирского казачьего войска от 12.4.1919 г. об этом говорилось так: «В каждой станице были образованы сперва из добровольцев, а потом по настояниям обществ, по особому наряду, боевые дружины. Численность таковых дружин сначала ограничивалась десятками людей, а по мере приобретения оружия дружины увеличивались в числе, и, например, в Атаманской станице со временем дружина преобразовалась в Атаманскую сотню, в которую входили все строевые казаки, начиная с приготовительного наряда и кончая 43-летними. На вооружении были револьверы разных систем, трехлинейные винтовки, шашки и берданки, которыми, /84/

1. ГИАОО. Ф. 1707. Оп. 1. Д. 10. Л. 7
2. Казак-урлютюпец. В станице Урлютюпской // Иртыш (Омск). - 1918. - 23 (10) июня. С. 3-4.
3. ГАРФ. Ф. 5873. Оп. 1. Д. 5. Л. 147
4. ГИАОО. Ф. 1707. Оп. 1. Д. 10. Л. 4 об.
5. Омский вестник. - 1918. - №107 - 1 июня (19 мая). - С. 1.

впрочем, вооружались казаки неохотно. Были пулеметы и ручные гранаты, в виде исключения. Оружие и патроны приобретались покупкой, привозом из бывшей Действующей армии, сдачей отдельных винтовок из расформировываемых частей, вооруженным похищением из складов, находящихся в ведении советской власти, и пр. Пулеметы были получены от одного из проходивших эшелонов чехов» [1]. «Особая секретная комиссия», несомненно, готовила станичные дружины Омского уезда к активному участию в восстании. Современник зафиксировал состояние дружинников в Ачаирской станице на Иртыше накануне падения красного Омска: «...казаки волнуются и со дня на день ждут приказа идти на Омск» [2].

Складывается впечатление, что вследствие деятельности миссии Флуга единоличному руководству полковника Иванова (Ринова) во второй половине апреля 1918 г. подчинились, и то в разной степени, лишь кооперативно-беспартийный «отряд» Жилинского и более правые беспартийные и монархические организации (казачьи, неказачьи и смешанные). Но в Омске явно имелись и военные структуры левее «отряда» Жилинского, например, «Союз солдат-фронтовиков», сочетавший в себе открытую защиту экономических интересов фронтовиков с нелегальной деятельностью, направленной на свержение соввласти.

На сайте «Гражданская война в Сибири» опубликованы, со ссылкой на архив3, показания полковника Л.Д. Василенко (Томск, 21.3.1921), одного из руководителей томского подполья 1918 года. Согласно Василенко, до приезда в мае 1918 г. из Томска полковника А.Н. Гришина (Алмазова) «Омск имел несколько самостоятельных организаций, в том числе слабую областническую» [35]. (говоря точнее, эсеро-областническую, т.е. ориентировавшуюся на эсеровское Правительство автономной Сибири в Харбине).

Уполномоченный военного министра Временного правительства автономной Сибири по Западно-Сибирскому военному округу В.А. Смарен-Завинский (Сатин) выбрал Алексея Николаевича Гришина (Алмазова) в начальники своего «Центрального штаба», а уезжая в ночь на 1 мая из Томска в Харбин, оставил его своим заместителем [8, с. 258, 259]. В течение мая 1918 г. А.Н. Гришин вместе с членом подпольного Западно-Сибирского комиссариата Временного правительства автономной Сибири П.Я. Михайловым, видным деятелем ПСР, избранным во Всероссийское Учредительное собрание, «изъездили все города Сибири и повсюду вносили систему и единство плана в кустарно формировавшиеся офицерские организации». Важнейшее значение имело подчинение «Центральному штабу» самой крупной в Омске объединенной военной организации П.П. Иванова (Ринова), склонявшегося к тому времени к ориентации на Дальневосточный комитет. Страсти в омском подполье кипели нешуточные. Когда Гришин (Алмазов) приехал в Омск, офицеры с возмущением рассказывали ему, как на их вопрос: «Кто станет у власти после переворота?» - им отвечали: «Вы спросите местный комитет социалистов-революционеров» [31, с. 67]. «Дальневосточный комитет активной защиты Родины и Учредительного собрания» образовался в феврале 1918 г. в Харбине и был гораздо правее Временного правительства автономной Сибири, т.к. состоял не только из либерально-демократических элементов, но и из правых монархистов и крупных финансовых дельцов. По данным Л.Д. Василенко, агенты и влияние «Дальневосточного комитета» на Омск, Петропавловск и сибирское казачество шли в мае 1918 г. через китайский город Чугучак в Синьцзяне и через Семипалатинск [4]. /85/

1. ГИАОО. Ф. 1707. Оп. 1. Д. 10. Л. 4 об.
2. ГАРФ.Ф. 5873. Оп. 1. Д. 5. Л. 146.
3. Государственный архив Новосибирской области (далее - ГАНО). Ф. Д-144. Оп. 1. Д. 2. Л. 1-6.
4. Там же.

П.П. Иванов-Ринов вспоминал о трудных переговорах с А.Н. Гришиным и П.Я. Михайловым: «После пятидневных переговоров в конспирации, прерывавшихся дважды облавами большевиков, я признал Сибирское Временное Правительство, обязался служить ему; присоединились и мой штаб, и организация; признали не персонально, а как идею» [1] [2, с. 122]. Полковник Гришин (Алмазов), несомненно, увлек Иванова (Ринова) перспективой общего восстания, намеченного на конец июня 1918 г. [2, с. 163]. Фактически, речь шла лишь об оперативном подчинении омского военного подполья томскому «Центральному штабу», без предрешения вопроса о политической власти. В ходе самого восстания Иванов (Ринов) и его окружение, хоть и выступали от имени Временного Сибирского правительства (т.е. хотя бы от видимости легитимности), но на самом деле надеялись, что после свержения большевиков власть в Сибири достанется коалиционному правительству, которое сформируют «Дальневосточный комитет», генералы Д.Л. Хорват и М.М. Плешков [36, с. 56]. После бегства большевиков Иванов (Ринов) «как опытный администратор и человек с характером» взял власть в Омске и его районе, расставив «на самые жизненные части управления - финансы, продовольствие, судоходство» представителей военно-промышленного комитета (Двинаренко, Ваньков, Мальцев и др.), надо полагать, тех самых лиц, которых наметили в апреле Флуг с «Каргаловским кружком». Почему Иванов в конечном итоге уступил власть Западно-Сибирскому комиссариату, отдельная тема. Отметим лишь, что его люди как опытные управленцы были привлечены «к активной правительственной работе» и комиссариатом, и позже Временным Сибирским правительством, что упрочило влияние военно-промышленного комитета [30, с. 87, 88].

Видимо, следствием миссии Гришина и Михайлова стало подчинение Иванову эсеро-областнической и других просоциалистических тайных военных организаций Омска. По утверждению П. Бурлинского, вошел в Омскую объединенную подпольную военную организацию и Союз солдат-фронтовиков, центром деятельности которого стал Атаманский хутор - пригород Омска [2]. Но вошел, видимо, на автономных началах, т.к. у фронтовиков сохранились собственные штаб и «отряд». «Штаб фронтовиков» состоял из следующих лиц: начальник - подпоручик В.А. Пупышев, адъютант - прапорщик Н.С. Андреев, казначей - поручик Ф.В. Рытиков, делопроизводитель - Н.Г Петров [5, с. 32]. Однако, скорее всего, на фронтовиков пытались влиять и эсеры, что должно было вносить элементы двоевластия.

Поручик М.В. Волков оценивал численность подпольной офицерской организации в Омске в две тысячи человек [24, с. 43]. Он сообщил эту цифру не на допросе, а в частной беседе по душам с товарищем по больничной палате (Пермь, 12.1919); причем Волков гордился своим участием в белом подполье. К его несчастью, товарищ по палате оказался чекистом [24, с. 44] (очевидно, выдававшим себя за бывшего белого офицера). О двух тысячах членов тайной военной организациив Омске писал и В.Д. Вегман [1, с. 140]. Н.С. Ларьков давал гораздо более скромную цифру организации П.П. Иванова: 500 чел. - правда, это без отряда Союза солдат-фронтовиков [2, с. 231, 232].

Не проясненным остается вопрос, была ли в Омске чисто эсеровская боевая дружина (как в Томске) и подчинялась ли она, а также отряды рабочих-железно-дорожников, принявшие участие в восстании, Иванову (Ринову). Если газетные сведения о наличии 7 июня 1918 г. в Омске «революционного штаба» во главе с Василием Георгиевичем Бородкиным, уполномоченным Временного Сибирского /86/

1. ГАРФ. Ф. 189. On. 1. Д. 4. Л. 97об. - 98.
2. Бурлинский П. Освобождение Омска // Наша заря (Омск). 1919. №120. 7 июня. С.2.

правительства [1] и представителем Акмолинского комитета ПСР верны, то, возможно, эсеры попытались в ходе восстания вести свою игру и перехватить инициативу. Очевидно, затем была предпринята попытка найти компромисс. 7 июня Иванов (Ринов) назначил В.Г Бородкина начальником наружной милиции г. Омска. Однако уже 10 июня Бородкин, под предлогом его работы при большевиках председателем коллегии Омской городской продовольственной управы, был военными властями временно арестован и отстранен от должности начальника милиции [3].

Трения были, вероятно, и внутри ядра организации Иванова (Ринова). Жилинский в мае 1918 г. произвел «очень хорошее впечатление на Гришина-Алмазова», но зато попал в немилость к своему непосредственному начальнику. После переворота Иванов оставил его «без какой-либо должности и назначения». «Узнав об этом, Гришин-Алмазов очень удивился и назначил его командиром 1-го Степного Сибирского стрелкового полка» (вместо подполковника Н.С. Вознесенского) [37, с. 34]. Очень показательно, что в ходе восстания начальником Степного корпуса назначается не Неофитов (Неволин), не Жилинский, а Павел Михайлович Ячевский (1896-1920) - всего поручик, но зато сын бывшего петроковского губернатора и явно один из активнейших подпольщиков [5, с. 535].

Кооперативно-социалистическая часть подполья могла быть недовольна тем, что в коалиционном правительстве ей наметили лишь второстепенные посты, и вставлять П.П. Иванову палки в колеса, в том числе самостоятельно контактировать с фронтовиками и эсерами. Характерно, что 7 июня 1918 г. повстанческим комендантом Омска сначала объявил себя Д.И. Густов, и только потом он передал эту свою власть Иванову (Ринову) [4], а тот назначил комендантом кадрового военного подполковника Николая Иннокентьевича Андреева (1878-1927).

Готовясь к вооруженному выступлению, организация П.П. Иванова (Ринова) во второй половине мая 1918 г., еще до чешского восстания, приступает к развертыванию боевых групп есаулов Б.В. Анненкова и И.Н. Красильникова в партизанские отряды. Первый формировался в районе станицы Мельничной, второй - станицы Черемуховской. Сначала партизаны жили в имениях и хуторах зажиточных частновладельцев и арендаторов под видом наемных работников. Оба отряда сразу создавались как смешанные: пехотно-кавалерийские с пулеметными командами, - и насчитывали первоначально лишь по несколько десятков человек. Похоже, Иванов (Ринов) планировал захватить Омск согласованными действиями трех основных сил: восстанием подпольной организации внутри города и наступлением на Омск извне партизанских отрядов Анненкова и Красильникова при поддержке станичных дружин. Но преждевременность чешского выступления спутала все карты.

Многие современники и историки писали о неподготовленности подполья к восстанию. Несомненно, начатая чехословаками вооруженная борьба «заставила нарушить планомерную подпольную работу офицерских организаций по возрождению Родины и присоединиться к выступившим гораздо ранее срока, несформированными и невооруженными» [5]. События застали организацию Иванова (Ринова) в стадии развертывания. Лучшие люди были посланы в партизанские /87/

1. Омский вестник. - 1918. - № 114. - 9 июня (27 мая). - С. 1
2. Омский вестник. - 1918. - №115. - 11 июня (29 мая). - С. 1.
3. Омский вестник. - 1918. - №116. - 12 июня (30 мая). - С. 2; Западно-Сибирский комиссариат Временного Сибирского правительства (26 мая - 30 июня 1918 г.): сб. док. - Новосибирск, 2005. - С. 198.
4. Бурлинский П. Освобождение Омска // - Наша заря (Омск). - 1919. - №120. - 7 июня.-С. 2.
5. Год войны за возрождение Родины. 7 июня 1918 г. - 7 июня 1919 г. // За Родину (Семипалатинск). - 1919. № 8. 7 июня. - С. 1

отряды. Репрессии и достаточно хаотическое развитие событий в городе привели к тому, что во время восстания 7 июня в самом Омске в распоряжении полковника П.П. Иванова сначала была лишь «горсть офицеров» числом около двухсот человек [1].

Тем не менее, можно согласиться с В.Е. Флугом, что «Омская военная организация» Иванова (Ринова) «приняла выдающееся победоносное участие в бою у станции Марьяновки (к западу от Омска)» [8, с. 275]. Действительно, в операциях на Марьяновском фронте участвовал отряд Анненкова [5, с. 83]. Кроме того, во втором Марьяновском бою чехам помогало и какое-то конное офицерское подразделение из отряда Красильникова [2], а также часть петропавловских повстанцев из организации В.И. Волкова [37, с. 25]. Из иных заметных действий омского подполья периода чешского восстания можно отметить масштабную порчу телеграфных линий, что лишило большевиков связи с другими городами, установку с помощью штабс-капитана Я.П. Глебова на квартире одного из подпольщиков телефона для прослушивания разговоров с Домом республики, где была штаб-квартира местных совдепов, а также неудачную попытку взорвать мост (для срыва передислокаций советских войск) в районе г. Ишима [4, с. 20; 38, с. 30].

Из совершенно неосвещенных историками аспектов деятельности омского военного подполья наибольший интерес вызывают вопросы о степени влияния организации П.П. Иванова (Ринова) на Семипалатинскую область и о роли в становлении этого подполья офицеров 43-го и 44-го Сибирских стрелковых полков старой I армии, до 1914 г. составлявших основу Омского гарнизона. То, что офицеров этих полков в нелегальных структурах Омска было много, очевидно. Но вот представляли ли они «сплоченные ячейки» во главе с лидерами, легшие в основу всего омского подполья, а затем тех или иных частей Степного корпуса, что предполагал в свое время Б.Б. Филимонов [37, с. 12]?

Итак, тайные военные организации возникают в Омске на рубеже 1917- I 1918 гг. либо как офицерские беспартийные, либо офицерско-кооперативные на основе политического союза патриотической части молодого офицерства (в основном военного времени и беспартийного) с правыми социалистами, кадетами, мелкими и средними предпринимателями. Эсеры центра, доминировавшие в ПСР и правительстве Дербера, вернувшись к идее коалиции с цензовиками, принялись в апреле - мае 1918 г. отстраивать свои нелегальные вооруженные структуры, пытаясь подчинить уже существующие отряды. Но в Омске они явно опоздали. Объединительные миссии Флуга (апрель) и Гришина (май) позволили создать под началом Иванова (Ринова) одну из самых больших и сильных в Сибири тайных военных организаций. Ее уникальность заключалась в наличии, пусть сырых, но все-таки партизанских отрядов и станичных дружин. После переворота омская организация послужила основой 2-го Степного корпуса Сибирской армии, а сложившийся в подпольный период политический союз кадетов, предпринимателей, офицерства и правых социалистов - почвой для установления в дальнейшем национальной военной диктатуры. /88/

1. Год войны за возрождение Родины. 7 июня 1918 г. - 7 июня 1919 г. // За Родину (Семипалатинск). - 1919. № 8. - 7 июня. - С. 1.
2. Бурлинский П. Освобождение Омска // Наша заря (Омск). 1919. №120. 7 июня. - С.1; Баженов А. Д. Непонятное отношение // Иртыш. Омск, 1919. №22. - С. 8.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Вегман В.Д. Сибирские контрреволюционные организации 1918 г. // Сибирские огни. - Новосибирск, 1928. - №1.
2. Ларьков Н.С. Начало Гражданской войны в Сибири: Армия и борьба за власть. - Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1995.
3. Ганин А.В. Тайная миссия генерала Флуга. Как белый генерал обманул чекистов // Родина: Российский исторический журнал. - М., 2007 - №12.
4. Ракова А.П. Омск - столица Белой России. - Омск, 2008.
5. Симонов Д.Г Белая Сибирская армия в 1918 году монография / НГУ. - Новосибирск, 2010.
6. Шулдяков В.А. Делегация в Сибирь от Добровольческой армии и ее роль в реорганизации нелегальных военных структур Омска // Вестник Томского государственного университета: общенаучный журнал. - 2009. - №324 (июль).
7. Помозов О.А. День освобождения Сибири. - Томск: Красное знамя, 2014.
8. [Флуг В.Е.] Отчет о командировке из Добровольческой армии в Сибирь в 1918 году // Архив русской революции. - Берлин: Слово, 1923. - Т. IX.
9. Шишкин В.И. Антибольшевистское подполье в Семипалатинске (апрель - июнь 1918 г.) // Вопросы истории Сибири в новейшее время: сб. науч. статей. - Вып. 3. - Новосибирск: Параллель, 2013.
10. Кротова М.В. Омск в 1917 году из воспоминаний В. А. Морозова // Гражданская война на востоке России: взгляд сквозь документальное наследие: Материалы II Всерос. науч.-практ. конф. с междунар. участием (Омск, 25—26 окт. 2017 г.). - Омск: Изд-во ОмГТУ, 2017.
11. Колосов Е.Е. Сибирь при Колчаке: Воспоминания, материалы, документы. -Пг.. Былое, 1923.
12. Дроков С.В. Адмирал Колчак и суд истории. М.. Центрполиграф, 2009.
13. Хисамутдинов А.А. Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке: Биобиблиографический словарь. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2001.
14. Базанов П.Н. Братство Русской Правды - самая загадочная организация Русского Зарубежья. - М., Содружество «Посев», 2013.
15. Волков С.В. Белое движение: Энциклопедия Гражданской войны. - СПб.. ИД Нева; М.. ОЛМА-ПРЕСС, 2002.
16. Марковчин В.В. Одиссея атамана Анненкова. - Курск: Юго-Зап. гос. ун-т, 2010.
17. Шулдяков В.А. Сибирские казаки в Партизанском отряде атамана Б.В. Анненкова // Казачество Сибири от Ермака до наших дней: история, язык, культура: Материалы Всерос. научно-практ. конф. с международ. участием. - Тюмень, 2012.
18. Шулдяков В.А. Сибирский кадетский корпус в годы революции и гражданской войны // Вестник Кемеровского гос. ун-та. - 2015. №2 (62). Т. 6. Археология, История.
19. Киселев А.Г Миней Мариупольский и другие (50 омских капиталистов). - Омск: МИП «Литер», 1995.
20. Лембич М.С. Политическая программа генерала Л. Г. Корнилова январских дней 1918 г. // Белый архив. - Т. 2/3. - Париж, 1928.
21. Ушаков А.И., Федюк В.П. Лавр Корнилов. - М., Молодая гвардия, 2006.
22. Будницкий О.В. Российские евреи между красными и белыми (1917—1920). - М., РОССПЭН, 2006.
23. Зимина В.Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны. 1917 - 1920 гг. - М., Рос. гуманит. ун-т, 2006. /89/
24. Ситников М.Г. Полковник Н.Н. Казагранди и боевые колонны // Белая армия. Белое дело: Исторический научно-популярный альманах. - № 17. - Екатеринбург, 2009.
25. Вибе П.П. К вопросу о похищении Анненковым знамени дружины Ермака // Известия Омского государственного историко-краеведческого музея. - № 14. - Омск, 2008.
26. [Васильев А.А.] Из дневника сотника А. А. Васильева // 2-я батарея 1 -го Сибирского казачьего конно-артиллерийского дивизиона / Сост. Е.М. Красно-усов. - Брисбен, 1958.
27. Немытов О.А., Дмитриев И.И. 16-й Ишимский стрелковый полк: Очерки истории. - Екатеринбург- Изд-во УМЦ-УПИ, 2009.
28. Ситников М.Г. Николай Казагранди в Ревельском морском батальоне смерти // Сибирский исторический альманах. - Т. 1 Гражданская война в Сибири. - Красноярск, 2010.
29. Сорокин А. И., Лосунов А. М. Мифологема «столичности» города Омска: исторические основания и современный контекст [Электронный ресурс] // Культурологический журнал. - 2012. - №3 (9) // Режим доступа: http://www.intelros.ru/ readroom/kulturologicheskiy-zhumal/ku3-2012/22939-mifologema-stolichnosti-goroda-omska-istoricheskie-osnovaniya-i-sovremeimyy-kontekst.html. - (Дата обращения 15.10.2017).
30. Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. 1918-1920 гг.. Впечатления и мысли члена Омского правительства. — Пекин, 1921 -Т. 1
31. [Глухарев В.А.] Контрреволюция в Сибири. Доклад подполковника Глухарева // Красная летопись. М., Пг., 1923. - №5.
32. Ларьков Н.С. Борьба за власть на территории белой Сибири: Сентябрьский «встречный бой» 1918 г. // Гражданская война на востоке России: проблемы истории: Бахрушинские чтения 2001 г. - Новосибирск, 2001.
33. Павловский П.И. Анненковщина: по материалам судебного процесса в Семипалатинске 25.VII - 12.VIII.1927 г. - М., Л., 1928.
34. Шулдяков В.А. Анненковцы М.Ф. Карбышев, Е.А. Берников, Н.И. Размазин - неизвестные герои Сибирского казачьего войска // Гражданская война в Сибири: Материалы Всерос. заочн. научно-практ. конф. / Под ред. Д.И. Петина, Т.А. Терехиной. - Омск, 2013.
35. Василенко Л.Д. Показание о возникновении и работе противосоветских организаций на территории Сибири в 1918 году и роли общественных группировок в ходе событий в последующее время до переворота в Сибири в 1920 году [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://siberia.forum24.ru/?! 1-0-00 0 00008-000-0-1 1478775397 - (Дата обращения - 21 10.2017).
36. Журавлев В.В. Антибольшевистский переворот и создание государственной власти контрреволюции в Сибири (май - июль 1918 г.) // Проблемы истории гражданской войны на Востоке России: Бахрушинские чтения 2003 г. - Новосибирск, 2003.
37. Филимонов Б.Б. На путях к Уралу- поход Степных полков летом 1918 г. Шанхай: Изд. Т.С. Филимоновой, 1934.
38. Шишкин В.И. «Хождение по мукам» юриста В.П. Ламанского в 1918-1919 гг. // Гуманитарные науки в Сибири. - Новосибирск, 2013. - №1.

Известия Омского государственного историко-краеведческого музея: науч. журн. / Мин-во культуры Омской обл.; ОГИК музей; Науч. ред. П.П. Вибе; Сост. П.П. Вибе, О.А. Свиридовский. - Омск: ОГИК музей, 2018. С. 61-90.