У Ганса нашего Дельбрюка. в его "Истории военного искусства", в 4-м томе, есть любопытная отсылка к опыту XVI в. Французский капитан Таванн в своих воспоминаниях отмечал, что "капитан, который проскачет 15 шагов, не обращая внимания на своих солдат, рискует тем, что он атакует противника в единственном числе и похоронит себя среди неприятелей. Трусы задерживают лошадей на расстоянии 6 шагов от неприятеля. Если же двигаться шагам или мелкой рысью, их ловкий маневр будет расстроен, и задание шеренга будут на них напирать и подгонять вперед. Кто атакует на галопе - вступит в бой с немногими расстроенными солдатами; поэтому - продвигаться медленно, часто останавливаться - капитаны на фронте или на углах эскадрона окликают по имени своих солдат, вахмистры позади - подгоняют трусов (frappant les couards). Кто может положиться на своих людей, пусть переходит в галоп на расстоянии 15 шагов от неприятеля. Тот, кто атакует медленным аллюром и переходит на крупную рысь или короткий галоп лишь в 10 шагах от противника, ударит на него не один".
      И дальше Дельбрюк со ссылкой на жизнеописание Фрундсберга приводит пример из практики (битва при Бикоке):
      "Один французский кирасир прорвался, уже после окончания боя, в колонну, которой командовал Фрундсберг, вплоть до третьей шеренги, и, когда ландскнехты направили на него свои пики и хотели его заколоть, Фрундсберг закричал: "дайте ему жить". Когда через переводчика спросили у француза, почему он с такой дерзостью въехал в их ряды, он им отвечал, что он дворянин и что их было 70 человек, которые все поклялись погибнуть с ним, но отомстить за поражение. Он ни минуты не сомневался, что остальные шли и поспевали за ним".
      А теперь пара примеров из нашей, руской действительности XVI в., как слишком стремительная атака "капитана" приводила к тому, что он врубался в ряды неприятелей хорошо, если сам-друг, а то как бы и и вовсе не в гордом одиночестве.
      Пример первый, из воспоминаний князя Андрея Курбского (во время штурма Казани):
      "Вскоре татары перешли реку (она была мелка в том месте) и стали нас дожидаться на самом берегу, приготавливаясь к сражению, оделись в броню и натянули тетивы со стрелами. И стали они от берега продвигаться, а за первыми рядами шло множество людей, не менее чем на два полета стрелы из лука ... Мы не дождались, когда они отойдут от берега, ударили на них, желая их разъединить и расстроить порядок их полков. Умоляю, да не подумайте, что я так безумен, что сам себя хвалю, но воистину правду рассказываю и не таю, что мне был дан от Бога дух храбрый, да коня я имел доброго и быстрого. Я первым врезался в полк басурманский и помню, что три раза сходился я в сече, а в четвертый раз повалился мой конь, и я с ним — тяжело раненный — и потерял память. Очнулся уже потом, через день, и увидел, что надо мной как над мертвецом стоят плачут и рыдают двое моих слуг и два царских воина. А сам себя увидел обнаженным и лежащим со многими ранами, но живым, потому что на мне были доспехи праотеческие, да и благодать Христова была на мне; Господь ангелам своим заповедовал сохранить мне, недостойному, жизнь"
      Оказывается, наш герой слишком ретиво бросился вперед, а его боевые товарищи не проявили подобной прыти и попридержали коней: "Потом я узнал, - вспоминал Курбский, - что все те благородные, а было их всего около трехсот, как и обещали, устремились вместе со мной на татарские полки, но в бой не вступили, поскольку нескольких самых первых ранили, а другие убоялись величины полка неприятельского и возвратились вспять, в тыл татарского полка ударили, наезжая на них, посекая и топча их конями".
      И другой пример, из переписки Ивана Грозного с Васькой Грязным. Описываемый эпизод относится к 1573 г.:
      "Послал (Грязной - Thor) Василья Олександрова (станичный голова Василий Степанов - Thor) с товарыщи сторожей (татарских - Thor) гоняти, а яз стал в долу с полком, а Василью приказал "Любо, реку, учнут тебя гоняти, и ты, реку, к нам побежи". И как Василей учал гоняти сторожей - ино Василья встретили татарове да почали гоняти. И Василей побежал мимо меня, и яз, холоп твой, и молыл Василью так: "Пора напустить?" и, кинувшись встречю, Василья отнял, надеючись на полк, да сцепился с мужиком. А полк весь побежал, и рук не подняли. Да чтоб, милостивый государь, от многих людей - ино толко было двесте восемьдесят человек татар и с мурзами, от больших людеи на Карачекре отбились да еще у них побили и поранили многих. А тут и рук не подняли, а было сто пятнадцать ручниц, а меня, холопа твоего, выдали. И меня, холопа твоего, взяли нолны з двемя седлы защитясь, уж мертвого взяли; да заец, государь, не укусит ни одное собаки, а яз, холоп твои, над собою укусил шти человек до смерти, а двадцать да дву ранил; и тех, государь, и ко царю принесли вместе со мною".
      И здесь Васька Грязной слишком уж прытко поскакал на врага, а вот его станичники решили, что это слишком уж большая и ненужная храбрость и попридержали коней (как писал поляк Станислав Немоевский, описывая аналогичный случай с поляками и русскими против татар - поляки смело атаковали врага, а русские поотстали, а птом и вовсе повернули коней? потому как "кто же это видел такую бессмыслицу - бежать к неприятелю, как будто у вас глаза повылазили, как это вы (т.е. поляки - Thor) сделали? Бросаться на него, а он на тебя палит из пищали?"), в итоге Васька и врубился в 280 татаринов самолично и, естественно, был ят руками.
      Такая вот тактика в боевых примерах, теория и практика - поспешишь, как говорится, людей насмешишь...

      Судьба торопыги