Пономаренко Л. В., Ныгусие Кассае В. М. Иван Филаретович Бабичев
Автор:
Saygo
Пономаренко Л. В., Ныгусие Кассае В. М. Иван Филаретович Бабичев // Вопросы истории. - 2016. - № 5. - С. 90-102.
Статья посвящена жизни и деятельности И. Ф. Бабичева, человека, чье имя не упоминается в исследованиях ни российских, ни зарубежных авторов, в том числе эфиопских. Биография Бабичева, который принимал активное участие в наиболее важных военных и дипломатических событиях начала модернизации административного аппарата Эфиопской империи, заслуживает отдельного исследования. Авторы делают попытку восполнить образовавшийся пробел, широко используя материалы неопубликованных архивных источников.
Эфиопия — страна с многовековой историей — не раз переживала сложные времена, определявшие направления ее дальнейшего развитие. К числу таких периодов следует отнести эпоху правления императоров Менелика II (1889—1913 гг.) и Хайле Селассие I (1930—1974 гг.), когда в стране начались серьезные перемены в области внутренней и внешней политики. Перед эфиопскими лидерами встала задача прорвать политическую и экономическую блокаду, организованную Великобританией, Францией и Италией, чьи колониальные владения в Африке граничили с Эфиопской империей.
Начиная с 1893 г., Менелик II установил тесные контакты с Российской империей — единственной страной, не входившей в клуб колонизаторов Африканского континента. Россия оказала значительную помощь в становлении и модернизации эфиопского государства. Эфиопию посетили тысячи российских добровольцев, в том числе военные и политические деятели, дипломаты, исследователи, такие как В. Ф. Машков, Н. С. Леонтьев, А. К. Булатович, поэт Н. С. Гумилёв и другие. Позже, в 1927 г., выдающийся русский генетик, селекционер, географ Николай Иванович Вавилов не только побывал в Эфиопии, но и собрал там уникальные образцы семян сельскохозяйственных культур.
В конце XIX — начале XX в., когда императоры Эфиопии начали социально-политические и административные реформы, им необходимы были не только союзники, но и квалифицированные кадры, которые претворили бы в жизнь планы центрального правительства.
Получивших образование западного образца эфиопов было очень мало. Особенно нехватка кадров наблюдалась среди специалистов по международным отношениям. Поэтому первое время эфиопскому руководству часто приходилось прибегать к услугам иностранцев. Среди таких иностранных специалистов был и Иван Филаретович Бабичев (26 мая 1872 — 1952 г.)
Сын титулярного советника Полтавской губернии, юный Иван Бабичев воспитывался в ровненском духовном училище и елисаветградском кавалерийском юнкерском училище по первому разряду. Затем он поступил на службу вольноопределяющимся II разряда в 25-й драгунский Казанский полк, где служил с 15 августа 1890 по 15 декабря 1893 года1.
По-видимому, Бабичев был способным молодым человеком, чему свидетельствуют данные из его послужного списка:
— 17 августа 1890 г. Иван Бабичев был командирован в Елисаветградское кавалерийское юнкерское училище для прохождения курса наук;
— 7 сентября стал юнкером младшего класса;
— 28 мая 1891 г. был переведен в старший класс полковым унтер-офицером;
— 16 июля 1892 г. старшим унтер-офицером училища был награжден за отличную стрельбу2.
Окончив курс по первому разделу, Бабичев был переведен в эстандарт-юнкера. До своего приезда в Эфиопию он был офицером 25-го Драгунского Казанского Его Императорского Высочества эрцгерцога австрийского Леопольда полка3.
Прибытие Бабичева в Эфиопию полно загадок. Например, известный поэт, эссеист, прозаик, переводчик, историк Андрей Полонский пишет, что «в 1898 году юный офицер Ваня Бабичев был командирован в Абиссинию. Он вошел в военное сопровождение русской дипломатической миссии... Молодой поручик самовольно покинул воинскую службу и отправился в экспедицию, организованную ученым и авантюристом Н. С. Леонтьевым — на совершенно неизвестный европейцам юго-запад страны, к берегам озера Рудольф.
Воинская дисциплина не терпела такого самоуправства. Бабичева уволили из армии и повелели возвращаться домой. Но Иван Филаретович решил остаться. Он женился на знатной местной красавице, перешел на абиссинскую службу, получил чин фитаурари (атакующий во главе), равный русскому полковнику, и счастливо зажил в африканской столице»4.
Но архивные документы опровергают все вышеизложенные слова, кроме той фразы, где говорится, что молодой Иван Бабичев женился на местной красавице из знатного рода. Согласно секретному письму министра иностранных дел России военному министру генерал-адъютанту Вановскому от 11 февраля 1897 г., «французское правительство, через посредство посла нашего в Париже, сообщило о действиях русского офицера Бабичева, появившегося на Африканском побережье, населенном племенем Данакилов, якобы с официальным поручением и вступившим в сношении с одним из туземцев, служившим в качестве переводчика офицером русского судна в 1896 году. По поздним сведениям, доставленным французскими властями, офицер этот открыл с султаном Рахейты, владения которого находятся под протекторатом Франции, переговоры об уступке этой территории России»5. Получается, что Бабичев прибыл в Эфиопию не в 1898, а в 1896 г., не в сопровождении Российской миссии, а самостоятельно. Это подтверждают данные из его послужного списка:
— 15 сентября 1894 г. — 2-х месячный отпуск по болезни с сохранением содержания;
— 3 ноября 1894 г. — прибыл из отпуска на 14 дней раньше срока;
— с 7 июня 1896 г. по 22 июня 1896 г. — отпуск;
— с 16 по 26 сентября 1896 г. — уволен в отпуск;
— 4 октября 1896 г. — прибыл;
— просрочил в отпуске 8 дней, просрочка признана уважительной;
— с 21 ноября по 15 декабря — уволен в отпуск. Отпуск продолжался до 28 декабря 1896 г.;
— 21 января 1897 г. — продолжен отпуск;
— затем разрешен 11-месячный отпуск6.
Таким образом, скорее всего, Иван Филаретович прибыл в Джибути во время одного из своих отпусков.
О том, к каким результатам привели переговоры Ивана Филаретовича с султаном Рахеты, информации нет. Несмотря на это, поступок молодого русского офицера стал причиной беспокойства Парижа и Петербурга, которые в то время находились в дружественных отношениях.
В том, что поведение Ивана Бабичева имело политическую важность, свидетельствует следующее письмо министра иностранных дел: «Я не преминул доложить Государю Императору о неприятном впечатлении, произведенным выходом гражданина Бабичева на французское правительство, Его Величеству благоугодно было всевластвующе повелеть немедленно принять все необходимые меры к скорейшему прекращению этого легкомысленного предприятия, могущего вызвать нежелательные осложнения (с Францией. — Л. П., Н. К.)»7.
В ответ на письмо министра иностранных дел генерал-адъютант Вановский написал следующие слова: «По поводу деятельности корнета Бабичева на африканском берегу Красного моря, имею честь сообщить Вашему Сиятельству (МИД), что означенный офицер может быть востребован обратно в Россию лично при посредстве чинов управляемого Вами Министерства (МИД). При сем имею честь присовокупить, что корнет Бабичев, по имеющимся здесь частным о нем сведениям, признавался своими сослуживцами по полку ненормальным (авантюристом) в умственном отношении и предпринял свою поездку в Африку совершенно произвольно»8. Таким образом, из вышесказанного можно сделать вывод о том, что молодой Иван Филаретович приехал в Африку самостоятельно, а не в сопровождении русского Красного креста или дипломатической миссии России.
Другим документом, утверждающим, что Бабичев своевольно совершил свой первый вояж в Африку, является письмо военного министра Вановского от 29 октября 1897 г. министру иностранных дел графу М. Н. Муравьёву: «В дополнение письма моего от 21 февраля сего года (1897), имею честь сообщить Вашему Сиятельству, что офицер 25-го драгунского Казанского полка поручик Бабичев, находившийся в 11-месячном отпуску, ныне вернулся в Россию и за истечением срока отпуска подал просьбу об увольнении его в запас»9. Этот документ свидетельствует, что Бабичев прибыл в Африку не в 1898, а в 1896 — начале 1897 г., и не с российской дипломатической миссией, а самостоятельно.
Записка Н. Леонтьева (без даты) также может стать подтверждением того, что «Бабичев был самостоятельным вольным путешественником, а не сопровождающим лицом. В январе 1897 г. (дата совпадает с 11-месячным отпуском Ивана Филаретовича. — Л. П., Н. К.) в Джибути, по дороге в Абиссинию (Эфиопию), я познакомился с поручиком Бабичевым, не имевшего достаточных средств продолжить свое путешествие. Как соотечественник я оказал ему посильную помощь, взяв с собой в Абиссинию, чтобы выручить его от крайне неудобного положения в Джибути.
Гражданин Бабичев во время сего путешествия, как в Энтото (резиденция императора Менелика II. — Л. П., Н. К.), так и обратно, оказал мне так много услуг своим скромным и положительным характером, а также необыкновенной исполнительностью, что вскоре сделался моим ближайшим помощником и доверенным лицом... Император Менелик наградил его орденом III степени за его смелую поездку в Рахейту — поездку, которая, естественно, не могла бы не понравиться ближайшим соседям, но впоследствии никакой вражды со стороны французов к господину Бабичеву, приобретшему симпатии французской колонии в Энтото (резиденции Менелика. — Л. П., Н. К.) и расположение Абиссинцев (эфиопов. — Л. П., Н. К.). Надеюсь, что господин Бабичев возвратится со мною, как это и было его намерение. Я поручил ему все детали по делу разгрузки оружия, отправленного Негусу (Менелику И. — Л. П., Н. К.), и рассчитываю на господина Бабичева, как на важного помощника для приемки груза в Абиссинии. Если эти обстоятельства позволят мне почтительнейше просить Ваше сиятельство исходатайствовать разрешение господину Бабичеву, прошение которого на отчисление в запас армии уже принято начальством, выезда за границу, так как в лице его я теряю единственного своего помощника для правильной приемки вверенных мне военных материалов и за доброе поведение которого я ручаюсь перед начальством»10.
Из письма господина Леонтьева следует, что Бабичев отправился в Рахит по просьбе Менелика II, а французы не были против общения Бабичева с правителем данной территории.
Если это так, то возникает вопрос, почему официальный Петербург был отрицательно настроен к пребыванию Бабичева на Африканском Роге? Какие интересы имели высокопоставленные чиновники Петербурга в Абиссинии?
Письмо военного министра может являться косвенным доказательством того, что имели место столкновения интересов между Бабичевым и высшим чином империи.
П. С. Вановский в своем письме от 29 октября 1897 г., адресованном министру иностранных дел Муравьёву, писал: «Офицер этот (Бабичев. — Л. П., Н. К.) обратился с рапортом в главное артиллерийское управление по уполномочению, как он заявляет, господина Леонтьева, с ходатайством об отпуске пороха и других предметов в дополнение к предметам вооружения для Абиссинского правительства. После доклада мне ходатайства поручика Бабичева я приказал не входить с ним в отношения, усматривая между тем, что, по-видимому, поручик Бабичев, входя в соглашение с господином Леонтьевым, имеет в виду продолжать в Африке свою деятельность, оказывающуюся ранее столь легкомысленной. Прошу Ваше сиятельство уведомить меня, не признаете ли Вы нужным принять относительно поручика Бабичева каких-либо мер, которые помешали бы ему снова предпринять на африканском побережье что-либо вредное нашим интересам». Какие интересы имели высокопоставленные чиновники Петербурга, стоит только догадываться.
Письмо министра иностранных дел военному министру от 3 ноября 1897 г. также является косвенным доказательством столкновения интересов: «Касательно намерения поручика Бабичева взять на себя по уполномочению будто бы господина Леонтьева доставку в Абиссинию пороха и другие предметы вооружения, имею честь уведомить Вас, что Государь Император соизволил воспретить Бабичеву поехать в Абиссинию даже по собственному желанию»11.
Позже к недоброжелателям Бабичева прибавился и министр внутренних дел. В письме от 8 ноября 1897 г. написано: «...Сообщено надлежащим властям, чтобы упомянутому поручику Бабичеву не был выдаваем заграничный паспорт. В случае же, если названный Бабичев уже успел получить таковой, то чтобы при появлении сего лица на пограничном пункте для следования за границу, он ни в коем случае не был бы пропущен за пределы Империи, а имеющийся у него заграничный паспорт отобран и препровожден в департамент полиции»12. Бабичеву не просто запретили выезжать в Эфиопию, но и взяли у него подписку о невыезде за пределы России.
Конечно, интриги высокопоставленных лиц империи, которые сумели убедить государя императора в необходимости запретить Бабичеву поездку в Эфиопию, не могли не разочаровать его. Тем не менее, он решил до конца разобраться в причинах столь сурового решения. Этому свидетельствует переписка между военным министром Вановским и министром иностранных дел Муравьёвым: «...Ныне стоящий в запасе армейской кавалерии поручик Бабичев обратился с докладною запиской, в коей просит выдать ему копию указанного высочайшего повеления и уведомить департамент полиции, что ему воспрещен выезд в Абиссинию, но не вообще за границу»13.
Тем временем Бабичев добился своего перевода в запас. А 26 февраля 1898 г. получил разрешение Государя «Принять и носить пожалованный ему иностранный орден “Абиссинский орден-печать Соломона 3 степени”»14. Перевод в запас означал, что Бабичев больше не подчиняется «Военному ведомству», и тот не имеет ни юридического, ни морального права препятствовать его выезду за границу.
Нейтрализовав «Военного министра», Бабичев продолжил мирную борьбу за свое право. В марте 1898 г. в письме, адресованном товарищу министра иностранных дел Ламздорфу, он пишет: «Прошу содействовать и ходатайствовать Вашего сиятельства перед господином Министром иностранных дел о выдаче мне удостоверения, что к выезду моему в Абиссинию со стороны министерства иностранных дел препятствий не встречается, ввиду ухода моего в запас и обязательства ничего не предпринимать от имени правительства15. Прошу резолюцию на мою докладную записку, переданную Азиатской части главного штаба 3 марта 1898 года, сообщать по адресу: Одесса, Л. Константиновскому, для передачи И. Бабичеву. На ответ мною приложено 80 к., гербовая марка, а при сем почтовая (20 к.)».
В Одессе Бабичев начал работать на господина Леонтьева, главного поставщика оружия и боеприпасов в Эфиопию. Из Одессы он направил в МИД несколько телеграмм, с запросом об отмене запрета на поездку за границу. Однако положительного ответа не последовало.
Тем временем Одесская газета от 5 января 1899 г. вышла со следующей заметкой: «Абиссинское посольство делает попытки завязать торговые отношения с Россией. Кроме отправленной отсюда на пароходе Русского общества “Царица” первой партии в количестве семь вагонов, доставленных из Москвы, всевозможных образцов русских товаров, посольство учреждает коммерческое агентство в Одессе, Петербурге, Москве, Киеве и Варшаве в целях содействовать торговым операциям и распространять на русских рынках Абиссинские производства, таких как кофе, кожу, слоновую кость, мускус и прочее. Вопрос о приобретении парохода для совершения раз в месяц товаро-пассажирский рейсов между Джибути и Одессой, близится к разрешению. Учреждение агентства возложено на помощника г-на Леонтьева — поручика Казанского полка И. Бабичева, устраивающего теперь коммерческое агентство здесь16.
После долгой и упорной борьбы 14 апреля 1898 г. Бабичев получил паспорт под номером 4519 из агентства МИД России в Одессе. До этого, 25 февраля 1898 г., Иван Филаретович дал подписку следующего содержания: «...я, нижеподписавшийся, даю сию подписку в том, что, в виду объявленного мне высочайшего повеления о воспрещении мне, И. Бабичеву, выезда в Абиссинию, обязуюсь в случае выезда моего за границу не вступать в пределы Абиссинии, а равно и в смежные с нею владения, вперед до получения на сие разрешения установленным порядком»17.
Сразу после получения паспорта и разрешения на выезд за границу, Бабичев оказался во Франции. Согласно французским газетам, он был замечен в Париже в компании Леонтьева. Любопытно, что даже после того, как Бабичев покинул Россию, по поручению министра иностранных дел страны графа Ламздорфа, за ним продолжалась слежка. Например, 30 октября 1898 г. представитель России в Эфиопии господин Власов направил в МИД России Ламздорфу следующее конфиденциальное письмо: «...20 числа французский полномочный министр сообщил мне о том, что по полученным им с курьером сведениям известный поручик Бабичев прибыл в Джибути и имел столкновение с местными таможенными чинами из-за попытки погрузить ночью несколько ящиков. На более подробные расспросы об этом инциденте господин Лагард (представитель Франции) уклонился от объяснений, ограничившись лишь замечанием, что он не придает таковому никакого значения, и что Бабичева вместе с господином Леонтьевым он видел в Париже, накануне своего отъезда оттуда. Представляя вышеизложенное на благосклонное воззрение Вашего сиятельства, в дополнение к сообщению моему от 12 числа сего месяца за № 217, имею честь присовокупить, что мною принимаются меры к недопущению г-на Бабичева в пределах Эфиопии»18. За этим последовали и другие письма с донесениями, теперь уже из далекой Эфиопии.
Между тем, 14 мая 1899 г. с торговым караваном Леонтьева в Аддис-Абебу прибыли поручик запаса Бабичев и поручик Шедёвр. Как требовали правила того времени, оба явились к российскому полномочному министру. Позже об этой встрече Власов доложил в МИД России Муравьёву: «...приняв г-на Бабичева весьма холодно, я, прежде всего, напомнил ему о выданной им подписке, коей он формально обязался не появляться в пределах Абиссинии, равно и о том, что за нарушение обязательства этого он подлежит ответственности по всей строгости законов Империи и пригласил его немедленно покинуть Аддис-Абебу, а затем и пределы Абиссинии. Когда же Бабичев сослался на неимение средств уехать, я предложил снабдить его таковыми. Прося разрешения дать ему шестидневный отдых и возможность собраться в обратный путь, Бабичев дал мне слово уехать по окончании этого срока, а между тем, по настоянию г-на Леонтьева, продолжает оставаться здесь. По такому же настоянию г-на Леонтьева, принявшему на себя всю ответственность за Бабичева, Император (Менелик II. — Л. П., Н. К.), вопреки данному мне обещанию, дал последнему разрешение прибыть сюда»19.
Исполняя распоряжение посольства России, которое сумело убедить эфиопские власти в необходимости выслать из страны Бабичева, он уехал из Эфиопии и некоторое время жил в Джибути, где служил в компании по эксплуатации экваториальных провинций (южные провинции Эфиопии.)
В надежде довести свое дело до самого царя, Бабичев обратился в канцелярию Его Императорского величества. Но его надежды не оправдались. 7 октября 1899 г. ходатайство Бабичева о прощении было признано ненадлежащим удостоверению. Представительству России в Аддис-Абебе было поручено добиваться высылки Бабичева из Эфиопии и прилегающих к этой стране государств, так как он нарушил данные им обязательства о невыезде в Абиссинию. Но спустя некоторое время, вопреки запрету, Бабичев возвратился в Эфиопию. Он был приглашен императором Менеликом II (скорее всего по ходатайству Леонтьева) на службу. Ему подарили имение и назначили ответственным за строительство дорог и других технических сооружений. Менелик II постепенно стал доверять Бабичеву и другие поручения. Несмотря на это со стороны полпреда России Бабичев по-прежнему считался нарушителем.
Узнав, что 7 апреля 1900 г. в Аддис-Абебу прибыл поручик запаса Бабичев, титулярный советник Орлов решил напомнить Императору Менелику о его обещании не допускать в пределы Абиссинии означенного русского подданного. Император ответил, что Бабичев прибыл в столицу через пустыни, и поэтому Эфиопские власти не имели возможности задержать его по дороге. Кроме того, по словам Менелика, Бабичев страдал тяжелой формой лихорадки, поэтому намерение о высылке его из Эфиопии не может быть реализовано20. Таким образом, Менелик II, хотя бы на время, сделал так, чтобы вопрос Бабичева перестал быть темой разговора между Аддис-Абебой и Петербургом.
Леонтьев также активно поддерживал Бабичева. В письме Ламздорфу он сообщал: «Быстрый отъезд Бабичева из Абиссинии может вконец подорвать мои дела, так как он является там моим единственным лицом, на которого я могу вполне рассчитывать... Убедительно прошу Ваше Сиятельство не погубить мои большие интересы в случае невозможности оставления г-на Бабичева в Абиссинии, продлить там пребывание его до моего возвращения и сдачи мне порученных дел. За его благонадежное поведение я вполне ручаюсь»21.
С приходом В. Лапина в Эфиопию отношение российской миссии в Аддис-Абебе к поручику Бабичеву изменились. В письме, адресованном князю В. С. Оболенскому-Нелидовскому-Мелецкому Лапин рассказывал: «За время моего пребывания в Аддис-Абебе, я имел случай навести о г-не Бабичеве справки, коими выяснилось, что означенный русский подданный состоял на службе Абиссинского правительства, пользуется расположением Императора Менелика и не только не приносит вреда нашим интересам, но может быть нам весьма полезен»22.
В феврале 1904 г. сам поручик Бабичев написал российскому царю Николаю II письмо следующего содержания: «Жажда деятельности и любознательности руководили мною, когда я впервые, высадившись на берег Африки, один отправился в путешествие. Жизнь людей черной расы манила меня вглубь страны. Высадившись в Обок, я дошел до Рахайтского султана, где пребывал несколько месяцев». Далее он сообщает, как познакомился с Леонтьевым: «Это было в конце 1895 года, я считался в заграничном отпуску. В начале 1896 года, проживая в Джибути, я намеревался уже вернуться в Россию и в это время в Джибути прибыл г-н Леонтьев для следования в Эфиопию с подарками Вашего императорского Величества императору Эфиопии. Г-н Леонтьев, узнав, что я владею арабским языком, предложил мне поехать с ним, чтобы посодействовать сложной в то время организации каравана. Я, обрадованный возможностью увидеть сказочную Абиссинию, спросив разрешения заграничного отпуска, отправился вместе с г-ном Леонтьевым в столицу Эфиопии Аддис-Абебу. По окончании миссии г-н Леонтьева император Менелик II в прощальной аудиенции изволил выразить желание видеть у себя в будущем, как г-на Леонтьева, так и меня»23. «Мне, как кавалерийскому офицеру24, знакомому с уходом за лошадьми, — продолжает Бабичев, — было поручено доставить в Петербург, Вашему императорскому Величеству, лошадей императора Менелика II. При осмотре этих лошадей Вашим императорским Величеством в царском селе, я имел счастье присутствовать». Далее Бабичев пишет о том, что по непонятным причинам ему было запрещено выезжать из России. В завершении он отмечает: «Не чувствуя за собой никакой вины, марающей честь мундира офицера, я, между тем, нахожусь в положении опозоренного и не имею право общения с офицерскими представителями в Аддис-Абебе»25. «Тяготясь до боли нелегальным, будто бы, пребыванием своим в Абиссинии, я не чувствую под собой прочной почвы и ежеминутно думаю и страдаю за свое опозоренное имя и не имею возможности продуктивно применять все силы свои на пользу и служение дорогой моему сердцу России и единоверной Эфиопии, столь ласково меня здесь приютившей»26.
То ли рекомендации Лапшина, то ли письмо самого Бабичева, произвело впечатление на государя. Тем не менее, император соизволил снять с поручика запаса Бабичева запрещение на пребывание в Эфиопии. Об этом было сообщено в посольство России в Аддис-Абебе телеграммой № 23 от 16 мая 1904 года27.
Бабичев зарекомендовал себя способным, добросовестным служащим, и Менелик II все больше начал ему доверять дела государственной важности. Кроме того, император Эфиопии отправил Ивана Филаретовича в Европу для закупки за наличные деньги некоторого количества парных повозок, необходимых для перевозки тяжестей от Дыре Дауа (конечного пункта железной дороги) через пустыню в Аддис-Абебу.
Бабичеву удалось убедить Менелика заказать этот товар не в Европе, а в России. В октябре 1905 г. после девятилетней разлуки с родными Бабичев прибыл в Россию не как простой отставной поручик, а как представитель императора Менелика II.
По прибытии в Петербург, Бабичев развернул бурную деятельность. При встрече с высокопоставленными чинами он называл себя представителем Менелика II, а также директором транспорта Абиссинии. Из его писем можно сделать вывод о том, что поручик готов был служить Эфиопии верой и правдой. Приводим в качестве примера письмо Бабичева, адресованное военному министру: «Зная, что Государь император, расположенный к Абиссинии, всегда стремился поддержать ее, а в настоящее время, после тяжелой нашей войны (русско-японская война 1905 г. — Л. П., Н. К.), лишен возможности помочь ей. Я беру на себя смелость дать мысль, чем можно было бы наиболее существенно поддержать эту страну теперь же, не вызывая никаких расходов со стороны правительства». Абиссиния, только после Столкновения с Италией начавшая общение с Европой, хорошо понимая, что «белые» будут стремиться поработить ее и, сознавая, что только силою оружия она может сохранить самостоятельность, спешно вооружилась всяким хламом, который ей предлагали «белые». В этой стране можно было найти ружья всех систем — от Кремнева до Маузера, включительно. Преобладали французские ружья Гра и русские Берданки. «Состоя много лет на службе у императора Менелика в качестве строителя дорог и директора транспортов, я хорошо знаком с организацией и бытом этой страны. Полагаю, что при столкновении Абиссинии с Европейской армией, вооруженной винтовками с малокалиберными магазинами, ей, вооруженной лишь ружьями Гра или Берданками, придется очень плохо. Приобрести же малокалиберное оружие Абиссиния не имеет средств. Дружественная Россия может теперь же дать возможность этой стране вооружиться нашими трехлинейными винтовками, послужившими нам в минувшей войне (с Японией) и для нас теперь малопригодными. Если бы наше правительство признало возможным уступить мне 20 тысяч трехлинейных винтовок, находящихся в Манчжурии и пришедших после войны в негодность, то я взял бы исправить и вычистить эти ружья, пустить их на рынок Абиссинии за бесценок, чем и окупил бы свои расходы. В Абиссинии на русскую трехлинейку смотрят, как на идеал вооружения, так что с вооружением гвардии Менелика этими ружьями, казалось бы, было небезразлично и для престижа России». Бабичев дал слово, что транспортные расходы на дорогу от Манчжурии до Джибути он берет на себя28. Он не только знал слабые стороны Эфиопии, но и сумел спрогнозировать, что Европа по-прежнему желает колонизировать Эфиопию — единственную свободную страну в Африке.
«Конечно, официальный Петербург, да и посольство России в Эфиопии, скептически относились к инициативе Бабичева. Джанхой (император Менелик) не одобряет, затеянной г-ном Бабичевым, аферы и ждет его обратно с повозками». «Я лично не доверяю кредитоспособности г-на Бабичева и его умению устроить дело... Во всяком случае, отпуск винтовок должен состояться лишь при уплате наличными»29, — писал Лапшин.
Бабичев получил отрицательный ответ как со стороны МИД, так и военного министра. Его мечта вооружить эфиопские войска не была реализована. История помнит о том, что именно нехватка оружия и боеприпасов стала причиной поражения эфиопских войск от рук итальянских фашистов в 1936 году.
Бабичев был одним из немногих иностранных подданных, связавших свою судьбу с Эфиопией. Он женился на эфиопской красавице — Текабеч Вольде Цадик. Вместе с семьей Бабичев поселился вблизи города Дебре Зейт (ныне Бышофту) в 60 км от Аддис-Абебы. Здесь он получил земельный участок. Название деревни Бабич, расположенной в 10 км от главной базы ВВС Эфиопии в г. Дебре Зейт, сохранилось и по сей день.
Брак был удачным. У Бабичева родились дети: три девочки — Елена, Соня и Маруся — и два мальчика — Михаил и Виктор. Позже семья переехала в столицу. Самым знаменитым стал старший сын, Михаил Бабичев, которого в народе звали «Мишка». Он родился в 1908 году. Получил начальное и среднее образование в Аддис-Абебе в школе имени Тефери Меконина. После окончания школы, по распределению, он поступил в танковое училище. В тогдашней Эфиопии всех способных учеников старших классов направляли в военные училища.
Мишка Бабичефф
Мишка Бабичефф с женой, Людмилой Нестеренковой
В 1920-е гг. Эфиопия закупила самолеты, и Михаил Бабичев стал одним из первых курсантов летного училища. Первым инструктором был Гастон Ведел, представитель французского авиационного завода «Аэроспесиаль». В октябре 1930 г. первые 9 эфиопских летчиков, в том числе одна женщина, и 11 механиков получили удостоверения об окончании летного училища. Им присвоили звания старших лейтенантов. Затем М. Бабичева отправили во Францию для продолжения обучения. Он окончил известную летную школу «Истр Франс», получил диплом с благодарностью и стал первым эфиопским военным летчиком. По возвращении на родину ему присвоили звание майора. Он стал инструктором, а затем командиром летного училища.
Во время итало-эфиопской войны 1935—1936 гг. майор Михаил Бабичев служил военным летчиком. Первые эфиопские летчики летали на самолетах с деревянной рамой и фюзеляжем, обитым брезентом. Разумеется, они не могли противостоять итальянской авиации с ее бомбардировщиками и истребителями, поэтому использовались, в основном, для осуществления связи между разными армейскими подразделениями.
Михаил Иванович совершил полеты в Май чау (Северный фронт), Адал (Юго-Восточный фронт) и Данакиль (Северо-Восточный фронт). Кроме того, он сыграл ключевую роль в транспортировке оружия, боеприпасов и раненых воинов, был награжден различными медалями и знаками почета Эфиопской империи.
5 мая 1936 г. после кровопролитной семимесячной войны итальянские войска оккупировали Эфиопию, которая была присоединена к другим итальянским владениям в Африке. В годы оккупации (1936—1941) майор Михаил Бабичев иммигрировал за границу. После освобождения в 1941 г. Эфиопия снова начала развивать свою авиацию, не только военную, но и гражданскую. По поручению императора Хайле Селассие I М. Бабичев организовал службы гражданской авиации страны, благодаря которым Эфиопия стала первой страной Африки, создавшей гражданскую авиацию.
В 1943 г. были восстановлены прерванные еще в 1917 г. дипломатические связи между Эфиопией и Советским Союзом. Михаил Бабичев был направлен в СССР в ранге первого секретаря посольства Эфиопии в Москве, а в 1946—1948 гг. служил временным поверенным в делах Эфиопии в СССР.
В Москве Михаил Иванович женился на россиянке Людмиле Петровне Нестеренковой. В 1947 г. у них родился сын Александр. 20 января 1948 г. императорская миссия Эфиопии сообщила МИД СССР, что поверенный в делах Михаил Бабичев серьезно болен30. Несмотря на старания врачей, недуг приковал его к постели. Поэтому правительство Эфиопии решило предоставить ему отпуск по болезни для возвращения домой в Аддис-Абебу. Михаил Иванович надеялся, что его семья поедет вместе с ним.
8 июля 1948 г. М. Бабичев написал письмо В. М. Молотову, главе МИД СССР: «Получил от своего правительства отпуск по болезни для возвращения домой в Аддис-Абебу, я позволяю себе, Ваше превосходительство, направить Вам это письмо не как поверенный в делах, а как больной человек, который рассчитывает на Вашу помощь, Ваше снисхождение и Ваше понимание в том, чтобы разрешить моей жене поехать вместе со мной. Мне будет очень тяжело уехать без нее, так как я страдаю нервным заболеванием. В надежде на получение положительного ответа, я прошу Вас, Ваше превосходительство, принять уверение в моем весьма высоком уважении»31.
Спустя некоторое время М. Бабичев написал еще одно письмо на имя Вышинского, заместителя министра иностранных дел СССР: «Я посылаю Вам это письмо, находясь больным в постели, и я имею полную надежду получить положительный ответ. Меня настигла тяжелая болезнь — кровоизлияние в мозг. Но благодаря заботам, оказанным мне советскими врачами, моя жизнь была спасена. В связи с тем, что я получил, в целях выздоровления, отпуск для поездки к себе и, поскольку слабость моего общего состояния и односторонний паралич делают очень затруднительными мое передвижение, я был бы Вам весьма признателен, если бы Вы оказали мне помощь в том, чтобы моя супруга смогла меня сопровождать. Поскольку ее присутствие и помощь всегда являлись для меня большой поддержкой, позволю себе подчеркнуть, что при наличии у меня нервной болезни ее присутствие со мной оказало бы мне ощутимую помощь для восстановления моего здоровья».
В декабре 1948 г. Михаил Бабичев вернулся на родину, в Эфиопию, в сопровождении своей сестры Элен. Несмотря на столь трогательные слова в письмах руководителям МИД СССР, ему не разрешили взять с собой жену и сына.
Хайле Селассйе I любил и высоко ценил первого военного летчика, основателя гражданской авиации империи. Михаила привезли домой с аэродрома, и поскольку ходить сам он не мог, его посетил император с императрицей. Монарх долго расспрашивал Михаила Ивановича об отношении русских к Эфиопии и, в частности, к нему, Михаилу Бабичеву.
По словам Бабичева-старшего, который присутствовал во время посещения императора, Михаил отвечал императору, что он пользовался в Москве уважением, и, несмотря на свой молодой возраст и невысокий ранг, присутствовал на всех приемах наряду с послами великих держав; что его всегда безотлагательно принимал товарищ Вышинский; что ему непременно разрешили бы взять с собой жену, советскую гражданку, если бы не та шумиха, которая была поднята английской и американской прессой в связи с запрещением выезда из СССР русским девушкам, вышедшим замуж за иностранцев; что ему предлагали взять с собой его сына, но он обещал, что приедет за ним после своего выздоровления; что для него в Москве было сделано все возможное по оказанию медицинской помощи; что такое отношение к нему со стороны советских властей вызвало зависть представителей других миссий32.
Кроме императора Михаила Бабичева навестили наследный принц, а также сановники, министры и простой народ. Это является доказательством того, что первый летчик империи пользовался не только уважением, но и любовью среди своих сограждан.
Михаил Бабичев скончался 13 декабря 1965 г. в возрасте 54 лет. Он не надолго пережил своего знаменитого отца Ивана Филаретовича.
М. Бабичев был похоронен в центре Аддис-Абебы, в Кафедральном соборе Святой Троицы на кладбище патриотов. На могиле начертана краткая биография «Майора Мишки Бабичева» на амхарском языке. С 2010 г. за могилой ухаживают ученики русской школы при посольстве РФ в Аддис-Абебе. 1 мая 2011 г. по случаю 99-летия со дня рождения и 45-летия со дня кончины М. Бабичева в Аддис-Абебе в Соборе Святой Троицы собралась его семья, в том числе сын Александр с супругой и сыновьями. После военного переворота 1974 г. семья Бабичева, как и многие представители эфиопской элиты, вынуждены были эмигрировать из страны. Ныне потомки Ивана Филаретовича живут в России, Италии, Франции, Великобритании и Северной Америке.
Примечания
1. Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА), ф. 409, оп. 2, д. 12 046, п/с. 282-594, л. 5.
2. Там же, л. 5об.
3. Там же, л. 4об.
4. ПОЛОНСКИЙ А. Времена и пространства. Русские в Абиссинии или обычные житейские истории, russianpoems.ru/znak/p5.html.
5. Архив внешней политики России (АВПР), АУ МИД СССР, Политический архив, ф. 1897-1906, оп. 482, д. 2016, л. 2-3.
6. Там же, л. боб.
7. Там же, д. 2016, л. 2.
8. Там же, л. 4.
9. Там же, л. 9.
10. Там же, л. 5.
11. Там же, л. 10.
12. Там же, л. 11.
13. См. письмо военного министра по Главному штабу от 25 декабря 1897 г. № 3173. АВПР, АУ МИД СССР, Политический архив, ф. 1897—1906, оп. 482, д. 2016, л. 11.
14. РГВИА, ф. 409, оп. 2, д. 12 046, п/с. 282-594, л. 4об.
15. АВПР, АУ МИД СССР, Политический архив, ф. 1897—1906, оп. 482, д. 2016, л. 17.
16. Там же, л. 18.
17. Там же, л. 37.
18. Там же, л. 40—41.
19. Там же, л. 43—44.
20. Там же, л. 54.
21. Там же, л. 67.
22. Там же, л. 71.
23. Там же, л. 72—73.
24. 17 июля 1894 года. За 2-верстную офицерскую скачку награжден первым призом. См. послужной список, л. 6.
25. Там же, л. 74.
26. Там же.
27. Там же.
28. Там же, л. 87—88.
29. Там же, л. 91.
30. Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), ф. 143, оп. 2, папка 5, д. 1, л. 1.
31. Там же, л. 2.
32. Там же, оп. 8, папка 6, д. 9, л. 49.
9 комментариев
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас