В жаркую погоду положено рассказывать страшные истории, чтоб мороз по коже пробирал. Вот поистине жуткий случай из «Стародавних повестей» («Кондзяку моногатари-сю:», рассказ 20–10). Тут и чародей, и ученик чародея, и редкая для хэйанской Японии тема наказанного развратника.

Рассказ о том, как при государе-монахе Ёдзэй-ин воин из отряда Такигути был послан за золотом и изучил чародейство

В стародавние времена, когда государь-монах Ёдзэй-ин еще правил [в 876–884 гг.], государевых воинов из отряда Такигути отправили гонцами за золотом в край Митиноку. Воин по имени Митинори принял приказ, выехал из столицы и по пути остановился в краю Синано в месте, что зовётся [пропуск]. Заночевал в доме тамошнего уездного начальника, и тот вокруг гостей всячески хлопотал. Подал угощение, всё устроил, а потом и сам, и его люди куда-то ушли.
Митинори в чужом доме не смог заснуть, тихонько встал и пошёл осмотреться. Приметил покои хозяйки: там развешены занавеси, расставлены ширмы, циновки опрятно уложены, стоит изящная божница в два яруса. И должно быть, где-то курятся благовония, пахнет весьма приятно. Когда такое видишь в сельской глуши, делается не по себе. Митинори пригляделся хорошенько – а там в постели женщина лет двадцати: и лицо, и сложение изящны, и волосы хороши, никакого изъяна не видно во всём облике, и лежит так мило… Увидал её Митинори и не смог пройти мимо. Да и если подумать: поблизости никого нет, даже если к ней зайти, никто не осудит. Воин осторожно приоткрыл дверь и вошёл. И никто не спросил: кто там?
За занавесями зажжён огонь, светло. Воину неловко стало: чиновник меня так любезно принял, а я к его жене подбираюсь, что за непотребство… И всё же, разглядывая женщину, совладать со страстью не смог. Подобрался ближе, улёгся рядом, а она спит, ничего не подозревая, губы прикрыла рукавом. И сказать нельзя, до чего хороша: чем ближе, тем красивее! Митинори обрадовался безмерно.
Было это в десятых числах девятого месяца, а на женщине одежды немного: лишь одно лиловое с узорами нижнее платье да тёмные шаровары. Это от её одежды благоухание разносится вокруг. Митинори разделся и полез к ней. Она будто бы слегка его отталкивает, но виду не подаёт, что недовольна, вот он и загнал, как говорится, бычка ей в ворота.
А бычок-то будто зудит. И если почесаться – там только волосы, а бычка-то и нет! Кавалер наш удивился, испугался, ищет как может – одни волосы, как на голове, а той самой части – нет как нет! Страшно удивился, о красоте хозяйки уже и забыл. Она, кажется, заметила, как он растерялся, чуть улыбнулась. А он всё меньше понимает, что творится. Страшно! Тихонько встал, ушёл туда, где ему было постелено, проверил снова – ничего нет!
Думает: да что за чудеса? Позвал парня из своего отряда, не сказал, что да как, намекнул только: вон там есть красотка, я к ней сходил, кое-что было, ты тоже сходи. Парень обрадовался, пошёл. Спустя какое-то время возвращается, перепуганный отчаянно. С ним, должно быть, сделалась та же беда, что со мной – думает Митинори. Зовёт ещё одного из своих парней, подговорил и его – и тот тоже вернулся с глазами к небу, весь ошарашенный.
Так Митинори по очереди отправил туда весь свой отряд, семь или восемь человек – и все вернулись с таким же видом. Воин дивится всё больше, а там и ночь прошла. Митинори в сердце своём думает: хоть давеча хозяин и расстарался для нас, но очень уж тут странно и страшно! Едва рассвело, поспешно собрались и уехали.
Проехали семь или восемь тё [около 800 м], и вдруг сзади окликают. Глядь – а там кто-то скачет верхом. Если приглядеться – один из слуг, кто давеча подавал угощенье. Везёт он что-то завёрнутое в белую бумагу. Митинори придержал коня, спрашивает: что такое? Слуга говорит:
– Господин уездный начальник велел мне вот это вам передать. Что там, я не знаю. Кажется, вы что-то очень нужное сегодня у нас забыли, так торопились, уехали, не взявши. Вот, господин подобрал и преподносит!
Митинори взял свёрток, думает: что это? Открыл, а там, словно грибы мацутакэ, пучком торчат девять тех самых бычков.
Чудеса! Он подозвал своих парней, показал им, все восьмеро удивились, подошли, смотрят – девять бычков! Те самые, что у них пропали. А слуга, отдав свёрток, сразу уехал восвояси. Тут-то каждый из парней и признался: со мной, дескать, вот что случилось… Все проверили – у всех теперь все части на месте.
Поехали они оттуда в край Митиноку, забрали золото, а на обратном пути, проезжая край Синано, остановились в доме всё того же уездного начальника. Тот принял подарки – коня, шёлк и прочее – очень рад был и спрашивает: за что такая милость? Митинори придвинулся ближе и говорит ему:
– Дело весьма щекотливое, но в прошлый раз, как мы тут были, случилось с нами нечто ужасное. Что это было? Я теряюсь в догадках, вот и спрашиваю.
Чиновник, раз уж принял столько подарков, не стал таиться и рассказал всё как есть:
– В пору моей молодости жил в нашем краю престарелый чиновник, начальник дальнего уезда. Я пробовал тайком подобраться к его молодой жене и лишился своего бычка, испугался, а потом уговорил того чиновника и он, видя мою решимость, научил меня. Если тоже хочешь выучиться этому искусству, то исполни в этот раз служебный долг, скорее поезжай в столицу, а потом возвращайся и не торопясь приступим к учебе.
Митинори его заверил, что так и сделает, поспешил в столицу, сдал золото, испросил отпуск и поехал в Синано.
Привёз подобающие подарки, вручил их уездному начальнику. Тот обрадовался, говорит: обучу тебя всему, что умею.
– Дело это не из тех, что легко освоить. Семь дней усердно готовься, каждый день совершай омовение, а когда полностью очистишься, приступим к урокам. Начинай готовиться с завтрашнего дня.
И Митинори начал готовиться, очищаться, каждый день совершая омовение.
Когда прошло семь дней, ночью уездный начальник вдвоём с Митинори, никого больше с собой не взяв, отправился далеко в горы. Пришли они к берегу большой реки. Митинори дал обет никогда не верить в Три Сокровища и ещё принёс много таких грешных клятв, что и сказать нельзя!
А потом уездный велел:
– Я пойду вверх по течению. Кто приплывёт по реке, будь то демон, будь то бог – хватай его и держи крепче!
И ушёл вверх по берегу. Вскоре выше по течению сгустилась тьма, загремел гром, подул ветер, хлынул дождь, вода в реке стала прибывать. Какое-то время спустя глядь – а по реке плывёт змея: голова с кулак, глаза как плошки, брюхо красное, а спина блестит, будто выкрашена зелёным и синим. И хотя перед тем уездный велел хватать всё, что приплывёт, но видя такое диво, Митинори испугался и спрятался, залёг в траву.
Вскоре уездный вернулся, спрашивает: ну что, поймал? Митинори в ответ: я очень испугался, не поймал. Уездный на это: плохо, хуже некуда! Значит, эти чары тебе трудно будет выучить. Ладно, попробуем ещё раз!
И опять ушёл. Вскоре глядь – кабан: четыре сяку в холке, из пасти торчат клыки, скачет по берегу, так что камни осыпаются, искры летят, шерсть дыбом, и бежит прямо на Митинори! Тот в великом страхе, думает: конец мне пришёл! – но двинулся навстречу и схватил кабана. Смотрит, а в руках-то – сухая палка длиной в три сяку.
Тут сделалось ему безмерно досадно и жалко. В прошлый раз, – думает, – было, наверное, так же! Зачем же я не схватил ту змею! А между тем, уездный вернулся, спрашивает: ну, как? Вот, поймал! – отвечает Митинори. Тогда уездный говорит:
– Тех чар, какие нужны, чтобы бычок исчезал, ты не сможешь освоить. Но не столь хитрые штуки, пожалуй, выучишь. Так что я тебе их преподам.
Митинори выучился у него и вернулся восвояси. Так колдовать, чтобы бычок пропадал, не научился и жалел о том.
Возвратившись в столицу, в отряд Такигути, показал товарищам своё искусство: заколдовал их сапоги, те превратились в щенков и стали сами бегать. А ещё старый соломенный башмак превратил в карпа длиной в три сяку, и тот стал биться на доске, как живой.
Потом об этом доложили государю, государь призвал Митинори в свои покои и повелел: обучи меня этому. И в итоге научился показывать, как поверху перекладины для занавеса движется шествие, словно на празднике Камо, и прочие подобные наваждения.
Люди той поры этого не одобряли. Ведь когда сам правитель навсегда отрекается от Трёх Сокровищ и изучает чародейство, все его хулят. Даже для ничтожного простолюдина это великий грех, а тут – что уж говорить! Должно быть, из-за этого государя и стали считать безумным.
Всё это, должно быть, оттого что люди поклоняются тэнгу и отвергают Три Сокровища. В мире людей возродиться трудно. А встретиться с Законом Будды ещё труднее. А значит, если кому повезло родиться среди людей, повстречаться с учением Будды, а он отворачивается от Пути Будды и обращается к миру демонов – это как если бы он вошёл в гору, полную сокровищ, и вышел с пустыми руками, обхватив камень, упал в глубокую бездну и лишился жизни. Стало быть, такие дела непременно надо бросить! Так передают этот рассказ.
-----------------------

Такигути – воинское подразделение, приданное государеву Архиву, Куро:до-докоро, несло охрану государя и исполняло его поручения, состояло из незнатных воинов. Государь Ё:дзэй монашество принял перед самой кончиной, но именуется «государем-монахом». На самом деле отряд Такигути был учреждён не при нём, а через несколько лет после его смерти, при государе Уде. Здесь государевы воины отправляются в дальнюю северо-восточную провинцию Митиноку (Муцу), чтобы доставить в столицу добытое там золото.
Эвфемизм «бычок в воротах» – иероглиф, видимо, нарочно сконструированный для обозначения неудобоназываемой части тела, состоит из знаков «ворота» и «бык». Мацутакэ, «сосновый гриб» – Tricholoma matsutake, относится к семейству рядовковых (как и род опёнок), в наши дни известен по некоторым популярным блюдам японской кухни. Как и опята, грибы мацутакэ растут «пучками», «букетами», цуцуми ацумэтару, и вид у них характерный.

Четыре сяку — около 120 см, три сяку – около 90 см.
На летнем празднике столичного святилища Камо устраивали большое шествие жрецов и придворных, оно упоминается в многих сочинениях эпохи Хэйан, в том числе и в нескольких рассказах «Кондзяку» (31–6 и др.). Безумие государя Ё:дзэя выражалось не только в чудачествах, но и в приступах ярости; он убил сына своей кормилицы, а насколько известно, никто другой из хэйанских государей сам людей не убивал. В итоге Ё:дзэя даже низложили. А как его потом видели всё на том же празднике Камо, правда, на самом деле то был не государь, а старый отставной вояка, мы как-то рассказывали (та история в «Кондзяку» тоже есть, но мы её брали из «Дзиккинсё»).
В двадцатом свитке «Кондзяку» много говорится о демонах тэнгу и их учениках, чародеях (в основном по части наваждений). Тэнгу, хоть часто и притворяются монахами, на самом деле либо испытывают последователей будды (если добрые), либо просто вредят им (если злые), поэтому, чтобы у них учиться, надо отречься от Трёх Сокровищ – Будды, Закона и Общины.
А от фокусов, когда башмаки, всякая утварь и прочие вещи оживают и принимаются хулиганить, возможно, происходят наши любимые цукумогами…
В довесок: на этой гравюре конца XVIII века все — мужчины, женщины и подростки — заняты именно сбором грибов мацутакэ. Даже с применением подзорной трубы!

Via