Миёси-но Киёюки, он же Миёси Киёцура 三善清行 (847–919) был редким для Японии почти образцовым конфуцианцем, человеком с принципами. Он учился, а потом преподавал в столичном Высшем училище, занимал разные должности при дворе и в провинции. Увещевал своего знаменитого современника Сугавара-но Митидзанэ, чтоб тот не зарывался – чисто по-товарищески убеждал, как положено между братьями-книжниками. Только вот потом его строки почти без изменений взяты были в обвинительную грамоту, когда Митидзанэ удаляли от двора. Критиковал бесстрашно, составил «Рекомендации в двенадцати пунктах» (意見十二箇条, «Икэн дзю:никадзё:»), где прошёлся по недостаткам во всех областях, от государева обряда до неполадок на местах, а в особенности сетовал насчет страданий народа. Мало что так разрушает образ хэйанского «золотого века», как этот доклад. Прозвание Миёси пишется как «три» и «добрый», у Киёюки было прозвище Дзэн-сайсё: 善宰相, «советник Дзэн» или «Добрый советник». Прозвище, кажется, издевательское: редко кто в эпоху Хэйан писал настолько зло и едко. И как настоящий конфуцианец, Киёюки особенно не любил монахов и обличал их пороки. Мы про него хотим сегодня рассказать две истории.

Первая будет комментарием к портрету. Вот так выглядит Киёюки у Кикути Ё:сая. Портрет, разумеется, вымышленный – но что за юноша склонился перед ним и почему наш герой не в должностном платье? Вероятно, это семейная сцена. Один из младших сыновей Киёюки, к возмущению отца, решил пойти в монахи. И тут он, наверное, в очередной раз умоляет отца отпустить его. В итоге так и вышло. Этот монах получил имя Дзё:дзо: 浄蔵 (891–964), он много сделал для учреждения посмертного почитания того самого Митидзанэ как бога Китано-Тэндзина, покровителя несправедливо обвинённых, учёных и школяров. Кроме того, Дзё:дзо: прославился как врач, звездочёт и музыкант (однажды его игру одобрил небезызвестный демон с ворот Судзаку).
Когда старый Киёюки умер, сын его, если верить «Собранию избранных рассказов» (撰集抄, «Сэндзюсё:», XIII в.), странствовал далеко от столицы, но понял, что случилось, поспешил домой – и встретил похоронное шествие на мосту, что на Первой улице. Монах стал молиться – и чудо! Отец его очнулся, вернулся к жизни, прожил ещё целый год. С тех пор мост называют Возвратным 戻橋, Модорибаси.

А вот в «Собрании стародавних повестей» (今昔物語集, «Кондзяку моногатари-сю:», XII в.) приведена история из времён молодости Киёюки, когда он ещё не обзавёлся большой семьёй. Здесь он, как опять-таки подобает настоящему учёному, разбирается в чарах, в науке Инь и Ян, хоть это и не его основная специальность.

Миёси во всей своей учёности из «Собрания картинок и рассказов о череде государей страны Солнечного древа» (扶桑皇統記図会 «Фусо: ко:то:ки дзуэ»)

Как советник Миёси-но Киёюки переехал в старинный дом («Кондзяку», рассказ 27–31)

В стародавние времена жил человек по имени Миёси-но Киёюки, советник. Тот, кого в свете звали Добрым советником, – это он и есть. Он был отцом высокодобродетельного Дзё:дзо:. Разбирался во всех делах, был выдающимся человеком. И в искусстве Тёмного и Светлого начал был превосходен.
А на Пятой улице в окрестностях Хорикавы был заброшенный старинный дом. Говорили, будто место это нехорошее, никто там не жил уже давно. А у Доброго советника своего дома не было, он купил этот и стал выбирать удачный день, чтобы переехать. Вся родня его о том прослышала и стала отговаривать: как можно перебираться в такое дурное место! Глупее быть не может! Но Добрый советник их не слушал, выбрал удачный день в двадцатых числах десятого месяца и собрался переезжать, но необычным порядком: в час Петуха [от пяти до семи часов пополудни] сел в возок, велел слуге взять всего одну циновку, и отправился.
Приехал, осмотрелся – там жилое здание в пять пролётов, в каком веке построено, неизвестно. В саду растут огромные сосны, клёны, вишни и какие-то ещё хвойные деревья, все тоже очень старые, такие, в каких обитают древесные божества. Стволы оплетает краснолистная лоза, землю в саду укрывает мох, с каких веков – неизвестно.
Советник поднялся в дом, велел поднять ставни, смотрит – внутри дома все переборки поломаны. Тогда он велел слуге подмести пол в пристройке, расстелить циновку, что принёс с собой, и зажечь огонь. Советник уселся на циновку лицом к югу, возок велел отогнать в сарай, а слуге и погонщику сказал: приходите утром. И отпустил их.
Советник совсем один сидит лицом к югу, думает: должно быть, уже настала полночь. И тут, если глянуть вверх, на решетчатом потолке показались лица, все разные: в каждой ячейке решётки – своё лицо. Советник их видел, но суетиться не стал, так и сидит. Тогда лица все исчезли.
Прошло время, советник смотрит – на юге из-под пола выехали верхом на конях человечки ростом в один сяку [30 см], сорок или пятьдесят всадников. Проехали с запада на восток, советник глядит на них, но не суетится, сидит, как сидел.
Прошло ещё время, он видит: дверь кладовки приоткрылась на три сяку, оттуда вышла женщина. Ростом в три сяку, одета в платье цвета кипарисовой коры. Волосы распущены по плечам, вид самый благородный и изящный. И благоухание от неё исходит несказанное, надушена мускусом. Лицо прикрывает красным веером, виден только лоб, белый и чистый. Поворачивает голову, взглядывает искоса, поводит глазами лукаво, но с достоинством. Вот и задумаешься: а нос и губы у неё так же красивы? Советник, не краснея, сидит, не поддаётся, дама немного постояла, да и пошла обратно, а веер бросила. Глядь – а нос у неё красный, дыхание кровью пахнет, изо рта торчат серебряные клыки в четыре или пять сун [12–15 см] – чего доброго, загрызёт! Удивительное существо! – глядит советник, а дама зашла в кладовку и закрыла дверь.
Но советник и тут не испугался. А перед рассветом луна засияла ярко, и из тени деревьев в саду вышел старец, весь в бледно-жёлтом. В руках у него плоский поднос для писем, а на подносе грамота. Держит поднос выше глаз, тихо подходит по мостику и опускается на колени.
Тут советник громким голосом спрашивает:
– Что ты старик, имеешь мне сообщить?
Старичок тихим скрипучим голоском отвечает:
– Много лет я прожил в этом доме, и если теперь сюда вселишься ты, для меня это большое горе, изволь понять! Я пришёл, чтобы поведать тебе мою печаль.
Тогда советник молвит грозно:
– Твои печали – не моя забота. И вот почему. У дома сменился хозяин, передача состоялась, как положено. А ты обосновался в доме, который принадлежит другому, пугаешь людей и не даёшь им тут жить, хозяйничаешь по-своему. Всё это в высшей степени неподобающе! Был бы ты настоящий демон или бог – ты знал бы принципы и не нарушал их, тогда бы я тебя страшился. А тебя непременно покарает Небо, иначе быть не может! Ведь ты, старый лис, пугаешь людей! Был бы со мною сокол или пёс – уже разорвал бы тебя! Если есть, чем оправдаться, говори сейчас же!
Тут старичок говорит:
– На твои слова мне возразить вовсе нечего. Просто я с давних пор живу в этом доме, о том и пришёл сообщить. Я, старик, не привык пугать людей. Но у меня тут парочка малых ребят, озорные, я уж им не велел шалить, а они творят, что хотят. Но раз теперь ты тут – что они тебе сделают? Нам некуда податься, свободных домов нигде нет. Разве что угол с восточной стороны южных ворот Училища пока пустует. Если дозволишь, мы туда переберёмся, ладно?
Советник молвит:
– Очень разумно! Сейчас же собирай всё своё семейство и перебирайся туда!
Старик стал громко благодарить, а вместе с ним и ещё четыре или пять голосов.
Когда рассвело, слуги советника явились, и он вернулся в прежнее своё жилище. А потом велел перестроить дом и переехал, как положено. И с тех пор, как он там поселился, странности прекратились.
Итак, был он мудрым и хитроумным человеком, и даже демоны не смогли ему причинить зла. А кто глуп и неразумен, тот демонам [и попадается]. Так передают этот рассказ.

Как посмотришь, что творится в других училищах, так и задумаешься: а к нам-то кто из лис подселился? И кто им разрешил…

Via