Умблоо

  • запись
    771
  • комментарий
    1
  • просмотров
    95 957

Авторы блога:

Хаусманн в Сингапуре и Макао

Snow

249 просмотров

Продолжение; начало по метке «Хаусманн»)

Хостинг картинок yapx.ru 1 августа «Архимед» снова вышел в море; прошел мимо Никобара, и 5-го вступил в гавань острова Сингапура, лежащего к югу от Малакки. Почва Сингапура песчана и местами глиниста; срединные земли покрыты холмами чрезвычайно плодоносными. Треть острова обработана, остальная часть поросла густым лесом и кустарником, где водится множество лютых тигров. Это предательское животное не предупреждает о сбоем приближении ни малейшим звуком голоса, и проникает иногда на самые мызы и даже в предместья городов. Достойная доверенности особа рассказывала нам, что огромный тигр вошел однажды в гостиную епископа Сингапурского, встретил хозяина лицем к лицу; но, к счастию, удалился, не причинив ему ни малейшего вреда. По сделанному вычислению, в окрестностях города тигры пожирают ежедневно по одному гражданину Поднебесной империи; впрочем, это вычисление в нынешнее время становится преувеличенным. Достоверно то, что тигры Сингапура — настоящие, так называемые царские тигры, самой крупной породы.
Присоединением Сингапура к британским владениям обязано правительство гениальной предусмотрительности сира Стамфорс Ральфа, прежнего губернатора Явы, который, сообразив выгоды положения острова, предложил Голландии мену на Английский порт Бенколен. Ныне Сингапур служит главным складов торговли Европы с Индией, Китаем и Малайским архипелагом. Цветистые флаги всех народов развеваются в его пристани.
Климат Сингапура почитается здоровым, несмотря на зной. Народонаселение, торговля и процветание города возрастают очевидно.
Обработка земли производится китайцами. Множество плантаций кофейного, мускатного и бумажного дерева, также гвоздики и какао, встречается повсюду на острове.
Хостинг картинок yapx.ru
Вид пристани Сингапура великолепен, особливо утром, когда солнечные лучи освещают его сквозь туман, которым часто покрыт весь город. Самая приятная сторона его находится близ возвышения холма, на котором водружен шест и флаг. Этот холм окружен красивыми зданиями английских негоциантов, английских властей и иностранных консулов. Два моста перекинуты через реку. Левая набережная застроена порядочными домами, по правой тянется ряд грязных лавок. Недалеко оттуда рынок и часть, заселенная китайцами, вытесненными из отечества всякого рода недостатками. Они переселяются в эту новую и цветущую колонию, где распространяют свои искусства и ремесла и размножаются невероятно. Две трети народонаселения состоят ныне из этих произвольных изгнанников. Ежегодно прибывают они толпами в таком жалком положении, что редко имеют возможность заплатить за переезд свой. Изнуренные, в нищете, они гнездятся в зловонных вертепах, дающих понятие о грязном, бедном классе народа в Китае.
Нигде нельзя встретить такой пестроты одежд, как в Сингапуре. Тут кантонцы с длинными чубами, в кафтанах с широкими рукавами, в широких шараварах; фо-киенцы [т.е. выходцы из Фуцзяни] в черных чалмах; малайцы, которых красивый стан обрисовывается узкой курткой, в щеголеватой на одну сторону феске, из-под которой рассыпаются их густые черные волосы. Рядом с арабом в белой чалме и короткой тунике, идущим важной поступью, шагает индийский воин в красной униформе, в древней каске, которая уцелела от влияний британского вкуса. Белокурые сыны Альбиона снуют в прекрасных экипажах, покрывая пылью орлиноносых армянских жидов. Бенгальцы и малабры в белых туниках, и все чада знойной Азии, черной и бронзовой кожи, обритые и с чубами, в тогах и в чалмах, нагие и одетые в пестрые ткани, перетасованы вместе.
Хостинг картинок yapx.ru
Такое же разнообразие в исповеданиях религий. В Сингапуре есть храмы Вишну и Сивы, Брамы и Будды, синагоги, мечети, церкви протестантские, каплицы католические. Самое замечательное из этих зданий, без сомнения, китайская пагода, наружность которой представляет исхитрившуюся роскошь в украшениях и живописи; однако же очерки стен и куполов очень красивы. В пагоду ведет маленький дворик, на который выходят главные двери святилища. В этих дверях навешано множество фонарей, странных, разнообразных, с удивительными изображениями. По обе стороны богатого алтаря возвышаются два деревянных божества, вооруженных копьями; грозные, выпученные глаза этих божеств почти выходят из век; безобразные уста их представляют римскую цифру V. Эти две особы кажутся блюстителями другого значительнейшего божества. На слабом огне алтаря курятся благовония; повсюду украшения из прекрасных изваяний, между которыми повторяется чаще всего дракон.
Проводники наши, китайские бонзы или священники, показали нам несколько принадлежащих к храму зданий. В одних мы видели фарфоровых драконов, в других священные вазы и алтари. Пронзительный крик привлек наше внимание: мы увидели несчастную собаку, которая спала неестественным сном у подножия алтаря; ее судорожные движения проявляли как будто действие опиума; на голове у нее была огромная шишка, вероятно вследствие удара. Была ли то жертва, приготовленная богам, или само животное представляло божество, мы не могли дознаться. В кухнях, принадлежащих к храму, мы заметили двух довольно неопрятных трапезующих, которые с необыкновенной быстротой и ловкостию, с помощью палочек, заменяющих у китайцев вилки, бросали в рот какое-то рисовое яство. Европеец не сумел бы удовлетворить голода своего таким образом; но китайцы для сокращения пути держат чашку под самым ртом.
Простившись с бонзами, мы посетили несколько индийских пагод и магометанскую мечеть. Довольно длинная колоннада, увешанная лампадами для ночных служений, ведет ко вратам храма. Место, где магометанин снимает обувь, назначается пределом, за который не переступают исповедники других религий. Первый обряд молящимся есть омовение в ближнем бассейне; после того они входят в обширный покой, где нет никаких священных изображений, и где только читаются некоторые правила Корана. Правоверные, после первого преклонения встают, подымая руки наравне с ушами, и, после непродолжительного кивания головою, склоняются челом до земли. Эта пантомима довольно продолжительна.
Большая часть сингапурских малайцев исповедуют магометанскую религию. Выходцы Архипелага, этого разбойничьего гнезда — они принесли с собою навыки воровства и убийства. Такого рода преступления вовсе не редки в Сингапуре. Крис — их народное оружие, род витого кинжала, — всегда за поясом. Они беспрерывно жуют бетель, и отличаются мрачным, хитрым взглядом и лицемерною личиною.
Европейское общество немногочисленно в Сингапуре, и живет там довольно скучно. Непомерный зной лишает всякой возможности ходить пешком; надо непременно отправляться в экипаже. Этот экипаж — длинные и узкие четырехугольные ящики, называемые паланкинами. В них впрягают лошадку, за которой бежит черный возница, управляя вожжами и подгоняя ее голосом и телодвижениями. Ввечеру, когда в воздухе ощущается маленькая свежесть, выезжают гулять в этих же самых паланкинах на берег моря, по прекрасному битому шоссе.
Хостинг картинок yapx.ru

9-го августа мы распрощались с Сингапуром, сделав запас угля, и пустились в путь к Филиппинской группе. […]
18-го октября мы подошли к Манилье, имея возможность посвятить только полсутки столице Филиппинских островов. Но мысль, что на возвратном пути мы посетим его снова, успокоила наше любопытство. Таким образом, откладывая до времени все, что могу сказать об этом городе, я упоминаю только об одном обстоятельстве, которое вероятно никогда не повторится: — это неделя, на которой было две субботы. Когда испанцы ступили на Филиппинские острова, они утратили одни сутки во время пути, по случаю обращения земли в противную сторону их направления. Эта утрата дня и сохранялась в календаре Манильи до 1-го января 1845 года. Таким образом, приехав на остров в воскресенье, мы еще застали на нем субботу.
Нам предсказывали усиление южных муссонов, что и оправдалось в первые дни нашего плавания.

Хостинг картинок yapx.ru
19-го «Архимед» взял решительное направление к Китаю. 24-го под сильным дождем мы вошли в Макао — место нашего назначения. Этот город лежит на маленьком полуострове, при входе в реку Кантона, окруженный каменистыми островками, заграждающими устье.
Макао, уступленный китайцами Португалии, имеет не более 8 миль окружности и занимает почти весь маленький полуостров, отделенный от Срединного царства, как все доступные европейцам порты его, крепкой стеною, оберегаемой военной стражей. Три бедных селения: Монга, Патань и Лапа, населенна прокаженными, составляют его принадлежности. Климат Макао здоров, местоположение чрезвычайно живописно. С пристани город представляется амфитеатром, уставленным линиею красивых домов, которых симметричные окна и колоннады тянутся по набережной Praia-Grande.
Макао — делится на две части, португальскую и китайскую. Первая отличается опрятностию, правильностию постройки и красивыми зданиями. В нынешнее время лучшие улицы большею частию опустели, прекрасные дома окружены одичалыми садами, в которых царствует ненарушимое безмолвие. В китайском городе только один порядочный дом под двумя флагами; невдалеке от него обширный рынок, обставленный лавками, заваленный рыбной, овощной продажею. Тут же находятся бойни. Грязные, шумные, многолюдные улицы этой стороны представляют резкую противоположность с чистотой и безлюдьем португальской.
Хостинг картинок yapx.ru

Близ церкви св. Антония, в прекрасном саду одного из жителей, склеп Камоэнса. Тут великий поэт, изгнанный из отечества, кончал свою «Лузиаду» и кончил жизнь. Под сводом, который называют гротом, стоит монумент и бюст почившего.
Народонаселение Макао состоит из от 40 до 50,000 китайцев, и от 5 до 6,000 белых, метисов и черных. Настоящие макайцы представляют смесь португальской, китайской, малайской и индийской крови.
Ничего не может быть страшнее макайского пауперизма. На каждом шагу встречаются нищие, пугающие разноголосным воем и отвратительными движениями. Они бьют головой о мостовую улицы и обнажают гниющие раны свои. Женщины вторят им заунывным пением и рыданиями. Разумеется, что одежда этих несчастных неизобразима. У большей части из них нет другого жилища, кроме городской больницы прокаженных св. Лазаря, где средоточие всех язв человечества.
Три баркадера Praia-Grande служат вертепами стаям китайских лодочных перевозчиц, которых зовут tankas.
Путешественник не может пристать к мелкому берегу, вынужденный бросить якорь в довольно отдаленном от него расстоянии, и тут оглушает его пронзительный вопль нападающих, подобно хищным птицам, визгливых танкас, повторяющих хором: «my boat, my boat, captain» (мою лодку, мою лодку, капитан). Каждая из них наперерыв хватает пожитки приезжего, который в один миг лишается своего расхищенного имущества. За перевоз его танкас тотчас просят платы. Впрочем эти бедные женщины смотрят так добродушно, что нет ни какой возможности на них сердиться, особливо когда знаешь их несчастное существование и труд, которым они добывают хлеб свой. Лодки служат им единственным убежищем днем и ночью и во все времена года. Предки этих перевозчиц, эмигрантки ост. Формозы, испросили некогда у китайского правительства позволение поселиться на берегах провинции Куан-Туанг [Гуаньдун], с тем только, чтоб не основывать там постоянных жилищ. И потому-то в подвижной обители танкас вмещается все ее хозяйство: маленькая печь, ложе и скамейка; по рогожным стенкам начерчены имена и надписи, наклеены картинки; тут же маленький запас пресной воды, дров и самой бедной пищи. На корме лодки устроен этот тростниковый шатер, и кормчий женского пола правит кормилом, как рыба хвостом; на носу лодки сидит вооруженная веслом танкас. Иногда за спиной ее пищит ребенок. Мать, оберегая беспрестанно это сокровище от опасности, удвоивает ловкость и силу.
Одежда танкас самая странная. Голова их по обыкновению окутана платком, темного цвета, нахлобученным наподобие капишона, так, что из-под него почти не видать смуглого, загорелого лица женщины. Какой-то балахон с широкими и короткими рукавами покрывает тело до колена. Шаравары, также из темной ткани, надеты на босые ноги их, никогда не знающие обуви, и так же, как руки, всегда украшенные браслетами из белого, прозрачного камня. Бессменная улыбка их осклабляет белые зубы, которые эффектно отделяются на смуглом лице.
Тип этого земноводного создания ныне весьма нарушен: в лицах танкас заметно смешение китайского, португальского и ьалайского образца — естественное следствие безнравственной жизни. Бурливость их резко противоречит тихому характеру других Китайских женщин
Довольно замечательны из жителей Макао парсѝ, потомки древних Персов, которые из Английских Индийских владений доходят с торговлею своей до Китая. Вот в коротких словах история этого кочующего племени: победы калифа Омара в Персии, в седьмом столетии по Р. Х., вынудили последователей Зороастра для свободного отправления своего богослужения покинуть родину. Они взяли различные направления, и большая часть из них удалилась к заливу Ормус; но и там не находя желаемой свободы, они должны были переселиться в Диу. Угнетения, причиняемые им португальцами, после 17-летнего пребывания, снова отодвинули их в Санжан, которого властитель принял их очень хорошо, требуя однако же покорности, сложения оружия, оставления народной одежды и своего языка. Парси согласились говорить по-санскритски и пожертвовать многими своими обычаями. Они стали жить спокойно, и в продолжение нескольких веков распространились по Индии.
Со времени водворения англичан на азиатской почве, парси появились во множестве в Бомбае, в Калькутте и в Мадрасе. Ныне считается их в английских владениях до 50,000.
Они продолжают исповедовать религию Зороастра, но имеют не все книги этого законодателя. Они обожают огонь. Пять раз в день читают свои молитвы и делают частые омовения. Жизнь их очень порядочна. Они деятельны, воздержны и дружелюбны. Те, которые по какому-нибудь несчастию лишаются своего достояния, тотчас получают вспомоществование.
Хостинг картинок yapx.ru Парси наиболее занимаются торговлей и оказывают в этом промысле большое искусство. Они делают значительные обороты чаем, опиумом, бумагой и шелком. Они очень хорошо владеют английским языком и почитают себя британскими подданными даже в Китае. Одежда их странна и некрасива: широкая белая туника, исходящая до половины икры, не обрисовывает стана и дает свободу животу, почти всегда обширному, произвольно распространяться. Зимняя одежда делается из темного сукна. Головной убор их состоит из плоской кожаной шляпы без полей. Несмотря на это безобразное одеяние, мирят с ними прекрасные восточные черты их, орлиные носы, бледный цвет лица, густые смуглые усы и брови и выразительные блестящие глаза. Парси бреют голову. Их можно встретить бродящими толпами по набережной или на кладбище — любимой прогулке почти всех восточных народов.
В Макао множество ласкаров и малайцев. Это разнообразие жителей очень занимает путешественников. К этой пестроте надо прибавить шум, частый треск ракет и блеск огней, которыми сопровождаются почти все китайские религиозные обряды. Стукотня ночных стражей, вечный шум на гавани, беспрерывно раздающиеся звуки музыкального китайского орудия гонги, суета лодок в заливе, частые тревоги от ожидания бури при южных муссонах, и все новые обычаи этой, совершенно отличной от европейской, гражданственности делают необъяснимое впечатление при вступлении на землю Китая. Здесь я не рисую еще портрета китайской народности, которая не отличается в Макао от кантонской, — об ней буду говорить далее; теперь дам понятие о роде управления.
В главе этого управления стоят: губернатор, или правитель, именующий себя вице-королем; увидор или представитель правосудия, носящий звание министра и имеющий товарища; епископ и его коаджутор; прокурор, казначей, актуарий и главный сборщик податей.
Тзо-танг есть единственный представитель китайской власти в Макао.
Поместная дань (la rente fonciere), платимая Португалией Китаю, состоит из 4,000 франков ежегодно. Китайское правительство сохранило права свои в Макао, предоставленной португальцам в наемное владение. Гарнизон Макао состоит из 400 черных солдат, набираемых в Индии, которыми командуют европейские офицеры.
Великолепные здания, рассеянные по разным частям города, свидетельствуют о прежнем его величии, но запретительная система Португалии, которая казалась процветающею в 1840-41 годах, изгнала английских негоциантов, которые переселились в Гон-Конг и приезжают теперь в Макао только для излечения себя от лихорадки.
Хостинг картинок yapx.ru

1 октября было первое свидание Французского министра Лагрене с вице-королем Ки-инг, имеющим пребывание в Кантоне. Все ожидали с нетерпением минуты, когда Франция и Китай впервые встанут друг перед другом в лицах своих уполномоченных послов.
С самого утра густая толпа китайцев окружила дом французского посланника, где собраны были все офицеры французской морской дивизии и члены торгового отделения и посольства.
Пушечные выстрелы возвестили о том, что прибывший Ки-инг вышел из пагоды, и тотчас получены были большие красные визитные карточки, за которыми следовал сам представитель китайского двора. Раздался звук литавр, или гонгов, употребляемых при торжественных ходах, при духовных празднествах и в воинских маршах. Впереди показались несущие на шестах значки — красные дощечки, на которых начертаны страшные слова: «отсторонись и молчи». Вице-король приближается. За этими вестниками шли палачи в красной одежде, с цепями, кольями и плетями. Эти страшные особы под странными головными уборами своими представляли самые смешные и глупые фигуры. У одного из них вместо шляпы была на голове проволочная клетка, где сидели пленники — разные птички: это был символ участи, ожидавшей непокорных; у других головы обвиты были венцами с павлиньими перьями, придававшими какой-то воздушный вид. Эти спутники высокой особы держали наготове бамбуковые палки на ослушных. Труппа из 50 Монгольских Татар, вооруженных саблями и стрелами, сидящих на тощих лошадях, ехала за ними в беспорядке, на разноцветных и разнокалиберных седлах. Всадники были в голубых туниках, поддернутых сзади, и в больших берейторских сапогах. За этой кавалерией следовала пехота из 150 человек, как будто снабженная чем попало: ружьями, пиками, стрелами, алебардами и дреколием; но почти все имели у пояса две маленькие шпажки в одной ножне. В рядах заметно было много знамен, исписанных начертаниями. Форменный наряд их состоял из поношенных красных полукафтаньев с широкими рукавами, шляпы из черного войлока, с приподнятыми полями, и ниспадающим с маковки красным шелковым или волосяным султаном.
Самое замечательное в снаряде этой плачевной милиции были щиты, изображающие страшные головы тигра или дракона, которых разинутые пасти и грозные глаза ужасают зрителя.
За султанами шли держащие зонтики и служители вице-короля. За ними носильщики паланкина, осеняющего самую особу посланника, окруженного многочисленной свитой. Весь поезд остановился перед крыльцом уполномоченного французского министра, который вышел на лестницу на встречу Ки-ингу.
Этот высокий китайский сановник кажется 60 лет; в нем очевиден татарский тип: выдвинутые скулы, сплющенный нос, маленькие живые глаза. Ки-инг среднего роста и плотного сложения. Он носит чуб, усы и долгую прядь волос под бородою. Он был одет в голубое шелковое платье, сверх которого было надето другое, темного цвета, с широкими рукавами; на голове его была летняя соломенная шляпа, остроконечной формы, украшенная павлиньим пером, ниспадающим назад и прикрепленным красной пуговицей первого разряда.
Ки-инг занимает пост вице-короля провинций Куанг-тунг и Куанг-си [Гуаньдун и Гуанси]; он же главный блюститель пяти портов, в которых исправляет должность правителя иностранным дел и военного начальника, как помощник наследника трона и родственник императора. Этот последний титул кажется ему всех дороже. Он имеет славу человека обширного и образованного ума и высоких достоинств. Он одарен силой воли и здравым смыслом еще более, чем способностями. Это человек более всего практический, умеющий применить себя к обстоятельствам и свободный от предрассудков. Этот тонкий дипломат был прежде военачальником и исправлял тяжелое ремесло солдата с тем же отличием, с каким делал обширные политические соображения.
Свиту вице-короля составляли несколько замечательных сановников. Гуанг-ньятунг, бывший казначеем, ныне вице-губернатор Кантона. Его литературные заслуги, доставив ему славу во всей империи, возвели его на степень государственного вельможи, но рождение его было темное. Он член Пекинской академии, пользуется титулом ганлина [ханьлинь], то есть «вознесенного на вершину древа познания»; гражданственные и правительственные занятия не совершенно отвлекли его от поэзии. Он обладает полной доверенностию Ки-инга, который не предпринимает ничего важного без его совета, и предоставляет ему право оспоривать самые тонкие вопросы, зная силу его красноречия. В Китае ожидают, что в скором времени золотая печать императорского комиссара достанется Гуангу, и что Ки-инг получит место правителя внутренних дел, которое занимал много лет отец его.
Гуангу, говорят, 46 лет от роду; он имеет уже внучат, но лице его кажется очень юным. Черты его тонки и приятны, улыбка не сходит с уст его, продолговатый подбородок его обозначает энергическую волю. Взгляд его чрезвычайно кроток, высокий лоб его обозначает живой ум и блестящее воображение. Один плосковатый нос его может не нравиться европейцам; но приятность и свобода его обращения обворожительны. Можно было бы желать некоторого сокращения частых его наклонов головы, слишком громких восклицаний «о!» и «а!», чересчур театральных всплескиваний рук, если б это не были непременные принадлежности высокого китайского этикета.
В числе свиты вице-короля заметен был также толстый Пун-тинг-куа, могучий богач, не слишком любимый соотечественниками, которым он внушает некоторого рода зависть. Его денежная значительность возвела его на степень почетного мандарина третьего класса и доставила ему титул пан-ге-чека, равняющегося с европейским «превосходительством»; но в торговом классе Китая, Англии и Америки, имеющем с ним сношения, он известен просто под именем купца Пун-тинг-куа.
После него обращает на себя внимание академик Тзао, существо отменно долгое и сухое, неприятной наружности, изрытое оспой и носящее огромные очки, которые дополняют его педагогическую личность.
Все эти господа были одеты довольно скромно, изукрашены павлиньими перьями, которые служат у них знаками отличия, как наши европейские ордена и звезды. Все они носят на большом пальце руки кольцо, которым в прежнее время выдергивались удобно стрелы, точно так же, вероятно, как черкесы отгибают кольцом курок пистолета; но ныне это кольцо служит только преданием старины.
Вице-король сел на кресло между министром Лагрене и контр-адмиралом Сицилийским. Уполномоченный посол сделал чрез переводчика императорскому комиссару несколько вопросов о Китае; Ки-инг в свою очередь осведомился о географическом положении Франции и России, о способе путешествий в Европе; его, казалось, крайне изумляло толкование о наших пароходах. […] Ки-инг при прощании с сожалением объявил французам, что, не говоря на языке их, он не мог высказать десятой доли всего, что желал бы передать. Затем был подан сигнал отъезда, и тем же порядком тронулся поезд к квартире португальского губернатора, которому вице-король сделал короткое посещение до отбытия своего обратно.
5-го октября, по приглашению вице-короля, французский министр со свитою своего посольства, с французским консулом и морскими офицерами отправился в пагоду китайского сановника.
Мы перешли несколько длинных коридоров, которые привели нас на четырехугольную площадку, на половину возвышенную несколькими ступенями; одна часть, за исключением множества фонарей, напоминала европейскую гостиную, а другая была во вкусе совершенно китайском, украшенная маленькими карликами-деревцами и цветами. Мы уселись в каре вдоль по стенам, и нам подали чай на маленьких столиках. После чаю нас провели в обширную столовую, где посадили за огромный стол, уставленный фруктами, лакомствами и вареньями. Вместо двух китайских палочек хозяин, прославленный гостеприимством, приготовил для нас европейские приборы. После вареньев, которыми обыкновенно начинается китайская трапеза, подана была похлебка из саланганов — птичьих гнезд, — это самое утонченное блюдо кухни Срединного царства, и оно, по нашему мнению, вполне заслуживает такое предпочтение. Эти гнезда, вывозимые из островов Малайского архипелага, испытывают целый ряд очищений и приготовлений до своего появления в том виде, в котором подаются они на столах Лукуллов Китая. Они представляют отменно вкусную, беловатую, клейкую массу. За саланганами следовали рыбьи перышки, поджаренные в масле, пиявки под сочной приправой, которые заслужили одобрение многих гостей, голотории, известные под именем «морских ланей» — отвратительные зеленоватые улитки, которых китайцы почитают сильным афродисиаком и которые приготовляются множеством различных способов. Блюда же, принесенные на закуску вместо десерта, состояли из ветчины, разных птиц, жареной целиком свиной туши и бычачей грудины.
В продолжение всего обеда веселость и любезность Ки-инга, Гуанга и других мандаринов были неистощимы. Казалось, что шампанское гораздо более было по вкусу китайцев, нежели сам-шу, которым они нас потчевали, было по вкусу нам. Это сам-шу приготовляется из настоя рисовой водки на разных плодах, подслащенного сахаром. Они беспрерывно предлагали нам новые заздравные кубки и, осушив, опрокидывали их в знак великой приязни, которая оказывалась также уделением какого-нибудь лакомого кусочка с собственной тарелки. От частого повторения таких учтивостей академик Тзао закачался на стуле и скользнул на пол; двое слуг вывели его в другую комнату.
Ки-инг занимал между тем самыми лестными речами своего гостя. «Я императорский комиссар Китая, вы императорский комиссар французов, — говорил он, — но мы оба не два, а один, потому что у нас обоих одно сердце».
Вице-король довольно тщеславится родством своим с царствующим императором. Во время обеда он показал нам ладанку, надетую на четки, которую всегда носит на шее. Он объяснил нам, что этого цвета подобные ладанки имеют право носить только члены царской фамилии.
Французский министр поручил спросить вице-короля, настало ли время императорских охот в Татарии [Маньчжурии]? По оживлению лица Ки-инга, при утвердительном ответе, министр заметил, что узнает в нем охотника; и в самом деле, за несколько дней до приезда своего, по поручению императора, в Кантон великий сановник собственноручно затравил оленя.
Любезный Гуанг был также очень оживлен в продолжение обеда. Лагрене, осведомись о его поэтическом таланте, просил его написать несколько стихов, в память ему, на веере. Казначей отвечал, что ему приятнее будет начертить какое-нибудь правило Конфуция. «Я желаю иметь ваши стихи, а не догматы священных книг, — сказал министр, — мы имеем на французском языке полного Конфуция». Тогда поэт согласился написать что-нибудь собственное и пожелал знать, какое мнение имеют французы о Китайском философе. На что поспешили тотчас уверить его, что во Франции умеют ценить и уважать высокое во всех религиях. «Все люди, обожающие Бога [очаровательная тавтология!], — отвечал Гуанг, — суть братья; они должны любить и понимать друг друга».
После обеда общество перешло в прекрасную маленькую комнатку, обитую красной тканью. После непродолжительного разговора уполномоченный министр возвратился домой.
Несколько таких и подобных обедов было обменено в продолжение переговоров, покуда был подписан трактат, 24 октября 1844 года, в день Ниаиа-тз, почитаемый китайцами добрознаменательным для совершения бракосочетаний. Этот день был избран ими для торжественного соединения двух империй.
«Архимед» нарядился во все лучшие свои убранства. Драпировка из разноцветных флагов разделила палубу на два обширных покоя, уставленных импровизированной мебелью. Залп пушечных выстрелов возвестил, в половине 6-го часа утра, что вице-король выступил из дому, и другой, оглушивший окрестность в 6 часов, дал знать о его прибытии на Праиа-Гранде, где на дебаркадере были по этому случаю воздвигнуты триумфальные ворота. Французский министр и контр-адмирал Сесиль вышли на палубу. Около 8 часов Ки-инг вступил на борт: ему салютовали тремя пушечными выстрелами, предписываемыми строгим китайским этикетом. Лагрене и контр-адмирал взяли его под руки, довели до дивана, и усадив, заняли места по обеим сторонам. В 10 часов в кают-компании был подан завтрак. Ки-инг удивлялся роскоши, которой китайские мореходцы мало пользуются. К полудню опять общество вышло на палубу; после чая вице-король отдохнул немного, и потом отправился осматривать машину и устройство парохода.
Военные суда, стоявшие на дороге, извещенные о проезде Ки-инга, салютовали ему тремя пушечными выстрелами. Противный ветер замедлял ход наш, и только к 5 часам мы поравнялись с Восса-Tigris (пастью тигра), отстоящей на равном расстоянии от Кантона и Макао. Этим именем называется устье Жемчужной или Кантонской реки.
Дрянные китайские укрепления, плохо защищенные, без труда повергают их во власть осаждающих. Война за опиум 1841 года несомненно доказала бессилие Бокка-тигрис и состояние совершенного невежества и варварства, в котором находится до сих пор военное искусство в Китае. В продолжение одного дня, все эти укрепления, которыми гордились китайцы, пали; британское знамя развилось на всех возвышениях, и горсть английского войска, которое Китайцы имели повеление от императора вырезать дотла, обрела огромные выгоды, не потеряв ни одного человека.
После обеда пущенные ракеты отвечали на иллюминацию и салютацию с укреплений, расположенных по берегам реки Кантона. Скоро настала торжественная минута: трактат был подписан в каюте капитана, после чего вице-король и французский министр дружественно поцеловались.
При повторенных тостах «Архимед» дошел до островка Вампу, где повторились пушечные выстрелы; вице-король пересел на военное судно, на котором в ту же ночь отправился в Кантон.
На следующее утро уполномоченный министр отправился в Макао, а мы с прочими путешественниками, в нетерпении видеть Кантон, сошли на китайскую лодку, которая шла в город.

Via




0 комментариев


Нет комментариев для отображения

Пожалуйста, войдите для комментирования

Вы сможете оставить комментарий после входа



Войти сейчас