Умблоо

Sign in to follow this  
Followers 0
  • entries
    736
  • comment
    1
  • views
    87,279

Contributors to this blog

About this blog

Entries in this blog

Snow
Хостинг картинок yapx.ru
Ещё из находок в моих закромах: подборка номеров японского журнала モンキー («Монки») за конец 1950-х годов. Откуда они у меня, не помню начисто, библиотечных штампов на них нет. А сам журнал интересный. Его начал издавать в 1957 году Japan Monkey Centre, созданный годом раньше в Инуяма (в окрестностях города Нагоя). Статьи научно-популярные – в основном по зоологии и по организации зоопарков в Японии и в разных странах мира. В каждом номере – портрет одного из видов обезьян и статья про него. А ещё много материалов об обезьянах в литературе, в живописи, в театре, в религиях… И рассказы об экспонатах обезьяньего музея, который собирали при этом центре.
Вот страницы из январского номера за 1959 год (по клику должны увеличиваться):
Хостинг картинок yapx.ru
Хостинг картинок yapx.ru
Журнал потом закрылся, но с 2016 года выходит опять, уже под названием «Monkey», стал цветным, вот его сайт: https://www.j-monkey.jp/publication/monkey/index.html
И эмблема центра мне нравится:
Хостинг картинок yapx.ru
Если кто бывал в этом центре – расскажите: что там теперь?

Via

Snow

Мы уже писали про огромную японскую иллюстрированную энциклопедию по естественной истории «Рисунки с пояснениями о травах и кореньях» (本草図説, «Хондзо: дзусэцу», начало XIX века — причём помимо растений, туда попало ещё примерно столько же животных и немножко чудовищ). И тогда же упомянули, что хотя само это многотомное собрание было очень красивым и очень дорогим, из него охотно делали выборки, перерисовывали картинки и издавали, так сказать, «пиратским» способом. Вот нам и попался один пример такого издания — свиток того же времени под незамысловатым названием «Свиток с изображениями животных» (禽獣図巻, «Киндзю: дзукэн»). В нём действительно — только картинки, без статей и даже без подписей; почти все их мы уже видели, но отбор и порядок показательный.
Начинается всё со слона — как самого большого и уважаемого зверя:
1.jpg.5934c4fe135f11a191b676ccf936d98c.j

Затем внезапно —кот. И выглядит он побольше слона — даже в высоту свитка не влезает…
2.jpg.00b762c632a217258b70417ecb002159.j

Потом — водяные-каппы. Видимо, они всё же воспринимались как млекопитающие, несмотря на черепаший панцирь и вылупление из яиц:
3.jpg.8fa6ffa8011536fd66d21ebda7c3b586.j

За ними вполне естественно следуют другие похожие на людей существа — орангутан и гиббон:
4.jpg.8dac86e278b2363efa3e52dc25430ff0.j

5.jpg.8cc3599eae1f7b501eabe65235628ba2.j

Потом — свиньи и те, кого считали их родственниками, включая дикобраза:
6.jpg.f7618d6fa1d95a8ce3c1642279e3647b.j

7.jpg.24c310e64c901979144f756e2e099091.j

Верблюд и ослик:
8.jpg.a6a405f67afea7e55ba9b826bb97a91c.j

9.jpg.36bf0a520a5bcd980034b661c2f40c47.j

Из сотен водоплавающих и прибрежных птиц, присутствующих в «Хондзо: дзусэцу», отобрали только эту:
10.jpg.55be2d243c760e7d1430ffe446e134d8.

Зато четвероногая курица, рассматриваемая в энциклопедии как «курьёз природы», здесь в двух вариантах и без всяких пояснений — мало ли какие твари живут в дальних странах…
11.jpg.4010fdb968024ee3852c7ee53d6a3c46.

12.jpg.409cef5a1715150130ef76668e73face.

Водные гады — большие и малые:
13.jpg.bd7891491556dda05061964c256abcbc.

14.jpg.37e33cc27db8bd3f85edb1a2dd6ea117.

Крокодил и аллигатор:
15.jpg.2a681ad657503de0d18211e80338295a.

И в заключение — тюлень (рыб в свиток не попало никаких):
16.jpg.59ee67c3b6d370b430111a386a0eb982.

Via

Saygo

(Окончание. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fe98c_41c5dfdb_orig.jpg 26. Из преданий и легенд

В бестиариях часто самое увлекательное — разные фантастические существа: драконы, мартихоры и иже с ними. Составители «Хондзо: дзусэцу» оказались перед трудным выбором. С одной стороны, издание научно-энциклопедическое; с другой — если обойти всем известных драконов, фениксов и киринов, читатели не поймут. Пришлось прибегнуть к полумерам.
Драконов, скажем, почти нету: только для порядка. И те срисованные с китайских образцов:
0_fe977_b2a9a313_XL.jpg

Фениксов чуть больше, но их мы уже показывали тут.
Кирин, китайский цилинь, 麒麟, тоже присутствует. Но если сравнить с китайскими изображениями, он выглядит куда скромнее: ни пышного хвоста, ни черепашьего панциря (только чешуя кое-где, как у зеркального карпа), и даже рог совсем маленький, сразу и не заметишь:
0_fe97a_21c4cfa4_XL.jpg

Зато жираф, которого в Китае одно время отождествляли с цилинем, имеется в нескольких изводах, например, таком:
0_fe98b_f4512ea8_XL.jpg

А вот другой, многорогий собрат кирина, и китайский зверь рэйдзю с цепким и хватким хвостом:
0_fe982_65c93d85_XL.jpg

В общем, сдержанно подошли. Но есть два исключения.
Первое — это перерисовки из европейских печатных бестиариев. Тщательно, даже подписи скопированы:
0_fe978_50ed518b_XL.jpg

Единорогам особенно повезло — тут и традиционные, вроде того, что выше приведён, и явно произошедшие от носорога, и помеси единорога с козерогом и даже с вервольфом!
0_fe98d_af0e5e1e_XL.jpg

0_fe97d_e29c120b_XL.jpg

0_fe97b_f217fcfe_XL.jpg

0_fe976_427c299f_XL.jpg

В общем, может сложиться впечатление, что на Западе этих единорогов разных видов — как коз каких-нибудь!
0_fe98f_aafb152a_XL.jpg

Как видим, некоторые единороги подписаны как «онагры — дикие ослы». Этот зверь упоминается в Библии и попал во многие западные бестиарии, иногда с удивительными подробностями: и равноденствие он якобы встречает двенадцатикратным криком ночью (и таким же днём), как кукушка в часах, и подрастающих сыновей своих из ревности кастрирует… На самом деле — кулан как кулан, и никаких рогов у него, конечно, нет.

Второе исключение — это японские водяные, каппы, «речные дети» 河童. Кое-кто из авторов (и художников) нашей энциклопедии к ним явно был неравнодушен. Облик каппы в народных легендах довольно противоречив: кожа как у лягушки, лапки с перепонками, клюв и панцирь — черепашьи, в заднице — не одна дырка, а три; на волосатой макушке — ямка с водою, без которой каппа захворает или помрёт; руки могут вытягиваться одна за счёт другой, и так далее.
0_fe983_65619b0c_XL.jpg
Но встречаются и горные каппы, мохнатые и клыкастые.
0_fe985_9e859140_XL.jpg

0_fe986_fd6cf4c6_XL.jpg

Водяной и горный каппы рядышком:
0_fe989_582bb3de_XL.jpg

Составителей нашей энциклопедии эти противоречия не смутили: просто капп много разных видов, а в рассказах их путают и смешивают воедино. А так — несомненно существующее создание, есть новейшие сведения о поимке капп и зарисовки с натуры! Вот этого, говорят, в 1801 году обнаружили:
0_fe987_ef17b9a7_XL.jpg

Ещё водный и горный каппы:
0_fe988_578ee456_XL.jpg

О том, насколько каппы разумны, способны ли они к членораздельной речи и так далее, много обсуждается (примерно как обезьяны, насколько мы поняли). Почему они так любят огурцы — ответа внятного нет (кроме как насчёт того, что в огурцах воды много, а каппам она необходима). А почему любят сакэ — даже вопроса такого не ставится!

0_fe98a_89331144_XL.jpg «Как вы меня достали, рисовальщики!»

Много интересного про капп можно почитать ещё здесь.

Вообще трудно провести грань между естественным, противоестественным и сверхъестественным. Вот в Мацумаэ недавно родились у нормальной матери сросшиеся близнецы — так ведь сущее чудовище, судя по рассказам!
0_fe981_d78aeb5c_XL.jpg

Но в целом всюду, где можно, даются вполне естественнонаучные толкования. Просто мир велик и разнообразен.

И на этом мы пока заканчиваем очерки о «Рисунках с пояснениями о травах и кореньях». Если получится, когда-нибудь покажем и раков, и насекомых, и пауков, и собственно травы и коренья… Но пока наш источник иссяк — надеемся, что временно.

Via

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fe4d8_6a8469ce_orig.jpg 25. Прочая морская живность

В море, конечно, обитают (и бывают полезны человеку) не только рыбы. Моллюски, кораллы и иглокожие представлены в нашей энциклопедии едва ли не обильнее, чем собственно рыбы.
И, конечно, на почётном месте — спрут:
0_fddd4_f3f02736_XL.jpg

Без каракатиц и кальмаров тоже немыслимо обойтись:
0_fdda9_46e8e7aa_XL.jpg

0_fddc2_cb1e9e51_XL.jpg

Несметное разнообразие раковинных моллюсков:
0_fddc7_65d0cadb_XL.jpg

0_fddc3_136d3b21_XL.jpg

0_fddd0_35010696_XL.jpg0_fddcf_d6ecb6c8_XL.jpg

0_fddd2_6e55a1af_XL.jpg

Раков и крабов тоже премного, но здесь мы вынуждены ограничиться одним красавцем (авось потом и других наберём):
0_fddcd_d9942218_XL.jpg

Морские ежи:
0_fddcc_49d13dd6_XL.jpg

Ежи-то и устрицы всякие в пищу шли, хотя бы частично, а морские звёзды и офиуры-змеехвостки, кажется, пленили составителей в основном красотою:
0_fddc9_e07af4a3_XL.jpg 0_fddca_e446016a_XL.jpg

0_fddc8_cde8fb59_XL.jpg0_fddcb_c5af828f_XL.jpg

И напоследок — кораллы и их родичи:
0_fddc1_32d464aa_XL.jpg

0_fddc4_e02eb5c9_XL.jpg

0_fddc5_9e6f90fc_XL.jpg0_fddc6_ebcac6b2_XL.jpg

Прочитать полностью

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fe4ce_625a5718_orig.jpg 24. О многообразии рыб

Япония — страна морская, так что обитателей моря в «Хондзо: дзусэцу» примерно столько же, сколько обитателей суши (ну, поменьше всё же, если считать насекомых). В этом выпуске мы покажем рыб — выборка скудная, но довольно разнообразная.

Некоторые морские жители изображены рядом с прибрежными приметами своих мест обитания:
0_fdda8_36006b80_XL.jpg

Хрящевые акулы и скаты иногда выделяются, но чаще идут вперемежку с другими рыбами.
0_fddaf_72999803_XL.jpg
Хвост не влез…

0_fddb7_202d2ace_XL.jpg

Чем диковиннее, тем любопытнее: скажем, рыба-молот и рыба-сабля присутствуют почти во всех изводах сборника:
0_fddac_9a219165_XL.jpg

0_fddb4_36cf14c0_XL.jpg

И не только они, конечно:
0_fddb5_14658ed3_XL.jpg

Эту перерисовку из китайской книжки мы, кажется, уже показывали:
0_fddb0_cbf8f5ce_XL.jpg

Многие рыбы явно даже не перерисовывались, а изображались по описанию. Например, морской конёк:
0_fde04_b37bb02d_XL.jpg

Или прилипала:
0_fddae_572b71f1_XL.jpg

Рыбы — существа продолговатые и, в отличие от змей, в клубок сворачиваются редко. Поэтому многим из них пришлось отводить развороты и откидные листы:
0_fddba_595dbd4_XL.jpg

Или уж как-нибудь по диагонали умещать:
0_fddb3_754eb063_XL.jpg

Впрочем, «Хондзо: дзусэцу» и выборки из неё выходили в разных форматах, в рукописном и печатном виде, и рисунки иногда приходилось умещать в единообразную «рамку».
0_fddad_1cf84af2_XL.jpg

0_fddb8_87bc8550_XL.jpg

0_fddb9_de502d81_XL.jpg

0_fe4d9_1c1066db_XL.jpg

0_fddbb_19b3514c_XL.jpg

Из «домашних» рыб обильнее всего представлены карпы и золотые рыбки — за их разнообразие:
0_fddbf_398d06c1_XL.jpg

0_fddbc_3f0c1ecb_XL.jpg

Промысловые рыбы иногда изображаются не в естественной среде (или не только в ней), а уже такими, какими их можно видеть на рынке. Вот это, кажется, хек, и не сиамские близнецы, а просто слипшиеся две штуки — только что из корзины рыботорговца:
0_fddab_40040f06_XL.jpg

Вообще иллюстрированные списки рыб в эпоху Эдо составлялись едва ли не чаще, чем такие же списки зверей, и у нашего сборника в этом смысле есть предшественники и соперники-современники. Вот картинка 1785 года:
0_fddaa_1a72bade_XL.jpg

А вот — 1825 год, одновременно с «Хондзо: дзусэцу»:
0_fddb1_128b5783_XL.jpg

Другие морские обитатели — в следующий раз.

Прочитать полностью

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fe14f_25647efa_XL.jpg 23. Лягушки, жабы и компания

Земноводные в «Хондзо: дзусэцу» представлены обильно — часто по многу рисунков на листе, а порою и отдельных портретов удостаивались. Вот, скажем, обычные лягушки:
0_fe155_aa1933f1_XL.jpg

0_fe152_440dfe3e_XL.jpg

0_fe159_e001dbfc_XL.jpg

Когда на листе их много, а окрас одинаковый, обычно раскрашивали не всех:
0_fe154_c86e91e4_XL.jpg

Или древесные:
0_fe151_9feadee0_XL.jpg

0_fe147_3443ccff_orig.jpg

Ну, и «литературными» и даже «театральными» животными лягушки и жабы тоже были. Жабы в «Хондзо: дзусэцу» тоже присутствуют, иногда вперемешку с лягушками, а иногда отдельно, и даже удостаиваются более пристального внимания.
0_fe14d_60dec032_XL.jpg

0_fe14c_b894dd73_XL.jpg

Особенно жабы необычные. Они ведь вообще животные чудесные: и ядовитые, и целебные, и на луне жаба живёт, и Токубэй-Индикоплов и прочие колдуны помощных жаб вызывали и летали на них…
0_fe15a_8353b376_XL.jpg

0_fe148_8662db79_orig.jpg Слепая пещерная жаба.

Из чудесных жаб особенно привлекала внимание трёхногая — благо подобные уродства не только в легендах встречались, но изредка были и наблюдаемы в жизни.
0_fe149_dab19e1d_XL.jpg

Кроме лунной, очень известна была трёхногая жаба, приносящая богатство — та самая, которую китайский мудрец Лю Хар (или Лю Хай) в Х веке выудил из отравленного ею колодца на денежку и та самая, которая и у нас вовсю продаётся на сувенирных лотках как «китайский талисман богатства»
0_fe14a_9376065e_XL.jpg

А из прочих земноводных на самом почётном месте находится японская исполинская саламандра.
0_fe156_ec433570_XL.jpg

Потому что местная (китайская такая тоже, впрочем, нарисована, но они очень похожи). Большая (метровые встречаются и больше, до двух пудов весом!). Неторопливая, особенно на суше, — рисовать с натуры легко. И очень вкусная!
0_fe146_7048a461_XL.jpg

Via

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fdeae_989db010_orig.jpg 22. Змеи и ящерицы

Змей в нашем сборнике изрядно, хотя про очень многих из них затруднительно сказать, какой именно вид изображён. И названия часто расплывчатые — «зелёная змея», «голубая змея», «чёрная змея»… Хотя специалисты, наверное, и их опознают.
0_fde0d_6a9919b9_XL.jpg

0_fde1d_68c228d9_XL.jpg
«Голубая» и «чёрная». По степени извилистости видно, насколько разными были образцы для срисовывания. «Голубая», кажется, из китайской «Книги гор и морей».

0_fde0e_54662236_XL.jpg
А у этой водяной змеи даже латинское название приписано — правда, уже задним числом.

Особенно интересовались удавами и питонами:
0_fde1b_4eb4cbdd_XL.jpg

0_fde19_f0792b8f_XL.jpg

0_fde18_26cb0f53_XL.jpg

Но и скромный щитомордник есть.
0_fde1f_63c68d39_XL.jpg

Это, похоже, арлекиновый аспид:
0_fde06_80dd5caa_XL.jpg

Ещё красавец сложнозавёрнутый:
0_fde0c_a95cf453_XL.jpg

И без двуглавых тоже нельзя, конечно — с обсуждением, уродство это или особая порода такая:
0_fde0a_e31ff107_XL.jpg

И просто изящная змейка без подписи:
0_fde08_4b981869_XL.jpg


Ящерицы прямо кишат:
0_fde23_4c20bcdb_XL.jpg

Гекконы:
0_fde09_3c8596ed_XL.jpg

Кстати, как раз в это время ящерицам крепко не повезло: возникла мода на разных гадов, заспиртованных в прозрачных стеклянных банках на европейский манер (а откуда она пошла — рассказано здесь). Для украшения интерьера — и учёно, и изящно. И с подходящими цветочками, конечно:
0_fde22_4fb31b07_XL.jpg


0_fde21_965897d9_XL.jpg

Via

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)

0_fde0b_65fb9f67_L.jpg   21. Черепахи и крокодилы

К черепахам в Японии питали особый интерес со времён Урасимы Таро: - не меньший, а то и больший, чем в Китае. В энциклопедии «Хондзо: дзусэцу» они представлены обильно — в том числе и того типа, который на гравюрах обычно сопровождает Урасиму, помавая пышным пушистым хвостом. Но в нашем сборнике хорошо видно, откуда легенды об этой пушистости взялись: от панцирей, обросших водорослями:
0_fde1c_4d567c42_XL.jpg

Черепах любили и огромных морских, и совсем мелких. У большой и хищной особое внимание художника привлекли многорядные зубы (хотя на самом деле настоящие зубы были только у черепах доисторических и давно вымерших):
0_fde16_34eb5b62_XL.jpg

А маленькие зато виляют длинными хвостами!
0_fde15_a4715165_XL.jpg

Чешуйчатая черепаха — тоже в китайском вкусе:
0_fde1e_aee9600b_XL.jpg

Обычная маньчжурская, сухопутная:
0_fde14_e713f38f_XL.jpg

Расцветка тоже имеет значение — особенно непривычная. Вот морская черепаха в нарядном пёстром камуфляже:
0_fde17_b906c6b7_XL.jpg

Вот красные:
0_fde12_c321fb_XL.jpg

0_fde11_f62674bd_XL.jpg

И особое внимание, как всегда, белым, благовещим:
0_fde07_ab1f4a0_XL.jpg

0_fde0f_5bcce2ea_XL.jpg

У последней панцирь сравнительно мягкий, кожистый. Вот ещё одна такая, уже другой породы, но тоже мягкая и тоже китайская:
0_fde10_b7851d79_XL.jpg

Некоторых тщательно срисовывали не с китайских, а уже с европейских гравюр:
0_fde1a_80346ec_XL.jpg

Где черепахи, там и крокодилы с аллигаторами. Их охотно отождествляли с мифическим зверем вани, известным из древних преданий, встреча с которым ничего хорошего не сулит:
0_fde05_fc9c3405_XL.jpg

Иногда и их срисовывали с западных гравюр — прямо с подписями, как этого каймана:
0_fde13_83d0cbcf_XL.jpg

Но вообще крокодилы в «Хондзо: дзусэцу» куда малочисленнее черепах.

О других пресмыкающихся — в следующий раз.

Via

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fc2df_17669c04_L.jpg 20. Умницы и красавицы

Сегодня пойдут те птицы, которых выделяли за странные повадки, за диковинную внешность или просто за красоту. Или за всё вместе — как, например, попугаев:
0_fc2dc_fcd875b0_XL.jpg

0_fc2da_1bb471a_XL.jpg

Любопытно, что если в Европе, Персии или Индии прежде всего привлекали к себе внимание говорящие попугаи, то японцы к этой их (и других птиц) способности отнеслись достаточно равнодушно. Даже в Кабуки с посланиями посылают почтовых соколов, а не говорящих попугаев, майн или воронов.

0_fc2db_7d3cc36b_XL.jpg 0_fc2de_a4cb55e2_XL.jpg

Зато внешность попугаев производила глубокое впечатление…

Тайваньская горная лазоревая сорока напоминала японских длиннохвостых родственниц — но цвет оперения, конечно, японцев поразил:
0_fc2f3_577b3139_XL.jpg

0_fc2f2_90e9803d_XL.jpg

0_fc2f0_dc20df6a_XL.jpg

А это не трёхлапый образец, это просто художник увлёкся подробностями:
0_fc2f4_e2408f1d_XL.jpg

Местных красавиц, впрочем, тоже хватало. Например, маленькая питта-нимфа:
0_fc6b3_bb96f066_XL.jpg

Она же в подробностях:
0_fc2d9_744e6ebd_XL.jpg

Или горная сосновка, изображённая в китайском духе:
0_fc2f5_d4269847_XL.jpg

Если новогвинейские райские птицы до Японии добирались только в виде чучел, то райская мухоловка была местной:
0_fc2e9_8925bd88_XL.jpg

0_fc2ed_7fcc8eb7_XL.jpg

Широкоротами тоже заслуженно любовались:
0_fc2ee_a071196c_XL.jpg

Очень красивыми считались и более знакомые нам птицы. Например, дятлы:
0_fc2d4_10e9c5e6_XL.jpg

Их в «Хондзо: дзусэцу» множество разновидностей: жёлтые, зелёные, пёстрые, большие и малые…
0_fc2d0_ab19f54b_XL.jpg

0_fc2d1_e4499030_XL.jpg

0_fc2d2_11189da6_XL.jpg

Не менее любопытны были авторам и художникам удоды:
0_fc2e5_4b66cbfb_XL.jpg

0_fc2e6_1aff23b8_XL.jpg

0_fc2e7_668031f5_XL.jpg

В том числе и несколько фантастические — немножко удод, немножко японская выпь:
0_fc2d7_2a198247_XL.jpg

Хохлатые птицы вообще пользовались большим успехом. Вот красавцы-свиристели:
0_fc2e2_bdd25a8e_XL.jpg

0_fc2e1_3631d319_XL.jpg

0_fc2e3_7e22b8d4_XL.jpg

Чибисы:
0_fc2eb_68e50237_XL.jpg

0_fc2ec_f6ac1bd7_XL.jpg

Сойки разнообразные:
0_fc2e4_a09d7253_XL.jpg

0_fc2e8_f240262a_XL.jpg

Козодоев не обвиняли в преступном воровстве молока, как в Европе (за неимением коз), но, конечно, и японцы обратили на них внимание:
0_fc2d5_a164cc6_XL.jpg

0_fc2d6_ed74ab85_XL.jpg

Некоторых птиц и опознать-то непросто:
0_fbe17_1e2f1afe_XL.jpg

А есть и совсем сказочные, со звериными лапами:
0_fbe1a_17a76a91_XL.jpg

И на этом мы с птицами заканчиваем и делаем перерыв. А потом можно будет показать всяких гадов, рыб и чудовищ…

Прочитать полностью

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)
0_fc2c9_2ba30524_L.jpg 19. Дрозды, скворцы и прочие певцы

Из певчих птиц едва ли не разнообразнее всех в нашем сборнике представлены дрозды. И рыжие, и пёстрые, и синие каменные!
0_fc2bd_6ec6b018_XL.jpg

0_fc2c0_89e6326a_XL.jpg

0_fc2be_11e8fd6c_XL.jpg

0_fc2bf_2bbb6715_XL.jpg

0_fc2c1_ad3e3310_XL.jpg
Глазки дорисовывались в последнюю очередь, так что многие птички остались без них.

Скворцы тоже тщательно разбираются:
0_fc2cb_603c9a06_XL.jpg

0_fc2ca_c700a3b2_XL.jpg

Слева и ниже— японский скворец-белоглазка:
0_fc2bb_cc64853d_XL.jpg

0_fc2bc_a3db8490_XL.jpg

Хохлатая майна, лучшая птица-говорун:
0_fc2c5_ed40439f_XL.jpg

В переводах с японского соловьём обычно именуют камышевку угуису, но настоящих европейских соловьёв японцы уже тоже знали:
0_fc2ce_ecf493fc_XL.jpg

Чаще, конечно, попадаются их азиатские родичи, из бюльбюлевых:
0_fc2cc_d9e07496_XL.jpg

0_fc2cd_f9730309_XL.jpg

Очень любимой певчей птицей была китайская иволга:
0_fc2c3_861a2162_XL.jpg

У личинкоеда название некрасивое, а голос приятный и окрас яркий. Недаром он попал в подборку «птиц на цветах» в паре с шиповником. Правда, шиповник недораскрасили…
0_fc2c4_e23686de_XL.jpg

Разных овсянок тоже множество:
0_fc2c7_42d2655d_XL.jpg

0_fc2c8_6f2a912e_XL.jpg

А тут красноухая овсянка в компании других певцов — синего соловья и черноголового чекана:
0_fc2c6_a9f0642e_XL.jpg

Это ещё не все певчие птички, конечно. Но те, кого ценят больше за внешнюю красоту, пойдут в другой выпуск. (И он будет, наверное, самым длинным и последним про птиц.)

Прочитать полностью

Saygo
(Продолжение. Предыдущие выпуски — по метке «Японский бестиарий»)

0_fc2f7_eb81c509_orig.jpg 18. Птицы знакомые и не очень

Самые обычные птички — воробьи, голуби, синицы, сороки — в «Хондзо: дзусэцу» тоже обильно представлены. Но и для них производился отбор — чтобы показать и привычные, и редкие виды и породы. Ну, и привычными для японцев не всегда были те же виды, что для нас.

Воробьёв любили, они и в сказках, и в поговорках, и на картинках, и даже на гербах нередки. И причисляли к ним многих похожих птиц. Но вот обычный, домовой:
0_fc2a5_e0b1ce7e_XL.jpg

«Полевые воробышки», поярче:
0_fc2a4_83f837bf_XL.jpg

Голуби — тоже родные и почитаемые птицы, вестники бога Хатимана. Но, конечно, ещё интереснее непривычные западные породы — им посвящён большой раздел нашего сборника:
0_fc2a6_fdf47206_XL.jpg

0_fc2a7_e47b9e63_XL.jpg

0_fc2a8_7f0f0c62_XL.jpg

Трясогузка, как известно, сыграла большую роль в личной жизни богов Идзанаги и Идзанами:
0_fc2ba_3103613f_XL.jpg

Ласточки у нас уже мелькали среди поэтических птиц:
0_fc2b0_d6b6c0fd_XL.jpg

А вот непривычная нам горная (скальная) ласточка, очень нарядная и в китайском духе:
0_fc2ae_c28c3c96_XL.jpg

Ещё её же родственницы, уже и на ласточек не очень похожие:
0_fc2f6_98160e_XL.jpg

Стрижи:
0_fc2af_14b1ea3d_XL.jpg

Просто синички:
0_fc2b3_4d750eb3_XL.jpg

Клёст и завирушка с подробностями:
0_fc2ac_a47ff9eb_XL.jpg

Крапивник:
0_fc2ad_be2acb71_XL.jpg

Оляпка:
0_fc2b2_20e5283b_XL.jpg

Кедровка:
0_fc2ab_d7a5c4b9_XL.jpg

Очень любимы сороки, доброхоты Волопаса и Ткачихи:
0_fc2b4_73e9843d_XL.jpg

Длиннохвостым сорокам, конечно, удобнее из хвостов небесный мост складывать:
0_fc2b5_c642a08_XL.jpg

А тайваньская лазоревая сорока пойдёт отдельно — среди самых нарядных, с точки зрения составителей сборника, птиц, почти как феникс!

Зато японский сорокопут пусть будет тут, хоть это и непривычная нам разновидность:
0_fc2b6_9bb9826a_XL.jpg

0_fc2b8_4dc8714a_XL.jpg

Он же в подробностях:
0_fc2b7_2bf7dfd8_XL.jpg

В следующий раз будут в основном певчие птички.

Прочитать полностью

Snow
Казалось бы, немало существует обычных способов писать по-японски: иероглифы, две азбуки, разные сочетания иероглифов с азбукой… Но помимо этого попадаются и другие виды письма. Например, такой, как в книжках «для неграмотных», мухицу, или «для тёмных людей», мэкура. В них текст пишется не буквами и не иероглифами, а ребусами, каждый слог зашифрован картинкой. Вот тут - обложка книги, на ней написано заглавие:
Хостинг картинок yapx.ru
В таком виде печатали рекламные объявления, стихи, географические карты, небольшие хорошо знакомые людям буддийские тексты, такие как «Сутра сердца». Мы сегодня покажем книжечку под названием «Японское славословие бодхисаттве Каннон для темных людей», «Каннон мэкура васан».
Вот, собственно, ее текст:

Хостинг картинок yapx.ru

Рисунки изображают части тела (тэ, «рука», мэ, «глаз»), предметы (хо, «парус», я, «стрела»); животных (нэ, «мышь», у, «заяц») и т.п. Некоторые слоги переданы теми комбинациями черточек или точек, какие используются на игральных костях или при подсчете товаров на складе (си, «четверка», ку, «девятка»). Есть и более сложные ребусы: но – «бутылка» (от глагола ному, «пить»), кэ – «курица» (подписано: так кудахчут куры). За некоторыми рисунками скрыты сочетания, для которых при обычной записи понадобилось бы несколько букв: каи (пишется ка + и) – «ракушка»; ня (пишется ни + я) – «кошка» (так мяукают кошки). И неспроста здесь многие картинки отсылают к звукам: например, а – это «крик» (человеческая голова с раскрытым ртом), мо – «так мычат коровы», дзу – «звон колокольчика» и др. Ведь это стихотворение во славу бодхисаттвы, а  имя "Каннон" (или же Кандзэон) значит «Внимающий звукам мира», точнее, «Видящий звуки мира» (санскритское Авалокитешвара).
Только для одного звука рисунка не нашлось, потому что такого цельного слова нет: это слоговое н, рисунком для него служит крупное изображение соответствующей буквы. Текст на обложке (в старояпонской орфографии くわんのんめくらわさん, «Куваннон мэкура васан») передан так: «мотыга» (кува) + буква Н + «бутылка» (но) + буква Н + «глаз» (мэ) + «девятка» (ку) + «курительная трубка» (ра) + «кольца» (ва) + «ростки бамбука» (са) + буква Н. Ниже имя Кандзэон рисуется как «казенный дом» (кан, здание под изогнутой крышей) + «монета» (дзэ, от дзэни, «деньги») + «хвост» (о, нарисован лошадиный хвост) + буква Н.
Вот что сказано в славословии (размер 7-5-7-5, как положено в стихотворениях васан):

Каннон мэкура васан
Кимё: тё:рай Кандзэон
Райго: конно соно мука-ни
Амида нёрай-но дайити-ни
Фудзюн Тайси-то мо:су нари
Сайхо Дзё:до-о татиидэтэ
Сяба-ни дзо бокэн ситамаири
Коно кай иннэн фукаки юэ
Сюдзё:о митибики тамо: нари
Касира-ни хо:кан итадакитэ
Ояко гономи-о кэндзи [тамо:]
Матадзару токи ва хамакури ни
Какэоу


Японское славословие Каннон для темных людей
Склоняя головы, ищем себе прибежища
у Кандзэон, Внимающего Звукам Мира!
В час пришествия он – первый
Спутник будды Амиды,
Незапятнанный Царевич – так его зовут!
Он выходит из Чистой земли, что на западе,
Матерински заботится о мире Сяба.
Глубока его связь с нашим миром,
Милостиво ведет он живые существа.
На голове его драгоценный венец,
Любит он нас, как родитель – детей,
Не ждем его – а он тут как тут!
Конец.


Бодхисаттва Каннон тут появляется как спутник будды Амиды. В час «пришествия», райго, в пору кончины человека, он является, чтобы проводить умершего в Чистую землю. Каннон в свое время сам жил в Японии в теле человека – царевича Сётоку-тайси (VI–VII вв.), который, как считается, заложил основы японского буддизма. По преданиям, точно так же Каннон жил и в Индии, и в Китае, Сётоку помнил те свои рождения. О Сётоку было – здесь или здесь.
Перед текстом славословия помещено традиционное для японских храмов изображение: лотосовый помост, на нем лунный круг, в круге санскритская буква – знак Авалокитешвары, а по четырем сторонам от нее китайские знаки 大悲利生, «великое милосердие на пользу живым». Тем самым славословие связывается и с индийскими мантрами, и с китайскими сутрами, и за этот счет получается, что васан – это столь же значимый текст, но уже японский. Он занимает место вне круга, что опять-таки соответствует традиции «почитания царевича»: как говорится во многих сочинениях, Каннон родился в теле Сётоку-тайси, чтобы принести Закон Будды в отдаленные, «окраинные» земли – на Японские острова. Той же традиции почитания царевича Сётоку следует величание милосердия Каннон как «материнского», обозначения связи человека с бодхисаттвой как «детско-родительской», ояко. Венец на голове – постоянный атрибут Каннон на японских изображениях, будь то статуи, живописные свитки и пр.

После славословия в книжке дано «объяснение картинок», этоки, то есть словарик, где показано, как изобразить какой слог, причём для всех возможных слогов, а не только для тех, что встречаются в стихотворении.
Хостинг картинок yapx.ru
Хостинг картинок yapx.ru
Ребусы явно не рассчитаны именно на неграмотных. Текст зашифрован таким, как он пишется: чтобы его разобрать, надо знать правила правописания. Среди значков есть едва ли понятные «темным людям», например, мя – «пульс» (изображается рука с точками на запястье); ка – «запах» (передается условной схемой наподобие тех, какие приняты в японской классификации благовоний). Скорее, перед нами игра для вполне грамотных людей, и главное в ней – удовольствие от взаимопонимания. Верно разгадывая картинки, узнавая за ними одни и те же слова, люди понимают, что принадлежат к одной традиции: и в бытовом смысле, и в религиозном. Таким образом, уже сам способ записи объединяет людей в общину. А слово мэкура можно понимать как относимое к любому из людей: все они «темные», раз еще не обрели просветления.

Вот еще несколько примеров изданий «для неграмотных»:
Хостинг картинок yapx.ru
«Сутра сердца», «Хання сингё:». Среди картинок встречается голова с рожками: это театральная маска Хання, в конечном счете она называется как раз в честь той самой Запредельной премудрости, Праджня-парамиты, о которой идёт речь в «Сутре сердца» (а почему называется именно так, единой версии нет: то ли по имени создавшего её мастера, жившего в келье Запредельной премудрости, Ханнябо:, то ли по другим причинам).

Хостинг картинок yapx.ru
«Ценное и полезное описание всех провинций для неграмотных», «Мухицу тё:хо: кунидзукуси аннай».
Хостинг картинок yapx.ru
Это карта Японии. Названия провинций изображены ребусами, например, Кии – «дерево», ки, и «колодец», и. Здесь рисунки отчасти такие же схематичные, как в книгах, а отчасти более «реалистические».

Via

Snow
И снова про пополнения на наших сайтах. Теперь «Собрание стародавних повестей», откуда мы показывали уже много рассказов, выложено здесь в почти полном виде: примерно четыре пятых в переводах, остальное в пересказах.
Сегодня покажу рассказ из серии про японских гадателей и предсказателей судьбы. Перевод Марии Коляды.


Рассказ о том, как монах То:сё: предсказал обрушение ворот Судзаку-мон
В стародавние времена жил монах по имени То:сё:. Он будто бы мог, взглянув на лицо человека, услышав его голос, узнав его повадки, предсказать срок его жизни, рассказать о том, будет он беден или богат, сообщить, высокие или низкие займет должности и ранги. В таких предсказаниях он никогда не ошибался, потому люди в столице, монахи и миряне, мужчины и женщины, постоянно собирались в доме у этого То:сё:, и не было им числа.
Однажды То:сё: шел по делам, и проходил перед воротами Судзаку-мон. Множество людей отдыхали под этими воротами, мужчины и женщины, старики и дети, и смотрит То:сё: – а все эти люди под воротами, если судить по лицам, должны умереть прямо сейчас. Как же это? – подумал он, остановился и присмотрелся, и снова нагадал то же самое.
То:сё: стал над этим раздумывать: отчего может случиться так, что все эти люди умрут прямо сейчас? Если б появился какой-нибудь злодей и попытался всех поубивать – убил бы только некоторых, все сразу так не умрут. Странно! И тут он понял: а если эти ворота сейчас обвалятся? Людей раздавит и все они будут мертвы! – и То:сё: направился к людям под воротами:
– Берегитесь! Эти ворота обвалятся и раздавят вас, вы все умрете. Скорее уходите!
Так он кричал громким голосом, и люди под воротами, услышав его, растерялись и разбежались в разные стороны.
То:сё: тоже отошел подальше; ветер не дул, не было и землетрясения, и ворота ничуть не были покосившимися, но вдруг они обрушились в мгновение ока. А люди, из-под них убежавшие, остались живы. Те же немногие, кто заупрямился и промедлил с бегством, были раздавлены насмерть. Когда позднее То:сё: при встрече рассказывал об этом случае, люди думали, что То:сё: гадает поразительно, и были в восхищении.
А дом То:сё: располагался у Первой линии, и вот однажды весенней ночью, когда шел небольшой дождь, кто-то проходил по улице перед домом, играя на флейте. То:сё:, заслышав это, подозвал своего ученика-монаха и сказал:
- Я не знаю, что за человек идет там, играя на флейте, но по звуку слышу, что жить ему осталось всего ничего. Хочу ему сказать об этом.
Но тут дождь пошел сильнее, и человек, игравший на флейте, быстро прошел мимо, поэтому поговорить с ним не удалось.
Когда взошло солнце, дождь прекратился. А под вечер То:сё: услышал, что вчерашний флейтист снова идет мимо, играя на флейте. И сказал:
– Похоже, что этот прохожий, играющий на флейте, - тот самый вчерашний человек. Удивительно!
Ученик спросил:
– Похоже на то. Что делать?
– Пойди позови этого флейтиста, - велел То:сё:, и ученик побежал за прохожим, позвал и привел домой.
Оказалось, это молодой мужчина. На вид какой-то служилый. То:сё: пригласил его к себе, усадил и рассказал:
– Вот почему я вас позвал сюда. Когда прошлой ночью вы проходили мимо, играя на флейте, я, услышав ее звук, предсказал, что ваша жизнь закончится этим утром, и подумал, что нужно об этом вам сказать, но тут дождь полил сильнее, и вы быстро прошли мимо, поэтому не получилось поговорить с вами и рассказать о том, и я очень жалел, что так вышло. А сегодня вечером я услышал в звуках вашей флейты, что жизнь ваша продлится еще немало. Какой обряд вы сотворили вчерашней ночью?
Служилый отвечает:
- Вчера ночью никому я молений не возносил. Но к востоку отсюда есть место, называется Кавасаки, там собрались люди славословить бодхисаттву Фугэна, они читали гатхи [стихи из буддийских книг], а я всю ночь подыгрывал им на флейте.
То:сё:, услышав это, подумал: несомненно, он продолжает жить потому, что игрой на флейте сопровождал славословия бодхисаттве Фугэну, сделал благое дело, завязал связь с бодхисаттвой, и это благое дело уничтожило все его грехи. Монах был глубоко тронут; залившись слезами, он поклонился мужчине. И обрадованный служилый выразил монаху свое почтение и отправился домой.
Это произошло не так давно. Такие прекрасные гадатели встречались совсем недавно, – так передают этот рассказ.

Via

Snow
В прошлый раз зашла речь о том, чего больше в искусстве Тёмного и Светлого начал: природных способностей или выучки. Вот два рассказа отчасти об этом, перевод Марии Коляды.

Рассказ о том, как Камо-но Тадаюки стал наставлять на Пути своего сына Ясунори
В стародавние времена жил знаток Темного и Светлого начал по имени Камо-но Тадаюки. Он не осрамился бы и перед теми, кто следовал этому пути в старину, да и в его время не было ему равных. К этому безупречному человеку обращались и по государственным делам, и по личным.
Однажды [в 920-х гг.] этого Тадаюки попросили провести обряд очищения от скверны и он отправился в то место, где нужно было этот обряд провести. А сын его Ясунори, в то время мальчик лет десяти, ужасно скучал по отцу, когда тот уезжал, и потому Тадаюки позволил ребенку сесть в возок и отправиться с ним. Когда они приехали к оскверненному месту, Тадаюки стал проводить обряд очищения, а ребенок был неподалеку. Когда обряд закончили, оскверненный человек отправился домой.
Тадаюки с ребенком тоже собрались возвращаться, и в возке ребенок окликнул отца. Тадаюки спросил, что, мол, такое? А ребенок говорит:
- Когда я наблюдал за местом очищения, появилось два или три десятка нелюдей, внушающих страх, но обликом похожих на людей, они расселись в ряд и съели подношения, а потом сели в те лодки, возки и на тех лошадей, что ты сделал и поставил для них, и разъехались кто куда. Кто это был, отец?
Тадаюки, услышав такое, подумал: «На этом Пути я стал человеком выдающимся. Но когда я был так мал, как этот ребенок я не видел демонов и богов. Лишь научившись множеству вещей, я понемногу сам стал их видеть. А это дитя сам видит богов и демонов – значит, он точно станет непревзойденным мастером. Даже никому из мастеров века богов он не уступит». Так думал Тадаюки, и когда они вернулись домой, стал учить сына всему, что знал о Пути Темного и Светлого начал, передал ему все свои знания без остатка и вкладывал в обучение всю свою душу.
Поэтому Ясунори, не обманув надежд родителя, стал безупречным мастером, к нему обращались и по государственным делам, и по личным, и не было в нем никакого изъяна. Потому его потомки процветают и поныне, их не превзойти на Пути Тёмного и Светлого начал. И вне этого рода не было знаменитых людей, что занимались бы составлением календаря. А они и по сей день безупречны, ‒ так передают этот рассказ.


«Коней» для богов, демонов, духов предков делали из огурца или баклажана, в которые втыкались сухие стебли батата, а лодки мастерили из соломы. Эта практика сохранилась до нынешних времен – в качестве одной из традиций празднования Обон.


Рассказ о том, как Абэ-но Сэймэй учился Пути у Тадаюки
В стародавние времена жил знаток Тёмного и Светлого начал, астроном Абэ-но Сэймэй [921-1005]. Он был безупречным человеком, не осрамился бы и перед мастерами старины. Когда он был ребенком, то учился у знатока Темного и Светлого начал Камо-но Тадаюки, днем и ночью постигал Путь, и не было в сердце его ни капли сомнений.
Когда Сэймэй был юн, он сопровождал своего учителя, Тадаюки, в ночной поездке в Симоватари, шел следом за возком. Тадаюки в возке крепко уснул, Сэймэй смотрит – а навстречу возку движутся демоны, страшные неописуемо. Сэймэй, увидев такое, изумился, побежал к возку, стал будить Тадаюки. Тут Тадаюки проснулся в изумлении, увидел приближающихся демонов и тотчас же сотворил скрывающие чары, надежно спрятав себя и своих людей, и они спокойно демонов миновали.
После этого Тадаюки очень привязался к Сэймэю, учил его Пути, словно переливал воду из одного сосуда в другой. Поэтому, когда потом Сэймэй служил на этом Пути, и обращались к нему и по государственным делам и по личным, он был совершенно безупречен.
Когда Тадаюки почил, дом этого Сэймэя был к северу от Цутимикадо и к востоку от Ниси-но То:ин [в столице], и вот когда Сэймэй жил в этом доме, пришел к нему старый монах. С собою он привел двух детей лет десяти с небольшим на вид. Сэймэй, увидев их, спросил:
– Откуда ты ко мне пожаловал, монах?
Монах ответил:
– Я из края Харима. Я хотел бы научиться искусству Темного и Светлого начал. Я узнал, что ныне вы, господин, на этом Пути безупречны, я подумал, не научите ли вы немножко и меня, вот и пришел к вам.
А Сэймэй думает: определенно этот монах – малый, искушенный на Пути. Значит, он пришел испытать меня. Как досадно должно будет для него так опростоволоситься со своим испытанием? Проучу-ка я немного этого монаха! Двое детей, сопровождающие монаха, – его духи-прислужники. Если они духи, то пускай сейчас же исчезнут! Так помолился про себя Сэймэй, сотворил знаки, спрятав руки в рукава, и тихонько прочел заклинание.
Потом Сэймэй ответил монаху:
– Конечно, я согласен. Но сегодня у меня нет времени. Пожалуйста, возвращайтесь скорее домой, а потом пожалуйте ко мне, когда выдастся благоприятный день. Я вас научу всему, чему могу научить.
– Благодарю за честь, - сказал монах, и ушел, кланяясь, потирая руки и прикладывая их ко лбу.
Но пройдя тё: или два [≈100 или 200 м] этот монах явился обратно. Сэймэй смотрит – а тот ходит по разным местам, даже на площадку для возков заглянул. Все обошел, а потом предстал перед Сэймэем и говорит:
– Два ребенка-служки, что были вместе со мной, вдруг исчезли. Пожалуйста, верните их мне, господин!
Сэймэй ответил:
– Как чудно говорит почтенный монах! Зачем бы мне забирать детей из чужой свиты?
Монах совсем растерялся:
– Мой господин, ваша правда. Но все же, прошу, отпустите их.
Тут Сэймэй говорит:
– Ну, хорошо. Мне не понравилось, что почтенный монах имел наглость прийти сюда с духами-прислужниками, чтобы устроить мне испытание. Таким образом испытывайте кого-нибудь другого. Что до меня, Сэймэя, – это лишнее.
Так он сказал, спрятал руки в рукава, прочитал заклинание, и чуть погодя с улицы прибежали те два ребенка и появились перед монахом.
Тогда монах сказал:
– Я узнал, что вы, господин, поистине безупречны, вот и решил вас испытать, потому и пришел сюда. Сделать так, чтобы тебе подчинялись духи-прислужники, просто. Но спрятать их от человека, кому они подчиняются, ‒ для меня немыслимо. Поразительно! Теперь смиренно признаю себя вашим учеником, господин.
И он написал своё имя на деревянной табличке и вручил Сэймэю.
Ещё однажды Сэймэй посетил дом общинного старейшины Кантё: из Хиросавы , чтобы побеседовать с ним, молодые вельможи и монахи в разговоре с ним спросили:
– Вам же подчиняются духи-прислужники? Так вы и человека могли бы вдруг убить?
Сэймэй сказал:
– То, о чем вы говорите, сложный вопрос для следующих Пути.
И продолжал:
– Я не убиваю легко. Но если я приложу немного усилий, у меня непременно получится убить. Какую-нибудь букашку убить для меня будет пустяком, но я не знаю, как ее оживить, а значит, совершу грех, и смысла в подобном нет.
А в это время из сада к пруду шли пять или шесть жаб, и вот, вельможи стали просить: убейте, мол, одну, попробуйте! Сэймэй ответил:
- Грешники вы, господа, но раз уж просите – я попробую.
Он сорвал травинку, прочитал заклинание и бросил ее в жаб, и когда эта травинка упала на жабу, то раздавила ее так, что жаба стала совсем плоской и умерла. Монахи, увидев это, побледнели, устрашившись.
Говорят, что этому Сэймэю, когда у него дома не было слуг, прислуживали духи, решетчатые ставни там открывались и закрывались без человеческой руки. И ворота будто бы открывались, когда никто их не открывал. Такого рода удивительных вещей много бывало, так передавали этот рассказ.
Потомки Сэймэя и по сей день безупречно служат государю. И тот дом на улице Цутимикадо наследуется из поколения в поколение. До недавнего времени эти потомки слышали голоса духов-прислужников.
Сэймэй был не просто человеком, – так передают этот рассказ.


«Деревянная табличка» здесь – 名符, мё:бу, дощечка с именем, которая свидетельствует о том, что человек стал учеником у мастера. которому ее отдал, либо о том, что человек признает себя подчиненным получателя.

Via

Snow
В "Стародавних повестях" попалось уже несколько историй, где в роли сыщика выступает государь. Сегодня покажем одну из них. Недавно многоуважаемый userinfo_v8.png?v=17080?v=447japaneseprints начал замечательную серию о водопадах, и в первой части речь шла про монаха Монгаку, грозного Фудо и его двух спутников: грубого Сэйтаку и нежного Конгару. Сегодня будет рассказ, где один из этих спутников, Конгара (здесь - Кукара) действует самостоятельно.

Рассказ о том, как отшельник домогался государыни, государь его покарал, а он стал небесным псом
В стародавние времена в Китае при династии [Такой-то] в местах, что зовутся [Так-то], вдали от людей в глубине гор в укромной долине жил отшельник: построил себе хижину из веток, затворил дверь, ни с кем не знался, так провёл много лет. За годы подвижничества он накопил такие силы, что ему служили боги-защитники Закона; он посылал в полёт свою чашу и так добывал еду, пускал по реке кувшин и так набирал воду. А потому, хоть никто из людей не служил ему, он ни в чём не знал нужды, имел всё, чего хотел.
И вот этот отшельник прочёл в книге рассказ о супруге государя. И за что же её так восхваляют? – задумался он и тотчас решил на неё посмотреть. Это же не небесная дева из иного мира, просто государыня здешних мест, вот бы взглянуть на неё! – эта мысль ему надолго запала в сердце. А поделать он ничего не мог.
Тогда отшельник в тайной книге нашёл рассказ о клятве почитаемого Фудо, Неподвижного. Там говорилось: я исполню любое желание подвижника, даже если он слуга, а хочет заполучить супругу государя. Прочитав эту клятву, отшельник не смог сдержать любовных помыслов, решил попробовать – и отдался под власть Фудо.
Тут явился Кукара, служитель Фудо, отшельник заговорил с ним и признался: есть у меня давнее желание, вот бы его исполнить! Служитель молвит:
– Я изначально дал клятву – если люди на меня надеются, нет таких желаний, каких я не исполню! Служить подвижнику – все равно что служить будде. В мире будд нет лжи. Какое бы ни было у тебя дело – разве могу я нарушить клятву?
Подвижник это услышал, обрадовался и говорит:
– Я давно уже возложил свои надежды на почитаемого Фудо, один жив в глубине гор, усердно подвижничаю. И других помыслов не имею. Но мне очень хочется увидеть, каковы те женщины, что зовутся государевыми жёнами. Вот если бы ты доставил сюда одну из трёх тысяч жён нынешнего государя, самую красивую!
Кукара молвит:
– Дело нехитрое! Завтра к ночи непременно её сюда доставлю! – поклялся так и отбыл восвояси.
Отшельник после этого обрадовался, и рассвет для него занимался слишком медленно, и день клонился к закату слишком долго. Как услышал слова Кукары – ни о чём другом и думать не мог. Все мысли в уме смешались. Наконец, настала ночь, он ждёт: сейчас, сейчас!
И едва стемнело, горы наполнились благоуханием – другого такого на свете нет! Что это? – думает отшельник, приоткрыл дверь, выглянул – а там женщина, подобная небесной деве! Кукара её ведёт к хижине – а наряд её чудесно украшен золотыми подвесками, серебряными, всяческими драгоценностями. Увешана сотней и тысячей ожерелий, одета в парчу всех оттенков, увенчана всевозможными цветами, и платье всё в цветах. Всеми сокровищами изукрашена, а благоухает так, что не с чем и сравнить. Китайская государыня непременно бывает надушена так, чтобы аромат чуялся за тридцать шесть тё: [4 км]. А как пахло в той тесной хижине – можно представить! Подвески на ожерельях звенят, соударяясь, звучат в лад. Волосы подняты в высокую причёску, заколки из драгоценных каменьев в виде бабочек и птичек, словами не опишешь! И весь наряд сверкает в свете огня, будто государыня сама излучает сияние. А лицо прячет за веером. Словно небожительница сошла с неба! Лицо её подобно луне на восходе над горным лесом. Сама не своя, похоже, боится – воистину жалко! Беспримерная красота!
Отшельник её увидел – и сердце опрокинулось, нутро перевернулось. Всё, чего он достиг годами подвижничества, сразу рухнуло, одолеть желания не может. Кукара выбрал из государевых жён самую молодую и красивую, другой такой на свете нет. Была бы и хуже – всё равно отшельнику показалась бы такой. Что уж и говорить о несравненной, лучшей в стране! Отшельник, не чуя сердца и нутра, взял её за руки – а государыне от него деться некуда. Очутилась в горах, в безлюдном месте, словно бы во сне, только плачет от страха. Никогда не видела прежде таких хижин, отшельник на вид весьма страшен – она совсем растерялась, а уж когда он схватил её за руки, только плакала без конца, едва живая. Будто вишня в цвету поникла под дождём!
Тут отшельник сам залился слезами, хоть и боялся, что подумают будды, но не одолел многолетнего своего желания и в итоге стал домогаться государыни. Когда рассвело, явился Кукара, забрал её и удалился. А отшельник после этого не думал ни о чём другом, тосковал и печалился, на сердце у него была только государыня.
Вечером снова явился Кукара, встретился с отшельником, молвит: привести тебе опять эту? Или хочешь поглядеть на других государынь? Отшельник говорит: приведи эту же! Кукара, как в прошлый раз, привёл ей, отшельник говорит: хорошо, что она здесь! И снова на рассвете Кукара забрал её. Так продолжалось много месяцев, в итоге государыня забеременела.
А государь всех своих жён, три тысячи, конечно, не помнил. И вот, наведался к этой жене – а она, похоже, беременна. Государь молвит: ты супруга государя – и сошлась с другим мужчиной? Кто он? Государыня отвечает:
– По своей воле я ни с кем не сходилась. Но недавно случилось нечто очень странное!
– Что? – спрашивает государь.
– Несколько месяцев назад среди ночи вдруг явился отрок лет пятнадцати или шестнадцати, хватает меня и словно бы взлетает, уносит далеко в горы, а там в тесной хижине отшельник, страшный на вид, я очень его боюсь. Тяжко, но бежать некуда, вот я с ним и сблизилась, и само собой вышло так…
Государь спрашивает:
– Как тебе кажется, в какую сторону тебя уносят и как далеко?
– Не знаю, в какую сторону. Отрок мчится быстрее птицы, примерно за час, должно быть, долетает до очень дальних мест.
– Нынче ночью, – говорит государь, – когда он прилетит за тобой, возьми в ладонь растёртой туши и захвати мокрой бумаги, а в хижине оставь на двери отпечаток руки.
Государыня так и сделала, как он научил.
А Кукара явился к отшельнику и молвит:
– Отныне надо это всё прекратить. Иначе быть беде!
– Что бы ни случилось, – говорит отшельник, – приведи её сюда, как раньше!
– Ну так не досадуй потом! – сказал Кукара и, как раньше, доставил к нему государыню. А она, не подавая вида, растворила тушь на мокрой бумаге и оставила на двери отпечаток ладони. Когда рассвело, Кукара, как обычно, явился и унёс её обратно.
Наутро государь приходит к государыне, расспрашивает, она говорит: так, мол, и так, я оставила отпечаток. Тогда государь снова смазал ей ладонь тушью, отпечатал на нескольких листах бумаги, призвал своих людей, раздал им эти листы и повелел:
– В нашем царстве где-то далеко в горах должно быть жилище отшельника, там есть вот такой отпечаток руки. Ищите хорошенько, а как найдёте, возвращайтесь.
Посланцы приняли приказ, обшарили все горы по четырём сторонам света и по четырём углам, в итоге нашли хижину того отшельника. Там отпечаток руки, сравнили – совпадает в точности! Вернулись, доложили государю. Тот выслушал и молвил:
– Этот отшельник надругался над государыней. Его грех – не из лёгких! А потому надо его немедля сослать в дальние земли.
Так решил государь и сослал отшельника в место, что зовётся [Так-то]. Отшельник в ссылке горевал, тосковал, в этих думах и умер. И тотчас стал небесным псом, тэнгу. Многие небесные псы последовали за ним, он сделался их царём.
А другие тэнгу говорили: этого тэнгу государь покарал, он умер в ссылке! И не стали иметь с ним дела. Тогда царь тэнгу взял с собой сто тысяч верных ему небесных псов и перебрался в другую страну. Так передают этот рассказ.


В какой книге отшельник нашёл описание государыни, мы не знаем. А куда подались в итоге китайские тэнгу? Почти наверняка - в Японию, об этом в "Стародавних повестях" есть несколько рассказов (вот тут они в самом начале свитка).

Via

Snow
Хостинг картинок yapx.ru

В "Стародавних повестях" в историях про Китай не раз говорится, что у тамошних государей слишком много наложниц, на всех не хватает времени, иные так и проживают весь век во дворце, ни разу не увидев императора. Но вот рассказ на ту же тему, где всё кончается хорошо.

Рассказ о том, как в Китае У Чжао-сяо увидел стихи на бегущей воде и влюбился в ту, что их сочинила
В стародавние времена в Китае жил человек по имени У Чжао-сяо. Сердцем он был рассудителен.
Кода был молод, он однажды гулял по берегу речки, что вытекала из дворца, смотрел, как вода несёт опавшие листья, выловил один красный лист хурмы, глядь – а на нём написаны стихи. Чжао-сяо смотрит – а почерк женский. Кто же та, что их сочинила? – задумался он, и хотя не знал её, вообразил, какая она чувствительная, изящная дама, влюбился безмерно.
В итоге он, влюблённый, не придумал, что делать, сочинил ответные стихи, записал на листе хурмы, прошёл вдоль той речки выше по течению и бросил лист в воду, и течение его понесло во дворец. А Чжао-сяо, томясь от любви, всякий раз доставал то стихотворение на листе хурмы, читал и плакал.
Так прошли годы. А во дворце взаперти понапрасну старилось много наложниц. Государь с ними не виделся, повелел: они здесь впустую проводят годы, дожидаясь моей милости. Их очень жалко! Лучше я некоторых из них отошлю обратно к родителям, пусть выйдут замуж! И отослал нескольких наложниц по домам.
Среди них была одна наложница, собою красавица. Она вернулась домой, и её родители решили принять в зятья Чжао-сяо, выдать дочку за него. Но Чжао-сяо любил лишь ту сочинительницу стихов, что писала на листе хурмы, не знал, кто она, но о встречах с другими женщинами даже не помышлял. А тут его родители настояли, и он противу сердца женился, стал зятем той семьи. Муж видел, как томится его жена и мучился от этой тоски, но потом стал забывать ту, что написала стихи на листе хурмы. И тогда жена сказала ему:
– Кто та, о которой ты вспоминал с таким сильным чувством? Не таись от меня, расскажи!
Чжао-сяо отвечает:
– Как-то раз я гулял за дворцовой стеной у берега речки, по воде плыли опавшие листья, я взял один и вижу – это красный лист хурмы, а на нём женским почерком написаны стихи. Я их прочёл, а потом стал думать: вот бы встретиться с той, чьей рукой они написаны! Но не знал, кто она, и разузнать не мог, встретиться с нею было нельзя – и до сих пор я не забыл ей. Но с тех пор, как сблизился с тобою, утешился, сам того не ожидая.
Жена выслушала его и говорит:
– А какие были стихи? И сочинил ли ты ответ?
Чжао-сяо отвечает:
– Вот какие. Я решил, их сложила дама из дворца, а потому пошёл выше по реке, сложил ответ и бросил в воду, думал – вдруг попадётся ей на глаза?
Так он ответил, а жена, слушая его, залилась слезами, поняла, что клятва любви – нешуточное дело! Говорит мужу:
– Те стихи сочинила я. И ответ я потом нашла, он до сих пор у меня.
Достала листок, муж глядит – это его почерк. И он тоже понял, что не мелка клятва между ними, заплакал, и любовь их стала ещё крепче.
Жена говорит:
– Вот как я сложила те стихи. Я по государеву велению прибыла во дворец, но государя не видела, понапрасну проводила дни и месяцы, тосковала, и, гуляя у реки, сочинила стихотворение, записала на листе хурмы и бросила в воду. А потом снова пошла на берег, вижу – листок застрял между камней. Достала его, глядь – а это тоже лист хурмы и на нём стихи. Я подумала: неужто кто-то прочёл мои строки и сложил ответ? Я оставила лист у себя…
Муж слушал её и едва мог выдержать – так был тронут.
Стало быть, клятва между супругами наследуется из прежних жизней, вот они и полюбили друг друга. Так передают этот рассказ.

Via

Snow
Покажем сегодня еще одну воровскую историю: как и в прошлый раз, следствие ведет сам государь, только на сей раз индийский.

Рассказ о том, как вор украл камень, сияющий в ночи
В стародавние времена в Индии было одно царство. У тамошнего царя был камень, каких больше на свете нет, сияющий в ночи. Он хранился в сокровищнице, но один вор как-то умудрился его украсть.
Царь печалится, подозревает: что, если камень украл Такой-то? Можно его допросить, но непонятно, как добиться правды. И вот, царь придумал хитрость. Изукрасил высокую башню семью сокровищами, развесил драгоценные стяги, на полу расстелил парчу – красота безмерная. Велел красивым женщинам нарядиться в лучшие платья, надеть венки из цветов и всякие украшения, играть чудесную музыку на цитрах и лютнях. А сам созвал гостей на пирушку и пригласил того человека, кого подозревал. Напоил допьяна, тот заснул, как убитый. А потом его тихонько перенесли в изукрашенную башню. Переодели в чудный наряд, украсили цветочным ожерельем и уложили спать. А он был так пьян, что ничего не заметил.
Постепенно протрезвел, проснулся, поднялся, глядь – не похоже на наш мир, чудесно убранная земля! Осмотрелся – по четырём углам курятся благовония, сандал и алоэ, благоухают немыслимо, приятны бесконечно. Висят драгоценные стяги, потолок затянут чудной парчой, и пол ею застелен. И прекрасные девы с высокими причёсками сидят рядком на драгоценном помосте, играют на цитрах и лютнях.
Видя такое, гость думает: куда это я попал? И у ближайшей из дев спрашивает: где я? А дева отвечает: на небесах!
– Но как же я возродился на небесах?
– На небесах возрождаются нелживые.
По замыслу царя, дева должна была спросить: ты воровал когда-нибудь? А гостю уже сказали бы, что на небе рождаются те, кто не лжёт. Он бы подумал: не стану лгать! И ответил бы: да, воровал. – А царское сокровище, сияющий камень, не ты ли украл? – Да, я. – А где спрятал? И гость ответил бы: там-то и там-то. И когда бы он так проговорился, царь узнал бы место и послал бы людей забрать камень. Вот какова была хитрость.
Итак, дева сказала: на небесах рождаются нелживые. Вор услышал и кивнул. Дева спрашивает: ты воровал? А вор не отвечает, только обводит взглядом лица дев, что сидят рядком. Всех оглядел, кивает головой и ни слова не говорит. Его спрашивают снова и снова – не отвечает! Девам надоело спрашивать, они говорят: кто так неразговорчив, на нашем небе не рождается! И выгнали гостя с башни. Царская хитрость не удалась.
В печали царь задумал вот что: сделаю этого вора сановником, добьюсь, чтобы мы во всём с ним стали заодно, а потом и подловлю его! И назначил вора сановником. С этих пор царь во всех делах, больших и малых, и даже в мелочах стал советоваться с ним. Стали они безмерно близки, уже ничего друг от друга не скрывали. А потом государь говорит сановнику:
– Есть у меня одно заветное желание. В прежние годы у меня украли камень, а я его ценил как несравненное сокровище. Хотел я его вернуть, да не сумел. Если бы узнал, кто украл, я бы полцарства отдал вору под начало. Вот возьму и издам такой указ!
Тут сановник думает: я камень украл для себя. Если смогу вот так получить полцарства – что пользы мне и дальше прятать камень? Признаюсь сейчас и получу полцарства! Подошёл ближе и говорит царю:
– Это я украл твой камень. Если получу полцарства, преподнесу его тебе!
Тут государь безмерно обрадовался, издал указ, передал ему полцарства. Сановник достал камень и вручил царю. А царь говорит:
– Получить этот камень для меня – безмерная радость! Мой давний замысел теперь исполнился! Ты, сановник, и впредь ведай половиной царства. Но тогда, много лет назад, когда я построил небесную башню и велел тебя туда отнести, ты ни слова не сказал, просто кивал головой: почему?
Сановник отвечает:
– В былые годы я промышлял воровством и однажды зашёл в келью к монаху. А он не спал, читал сутру, я ждал, пока он заснёт, стоял у стены и слушал. А читал монах вот что: «У небожителей глаза не мигают, а у людей мигают». Я это услышал, запомнил, что у небожителей глаза не мигают. А те девы на башне все хлопали глазами, так я и понял, что они не небожительницы, вот ничего им и не сказал. Если бы я не был вором, в тот раз попался бы на твою хитрость, ты бы со мной обошёлся жестоко. И теперь я не стал бы сановником, правителем половины царства. Всё это благодаря воровству! – так он сказал. По словам монахов, в сутрах правда есть такое наставление.
Стало быть, нельзя разделить дела на хорошие и дурные. Они – одно и то же. Только те, кто не обладает мудростью, различают благо и зло. Если бы Ангулимала не отрезал палец Будде, он бы не обрёл Путь. Если бы Аджаташатру не убил отца, как бы он спасся от круговорота рождений и смертей? Если бы вор не украл драгоценный камень, не возвысился бы до должности сановника. Отсюда ясно, что благо и зло – едины. Так передают этот рассказ.



Читатель «Стародавних повестей», как и герой рассказа, уже знает, что небожители не мигают: из самого первого рассказа в этом собрании, где говорится про то, как будущий Будда готовился к рождению в мире людей. Ангулимала - злодей, который отрезал всем встречным пальцы и собирал себе из них ожерелье; Будда спокойно отдал ему свой палец, и злодей раскаялся. Аджаташатру уморил отца в темнице и едва не убил мать, царицу Вайдехи; Будда пробрался к ней в темницу и рассказал ей о Чистой земле, этот его рассказ стал одной из трёх главных сутр о буддийском рае. Аджаташатру раскаялся, когда узнал, что Будда скоро уйдёт в нирвану, долго не хотел идти к нему, но по совету лекаря Дживаки всё-таки пошёл, и Просветлённый принял его покаяние.

Via

Snow
Рассказ о том, как царь Ашока устроил подземную темницу и бросал туда грешников
В стародавние времена в Индии жил царь Ашока. Он устроил подземную темницу и бросал туда преступников из своего царства. Кто проходил мимо этой темницы, назад не возвращался, его непременно сажали в ту же темницу.
В ту пору жил знаменитый мудрец. Звали его [Имярек]. Чтобы посмотреть на темницу, он к ней подошёл, тюремщик его схватил, собрался бросить в темницу, а мудрец говорит: я ни в чём не виноват, за что же меня бросать в темницу? А тюремщик отвечает: царь отдал приказ, если кто подойдёт к темнице, знатный или простой, старший или младший, монах или мирянин – не важно, всех бросать в темницу! Такой приказ я получил, вот и бросаю! – Взял и бросил мудреца в темницу, в самую середину котла.
Но тут на месте подземной темницы явился пруд с чистыми лотосами. Тюремщик его увидел, удивился, доложил царю. Царь выслушал с удивлением и почтением, сам пришёл к темнице и поклонился мудрецу.
Тогда тюремщик говорит царю: по твоему прежнему приказу всех, кто подойдёт к темнице, не разбирая высших и низших, надо в неё бросать. Так? А царь отвечает: когда я издал приказ, в нём не говорилось: «всех, кроме царя». Так что будь по-твоему. Но ведь не сказано и «кроме тюремщика»! Так что сначала я брошу тебя.
Сказал так, бросил тюремщика в темницу и вернулся восвояси. А потом решил, что от темницы толку нет, и разрушил её. Так передают этот рассказ.


Царь Ашока создаёт на земле подобие «подземных темниц», нарака, ада с кипящими котлами.


Рассказ о том, как Упагупта свёл демоницу с неба
В стародавние времена в Индии жил архат Упагупта, обрёл плод архата и доказал это. Он трудился на пользу людям, подобно Будде. А ещё он проповедовал Закон, всех обращал к учению. Люди той поры приходили к нему, внимали Закону, все обретали пользу, избавлялись от грехов. А потому люди без конца стекались к нему.
И вот однажды в сад к нему явилась женщина. Собою красавица, держится с изяществом несравненным. Все, кто слушал Закон, загляделись на красоту этой женщины, в сердцах у них вдруг пробудилась любовная страсть – и стала мешать им внимать Закону. Упагупта на женщину посмотрел и говорит:
– Это небесная демоница, чтобы помешать людям обрести пользу от слушанья Закона, обернулась красавицей и явилась сюда!
Подозвал её поближе, она подошла, а Упагупта надел ей на шею венок из цветов. Женщина думает: венок! Встала, отошла, глядь – а на шее у неё ожерелье из нечистых костей, человечьих, конских и бычьих. И запах отвратительный безмерно!
Тогда демоница приняла свой настоящий облик, пытается снять ожерелье – не может! Мечется туда-сюда – ничего не получается! Все, кто внимал Закону, видят это, думают: чудо!
Демоница полетела искать подмоги у главы всех демонов, Великого бога Свободного. Просит жалобно: сними с меня это ожерелье! Свободный посмотрел и говорит: не иначе, это работа ученика Будды, трудно мне будет снять! Кто надел тебе это, того и попроси, чтобы снял. Демоница послушалась, снова слетела с неба к Упагупте, заломила руки и говорит:
– Я по глупости хотела помешать людям слушать Закон, обернулась женщиной и пришла сюда, о чём сожалею и раскаиваюсь! Никогда больше помышлять о таком не стану! Прошу, о святой мудрец, сними с меня это!
А Упагупта ей:
– Отныне никогда не мешай никому слушать Закон! Сейчас сниму, – и снял с неё ожерелье.
Демоница обрадовалась, говорит:
– Как мне отблагодарить тебя?
Упагупта ей:
– Ты видела, каков был Будда?
– Видела.
– Мне очень дорог облик Будды. Раз он тебе знаком, покажи его мне!
– Да, он хорошо мне знаком, – отвечает демоница. – Только если ты его увидишь и поклонишься, для меня это обернётся невыносимой мукой!
Упагупта ей:
– Не буду я кланяться! Покажи, каким ты его помнишь!
Так он обещал, демоница повторила: смотри, нипочём не кланяйся! И ушла в рощу, скрылась из виду.
Через какое-то время выходит из рощи, глядь – рост в один дзё и шесть сяку [4, 8 м], волосы иссиня-чёрные, как индиго, тело золотистое, сияет, точно солнце на рассвете! Упагупта увидел – и хоть не собирался кланяться, невольно залился слезами, упал на землю, зарыдал в голос. Тут демоница приняла свой настоящий облик – а на шее у неё ожерелье из костей. Ах, так?! – говорит в досаде.
Стало быть, Упагупта одолел демоницу, приносил пользу всем живым, в точности как Будда. Так передают этот рассказ.


В Японии рассказывали похожую историю про монаха и демона тэнгу; на ее основе написана пьеса Но «Великое собрание», «Дай э».

Via

Snow

Сегодня очень грустный рассказ.

Рассказ о том, как человек, тоскуя о сыне, пришёл во дворец царя Ямы
В стародавние времена в Индии жил один монах-бхикшу. Он хотел стать архатом, подвижничал, но дожил до шестидесяти лет, а архатом так и не стал. Горевал, печалился, но сил не хватило. Тогда он вернулся домой и решил: хоть я и пытался стать архатом, много лет подвижничал, но не преуспел. Теперь вернусь к мирской жизни, останусь дома! И снова стал мирянином.
Потом он женился. Вскоре жена забеременела, родила красивого мальчика. Отец его полюбил безмерно. Мальчику исполнилось семь лет, и он нежданно умер. Отец горевал, тело выносить не стал. Соседи прослышали, пришли, говорят: ты совсем одурел! Горюя об умершем дитяти, до сих пор не похоронил его – великая глупость! Нельзя же так его и оставить! Надо похоронить поскорее! – Забрали тело и похоронили.
А потом отец, не вынеся скорбных мыслей, желая снова увидеть сына, решил: пойду к царю Яме, попрошу, чтобы дал мне увидеться с сыном! А где обитает царь Яма, не знал, пошёл искать, кто-то сказал ему: если отсюда вон туда пройти столько-то, там будет дворец царя Ямы. Там большая река, а над рекой палаты из семи драгоценностей. В них и пребывает царь Яма!
Отец это выслушал и пошёл искать место, что ему указали, долго шёл, далеко зашёл, глядь – и в самом деле большая река. А посредине реки палаты из семи драгоценностей. Отец их увидел, обрадовался, осторожно подобрался поближе – а там важный, почтенного вида человек его спрашивает: ты кто? Отец отвечает: я такой-то, мой сын семи лет от роду умер, я горюю о нём, тоскую, сердцу этого не вынести! Хочу увидеться с ним, вот и пришёл просить царя. Молю, о царь, смилуйся, позволь мне увидеть сына!
Тот человек доложил царю, царь молвил:
– Пусть сейчас же увидит! Его сын на заднем дворе, пусть пойдёт и посмотрит.
Отец до глубины сердца обрадовался, пошёл, куда сказано, смотрит – а там его сын. Играет с другими ребятами того же возраста.
Отец его увидел, позвал сына, плачет и говорит:
– Я столько дней всем сердцем тосковал о тебе, попросил царя, он разрешил нам увидеться. Думал ли ты о том же?
Говорит, заливаясь слезами, а мальчик, кажется, вовсе не печалится, отца даже не узнал, убежал играть. Отец в досаде плакал без конца. Но сын так ничего и не вспомнил, ни слова не сказал. Отец горевал, печалился, но что поделать? Вернулся восвояси.
Итак, расставшись с жизнью, сын, должно быть, не сохранил прежнего сердца. А отец с жизнью ещё не распрощался, и наверно, потому и тосковал, и горевал. Так передают этот рассказ.


Хотя, казалось бы, закон воздаяния не нуждается в исполнителях, в буддийской традиции похоронных и поминальных обрядов важное место занимает посмертный суд, где Яма и его подчинённые определяют, в каком из миров возродится умерший. Дети, не успевшие накопить ни грехов, ни заслуг, но рано умершие из-за грехов своих прежних жизней, в Японии часто изображаются не в подземных темницах, а в их преддверии, поблизости от места, где Яма вершит суд. Порой их игра предстаёт как забота о родителях: они из камешков складывают пагоды, чтобы накопить заслуги и передать отцу и матери.


Via

Snow
Рассказ о том, как Ананда вошёл в зал собраний Закона
В стародавние времена в Индии после ухода Будды в нирвану собралась тысяча архатов во главе с почитаемым Кашьяпой, сели сводить воедино сутры Великой и Малой колесниц.
Среди архатов был Ананда, за ним числилось много ошибок. Тогда Кашьяпа учинил ему допрос:
– Ты первым заговорил с Буддой о Гаутами, помог ей уйти из дому, вручил ей заповеди. Из-за этого Правильный Закон не продержится больше пятисот лет. Чем объяснишь эту свою ошибку?
Ананда ответил:
– И пока Будда пребывал в здешнем мире, и после его ухода община непременно должна состоять из четырёх частей: монахов, монахинь, мирян и мирянок.
Кашьяпа спросил опять:
– Когда Будда уходил в нирвану, ты не подал ему воды. Каковы твои оправдания?
– В тот час через реку переправлялось пятьсот повозок. Вот почему я не смог набрать воды и подать Будде, – отвечал Ананда
И снова Кашьяпа спросил:
– Будда спрашивал тебя: «Прожить ли мне одну кальпу, прожить ли много кальп?», а ты трижды не ответил. Чем оправдаешься за это?
Ананда ответил:
– Демоны-мары и иноверцы обратили бы нам во вред любой мой ответ. Вот почему я не отвечал.
И ещё Кашьяпа спросил:
– Когда Будда ушёл в нирвану, госпожа Майя издалека, с неба Тридцати трёх богов, протянула руки, ухватилась за ноги Будды и проливала слёзы. Ты, родич и ученик Будды, не остановил её, позволил рукам небожительницы коснуться тела Будды. Чем оправдаешься?
Ананда ответил:
– Пусть те, кто будет жить в последнем веке, знают, как глубоки чувства родителей к детям! Пусть помнят о милостях родителей и воздают им добром!
Так Ананда доказал, что нет на нём никакой вины, и Кашьяпа больше уже не спрашивал.
А когда тысяча архатов прибыли на Святую Орлиную гору и вошли в зал собрания Закона, Кашьяпа сказал:
– Среди тысячи архатов девятьсот девяносто девять мудры, но не учёны. Только ты, Ананда, учён. Но сердце твоё часто тянется к женщинам. Да и опыта тебе пока недостаёт. Сейчас же выйди из зала!
Выгнал его и запер ворота.
Тогда Ананда, стоя за воротами, сказал Кашьяпе:
– Учёность мне нужна лишь затем, чтобы четырьмя сиддхантами принести пользу всем живым. А в моих делах с женщинами нет и мысли о любовной страсти. Позволь мне войти и сесть!
Кашьяпа ему:
– Всё же опыта тебе недостаёт. Если сейчас докажешь, что обрёл тот плод, какой не достигается ученьем, я разрешу тебе войти и сесть.
Ананда говорит:
– Я уже доказал, что обрёл плод, недостижимый на пути ученья. Впусти меня!
Кашьяпа ему:
– Если ты доказал, что обрёл плод, недостижимый на пути ученья, то чудесной силой сможешь войти, не открывая дверей!
Тогда Ананда вошёл через замочную скважину и сел среди толпы. Вся толпа решила: чудо! И тогда Ананду назначили старшим в собрании Закона.
Тогда Ананда поднялся на возвышение и сказал:
– Так я слышал…
В тот час всему великому собранию показалось: неужто наш Великий учитель, Шакьямуни, прошедший свой Путь, вернулся к нам и снова проповедует Закон?! И в один голос они произнесли стихи:

Лик подобен чистой полной луне,
Глаза – как голубые лотосы,
Воды великого моря, Закона Будды
Влились в твоё сердце, Ананда!

Так они без конца восхваляли его. А потом свели воедино сутры Великой и Малой колесниц, все – со слов Ананды.
Итак, среди учеников будды почитаемый Ананда был лучшим, и все это поняли. Так передают этот рассказ.

  
Речь идёт о первом буддийском «Соборе», когда был составлен канон. Важно, что в рассказе монахи собирают «сутры Великой и Малой колесниц», то есть канон махаяны возникает тогда же, когда и канон тхеравады. По другим преданиям, сутры махаяны (все или их часть), хотя и содержат наставления Будды, но открыты были позже, когда люди усвоили более простое учение – или когда времена изменились, и людям стала нужна более действенная проповедь.
Здесь Кашьяпа ссылается на то предсказание Будды, согласно которому эпоха «Правильного Закона» продлится пятьсот лет. О том, как тётка Будды, Махапраджапати Гаутами, просила принять её в общину и Ананда поддержал её просьбу, в «Кондзяку» говорилось в свитке 1-м. Тем самым было положено начало женскому монашеству. Следующие два обвинения (Ананда, родич и ближайший ученик, не подал Будде воды и не умолял его отсрочить уход) восходят к эпизодам из предания об уходе Будды, не вошедшим в «Кондзяку»; оба они показывают, что уход был неизбежен. Упрекая Ананду в том, что он допустил Майю к телу сына, архаты исходят из самого строгого толкования устава: будто бы запрет соприкасаться с женщинами распространяется даже на мёртвых и даже на мать и сына. «Плод, недостижимый на пути учёности», – плод собственных подвижнических усилий монаха. Как видно из предыдущих рассказов, люди порой обретают плод внезапно, слыша наставления Будды, здесь же от Ананды требуется доказать, что он подвижник, а не только прилежный слушатель. Четыре сиддханты – четыре способа проповеди: 1) на языке, принятом в кругу мирян; 2) на языке, приспособленном для каждого отдельного слушателя; 3) на языке, способном разрушить помрачения слушателя; 4) на языке, соразмерном истине как таковой. Со слов «Так я слышал…» начинаются почти все сутры.

 
  
Рассказ о том, как царь Прасенаджит призвал к себе Рахулу
В стародавние времена в Индии после ухода Будды в нирвану царь Прасенаджит призвал к себе Рахулу и преподнёс ему всевозможные кушанья. Великий царь и царица собственноручно одарили его. Рахула принял дары, едва притронулся к еде – и залился слезами, разрыдался, как малое дитя.
Тут царь и все чиновники, глядя не него, удивились, спрашивают Рахулу: мы от всего сердца поднесли тебе дары, отчего же ты плачешь? Скорее скажи, в чём причина!
– Будда ушёл в нирвану ещё не так давно, – отвечает Рахула, – а вкус еды уже испортился. Какая же еда достанется тем, кому предстоит жить в последнем веке! Об этом я подумал и от жалости заплакал.
И всё рыдал, не переставая.
А потом на виду у царя Рахула протянул руку, достал из-под земли одно зёрнышко риса и говорит:
– Это рис тех времён, когда Будда жил в здешнем мире. Вот пища святых мудрецов, отсекших страсти! Сравни этот рис с тем, что поднёс мне сегодня!
Царь взял зёрнышко, попробовал – вкус непостижимый! Нынешний рис из подношений рядом с этим – как яд в сравнении со сладкой росой!
Тогда Рахула сказал:
– Мудрецы ушли из мира. Для кого же этот рис? Вкус его сокрыт под землёю на глубине пятисот йоджан, у богини земли Притхиви.
– Раз так – спрашивает царь – когда же этот подземный вкус явится снова?
Рахула отвечает:
– Когда в последнем веке устроят чтения «Сутры о человеколюбивых царях», этот подземный вкус непременно явится!
Стало быть, тем, кто живёт в последнем веке, особенно важно растить корни блага, читая «Сутру о человеколюбивых государях»! Так передают этот рассказ.


Богиню земли Притхиви почитают как защитницу Закона и свидетельницу тех клятв, которые давал Будда. «Сутра о человеколюбивых царях», «Нинно:кё:», в Японии почитается как одна из сутр для защиты страны. В ней речь идёт о том, как правителю следует чтить Будду, Закон и Общину, в частности, описан обряд, когда сто монахов устраивают чтения самой этой сутры, а правитель подносит им угощение.


Рассказ о том, как Упагупта встретился с младшей сестрой царя Прасенаджита
В стародавние времена в Индии жил Упагупта, он обрёл плод архата и доказал это. Живя в ту пору, когда Будда уже ушёл в нирвану, он с тоской размышлял о временах Будды. Живы ли ещё те, кто встречался с Буддой? – спрашивал он, и кто-то сказал ему: жива младшая сестра царя Прасенаджита, старуха ста десяти с лишним лет. В детстве она встречала Будду. А больше никого не осталось! Упагупта, узнав об этом, обрадовался, отправился к этой старой монахине. Пришёл, попросил передать, что хотел бы с нею увидеться. Монахиня его пригласила к себе, а возле двери поставила горшочек с маслом. Упагупта на радостях поспешил войти и подолом задел горшочек, немного масла пролилось.
Монахиня, встречая Упагупту, спрашивает: зачем ты пришёл? Он отвечает: очень хочу узнать, как всё было во времена Будды, вот и пришёл расспросить тебя! Монахиня ему:
– Увы! После ухода Будды в нирвану минуло всего-то около ста лет. Но упадок Закона Будды за это время зашёл так далеко! При Будде жил один ученик, вёл себя очень дурно, словно безумец. Будда долго его увещевал, но в итоге изгнал из общины. А ты такой почтенный монах, что и сказать нельзя, соблюдаешь заповеди, исполняешь правила – и всё же задел подолом горшочек у дверей и пролил масло. В те времена даже безумный, буйный ученик нипочём так не сделал бы! Вот и пойми, насколько нынешний век хуже века Будды: во всём остальном – точно так же!
Упагупта выслушал её, весьма устыдился, будто тело его рвали на части. А потом монахиня ещё сказала:
– Будда однажды посетил моих родителей. И тотчас ушёл. Я тогда была мала, вдруг потеряла свой золотой венец. Искала, но найти не могла. Будда отбыл восвояси, прошло семь дней – и только тогда я нашла венец у изголовья своей постели. Удивилась, спросила – и оказалось: золотое сияние Будды держалось семь дней, и в этом сиянии венец был не виден. А утром восьмого дня сияние померкло, и я увидела венец. Стало быть, где бывал Будда, там его свет сиял ещё семь дней! Вот такие мелочи я помню, а больше ничего не запомнила – ведь я тогда была мала!
Упагупта слушал её, заливаясь слезами, ничего не сказал и в печали ушёл к себе. Так передают этот рассказ.

Via

Snow

Сегодня будет очень мрачная история - про то, как погибло родное царство Будды.

Рассказ о том, как царь Вирудхака истребил род шакьев
В стародавние времена в Индии было царство Капилавасту, родина Будды. Все родичи Будды жили в том царстве. Звался их род родом шакьев, были они в своём царстве самыми знатными людьми. И во всех пяти частях Индии почитали род шакьев из царства Капилавасту.
И был среди них человек по имени Шакья Маханаман, старейшина в своём царстве, мудрый и проницательный безмерно. Потому его и считали учителем страны, все учились у него.
В ту пору у царя Прасенаджита в царстве Шравасти было много жён, но он задумал взять себе царицу из царства Капилавасту, из рода шакьев. Послал гонца в Капилавасту к тамошнему царю: в моём царстве, мол, есть много цариц, но все худородные. Если пришлёшь мне девушку из шакьев, сделаю её царицей!
Царь Капилавасту это услышал, собрал всех сановников и мудрецов, стали держать совет:
– Царь Прасенаджит из Шравасти хочет взять в жёны женщину из Капилавасту, из рода шакьев. То царство уступает нашему. Даже если он нашу девушку сделает царицей – как можем мы её туда отдать? Но если не отдадим, он на нас пойдёт войной, а царство у него сильное, мы не выстоим!
Так они совещались, не знали, на что решиться, и тут один мудрый сановник говорит:
– У Шакьи Маханамана в доме есть девица Такая-то, дочь рабыни, красавица. Скажем, что она из рода шакьев, и отошлём туда. Что думаете?
Великий царь, а за ним и сановники говорят: хорошо! На том и порешили. Нарядили дочь рабыни, объявили, что она из рода шакьев, и отправили в Шравасти.
Царь Прасенаджит её принял, смотрит – а она прекрасна безмерно! Из множества его жён с нею ни одна не сравнится. А потому царь ею стал дорожить бесконечно. Звали же её – госпожа Маллика.
И вот, родила она двоих сыновей. Когда старшему исполнилось восемь лет, он уразумел уже, что такое стыд, и говорит:
– Царство Капилавасту – родина матушки-царицы, нам не чужое! И мудростью оно превосходит прочие царства. Там есть человек по имени Шакья Маханаман. Он мудр, проницателен, богат, превосходит всех. Говорят, если в руки ему попадут черепки и камешки – обратятся в золото и серебро! Потому он и стал великим старейшиной при тамошнем царе, а ещё – учителем страны, все следуют за ним, учатся у него. В нашем царстве нет человека, равного ему. К тому же я сам из рода шакьев. Так пойду же учиться у него!
И пустился в путь. Его сопровождал сын сановника, одних с ним лет.
Прибыли в то царство, смотрят – посреди города новые большие палаты. В них поперёк стоит высокое сиденье для Шакьи Маханамана. Перед ним сиденья для учеников-шакьев. А поодаль рядами стоят сиденья для тех учеников, кто не из рода шакьев.
Тогда сын царя Прасенаджита – звали его царевичем Вирудхакой – поднялся на сиденье для шакьев, думает: я ведь тоже из рода шакьев! А люди это увидели и говорят:
– Это сиденье – для шакьев, для тех, кто сидит перед Великим учителем, Шакьей Маханаманом, учится у него! А ты, хоть и царевич, сын царя Прасенаджита, – родила тебя дочь рабыни из нашего царства. Как же ты смеешь занимать это сиденье?!
И согнали его. Царевич Вирудхака думает: какой страшный позор! И в печали говорит спутнику своему, сыну сановника:
– В нашем царстве никто не должен узнать, что меня согнали с того сиденья! Если когда-нибудь я стану царём у себя на родине, я весь род шакьев покараю. А до тех пор – никому ни слова!
Так он поклялся и вернулся в своё царство.
А потом царь Прасенаджит умер. Царевич Вирудхака стал царём. А тот сын сановника, кто его сопровождал, стал его советником. Звали его Жестоким. Царь Вирудхака и Жестокий говорят меж собой: мы ведь до сих пор не исполнили того, о чём давным-давно договорились в царстве Капилавасту! Так покараем же теперь род шакьев, пойдём войной на их царство! Подняли в своём царстве войско неисчислимое и вторглись в царство Капилавасту.
Тут Маудгальяяна о том прослышал, поспешил к Будде и говорит:
– Царь Вирудхака из царства Шравасти хочет истребить род шакьев, вторгся в нашу страну с неисчислимым войском. Множество людей, все шакьи, будут убиты!
Будда молвил:
– Если кому воздаётся смертью от рук убийцы, что поделаешь? Моих сил не хватит.
И вышел к той дороге, по которой должен был идти царь Вирудхака, сел под сухим деревом.
Царь Вирудхака ведёт войско, вошёл в царство Капилавасту, видит вдалеке: Будда сидит один. Поспешил сойти с колесницы, поклонился и спрашивает:
– О Будда, почему ты тут сидишь под сухим деревом?
Будда отвечает:
– Роду шакьев грозит гибель, потому и сижу я под сухим деревом.
Вирудхака при этих словах Будды смутился, развернул войско и вернулся восвояси. А Будда возвратился на Священную Орлиную гору.
Потом прошло время, Жестокий говорит царю Вирудхаке: нужно всё-таки покарать шакьев! Царь это услышал, снова собрал войско и, как в прошлый раз, двинулся к городу Капилавасту.
Тогда Маудгальяяна пришёл к Будде и говорит:
– Войско царя Вирудхаки уже на подходе! Я переброшу Вирудхаку с четырьмя родами его войск куда-нибудь в иные миры!
Будда молвит:
– А воздаяние, наследие прежних жизней рода шакьев ты тоже перебросишь в иные миры?
Маудгальяяна говорит:
– В самом деле, наследие прежних жизней шакьев, их воздаяние, я на смогу забросить в иные миры.
И снова Маудгальяяна говорит Будде:
– Я перенесу город Капилавасту, подниму его в воздух!
– А воздаяние, наследие прежних жизней шакьев ты тоже поднимешь в воздух? – говорит Будда.
– Нет, наследие прежних жизней я поднять в воздух не смогу.
И снова говорит:
– Я накрою Капилавасту сверху железным куполом!
– А воздаяние [?] ты тоже накроешь железным куполом?
– Воздаяние, наследие прежних жизней, не смогу [накрыть].
И снова говорит Маудгальяяна:
– Я посажу шакьев в свою чашу и скрою в воздухе. Что скажешь?
Будда молвит:
– Если даже ты скроешь в воздухе воздаяние, наследие прежних жизней, трудно будет его избежать!
И лёг, мучась от головной боли.
Царь Вирудхака, а с ним четыре рода войск, подошли к городу Капилавасту. Тогда все шакьи вышли защищать город, взяли луки и стрелы, стали стрелять – и из воинов Вирудхаки не осталось ни одного, в кого бы они не попали. Все полегли – однако не погибли. Так войско Вирудхаки смутилось, на приступ не пошло.
Тут советник Жестокий говорит царю Вирудхаке:
– Хотя шакьи и весьма искусны на воинском пути, все они соблюдают заповеди, а потому не вредят даже букашкам. Что уж и говорить об убийстве людей! Вот почему они не стреляют по-настоящему. Нужно не теряться, идти на приступ!
Воины услышали эти слова, без страха пошли на приступ, и тогда шакьи не устояли, отступили, ушли в город. А Вирудхака стоит под стенами города и кричит:
– Эй, вы! Скорее открывайте ворота! Не откроете – всех истреблю [?] до единого!
В ту пору в городе Капилавасту жил один отрок из рода шакьев. Было ему пятнадцать лет, звали его Сьяма. Он услышал, что царь Вирудхака стоит под городом, надел доспех, взял лук и стрелы, поднялся на стену и один стал стрелять по войску Вирудхаки. Многих перебил, все от него побежали. Царь испугался безмерно. А шакьи услыхали, позвали Сьяму и говорят:
– Ты годами юн, что же ты отвернулся от нашей общины? Неужто не знаешь, что шакьи исполняют благой Закон, не убивают даже букашки?! И уж тем более людей! Поэтому уходи сейчас же прочь!
И Сьяма тотчас вышел из города и исчез.
Царь Вирудхака у ворот, кричит: сейчас же открывайте! Тогда один демон принял обличье шакьи и говорит:
– Скорее откройте городские ворота! Не сражайтесь [?].
Тогда шакьи ворота [открыли], а царь Вирудхака говорит: этих шакьев очень много. Мечами мы их всех [?] перебить не сможем. Давите их слонами! Так он приказал своим людям, велел затоптать всех насмерть.
И ещё царь велел своим людям: выберите пятьсот красивых женщин из рода шакьев и приведите ко мне. Люди по его приказу привели царю пятьсот красавиц. Царь говорит женщинам:
– Не бойтесь и не сетуйте! Я теперь ваш муж. А вы – мои жёны!
Выбрал одну из красавиц рода шакьев, стал тискать её. А она говорит: великий царь, зачем это? Он ей: хочу сойтись с тобой. Женщина говорит:
– Как же я, шакья, сойдусь теперь с царём, рождённым от рабыни?
Тогда царь в великом гневе велел своим людям отрубить этой женщине руки и ноги, а ее бросить в глубокую яму. А остальные женщины шакьев, вся пять сотен, бранят царя: кто захочет сойтись с царём, рождённым от рабыни?! Царь разгневался ещё больше, велел всем пяти сотням женщин отрубить руки и ноги, а их сбросить в глубокую яму.
Тогда Маханаман говорит царю: исполни мою просьбу! Царь ему: чего ты хочешь? Маханаман говорит:
– Я брошусь в воду. А ты отпусти столько шакьев, сколько сумеет уйти, пока я продержусь под водой!
Царь говорит: будь по-твоему. Тогда Маханаман бросился в воду, волосами привязал себя к корню дерева и погиб. А шакьи пустились бежать: кто выбегает в восточные ворота – вбегает обратно в южные, кто выбегает в южные ворота – вбегает в северные.
Царь говорит свои людям: почему Маханаман до сих пор не вынырнул? Люди отвечают: Маханаман там в воде умер. Царь видит, что Маханаман умер, в досаде говорит:
– Мой дед скончался, ибо он любил всех своих родичей!
Шакьев, убитых царём Вирудхакой, было девять тысяч девятьсот девяносто девять человек. Одних зарыли в землю, других потоптали слонами. Кровь их стеклась в целое озеро. Все дворцы и палаты в городе сгорели дотла. А потом Вирудхака увёл войско к себе в царство.
Маудгальяяна вынул из чаши тех шакьев, кого он прятал в небе, и видит: они в его чаше все умерли, ни одного живого не осталось. Будда говорил: таковы плоды воздаяния, их не избежать, – и не ошибся.
Будда молвит:
– Царь Вирудхака и его воины все умрут через семь дней.
Царь о том прослышал, испугался, устрашился, объявил воинам. Советник Жестокий царю говорит:
– О великий царь, не бойся! Границам нашим никто не угрожает, бедствия никакого нет.
Царь, чтобы успокоиться, отправился на берег реки Аджиравати со своими людьми и с девушками. Они пировали, веселились – и вдруг ударила страшная молния, налетел ветер, полил дождь, царя и всех, кто был с ним, смыло водой и они погибли. И все сошли в подземные темницы Авичи. И ещё с неба грянул огонь, и все дворцы в городе сгорели. А убитые шакьи все возродились на небе. Потому что соблюдали заповеди!
Тогда монахи-бхикшу, ученики Будды, спросили у него: какие же дела шакьев причиной тому, что все они убиты царем Вирудхакой?
Будда молвит:
– В древности в Раджагрихе была рыбацкая деревня. В мире настала засуха. Возле той деревни было большое озеро. Люди из города приходили к озеру, ловили рыбу и ели. А в озере жили две рыбы. Одну звали Хваткая, а другую Многоязыкая. Рыбы говорят меж собой: хотя мы в прошлом рождении не причиняли вреда людям, теперь они нас едят. Если есть у нас в прежних жизнях хоть немного причин для удачи, мы непременно за эту злобу им воздадим! А в деревне в ту пору жил один мальчик лет восьми. Он рыбу не ловил. Но когда рыб вытаскивали на берег, смотрел и дивился. Знайте же! Тогдашние жители Раджагрихи – это нынешний род шакьев. Древняя рыба Хваткая – это ныне царь Вирудхака. А рыба Многоязыкая – это Жестокий. Тот мальчик, кто смотрел на рыб и смеялся, – это теперь я сам. Я ударил рыбу по голове, и теперь у меня в эти дни болит голова. Шакья ловили рыб – и за тот грех на бесчисленные кальпы сошли в подземные темницы, принимали муки. Наконец родились людьми, встретились со мной, но то воздаяние ощутили вот так. А царь Вирудхака, советник его Жестокий и их войско за то, что истребили род шакьев, сошли в подземную темницу Авичи.
Так проповедал Будда и так передают этот рассказ.


Маханаман – двоюродный брат Будды, сын его дяди по отцу. После того как царь Шуддходана, отец Будды, умер без наследника, его племянник Маханаман управляет городом и царством, но не в качестве царя, а как мудрец (возможно, потому, что дети и внук Шуддходаны живы, хотя и ушли в монахи).
Маудгальяяна, ученик Будды, «первый в чудотворстве», предлагает спасти город чудесами. Его чаша для подаяния была немыслимой вместимости.
Число погибших шакьев – 9999 ¬– видимо, предполагает, что из всего большого рода остался только Шакьямуни. При этом шакьи, «вышедшие из дому», такие как Ананда, Нанда, Рахула и другие, в счёт не идут, их шакьями обычно и не называют.
На берегах реки Аджиравати позже развернётся действие рассказов о последних днях Будды. Авичи, Беспросветные – самые страшные из «подземных темниц».



Via

Snow
Рассказ о том, как в царстве Варанаси сановник молился о сыне
В стародавние времена в Индии в царстве Варанаси жил один сановник. Дом его был весьма богат, полон сокровищ. Но детей у сановника не было. Днём и ночью, утром и вечером он горевал, сетовал на свою бездетность, но дети так и не родились.
В том царстве было святилище бога по имени Манибхадра. Люди со всей страны ходили к нему на поклонение, молились обо всём, чего сердце пожелает. И вот, горюя, сановник пришёл в то святилище и говорит: у меня нет детей. Прошу, о боже, исполни моё желание! Если пошлёшь мне сына, я украшу твои палаты золотом, серебром и прочими драгоценностями, умащу твоё тело благовонными снадобьями. А если не дашь мне сына, разрушу твоё святилище, а тебя выброшу в отхожее место!
Так он от всего сердца умолял и кланялся. Тут бог его услышал, испугался и стал искать для него сына. Сановник – весьма важный человек, дом его безмерно богат, трудно найти человека, кому воздалось бы рождением в такой семье! Бог ищет, хлопочет, пришёл к богу Вайшраване и рассказал об этом деле. Вайшравана молвит: моих сил тут не хватит. Трудно найти того, кто мог бы стать сыном сановника! Но можно обратиться во дворец государя Шакры! И тотчас поднялся на небо Тридцати трёх богов. Вайшравана говорит Шакре: на Джамбудвипе в царстве Варанаси есть один сановник. Он бездетен, а потому молится о сыне богу Манибхадре. Бог ему даровать сына не может, пришёл ко мне, но и я, небесный царь, не могу найти подходящего человека. Вот и обращаюсь к тебе, государь Шакра!
Шакра по порядку выслушал, что к чему, и присмотрел одного из небожителей: тот уже явил пять примет увяданья, должен был скоро умереть. Шакра его вызвал к себе и говорит: Твоя жизнь подходит к концу. Стань сыном того сановника, исполни его желание! Небожитель отвечает: сановник несравненно богат. Если возрожусь в его семье, обрету радость – и утрачу помыслы о Пути! Шакра ему: если родишься в той семье, я тебе помогу не утратить помыслов о Пути! Настойчиво уговаривал, и небожитель согласился, родился в доме сановника.
Сановник обрёл сына, обличьем подобного будде, рад был безмерно. Назвал мальчика [?]. Отец и мать с великой заботой растили его, берегли, и вот он вырос, возмужал. Помыслы о пути были у него редкостно глубоки, он говорит родителям: отпустите меня в монахи! Таково моё главное стремление. Отец и мать это услышали и отвечают: у нас других детей нет, только ты. Тебе предстоит стать наследником дома, и мы тебя не отпускаем!
Но потом у юноши помыслы о Пути углубились ещё больше, он думает: лучше мне поскорее умереть и родиться в семье, где помышляют о пути, и тогда я исполню свой замысел, вступлю на Путь Будды! Отброшу это тело, умру теперь же! Решился и тайком ушёл из родительского дома, далеко в горы, поднялся на высокую скалу и прыгнул вниз, упал на дно ущелья – но не разбился, даже не поранился. Тогда он пошёл к берегу большой реки, прыгнул в глубокую пучину – но не погиб. Раздобыл яда, принял – но и яд ему ничуть не повредил.
Так он всеми способами пытался умереть, но не смог покончить с собою. А потому решил: украду казённое имущество! Дело раскроется, и меня казнят. И вот, царь Аджаташатру со свитой из множества служанок прибыл в сад, отдыхает на берегу пруда, а юноша тайно пробрался в тот сад, схватил драгоценное одеяние, что сбросила одна из девушек, и побежал прочь. Тут стражники его заметили, схватили, привели к царю и говорят: так, мол, и так.
Царь в великом гневе взял лук и сам выстрелил в юношу. А стрела в него не попала, перевернулась и упала, наконечником указывая на царя. И так Аджаташатру трижды стрелял – и каждый раз стрелы падали наконечниками к нему. Царь удивился, устрашился, бросил лук и стрелы и спрашивает у юноши:
– Ты небожитель, дракон? Или демон, или бог?
Юноша отвечает:
– Я не небожитель, не дракон, не демон и не бог. Я сын царского сановника из Варанаси. Решил уйти в монахи, попросил дозволения у родителей, а они не разрешили. Тогда я подумал: поскорее бы умереть и родиться в семье, где помышляют о Пути, там мой исконный замысел исполнится! Я уже бросался с высокой скалы, топился в глубокой реке, травился ядом – но не умер. Теперь я решил: нарушу царский закон, тогда меня сразу казнят! И украл вот это платье.
Так он объяснил. Царь его выслушал, всем сердцем пожалел – и разрешил уйти в монахи.
А потом царь с ним отправился к Будде и рассказал всё это. Будда принял юношу в свою общину, тот усердно подвижничал и стал архатом. Царь Аджаташатру спросил у Будды: какие блага взрастил этот юноша, раз он прыгал со скалы, топился, травился, я в него стрелял – а ему всё нипочём? И к тому же встретился с Почитаемым в мирах и вскоре обрёл заслуги!
Будда говорит царю:
– Слушай хорошенько! В древности, неисчислимые кальпы тому назад, было одно царство, звалось Варанаси. Был там царь, звали его Дхармадатта. Этот царь со своими придворными гулял в роще. С ними было много служанок, они играли музыку и пели. И один из придворных стал им подпевать тонким голосом. Царь услышал, в великом гневе велел его схватить и под стражей отправил прочь, велел его казнить. А в ту пору жил один сановник. Он как раз шёл в ту рощу, увидел, что ведут связанного, спрашивает: за что? Ему ответили, в чём дело. Сановник выслушал и говорит царю: вина этого человека не тяжела, а потому – не отнимай его жизнь! И тогда царь того человека простил, решил не казнить. Так благодаря сановнику он смог избежать смерти. Потом он много месяцев и лет служил этому сановнику. И думал про себя: в сердце у меня помыслы об удовольствиях были глубоки, вот я и стал подпевать девушкам тонким голосом. И чуть было не погиб, а всё – из-за желаний! И сказал о том сановнику, попросил: разреши уйти в монахи! Сановник отвечал: я тебе мешать не буду. Скорее исполни свой замысел, стань монахом, взойди на Путь будды и изучи Закон! А если вернёшься, повидаюсь с тобой. И тогда тот человек ушёл в горы, полностью осознал чудесную истину, освоил Правильный Закон, стал пратьекабуддой, а потом вернулся в город и увиделся с сановником. Сановник на него поглядел и в великой радости поднёс ему дары. Пратьекабудда взлетел в воздух, явил восемнадцать превращений. А сановник, глядя на него, произнёс пожелание: благодаря мне его жизнь была спасена. Хочу, чтобы из жизни в жизнь, из века в век счастье моё и долголетие были особенными, превосходными, чтобы из века в век я переправлял всех живых на тот берег, подобно будде! Так он поклялся. Тогдашний сановник, спасший человека от казни, – это нынешний [сын сановника]. По той причине он, где бы ни рождался, не умирает молодым, изучает Закон и вскоре обретает Путь!
Так проповедал Будда и так передают этот рассказ.


Соподчинение богов тут выглядит достаточно простым: земной бог Манибхадра подчиняется одному из четверых правителей ближайшего к земле неба (Вайшраване), а тот правителю более высокого неба (Шакре, он же Индра). Пять примет увядания показывают, что небожитель скоро умрет: 1) глаза начинают мигать (у богов они не мигают); 2) цветы в венке вянут; 3) одежду пятнают пыль и грязь;4) тело начинает потеть (у богов не потеет); 5) бог не возвращается каждый раз на своё место, а садится где придётся. Пратьекабудда – подвижник, который осваивает Закон самостоятельно, без учителя.

Via

Snow
Рассказ о том, как Будда вошёл в город брахманов и обратил их в своё учение
В стародавние времена в городе брахманов не было Закона Будды, все следовали за иноверцами и изучали их книги. Чтобы обратить город к учению, Будда вошёл туда.
В ту пору в городе был иноверец Самая. Он учил жителей:
– В ваш город придёт шрамана Гаутама. Это очень дурной человек. Кто богат, тем он скажет: мирское бесполезно, накапливайте заслуги! – и люди из-за него лишатся имущества, станут бедняками. Любящие супружеские пары он научит: мир непостоянен, подвижничайте по Закону Будды! И супруги расстанутся. Как увидит красивую женщину в расцвете лет, станет уверять: мир ничтожен, стань монахиней! – и заставит её обрить голову. Так он учит, обманывает людей, вводит в убыток, разлучает, уродует – вот каков злодей!
Горожане спрашивают: вот придёт этот шрамана – и что нам делать? Иноверец их учит:
– Шрамана Гаутама останавливается только у чистых рек, возле прозрачных озёр, в тени густых деревьев. Вылейте в реку нечистоты, вырубите деревья, а двери домов закройте. А если он всё-таки придёт, то берите луки, стрелы и стреляйте в него!
Тогда горожане по наущению иноверца испоганили реку, вырубили деревья, вооружились луками и стрелами, мечами и палками и ждут. Будда со множеством учеников подошёл к городу, молвит:
– Вы не верите моему учению и в итоге сойдёте на три дурных дороги, бесчисленные кальпы будете терпеть беспрестанные муки без надежды выбраться. Горько и жалко!
И когда он так сказал, пруды и реки очистились, во всех них раскрылись цветы лотосов, деревья снова выросли, земля стала золотой, серебряной, лазуритовой. Луки и стрелы, мечи и палки в руках у горожан все обратились в лотосы, и люди их поднесли Будде.
Тут горожане все поклонились, касаясь земли пятью частями тела, и говорят:
– Слава тебе, Шакьямуни, прошедший свой путь, кланяемся тебе и ищем у тебя прибежища!
Кланялись лбами в землю, каялись в грехах. И за это благое дело жители города постигли нерождённость и обрели терпение Закона. Так передают этот рассказ.


Кальпа – немыслимо долгий промежуток времени; кальпами исчисляются сроки существования миров; скольким векам равняется кальпа, разные буддийские тексты считают по-разному. Горожане обрели 無生法忍, мусё:бо:нин, терпение, основанное на понимании того, что по сути в мире ничто не рождается и не гибнет, что круговорот перерождений – лишь видимость.

Via

Snow
Хостинг картинок yapx.ru

Есть вот эти две знаменитые японские статуи, изображают они двух индийских наставников – братьев Асангу и Васубандху (они же Мудзяку и Сэсин). Сегодня покажем, что в «Стародавних повестях» говорится про них, а заодно и про других знаменитых индийцев, кого почитают как основателей махаяны – «Великой колесницы».

Рассказ о том, как двое бодхисаттв, Асанга и Васубандху, передавали Закон
В стародавние времена через девятьсот лет после ухода Будды в нирвану в Средней Индии в царстве Айодхья жил святой мудрец по имени бодхисаттва Асанга. Мудрость его была весьма глубока, обеты широки и велики. Ночами он поднимался на небо Тушита, приходил к Майтрейе и изучал Закон Великой колесницы. А днём спускался на Джамбудвипу и распространял Закон ради всех живых.


Хостинг картинок yapx.ru
Асанга

А ещё у него был младший брат, звали его бодхисаттвой Васубандху. Он жил в Северной индии в царстве Пурушапура. Его мудрость была широка, сердце сострадательно. Но с восточного материка явился почитаемый Пиндола, ученик Будды, и научил бодхисаттву Васубандху Закону Малой колесницы. Поэтому он много лет любил Закон Малой колесницы, а Закона Великой колесницы совсем не знал. Старший брат его Асанга издалека постиг его помыслы и решил устроить так, чтобы побудить его прийти к Великой колеснице. Договорился с одним учеником из своей общины и отправил его туда, где жил Васубандху, велел передать: поскорее приходи ко мне! Ученик последовал словам учителя, прибыл в царство Пурушапура и передал Васубандху веление Асанги.

Хостинг картинок yapx.ru
Васубандху

Васубандху последовал велению, собрался идти к нему. А ночью ученик Асанги за воротами читал «Сутру о десяти ступенях». В тот час Васубандху услышал её строки, а они так глубоки, что сердцу не вместить! И он подумал: я много лет потратил впустую, не слышал такого глубокого учения Великой колесницы, любил и изучал Малую колесницу. Хулить Великую колесницу – грех безмерный! Слова же хулы все сходят с языка. Язык – корень греха! Я сейчас же отрежу себе язык и выброшу его! – взял острый кинжал и хотел уже отрезать себе язык.
Тут бодхисаттва Асанга чудесной силой издалека увидел это, протянул руку и схватил брата за руку, не дал ему отрезать язык. А расстояние между ними было – три йоджаны. И тотчас Асанга явился сам, встал рядом с Васубандху и дал ему такое наставление:
– Резать язык – твоя большая глупость! Учение Великой колесницы в самом деле истинно. Все будды восхваляют её Закон. И толпа святых тоже чтит его. Я хочу научить тебя этому Закону. Не отрезай себе язык, а скорее начни учиться! Отрезать язык не жалко. Но раньше этим языком ты хулил Великую колесницу, а теперь этим же языком восхвали её!
И исчез, будто растаял. Васубандху его выслушал, последовал наставлению Асанги, не стал резать язык и возрадовался.
А потом пришёл к Асанге и впервые принял Закон Великой колесницы, стал вдумчиво изучать его. Словно бы вода переливалась из сосуда в сосуд. Старший брат его Асанга так учил-обращал – непостижимо! А Васубандху потом создал больше ста трактатов о Великой колеснице, распространил их по свету. Зовут его бодхисаттвой Васубандху. Всюду в мире почитают его! Так передают этот рассказ.


«Обеты» Асанги здесь – четыре «широких обета», дать их значить стать последователем махаяны, в Японии они служат второй формулой исповедания буддизма наряду со словами «Тройного прибежища» («Я ищу себе прибежища у Будды, Закона и Общины»). Обеты гласят: я переправлю на тот берег все бесчисленные живые существа; я уничтожу все безмерные заблуждения и страсти; я полностью освою и неисчерпаемый Закон Будды; я до конца пройду непревзойденный Путь Будды. О Пиндоле речь уже заходила. Здесь он является на южный материк Джамбудвипу с материка, лежащего к востоку от горы Сумеру.
«Сутрой о десяти ступенях» здесь названы «Главы о десяти ступенях» из «Сутры цветочного убранства» («Кэгон-кё:», санскр. «Аватамсака-сутра»), где говорится о десяти уровнях совершенствования бодхисаттвы.



Рассказ о том, как Нагарджуна, пока был мирянином, готовил зелье незримости
В стародавние времена в западной части Индии жил святой мудрец, бодхисаттва Нагарджуна. Поначалу, пока был мирянином, он освоил учение иноверческих книг. В ту пору их было трое мирян: они сговорились и изготовили зелье незримости. Это зелье готовится так: надо отрезать ветку омелы длиной в пять сун [15 см], сто дней сушить в тени, из него и готовится зелье. Если освоить надобное учение и носить эту ветку в причёске, сделаешься незримым, как под плащом-невидимкой, никто тебя не увидит.
И вот эти три мирянина сговорились, применили зелье незримости, пробрались в царский дворец и стали приставать к царским жёнам. Жёны не видят, кто это к ним подступается, боятся, страшатся, тайком рассказали царю: недавно кто-то незримый стал приходить и домогаться нас!
Царь это услышал, а был он человек мудрый, думает: кто-то изготовил зелье незримости и применяет его вот так. Вот что можно сделать: всё во дворце осыпать мукой, ведь хотя тот человек и невидим, следы от ног его остаются, так мы сразу и узнаем, куда он идёт! Так решил царь, велел доставить побольше муки и рассыпать по дворцу. А мука у них такая же, как наша рисовая.
Трое приятелей вошли во дворец, на муке натоптали, и по их следам пошли стражники с мечами наголо: где видят следы, там рубят, двоих зарубили наповал.
А третий – это и был бодхисаттва Нагарджуна. Он испугался, что и его зарубят, спрятался под подолом у царицы, лежал там, а в сердце своём дал множество обетов. Быть может, поэтому, когда двоих зарубили, царь молвил: вот они, невидимки! Их было двое! И отозвал стражников. А потом Нагарджуна улучил время, когда никого рядом не будет, и сумел сбежать из дворца.
С тех пор он решил: иноверческое учение бесполезно! Отправился в [?], стал монахом, освоил наш Закон и стал передавать ему, звали его теперь бодхисаттвой Нагарджуной. В веках его почитают безмерно! Так передают этот рассказ.


Нагарджуна (он же Рю:дзю) считается составителем основополагающих трактатов махаяны. Омела – ядориги, Viscum album.


Рассказ о том, как двое бодхисаттв, Нагарджуна и Арьядева, передавали Закон
В стародавние времена в западной части Индии жил святой мудрец по имени бодхисаттва Нагарджуна. Мудрость его была неизмерима, милосердие широко и велико! А ещё в ту пору в средней части Индии жил святой мудрец по имени бодхисаттва Арьядева. И его мудрость тоже была глубока, он широко распространял Закон.
И вот, он прослышал, что мудрость бодхисаттвы Нагарджуны неизмерима, решил пойти к нему поучиться Закону Будды. И пустился в дальний путь в Западную Индию. Дорога длинная, он переправлялся через глубокие реки, переходил по висячим мостам, взбирался на горные кручи, пробирался через непроходимые чащи, прошёл глухие горы, миновал широкие равнины. Шёл он и по безводным местам, бывало, голодал, когда кончались припасы. Так он плакал, но шёл трудной дорогой, чтобы изучить и принять для передачи Закон Будды, прежде не известный.
Бывало ему и горько, и тяжко, и тревожно, и беспокойно, прошли месяцы, и наконец он добрался до бодхисаттвы Нагарджуны. Встал у ворот и ждёт, кому сообщить о своём приходе. Один из учеников возвращался откуда-то и возле домика у ворот встретил его. Ученик спрашивает: [откуда] ты, о мудрец? Арьядева отвечает: я пришёл поговорить. Ученик услышал это, вошёл и доложил своему наставнику, бодхисаттве.
Бодхисаттва, как подобает, через ученика передал гостю вопрос: кто ты и откуда пришёл? Бодхисаттва Арьядева отвечал:
– Я из Средней Индии. Дошло до меня, что мудрость твоя, о Великий учитель, безгранична, я одолел дальний путь, добраться сюда было нелегко. К тому же я стар и слаб, но шёл пешком, а дороги трудны. И всё же я очень хочу изучить и принять для передачи Закон Будды, а потому думал: если есть у меня причины принять Закон Будды, то я дойду! И не жалея тела и жизни шёл сюда.
Ученик выслушал, вернулся к учителю, передал ответ. Учитель спрашивает:
– Этот монах молод? Или стар? Как он выглядит?
Ученик говорит:
– Он в самом деле прошёл пешком дальний путь, устал, истощён и жалок, и всё же вид его величав. Не ломится в ворота, спокойно ждёт в сторонке.
Тогда учитель достал небольшую чашку, налил в неё воды и велел: отнеси, отдай ему. Ученик передал чашку Арьядеве. Бодхисаттва Арьядева взял чашку, увидел, что в ней вода, из воротника вытащил иголку, положил в чашку и вернул ученику. Ученик отнёс чашку учителю. Тот её взял, заглянул – а на дне иголка. Увидев это, учитель удивился, встревожился безмерно. Говорит:
– Это воистину мудрый человек! Очень неучтиво было так долго не впускать его и расспрашивать!
Прибрал в келье, положил чистое сиденье и велел ученику: скорее пригласи его войти! Ученик принял наказ, но сначала спросил учителя:
– Я доложил, что у ворот ждёт монах, пришелец из чужих краёв. Ты, учитель, велел спросить, зачем он пришёл. Он ответил, ты передал ему чашку с водой. Кто пришёл издалека, тот сначала выпьет воду, утолит жажду – мне казалось, ты думал так. Я подал монаху воды, а он пить не стал, вытащил из воротника иголку, положил в чашку и вернул. Я думал, он преподносит иголку тебе, учитель, затем и положил её в чашку. А ты смутился и зовёшь его войти. Не понимаю!
Великий учитель улыбнулся и молвит:
– Слаба же твоя мудрость! Монах пришёл издалека, из Средней Индии, говорит, что хочет принять Закон для передачи. Я на это не ответил, а налил в чашку воды и передал ему. Хоть сосуд этот и мал, но в воде отразится облик того, кто проделал путь в десять тысяч ри. Мудрости у меня немного, как воды в этой чашке, пусть же образ твоей мудрости длиной в десять тысяч ри отразится в этом малом сосуде! Вот что я имел в виду, когда передавал ему чашку с водой. И мудрый гость без слов понял мою мысль, достал иголку и положил в чашку. Моя мудрость подобна иголке, и ею я хочу до самого дна проникнуть в твою мудрость, огромную, как море! – вот что он имел в виду. Много лет мы с тобою живём вместе, но твоя мудрость не такова, ты этого не понял. А мудрец из Средней Индии, хотя и прибыл издалека, мою мысль хорошо понял. Между теми, кто обладает мудростью и кто не обладает, большая разница!
Ученик это слушал, и у него сердце и нутро словно бы разрывались. Но, как и велел учитель, он передал святому мудрецу приглашение войти. Мудрец вошёл, встретился с учителем. И как вода переливается из сосуда в сосуд, так он принял Закон, освоил его. Вернулся на родину и стал его распространять.
Есть мудрость или нет, остёр ум или туп ¬– для этого есть явные признаки. Так передают этот рассказ.


Рассказ восходит к запискам Сюань-цзана о странствиях по Индии. Там Нагарджуна на вопрос ученика отвечает иначе: «Вот вода. Соответственно форме сосуда она приняла круглую форму. Она становится чистой либо мутной в зависимости от веществ, [которые в ней находятся]. Она наполняет [сосуд] целиком. Ее чистота и прозрачность неизмеримы. То, что я наполнил [сосуд водой] и показал ее, ¬– это сравнение с полнотой знаний, которые присущи моей учености. Если он бросил в нее иглу – значит, он постиг ее до самого дна. Этого необыкновенного человека следует немедленно пригласить войти» (перевод Н.В. Александровой). В «Кондзяку» объяснение, как мне кажется, получается не столько глубокомысленным, сколько изысканно-учтивым. «Чашка» здесь – хако, также «ларчик», «ящичек»» вероятно, имеется в виду, что это не монашеская чаша для подаяния, а обычная бытовая посуда.

Via

Snow
В «Стародавних повестях» есть рассказ про то, как впервые было сделано изображение Будды – ещё при жизни Просветлённого, он сам дал указания, как его изобразить и какие стихи написать на картине. Эту картину царь небогатого царства подарил – в ответ на драгоценные подарки – своему соседу, чтобы не оскорбить его недостойным отдарком. Царь-сосед поначалу удивился, но потом сам встретился с Буддой и в итоге вступил на Путь. После ухода Будды в Индии, конечно, создавали и картины, и статуи для храмов. Сегодня два рассказа про них.

Рассказ о том, как в Индии в царстве Гандхара образ Будды раздвоился ради двух женщин
В стародавние времена в Индии в царстве Гандхара был великий царь, звали его Канишка. Он построил драгоценную пагоду в семь ярусов. В одном ри к востоку от неё есть раздвоенный образ Будды.
Если спросите, почему он раздвоился, то вот почему. В древности в том царстве жила бедная женщина. У неё пробудились помыслы о Пути, она решила: изготовлю образ Будды! Пошла к художнику, договорилась, заказала нарисовать Будду. А по соседству с ней жила другая женщина. Я тоже нарисую образ Будды! – решила она, пошла к тому же художнику, договорилась, заказала нарисовать Будду. Обе женщины были бедны, полную цену заплатить никак не могли. Поэтому художник нарисовал только один образ ростом в один дзё и шесть сяку [4,8 м].
Прошли дни, первая женщина думает: поклонюсь моему Будде! Пришла к художнику, говорит: хочу поклониться Будде! Художник достал Будду, глядь – вторая женщина тоже решила поклониться своему Будде, пришла и говорит художнику: готов ли Будда?
Тогда художник про того же самого Будду сказал: вот твой Будда! Тут первая женщина говорит:
– Что? Ты же говорил, это мой Будда! А это, оказывается, чужой?
И вторая женщина говорит:
– Этот Будда, значит, не мой?
И стали женщины между собой спорить, обе в смятении.
Художник тогда говорит обеим:
– Золото и киноварь очень редки. А если хоть одну из примет Будде не нарисовать, то и мастер, и заказчик провалятся в подземные темницы – так говорят. Вы за ваших будд заплатили вовсе не достаточно, и я нарисовал одного Будду. Будда есть Будда, польза от него одинаковая. Вы лучше всем сердцем верьте и подносите ему дары!
И всё же две женщины спорить не перестали. Тогда художник встал перед Буддой, ударил в гонг и говорит:
– У двух моих заказчиц не хватало средств заплатить за Будду, а я ни одной из них не обманул! Я нарисовал одного Будду на средства двух женщин. Теперь они спорят и винят меня. Я объяснял, увещевал, но сердца их не унимаются. А потому, о Почитаемый в Мирах, докажи, что я ни в чём не виноват!
И в тот же день образ Будды выше пояса разделился надвое. А ниже пояса остался, как был. Художник рисовал с чистыми помыслами, нисколько не обманул заказчиц, и понятно, почему Будда раздвоился.
Тут обе женщины увидели чудесную силу Будды и стали ещё усерднее почитать его и подносить дары. Так передают этот рассказ.


Царь Канишка в Кушанском царстве правил в первой половине II в. н.э. Рассказ взят из записок китайского паломника Сюань-цзана о странствиях по Индии. У Сюань-цзана заказчики картины – мужчины, а не женщины; в «Кондзяку», возможно, повествователь исходит из того, что в Японии его времени рисованные (а не скульптурные) изображения будд чаще заказывают женщины.

Следующий рассказ – первый в «Стародавних повестях», где появляется бодхисаттва Авалокитешвара, он же Каннон, Внимающий Звукам.


Рассказ о том, как Внимающий Звукам из белого сандала явил своё тело
В стародавние времена, после ухода Будды в нирвану, в царстве [Таком-то] была одна обитель. Называлась она храмом [Таким-то]. В срединном зале этого храма стоял бодхисаттва Внимающий Свободно, изваянный из белого сандала.
Он являл непревзойдённые чудеса, люди постоянно к нему ходили на поклонение, многими десятками, их поток не иссякал. Кто на семь дней, а кто на дважды семь дней отказывался от злаков и от жидкой каши, молились обо всём, чего сердце желает, и если старались от всего сердца, сам бодхисаттва Внимающий Свободно, весь чудесно украшенный, излучая свет, выходил из деревянного изваяния, являлся этим людям. Жалея людей, он исполнял их желания.
Так он являлся много раз, и потому всё больше людей стало искать у него прибежища, подносить ему дары. Итак, множество людей собиралось на поклонение, но приближаться к изваянию они боялись, обнесли его с четырёх сторон деревянной оградой на расстояние в семь шагов от изваяния. Кто приходил поклониться, кланялся, стоя за оградой, а к изваянию не приближались. А кто приносил цветы, рассыпал их из-за ограды, и если цветок упадёт на руку бодхисаттвы или на плечо – считали это добрым знаком, понимали, что желание их исполнится.
Однажды из дальних стран один монах-бхикшу прибыл учиться Закону. Пришёл поклониться изваянию, помолиться о том, чего хотел, купил много разных цветов, сплёл из них венки. Вошёл в зал, со всем усердием поклонился, обратившись к бодхисаттве, преклонил колени и высказал свои три желания:
– Во-первых, если я в здешнем царстве изучу Закон и спокойно невредимым вернусь на родину – прошу, пусть эти цветы окажутся в руке у бодхисаттвы! Во-вторых, я хочу взрастить такие корни блага, чтобы возродиться на небе Тушита и увидеть Милосердного бодхисаттву [Майтрейю]. Если мой замысел исполнится – прошу, пусть эти цветы упадут на плечи бодхисаттве! И в-третьих, святое учение гласит: среди живых существ нет ни одного, в ком нет ни единой доли природы будды. Если у меня есть природа будды, и я, подвижничая, в итоге обрету наивысший Путь, – прошу, пусть эти цветы украсят голову бодхисаттвы!
Он договорил, издалека бросил венки – и каждый из венков упал точно так, как он загадал. Монах понял, что его желания исполнятся, сердцем возрадовался безмерно.
В тот час рядом с ним были стражи храма, видели это, думают: чудо! И говорят монаху: ты, о святой мудрец, в будущем непременно станешь буддой! Хотим, чтобы ты тогда не забыл связь, что мы с тобой завязали сегодня, и нас первыми переправил на тот берег!
Такую они дали клятву и расстались. А потом кто видел, те так и передавали этот рассказ.

В этом рассказе появляется понятие «природа будды», буссё:, – та внутренняя истинная суть человека, которая изначально одинакова у человека, будды, божества, демона и кого угодно; то, что такая природа есть, важно для обоснования махаянского пути подвижничества ради других. Наставники разных школ махаяны спорили о том, может ли какие-то существо совсем не иметь природы будды или не быть в состоянии раскрыть её, делами доказать, что она есть. В Японии подобные диспуты велись между монахами школ Хоссо (последователями Асанги и Васубандху) и Тэндай (приверженцами «Лотосовой сутры»); первые считали, что буддой стать может не каждый, вторые настаивали, что каждый. Здесь монах решает этот вопрос для себя путём гадания.

Via

Sign in to follow this  
Followers 0