Мнение...
Мягко говоря, несколько был огорошен и изумлен, прочитав эти слова ув. О. Двуреченского?
"Если мы вспомним отступление Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, можно сказать, величайшего полководца Смутного времени, предшественника тех же самых Пожарского и Минина, и все эти первое и второе земские ополчения, то мы заметим, что, выходя из Новгорода, в том числе с наёмниками, он перемещался очень короткими отрезками и всегда ставил лагерь, потому что была опасность, что дворяне разбегутся при появлении нескольких десятков или сотен иностранцев. В силу того, что накопленный опыт поражений, недоверия к своей военной машине перед Западом настолько довлел после Ивана Грозного для конца XVI и начала XVII веков, имелась эта привычка перемещения лагерями, защиты своих воинских контингентов от некого набега или чего-то подобного. Недоверие к самой военной машине, к способу управления этими людьми, потеря веры в собственное оружие. Можно провести массу параллелей, но вера в собственное оружие играет колоссальную роль. Люди и военная машина – это тоже оружие, только, скажем так, на уровне командования. И потеря веры в них очень опасна для государства. То есть, вы выступаете как колониальная страна перед технологически развитой системой".
Правда, если поместить эту фразу в исходный контекст, то она как будто выглядит иначе - предыдущий абзац выгдялит так:
"Важно ещё понять, что сам по себе лагерь XVII века – явление для нас необычное даже по своей структуре. Он сильно отличается от того же римского лагеря. Я как-то выступал у вас и рассказывал об ориентализации, и чтобы проиллюстрировать этот кризис, говорил не только о материально-технических проблемах, разорении населения, идеологическом кризисе, поскольку прежде всего это был кризис и военной машины. Тоже самое и с этими лагерями, станами, защищёнными валами, поставленными на скорую руку, а потом существующими годами. Собственно, о лагере никто не думал как о долгосрочной структуре, потому что планировалось скопить силы и в ближайшее время нанести удар по Москве. Но историческая конъюнктура сложилась так, что нанести такой удар оказалось невозможно, и лагерь просто стал никому не нужен, прежде всего и самому Лжедмитрию. Ему пришлось исчезнуть...".
А следующий - вот так:
"И Скопин-Шуйский так и перемещался этими лагерями, пока его то ли не отравили, то ли не убили, там до сих пор существуют всевозможные конспирологические версии. Точно также, по всей видимости, вёл себя Лжедмитрий, потому что он сталкивался с навалом любой военной силы. Это было не войско в том смысле, как мы привыкли понимать, это не поместная конница времён Ивана Грозного, это не полки нового строя времён Алексея Михайловича. Это переходный этап, когда смута, когда ощущение потери некого управляемого ядра охватывает все системы. Поэтому лагерь в этом смысле становится способом просто переночевать, чтобы дальше перейти куда-то, занять ещё один плацдарм".
Тем не менее, удивительно читать это. Как бы традиция ограждать себя укрепленным лагерем-табором широко распространена была в те времена в Восточной Европе - и не только русские ее использовали, но и те же татары, и поляки. Они тоже испытывали недоверие к своей армии? В общем, какой-то странный пассаж выходит, загадочный и вместе с тем неожиданный...
Исходная ссылка на интервью: Тушинский лагерь
"Если мы вспомним отступление Михаила Васильевича Скопина-Шуйского, можно сказать, величайшего полководца Смутного времени, предшественника тех же самых Пожарского и Минина, и все эти первое и второе земские ополчения, то мы заметим, что, выходя из Новгорода, в том числе с наёмниками, он перемещался очень короткими отрезками и всегда ставил лагерь, потому что была опасность, что дворяне разбегутся при появлении нескольких десятков или сотен иностранцев. В силу того, что накопленный опыт поражений, недоверия к своей военной машине перед Западом настолько довлел после Ивана Грозного для конца XVI и начала XVII веков, имелась эта привычка перемещения лагерями, защиты своих воинских контингентов от некого набега или чего-то подобного. Недоверие к самой военной машине, к способу управления этими людьми, потеря веры в собственное оружие. Можно провести массу параллелей, но вера в собственное оружие играет колоссальную роль. Люди и военная машина – это тоже оружие, только, скажем так, на уровне командования. И потеря веры в них очень опасна для государства. То есть, вы выступаете как колониальная страна перед технологически развитой системой".
Правда, если поместить эту фразу в исходный контекст, то она как будто выглядит иначе - предыдущий абзац выгдялит так:
"Важно ещё понять, что сам по себе лагерь XVII века – явление для нас необычное даже по своей структуре. Он сильно отличается от того же римского лагеря. Я как-то выступал у вас и рассказывал об ориентализации, и чтобы проиллюстрировать этот кризис, говорил не только о материально-технических проблемах, разорении населения, идеологическом кризисе, поскольку прежде всего это был кризис и военной машины. Тоже самое и с этими лагерями, станами, защищёнными валами, поставленными на скорую руку, а потом существующими годами. Собственно, о лагере никто не думал как о долгосрочной структуре, потому что планировалось скопить силы и в ближайшее время нанести удар по Москве. Но историческая конъюнктура сложилась так, что нанести такой удар оказалось невозможно, и лагерь просто стал никому не нужен, прежде всего и самому Лжедмитрию. Ему пришлось исчезнуть...".
А следующий - вот так:
"И Скопин-Шуйский так и перемещался этими лагерями, пока его то ли не отравили, то ли не убили, там до сих пор существуют всевозможные конспирологические версии. Точно также, по всей видимости, вёл себя Лжедмитрий, потому что он сталкивался с навалом любой военной силы. Это было не войско в том смысле, как мы привыкли понимать, это не поместная конница времён Ивана Грозного, это не полки нового строя времён Алексея Михайловича. Это переходный этап, когда смута, когда ощущение потери некого управляемого ядра охватывает все системы. Поэтому лагерь в этом смысле становится способом просто переночевать, чтобы дальше перейти куда-то, занять ещё один плацдарм".
Тем не менее, удивительно читать это. Как бы традиция ограждать себя укрепленным лагерем-табором широко распространена была в те времена в Восточной Европе - и не только русские ее использовали, но и те же татары, и поляки. Они тоже испытывали недоверие к своей армии? В общем, какой-то странный пассаж выходит, загадочный и вместе с тем неожиданный...
Исходная ссылка на интервью: Тушинский лагерь
Войдите, чтобы подписаться
Подписчики
0
0 комментариев
Нет комментариев для отображения
Пожалуйста, войдите для комментирования
Вы сможете оставить комментарий после входа
Войти сейчас