Скит боголепный

       В псковской летописной традиции под 7078 (1569/70) годом помещено любопытное известие о том, что в этом году царь Иван «повеле правити посоху под наряд и мосты мостити в Ливонскую землю и Вифлянскую, и зелейную руду збиратти; и от того налогу и правежу вси людие новгородцы и псковичи обнищаша и в посоху поидоша сами, а давать стало нечево, и тамо зле скончашася нужно от глада и мраза и от мостов и от наряду». «А во Пскове байдаки и лодьи большии посохой тянули под ливонские городы, – писал дальше псковский книжник, – под Улех, и, немного тянув, покинули по лесом, и тут згнили, и людеи погубили».
       Новость, что и говорить, известная и как будто все с ней понятно. Но это только на первый взгляд. Дело в том, что в описываемый год царь Иван не ходил походом в Ливонию, а, значит, не могло быть ни мобилизации посохи, ни тянущих бечевой струги с нарядом псковичей и новгородцев, ни их помирания от глада и мраза и прочих ужасов, нарисованных летописцем.
       Так о чем же идет речь? Есть два варианта - Ливонский поход 1577 г., но он был летом, и был успешным, так что отпадает - ни глада, ни мраза, ни разбегания и бросания. А вот другой поход, оставшийся незавершенным, прекрасно подходит под это описание. Но он имел место быть глубокой осенью 1567 г. (т.е., по тогдашнему летоисчислению - в начале 7076 г.). И здесь все детали описания совпадают на все сто сорок шесть процентов. Мало того, что поход был начат не в самое лучшее время, так еще на русском Северо-Западе все никак не прекращался мор и массовая смерть местных жителей (вот и ответ, куда подевались казаки, кои раньше выполняли за мужей псковичей и новгородцев всякую государеву работу, в т.ч. и посошную и зелейную и иную), так еще и сопровождалась вся эта история и злоупотреблениями со стороны местной администрации (за что Иваном Грозным потом и был казнен отвечавший за мобилизацию посохи и ее организацию дьяк Казарин Дубровский,а вместе с ним его семейство, клиенты и ряд других дьяков и подьячих - "дьяческое дело", однако, мечта наших левых - взяточников к стенке, царь их услышал - и исполнил мечту, прислонил дьяка-взяточника, сорвавшего поход, поскольку посоха не сумела справиться с доставкой наряда к месту предполагаемых боевых действий, к стенке. Таровитые и пройдошистые мужи псковские и новгородские скинулись на борзых щенков для дьяка, чтобы он их службу облегчил, ну и вышла государеву делу немалая поруха, а за такие дела грозный царь не прощал).
       В общем, летописец псковский, составляя эту част летописи сильно позднее описываемых событий, несколько ошибся, датируя псковские несчастья - на пару лет. Бывает, чего уж там, человеческая память - она не память цифровая, ей свойственно ошибаться.

Повеяло самокишевским духом. Ю.В. Волков. "Не уйти":
       Экспрессия и драйв хлещут через край! А фельджандарму - гаплык однозначно.

       Некий Г. А. Тюньдешев, доцент кафедры государственного права Института истории и права Хакасского Государственного Университета имени Н. Ф. Катанова в книге «Великий хан Батый – основатель Российской государственности» поделился открытием - оказывается, «Нынешняя Россия формировалась не на почве Киевской Руси, которая распалась на несколько суверенных государств еще в XII веке, за век до появления „монголов“, не в соперничестве с ордынцами, с которыми не было у русских трений на религиозной или культурной почве", ну а современная Россия "возникла на совершенно новой московской почве, которая была органической частью золотоордынской государственности; она выросла из соперничества Московии с ханствами, входившими ранее в Золотую Орду, за право наследия распадающегося великого государства...».
       Впрочем, а чему тут удивляться? Это ж правовед, да еще и из Хакасии, судя по всему, озабоченный поиском корней и нитей, а также скреп, и выдвижением своего тезиса рассчитывающий на получение вкусных грантов и иных плюшек. Бог ему (или там Тенгри - в кого они там, в своей Хакасии, веруют) судья. Мы же от себя скажем, что почтенный Геннадий-абый гонит пургу некоторым образом неправ - не то чтобы совсем уж неправ, но неправ. Почему так - в принципе, в определенном смысле некоторое влияние Орды можно признать, если вести речь о военном устройстве Русского государства (я имею в виду прежде всего пресловутую "ориентализацию"), какое-то очень смутное и таинственное влияние оказала Орда на формирование великокняжеской бюрократии и бюрократических техник, отчасти - на налоговую систему. Однако полагать, что русская государственность возникла на некоей "новой московской" почве?
 
       Почему это бред ошибка ("Большая ошибка", как говаривал некий персонаж одного старого доброго фильма)? Государственная традиция в Северо-Восточной Руси (откуда родом русская государственность), что бы там ни писали насчет полного истребления правящей элиты в года нашествия Саин-хана

       Вот этого вот юноша бледного со взором горящим
некоторые историки (да, было дело в начале "благословенных" 90-х), ни в коем случае не прерывалась и "старина", традиция государственного строительства, к которой все время будут апеллировать позднее великие московские и владимирские князья, никуда не девалась. Она была тем прочным фундаментом, на котором и строилось здание Русского государства (именуемого некоторыми недобросовестными типа "историками" и представителями одной из древнейшим профессий "Московским". Впрочем, если иметь в виду "другую Русь", Русь Литовскую, тогда ладно, можно с этим и согласиться, но только сильно прищуриться - чтобы на Саин-хана стать похожим). Естественно, что здание, которое выстраивалось трудами нескольких поколений князей и бояр, их верных (и не очень) сподвижников и помощников в этом сложном деле, имело некоторый восточный колорит (см. выше), но это отнюдь не означает, что оно, а) было абсолютно новым (ибо средневековое общество чурается и шарахается от "новин"); б) заимствовало основу от поганых коноедов, сыроядцев и кумысников (вот еще - честной христианский народ будет чему-то там у этих басурманов учиться?). Да, кстати, тут еще посмотреть надо насчет соперничества русских княжеств с татарским юртами - тут, как говорится, все не так однозначно.
       Традиция эта была настолько мощной, что следы этой "старины" прослеживаются еще и в имперский период русской истории (и только при Советской власти она была истреблена =- но для этого потребовалась революция и и новая индоктринация - до этого русская государственность, даже в эпоху Петра, развивалась эволюционным путем, отрицая кардинальные перемены и перевороты), что уж там говорить за XIV, XV или XVI с XVII веком? Слава Богу, чтобы там ни говорили новохренологи и "интуристы", но актовые материалы, документы, законодательство сохранились в достаточном количестве, чтобы не обращать внимания на эти бредни типа новомодные измышления.
       Кстати, о новомодности. Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году! Зараза евразийства и гумилевщина дает свои горькие плоды, увы...
 
       P.S. И чтобы два раза не вставать, я еще вот что скажу, крамольное и основопотрясное - к традиции русской государственности и византийская государственная традиция имеет весьма и весьма опосредованное значение, ибо в период ее, Византии, расцвета, русичи были неготовы ее, эту византийскую традицию, воспринять из-за своей культурной отсталости (это раз), бедности (это два), ибо откуда на Руси взять столько денег и ученых людей, чтобы ту же византийскую бюрократию развести (это к примеру), и нежелания византийцев делиться секретами государственного управления (это три). В теории на Руси, быть может, и имели определенное (но очень смутное) представление о том, как надо, но вот следовали ли они этой теории - вряд ли! Потом же, когда Русь стала ученой и грамотной, у нее сложилась своя традиция государственного строительства, а ореол Византии к тому времени уже поблек и повытерся, чтобы она могла, как и прежде, выступать в роли сияющего беломраморного града на зеленом холме на берегу синего моря под ярким полуденным солнцем.
       Вы можете сказать, а как быть, к примеру, с правом - ведь есть же работы уважаемых историков, доказывающие влияние византийского права на русскую правовую традицию. Да, есть, скажу я, но есть теория и есть практика. Даже касаясь канонического права - много ли на Руси было его знатоков и насколько оно было в ходу именно в повседневной жизни Русской Церкви? Это не говоря уже о том, что Русь во время формирования ее государственной традиции не была в такой степени воцерковленным государством, как Византия. То же касается, но в еще большей степени, и светского права - все эти "русские правды" имели весьма ограниченное хождение и больше представляют интерес с точки зрения изучения некоего идеального правового устройства "как оно должно быть", но никак - "wie es eigentlich gewesen". На местах судили-рядили на основе местного правого обычая и прецедента, а уж они-то были очень и очень далеки и от канонического, и от княжого писаного права (которое нужно , во-первых, иметь в ассортименте, чтобы каждый судия имел ее, "Правду Руськую", под рукой, а во-вторых, нужно, чтобы судия был еще и грамотным, умел прочесть эту "Правду". между тем русское общество долгое время было неписьменным в том смысле, что письменность в нем не утратила ореола сакральности и не превратилось из "художьства" в "хытрость"). Впрочем, это долгая история, требующая отдельного серьезного разговора.

Впрочем, не про динозавров, а про птерозавров, но, по большому счету, для непросвещенной публики это все равно, ибо (хорошая фраза из статьи, относящаяся, впрочем, не только к палеонтологии, но и ко всем другим наукам - к истории, в частности, в особенности - читать все умеют, равно как и складывать из букв слова. А потом на свет Божий появляется Новгород III Рим с гражданским обчеством. Постмодернизм, ети его, когда мнение доктора наук и школоты имеет одинаковый вес) "палеонтология сейчас очень демократична и ею занимаются не только профессиональные ученые, но и блогеры, художники".

       Для начала картинка - "пешеходный" (в смысле нелетающий, как полагают некоторые) Quetzalcoatlus northropi.
 
       А теперь собственно статья, из которой взята картинка и цитата: Аждархиды. Палеонтолог Александр Аверьянов о беззубых птерозаврах, трехмерных останках и фауне мелового периода.

       Спустя тридцать с лишком лет добрался, наконец, до продолжения "Грани веков" Эйдельмана.        Любопытно все же наблюдать, как формировался в старой России (а в советской - и подавно) культ декабристов и декабризма. И это при том, что сами по себе декабристы, если отбросить ихние "души прекрасные порывы" и прочую сентиментальность и розовые сопли, ничего такого из себя не представляли. Дворцовый переворот - и тот завалили самым что ни на есть бездарным образом. И если бы они сумели бы выиграть дело 14 декабря - страшно даже и представить себе, во что вылилась бы реализация их "программы" реформ и чем бы все это закончилось для страны, культуры и народа (именно народа). Ужасы пугачевщины и французского революционного террора померкли бы перед последствиями декабризма. Но об этом славословящие декабристов и возводящие их на пьедестал просто не задумываются.
       Кстати, если уж на то дело пошло, то по большому счету Февраль 17-го есть прямое следствие этого культа. Как бы это так сделать, что и конституцию обрести, и севрюжинки с хреном бы откушать, и мужика в лаптях и онучах дальше прихожей не впускать. А вот не вышло-с, мужик-то оказался не тем мужиком из щедринской сказки про мужика и генералов.
       P.S. Ситуация с культом декабризма, конституцией и севрюжиной с хреном лично для меня имеет, увы, массу параллелей с современностью.

       Оказывается, в Свияжском соборе Успения Пресвятой Богородицы, расположенного на территории Свияжского Богородице-Успенского мужского монастыря, сохранились фрески 2-й половины XVI в., и среди прочих сюжетов на них есть и изображение царя Иоанна Васильевича с боярами. Вот эта фреска (качество, правда, не очень, но что есть. то есть):
 
       Пишут, что "cтенопись Успенского собора в Свияжске — уникальный памятник древнерусской живописи второй половины XVI века, единственный дошедший до нашего времени ансамбль фресок эпохи Ивана Грозного. Роспись датируется ориентировочно 1561 годом. Автор фресок неизвестен. Одна из гипотез — предположение о работе в соборе художников-монументалистов, присланных митрополитом Макарием, либо рекомендованных царицей Анастасией. Но из-за плохой сохранности памятников XVI века сложно найти убедительные аналогии фрескам Успенского собора, что ставит это оригинальное творение в ряд раритетов древнерусского искусства...".

моя совесть чиста, и наступил на земле мир и в человецех благоволение. И случилось это после того, как я прочел сии слова единственной на свете женщины в белом:
      

Цитата

Но на Севере есть нечто, что выходит из общего ряда настолько, что заставляет биться сердце (вопреки всему!) неумеренной надеждой. Там есть господин Великий Новгород. Там есть Псков (Плесков). Они абсолютно независимы, за исключением небольшой дани, скорее, взноса на общие нужды, этакого налога на великого князя. И их гражданская структура совершенно совпадает со структурой западных городов, но она выше структуры Запада. Потому что военная демократия Новгорода и Пскова предполагает полное отсутствие унижения низших перед высшими. Она предполагает равенство. Гражданское равенство. Она предполагает гражданские права. Собственно, это наш Рим, наш республиканский Рим. Рим после царей, но до императоров. Рим Сципионов и Регула, Рим, который победил Карфаген только потому, что он не был деспотией, только потому, что он нес новую истину: гражданскую свободу....

       Новгород - III Рим! Гражданское равенство, Карл, в Новгороде и Пскове, гражданская свобода и отсутствие унижения низших перед высшими. И там дальше по ссылке таких "вкусняшек" еще вагон и маленькая тележка с присыпочной. И все то у них вот так, через то самое место (издержки советского образования?. Образованщина as is... "И эти люди запрещают мне ковырять в носу!" (с).
 

       Несколько дней был в Сети набегами, утром и вечером по чуть-чуть, и, глянув в "куликовский" пост, пришел в ужас - осилить столько комментариев я не в силах! Беру свои слова назад (яз волен в словах своих, хощу - даю, хощу - обратно беру). Но на нескольких вопросах все-таки остановлюсь кратенько.
      1. О численности русской рати (за мамаеву говорить не буду - там все очень и очень туманно. Однако сам факт того, что по осени Мамай выставил новое войско, говорит о том, что на Куликов поле он явился не со всей своей силой). Безусловно, для Руси того времени 10 тыс. (если считать по верхней планке, но мне представляется, что у Дмитрия было все же поменьше ратных - все-таки Великое Владимирское княжество - не Франция времен Иоанна II или Карла VI) конных латников - это очень и очень приличная цифра. Но поход на Куликово поле - отнюдь не etwas kolossal. Никак не меньше, а то и побольше, было у Дмитрия Ивановича в 1375 г., когда он ходил войной на тверского князя Михаила Александровича, и в 1386 г. в новгородский поход с Дмитрием Ивановичем ушло никак не меньше, а то и побольше людей, равно как и в 1393 г. его сын Василий ходил на Новгород с не меньшей ратью. Впрочем, можно вспомнить и серию походов на тот же Новгород Михаила Ярославича, князя тверского и великого князя владимирского, в начале XIV в. - он подступал к Новгороду "со всею силою Низовою", так что и там ратных было собрано не меньше, если не больше (до великой Чумы было еще далеко).
      Теоретически 10-тыс. конная рать - не предел для Великого Владимирского княжества при условии, что все князья-вассалы дружно, как один, всядут на конь по призыву великого князя владиимрского. Но вот именно с этим-то как раз и были проблемы - отношения между князьями были далеки от идеальных. Дмитрий заключил с Михаилом в 1375 г. докончанье, согласно которому "А где ми буде, брате, поити на рать, или моему брату, князю Володимеру Ондреевичю, всести ти с на­ми самому на конь без хитрости. А пошлем воевод, и тобе и своих воевод лослати", особливо против татар: "А пойдут на нас татарове или на тебе, битися нам и тобе с одиного всем противу их. Или мы пойдем на них и тобе с нами с оди­ного поити на них". И где тверская рать на Куликовом поле? Не было на Куликовом поле, судя по всему, и нижегородско-суздальских князей (по вполне объективным причинам - после Пьяны там и воевать особо было некому). Ну и по мелочи еще несколько князей набирается. Так что 10 тыс. - не предел, а если еще и пехоту записать - тем более (но на Куликовом поле пехоты не было - спешенная конница, возможно, и была, но никак ен чистая пехота).
      2. И насчет "единства". Да, сражались за стол две ветви московского княжеского дома, а прочие князья, исходя из своих соображений, выбирали ту или иную сторону. Но здесь верность и неверность разделялись на по "национальному" признаку, а по, скажем так, "семейному" принципу - верность своему господину, семье, городу, земле, наконец, но никак не Руси в целом или там великому московскому князю. Так что "единство" то еще было - банка с пауками та еще.
 

       Крепость Доброй Надежды (Castle of Good Hope), Кейптаун. Возведена поэтапно голландцами во 2-й половине XVII в.
       
       Типичный усовершенствованный в соответствии с новомодными веяниями второй половины XVII века trace italienne, занесенный туда, куда Макар телят не гонял. Выглядит просто замечательно!

       Живет в Америке (между Техасом и Бразилией), в тамошних лесах, третья по величине дикая кошка континента - оцелот ( Leopardus pardalis ), полтора метра и 15 кило (для котов) неимоверной милоты!
 
       Подробнее о нем можно прочитать, например, Кошка оцелот – леопард в миниатюре, а ниже - фотографии всяких оцелотов.
               
       И разве можно сравнивать это благородное животное с вонючими, брехливыми и нечистоплотными, рабскими по натуре и одержимыми холопским недугом псинами?

       Интересная заметка о первом явлении urbi et orbi пермского ящера - да-да-да, именно пермского и именно ящера (или не совсем ящера, но парарептилии), скутозавра Карпинского, Scutosaurus karpinskii, этаких "бегемотов" (?) пермского периода.
 
      По ссылке можно прочитать более подробно про эту загадочную "бестию", а потом вернуться по новой ссылке к рассказу о его первом представлении ученой и неученой публике: Парейазавр Владимирович.
      А вот эта картинка памятна мне по набору открыток, который я купил в далеком 79-м году. Я тогда устроил себе целый парк пермского периода, налепив из пластилина всяких тварей из этого набора, в т.ч. и этого скутозавра (а еще тренировался в копировании этих рисунков на бумаге).

       Позаимствовал ее из работы С.И. Лучицкой "Крестовые походы. Идея и реальность".        "Однако, рассматривая крестоносное движение, мы должны сознавать, что существующий сегодня грандиозный миф о крестовых походах был, как мы видели, порожден представлениями разных эпох: всякий раз отношение к этим событиям переосмысливалось, и каждую новую интерпретацию событий следует рассматривать в контексте своего времени. Сегодня чрезвычайно трудно отчленить эти позднейшие наслоения от первоначального ядра — тех реалий, которые стремятся реконструировать ученые. Плоды этих усилий мы видим в трудах историков и достижениях современной историографии. Но всякая историческая реконструкция, как не раз напоминал нам известный российский историк Арон Гуревич, есть на самом деле «определенная конструкция видения мира», относительно которой историки достигли консенсуса на основании изучения исторических источников. Потому наша интерпретация прошлого всегда является на самом деле конструктом настоящего. Каждая трактовка крестовых походов будет всегда окрашена в цвета своей эпохи, и единого мнения об этом историческом феномене быть не может. И как сказал видный британский историк Кристофер Тиерман: "Изобретение крестовых походов началось в 1095 г., и оно не закончилось вплоть до сегодняшнего дня...".
       Хорошо сказано, и подходит не только к крестовым походам, но, к примеру, и к эпохе Ивана Грозного и самой его персоне - речь идет не об Иване как реальном историческом персонаже, а некоем виртуальном Tyrann'e, в образ которого каждое поколение рукопожатных историков (а неисториков - тем более) с хорошими лицами и правильными генами вкладывает свои страхи и прочее коллективное подсознательное и бессознательное. Образ пугала оказывается важнее всего остального.
      P.S. А по поводу вчерашнего - изыщу время, внимательно перечитаю комментарии и попробую ответить на замечания, возражения и вопросы.

ничего такого - а вот почему бы и не сделать нечто этакое да про все ту же Куликовскую битвы да про ее всемирно-историческое значение?
       Тут, собственно, вот какое дело - есть Куликовская битва и есть КУЛИКОВСКАЯ БИТВА. Одна - та, которая случилась в реальности семьсот с гаком лет тому назад, а другая - это та, которая произошла на страницах летописей, хроник и, что самое важное эпических сказаний спустя энное количество лет после нее.
       "Никогда не врут так много, как перед выборами и после войны" - фраза ходячая и к нашему случаю очень подходящая. Имела место быть куликовская битва - таки да, имела, имела ли она всемирно-историческое значение (в духе бессмертной фразы Гумилева о том, что де "На Куликово поле пошли рати москвичей, владимирцев, суздальцев и т. д., а вернулась рать русских, отправившихся жить в Москву, Владимир, Суздаль и т. д. Это было началом осознания ими себя как единой целостности - России" - фраза из его юбилейной статьи "Эхо Куликовской битвы", "Огонек", 1980 г.) - очевидно, что нет. На тот момент, на конец XIV в. на Руси как-то не поняли, что, во-первых, они русские (впрочем, книжники давно исходили из того, что они русские и есть такая историческая общность "русский народ", который еще и православный вдобавок ко всему, но "узок круг этих людей, страшно далеки они от народа"). Ага, это самое чувство единства "русского народа" здорово себя показало в годы "Войны из-за золотого пояса" - вот уж когда все были едины так едины.
       Опять же и пресловутое освобождение от ига, которое де началось с Куликова поля - ну да, ну да, именно тогда оно и началось, и продолжилось в 1382 г., и в 1389 г. ("А переменит Бог Орду, дети мои не имут давати выхода в Орду, и который сын мой возмет дань на своем уделе, то тому и есть"), и в особенности тогда, когда боярин Всеволожский упросил хана отдать ярлык на великое княжение юному Василию II, а не его дяде Юрию Дмитриевичу, потому как Василий - верный улусник, а вот Юрий - неверный.
       Про масштабы Куликовской битвы я и говорит не буду - об этом говорено и переговорено немало, а толку? Никто и ничто не сдвинет меня с позиции, что это была локальная, если хотите, стычка, в ходе междуусобицы в Орде между ордынскими улусниками (впрочем, нет, сдвинет, но это должен быть железобетонный документ на манер диспозиции, составленной в "штабе" Дмитрия Ивановича накануне битвы в духе "Die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert..." или, на худой случай, типа План сражения для Азенкурской кампании (1415 г.). А пока такой "диспозиции" нет, значит, с русской стороны на Куликовом поле было менее 10 тыс. "кованой" рати и энное число обозных слуг, а со стороны Мамая - побольше, но насколько побольше - то ведает лишь Аллах, пророк Мухаммед и царь Сулейман ибн-Дауд, мир праху его).
       Но вся эта история наводит на мысль о том, что свое всемирно-историческое значение куликовская битва обретает под пером московских книжников в конце XV - начале XVI в., и завершает свое воплощение уже при Василии III, когда на повестке дня стояла сперва борьба с Большой Ордой и ее имперским претензиями, а затем - с Крымским ханством и его великодержавными амбициями. И вот тут-то Дмитрий Иванович и битва на Куликовом поле оказалась очень даже кстати. И чем дальше, тем больше начали расходиться пути реальной Куликовской битвы и КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ литературной, которая под пером московских книжников прератилась в символ и один из основополагающих мифов национальной идеологии (со временем, конечно). Вторая БИТВА затмила собой первую и, по существу, поставила практически непреодолимую преграду на пути ее изучения.
       И залихватская картинка на тему русско-татарского "сотрудничества":
 
       Живо напомнило творчество покойного Ангуса МакБрайда.

       Вчера завершил черновой вариант книги о Полоцкой войне 1562-1570 г. и призадумался. Полоцкая война 1562-1570 гг., очередной русско-литовский конфликт, возникший из-за неразрешенных прежде противоречий двух государств, претендовавших на доминирование в Восточной Европе, имела, пожалуй, непреходящее значение и для обеих держав, и для всего региона в целом. Попытка Великого княжества Литовского вернуться к активной внешней политике и вмешаться в процесс раздела «ливонского наследства» обернулись для Вильно горьким разочарованием. Ни общество, ни государство Литвы оказались неготовы к этому и, ввязавшись очертя голову в эту борьбу, очень быстро показали свою неспособность к напряженной, упорной, требовавшей мобилизации всех сил и средств для достижения успеха в этой борьбе. «Литовско-Русское государство, – писал М.К. Любавский, – создавшееся из более устойчивого общественного материала, оказалось менее устойчивым в борьбе за самостоятельное существование, чем государство Московское». Польские права и вольности, продолжал дальше историк, способствовали ослаблению, разложению литовской государственности, препятствовали развитию сильной централизованной власти, лишая ее необходимых инструментов и средств для противостояния восточному соседу. Как результат, отмечал он дальше, в критические минуты, когда требовалось приказывать и повелевать из центра, эти вольности вынуждали Сигизмунда II «сеймовать со «станами» и приглашать их к добровольным жертвам на алтарь отечества», однако «воспитанные в областном и вотчинном, а не общегосударственном патриотизме, землевладельцы предпочли пожертвовать не «горлами» своими и «статками», а самостоятельностью своего государства, дабы с меньшим «накладом» давать отпор неприятелю».
       Быть может, кое-что в этой оценке причин неудачи Великого княжества Литовского в Полоцкой войне сегодня покажется натянутым и даже ошибочным, однако, на наш взгляд, главное было верно уловлено историков – литовская государственность в 50-х – 60-х гг. XVI столетия провалила экзамен на зрелость, а история не дала ей возможность пересдачи. Русское же государство (или Московия, как его нередко еще именуют), напротив, прошло этот экзамен и не сломалось под грузом еще более тяжелых проблем, чем те, с которыми столкнулось Великое княжество Литовское. И самое удивительно в этом то, что, в принципе, и Московия, и Литва как государства сложились на одной и той же исторической «почве», имея своим предшественником средневековую Русь и в своем развитии прошли в общем схожие этапы – до поры до времени.
       Если попытаться определить, где находится та точка невозврата, когда исторические пути Руси литовской и Руси московской разошлись, то, пожалуй, мы бы поставили на 30-е – 40-е гг. XV столетия, ознаменовавшиеся для будущей Московии «Войной из-за золотого пояса» между Василием II с одной стороны и его дядей Юрием Дмитриевичем и сыновьями Дмитрия Юрьевичами с другой, а для Литвы – междуусобицей 30-х гг. того же столетия за наследство великого князя Витовта. И если по итогам своей усобицы Москва окончательно встала на путь постепенного формирования политических и социальных структур земско-служилого государства, то в Великом княжестве Литовском ситуация начала развиваться в другом направлении. Как писал С.В. Полехов, «в начале 40-х годов XV в. центральная власть в ВКЛ оказалась в трудном положении, столкнувшись как с внешними угрозами, так и с неповиновением собственных подданных». И, чтобы выйти из этого затруднительного положения, она пошла на серьезные уступки своим подданным, прежде всего крупной землевладельческой знати и городам через раздачу земель и привилеев она сумела укрепить свое положение. И хотя и Русское государство, и Великое княжество Литовское в равной степени относились в раннемодерным «лоскутным» («composite») государствам, в которых успешность действий верховной власти во многом предопределялась ее способностью находить общий язык и компромиссы с влиятельными группами и кланами как в центре, так и на местах, дальнейший ход событий показал, что Рюриковичам это удавалось не в пример лучше, нежели последним Ягеллонам.
       Как результат, Москва сумела создать более эффективный военный механизм, нежели Литва, и, начиная с конца XV в. мы видим череду поражений и неудач, которые раз за разом терпит Вильно в противостоянии с Москвой. И что с того, что в отдельных боях и сражениях (что под Оршей в 1514 г. или спустя полсотни лет на Уле), особенно в ходе «малой» войны на пограничье, литовцы и поддерживавшие их поляки могли одерживать победы над русским ратями. Это успехи имели лишь ограниченный, тактический характер, не меняя в общем неблагоприятный ход боевых действий что 1-й Смоленской войны 1512-1522 гг., что Полоцкой войны 1562-1570 гг.
       Порядок бьет класс, и ход этих обеих войн, поразительно схожих друг с другом (и там, и там большому, имеющему стратегическое значение, успеху русских полков последовали тактические удачи литовцев, впрочем, не менявшие коренным образом неудачного для Литвы хода боевых действий, в результате чего Москве удавалось удержать главное приобретение – в 1522 г Смоленск, в 1570 г. – Полоцк) только подтверждает это правило. Литовская военная машина, как оказалось, имела недостаточный запас прочности и была работоспособна лишь на коротких дистанциях, тогда как московская держала удар и была способна не только к кратковременному спурту, но и к долгой, изнурительной борьбе. И хотя Москва столкнулась в ходе войны с серьезными проблемами, не только внутренними, но и внешними (сказалась, на наш взгляд, неправильная расстановка внешнеполитических приоритетов в середине 40-х гг. XVI в.), тем не менее, заложенного в московскую политическую, экономическую, социальную и, само собой, военную подсистемы запаса прочности хватило и на то, чтобы успешно завершить Казанскую и Астраханскую войну, и на войну Свейскую и Ливонскую, а на оставшееся – переиграть по очкам Литву в войне Полоцкой, а Крым – в «Войне двух царей». И даже рискованный опричный эксперимент не оказал рокового влияния на способность Москвы вести напряженную войну на два фронта (во всяком случае, до начала 70-х гг.).
       Литва на такое долгое напряжение оказалась неспособной и рухнула под тяжестью оказавшегося непомерным для нее груза великодержавных амбиций. «Нельзя сказать, – отмечал в своем исследовании А.Н. Янушкевич. – что княжество не обладало необходимым потенциалом для ведения успешной войны с Московским государством». Дело было в другом, продолжал историк свою мысль, в то, что «власти не смогли как следует распорядиться им и наладить эффективную организацию вооруженных сил и военно-оборонительных мероприятий (что было связано с особенностями политического и государственного устройства Великого княжества – Thor). Чрезвычайно низкая исполнительная дисциплина, отсутствие воли и решимости при принятии решений стали яркими показателями кризиса власти».
       Возможно, переломить ситуацию могла бы личность великого князя (примером тому может быть судьба Стефана Батория, воина и полководца, настоящего военного вождя), но последний Ягеллон, Сигизмунд II Август, как оказалось, не был тем государем, который смог бы вдохнуть жизнь в мертвеющее тело Великого княжества Литовского. Проявленное им безразличие, если не сказать более того, к ведению войны для Великого княжества, которое представляло собой довольно рыхлую «конфедерацию» отдельных земель с развитым чувством «областного партикуляризма» (термин С.В. Полехова), оказалось смертельным. Полоцкая война поставила точку в его существовании как политического субъекта. И, пожалуй, это был совсем не тот результат, к которому стремился Иван Грозный. Великое княжество Литовское было привычным, хорошо изученным противником, а вот Речь Посполитая как «единое тело», состоящее из двух государств, Литвы и Польши, а по сути одного, польского, поглотившего литовское, было противником в известном смысле новым, к которому еще нужно было приноровиться. И этот итог Полоцкой войны имел для дальнейшей судьбы Восточной Европы, судя по всему, надо полагать главным следствием Полоцкой войны. Люблинская уния, заключение которой было бы невозможно без этой войны, коренным образом изменила расстановку сил в регионе, и последствия этой перемены будут сказываться спустя многие десятилетия и даже столетия.
 

       Листаешь польские хроники и переписку Жигимонта круля со своими воеводами времен Полоцкой войны 1562-1570 гг. и мало-мало охреневаешь пребываешь в перманентном удивлении. Миниху приписывают речение о том, что Россия управляется непосредственно из Небесной Канцелярии, иначе никак невозможно объяснить, как это это она при таком бардаке не только живет, но и цветет. К Великому князивьству Литовскому это относится в еще большей степени - тамошний бардак административный это нечто etwas colossal. Как там высказался генерал Боскэ по поводу атаки Легкой бригады: «Это великолепно, но это не война… это безумство!".
      Это не война, это точно, ибо так воевать нельзя. Казна пустая, наемники разбегаются и мародерствуют, нахрен-нахрен посылают приказы начальства и отправляются в набег за зипунами на сопредельную территорию (ну и о какой "Большой стратегии" в таком случае можно вести речь?), посполитое рушение забивает откровенно на призывы круля явиться на службу конно, людно и оружно - а что, ежели сам круль все время забивает на службу, то им сам Господь велел косить и забивать. Так воевать нельзя - а вот и нет, оказывается можно.Читаешь летопись военных свершений князивьства, его воевод и служебных людей - ну ведь просто красота какая-то, одна победа за другой, непременные одоления несметных полчищ московитов, ходящих исключительно тьмами и тьмами, семо и овамо. Как гритца, махнул мечом - улица, отмахнул - переулочек.

      Московитские полчища, побиваемые литовским рыцерством одной левой:
        И все было бы хорошо, но вот только одни червячок все время точит и точит сознание - как же так, при таких-то блестящих успехах почему мир не был подписан на руинах Москвы, которая не сдалась на милость победителя, подползая к нему на коленях и посыпая главу пеплом от сгоревших палат?

      Влажная мечта поляков, русинов и литвинов в изображении Матейки:       А, по ходу дела, ответ на вопрос сей простой, и ответ единственный - с одной стороны, подробная летопись московских одолений в "малой" войне не сохранилась (хотя ее обрывки в той же дипломатической переписке дают возможность представить ее размах), а с другой стороны - как бы то ни было, но порядок всегда бьет класс. Явное превосходство в дисциплинированности, организованности и, что самое важное, в качестве администрации (военной прежде всего) - вот он, секрет того, как можно проиграть кучу мелких стычек на "фронтире", но выиграть войну. И что с того, что после каждого такого одоления несметных монголо-большевицких бурятских конноводолазных московитско-татарских полчищ в Вильно и Кракове начиналось ликование, золотой и серебряный дождь и все такое - линия "фронтира" фактически не менялась и Полоцк, главная цель Москвы в войне 1562-1570 гг. оставалась под властью Tyrann'а. И само выживание князивьства находилось целиком и полностью в воле московского государя, который вовсе не ставил перед собой наполеоновские планы сокрушения неприятеля в генеральной битве и подписания позорного мира (vae victis!) на руинах столицы поверженного врага.

       От классицизма к постмодерну. Три картины, написанные на одну и ту же тему, но в разные времена и эпохи:

       М. Песков. Воззвание Минина к нижегородцам в 1611 году.
 
       К. Маковский. Воззвание Минина к нижегородцам в 1611 году
 
       И М. Фаюстов на ту же тему.
 

       Иван Грозный в 1569 г. отписывал брату своему Жигимонту по поводу взятия 11 января того же года "изгоном" Изборска вольмарским старостой князем Александром Полубенскими со товарищи (среди которых были и государевы изменники Тимоха Тетерин и братья Сарыхозины), что де "государя вашего люди не умеют [города] имати силою, и они емлют изменою да украдом, а государь наш, надеясь на Бога, да емлет воинским делом...".

      Tyrann четко подметил коренное различие в осадной тактике между его воинством и воинством брата своего Жигимонта. Для Москвы снарядит большое войско, обильно снабженное самой разнообразной артиллерией и необходимым для ее успешных действий артиллерийским парком не было серьезной проблемой - Казань, Полоцк и ливонские замки и городишки подтвердят это. Вот они, преимущества правильно организованной бюрократии в служилом государстве!
 
      Совсем не то, когда за дело берется литовская власть, страдающая неизлечимой бледной организационной немочью. Найти людей, деньги, пушки, порох и прочее для организации правильной осады по всем правилам тогдашней военной науки для нее проблема. Как результат, вечно чего-то не хватает им попытка взять крепость превращается в позорное зрелище для державы, претендующей на доминирование в Восточной Европы. Что осенью 1564 г., когда литовская рать подступила к Полоцку, а подлые московиты не стали выходить биться в чисто поле, а засели за стенами отремонтированного Верхнего замка, что зимой 1568 г., когда жмудский староста Я. Радзивилл расшиб себе лоб о пограничную крепостцу Сушу - все едино. Ни организационно, ни технологически Литва никак не тянула на раннемодерное государство, что в итоге и предопределило ее исчезновение с карты Европы как политического субъекта.
      Однако воевать-то все равно надо, а крепостная война - важный составной элемент войн XVI в. И поневоле литовским воеводам и "полевым командирам" (типа того же А. Полубенского и другого князя, Романа Сангушко) пришлось свой позорный недуг обращать в подвиг и геройство - брать московские крепости "изгоном" да "искрадом", как это было с той же Сушей в августе 1568 г. (правильная осада провалилась, а "изгон" - получился), гарнизон которой почти вымер от эпидемии, или с Изборском, где явно не обошлось без помощи "пятой колонны". Но порядок все равно бьет класс, и пускай в поле литовские воеводы и превосходили, быть может, московских, но пара-тройка выигранных сражений, как показал опыт Полоцкой войны, есть верный путь к тому, чтобы проиграть войну - что литовцы наглядно и продемонстрировали в 60-х гг. XVI в.

а еще и завистливый, но при этом хитроумный и целеустремленный, большой любитель и мастер подковерных интриг. И еще - "меря в женщинах и в пиве он не знал и не хотел" (с).
Это я об этом персонаже, Сигизмунде II Августе:
 
       Странный портрет, кстати говоря - похоже, он отзеркаленный, но другого в Сети я не нашел. Но не в портрете дело. Любопытная личность, однако - дедушка Фрейд нервно курит в сторонке. И чем дальше я погружаюсь (уже почти до самого дна дошел) в историю Полоцкой 1562-1570 гг. войны, тем больше я поражаюсь тому, как король Жигимонт обыграл всех своих партнеров! Даже Иван Грозный, натура прямолинейная, и тот остался в проигрыше - ну да, Полоцк и Нарву с Дерптом он, конечно, сохранил по итогам войны, но взамен он получил на границе Польшу, полную сил и энергии (о Литве я намеренно не говорю, ибо Люблинская уния привела к тому, что Великое княжество Литовское было раздербанено и поглощено Коруной и утратило политическую субъектность).
       И ведь по всему выходит, что этот план (инкорпорация" Литвы в Польшу) Жигимонт вынашивал давно и шел к этой цели упрямо, хотя и кривыми дорожками. Вот если честно.у меня такое сложилось ощущение сейчас, что и война 1562-1570 гг. была задумана им для того, чтобы поспособствовать поглощению Литвы Польшей. И в самом деле, литовская магнатерия, все эти Радзивиллы, Ходкевичи и прочие, которая была против этого поглощения (и понятно, почему - лучше быть головой мухи, чем хвостом слона, и потом - "это наша корова, и доить ее будем мы"), с подачи Жигимонта (который всячески этому способствовал, срывая раз за разом попытки Москвы урегулировать давний конфликт - нет, точнее так, он не мешал магнатерии это делать) ввязалась в эту войну.
      А война оказалась для Литвы крайне неудачной и, по существу, смертельной. А король? А что король, король сел и скрестил руки на пузике, сплетая сеть интриг и позволяя событиям идти своим чередом, пока литовская шляхта не взмолилась - хотим к Польше, пустm у нас будет, как у них, и пусть она нам поможет против москалей! И тут король, как чертик их табакерки, вдруг оказался на авансцене, развернул бурную деятельность, и опираясь на поддержку дозревшей шляхты, раздербанил Литву и сломил сопротивление магнатерии. Вот он, сладостный момент - уния подписана, а литовские магнаты повержены и унижены, сидят со скорбными физиономиями в левом углу картины Матейки!
 
       Нет больше Великого княжества и Коруны, есть едина Речь Посполита, а по сути, одна Коруна. Цель жизни достигнута, можно спокойно и умереть.
 

т.е. мамонтов, но еще и стегозавров!
 
       Что пишут наши СМИ (опять же, делаем поправку на то, что сказал ученый на самом деле и как это было переврано представителями одной из древнейших профессий):
       Ученые-палеонтологи из Санкт-Петербургского государственного университета обнаружили в Сунтарском районе Якутии останки гигантских травоядных динозавров, изучение которых, возможно, заставит изменить некоторые сегодняшние представления о древних ящерах, рассказал ТАСС доцент СПбГУ Павел Скучас.
       По словам ученого, Нам удалось найти кости динозавров и тем самым доказать, что они обитали в этих местах. Были обнаружены гигантские динозавры, предварительно из известного ранее по находкам в Китае семейства. Обнаруженные нами кости — это одна из самых северных находок динозавров и самая северная для начала Мелового периода — около 130 млн лет назад. Фактически там существовал самый настоящий "Парк Юрского периода", где жили живые ископаемые, очень примитивные для своего времени .

       Земля в конце юрского и в начале мелового периодов:
 
       Подробнее о находке можно прочесть здесь Палеонтологи из Петербурга обнаружили в Якутии следы «Парка Юрского периода», в котором обитали самые северные стегозавры
       В общем, в России, как и в Греции, все есть, даже стегозавры!

или иеремиада в исполнении жмудского старосты Яна Ходкевича

       Ян Ходкевич в домашнем халате (истинный цэеуропеец) собственной персоной
 
       После радошковичской зрады осени-начала зимы 1567 г. (а как иначе назвать событие, когда собрано было на северо-востоке Великого князства Литовского то ли 40, то ли все 50 тыс. конных и пеших воинов, и вся эта масса ратных людей несколько месяцев бесцельно шаталась туда-сюда, объедая местное население и от скуки устраивая поединки и прочие неподобия?) король польский и великий князь литовский решил все же немножко повоевать - ну не вышло искрадом Tyrann'a победить, договориться\ с его боярами, чтобы они его, Tyrann;a то есть, в железной клетке в Вильно доставили, ну что ж, Бог дал - Бог и отнял. Ну тогда хоть погреться, что ли, и вот послал наш королек жмудского старосту с войском (то ли 12 тыс. конницы и 6 тыс. пехоты, то ли 6 тыс. пехоты и 2 тыс. конницы) с нарядом брать московитскую крепость Ула (начало его строительства русскими было положено 12 октября 1566 г. Поставлен же был Ульский городок «повелением государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии» «в вотчине его, в Полотцком повете, на Двине-реке, на Виленской стороне, усть-Улы реки, выше Полоцка сорок верст»).
 
       12 февраля 1568 г. Ходкевич со своим воинством подступил к замку и начал его осаду Увы, закончилась она 4 марта 1568 г. совершенно бесславно. О том, как проходила осада, жмудский староста подробно написал в своем отчете, адресованном королю. В нем Я. Ходкевич писал, что на первых порах она шла вполне успешно. «В том часе непогодном зимном, – писал он, – напервей стреляно до одное бакшты, которая ест над Улою; тую-м бакшту и полстены, которая от нее аж до середнее бакшты походит, також збил и здиравил, иж яко щотка, бервенье з стены и з обламков выпадало». Правда, оказалось, что московские градодельцы потрудились на славу, основательно укрепив каркас стены и забутовав его грунтом. Как результат, разбитая стена и башня отнюдь не торопились рассыпаться в прах и открывать воинам Ходкевича путь внутрь замка. Убедившись в невозможности разрушить стены и башни Улы до основания, Ходкевич решил попытать счастья иным путем – послать людей с приказом поджечь оборонительный обвод ульской крепости. Ротмистры, которые должны были вести людей на приступ, требовали от старосты, чтобы он подготовил для них пролом в стене такой ширины, чтобы знаменосец мог свободно махать в нем своим флагом.
       Однако драбы и мужики, выставленные панами согласно сеймовой «ухвале», отнюдь не стремились проявлять чудеса героизма на королевской службе. «Вси по лесе, по ровах и по подречью похоронилися», – писал королю Ходкевич, и все его попытки заставить пехоту идти вперед не имели успеха, даже несмотря на то, что жмудский староста вынужден был обнажить клинок своей сабли и, как он писал, «окровавить его». «Чим их (драбов и мужиков – Thor) болш до того гнано, – сокрушался Ходкевич, – тым ся болш крыли и утекали», благо предрассветные сумерки позволяли им это сделать. Не лучшим образом вели себя и казаки, «которых я был за пенези свои нанял, ледво до перекопу дошедши поутекали». «Я м прозьбою и добротою, а потом теж я уряду моего, -– жаловался староста, – который есми на тот час на себе носил, упоминалом, просилом и росказывалом», но все безуспешно. Пехота не желал идти на штурм категорически., не видя перед собою той самой широкой бреши. Не помог и личный пример воеводы, который, «видечи … непослушенство и нехуть пеших, зсел есми с коня и сам шол на тое местцо, откуль им с приметом ити казал».
       Лишь под утро, «по долгом напоминанью, прозьбою, грозьбою, везаньем … и забиванием», воеводе удалосьзаставить своих людецй «татарским обычаем, примет, купу за купу, дерева кидать, а так бысьмы ся могл идо перекопу, а потом аж и под обламки подметать», так что можно было надеяться с Божьей помощью «к лепшему концу прийти».
       Но не тут-то было! В самый неподходящий момент русский гарнизон предпринял отчаянную вылазку, запалили и разметали примет и уничтожили все материалы на выстрел из лука от стен замка, которые можно было бы использовать для повторения попытки подпалить ульские стены и за малым делом чуть было не захватили лишенную разбежавшегося кто куда пехотного прикрытия литовскую артиллерию в шанцах. Лишь спешив 4 конных роты и послав всадников в шанцы стеречь артиллерию, Ходкевичу удалось спасти свой наряд. В конце концов, видя откровенное нежелание пехоты осаждать замок и участвовать в осадных работах, испытывая нехватку соответствующего саперного и инженерного снаряжения, потребного для успешного завершения осады, к которой присоединился еще и голод, который привел к растущему дезертирству, Ходкевич решил снять осаду. «Ачьбы была дыра в том замку, яко с Кракова до Вильни, предься бы до нее драбы ити не хотели и не смели», – заключил Ходкевич, а тут еще московиты, засевшие в Уле, не испытывали нужды ни в чем, ни в порохе, ни в провианте, ни в людях и артиллерии. И пока не началась весенняя распутица, из-за которой можно было потерять всю артиллерию, 4 марта 1567 г. он приказал начать отступление. Еще одна великая победа и одоление литвы над москвой, увы, не случилась, а вышла одна сплошная зрада.
       P.S. Язык слезницы я преднамеренно оставил без перевода на современный русский литературный - уж очень он сочный и яркий!