1. Государев лакировщик

Сегодня мы начнём рассказ о ещё одном японском художнике. Он прожил долгую жизнь — почти весь XIX век — и был мастером на все руки: работал по лаку, в живописи разных техник и гравюре, писал стихи, увлекался историей, философией и чайным действом… В основном, однако же, он прославился как рисовальщик и мастер лака.
Как его звали? Не так просто ответить: он успел сменить много псевдонимов, пока не остановился на одном, да и с фамилией были некоторые сложности. Дедушку нашего героя звали Идзуми Тё:бэй, он был плотником и резчиком по дереву, работавшим для синтоистских святилищ. Его преемником стал сын Итигоро:, принявший, однако, фамилию своей жены — Сибата. У этой пары и родился в 1807 году в Эдо мальчик, которого назвали Камэтаро:.
Итигоро:, кроме наследственной деятельности, увлёкся гравюрой на дереве, обучался он у знаменитого тогда Кацукавы Сюнсё: (то есть у того же наставника, что и Хокусай, например). Так что с гравюрой Камэтаро: был знаком с малолетства. А когда мальчику исполнилось одиннадцать, его отдали в обучение к именитому мастеру лака по имени Кома Кансай II. Кома его полюбил, пристроил по совместительству в ученики к художнику Судзуки Нанрэю. И с этих подростковых лет Сибата Камэтаро: пошёл примерять к себе псевдоним за псевдонимом.
Но главное своё прозвание, под которым и прославился, он выбрал немного позже— заимствовав из одной китайской истории, приводимой у Чжуан-цзы. Вот этот рассказ в переводе Л.Д. Позднеевой (глава «Тянь Постоянный»):
«Сунский царь Юань задумал [отдать приказ] нарисовать карту. Принять [приказ] явилась толпа писцов. [Одни] стояли, сложив в приветствии руки, [другие], чуть ли не половина, оставшись за дверями, лизали кисти, растирали тушь. Один же писец с праздным видом, не спеша подошел последним. Принял [приказ], сложил в приветствии руки и, не останавливаясь, прошел в боковую комнату.
Царь послал за ним человека последить, и оказалось, что [тот писец] снял одежду и полуголый уселся, поджав под себя ноги.
— Вот это — настоящий художник! [Ему] и можно [поручить карту]! — воскликнул царь»

Так наш герой и стал подписываться: «Это настоящий», 是真, в японском чтении — Дзэсин. И мы дальше будем его называть Сибата Дзэсин (柴田 是真). Со своей подписью он иногда шутил. Например, есть лаковая гарда меча работы Дзэсина, украшенная листьями и насекомыми; первый иероглиф подписи — на одной её стороне, там, где обычно и ставится метка мастера, а второй иероглиф, «настоящий», лаковый муравей не без труда уволакивает на другую сторону гарды…
Насекомых Дзэсин вообще любил и часто изображал:



Сибата Дзэсин предпочитал ту технику лака, в которой используется золотой и серебряный порошок — изделия получались очень нарядные, но и весьма дорогие. Когда в 1830-х годах в Японии были изданы очередные законы против роскоши, серебро и золото для ремесленников оказались под запретом — Дзэсин примерился и вскоре научился использовать вместо них медь, бронзу и железо не менее нарядно.


Примерно в эту пору скончался Кома Кансай, назначив своим наследником и преемником Дзэсина (тому было тогда под тридцать). Сибата Дзэсин стал главою школы и уже сам начал набирать учеников. Он слыл мягким и скромным наставником, ученикам же своим говаривал: «Я предпочёл бы слышать о вас не “Это такой-то, ученик великого художника Дзэсина!”, а наоборот: “Это великий художник такой-то, ученик какого-то Дзэсина…”»


Дзэсину было уже за сорок, когда он женился. Первенца своего он назвал Рэйсай, в честь обоих своих учителей (НанРэй – Кансай). Правда, жена художника рано умерла…
Сразу после Реставрации Мэйдзи, в 1869 году, Сибата Дзэсин получил первый большой заказ для императорского двора — первый, но далеко не последний, так как скоро стал у государя Мэйдзи любимым мастером по лаку. На международных выставках в Вене, Филадельфии, Париже японское искусство лака представлял прежде всего он. Про лак Дзэсин знал всё — и выдумал сам много нового (он был талантливым химиком). Кроме обычных лаковых изделий, Дзэсин очень увлекался «лаковой живописью» — картинами на бумаге и шёлке, написанными красками с добавлением лака. (Это было непростой задачей — лак не должен был потрескаться, когда картину-свиток сворачивают!)


Даже в краски для гравюр он ухитрился добавлять особый лак — правда, соответствующие делали приходилось раскрашивать вручную. Но и обычные лаковые ларчики, коробочки и прочее он украшал целыми картинами.


Выбор тем у него был здесь вполне традиционный: пейзажи, растения, насекомые, птицы и звери…








Из птиц он больше всего, пожалуй, любил воронов — они потом появятся на самой знаменитой из его гравюр…


А вот натюрморты были более редкой темой:


В 1891 году, в последний год своей жизни, Сибата Дзэсин был включён в состав Императорского Художественного Комитета — это была высшая честь по тогдашним меркам, её удостаивали в среднем одного художника в год. И за полвека существования этого учреждения (с 1890 по 1944 год) Дзэсин оказался единственным, кто занял в нём место как бы дважды, за заслуги в двух областях сразу — живописной и лаковой.


Работ Сибаты Дзэсина по лаку сохранилось не так много — чуть больше сотни. Но он, как уже было сказано, этим не ограничивался. И дальше мы будем рассказывать в основном про его гравюры. Их как раз уцелело множество, так что придётся разбить их по темам.

Via