Соколова Флера Харисовна
Доктор исторических наук, профессор, Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова (Архангельск, Россия)
Расколотая интеллигенция Европейского Севера России в 1918–1920 годы*
Аннотация. В статье на основе анализа новейших исследований российских и зарубежных авторов и широкого привлечения исторических источников выявляется роль и место интеллигенции Европейского Севера России в Гражданской войне, развернувшейся в регионе в 1918–1920 гг. Рассмотрены идейно-политические взгляды, общественные установки и модели поведения интеллигенции, оказавшейся волей случая по разные стороны «баррикад»: в зоне действия советской власти и на территориях, подконтрольных антибольшевистским силам. Отмечается, что не без участия политизированной части интеллигенции Гражданская война приобрела столь масштабный и кровопролитный характер, так как именно она являлась лидером и идеологом различных политических партий и общественных движений, формировала их социальную основу. На Европейском Севере России острое противостояние и идейно-политическая конфронтация были обусловлены высокой концентрацией антибольшевистских сил – выходцев из других регионов и внешним фактором, в частности присутст-/51/
* Для цитирования: Соколова Ф.Х. Расколотая интеллигенция Европейского Севера России в 1918–1920 годы // Historia Provinciae – Журнал региональной истории. 2018. Т. 2. № 4. С. 51–81. DOI: 10.23859/2587-8344-2018-2-4-1
For citation: Sokolova, F. “The Split Intelligentsia in Northern European Russia in 1918–20”.
Historia Provinciae – The Journal of Regional History, vol. 2, no. 4 (2018): 51–81, http://doi.org/10.23859/2587-8344-2018-2-4-1
вием союзнических войск. Преобладающее большинство региональной интеллигенции, несмотря на симпатии в пользу антибольшевизма, проявляло тягу к культурно-созидательной деятельности на профессиональном поприще. Выявлено, что на протяжении 1918–1920 гг. происходит существенная трансформация взглядов, позиций и отношения интеллигенции к
сложившимся в регионе политическим институтам и реализуемым практикам. В условиях расколотого социокультурного пространства интеллигенция «Красного» и «Белого» Севера приходит к идентичной мысли о безальтернативности большевизма и советской власти. Обусловлено это было множеством факторов. Разнородный по своему политическому составу лагерь антибольшевизма погряз в идейно-политической борьбе и конфликтах, которые проявлялись на всех уровнях власти, не смог обеспечить конструктивное функционирование режима и наладить эффективный диалог с региональной интеллигенцией. В свою очередь в зоне действия советской власти была обеспечена концентрация сил, средств и интеллектуальных ресурсов, что обеспечило ее победу в Гражданской войне.
Ключевые слова: Гражданская война, Европейский Север России, интеллигенция, идейно-политические взгляды, общественная позиция. /52/
Введение
Гражданская война 1918–1922 гг. – тяжелейшая социальная драма, оказавшая существенное влияние на судьбы мира, страны, регионов, конкретного человека. Этот многомерный феномен втянул в орбиту своих действий все без исключения слои российского общества и вылился во множество видов войн и противостояний: между регулярными армиями, регионами, общественнополитическими движениями, социальными слоями. В условиях резко возросшей интолерантности и эмоционального перенапряжения в противоборствующих лагерях нередко оказывались не только представители одних социальных групп, но и члены одной семьи.
Одним из аспектов многогранной социальной истории Гражданской войны является проблема места и роли интеллигенции, которая находится в исследовательском фокусе как российских, так и зарубежных ученых. Российская исследовательская традиция берет свои истоки с 20-х годов ХХ века и представлена огромным массивом публикаций. Интеллигентоведческий бум 1990-х гг. существенно расширил тематику исследований. Наряду с традиционными появились новые исследовательские сюжеты: интеллигенция и антибольшевистское движение; судьбы интеллигенции в постреволюционной России, интеллигенция и эмиграция [1].
В настоящее время центр исследований сместился из столичных городов в регионы. В частности, концентрация интеллигентоведских кадров, занимающихся вопросами теории и истории интеллигенции, ее места и роли в жизни /53/
1. Волков В.С. Русская интеллигенция в Гражданской войне: позиции, функции, роль // Происхождение и начальный этап гражданской войны. 1918 год: Материалы 2-й сессии, 28–30 июня 1993. М.: Наука, 1994. С. 132–133; Голдин В.И. Россия в гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 1980-х – 1990-е годы). Архангельск: Боргес, 2000; Зимина В.Д., Гражданов Ю.Д. Интеллигенция в политических процессах России начала ХХ века. Волгоград: Издательство Волгоградской академии государственной службы, 1999; Тетеревлева Т.П. Северная российская эмиграция: генезис и адаптационные процессы. 1918–1930-е годы: дис. … канд. ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 1997.
российского общества, происходит вокруг НИИ интеллигентоведения при Ивановском государственном университете. Тематика интеллигенции в революционных процессах 1917 года и в условиях Гражданской войны широко представлена на тематических международных конференциях, проводимых центром, и на страницах журнала «Интеллигенция и мир» [2].
Революционные процессы 1917 года и Гражданская война глазами различных профессиональных и региональных групп интеллигенции, ее идейнополитические взгляды, система взаимоотношений с большевистской властью и антибольшевистскими режимами, судьбы интеллигенции в постреволюционной России и на чужбине нашли отражение в материалах международного шестилетнего проекта, посвященного событиям 1917–1922 гг. в России, который был реализован Северо-Западной секцией Научного Совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций в 2007–2012 годах (Архангельск) [3].
Обозначенная тематика не обделена вниманием со стороны Ассоциации исследователей Гражданской войны – междисциплинарного объединения историков нескольких стран, который ежегодно издает свой Альманах [4].
На рубеже XX–XXI вв. начинается «новое» прочтение истории российской интеллигенции в зарубежной научной литературе. Уходят в прошлое веховские, исключительно обвинительные интерпретации интеллигенции. Предпринимаются попытки представить весь спектр ее идейно-политических взглядов и их эволюцию в 1917–1922 годах, выявить практикуемые модели взаимодействия интеллигенции с советской властью и антибольшевистскими режимами. Указывается на многообразие мотивов служения советской власти, среди них: добровольное или вынужденное сотрудничество, пассивное сотрудничество и внутренняя эмиграция, коллаборационизм. Вполне справедливо отмечается, что /54/
2. Интеллигенция и мир. Официальный сайт. URL: http://ivanovo.ac.ru/about_the_university/science/magazines/intelligentsia/ (Дата обращения 05.05.2018)
3. Квакин А.В. Развертывание широкомасштабной Гражданской войны и новая советская повседневность интеллигенции России // 1918 год в судьбах России и мира: развертывание широкомасштабной Гражданской войны и международной интервенции: сб. мат. межд. науч. конф. Архангельск: Солти, 2008. С. 198–204; Молодов О.Б. 1920 год в судьбе православия на Вологодчине (по материалам периодической печати) // 1920 год в судьбах России и мира: апофеоз Гражданской войны в России и ее воздействие на международные отношения: сб. мат. междунар. конф. Архангельск: Солти, 2010. С. 144–148; Дьячков В.Л., Протасов Л.Г. Региональные политические элиты на историческом переломе 1917–1921 гг. // 1921 год в судьбах России и мира: от Гражданской войны к послевоенному миру и новым международным отношениям: сб. мат. междунар. науч. конф. Мурманск: МГГУ, 2011. С. 147–150; Романовский В.К. 1921 год: российская интеллигенция в поисках национального примирения // Там же. С. 194–198; Колтовой Е.Ф. Бывшие белые. Шаги в неизвестность // 1922 год в судьбах России и Европейского Севера: финал, итоги, последствия Гражданской войны в России: сб. мат. междунар. конф. Архангельск: САФУ, 2012. С. 185–189.
4. Альманах Ассоциации исследователей Гражданской войны в России / отв. ред. В.И. Голдин. Архангельск: САФУ, 2015–2017.
«белое» движение, раздираемое противоречиями, оказалось неспособным консолидировать интеллигенцию [5].
Специфика историографического периода конца ХХ–XXI вв. – попытки нового концептуального прочтения региональной тематики. Несомненный интерес представляет точка зрения А.А. Данилова, В.С. Меметова, которые предлагают рассматривать пространство российского государства не как унифицированную и единообразную целостность, а многообразную совокупность самостоятельных региональных подсистем, где общенациональные процессы получали своеобразное преломление и линия поведения интеллигенции в 1918–1922 гг. имела свою специфику [6]. В данном контексте представляется значимым выявление общественно-политических установок и линии поведения интеллигенции Европейского Севера России в годы Гражданской войны, которая в настоящее время представлена единичными исследованиями, посвященными отдельным профессиональным группам [7].
Основная часть
Гражданская война провела демаркационную линию по некогда единому социокультурному пространству Европейского Севера России, разведя по разные стороны баррикад семьи, социальные и профессиональные группы, уезды, культурно-исторические взаимосвязанные губернии. В результате установления власти антибольшевиков в Архангельске 2 августа 1918 года в зоне влияния большевиков остались Вологодская и Северо-Двинская губернии, часть южных уездов Архангельской области. В состав «Белого Севера», получившей название «Северная область», вошли северные уезды Архангельской губернии, /55/
5. Manchester L. Holy fathers, secular sons: clergy, intelligentsia and the modern self in revolutionary Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 2008; Stammler H.A. Religion, Revolution and the Russian Intelligentsia, 1900–1912: The Vekhi Debate and its Intellectual Background. New York: Barnes & Noble, 1980; Burbank J. Intelligentsia and Revolution: Russian Views of Bolshevism, 1917–1922. New York; Oxford: Oxford University Press, 1989. URL: https://books.google.ru/books?id=nJHHAttsOL4C&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false (Дата обращения 20.04.2018); State, and Society in the Russian Civil War: Explorations in Social History / edited by Diane P. Koenker. Bloomington: Indiana University Press, 1989. URL: https://books.google.ru/books?id=rhzQKk40WCIC&dq=Russian+Intelligentsia+and+Civil+War&hl=ru&source=gbs_navlinks_s (Дата обращения 20.04.2018); Read Christopher. Culture and Power in Revolutionary Russia: the Intelligentsia and the Transition from Tsarism to Communism. New York: St. Martin's Press, 1990.
6. Данилов А.А., Меметов В.С. Интеллигенция провинции в истории и культуре России. Иваново: ИвГУ, 1997.
7. Малахов Р.А. Провинциальное чиновничество Европейского Севера России 1918–1920-х годов. На материалах Архангельской и Вологодской губерний: дис. … канд. ист. наук. Вологда: ВоГУ, 1999; Силин А.В. Учительство Европейского Севера в годы революции и
Гражданской войны: дис. … канд. ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 2000.
включая Мурманский край. Вопрос «Кто кого?» в данном случае во многом зависел от того, насколько созданным структурам власти удастся обеспечить интеллектуальное насыщение собственных движений. Именно с интеллигенцией связывались надежды на консолидацию местного сообщества под своими знаменами, эффективную организацию вооруженных сил и обеспечение жизнедеятельности тыла.
Следует признать, что стартовые возможности «Красного Севера» были заметно слабее. В пользу антибольшевистских сил склонялись симпатии интеллигенции, которая в преобладающем большинстве осудила события Октября 1917 года и протестными акциями встретила первые мероприятия советской власти.
В зоне действия советской власти положение в регионе осложнялось малочисленностью квалифицированных специалистов, численность которых существенно сократилась в связи мобилизацией в армию в годы Первой мировой войны. В период 1914–1917 гг. на фронт было мобилизовано 40 % врачей, фельдшеров, лекарских помощников. На 50 % сократилась численность специалистов сельского хозяйства. В Вологодской губернии к началу 1919 года из-за отсутствия специалистов не функционировали 5 из 12 врачебных ветеринарных пунктов. По причине отсутствия кадров были закрыты 84 школы губернии [8].
В условиях начавшейся Гражданской войны в регионе и в связи с массовой мобилизацией специалистов в ряды Красной Армии диспропорция между спросом и предложением на квалифицированный труд возросла. Только за период с сентября 1918 года по июль 1919 года более 700 медицинских работников, 50 % наличного состава ветеринарных врачей, 30 % ветеринарных фельдшеров были отправлены на фронт [9].
Кадровая проблема обострялась в связи с попытками скорейшего построения основ коммунизма военно-мобилизационными методами. В короткие сроки предполагалось решение целого комплекса проблем: ликвидации безграмотности, введение всеобщего обязательного обучения, развитие широкой сети массовых культурных учреждений и пролетаризация средне-специальной и высшей школы, тотальная национализация предприятий.
В свою очередь «Белый Север» стал центром притяжения интеллигенции из других регионов страны. Наблюдался интенсивный приток в регион идейных противников большевизма, юристов, инженеров, учителей, представителей творческих профессий, не согласных с политикой советской власти. /56/
8. Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 273. Оп. 1. Д. 232. Л. 115; Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 585. Оп. 2. Д. 220. Л. 27–28; Д. 510. Л. 55.
9. ГАВО. Ф. 585. Оп. 2. Д. 155. Л. 96–97; Д. 220. Л. 27–28, 60; Д. 510. Л. 55.
Росту удельного веса интеллигенции в Северной области способствовали миграции внутреннего порядка, в частности бегство интеллигенции с территорий, занятых Красной Армией. В журнале особого совещания Северной области по устройству беженцев на 27 февраля 1919 года было зафиксировано 800 беженцев. Каждый четвертый из них был представителем интеллектуальных профессий. К примеру, в ночь с 25 на 26 января 1919 года из Шенкурска, захваченного частями Красной армии, бежало 606 чел. 130 из них являлись квалифицированными специалистами. Среди них 44 чиновника, 22 педагога, 11 священнослужителей, 10 представителей сельскохозяйственной интеллигенции. Среди беженцев зарегистрированы: бывший депутат IV Государственной думы, председатель Шенкурской уездной управы П.А. Леванидов; директор Шенкурской гимназии А.А. Ельцов; редактор уездной газеты В.П. Кузнецов; уездный агроном Г.Н. Преображенский; лесной ревизор Ф.Г. Михайлов и многие другие. [10]
Как следствие, к началу 1919 года численность интеллигенции в Северной области возросла в 2,5 раза. В связи с созданием разветвленной системы управления и судопроизводства на 50 % увеличилась численность чиновников, в 7 раз – общее количество юристов, на 25 % – общая численность педагогов, врачей, медицинских и ветеринарных фельдшеров. Каждый четвертый представитель образованного слоя был офицером [11]. Многие из них являлись выходцами из высших слоев общества и имели высокий уровень образования. В связи с большим наплывом приезжих наблюдался переизбыток педагогов в школах Мурманского края и приграничного с советской зоной Холмогорского уезда [12].
Однако анализ динамики развития общественно-политических взглядов интеллигенции Северной области, сложившейся практики взаимодействия с антибольшевистской властью, дает основание утверждать, что правительство Северной области не смогло воспользоваться предоставленными преимуществами в силу комплекса причин.
Проявившиеся вскоре противоречия между местной и пришлой интеллигенцией к середине 1919 года переросли в открытую вражду и взаимные оскорбления. В основе конфликта лежал ряд причин. Во-первых, противоположные социальные установки. Местная интеллигенция отличалась слабой политизированностью и была преимущественно ориентирована на культурно-созидательную деятельность. Даже политизированная часть городской интеллигенции связывала с антибольшевистской властью надежды на решение соци-/57/
10. ГААО. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 37. Л. 41–43; Ф. 2069. Оп. 1. Д. 11. Л. 1–89.
11. Соколова Ф.Х. Интеллигенция Европейского Севера России: формирование, динамика взаимоотношений с властью (1917–1930-е годы): дис. … д-ра ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 2005. С. 286.
12. ГААО. Ф. 273. Оп. 1. Д. 592. Л. 6–12; Ф. 1865. Оп. 1. Д. 436. Л. 32; Д. 900. Л. 85–86;
Возрождение Севера. 1918. 23 сентября.
альных, культурных и экономических задач региона [13], тогда как пришлая интеллигенция отличалась чрезмерной политизированностью и в числе приоритетных задач видела борьбу с большевизмом. Во-вторых, пришлая интеллигенция занимала ведущие позиции во всех значимых властных структурах, отстранив от участия в них местную интеллигенцию. Увлеченная политической борьбой, не обладая должной профессиональной компетентностью и не зная специфики местных условий, приезжая интеллигенция, осевшая во властных структурах, не была способна на конструктивную управленческую деятельность, чем вызывала заслуженные упреки и обвинения со стороны регионального сообщества. Кроме того, интеллектуалы из центра воспринимали Север как захолустье, отсталую провинцию и пренебрежительно относились к местной интеллигенции, что усиливало напряженность в отношениях.
Много нелицеприятных взаимных упреков звучало на передовых страницах региональных газет. Местная интеллигенция обвинялась в равнодушии, политической безграмотности, приверженности мещанской психологии потребителя. Ее призывали проснуться от «летаргического сна», отказаться от нейтральности, когда «страна в опасности и раздирается противоречиями» [14]. У местной интеллигенции в свою очередь вызывали раздражение «новоиспеченные министры», которые приехали управлять областью, не удосужившиеся прочитать «элементарные учебники по гражданскому и административно-хозяйственному праву» и делающие политику «не зная местных условий и особенностей края» [15].
Престиж антибольшевистской власти падал в глазах северной интеллигенции в связи с расколом внутри весьма разнородного по своему политическому составу антибольшевистского движения, его неспособностью консолидироваться, забыть разногласия в условиях нависшей угрозы. Идеологи антибольшевизма были едины в стремлении освободить Россию от большевиков, но зачастую кардинально противоположно представляли будущее устройство «единой и великой России», пути и средства реализации поставленной цели. Потерявшие в одночасье социальный статус, былые привилегии, они были крайне нетерпимы к альтернативным взглядам, не способны идти на уступки и компромиссы и были готовы к использованию любых средств для достижения своих целей.
Постепенно идейно-политическая дифференциация перерастала в открытую конфронтацию. Как свидетельствует контент-анализ периодических изданий /58/
13. Русский Север. 1919. 25 апреля, 7 мая, 8 мая.
14. Северное Утро. 1918. 15 августа, 22 ноября. 25 ноября; 1919. 20 января, 25 января, 13 февраля, 9 марта, 4 сентября; Отечество. 1918. 15 сентября; 1919. 11 января, 11 февраля, 11 марта. 15 Русский Север. 1919. 26 марта, 25 апреля.
различной политической направленности, лидеры различных социальнополитических групп и общественных движений постоянно призывали к единению и прекращению политиканства и сами же его подрывали [16].
Многочисленные правительственные кризисы, бесконечные конфликты различных ветвей власти (между военной и гражданской администрацией, структурами правительства Северной области и земскими учреждениями, представителями российской и зарубежной военной администрации), эволюция антибольшевистского режима в пользу правых сил (после падения Верховного Управления Северного области и создания Временного правительства Северной области 9 октября 1918 года) и в сторону военной диктатуры (после приезда в Архангельск в январе 1919 года генерала Е.К. Миллера, назначенного на должность генерал-губернатора с правами главнокомандующего отдельной армией), набиравшая обороты карательно-репрессивная политика и принудительно-мобилизационные методы взаимодействия с обществом окончательно дистанцировали региональную интеллигенцию от власти и нивелировали в ее глазах различия между советским и антибольшевистским режимами. Наиболее массовые группы северной интеллигенции: основная часть педагогов, члены медико-ветеринарного фельдшерского общества, техники, сельскохозяйственная интеллигенция, часть земских чиновников были вынуждены признать, что «порядки в регионе не лучше, чем в большевистской России» [17].
Региональная интеллигенция приходит к убеждению, что для приезжих политиков нет дела ни до их малой родины, ни до России, что они, прикрываясь высокими идеями, преследуют свои узкопартийные или личные интересы. Генерал В.В. Марушевский, помощник генерал-губернатора по военной части и начальник управления командующего русскими войсками Северной области, так описывал ситуацию: «Архангельская область относилась к своему правительству с полным безразличием, поражавшим каждого вновь прибывшего в город. Правительство не подвергалось нападкам или резкой критике со стороны общественности, но и не встречало ни малейшей поддержки» [18].
Попыткой правых консолидировать под своим крылом «государственномыслящую» часть северной интеллигенции явилось оформление в апреле 1919 года Союза интеллигенции. Формально по замыслу организаторов целью Союза являлось привлечение интеллигенции к «возрождению русского национального самосознания на основе идей государства, отечества, нации, права и культуры». Однако за лозунгами «надклассовости и надпартийности» скрыва-/59/
16. Северное утро. 1919. 13 декабря.
17. Возрождение Севера. 1919. 8 августа.
18. Марушевский В.В. Год на Севере (август 1918 – август 1919 г.) // Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Вып. 1. Архангельск: Правда Севера, 1993. С. 207.
лось стремление правых сил привлечь интеллигенцию к агитационно-пропагандистской работе на основе кадетско-либеральных лозунгов [19].
На протяжении 1919 года Союз интеллигенции организовал несколько встреч, где с лекциями по проблемам народности, нации, национальности и государственности выступали лидеры правых сил, собрал библиотеку из около 200 книг для отправки солдатам на фронт. Но фактически Союз стал мертворожденным объединением. Участие в его деятельности принимала незначительная часть интеллигенции крайне правого крыла. Даже архангельские кадеты признавали, что под завуалированными лозунгами «борьбы за высшую культуру во всех областях жизни» был создан особый тип партии, который был именован «этико-политическим» [20].
Вскоре правительство, потерявшее доверие не только в лице народных масс, но и среди преобладающего большинства северной интеллигенции, пало. Утром 19 февраля 1920 года правительство Е.К. Миллера бежало из Архангельска. 21 февраля 1920 года в город вступили части Красной армии. К 28 февраля 1920 года советская власть утвердилась и во всех населенных пунктах Кольского полуострова [21]. Учителя, медицинские работники, специалисты ветеринарного профиля, земские деятели приветствовали советскую власть и клялись «употребить всю свою силу, все свои знания, всю свою энергию на укрепление нового фронта» [22].
Часть политически активной интеллигенции эмигрировала за рубеж. Другие, не согласные с большевистскими лозунгами, были вынуждены смириться с советской властью. В зоне действия советской власти был взят курс на концентрацию всех сил и средств во имя победы; с учетом условий военного времени и в соответствии с доминировавшей парадигмой скорейшего воплощения в жизнь идей коммунистического общежития широко использовались командно-административные и принудительно-мобилизационные модели взаимодействия с обществом, обращалось серьезное внимание на укрепление интеллектуальной мощи. /60/
19. Известия Архангельского общества изучения Русского Севера (ИАОИРС). 1919. № 3–4. С. 82–84; Отечество. 1919. 10 апреля, 12 апреля, 13 мая, 22 мая, 24–25 мая; Русский Север. 1919. 6 марта, 3 апреля, 5 апреля, 6 апреля, 9 апреля, 6 июня, 20 июня, 21 июня.
20. ИАОИРС. 1919. № 5–6. С. 133; Русский Север. 1919. 3–6, 9 апреля, 20–21 июня, 5 декабря; За Россию. 1919. 7 декабря; Возрождение Севера. 1919. 6 ноября.
21. Голдин В.И. Контрреволюция на Севере России и ее крушение (1918–1920 гг.). Вологда: Вологодский государственный педагогический институт, 1989. С. 87; Овсянкин Е.И. Архангельск: годы революции и военной интервенции. 1917–1920 гг. Архангельск: Северозападное книжное издательство, 1987. С. 221; Киселев А.А., Климов Ю.Н. Мурман в дни революции и гражданской войны. Мурманск: Мурманское книжное издательство, 1977. С. 195–197.
22. ГААО. Ф. 218. Оп. 2. Д. 95. Л. 4–9; Д. 100. Л. 1–27; Д. 113. Л. 27, 46; Ф. 352. Оп. 1. Д. 158. Л. 41.
Наращивание интеллектуального потенциала осуществлялось с одной стороны через создание системы подготовки квалифицированных кадров из числа союзников власти – рабочих и крестьян, с другой – путем привлечения «старых» специалистов.
Стремительно расширялась система подготовки кадров высшей и средне-специальной квалификации. Только за период 1918–1920 гг. за счет открытия новых учебных заведений, и путем повышения статуса ранее существовавших численность вузов возросла с 1 до 4, средних специальных учебных заведений – с 2 до 15. Созданный в декабре 1917 года Вологодский молочно-хозяйственный институт пополнился Вологодским учительским институтом, который получил статус вуза, и двумя Пролетарскими университетами в Вологде и Великом Устюге. Общая численность студентов за 1917–1920 гг. утроилась и превысила 3 тыс. чел. Из них 1100 чел. обучались в вузах [23].
Начало широко практиковаться выдвижение в интеллектуальные сферы труда выходцев из пролетарской среды. Уже к 1920 году Вологодский губисполком на 70 %, Северо-Двинский на 84 % были укомплектованы выдвиженцами. В уездных и волостных исполкомах и сельских советах их удельный вес достигал до 90–95 % [24].
Несомненно, выдвиженчество периода Гражданской войны не являлось действенным каналом наращивания интеллектуального потенциала региона. Однако данный путь формирования административно-управленческого аппарата позволил большевикам удержать командные высоты в управлении государством и экономикой, а также обеспечил поддержку режима идейно-преданными кадрами.
Идеологи большевизма были убеждены, что преобладающая часть «старых» специалистов неспособна преодолеть свои «буржуазные и мелкобуржуазные предрассудки» и изменить свои мировоззренческие установки в пользу советской власти [25]. В связи с этим по отношению к ним использовался сугубо праг-/61/
23. Культурное строительство на Севере. 1917–1941 годы. Документы и материалы. Архангельск: Северо-Западное книжное издательство. С. 66, 85; Статистический сборник по Вологодской губернии за 1917–1924 гг. Вологда: Вологодское губстатбюро, 1926. С. 124–128; 10 лет строительства Советской власти в Вологодской губернии. Вологда: Северный печатник, 1927. С. 137–138.
24. Малахов Р.А. Провинциальное чиновничество Европейского Севера России 1918–1920-х годов (На материалах Архангельской и Вологодской губерний): автореф. дис. … канд. ист. наук. Вологда: ВоГУ, 1999. С. 21; ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 49. Л. 221, 320; Д. 261. Л. 6; Оп. 3. Д. 34. Л. 13–220.
25. Ленин В.И. Речь на I Всероссийском съезде советов народного хозяйства 26 мая 1918 г. // Полн. собр. соч. М.: Издательство политической литературы, 1962. Т. 36. С. 381–382; Он же. О культурной революции: Сб. ст. М.: Издательство политической литературы, 1971. С. 171.
матичный подход. Им предлагалось не идейное единение, а временное сотрудничество на профессиональной стезе.
На «Красном Севере» в связи с позицией по отношению к большевикам отношение к «старым» специалистам было недоверчивым. Некоторые советские управленцы предлагали полностью отказаться от их услуг [26]. Однако в условиях острого кадрового дефицита привлечение буржуазных специалистов было признано необходимым. Председатель Вологодского губисполкома М.К. Ветошкин в своем выступлении на III губернском съезде советов, состоявшемся в июне 1919 года, отмечал: «Построить социализм без интеллигентских сил нельзя: масса далеко не просвещена. Из ничего строить социализм нельзя – необходим духовный материал. Мы не можем выбрасывать интеллигенцию, мы должны ее использовать» [27].
В числе методов воздействия на интеллигенцию в годы Гражданской войны практиковались принудительно-мобилизационные и агитационно-пропагандистские методы. Власть взывала к патриотическим чувствам интеллигенции, культивировала идеи служения родине и народу, что было не чуждо ей. Их действенность заметно возросла по мере нарастания кризисных явлений на «Белом Севере» и информация о состоянии дел на этой территории доходила до жителей и интеллигенции Вологодской и Северо-Двинской губерний. Однако принудительное привлечение к трудовой деятельности и иным повинностям культурно-просветительского плана, репрессивно-карательные меры воздействия на интеллигенцию в эти годы являлись приоритетными.
Репрессии в годы Гражданской войны коснулись всех слоев общества, однако более широко им подверглась интеллигенция. При удельном весе среди населения менее 1 % четверть всех репрессированных приходилась на интеллигенцию. К примеру, в середине 1920 года в Вологодском губернском лагере принудительных работ 28 % из 1050 заключенных являлись работниками интеллектуального труда. В том числе 189 чел. – чиновники и бухгалтеры, 49 чел. – инженеры и техники, 21 специалист в области сельского и лесного хозяйства, 14 медицинских и ветеринарных работников, 9 учителей и 12 представителей творческих профессий [28].
Отношение интеллигенции «Красного Севера» к большевистскому режиму имело множество проявлений и претерпело существенную трансформацию на протяжении Гражданской войны. На добровольное сотрудничество с советской властью пошли народные учителя, медицинские и ветеринарные фельдшеры, техники, специалисты сельского хозяйства. Некоторые из них проникались /62/
26. ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 48. Л. 19–27, 81; ГААО. Ф. 352. Оп. 1. Д. 66. Л. 27.
27. Борьба за власть Советов в Вологодской губернии (1917–1918 гг.): Сб. документов / под ред. П.К. Перепеченко. Вологда: Областная книжная редакция, 1987. С. 243.
28. ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 482. Л. 12–13.
идеями построения общества «социальной справедливости» и становились сторонниками большевизма по убеждению. Об этом свидетельствует появление в составе партийных организаций северных губерний представителей традиционных групп интеллигенции, которые практически полностью состояли из специалистов с дореволюционным стажем. Если в середине 1918 года было единичным явлением членство в партии инженерно-технических и медицинских работников, специалистов сельского хозяйства, педагогов, то к началу 1920 года их удельный вес среди членов партии возрос до 5–7 % [29].
Другая группа интеллигенции, оставаясь идейно-политическим оппонентом большевизма, была вынуждена согласиться на сотрудничество с советской властью на профессиональной стезе. Одним из примеров такого плана является судьба П.А. Сорокина – уроженца Вологодской губернии, известного общественного деятеля и ученого, члена партии эсеров, секретаря А.Ф. Керенского. Летом 1918 года он вернулся на родину, участвовал в деятельности тайной организации, планировавшей организацию антисоветского переворота в Вологде. В последующем, не сумев перейти линию фронта и перебраться в Архангельск, где утвердился антибольшевистский режим, он был вынужден согласиться на сотрудничество с советской властью [30].
Третьи, добровольно и добросовестно трудясь на профессиональной стезе, продолжали открыто проявлять недовольство политической практикой большевиков. Вплоть до декабря 1918 года учителя, медицинские и ветеринарные врачи Вологодской и Северо-Двинской губерний в знак протеста против комплектования советских государственных органов малокомпетентными людьми отказывались от участия в деятельности коллегиально совещательных органов, от заполнения вакантных мест в отраслевых отделах исполкомов. В 1919 году конфликт вологодских врачей с властью вспыхнул с новой силой. Они выражали недовольство централизацией профсоюзов и их построенем по производственному принципу. На Всероссийском съезде врачебных секций союза «Всемедикосантруд», проходившем в Москве 10–17 августа 1920 года, была оглашена декларация вологодских врачей и аптечных работников об отказе входить в единый Союз медицинских работников. Документ был подписан практически всеми врачами [31].
Одновременно часть образованных слоев, не согласных с политикой советской власти, уходила во внутреннюю эмиграцию; дистанцируясь от политиче-/63/
29. ГАВО. Ф. 585. Оп. 2. Д. 220. Л. 39; ГААО. Ф. 273. Оп. 1. Д. 410. Л. 25; Д. 510. Л. 1–7.
30. Сорокин П.А. На лоне природы // Белый север. 1918–1920 гг.: Мемуары и документы.
Вып. 1 / сост., вступ. ст. и коммент. В.И. Голдин. Архангельск: Правда Севера, 1993. С. 158–
169.
31. Силин А.В. Учительство Европейского Севера в годы революции и Гражданской войны: автореф. дис…. канд. ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 2000. С. 17; ГАВО. Ф. 294. Оп. 1. Д. 10. Л. 78–85; Ф. 585. Оп. 2. Д. 71. Л. 2–3.
ских проблем, она сосредоточилась исключительно на профессиональной деятельности. О наличии приверженцев данной позиции можно судить по сводкам о политическом состоянии в губернии, которые фиксируют, что «большинство интеллигенции остается в стороне от хода событий». Подобная позиция довольно часто принимала такие формы, как отказ от участия в общественно-политических мероприятиях, непосещение профсоюзных собраний, формальное отношение к общественным поручениям.
Однако в целом оппозиционный пыл «старых» специалистов к исходу Гражданской войны заметно угас, преобладающее большинство из них добровольно или вынужденно согласилось на сотрудничество с советской властью. Партийно-государственным деятелям советского Севера удалось мобилизовать интеллектуальный потенциал интеллигенции дореволюционного поколения на реализацию собственных задач. Она была задействована во всех без исключения сферах жизнедеятельности региона и явилась основным интеллектуальным ядром, обеспечившим победу большевиков. К 1920 году дореволюционный управленческий стаж имели 10 % заведующих отделами и 25 % заведующих подотделами и инструкторов северных губисполкомов, 30 % членов губернских и городских, 20 % членов уездных исполкомов, 10 % членов волостных и сельских советов. В составе судебных и карательных учреждений удельный вес старых специалистов достигал 50 %. Даже в представительных органах советской власти число депутатов от интеллигенции составляло 25–35 %, что не уступало ее представительству в земских и городских органах самоуправления в период от Февраля к Октябрю 1917 года [32].
Мотивы, побудившие «старых» специалистов пойти на сотрудничество с советской властью, были многообразны. Среди них: страх перед репрессиями, необходимость материального обеспечения семей, усталость от войны, политической нестабильности, социально-бытовой необустроенности; стремление преодолеть деструктивные тенденции в обществе и заняться созидательным трудом, осознание бесперспективности дальнейшей борьбы с большевизмом по мере побед Красной Армии на фронтах гражданской войны, осознание роли большевиков в сохранении территориальной целостности страны, идейная трансформация в пользу доктрины большевизма и другие, обусловленные комплексом личностных и гражданских установок.
Заключение
Резюмируя в целом, следует признать, что не без участия политизированной части российской интеллигенции Гражданская война приобрела столь мас-/64/
32. Малахов Р.А. Указ. соч. С. 24; ГААО. Ф. 286. Оп. 1. Д. 67. Л. 30; Ф. 4097. Оп. 4. Д. 7.
Л. 110–111; ГАВО. Ф. 34. Оп. 1. Д. 3498. Л. 11–12; Ф. 53. Оп. 1. Д. 261. Л. 6; Д. 606. Л. 70–71; Оп. 3. Д. 34. Л. 13–220; Ф. 585. Оп. 2. Д. 220. Л. 127–128.
штабный и кровопролитный характер. Именно интеллигенция оформляла идеологию и программы общественно-политических партий и движений, формировала их социальную базу. В данном случае справедливы утверждения О.В. Золотарева, что во многом революционные процессы 1917 года и феномен Гражданской войны объясняются бескомпромиссностью интеллигенции, конфронтационным типом ее политической культуры, нетерпимостью к инакомыслию, стремлением навязать свою точку зрения, как единственно-правильную [33]. На Европейском Севере России энергетика политического перенапряжения в годы Гражданской войны была также обусловлена высокой концентрацией антибольшевистских сил и внешнеполитическим фактором, а именно – присутствием союзнических войск.
Вместе с тем, несмотря на то, что водоворот событий вовлекал в стихию Гражданской войны все слои населения, преобладающее большинство массовых групп интеллигенции отличалось низкой политической активностью и в число своих приоритетов ставило деятельность на профессиональном поприще.
В условиях расколотого на «Красный» и «Белый» Север социокультурного пространства интеллигенция Европейского Севера прошла мучительный путь переосмысления собственных взглядов, позиций и отношения к сложившимся в годы Гражданской войны политическим институтам и идеологиям. Из потенциального союзника антибольшевизма она вольно или невольно пришла к осознанию необходимости сотрудничества с советской властью, что было обусловлено множеством факторов. Среди них и неспособность разнородного по составу антибольшевистского движения отказаться от политиканства, межпартийной вражды и консолидировать общество во имя реализации общей цели; признание заслуг большевиков в спасении страны и сохранении ее территориальной целостности; разочарование в западных союзниках, которые, как оказалось, преследовали свои корыстные цели. Представляется, что для большинства региональной интеллигенции, в той или иной мере носителей традиционных ценностей, на подсознательном уровне были более близки идеи сильной и крепкой власти, носителями которой являлись большевики. Тогда как представители антибольшевистского движения, декларируя демократические лозунги и либеральные ценности, погрязли в ожесточенной политической конфронтации между собой, усиливая тем самым деструктивные тенденции.
33. Золотарев О.В. Интеллигенция Советской России в 1920-е годы // 1917 год в судьбах регионов, страны и мира: взгляд из XXI века: сб. материалов междунар. науч. конф. / под общ. ред. В.И. Голдина. Архангельск: САФУ, 2017. С. 90.
Доктор исторических наук, профессор, Северный (Арктический) федеральный университет имени М.В. Ломоносова (Архангельск, Россия)
Расколотая интеллигенция Европейского Севера России в 1918–1920 годы*
Аннотация. В статье на основе анализа новейших исследований российских и зарубежных авторов и широкого привлечения исторических источников выявляется роль и место интеллигенции Европейского Севера России в Гражданской войне, развернувшейся в регионе в 1918–1920 гг. Рассмотрены идейно-политические взгляды, общественные установки и модели поведения интеллигенции, оказавшейся волей случая по разные стороны «баррикад»: в зоне действия советской власти и на территориях, подконтрольных антибольшевистским силам. Отмечается, что не без участия политизированной части интеллигенции Гражданская война приобрела столь масштабный и кровопролитный характер, так как именно она являлась лидером и идеологом различных политических партий и общественных движений, формировала их социальную основу. На Европейском Севере России острое противостояние и идейно-политическая конфронтация были обусловлены высокой концентрацией антибольшевистских сил – выходцев из других регионов и внешним фактором, в частности присутст-/51/
* Для цитирования: Соколова Ф.Х. Расколотая интеллигенция Европейского Севера России в 1918–1920 годы // Historia Provinciae – Журнал региональной истории. 2018. Т. 2. № 4. С. 51–81. DOI: 10.23859/2587-8344-2018-2-4-1
For citation: Sokolova, F. “The Split Intelligentsia in Northern European Russia in 1918–20”.
Historia Provinciae – The Journal of Regional History, vol. 2, no. 4 (2018): 51–81, http://doi.org/10.23859/2587-8344-2018-2-4-1
вием союзнических войск. Преобладающее большинство региональной интеллигенции, несмотря на симпатии в пользу антибольшевизма, проявляло тягу к культурно-созидательной деятельности на профессиональном поприще. Выявлено, что на протяжении 1918–1920 гг. происходит существенная трансформация взглядов, позиций и отношения интеллигенции к
сложившимся в регионе политическим институтам и реализуемым практикам. В условиях расколотого социокультурного пространства интеллигенция «Красного» и «Белого» Севера приходит к идентичной мысли о безальтернативности большевизма и советской власти. Обусловлено это было множеством факторов. Разнородный по своему политическому составу лагерь антибольшевизма погряз в идейно-политической борьбе и конфликтах, которые проявлялись на всех уровнях власти, не смог обеспечить конструктивное функционирование режима и наладить эффективный диалог с региональной интеллигенцией. В свою очередь в зоне действия советской власти была обеспечена концентрация сил, средств и интеллектуальных ресурсов, что обеспечило ее победу в Гражданской войне.
Ключевые слова: Гражданская война, Европейский Север России, интеллигенция, идейно-политические взгляды, общественная позиция. /52/
Введение
Гражданская война 1918–1922 гг. – тяжелейшая социальная драма, оказавшая существенное влияние на судьбы мира, страны, регионов, конкретного человека. Этот многомерный феномен втянул в орбиту своих действий все без исключения слои российского общества и вылился во множество видов войн и противостояний: между регулярными армиями, регионами, общественнополитическими движениями, социальными слоями. В условиях резко возросшей интолерантности и эмоционального перенапряжения в противоборствующих лагерях нередко оказывались не только представители одних социальных групп, но и члены одной семьи.
Одним из аспектов многогранной социальной истории Гражданской войны является проблема места и роли интеллигенции, которая находится в исследовательском фокусе как российских, так и зарубежных ученых. Российская исследовательская традиция берет свои истоки с 20-х годов ХХ века и представлена огромным массивом публикаций. Интеллигентоведческий бум 1990-х гг. существенно расширил тематику исследований. Наряду с традиционными появились новые исследовательские сюжеты: интеллигенция и антибольшевистское движение; судьбы интеллигенции в постреволюционной России, интеллигенция и эмиграция [1].
В настоящее время центр исследований сместился из столичных городов в регионы. В частности, концентрация интеллигентоведских кадров, занимающихся вопросами теории и истории интеллигенции, ее места и роли в жизни /53/
1. Волков В.С. Русская интеллигенция в Гражданской войне: позиции, функции, роль // Происхождение и начальный этап гражданской войны. 1918 год: Материалы 2-й сессии, 28–30 июня 1993. М.: Наука, 1994. С. 132–133; Голдин В.И. Россия в гражданской войне. Очерки новейшей историографии (вторая половина 1980-х – 1990-е годы). Архангельск: Боргес, 2000; Зимина В.Д., Гражданов Ю.Д. Интеллигенция в политических процессах России начала ХХ века. Волгоград: Издательство Волгоградской академии государственной службы, 1999; Тетеревлева Т.П. Северная российская эмиграция: генезис и адаптационные процессы. 1918–1930-е годы: дис. … канд. ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 1997.
российского общества, происходит вокруг НИИ интеллигентоведения при Ивановском государственном университете. Тематика интеллигенции в революционных процессах 1917 года и в условиях Гражданской войны широко представлена на тематических международных конференциях, проводимых центром, и на страницах журнала «Интеллигенция и мир» [2].
Революционные процессы 1917 года и Гражданская война глазами различных профессиональных и региональных групп интеллигенции, ее идейнополитические взгляды, система взаимоотношений с большевистской властью и антибольшевистскими режимами, судьбы интеллигенции в постреволюционной России и на чужбине нашли отражение в материалах международного шестилетнего проекта, посвященного событиям 1917–1922 гг. в России, который был реализован Северо-Западной секцией Научного Совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций в 2007–2012 годах (Архангельск) [3].
Обозначенная тематика не обделена вниманием со стороны Ассоциации исследователей Гражданской войны – междисциплинарного объединения историков нескольких стран, который ежегодно издает свой Альманах [4].
На рубеже XX–XXI вв. начинается «новое» прочтение истории российской интеллигенции в зарубежной научной литературе. Уходят в прошлое веховские, исключительно обвинительные интерпретации интеллигенции. Предпринимаются попытки представить весь спектр ее идейно-политических взглядов и их эволюцию в 1917–1922 годах, выявить практикуемые модели взаимодействия интеллигенции с советской властью и антибольшевистскими режимами. Указывается на многообразие мотивов служения советской власти, среди них: добровольное или вынужденное сотрудничество, пассивное сотрудничество и внутренняя эмиграция, коллаборационизм. Вполне справедливо отмечается, что /54/
2. Интеллигенция и мир. Официальный сайт. URL: http://ivanovo.ac.ru/about_the_university/science/magazines/intelligentsia/ (Дата обращения 05.05.2018)
3. Квакин А.В. Развертывание широкомасштабной Гражданской войны и новая советская повседневность интеллигенции России // 1918 год в судьбах России и мира: развертывание широкомасштабной Гражданской войны и международной интервенции: сб. мат. межд. науч. конф. Архангельск: Солти, 2008. С. 198–204; Молодов О.Б. 1920 год в судьбе православия на Вологодчине (по материалам периодической печати) // 1920 год в судьбах России и мира: апофеоз Гражданской войны в России и ее воздействие на международные отношения: сб. мат. междунар. конф. Архангельск: Солти, 2010. С. 144–148; Дьячков В.Л., Протасов Л.Г. Региональные политические элиты на историческом переломе 1917–1921 гг. // 1921 год в судьбах России и мира: от Гражданской войны к послевоенному миру и новым международным отношениям: сб. мат. междунар. науч. конф. Мурманск: МГГУ, 2011. С. 147–150; Романовский В.К. 1921 год: российская интеллигенция в поисках национального примирения // Там же. С. 194–198; Колтовой Е.Ф. Бывшие белые. Шаги в неизвестность // 1922 год в судьбах России и Европейского Севера: финал, итоги, последствия Гражданской войны в России: сб. мат. междунар. конф. Архангельск: САФУ, 2012. С. 185–189.
4. Альманах Ассоциации исследователей Гражданской войны в России / отв. ред. В.И. Голдин. Архангельск: САФУ, 2015–2017.
«белое» движение, раздираемое противоречиями, оказалось неспособным консолидировать интеллигенцию [5].
Специфика историографического периода конца ХХ–XXI вв. – попытки нового концептуального прочтения региональной тематики. Несомненный интерес представляет точка зрения А.А. Данилова, В.С. Меметова, которые предлагают рассматривать пространство российского государства не как унифицированную и единообразную целостность, а многообразную совокупность самостоятельных региональных подсистем, где общенациональные процессы получали своеобразное преломление и линия поведения интеллигенции в 1918–1922 гг. имела свою специфику [6]. В данном контексте представляется значимым выявление общественно-политических установок и линии поведения интеллигенции Европейского Севера России в годы Гражданской войны, которая в настоящее время представлена единичными исследованиями, посвященными отдельным профессиональным группам [7].
Основная часть
Гражданская война провела демаркационную линию по некогда единому социокультурному пространству Европейского Севера России, разведя по разные стороны баррикад семьи, социальные и профессиональные группы, уезды, культурно-исторические взаимосвязанные губернии. В результате установления власти антибольшевиков в Архангельске 2 августа 1918 года в зоне влияния большевиков остались Вологодская и Северо-Двинская губернии, часть южных уездов Архангельской области. В состав «Белого Севера», получившей название «Северная область», вошли северные уезды Архангельской губернии, /55/
5. Manchester L. Holy fathers, secular sons: clergy, intelligentsia and the modern self in revolutionary Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press, 2008; Stammler H.A. Religion, Revolution and the Russian Intelligentsia, 1900–1912: The Vekhi Debate and its Intellectual Background. New York: Barnes & Noble, 1980; Burbank J. Intelligentsia and Revolution: Russian Views of Bolshevism, 1917–1922. New York; Oxford: Oxford University Press, 1989. URL: https://books.google.ru/books?id=nJHHAttsOL4C&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false (Дата обращения 20.04.2018); State, and Society in the Russian Civil War: Explorations in Social History / edited by Diane P. Koenker. Bloomington: Indiana University Press, 1989. URL: https://books.google.ru/books?id=rhzQKk40WCIC&dq=Russian+Intelligentsia+and+Civil+War&hl=ru&source=gbs_navlinks_s (Дата обращения 20.04.2018); Read Christopher. Culture and Power in Revolutionary Russia: the Intelligentsia and the Transition from Tsarism to Communism. New York: St. Martin's Press, 1990.
6. Данилов А.А., Меметов В.С. Интеллигенция провинции в истории и культуре России. Иваново: ИвГУ, 1997.
7. Малахов Р.А. Провинциальное чиновничество Европейского Севера России 1918–1920-х годов. На материалах Архангельской и Вологодской губерний: дис. … канд. ист. наук. Вологда: ВоГУ, 1999; Силин А.В. Учительство Европейского Севера в годы революции и
Гражданской войны: дис. … канд. ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 2000.
включая Мурманский край. Вопрос «Кто кого?» в данном случае во многом зависел от того, насколько созданным структурам власти удастся обеспечить интеллектуальное насыщение собственных движений. Именно с интеллигенцией связывались надежды на консолидацию местного сообщества под своими знаменами, эффективную организацию вооруженных сил и обеспечение жизнедеятельности тыла.
Следует признать, что стартовые возможности «Красного Севера» были заметно слабее. В пользу антибольшевистских сил склонялись симпатии интеллигенции, которая в преобладающем большинстве осудила события Октября 1917 года и протестными акциями встретила первые мероприятия советской власти.
В зоне действия советской власти положение в регионе осложнялось малочисленностью квалифицированных специалистов, численность которых существенно сократилась в связи мобилизацией в армию в годы Первой мировой войны. В период 1914–1917 гг. на фронт было мобилизовано 40 % врачей, фельдшеров, лекарских помощников. На 50 % сократилась численность специалистов сельского хозяйства. В Вологодской губернии к началу 1919 года из-за отсутствия специалистов не функционировали 5 из 12 врачебных ветеринарных пунктов. По причине отсутствия кадров были закрыты 84 школы губернии [8].
В условиях начавшейся Гражданской войны в регионе и в связи с массовой мобилизацией специалистов в ряды Красной Армии диспропорция между спросом и предложением на квалифицированный труд возросла. Только за период с сентября 1918 года по июль 1919 года более 700 медицинских работников, 50 % наличного состава ветеринарных врачей, 30 % ветеринарных фельдшеров были отправлены на фронт [9].
Кадровая проблема обострялась в связи с попытками скорейшего построения основ коммунизма военно-мобилизационными методами. В короткие сроки предполагалось решение целого комплекса проблем: ликвидации безграмотности, введение всеобщего обязательного обучения, развитие широкой сети массовых культурных учреждений и пролетаризация средне-специальной и высшей школы, тотальная национализация предприятий.
В свою очередь «Белый Север» стал центром притяжения интеллигенции из других регионов страны. Наблюдался интенсивный приток в регион идейных противников большевизма, юристов, инженеров, учителей, представителей творческих профессий, не согласных с политикой советской власти. /56/
8. Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 273. Оп. 1. Д. 232. Л. 115; Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 585. Оп. 2. Д. 220. Л. 27–28; Д. 510. Л. 55.
9. ГАВО. Ф. 585. Оп. 2. Д. 155. Л. 96–97; Д. 220. Л. 27–28, 60; Д. 510. Л. 55.
Росту удельного веса интеллигенции в Северной области способствовали миграции внутреннего порядка, в частности бегство интеллигенции с территорий, занятых Красной Армией. В журнале особого совещания Северной области по устройству беженцев на 27 февраля 1919 года было зафиксировано 800 беженцев. Каждый четвертый из них был представителем интеллектуальных профессий. К примеру, в ночь с 25 на 26 января 1919 года из Шенкурска, захваченного частями Красной армии, бежало 606 чел. 130 из них являлись квалифицированными специалистами. Среди них 44 чиновника, 22 педагога, 11 священнослужителей, 10 представителей сельскохозяйственной интеллигенции. Среди беженцев зарегистрированы: бывший депутат IV Государственной думы, председатель Шенкурской уездной управы П.А. Леванидов; директор Шенкурской гимназии А.А. Ельцов; редактор уездной газеты В.П. Кузнецов; уездный агроном Г.Н. Преображенский; лесной ревизор Ф.Г. Михайлов и многие другие. [10]
Как следствие, к началу 1919 года численность интеллигенции в Северной области возросла в 2,5 раза. В связи с созданием разветвленной системы управления и судопроизводства на 50 % увеличилась численность чиновников, в 7 раз – общее количество юристов, на 25 % – общая численность педагогов, врачей, медицинских и ветеринарных фельдшеров. Каждый четвертый представитель образованного слоя был офицером [11]. Многие из них являлись выходцами из высших слоев общества и имели высокий уровень образования. В связи с большим наплывом приезжих наблюдался переизбыток педагогов в школах Мурманского края и приграничного с советской зоной Холмогорского уезда [12].
Однако анализ динамики развития общественно-политических взглядов интеллигенции Северной области, сложившейся практики взаимодействия с антибольшевистской властью, дает основание утверждать, что правительство Северной области не смогло воспользоваться предоставленными преимуществами в силу комплекса причин.
Проявившиеся вскоре противоречия между местной и пришлой интеллигенцией к середине 1919 года переросли в открытую вражду и взаимные оскорбления. В основе конфликта лежал ряд причин. Во-первых, противоположные социальные установки. Местная интеллигенция отличалась слабой политизированностью и была преимущественно ориентирована на культурно-созидательную деятельность. Даже политизированная часть городской интеллигенции связывала с антибольшевистской властью надежды на решение соци-/57/
10. ГААО. Ф. 1073. Оп. 1. Д. 37. Л. 41–43; Ф. 2069. Оп. 1. Д. 11. Л. 1–89.
11. Соколова Ф.Х. Интеллигенция Европейского Севера России: формирование, динамика взаимоотношений с властью (1917–1930-е годы): дис. … д-ра ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 2005. С. 286.
12. ГААО. Ф. 273. Оп. 1. Д. 592. Л. 6–12; Ф. 1865. Оп. 1. Д. 436. Л. 32; Д. 900. Л. 85–86;
Возрождение Севера. 1918. 23 сентября.
альных, культурных и экономических задач региона [13], тогда как пришлая интеллигенция отличалась чрезмерной политизированностью и в числе приоритетных задач видела борьбу с большевизмом. Во-вторых, пришлая интеллигенция занимала ведущие позиции во всех значимых властных структурах, отстранив от участия в них местную интеллигенцию. Увлеченная политической борьбой, не обладая должной профессиональной компетентностью и не зная специфики местных условий, приезжая интеллигенция, осевшая во властных структурах, не была способна на конструктивную управленческую деятельность, чем вызывала заслуженные упреки и обвинения со стороны регионального сообщества. Кроме того, интеллектуалы из центра воспринимали Север как захолустье, отсталую провинцию и пренебрежительно относились к местной интеллигенции, что усиливало напряженность в отношениях.
Много нелицеприятных взаимных упреков звучало на передовых страницах региональных газет. Местная интеллигенция обвинялась в равнодушии, политической безграмотности, приверженности мещанской психологии потребителя. Ее призывали проснуться от «летаргического сна», отказаться от нейтральности, когда «страна в опасности и раздирается противоречиями» [14]. У местной интеллигенции в свою очередь вызывали раздражение «новоиспеченные министры», которые приехали управлять областью, не удосужившиеся прочитать «элементарные учебники по гражданскому и административно-хозяйственному праву» и делающие политику «не зная местных условий и особенностей края» [15].
Престиж антибольшевистской власти падал в глазах северной интеллигенции в связи с расколом внутри весьма разнородного по своему политическому составу антибольшевистского движения, его неспособностью консолидироваться, забыть разногласия в условиях нависшей угрозы. Идеологи антибольшевизма были едины в стремлении освободить Россию от большевиков, но зачастую кардинально противоположно представляли будущее устройство «единой и великой России», пути и средства реализации поставленной цели. Потерявшие в одночасье социальный статус, былые привилегии, они были крайне нетерпимы к альтернативным взглядам, не способны идти на уступки и компромиссы и были готовы к использованию любых средств для достижения своих целей.
Постепенно идейно-политическая дифференциация перерастала в открытую конфронтацию. Как свидетельствует контент-анализ периодических изданий /58/
13. Русский Север. 1919. 25 апреля, 7 мая, 8 мая.
14. Северное Утро. 1918. 15 августа, 22 ноября. 25 ноября; 1919. 20 января, 25 января, 13 февраля, 9 марта, 4 сентября; Отечество. 1918. 15 сентября; 1919. 11 января, 11 февраля, 11 марта. 15 Русский Север. 1919. 26 марта, 25 апреля.
различной политической направленности, лидеры различных социальнополитических групп и общественных движений постоянно призывали к единению и прекращению политиканства и сами же его подрывали [16].
Многочисленные правительственные кризисы, бесконечные конфликты различных ветвей власти (между военной и гражданской администрацией, структурами правительства Северной области и земскими учреждениями, представителями российской и зарубежной военной администрации), эволюция антибольшевистского режима в пользу правых сил (после падения Верховного Управления Северного области и создания Временного правительства Северной области 9 октября 1918 года) и в сторону военной диктатуры (после приезда в Архангельск в январе 1919 года генерала Е.К. Миллера, назначенного на должность генерал-губернатора с правами главнокомандующего отдельной армией), набиравшая обороты карательно-репрессивная политика и принудительно-мобилизационные методы взаимодействия с обществом окончательно дистанцировали региональную интеллигенцию от власти и нивелировали в ее глазах различия между советским и антибольшевистским режимами. Наиболее массовые группы северной интеллигенции: основная часть педагогов, члены медико-ветеринарного фельдшерского общества, техники, сельскохозяйственная интеллигенция, часть земских чиновников были вынуждены признать, что «порядки в регионе не лучше, чем в большевистской России» [17].
Региональная интеллигенция приходит к убеждению, что для приезжих политиков нет дела ни до их малой родины, ни до России, что они, прикрываясь высокими идеями, преследуют свои узкопартийные или личные интересы. Генерал В.В. Марушевский, помощник генерал-губернатора по военной части и начальник управления командующего русскими войсками Северной области, так описывал ситуацию: «Архангельская область относилась к своему правительству с полным безразличием, поражавшим каждого вновь прибывшего в город. Правительство не подвергалось нападкам или резкой критике со стороны общественности, но и не встречало ни малейшей поддержки» [18].
Попыткой правых консолидировать под своим крылом «государственномыслящую» часть северной интеллигенции явилось оформление в апреле 1919 года Союза интеллигенции. Формально по замыслу организаторов целью Союза являлось привлечение интеллигенции к «возрождению русского национального самосознания на основе идей государства, отечества, нации, права и культуры». Однако за лозунгами «надклассовости и надпартийности» скрыва-/59/
16. Северное утро. 1919. 13 декабря.
17. Возрождение Севера. 1919. 8 августа.
18. Марушевский В.В. Год на Севере (август 1918 – август 1919 г.) // Белый Север. 1918–1920 гг. Мемуары и документы. Вып. 1. Архангельск: Правда Севера, 1993. С. 207.
лось стремление правых сил привлечь интеллигенцию к агитационно-пропагандистской работе на основе кадетско-либеральных лозунгов [19].
На протяжении 1919 года Союз интеллигенции организовал несколько встреч, где с лекциями по проблемам народности, нации, национальности и государственности выступали лидеры правых сил, собрал библиотеку из около 200 книг для отправки солдатам на фронт. Но фактически Союз стал мертворожденным объединением. Участие в его деятельности принимала незначительная часть интеллигенции крайне правого крыла. Даже архангельские кадеты признавали, что под завуалированными лозунгами «борьбы за высшую культуру во всех областях жизни» был создан особый тип партии, который был именован «этико-политическим» [20].
Вскоре правительство, потерявшее доверие не только в лице народных масс, но и среди преобладающего большинства северной интеллигенции, пало. Утром 19 февраля 1920 года правительство Е.К. Миллера бежало из Архангельска. 21 февраля 1920 года в город вступили части Красной армии. К 28 февраля 1920 года советская власть утвердилась и во всех населенных пунктах Кольского полуострова [21]. Учителя, медицинские работники, специалисты ветеринарного профиля, земские деятели приветствовали советскую власть и клялись «употребить всю свою силу, все свои знания, всю свою энергию на укрепление нового фронта» [22].
Часть политически активной интеллигенции эмигрировала за рубеж. Другие, не согласные с большевистскими лозунгами, были вынуждены смириться с советской властью. В зоне действия советской власти был взят курс на концентрацию всех сил и средств во имя победы; с учетом условий военного времени и в соответствии с доминировавшей парадигмой скорейшего воплощения в жизнь идей коммунистического общежития широко использовались командно-административные и принудительно-мобилизационные модели взаимодействия с обществом, обращалось серьезное внимание на укрепление интеллектуальной мощи. /60/
19. Известия Архангельского общества изучения Русского Севера (ИАОИРС). 1919. № 3–4. С. 82–84; Отечество. 1919. 10 апреля, 12 апреля, 13 мая, 22 мая, 24–25 мая; Русский Север. 1919. 6 марта, 3 апреля, 5 апреля, 6 апреля, 9 апреля, 6 июня, 20 июня, 21 июня.
20. ИАОИРС. 1919. № 5–6. С. 133; Русский Север. 1919. 3–6, 9 апреля, 20–21 июня, 5 декабря; За Россию. 1919. 7 декабря; Возрождение Севера. 1919. 6 ноября.
21. Голдин В.И. Контрреволюция на Севере России и ее крушение (1918–1920 гг.). Вологда: Вологодский государственный педагогический институт, 1989. С. 87; Овсянкин Е.И. Архангельск: годы революции и военной интервенции. 1917–1920 гг. Архангельск: Северозападное книжное издательство, 1987. С. 221; Киселев А.А., Климов Ю.Н. Мурман в дни революции и гражданской войны. Мурманск: Мурманское книжное издательство, 1977. С. 195–197.
22. ГААО. Ф. 218. Оп. 2. Д. 95. Л. 4–9; Д. 100. Л. 1–27; Д. 113. Л. 27, 46; Ф. 352. Оп. 1. Д. 158. Л. 41.
Наращивание интеллектуального потенциала осуществлялось с одной стороны через создание системы подготовки квалифицированных кадров из числа союзников власти – рабочих и крестьян, с другой – путем привлечения «старых» специалистов.
Стремительно расширялась система подготовки кадров высшей и средне-специальной квалификации. Только за период 1918–1920 гг. за счет открытия новых учебных заведений, и путем повышения статуса ранее существовавших численность вузов возросла с 1 до 4, средних специальных учебных заведений – с 2 до 15. Созданный в декабре 1917 года Вологодский молочно-хозяйственный институт пополнился Вологодским учительским институтом, который получил статус вуза, и двумя Пролетарскими университетами в Вологде и Великом Устюге. Общая численность студентов за 1917–1920 гг. утроилась и превысила 3 тыс. чел. Из них 1100 чел. обучались в вузах [23].
Начало широко практиковаться выдвижение в интеллектуальные сферы труда выходцев из пролетарской среды. Уже к 1920 году Вологодский губисполком на 70 %, Северо-Двинский на 84 % были укомплектованы выдвиженцами. В уездных и волостных исполкомах и сельских советах их удельный вес достигал до 90–95 % [24].
Несомненно, выдвиженчество периода Гражданской войны не являлось действенным каналом наращивания интеллектуального потенциала региона. Однако данный путь формирования административно-управленческого аппарата позволил большевикам удержать командные высоты в управлении государством и экономикой, а также обеспечил поддержку режима идейно-преданными кадрами.
Идеологи большевизма были убеждены, что преобладающая часть «старых» специалистов неспособна преодолеть свои «буржуазные и мелкобуржуазные предрассудки» и изменить свои мировоззренческие установки в пользу советской власти [25]. В связи с этим по отношению к ним использовался сугубо праг-/61/
23. Культурное строительство на Севере. 1917–1941 годы. Документы и материалы. Архангельск: Северо-Западное книжное издательство. С. 66, 85; Статистический сборник по Вологодской губернии за 1917–1924 гг. Вологда: Вологодское губстатбюро, 1926. С. 124–128; 10 лет строительства Советской власти в Вологодской губернии. Вологда: Северный печатник, 1927. С. 137–138.
24. Малахов Р.А. Провинциальное чиновничество Европейского Севера России 1918–1920-х годов (На материалах Архангельской и Вологодской губерний): автореф. дис. … канд. ист. наук. Вологда: ВоГУ, 1999. С. 21; ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 49. Л. 221, 320; Д. 261. Л. 6; Оп. 3. Д. 34. Л. 13–220.
25. Ленин В.И. Речь на I Всероссийском съезде советов народного хозяйства 26 мая 1918 г. // Полн. собр. соч. М.: Издательство политической литературы, 1962. Т. 36. С. 381–382; Он же. О культурной революции: Сб. ст. М.: Издательство политической литературы, 1971. С. 171.
матичный подход. Им предлагалось не идейное единение, а временное сотрудничество на профессиональной стезе.
На «Красном Севере» в связи с позицией по отношению к большевикам отношение к «старым» специалистам было недоверчивым. Некоторые советские управленцы предлагали полностью отказаться от их услуг [26]. Однако в условиях острого кадрового дефицита привлечение буржуазных специалистов было признано необходимым. Председатель Вологодского губисполкома М.К. Ветошкин в своем выступлении на III губернском съезде советов, состоявшемся в июне 1919 года, отмечал: «Построить социализм без интеллигентских сил нельзя: масса далеко не просвещена. Из ничего строить социализм нельзя – необходим духовный материал. Мы не можем выбрасывать интеллигенцию, мы должны ее использовать» [27].
В числе методов воздействия на интеллигенцию в годы Гражданской войны практиковались принудительно-мобилизационные и агитационно-пропагандистские методы. Власть взывала к патриотическим чувствам интеллигенции, культивировала идеи служения родине и народу, что было не чуждо ей. Их действенность заметно возросла по мере нарастания кризисных явлений на «Белом Севере» и информация о состоянии дел на этой территории доходила до жителей и интеллигенции Вологодской и Северо-Двинской губерний. Однако принудительное привлечение к трудовой деятельности и иным повинностям культурно-просветительского плана, репрессивно-карательные меры воздействия на интеллигенцию в эти годы являлись приоритетными.
Репрессии в годы Гражданской войны коснулись всех слоев общества, однако более широко им подверглась интеллигенция. При удельном весе среди населения менее 1 % четверть всех репрессированных приходилась на интеллигенцию. К примеру, в середине 1920 года в Вологодском губернском лагере принудительных работ 28 % из 1050 заключенных являлись работниками интеллектуального труда. В том числе 189 чел. – чиновники и бухгалтеры, 49 чел. – инженеры и техники, 21 специалист в области сельского и лесного хозяйства, 14 медицинских и ветеринарных работников, 9 учителей и 12 представителей творческих профессий [28].
Отношение интеллигенции «Красного Севера» к большевистскому режиму имело множество проявлений и претерпело существенную трансформацию на протяжении Гражданской войны. На добровольное сотрудничество с советской властью пошли народные учителя, медицинские и ветеринарные фельдшеры, техники, специалисты сельского хозяйства. Некоторые из них проникались /62/
26. ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 48. Л. 19–27, 81; ГААО. Ф. 352. Оп. 1. Д. 66. Л. 27.
27. Борьба за власть Советов в Вологодской губернии (1917–1918 гг.): Сб. документов / под ред. П.К. Перепеченко. Вологда: Областная книжная редакция, 1987. С. 243.
28. ГАВО. Ф. 53. Оп. 1. Д. 482. Л. 12–13.
идеями построения общества «социальной справедливости» и становились сторонниками большевизма по убеждению. Об этом свидетельствует появление в составе партийных организаций северных губерний представителей традиционных групп интеллигенции, которые практически полностью состояли из специалистов с дореволюционным стажем. Если в середине 1918 года было единичным явлением членство в партии инженерно-технических и медицинских работников, специалистов сельского хозяйства, педагогов, то к началу 1920 года их удельный вес среди членов партии возрос до 5–7 % [29].
Другая группа интеллигенции, оставаясь идейно-политическим оппонентом большевизма, была вынуждена согласиться на сотрудничество с советской властью на профессиональной стезе. Одним из примеров такого плана является судьба П.А. Сорокина – уроженца Вологодской губернии, известного общественного деятеля и ученого, члена партии эсеров, секретаря А.Ф. Керенского. Летом 1918 года он вернулся на родину, участвовал в деятельности тайной организации, планировавшей организацию антисоветского переворота в Вологде. В последующем, не сумев перейти линию фронта и перебраться в Архангельск, где утвердился антибольшевистский режим, он был вынужден согласиться на сотрудничество с советской властью [30].
Третьи, добровольно и добросовестно трудясь на профессиональной стезе, продолжали открыто проявлять недовольство политической практикой большевиков. Вплоть до декабря 1918 года учителя, медицинские и ветеринарные врачи Вологодской и Северо-Двинской губерний в знак протеста против комплектования советских государственных органов малокомпетентными людьми отказывались от участия в деятельности коллегиально совещательных органов, от заполнения вакантных мест в отраслевых отделах исполкомов. В 1919 году конфликт вологодских врачей с властью вспыхнул с новой силой. Они выражали недовольство централизацией профсоюзов и их построенем по производственному принципу. На Всероссийском съезде врачебных секций союза «Всемедикосантруд», проходившем в Москве 10–17 августа 1920 года, была оглашена декларация вологодских врачей и аптечных работников об отказе входить в единый Союз медицинских работников. Документ был подписан практически всеми врачами [31].
Одновременно часть образованных слоев, не согласных с политикой советской власти, уходила во внутреннюю эмиграцию; дистанцируясь от политиче-/63/
29. ГАВО. Ф. 585. Оп. 2. Д. 220. Л. 39; ГААО. Ф. 273. Оп. 1. Д. 410. Л. 25; Д. 510. Л. 1–7.
30. Сорокин П.А. На лоне природы // Белый север. 1918–1920 гг.: Мемуары и документы.
Вып. 1 / сост., вступ. ст. и коммент. В.И. Голдин. Архангельск: Правда Севера, 1993. С. 158–
169.
31. Силин А.В. Учительство Европейского Севера в годы революции и Гражданской войны: автореф. дис…. канд. ист. наук. Архангельск: Поморский государственный университет, 2000. С. 17; ГАВО. Ф. 294. Оп. 1. Д. 10. Л. 78–85; Ф. 585. Оп. 2. Д. 71. Л. 2–3.
ских проблем, она сосредоточилась исключительно на профессиональной деятельности. О наличии приверженцев данной позиции можно судить по сводкам о политическом состоянии в губернии, которые фиксируют, что «большинство интеллигенции остается в стороне от хода событий». Подобная позиция довольно часто принимала такие формы, как отказ от участия в общественно-политических мероприятиях, непосещение профсоюзных собраний, формальное отношение к общественным поручениям.
Однако в целом оппозиционный пыл «старых» специалистов к исходу Гражданской войны заметно угас, преобладающее большинство из них добровольно или вынужденно согласилось на сотрудничество с советской властью. Партийно-государственным деятелям советского Севера удалось мобилизовать интеллектуальный потенциал интеллигенции дореволюционного поколения на реализацию собственных задач. Она была задействована во всех без исключения сферах жизнедеятельности региона и явилась основным интеллектуальным ядром, обеспечившим победу большевиков. К 1920 году дореволюционный управленческий стаж имели 10 % заведующих отделами и 25 % заведующих подотделами и инструкторов северных губисполкомов, 30 % членов губернских и городских, 20 % членов уездных исполкомов, 10 % членов волостных и сельских советов. В составе судебных и карательных учреждений удельный вес старых специалистов достигал 50 %. Даже в представительных органах советской власти число депутатов от интеллигенции составляло 25–35 %, что не уступало ее представительству в земских и городских органах самоуправления в период от Февраля к Октябрю 1917 года [32].
Мотивы, побудившие «старых» специалистов пойти на сотрудничество с советской властью, были многообразны. Среди них: страх перед репрессиями, необходимость материального обеспечения семей, усталость от войны, политической нестабильности, социально-бытовой необустроенности; стремление преодолеть деструктивные тенденции в обществе и заняться созидательным трудом, осознание бесперспективности дальнейшей борьбы с большевизмом по мере побед Красной Армии на фронтах гражданской войны, осознание роли большевиков в сохранении территориальной целостности страны, идейная трансформация в пользу доктрины большевизма и другие, обусловленные комплексом личностных и гражданских установок.
Заключение
Резюмируя в целом, следует признать, что не без участия политизированной части российской интеллигенции Гражданская война приобрела столь мас-/64/
32. Малахов Р.А. Указ. соч. С. 24; ГААО. Ф. 286. Оп. 1. Д. 67. Л. 30; Ф. 4097. Оп. 4. Д. 7.
Л. 110–111; ГАВО. Ф. 34. Оп. 1. Д. 3498. Л. 11–12; Ф. 53. Оп. 1. Д. 261. Л. 6; Д. 606. Л. 70–71; Оп. 3. Д. 34. Л. 13–220; Ф. 585. Оп. 2. Д. 220. Л. 127–128.
штабный и кровопролитный характер. Именно интеллигенция оформляла идеологию и программы общественно-политических партий и движений, формировала их социальную базу. В данном случае справедливы утверждения О.В. Золотарева, что во многом революционные процессы 1917 года и феномен Гражданской войны объясняются бескомпромиссностью интеллигенции, конфронтационным типом ее политической культуры, нетерпимостью к инакомыслию, стремлением навязать свою точку зрения, как единственно-правильную [33]. На Европейском Севере России энергетика политического перенапряжения в годы Гражданской войны была также обусловлена высокой концентрацией антибольшевистских сил и внешнеполитическим фактором, а именно – присутствием союзнических войск.
Вместе с тем, несмотря на то, что водоворот событий вовлекал в стихию Гражданской войны все слои населения, преобладающее большинство массовых групп интеллигенции отличалось низкой политической активностью и в число своих приоритетов ставило деятельность на профессиональном поприще.
В условиях расколотого на «Красный» и «Белый» Север социокультурного пространства интеллигенция Европейского Севера прошла мучительный путь переосмысления собственных взглядов, позиций и отношения к сложившимся в годы Гражданской войны политическим институтам и идеологиям. Из потенциального союзника антибольшевизма она вольно или невольно пришла к осознанию необходимости сотрудничества с советской властью, что было обусловлено множеством факторов. Среди них и неспособность разнородного по составу антибольшевистского движения отказаться от политиканства, межпартийной вражды и консолидировать общество во имя реализации общей цели; признание заслуг большевиков в спасении страны и сохранении ее территориальной целостности; разочарование в западных союзниках, которые, как оказалось, преследовали свои корыстные цели. Представляется, что для большинства региональной интеллигенции, в той или иной мере носителей традиционных ценностей, на подсознательном уровне были более близки идеи сильной и крепкой власти, носителями которой являлись большевики. Тогда как представители антибольшевистского движения, декларируя демократические лозунги и либеральные ценности, погрязли в ожесточенной политической конфронтации между собой, усиливая тем самым деструктивные тенденции.
33. Золотарев О.В. Интеллигенция Советской России в 1920-е годы // 1917 год в судьбах регионов, страны и мира: взгляд из XXI века: сб. материалов междунар. науч. конф. / под общ. ред. В.И. Голдина. Архангельск: САФУ, 2017. С. 90.