A group blog by umbloo
708
34
В послевоенной Японии отечественная древность была в большой моде, археологические находки обсуждались как самые важные новости, шли дискуссии насчет самобытности японской архаики или ее сходства с другими культурами Древнего Мира; у нас об этом много писал А.Н. Мещеряков. Школа Ёсида на такую моду не могла не откликнуться. Ёсида Ходака выпустил несколько серий по Древней Японии, мы сегодня покажем листы из двух подборок: по ранней буддийской скульптуре (это VIII век) и по совсем глубокой древности.
У Ходаки широко известные статуи из храмов города Нара и узнаваемы, и в то же время выглядят весьма модернистски.
Вот такой у него Тысячерукий Кандзэон, Авалокитешвара. Блеск золота в темноте передан уже знакомым нам способом, так делал Ёсида Хироси свои храмовые интерьеры.
Другие бодхисаттвы: сидящий Мироку и стоящий Никко.
Демон асура из храма Ко:фукудзи, борется с собственными тенями, как и подобает асурам в их мире вечных войн.
Эти работы, помимо прочего, - ещё и ответ тем, кто вслед за Э. Феноллозой видел в японской буддийской скульптуре приметы высокого «искусства» в западном смысле слова, прослеживал в ней опосредованное через Индию влияние греческой Античности. Здесь эти изваяния совсем далеки от классической гармонии.
Следующая серия отсылает сразу и к находкам из японских курганов (IV–VI вв.), и к мегалитическим сооружениям, и к мифам. Мотив магатама (камень в виде «запятой) как основной знак древности в гравюре появился давно, например, в серии Утагава Куниёси по истории Японии, а у Ходаки он становится главным.
Древние народы, тут и японцы, и не только они.
Камни и человек
Развалины
Маска
Чудовище!
Есть и вот такие буйные божества, непонятно какого народа.
А этот бог-хитрец, как нам кажется, - привет брату Тооси, динамичный, но почти дошедший до равновесной ясности и в цвете, и в линии. Само божество одновременно японское – и откуда-то из доколумбовой Америки.
Тотем
Заметим, как трудно вообразить бесписьменную древность. И у Ходаки, и у Тооси в его абстрактных гравюрах архаические камни и узоры всё равно выглядят как некие письмена неизвестного языка...
japaneseprints. Но здесь они сами по себе. И тьма вокруг сделана почти так же, как в интерьерных сценах Ёсида Хироси.
Давно мы не писали о японских богах. А раз уж предстоит год Свиньи, то и божество будет соответствующее.
Мариси-тэн 摩利支天, санскр. Маричи, почитают и в мужском, и в женском облике. В основном об этом божестве говорится в книгах «тайного учения», например, в «Сутре заклятий бога-бодхисаттвы Мариси» 摩利支天菩薩陀羅尼經, «Мариситэн босацу дарани-кё:». Обряды, обращённые к Маричи, известны и в Китае, и в Тибете.
Мариси на гравюре Утагавы Кунисады Второго из серии «Восемь образов Будды в новом вкусе» 釈迦八相記今様写絵, «Сяка хассо:ки имаё сяэ»:
Это божество на все руки: спутник солнечного будды Дайнити (Вайрочаны), луч утренней зари, повелитель созвездий (иногда его отождествляют с Большой или Малой Медведицами), податель всяческой удачи. Но при этом – ослепляющий свет, повелитель наваждений, покровитель всех, кто скрывается, будь то охотники и воины в засаде, шпионы и им подобные. И он же – защитник от наваждения, опьянения, морока страстей. Изображается Мариси по-разному: с одним лицом, с тремя и больше, часто в образах разных других богов и богинь, что и подобает божеству маскировки. Но неизменно Мариси сопутствует свинья или кабан: могучий, стремительный и часто воинственный. Порой Мариси едет на колеснице, запряжённой семью кабанами, или они всемером идут плотной стаей и несут на спинах его лотосовый помост. А часто божество просто стоит или восседает на спине кабана.
В руках у Мариси бывают всевозможные боевые снасти, среди них почти обязательно – лук, как и пристало лучистому божеству.
В сборнике «Манга» Хокусая Мариси вот такой: при нём лук, меч, копьё и боевой веер.
По преданиям, почитать Мариси начал уже царевич Сё:току на рубеже VI–VII веков; в Токио в храме Токудайдзи徳大寺 хранится образ этого божества, якобы изготовленный самим царевичем.
Современный оберег из храма Токудайдзи
Из знаменитых почитателей Мариси чаще всего упоминают первого сёгуна Минамото-но Ёритомо (XII в.). Он будто бы всегда носил с собой оберег Мариси, потому и уцелел во множестве битв и покушений. Вслед за ним Мариси как воинского бога чтили многие воины и чиновники первого сёгуната в Камакуре. Знаменитый зал Мариси есть в храме Кэнниндзи 建仁寺 в Киото; храм основан как раз в камакурские времена, хотя сам зал более поздний. В XIV веке образ Мариси будто бы носил на шлеме Кусуноки Масасигэ, образцовый воин на все времена. Создавая новый сёгунат в конце XVI – начале XVII вв., Токугава Иэясу перенял от Ёритомо и обычай искать защиты у Мариси. От токугавских времён сохранилось множество изображений божества с кабаном: и свитки работы лучших живописцев, и изваяния. В храме Сэнгакудзи 泉岳寺 в Токио, где похоронены «сорок семь преданных вассалов», место их почитания охраняет Мариси.
При Токугава в большом ходу были каменные стелы с разными буддами и богами, их воздвигали многочисленные тогдашние паломничьи братства и прочие сообщества почитателей разных святынь. Вот каким Мариси выглядит на таких стелах:
Круг обязанностей божества тогда стал ещё шире. Во-первых, Мариси почитали все, кто так или иначе, по праву или без, старался доказать себе и окружающим свою принадлежность к воинскому сословию. Во-вторых, к Мариси с молитвами обращались искатели торговой удачи: в этом качестве богиня со свиньёй появляется реже, чем Дайкоку-тэн с мышами или Эбису с рыбой, и всё же довольно часто. И в-третьих, Мариси стал наставником фокусников, бродячих лицедеев, а потом и одним из покровителей театра вообще, включая и актеров, и зрителей.
Свиток по образцу уже известной нам работы Хокусая
Нэцкэ со свиньями, помимо календарного значения, тоже зачастую подразумевают Мариси и её зверя:
Из «Манга» Хокусая Мариси с кабаном попали на фронтиспис книги Ф.Ф. фон Зибольда «Nippon Archiv zur Beschreibung von Japan» 1831 г.
Здесь в европейском вкусе воспроизведены ходовые персонажи «самурайской» Японии. Зибольд предполагал, что Мариси как-то связан с римским Марсом.
В новейшие времена почитание Мариси воспринимается как часть токугавско-самурайского образа жизни, но во многих храмах обряды этому божеству справляют и сейчас. Отличить эти храмы легко: вместо льва и пса их ворота охраняют каменные кабаны.
И фонтанчик для омовения соответствующий:
И обереги-свинки во вполне нынешнем кавайном духе:
А вот наш старый рассказ про Вакэ-но Киёмаро:, 83 ребёнка и 300 свиней.
(Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7)
Мы уже говорили что рукопись сочинения Убайдаллаха ибн Бахтишу «О пользе животных», сделанная для Газан-хана, сохранилась местами плохо. Когда в XIX веке на неё вновь обратили внимание, пришлось реставрировать. Подновлять картинки, обводить текст, а где совсем ничего не разобрать — нарисовать картинку прямо поверх стёршихся букв. Последним образом появились вот эти драматические подводные сцены — какие опасности подстерегают неосторожных купальщиков жертв кораблекрушения:
А так как вся рукопись начинается «от Адама и Евы», добавили и персонажей из священной истории. Вот, скажем, Каин и Авель:
Орудие убийства, прямо скажем, увесистое! И без сорок не обошлось — вполне в духе старых миниатюр этой книги.
Соломон и царица Савская. Тут даже зверушек нет:
Есть картинки и из родной персидской истории — благо сасанидские цари любили охотиться. Вот Хосров Ануширван наблюдает, как совы гнездятся в руинах разрушенного города. «Где ныне?..»
Ещё более знаменитым охотником был Бахрам Гур (тот самый, от которого произошёл царь Вахрамей Вахрамеевич). О нём, в частности, Фирдоуси рассказывает, а наш неизвестный художник иллюстрирует, следующую неприятную историю.
Была у него любимая девушка-музыкантша, гречанка по имени Азада (или, в других изводах, Фитна), и он не расставался с нею даже на охоте. Однажды увидели они двух газелей, и Азада молвила: «Самец старый, а самка юная, и всё же он считает себя круче. А можешь ты им пол поменять?» Бахрам (которому и тридцати не было) на свой счёт этого не принял и только сказал: «Могу!» Выстрелил раз — снёс раздвоенной стрелою оба рога самцу. Выстрелил два и три — стрелы воткнулись в голову безрогой самке: «Бежит газель, и вся в крови дорога, И две стрелы на голове — два рога». Не удовольствовавшись этим, в третью газель он выстрелил мелким камушком из самострела — попал прямо в ухо; газель задрала ногу, чтоб вытряхнуть камушек, и тут царь одной стрелой приколол ей ногу к уху. Азада была сама не рада, стало ей жалко зверей и начала она горько плакать над их участью, а Бахрама обругала за жестокость. Тогда он разозлился всерьёз и затоптал красавицу верблюдом насмерть. «Так суждено ей было умереть, А царь не брал рабынь на ловлю впредь.»
Другая история о нём же — тоже мрачная, к главе про собак (она есть у Низами). Охотился Бахрам и вдруг увидел пастуха: тот привязал свою собаку к дереву и бьёт её большой дубиной.
«За что ты её так?» — вопросил царь. Пастух поведал ему, что пёс его верно сторожил стало, но потом спутался с волчицей и стал уступать ей овец одну за другой. За измену его хозяин так и покарал. «Кто предателя собачьей смертью не казнит, Знай: того никто на свете не благословит.» Царь применил этот случай к текущей политической ситуации, и вскоре полетело много голов.
Но вообще про Бахрама не только (и не столько) гадости рассказывали. Он, например, был славным змееборцем — и попал на наши картинки в связи с драконом (наряду ещё с несколькими героями, прославившимися тем же подвигом):
Бахрам внизу, а кто вверху спасает красавицу в повозке — мы не поняли.
А вот наш любимый драконоборец из этой подборки. У него много общего с противником:
Про Бахрама Фирдоуси писал: «Его занятье — то чоуган, то лук, Охотясь, он топтал то степь, то луг». Чоуган — это клюшка для поло, и эту забаву наш реставратор тоже не обошёл вниманием. Правда, почему-то не в главе о лошадях, а в главе о ящерицах…
В общем, к своей задаче он подошёл творчески…
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5, 6)
Царь зверей — лев, царь птиц — симург, а над рыбами и гадами главный — дракон. Тоже изрядно китаизированный.
Всякие крокодилы тоже присутствуют:
Собственно рыбы во всём их разнообразии:
Тут и рыба, и моллюски:
Спрута мы, как ни странно, не нашли. А прекрасными рыбами и иными морскими тварям из одной поздней рукописи можно полюбоваться тут.
А мы воспроизведём только морское диво из сборника XVIII века:
А заодно «русала» и «морского зайца» из «Книги чудес века», проиллюстрированной в начале XVIII столетии в мусульманской Индии:
Возвращаемся к «О пользе животных». Польза от рыб очевидна — особенно от крупных, которыми можно накормить целую деревню:
Крабы тоже пригодятся. А вот от скорпионов один вред! Разве что настойкой на скорпионах лечат от их же укусов…
Они же из парижской рукописи:
Мало хорошего можно сказать и о змеях. Кстати, некоторые из них — закоренелые солнцепоклонники:
В другой рукописи змеи менее выразительны. Зато лягушек едят…
Лягушка и черепаха из рукописи Газан-хана:
Черепахи разные, сухопутные и водяные:
Семейство ящериц: отец, мать и дети:
Ещё ящерицы:
И под конец — совсем мелкие твари. Вот пчёлы вокруг сот и красавица-саранча:
Паук и шершни или осы:
Здесь вверху — пауки, а внизу — куда более полезные шелкопряды:
А тут вверху — те же шершни, а внизу — вовсе не насекомые, а летучие рыбы!
Ну и напоследок — опять из поздней рукописи, из «Книги чудес века». Мокрицы:
На этом можно было бы и закончить. Но в рукописи «О пользе животных» из моргановского собрания есть ещё несколько любопытных картинок — их мы дадим в следующий раз как приложение…
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4, 5)
Одной из самых любимых и интересных птиц оказался страус — что, впрочем, и неудивительно, учитывая его размеры. Правда, представляли его художники очень по-разному:
Голенастых вообще немало. Вот аисты и журавли (а другая пара журавлей была в прошлый раз):
Ещё аист:
Гуси:
Гусь и утка в паре:
И уточка с селезнем плавают:
В более ранних рукописях уж если изображается водоём — то обязательно замкнутый, а в Газан-хановом изводе уже может быть и вот такой, как выше…
Эта серьёзная птица с хищным клювом — просто лебедь:
Куропатки — слывшие весьма развратными птицами, потому и картинка такая:
А более ранние куропатки вполне приличны:
И почти неотличимы от перепелов:
Зато в рукописи Газан-хана рябки (слева, справа — опять перепела) ровно в тех же позах, что куропатки чуть выше, только фон иной:
Но самые нарядные из куриных, конечно, павлины:
Тут павлин с семейством и петух с семейством:
Дрофы:
Пошли мелки пташечки, для начала — голуби, домашние и дикие. Домашние — на фонтанчике, хорошо нам знакомом: так их любили изображать многие века, от римских мозаик до голландских изразцов:
Голуби обычный и горный из старого бестиария:
Дятел и попугай:
Ещё попугаи, подекоративнее:
И напоследок — воробьи и ласточки:
А также воробьи и дрозд:
Дальше, наверное, пойдут рыбы и всякие гады — водяные и сухопутные…
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3, 4)
Итак, птицы. Кто у нас царь птиц? Европеец сказал бы: «Орёл», китаец — «Феникс-фэн», перс — «Симург». В нашем бестиарии это симург, но с явными признаками китайского феникса, с какового он и срисовывался:
Впрочем, орёл занимает почётное второе место:
Орлы из других рукописей даже внушительнее:
А что до знаменитой птицы Рух, в нашем бестиарии её нет. Но вот картинка из «Книги чудес века» (мусульманская Индия, XVIII в.):
И тогда уж давайте пойдём по хищникам из ибн Бахтишу. Сокол и ястребы-перепелятники:
Более ранние сокол и ястреб:
И совсем поздний сокол, XVII века:
Коршун и стервятник:
Слева тоже стервятник, а справа — мирные журавли:
Горные вороны:
И красавица-ворона:
Ещё ворона и сороки:
И ещё здоровенная сорока:
Сова смотрит скептически:
Гагара рыбу ловит:
А это птица загадочная: в одной рукописи она иллюстрирует ту же гагару (и водоём при ней), а в другой — вообще удода (и лапки скорее к нему подходят…)
Так что в следующий раз пойдут в основном птицы мирные — ну, или водяные.
(Продолжение. Начало: 1, 2, 3)
Сегодня будем заканчивать со зверями – а то у нас ещё птицы, рыбы и прочие впереди…
В прошлый раз мы закончили на овчарах и козопасах. Псарь — не менее почётная и важная работа!
А собаки бывают самые разные…
Где собаки, там и кошки. Вверху — дикий кот, внизу — домашняя кошка котят перетаскивает:
А где кошки, там и мыши, полевые и домовые:
Но полевые интереснее. Вот, скажем, украдёт мышь у птички яйцо из гнезда, обхватит всеми лапами — а как в нору-то вернуться? Так её товарка ухватит за хвост и притащит по назначению:
Эти из другой рукописи:
Ещё кошки-мышки — из «Книги чудес века» индийской работы (XVIII в.):
В книгу ибн Бахтишу подробно рассматривается вопрос: не родственны ли мыши дикобразам? Ведь на одно же лицо!
Это не броненосец, их ещё не открыли. Это ёж!
Зайцев и кроликов тоже можно приручать — видите ошейники?
Но диких, конечно, гораздо больше:
Не следует забывать и об обезьянах! Они, конечно, разоряют сады — но их можно научить собирать плоды для людей, египтяне и индусы умеют!
А этот обезьян уже освоил прямохождение:
И наконец, на границе между зверями и птицами стоит летучая мышь:
У ибн Бахтишу она уже среди птиц оказывается, а мы птиц отложим на следующий раз. Они тоже в один выпуск точно не влезут!
(Продолжение. Начало: 1, 2)
Сегодня — всякая травоядная скотина, дикая и домашняя. Например, горбатый бык зебу и буйвол:
Ещё буйвол:
А этот бык в попонке — сразу видно, что ручной:
Бык и корова под деревцем:
На почётном месте, конечно, верблюд. У ибн Бахтишу он идёт сразу после львов и тигров, вместе с жирафом, но мы его приберегли для этого выпуска:
И ещё один красавец:
Кобыла и неотступно следующий за нею жеребец строят друг другу глазки:
Водяной конь. Вообще-то имеется в виду гиппопотам, но раз зовётся «водяной конь « — таким и будет нарисован. И пламенем пышет, только не синим, как «водяной кабан», а красным:
А эта лошадка домашняя, потолще и посмиреннее:
Мул — также животное очень полезное:
Лошак:
Так мы плавно переходим к ослам и ишакам, числа же им несть. Извините, породы различить не берёмся, в отличие от ибн Бахтишу…
Вот это онагры, дикие ослы, которых художник хорошо знал:
Антилопа:
Красивые девицы умеют приманивать не только единорогов, но и детёнышей антилопы-орикса. Кстати, орикса путали с единорогом и христианские переводчики Библии…
Следующие числятся «горными антилопами», но на оленей похожи больше:
А вот это уже точно олени:
И улыбаются:
А на севере олени вот такие:
(Впрочем, может, это и лоси имелись в виду…)
Газели:
Как стройные…
…так и упитанные:
Дикие бараны дерутся:
А у горных козлов гога такие упругие, что те могут прыгать со скал вниз головой — и ничего им не делается!
Ну и напоследок домашние козы и овцы с пастухами.
А собаки, кошки и мелкие зверушки уж в следующий раз…
(Продолжение. Начало: 1)
Продолжим про диких зверей. Печальное существо выше — гиена.Как ни странно, это — она же:
Гиен, впрочем, рисовали почему-то редко. Другое дело — псовые. Вот волк и лисица из бестиария ильхана Газана:
Вот они же из рукописи постарше:
Игривые шакалы:
Один из художников, иллюстрировавших рукопись Газан-хана, явно очень любил птиц — они у него попадают даже на картинки, посвящённые четвероногим…
Медведи из той же рукописи — стоячий выломал себе кусок сот:
Медведи из других сборников тоже симпатичные. Вот такой, например:
Страшные кабаны:
А это морской кабан. Живёт в воде, пышет синим пламенем:
А этот зверь вообще непонятно кто и ходит по толстому воздуху:
Заодно некоторое количество куньих. Их друг от друга отличить непросто. Тут вверху ласка, а внизу — мы не разобрались, но тоже не лис или пёс, а куница или её родич:
Ещё неопознанный пушной зверь:
Вроде бы выдра и та же ласка:
И ещё одна, на бережку:
А тут охотник раскладывает на берегу костёр, приманивая любопытных бобров (от выдр их рисовальщики не особо отличают):
Дальше будут копытные звери, домашние и всякая четвероногая мелочь.
Китайский и японский бестиарии мы уже тут показывали, пришёл черёд ближневосточного. Название такое расплывчатое потому, что арабские и персидские бестиарии были очень похожи — и те, и другие основывались на сочинениях Аристотеля и приписываемых ему (например, этом) — как во многом и бестиарии европейские. Поэтому по содержанию они довольно однообразны, зато картинки там очень славные.
Главный труд по этой части написал в Х веке Убайдаллах ибн Джибраил ибн Бахтишу. Он происходил из знаменитой семьи персидского (или ассирийского) происхождения, христиан несторианского толка, потомственных врачей аббасидских халифов. Ими была основана первая больница в нынешнем понимании этого слова, учеником одного из этих врачей был ибн Сина – Авиценна. Аристотеля все они почитали чрезвычайно, охотно переводили и пересказывали по-арабски. Сочинение Убайдаллаха ибн Бахтишу называется «О пользе животных» («Манафи аль-хайаван») и действительно имеет весьма практическую направленность, примерно как соответствующие китайские труды — какие звери, птицы и гады чем полезны человеку, в том числе в медицинском отношении.
Книгу эту охотно переписывали и иллюстрировали, так что нам надо выбрать, какой её извод мы будем прослеживать как основной и дополнять картинками из других списков и переложений. Тут сомнений, в общем, нет — это рукопись самого конца XIII века из Мараги, сейчас она в Библиотеке Моргана в Нью-Йорке. Она короче некоторых других изводов, но есть две причины предпочесть именно её. Во-первых, там замечательные миниатюры. А во-вторых, она сама по себе — свидетельство «братства учёных»: это арабское сочинение на греческой основе, переведённое на персидский язык по повелению монгольского Газан-хана. Он тогда правил Персией, только что принял ислам (а до того был буддистом) и как раз пытался добраться до Египта. Газан был человек образованный, владел (в разной степени) несколькими языками, включая китайский — но на персидском ему читать, видимо, было проще, чем на арабском.
Первый лист рукописи (не считая посвящения, которое на заставке этого нашего поста)
Перевод и рукопись готовились тщательно, несколько лет, и до их завершения заказчик не дожил. Рукопись сильно пострадала в следующие столетия, в XIX веке её основательно отреставрировали, добавив ещё картинок — в том числе и изображение того, как Газан-хан повелевает перевести книгу ибн Бахтишу:
Вот на картинки из этой книги (в которых занятно сочетаются арабская, персидская, а порой и китайская манеры) мы и будем опираться, дополняя их некоторыми иллюстрациями из других персидских и турецких бестиариев.
Первый зверь у ибн Бахтишу… ан нет, первый у нас — человек, ибо он — лучшее из созданий Божьих и все прочие твари сотворены ему на пользу. А поскольку поначалу художник старался изображать всякой твари по паре, то и люди тут вполне разнополые:
Когда рукопись восстанавливали в XIX веке, эту пару восприняли как Адама и Еву и добавили к ней Каина с Авелем, Соломона с царицей Савской и многих других. Но о них, может быть, позже.
А в другой рукописи «О пользе животных», лет на сто пораньше, без женщины художник обошёлся, и рад человеческий представляет только прилично одетый дяденька:
Обратите внимание, насколько изменилась за это время и манера изображения деревьев и прочих растений! Более старая — арабская, более новая — уже вполне персидская.
Начинается бестиарий с Больших Африканских и Индийских Зверей, и первый из них, конечно, лев.
Вот ещё один, более ранний (из этой рукописи, хранящейся в Национальной библиотеки Франции, картинок тоже будет много):
И более поздние:
Льву первое место отведено по его «царскому» положению, но сразу за ним — прекрасная чета слонов (в компании неопознанных птичек на ветках):
В других рукописях слоны поскучнее, но тоже симпатичные и нарядные:
После слона самый большой и грозный — носорог. Его художник явно никогда не видел, а опирался на описание: «подобен быку, кожа складчатая, на голове один большой рог»:
Другие художники особо не вчитывались — зачем? все ведь и так знают, как выглядит единорог! Он с крылышками!
Носорога часто путали и с другими зверями «об одном роге», вроде вот этого, резвящегося в обществе сорок. (Бумага тонкая, так что проступают буквы и рисунки с обратной стороны листа.)
А это, как ни странно, тигр — вроде льва, но шкура в полосах и узорах:
Тигру вообще не очень везло на достоверность изображений. Вот он из другого сборника, пониже барса:
Раз уж речь зашла о барсах и леопардах, вот таков этот зверь в сборнике Газан-хана:
И гепард оттуда же:
Тут (более ранний бестиарий) тоже вверху леопард, внизу гепард. И правда основные различия схвачены!
И последний на сегодня — жираф, такой высокий, что в страницу не влез:
Дальше ещё много всяких будет…
Эта Аймату (Аиматэ), при Беллинсгаузене десятилетняя, дожила до преклонных лет, вот её фотография. Сейчас её обычно нумеруют не как Помаре Вахине I, а как Помаре IV. При ней английские миссионеры на островах Общества сцепились сперва с местными сектантами (пытавшимися объединить христианство и старые местные верования), а потом, что обернулось хуже, — с миссионерами французскими. Дело едва не вылилось в колониальную войну между Англией и Францией и трёхлетнее восстание таитян против французов, но в конце концов в 1847 году европейские державы окончательно договорились о французском протекторате. Королева удержалась на престоле и царствовала ещё добрых тридцать лет, хотя и в сильной зависимости от французов. Население к тому времени было изрядно разбавлено китайцами, которых завозили для работы на хлопковых плантациях. Через три года после смерти Помаре IV острова Общества всё же стали французской колонией — но ни Беллинсгаузен, ни Лазарев, ни большинство их спутников до этого уже не дожили.
By Илья Литсиос · Posted