Великая сила печатного (или писаного) слова - или никогда не врут так много, как перед выборами или после войны.
      Из-за чего, собственно, и начался весь сыр-бор - крепость суша (она же Копье).
       В ходе строителства "Линии Ивана Грозного" литовцы, не имея возможности угнаться на московитами в возведении замков по линии соприкосновения, все время пытались помешать строительству, нападая на строителей и отряды, которые охраняли их. Одна из таких стычек произошла летом 1567 г. когда литовский отряд напал на воеводу князя Ю. Токмакова, который со своими людьми как раз и занимался тем, что возводили крепость Суша (она же Копье).
      Русская версия событий показывает, что Ю. Токмаков скрытно подошел к намеченному месту строительства и по быстрому возвел замок, оснастив его артиллерией и поставив в нем гарнизон. Сразу после этого на прикрывавший строительство отряд под началом князя П. Серебряного напали литовцы и разбили его, но их атака на новопостроенный замок была отражена.
Письмо Сигизмунда II от 28 июля того же года дает примерно ту же картинку, но акценты в ней расставлены иначе. Русские де пришли строить крепость, но тут на них напали литовцы и наголову побили их, правда, сам Токмаков успел со своими людьми бежать на остров и там укрепиться и отразить атаки неприятеля. В другом письме, написанном спустя две недели, картина разгрома русских обретает гомерические размеры - баталия, чуть ли не сравнимая с баталией на Уле тремя с половиной годами раньше. Мол, 17 тыс. московитов и татар, тащившие лес для строительства крепости, были атакованы на марше литовцами и побиты, был взят кош с богатейшими трофеями (золотом, серебром, оружием и прочим имуществом и животами), насмерть поражены пара русских "гетманов" и взято немало знатных пленников. Остатки русских в панике и беспорядке бежали на остров, при этом перетопло их в озере аж целая тысяча! Увы, проклятый Токмаков успел таки захватить с собою, удирая от литовцев, артиллерию и лес и, укрепившись на островке, отбился от ликующих литовских желнырей. Те, не имея артиллерии, погрозили кулаками да обругали московитов последними словами, пообещали вернуться и с чувством выполненного долга отправились восвояси.
      И все бы было хорошо, если не несколько "но". В переписке между литовскими воеводами и королем нет-нет, да проскальзывают нотки сожаления (причем хорошие такие нотки сожаления, целая, понимаешь, симфония на ударных инструментах). Клятый Токмаков, понимаешь, чтоб его, donnerwetter, поразили громы и молнии, творит на проклятом островке всякое непотребство и злочиньство, так что надо срочно позасечь дороги, ведущие к Cуше с тем, чтобы не дать возможности неприятелю снабдить гарнизон острова провиантом и амуницией и помешать московитам доставлять лес в Сушу (?). Затем, оказывается, пытавшийся осаждать сушу с Токмаковым внутри князь Р. Сангушко со своими людьми и вовсе отступил от якобы недостроенной русской крепости. Наконец (вишенка на торте) - отряд, выступивший из Суши, напал на Лепель, сжег тамошний посад и побрал много пленных, которых увел с собой.
      P.S. Из переписки панов следует, что и само строительство Суши началось на том месте, где литовцы начали было возводить свою крепость, но пока они раскачивались. Больше того, действуя по намеченному плану, чуть ли не ежедневно отряды посошных людей под охраной стрельцов выходили из суши и разбирали на бревна избы в окрестных деревнях, утаскивая затем полученный таким образом лес на строительство крепости (ага, значит, в начале сентября 1567 г. строительство Копья aka суши не было еще заавершено). В общем, в очередной раз литовцы одержали на бумаге "зацную" победу над московитами, которая, как и во всех предыдущих случаях, нисколько не продвинула их по пути, ведущему к заключению мира и возвращению Полоцка. Впрочем, это и неважно - главное, что на бумаге все выглядело просто замечательно и можно было утешать себя, что если бы мы их догнали, то ух как бы мы им дали прикурить.
      P.P.S. Подумалось тут - а ведь все эти победы литовцев сыграли злую шутку с московитами. Проявленные литовскими властями в годы Полоцкой войны бессилие и бледная организационная немочь явно поселили в них презрение к своему противнику и пренебрежение им, и потому действия Батория в следующей, Московской войне, оказались для них пренеприятнейшим сюрпризом.