(Окончание. Начало: 1, 2)

3. «Золотой демон», акварели и куклы

Такэути Кэйсю: сотрудничал и с газетами — прежде всего с большой и знаменитой «Ёмиури симбун», одним из главных японских изданий того времени. Он даже здание редакции изобразил почтительно:

Глава «Ёмиури симбун» покровительствовал «Товарищам по тушечнице» («Кэнъю:ся») — группе молодых литераторов, в большинстве своём ещё студентов. Программа у этого общества была обычная для той поры: освежить литературу новыми, в том числе западными, темами и идеями, опираясь на родную классику. Это были способные молодые люди (некоторые и впрямь стали известными писателями), которые собирались в модном ресторане, обсуждали словесность, делились замыслами и собирались поддерживать друг друга в печати и при поддержке газеты издавать собственный журнал. А какой же журнал без картинок? Так что в 1887 году в число «Товарищей по тушечнице» вошёл и 26-летний Такэути Кэйсю:. Вот он на их групповом снимке стоит слева в заднем ряду (кстати, это единственная его фотография, которую мы нашли):

А справа в переднем ряду сидит самый успешный из этих молодых людей и главный их идеолог — Одзаки Ко:ё: (尾崎 紅葉, 1868–1903). Сын резчика нэцкэ, получивший хорошее и передовое образование, он прославился сперва историческими повестями (с некоторым эротическим уклоном), а потом и романами из современной жизни. Был он красавцем, щёголем, ницшеанцем и вообще очень эффектным молодым человеком.

В газете пять лет кряду печатался с продолжением и самый знаменитый его роман — «Золотой демон» (金色夜叉, «Кондзики яся», начал публиковаться в 1897 году). Это — отменно длинный очерк современных нравов, сочетающий ядовитую их критику с искренним любованием. И главный герой соответствующий — красивый, образованный, умный, даровитый и совершенно бессовестный Канъити. Персонаж этот немедленно приобрёл уйму поклонников и поклонниц — этакий «блистательный Гэндзи наших дней». Впрочем, если уж сравнивать с героями старинных романов, то Канъити ближе к Сагоромо — только с талантом не к музыке, а к деланию денег. Ну а знатоки западной литературы твёрдо заявляли: «это наш, японский, лейтенант Глан!» Что ж, гамсуновский герой тоже был редкой сволочью и тоже имел множество поклонников и подражателей…
«Золотой демон» остался незаконченным — Ко:ё: умер ещё молодым, но это не убавило популярности романа. Его иллюстрировали лучшие художники (иногда вшестером, в разных стилях), но первые гравюры к нему сделал «товарищ по тушечнице» автора — Такэути Кэйсю:.

Эти иллюстрации надолго стали классическими, а одну из них вспоминают и публикуют до сих пор чаще, пожалуй, чем все прочие работы Кэйсю:, вместе взятые:

Изображён переломный момент романа, ближе к началу. На побережье в Атами (префектура Сидзуока) главный герой, ещё бедный, хотя и талантливый студент, встречается со своей возлюбленной. Та со слезами сообщает ему, что замуж за него не выйдет — к ней сватается богатый банкир, он уже подарил е кольцо с огромным брильянтом — вот это, — и она ради своей семьи и собственного будущего ответила богачу согласием. А с Канъити хотела бы остаться просто друзьями. Канъити в ярости сбивает её с ног, пинает, клянётся навсегда отринуть всё человеческое, разворачивается и уходит. С тех пор он и перерождается — становится жестоким и алчным ростовщиком-кровососом, холодным и беспощадным разорителем и погубителем богатых и бедных, в общем — «героем нашего времени». А героиня остаётся изувеченной на всю жизнь — что сразу охладило страсть банкира.
С тех пор слава «Золотого демона» несколько увяла (он всё-таки ближе не к Гамсуну, а скорее к Арцыбашеву, тоже в своё время скандально знаменитому), но в списках мэйдзийской классики он прочно занял место, и представляет его обычно именно эта картинка. И в снятом потом сериале мизансцена с гравюры, конечно, присутствует.
В 1986 году Ротарианский клуб поставил в Атами, на процветающем курорте, памятник роману — опять же по образцу Такэути Кэйсю:.

Не так давно публиковался опрос местных жителей и туристов об этой скульптуре. Одни заявляют, что это символ мужского насилия над женщинами, другие — что напоминание о вечном женском коварстве, третьи негодуют, четвёртые недоумевают: а к чему это, собственно? Но внимание обращают все. Одзаки Ко:ё: это, наверное, понравилось бы. О Такэути Кэйсю:, разумеется, не упоминает никто.

Впрочем, сам Кэйсю: постепенно охладел к гравюре. На книжных иллюстрациях он составил достаточное имя, чтобы покупали и его отдельные листы, стал не знаменитым, но уважаемым мастером — и как только смог себе это позволить (в 1920-е годы), гравюру оставил. В старости он обратился к акварели в европейском духе — и эти его работы совсем не похожи на прежние, хотя тоже вполне выразительны.



Эта вот совсем поздняя — Кэйсю: под восемьдесят, Вторая мировая в разгаре:

Тогда же, в последнее двадцатилетие жизни, у него появилось и другое увлечение: он начал коллекционировать и сам изготовлять куклы «сага». Когда-то князья были обязаны преподносить государеву двору на Новый год такие изящные статуэтки — деревянные, покрытые пастой из молотых ракушек и расписанные (куклы госё:, тоже благопожелательные, происходят от них). Кэйсю: и другими куклами увлекался — изготовлял сам или рисовал эскизы, — и неожиданно добился на этом поприще успеха: в 1937 году государыня-мать, вдова государя Тайсё:, поручила ему расписывать кукол для её собрания. Так что на восьмом десятке Такэути Кэйсю: оказался придворным кукольным мастером. Так что судьба художника-княжича вернулась к своим истокам… Но ни одной фотографии кукол его работы мы разыскать не сумели, к сожалению.

Via